Я — твоя Кошка

1. Полоса

«Настоящее чудо невозможно без веры в него». М. К. Кот «Дневники и записки»*

А чего я хотела? Чудеса в моей жизни всегда имели одну странную очень особенность: если и приносили мне радость, то не тогда, когда ждешь, и не там, где хотелось.

Вот и сижу я такая наивная на унитазе, тоскливо глядя на одинокую, практически сиротливую полоску теста, и плачу.

Вокруг ведьмы, демоны, оборотней полно, за одним я уже как бы и замужем, а самое главное не изменилось.

Илона — ты дура.

Наивная и неисправимая.

Опять захотелось сбежать на край света, начать жизнь сначала. Традиционно. Хоть в этом я абсолютно стабильна.

Познакомлюсь там с парой пингвинов, буду рыбу ловить прямо с айсбергов... И замерзну, конечно. С моим-то везением. Упаду в полынью, меня тут же утащит тюлень, я промокну, простыну, схвачу воспаление легких и примерзну своей тощей жопкой к огромному айсбергу. А утром пингвины алчно выклюют мои мертвые глазки до самого мозга и моей бренной плотью позавтракают очень плотно.

Ну что я несу? Пингвины мертвую мерзлую человечину не жрут, они рыбоеды вообще-то. Доедать мою хрупкое тельце будут злобные серые чайки. Или какие они там, на том краю света, надо будет погуглить... Или не надо?

С этими расчудесными мыслями я выползла к Муле на кухню. Помахала ей тестом, неся его к мусорному ведру, развела красноречиво руками. Надежд я

не оправдала. И зачем все они лезут мне в душу? Сидела сейчас бы тихонечко дома, слушала мамину выволочку. И никакого Кота. Кстати...

— Муль, мне Марк написал сообщение, и я его не поняла. Совсем не понравилось.

Подруга выразительно на меня посмотрела, пожала плечами, тихо пробормотав: «Котенок, значит... Вот сразу. Надо же, а силен...»

— Ты меня слышишь? — я подошла к ней поближе, пощелкала пальцами перед выразительным Мулиным носом, привлекая внимание, и потопала дальше к окну. По дороге забыв, что мне там было нужно.

— Показывай, если там не интим. Может, я пойму.

— Если дословно, то: «Прости, но я ни о чем не жалею». Еще сообщил, что его мама жива. Понимаешь... Я знала немногих мужчин, но твердо успела усвоить: если они начинают вдруг так извиняться...

Подруга вдруг резко ко мне развернулась и требовательно протянула ладонь.

Пришлось выдать ей телефон, хотя не хотелось, но с беременной ведьмой кто спорит?

— А ты в ответ делаешь вид, что лежишь без сознания и ответить не можешь? — Муля быстро пробежалась глазами по строкам его сообщений и, поджав губы, нахмурилась. Я замерла. — Да. И мне тоже не нравится. Набери ему прямо сейчас!

Получив аппарат обратно в руки, я ткнула пальцем в контакт, набирая номер Кота. А вдруг он занят? Точно же! У него там расследование, задержание, может быть, даже погоня и перестрелка. Марк одной рукой держит монстра, а другой мне отвечает: «Алле!»

Но ответа не последовало. А ведь я себе всё так ярко представила!

Руки вдруг затряслись, все же нервы ни к черту. В гулком звучании этих гудков мне послышалось вдруг изощрённое издевательство. Мучительные секунды ползут, словно черви, а я посреди чужой кухни стою столбом и под пристальным Мулиным взглядом жму на любимую аватарку Кота трясущимся пальцем. С маниакальным упорством (достойным лучшего применения), раз за разом, как будто пытаюсь я до него достучаться, ломясь в закрытую накрепко дверь.

С трудом заставила себя остановиться. Собралась с мыслями и наконец быстро ему написала: «Очень хочу тебя услышать, увидеть и просто обнять. Отзовись».

А злобная маленькая заноза — Илона-серая-мышка — прошептала на ухо: «Он, наверное, с Гирой уже. Потому и «Прости, ни о чем не жалею», конечно.

Возможно и это. Только в ответ ей перед глазами вдруг встала яркая картина из жизни Абрашек, о которой я этим утром узнала.

Если любишь, то веришь, Илона. Брысь, злобная мышка.

— Да! — от звука знакомого голоса я подпрыгнула, чуть не уронив телефон.

— Кто это? — поинтересовалась осторожно, уже все понимая, конечно. Злое предчувствие холодной змеей скользнуло по сердцу. Ком в горле, колени вдруг подкосились.

— Не узнала? Ну хоть что-то хорошее, буду богатым. Где ты? — Макс был в своем репертуаре. Как всегда, убийственно-прямолинеен.

— Неправильно спрашиваешь... — колени еще и предательски задрожали, и я все же села, судорожно придвинув к себе громоздкий стул. — Что с Марком, где он?

На том конце связи примерно минуту молчали. Потом я услышала целый ряд тихих и витиеватых ругательств. Адресована эта тирада была явно не мне, но я терпеливая очень — дождусь своей очереди, что поделать.

— Пока еще ничего. Вы расточительно выбрали у меня весь лимит портальных переходов, так что жди тарантас и готовься на выход. Тебя заберут.

— А я никуда не поеду! — тут же ответила не сомневаясь. — Хватило мне всех этих встреч с мимикримами, никому уже больше не верю.

— И правильно, — он сразу же согласился внезапно. — Ну его, этого Марка, самому надоел.

Прозвучавшие следом гудки отбоя сигнала грянули гимном несправедливости. Я оторопело смотрела на глумливо погасший экран телефона. Он издевается? Очень похоже...

Между прочим, меня не так просто вывести из игры, я сама кого хочешь доведу до белого каления. Перетопчется.

К счастью, в телефонных контактах остался записанным номер Маруси.

Вдохнула-выдохнула, сосредоточилась, набралась решимости.

Передо мной на столе словно из воздуха вдруг появилась чашка с горячим и ароматным какао. И когда Муля успела? Благодарно подняла на нее глаза и отхлебнула, одной рукой уже вызывая Марусю.

— Ну чего тебе? — мне на звонок нервно ответил все тот же мужской голос. Макс сегодня дежурный ответчик за всех кошек России? Можно мне его вычеркнуть... — Уже передумала?

— Макс, а ты помнишь про наш уговор? — спросила его твердым голосом. С ним только так: внезапностью на внезапность. Как со всеми котами.

2. Homo sapiens alius

«Некоторые люди разумны лишь в видовом определении. Справедливее их называть homo insanus или безумцы». М. К. Кот «Дневники и записки»

А это была никакая не шутка.

Мы реально летели. Я наивно еще полагала, что после автомобильной прогулки с Марусей по улицам этого города, стилем магического вождения меня удивить или напугать будет уже невозможно. Как оказалось, ошиблась.

Правила дорожного движения Леонид полностью и наотрез игнорировал, а я с этим быстро смирилась. Но привыкнуть к тому, что все физические законы этого мира его джип также уверенно презирал, оказалось сложнее.

Я думала: только в сказках такое бывает. Я на это надеялась. Оказалось, в реальности тоже бывает. Когда черная громада железного внедорожника втискивалась в низкую подворотню и не притормаживая мчалась по узеньким тротуарам, объезжая прохожих, как будто бы это был маленький трехколесный детский велосипед... Глядя на это, очень трудно тихонечко не свихнуться.

Впрочем, визг его тормозов мы отчетливо слышали, и спидометр, залипший правее отметки в двести километров в час, мне тоже не снился.

Гном залихватски рулил, как тот гонщик на сложной трассе авторалли, азартно дергал рычаг передач и с жаром жал на педали. Даже весело. Особенно, если на все остальное глаза закрывать.

Так мы и ехали: он присвистывал радостно, крутя руль, а я тихо молилась, вспоминая всех мне известных богов.

Когда шапито наше остановилось, визжа тормозами, я вдруг почувствовала приступ тошноты и с высокой ступени машины

едва выпасть успела. Отступать было некуда, да и некогда, пришлось явить скромное содержимое завтрака на всеобщее обозрение прямо тут, у колес.

Когда я обернулась, Леонид с видом полным раскаяния стоял рядом и протягивал мне упаковку влажных салфеток. А еще взгляд его был понимающим. Ну вот чего они все?

— Я укачалась! — сочла нужным внести ясность.

Он не поверил ни капли.

— Я так и подумал.

Тьфу на тебя. Да и пофиг, пусть что хотят, то и думают.

— Пошли искать вход. Или Макса.

Использованную салфетку Котогном у меня молча забрал, так же молча с заднего сиденья достал мой рюкзачок (надо же, не забыли) и на меня даже не оборачиваясь, очень быстро потопал вперед, . Он за пару секунд стал вдруг очень задумчив и строг. Пришлось догонять моего сурового спутника. Мы шли по свежепосыпанной мелкой гранитной крошкой дорожке госпитального сквера, я крутила головой и едва не упала, наткнувшись на здоровенного и очень жесткого мужика, вынырнувшего буквально из-под земли.

Макс нашел себя сам, как обычно. Ему, значит, можно ходить телепортами, а меня после их «тарантаса» до сих пор сильно мутило.

— Что за вид? — прозвучало вместо приветствия издевательское.

— Homo sapiens alius*, — с невозможным сарказмом ответила.

Тигр к небу ясны глазки свои закатил, явно тоже пытаясь припомнить молитву покрепче.

— Вот и что он нашёл в тебе? Не понимаю. Заноза подхвостная.

С этими словами тигр развернулся и быстро пошел в сторону правого крыла здания многопрофильной клиники военно-медицинской академии.

Огромное новое строение поражало благородным сочетанием строгой фундаментальности и какой-то суровой красоты. Чистый архитектурный модерн с акцентами на сочетании камня и стекла в строгой стальной оправе. Новострой так органично вписался в мою любимую Выборгскую сторону, что я невольно залюбовалась.

— Ты мне так и не ответил, где Марк?

Раз мы все же на «ты», будет логичным общение без сантиментов.

— Проще тебе показать. Кстати, а какова твоя доля в нашем с тобой договоре?

Да, наш с Максимиллианом договор по «обмену котами» предполагал равноценный бартер информацией. Но что я могла ему предложить? Первый ход очень важен во всех таких партиях.

— Августа Гётлим — мимикрим. Ее в Норе взяли с поличным или как там у вас это все называется.

Макс притормозил на пару-тройку секунд, (мы хоть немного успели его догнать) напряженно задумался, но потом отмахнулся.

— Это дело разведки. У этих зверушек давно статус «внешних». Инквизиции не интересно.

Вот ведь... гад полосатый.

— Отличный ход, кстати. Я буду тебе все выкладывать, а ты морщить хвост недовольно и требовать больше. Сам спрашивай.

За спиной раздался тихий смех Леонида. Похоже, я точно попала.

— Ты у нас не беременная? — Макс громко спросил, и Леонид у меня за спиной басовито заржал. Я промолчала свирепо. — Прости, дорогая, и правда, о чем это я... Что с Марусей?

После такого вступления мне очень хотелось ответить ему что-нибудь грубое. Например, просто послать. И почему я сдержалась?

Ну да. Ведь я теперь тоже кошка, эти хвостатые мне не чужие.

— Августа вошла в дом Лера под личиной Маруси.

Корявенько изложить получилось, но я запыхалась, вприпрыжку несясь вслед за Максом. Он снова притормозил, разворачиваясь.

— Вот как? В неприступную Нору? Понятно тогда, почему она так тряслась. А от меня почему шарахнулась, как от стаи волков?

— Вот тут я ее понимаю, — я фыркнула. — И кстати, это был уже четвертый вопрос.

— Не Инквизиция, а сборище сопливых невротиков, — Макс был чемпионом по фырканью, зря я пыталась его перефыркать.

Кажется, практически добежали.

Скромная дверь, запертая на электронный замок, быстрый набор кода, и спустя пару минут мы бегом поднимаемся по узкой лестнице явно служебного выхода.

— Пока не дошли, скажи в двух словах: что мне ждать? — я все же притормозила.

Макс посмотрел на свои пафосные наручные часы, на секунду задумался. Красиво он это делал: все лицо напряглось, светлый взгляд хищно прищурился. Он вообще все делал очень красиво, как и другие крупные люди-кошки.

— Операция уже заканчивается... — я ничего даже подумать не успела в ответ, ринувшись наверх. Тигр молниеносно порыв этот перехватил. — Не психуй, она плановая, и делается по его личному рапорту.

3. У него получилось

«Самые страшные тайны рождаются сами собой». М. К. Кот «Дневники и записки»

— Аве, прекрасная Маргарита! — в отличие от меня, тигр ее явно знал.

Стоявшие рядом со нами молча и почтительно ей поклонились.

Маргарита...

Высокая, точеные линии ее женственной фигуры не скрывал даже операционный костюм. Лицо закрыто маской, но голос... Таким тембром голоса можно командовать армиями. Просто скажи: «За мной, мои мальчики!» — и все мужики следом на брюхе решительно поползут.

Я молча стояла, рассматривала ее беззастенчиво совершенно и хлопала глазками.

Спрашивать «Что с моим мужем?» было, наверное, глупо. Я может и... не самая умная из здесь присутствующих, но не настолько же?

— Мне можно к нему? — само как-то вырвалось.

— Вы жена? — вышедшая внимательно посмотрела на меня и согласно кивнула. Видимо, убедившись, продолжила: — Он просил кое-что передать вам. Пойдемте.

Но я никуда не пошла. Как ослик застряла в проходе, продолжая упорствовать почему-то, под сердитое фырканье Макса.

— Я хочу к мужу, — прозвучало капризно и глупо.

— Да, но чуть позже. Сейчас его сразу же переведут в искусственную кому. Операция очень тяжелая, — она тяжко вздохнула. — Нет, не технически, хотя, — доктор сняла окровавленные перчатки (я только теперь их заметила) и пальцами тонкой изящной руки вытерла капельки пота с белого лба в небольшом пространстве между маской и шапочкой, — и технически тоже. Ему очень сильно досталось магически. Неожиданно.

Глаза у нее очень красивые, какой-то волшебной, завораживающей красотой.

Почему ничего неожиданного для меня в ею не было?

Даже не знаю.

Наверное, всё дело в том непонятном «Прости».

— Идемте? — вдруг я сама ей сказала. После такой операции жестоко держать здесь Маргариту.

— А я бы тоже послушал, — не вмешаться Макс просто не мог, ну конечно.

— Нет! — уверенно произнесла эта дама, потом развернулась и плавной походкой двинулась по коридору.

Ничего себе женщина! Я тоже когда-нибудь стану такой. Просто тихое «Нет», и Макс даже не дернулся следом. Тигр встал, как вкопанный, и разве что честь ей не отдал.

Пытаясь вид принять такой же сильный и независимый, я тоже медленно развернулась и пошла следом за ней.

— Марк до операции очень буквально молил меня провести вас к лежащей в нашей реанимации пациентке. Он привез ее вчера вечером, сам. Очень тяжелая. Сомневаюсь, что вы сможете ей помочь. Но он просил именно так.

Узнаю мужа. Только мой Кот может так: лежа на операционном столе, докторам раздавать инструкции по тотальному спасению окружающих.

И что там за баба опять? Я ревную, похоже. То, что он догадался о том, где окажется его бестолковая женушка, ее уже даже не удивляло.

— Раз просил, значит, попробую, — пробурчала в ответ. Получилось невежливо.

— Еще он просил вас подробно ее расспросить. Но боюсь, — доктор довела меня до палаты реанимации, оценивающе осмотрела мой совсем небольничный прикид и вздохнула. — Сделать это будет весьма затруднительно.

Потом она что-то там прошептала и бах! Я уже облачена в синтетический медицинский почти что скафандр с плотной маской и капюшоном.

Все никак не привыкну я ко всем этим волшебствам. И завязочку на рукаве нервно подергала.

— Это иллюзия, — доктор грустно мне улыбнулась. — В стерильных условиях иные не нуждаются, даже в таком состоянии. А этот блок только для них. Соблюдаем условности.

Сказала и потянула меня ко входу в палату.

Я послушно шагнула, потом еще раз, подойдя вслед за доктором к большой современной кровати с лежащим на ней пациентом.

Подняла взгляд, мысленно приготовившись к неожиданностям, и замерла...

Гира.

Я стояла и глаз от нее оторвать не могла. Приросла к полу госпитальной палаты. Красивое это лицо, впервые увиденное мной в уютной гостиной шикарного номера замка БИП, вспоминала и внутренне содрогалась.

И чем дольше смотрела, тем увереннее находила разительные отличия...

Дело было совсем не в смертельной, восковой белизне ее кожи, болезненной худобе или тех самых губах, теперь уже иссиня-белых.

Лежащая на кровати была совершенно другой.

Я научилась уже узнавать их — бессмертных. От нас, простых и не очень людей, они отличались разительно. Так вышедшие из-под кисти воистину гениев полотна, отличаются от картин пусть и талантливых, но ремесленников.

Абсолютно безупречные черты. Совершенные, чистые линии, без помарок и оговорок.

И сила. Странное ощущение: будто смотришь на что-то огромное и невероятно могущественное. Как мировой океан, льдистые ледники на пиках высочайших хребтов, буйство воздушной стихии. Этим можно любоваться издалека или даже по телевизору, не ощущая опасности.

Та красногубая баба, что так напугала меня в номере, была лишь топорной подделкой. Но почему тогда Марк это сразу не понял? Снова загадки...

— Мы не знаем, что с ней происходит, — сиятельная Маргарита расценила мое задумчивое молчание как безмолвный вопрос. — Налицо сильное общее истощение, жестокая анемия. Все это нетипично для ее расы, не зря люди зовут этих темных демонами. К тому же, с ее уровнем силы... Не понимаю, — Маргарита снова устало вздохнула, пристально изучая показания датчиков. — Ее что-то медленно убивает. А поскольку моя пациентка — бессмертная, то в таком состоянии она может находиться тут десятилетиями. У самой грани. Пока сама не разрешит себе тихо уйти.

— Она хочет жить? — умею я задавать непростые вопросы. — Раз до сих пор не «ушла».

Врач посмотрела на демоницу и пожала плечами. Потом, подумав, неуверенно мне кивнула.

— Я могу попытаться помочь? — с каждой секундой во мне росла уверенность в том, что я это смогу, обязательно. Раз уж я «Зеркало», то пора начинать верить в это самой.

Маргарита сняла с лица маску и снова внимательно на меня посмотрела. Роскошная женщина. Тоже бессмертная. Только у нее это выглядело как-то иначе. Ощущение... света? Исходившее теплое чувство защищенности и покоя. Вот она разница сил, я ее уже осязаю. Добро пожаловать в магический мир, Илона-которая-Кошка.

4. Как просто

«В поисках сути вещей можно даже забыть пообедать». М. К. Кот «Дневники и записки»

«Люби»

Как у них это просто.

Без вопросов и без сомнений.

Я стояла за толстым стеклом, все еще не решаясь войти в палату отделения интенсивной терапии. Его переложили в ожоговую кровать, больше похожую на нелепую синюю ванну, приваренную к постаменту на крупных колесиках.

С моего ракурса хорошо было видно только увесистый мужской нос, торчащий над прикрывающей тело простынкой. Вокруг подвешены разные датчики и стоят пиликающие тревожно дисплеи.

Иллюзия медицинского одеяния была все еще на мне, прикрывая лицо, и до неузнаваемости изменяя.

Пробегавшие по коридору врачи и курсанты военной академии не обращали внимания на мою потерянную фигуру, стоящую у стекла.

Мне было страшно.

За него, моего самого лучшего в этом мире мужчину, пережившего столько боли и всем вопреки не ставшего настоящим чудовищем.

За себя, попавшую в эту магическую мясорубку и послужившую детонатором к произошедшему взрыву.

За наше с ним будущее. Простит ли меня мой мужчина? Не на словах. Даже если он сам меня спровоцировал на ту безобразную сцену на выходе из Норы, сможет ли он позабыть?

Очень страшно. Но слабоумие и отвага скоро станут моими синонимами. Девизом всей жизни так точно. Вдохнула, выдохнула и толкнула стеклянную дверь...

В палате остро пахнуло озоном.

Какой же он бледный. Короткая щетка волос, светлая щетина на подбородке. Разительно похудел и зарос.

Ну здравствуй, любимый.

Мы не виделись только два дня, а мне кажется: вечность.

Села рядом с кроватью на стальную высокую табуретку. Дрожащими от напряжения пальцами осторожно погладила его руку.

Тёплый. Живой.

Откуда снова взялись слезы? Просто так полились, не спросясь. Я зажмурилась. Чертовы слезы, чертов день, проклятый город. Почему все вокруг так отвратительно?

— Обещала не плакать.

Прозвучало так тихо, как будто подумалось. Наверное, так и было.

— Ты в коме вообще-то, — я в ответ проронила ему.

— А жена моя плачет опять, — шепот беззвучный почти. — Мы неделю женаты, а ты меня уже ненавидишь.

— Пять дней! — я открыла глаза, тут же поймав его ласковый взгляд. — Ты... вышел из наркоза? Мне позвать Маргариту?

— Т-с-с-с. Не кричи. Не было никакого наркоза, на меня он не действует, — он скрипнул зубами, поморщился, но нос повернул в мою сторону. — Люсь. Почему ты вернулась?

Хотелось сказать ему, что муженек мне достался глупейший. Вообще идиот. Обзываться хотелось и даже стукнуть легонько его от возмущения. Но глядя в эти глаза, я слова свои растеряла. Ничего в нём не изменилось. Я искала укор в ьеплом взгляде и не находила. Как у него так получается?

— Я тебя сейчас стукну, — разумно ответить не получилось. — Марк. Мне с собой очень сложно, с неуравновешенной бездетной бабой, уверенно разменявший третий десяток. А с тобой мне легко. Только рядом с тобой.

— А плакать зачем? — с очевидным трудом он протянул ко мне руку, которую я подхватила, прижавшись к ней мокрым лицом.

— Испугалась, — очень честно ответила.

— Ёршистая моя кошка, — он закрыл устало глаза.

— Я у Гиры была, разобрались, — Марк улыбнулся устало, самым краешком рта. — Она твоего отца очень любила, оказывается. И у нее есть свой Зверь.

Кот молчал, то ли устав от общения, то ли переваривая все услышанное. И я продолжила тихо:

— Она просила найти какого-то там Валверине и забрать записку из музея. Что там? Ты знаешь?

Он вздохнул, улыбнувшись и не открывая глаза, прошептал:

— Это Лер. Он сам тебя найдет. Запомни: его кодовое имя: «Ях¹», твое: «Баст²».

— А твое? — все еще держа его руку в ладонях, я целовала прохладные пальцы.

— Сфинкс³, — он усмехнулся, тут же зашипев громко от боли. — Ничего оригинального. Найди в ординаторской Антона Клавдиевича Дивина. Он меня оперировал. Попроси у него мои вещи. Там ключи от квартиры и адрес. Твой... Наш, служебный. Будь осторожна.

— Мне ехать в музей? — пора было заканчивать. Марк шептал мне все тише, силы явно его покидали.

— Обязательно. Там мое послание, — тут он замолчал и прошептал еще тише: — Как я думал, последнее.

Нет, я его все-таки стукну! И почему мне об этом письме вдруг поведала Гира?

— Сделай все, как написано. Это важно.

— Я люблю тебя, Кот. И это не просто слова, — я проронила, вставая.

Кажется, он уже отключился. Похоже, я сегодня его доконала...

Квест по розыску Антона Клавдиевича Дивина, ведущего специалиста, профессора военно-медицинской академии, полковника медицинской службы, главного врача отделения интенсивной терапии главного военного клинического госпиталя имени Н. Н. Бурденко, вызванного из Москвы специально на одну операцию, был полон приключений и неожиданностей.

Он словно бегал от очень сильно уставшей меня, как кролик от зазеркальной Алисы⁴.

Спустя два часа, уже просто отчаявшись и ужасно расстроившись, я поползла в местный буфет для сотрудников, благо все самые тайные локации этого мира мне жалостливые ординаторы уже сдали. Выпью хоть кофе и съем шоколадку. Блины мои были бережно собраны Муленькой в красненький бокс, он в сумке, сумка в машине, машина стоит на стоянке, если, конечно, ее рыжий хозяин меня все еще где-то там предано ждет, в чем я сомневалась.

Взяв свой кофе из недр автомата и выудив шоколадку, печально увидела, что мест свободных за столиками больше нет. Стоять не хотелось, ноги и так уже просто подкашивались. Увидела крохотный столик на двоих в самом дальнем углу зала буфета и решительно поковыляла к нему. Он тоже был занят, но только наполовину. Причем на значительную. Огромный мужик занимал все пространство, оставив узкий проход к широкому подоконнику. Ничего, я не гордая, я могу и ползком, если надо. Нагло пропихиваясь и упорно делая вид, что не замечаю его недовольства, присела на краешек стула, поставив на угол стола свой горячий американо и положив шоколадку. Потом на него посмотрела, ожидая увидеть на роже, конечно же, кислую мину.

5. Письмо

«Обилие фактов порождает фактический хаос.» М. К. Кот «Дневники и записки»

Зоологический музей зоологического института российской академии наук встретил меня как родную.

После допроса с пристрастием, учиненного все так же лучезарно улыбавшимся Дивиным, я сюда приползла из самых последних сил, чуть ли уже не за стенки держась.

Ключи этот вредный бессмертный мне все-таки выдал. И даже один электронный — от ячейки с вещами Кота. Видимо, под конец нашего разговора я уже имела настолько жалкий вид, что мне даже визитку оставили. И велели звонить «по любому вопросу». Мол, врач мне еще точно понадобится.

Спасибо, конечно, но у меня свой есть проверенный, человеческий.

Дивин прекрасен, действительно: замучил расспросами до полусмерти, а потом: «Обращайся, моя золотая». В этом вся «прелесть» общения с наделенными силой: они совершенно не чувствуют слабостей. Бессмертные не жестоки, они просто выше нас, смертных. Дня них мы — малые дети с проблемами уровня: «Мой совочек сломался!» И этого не изменить, к сожалению. Как малоизученной и опасное явление матушки-природы.

Ну его, доктора Дивина! Пусть себе едет обратно, в свою Москву суматошную, там им самое место, бессмертным.

А я постою пока тихо у кассы, делая вид, что рассматриваю расписание. Дух немножечко переведу.

— Король! — громко раздался женский визг за спиной.

Несчастная группа японских туристов, ожидавшая экскурсовода у входа, тут же сбилась в плотную кучку, явно готовясь к организованному отступлению. Японских туристов можно легко отличить по гаджетам в маленьких крепких руках (только японским) и по радостно-нечитаемым выражениям круглых лиц. Корейцы всегда выглядят озадаченно, китайцы суровы и сосредоточены. Все остальные народы дальней Азии редко ходят сплоченными группами в зоомузей.

Я тихо вздохнула. Хочу быть японкой и спрятаться от неминуемой этой напасти среди одинаковых лиц. От той, что настигнет меня очень скоро.

Но не получится. Потому подруга моя институтская, Машка Зайцева, всегда отличалась редкой настойчивостью и трудолюбием. От судьбы не уйдешь.

Сосчитала до трех и, попытавшись хоть как-нибудь улыбнуться, медленно к ней обернулась.

— Маша, радость моя, какая удача! Ты здесь.

Масяня даже притормозила от неожиданности. Ну да, «радостью» ее редко кто называл. Но мы же взрослые люди уже. Нам-то можно.

— А ты пострашнела! — хоть что-то стабильно в большом этом мире. Подруга моя боевая Масяня всегда была прямолинейна, как швабра.

Она уверенно распихала японцев локтями и гордо нарисовалась напротив меня.

Малюсенькая, очень хрупкая девушка, с ершиком коротко стриженных ярко-зеленых волос, с круглыми очками на тоненьком носике и лукавыми темными глазками, эта девушка напоминала коварную феечку, совершенно случайно попавшую в нашу реальность и прекрасненько тут устроившуюся. Может быть, она тоже из «наших»?

— Так замуж вышла, — зачем-то вдруг ляпнула я, тут же поймав быстрый взгляд, брошенный на мою правую руку. Ну да, кольцами непутевые молодые так и не разжились. Не успели, нам некогда.

С сожалением тоже взглянула на конечность свою и... обнаружила невозможное. На бледном моем тонком пальчике безымянном красовалось кольцо. Совершенно нескромное. Все такое ажурное, будто сплетенное тонкой вязью из белого золота. И орнамент знаком почему-то. Точно! На моем тощем плечике красовалось теперь уже нечто подобное.

Но как?!

Когда я рыдала в палате у Марка, его точно тут не было. Потом, во время тяжелого разговора с хирургом, он держал меня крепко за руку и разглядывал пристально пальцы. Кольца я на них не припомню.

Красавица. Все я делаю через места отдаленные. Ладно.

Все, как обычно.

Вот и стою я как дура у кассы зоологического музея и рассматриваю собственную руку. Оригинальный, наверное, вид.

От этой мысли я вздрогнула и посмотрела на замершую Масяню.

— Прости, я устала ужасно.

— Медовый месяц? — она ухмыльнулась лукаво.

— Мужа два часа назад прооперировали в ВМА, он в искусственной коме.

Подруга уставилась на меня как на безумную. Потом понимающе почему-то кивнула.

— Ясно. Так, сейчас я японцев сдаю Алевтинке, а ты пока послоняйся по залу. Не сбегай, напою тебя чаем. И еще чем покрепче. Ты молодец, что пришла.

Машка протараторила это и снова нырнула куда-то под ноги японцам.

Смешная...

Попытку приобрести билет в кассе сразу же на корню пресекли, на меня замахав даже руками: «Сотрудникам вход свободный!»

Бывшим сотрудникам. Очень давно уже бывшим.

Но сейчас меня все устраивало.

С силами наконец-то собравшись, я потопала в самый дальний из залов на встречу с крупными хищниками из семейства кошачьих и, как обычно, судьбе...

Мы с кугуаром смотрели друг на друга, задумчиво.

Нет, из нас двоих думала, очень надеюсь, конечно же, я, а чучело лишь поблескивало стеклянными глазками. При жизни оно было некрупной светлой самкой, жившей в Америке очень давно. Наверное, лет сто назад. Внизу, из-под алюминиевой рамы витрины скромно торчал уголочек конверта. Я его сразу нашла, оставалось забрать и уйти.

Воровато вокруг оглянулась, никого рядом не было. А камерами наш знаменитый на весь мир музей так и не обжился, похоже. Наклонилась, пальцами аккуратненько вытащила письмо, тут же спрятав его в широком кармане жилета. В эту секунду за моей спиной раздался громкий цокот копыт, возвещающий о приходе Масяни. Ничего удивительного: крупные кошки всегда были моей главной страстью, где Илону искать еще, если не здесь?

Она выглянула из-за экспозиции с парочкой тигров и весело мне улыбнулась.

— Так, там девы накрыли полянку, и не кривись, все по делу. Славку-то как угораздило так? То-то мы смотрим он давно уже не появляется. Там что, онкология?

— Типун тебе, Маш, какой Слава? — мне отчего-то вдруг стало его очень жалко. — Мы расстались давно.

6. Служебное здание

«Если семейный очаг — лицо супружеских отношений, то о рае в каком шалаше вообще может быть речь?» М. К. Кот «Дневники и записки»

Последним, что я ожидала увидеть, открывая дверь административного выхода Зоологического института был представшим моему взгляду эпический пейзаж «Негодующий Леонид на фоне припаркованного в неположенном месте служебного джипа».

То, что машина служебная, до меня дошло только сейчас: в глаза бросились странный знак на стекле и весьма специфический номер.

— Я страдал, между прочим! — очень по-своему истолковав мой решительный взгляд, громко простонал гномокот. — Никакого к старику уважения!

К слову сказать, на вид этому колоритному типу было хорошо, если тридцать.

— Мы, старухи, вообще народ неуважительный! — осторожно его обойдя, я направилась в сторону набережной.

— Что?! Илона Олеговна, ты издеваешься? Куда покатилась, а сумка? А карьера моя?

Карьера рыжего наглеца меня пока не волновала. А вот сумка... Там лежало полно очень нужных вещей.

Телефон, например. Современному человеку неприлично ходить без него, и совсем уже непристойно выпадать из потока поступающих сообщений, волнуя всех близких. Я не такая. Обычно.

Пришлось снова остановиться, хотя не хотелось. Мой буфер общения с посторонними был переполнен. На сегодня достаточно. Крышечку приподнимает уже.

— Леонид, я тебя не нашла в коридоре. И машины на выходе не было. Мне прикажешь носиться по Питеру в поисках котогнома? Седины мои пожалей.

Не повелся. Строго брови нахмурив, открыл пассажирскую дверь, предлагая мне руку для помощи.

Слабовольная я. Ссориться с ним не хотелось, убегать не моглось. Итак едва ножками передвигаю.

Села в машину, откинувшись на высокое и удобное сидение. Глаза даже закрыла.

— У меня сыну примерно столько же лет. К слову: тоже страдает.

Я открыла глаза, изумленно уставившись на Леонида. Не бессмертный, я чувствую.

— Семьдесят пять. Мы из рода долгоживущих, вивацитас¹. Лет сто у меня еще есть, — котогном повернул ключ в замке, ласково мне улыбнулся, и джип снова с места сорвался. — Скоро привыкнешь. Тебя на служебку?

Молча достала из кармана жилета ключи. На увесистой связке висел медный жетон с выгравированном на нем адресом.

— Сюда. Ты сегодня мой личный водитель?

Леонид бросил взгляд на ключи, молча кивнул и опять улыбнулся, стремительно разворачивая автомобиль.

Значит, «служебки» есть разные? Эта какая-то не такая?

Не буду я думать, уже не могу, просто галочку молча поставлю себе для дальнейшего размышления.

За последние месяцы мой скромный ум разучился решать ребусы уровнем посложнее, чем «тетрис». А теперь мне на каждом шагу попадались прямо-таки сложные тригонометрические уравнения и вселенские тайны. Придется включать эту опцию, ничего не поделаешь, Кошка...

Традиционно проигнорировав все правила дорожного движения и законы физики, Леонид втиснул черного монстра в узкую подворотню, припарковав его у подъезда небольшого четырехэтажного дома. «13-я линия В.О., д. 66» уверяла нас синяя табличка у входа в подъезд. Навигатор меня уверял, что подобного адреса в Питере не было. Я пыталась найти его снова и снова, тыкая пальцем в экран, пока гномокот терпеливо ждал на выходе возле двери машины

Вздохнула и выползла, окончательно с ним смирившись.

— Служебное здание, — Леонид произнес снисходительно, не возвращая мне сумку. Можно подумать, это что-нибудь объясняло! — Идем, я тебе кое-что покажу.

Меня опять-таки традиционно не спрашивали. Подойдя к стальный подъездной двери, котогном проигнорировал кнопки вызова домофона, а сделал нечто совсем неожиданное.

Он в эту дверь аккуратненько постучал. В наше время. В подъездную дверь с домофоном. Но самое странное: ему тут же ответили. Вежливый женский голос тоном мягким спросил:

— Инквизиция?

Леонид на секунду задумался и ответил уже совершенно бессмысленное:

— Вру!

Я даже попятилась осторожно. Мало ли, может взбесился котейко на старости лет.

— Командировочные? — невидимая собеседница не дивилась. Даже напротив, в ответ на наглое заявление ее голос стал еще более нежным.

— Молодожены! — не соврал. И мне подмигнул очень весело.

— В семьдесят седьмую, она со звукоизоляцией и кроватью большой. Проходите.

И дверь с громким скрипом открылась.

— Все, моя дорогая. Дальше сама. Четвертый этаж, дом без лифта. Ключи у тебя, обживайся там и располагайся. Мой телефон найдешь в новых контактах: Двариг Леонид Глебович. И вообще будь осторожна, главный наш фигурант все еще на свободе. Муж твой совсем не просто так в госпитале валяется. Ясно?

Все это протараторив, котогном всунул мне в руки сумку и бесцеремонно толкнул в темноту, дверь за мной быстро захлопнув.

Куда уж ясней...

В темной-темной комнате.. до которой мне еще надо как-нибудь доползти, по темному-темному подъезду, в котором где-то таится темная-темная лестница... О! Вот она! Чертов Леонид не мог дождаться, пока я дойду до ступенек. А теперь я споткнулась о них и разбила колено, похоже.

Тупица! У меня же с собой телефон!

Включила фонарик, осматриваясь. Интересно, а у них тут освещение не предусмотрено?

— Странно... — уже знакомый мне голос раздался откуда-то сбоку. Щелкнула клавиша выключателя, и свет, наконец, загорелся. — Почему-то не среагировало.

Под лестничным пролетом оказалась широкая прочная дверь, из-за которой выглядывала очередная весьма колоритная личность.

В моем человеческом представлении консьержами в подобных местах должны быть обязательно гномы.

Хоббиты, дворфы или кто там еще существует из «малых народов», если вспомнить все сказки и фэнтези. А! Цверги еще. Целая шайка.

И снова разрыв моих скромных шаблонов.

Практически весь дверной проем, ведущий в загадочное помещение под лестницей, занимала большущая женщина. Ростом повыше многих крупных мужчин. Она надо мной возвышалась, как будто скала.

7. Хорошие сны 18+

«Супружеские долги брать лучше сразу с процентами». М. К. Кот «Дневники и записки»

Говорят, что события, видимые во снах, не случайны. Нужно просто понять, что пытается донести наше сознание до тупого его обладателя.

В моем случае, даже гадать смысла не было.

Это совесть во сне приходила моя.

Снова.

Мне снился опять двор-колодец, разгоряченный дневным летним зноем асфальт, а вокруг черные узкие окна — немые свидетели этой сцены.

Снилась я, несущая жуткую ересь обличающим тоном. Марк, стоящий напротив, и его твердый, решительный взгляд.

«Я выбираю тебя!» — эти слова можно выбить на одной скромной могиле эпитафией моей глупости.

Кот, мой прекрасный супруг, лучший во всем этом мире мужчина. Нужно было почти потерять тебя, дико соскучиться, пережить лютый ужас страха потери, чтобы всё это понять. Какой-то у нас лютый экшен: семь дней с момента знакомства, а позади уже целая жизнь.

А ведь ты отчего-то смирился с потерей моей. Не объяснил ничего и не останавливал. Только строчки коротеньких сообщений и страшное это: «Прости». Но только теперь, ярко увидев тебя в моем сне, я отчетливо вдруг поняла, почему так случилось.

Мы оба привыкли быть одинокими и несчастными, мой дорогой.

Нас никто никогда не любил и в подобное счастье обоим не верилось. Абсолютно.

Мы сами умеем любить, но не знаем, каково это: быть любимыми.

Каково это: — стать для другого целым центром вселенной? Смыслом жизни, дыханием, сердцебиением.

Мы оба не знали.

И не умели.

Мы в это не верили. Оба.

Счастье мое, мое солнце. С того самого мига, как я тебя впервые увидела, мир словно обрел наконец свои яркие краски и четкие очертания. Теперь я живу тобой. И отказываться от этого не желаю.

Как жаль, что я поняла это только сейчас и сказать не успела.

— Я все слышу, — тихий шепот и горячее дыхание в моих волосах. Громкий грохот могучего сердца.

И руки на животе, скользнувшие мне под футболку привычно. Теплые, крепкие. Знакомые до сладкой боли, желанные.

Хорошие снятся мне сны, очень нужные.

Ласковые такие. Только голые совершенно. И нагло с меня стягивающие то немногое, что оставалось. Совсем совесть они потеряли.

— Я сплю? — почему-то проверить решила.

— Продолжай, мне в твоем сне все очень нравится, — пробормотал, носом в волосы мне зарываясь.

— Тебя просто не может здесь быть.

Но настойчивые, жадные, словно кусающие поцелуи явно твердили обратное. Шея, плечо, ниже, ниже. Огненной лавой разгоняется кровь. Ну и пусть. Не хочу просыпаться.

— Я соскучился.

Каково это, забывать совершенно себя от простого мужского прикосновения, полностью в нем растворяясь?

Я узнала.

И теперь забывать не хочу.

Он был рядом, опаляя горячими прикосновениями. Дыханием раскаляя сознание. Кожа к коже.

Сердце к сердцу.

Расплавлял меня плоскостью тела, заставляя вжиматься в себя, выгибаясь навстречу губам и рукам, таким важным и нужным.

Простительная моя слабость. Я мучительно жаждала её ощутить рядом с тем, чьей главной слабостью, кажется, стала сама.

Он накрывал меня жарким телом, а я так хотела почувствовать эту тяжесть. Быть прочно прижатой к постели и ощущать его груз. Всей собой, на себе и в себе. Хочу захлебнуться в нем, утонуть, лечь на самое дно этих чувств, как вечный камень.

И никогда больше из них не выныривать.

Обняла его, прижимаясь, скользнув ладонями по спине, покрытой рубцами.

Кот громко скрипнул зубами и с меня приподнялся, шипя.

И вот тут я проснулась.

Весь сон с меня будто бы сдернули, как пушистое одеяло, вылив при этом на голову ковшик холодной воды.

— Марк? — я почему-то осипла и отодвинулась, наконец попытавшись рассмотреть со мной лежавшего рядом.

Он громко вздохнул, потом фыркнул.

— Сфинкс. Но этот вопрос ты должна задать несколько раньше.

— Что ты... — хотела спросить, но мне снова не дали, сильной рукой сгребя под горячий и голый бок.

— Мне не спалось, — горячий поцелуй на плече, и мое дыхание снова сбилось.

Хочу так всю жизнь не отрываясь лежать и его просто чувствовать.

— А потом я вспомнил, что вообще-то у нас медовый месяц.

— Спина твоя, ты же... — и когда мне вот так рот закрывают, я против вообще ничего не имею.

Кот умел целоваться. Он так это делал, что весь мир вокруг нас тут же сворачивался в тугой узел его влажных и чувственных губ. Я ничего больше не видела. Только глаза его, мерцающие в темноте. Не осознавала вообще ничего, только странное, невероятно желание быть испитой до дна, как бутылка хмельного вина. Хочу, чтобы он был мной пьян.

— Я оборотень, — Кот прямо в губы мне прошептал.

И я вдруг поняла, изумившись.

Он шел сюда через весь ночной город, огромным и хищным котом. Бесстрашным хвостатым и голым.

Ко мне.

Для меня.

— А я люблю тебя, — громко зачем-то сказала. Хотелось об этом кричать на весь мир, чтобы Марк меня понял и чтобы услышал.

Он замер, дыша тяжело.

В этой комнате было темно: плотные шторы берегли жителей нашей квартиры от назойливых белых ночей. Я запоздало вдруг вспомнила, что, кажется, вырубилась прямо под дверью, в компании Лера. А теперь нагло лежу на кровати без трусов и вообще голышом. Хотя окончательно раздевал меня все-таки Кот, я успела запомнить. Трусы и футболка тут были.

Так. Я потом обо всем этом подумаю. Или даже не буду, не стоит.

Тем более, что мой изумительный муж, кажется, все еще сказанное мной переваривал.

— Коть, я тебе это уже говорила, — утешила, как могла.

— Один раз, — словно очнувшись, он быстро ответил, почему-то целуя меня в кончик носа. — И я честно подумал, что мне показалось.

Он серьезно сейчас? Правда-правда?

— Два вообще-то, — я во всем люблю точность, занудная баба досталась Коту — Правда, один раз... ему, кугуару.

— Это все не считается! — фыркнул и усмехнулся. — Люсь?

8. Моня

«Часто звери куда деликатнее и мудрее людей. Особенно — крепко спящие, сытые звери». М. К. Кот «Дневники и записки»

Он спал очень красиво, уютно, совершенно уже по-домашнему. Я рассматривала расслабленное лицо мужа, искренне им любуясь.

Так близко. Пушистые щетки пшеничных ресниц, тени, залегшие под глазами и отросшая за день щетина.

Чуть приподнятые уголки губ создавали иллюзию постоянной улыбки. Марк всегда улыбался. Когда умирал и когда воскресал, корчась от боли и, наверное, в чужих женских объятиях, каменея от физического наслаждения. Никогда с его губ не сходила вот эта улыбка.

А со мной? Я ощущала: — со мной Кот менялся. Словно снимал свою прочно приросшую маску, медленно мне открываясь и взамен открывая меня.

Провела нежно пальцами по шерстистой груди. Густые, очень светлые волоски покрывали все тело котовье, широкой, темнеющей книзу дорожкой, сбегая все ниже.

Он даже брился, станком отделяя условную линию ворота от диких зарослей, которые скроет одежда. Такое шерстистое и волосатое безобразие... В жизни бы не подумала, что мне может понравиться нечто подобное. Жесткие линии рук и груди сейчас были словно расслаблены, во сне котик тихо посапывал и даже ножкой подрыгивал, моя радость.

Но и теперь, погруженный в глубокий сон Кот выглядел, как заряженный боевой арбалет, лежащий рядом со мной на постели.

Оборотень, настоящий опасный.

Спи, мой хороший.

Выскользнула бесшумно из нашей постели, осмотрелась, с немалым трудом отыскала наши с ним вещи.

Даже трусы свои все же нашла. Заколдованные они у меня, честное слово.

Аккуратно сложила все стопкой на кресле у изголовья кровати. Еще раз взглянула на Марка и вышла.

Я жена или чем? Пора брать власть в свои руки.

Душ, осмотр помещения, хозяйственная ревизия, план на оставшийся день...

Служебная наша квартирка оказалась уютной студией. Просторная, лаконичная. Кухня-столовая, спальня и странное помещение, напоминающее кабинет. Простая и прочная современная мебель в стиле «южный Прованс», как определила бы его Муля. Беленый дуб, акварельная палитра, светлая мелкая клетка. Практично и мило. Плотные римские шторы на окнах.

Шкафы-купе, стиральная машина в ванной, большой письменный стол в «кабинете», минимум перегородок. А прелесть широкой кровати мы оба успели уже оценить. Светло и просторно. Мне все очень здесь сразу понравилось. И почему-то нет ощущения гостиницы или даже студенческого общежития. Наш временный дом.

Небольшой холодильник был пуст совершенно. Похоже, Марк, ложась на операцию, действительно меня больше не ждал в своей жизни. И на помощь мою не рассчитывал. Это задело. Ну а что я хотела, мужик привык жить один и воспринял моё появление как эпизод. С логичным, хоть и неприятным концом и заголовком на входе: «Все бабы — дуры!»

Я спутала ему все расчеты. Такая вот я молодец. И не стыдно ни капельки. Сама удивляюсь себе.

В морозилке нашлось много мяса. Очень давно замороженного и имеющего уж скорее ценность палеонтологическую.

Но я справилась.

Правда, пришлось мне варить мясной суп, (благо, нашлась упаковка сухих овощей), жарить котлеты, запекать рульку свиную, наверное, на гарнир.

Посуду я всю переставила, чашки тщательно перемыла и перетерла. На этом совесть хозяйственная моя успокоилась и теперь, сидя на кухонной табуретке, я читала сосредоточенно то самое, очень важное для нас обоих письмо.

Чтение увлекательное и познавательное. Взгляд пробегал по убористым строчкам, снова любезно знакомившим меня с моим мужем.

Эти буквы писались продуманно. Почерк смелого, очень разумного и уверенного в себе человека: словно маленькие солдатики, круглые, твердые буквы шагали в решительный бой.

Я читала содрогалась от мысли о том, чего мы практически чудом с Котом избежали. Его странное, очень мужское «Прости»... Как много значительных допущений. А ведь все могло получиться иначе. Или я просто накручиваю себя? Обычная операция, неприятная и болезненная, но пластические хирурги таких делают сотни, наверное. Что же меня заставляло сейчас трястись как осиновый лист?

Перечитала начало письма и остро вдруг осознала:

Выводя эти строки, Марк жить не хотел, просто отчаянно.

Знаки сливались в тоненькие ручейки, слезы текли по щекам, я читала и плакала. Сухие и строгие фразы, но сколько же в них было боли!

Ненаписанной и несказанной, молча вложенной между строк.

«Зверь придет к тебе, обязательно. Если мои расчеты верны, то уже послезавтра. Не пугайся и не отвергай его. Ты все поймешь и почувствуешь правильно, ты настоящая умница», — я закрыла глаза, нервно выдохнув. Да уж, та еще умница, Кошка-Илона. Дел наделать успела, конечно. И нервов ему помотать... Вздохнула и дальше продолжила чтение.

«В архиве отца, который мне передала Гира, нашелся один очень важный документ. Я отправлю его на хранение в схрон Инквизиции, если все пойдет по худшему сценарию, и мое завещание вступит в силу, обратись к Максу с этим письмом и забери его».

Худший сценарий... Самая обычная операция. Он боится врачей? Перестраховывается? На него не похоже. Хотя.. что я знаю о муже своем?

«Пока же тебе нужно знать главное: в любом случае, Зверь свободен».

Так вот зачем Марку понадобилась эта срочная операция. Все равно ничего не понятно. Зачем он тогда рисковал?

«Этот вечный обитатель глубоких Сумерек — раб расшитого колдовским золотом в живой человеческой коже знака. Он принадлежал мне как оружие или предмет. Секретный отцовский документ уверяет: теперь он станет тебе верным другом».

Я вздрогнула. Мой муж, недоверчивый и осторожный, получил в руки настолько серьезные и неопровержимые доказательства, что пошел на чудовищный, по его мнению, риск. И о причинах такого поступка я, кажется, уже начинаю догадываться.

«Не хотелось бы убеждаться в правоте документа посмертно. Но... никто до сих пор не пытался избавиться от знака Зверя прижизненно. Остается надеяться, причиной тому были слабость и банальное малодушие. Очень хочется в это верить... Итак, я буду первым. На это решение у меня есть целый ряд очень весомых причин. И самая главная из них — ты, моя золотая. Защита сумеречного Зверя тебе нужна больше всех. Прими его от меня. И прости, если сможешь».

9. Сытый муж

«Ложь похожа на медленно отравляющий яд». М. К. Кот «Дневники и записки»

Сытый мужчина прекрасен всегда, и не спорьте.

Томный, расслабленный, он согласен со всем, что происходит вокруг. Он лишний раз даже старается не возражать, свое хрупкое душевное равновесие опасаясь разрушить одним только словом.

Или ему просто лень.

Сытый Кот был прекрасен вдвойне, как двуликий мужчина. С видом ошалело-счастливым он рядом сидел, пил свой крепкий обеденный кофе и улыбался, щурясь от яркого солнца. Кому? Ну конечно же, мне.

Моя радость. Люблю, когда мне улыбаются.

Пора портить ему настроение. Прости, дорогой, я совсем не хотела, но надо. Семейная жизнь штука сложная: тут главное вовремя все обсудить и расставить акценты. Тогда есть шанс обойтись без разрушений и без жертв.

— Нам надо поговорить, — чей-то женский голос произнес напряженно. Кажется, мой.

Вот всегда я так : думаю умно и верно, а потом рот открываю и... словно брякает кто-то другой.

Но муж мой мудрейший и несомненно любимый бросил лукавый взгляд из-под пушистых ресниц и в ответ улыбнулся еще даже шире.

— А, знаешь, — он произнес очень тихо и почему-то облизываясь. — Больше всего удивительно то, что мне все это нравится. Чувствую себя патриархом, главой семьи, вождем целого племени и вообще зрелым мужем. А какая семейная жизнь без «Нам надо поговорить»? Начинай. Разговаривай.

И ухмыльнулся мне радостно. Вот ведь... Кот.

Я села напротив, подперев щеки ладонями и принялась его молча разглядывать. Нравится же. Потрясающий. Сильный, смелый, красивый. А самое главное, — мой.

Вот с этого мы и начнем.

— Коть... — тихонечко позвала.

Он опять улыбнулся.

— Люсь, аккуратнее с тоном. Я ведь все еще голоден. Или уже, — тяжело выдохнув вдруг и закрыв глаза он потянулся, под натянутой перед обедом футболкой играя рельефными мышцами и передо мной явно красуясь.

Запрещенный прием, между прочим. Но я поняла его суть.

— Хорошо, хорошо! — как говаривали знатоки тактики и стратегии: умелое организованное отступление — залог скорой, успешной победы. — У меня есть претензии, предложения и вопросы. С чего мы начнем? — промурлыкала тихо, не сводя восхищенных глаз с мужа.

Не притворялась совсем, между прочим, действительно им любуясь.

— С претензий, — ответил ни на секунду не задумавшись, лишь прищурился снова.

Предсказуемые все они, — мужики.

— Ты взял меня замуж без спросу, — зажала на правой руке большой палец.

— Их будет не больше десяти? — быстро смекнул мой хитрец.

В ответ я улыбнулась, надеюсь, что тоже загадочно...

— Ты вообще не имеешь манеры со мной советоваться, — Кот даже не дрогнул. И не возразил. — И заметь, я тебе доверяю, — скептически выгнул широкую светлую бровь. — Я тут же поправилась быстро: истерики не считаются.

Ухмыльнулся, но все же кивнул, соглашаясь.

— В планы свои никогда меня не просвещаешь. Вообще. Стратегически. А я, между прочим, чувствую себя глупой лошадкой, бегущей за поездом в тщетной надежде догнать!

Он опять улыбнулся.

— У меня двое трусов! — прозвучало по-женски обиженно. И вот тут, кажется, муж мой дрогнул. Во взгляде этом нахальном зажглось явно читаемое сожаление. Виноватый такой сидел кот. Расчудесненько получилось, лед тронулся, надо быстренько закреплять результат. — Я хожу в чужих вещах, донашиваю чужую обувь. Все семейное имущество дома Котов — это сумка с запасными трусами и телефоном. Без лифчика.

И так жалко себя сразу стало. Я чуть не заплакала.

— Прости, — Кот гибко скользнул в мою сторону, и я даже всхлипнуть еще не успела, как снова оказалась у него на коленях. — Я осел, а не кот. Совершенно ничего не успевающий эгоистичный осел, — он тихо вздохнул, зарываясь своим крупным носом мне в волосы. — Знаешь, у моих родителей ведь толком тоже ничего не было. Отец жил работой... Как мне тогда говорили. А теперь я понимаю...— Марк замялся, явно с трудом подбирая слова. — Как это пишут в любовных романах? «Он жил двойной жизнью». Именно так с нами и было. Но пока Кирьян не погиб, мы с мамой ни в чем особенно не нуждались. Одеты, обуты и сыты. Не голодали. А вот потом...

Я обняла его и ободряюще потерлась носом о широкую твердую грудь.

— Понимаю. Не умеешь жить комфортно, и что такое домашний уют ты не знаешь. Привык к казарме, к постоянным разъездам и службе. Служебная форма, казенное имущество, все с собой?

— В точку, — Марк опять улыбнулся, целуя в висок. — Я все хочу как у нормальных людей. Ты поможешь? Кстати, тут в сейфе лежат все твои документы и карты на наш общий семейный банковский счет. Все мои сбережения там. Зарабатываю я очень прилично. Тратить вообще не умею, еще даже не пробовал. Только квартиру в Выборге отремонтировал и кое-что из антикварной мебели туда прикупил, — еще один поцелуй, уже в шею. Этот увлекательный очень процесс соблазнения снова меня нужно хотя бы немножечко притормозить. Иначе мы снова пропустим полезное, начав с интересного и приятного.

— Переходим к вопросам! — я нетерпеливо заерзала у него на коленях, запоздало поняв опрометчивость этих движений. Тихий стон мужа стал этому подтверждением.

— Это пытка, — Марк выдохнул мне в плечо. — Прошу снисхождения.

— Нет.

Я была непреклонна.

— Жестокая женщина. Спрашивай. Пальчики загибай, а потом предложения, и в самом конце — мое мнение. Одно. Честно.

Прозвучало непререкаемо, и я даже не спорила.

— Как ты Гиру нашел?

Громкий выдох. Марк понял, что разговор наш не будет простым. Осторожно ссадил меня с колен на рядом стоявшую табуретку. Молча, встал, налил себе кофе, мне в удовольствии этом категорически отказал, и медленно подбирая слова, рассказал все, как было, начав с предыстории.

Как впервые сам нашел эту саму Гиру, узнав, что мать его тщательно прятала от демоницы, обрекая обоих на голод и бедность. Но он мать свою понимает и не осуждает совсем. Почему? Марк помялся, но все-таки рассказал мне и полную драматизма историю появления на белый свет наследника рода Котов. Жестокую, страшную, несправедливую.

10. Бытовушка

«Главная семейная наука — уметь чутко слышать друг друга». М. К. Кот «Дневники и записки»

Словно прорвало невидимую плотину, годами державшую этот поток..

Откровение следовало за откровением, признания текли щедрым потоком.

Это меня муж мой знал, как прочитанную книгу, а я только сейчас начинала его открывать. Эротическо-фантастический триллер с коротким и ярким названием «Кот». Захватывающий сюжет с первых страниц покоряет читателей.

— Марк, а эти твои мимикримы... Тебе не приходило в голову то, что им нужны ваши Звери?

Долгую и тягостную минуту на меня муж смотрел. П потом неохотно признал:

— Знаешь, сейчас я почувствовал себя форменным идиотом. Не очень приятное ощущение. Утешает лишь то, что обставила меня собственная жена.

Сдержать торжествующую улыбку оказалось непросто... Но я справилась. Опытная потому что.

— Повезло тебе! — сделав вид скорбный, призналась ему.

Я давно уже слезла с уютных колен и, вооружившись комплектом из бумажки и карандашика, рисовала свой план. Не в каком-то там инофоне (мой гаджет вот так обзывался), а пальчиками трудолюбивыми. Буду самозабвенно и с наслаждением вить наше гнездо, я так решила. Вот этими ручками, золотыми, (надеюсь) Котовьими, под моим руководством, конечно.

Марк смотрел на меня удивленно. Пытался решить, очевидно, чему в его грустной истории жизни могла я еще позавидовать.

— Я ощущаю себя лютой дурой уже несколько лет. Главное не привыкнуть.

Мой муж недоверчиво ухмыльнулся. Не верит, наверное. Или себе признаваться не хочет.

— Кстати, идея о том, что охотится эта наша семейка на Зверя, действительно в голову нормальным людям не приходит. — Я попыталась его убедить. — Просто я неформат.

Это правда. Даже в школе Илона Король все задачки решала своим, личным способом. Ответ правильный, но вот решение... Даже видавших многое преподавателей мои варианты ставили в полный тупик.

— Что-то в этом упорном стремлении к Зверю есть еще, — я поспешила продолжить, пока муж меня слушал внимательно. — Практически маниакально зациклились. Что-то такое, чего мы не видим, о чем не догадываемся. Сам подумай: им ведь достаточно превратиться в любого и получить в свое полное распоряжение таким образом целую кучу помощников. Я же видела, как послушен был Лиас. Зачем убивать, да еще так жестоко?

Марк молча кивнул, снова окинув меня очень задумчивым взглядом. Быстро сунула ему в руки тарелку с нарезанной крупными ломтиками пиццей, буквально только что привезенной с доставкой продуктов. Кот хищно сглотнул и рассмеялся внезапно, заразительно фыркая.

— Хорошо еще, я хоть женился удачно. Но все равно идиот, — и вцепился зубами в кусок.

Правильно. Стрессы лучше всего заедаются.

— Ты просто следовал логике, — стараясь ему не хихикать в ответ, я продолжила: — Все началось с запрещенного зелья иллюзий. Кстати, очень интересно: оно правда имело к ним физическое отношение? Что там они добавили? Плюнули ядом в бутылку? Соскребли с себя грязь мимикрийную? Халтура на выделениях, волосы жгли? Фу, какой бред, — Марк невесело мне усмехнулся, задумчиво пиццу жуя.

— Идея совсем не бредовая. По этому принципу изготавливаются и артефакты и зелья. Но я не нашел никаких образцов этой дряни. Нет даже в секретных архивах, лишь только описание действия зелья и выписка из закона о полном запрете. Кстати, о расе наших чересчур многоликих там не было тоже ни слова. Я с огромным трудом нашел упоминание о законе, чуть ли еще не античных времен.

Я согласно кивнула, похоже, у меня этот жест тоже входит в привычку. Проследив за тоскливым взглядом Кота, отрезала еще пару кусков. Он с благодарностью принял, посматривая виновато.

— Угу. Все это время ты считал, что дело в уникальности дара твоего отца. И все было логично: есть некая достоверная информация о том, что мимикримы узнали, что отец твой — катализатор. Кстати, откуда? В этой нашей истории сведения постоянно просачиваются куда попало, — тут Марк хотел мне ответить, но я не дала, боясь сбиться с мысли. — А потом он исчезает, и ты видишь уже только гроб.

Тут я вспомнила слова Гиры о страшной картине из кожи Кирьяна и замялась. Нет, рассказать это все я пока не смогу. Хватит с Марка.

— Тогда я и понял, что дело нечисто. Тех, кто умер от сердечного приступа, не хоронят в закрытых гробах. Рот открой.

Кот сказал это так быстро, что я даже подумать ничего не успела, послушно выполнив странный приказ. И получила свой вкусный кусочек, осторожно вложенный в рот его пальцами.

— Жуй, ты не ела сегодня еще. Между прочим, я только что понял, что такое творилось со мной.

— М? — жевать и вести умные разговоры одновременно у меня получалось не очень.

— Им нужно два Зверя. Их двое, видимо, дело в этом. Один уже был: они Гиру погрузили в смертельную фазу стазиса, практически умертвив. Носитель им нужен живым, это важно. Видимо, только так получилось его обмануть, Зверя Гиры. А со мной так не вышло.

— Почему? — все еще тупо дожевывая, я спросила, уже догадавшись сама.

Марк молча пальцами прикоснулся к плечу, где из-под горловины футболки выглядывала наша с ним брачная татуировка. Она становилась все ярче, медленно расползаясь по коже. Красиво.

— Ты меня снова спасла, — он произнес это тихо, но я даже вздрогнула. — Я и подумать не мог, что это так может сработать. Они даже копию мою получить не смогли, представляешь?

— Ты так и не сказал, почему тогда Моню не вызвал? Отбились бы...— кто о чем, а Илона решила проделать работу над ошибками.

— Ритуал забрал все мои силы, я его не дозвался, не вышло, — он улыбнулся, протягивая мне снова кусочек. Послушно взяла его в зубы, поймав снова взгляд на губах. Очень-очень голодный такой мужской взгляд. И мне это ужасно понравилось.

— А почему на тебя нацепили тот галстук? — в списке насущных вопросов оставалось не так уж и много.

— О! Я голову сломал, пока мы не напоролись с тобой на ловушку в квартире. И даже после такого не сразу додумался. Я же тебе говорю: муж твой — форменный идиот!

11. Крутышка

«Закусывать виски пирожными негуманно». М. К. Кот «Дневники и записки»

Нет, он мне не верил!

Это наглый бессмертный, явно всерьез считал меня едва ли не существом третьего сорта! А сам... не мог отличить пуму калифорнийскую от восточной!

О чем мне с ним тут вообще разговаривать?

Я твержу ему, что Гира со Зверем вытаскивала Марка определенно в портал — он не верит. Я рассказываю, что почти что своими глазами видела как Марка пытали — Лер ухмыляется мне в лицо.

Мой муж пока благоразумно не вмешивался. Он был действительно занят: сидел за новым ноутбуком и с мрачным выражением на лице что-то там по работе читал. И судя по очень суровому его виду, отпуск наш очень быстро закончится.

Но в моем кровопролитном (это я размечталась) словестном бою с Лером появилось и много существенных плюсов:

Во-первых, мы выяснили, кто где и когда убил правую Гирину руку, личного секретаря, палача и бессменного ее любовника (тут Марк поморщился, но ничего не сказал), полукровку по имени Лиас. Этот тип был бессмертен, живуч и хитер. В отличие от демоницы, которую муж мой спасал героически и хладнокровно из спячки, его выручать было некому. Его смерть основательно пошатнула мою стройную теорию о мимикримах, ведь Зверя у Лиаса не было.

В том, что эта парочка многоликих — действительно хладнокровные и жестокие убийцы, сомнений давно уже не было. Тут мне сознаться пришлось и, мучительно подбирая слова, рассказать Леру о знаке, вырезанном из Кирьяна живьем и натянутом на медную раму. Причем, я даже не ведаю где, адреса мне сообщить не потрудились.

Я боялась на Марка даже смотреть, но не чувствовать его боль не могла. Он мог как угодно к отцу относиться, но знать, что где-то существует подобный чудовищный артефакт, было страшно.

Словно та жуткая пытка для отца все еще продолжалась. А меня вдруг пришибло отчаянной мыслью: а ведь это вполне мог бы быть и мой Кот. Вот этот взъерошенный, сразу же ставший старше лет на десять, с заострившимся носом, залегшими под глазами тенями, сжатыми кулаками, сидевший под боком мой самый лучший во всем этом мире мужчина. Слезы вдруг подступили, ком в горле и прочие глупые женские гадости.

Мы все молча смотрели на стоящую в центре стола тарелку с остатками вкусных пирожных и удрученно молчали. Потом Лер встал, что-то набрал в инофоне, вздохнул и минуту спустя посреди нашей кухни буквально из воздуха возник контейнер, набитый провизией. Большой такой, из прозрачного материала, похожего на стекло. Аккуратно все вынув из странного этого бокса, Лер что-то шепнул ему, пальцами щелкнул и тот испарился.

— Инодоставка, — закрыв пальцем мой от удивления приоткрывшийся рот, этот вечный сказал. — Ди будет лишь к ночи, а мне кажется, нам срочно всем надо выпить. Особенно твоему мужу, сама посмотри. Тебе только сок. Ананасовый.

Я покосилась на все еще сидевшего в оцепенении Марка. Прокушенная губа, сведенные будто в судороге четко очерченные острые скулы. Хороший мой, я не хотела тебе делать больно, прости. Только подумала, как он в ответ приподнял угол рта, криво усмехнувшись.

— Да, ей нельзя. Придется вдвоем нам с тобой это пить, —

Марк кивнул на увесистую бутылку явно очень дорогого виски. Ну конечно, Лер разве может пить что-то простое? О чем это я?

Зато увесистый кусок буженины и целый бокс запеченных в фольге овощей, горячих, пахнущих изумительно, был как нельзя кстати. И колбаски как будто бы только с гриля, и кажется, запеченая утка, в россыпи красных ягод. Куча баночек с соусами, свежие маленькие помидорчики, порезанный крупными дольками сладкий перец и сыр разный, много. Запах, сшибающий с ног. Хорошо, что мы все уже сели.

Бессмертные знали толк в этой жизни. Хотя, ну а как же иначе? Это мы все несемся, считая года, как столбы в окнах быстро бегущего поезда. А они вон, живут все в свое удовольствие, могут позволить себе ощутить прелести этой жизни.

Кстати...

— А Ди к нам зайдет? — ну так, просто к слову пришлось.

— Если меня вы не прогоните. — Лер так пошутил. — Она у нас птица. Для нее нет проблемы пространства, куда захотела туда и пришла. Но меня для нее разыскать — не проблема. И в нашей семье есть закон: ночуем неукоснительно вместе. Всегда, где бы нас ночь не застала.

Хорошее правило, кстати. Я тут же вспомнила своих родителей: как бы они не поссорились, как бы не разругались, никогда и не при каких обстоятельствах супружескую постель не делили, и в детскую не съезжал тоже никто. Надо будет запомнить и в наш с Марком кодекс семейный внедрить.

Мысли скакали, как белки. Ди — порталист. Все магически одаренные азеркины-иные умели входить в подпространство с названием Сумерки. Мне это пока недоступно, я хоть и Зеркало, но необученное. При этом, порталами я отлично хожу, когда меня за руку водят. Так. Стоп... меня что-то в собственных размышлениях раз за разом царапало.

— Как они перемещались? — задала я вопрос, прямо глядя Леру в глаза. Очень красивые, между прочим.

— Умница, — он в ответ улыбнулся довольно. — Я давно думаю эту мысль. Эта парочка не умеет входить в наши Сумерки. Мало того, они несколько раз покупали у разных подпольных торговцев артефакты портального перемещения, изобретение Венди.

— И? — я примерно уже представляла, что скажет мне этот бессмертный.

— И шлепали ножками. Ездили на такси, катались в общественном транспорте.

— Ты по-этому не поверил моему рассказу про увиденное в замке БИП? — я напряженно спросила.

Лер разлил по чайным кружкам свой виски, и они выпили залпом, не чокаясь. Впрочем, мой ананасовый сок был при мне. Целый большущий стакан, заботливо наполняемый крепкой рукой молчаливого Марка.

— Теперь я точно понял, почему ты женился, — Задумчиво мне пробормотал этот бессмертный. Точнее, моему мрачному мужу. — И умная очень, и симпатичная, и одаренная, и уже даже немножко беременная.

В этот момент я как раз отхлебнула свой ананасовый сок...