Встретимся под омелой

Глава 1. Нулевая ночь

Вчера прошёл густой снегопад, и всю долину Равенкрона вместе со старым поместьем семьи Седум замело высокими пушистыми сугробами. К рассвету небо всё-таки расчистилось, и теперь они богато, россыпью чистых бриллиантов, искрились под холодным зимним солнцем. Шапки снега пышным зефиром лежали на широких лапах вековых елей, на садовых статуях, живых изгородях и на далеких склонах гор. Чёрный особняк с грифонами и башнями стоял посреди этого снежного великолепия, будто прорисованный углём на голубом шёлке.

― Ну наконец-то! Приехали! ― с огромным облегчением выдохнул папа клубочек пара, тоже оценив вид из окошка кареты, и с усилием выпрямил спину.

Скукоженная мама, спрятавшаяся по самые глаза в меховое манто, промычала что-то не сильно радостное и неловко поёрзала на сиденье. Старая карета, в которой ещё три часа назад отключился отопительный артефакт, дёрнулась и тяжело встала. Теперь точно приехали.

Олив сразу, не дожидаясь слуг, дрожа от нетерпения и холода, толкнула дверцу экипажа, и поскорее выпорхнула на свободу, на расчищенную магией дорожку. Яркое солнце больно резануло по глазам, и пришлось приложить ладонь козырьком ко лбу. Морозец, ещё более злой, чем в карете, сразу куснул за щёки, пробуя девушку на вкус, защекотал в носу, и Олив передёрнула плечами, поднимая пушистый воротник пальто повыше. Здесь было ощутимо холоднее, чем в столице, зато куда красивее.

Зачарованный от непогоды особняк Седум несокрушимым гигантом возвышался на фоне яркого неба, едва-едва припорошенный, но прихваченный инеем. От каминных труб тянулись толстые шерстяные нити дыма, на окнах и крышах башенок сверкали сосульки. И будто бы сам воздух сверкал. Равенкрон ждал Йоль… Олив улыбнулась старому дому, чувствуя, как в крови бежит и согревает тело тёплое счастье. Сердце замирало в предвкушении йольского волшебства, и Олив на мгновение почувствовала себя снова маленькой девочкой, верящей, что счастье ― лишь в количестве конфет.

Она жадно вдохнула полной грудью чистый колючий воздух и обернулась, любуясь горами и заснеженным лесом, обступавшими дом, пока слуги выгружали багаж и помогали её родителям и дяде Альдеру выкарабкаться из неудобной вездеходной кареты. Магомобиль пришлось оставить в городке у подножия гор, дорога до поместья была не для капризного чуда артефакторной мысли, и последние четыре часа они тряслись в допотопном экипаже, не без ехидства присланном бабушкой.

― Надеюсь в этот раз всё пройдёт идеально, ― с плохо скрываемым раздражением заявила мама, отбирая у закрывшейся дверцы подол платья. И вполголоса, явно обращаясь только к мужу прошептала: ― Мне плохо уже от одной мысли, что придётся послать за Эфедрами этот тарантас!

Олив подавилась вдохом и закашлялась, резко поворачиваясь к родителям. Эфедры? Те самые Эфедры?! Здесь? Всё очарование Равенкрона слетело, как пелена с глаз. Она мигом забыла, где вообще находится.

― За кем?

Мама замерла с подолом в руках и неловко улыбнулась, будто застигнутая на месте преступления. Папа осуждающе поднял брови. Кашлянув, леди Марион Седум величественно поправила платье и манто на плечах и потянулась за ближайшей сумкой. Ближе всего стоял огромный, совсем не дамский, красный чемодан, который уже ухватил с другой стороны ручки слуга. Вышла заминка, которая ещё больше убедила Олив, что дело нечисто.

― Милая, не стой на морозе, скажи бабуле Седум, что мы приехали, ― мягко попыталась увильнуть мама, отпуская чемодан. ― И скажи, пусть скорее подадут чай.

― Так, за кем тебе придётся послать наш тарантас? ― переспросила Олив, не двигаясь с места и не чувствуя уже мороза: в груди было холоднее.

Леди Марион вздохнула и посмотрела почему-то на колею от колёс, криво тянущуюся назад.

― Ну теперь-то она не выпрыгнет из кареты и не сбежит в лес, ― насмешливо вмешался Альдер. ― Уже можно.

― Боюсь, придётся сказать, дорогая, ― поддержал папа.

― За Эфедрами, Оливия, ― раздражённо, уже готовая к протестам, ответила Марион, строго натягивая перчатки и избегая смотреть дочери в глаза. ― Они приедут на Йоль. Но их магомобиль тоже не проедет через эти чёртовы заносы. Кто же знал, что нас ждёт снежный апокалипсис?

― Календарь? ― меланхолично предположил папа, закуривая трубку и перемигиваясь с Альдером, и был одарен гневным взглядом жены.

― И кого именно из Эфедров мы ждём? ― спросила Олив с тревожным сердцем, уже прикидывая, не сбежать ли обратно в Рейвиль по следам кареты.

― Я, пожалуй, пойду в дом, ― решил дезертировать и не участвовать в скандале дядя Альдер, подхватывая с дорожки свободный от слуг чемодан.