Все ради тебя

«Подай себя»

Я хорошо помню, когда впервые увидела магию «костюма», и как она работает.

Это случилось в лето, когда Андрей ушел, а я этого еще не поняла. Мама повезла меня в парк развлечений, который располагался прямо напротив от самого дорогого ресторана. Там отдыхали местные чиновники и воротилы, и там всегда было много женщин.

Красивых женщин.

Они выглядели как мои куклы: такие же длинные ноги, волосы и прямо противоположно короткие юбки. У всех поголовно. Как будто кто-то создал специальную моду для «аксессуаров» — так их мама называла, хотя я на тот момент на столь важных и правильных словах внимание не акцентировала. Опять же, не понимала.

Так вот. В тот теплый, летний вечер, когда мы уже собирались домой, мама отвлеклась. К ней подошла семья ее ученика, они разговорились, а мне было слишком скучно, и я сбежала. Туда. Посмотреть на то, как веселится и сжигает свою жизнь слой общества, до которого мне было не дотянуться. Наверно, чисто подсознательно, я все понимала, да? И что в семье нашей проблемы, что отец у меня — такой какой он есть, — и мне было любопытно? Просто на миг взглянуть туда, куда его так сильно тянет. На то, что он поставил выше нас с мамой.

Даже когда тебе нет и семи, ты всегда понимаешь, что кто-то живет лучше и богаче тебя. Не нужно быть гением, чтобы понять, что твой автобус-буханка куда как хуже охренительно дорогих машин, отполированных до блеска, да? Логично.

Я хорошо помню это чувство.

Иногда мне кажется, что если я закрою глаза, то мои ладони до сих пор чувствуют холод металлических прутьев забора, за который я цеплялась и смотрела. На этот мир громкого смеха, музыки и ярких платьев. Они мне не нравились. Не цепляли. Точнее как? Они мне нравились недостаточно сильно, чтобы посвятить им жизнь.

Пока я не увидела что-то совершенно иное.

Она.

Другая женщина разительно отличалась от «аксессуаров» даже длиной своего подола. Он был чуть выше колена примерно на сложенные вместе указательный и средний палец. Крой не облегал все ее изгибы как вторая кожа, но подчеркивал их вместе с каждым достоинством ее фигуры. Удачная прическа из собранных сзади волос, которая открывала доступ к тонкой шее. Ее ключицы выглядывали из под хорошей ткани так кокетливо, но так закрыто, и таили в себе загадку, хотя казалось бы, да? Что загадочного в ключицах? Эта женщина умела даже здесь извернуться.

Совершенно особенная женщина.

В перчатках.

Они закрывали ее ладони, доходя до косточек на запястьях, на одном из которых висел красивый браслет с крупными камнями. Притом, они были не кричащими, а…в меру, понимаете? Как будто естественно и совершенно обыденно носить такие вот бриллианты. Самое смешное, что рядом с ней стояла другая женщина с камнями поменьше, но на фоне этой выглядели они…мягко говоря странно. Будто корове седло прилепили и сказали, что это красиво. Нет, некрасиво. Красиво было у нее. Толькоу нее. Она выделялась такой яркой звездой, что приковывала взгляды всех окружающих. Я видела. Мужчины, которые обнимали свои аксессуары, то и дело бросали взгляд на нее.

Она была королевой.

Осанка, сдержанная, легкая улыбка, но прямой и сильный взгляд — вот дополнения ее образа. Я даже в том возрасте почувствовала, что это лучшее его дополнение.

Уверенность и сила, вот какой казалась эта женщина. Потом, спустя много лет, я часто смотрела на маму и видела в ней другое. Нет, она была красивой у меня, по-настоящему красивой и милой. Но не сильной. У той женщины я не вспомню даже лица! И я не уверена, что она была самой красивой из всего многообразия — тогда я точно подумала, что нет. Но на нее смотрели особенно, пристально, жадно, при этом держа дистанцию.

Но почему смотрели так именно на нее? Может быть, дело в том, что она была инородной? Знаете, как белая ворона в толпе?

Мама тогда разозлилась. Она испугалась, что я потерялась и накричала на меня, а потом увела домой достаточно грубо, чтобы я не разговаривала с ней до самой ночи. А там уж время сказок — видимо, сказки я обожала с самого рождения…ну, судя по моей истории. Тогда-то я и решила спросить у нее, потому что отчаянно не понимала — почему? Почему на нее так смотрели? Она ведь действительно не была самой красивой на той террасе, тогда…почему?

«Потому что она умеет себя подать.»

Звучит достаточно загадочно для шестилетнего ребенка, скажу я вам.

«Что это значит, мама?» - спросила я, а она погладила меня нежно по щеке и улыбнулась слегка.

«Это значит, моя маленькая звездочка, что это была женщина, а не аксессуар»

«Аксексуар?»

«Аксессуар, любимая» - тихо посмеялась она, - «Так правильно»

«Но что это значит?»

«Это значит, что мужчине необязательно рассказывать все свои тайны сразу, чтобы казаться интересной. Если в тебе есть глубина и сила быть настоящей женщиной, конечно.»

«А у меня есть такая сила?»

«У каждой из нас есть. Просто некоторые предпочитают использовать только то, что снаружи, а те кто умнее, учатся использовать и то, что внутри. Это называется — подать себя»

«Они все смотрели на нее по-другому. Это значит умение подавать себя?»

«Они смотрели на нее с уважением. Если ты хочешь, чтобы на тебя смотрели также, очень важно учиться подавать себя. То есть наполнять. Чем больше ты вложишь, чем глубже выроешь свой колодец, из которого будешь черпать год за годом, тем тебе проще будет в жизни»

«Почему?»

«Потому что те другие женщины думают, что внимание к телу это все, что нужно для счастья, но это далеко не так. Тело имеет свойство стареть и портиться, и если это твой единственный источник, что тебе останется, когда он иссохнет?»

Глупая история, наверно. Тогда мне казалось вообще каким-то бредом, если честно. Колодец какой-то, источник...О чем она говорила? Для меня такие острые метафоры остались тайной, но ее образ...он не выходил из головы.

«Впервые»

Лиза; сейчас

Вечер продолжается.

Если кому интересно, Адам не решается меня преследовать, но от этого не становится легче, увы. Он стоит прямо напротив, прижавшись спиной к стене, и долбит меня глазами. Прожигает. Уничтожает.

Злится.

Я чувствую уровень его негодования и думаю, что в нем то все и дело. Он обещал, что не сдастся и прекрасно понимает, что сейчас себя контролировать просто неспособен.

Адам боится наговорить и сделать лишнего. Поэтому дистанция.

Что ж, это почти мило. Благодарю покорно за заботу о моей нежной, женской душе! Ага-ага.

Тихо усмехаюсь, про себя проговариваю все, что будет дальше, пока прессу медленно выводят по одному из зала. Совсем скоро здесь не останется никого чужого, только свои. Лица, в кругу которых вполне можно расслабиться. Быть настоящими. Насколько это возможно, полагаю? Это делается ради безопасности. Никто из великих не хочет открывать свои пороки, оголять нервы на публике, но среди «своих» это делать гораздо проще. Здесь вряд ли кто-то осудит, имея ворох собственных грехов длиною в бесконечность.

Раньше мы с Адамом уходили как только запускался «второй акт пьесы», да и Сай с Катей не задерживались. Однако все меняется. Мы втроем все еще здесь, и что-то подсказывает, что останемся здесь ровно до того момента, пока я не решу уйти.

Любопытно, что же будет дальше?

Адам не любил раскрывать эти секреты, хотя я всегда знала, что он в курсе гораздо глубже, чем готов был показать. Лишь однажды он немного открыл завесу тайны: когда пресса покидает чат, высшее общество открывает свою истинную суть.

«…Заключаются сделки…» - неохотно вздохнув, Салманов намыливает щеки и берет опасную бритву в руки, стоя перед зеркалом нашей ванны, - «…танцы, бухло, наркотики. Туалеты превращаются в филиал Кубы или какого-нибудь горнолыжного курорта, чтоб его…»

Помню, как я выгнула брови, намазывая на руки крем, а он бросил на меня взгляд и сразу его отвел.

Но я успела прочитать на дне черных, родных глаз стыд, раньше чем он успел его спрятать и беспечно пожать плечами.

«Не смотри так, Рассвет. Это обычная, закрытая вечеринка в какой-нибудь усадьбе. Обсуждают все, начиная с бизнеса, заканчивая постелью.»

«Почему мы никогда не остаемся?»

«А ты бы хотела остаться?»

Нет. Не хотела бы, если честно. Смотреть, как нажираются толстосумы и позволяют себе все больше и больше, чем обычно — не то, чего я бы хотела в действительности. Лучше провести вечер дома рядом с мужем как по мне…

Адам это считал сразу и тихо усмехнулся, кивнул.

«Вот именно. На такие вечеринки редко ходят с женами…»

«А с кем тогда ходят?»

Многозначительный взгляд. Понятно.

«С любовницей…» - киваю, опуская глаза, а Адам молчит. Да и что тут скажешь?

Комментарии излишние.

Я тогда решила забавно сгладить неловкий разговор, пошутив что-то вроде:

«Похоже, чтобы заключить контракт или перетереть какую-нибудь идею, тебе нужна любовница, а?»

Так нелепо. Наверно, я выглядела действительно нелепо в этот момент…но я хорошо помню, как он замер на мгновение, словно ему было что скрывать. Мое сердце замерло следом. Я ведь почувствовала! Почувствовала это, просто не могла поверить…и сама спрятала голову в песок, когда он тихо цыкнул и вытер остаток пены с лица.

«Не говори ерунды, Рассвет. Мне на хер не нужна любовница. Ты моя, и для другой нет места.»

Ага, а то как же.

Злюсь и ухмыляюсь еще ядовитей, глядя ему в глаза. Интересно, сколько раз на самом деле ты был на таких вот встречах? Скольких сюда водил? Позорил меня? Унижал? Втаптывал в грязь? А потом возвращался домой под утро и ложился в одну постель со мной? Спасибо, что хоть душ принимал, смывая с себя их запах вместе со «снегом» и алкоголем. Дымом. Грязью.

Господи, как же я тебя за это ненавижу…

Ну почему?...а главное, когда ты, блядь, успевал?! Бизнесмен херов! Мы ведь всегда вместе были, а может не всегда? Сколько я на самом деле не знаю, лишь потому что ты молчал?

Почему ты вечно молчал?…

Прикрываю глаза на миг, отворачиваюсь. Не хочу на него смотреть. Мне надо держать себя в руках, а когда я начинаю ворочать все это в голове, держать себя в руках, мягко говоря, сложновато.

Дыши.

Делаю вид, что выбираю канапе, а сама отчаянно вбираю воздух.

Дыши, твою мать. Не смей поддаваться. Реклама рекламой, конечно, но цель — та самая! Глобальная! Главная! — больше все же в другом. И я не позволю себе опять поддаться чувствам и все продолбать.

Поэтому дыши и не думай. Это уже не суть как важно, а если честно, то совсем неважно. Какая, собственно, разница, сколько их было? Кто знал? Как на меня смотрели? Здесь принято так поступать со своими женщинами — изменять, лгать, предавать. Потому что они не считают это предательством. Им слишком многое позволено, чтобы размениваться на целостность души какой-то там женщины, даже если она носит твою фамилию и подаренное тобой кольцо.

Они не понимают. И он не понимает. Он до сих пор уверен, что я так пошутила, что я сама не выдержу и сдамся на волю собственных эмоций — а вот хрен! Он не победит и точка! Он побеждал слишком долго, и к чему это привело? К разбитой жизни и сердцу, правильно. Притом не только меня это касается. Его в первую очередь. Адам сам себя наказал, а может это карма так его в лоб долбанула. В любом случае, я здесь, чтобы удар этот был сокрушительным, и это придает мне силы и самообладания.

Улыбаюсь своим жалящим мыслям, допиваю шампанское, как раз когда звучит медленная музыка.

А потом рядом со мной раздается голос.

- Вы прекрасно выглядите, Елизавета Андреевна.

О нет.

- Позволите пригласить на танец?

Нет. Нет. Нет!!! Какого черта?!

Медленно поворачиваюсь — стоит. Улыбается своей обаятельной улыбкой. Ненастоящей. Потому что глаза сосредоточенные и холодные. Мои глаза.

«Легенда»

Адам; сейчас

У меня никогда не было проблем с самооценкой, поэтому никогда не было проблем с ревностью.

Я могу это контролировать.

Как и любому другому мужчине, мне не нравится, если кто-то смотрит слишком похотливым взглядом на мою женщину, но я не страдаю от бреда ревности. Хотя бы такого диагноза в моей длинной карте нет, и на том спасибо.

Точнее, мне так казалось.

Конечно, Ясмин ревновать я тупо не успел, так сказать. Когда мы встречались, у меня было слишком много иллюзий, слишком много наивности и чистоты. Да, даже я когда-то был таким? Если верить маме, по крайней мере. После нее…ревновать было некого.

Потому что пришла Изи.

Я не перекладываю на нее всю ответственность, но, поверьте, она приложила много усилий, чтобы подменить некоторые понятия в моей голове, так что о ревности я и не слышал.

До Лизы.

Когда мы только начинали, мне было действительно сложно справляться с эмоциями. Они слишком сильно бурлили, кипятили кровь, но были в основном приятными. Лиза никогда и ни на кого не смотрела. Ей нравилось питаться моей реакцией своей персоны на других мужчин, но она всегда во время жала стоп. Потом я успокоился. Пять лет мы жили в таком режиме: дойдя до грани, сталкивались вдвоем, оставались вдвоем и были вдвоем.

А сегодня все изменилось.

Я смотрю на то, как этот седой черт прижимает мою жену и готов ему башку проломить, выхватив хотя бы поднос у официанта! Мне это не нравится. Меня это бесит. Я его ненавижу. За каждый ее взгляд, брошенный из-под ресниц, за каждый оттенок ее смеха! А за то, что он касается ее обнаженной кожи…

Больная башка рисует неприятные картины, чтобы я с радостью сделал с ним, не будь тут Сая.

Он меня сдерживает.

Я это осознаю в полной мере, как и то, что Лиза ведет игру. Мне нельзя поддаваться! И я это понимаю. Правда, понимаю, но проигрываю в каждой нашей схватке. Осознанно? Или мне просто вдруг стало плевать? Проиграть ей не стыдно почему-то. Приятно. Проиграв, я могу надеяться на хотя бы кусочек ее внимания.

Твою мать. Аж смех берет…

Отвожу взгляд, выпиваю стакан виски, и не смотреть бы дальше! Да только это невозможно. Я снова смотрю, снова злюсь, но снова наслаждаюсь, выловив короткий миг, когда она смотрит на меня…

Рассвет, не зли меня…

А то как же. Послушает. Лиза-то? Жди.

Очевидно, я хорошо знаю свою жену. Она нежная, ласковая, но только если тебе посчастливилось попасть под счастливую звезду. Для остальных Лиза — это сплошной сумбур, непредсказуемость и даже жестокость. Да, она может быть жестокой, сукой, грубиянкой. Я это видел, я это чувствовал, только вот проблема в том, что в такие моменты, как бы это ни звучало, но я люблю ее еще больше.

По всем правилам должно быть наоборот? Ведь было всегда наоборот, но не с ней.

Черт возьми…

- Если он ее сейчас не отпустит, я ему башку проломлю прямо посередине зала, - цежу сквозь зубы, на что Сай реагирует скучающим взглядом.

- Не проломишь.

- Уверен?

- На сто процентов. Я же здесь…

Тихо усмехаюсь, в основном тому, что он действительно верит в свои слова. Я вот сомневаюсь. Хочу об этом сказать, возможно, даже получится остроумно, но вдруг мне на плечо ложится рука, и я вздрагиваю.

Сразу звучит противный смех.

- Твою мать! Али! Напугал!

Лучший друг мерзко хихикает.

Ненавижу, когда он так делает. Да и когда слишком доволен тоже — всегда жди беды. Или взрыва самовлюбленного бреда, это как повезет. Очевидное, что хуже непонятно.

- Много пропустил?

- Официальную часть, - усмехается Сай, а Али поворачивает на меня голову и улыбается нахально.

- Значит, ничего не пропустил, а? И да, как я мог упустить такой момент, когда Адам Салманов слишком сосредоточен, чтобы смотреть по сторонам? Кстати, куда ты так смотришь?

- А ты угадай.

Али переводит взгляд и замирает.

Думаю, каждый понимает, что когда ты знаешь кого-то также долго, как мы друг друга, ты всегда чувствуешь подвох.

Вот прямо сейчас он медленно наползает на его лицо вместо улыбки, которая плавно стекает ему в бокал.

Что-то явно не так.

- Что?

Али хмурится, бросает на меня какой-то до тошноты взволнованный взгляд.

- Что?!

- Давно Лиза знакома с этим мужиком?

Напрягаюсь моментально и сильно. Молчу. В основном, потому что без понятия, но мне не нравится, куда все идет.

Смотрю на мерзкую парочку. Чувствую через танцпол, что Лиза напряжена в этот момент. Они о чем-то говорят.

- Так. Что происходит?!

- Ты знаешь, кто это?

- Хватит нагнетать драму! Что за тупая привычка из мыльных опер?! - вклинивается Сай, но я с ним полностью согласен.

Какого хера ты нагнетаешь, дорогой мой друг?!

Али вздыхает.

- Это Долгоруков.

- Что за благоговение в голосе?! Фамилия должна мне что-то сказать?!

Потому что она молчит. Я в первый раз ее слышу, блядь!

В ответ на укол Алишер усмехается и кивает пару раз.

- Точно, забыл. Вы же оба держитесь подальше от карточного стола. Дурная наследственность…

- Блядь, завязывай, окей? Кто он?

- Он, чувак, легенда.

Точно. Меня определенно раздражает это благоговение, от которого хочется дать по морде. Со всей силы.

Я транслирую угрозу взглядом — догма; Али ее сразу читает — тоже догма. Это снова издержки долгого знакомства? Сейчас не уверен, если честно. Кажется, в этот момент меня прочитать проще, чем детскую азбуку.

- Ладно-ладно. Спокойно. В девяностые этот мужик вынырнул хрен пойми откуда и обул половину Москвы.

- Обул? - уточняет Сай, в основном, потому что я говорить от напряжения не могу, - В смысле «обул»?

- Наебал. Так яснее? - слышу цык брата, и вздох второго, названного, - Он лучший картежник, которого знает этот город. Спорю, может потягаться даже за звание повсеместное.

- Картежник, значит?

«Ставка»

Лиза; сейчас

Если честно, я мало представляла себе залы для покера, хотя слышала о них с детства. Папа (когда он еще был для меня папой, даже папулечкой) иногда рассказывал мне перед сном сказки про красивые замки. Про резные столы и стулья, про живую музыку, про тяжелые, бордовые портьеры от самого потолка с причудливой лепниной и огромными, хрустальными люстрами, до пола из дорогого, хорошего камня, отполированного так, что можно увидеть свое отражение. Он рассказывал про слуг в красивых фраках со смешным хвостиком сзади и огромной бабочкой спереди. Говорил про их затейливые манеры, немного чопорный вид, но в целом это была изюминка — она придавала месту еще более сказочный вид, будто касание к истории о давно минувших днях.

Тогда я думала, что это сказки.

Я помню, как мы лежали на моей кроватке в комнатке, где на потолке были налеплены звездочки, которые мы с мамой сделали вместе. Он рассказывал свои истории и улыбался, а фонариком выводил созвездия…в этот момент Андрей был по-настоящему счастлив. Спустя годы, до меня дошло, что это не истории, а воспоминания, и что он действительно был по-настоящему счастлив лишь в тот момент, когда окунался в них с головой. Наша реальность никогда не приносила ему такого удовлетворения, и ее никогда не было достаточно. Еще спустя годы, до меня дошло, что, наверно, мужчинам никогда и не будет достаточно реальности, даже если она наполнена любовью. Им всегда нужно больше, а по-честному, хрен их разберешь в принципе, что им нужно. Говорят, что женщины — создания непонятные, инопланетные даже, но куда там? Давайте будем честными, мужчины — зверь гораздо более непонятный и диковинный. Ты никогда не знаешь, что у него в голове и в какой момент это «что» жахнет тебя до кости, в лучшем случае, а в худшем сожрет твое сердце и уничтожит все, что есть внутри.

Поэтому я осторожна.

Мне бы хотелось, чтобы все было иначе, но, к сожалению, в последний раз, когда я надеялась на «иначе», со мной случилось все выше сказанное, и я себе такого больше не позволю.

Напряжена.

Сажусь за стол в зале так похожем на те истории, мимолетно рассматриваю почему-то именно официантов. У них действительно огромные бабочки под подбородком — белые! — а сзади забавные хвостики. Бросаю взгляд на Андрея, а он, кажется, читает меня как открытую книгу. Слегка улыбается. Неужели помнит? Знает, о чем я сейчас думаю?

Это раздражает.

Я поджимаю губы и увожу все свое внимание на «крупье», так он вроде называется? Это в принципе неважно. Я не очень хорошо ориентируюсь в местной фауне, да и здесь не для этого. Мне просто нужно получить, что я хочу, а остальное — дело десятое. И доверие, и мое вранье в частности, ведь…я даже себе в этом не готова признаться, хотя знаю, что здесь и сейчас я в безопасности. Мне ничего не угрожает, никогда не угрожало и не будет. Ни с одной из сторон. Это просто вредность и обида, но так, чтобы вы знали — я в безопасности.

А теперь погнали.

- Чувствуешь себя замечательно, полагаю? - мимолетно интересуюсь, выливая немного яда прямо на голову Андрею, но он лишь усмехается и кивает.

Поднимает два пальца — официант сразу подходит. Он заказывает дорогой виски, а мне берет персиковый сок — так нелепо! Я давно не девочка, ясно? И могу выпить! Его это раздражает. Андрей терпеть не может, что это действительно так. Может быть, в момент, когда я позволяю себе вкусить блага своей зрелости, он чувствует, как его догоняют призраки проебанного прошлого? Я ни разу так и не спросила за эти долгие годы нашего «общения», потому что мне плевать. И на его мытарства, и на его мнение, и на него всего полностью. Я не заказываю алкоголь исключительно потому что в данный момент мне предстоит серьезное «дело»! А не потому что прислушалась к его просьбе.

Точка.

Хотя это достаточно трогательно, что он запомнил какой мой любимый сок.

О да, Лиза, просто верх благородства, не находишь? Отец, который знает, какой сок предпочитает его дочь. Давай, растекись лужицей, чего там? А заодно перед Адамом.

Слегка закатываю глаза и мимолетно осматриваю присутствующих. Здесь достаточно много столов, чтобы вы понимали. Примерно семь или даже восемь. Зал большой как будто бальный! Под потолком с (действительно) лепниной уже собирается дым. НО! Примечательно. Если за другими столами много «играющих», мы сидим одни. В самом углу, а такое ощущение, что в центре.

На нас все украдкой смотрят. Мне это не очень импонирует, а еще меньше, когда вылавливаю взгляд Ревуцкого. Ух ты, он тоже здесь? Хотя, чего это я? Логично, что он здесь. Только если обычно он любит пострелять глазками, даже пофлиртовать, сейчас какой-то чересчур…напряженный?

Так. Ладно. Что происходит?

- На нас все смотрят, - шепчу, продолжая улыбаться.

Андрей спокоен. Он кивает, поправляя манжеты своей черной рубашки, бросает на меня взгляд.

- Еще бы. Они ждут моего выхода.

- Что это значит? И почему к нам никто не садится?

- А тебе нужна компания? Помимо очевидной?

Щурюсь.

Бешусь.

Он — смакует. Пару мгновений примерно, пока не сдается и не кивает.

- Они не подсядут, Лиза. Никто не рискнет играть со мной серьезно. Кроме, конечно же, глупой девчонки, которая понятия не имеет, с кем связалась.

Очень хочется ударить его посильнее, ведь в словах, я не питаю иллюзий, есть намек явно не на него, а на моего мужа. Как будто ему просто необходимо вставить шпильку мне под ребра! Козел, я же говорила! Кто мне не верил, впитывайте и возводите догму: мой отец — мудак.

Но сейчас не об этом.

Закатываю глаза уже так, чтобы он это видел, поворачиваюсь к столу и провожу пальчиком по мягкой, зеленой обивке с тихой усмешкой.

- Как они, наверно, удивятся, когда я тебя размотаю, м?

По-моему, это называется «слабоумие и отвага», ну или типа того. Мы ведь оба в курсе, что это блеф. Я не выиграю, если он серьезно за меня возьмется. Он — легенда...А я? Помимо того, что не люблю играть в принципе, я этому сопротивляюсь в любом виде.

«Кидалы и предатели»

Лиза; сейчас

Я смотрю перед собой, гипнотизирую бессмысленные фишки разного номинала.

В этот момент нет ничего, кроме злости.

Триумф, радость, даже удовольствие — все померкло. Знаете, такое ощущение, что меня кто-то жестко спустил с небес на землю ударом в грудь. И я лечу, лечу, лечу вниз, мне не за что зацепиться, и все, что осталось — это понимание.

Ты слишком сильно расслабилась и забыла, кто тебя окружает.

Андрей — как я и говорила, с ним всегда нужно держать ухо востро. Только ты подумаешь, что он может быть нормальным — на тебе! Финт ушами.

И этот…господи, как я его ненавижу! Сжимаю сильнее края стола, чтобы не сорваться и не наброситься, но это слабо помогает.

Он всегда знает, как меня вывести из себя.

Когда-то давно он был ближе всех на свете. После того как мама заболела…он был…моим якорем. Моим единственным, родным человеком. А потом…

Усмехаюсь.

Потом случилось то, что обычно происходит со мной, когда я думаю, что кто-то может быть мне близким человеком. И что я кому-то вообще могу доверять! Или быть нужна...

- Да брось! - тянет нагло, и я чувствую, как приближается, так что сжимаю стол еще сильнее, - Хвостик…

Ну вот, пожалуйста. Не зря сжимала. Если бы нет, уже налетела бы и разбила его самодовольную рожу! Адам научил меня бить правильно, так что на это я еще как способна.

Для справки.

Но я не опущусь до этого! Еще чего! Чтобы он понял, как его предательство до сих пор занозой сидит под кожей? Ну уж дудки; это без меня.

- Советую не называть меня так.

- «Сёветюю ни нязивять миня тяк!» - передразнивает, раздув щеки.

Нет, он серьезно считает себя бессмертным?!

Шумно выдыхаю. Андрей, прикрыв глаза, старается не заржать. Ну разумеется! Чего ему переживать?!

Паша расширяет глаза как чертов клоун, после вздыхает театрально устало.

- Черт, Хвостик, ты такая серьезная. Брось, давай зароем топор войны? Наконец-то.

- Нет.

- Когда женщина говорит «нет»…

- В нашем случае, это всегда будет значить — нет. Скажи, - резко перевожу взгляд на Андрея и щурюсь, - Ты специально это делаешь, а? Только мне кажется, что ты можешь быть нормальным, как бам! И ты зовешь сюда его! ЕГО!

- Я еще раз повторяю, Лиза. Я просил его ждать снаружи.

- Ну да. Когда тебя кто-то из твоих детей слушал, да?! Какой отец, такой и выхлоп?!

Знаю, возможно, это перебор…хотя! Черта с два! Я еще убавила дозу яда, и пусть радуется вообще!

Хочу задеть максимально сильно. Вот прямо с мясом вырвать кусок, как он всегда поступает! Только получается слабо… Андрей вместо хоть какой-то отрицательной реакции — улыбается шире.

- Все мои дети индивидуальности. Они самостоятельные и умные, а ограничивать их — значит, отрезать половину их личности. Зачем? Я ими полностью горжусь.

Издаю звук что-то между «кх-х-х…» и лягушачьим кваком. Видимо, на этом месте нужно растечься лужицей и радостно хлопать в ладоши? А может быть, забыть все, что он сделал?! Как вам такое?! М?! Ведь в наше время сказать — всегда достаточно, да?

Морщусь, но не успеваю вставить ни одной шпильки, Адам вдруг шепчет.

- Ты — риелтор. Я тебя вспомнил…

Слежу за его взглядом, направленным на Андрея. Тот ухмыляется, кивает, как будто представляясь. Встревает Али.

- Так вы…знакомы?!

- Что-то вроде того.

Смешно. Ха. Андрею вот очень, да и Паше тоже. Он влезает без мыла. А то вдруг о его персоне забудем, да?

- Признайся честно, ты рада меня видеть.

- У тебя болезнь? - саркастично выгибаю брови, - Что-то на ментальном, м? Так может ты обратишься по назначению?

- Лиза…

- Я не желаю тебя видеть, плохо объяснила?!

- Это несерьезно.

- Ты бросил меня.

Зачем ты это говоришь?! Замолчи! И почему…черт возьми, почему ты чувствуешь себя такой, блядь, маленькой как по щелчку пальцев? Ранимой и одинокой. Из-за того, что он назвал тебя твоим детским прозвищем? Тогда дело труба…

Но я не могу ничего изменить. Пытаюсь, честно, а не могу. Обнимаю себя руками, смотрю на него исподлобья, а все, что удается — это сдерживать слезы. На обиду уже не хватает сил, поэтому я повторяю.

- Ты. Меня. Бросил.

Паша вдруг становится серьезным. В кои то веки.

- Я не мог стать отцом, Лиза.

Потрясающе. Просто…твою мать! Потрясающе! Лучшее оправдание. Знаете, оно входит в топ и болтается где-то рядом с «это не измена, я просто их трахаю».

Очень хочется съязвить. Так, чтобы зацепить сразу троих, но я не успеваю. Вдруг раздается звон, а за ним треск.

Я резко поворачиваю голову на Адама и также резко вскакиваю. Вся его рука в осколках бокала и крови. Если честно, то я сама не помню, как оказываюсь рядом с ним. Сердце так часто бьется в груди, и мне так страшно… Это ведь, наверно, невероятно больно.

- Черт, малыш, надо вытащить осколки… - сжимая его запястье, я хмурюсь, и да.

Только в этот момент до меня доходит, что я сделала…

Резко выпрямляюсь, отпускаю его и отхожу на шаг под гнетом стального, шокированного взгляда.

- Что?! Я еще не закончила тебя мучить, вот и переживаю и вообще…

- Думаю, он не из-за этого… - тянет Паша, явно получая удовольствие.

Он делает свой шаг в сторону нас, но я отступаю. Хмурюсь. Уже не до шуток…

- Уходи. Я не желаю тебя видеть, ничего не изменилось.

- Лиза…

- Хватит трепаться!

Паша прижимается бедром к столу и поднимает брови.

- А что нужно делать? Поступки? Ну же. Какие поступки тебе нужны? М? Давай. Достать с неба звезду? Назвать улицу в твою честь? Говори. Я весь во внимании.

- Тебе смешно очень?!

- Если честно, то да. Ты уже замуж сходила, а так и не повзрослела.

- Я не…

- Ты могла поехать со мной.

- Нет, не могла!

- Могла. Училась бы в Париже как нормальный человек. И жила бы как нормальный человек, а не перебивалась на низкооплачиваемых работах!