Выбор пяти сердец

Пролог

… Воздух в древнем святилище был не просто густым — он был жидким и тягучим, словно дыхание самого хаоса, пропитанное запахом озона, древнего камня и сладковатым душком всепоглощающей ярости. Он трепетал, пульсировал в такт пяти синхронным сердцам, что бились как один грозный барабан. Пятеро братьев Вейлорн стояли по кругу, незыблемые, как монолиты, а в центре, на отполированном до зеркального блеска алтаре из черного обсидиана, стояла Элис.

Ее простое белое платье было единственным светлым пятном в сгущающемся мраке, одиноким маяком, готовым угаснуть под испепеляющим давлением пяти пар глаз. В них не осталось ничего человеческого — лишь холодная мощь, жажда и всепоглощающая тьма, что они когда-то называли своими тенями.

— Довольно сопротивляться. Ты лишь продлеваешь агонию, — голос Кая прорвался сквозь гул, подобный раскату грома перед бурей. За его спиной клубился его двойник — гигантский крылатый демон, чьи очертания стали почти что плотнее гранита. Каждый взмаx его перепончатых крыльев рвал ткань реальности, оставляя за собой шлейф искрящейся пустоты. — Ты была создана для этого. Наше завершение. Наша судьба.

Элис не пыталась сделать шаг. Не потому что не могла, а потому что видела — видела в их глазах ту самую пропасть, которую она неосознанно помогала им вырыть. Цепляться за жизнь, которая все равно будет отравлена их одержимостью, не имело смысла. У нее не оставалось выбора, кроме как принять его.

Второй брат, Люциан, скользнул к ней бесшумно, как змея. Его улыбка была медом, намазанным на лезвие кинжала.
— Все хорошо, милая. — его шепот проник прямиком в сознание, лаская и оглушая. Его тень-хамелеон, невесомая и коварная, обвила ее запястье прохладным касанием. И вдруг... святилище исчезло. Перед ней расстелился райский сад: шелестела листва, пели птицы, пахло солнцем и яблоками. Это был мир, созданный специально для нее, идеальный и безмятежный. Мираж был так ярок, так реален, что на глаза невольно навернулись предательские слезы. — Внутри нас ты станешь частью чего-то вечного. Ты будешь любима. Обожествлена. Мы никогда не отпустим тебя. Никогда.

— Это наша природа! — проревел Кай, и его голос смешался с рыком его тени. — И ты пробудила ее в нас! Ты дала нам вкус настоящей силы! Мир будет гореть, и мы будем править его пеплом! С тобой в сердце!

Их тени — демон, хамелеон, чудовище из свитков, яростный волк и поющая сирена — оторвались от них и слились в единый, всепоглощающий вихрь. Он вобрал в себя свет, поглотил звук, выжег воздух из ее легких. Элис почувствовала, как нечто теплое и живое, сама ее сущность, ядро ее бытия, начали вытягивать из груди. Это была не физическая боль. Это было хуже. Это было растворение. Стирание того, кем она была. Превращение в топливо.

Пять пар рук — одни холодные и уверенные, другие дрожащие от ярости, третьи — нежные, как предательский поцелуй, — коснулись ее одновременно.

Тихий стон, что сорвался с ее губ, был мгновенно поглощен оглушительным ревом рождающегося божества. Ее тело не просто исчезло — оно распалось на миллиарды искр чистого, нетронутого света, которые были жадно вплетены в клубящуюся, ненасытную тьму.

Вихрь утих так же внезапно, как и начался. На алтаре не осталось ничего. Но в центре круга, там, где секунду назад стояла хрупкая девушка, теперь высилось Существо.

Эребус. Единый. Цельный.

Его форма была кошмарной галлюцинацией, постоянно меняющей очертания: вот проступают гигантские кожистые крылья, вот вспыхивают тысячи всевидящих глаз, вот оскаливаются клыки волка, вот мерцает обольстительная улыбка, а в глубине — бездонная, всепоглощающая грусть. И в самой груди этого чудовища, на месте сердца, пульсировал мягкий, теплый, живой свет. Последнее, что осталось от Элис.

Он поднял голову, и его взгляд, вобравший в себя волю пятерых и душу одной, устремился за пределы святилища, на мир, лежащий у его ног. Мир, который он уже считал своим.

Первый шаг нового повелителя сотряс континенты. Второй — расколол небесный свод. Пламя новой тирании было разожжено. Хаос поглотил мир.

— НЕТ………….

Глава 1

Элис

— НЕТ………….

Я проснулась от собственного крика. Хриплый, чужой звук, разорвавший тишину моей комнаты, казалось, все еще висел в воздухе, смешиваясь с мерцающим светом неоновой вывески за окном. Я сидела на кровати, вся в холодному поту, а по лицу текли слезы, соленые и горькие. Сердце колотилось где-то в горле, выбивая сумасшедший ритм, в такт далекой сирене за окном.

Тьма. Не просто отсутствие света, а нечто плотное, живое, ненасытное. Она была повсюду, затмевая огни мегаполиса. Пять пар глаз — не метафора, а реальные, пылающие, как раскаленная сталь, зрачки. Я чувствовала их на себе, как физическое прикосновение. А потом — руки. Пять пар рук, чьи прикосновения вытягивали из меня что-то самое главное, оставляя внутри леденящую пустоту, чернее самой тьмы. И боль. Не физическая, а нечто неизмеримо более страшное — агония полного растворения, стирания личности. Итог — чудовищная форма, собранная из обломков пяти теней, и в ее груди, на месте сердца, пульсировал мой собственный, украденный свет. Его шаг... и стекла небоскребов, казалось, звенели, трескаясь в такт.

— Это был я, — прошептала я в полумрак, освещенный лишь бледным светом смартфона. Я обхватила себя за плечи, впиваясь пальцами в кожу, пытаясь убедиться, что я еще цела, еще здесь. — Это меня поглотила эта тьма.

Жуть. Настоящая, первобытная жуть, от которой стынет кровь в жилах и перехватывает дыхание. Такого кошмара я не видела никогда в жизни.

С трудом отодрав от себя мокрое от пота одеяло, я поплелась в ванную. Щелчок выключателя, и яркий свет лампы ударил по глазам, заставив вздрогнуть. В зеркале на меня смотрело бледное, испуганное лицо с огромными глазами-провалами. Я судорожно умылась, стараясь смыть с кожи липкий ужас и остатки того невыносимого ощущения собственного распада. Вода из крана была ледяной, городской, безвкусной, но именно такого шока мне и не хватало, чтобы окончательно вернуться в реальность.

— Просто сон, — твердила я своему бледному отражению, глядя, как капли воды стекают с подбородка. — Просто нервы перед отъездом.

Но где-то глубоко внутри, в том самом месте, откуда берутся самые верные и самые страшные догадки, шевельнулась крошечная, холодная уверенность: это было не «просто». Это было предупреждение.

Полдня прошло в суматохе сборов и прощаний. Наша маленькая квартира пахла кофе и тревогой. Мама хлопотала на кухне, заворачивая мне в фольгу бутерброды, словно я собиралась не в элитную академию в центре города, а в долгую экспедицию.

— Ты уверена, что хочешь именно туда, дочка? — ее голос дрогнул, когда она поправляла воротник моего простого плаща, столь немодного по сравнению с тем, что носят ученики Мракосвета. — В эту... Академию? Может, передумаешь? Здесь тебя любят, здесь ты дома. Мы найдем другой путь.

Я посмотрела на ее доброе, полное бессильной тревоги лицо и почувствовала прилив такой тоски, что комом подкатила к горлу. Но кусать губы было бесполезно. Другого пути для таких, как я, не было.

— Мне там будет хорошо, мам, — солгала я, целуя ее в щеку и чувствуя знакомый запах ее духов. — Это же большая честь поступить по специальной квоте.

Слово «социально неадаптированные» повисло в воздухе между нами, неозвученное, но понятное обоим. Для них — для всего магического общества — я была Пустой. Человеком без тени. Без магии. Без будущего. И эта квота была не честью, а подачкой, способом упечь подальше неудобный, хоть и безопасный, элемент общества.

Отец, молчаливый и крепкий, как скала, погрузил мой чемодан в багажник старой, но надежной машины. Его тяжелая, мозолистая рука легла мне на плечо, и в этом молчаливом жесте была вся его любовь и все его беспокойство.

— Держись там, Элис, — сказал он просто, глядя мне прямо в глаза. И в его упрямом, честном взгляде я прочитала то, что он не решался сказать вслух: «Не дай им сломать себя. Покажи им, что ты больше, чем просто Пустая».

Когда машина тронулась, унося меня прочь от единственного места, где меня принимали и любили такой, какая я есть, я закрыла глаза. И тут же за веками снова поплыли кровавые блики, и мне почудился низкий, властный голос, пронизывающий гул города: «Ты была создана для этого».

Я резко открыла глаза, впиваясь пальцами в обивку сиденья, и сжала челюсти. Нет! Это был всего лишь сон. Просто кошмар, порожденный страхом.

Но почему же тогда, когда мы проезжали мимо сияющего шпиля Академии «Мракосвет», по моей спине пробежал ледяной холод, будто тень от гигантского, невидимого крыла легла на весь город.

******************************************************************

Дорогие мои! Рада видеть вас в моей новинке!

Книга пишется в рамках литмоба Жестокий Истинный

https://litnet.com/shrt/kHAF

Глава 2

Элис

Машина отца — надежная, потрепанная жизнью икона обычного мира — медленно растворилась в реке сверкающих лимузинов и аэрокаров, оставив меня наедине с левитирующей платформой перед Академией. Я стояла, вцепившись в ручку своего старого чемодана, и чувствовала, как подкашиваются ноги.

«Мракосвет» не был просто зданием. Это был организм. Город-крепость, сотканный из затемненного стекла, черного хрома и света, который не просто освещал, а пульсировал, дышал. Башни, похожие на застывшие молнии, пронзали низкое, свинцовое небо, а их шпили терялись где-то в облаках, мерцая таинственными рунами. Стены изгибались в плавных, невозможных с точки зрения физики линиях, и по ним струились потоки энергии — то золотые, то багровые, словно по венам гигантского зверя. Огромные витражи не пропускали взгляд внутрь; вместо этого они демонстрировали сгущающуюся тьму, в которой время от времени вспыхивали и гасли чужие, непостижимые созвездия магии. Воздух был густым, сладковатым на вкус и гудящим, как высоковольтная линия. Он давил на виски, и мне на мгновение показалось, что я слышу биение огромного сердца — медленное, мощное и абсолютно равнодушное к моему присутствию.

Входная зона была стерильной и безлюдной. Меня встретил администратор в костюме, сидевшем на нем безупречно. Его лицо не выражало ровным счетом ничего, когда он бегло проверил мои документы.

— Элис Вейн. Сектор «Призма», уровень 7, комната 714, — его голос был ровным, как гул процессора. Он протянул мне тонкую карту-ключ. — Ваша соседка, мисс Ариэль д’Анж, уже на месте. Распишитесь.

Дорога до комнаты оказалась путешествием по чужому, враждебному миру. Прозрачные коридоры парили над головокружительными атриумами, где в воздухе танцевали сложные символы, порожденные мыслью студентов. Повсюду были они — ученики «Мракосвета». И их тени. Вот юноша, небрежно опершийся на перила, а рядом с ним замер его двойник — гуманоид из сияющих геометрических форм.

Девушка со смехом запускала пальцы в гриву своей тени-пегаса, и та брыкалась, рассыпая искры. Они говорили, спорили, тренировались, и их тени были не просто отражениями — они были частью диалога, частью жизни. Никто не смотрел на меня прямо. Но я чувствовала их взгляды — быстрые, сканирующие. Они скользили по мне, искали энергетический след, ауру, тень... и, не находя ничего, отскакивали, словно от гладкой стены. Я была пустотой. Дыркой в реальности. Невидимкой.

Дверь в 714 отъехала в сторону с тихим шипением. Комната была просторной, разделенной на две идеально симметричные половины в стиле хай-тек. Все поверхности были матовыми, свет — приглушенным и холодным. На кровати у дальнего окна, залитая светом панорамного окна, сидела девушка. Ее черные волосы были убраны в сложную конструкцию из плетений, а платье переливалось перламутром. И у ее ног, отбрасывая на пол мерцающую тень, лениво переступала с ноги на ногу ее тень — изящная, полупрозрачная лань с ветвистыми, хрустальными рогами.

Я заставила себя сделать шаг внутрь и поднять уголки губ.

— Привет. Я Элис.

Ариэль — я предположила, что это она — медленно оторвалась от планшета. Ее глаза, цвета темного меда, скользнули по мне с головы до ног. Оценка заняла менее секунды: мой скромный плащ, потрепанный чемодан, отсутствие малейшего намека на магического двойника. Ее тонкие брови едва заметно поползли вверх, а кончик носа дрогнул, словно от неприятного запаха.

— Ариэль, — бросила она односложно и тут же вернулась к экрану, ясно дав понять, что наша беседа исчерпана до того, как началась. Ее тень-лань повторила это движение, презрительно отвернув голову.

Я протащила свой чемодан на свою половину, чувствуя жгучую неловкость. Комната была роскошной: своя ванная с сенсорным управлением, климат-контроль, встроенные голографические проекторы. Но здесь пахло озоном и чужими духами, и от этого веяло таким леденящим одиночеством, что я едва сдерживала дрожь. Я распаковала свою единственную, затертую по углам фотографию, где мы втроем смеемся в солнечном парке, и поставила ее на тумбочку. На фоне блестящего минимализма комнаты она выглядела убогой и чужеродной. Прямо как я.

Без единого слова Ариэль поднялась, поправила складки на платье и вышла из комнаты. Ее тень скользнула за ней, растворившись в дверном проеме. Щелчок автоматического замка прозвучал как выстрел, окончательно запечатывая мое одиночество.

Тишина обрушилась на меня, давящая и абсолютная, нарушаемая лишь низким, незнакомым гулом самой Академии — гулом машин, магии и чужой жизни. Я подошла к окну. Седьмой этаж открывал вид на фантасмагорию: парящие мосты, связывающие башни, сады из светящейся пыльцы, висящие в воздухе, а внизу — бездна, полная движущихся огней. Это было самое ослепительное, самое потрясающее зрелище, которое я видела в жизни и самое одинокое.

Я прижалась лбом к холодной, идеально гладкой поверхности стекла. Академия «Мракосвет» была прекрасна. Как кристаллизовавшийся кошмар, как драгоценный камень, внутри которого я навсегда заточена. Здесь я была не просто новичком. Я была ошибкой системы. Существом из другого измерения, заблудившимся в мире, где у каждого есть второе «я», а у меня — только я.

«Держись там, Элис», — прозвучал в памяти спокойный голос отца.

Я глубоко вдохнула, расправила плечи и сжала кулаки так, что ногти впились в ладони.
«Посмотрим, насколько я крепка».

Глава 3

Элис

Первый день в Академии «Мракосвет» начался с того, что я заблудилась. Три раза. Эти изогнутые коридоры из черного стекла и сияющего металла, казалось, жили собственной жизнью и нарочно вели меня не туда. Я шла, стараясь не смотреть по сторонам, но невозможно было не видеть Тени.

Вот как это работает в нашем мире. У каждого мага есть Тень — магический двойник, воплощение его скрытой сути. Это не просто призрачный силуэт. Это живое, мыслящее отражение всех твоих талантов, страхов и желаний. Чем сильнее маг, тем реальнее его Тень. Она может быть прекрасной или ужасной, послушной или строптивой, но она всегда — это ты. Самый настоящий, без масок и прикрас.

Я шла по прозрачному мосту над головокружительной пропастью, где цвели светящиеся сады, и наблюдала за этим карнавалом двойников. Рядом со стройной девушкой парила ее Тень — изящный феникс с крыльями из живого огня. Она смеялась, и феникс расправлял крылья, рассылая искры. Два юноши-близнеца шли плечом к плечу, а их Тени — два голодных тенистых волка — рычали и толкались друг с другом, как и их хозяева. Здесь Тени были везде: они помогали нести книги, шептались на ухо, демонстрировали трюки или просто лениво вились вокруг своих хозяев, как живые украшения.

А я была Пустой. Вокруг меня не было ничего. Только пустота, которую все видели. Я ловила на себе взгляды — быстрые, оценивающие. Взгляд скользил по мне, искал Тень, не находил и тут же отскакивал, наполненный легким презрением или, что хуже, жалостью. Я была инвалидом в мире сверхспособных. Белой вороной в стае павлинов.

Мой первый урок должен был называться «Основы магической теории». Я нашла аудиторию, огромный амфитеатр, заполненный гудящими голосами, и робко пристроилась на самом верху, в дальнем углу.

Преподаватель, суровый мужчина с Тенью в виде огромной совы, сидевшей у него на плече, начал лекцию. Я достала блокнот, стараясь быть незаметной.

— Магия, — провозгласил он, — Это воля, проявленная через Тень. Ваш двойник — это мост между вашим желанием и реальностью. Чем сильнее ваша связь, тем...

Он не закончил. Его взгляд упал на меня. Огромные глаза совы повернулись в мою сторону.

— Вы, новая. Мисс Вейн, если не ошибаюсь?

В аудитории воцарилась тишина. Все обернулись. Сотни глаз. И десятки Теней.

— Подойдите к центру, — приказал профессор.

У меня перехватило дыхание. Ноги стали ватными, но я заставила себя спуститься по ступеням вниз, в центр амфитеатра. Каждый шаг давался с трудом под тяжестью любопытных и насмешливых взглядов.

— Мисс Вейн уникальный пример, — сказал профессор, обращаясь к аудитории. — Феномен «Пустоты». Отсутствие Тени редчайшее генетическое отклонение. По сути, идеальный контрольный образец для наших исследований.

Я стояла, чувствуя, как горит лицо. Он говорил обо мне, как о подопытном кролике.

— Скажите, мисс Вейн, — он повернулся ко мне, и его сова наклонила голову, — Что вы чувствуете, когда видите манифестацию Тени?

В горле стоял ком. Я попыталась выдать что-то внятное.
— Я... я не знаю.

— Не знаете? — он поднял бровь. — Но вы же наблюдаете. Вы видите Тень мисс Ариэль д’Анж, — он кивнул на мою соседку по комнате, которая сидела в первом ряду с каменным лицом. Ее лань стояла рядом, гордая и неприступная. — Что вы можете сказать о ней?

Все смотрели на меня. Ариэль смотрела на меня с ледяным презрением.

— Она... очень красивая, — прошептала я.

В аудитории раздался сдержанный смех. Профессор фыркнул.
— «Красивая». Наивный, обывательский взгляд. Тень это не украшение, мисс Вейн! Это суть!

Он махнул рукой, и его сова взмахнула крыльями, поднимая вихрь из перьев и света.
— Тень Ариэль — лань. Что это говорит нам? Осторожность. Чуткость. Возможно, скрытое высокомерие, ведь лань — животное благородное, не для всех. Ваша интерпретация бесполезна. Занимайте место.

Я побрела обратно на свое место, сжимая блокнот так, что костяшки пальцев побелели. Унижение жгло изнутри. «Контрольный образец». «Бесполезный взгляд».

После пары я вышла в коридор, чувствуя себя выжатой. Мне нужно было просто добраться до комнаты и закрыться там. Но по пути я увидела нечто, от чего замерла.

Двое старшекурсников, мужчина и женщина, стояли в оживленной беседе. Их Тени — воин в доспехах и женщина с веткой плюща — не просто стояли рядом. Они спорили! Тень-воин что-то яростно доказывал, размахивая мечом, а тень-женщина качала головой, и плющ на ее руках шевелился. Это был не просто танец или пантомима. Это был полноценный диалог, независимый от хозяев.

И в этот момент я поняла всю глубину своей ущербности. Они жили в мире, полном красок и звуков, где у каждого был свой второй я — друг, защитник, партнер. А я была обречена на вечное одиночество. На тишину внутри себя.

Вернувшись в комнату 714, я обнаружила, что Ариэль уже там. Она стояла перед своим зеркалом, а ее лань отражалась в стекле, повторяя ее движения.

— Ты стала звездой на теории, — сказала она, не поворачиваясь.

Я не ответила.

— Знаешь, — продолжила она, нанося блеск на губы, — Здесь все стараются быть полезными. Даже Пустые. Но ты... ты даже на это не способна. Ты просто занимаешь место.

Она вышла, и ее лань, проходя сквозь меня, оставила ощущение легкого, ледяного покалывания.

Я осталась одна. Снова. Я подошла к окну и смотрела на огни магического города, на летающие платформы и переливающиеся шпили. Этот мир был полон чудес. Но для меня он был самой красивой и самой одинокой тюрьмой на свете.

«Держись там, Элис», — снова подумала я. Но впервые за сегодняшний день у меня не было сил даже сжать кулаки. Только тихая, всепоглощающая тоска.

*************************************************************************************

Пока Элис грустит, хочу познакомить вас с одни из авторов участвующих в нашем мобе

Одержимая душа

Лена Фарт, Диана Валеса

Глава 4

Элис

Дни в Академии превратились в бесконечную череду унизительных ритуалов, каждый из которых оттачивал мое одиночество до блеска отполированного хрусталя. Каждое утро начиналось одинаково: я пробиралась в столовую на рассвете, пока большинство студентов еще спали, и занимала свой привычный стол в самом дальнем углу, за огромным декоративным растением, чьи серебристые листья хоть немного скрывали меня от посторонних глаз.

Но сегодня мне не повезло. Я задержалась, разбирая конспекты, и пришла в столовую, когда она уже была полна. Мой уголок оказался занят группой старшекурсников, и мне пришлось сесть за один из центральных столов, чувствуя себя абсолютно голой под десятками любопытных взглядов.

Я едва успела взять в руки вилку, как над моим ухом раздался знакомый насмешливый голос.

— Смотри-ка, Призрак решил подкрепиться! Интересно, еда вообще через тебя проходит или просто падает в пустоту?

Это был Марк. Его тень — здоровенная обезьяна с шерстью цвета воронова крыла и цепкими, слишком длинными руками — тут же материализовалась рядом с моим подносом. Прежде чем я успела среагировать, она схватила мое яблоко и с комичным хрустом впилась в него зубами, не отрывая от меня наглого взгляда.

— Думаешь, тебе нужны витамины? — продолжил Марк, присаживаясь на край моего стола. Его друзья столпились вокруг, образуя живую стену. — Пустым, по-моему, даже есть незачем. Ты же все равно никто. Просто дырка в пространстве.

Я сжала свою вилку так, что металл впился в ладонь, и уставилась в тарелку с овсянкой, которая внезапно стала выглядеть совершенно несъедобной. Горячая волна стыда поднималась по шее к щекам. Сказать что-то? Любой ответ будет использован против меня. Молчание — единственная броня.

К счастью, ситуацию разрешила Ариэль, проходившая мимо со своим изящным подносом, на котором стояла крошечная чашка эспрессо и тарелочка с экзотическими фруктами.

— Оставь ее, Марк, — лениво бросила она, даже не поворачивая головы. — Нечего на пустое место внимание обращать. Ты же руки испачкаешь.

Ее слова, произнесенные абсолютно бесстрастно, обожгли больнее, чем насмешки Марка. Потому что в них не было ни злобы, ни раздражения. Просто констатация факта, скучная и очевидная. Я была пустым местом. Мебелью. Фоном.

Лекции превратились в настоящее поле боя, где я была живой мишенью. Особенно усердствовал преподаватель теории магических структур, мэтр Зориан — сухопарый мужчина с вечно недовольным выражением лица и тенью в виде тощего грифа, который сидел у него на спинке стула и злобно щелкал клювом.

— Мисс Вейн! — его скрипучий голос резал воздух, как нож. — Соблаговолите просветить нас насчет принципа резонансной связи между магом и его тенью?

В аудитории мгновенно воцарялась мертвая тишина, нарушаемая лишь подавленным хихиканьем. Все оборачивались. Десятки пар глаз. И десятки пар глаз Теней — все они смотрели на меня с немым, откровенным любопытством.

— Я... не знаю, — тихо говорила я, чувствуя, как под столом дрожат колени.

— Как же так? — мэтр Зориан притворно удивлялся, сложив руки на груди. Его гриф издавал скрипящий звук, очень похожий на смех. — А ведь это, можно сказать, азбука! Основа основ! Может, вы просто не чувствуете эту связь? Ах, да, простите старика, я и забыл...

И он отпускал очередную колкость, пока вся группа давилась от смеха. Сегодня было особенно жестко.

— Может, вам стоит на практикуме просто постоять в сторонке? — прошипел кто-то с задней парты. — А то вдруг ваша... э-э-э... пустота заразительна. Наши тени тоже разучатся материализоваться.

На этой неделе у нас начались практические занятия по манипуляции элементами. Мы стояли в огромном зале с куполообразным потолком, где специальные барьеры сдерживали разбушевавшиеся стихии. Воздух пахнал озоном и пеплом. Каждый пытался хоть как-то управлять стихией с помощью своей Тени. Я стояла у стены, стараясь быть как можно незаметнее, впиваясь спиной в прохладную поверхность и наблюдая, как по залу носятся сгустки пламени, мини-торнадо и причудливые ледяные скульптуры.

— Эй, Пустая! — крикнул Марк с другого конца зала. — Хочешь, моя тень тебе огоньку подбросит? Или ты и так достаточно холодная?

Его обезьяна, сидевшая у него на плече, с комичной ухмылкой швырнула в меня комок малинового пламени. Я инстинктивно отпрыгнула, споткнулась о шланг системы охлаждения и тяжело рухнула на пол, ударившись локтем. Зал взорвался хохотом. Даже преподаватель, мэтр Игнар — добродушный на вид мужчина с тенью-бобром — лишь покачал головой и вздохнул.

— Марк, хватит дурачиться. И... мисс Вейн, будьте, пожалуйста, осторожнее. Не мешайте другим.

Никто не помог мне подняться. Я встала сама, отряхивая свою униформу, чувствуя, как горит не только лицо, но и ушибленный локоть. В углу зала я заметила Ариэль. Она смотрела на меня не с насмешкой, а с... ледяным безразличием. Как на пролитую воду, которую уберут службы уборки. Это было хуже любой насмешки.

В тот день, возвращаясь в свою комнату с лекции по истории магических династий, я стала невольной свидетельницей разговора в одном из коридоров-акведуков. Несколько студентов из моей группы, включая Марка и его друзей, а также рыжую Лилу, о чем-то горячо спорили, пригнувшись головами.

— ...просто достала уже, — слышался взволнованный голос Лили. — Она как бельмо на глазу. Вечно эта бледная рожа, эти испуганные глаза. На ее фоне мы все выглядим какими-то... ущербными. Как будто ее присутствие высасывает из комнаты всю магию.

— Согласен на все сто, — поддержал Марк. — Надоело, что из-за нее на нашу группу показывают пальцами. Вчера на лекции у Зориана старшекурсники спрашивали, правда ли у нас в группе «та самая Пустая». Как в зоопарке!

— Может, устроим ей «посвящение»? — предложил кто-то тихо, и в голосе прозвучала зловещая нотка. — Настоящее. Чтобы поняла, где ее место.

Я замерла за выступом стены, сердце бешено колотилось, словно пытаясь вырваться из груди. «Посвящение»... в Академии это слово имело зловещий, неофициальный оттенок. Так называли жесткие, подчас жестокие издевательства над теми, кого считали чужаками или слабаками, неспособными дать отпор.

Глава 5

Элис

Они пришли за мной после ужина, когда основные потоки студентов уже разошлись по своим комнатам и общим залам. Я возвращалась в свое уединение, уткнувшись носом в конспект по теории магических матриц, пытаясь раствориться в сложных формулах и забыть о дневных унижениях. Буквы плясали перед глазами, но не могли заглушить гулкое эхо моего одиночества.

Внезапно тени сгустились вокруг меня. Не просто метафорически — физически. Несколько человек из моей группы плавно вышли из полумрака бокового ответвления коридора и окружили меня плотным кольцом. Марк, Лила и еще двое парней, чьих имен я намеренно не запоминала — высокий долговязый с тенью-журавлем и коренастый, чья тень напоминала неуклюжего барсука.

— Элис, — пропела Лила, блокируя мне путь. Ее тень, маленькая юркая ящерица с переливающейся чешуей, выскользнула из-за ее ног и принялась шипеть в мою сторону, высовывая раздвоенный язык. — Мы тут подумали... тебе нужно настоящее посвящение в нашу группу. Без этого ты так и останешься чужой. Белой вороной.

Я почувствовала, как по спине пробежал ледяной холод, а сердце провалилось куда-то в пятки, оставив в груди неприятную пустоту. Руки сами сжали учебник так, что корешок затрещал.

— Нет, спасибо, — попыталась я пройти, сделав шаг в сторону, но долговязый парень грубо толкнул меня плечом в боковой коридор, подальше от основного потока и посторонних глаз. — Мне не нужно никакого посвящения. Я хочу в комнату.

— О, нужно, — усмехнулся Марк, скрестив руки на груди. Его обезьяна, скаля зубы в оскале, похожем на ухмылку хозяина, подпрыгивала на месте от возбуждения, цепкими лапами почесывая воздух. — Все прошли через это. И ты пройдешь. Разве мы не одногруппники? Разве мы не должны быть... друзьями? А друзья всегда помогают друг другу... адаптироваться.

Они загнали меня в глухой угол, где коридор заканчивался огромным арочным окном во всю стену, за которым простирался ночной город, усыпанный огнями, такими далекими и безразличными. Отступать было некуда. Спиной я чувствовала холодное стекло.

— Давай, Пустая, покажи нам хоть что-то, — с откровенным презрением в голосе сказал коренастый парень. Его барсук флегматично обнюхивал пол. — Может, твоя невидимая тень может хоть какую-то магию сделать? Хоть искорку? Или ты и вправду абсолютный ноль?

— Оставьте меня, — прошептала я, прижимая к груди учебники, как единственный щит. Голос предательски дрожал, выдавая весь мой страх. — Пожалуйста.

— Слышишь? Она говорит «пожалуйста», — передразнила Лила, сладко улыбаясь. Ее ящерица повторила этот жест, изогнувшись. — Какая вежливая. А мы что, нелюди какие-то? Мы просто хотим помочь ей влиться в коллектив. Это же по-дружески.

Марк шагнул ко мне, и его обезьяна резким движением протянула свою цепкую лапу, чтобы стащить с моих волос простую резинку. Волосы темным водопадом рассыпались по плечам, и я почувствовала себя еще более уязвимой и обнаженной.

— Прекратите, — сказала я уже громче, пытаясь выдавить из себя хоть каплю уверенности, хоть тень гнева. Но ее хватило лишь на секунду, и она тут же растворилась в страхе.

— О, смотрите, у нее есть голос! — с притворным восторгом воскликнул кто-то. — Думала, мы только и ждем, чтобы ты нам приказала? Наконец-то проявила характер!

И началось. Они действовали по очереди, словно отработанным ритуалом. Тень-барсук начала тыкаться мордой в мои лодыжки, пытаясь сбить с ног. Я отпрыгивала, прижимаясь к стеклу. Тень-ящерица Лилы ловко забралась по стене и свесилась прямо надо мной, с нее капала на волосы и лицо какая-то липкая, холодная субстанция, пахнущая озоном и статикой. Они не причиняли сильной физической боли — только унижение. Постоянное, методичное, разъедающее душу, как кислота. Они смеялись, а их тени издавали странные, похожие на человеческий смех звуки — обезьяна хохотала, ящерица шипела-хихикала, барсук хрюкал.

— Может, споешь нам? Или станцуешь? — сладко предложила Лила, подперев рукой подбородок. — Раз у тебя нет тени, чтобы показывать фокусы, развлеки нас как-то иначе. Прояви изобретательность!

Я зажмурилась, пытаясь отгородиться от этого кошмара, уйти в себя. Слезы подступали к глазам, горячие и предательские, но я изо всех сил сдерживала их. Плакать перед ними — означало проиграть окончательно, отдать им последние крохи своего достоинства. Но сил терпеть уже не оставалось. Отчаяние, густое и черное, сжимало горло, мешая дышать. Я мысленно звала на помощь, но кого? Ариэль, которая презирала мое существование? Преподавателей, смотревших на меня как на экспериментальный образец? Сторожа? Никто не придет. Никто и никогда не приходил.

«Все, — пронеслось в голове, ясное и безрадостное. — Это конец. Они сломают меня. Здесь и сейчас. И никто даже не узнает».

В этот самый момент, когда казалось, что тьма окончательно поглотит меня, из дальнего, неосвещенного конца коридора донесся звук. Низкий, хриплый, полный такой дикой, неконтролируемой ярости, что у всех, включая их тени, кровь застыла в жилах.

— ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОИТ?

Они все разом замерли, как стая грызунов, заслышавшая крик ястреба. Даже их тени окаменели на полпути к очередной пакости. Я осмелилась открыть глаза.

Из темноты, как материализовавшийся гнев, возник парень. Даже в полумраке, подернутом синевой ночи, он казался нереально прекрасным и чуждым. Его светлые, почти белые волосы были убраны в небрежную, но безупречно сидящую стрижку, которая лишь подчеркивала безупречные, резкие черты его лица. Высокий, с мощными плечами атлета, он был облачен в простую черную униформу Академии, сидевшую на нем так, будто это был шедевр портного искусства. Но вся эта внешняя гармония была взорвана изнутри тем, что бушевало вокруг него.

Его тень. Огромный, полупрозрачный волк-оборотень. Она не просто материализовалась. Она была самой сутью ярости. Чудовищного размера, с пастью, оскаленной в беззвучном рыке, из которой капала фосфоресцирующая слюна. Ее когти, длинные и острые, как клинки, впивались в каменный пол, оставляя глубокие борозды и с треском высекая искры. От Фенрира и его тени исходила такая волна чистой, необузданной силы, что воздух в коридоре звенел, а витражи в окне слегка дребезжали.

Глава 6

Элис

Урок проходил в Саду Отражений — месте, где реальность переплеталась с магией так тесно, что становилось трудно дышать. Под высокими стеклянными сводами, сквозь которые лился мягкий рассеянный свет, росли невероятные растения. Их лепестки переливались всеми цветами радуги, меняя оттенки в такт магическим импульсам, пробегавшим по воздуху. В центре сада бил хрустальный источник, и его воды, стекая по искрящимся камням, показывали искаженные, причудливые образы теней — то ли тех, что были рядом, то ли призраков прошлого.

Сегодня мы занимались «Эмоциональным резонансом с флорой». Наша преподавательница, мэтр Илвана — изящная женщина с седыми волосами, собранными в строгую косу, — стояла перед группой. Ее тень, крошечная колибри с радужным оперением, порхала вокруг нее, оставляя за собой след из искр.

— Ваши тени это не просто спутники, — голос Илваны был мелодичным, но властным. — Они проводники ваших самых сокровенных эмоций. Сегодня вы научитесь направлять эти эмоции через них. Попробуйте передать цветку радость, нежность, светлую грусть... Но помните гнев и злость для них яд. Один неверный импульс может погубить растение.

Студенты рассредоточились по саду. Повсюду вспыхивали легкие огоньки магии, слышался шепот — то ли людей, то ли их теней. Тени студентов склонялись над цветами, касались их полупрозрачными лапами, крыльями, щупальцами. В ответ бутоны распускались, источая пьянящие ароматы, или же, приняв печаль, слегка поникали.

Я стояла в стороне, прислонившись к стеклянной стене, и просто наблюдала. Моя официальная задача на этом уроке, как и на многих других, была «наблюдать и фиксировать». Я смотрела, как тень Ариэль — ее гордая лань с хрустальными рогами — нежно касалась мордой нераспустившегося бутона. Цветок, похожий на лилию, медленно раскрывал свои лепестки, становясь ослепительно белым, и вокруг разливался тонкий, свежий аромат. У меня сжалось сердце от острой, физической тоски. Как бы я хотела хоть раз почувствовать эту связь, эту магию, исходящую из моей собственной души, а не быть вечным зрителем в чужом спектакле.

— Мисс Вейн, — ко мне подошла мэтр Илвана. Ее колибри уселась ей на плечо, внимательно рассматривая меня крошечными глазками-бусинками. — Как вы думаете, почему цветок мисс д’Анж расцвел так ярко?

Я вздрогнула, оторвавшись от своих мыслей. Все взгляды, казалось, устремились на меня.

— Потому что... ее тень передала ему чувство гармонии и... уважения, — тихо, запинаясь, ответила я. — Она не принуждала его, а пригласила расцвести.

— Достаточно точное наблюдение, — кивнула Илвана, но в ее глазах мелькнула тень сожаления. — Жаль, мы не можем проверить на практике, какую эмоцию передали бы вы сами. Но теоретические познания у вас неплохи.

Из группы донесся сдержанный, но отчетливый смешок. Чей-то — возможно, Марка — голос прошипел: «Может, передала бы чувство пустоты?» Я покраснела до корней волос и снова уткнулась в свой блокнот, стараясь сделать вид, что усердно конспектирую.

Когда урок наконец закончился, все с облегчением и болтовней потянулись к арочному выходу из сада. Я, как всегда, ждала, пока основная толпа схлынет, и пошла последней, стараясь быть как можно незаметнее. Мы вышли из сада в узкий, слабо освещенный переход, ведущий в главное здание. Студенты, торопясь на следующую пару, стали обгонять меня, толкаясь локтями. Воздух наполнился смехом, отрывочными фразами и легким гулом магии.

И вот, когда я уже почти достигла просторного, залитого светом атриума, кто-то сильно, со всей дури, толкнул меня в спину.

У меня не было ни малейшего шанса удержаться. Я не успела даже вскрикнуть. Полет был коротким, но от этого не менее болезненным. Я с размаху рухнула на холодный каменный пол, инстинктивно выставив вперед руки. Острая, жгучая боль пронзила ладони, ободранные о шершавый камень, и, что было хуже всего, левое колено. Я услышала противный звук — ткань моих брюк расползалась, а потом

почувствовала теплую, липкую влагу, растекающуюся по коже. Кровь.

— Ой, прости, не заметила! — прозвучал сверху фальшиво-сладкий голос.

В ее тоне не было ни капли искреннего сожаления. Наоборот, он был пропитан злорадным удовольствием. Кто-то рядом коротко хихикнул. Шаги затихли вдали, унося с собой последние признаки присутствия других людей. Все ушли. Никто не остановился. Никто не протянул руку. Никто не спросил: «Элис, с тобой все в порядке?»

Я сидела на холодном камне, сгорбившись, и тихо плакала. Слезы текли сами по себе, горячие и соленые, смешиваясь с пылью на моих щеках. Это было не столько от физической боли, хотя колено горело огнем, а ладони пылали, сколько от полного бессилия и этого постоянного, изматывающего унижения. Ощущения, что ты — ничто. Пустое место, о которое можно вытереть ноги. Казалось, этому не будет конца. Никогда.

Внезапно большая тень упала на меня, перекрыв солнечный свет, лившийся из высокого витража атриума. Я испуганно подняла голову, ожидая новых насмешек, нового витка издевательств.

Передо мной стоял Фенрир. В потоке дневного света он выглядел еще более ослепительным и нереальным. Его светлые, почти белоснежные волосы были отброшены назад, открывая высокий лоб и резкие, будто высеченные из мрамора черты лица. На нем была стандартная черная униформа Академии, но сегодня через плечо был наброшен длинный темный плащ из тонкой ткани, подбитый серебристым шелком. Его тени — того самого свирепого волка — нигде не было видно.

Он не произнес ни слова. Просто молча присел передо мной на корточки, и его движения были удивительно плавными и грациозными для такого крупного и, казалось бы, грубого мужчины. Его взгляд, цвета грозового неба, скользнул по моему лицу, залитому слезами и испачканному пылью, а затем опустился на окровавленное колено. В его глазах не было ни жалости, ни брезгливости — лишь спокойное, внимательное изучение.

Глава 7

Элис

Он вёл меня не в главную столовую с её гулким многоголосием и любопытными взглядами, не в одно из шумных студенческих кафе, а вглубь академии, по коридорам, которые становились всё тише и безлюднее. Мы миновали парадные залы и учебные корпуса, спустились на лифте из полированного чёрного камня на один из нижних уровней, куда, казалось, не доносились даже отголоски повседневной суеты.

Фенрир остановился перед ничем не примечательной стеной, отодвинул тяжёлый гобелен с вытканным звёздным небом и прикоснулся к почти незаметной щели в каменной кладке. С лёгким щелчком дверь отъехала в сторону.

То, что открылось моим глазам, заставило меня замереть на пороге, забыв о дыхании. Это была небольшая, круглая комната со сводчатым потолком, где в тёмной глубине мягко светились встроенные камни, имитирующие настоящее звёздное небо — Магеллановы Облака мерцали рядом с Северной Короной, и я могла бы поклясться, что вижу медленное движение созвездий. Воздух был прохладным и чистым, пахнущим озоном после грозы и древним камнем.

Посередине стоял один-единственный стол из тёмного, отполированного до зеркального блеска дерева, а вокруг — несколько глубоких, уютных кресел, обтянутых мягкой тканью цвета ночи.

Но главным чудом была стена — вернее, её отсутствие. Одна из стен была целиком сделана из какого-то прозрачного, невероятно прочного материала, и за ней открывался вид на подводный мир. Тёмная, почти чёрная вода мерцала таинственным фосфоресцирующим светом. В ней плавали, словно живые драгоценности, светящиеся медузы с длинными, кружевными щупальцами, переливающиеся рыбы-призраки с крыльями вместо плавников, и нечто, напоминающее морского конька, сделанного из жидкого серебра. Их движение отбрасывало на стены и потолок комнаты причудливые, переливающиеся синие и зелёные блики, которые танцевали в такт неторопливому течению подводной жизни.

— Это... невероятно, — прошептала я, и мой голос прозвучал неуверенно в этой внезапной тишине.

— Наш семейный кабинет, — просто сказал Фенрир, как будто объяснял что-то само собой разумеющееся. Он пододвинул мне одно из кресел. — Здесь нас никто не побеспокоит. Братья редко сюда заглядывают в это время.

Едва мы уселись, как из самой тени в углу комнаты выплыла небольшая, изящная тень-служанка. Она была едва различима — просто сгусток полупрозрачной тьмы в форме миниатюрной человеческой фигурки. Она бесшумно принесла два меню, переплетённые в тёмную кожу с тиснёными серебряными буквами, и так же бесшумно растворилась, не издав ни звука.

— Закажи что хочешь, — кивнул Фенрир, развалившись в кресле с видом человека, который чувствует себя здесь абсолютно своим. Он откинул голову на спинку, и свет звёзд на потолке заиграл в его светлых волосах.

Я с трепетом открыла меню. Блюда здесь носили названия, о которых я только читала в старых романах или слышала на лекциях по истории кулинарной магии: «Суп из сияющих грибов с каплями утренней росы», «Филе феникса на подушке из арктических мхов», «Десерт из застывших снов единорога». Цен не было. Я в замешательстве посмотрела на Фенрира.

— Я... я не знаю, что выбрать. Я никогда не... — я замолчала, смущённая.

— Тогда выберу я, — он не стал меня переубеждать или подшучивать над моей нерешительностью. Он просто повернулся к тени, притаившейся где-то в углу, и тихо проговорил. — Принеси нам сегодняшнее особое блюдо и нектар Лунных Садов.

Пока мы ждали, я робко оглядывала комнату, пытаясь впитать каждую деталь. Воздух был наполнен лёгким ароматом морской свежести, смешанным с чем-то ещё, неуловимым и древним — похожим на запах старого пергамента, воска и самой магии.

— Тебе нравится здесь? — неожиданно спросил Фенрир, прерывая моё восхищённое разглядывание.

— В академии? — уточнила я, отрывая взгляд от проплывавшей за стеклом стаи серебристых рыбок.

— Ну, вообще-то я про эту комнату, но можно и про академию, — в его голосе прозвучала лёгкая усмешка.

Я покраснела, поняв, что спросила глупость.

— Комната потрясающая. Я никогда не видела ничего подобного. А академия... — я замялась, не зная, что сказать правду, не испортив этот странный момент. — Она очень красивая.

— Но недружелюбная, — закончил за меня Фенрир. Его взгляд, обычно такой суровый, сейчас был на удивление проницательным и спокойным. — Особенно к таким, как ты. К тем, кто не вписывается в её идеальную картину.

Я опустила глаза, разглядывая узор на столешнице. В его словах не было ни капли насмешки или снисхождения — лишь простая, грустная констатация факта.

— Да, — тихо согласилась я. — Особенно ко мне.

В этот момент вернулась тень-служанка, бесшумно скользя над полом. Она принесла две тарелки с супом, который выглядел так, будто в него поймали и заключили целую радугу — он переливался всеми цветами, от нежно-розового до глубокого индиго. Следом появились основные блюда — нежнейшее филе какой-то белой рыбы под хрустящей золотистой корочкой, окружённое овощами, которые я никогда раньше не видела: миниатюрными кубиками, светящимися изнутри мягким оранжевым светом, и зелёными стручками, искрящимися на кончиках.

Первый глоток супа вызвал у меня непроизвольный вздох восторга. Это был вкус, который невозможно было описать словами — он был одновременно сладким и пряным, лёгким и невероятно насыщенным, с послевкусием, напоминающим о прохладном утреннем ветерке и первом солнце.

— Нравится? — снова спросил Фенрир, и я поймала себя на том, что он наблюдает за моей реакцией с лёгкой, едва заметной улыбкой, тронувшей его обычно строгие губы.

— Это невероятно, — честно призналась я, чувствуя, как по телу разливается приятное тепло. — Я никогда ничего подобного не ела. Даже представить не могла, что такая еда бывает.

Глава 8

Элис

На следующий день после ужина с Фенриром мир казался вымытым и переродившимся. Даже воздух в академии пах иначе — не озоном и пылью, а свежестью и тайной. Солнечные лучи, пробивавшиеся через готические витражи в аудиторию, лежали на паркете не резкими бликами, а мягкими, золотистыми пятнами.

Даже насмешливый шепот Лили и Марка за моей спиной не мог пробиться сквозь странное, теплое чувство, поселившееся у меня в груди. Я ловила себя на том, что бессознательно улыбаюсь каким-то своим мыслям, и тут же, смущенно, прятала улыбку в складки воротника своей униформы, словно это была какая-то крамола.

Урок практической магии вел мэтр Игнар. Сегодня мы практиковали базовые манипуляции со стихией воды — нужно было с помощью тени придать спокойной воде в хрустальных чашах форму идеального шара и удерживать ее не менее пяти минут.

— Концентрируйтесь на симбиотической связи, — раздавался его неторопливый, слегка сонный голос, пока его собственная тень — упитанный бобер — что-то усердно строил из пены и света у его ног.

— Ваша тень — это не просто отражение, а канал, продолжение вашей воли. Чувствуйте течение магии через нее. Представьте, как энергия перетекает из вашего сердца в сердцевину тени и оттуда — к объекту манипуляции.

Аудитория гудела от сосредоточенности. Повсюду вспыхивали мягкие синие и бирюзовые свечения, и над чашами начинали плавать шаткие, но все же узнаваемые водяные сферы. Тени студентов напряженно вибрировали, вытягивались в тонкие нити или обволакивали чаши полупрозрачными коконами, помогая удерживать капризную магию.

Ариэль, сидевшая через проход, с невозмутимой легкостью парила идеально круглый, стабильный шар воды, а ее лань, склонив изящную шею, смотрелась в его глянцевой поверхности, как в зеркале.

Я, как всегда, сидела за своей партой с пустой, нетронутой чашей. Моя официальная задача, как «контрольного образца», была — наблюдать и скрупулезно делать заметки о техниках других. Я исправно выводила в своем блокноте: «Марк — нестабильная форма, сильное дрожание, тень проявляет признаки раздражения. Лила — хороший начальный контроль, но малый объем, тень работает вполсилы». Но сегодня что-то было не так. Мои пальцы, обхватывающие ручку, сами по себе слегка постукивали по дереву стола, выбивая нервный ритм, а в груди клубилось странное, нетерпеливое и одновременно пугающее чувство. Воспоминание о вчерашнем вечере, о смехе, который рвался из горла так легко, о том, как я чувствовала себя просто Элис, а не Пустой Элис, подогревало это чувство, придавало ему навязчивую силу.

«Просто чтобы не смотреть в окно, — сказала я себе, откладывая ручку с таким решительным щелчком, что сама вздрогнула. — Просто чтобы занять себя. Все равно ничего не выйдет».

Я украдкой, как преступник, огляделась по сторонам. Все были слишком поглощены собственными успехами или борьбой с неудачами. Никто не смотрел в мою сторону. Даже Ариэль была целиком сосредоточена на своем отражении в водном шаре.

Я глубоко вдохнула, пытаясь унять дрожь в руках, и закрыла глаза, как это делали другие студенты в момент концентрации. Я представила воду в своей чаше. Не просто жидкость, а нечто живое, дышащее, податливое. Я вспомнила ощущение прохладного нектара из Лунных Садов на своем языке, его обволакивающую текучесть, его сладковато-пряный вкус. Я не чувствовала своей тени, не было никакого проводника, никакого канала. Но я попыталась представить, что от меня самой, из самой глубины груди, исходит невидимая нить, щупальце чистой воли, и оно касается поверхности воды, гладкой и неподвижной.

Сначала ничего. Лишь собственное бешеное сердцебиение, отдававшееся в висках. Знакомая волна разочарования и стыда уже начала подниматься внутри меня, и я мысленно приготовилась снова открыть глаза и вернуться к своей роли безмолвного наблюдателя. Но потом... потом я почувствовала нечто.

Это было не тепло и не холод. Скорее... легкая, едва уловимая вибрация в кончиках пальцев, словно по струнам невидимой арфы провели смычком. Ощущение крошечной, живой искры, пробежавшей по моим нервам, короткое замыкание между желанием и реальностью. Я инстинктивно, с отчаянной силой, сконцентрировалась на этом мимолетном ощущении, направила его, как луч фонаря в кромешной тьме, прямо в центр чаши с водой.

И случилось чудо! Я услышала тихий, нежный всплеск и открыла глаза. Над моей чашей, на высоте примерно в ладонь, парила капля. Не шар, не сфера. Всего лишь одна-единственная, размером с горошину, идеально круглая капля чистой воды. Она дрожала в воздухе, переливаясь в свете люстр всеми цветами радуги, и казалась мне в тот миг прекраснее и дороже любого алмаза, любой магической реликвии.

Я не могла дышать. Сердце замерло в груди. Я просто смотрела на нее, на это невозможное, немыслимое чудо, сотворенное мной, Пустой. Моим собственным, пусть и невидимым, «я».

— Смотри-ка, — раздался рядом приглушенный, но отчетливый насмешливый шепот. Это был Марк. — Пустая что-то делает. Воздух, что ли, колдует?

Его обезьяна, на мгновение оторвавшись от своего корявого водяного шара, ухмыльнулась в мою сторону, оскалив желтые клыки.

Капля просуществовала, может быть, две, от силы три секунды. Потом связь — та самая, хрупкая, невесомая нить — оборвалась. Ощущение вибрации в пальцах исчезло так же внезапно, как и появилось, оставив после себя лишь привычную, гулкую пустоту. Капля рухнула обратно в чашу с тихим, ничтожным плюхом, который прозвучал в моих ушах громче любого раската грома. Но этого мгновения было достаточно.

— Мисс Вейн? — мэтр Игнар, привлеченный шепотом или каким-то иным чутьем, подошел ко мне. Его бобр перестал строить свою плотину и с нескрываемым любопытством уставился на мою чашу, словно надеясь обнаружить там нечто интересное. — Что это было?

Глава 9

Элис

Прошло два дня с того момента, как я решила, что моя «магия» была всего лишь чьим-то изощренным розыгрышем. Должно быть, Марк или Лила, подкравшись, использовали какое-то простое заклинание левитации, чтобы подбросить ту каплю, пока я сидела с закрытыми глазами. А я, глупая, так жаждала чуда, что с радостью повелась. Мысль была горькой, но логичной. Гораздо логичнее, чем предположение, что я, Элис Вейн, Пустая, могла хоть на секунду прикоснуться к силе.

И мир снова вернулся в свою привычную колею. Солнечные лучи снова казались просто светом, а не обещанием. Воздух снова пах озоном и пылью, а не тайной. А я снова стала невидимкой. Никто не замечал меня, не заговаривал со мной. Даже насмешки стали какими-то ленивыми, автоматическими, словно я была не человеком, а частью пейзажа — скамейкой, о которую иногда спотыкаются.

Сегодня у нас была магическая физкультура на открытом плацу «Зеркальная равнина». Поле было окружено кристаллическими образованиями, которые отражали и усиливали магические импульсы, а нам предстояло, управляя своими тенями, пройти полосу препятствий, состоящую из подвижных платформ и барьеров из сгущенного света.

Я, как всегда, стояла в стороне, наблюдая. Моя задача была — следить за временем и вести протокол. Я смотрела, как Ариэль и ее лань грациозно порхают с одной платформы на другую, как Марк и его обезьяна грубо проламываются сквозь световые барьеры, и чувствовала знакомое, тоскливое сжатие в груди.

Когда группа построилась для забега, я по привычке отошла подальше, к краю поля, стараясь никому не мешать. Я смотрела на облака, пытаясь не думать ни о чем, просто растворяясь в синеве неба. И в этот момент кто-то резко, со всей силы, подставил мне подножку.

Это не было случайным толчком в суматохе. Это был точный, расчетливый удар по моим лодыжкам. Я вскрикнула от неожиданности и боли и полетела вперед, уже готовясь к болезненному столкновению с землей.

Но удар не последовал. Вместо этого я с размаху врезалась во что-то твердое, но упругое. Чьи-то руки, сильные и уверенные, поймали меня на лету, не дав упасть. От неожиданности я инстинктивно вцепилась в складки ткани под руками и, запрокинув голову, встретилась взглядом с парой знакомых глаз цвета грозового неба.

Фенрир стоял тут, на краю плаца, наблюдая за занятиями, как потом выяснилось, младших курсов. На его лице играла та самая, едва уловимая, хитрая ухмылка, от которой у меня перехватило дыхание.

— Что-то часто я тебя в последнее время спасаю, Пустая, — произнес он, и его голос, низкий и насмешливый, прозвучал так, что его услышали все в радиусе десяти метров. — Еще один раз такой, и, пожалуй, придется на тебе жениться. По законам чести.

И он рассмеялся. Не громко, но его улыбка была такой широкой и беззаботной, что, казалось, осветила все вокруг. От его смеха по моей коже побежали мурашки, а сердце принялось колотиться с такой силой, что я боялась, он его слышит.

Я была слишком ошеломлена, чтобы что-то ответить. Я просто смотрела на него, все еще вцепившись в его униформу, чувствуя тепло его рук через ткань и абсолютную, всепоглощающую неловкость.

И тут я заметила, что вокруг воцарилась мертвая тишина. Все замерли — и студенты моей группы, и преподаватель. Они смотрели не на меня. Они смотрели на Фенрира. На его руки, которые все еще держали меня. На его улыбку. И в их глазах читался не страх, как в тот раз в коридоре, а нечто иное — шок, любопытство и... внезапное уважение.

Фенрир Вейлорн, старший из братьев, один из сильнейших магов Академии, только что публично пошутил со мной. С Пустой. Он не просто защитил меня — он обратил это в шутку, в нечто легкое и незначительное, но в то же время сделав это на виду у всех.

Он наконец-то осторожно отпустил меня, убедившись, что я твердо стою на ногах.

— В следующий раз смотри под ноги, — сказал он уже более спокойно, но все с той же усмешкой в уголках губ.

Повернулся, чтобы уйти, как будто ничего особенного не произошло.

Но что-то изменилось. В воздухе. В том, как на меня смотрели. Взгляды, которые еще минуту назад были полны презрения или безразличия, теперь были наполнены сдержанным любопытством и даже... опаской. Никто не посмел больше подойти ко мне, не то что подставить подножку. Я была теперь не просто Пустой. Я была той, с кем шутят братья Вейлорн. И это делало меня в их глазах странной, загадочной и, возможно, даже опасной.

******************************************

Дорогие мои! Хочу познакомить вас с автором

(не) желанная истинная

Татьяна Барматти

https://litnet.com/shrt/X6jM

Глава 10

Элис

Мы вошли в Сад Отражений, и знакомое ощущение волшебства окутало меня, как тёплый плащ, сшитый из лунного света и шёпота листьев. Воздух, напоённый ароматами цветов — одни пахли мёдом и звёздной пылью, другие — дождём и остывшим металлом, — казался гуще, слаще, им хотелось дышать полной грудью. Под высокими стеклянными сводами, сквозь которые струился рассеянный, словно подводный, свет, переливались лепестки флоры, меняя цвета в такт нашим шагам. А в центре, как бьющее сердце этого места, звучал свой вечный мелодичный аккомпанемент хрустальный источник, чьи воды показывали искажённые, словно в кривом зеркале, образы прошлого и, возможно, будущего. Но сегодня всё было иным. Иным, потому что он был рядом.

Фенрир шёл неторопливо, его широкие плечи были расслаблены, а руки спрятаны в карманы тёмных, идеально сидящих брюк. Его взгляд скользил по знакомым пейзажам с ленивым, почти домашним спокойствием, словно он обходил свои владения. Его тень, тот самый грозный волк, что наводил ужас на коридоры академии, сегодня была едва заметна — лишь лёгкая, полупрозрачная дымка, клубящаяся у его пят, будто стелющаяся по земле туманность, больше похожая на призрачного борзого, чем на чудовище.

— Тебе нравится это место? — не глядя на меня, спросил он, прерывая затянувшееся, но почему-то не неловкое молчание. Его голос был низким и расслабленным, идеально вписывающимся в шёпот сада.

— Да, — ответила я, и мой голос прозвучал тише и хриплее, чем я хотела. Я смущённо очистила горло, чувствуя, как тепло разливается по щекам. — Оно... живое. По-настоящему. В отличие от большинства каменных мест в академии. Здесь всё дышит, чувствует...

Он кивнул, и уголок его рта дрогнул в чём-то, отдалённо напоминающем улыбку.
— Здесь проще дышать. Кай и остальные вечно ворчат, что я слишком много времени тут провожу. Говорят, пора бы уже перерасти «детское умиление за стекляшками и цветочками». — Он произнёс эту фразу с лёгкой, передразнивающей интонацией.

— А ты не перерос? — рискнула я спросить, тут же пожалев о своей дерзости.

Он наконец повернул ко мне голову, и в его глазах, цвета грозового неба, вспыхнула озорная, живая искорка, преображая всё его суровое лицо.
— Если бы я перерос, — сказал он, притворно задумчиво, — Я бы не таскал сюда девушек, которые имеют привычку падать в самых неожиданных местах и в самое, казалось бы, неподходящее время.

Я покраснела так, что, наверное, могла бы посоперничать с местными алыми розами, и уткнулась взглядом в ближайший куст с цветами, напоминавшими хрустальные колокольчики, которые тихо звенели от нашего приближения.
— Я не специально, — пробормотала я в свои ноги. — Это они...

— Знаю, — он снова усмехнулся, и этот низкий, грудной звук согревал меня изнутри, как глоток горячего чая в стужу. — В этом-то и есть твоё уникальное обаяние, Элис Вейн. Полная, абсолютная и совершенно искренняя непредсказуемость. Ты — как тот самый источник. Со стороны кажешься спокойной и прозрачной, но в глубине бурлит что-то своё.

Мы дошли до источника и остановились на краю его чаши, выточенной из цельного куска горного хрустала. Молча смотрели, как его воды переливаются и струятся, показывая искажённые, текучие образы наших лиц — его уверенного, с чуть насмешливым прищуром, и моего — растерянного, с широко раскрытыми глазами и растрёпанными ветром волосами.

— Спасибо, — тихо сказала я, глядя на наше дрожащее отражение. — Что вмешался на плацу. И... что пошутил. При всех.

— Пустяки, — он пожал плечами, и в его движении была какая-то хищная грация. — Мне надоело наблюдать, как они строят из себя стаю пищащих грызунов, решивших, что мир принадлежит им. Иногда нужно просто мягко намекнуть, что у самого беззащитного на вид пищащего грызуна может оказаться неожиданно большой и зубастый друг.

— Твоя тень... — я запнулась, подбирая слова. — Она не всегда такая... свирепая? Как в тот раз в коридоре.

Его лицо на мгновение стало серьёзным, маска беззаботности исчезла.
— Она — это я. Не больше, не меньше. Просто та часть меня, которую я не всегда показываю миру. Как и у всех. Тень Ариэль — не всегда изящная и кроткая лань. Иногда она бывает упрямым и бодающимся оленем, готовым пойти в атаку. А тень Люциана... — он снова усмехнулся, но на сей раз с лёгкой долей раздражения. — Его тень и вовсе предпочитает не показывать свою истинную форму, прячась за бесконечными масками.

Мы снова пошли, на этот раз углубляясь в самую чащу сада, где ветви древних деревьев сплетались над нашими головами в зелёный, живой собор, пропуская лишь отдельные лучи света, которые падали на землю золотистыми пятнами.

— А твоя? — вдруг спросил он, и его вопрос повис в воздухе между нами, острый, неожиданный и перекрывающий все остальные звуки.

Я замерла на месте, словно вкопанная. Сердце упало куда-то в ботинки.
— Моя? — глупо переспросила я, чтобы выиграть секунду, минуту, вечность.

— Тень. Ты же не думаешь, что я всерьёз верю в эту официальную чушь про «Пустоту»? — он остановился и посмотрел на меня прямо, его взгляд стал тяжёлым, пронизывающим, лишённым всякой игры. — Никто не бывает пустым, Элис. Всё в этом мире, от песчинки до звезды, имеет своё отражение, свою обратную сторону. Даже тишина — это лишь отражение звука, его память и обещание.

Я сглотнула, чувствуя, как по моей спине бегут ледяные мурашки, смешанные со странным жаром.
— Но у меня её нет. Никто её никогда не видел. Никогда.

— Возможно, они просто смотрят не туда, — он сделал шаг ко мне, и расстояние между нами сократилось до пары дюймов. Я почувствовала исходящее от него тепло, как от печки, и лёгкий, пряный запах его кожи — смесь дневного ветра, хвои, дыма и чего-то неуловимого, чисто мужского, опасного. — Или смотрят не тем взглядом. Они ищут снаружи то, что всегда было внутри.

Он пристально смотрел на меня, и мне казалось, что он видит не моё лицо, не мои испуганные глаза, а что-то за ними. Что-то глубоко внутри, в самой сердцевине того, кто я есть.

Глава 11

Элис

Я вышла из Сада Отражений, и его волшебная атмосфера отступила, словно отливая вместе с водой от берега. Но внутри меня осталось странное послевкусие — смесь возбуждения, страха и той самой вибрации, что вспыхнула от прикосновения Фенрира. Его слова «она внутри» звенели в ушах навязчивым мотивом.

Аудитория, где проходила «Теория магических артефактов», была одной из самых мрачных. Высокие потолки терялись в темноте, а стены были увешаны старыми схемами зачарованных механизмов, поблёкшими от времени. Мэтр Ворнус, сухонький старичок с тенью в виде моли, безостановочно перебирающей лапками, уже стоял у кафедры. Его взгляд, острый и недобрый, скользнул по мне, когда я на цыпочках пробиралась к своему месту на задней парте.

— Мисс Вейн почти что удостоила нас своим присутствием, — проскрипел он. В аудитории кто-то тихо хихикнул. — Надеюсь, прогулка была достаточно познавательной, чтобы компенсировать пробел в знаниях об астральных резонаторах пятой эпохи.

Я промолчала, опустив голову, и поспешно уткнулась в конспект, чувствуя, как горят щёки. Но на сей раз привычный стыд был смешан с чем-то другим. С крошечным, едва теплящимся угольком возмущения. «Он не знает, — пронеслось у меня в голове. — Он не знает, что там было. Он видит только опоздание».

Лекция Ворнуса была, как всегда, монотонной и насыщенной датами и названиями артефактов, о которых я читала лишь в самых пыльных томах. Обычно я просто механически записывала, пропуская информацию мимо ушей. Но сегодня я ловила каждое слово, вчитывалась в каждую схему. Я искала... что? Упоминание о чём-то похожем на моё состояние? О магии без тени? О силе, что прячется внутри?

— ...таким образом, амулет Верности королевы Иларии функционировал не за счёт внешнего источника маны, а за счёт резонанса с её собственной, сокрытой от всех сущностью, — бубнил Ворнус.

Моё перо замерло на полуслове. «Скрытая сущность». Сердце ёкнуло. Я подняла глаза, жадно вглядываясь в схему амулета, но Ворнус уже перелистнул страницу.

— К сожалению, все попытки воссоздать подобный артефакт провалились, — заключил он с каким-то почти злорадным удовлетворением. — Ибо природа этой сокрытой сущности остаётся загадкой для современной магической науки.

«Загадкой», — повторила я про себя. Как и я.

Следующей парой была «Основы магической биологии». Лаборатория была яркой и залитой светом, пахло формалином и озоном. Мы должны были препарировать светящегося слизня, изучая его внутренние магические узлы. Моим напарником, по несчастью, оказался Марк.

— Держи, Пустая, — он бросил мне пинцет с таким видом, словно протягивал что-то ядовитое. — Может, хоть тут пригодишься. Подержишь, пока я буду работать.

Его обезьяна, сидя у него на плече, скорчила рожу, передразнивая меня. Обычно такая ситуация заставила бы меня сжаться и молча подчиниться. Но сегодня что-то внутри дрогнуло. Может, остаточное тепло от улыбки Фенрира. Может, то самое «эхо».

— Я могу сама, — тихо, но чётко сказала я, беря пинцет и второй скальпель.

Марк фыркнул.
— Да? И что ты сделаешь? Будешь на него смотреть?

— Согласно методичке, — сказала я, глядя ему прямо в глаза, — Мы должны работать совместно. Я буду исследовать нервные ганглии. Ты займёшься пищеварительной системой.

Он смотрел на меня с таким изумлением, словно я внезапно заговорила на древнем языке драконов. Его обезьяна перестала кривляться и уставилась на меня с немым вопросом.

— Ты... что, совсем крышей поехала? — выдавил он наконец.

— Нет, — я уже расставляла инструменты. — Я просто выполняю задание. Если ты не хочешь работать, я составлю протокол одна и укажу твоё неучастие.

Я не знала, откуда во мне взялась эта наглость. Возможно, это был крошечный проблеск той самой «сокрытой сущности». Или просто накопившееся годами возмущение нашло наконец выход.

Марк что-то пробормотал себе под нос, но взял свой скальпель. Мы работали в гробовом молчании, но он больше не пытался мне мешать или командовать. Когда я аккуратно извлекла нитевидный нервный узел, испускавший слабое свечение, он даже бросил короткий взгляд — не насмешливый, а оценивающий.

«Они боятся только силы», — пронеслось у меня в голове. Или хотя бы её видимости.

Последним уроком была «История магических династий». Обычно это был мой личный ад — час неподвижного сидения под монотонный голос преподавателя, пока я старалась не заснуть, глядя в окно. Сегодня я села не на своё привычное место в углу, а чуть ближе к центру. Рядом оказалась тихая девушка с тенью-совой, с которой я никогда не общалась.

Когда преподаватель, мэтр Элдор, спросил о причинах падения династии Серебряных Клинков, я, к собственному удивлению, подняла руку.

— Потому что они слишком полагались на внешние источники силы — артефакты и договоры с духами, — сказала я, вспоминая прочитанное накануне. — И пренебрегли развитием внутренней магии, силы крови.

Элдор, обычно не замечавший меня, поднял бровь.
— Неплохо, мисс Вейн. Неплохо. Неожиданно глубокая мысль для... — он запнулся, не решаясь договорить «для Пустой».

Я чувствовала на себе десятки удивлённых взглядов. Но на сей раз в них не было насмешки. Было недоумение и любопытство.

Выйдя после пар на залитый закатным светом главный двор, я почувствовала странную усталость — не физическую, а скорее эмоциональную. Этот день перевернул всё с ног на голову. Я была унижена, спасена, получила загадку, проявила неожиданную твёрдость и даже блеснула знаниями.

Я шла к своему общежитию, и меня догнала та самая тихая девушка с тенью-совой.

— Элис, — окликнула она, и я с удивлением обернулась. — Это... ты хорошо ответила сегодня. На истории.

— Спасибо, — растерянно сказала я.

— Меня зовут Сильвия, — представилась она. Её сова уставилась на меня большими, умными глазами. — Если захочешь... мы иногда собираемся в библиотеке, по вечерам. Обсуждаем лекции. Можешь присоединиться.

Глава 12

Фенрир

Воздух в нашей семейной столовой был прохладным и напоенным тихим гулом жизни за стеклянной стеной. Светящиеся рыбы выписывали замысловатые узоры в темной воде, отбрасывая на стол и стены переливающиеся синие и зеленые тени. Я отпивал из бокала прохладный нектар, стараясь не смотреть в сторону братьев. Но избежать их внимания было невозможно, особенно когда за столом Люциан.

Он развалился на диване, как рыжий кот, поймавший солнечный зайчик. Его тень, бесформенный хамелеон, лениво переливалась на стене, подражая узору обоев.

— Ну, давай, рассказывай, — начал он, и в его голосе зазвенела знакомая, ядовитая сладость. — В кого это ты так внезапно влюбился? Академия полнится слухами.

Я чуть не поперхнулся нектаром. Поставил бокал с таким стуком, что хрусталь звякнул.

— Влюбился? — переспросил я, делая вид, что не понимаю. — Ты о чем?

— Да ладно, Фен, не валяй дурака, — Люциан усмехнулся, и его тень на миг приняла мои очертания, карикатурно сложив «руки» на груди. — Тебя с ней уже пол-академии видело. Причем в самых... трогательных обстоятельствах. Ты ее то из толпы выуживаешь, то на руках носишь. Романтика.

Сирил, сидевший с планшетом в дальнем углу, даже не поднял головы, но его тень — существо из свитков — развернула один из своих глазков в мою сторону. Кай, резавший стейк с сосредоточенным видом полководца, планирующего атаку, замер с ножом в руке.

— С кем? — спросил он, его низкий голос прозвучал как удар гонга в натянутой тишине.

Люциан сладко улыбнулся, наслаждаясь моментом.
— Ах, да, ты же вечно в своих бумагах копаешься, братец. Не заметил, видимо. Наш Фенрир оказывает покровительство той самой Пустой. Что учится в группе у Элиана.

Стул с грохотом отъехал назад. Это встал Элиан. Его обычно спокойное лицо было искажено раздражением. Его тень-сирена беспокойно заволновалась у его ног.

— С Пустой? — он посмотрел на меня с таким недоумением, будто я объявил о намерении лететь на луну. — Ты, серьезно, спутался с этой... Элис Вейн?

Кай медленно опустил нож и вилку. Его взгляд, тяжелый и оценивающий, уставился на меня.

— С Пустой? — он повторил, и в его голосе прозвучало не столько удивление, сколько холодная констатация факта, который не вписывался в его логические схемы. — Ты что, с ума сошел, Фенрир? Объясни.

Они все смотрели на меня. Люциан с ехидным любопытством, Сирил с научным интересом, Элиан с брезгливым раздражением, Кай с суровой непреклонностью. Как на пришельца. Как на диковинный экспонат, который вдруг заговорил.

Под этим градом взглядов что-то внутри меня закипело. Глупая, детская ярость, которую я обычно сдерживал.

— Она нормальная, — прорычал я, сжимая кулаки под столом. — Мы просто пару раз поболтали. Ничего особенного.

— Поболтали? — Элиан фыркнул. Его сирена издала тихий, насмешливый перелив. — Ты при всем честном народе заявил, что женишься на ней, если еще раз ее поймаешь! Это у вас так теперь «болтают»?

— Почему я ничего об этом не знал? — не унимался Кай, его тень-демон за спиной насторожилась, расправив крылья. — Я должен быть в курсе таких... контактов. Особенно с кем-то из разряда «социально неадаптированных».

Вот этого было уже достаточно. Комната, наполненная их взглядами, их вопросами, их презрением к той, с кем я просто... просто...

— ХВАТИТ! — мой голос грохнул, как удар грома, заглушив на мгновение даже гул фильтров за стеклом. Я встал, отшвырнув стул. Все они замолчали, пораженные. Я редко повышал голос. — Мы просто пару раз пообщались. И все. А про свадьбу... — я с силой выдохнул, — Это была шутка. Поняли? ШУТКА.

Я не стал ждать ответа. Развернулся и вышел, хлопнув дверью так, что стеклянная стена задрожала.

Я шел по коридорам академии, не видя ничего перед собой. В ушах стоял звон от собственной ярости. «Влюбился... Бред какой-то».

Я зашел в первый попавшийся пустой тренировочный зал. Воздух пах озоном и пылью. Я подошел к манекену для отработки ударов и с силой врезал в него кулаком. Дерево затрещало.

«Влюбился?» — мысленно кричал я сам себе. Да у меня этих девушек... этих поклонниц, этих искательниц приключений... их всегда была куча. Магистеллы с их томными взглядами и хищными улыбками. Смелые бойцы, мечтавшие приручить «дикого волка». Умницы, пытавшиеся разгадать мою «загадочную натуру».

Я ударил снова и снова. Потерял счет ударам. Руки заныли, но я не останавливался.

Они не были такими, как она. Они не смотрели на меня так — без страха, без расчета, без этого подобострастного блеска в глазах. Они не краснели, когда я над ними подшучивал, и не смеялись так искренне над глупыми историями из моего детства. Они не были... непредсказуемыми. В них не было этой странной, притягательной загадки, этого ощущения, что под слоем тишины и скромности бушует целая вселенная.

Я остановился, тяжело дыша, опершись о разбитый манекен лбом. Предплечья горели.

— Черт, — выдохнул я в тишине зала. — Неужели... и правда?

Мысль была настолько чужеродной, настолько нелепой и пугающей, что я снова с силой стукнул кулаком по дереву. Но на этот раз удар был слабым. Без злости.

Потому что злость ушла. Осталось лишь странное, смущающее осознание. И образ пары широких, удивленных глаз, смотревших на меня так, словно я был не Фенриром Вейлорном, чудовищем с тенью волка, а просто... человеком.

— Черт побери! — прошептал я снова. И впервые за долгое время не знал, что делать дальше.

Глава 13

Элис

Пыль. Она висела в воздухе библиотеки «Мракосвета» густым, сладковатым облаком, въедалась в лёгкие, смешиваясь с терпким ароматом столетнего пергамента и высохших чернил. Я провела здесь уже... не знаю, сколько. Часы точно, а может, и дни. Время в этих бесконечных стеллажах, уходящих ввысь в сумрак под сводчатым потолком, текло по-другому. Оно замедлялось, густело, как забродивший сок.

Я облазила всё. Вернее, всё, до чего могли дотянуться мои не самые высокие руки. Отдел базовой магической теории, где всё было разложено по полочкам с убийственной логикой. Раздел аномалий и феноменов, который оказался сборником баек о летающих котах и говорящих портретах. Я даже ворошила пыльный архив медицинских отчётов Академии, надеясь найти хоть какую-то зацепку, описание необычного случая.

И ничего!

Абсолютно ничего, что хотя бы отдалённо напоминало мою ситуацию. «Пустота» описывалась везде одинаково, как заученная мантра: редкий генетический сбой, полное отсутствие магического потенциала, неспособность к манифестации тени. Точка. Конец истории. Я была для них не загадкой, а диагнозом. Статистом. Контрольным образцом в великом эксперименте под названием «магическое общество».

«Но мне же не показалось?» — эта мысль сверлила мой мозг, не давая покоя. Я чувствовала ту искру, когда пыталась поднять каплю воды. Я чувствовала то странное эхо, когда Фенрир дотронулся до моего виска. Это было реально. Так же реально, как эта пыль, въевшаяся в кожу пальцев.

Отчаяние подбиралось, холодное и навязчивое. Оно заползало в грудь, сжимая горло тугим узлом. Может, они правы? Может, я и вправду просто сошла с ума от вечного одиночества и желания быть как все? Придумала себе сказку, потому что моя реальность слишком сера и безнадёжна?

С грохотом, от которого я вздрогнула и чуть не опрокинула стопку книг, я захлопнула очередной толстенный том с многообещающим названием «Неканонические проявления магии». И он, как и все предыдущие, оказался полной ерундой, не содержащей ни капли полезной информации.

— Всё. Хватит! — прошептала я себе, чувствуя, как предательские слёзы застилают глаза. Я была готова сдаться. Просто выйти из этой гробницы мёртвых знаний, побрести в свою комнату, упасть на кровать и постараться забыться. Принять свою судьбу. Смириться. Быть Пустой.

Я уже направилась к выходу, опустив голову и сгорбив плечи, как вдруг... с верхней полки, с самого тёмного угла, где тени лежали особенно густо, с глухим стуком на пол рухнула книга.

Звук был на удивление громким в звенящей тишине заброшенного зала. Я замерла на месте, сердце заколотилось где-то в районе горла. Никого вокруг не было. Ни малейшего дуновения сквозняка. Полки стояли незыблемо, как каменные стражи.

Медленно, почти на цыпочках, я подошла к тому месту. Книга лежала корешком вверх, распахнутая где-то посередине. Она была старой, очень старой. Кожаный переплёт был истёрт до дыр, а металлические застёжки покрылись рыжими подтёками ржавчины.

Я наклонилась, чтобы поднять её, и моё дыхание перехватило. На обложке, вытисненные почти стёршимися буквами, стояло одно-единственное слово:

ЭРЕБУС

Имя ровно ничего мне не говорило. Никогда не слышала. Но что-то внутри ёкнуло. Холодная, противная дрожь пробежала по спине. Это не было похоже на случайность. Эта книга упала именно сейчас. Именно в тот миг, когда я уже почти отчаялась.

Дрожащими от непонятного предчувствия руками я подняла её. Она была на удивление тяжёлой, словно налитой свинцом. Я отнесла её к ближайшему столу, заваленному моими бесполезными конспектами, и осторожно развернула, чтобы посмотреть на титульный лист.

«Эребус: миф или утраченная истина? Записки путешественника во Тьме».

Автор указан не был. Я перелистнула несколько страниц. Бумага была тонкой, пергаментной, пахла не просто пылью, а временем и... чем-то ещё. Чем-то острым, щекочущим ноздри, почти озонным. Текст был написан от руки, странным, угловатым почерком, который было трудно разобрать.

«...и потому Сердцевина не может быть увидена, ибо она есть сама сущность видения. Она не может быть осязаема, ибо она есть источник осязания. Она — начало, что предшествует форме, и конец, в который форма возвращается...»

Я замерла, вчитываясь в каждое слово. «Сердцевина». Странное слово. Вычурное. Пафосное.

Я читала дальше, и с каждым предложением по моей коже начинали бегать мурашки. От нарастающего беспокойства.

«...Великая Тень, что звалась Эребус, была не единым существом, но симбиозом пяти Аспектов Мощи и единой Сердцевины. Сила Аспектов была активной, направленной вовне, но нестабильной и хаотичной. Сила Сердцевины была пассивной, внутренней, но безграничной в своём потенциале. Вместе они составляли целое — существо, способное перекроить реальность по своей воле...»

Я сглотнула внезапно подкативший к горлу комок и перевернула страницу. И там... я увидела его. Схематичное, почти детское изображение. Пять фигур, стоящих по кругу. А в центре... в центре не было ничего. Просто пустота. Но от этой пустоты к каждой из пяти фигур тянулась тонкая, как паутинка, нить.

И подпись: «Воссоединение Аспектов с утерянной Сердцевиной — рождение нового Эребуса или конец всего сущего?»

Книга выпала у меня из внезапно ослабевших пальцев и с глухим стуком шлёпнулась на стол. Я отшатнулась от неё, как от чего-то горячего или ядовитого. В ушах стоял оглушительный звон.

— Жуть какая, — прошептала я, чувствуя, как по спине ползёт холодный пот. — Что это вообще такое?

Пять Аспектов... Сердцевина... Воссоединение... Это звучало как сценарий для какого-то мрачного эпоса или, что более вероятно, для страшной сказки, которой пугают непослушных магических детей. Типа «не будешь слушаться, тебя заберёт Эребус и сделает своей Сердцевиной».

Я с отвращением посмотрела на книгу. Она лежала на столе, распахнутая на той самой зловещей иллюстрации с пятью фигурами и пустотой в центре. Мне вдруг очень не захотелось, чтобы её нашли. Чтобы кто-то ещё прочитал этот бред.

Глава 14

Фенрир

Это не могло быть правдой. Братья всё придумали, а я, как последний дурак, повёлся. Влюбиться? В Пустую? Бред сивой кобылы! Просто потому, что она не пялится на меня с обожанием, как все остальные? Потому что у неё странные глаза и она умеет слушать? Чушь!

Я старательно избегал Элис последние несколько дней. Переходил на другую сторону коридора, если видел её вдали. Отменял тренировки в Саду, когда предполагал, что она может там быть. Мне не нужно было с ней встречаться. Мы были с разных планет. Она — тихая, странная, без тени. Я — Фенрир Вейлорн, и моя тень была таким же чудовищем, как и я.

Даже Клару решил уложить в постель. Старая знакомая, весёлая, непритязательная маг-пиромант с тенью-саламандрой. Идеальный способ развеяться и не думать о... о других.

Мы сидели у меня в комнате, пили вино. Всё было отлично. Клара смеялась своим громким, немного фальшивым смехом, рассказывала какие-то сплетни, её саламандра лениво ползала по стенам, оставляя за собой дымные следы. Я кивал, улыбался, подливал ей вина. Всё шло по плану.

— Соскучился, дикарь? — она сладко потянулась, обнимая меня за шею. Её пальцы были горячими, как и её тень.

— А то, — буркнул я в ответ и наклонился, чтобы поцеловать её.

И в тот миг понял, что что-то не так. Её губы были мягкими, умелыми, но... пустыми. Как будто я целовал надувную куклу. Не было того электрического разряда, той странной вибрации, что я почувствовал, просто прикоснувшись к виску Элис.

«Глупости, — тут же отрезал я сам себе. — Это я сам себе всё придумываю. Просто вина много выпил».

Я попытался углубить поцелуй, запустил руку в её волосы. Она ответила с готовностью, прижимаясь ко мне. Всё нормально. Всё как всегда.

Я стал расстёгивать пуговицы на её блузке. Мои пальцы двигались автоматически, словно заученный танец. И в этот момент я услышал низкое, угрожающее рычание прямо у ноги.

Я обернулся и обомлел.

Моя тень. Мой волк. Он стоял, ощетинившись, его полупрозрачная шерсть дыбом, пасть оскалена, а горящие глаза-угли были устремлены... на меня. Он рычал на меня. На своего хозяина.

— Что-то не так? — обеспокоенно спросила Клара, почувствовав, что я замер.

Я не мог отвести взгляд от своей же тени. Это было невозможно. Тень не может пойти против воли хозяина. Это всё равно что собственная рука внезапно решила тебя задушить.

— Не знаю, — честно выдавил я, чувствуя, как по спине бегут ледяные мурашки.

Я снова попытался вернуться к Кларе, снова прильнул к её губам, стараясь игнорировать леденящий душу рык у своих ног. И тут раздался оглушительный, яростный визг.

Мой волк рванулся вперёд. Он не набросился на Клару. Нет. Он вцепился в её тень-саламандру! Две полупрозрачные сущности сцепились в клубок ярости на полу моей спальни. Волк рвал и метал саламандру своими фантомными клыками, та отчаянно шипела и вырывалась, обжигая его призрачной огненной слюной.

Клара с криком отпрянула от меня, её лицо исказилось от страха и гнева.

— Что происходит, Фенрир?! — закричала она, прижимая расстегнутую блузку. — Ты чего творишь?! Убери свою тень!

— Я?! — опешил я. — Это он сам! Я его не контролирую!

Это был кошмар. Я стоял, беспомощно глядя, как моя собственная тень, часть моего «я», пытается разорвать тень девушки, с которой я только что собирался переспать.

— Ты с ума сошёл! — прошипела Клара, её глаза полыхали. — Или обкурился чем-то! Я больше никогда... Никогда! — Она, не закончив, развернулась и выбежала из спальни, хлопнув дверью.

Я не стал её останавливать. Я не мог пошевелиться. Я просто стоял и смотрел на своего волка.

Он, почувствовав, что добыча ушла, отпустил потрёпанную саламандру. Та с жалким шипением юркнула в щель под дверью. Волк медленно развернулся. Его грудь ходила ходуном, с призрачной шерсти капала такая же призрачная слюна. Он поднял голову и уставился на меня. В его взгляде не было ни покорности, ни даже привычной ярости. В нём было... обвинение. Глухое, яростное неодобрение.

— Что? — тихо спросил я его. — Что тебе не понравилось?

Волк в ответ лишь оскалился и издал низкий, предупреждающий рык. Потом развернулся, лёг на пол в центре комнаты, положил голову на лапы и продолжил смотреть на меня. Словно страж. Словно надзиратель.

Я рухнул на край кровати, проводя рукой по лицу. В комнате пахло страхом, чужими духами и... изменой. Не Клары. Моей собственной. Моя же тень, моя самая тёмная, самая честная часть, только что ясно дала мне понять, что я предаю сам себя. Пытаясь забыть одну девушку в объятиях другой, я шёл против своей же природы.

И самое ужасное было в том, что я понял — мой волк был прав. Целуя Клару, я чувствовал лишь пустоту. А сейчас, глядя в горящие глаза своей тени, я чувствовал больше, чем за весь тот вечер. Я чувствовал стыд. И дикое, неконтролируемое желание увидеть те самые, другие глаза — широкие, удивлённые, и такие честные.

— Чёрт побери! — прошептал я в тишину, глядя на своего свирепого, непокорного двойника.

Глава 15

Фенрир

Я шагал по коридорам Академии, и каждый мой шаг отдавался в висках навязчивым стуком. «Просто увидеть её. Один лишь раз. Убедиться, что она настоящая, что всё это не сон, не плод моей усталости».

Это стало навязчивой идеей. Мне нужно было просто посмотреть на неё. Увидеть эти глаза, эту неловкую улыбку, это всё, что сводило меня с ума последние дни. Просто чтобы понять, что я загоняюсь. Что я просто устал от братьев, от Академии, от всей этой суеты. Вот и глупости в голову лезут.

Но её нигде не было. Словно назло. Я проверил столовую, Сад Отражений, даже заглянул в нашу семейную столовую — на случай абсурдной удачи. Ничего. Она растворилась, исчезла, словно её и не было. Я искал её уже полдня, и с каждой пустой минутой внутри нарастала какая-то дурацкая, иррациональная паника. Где она? С ней что-то случилось? Она ушла?

Под вечер я не выдержал. Мне нужна была зацепка. И я знал, к кому идти. Я нашёл Элиана в Саду, он сидел на скамье, уткнувшись в книгу, его тень-сирена тихо напевала что-то у его ног.

— Эл, — мой голос прозвучал хриплее, чем я хотел. — Надо поговорить.

Он медленно опустил книгу, его взгляд был спокоен и проницателен.
— О чём, Фен?

Я почувствовал, как кровь приливает к лицу. Глупо. Нелепо.
— Где Элис? — выпалил я и тут же почувствовал жгучую волну стыда.

Бровь Элиана поползла вверх.
— Элис? И с чего это ты вдруг так озаботился местонахождением моей одногруппницы?

— Книгу... — соврал я на ходу, мозг лихорадочно искал оправдание. — Нужно ей книгу отдать. Всюду ищу, найти не могу.

— Книгу? — Элиан усмехнулся, коротко и беззвучно. Его сирена перестала петь и уставилась на меня. — Ну-ну. Очень трогательная забота о её образовании.

Его взгляд скользнул по моим пустым рукам, и в его глазах читалось откровенное неверие. Он знал. Чёрт побери, он всё знал.

— Она в медпункте, — наконец сказал он, отводя взгляд к книге, но я видел, что он краем глаза следит за моей реакцией. — Вчера Марк, по своему обыкновению, толкнул её в фонтан с ледяными карпами. А сегодня она не пришла на занятия. Я слышал, она всё ещё в медпункте. Если уже... вещи не собрала и не съехала отсюда окончательно.

Он произнёс это последнее с намёком, с вызовом, испытующе глядя на меня, выжидая взрыва.

Я не ответил. Не мог. Слова застряли в горле комом ярости и чего-то ещё, острого и колющего, похожего на страх. Марк. Этот ничтожный червь. Я развернулся и пошёл. Сначала просто быстрым шагом, потом, срываясь на бег, не в силах сдержать себя. Я мчался по коридорам, расталкивая студентов, не обращая внимания на их возмущённые возгласы.

Медпункт. Я влетел туда, едва не снес дверь с петель. Дежурный целитель что-то начал говорить, но я проигнорировал его, проходя мимо, отыскивая нужную палату.

Она была в одной из палат, за полупрозрачной занавеской. Маленькая, бледная, закутанная в одеяло. Её тело сотрясал громкий, раздирающий кашель. Щёки горели нездоровым румянцем, а на лбу выступили капельки пота. Она была беспомощной. Хрупкой. И от этого что-то сжалось у меня внутри с такой силой, что перехватило дыхание.

Я стоял в дверях, не в силах пошевелиться, и просто смотрел на неё. Всё моё «просто увидеть» разбилось вдребезги об эту картину. Я не просто хотел её видеть. Я хотел быть рядом. Хотел, чтобы этот чертов кашель прекратился. Хотел найти Марка и...

Она открыла глаза, и её взгляд, мутный от жара, встретился с моим. В них мелькнуло удивление, а потом... слабая, растерянная улыбка.

И в тот миг все мои сомнения, все отговорки, вся ложь самому себе рухнула с оглушительным грохотом. Это не была усталость. Это не были глупости.

Это было намного, намного хуже. И, возможно, лучше всего, что случалось со мной за долгое время.

Я вошел в палату. Шаг был тяжелым, будто подошвы налились свинцом. Воздух пах травами и озоном от магических кристаллов, витавших под потолком и испускавших мягкий целительный свет.

Она лежала, прижавшись к подушке, и казалась такой маленькой и беззащитной на белых простынях. Её обычно аккуратные волосы были растрепаны и прилипли ко лбу, влажному от пота. При моём появлении её глаза, блестящие от жара, широко раскрылись.

— Фенрир? — её голос был хриплым от кашля, всего лишь шепотом.

Что я, черт возьми, делаю здесь? Что я могу сказать? «Я искал тебя весь день, потому что моя собственная тень пытается меня убить каждый раз, когда я думаю о другой девушке»? Звучало как отличное начало.

— Слышал, тебя окунули, — прорычал я вместо приветствия, подходя ближе. Я остановился у самой кровати, не решаясь сесть. Моя тень, волк, которую я едва сдерживал, жалобно заскулила у моих ног, уткнувшись мордой в пол. Предатель!

Элис кивнула, и снова её скрутил приступ кашля. Она прикрыла рот рукой, её плечи тряслись. Я сжал кулаки, чувствуя, как ярость закипает во мне с новой силой. Марк. Его имя стало навязчивой идеей, красной точкой на карте моего гнева.

— Ничего страшного, — прошептала она, когда кашель отпустил. — Просто... немного замерзла.

— «Ничего страшного»? — я не сдержался, мой голос прозвучал резче, чем положено. — Тебя затолкали в ледяную воду, и это «ничего страшного»?

Она пожала плечами, стараясь выглядеть беззаботной, но это не удавалось из-за новой дрожи, пробежавшей по её телу.

— Со мной часто случаются «ничего страшного», — в её голосе прозвучала горькая ирония. — Привыкла.

Эти слова вонзились в меня острее любого клинка. «Привыкла». Простое, ужасающее слово, описывающее всю её жизнь здесь.

Я не выдержал. Я опустился на край кровати, пружины жалобно скрипнули под моим весом. Она слегка отшатнулась, удивленная. Моя тень замерла, затаив дыхание.

— Элис, — сказал я, и мои слова прозвучали тихо, но с какой-то новой, незнакомой мне самому серьезностью. — Это не «ничего страшного». И это не должно быть «нормальным».

Я протянул руку, намереваясь, не знаю, поправить одеяло, проверить лоб... но остановился в сантиметре от её руки, лежавшей на одеяле. Прикосновение к её виску в Саду всё ещё горело на моих пальцах, как ожог.

Глава 16

Фенрир

Я попытался было пошутить, сказать что-нибудь легкомысленное и дурацкое, чтобы развеять мрачную атмосферу, но слова, обычно такие готовые на языке, застряли в горле комом. Она была слишком бледной, почти прозрачной, и до жути хрупкой. Вид её, беспомощной и пылающей в огне лихорадки, вызывал во мне отнюдь не жалость. Нет. Это было нечто куда более древнее, примитивное и необузданно яростное.

— Ты давай ложись, отдыхай, — прозвучал мой голос, непривычно тихий и приглушённый, будто в этом помещении нельзя было говорить громко. — А я... я завтра приду. Хорошо?

Она лишь едва заметно кивнула, и тут же её тело снова скрутил новый, изматывающий приступ кашля, от которого содрогнулись даже складки на одеяле. Я больше не мог этого выносить. Я выскочил из палаты, чувствуя, как слепая, горячая ярость закипает во мне, грозясь вырваться наружу.

Я нашел того самого дежурного целителя, которого грубо отстранил на входе. Его испуганное лицо вызывало у меня лишь раздражение.
— Элис Вейн, — бросил я ему, с силой швыряя на его стол толстую пачку купюр. Банкноты веером рассыпались по глянцевой поверхности. — Ей нужно всё самое лучшее. Лекарства, зелья, уход. Круглосуточное наблюдение. Деньги не проблема. Понял?

Он заморгал, ошеломлённый и напуганный, судорожно подобрав деньги и кивая с такой скоростью, словно его голова была на пружине. Я не стал ждать ни благодарностей, ни отчётов. Я развернулся и пошёл прочь, и с каждым моим шагом по холодному каменному полу та самая слепая ярость внутри меня кристаллизовалась, превращаясь в нечто твёрдое, холодное и неумолимое, отточенное, как клинок.

Её вид вызывал во мне жгучее раздражение. Но не на неё. Никогда на неё. Вся моя злость, всё накопившееся бешенство было сфокусировано на одном-единственном человеке, Марке.

Мне не пришлось его долго искать. Судьба, казалось, сама подвела меня к нему. Я нашёл его в одной из общих гостиных, как раз недалеко от того самого проклятого фонтана с ледяными карпами. Он восседал в центре внимания своей жалкой компании, размахивая руками и что-то громко вещая с самодовольным видом. Его тень-обезьяна, как карикатурное отражение, скалилась и кривлялась, уродливо повторяя его жесты. И прямо в середине их круга, словно насмешка судьбы, бил струями тот самый фонтан.

Они смеялись. Смеялись его убогим шуткам. Пока она, из-за его подлости, лежала в лихорадке, одинокая и брошенная.

Дверь от моей руки отлетела с таким грохотом, что стёкла в раме задребезжали. Разговоры смолкли мгновенно, будто им перерезали горло. Все взгляды, полные страха и любопытства, устремились на меня. Воздух в комнате стал густым, тяжёлым, им стало трудно дышать.

— Марк, — произнёс я его имя. Один только звук прозвучал низко и глухо, как скрежет булыжников под сапогом.

Его самодовольная ухмылка дрогнула, но не исчезла полностью, однако в его глазах, таких наглых и пустых, мелькнула отчётливая тревога.
— Фенрир? Что тебе...

Я не стал слушать. Я не собирался тратить на него слова. Я сделал шаг вперёд, и моя тень, мой волк, которого я перестал сдерживать, вырвался из-под контроля с низким, звериным рыком, обещающим кровь и растерзание.

Марк вскочил, его обезьяна зашипела, приняв жалкую боевую стойку. Но это не имело ни малейшего значения.

Мой первый удар, короткий и сокрушительный, пришёлся ему точно в солнечное сплетение. Он издал хриплый, захлёбывающийся звук, словно под ним проломился лёд, и сложился пополам, теряя воздух. Вторым ударом, точным и размашистым, прямо в челюсть, я отправил его на каменный пол. Он был силён, конечно. Но его сила была ничтожна перед той слепой, всепоглощающей яростью, что пылала во мне, сжигая всё на своём пути.

Вокруг поднялась паника, кто-то вскрикнул, кто-то отпрянул, но никто, абсолютно никто не посмел сделать шаг, чтобы вмешаться.

Я наклонился, схватил Марка за шиворот его же модной куртки и потащил безвольное тело к фонтану. Его тень-обезьяна отчаянно пыталась вцепиться в меня, царапать, но мой волк был быстрее, свирепее, сильнее. Он впился в призрачную плоть тени, рвал её своими фантомными клыками, трепал, и от обезьяны летели клочья полупрозрачной тьмы, а она издавала пронзительный, нечеловеческий визг, похожий на скрежет металла по стеклу.

— Ты любишь фонтаны, да, Марк? — прорычал я ему прямо в ухо, с силой прижимая его к холодному краю мраморной чаши. — Хочешь ещё раз искупаться? Показать всем, как это весело? Как это остро?

— Фенрир, прости! Я не хотел! Я... — он захлёбывался, пытаясь вырваться, его пальцы скользили по мокрому мрамору.

Я не стал его слушать. Я с силой, с наслаждением, сунул его голову под ледяную воду. Он захлёбывался, барахтался, его тело билось в моих руках, как пойманная рыба, пузыри воздуха вырывались на поверхность и лопались. Я продержал его так, считая секунды, чувствуя, как его сопротивление ослабевает, потом вытащил.

— Прохладно? — спросил я, пока он, сипя, отплёвываясь и давясь, пытался вдохнуть хоть немного воздуха. — Оживляет? Приводит в чувство?

И, не дожидаясь ответа, снова окунул. На этот раз дольше. Его удары по моим рукам стали слабыми, беспомощными. Рядом его так называемые друзья стояли в полном оцепенении, бледные, не смея пошевелиться. Визг его тени, которую мой волк методично терзал, становился всё тоньше, слабее и отчаяннее.

Я вытащил его во второй раз. Он был почти без сознания, мокрый, жалкий, трясущийся. Вода стекала с его волос на пол ручьями.

— Запомни, — я наклонился так близко, что наши лица почти соприкоснулись, и мои слова были тихими, но они врезались в звенящую тишину острее любого крика. — Если ты ещё раз посмотришь на неё. Если ещё раз подумаешь о ней. Если тень твоя хоть на сантиметр дрогнет в её сторону... я не буду так милосерден. Я не буду играть с тобой в фонтаны. Я сломаю тебя. Настоящего. Надолго. Понял?

Он что-то пробормотал, беззвучное, его глаза, полные животного, неосознанного ужаса, были расширены до предела.

Глава 17

Фенрир

Я сидел на кожаном диване в нашей общей гостиной, вращая в руках бокал с тёмно-рубиновым вином. В комнате царила привычная, почти ленивая атмосфера. Люциан что-то строчил на своём планшете, язвительная ухмылка не сходила с его лица. Сирил, уткнувшись в один из своих бесконечных свитков, что-то бормотал себе под нос, а его тень-архивариус перебирала страницы в воздухе. Элиан перебирал струны небольшой арфы, а его сирена тихо подпевала.

Дверь с силой распахнулась, врезаясь в стену. На пороге стоял Кай. Его лицо было искажено гневом, а за спиной его тень-демон бушевала, раскидывая свитки с ближайшего стола.

— Ты с ума сошел?! — его голос прогремел, как удар грома, нарушив спокойную атмосферу.

Я медленно поднял на него взгляд, сделав глоток вина.
— Ты о чём? — спросил я, хотя прекрасно понимал, о чём он.

— Ты избил Марка Зигеля! На глазах у всей академии! — Кай сделал несколько резких шагов в мою сторону. — Из-за этой... Пустой? Ты рискнул репутацией нашего рода из-за какого-то социального отброса?

Люциан отложил планшет, его глаза загорелись интересом. Сирил поднял голову от свитков. Элиан умолк. Все взгляды были прикованы к нам.

— А ты его защищаешь? — я поставил бокал на стол с таким звоном, что чуть не разбил его. — У вас с ним что-то есть? Любовь? Он тебе кто? Твой личный шут?

— Ты! — Кай сжал кулаки, его демон зарычал.

Я поднялся с дивана. Мы стояли друг напротив друга, почти соприкасаясь плечами. Воздух трещал от напряжения.

— Это позор, Фенрир, — Кай произнёс уже тише, но каждое слово было отточенным клинком. — Позор для тебя и для всего нашего имени.

— Позор? — я рассмеялся, но в моём смехе не было веселья. — Позор в том, чтобы постоять за того, кто не может постоять за себя? В том, чтобы дать отпор подлому трусу, который нападает на слабых?

— Позор в том, чтобы влюбиться в Пустую! — выкрикнул Кай, и в его голосе прозвучала почти отчаянная нота. Он произнёс это как приговор, как нечто само собой разумеющееся и невозможное одновременно.

В комнате повисла гробовая тишина. Даже Люциан перестал ухмыляться.

— И что? — я развёл руками, моя тень-волк ощетинилась за моей спиной, отвечая на вызов демона. — Михей из младшего курса встречается с Пустой, и никто не говорит, что это позор. В чём разница, Кай? В чём, блять, разница?

— Разница в том, кто такой Михей и кто такие мы! — Кай ударил себя кулаком в грудь. — В нашем роду все были Мастерами! Архимагами! Легендами! А ты? Ты, старший из нас, наследник имени... ты тащишь в наш дом кого? Никчёмную пустышку без тени! Как ты её вообще всем представишь?

Он выпалил это с таким отвращением, что у меня похолодело внутри. Но холод быстро сменился жаром ярости. Я посмотрел ему прямо в глаза, не отводя взгляда.

— Как свою невесту, — произнёс я чётко и громко, чтобы слышали все.

В комнате стало так тихо, что было слышно, как за стеклянной стеной проплывает светящаяся рыба.

Лицо Кая побелело. Его демон отшатнулся, словно от удара.

Я не стал ждать его ответа. Я не стал смотреть на шокированные лица братьев. Я развернулся и вышел из комнаты, оставив за собой гробовую тишину и тяжёлое эхо своих слов.

Дверь закрылась за мной с мягким щелчком, но в моих ушах всё ещё гремел мой собственный голос. «Как свою невесту». Я не планировал этого говорить. Это вырвалось само, из самой глубины, из того места, где уже не было места сомнениям.

И самое странное было в том, что, произнеся это вслух, я не почувствовал страха или сомнения. Я почувствовал... облегчение. Как будто я наконец-то назвал вслух то, что давно знал где-то внутри.

Теперь линия фронта была обозначена. И я стоял на ней один. Но за моей спиной был образ хрупкой девушки с лихорадочным взглядом, и этого было достаточно. Более чем достаточно.

Трое суток. Семьдесят два часа. Каждый из них тянулся как год. Я не навещал её снова — не мог. Слишком многое бушевало внутри после того разговора с Каем. Слишком много взглядов провожали меня по коридорам — любопытных, осуждающих, насмешливых. Но я следил. Каждый день я незаметно проверял у того же самого целителя, как её дела.

После моей... щедрости, с ней стали обращаться иначе. Лекарства стали другими — не стандартные общеакадемические микстуры, а прозрачные зелья в хрустальных флаконах, пахнущие лунным светом и горным воздухом. Её палату чаще проветривали, а на столике у кровати теперь стояли не увядшие цветы, а живые, магические орхидеи, чьи лепестки переливались перламутром.

И она поправлялась. Это было видно даже со стороны. Вчера, краем глаза, я увидел, как её ведут по коридору, уже на своих ногах, хоть и опираясь на руку медсестры. Щёки больше не горели нездоровым румянцем, а глаза... в них снова появилась та самая глубина, которую я помнил.

На четвертое утро я стоял у входа в её палату, чувствуя себя идиотом. В руках я сжимал небольшую коробку, завёрнутую в тёмный шёлк. Внутри лежал кулон — камень цвета ночного неба, в котором были заключены крошечные, мерцающие звёзды. Глупая, сентиментальная безделушка. Но я не мог прийти с пустыми руками.

Я сделал глубокий вдох и вошёл.

Она сидела на кровати, уже одетая в свою простую униформу, и смотрела в окно. Солнечный свет падал на её лицо, и оно казалось почти мирным. При звуке моих шагов она обернулась.

— Фенрир, — её голос был всё ещё немного слабым, но в нём не было той хрипоты, что резала слух несколько дней назад.

— Выздоровела, я смотрю, — сказал я, подходя ближе. Мой волк, осторожно потянулся к ней, обнюхивая воздух.

— Да, — она улыбнулась, и это была настоящая, хоть и уставшая улыбка. — Спасибо. За лекарства. Я... я догадываюсь, что это твоих рук дело.

Я пожал плечами, стараясь выглядеть безразличным.
— Пустяки. Не мог же я позволить тебе кашлять до конца семестра.

Она посмотрела на коробку в моих руках.
— А это что?

Я почувствовал, как кровь приливает к лицу. Чёрт побери.
— Это... — я протянул ей коробку. — На удачу. Чтобы больше не падала в фонтаны.

Глава 18

Люциан

У меня не выходило из головы лицо брата. Та смесь ярости, вызова и... обречённой нежности, когда он бросил Каю в лицо: «Как свою невесту». Это было не на публику, не для эффекта. Он и правда влюбился. Надо же. Фенрир. Наш дикарь, наш шторм в человеческом обличье, наш воин, чья тень рвёт плоть, а не цветы.

Меня, конечно, разбирало любопытство. Жгучее, неудержимое. Кто она? Что в ней такого, что смогло пробить его броню? Простая «Пустая»? Сомнительно. Слишком просто. За каждым фасадом скрывается другая маска, а под ней — ещё одна. Я это знаю лучше кого бы то ни было.

Я решил посмотреть сам. Узнать. Не через сплетни, не через запугивание свидетелей. Нет. Это требовало... более тонкого подхода.

Я начал с малого. Я просто оказывался рядом. В коридоре, по которому она обычно шла после лекций. В Саду Отражений, где она иногда сидела на скамье, глядя на воду. Я не подходил, не заговаривал. Я был тенью, частью пейзажа. Я наблюдал.

Она была тихой. Не робкой, а именно тихой. Её движения были экономными, взгляд — внимательным. Она замечала больше, чем показывала. Я видел, как её глаза скользили по студентам, улавливая насмешки, пренебрежение, и в них не было ни страха, ни злобы. Было... принятие. И что-то ещё. Что-то твёрдое, глубоко внутри.

Пару раз наши пути пересеклись «случайно». Мы шли в одном направлении.

— Простите, вы не подскажете, который час? — впервые обратился я к ней, надев маску вежливого, слегка рассеянного студента.

Она вздрогнула, оторвавшись от своих мыслей, и посмотрела на меня. Её глаза были серыми, цветом утреннего тумана.
— Я... я без часов, — тихо ответила она.

— Не страшно, — я улыбнулся своей самой безобидной улыбкой. — Кажется, я опаздываю. Вечно в этих коридорах заблудиться можно.

Она кивнула, и мы прошли несколько шагов в молчании. Я чувствовал её настороженность, как дикое животное чувствует капкан. Но любопытство перевешивало.

— Вы... новенькая? — спросил я, делая вид, что только сейчас заметил её.

— Не совсем, — она пожала плечами. — Просто... меня нечасто видно.

«Потому что ты Пустая», — пронеслось у меня в голове, но я, конечно, не сказал этого вслух.

— Понятно. Академия — место... своеобразное. Легко затеряться.

— Или быть незамеченным, — тихо добавила она.

В её голосе не было жалости к себе. Был простой факт.

В другой раз я «случайно» оказался рядом в Саду. Она сидела у источника, и её пальцы бессознательно водили по поверхности воды, а та, в свою очередь, показывала не искажённые образы, а... странные, плавные разводы цвета, словно нефтяная плёнка на солнце. Интересно. Очень интересно.

— Красиво, правда? — сказал я, подходя. — Вода здесь всегда разная.

Она снова вздрогнула и убрала руку. Разводы исчезли.
— Да... — она посмотрела на меня, и в её глазах мелькнуло что-то знакомое — та самая оценка, сканирование. — Мы уже встречались, кажется.

— Люциан, — представился я, не протягивая руки. — Второй курс.

— Элис, — ответила она. — Первый.

Мы снова помолчали. Воздух был наполнен пением воды и шёпотом листьев.

— Тебе не кажется, — начала она неожиданно, — Что все здесь носят маски? Улыбаются, когда хотят укусить. Говорят комплименты, думая о гадостях.

Я смотрел на неё, и моя собственная маска на мгновение дрогнула от удивления. Она была куда проницательнее, чем я предполагал.

— А ты? — спросил я, поднимая бровь. — Тоже носишь маску?

Она задумалась, её взгляд снова ушёл в воду.
— У меня... нет необходимости в маске. Ко мне всё равно никто не присматривается достаточно близко, чтобы увидеть, что под ней.

И снова — не жалость. Констатация. Грубая, неудобная правда.

Я больше не стал задерживаться. У меня была информация к размышлению. Она была не той, кем казалась. В ней была глубина, тихая сила и острое, почти болезненное восприятие реальности. Она видела сквозь ложь. Возможно, именно поэтому Фенрир, всегда ценивший прямоту и ненавидевший интриги, потянулся к ней.

Я ушёл из Сада, оставив её одну с её мыслями и таинственной водой. Моё любопытство было удовлетворено лишь отчасти.

Сначала это было просто любопытство. Щекочущий нервы эксперимент. Узнать, что за существо сумело приручить моего дикого брата. Но чем больше я общался с Элис, тем больше меня затягивало. Она стала магнитом, тихим, но неумолимым, и я ловил себя на том, что мысленно ищу её в толпе, когда она была без Фенрира.

Вчера я «случайно» встретил её в библиотеке. Она сидела за столом, заваленным книгами по истории магии, и с таким сосредоточенным видом водила пальцем по строке, будто пыталась впитать знания через кожу.

— Запоминается лучше, если читать вслух, — заметил я, подходя.

Она вздрогнула и подняла на меня глаза. В них не было прежней настороженности, лишь лёгкая усталость.
— Люциан. Я... просто пытаюсь разобраться.

— В чём? — я присел на край стола, нарушая её личное пространство. Моя тень, хамелеон, бесшумно забралась на спинку её стула, сливаясь с резьбой.

— Во всём, — она с лёгкой улыбкой развела руками. — В вашем мире так много правил, которые я не знаю.

— Нашем мире, — поправил я мягко. — Ты ведь теперь часть его.

— Часть, которая не вписывается в общую картину, — она снова уткнулась в книгу, но я видел, что она не читает.

— Картины, дорогая, создаются мазками, которые выбиваются из общего тона, — сказал я, и это была не просто красивая фраза. Это была правда, которую я редко признавал. — Иначе это была бы не картина, а обои.

Она снова посмотрела на меня, и в её глазах загорелся огонёк интереса. Не к моим словам, а ко мне. К тому, что скрывается за маской беззаботного остряка.

— А ты? — спросила она. — Ты какой мазок?

Вопрос застал меня врасплох. Обычно я вёл диалог, я задавал тон. Но она с лёгкостью перехватила инициативу, вскрыв мою же тактику.

— Я тот, кто смешивает краски, — ушёл я от прямого ответа, но улыбнулся по-настоящему. — Чтобы другие художники мучились, пытаясь повторить оттенок.