Второй шанс

Пролог

Сегодня самый счастливый день в моей долгой жизни. Мой сын Эдвард держит в руках свое драгоценное сокровище, свою единственную, свою любовь, Изабеллу Каллен. И они оба светятся от счастья и любви.

Она — человек. Он — вампир. Такой союз невозможен в нашей природе, даже если мы — «вегетарианцы», но они прошли многое, чтобы быть вместе, чтобы сохранить свою любовь. И я гордился ими, ими всеми.

Я обвел взглядом всю свою семью: Розали, Эммета, Элис, Джаспера и молодоженов. Мои дети, такие влюбленные и счастливые. Я был очень счастлив за них, но и завидовал им.

Свой шанс на любовь я упустил много лет назад, когда еще вся моя семья состояла из меня и Эдварда. Я встретил ее — Эсми.

Красивая, молодая девушка, поразила меня сначала своей красотой, а потом добрым сердцем. Я навсегда запомнил, как встретил ее в первый раз.

Я работал в больнице, в Огайо. У нас с Эдвардом, настали тяжелые времена: он сражался со своей жестокой природой, а я пытался его поддержать, но знал, что мало чем могу помочь, пока он сам не решит, как ему жить.

Я полностью погрузился в работу, и мог бы работать по двадцать четыре часа в сутки, если бы это не вызвало ненужных подозрений у моих коллег.

В одно из моих ночных дежурств в приемную вбежал мужчина лет сорока. На руках он держал девочку-подростка.

— Помогите, пожалуйста, помогите, — умолял он подошедшую к нему медсестру.

— Успокойтесь, пожалуйста, — спокойно и твердо сказала сестра, — Сейчас я позову доктора.

Я еле-еле удерживал себя от того, чтобы тут же переместиться к ним, но вовремя взял себя в руки, подойдя твёрдым и в меру быстрым шагом.

— Здравствуйте, я — доктор Карлайл Каллен, — сказал я, внезапно почувствовав пленительный запах, такой сладкий и возбуждающий.

Почувствовал, как мои клыки удлинились, а рот наполнился слюной, снова почувствовал себя молодым, сгорающим от жажды вампиром. Закрыв глаза, я остановил дыхание.
«Стоп, Карлайл! Спокойно.»

Чтобы прийти в себя мне понадобилось лишь несколько секунд, и вот я уже, как ни в чем не бывало, слушаю отца девочки. Девочка хотела достать котенка с дерева, но не удержалась и упала. Я велел, отнести ее в рентгеновский кабинет, чтобы проверить, не сломана ли нога. Она не плакала, а смотрела на меня своими тёмными глазами, только закусанная верхняя губа выдавала ту боль, что она сейчас испытывала. Я склонился к ней:

— Здравствуй, как тебя зовут?

— Эсми. Эсми Плэтт.

— Не волнуйся, Эсми, с тобой все будет хорошо, — старался успокоить её, — А сколько тебе лет?

— Мне шестнадцать.

Я удивлённо посмотрел на девушку: карамельные волосы, большие тёмно-карие глаза, маленькая. Я едва ли мог дать ей шестнадцать, настолько она казалась хрупкой. У нее оказался перелом ноги.

Я наложил ей гипс и отправил домой. Когда девушка приезжала на приём, я старался держаться от нее подальше, вспоминая свою реакцию на ее запах, на ее кровь. Меня каждый раз начинали мучить воспоминания об этой хрупкой девушке и заново нахлынувшая жажда. Разум подсказывал мне, что лучше уехать, держаться подальше, а сердце заставляло оставаться. Да и у Эдварда начали налаживаться дела, и я понимал, что переезд станет больным ударом по его едва устоявшемуся самообладанию.

Так или иначе, прошло восемь лет. О её свадьбе я узнал из газет, она выходила за Чарли Эвенсона, героя Первой Мировой Войны. Девушка была прекрасна в белоснежном платье, смотря на ее фото, я ощутил острое чувство потери. Я знал, что чувства, которые зародились в моем мёртвом сердце, не имеют право на существование. Что ей может дать вампир? Ни детей, ни безопасности, ни тем более нормальной жизни.

У меня есть сын и работа, которая, возможно, когда-нибудь искупит то, что я живу в этом мире. Надеяться на большее глупо и даже опасно.

Еще через четыре года Эсми родила сына. Роды были очень тяжелыми, и врачи боялись за жизнь ребёнка. Мальчик чуть не умер, но я сделал все, чтобы ребёнок, ее ребёнок, остался жив. Именно тогда я видел ее последний раз. Ее глаза смотрели на меня со смесью благодарности и грусти. Я лишь улыбнулся и сказал, что теперь все будет хорошо.

— Карлайл, — звонкий голос Элис разогнал картины прошлого.

— Да? — улыбнулся я ей.

— Ты уверен, что поступаешь правильно? — ее голос звучал тревожно. Моя любимая провидица.

Как только я все решил, она уже все знала. Мы стояли в моем кабинете, проводив Эдварда и Беллу и распрощавшись с гостями, дом погрузился в ставшую уже непривычной, тишину.

— Да, Элис. Я уверен.

Первая глава

  Огайо изменился, он вырос. Окреп, теперь возвышаясь небоскребами, и шумел оживлёнными улицами. Я устроился в ту же больницу. В городе уже сменилось не одно поколение. Я не боялся, что кто-то узнает во мне врача, практиковавшегося здесь много лет назад. В конце концов, если кто-то всё же каким-то образом заметит сходство, всегда могу солгать про свое родство с «другим» доктором Калленом.

      Несколько недель я работал, заслуживая уважение коллег и пациентов. Хоть Огайо уже не был маленьким городком, но я не мог ни всматриваться в лица своих больных под фамилией Эвенсон, боясь и надеясь увидеть знакомые черты. Это глупо, вряд ли Эсми еще жива, ее сын уже должен был стать мужчиной в возрасте, со своими детьми или даже внуками.

      Через несколько дней, после того как поохотился, решил прогуляться на кладбище. Я был сыт и это ослабляло жажду на столько, что позволяло мне чувствовать себя почти человеком. Шагая сквозь ряды ровно расставленных памятников: с именами и датами, я в который раз с печалью думал, что мне никогда не суждено найти покой. Вот так перейти из этого мира: полного борьбы, тревог, одиночества, в тот другой, в тот, где мне нет места, где меня никто не ждет, или всё же…

      Я отыскал её могилу. На аккуратном памятнике, увитым рисунком из каменных роз, было выгравировано:

 «Эсми Плэтт Эвенсон. Любимой жене, матери и бабушке. Мы будем помнить тебя, и скучать по тебе. 1895-1967».

      Стоя над ее могилой, я снова ощущал это невосполнимое чувство потери. Не знаю, сколько еще простоял так, пока не услышал за спиной тихие шаги.

— Ой, простите, — робкий и нежный голос.

      Обернувшись, увидел ее! Нет! Это бред?! Галлюцинация?! Передо мной стояла Эсми, такая какой я увидел ее в первый раз. Хрупкая, невысокая девушка, с длинными светло-русыми волосами, собранными в хвост, а через секунду понял, что ошибся.

      Да, девушка была очень похожа на Эсми, но черты лица немного отличались, выдавая в ней всего лишь близкую родственницу.

— Извините, что напугал, — опомнился я наконец, доброжелательно улыбаясь.

— Да нет, всё хорошо, — смущённо улыбнулась она в ответ. — Просто, не ожидала, что здесь ещё кто-нибудь может быть.

      Она поравнялась со мной, подходя ближе к могиле, и опустила на неё скромный букет цветов. Внезапный ветер всколыхнул ее волосы, принеся ко мне аромат: запах ее волос, ее кожи, ее крови. Приступ жажды сковал меня, пробуждая где-то внутри самые низменные, звериные инстинкты. Я сжал ладони в кулаки и задержал дыхание. С тех пор как я стал тем, кем стал, я всегда умел сдерживать эту часть моего существа, но мгновение назад это, казалось, адски трудной, практически невыполнимой задачей. Секунда и я уже взял себя в руки, но решил уйти подобру-поздорову. Не успел сделать и несколько шагов, как меня остановил вопрос девушки:

— Почему вы стоите у могилы моей прабабушки?

      Я посмотрел на незнакомку, даже не зная, что ответить. Правда казалась бредом, и мозг оценивал ситуацию, стараясь придумать правдоподобную ложь. Она смотрела мне прямо в глаза, ожидая ответа.

— Мой родственник когда-то работал в больнице и знал вашу прабабушку, — нашелся я с ответом, — Я недавно приехал и решил узнать о ее судьбе.

      Она, казалось, была вполне удовлетворена моим ответом и кивнула:

— Приятно знать, что о ней, ещё кто-то помнит. Простите, что я так накинулась, но сюда никто не приходит кроме меня.

— Тут не за что извиняться, — ответил я, — Кстати, я до сих пор не представился, Карлайл Каллен. А как же ваши родители? Остальные родственники?

— Дженни… Дженнифер Робертс, — представилась она. — Родителям некогда приходить на кладбище. Моего брата ни в церковь, ни тем более сюда не затащишь. Я хоть никогда и не видела бабушку Эсми, только на фотографиях, но я чувствую с ней какую-то связь. Странно, да?

— Нет, это мне не кажется странным. Потомки не должны забывать своих предков, должны помнить о них. Так что мне кажется правильным, что вы не забываете свою прабабушку. Приятно было познакомиться, Дженнифер. Ну, мне пора, до свидания.

— До свидания, — попрощалась она, — И спасибо.

      Я пошел, стараясь не оглядываться на милую, скромную девушку, стоящую возле могилы своей прабабушки.

«Ты приехал сюда, в погоне за прошлым, но, похоже, это прошлое рискует накрыть тебя с головой».

***

      Ночная больница, место тихое и безлюдное, место, где так легко думать, не отвлекаясь на то, чтобы держать постоянный контроль. Я легко подменял коллег на ночное дежурство, конечно, в пределах разумного. Мне нравилась ночная больница.

 — Здравствуйте, доктор Каллен, — поздоровалась со мной медсестра.

— Здравствуйте, Клэр, — ответил я.

— Вы сегодня дежурите?

— Да, Клэр, — улыбнулся я, — Дежурю.

— Но, вы дежурили позавчера, — удивилась медсестра, — Сегодня вроде должен быть доктор Гаррисон?

— Да, — подтвердил я, — Но Том сказал, что у него на вечер были планы, и я предложил подменить его.

— У него были планы, — проворчала медсестра, — А у вас что, планов нет?!

— Моя работа мне нравится, и мне совершенно не в тягость.

      Мне была симпатична эта сорокалетняя добрая женщина, которая относилась ко мне с материнской заботой. Давно не встречал к себе такого отношения, скорей наоборот, я был отцом, главой семейства.

— Его работа, — продолжала ворчать женщина, — Вам бы найти себе хорошую девушку или женщину, а не дежурить за других.

      Я лишь улыбнулся добродушному ворчанию медсестры:

— Я буду в своем кабинете, если что-то случится.

— Хорошо, доктор Каллен.

      Кабинет встретил меня привычной ночной тишиной. Я опустился в кресло и посмотрел на расставленные на столе фотографии: вот Эммет и Розали, Джаспер и Элис, Эдвард и его Белла — мои дети, моя семья. Недавно я получил весточки от каждого из них и знал, что у них все хорошо. За них я мог не беспокоиться.

Вторая глава

Шум школьной столовой почти не трогал меня. Недосып и головная боль занимали намного больше, чем сплетни сегодняшнего дня. При том я прекрасно знала, о чем эти разговоры. Новость о вчерашней аварии, в которой участвовал мой брат, уже разнеслась по всем коридорам и обросла невероятными, мифическими подробностями. Я же не могла выкинуть из головы доктора Каллена. Ещё с той случайной встречи у могилы прабабушки Эсми, я была поражена красотой мужчины. Такие снимаются в кино и для обложек журналов, но уж никак не работают врачами в обычных больницах.

      А когда я упала в обморок, на миг почувствовав его уверенные руки, подхватившие меня, то ощутила себя странно спокойно. И мне до сих пор было стыдно за то, что я сразу не призналась в своей болезни. Получилось глупо и по-детски, словно я усомнилась в профессионализме доктора Каллена.

      Сегодня же я отсчитывала минуты до конца учебного дня, чтобы поехать навестить брата. Не желая признаваться, что по большому счету, это лишь благовидный предлог ещё раз увидеть его.

— Дженни! Эй, Робертс! Ты меня слышишь? — вырвал меня из раздумий голос Вероники Хилл, девушки Кайла.

— И тебе привет, Вероника, — посмотрела я на красавицу-брюнетку. — Прости, что ты сказала?

— Я спрашиваю, как чувствует себя Кайл?

— У него сломана нога, пара ребер, а ещё он идиот, но это не из-за аварии, — ответила я.
Вероника Хилл пропустила мимо ушей мой сарказм. Обычно капитан черлидеров не замечала меня вовсе, и меня это полностью устраивало, но она, к сожалению была девушкой моего брата.

— В какой он больнице?

— В Святой Марии.

— А почему не в центральной? — нахмурились девушка.

— Откуда я знаю? Возможно туда было ближе, — надоели мне ее расспросы. — Так что тебе нужно?

— Хотела съездить к нему.

— Часы приема с трёх до шести, — ответила я, вставая из-за стола и собирая поднос.

— Я не люблю больницы, — сморщила она носик.

— А кто любит? — пожала я плечами, собираясь уходить.

— Ты поедешь со мной? — спросила Вероника. — Я не хочу ехать одна.

      Выслушивать по дороге разговоры о модных шмотках и последних сплетнях школы. Я не была любителем ни того, ни другого, но перспектива трястись практически два часа в общественном транспорте привлекала ещё меньше.

      Да, я могла дождаться родителей и поехать с ними, но я понимала, что рядом с ними, пожалуй, даже слово не скажу, даже не попытаюсь увидеть доктора Каллена. Я и так чувствовала себя каким-то фанатичным сталкером. Вероника, скривив губы, ждала моего ответа.

— Встретимся на парковке после окончания уроков, — согласилась я.

      Войдя в холл больницы, я невольно поискала глазами высокую фигуру доктора Каллена и не найдя, сдержала разочарованный вздох. Он может быть с другими пациентами, на операции, в конце концов, его дежурство могло быть окончено.

      Кивнув медсестре, я прошла прямо в палату к брату, не оборачиваясь на наступающую мне на пятки Веронику.

— Милый! — первая кинулась она к его постели, пока я встала у дверей. — Как ты? Я так волновалась.

      Вероника совершенно не натурально хлопала ресницами, поглаживала руку Кайла разыгрывая сочувствие и заботу, но его, судя по совершенно глупой физиономии, все устраивало.

— Привет, Кайл, — решила напомнить я о себе, пока эти двое не занялись чем-то интереснее, чем поцелуи.

— Привет, — отозвался брат, нехотя переключая внимание на меня.

— Как дела?

— Да всё норм, — кряхтя, подтянулся на кровати Кайл, видимо, желая показать на сколько «норм». — Побаливает, конечно, но этот доктор сказал, что месяца через два снова буду «огурцом», и даже смогу играть.

— Доктор? Доктор Каллен? — уточнила я, надеясь что, то как дрогнул мой голос на его имени, не будет замечено.

— Ну, да, — кивнул Кайл.

— Ладно, — взяла я себя в руки, приказывая сердцу не биться в груди, как сумасшедшее. — Я пойду проведаю Мэри, а вы не забывайте, что здесь всё оже больница, а не ваша личная спальня, — фыркнула я, видя, что эти двое снова начали «сосаться».

      Я подошла к посту медсестёр, украдкой смотря по сторонам. Доктора Каллена нигде не было видно, но я хотя бы была уверена, что он где-то здесь.

«И что дальше?» — спросила я у себя. — «Ну, увидишь ты его и…».

      И ещё раз извинюсь за свое глупое поведение. Спрошу как дела у Кайла, Мэри… Честно, я готова была придумать любой предлог, чтобы побыть с ним хоть немного.

«Это ненормально!» — ругала я сама себя.

      Такое со мной действительно происходило впервые, желание видеть другого человека под любым предлогом. Мысли об этом человеке фоном в голове на протяжении всего дня, и отчаянно стучащее сердце при любом упоминание о нем.

«Необъективная, ничем не подкреплённая, иррациональная, подростковая влюбленность острого типа», — поставила я сама себе диагноз и разозлилась.

      Неужели я стала, как большинство одноклассниц, которые западают на всех мало-мальски красивых самцов: начиная звёздами Голливуда, заканчивая тренером футбольной команды?!

      Ну уж нет! Спросив у медсестры, в какой палате Мэри Бренсон, я больше не оглядываясь по сторонам пошла в нужном направлении.

      Осторожно взглянув в большое окно палаты, выходящего в коридор через неплотно закрытые жалюзи, я увидела, что Мэри спит, а на небольшом диванчике, рядом с постелью, дремлет миссис Бренсон.

      Я села на скамейке возле палаты и достала из школьного рюкзака книжку, попыталась сосредоточиться на чтении, борясь с желанием поискать в толпе, снующих по коридору врачей и медсестер, его. Как голос, который я уже не спутаю ни с каким другим, хотя бы потому, что именно от него по моему телу подобно разряду тока бегут мурашки, прозвучал надо мной:

— Здравствуйте, мисс Робертс.

***

      Ещё двенадцать часов на смене. Я послушно делаю вид уставшего человека и периодически держу в руках стаканчик горячего кофе, показывая всем, что только благодаря ему и держусь на ногах. Но даже смесь запаха лекарств, чистящих средств, крови и жженых зёрен не может для меня заглушить ее аромат.

Третья глава

 Одна из положительных сторон долгой жизни — это возможность скопить немалый капитал, как денег, так и знаний. Из сына пастыря семнадцатого века, что охотился на вампиров, оборотней и ведьм, превратиться в одного из самых богатых и лучших врачей мира. Иметь дома практически во всех городах и странах. Машины, мотоциклы, даже личный самолёт, это все было не просто роскошью, а возможностью хранить свою тайну, а значит и жизнь, себе и тем кто рядом.

      Я сидел в библиотеке своего дома на окраине пригорода, недалеко от начала леса.

      Такое расположение дома было неслучайным, а дарило необходимую уединённость, а также возможность уходить и возвращаться с охоты без лишнего риска быть замеченным. Понимая, что и дальнейшее моё присутствие в больнице приведёт к ненужному интересу, я вынужден был всё-таки отправиться на заслуженный выходной.

      Держа в руках «Чувство и чувствительность», вспоминал то время, когда она была написана. Мне не нужно было читать книгу, её содержание я и так прекрасно знал. Хоть я и не был прямым свидетелем её написания, но помнил какой шум произвела в свете она и её автор: прекрасная, умная и смелая женщина, что рушила устои великосветского, аристократического, лондонского общества. Довольно скучного и тщеславного, в своей сути.

      Только вот воспоминания далёкого прошлого, сменялись в памяти картинками недавнего. Я проматывал в голове образ девушки, сидящей на скамье в больничном коридоре.

      Дженнифер Эсми Робертс. Когда увидел её второе имя в документах, сердце кольнуло, словно оно было ещё живо, и имело право на боль. В том, что второе имя Дженни дали в честь Эсми, не сомневался. Девушка была неуловимо похожа на свою прабабушку, но даже не это привлекало в ней больше всего, и не зов её крови, а то, что от неё словно исходил свет, полностью оправдывая значение её имени. Я мог легко представить её во времена той же Викторианской Англии, в окружении прекрасных, словно белые птички, девушек-дюбетанток на каком-либо званном балу.

      Меня тянуло к этой девушке, хотя голос разума и твердил, что ничего хорошего из этого не выйдет, но пример собственного сына перед глазами и собственное сердце шептало: «А вдруг получится?».

      В конце концов, сейчас я с ней общался, как врач её брата, и не хотел перешагивать эту грань, или хотел…

      Закрыв книгу, которую бездумно листал все это время, поднялся с кресла. Нужно позвонить домой, детям. Я знал, что у них все хорошо, если бы что-то было иначе, Элис бы сообщила об этом ещё до самого события, но привыкнув за век жить большой и иногда довольно шумной семьей, я тосковал по ним, тяготея этой нежилой, практически неживой, тишиной.

      На следующий день я вернулся в больницу и до обеда занимался пациентами, с удовольствием окунаясь в привычную больничную суету.

      Наступило обеденное время, и хоть есть мне было не нужно, но маскировка требовала, хоть иногда появляться в кафетерии. Вот и сегодня, я вошел в большой зал, наполненный людьми и запахами еды, сразу заметил её.

      Дженнифер сидела за столиком, склонившись над тетрадками, видимо, делая домашнее задание.

      Садиться рядом с кем-то было не слишком разумно, но, набрав на поднос какой-то еды, шагнул в её сторону:

— Добрый день, мисс Робертс, — поравнявшись с её столиком, поздоровался.

— Добрый день, доктор Каллен, — подняв голову, ответила она, убирая локон волос упавший на лицо, за ухо.

      Этот жест поднял новую волну её аромата, заставив задержать дыхание, и вздрогнуть всем телом.

— Я присоединюсь? — усилием воли заставляя жажду утихнуть, кивнул я на соседний стул.

— Конечно, — девушка пододвинула учебники, освобождая место на столе.

— Домашнее задание? — спросил, замечая знакомые формулы в конспекте.

— Добровольное мучение, — устало вдохнула девушка, откладывая в сторону карандаш и беря в руки чашку с чаем.

— Химия, — узнал я формулы в тетради. — Почему же вы оставили Науку в списке предметов?

— Это всё порядки нашей школы, — вздохнула Дженнифер. — Мне не хватает кредитов, чтобы получить необходимую годовую оценку.

— Понимаю, — улыбнулся, кивая.

      Моим детям раз в десять — двадцать лет приходилось заново идти в старшие классы школы, либо поступать в колледж. В нашем доме было оригинальное панно, состоящее из шапочек выпускников, которые принадлежали им. Так что о методах обучения и системе оценок знаний я мог рассказать много, не то что в разные года, в различные века. Неизменным оставался лишь стресс и волнение, получаемые учащимися вместе с аттестатом.

— Могу попытаться объяснить то, что непонятно, — неожиданно даже для самого себя, предложил я.

      Дженнифер посмотрела на меня с удивлением и долей неверия, словно мои слова были неудачной шуткой.

— Я серьёзно.

      Она смущённо улыбнулась и отвела взгляд:

— Спасибо, доктор Каллен, но сомневаюсь, что могу тратить ваше свободное время.

— Я лишь предлагаю помочь с этой задачей, — постучал я по тетради пальцами. — У меня осталось ещё четверть часа, так что?

      Дженнифер лишь секунду помедлила и снова открыла тетрадь.

— Соединение содержит водород, углерод, кислород и еще один элемент, число атомов которого в молекуле равно числу атомов углерода. Определите, что это за соединение и к какому классу оно относится, — прочитал текст задачи вслух.

      Там были указанные массовые доли. Судя по данным, то ответ был прост: гидрокарбонат аммония, кислая соль, но судя по взгляду Дженнифер, с тем же успехом мог читать при ней на иностранном языке.

— Возьмём неизвестный элемент за икс, — взяв ручку, начал записывать пример.

      Дженнифер склонилась в мою сторону, внимательно наблюдая.

— Я думала у всех врачей неразборчивый почерк, но у вас просто образец каллиграфии.

      Я посмотрел на буквы, стоящие стройными рядами и заканчивающиеся небольшими завитушками на концах. Даже не задумывался над своим почерком. Да, может стоило сделать его менее аккуратным и более отрывистым, чтобы привлекать меньше внимания, но с другой стороны, мне и так приходилось контролировать множество вещей в каждую секунду своего существования, чтобы беспокойся ещё и об этом, плюс медсестры буквально боготворили заполненные мной карты.

Четвертая глава

  Сегодня я ни на чём не мог сосредоточиться. Причина такой несвойственной мне рассеянности была одна: сегодня выписывали Кайла Робертса. От травм, полученных в аварии, он уже практически оправился. Полное срастание кости в ноге займет ещё около двух месяцев, а потом парня ждала реабилитация, но это был не повод держать его в стенах больницы.

      Врач всегда радуется, видя выздоровевшего пациента, которого удалось вырвать из цепких рук смерти, или избавить от болезни. В тот момент чувствуешь себя кем-то больше, чем человек и если не Богом, то орудием божьим, тем кто может облегчить жизнь и боль других в этом зачастую несправедливом мире. Меня же раздирали совершенно противоречивые чувства.

      Да, Робертс уходил отсюда практически здоровым и я желал ему этого, но с тем же самым понимал, что с уходом мальчишки оборвется единственная нить, позволяющая мне видеть и Дженнифер.

      Мысль о том, что я больше не увижу девушку, горькой тоской разливалась по венам, заставляя чувствовать себя опустошенным, словно я потерял ее. Глупо, иррационально, неразумно. В моей голове выстраивались всевозможные планы, как не терять Дженнифер Робертс из виду: уговорить ее родителей перевести девушку наблюдаться к здешнему кардиологу мистеру Бёрку, довольно хорошему специалисту, или самому перейти работать в ту больницу, где наблюдается она.

      Для чего? Чтобы раз в месяц видеть её в очереди в кабинет и перекидываться вежливыми приветствиями и парой ничего не значащих фраз?

      Правильней было отпустить её и попытаться забыть о ней, как я уже сделал это с Эсми. Только я ощущал как, что-то внутри меня медленно умирало, когда я смотрел на то как Дженни стояла чуть в стороне от родителей и брата, пока те собирали вещи, словно и не причастная к ним.

      Острым зрением вампира я мгновенно отметил и нездоровую бледность и темные круги под глазами девушки. Нахмурившись, я, на правах лечащего врача, зашёл в палату.

— Добрый день, — поздоровался никому конкретно не обращаясь, но продолжая украдкой наблюдать за Дженнифер.

      Она действительно выглядела, как минимум уставшей. Прислушавшись к ее сердцу услышал несколько сбитый ритм, но больше ничего. Затягивать молчание и дальше было уже неприличным, и, я, изобразив одну из самых вежливых улыбок, продолжил:

— Кайл, готов к выписке?

      Мальчишка посмотрел на меня так, словно я сейчас передумаю его отпускать. Мог ли я так поступить? Нет, я даже не рассматривал такую возможность.

— Конечно, доктор Каллен, — ответил он. — Нога не болит… почти.

— Верю, — кивнул я. — Что ж, как тебе уже было сказано: тебе можно возвращаться домой, но помни, что ногу нельзя нагружать. Через месяц, жду вас на рентген.

— Спасибо вам, за всё, — складывая в сумку последние вещи сына, поблагодарила миссис Робертс.

— Да, спасибо, — присоединился к благодарностям и мистер Робертс, уже толкая кресло с сыном к выходу из палаты.

      Я отошёл чуть в сторону, чтобы не мешать и уловив момент остановил проходящую мимо Дженнифер:

— Все хорошо, мисс Робертс?

      Она улыбнулась мне, как-то совершенно неестественно, и казалась слишком тихой и молчаливой.

— Да, доктор Каллен, — после секундного молчания, ответила она. — Просто не выспалась.

— Точно? — взглянул я на нее, как обычно смотрю на своих пациентов, когда думаю, что они лукавят.

— Да, — уверенно кивнула она. — Я пью таблетки, и не ставлю мировые спортивные рекорды.

— Высыпаться тоже для вас важно, — покачал головой, борясь с желанием дотронуться до её руки, убрать с её лица непослушную прядь, кончиками пальцев провести по щеке, ощущая гладкость и тепло её кожи.

      Но мы так и стояли не двигаясь и ничего не говоря. Просто смотря друг другу в глаза, словно стараясь запечатлеть образ друг друга в памяти. В моей её точно останется навечно.

— Дженнифер, где ты там застряла?! — недовольный голос миссис Робертс заставил Дженни вздрогнуть и отвести взгляд.

— До свидания, доктор Каллен, — попрощалась она, проходя мимо.

— Прощай, — посмотрев ей вслед тихо прошептал я.

Так будет правильно.

***

      Я следила за домами и улицами, что мелькали за окном автомобиля.

— Кайл, что хочешь на обед? — спросила мама. — Можем заехать в твое любимое кафе.

— Было бы неплохо, — согласно кивнул Кайл. — Больничная еда не отличалась изысками. Так что я бы не отказался от острых крылышек и стакана колы.

— Я имела ввиду, что-то более полезное, — скривилась мама, но я то знала, что отец уже поворачивает к ближайшей кафешке.

      Так было всегда, проклятье старшего это что ли, но хотя между мной и братом разницы почти и не было, но он стал для родителей неоспоримым любимчиком.
Обладая прагматичным материнским характером и такой же любовью к футболу, как отец — Кайл был для них понятнее и роднее, чем я.

      Я помнила как лет пять назад, на полном серьёзе, даже думала, что меня удочерили. Действительно, откуда в семье твердо стоящих на ногах, прагматичных и практически на любое занятие смотрящих с финансовой точки зрения людей, могла родиться я?

      Сколько себя помнила, мне нравилась музыка. От первого писклявого проигрыша игрушечного телефона до настоящих пластинок всемирно известных музыкантов. Я слушала все, что попадало ко мне в руки, но особое место в моем сердце заняла классическая музыка. Когда мне было пять лет, я впервые услышала и увидела виолончель. Я до сих пор помню то невероятное чувство мелодии, что окутывала меня подобно кокону. Ту сносящую с ног энергетику, когда смычок настолько быстро, и с тем же самым плавно, скользит по струнам, что едва успеваешь за ним взглядом. Этот инструмент и музыкант, что на нём играл стали для меня, чем-то сродни волшебству. В тот же момент я захотела не только слышать и видеть эту магию, но и самой уметь создавать её. Я захотела стать виолончелисткой.

Пятая глава

 Головная боль и неприятный привкус чего-то кисло-горького во рту, напомнили мне о том, как я «удачно» упала с качелей, когда мне было лет пять. Помню только, что тогда родители славно побегали со мной по врачам, проверяя не вытекли ли все мозги из моей непутёвой головы. Тогда помимо боли и страха чувствовала вину. Вину, что отвлекла родителей от их работы, от младшего брата, заставила возиться с собой. Вот и сейчас ещё толком не открыв глаза, ощутила укол вины.

      Уже ожидая услышать ворчания отца, и причитание матери, я глубоко вздохнула, но вокруг была тишина, прерываемая лишь жужжанием каких-то аппаратов, к которым меня видимо подключили.

      Открыв глаза, я с удивлением, действительно обнаружила, что в палате никого кроме меня не было. Повернув голову, за стеклянной стеной, что отделяла палату от коридора я увидела родителей и врачей. Так что сомневаться, что я в больнице, не приходилось.Они о чем-то оживлённо беседовали не заметив моего пробуждения.

      Осмотрев себя, я обнаружила, капельницу и датчики, окружившие сердце, которое стучало неожиданно громко и сильно, или мне так просто казалась из-за того, что пульс отдавался в висках довольно ощутимой пульсацией.

— Очнулась? — от его голоса я вздрогнула, готовая поклясться что секунду назад доктора Каллена в дверях моей палаты не было.

— Да, наверное, — отозвалась, только сейчас начиная осознавать, что во рту просто засуха, даже слюны нет.

      До того, как я успела попросить, мужчина уже оказался у моей постели и налив в стакан немного воды, мягко поддерживая меня, одной рукой, за плечи, прислонил его к губам.

— Не торопись. Маленькими глотками, — предупредил он.

      Я послушно глотала воду небольшими порциями, чувствуя как даже дышать становиться легче.

— Все, — несколько резко убирал от моих губ, доктор Каллен стакан, возвращая его на тумбочку, а мне беспомощно лежачие положение.

 Последнее было сделано намного мягче, чем то, как он обращался со стаканом. У того мне показалось аж стекло треснуло, как его сжимали пальцы хирурга.

— Злитесь? — мой вопрос больше был похож на утверждение.

— Это скорее разочарование, — покачал головой доктор. — Я не могу сказать, что не понимаю вашего упрямства и желания выступить, но в результате, — он многозначительно замолчал.

      Я же поджала губы. Да, сейчас лёжа под капельницей, в палате и осознавая, что чуть было не умерла на сцене, — все остальное кажется такой мелочью, но вчера… Вчера…

— Я думала, что у меня есть время.

      Доктор Каллен лишь покачал головой ничего не ответив, посмотрел в сторону большого окна в коридор. Заметив мое пробуждение к палату уже надвигалась целая делегация, в составе моих родителей, медсестры и незнакомого мне врача.

— Доченька, — кинулась ко мне мама. — Как ты?

      Взгляд матери был наполнен тревогой, что я даже устыдилась своих мыслей, но ненадолго, ровно до фразы отца:

— Как можно быть такой глупой, из-за какой-то долбанной «скрипки-переростка». Не досмотрели матч!

— Шон, — покачала головой мама.

— Что Шон?! — фыркнул отец. — Это она по собственной глупости, чуть не умерла, на этом тупом конкурсе.

Я устало вздохнула, их спор мог бы длиться долгое время, если бы не вмешательства врача.

— Здравствуй, Дженнифер, — улыбнулся он, держа в руках мою медицинскую карту. — Меня зовут доктор Бёрк. Что ж, могу сказать, что твое сегодняшнее состояние, несколько ухудшилось, но нам удалось избежать самых плачевных последствий, в том числе и благодаря доктору Каллену, — он кивнул в ту сторону, где тот стоял. — Теперь у нас только два пути твоего лечения: либо кардиостимулятор, который поможет твоему сердцу сохранять нормальный ритм, либо специальная сетка, которым мы окружим твое сердце, не дав ему дальше расширяться.

— Сеткой? — нахмурилась я.

— Да, это специальный каркас. Он изготавливается индивидуально для каждого пациента, — начал объяснять доктор.

— И что с этим каркасом я смогу жить как раньше? — даже приподнялась на постели.

— Да, вполне, — кивнул врач.

— А почему мне не предлагали это операцию раньше?

— Раньше твое заболевание вполне можно было регулировать с помощью лекарств, но сейчас ситуация усугубилась.

      Почувствовала, как краснею от стыда за собственную глупость:

«Да, да я идиотка не ценящая свою жизнь и нервы окружающих», — скривилась мысленно.

       Посмотрела на родителей, которые согласно кивнули, словно читали мои мысли, хотя слушали конечно слова врача.

— Если, ты, согласна, то я назначу все необходимые обследования, чтобы начать изготавливать каркас, и не позже, чем через неделю, если не будет никаких осложнений, проведем операцию.

— Операцию, — я почувствовала как к горлу, в миг, подкатил неприятный ком. — А кардиостимулятор? Это же тоже операция?

— Да, — согласно кивнул врач. — Она более инвазивна, и делается очень быстро. Под грудной мышцей делаются небольшие надрезы и через сосуды вводятся электроды, прямо к камерам сердца, а сам стимулятор помещают в небольшую нишу, или даже в брюшную полость.

— Но говорят, что его настройки могут сбиться при любом электромагнитном воздействие, — вмешалась в объяснения мама.

— Да, но все не так страшно, как многие думают, — покачал головой доктор Бёрк.

— Все равно, — как-то слишком резко и безапелляционно продолжила мама. — Видите ли, моя дочь, судя по всему не способна даже вовремя принять таблетки, — на этом моменте мне захотелось положить подушку себе на лицо и надавить хорошенько, — а тут электростимулятор, рассинхронизация которого может повлечь дополнительные проблемы со здоровьем. Плюс ещё замена батареек.

— Раз в пять, семь, а то и десять лет, — продолжал объяснять доктор Бёрк.

— Знаю я, все это, — махнула рукой женщина. — У моей матери был такой и у нее, пожилой старушки, было куча ограничений и сложностей с этим аппаратом, а тут молодая девушка, почти ребёнок, — указала мама на меня. — Я хочу, чтобы моей дочери поставили каркас, и мы все забыли об этом.

Шестая глава

 Холод окутывал меня плотным коконом, проникал под кожу, утягивал вниз, в глубину. Я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Тяжелый камень на груди не давал вздохнуть. Да и как дышать, если тебя окружает вода? Кубометры ледяной, тёмной воды, через которую едва-едва проникают лучи солнца. Собрав все силы, попыталась сделать хоть что-то, чтобы остановить своё погружение, чтобы выплыть, но холод сковывал все сильнее, не давая и шанса. Отчаяние и ужас затопили сознание, хотелось заплакать, закричать о помощи, но казалось открой только рот, как подавишься водой. Оставалось только с паникой думать о том, что не хочу умирать!

— Дженнифер! — требовательный голос пробивался сквозь толщу воды и мою панику. — Дженнифер!

      Меня словно резко кто-то потянул вверх к свету. Давление с груди пропало и, сделав глубокий вдох, я резко села на постели и тут же поморщилась от боли.

— Аккуратно, сорвёте капельницу, — голос доктора Каллена рядом и его руки бережно поддерживающие меня за плечи. — Как вы?

— Воды, — попросила я.

      Убедившись, что я в состоянии сидеть самостоятельно, доктор отступил от меня на несколько шагов, к кулеру. Вернувшись со стаканчиком, он протянул его мне. Попытавшись взять его в руки, я поняла, что они дрожат, а пальцы неприятно свело судорогой. Доктор Каллен взглянув на мою дрожащую руку, нахмурился, покачав головой и поднёс стаканчик к моим губам сам.

— И часто у вас случаются такие кошмары? — спросил он, пока я пила маленькими глотками.

      Глубоко вздохнув, я отстранилась, облокачиваясь на подушку.

— Мне только рассказывали, сама то я мало, что помню. Тогда мне было около четырех лет. Это была середина марта. Мы всей семьей поехали на Индейское озеро. Ничего не предвещало беды, лёд казался ещё таким прочным, а мне очень хотелось посмотреть на рыб подо льдом.

— Вы провалились? — догадался доктор Каллен.

Я кивнула, чуть поёжившись:

— Мне повезло, кто-то из рыбаков неподалёку успел среагировать и почти нырнув следом, ухватил за капюшон куртки. Как ни странно, после такого экстремального купания, я даже не заболела. Хотя меня, по дороге в больницу, успели переодеть и укутали в несколько пледов, что отдали те же рыбаки. Но вот позже, я уже училась в школе, стоило мне понервничать, как в ту же ночь, я тонула.

— Человеческий мозг один из самых неизученных и таинственных органов. Видимо для вас стресс полученный в детстве стал этаким шаблонным состоянием, и когда вы чувствуете схожие эмоции, то подсознательно возвращаешься к той, первой ситуации, — озвучил догадку доктор Каллен. — Но я не совсем уверен, психология не мой профиль.

— В этот раз было особенно реалистично, — выдохнула я, сильнее натягивая на себя одеяло. — Я словно правда тонула.

— Это скорей всего связано с физическим состоянием, — Доктор Каллен проверял датчики. — Я отрегулировал дозировку лекарств, — он кивнул в сторону капельницы, к которой меня подключили вечером. — Могу дать вам успокоительного.

— Нет, — покачала я головой. — Лучше расскажите мне что-нибудь, пока я не усну. У вас есть время?

      Он кивнул, взглянув на пейджер, и сел в уже знакомое кресло у двери.

— Вы просите о сказке? — улыбнулся он.

— Нет, — покачала я головой. — Можете рассказать, что нибудь о вас. Откуда вы приехали?

— Небольшой городок Форкс, в штате Вашингтон. Тихий и ничего примечательного там нет, кроме очень дождливой погоды.

— Почему вы уехали оттуда?

Он потёр подбородок, раздумывая над ответом:

— Мои дети больше не нуждаются во мне и я решил, — доктор Каллен замолчал.

— Решили устроить свою жизнь?

— Да, наверное, — грустно улыбнулся он.

      Расспрашивать дальше казалось невежливым, да и глаза уже закрывались, уступая сонливости. Только одно из услышанного не давало мне покоя: у доктора Каллена есть дети. А там где дети, там, обычно, существует и жена. Машинально посмотрела на его руки, кольца на пальце не было. Хотя он врач-хирург, а они редко носят кольца. Только вот как он оставил маленьких детей одних в другом городе? Может быть как раз с женой, или другими родственниками. Сколько им? Если судить по внешности доктора ему никак не больше тридцати, ну максимум тридцати пяти.

— Значит они ещё школьники? — последний вопрос я задала все же вслух.

— Они старше тебя. Самый младший сын — Эдвард, в этом году выпустился из школы и сейчас они с женой ездят по колледжам.

— С женой? Выпустился? — я во все глаза смотрела на доктора Каллена, даже сонливость пропала. Если его дети выпускники этот человек либо знал секрет вечной молодости, либо стал отцом ну в очень раннем возрасте.

— Они приёмные, Дженнифер, — догадался он о причине моего ошарашенного вида.

— А? Да, конечно, — я почувствовала себя очень глупо. — А родные дети?

— Они все для меня родные, — тепло улыбнулся он, вспоминая о них.

      Меня даже кольнула иголка зависти. Я,  будучи родной, никогда не видела на лицах своих родителей такого выражения, во всяком случае в мою сторону. Иногда казалось, что дети для них, особенно я, это этакий обязательный пункт в списке жизни. «Двое детей: мальчик и девочка» и галочка «Сделано» напротив. Ответственный такой пункт, очень важный. И я, и брат по факту ни в чем не нуждаемся: комфортная, безопасная жизнь, в которой практически любое твоё желание исполняется, — только вот до тёплых родительских чувств дело как-то не дошло. Родителям было дано очень мало теплоты, и похоже она вся тратилась на Кайла. От накатившего ощущения одиночества, почувствовала, как слёзы навернулись на глаза. Быстро стёрла их ладонью и задала следующий вопрос, чтобы отвлечься:

— А сколько их всего? Вы сказали Эдвард-младший.

      Доктор Каллен кивнул:

— Эммет, Элис, Розали и Джаспер — они близнецы.

— Какие они?

— Разные, — улыбнулся доктор. — Эммет очень сильный и очень веселый, иногда он напоминает медведя. Постоянно подшучивает над Эдвардом. Элис — она проницательная, чуткая ко всему вокруг. Некоторые недооценивают ее из-за того, что она миниатюрная, словно эльф, но на самом деле в ней скрыта большая сила. Ещё она очень дружелюбная, думаю ты бы ей понравилась. Розали — несмотря на строгую, практически холодную красоту, очень ранима и защищает себя панцирем из гордости и неприступности, но в ней очень много нерастраченной нежности и любви. Джаспер — он много пережил и до сих пор сражается со своими внутренними демонами, но он верен тем, кого любит. Эдвард — в чем-то идеалист, творческая личность. Очень долго не мог найти себе места, пока не встретил свою Беллу.