Выживший

Лес был густой, непроходимый. Вековые сосны, обвитые седым лишайником, смыкали кроны в непроглядный полог, скрывая от вражеского взора самолётов отряд разведчиков. Солнечные лучи пробивались сквозь хвою рваными лоскутами, окрашивая мох в янтарные пятна. Воздух гудел от звона комаров, а под ногами хлюпала болотистая жижа, пахнущая гнилыми листьями и смолой. Отряд из шести здоровых мужчин продирался сквозь чащу; колючие ветви цеплялись за их пропитанные потом одежды, оставляя на ткани мазки сосновой хвои. Один неверный шаг мог лишить жизни, навеки утянув под землю.

Солдаты напоминали стаю измождённых волков: всклоченные бороды, потрескавшиеся губы, глаза с красными прожилками, сапоги, изъеденные болотной кислотой, плащ-палатки с дырами от осколков и взгляды, в которых читалась усталость, ярость и упрямая надежда. Отряд добрался до места, где должен был дождаться подкрепления, чтобы доложить о проделанной работе и получить дальнейшие приказы вместе с припасами.

— Эй, Тихий! — хрипло крикнул Лыков.

Лыков — младший лейтенант, командир отряда. На вид ему лет сорок, но выглядел старше из-за глубоких морщин у глаз и коротко стриженных волос с проседью, пробивавшейся даже из-под пилотки. Лицо узкое, с резкими скулами и шрамом через левую бровь. Глаза карие, с тёмными крапинами, словно древесная кора, и прищуром, привыкшим всматриваться вдаль. Одет в заношенную гимнастёрку с потёртыми петлицами, плащ-палатку, перехваченную ремнём. На груди — полевая сумка с картами.

— Возьми Малого, сходи за хворостом. А то к ночи замёрзнем, как щенки в сугробе.

«Малой, за мной», — прошелестел Игорь, и Сашка вздрогнул. Его до сих пор коробило от этого прозвища, но спорить с Лыковым он не смел. Граната на поясе, как всегда, покачивалась в такт шагам — он придержал её ладонью, будто боялся, что она сорвётся и предательски грохнет.

«Малым» Сашку прозвали неспроста: ему от силы девятнадцать лет, но война добавила жестокости в его внешность. Молодой рядовой, волосы светлые, «под ноль», но уже отросшие щёткой. Черты лица круглые, с веснушками и ссадиной на подбородке. Глаза широко открытые, серо-голубые, как небо перед грозой. Одет в гимнастёрку на вырост, подпоясанную ремнём. На поясе — граната, обмотанная изолентой.

Лес встретил их могильной тишиной. Даже комары здесь не жужжали — словно всё живое боялось нарушить покой вековых сосен. Сашка споткнулся о корень, но Игорь молча подхватил его за локоть. Его пальцы, обмотанные тряпьём, были твёрдыми, как сучья.

— Тут… безопасно? — выдавил Сашка, разминая голос.

— Немцы не суются, — Игорь ткнул ножом в мох, под которым пряталась сухая ветка. — В прошлом месяце роту фрицев болото проглотило. Теперь лес наш.

Игорь был следопытом, двигался всегда бесшумно, даже в грязи, потому его и прозвали «Тихим». Болото словно стёрло его годы, но всё же он выглядел молодо — лет на двадцать пять – тридцать. Чёрные, как смола, волосы прятались под капюшоном самодельного маскхалата. Лицо широкое, скуластое; густые, хаотично растущие брови почти смыкались над глазами. Глаза серо-зеленые и почти прозрачные, как у хищной птицы. Одет в плащ-палатку, вымазанную глиной и мхом. На поясе — ножны с кривым клинком, за спиной — свёрток с сушёными травами. Говорил редко, но когда говорил — звучало как приказ.

Сашка подобрал хворост, стараясь не шуршать.

— Игорь… а почему костёр можно? — он нарочно произнёс имя, проверяя реакцию.

Тот обернулся. В его прозрачных глазах мелькнуло что-то вроде улыбки.

— Как я уже говорил, фашисты больше сюда не суются, и мы довольно далеко в чаще леса. Дым в кронах запутается, а тепло… — он кивнул на пропахшую сыростью землю, — тут холоднее, чем в немецком бункере.

Сашка хотел спросить, откуда Игорь знает про бункеры, но передумал. Вместо этого протянул охапку веток:

— Хватит?

— Да, — Игорь выдернул из кучи зелёную ветвь. — Запомни: только берёза и сосна.

Они двинулись обратно. Сашка заметил на стволе зарубку — свежую, с каплями смолы.

— Это наши?

— Волки. Пометили территорию. — Игорь провёл пальцем по следам когтей на коре. — На войне и звери делят землю.

Подойдя ближе к временному лагерю, Игорь увидел, что остальные мужчины столпились вокруг чего-то. На земле, за спинами солдат, сидела девушка. Обнажённая, испачканная в грязи, она казалась хрупкой и беззащитной. Её длинные, спутанные волосы покрывали часть лица, но даже сквозь слой грязи Игорь заметил, что черты её лица были тонкими, почти изящными. Она дрожала от холода, её плечи подрагивали, а глаза, широко раскрытые, полные страха, метались от одного мужчины к другому.

— Что происходит? — спросил Игорь, подходя к командиру.

— Наткнулись на неё случайно, — ответил Лыков, хмурясь. — Может, шпионка. А может, заложница. Не говорит ни слова. Немая, что ли?

— Да брось, командир, — вмешался Макар. — Посмотри на неё. Она же еле живая. Может, сбежала от немцев. Как только в болоте не потонула, — пробубнил он уже себе под нос, уводя взгляд под ноги.

Игорь заметил, как радист и пулемётчик смотрят на девушку с неприкрытым интересом. В их глазах читалось что-то недоброе, и это заставило его нахмуриться.

— Макар, почему не осмотришь её?