Я тебе объявляю войну!

Пролог

В полумраке комнаты, освещенной лишь одиноким светильником, слышались шлепки голых тел, мужское сдавленное рычание и мои всхлипывания. Мужчина, навалившись на меня всем телом, сжимал одной ладонью мои запястья, заведенные над головой, а другой зажимал мой рот, не замечая, как я вцепилась в нее зубами так, что прокусила ее. Крепко прижимаясь подбородком к моему виску, он ритмично двигался между моих бедер, причиняя невозможную боль.

– Бл*! Ох***ть! Целка! – грубо выругался он над ухом, выгнулся от наслаждения и хрипло застонал, продолжая вбиваться в мое распростертое тело.

Перестав зажимать рот рукой, он обхватил мою нижнюю челюсть и впился в губы, протискивая внутрь свой скользкий язык. Меня затошнило от отвращения, и я укусила его. Зашипев сквозь зубы, он отпрянул от меня, врезав ладонью по лицу.

– Вот дрянь! – рявкнул он. – Хочешь, чтоб я отдал тебя своим парням, как закончу с тобой? Могу устроить!

Моя голова мотнулась, и я зарыдала в голос. Волосы облепили мокрое лицо, и он грубым движением убрал их со лба. Затем провел языком по ударенной щеке от уголка рта до виска, вызывая во мне рвотный спазм. Зло усмехнулся, заметив это, не переставая двигаться во мне. Намотав на кулак волосы, оттянул мою голову, заставляя выгибаться, и припал к шее, засасывая и прикусывая кожу, болезненными поцелуями спустился к груди, видневшейся из разорванного лифа, некогда прекрасного платья. Отпустил мои руки, держать их уже не было смысла, мое сопротивление растаяло, следом отпустил и волосы. Оперся одной рукой, согнутой в локте, на диван, возле моего лица, а второй сильно сжал грудь и оттянул сосок, перекатывая его между пальцами, вырывая из моего горла короткий крик. Я уперлась ладонями ему в плечи, не знаю, на что я надеялась. Легко сбив мои руки, он опять впился пальцами в мои щеки, заставляя зубы разжаться.

– Без глупостей, – предупредил он и снова поцеловал, проскальзывая языком в рот. Целовал он долго, в такт движениям, пока я не начала задыхаться, только тогда он прервал поцелуй, давая мне отдышаться. Я уже перестала его отталкивать, смиренно принимая все, что он уготовил мне, и только тихие злые слезы катились по лицу, а он собирал их губами. Была в этом какая-то извращенная нежность зверя к обреченной жертве.

Не знаю, сколько времени он терзал мое тело, как, наконец, его движения стали резче и грубее, а рычание громче. Низ живота онемел, а он закинул мои ноги себе на плечи, чтобы вбиться еще глубже, и кончить со звериным рыком.

– Бл*, – ублюдок снова выругался. – Кайф!

Он повалился на меня, тяжело дыша, целуя лицо, вытирая слезы большими пальцами. От омерзения меня передернуло, и я отвернулась. Ему это не понравилось, и он с силой повернул мою голову в свою сторону, впившись пальцами в многострадальную челюсть.

– Не отворачивайся, др*нь! – прошипел мне в лицо. – Смотри в глаза! Тебе придется часто лицезреть меня теперь. Пока твой братец не рассчитается с долгом.

Мужчина встал, осмотрел себя, и, скривившись, брезгливо вытер перепачканный член об подол моего платья. Подтянул приспущенные брюки, заправляя внутрь рубашку, и застегнул ширинку. Долгое время разглядывал меня, что-то обдумывая, а затем достал телефон и сфотографировал.

– Отправлю твоему братцу, пусть порадуется, что проценты ему списались, – он противно осклабился. Бросил мне свой пиджак и скомандовал: – Прикройся!

Пока я, рыдая, съежившись на диване, пыталась непослушными пальцами расправить то, что осталось от платья и прикрыться его пиджаком, он открыл дверь и велел своим людям заходить.

– Эту отвезти ко мне! – скомандовал он.

И я заорала, едва увидев мощные темные фигуры, двинувшиеся в мою сторону. Резко бросилась в сторону, надеясь прорваться к двери, но сильные руки перехватили меня, и я затрепыхалась в них, как бабочка на острие иглы.

1

Меня привезли с мешком на голове и бросили в подвал. Я поняла это, потому что пришлось спускаться по лестнице. На последних ступенях я споткнулась и упала с громким криком, разодрав колени и ладони. Грубая рука подняла меня за шкирку как котенка и толкнула вперед. Втолкнув в помещение, с меня сдернули мешок и оставили одну. Я огляделась, поскольку мне оставили свет.

«Какой гуманизм!» – я чуть не расхохоталась в голос, кажется, я была близка к истерике.

Здесь было прохладно, но сухо, даже имелся ремонт. Вероятно, комнату хотели как-то полезно использовать, но сейчас здесь было совершенно пусто. Я бросилась обратно к двери и замолотила по ней что есть сил:

– Немедленно выпустите меня! Вы не имеете права меня здесь удерживать! Меня будут искать! – кричала я, но все было бесполезно.

Не знаю как долго я орала. Я охрипла, сбила кулаки, прежде чем поняла всю тщетность своих попыток достучаться до совести удерживающих меня людей. Рыдая, сползла по двери на холодный пол. Меня била дрожь, между ног все горело, тянул низ живота, ныла челюсть, ударенная щека онемела. Я куталась в отданный пиджак, чтоб не замерзнуть, но ноги все равно заледенели. Пиджак пах им, моим мучителем, я вся пахла им, его запах стекал по бедрам. С горьким воем я сорвала его с себя, яростно стирая брендовой вещью следы насилия, а потом отбросила так далеко, как смогла.

– Урод! Ублюдок! Чтоб ты сдох! – скулила я осипшим голосом, согнувшись пополам. – Ненавижу тебя! – Напряжение дало о себе знать тошнотой и меня вырвало желчью.

Не знаю, сколько времени я провела на холодном полу. Я замерзла и почти ничего не чувствовала, когда услышала за дверью резкие шаги. Я так ждала, когда меня выпустят, но сейчас меня обуял животный ужас. Я со страхом смотрела на дверь, в голове билась единственная мысль – где бы спрятаться. У меня не было сил встать, мое оледеневшее тело меня не слушалось, поэтому я, скуля от ужаса, медленно отползала вглубь комнаты. Когда дверь, наконец, с грохотом распахнулась, я уперлась спиной в стену.

В комнату вошел ОН. Тот, кого я больше никогда в жизни не хотела бы видеть, тот кого ненавижу всем сердцем! Легкой непринужденной походкой мой мучитель двинулся ко мне, каждый его шаг отдавался в моем сердце бешеным стуком. Заметив на полу отброшенный мною испорченный пиджак, он, усмехнувшись, отодвинул его носком начищенной до блеска обуви, словно это была ненужная тряпка. Я пыталась встать на трясущихся ногах, упираясь спиной и ладонями в стену, но неизменно сползала на пол. По мере его приближения я помимо воли отворачивалась от него. Наконец, он подошел так близко, что возвышался надо мной, просунув большие пальцы рук под ремень. К этому времени я окончательно оставила попытки подняться. Рыдания подкатывали к горлу, меня била крупная дрожь, и я, всхлипывая, отвернулась от него. Он присел передо мной на корточки и протянул руку. Я отшатнулась, но отползать было уже некуда. Крепкие пальцы ухватились за подбородок и заставили меня посмотреть на него опухшими от слез глазами.

– Ангелина, – произнес он, растягивая слова. – Ангел Лина. Ангел с обрезанными крыльями.

Я смотрела в его глаза цвета стали, в которых не было ни капли сожаления или сострадания. Неужели, когда-то я считала этого ублюдка привлекательным мужчиной?

– Отпусти меня, Марк, – прошептала я.

– Не могу, – покачал он головой. Я резко дернулась, зашипев. Это он дотронулся до ударенной щеки. – Шшш, тихо.

Легкими прикосновениями кончиков пальцев он откинул с моего лица волосы, и долго разглядывал, должно быть, зрелище было то еще.

– Перестарался, – резюмировал.

Что? Мне кажется, я ослышалась? Перестарался? Это все, что он может сказать? Тварь! Подонок!

– Не трогай меня, – говорю еле слышно, снова начинаю завывать, захлебываясь слезами.

Марк не обращает внимания на мое состояние, близкое к истерике, он разглядывает меня: голые ноги, задравшийся подол платья, обнаживший следы недавнего насилия, разорванный лиф, зареванное лицо – безусловно, я выгляжу жалко.

– Мы с тобой еще не закончили, – произносит он, наконец.

В ужасе смотрю на него:

– Не надо, пожалуйста, – рыдаю я, – я не выдержу. Не надо, – продолжаю его умолять, когда он хватает меня за руку и тянет вверх, телом прижимая к стене.

– Ты замерзла, – констатирует он, – тебе нужно согреться. – Увидев ужас в моих глазах, весело добавляет: – Я не это имел в виду. Я дам тебе время, – горячо шепчет на ухо, – сейчас ты приведешь себя в порядок, а потом тебя осмотрит врач.

– Врач? – переспрашиваю, не веря услышанному.

– Да, не хотелось бы так глупо потерять рычаг давления на твоего тупого братца. Ты будешь находиться здесь, пока он не вернет долг. А чтоб он не затягивал... – тут мужчина сделал многозначительную паузу, – я его простимулирую. Буду тебя тр***ть, – последние слова он говорит даже с нежностью, – о, как я буду тебя тр***ть! — мечтательным тоном закончил ублюдок.

– Ты – подонок, – всхлипываю я, пытаясь вырваться.

– Ты даже не представляешь какой! – смеется он, с легкостью преодолевая мое сопротивление, как и несколько часов назад.

Марк хочет поцеловать меня, но задевает больную щеку, и я вскрикиваю, тогда он остраняется.

2

Не знаю, что доктор сказал Марку, но мой мучитель не заходил ко мне неделю. Врачом оказался немолодой мужчина, он молча осмотрел меня, затем, порывшись в своем портфеле, достал какие-то свечи, мази и таблетки. Долго объяснял, как применять препараты. Мне показалось, что в его взгляде промелькнуло сочувствие, но на все мои уговоры спасти меня или вызвать полицию, он никак не отреагировал.

Каждый день мне приносили еду, но я не могла съесть ни кусочка. Тошнота была настолько сильной, что я ела, когда тошнота от голода пересиливала тошноту от еды. Одежды никакой не было, кроме махрового халата, а из развлечений вид из окна в сад. Но меня и так ничего не интересовало, кроме одного: как смыть ненавистный запах с моей кожи. Гель для душа не помогал, и я даже подумывала облиться хлоркой, но ее просто не было в моей комнате, а выйти я не могла, поскольку дверь была постоянно заперта. Каждый мой день был похож на предыдущий: едва встав с постели, я шла в душ, где мылась часами, пока подушечки пальцев не становились сморщенными. Затем следовала попытка впихнуть в себя немного еды, которая очень часто оканчивалась рвотой, остатки пищи смывались в унитаз. После этого я забиралась с ногами в кресло и апатично пялилась в стену. Двадцать семь. Я видела двадцать семь мелких трещин на, казалось бы, идеально оштукатуренной и окрашенной стене. Я пересчитывала их много раз, трещин действительно было двадцать семь, ни больше, ни меньше. А потом мне снова мерещился запах...

К концу седьмого дня Марк решил вспомнить обо мне. Да и глупо было надеяться на обратное. Я по обыкновению сидела в кресле и гипнотизировала стену, когда дверь отворилась, и в комнату вошел бугай. Тот самый, кто тащил меня из офиса Марка в машину, привез сюда и запер в холодном подвале. Я вжалась в свое сиденье, безуспешно стараясь слиться с ним, затравленно наблюдая приближение громилы.

– Вставай! – пробасил он. – Марк Рудольфович велел привести тебя, – не дожидаясь от меня ответа, он ему и не был нужен, бугай вытряхнул меня из кресла, и, схватив за плечо, потащил к своему хозяину.

Громила грубо протащил меня по всему коридору второго этажа, спустил по лестнице и втолкнул в какую-то комнату, которая, судя по всему, являлась кабинетом моего мучителя. Я упала на пол, поскольку холуй Марка не стал церемониться, снова больно ударившись коленями. С пола обвела взглядом помещение. Вдоль левой стены расположились стеллажи с книгами, папками и прочим добром. У противоположной стены стоял большой кожаный диван. По центру находился стол, за которым восседал в огромном кресле мой ночной кошмар. Он вальяжно курил сигару – еще один запах в копилку моих триггеров – потягивал коньяк и смотрел на меня.

– Тебе там удобно? – издевательским тоном поинтересовался он. – Если нет, можешь сесть на диван.

Нервно сглотнув слюну, я поспешила послушаться, неуклюже просеменив к кожаному монстру, и присев на самый край, сложила на коленях руки, крепко сцепив пальцы в замок. Марк не спешил, наслаждаясь сочетанием вкусов сигары и элитного алкоголя.

– Выглядишь отвратительно, – наконец, он нарушил молчание.

И это была чистая правда: красные глаза от слез, темные круги под ними из-за апатии и постоянного недосыпа, нечесаные волосы, сухая кожа, обгрызенные ногти. Против воли, от несправедливости и обиды по моему лицу побежали слезы. Меньше всего я думала о том, чтобы ему понравиться, и он не имел никакого морального права осуждать меня! Не после того, что он сделал!

– Не реви, – скривился он. – Сопли на кулак позже будешь наматывать.

Я закусила губу, чтобы снова не расплакаться, старалась совсем не дышать, купирая рыдания на самих подступах, чтобы не дать этой твари лишнего повода поглумиться надо мной.

– Такую даже в темноте тра*ать противно.

И все-таки я разревелась. Сидела перед ним на диване и рыдала, спрятав лицо в ладонях, не смея покинуть кабинет, да и знала, что мне этого никто не позволит. Мой мучитель дал мне некоторое время выплеснуть горечь унижения в слезах. И когда я успокоилась, полностью обессилев, он сказал:

– Мы можем продолжать так, как начали в тот вечер, но, можешь мне не верить, трахать орущую и плачущую женщину не всегда бывает приятно. Можно иногда, но не постоянно. Нет, если ты настаиваешь, то остановимся на этом варианте. Но я предлагаю следующее: я трахаю тебя как хочу, где хочу и куда хочу, а ты терпишь, можешь даже пытаться получать удовольствие. Взамен я дам тебе относительную свободу перемещения по дому, саду. Тебе привезут твою одежду, косметику и все, что надо. Я даже разрешу тебе продолжить учёбу, возможно дистанционно... Тут я подумаю. Что скажешь?

– Отпусти меня, – говорю тихо, без всякой надежды.

– Понял, значит, первый вариант! – хмыкает подонок.

– Нет! – кажется, я вскрикнула. Я не выдержу еще одно насилие, я не смогу. Тело заныло при воспоминании о той адской боли. – Нет, я согласна.

– Отлично! Умная девочка, – он продолжает ухмыляться.

Он сказал, что разрешит мне учиться, сколько же он планирует держать меня у себя?

– Когда ты отпустишь меня, – решаюсь задать мучающий меня вопрос.

Марк лениво затягивается сигарой и выпускает дым в потолок.

– Ты сама пришла ко мне в тот вечер, умолять за своего никчемного братца. Разодетая в шлюшачье платье. Я обещал тебе помочь и помогаю, – цинично скалится он.

3

Мой мучитель сдержал слово: комнату перестали запирать уже накануне вечером, а днем привезли мои вещи: одежду, обувь, косметику. Как я успела понять, ублюдок вообще всегда выполнял обещания. В тот памятный вечер он заверил, что если не уйду, то уже очень скоро я пожалею о том, что пришла. Я не поверила, а он не соврал.

Я по-прежнему не могла даже смотреть на еду, несмотря на сильный голод. Меня все еще преследовал ЕГО запах на моем теле. За то недолгое время, что находилась здесь, я похудела как минимум на полтора размера. Это я поняла, примерив домашний костюм из гардероба, одежда обвисла на мне как на вешалке. 

Мне больше не принесли ни завтрак, ни обед. Оно и понятно, согласно нашей договорённости, я могу свободно перемещаться по дому, а значит сама в состоянии найти кухню. Но я даже не вышла из комнаты.

Не знаю, что на меня повлияло, но сегодня, увидев незапертую дверь, а потом свои вещи, я немного воспряла духом, несмотря на случившееся накануне очередное насилие, как бы сам Марк это ни называл и какой бы договоренностью ни прикрывался.

Для начала, разобрала привезенные его громилами вещи, упакованные в коробки и беспорядочно сгруженные в середине комнаты. Рассортировала одежду, её было немного: несколько платьев, тёплый свитер, джинсы, пара домашних комплектов и белье. Из обуви несколько пар туфель, кроссовки. Не ожидала от его холуев столь ответственного подхода, думала сгребут не разбирая все, что под руку попадётся. А вот в коробке с косметикой меня ждал сюрприз. Помимо брошенных как попало кремов, лосьонов, шампуней, кисточек, теней, туши, помады и прочего, я увижу это! Грим! Профессиональный актёрский грим для игры в студенческом драмкружке, в котором я состою уже три года! 

Я злобно расхохоталась! Вот тупицы! Перепутать грим с косметикой! Если у Марка IQ не меньше ста тридцати (не смотря на свою ненависть, я признавала у него наличие глубокого ума), то у его охранников не больше девяноста на всех! Я понимала, что принижая людей Марка, я просто получаю эмоциональное удовлетворение, которое сразу же развеется, стоит мне только увидеть хоть одного из этих громил. Но сейчас это был мой способ не сойти с ума от страха и безысходности. Снова начала расматривать коробку с гримом. Вот зачем он мне сейчас?! Я не знаю, как надолго здесь останусь, когда Марк меня наконец-то отпустит, если разрешит учиться, то позволит ли посещать этот кружок? Черт! Я начала рассуждать, будто на самом деле признаю за ним право решать это.

Внезапно на дне коробки мое внимание привлекла вещь, которая не могла оказаться здесь, в моем персональном аду: маленький плюшевый мишка – подарок Димки на мое пятилетие. Брат купил его мне на свою первую зарплату. В тот год наши родители разбились на машине незадолго до моего дня рождения, и Дима хотел хоть как-то меня порадовать. Ему пришлось бросить учебу в университете, чтобы работать и получить опекунство надо мной. А ему было тогда столько же, сколько мне сейчас, но он уже взвалил на свои плечи заботу о маленькой девочке. Я тогда замкнулась в себе и ни с кем не разговаривала, но старший брат нашел ко мне подход. Все его действия, все его поступки нужно рассматривать только через призму любви ко мне. Голубоглазая, белокурая, я так и осталась его крошечным ангелочком, даже когда выросла. "Ангел Лина" – называл он меня неизменно на протяжении всех моих двадцати лет. "Ангел Лина" – так ублюдок повторил за моим братом, испачкав в грязи то светлое, что у меня еще оставалось.

Потапыч – это имя придумал Димка, и оно мне очень понравилось – был со мной везде: в садике, в гостях, дома – где бы я ни была, я засыпала только с ним. Я давно уже выросла, и он много лет пылился на полке, но как же здорово, что по счастливой случайности, мой мишка сейчас оказался у меня. Я вертела игрушку в руках, обнимала и целовала.

– Привет, Потапыч! – пропищала я тонким детским голоском, крепко прижимая его к себе.

– Привет, Лина! – я спародировала Димкин голос, когда он впервые принес его мне, разговаривая за медведя. – Отпусти меня, раздавишь!

– Ой, извини, – сказала я уже своим голосом, погладила медведя по спине и посадила в кресло. А потом представила, как сюда входит мой мучитель и видит эту детскую игрушку. Как начнет издеваться надо мной. Наверняка он скажет что-то наподобие "А это что за блядская хрень?!", а потом выбросит медведя в мусорное ведро или сожжет в камине, лишь бы причинить мне лишнюю боль. Я не видела, но уверена, в таком богатом доме есть камин. Подумав об этом, убрала игрушку поглубже в шкаф, завалив сверху вещами. Непонятно, кто догадался мне ее положить.

Ожидаемо, мне не передали ни телефона, ни ноутбука. Надо будет спросить у Марка, как бы мне не хотелось контактировать с ним вообще. Я села в кресло и обвела взглядом комнату. Все вещи были помещены в шкаф, а потому, казалось, что ничего не изменилось, и только пустые коробки, сложенные в углу, напоминали о новом этапе в наших взаимоотношениях с моим ожившим кошмаром.

При мысли о Марке, снова накатила тошнота. Удивительно, что когда-то он вызывал во мне совсем другие чувства. Я знала, что он – партнер Димы по бизнесу, который мой брат создавал с нуля. Ну как партнер, скорее инвестор. Нейманн Марк Рудольфович – высокий статный брюнет, ровесник Димы, успешный бизнесмен, сердцеед и самый завидный холостяк – иногда приезжал к нему в офис. О нем говорили разное: что нечист на руку, что сколотил капитал на крови, что имеет связи и в бандитских кругах, и в силовых структурах. Я не хотела в это верить, наверно была слегка влюблена в него, в этого серьезного, холодного, опасного и недоступного мужчину. Если бы я только знала, какой он ублюдок! У этого человека брат когда-то взял кредит на развитие собственного дела, и какое-то время бизнес шел неплохо. Нет, мы не купались в деньгах, я училась на бюджете, а мы все так же жили в родительской трешке в спальном районе, и все деньги брат пускал в дело, но нам хватало и на жизнь, и на то, чтобы постепенно рассчитываться с долгом. А потом началась черная полоса, бизнес прогорел, денег не было совсем, начали поступать угрозы от кредиторов. Опасаясь за свою жизнь, брат бежал. Он хотел забрать меня с собой, но я отказалась. Черт знает, о чем я вообще думала?! А думала я о том, что такой красивый мужчина не может быть чудовищем...

4

Добровольной узницей я просидела в комнате до глубокого вечера. Желудок беспокоил голодными спазмами уже несколько часов, но максимум на что я решилась – это подойти к двери и прислушаться. В коридоре было тихо. Я не знала, сколько людей постоянно обитают в этом доме. Из окна я видела, как охранники патрулируют территорию, но, сколько их находится внутри, я затруднялась предположить. Наконец, набравшись смелости, подкралась к двери и, чуть приотворив её, выглянула наружу. В коридоре было темно, но едва я сделала шаг, как темнота рассеялась: включились лампочки, реагирующие на движение. Настороженно осмотревшись по сторонам, на цыпочках поспешила к лестнице.

Перед тем как вступить на первую ступеньку, долго прислушивалась к звукам, царившим на первом этаже. Всё было тихо, и я осторожно спустилась, пристально всматриваясь в полумрак коридора первого этажа, имевшего тусклое освещение. Едва сойдя с лестницы, беспрерывно оглядываясь, поспешила вперёд. Сердце бешено колотилось и грозило выпрыгнуть из груди. Я кралась, стараясь совсем не дышать. Кабинет Марка я обошла, тесно прижимаясь к противоположной стене.

Погрузившись в свои мысли, я не заметила, как подошла к открытому ярко освещенному пространству, которое оказалось огромной гостиной. Как я и предполагала, в гостиной имелся самый настоящий каменный камин, который летом, конечно же, не горел. Я долго стояла, не решаясь выйти из полумрака, пока желудок громко не заурчал от мучительного голода. Не помню, когда я в последний раз нормально ела, наверно еще до близкого знакомства с Марком.

Сделав глубокий вдох, я нырнула в свет, как пловец на глубину. Быстрым шагом пересекла гостиную и попала в кухню-столовую, которая так же, как коридор на втором этаже, осветилась автоматически, благодаря светильникам с датчиком движения. Еле уняв бешеное сердцебиение, подошла к огромному холодильнику. Там оказалось много наготовленной еды в контейнерах, я взяла один и быстренько разогрела, это оказалось мясо по-французски. Раньше я обожала его, но сейчас ела, почти не чувствуя вкуса. Достала из холодильника апельсиновый сок и налила в высокий стеклянный стакан.

– Приятного аппетита! – неожиданно услышала я за спиной приятный голос, и, вскрикнув от страха, уронила стакан. Он разбился, разлетевшись на мелкие осколки, а сок оранжевыми кляксами заляпал весь пол. – Ой, прости, не хотел тебя напугать!

Я обернулась и увидела незнакомого молодого мужчину лет двадцати пяти в форме охранника. Мужчина приветливо улыбался, но я никому не верила в этом доме. Я начала озираться в поисках путей отступления, но вошедший не подавал признаков агрессии.

– Ты – гостья Марка Рудольфовича? – спросил он.

– Ммм, – невнятно промычала я, отступая за стол и стараясь не наступить на осколки. Гостья, если можно так выразиться.

– А я – Макс!

– Угу, – кивнула я.

– Тебя ведь Ангелина зовут? – Макс продолжал приветливо улыбаться.

– Угу, – когда между нами оказался стол, я немного успокоилась.

– Приятно познакомиться! – парень просто лучился доброжелательностью.

– Угу, приятно, – выдавила я из себя.

– Ты немногословна, – какая поразительная наблюдательность!

– Угу, – обойдя стол, спиной отступаю к выходу из кухни.

– Ах! – парень смеется над очередным «угу». – Стой, ты же пришла поужинать, а я помешал тебе!

– Я уже все! – я не останусь здесь с ним одна!

– Не бойся меня!

«Ага, как же!» – продолжаю отступать в гостиную, борясь с искушением броситься бежать. Я не знаю, какие распоряжения относительно меня дал охране Марк. Вряд ли, конечно, он разрешил бы им причинить мне вред – сам с этим неплохо справляется – но после случившегося все мужчины вызывали во мне стойкое неприятие.

– Да стой же! Я не враг тебе! Я весь день ждал, когда ты спустишься! Увидел тебя через окно, и вот, я здесь, – Макс слишком настойчив, что невероятно пугает меня. – Это я собирал сегодня вещи для тебя! Это же твой любимый медведь?

– Что? Это ты? – сказать, что я удивлена, это ничего не сказать.

– Да, хотелось поддержать тебя морально, – он подошел ближе, и перешел на шепот, – мне не нравится, что делает Нейманн, он не имеет права удерживать тебя!

– Что? – я не верю своим ушам.

– Просто знай, что в этом доме у тебя есть как минимум один друг, – он сказал это совсем тихо, склонившись мне над ухом, а я в замешательстве не заметила, как подпустила его слишком близко.

– Как? – удивлённо лепечу я.

– Что как?

– Как ты понял? Ну, про медведя?

– Так ты с ним на всех детских фотографиях!

«Он рылся в моих фотографиях?» – промелькнула неприятная мысль.

– Не смотри так на меня, твои фотографии развешены по всей квартире! – парень принялся оправдываться, как будто прочитал мои мысли.

– Ах, – единственное, что я смогла из себя выдавить.

Видя, что он заставляет меня нервничать, Макс отошёл на некоторое расстояние.

– Извини, что так получилось. Ты ужинала, а я спугнул тебя. Идём на кухню, а то ты весь день просидела в своей комнате и ничего не ела.

5

Моё сердце замерло, едва я услышала его глубокий голос, приказывающий мне войти к нему в кабинет, а затем пустилось галопом, так, что закружилась голова. Я прислонилась к стене и с трудом сглотнула ставшую неожиданно вязкой слюну. Ноги внезапно стали ватными, и я поняла, что не смогу сделать и шага.

– Мне долго тебя ждать? – в голосе начали прорезываться раздражительные нотки.

Сделав глубокий вдох, я заставила свои ноги оторваться от пола и вошла внутрь.

В кабинете, так же как и в коридоре, царил полумрак, в котором единственным источник света являлась настольная лампа. Едва я переступила порог, как меня вновь замутило от обрушившихся запахов и воспоминаний. Я даже порадовалась, что почти ничего не съела на ужин.

Мой мучитель сидел в своём кресле за столом, как в нашу последнюю встречу. Я не видела выражения его лица, оно было скрыто в полумраке, но вся его поза говорила о том, что передо мной очень уставший человек. Марк откинулся на спинку кресла, ослабил галстук и расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке, руки покоились на подлокотниках, снятый пиджак аккуратно висел на спинке стула, придвинутого с противоположной стороны стола. Перед ним на столе стояла открытая бутылка виски и пустой тумблер.

– Закрой дверь и сядь, – кивнул он на диван. Когда я с безумно колотящимся сердцем робко сделала, как он сказал, мужчина резко спросил: – Где этот идиот, твой брат, Ангелина?

– Не знаю, – я ответила слишком быстро.

– И почему я тебе не верю? – он понял, что я вру. Вернее, он всегда это знал.

– Я, правда, не знаю, – я продолжала упорствовать.

Марк раздражённо прорычал и, взъерошив волосы, потянулся к виски.

– Врешь, Лина, – мужчина залпом опрокинул в себя налитый алкоголь, предназначенный для неспешного смакования, что выдавало в нем крайнюю степень раздосадованности.

Я вскинула голову:

– Прикажешь пытать меня? – не знаю, откуда взялась смелость, но я не предам Диму.

– Пытать? – Марк поморщился, отставляя опустевший тумблер, и лёгкими движениями пригладил волосы. – Это было бы легко, это бы сразу решило все проблемы. С тобой даже не пришлось бы долго возиться, но... Пытки юных девушек не по моей части. Девушки, на мой взгляд, созданы для другого. – Я невесело хмыкнула, но мужчина не обратил на это внимания. – Твой тупой братец уже должен быть в курсе, что ты у меня, и что я с тобой делаю, но этот гребанный "Чип и Дейл" как-то не спешит к тебе на помощь.

Я поморщилась: Марк, такой серьёзный и успешный человек, никогда не стеснялся в выражениях, и иногда напоминал отморозков из девяностых. Но в чем-то он был прав, я ждала каждый день, что старший брат спасёт меня, защитит, укроет, как обычно, как он делал всегда, но его все не было. «Где же ты, Дима? – спрашивала я себя. – Почему тебя так долго нет?»

– Интересно, если я отдам тебя охране, запишу видео их развлечений с тобой и отправлю ему? – продолжал рассуждать этот ублюдок. – Как быстро твой рыцарь без страха и упрёка примчится сюда?

По спине пробежал холодок, противно засосало под ложечкой, но я не подала вида, лишь вздернула подбородок:

– А с чего ты взял, что твои охранники захотят со мной развлекаться? Что ж ты их сразу в шакалы записываешь?

– Что?! – Марк явно не ожидал такого ответа, он даже подался вперёд в своём кресле, а в его глазах, сверкнувших в отблеске настольной лампы, мне показалось, вспыхнул интерес. – У серой мышки прорезались зубки? Ха-ха! – Он снова откинулся на спинку кресла и коротко хохотнул. – Что ж, шакалы они или нет, обойдёмся без проверки.

– Это твой план, да? Держать меня здесь, насиловать, чтоб он бросился спасать меня, очертя голову? – Марк криво ухмыльнулся при моих словах, похоже, я попала в точку. Поначалу я думала, что он держит меня у себя в качестве залога, а оказалось, что я ему нужна как приманка. – Что ты сделаешь с ним, когда найдёшь? Убьёшь его?

– Ты задаёшь вопросы, на которые не хочешь знать ответы, поверь мне, – спокойно ответил Марк. – Но скажу тебе, убийство – крайняя мера, не выгодная никому.

«Ублюдок! Ты говоришь о моем брате!» – я хотела кричать, крушить, ломать, но не смела даже пошевелиться! Мне снова стало трудно дышать, мои мысли сбились в кучу, неужели в наше время можно вот так просто убить человека? Сейчас же не девяностые!

– Нельзя так просто избавиться от человека! Его будут искать!

– Да, что ты говоришь? Сколько ты здесь уже? Тебя кто-нибудь ищет? – с ходу парировал Марк.

– Еще прошло мало времени, – с надеждой говорю я.

– Почти две недели – достаточный срок, чтобы начать беспокоиться.

Мне нечего было возразить. Мы с Димой не были совсем одиноки. У нас имелись родственники и друзья, но никто из них не обладал достаточной властью, чтоб противостоять Марку Нейманну.

– Тебе же нужны деньги? А если ты его убьешь, то как ты их вернёшь?

– Может, мне простить его? Отпустить с миром, денег на дорогу дать, чтоб другие должники решили, что могут не возвращать взятое?

– Тебе нужно показательно наказать его? – догадалась я, Нейманн оказался ещё хуже, чем о нем говорили. А может они все такие, мужчины, имеющие безграничную власть? – Дима предупреждал меня, что ты – чудовище, а я не поверила!

6

Вчера Марк, против обыкновения, не был груб. Даже когда поставил на колени между своих расставленных ног и потребовал, дословно, «обслужить его ртом». Несмотря на краткий эпизод оральных ласк позавчера, для меня все это было в новинку. Должно быть, Марк реально очень устал тем вечером, мужчина не торопил меня, не бил по щекам, даже обошёлся без оскорблений, почти. Он просто откинулся в кресле и закрыл глаза, держа одну руку в моих волосах. Он поглаживал их, задавая моим действиям глубину и темп, сжимал пальцы в кулак в особо острый момент, не давая мне отстраниться. «Говорю один раз, а ты запоминаешь: глотаешь всегда» – процедил он тогда, выплескивая мне в рот свое семя. А потом я стояла перед ним на коленях, лёгкими прикосновениями языка лаская головку, пока этот извращенец отдыхал. Похоже, это у него что-то типо фетиша.

Впрочем, отдыхал он недолго. Подтянув меня, усадил сверху, лицом к себе. Я не была готова, но его член, смоченный моей слюной, вошёл в моё лоно, не встречая особого сопротивления. Марк подбрасывал меня на себе, пожирая глазами, его ладони жадно исследовали моё тело. А затем, видимо, мой темп ему показался недостаточным, и он перенёс меня на диван, по пути снимая с себя одежду. Кажется, вчера он впервые разделся со мною полностью. Мужчина крутил меня в разных позах. Я была сверху, снизу, сбоку. А в завершении, он развернул меня к себе спиной, толкнув грудью на спинку кожаного дивана, и кончил, резко и глубоко двигаясь во мне.

Потом, в ванной, я драила зубы до кровавых десен. Остервенело отскребала с себя жёсткой мочалкой въевшиеся запахи: кубинских сигар, дорогого парфюма, элитного алкоголя и его тела.

Наверно, выпитый виски на голодный желудок все-таки подействовал на меня, и я уснула, не погружаясь в саморефлексию.

Придерживаться режима питания – было ещё одним условием моего тюремщика. Поэтому, в девять часов утра я спустилась на кухню, надеясь, что Марк уже уехал. Оказывается, дом не был полностью необитаемым. Вчера я вышла из комнаты, когда уже опустились сумерки, и никого не застала, но сегодня по пути на кухню я встретила двух сотрудниц клининговой компании в возрасте лет сорока. Они убирались в комнатах и вежливо поздоровались со мной, когда я проходила мимо.

– Доброе утро, Ангелина Витальевна! – просияли они, едва заметив меня. – Выглядите отлично! Рады видеть, что вы поправились!

– Поправилась? – не поняла я. Сегодня я учла все пожелания моего мучителя: легкое шифоновое платье, босоножки пусть  на устойчивом каблуке, а не на шпильке, но они отлично смотрелись на ногах, нанесла легкий дневной макияж, а волосы убрала в высокий конский хвост.

– Да, Марк Рудольфович сказал, что вы пережили сильный стресс, и теперь гостите у него, пока окончательно не восстановитесь.

– Марк сказал, что я его гостья? – зачем-то уточнила я.

Горничные переглянулись, и одна из них продолжила:

– Мы не лезем в личную жизнь наших клиентов.

– А если я скажу, что меня удерживают здесь силой и попрошу сообщить в полицию? – я должна была попытаться вырваться отсюда.

Женщина замялась, а затем сказала:

– Марк Рудольфович предупредил, что с вашей стороны возможны попытки к бегству, и на этот счет у нас есть четкие инструкции: позвонить ему и вашему лечащему доктору. Это для вашей же безопасности. Вы ещё не оправились от депрессии и можете навредить себе.

Так вот в чем дело! Вот почему никто не пришел ко мне на помощь, несмотря на мои крики, Марк просто выставил меня сумасшедшей!

– Скажите, Марк не сообщил причины моей депрессии? – не смогла я удержаться от вопроса.

– Ну как же! У вас пропал брат, а вам самой угрожают! Но послушайте меня, – говорила все та же женщина, – доверьтесь Марку Рудольфовичу, он поможет вам.

Не зря говорят, что ложь, замешанная на правде – самая страшная. Я хмыкнула: «Довериться этому психопату? Ну, уж нет!»

– Спасибо за совет, обязательно ему последую, – саркастично ответила я, а горничные лишь вздохнули с облегчением. Здесь мне не помогут.

На кухне было пусто. Если Марк и завтракает по утрам, то уже давно это сделал и уехал вести свой кровавый бизнес. В том, что его капитал сколочен на крови, я уже не сомневалась, судя по тому, какими методами он выбивает долги. Наверняка, я не первая, кого он привозит сюда.

Порывшись в холодильнике, достала контейнер с блинчиками, фаршированными грибами и сыром и разогрела. Оглядевшись по сторонам, заметила машину для варки кофе. Пока я пыталась понять с какой стороны подойти к кофеварке, на кухню кто-то вошёл.

– Доброе утро, Ангелина! – произнёс знакомый голос за спиной. Обернувшись, я увидела Макса. – Хочешь кофе? Давай покажу, как работает эта адская машина.

Я пожала плечами и, подняв вверх ладони, отошла от него подальше, внимательно наблюдая за его действиями.

Парень понажимал какие-то кнопки, и в воздухе поплыл аромат свежесваренного кофе. Через минуту он протянул мне наполненную чашку.

– Спасибо, – произнесла я, принимая у него кофе и стараясь не касаться его рук пальцами. Макс заметил это.

– Не бойся меня, – попросил он.

– Угу, – настороженно кивнула я.

7

На меня смотрела худая осунувшаяся блондинка с тёмными кругами вокруг глаз на бледном лице. Она пригладила расческой сухие как пакля волосы и в её руках осталась белокурая прядь.

Застонав, я с силой бросила расческу в зеркало, чуть не разбив его. Вокруг меня весь пол был усыпан выпавшими волосами. Шла третья неделя моего заточения. Волосы начали сыпаться примерно неделю назад. Сначала я не придала этому особого значения, но с каждым разом на моей расческе оставалось все больше волос, волосами начал забиваться слив. Не помогало ничего: ни уходовая косметика, ни натуральные маски. Я помню, как три года назад умерла наша лабрадор Полли, перед этим она долго болела. Я так переживала, плакала, не могла нормально ни есть, ни спать. Тогда у меня тоже очень сильно лезли волосы, что я даже сделала короткую стрижку.

Я заплела французскую косу, нанесла макияж, замаскировав глубокие тени под глазами, и подошла к шкафу. Гребанному эстету не понравились ни моя одежда, ни обувь, ни белье из масс-маркета, и уже несколько дней мой шкаф был полон новыми брендовыми вещами. Выбрав наряд поскромнее, я спустилась на первый этаж.

Чёрт! Дверь в кабинет Марка была приоткрыта, а значит, он дома! Уже неделю Марк почти не покидал загородный дом, и мне хотелось выть от его постоянного присутствия.

– Лина, зайди! – прогремел его голос. Вот его моя персона, похоже, совсем не напрягала. Ну, ещё бы! Это же не я отправляю его под стол «снимать напряжение»!

Мне до одури хотелось убежать и спрятаться в какой-нибудь комнате, забраться в шкаф или под кровать, не двигаться и не дышать. Но вместо этого, гордо вскинув голову, я прошла в кабинет.

Марк пробежался по мне оценивающим взглядом. Если ему что-то не нравилось, то он отправлял меня переодеваться, но сейчас мужчина удовлетворенно кивнул.

– Распусти, – указал он на волосы.

– Не могу, – его брови удивлённо взметнулись вверх, а лицо приобрело жёсткое выражение. Я поспешила объясниться: – Сыпятся.

– Скажи Шульцу, пусть пропишет витамины.

Да уж, мой тюремщик – сама забота!

Александр Янович Шульц – тот самый доктор, что осматривал меня на второй день моего пребывания в этом доме. Он же назначил мне различные препараты, в том числе контрацептивы, которые я регулярно принимала. Забеременеть от чудовища – что может быть хуже?

– Я подумал над твоей просьбой, – сказал Марк, кивком указав мне на стул перед собой. Я села, а он, поставив мой телефон на подставку, слегка придвинул его мне. – Можешь пообщаться с подругой. В моем присутствии.

Моё заточение здесь с каждым днем становилось все более угнетающим. Раньше я надеялась, что меня начнут искать, или, что Дима быстрее вернёт долг, но в любом случае, я скоро уеду отсюда. Но дни шли, и недавно Макс показал мне последние новости в интернете. Там говорилось о новом романе «известного бизнесмена и мецената с никому неизвестной студенткой экономического факультета», которую он прячет от посторонних глаз, поскольку «счастье любит тишину». Стало понятно, что Нейманн подстраховался со всех сторон. Даже если он меня отпустит, кто же поверит отвергнутой любовнице влиятельного бизнесмена, решившей из мести очернить имя такого достойного человека? И тогда я, набравшись смелости или наглости, попросила вернуть мне сумку, с которой я была в тот проклятый вечер, в ней были телефон и документы. Естественно, Марк отказал мне в документах, а насчёт телефона обещал подумать.

Я так хотела услышать знакомый голос, что согласилась на его условие.

– Ааа! Пропавшая! – услышала я голос Юльки моей ближайшей подруги. – Привет!

– Привет! – я улыбнулась.

– Я думала, куда же она запропастилась?! В соцсетях не отвечает, телефон отключён. А у неё роман, оказывается! – вопила на том конце провода подруга.

– Ты уже читала новости? - спросила я очевидное. Было горько осознавать, что подруга поверила в это.

– Ещё бы! У нас все только об этом и говорят! Девчонки тебе завидуют! А я им говорю: надо как Геля верить в себя! Ну, я тебя поздравляю! Ты же так влюблена в него была! – черт бы побрал длинный Юлькин язык! Как будто душу вывернули наизнанку и перетрясли, обнажая все самое постыдное. Сердце закололо, вся кровь бросилась мне в лицо, захотелось провалиться сквозь землю. Чудовище, растоптавшее меня, не должно было знать о моих позорных чувствах к нему в прошлом.

Я перевела взгляд на Марка. Он сидел в кресле вполоборота, закинув ногу на ногу, одна рука покоилась на подлокотнике, а второй мужчина почесывал гладковыбритый подбородок. Его взгляд прожигал меня насквозь. Марк слушал наш разговор, который проходил по громкой связи, и его приподнятая бровь говорила о крайней заинтересованности.

– Не болтай ерунды! – гневно прохрипела я. – Не было такого!

– Ты сама себе не признавалась, – подруга не почувствовала произошедшей перемены настрояния, – но мне со стороны было все прекрасно видно, как ты пожирала его глазами, когда видела! Ты молодец: взяла судьбу в свои руки. Раз Магомет не идёт к горе, как говорится, то гора идёт к Магомету! Ты решилась и пошла! Я вообще не ожидала такого исхода, но каждый человек – кузнец своего счастья! Я так тобой горжусь! – Юля продолжала петь мне дифирамбы, а я, глядя на высокомерную ухмылку Марка, сильно пожалела, что позвонила ей. Разговор все больше походил на исповедь... Перед дьяволом!

8

Выйдя из кабинета Марка, я направилась в сад. Мне было необходимо прийти в себя в спокойной обстановке. Я уже выходила, как в дверях я столкнулась с разгневанным незнакомцем. Мне пришлось буквально вжаться в стену, поскольку мужчина ураганом ворвался в дом и пронесся по коридору, держа курс на кабинет моего мучителя. Судя по тому, что охрана его не перехватила, хозяин дома ждал его. Стало понятно, почему Марк решил не задерживать меня.

В недоумении я продолжила свой путь в сад. Стоило признать, здесь было очень красиво: аккуратные газоны, фигурно постриженные кустарники и деревья. Пространство перед домом от ворот до входа было выложено брусчаткой, на заднем дворе имелся бассейн неправильной формы, с шезлонгами по центру и фонтаном с левой стороны. Но моим любимым местом, если в аду может быть любимое место, был альпинарий с небольшим водопадом. Сидя на нагретых солнцем камнях и глядя на журчащую воду, я строила планы побега один нелепее другого. И все они проваливались еще на этапе выхода из дома. Покинуть эту хорошо охраняемую территорию незаметно было невозможно.

Поначалу я ждала, что Дима найдет деньги, чтобы вызволить меня. Я знала, что это невозможно, иначе он не пустился бы в бега, только вот надежда такое глупое чувство... Но дни шли, а от брата не было вестей. Иногда мне казалось, что Марка устраивало такое положение дел: он получил живую игрушку, а долг... Что-то не чисто было с ним, я чувствовала это. Мне нужно было найти способ связаться с братом.

Я проходила мимо окон кабинета, когда меня буквально оглушил гневный голос:

– Какого хера, Марк?! – орал неизвестный. – Какого хера ты присвоил все мои акции?!

Я не слышала, что отвечал ему Марк, всегда спокойный, с неизменной презрительной полуулыбкой на губах, он редко выходил из себя или повышал голос при посторонних. Его истинные эмоции были только для меня. Только я видела его без маски. Только со мной он был настоящим.

– Ты не должен был получить ничего, кроме парочки вшивых акций, но ты лишил нас всего! Отец верно говорил, что ты – паршивая овца в стаде!

– Подслушиваешь? – я чуть не подпрыгнула, когда над ухом раздался вкрадчивый голос.

– Не подходи ко мне так близко! – вскрикнула я, прижимая руку к груди, пытаясь отдышаться от испуга.

Макс поднял вверх руки и отступил на пару шагов.

– Я не подслушивала, – зачем-то начала я оправдываться, – просто они говорят слишком громко. Кто он? – спросила я про неизвестного гостя.

– Альфред? – уточнил Макс.

– Я не знаю кто это.

– К Марку Рудольфовичу сегодня приехал Альфред Рудольфович. Старший брат.

– У него есть семья? - удивилась я.

– Чему ты удивляешься? - не понял Макс.

– Семья это же для нормальных людей, а не..., – я осеклась. – Ты ещё скажи, что он не порождение Ехидны, а был рожден от обычной земной женщины!

– Порождение чего?!

– Ехидны. Греческая мифология. А, забудь! – махнула я рукой.

– Чудная ты, – задумчиво протянул парень.

– А чего же они не поделили?

– Да кто их знает, они вроде с детства не ладили.

– Почему?

– Я не так давно здесь работаю, чтобы все знать.

– Но что-то же ты все-таки знаешь.

Макс вздохнул, огляделся по сторонам.

– Ты ведь не отстанешь, – улыбнулся он, а я помотала головой и... Тоже улыбнулась в ответ. – Ты такая красивая, когда улыбаешься, вернее ты всегда красивая, – восхищенно протянул парень. Я даже смутилась, хотя он и раньше говорил мне комплименты, которым я не придавала значения. Пожалуй, он единственный кто был добр ко мне в этом доме. Да, он надзиратель, приставленный ко мне моим тюремщиком, но, может, зря я так упорно отталкиваю его дружбу? – Ну, ради твоей улыбки, слушай. Насколько я знаю, старик не жаловал младшего сына, даже учиться отправил в какой-то закрытый пансион. И уж конечно все отписал старшему. Но... Альфред.. Он же не работал ни дня, в то время как Марк начинал с низов.

– Надо же, - удивилась я, – я думала, он родился с золотой ложечкой во рту.

– Так вот, воспользовавшись неумением старшего брата вести дела, – продолжал мой собеседник, - Марк постепенно весь бизнес переоформил на себя. Оставил Альфреду что-то на жизнь.

– Кажется, он и это «что-то» тоже забрал. Альфред кричал что-то про акции.

– Нам богатых не понять, столько денег, а они поделить не могут.

Мы неспешно прогуливались по саду среди деревьев. Я переваривала услышанную информацию. Надежда на благополучный исход таяла как свеча. Если Марк отобрал все у родного брата, то как он поступит с чужими ему людьми?

– Как думаешь, Марк отпустит меня, когда Дима выплатит долг? – задала я мучающий меня вопрос. – Что он сделает со мной, когда я ему надоем? Ведь он наиграется, рано или поздно. Убьёт? Сколько он привозил сюда, таких как я? Где они все? Закопал под теми кустами? – указала я на аккуратно постриженные розы, растущие чуть поодаль.

– Он не привозил сюда никого, – покачал головой Макс.

9

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ:

Глава содержит описание сцен насилия, если вы ранимая и чувствительная натура и не приемлите подобного – пропустите главу.

Холод. Меня окружал арктический холод. Я лежала на дне ванны, поливаемая ледяными струями воды. Я не могла пошевелиться, все тело болело. Саднило горло, лёгкие до сих пор жгло от нехватки кислорода, ныла едва не вывихнутая челюсть, тянуло низ живота, между ног невозможно было дотронуться, да я и не пыталась. Лицо, грудь, ягодицы горели огнём от пощечин и шлепков, губы были искусаны до крови, по всему телу багровели засосы и кровоподтеки, оставленные его пальцами. Волосы слиплись в грязный ком, он использовал их вместо тряпки...

Обрывками приходили болезненные воспоминания.

Бросок на колени. Пощечина, одна, вторая, третья, резкий рывок за волосы, запрокидывающий голову...

«Твои губы сегодня будут здесь», – указал Марк на основание члена, толкнув его глубоко мне в рот, обхватив челюсть, чтобы я не сжала её, безжалостно тараня гортань. А когда его орган упёрся в горло, и я уже не могла принять ни на миллиметр больше, ублюдок, крепко фиксируя голову за волосы, зажал мне нос...

Обжигающий шлепок ладони по груди, мой крик, грубые пальцы оттягивают, щипают и выкручивают соски, пока он с силой вбивается в моё тело...

«Как думаешь, поместится сюда моя рука? – спросил он, широко раздвигая мне ноги, устраивая себе передышку после многочасового марафона. Я в ужасе пытаюсь вырваться. – Не дергайся, дрянь, а то порву!»

«Поместилась», – глумливо осклабился подонок и сжал внутри меня пальцы в кулак. Его глаза горели азартом, в них не было ни злости, ни ненависти. И это было самое страшное. Все что он делал, он делал просто потому, что мог, просто потому, что был сильнее...

Марк терзал моё тело до самого утра. Я уже не кричала, я хрипела, умоляя отпустить меня, беззвучно открывая рот в немых просьбах о прощении. Он насытился только с рассветом, когда я уже не шевелилась. Отнес меня в ванну и бросил там одну, выкрутив холодную воду на полную мощь.

Я не знаю, сколько времени я пролежала в ледяной луже под ледяным дождём. Меня обнаружила горничная, которая долго пыталась растормошить меня, поскольку я не шевелилась. Наконец, удостоверившись, что я жива, она помогла мне помыться, завернуться в полотенце и дойти до постели. Путь в несколько шагов до кровати показался мне вечностью. Каждое движение отдавалось дикой болью в промежности. Уложив меня, приговаривая что-то о молодых девчонках, падких на легкие деньги, женщина принесла горячий чай, завернула меня в одеяло и вызвала Шульца. Я знала, что больше не увижу её, что ей хорошо заплатят за молчание, хотя она и так уже сделала поспешные выводы.

Александр Янович явился в течение получаса, но не смог добиться от меня ничего. Я противилась осмотру. Хрипло кричала при попытке притронуться ко мне. Не принимала лекарств и не поддавалась никаким уговорам. А он разводил руками, не решаясь действовать силой.

– Не трогайте меня, – бормотала я в полубреду, кутаясь в одеяло, – не трогайте, пожалуйста, не надо. – Я не замечала, что плакала, что слезы пропитали подушку.

– Ангелина, ты вся горишь, – пытался вразумить меня доктор, – я всего лишь осмотрю тебя.

– Мне холодно, – просипела я, – не трогайте меня, не смотрите на меня.

– Что с ней? – услышала я знакомый голос и в комнату ворвался удушающий запах перегара. Я вжалась в подушку, натягивая одеяло на голову, отползая к стене. Тело не слушалось, но я упрямо, сквозь боль, по миллиметру отодвигалась от края.

– Это вы мне скажите, что с ней! – гневно высказался Александр Янович, но быстро взял себя в руки. – Она не даёт осмотреть себя. Лекарства не принимает.

– Не трогай меня, Марк, – продолжала я хрипло бормотать, вжимаясь в стену, – я сделаю все, что скажешь, только не трогай, я не могу больше. Мне так больно...

– У неё жар, – услышала я голос доктора. – Горничная сказала, что нашла её лежащую в ледяной воде. Неизвестно, как долго она там пробыла, я подозреваю воспаление лёгких.

– Мне холодно, – жалобно пролепетала я, прежде чем отключилась.

Я проснулась от удушающего кашля, когда за окном было темно. Открыв глаза, я долго пыталась сообразить какое сейчас время суток. Горло и лёгкие горели, нестерпимо хотелось пить. Я попыталась встать, но закружилась голова, и меня чуть не вырвало от... запаха кубинских сигар. Я пристально всматривалась в темноту, но комната была пуста. Воды на прикроватной тумбочке не было, и я снова впала в забытие.

Не знаю, сколько я пробыла в бреду. Иногда днем я слышала голос доктора, а по ночам мне чудилось присутствие Марка. Бывало, мне мерещился огонёк горящей сигары в кресле. Порой чувствовала широкую мужскую ладонь, лёгкими, почти невесомыми, прикосновениями поглаживающую моё лицо.

– Не надо, пожалуйста, – шептала я, и ладонь исчезала, оставляя терпкий шлейф до боли знакомого парфюма. Это воспаленный мозг подкидывал мне галлюцинации.

Часто я слышала незнакомый женский голос, уговаривающий меня поесть или принять лекарство. Мягкие женские руки ставили уколы, обтирали меня, меняли белье, помогали дойти до туалета, придерживая за плечи. Кажется, мне наняли сиделку. 

10

День сменялся ночью, а ночь днём. Не знаю, сколько прошло времени с моего выздоровления. За окном все так же сияло солнце, но я больше не выходила из дома. Мне уже дня два не приносили еду, вынуждая покинуть комнату, но я шагу не сделаю за дверь, даже если буду умирать от голода. Я целыми днями лежала в постели в обнимку с Потапычем, достав его из шкафа, и пялилась в планшет, гоняя один фильм за другим. Я не запоминала ни сюжета, ни названия. Отбери его у меня, и я с тем же интересом буду пялиться в стену.

Вот и сейчас я смотрела какое-то старое кино – смесь боевика и комедии, бессознательно гоняя его на повторе. Главный герой фильма прыгает по вагонам поезда, а потом в туалете гриммируется под негра, отрабатывая голос, походку и другие движения. Он так вжился в образ, что его преследователи ничего не заподозрили, и он беспрепятственно прошёл мимо них. Я вспомнила последний разговор с подругой про нашу общую знакомую Джули. Она так и не смогла провести своего парня, проколовшись на том, что не продумала образ. Внезапная мысль подбросила меня на месте, интересно, я смогла бы выбраться отсюда, переодевшись горничной?

Эта идея прочно засела в моей голове. Марк заставил пройти меня через настоящий кошмар в ту ночь. Стоило только подумать о том, что он снова ко мне прикоснется, как я впадала в панику. Мысли о побеге появились давно, но выбраться из дома было не основной задачей. Самое главное – спрятаться так, чтоб больше не нашли. В этом мне сможет помочь только Дима. Но он не спешил вызволять меня, хотя Марк в ту ночь отправил ему ещё парочку фотографий. Любящий брат уже давно был бы здесь, а Дима все медлил. Может, его нет в живых? Я должна срочно найти способ с ним связаться. Только мне был известен его секретный номер для экстренной связи. И если Марк узнает об этом, он найдёт способ развязать мне язык.

Я думала о том, кому можно довериться? Горничные отпадают. Они меняются так часто, и для них всех я – подопечная Марка после тяжёлой депрессии. Хочешь что-нибудь хорошо спрятать – положи это на поверхности! Максу? Парень был так убедителен в прошлый раз, но он служит моему тюремщику.

Я так ушла в свои мысли, что слишком поздно услышала знакомую поступь. Я приподнялась на постели, натягивая на себя одеяло, пряча Потапыча под подушку, как дверь распахнулась, и на пороге появился Марк. Я не видела его очень давно. Он быстрыми шагами прошёл в комнату и с размаху плюхнулся в кресло.

– Мне сказали, ты ничего не ешь, – сказал он, подаваясь вперёд, опираясь руками на колени, сцепляя пальцы в замок.

В горле внезапно пересохло, язык налился свинцом, я знала, что надо что-то сказать, но могла только мычать.

– Я... Я буду есть, Марк, – наконец, пролепетала я, отодвигаясь к стене.

Мужчина хмуро следил за моими робкими неуверенными движениями.

– Мне не нравится, что ты целыми днями сидишь в комнате, ты уже давно поправилась, – продолжал он.

– Д... Да, – невнятно бормотала я, заикаясь.

– Что да? – Марк начинал злиться, а я впадать во все большую панику.

– Я... Я буду... выходить, – я была готова пообещать что угодно, лишь бы он прямо сейчас ушёл.

– Убери одеяло, – скомандовал мужчина, и я не посмела ослушаться. Он, хмурясь, оценивающе осмотрел меня. – Даю тебе два часа. Приведи себя в порядок и спускайся. Жду тебя в своём кабинете.

Ну, вот и все. Передышка закончилась.

Я смотрелась в зеркало и ненавидела. Ненавидела свое тело. Поруганное и грязное. Я ненавидела эти волосы, которые он так любил наматывать на кулак, которыми он вытирал свой испачканный орган. Я смотрела на сухую безжизненную паклю, свисающую до пояса, и, прежде чем я успела понять, что делаю, моя рука сама потянулась к ножницам и отстригла прядь. У меня не было парикмахерских или канцелярских ножниц, и я воспользовалась маникюрными. Всхлипывая, обливаясь слезами, я остервенело кромсала прядь за прядью. Долго. Грубо. Неровно. Некогда прекрасные локоны падали на пол, а я с ненавистью отпинывала их в сторону. Я так увлеклась, что не заметила, как кто-то вошёл в комнату и приоткрыл дверь в ванную.

– Какого х*ра ты творишь?! – рявкнул возникший на пороге Марк.

Я в ужасе обернулась. Ножницы выпали из рук и со звоном, ударившись о плитку, отлетели в сторону. Мужчина выглядел разъяренным, ещё миг, и он бросится на меня. Я отступила назад, ещё шаг, и ещё, пока не уперлась поясницей в столешницу с раковиной. Господи, что я наделала?!!

– Марк, пожалуйста! Это всего лишь волосы! – взвыла я, закрывая лицо руками. – Всего лишь волосы! Они отрастут!

11

– Это всего лишь волосы, Марк! – продолжала я всхлипывать все громче.

Я стояла, прислонившись к столешнице, опустив голову, плотно закрывая руками лицо.

– Прости, прости меня! – я не знала за что просила прощения. Это ведь не преступление отрезать волосы? Раньше не было, но сейчас?

Я слышала яростное дыхание Марка, чувствовала жар его тела, так близко ко мне он находился. Я боялась, что он снова набросится на меня, растопчет, раздавит, уничтожит, но он не двигался.

Я не знаю, как долго мы простояли друг напротив друга, но у меня начали сдавать нервы, и я, рыдая, медленно опустилась на пол.

– Они отрастут, отрастут, – приговаривала я сквозь слезы, завывая, сгребая отрезанные волосы в кучу, они липли к рукам, и я судорожно стряхивала их на пол.

Марк шумно выдохнул, и, не говоря ни слова, вышел из ванной комнаты, громко хлопнув дверью.

Я подобрала отлетевшие ножницы и продолжала собирать валяющиеся локоны, как меня окликнули:

– Ангелина Витальевна, оставьте, я уберу, – узнала я голос одной из горничных, – Марк Рудольфович велел вам спуститься в гостиную.

Я подняла голову, и женщина отшатнулась от меня. Встав и увидев себя в зеркале, я поняла почему. С безумным блеском в глазах, с нездоровым румянцем на лице, с безобразной причёской, стоя на коленях, держа в руках маникюрные ножницы, я выглядела как сумасшедшая.

Выходя из комнаты, я услышала вслед:

– Совсем девка с катушек съехала, что Марк Рудольфович в ней нашёл...

Помимо Марка, в гостиной меня ожидали ещё две девушки с внушительными бьюти-кейсами на колёсах.

– Ангелина, – произнёс он так спокойно, будто не он некоторое время назад боролся с желанием придушить меня, – раз ты решила сменить имидж, эти профессиональные стилисты к твоим услугам.

Судя по тем словам, что горничная бросила мне в спину, он не боялся приглашать в дом посторонних, зная, что ему все сойдёт с рук.

– Здравствуйте, Ангелина, – приветливо улыбнулись девушки, не знаю, что он им наговорил, если вообще посчитал нужным что-то объяснять, но они ничем не выдали своего удивления моим внешним видом. – Меня зовут Екатерина, – продолжила одна из них, пока вторая раскладывала все необходимые принадлежности, – а мою напарницу Маргарита. Сегодня мы к вашим услугам.

Я ошеломленно кивнула и вопросительно посмотрела на Марка, но тот лишь пожал плечами.

– Будем здесь или пройдём в комнату? – спросила Екатерина.

– Здесь, – ответил за меня Марк.

– В комнате было бы удобнее, – заметила Маргарита.

– Здесь, – повторил он и взялся за принесенный макбук, давая понять, что разговор окончен.

Девушки колдовали надо мной до самого вечера. Они стригли, красили, наносили маски, делали макияж, укладку. Все это время Марк находился в гостиной. Он даже не покинул её во время депиляции, так и просидел, уткнувшись в свой девайс, не поднимая головы.

– Какой у вас заботливый мужчина, – шепнула еле слышно Маргарита. – Редко кто из моих клиенток может таким похвастаться. – А я кивнула, не рассказывать же ей, что он сидит здесь, чтобы я не сболтнула лишнего.

Когда они закончили, то подвели к зеркалу, показать получившийся результат. На меня смотрела испуганная блондинка с удлинённым каре и вечерним макияжом. И хотя цвет волос не изменился, после окрашивания они стали казаться более мягкими и живыми. Меня можно было бы назвать красивой, если бы не излишняя худоба. Острые скулы, выпирающие ключицы, тонкие руки и ноги, на мне любая одежда смотрелась неестественно.

– Вы выглядите потрясающе! – восхищенно воскликнула Екатерина. – Не поделитесь своим секретом стройности?

– Много времени проводите в спортзале? – поинтересовалась Маргарита.

– Генетика, – громко произнёс Марк, захлопывая крышку макбука, всем видом давая понять, что разговор окончен, и им пора уходить.

Он придирчиво осмотрел меня, когда стилисты покинули территорию дома. Мне хотелось спрятаться от этого изучающего взгляда, но я продолжала стоять, вытянувшись в струнку, нервно кусая губы. Я боялась, что он захочет дотронуться до меня, не говоря о чем-то большем. Когда он заговорил, я вздрогнула и внутренне сжалась.

– Я прощу тебе эту выходку, – произнёс Марк, – но чтоб больше никаких неожиданностей.

Я кивнула, поскольку не могла заставить себя произнести ни слова. Он все так же сидел в кресле, изучая меня от макушки до пяток. Когда горничная сообщила, что Марк ждёт меня, я накинула на себя лёгкий сарафан, и сейчас, под его пристальным взглядом, казалась голой самой себе.

– Собирайся, – сказал он, – покатаемся. И возьми с собой что-нибудь тёплое, хоть и август, но ночи сейчас холодные.

– Ты... Ты отпускаешь меня? – моё сердце зашлось в бешеном ритме, но ответ Марка спустил меня с небес на землю.

– С чего бы вдруг? Твой брат даже на связь не выходит, не говоря уже о возврате долга. Просто покатаемся по ночной Москве.

Недоверчиво я пошла собираться. Надела джинсы с блузкой, накинула сверху кардиган. Одежда свободно болталась на мне, и мне пришлось потуже затянуть ремень на джинсах.

Когда я спустилась, Марк уже ждал меня в гостиной. Так же как и я, переодевшись в джинсы и рубашку, он выглядел таким обычным, если не знать, что его одежда стоит чьей-то полугодовой зарплаты.

Он провел меня в гараж и усадил на переднее сиденье своего порше. Я впервые увидела, где находится дом Марка. Это был какой-то посёлок, с такими же домами для богатеев. Мы вырулили на трассу и помчались по шоссе, ведущему в Москву.

12

Мы ехали в столь поздний час, когда пробки уже успели рассосаться. Мои руки лениво лежали на руле. Рядом со мной сидела трясущаяся блондинка. Она старалась держаться, и, хотя благодаря климат-контролю в салоне стояла комфортная температура, Ангелина дрожала.

Я гнал по пустой трассе, а Лина вжималась в сиденье, вцепившись в него тонкими пальцами. Скорость. Я обожал скорость, когда адреналин сумасшедшими дозами выбрасывается в кровь и сшибает мозги напрочь! Лучше всех наркотиков, которые я пробовал в юности, в закрытом учреждении для богатеньких отморозков, куда меня засунул ублюдочный папаша! Кокаин, героин, лсд... В конце концов, я понял, что кто-то специально подсаживал детей богатых родителей на иглу. И я видел, как кончают наркоманы, как стирается личность и от человека остаётся пустая оболочка, требующая новую дозу. Я не хотел себе того же. Я должен был выбраться и отомстить. Всему миру. Потому, я не дал себе в этом увязнуть. И все же, я - наркоман. Адреналиновый.

Я мёртв. Я давно уже мёртв внутри. Скорость - единственное, что заставляло почувствовать себя живым. До недавнего времени. Пока в мою жизнь не ворвалась она. Юная, наивная и невинная. Пришла просить за своего никчемного брата.

Когда я тра*нул её впервые... Бл*дь! Ни с одной даже самой опытной шлюхой не было такого кайфа! Сжимать её, такую испуганную, дрожащую, врываться в неё, собирать губами её слезы, ловить каждый её вдох, знать, что первый. Я бы тра*ал её до утра! Да что там до утра? Всю жизнь! Не вынимая. С ней все было по-настоящему: её страх, её сопротивление, её ненависть. Всё её эмоции были истинными. Я уверял себя, что забираю её из-за долга, но уже тогда я знал, что она все равно будет моей. Она стала моей одержимостью.

Я перевёл взгляд с дороги на сидящего рядом Ангела. Именно так я называл её про себя. Вся такая правильная! Наверняка, никогда не переходила дорогу в неположенном месте и тащила в дом больных животных.

– У меня была собака. Её звали Полли, она умерла три года назад. Я принесла её щеночком, кто-то выбросил её... – я что, спросил это вслух?

– У меня тоже был пёс. Арчи. Отец пристрелил его, когда я сбежал из закрытой школы, куда он меня засунул, – отвечаю ей, раз уж разговор зашел о собаках.

– Что?! – вот только сочувствия её не хватало! Хотя жалеет она не меня, а пса. Да она скорее посочувствует моему конченому папаше, которому достался такой сын, чем мальчишке, у которого отняли единственное живое существо, любившее его, ведь он вырос в редкостного гавнюка! Уверен, она оправдала бы любой поступок моего старика, каким бы подлым он ни был, поскольку я для неё...

«Ублюдок!» – так она называет меня, когда думает, что я её не слышу.

«Ублюдок!» – беззвучно шепчут её губы, когда я деру её в коленно-локтевой.

«Ублюдок!» – говорит её взгляд, даже когда она опускается передо мной на колени. Несмотря на страх, в её глазах всегда читается вызов. Читался. До той ночи.

– Забудь, давно было!

Я положил руку на её острую коленку, и она, вздрогнув, попыталась отстраниться, но я только сильнее сжал пальцы. Любое её самое малейшее сопротивление вызывало неконтролируемый азарт хищника. Кровь забурлила, еле сдержался, чтобы не съехать на обочину и... Нельзя. Пока нельзя. Все равно моя! Никуда не денется!

Она боится, очень сильно боится. Задышала нервно. Пиз*ец! В тот раз я реально перегнул палку! Не знаю, как умудрился не повредить ей ничего. Ещё бросил её в ванной, даже не проверил, что я там крутанул, ушёл, нажрался, а оказалось, она пару часов пролежала в ледяной воде. Словила воспаление. «Легко отделалась» - сказал тогда Шульц. А если бы я крутанул горячую?

– Куда ты везешь меня, Марк? – вопрос Лины вырывает меня из моих мыслей.

– Просто кататься, – и это правда.

– Просто?

Да, бл*дь, просто! Игнорирую её вопрос, сосредоточился на дороге. Она молчит тоже.

– Почему? – спрашивает Ангел.

Смотрю на неё, что почему?

– Почему, – повторяет она, – почему Дима ещё не объявился?

А я, бл*дь, знаю?!

– Ты же отправил ему фотографии, почему он молчит?

– Не знаю, – отвечаю ей.

Не отправлял я ему ничего, кроме самой первой фотки. Из-за тех фоток-то я и нажрался, как увидел. Впервые со студенческих времен. Сразу удалил их. Пиздец, конечно, решил девчонку наказать за длинный язык! Надо было вовремя остановиться... Я не планировал изначально делать с ней все то, что в итоге сделал. Я всегда себя хорошо контролировал. Но с ней... Её страх как наркотик, как самый сильный афродизиак. Тогда, рассматривая то, что я натворил, я впервые подумал, может мой старик, будучи атеистом до мозга костей, но твердивший с самого детства, что для меня в аду уготован отдельный котёл, был не так уж неправ?

– А если он мёртв? – продолжает говорить Лина.

– Жив, – коротко отвечаю ей.

– Ты уверен?

– Да, – я точно знаю, что он жив, и собираюсь дотянуться до него.

– А если нет? Что будет со мной? – спрашивает спокойно, но голос дрожит.

Пожимаю плечами, по-моему, все очевидно. Но она не понимает.

– Ты отпустишь меня? Что ты сделаешь со мной?

13

Мы шли вдоль набережной, и я думала о его словах. «Он должен был не звать, а схватить в охапку и тащить», – сказал Марк. Это то, что я чувствовала на интуитивном уровне. Я злилась на Диму, на то, что он бросил меня. Я все чаще задавалась вопросом, почему я должна расплачиваться за его необдуманные поступки?

– Для чего ты привёз меня сюда, Марк? – после той ночи думала никогда не смогу заговорить с ним, терпеть его присутствие. Но человек, оказывается, ко всему привыкает. Даже его запах больше не вызывает приливов тошноты. Я просто теперь не чувствую запахов.

С реки тянуло прохладой. Лето близилось к концу и ночи уже не были тёплыми. Я куталась в кардиган, чтоб не замёрзнуть, а Марк, будучи в одной рубашке, кажется, совсем не испытывал неудобства, его горячая рука обнимала меня за талию, и он периодически целовал меня в макушку. Со стороны мы казались влюблённой парочкой. Ведь никто не видел, как замирало моё сердце, стоило Марку чуть сильнее прижать меня к себе, как я хотела сбросить его руку, но не смела. Сколько я просидела взаперти в его доме? Около полутора месяцев? Скоро начнутся занятия, мой тюремщик обещал, что позволит продолжить мне учёбу.

– Тебе здесь не нравится? – отвечает Марк вопросом на вопрос.

– Нравится.

«Нравится» – не то слово, просто я рада оказаться вне стен его дома, пусть даже и с ним.

– Решил, что тебе нужно сменить обстановку, – все-таки он решил удостоить меня ответом.

Киваю. В самом деле, какая разница, если он все равно не собирается меня отпускать?

– Ты сказал, что разрешишь мне учиться, – напоминаю ему о нашем соглашении, хотя в ту ночь, он разорвал наш договор в одностороннем порядке.

– Ты будешь учиться, – у меня отлегает от сердца. – Я договорюсь о дистанционном обучении. Перейдешь к очной форме, когда я буду уверен в твоей лояльности.

– Ты же не можешь меня вечно держать взаперти, – ошеломленно шепчу я.

– Почему? До сих пор у меня хорошо получалось. – Марк улыбается и снова целует меня в макушку. Пытаюсь отпихнуть его, после той боли, что он причинил мне, я не хочу его лицемерную нежность. Он резко меняется в лице и сильнее притягивает к себе. – Без глупостей!

Его грубости я боюсь сильнее, поэтому после короткого бунта быстро сдаюсь и разрешаю целовать себя. Мужчина же входит в раж от моей внезапной капитуляции, крепче обнимает, прижимает к парапету, осыпает поцелуями лицо, впивается в губы. Я не отвечаю, стою, мои руки повисли вдоль тела, но Марка, кажется, это не смущает. Тогда, положив ладони ему на плечи, я начинаю потихоньку отталкивать его. Он отрывается от меня с шумным вздохом, горячо шепча на ухо:

– Тра*нул бы тебя прямо здесь и сейчас, – его руки продолжают гулять по моему телу, прижимая и поглаживая. – Чёрт! Хотел же дать тебе время, но не могу больше терпеть, взорвусь! Поехали! Сегодня переночуем в апартаментах. Тут недалеко!

Что?! Нет! Нет! Нет! Не замечаю, как начинаю вырываться и бить его, стараясь попасть в пах. Я готовлюсь заорать, позвать на помощь, но Марк быстро берет контроль над ситуацией, разворачивая меня к себе спиной, больно вдавливая животом в ограждение, одной рукой перехватывая мои руки, а второй зажимая мне рот.

– Ты ох*рела, дрянь?! – яростно шепчет мне на ухо, резко выходя из образа «хорошего парня». – Думаешь, ты плохо живёшь? Я могу сделать твою жизнь совершенно невыносимой! Я могу запереть тебя в подвале и не выпускать! Ты этого хочешь?! – Я трясусь и качаю головой. – Сейчас я отпущу тебя, а ты молча следуешь за мной к машине. Поняла?

Я судорожно закивала, и он медленно сначала опустил руку, зажимающую мой рот, а потом мои запястья.

– Идём! – командует он, и крепко обнимая за плечи ведёт к парковке. Обратную дорогу до машины мы молчим. Если кто и видел нашу короткую ссору, то предпочёл не вмешиваться.

В машине меня начинает трясти, и пока он, кружа по развязкам, выезжает на мост, ведущий в Деловой центр, я жалобно лепечу, сама ненавидя себя за этот страх.

– Прости, Марк! Прости! Я не должна была! – мне так страшно, что я готова покаяться в чем угодно. – Прости, пожалуйста!

Мужчина мрачно молчит, лишь играющие желваки на лице выдают его напряжённое состояние.

– Марк, я боюсь тебя! – меня уже несёт, и я, не думая ни о чем, начинаю говорить правду. – Ты прикасаешься ко мне, а я умереть хочу! Я так боюсь тебя, ты даже не представляешь!

– Молчи, Лина! – рявкает он, но меня уже не остановить.

– Боже! Да я же до одури боюсь тебя! – реву я. – Я никогда не смогу забыть ту боль, что ты причинил мне! Неужели тебе все это нравится?! Насиловать?! Ломать?! Марк, это ненормально!

– Заткнись, Лина! Просто. Закрой. Свой. Рот!

– Ты же нормальный мужик: богатый, красивый! Любая твоей по щелчку пальцев будет! Зачем тебе я?! Не говори, что из-за долга! Я не верю! Марк, я не верю! - кричу я в слезах. Бью кулачками, не разбирая, по двери, по панели, по его плечу.

Марк молчит, он уже взял себя в руки. Я не заметила, как проезжая мимо башен Сити, мы заехали на подземный паркинг одной из них. К тому времени, как мы остановились, весь мой запал иссяк, и я устало, двигаясь как сомнамбула, по его приказу, отстегнула ремень и вышла из машины.

14

– Ты когда-нибудь загонял зверя? – торжественно спрашиваю своего личного помощника и телохранителя.

После ночи, проведённой с Линой, я сидел в своём офисе за макбуком, когда мне пришёл ответ от её братца. «Отпусти её», – просил он.

– Да, я охотник, – отвечает тот.

– Я имею в виду двуногого, – уточняю на всякий случай.

– Да, – ещё более выразительно отвечает Слава, – я охотник!

Я отрываюсь от макбука и смотрю на него. Он скалится, и мы оба хохочем.

– Тогда, ты знаешь, какое это потрясающее чувство.

– Романова обнаружили?

– Пока нет, но это дело времени. Он все же ответил мне. Долго держался, но, похоже, сестра ему небезразлична. Вместе с моим сообщением ему была отправлена программа слежения – новая разработка моего хакера, которая автоматически внедряется в программное обеспечение при его открытии. И вот, зверь попался в капкан.

– Чётко сработано, Марк Рудольфович.

– Да, – соглашаюсь с ним.

– Что будете делать с ним, когда найдёте?

Что я буду делать? Денег для возврата долга у него все равно нет. Могу приказать своим людям изуродовать его до неузнаваемости, будет потом долг с пенсии по инвалидности выплачивать. Могу просто убить, в назидании другим. Но у меня есть идея получше.

– Заберу себе Ангелину. Насовсем, – я чувствовал облегчение от того, что долго откладываемое решение, наконец, было принято окончательно.

– А она согласится?

– Она будет сама умолять меня об этом, лишь бы её тупой братец остался жив, - я не идиот, и не испытывал иллюзий, что после нашего с ней начала, она вдруг обрадуется подобным изменениям, поэтому некоторое время придётся держать её на коротком поводке, пока она не привыкнет.

Мое состояние было близко к триумфу охотника, загоняющего добычу, идущего за ней по пятам, и знающего, что охота продлится ровно столько, сколько позволит сам охотник. Впервые я узнал, что это такое в той самой закрытой школе, когда расправился со своим первым в жизни врагом. До сих пор помню, как хрустели его ребра под моими ударами, как закатывались от боли глаза, как билась голова об стену.

Закрытая коррекционная школа для подростков с девиантным поведением из богатых семей. Никто не знал, какие законы действуют за внешним благопристойным фасадом исправительного учреждения, куда папаша поместил меня. Нелюбимый, избегаемый в собственной семье, отталкиваемый родителями и братом, я рос упрямым и непокорным ребёнком, став к подростковому возрасту совершенно неуправляемым. Бля! Это был обычный подростковый бунт! Своим поведением я всего лишь хотел привлечь внимания родителей к тому, что я есть и я – живой! Черт возьми, отец, просто сядь и поговори со мной! Возьми меня с собой куда угодно: на работу, на охоту! Мама, когда в последний раз ты говорила мне ласковое слово, интересовалась моими делами: что я люблю, кто у меня друзья, какая девочка мне нравится? Отцу же пришла в голову «отличная» мысль, как, наконец, прогнуть меня и заставить подчиняться: запереть в этой школе.

«Гнилая кровь, – говорил обо мне ныне покойный ублюдок, – мне стыдно, что ты – мой сын! Чего тебе не хватает?! У тебя есть все! Ты – паршивая овца в стаде! Ты – позор нашего рода! Я проклинаю день, когда ты родился! Эта школа – последний шанс все исправить. Докажи, что ты чего-то стоишь!»

Я так и не смог понять, почему родной отец называет меня «гнилой кровью», в отличие от своего любимого Альфредика. Но назови человека свиньёй, и он захрюкает. И я решил, что надо соответствовать. После смерти отца, постепенно, я отобрал у своей семьи все, разрешив им остаться в фамильном особняке, в котором и так не собирался жить.

В элитной школе-тюрьме, куда меня засунул отец, обучались настоящие отморозки, пойманные на совершении тех или иных преступлений и прикрытые богатыми родителями. И в эту «благоприятную» среду поместили меня, обычного подростка-хулигана, самым большим преступлением которого были драки и сорванные уроки. В том учебном заведении хоть и применялись жесткие методы контроля и воспитания, и малейшее неповиновение сурово каралось, но по ночам в стенах школы действовали порядки, устанавливаемые учащимися. Среди учеников царила своя иерархия, и новенький попадал на самое дно, со всеми вытекающими последствиями. Такие как я, новоприбывшие, ещё не занявшие своего места в группе, были грушами для битья. Первые несколько месяцев были адом, меня пропускали через мясорубку раз за разом, проверяя на прочность, но я не сдавался. Били меня, я бил в ответ. За мой отказ прогнуться, по ночам из меня делали котлету, пиная и избивая, чем придется, пока я не терял сознание.

Бездействовали ли учителя и воспитатели? Официально, нет. Они выявляли зачинщиков драк и наказывали их. При необходимости, могли посадить в карцер и посадить на голодный паек. При поступлении в школу, родители подписывали договор с администрацией, разрешавший любые методы влияния, прописанные в особом параграфе. Но этих мер было недостаточно, чтобы приструнить ошалевших, по сути, от безнаказанности подростков. И каждый раз зачинщиком драки отказывался я, по крайней мере, так говорили свидетели.

Можно ли было оттуда уйти? Самостоятельно нет, но родители не спешили забирать своих отпрысков, от которых так удобно избавились, получив при этом молчаливое одобрение общества.

Я звонил отцу и просил забрать меня, пытался объяснить ему, что происходит в стенах элитной тюрьмы, но он отказывался даже говорить со мной. Тогда я сбежал. В наказание папаша пристрелил моего любимого пса, которого я буквально выкармливал с пипетки, настолько он был мал, когда достался мне, чтобы я не рвался домой, ведь меня здесь больше никто не ждёт. А мама? Она даже не подошла ко мне, когда я рыдал над телом единственного друга. В тот момент во мне что-то окончательно умерло. Больше я не позволял себе никаких привязанностей.

15

Я проснулась от того, что солнце залило своим светом всю комнату. Марка рядом не было, я не слышала, когда он ушёл. Приняв душ, я, за неимением ничего другого, накинула одну из его рубашек, найденных в гардеробной. В поисках своих вещей, вышла из комнаты. Как я и ожидала, мои джинсы, блузка, кардиган, нижнее белье, дорожкой растянулись от спальни до гостиной. Я вошла в гостиную с собранными вещами, и, сложив их на диван, приблизилась к окну. Моему взору открывался величественный город с высоты птичьего полёта. Опустив взгляд, я почувствовала, как внезапно закружилась голова, и пересохло в горле. Я сползла на пол, где прижавшись лбом к стеклу, как завороженная смотрела вниз.

«Скоро рассвет, выхода нет,

Ключ поверни и полетели!...

Выхода нет! Выхода нет!

Выхода нет! ВЫХОДА НЕТ!»

Эти строки известной песни ворвались в мозг и надрывом орали в моей голове на непрерывном повторе, пока я, дрожа, рассматривала мельтешащие точки на земле.

«Выхода нет! Полетели! Выхода нет!»

«Я все равно сделаю это! Я буду делать это снова и снова! Ты – мой наркотик, Лина!» – вспоминался страстный шёпот Марка прошедшей ночью.

«Это ведь просто. Сделай шаг и все закончится! – вкрадчиво шептал внутренний голос. – Закрой глаза и сделай шаг!»

Голова шла кругом, стоя на коленях, я вцепилась ладонями в стекло.

– Нет!

«Давай, просто открой окно!»

Я разглядывала стеклянную стену, но никак не могла понять, как открыть её. Нет, я не собиралась прыгать вниз. Но, все же, как её открыть?

«Дима бросил тебя на растерзание! Он знает, что с тобой делает этот психопат, но не спешит спасать!»

– Нет, он придёт за мной! – вскрикиваю я, озираясь по сторонам. Увидев напольную вазу, зачем-то ползу к ней.

«Давай, разбей окно!» – схватив фарфоровое произведение искусства, бросаю его в цель. Ваза разбивается об стекло. Я наступаю на осколок, и боль приводит меня в чувство.

– Самоубийство – удел слабаков! – кричу я в окно.

«А кто ты? Разве не слабачка? Он делает с тобой все, что хочет!»

Кто-нибудь, заткните эту суку в моей голове!

– Потому что он сильнее! – я все ещё стою на коленях, упершись ладонями в пол, чувствуя под собой мелкие осколки.

«Какое жалкое оправдание! Нет, потому что ты слабая! Чувствуешь разницу?! Будь ты сильной, разве он посмел бы так поступать с тобой?!»

– А что я могу?! – кричу я, руками смахивая перед собой разбитый фарфор и падая на расчищенное место, свернувшись калачиком, прижав колени к груди.

«Вот именно, что ничего! Ты ничего не можешь! Твой удел раздвигать ноги и открывать рот по приказу! И делать это хорошо, чтоб хозяин не разозлился!»

– Прекрати! – затыкаю ладонями уши, сжимаясь ещё сильнее.

«Что, не нравится слышать правду?»

– Я ничего не могу сделать!

«Тогда вперёд! Сделай шаг! Слабая, никчемная девка!»

– Нет! Я не такая! – я не замечаю, что вовсю рыдаю.

«Так борись!»

– Как? Что мне делать?

«Для начала, поднимись уже с колен, чтоб увидеть что-то дальше его ширинки!»

Перекатившись, я села полубоком на пол, устремив взгляд за горизонт.

– Я не знаю, как сбежать, его дом хорошо охраняется. Я много думала, но так ничего и не придумала.

«Ты даже не пыталась! Ты только рисовала планы!»

– А если побег сорвётся? Что он со мной сделает?

«Вряд ли что-то новое!»

Я сидела на полу, обхватив колени, когда услышала, как хлопнула входная дверь, и в квартиру вошли.

– Ангелина Витальевна, – я узнала голос самого преданного холуя моего мучителя. – Марк Рудольфович велел отвезти вас домой.

Повернув голову, я увидела того самого громилу, с которым "познакомилась" в самый первый вечер, и который протащил меня через половину дома, чтобы бросить к ногам Марка. Я не знала его имени и про себя так и называла: Громила. Надо же, теперь он обращается ко мне по имени-отчеству!

– Вы оденетесь или так поедете? – я внимательно прислушивалась, но не находила издевательских ноток в его голосе.

– Оденусь. Выйдите! Марку не понравится, что вы видите меня в таком виде! – я понятия не имею так это или нет, но громила вышел, оставив меня одну.

Громила спустился со мной на парковку, и усадил на заднее сиденье чёрного внедорожника. Сам сел рядом и велел водителю ехать. Почувствовав урчание в желудке, говорю:

– Я голодна, – я не ела несколько дней, и только сейчас почувствовала голод.

Громила не отреагировал. Зато водитель ответил:

– Можем взять что-нибудь по пути.

Я кивнула.

– Насчёт этого распоряжений не было, – отрезал Громила.

– Да ладно, Вячеслав Михайлович, это же недолго, пусть девчонка поест, – примиряюще сказал водитель. – Куда она денется?

16

Андрей с Вячеславом Михайловичем привезли меня в загородный дом Марка, и тут же поспешили назад. Подходя к дому, я столкнулась с Максом.

– Привет! Давно тебя не было видно! – парень был рад мне. – Я уж думал, что Нейманн отпустил тебя.

– А ты бы не хотел?

– Я не враг тебе, Ангелина.

– Как видишь, нет, не отпустил, – грустно улыбаюсь ему.

– Что он сделал с тобой? – Макс внезапно посерьёзнел, он внимательно вглядывался в моё лицо, считывая каждую эмоцию. И то, что он видел, ему не нравилось.

– Ничего, – отвечаю ему.

– Ничего?

– Ничего из того, что бы ты захотел знать, – мне стыдно. Мне очень стыдно за то, что Марк сотворил со мной, и за то, что я ему это позволила, но я похороню свои воспоминания в глубинах памяти.

Хочу обойти парня, но он не даёт. Хватает меня за локоть, притягивая к себе. На нас начали оборачиваться другие охранники.

– Что ты делаешь?! – шиплю я, вырывая руку из его цепкой хватки.

– Что он сделал с тобой? – медленно повторяет Макс, крепко удерживая возле себя.

– А то ты не знаешь, что он со мной делает! Вы все знаете, но молчите!

– Я... – начинает Макс, но его перебивает находящийся неподалёку охранник.

– Эй, ты что творишь?! Тебе босс голову открутит! Отпусти её сейчас же!

Парень нехотя разжимает пальцы, освобождая мой локоть.

– Иди, но мы ещё продолжим разговор, – шипит он сквозь зубы.

– Продолжишь разговор с Марком Рудольфовичем, – отвечаю ему. – Хочешь все знать? Спроси у него!

– Ангелина! – кричит он, когда я захожу в дом. Но я не оборачиваюсь.

Поднимаюсь в свою комнату, переодеваюсь в лёгкое платье, как любит Марк. Беру планшет, пытаюсь читать или смотреть фильмы, но ни на чем не могу сосредоточиться. 

Неужели Макс ревнует? Этого мне ещё не хватало! Или...

«А, может, именно этого тебе и не хватало!»

Спускаюсь на первый этаж, иду на кухню попить воды.

Могу ли я доверять ему? Одно дело рисковать собой, а другое ещё и Димой.

«Дима бросил тебя!»

Он один растил меня, учил со мной уроки, вытирал мне слезы, когда я плакала. Он хотел забрать меня, когда все началось!

«Но не забрал!»

Значит, не смог!

«А, может, не захотел?»

Нет, он бы не предал меня!

– Поговорим? – мои размышления прервал вновь появившийся Макс.

– Не хочу, – устало говорю я, оставляя стакан с водой, отхожу от стола, – реально не хочу.

Макс озирается по сторонам, и, видя, что никого нет, прижимает меня к стене и шепчет на ухо:

– Я тут подумал... Я наверно смог бы тебе помочь.

– Что? – не верю услышанному.

– Я хочу помочь тебе! Но Нейманн найдёт тебя везде! У тебя есть надёжное укрытие? – продолжает шептать Макс.

Да, там Дима...

– А что, если есть? – рискну спросить.

– Знаешь, как туда добраться?

– Нет, – только Дима знает.

– Нет? – Макс очень удивлён.

– Только мой брат знает.

– Можешь с ним связаться?

Вот оно! Мой шанс!

«Давай, попроси телефон!»

Но я медлю. Не знаю почему, но мне его готовность помочь кажется подозрительной. Наверно, я стала параноиком в плену у Марка.

– Ну же, Ангелина, неужели тебе не надоело здесь находиться? – Макс недоволен моей неуверенностью. – Неужели не хочешь снова стать свободной?

– Хочу, очень хочу!

«Боже, слабачка! Как приедет Марк, сразу иди делать ему глубокий королевский! Ни на что другое ты не способна!»

– А может, тебя все устраивает на самом деле? – парень резко отстраняется от меня, делая пару шагов назад. – Знаешь, что пишут в сети? Вот, смотри!

Он протягивает мне свой смартфон с открытыми новостями. Под нашей совместной фотографией на набережной было написано «известный бизнесмен показался на публике со своей избранницей...»

– Выглядите как влюбленные голубки! Может, ты пересмотрела свое отношение к нему? Богатый, известный... – Макс дёргается от моей пощечины. – С ним ты вряд ли такая смелая! – зло произносит он, потирая ушибленную щеку.

– Прости! – шепчу я, ударившая ладонь горела огнём, кажется, мне больнее, чем ему.

– Да что с тобой, Ангелина? Ты же мечтала сбежать отсюда, ты же меня просила помочь в нашу первую встречу. И вот, когда я готов сделать это, ты идёшь на попятную?!

– Не знаю... – я действительно не знаю. Вдруг это какая-то ловушка? И я приведу Нейманна к собственному брату?

Макс неожиданно очень тепло улыбается:

17

– Отошёл от неё! – повторяет громила, и Макс послушно отступает на несколько шагов. – С тобой ещё будет разговор, а вы, – мужчина обращается ко мне, – идите к Марку Рудольфовичу. Он в кабинете.

Чёрт! Что теперь будет?! Когда он успел вернуться?! С колотящимся сердцем я направилась к Марку. За спиной я слышала, как Макс пытается оправдаться, но громила затыкает его.

Мой мучитель как обычно сидит за столом и что-то сосредоточенно рассматривает в своём смартфоне. На лбу залегла глубокая складка, и мужчина выглядел чем-то озабоченным. Увидев меня, он кивает, чтоб проходила и хлопает по столу перед собой:

– Садись.

Я послушно сажусь на край, а он ставит мои ноги на подлокотники своего кресла и проводит по ним руками. Его задумчивый взгляд внимательно изучает моё лицо.

– Лина, зачем ты разбила вазу? – задаёт он неожиданный вопрос.

Черт! Я же даже не убрала осколки! Я в замешательстве, не знаю что ответить, как рыба ловлю ртом воздух.

– Только не говори, что она тебе не понравилась.

– Прости... Я... Я выплачу... Сколько она стоит? – наконец, отвечаю я.

Марк усмехается, продолжая поглаживать мои ноги, не сводя внимательного взгляда с моего лица.

– Это аукционная вещь. С чего выплачивать будешь? Со стипендии? Ах, Лина-Лина, – покачал он головой, – от тебя мне деньги не нужны. Мне нужно, чтоб ты ответила, почему ты её разбила?

– Я... Нечаянно.

– Нечаянно бросила в окно? Ты ведь не вазу пыталась разбить, верно?

Опускаю голову под его внимательным взглядом, он все знает, отпираться бесполезно.

– Откуда ты...?

– Камеры, – коротко и лаконично.

Камеры... Я не подумала об этом. Смотрю в пол и молчу, вцепившись пальцами в край стола, мне нечего ответить.

– Посмотри на меня, – говорит Марк, но я не шевелюсь. Тогда он встаёт, оказавшись между моих расставленых ног, властно притягивает меня к себе, приподнимает голову за подбородок, заставляя взглянуть ему в глаза. – Знаешь, мне понравилась прошлая ночь, – проникновенно говорит он. – Она показала, что мы вполне можем ладить друг с другом. – Я не ослышалась? Он сказал «ладить»? Тем временем, мужчина продолжал. – Не хотелось бы, чтобы ты все испортила из-за каких-то глупостей, царящих в твоей хорошенькой головке.

– Что? – не верю собственным ушам. – Из-за глупостей? В моей... головке?

– Да, – Марк слегка поглаживает мою щеку тыльной поверхностью пальцев, – в твоей хорошенькой, чертовски очаровательной головке.

Не знаю, во что бы вылился этот разговор, но дверь резко распахнулась, и в кабинет бесцеремонно ввалился громила, таща за собой Макса.

– Что такое? - недовольно рявкнул Марк, отрываясь от меня. Воспользовавшись случаем, я соскочила со стола и отошла подальше от мужчины.

– Поймал его, – начал громила, толкнув парня вперед, – когда тот приставал к Ангелине Витальевне.

– Что?! – прорычал Марк, поворачиваясь ко мне.

– Даже не поверил своим глазам сначала! – Громила продолжал рыть нам с Максом могилу. – Но посмотрел записи. – Как?! И тут камеры?! – Это не первый случай, оказывается! Вот, попросил охрану скинуть мне.

Верный холуй передал своему хозяину свой смартфон, и мы все наблюдали, как меняется лицо Марка Рудольфовича.

– Я все объясню! – воскликнул Макс. – В прошлый раз Ангелина Витальевна споткнулась, я просто поймал её! А сегодня...

Марк не дал ему договорить, впечатав кулак в лицо, заставляя Макса упасть и закашляться собственной кровью.

– Ты знал, что она моя! – рычал Марк, пиная упавшего парня в живот, замахиваясь для нового удара. – Я доверил тебе охранять ее!

Я с ужасом наблюдала картину превращения моего мучителя в зверя. Не думая о последствиях, бросилась к нему, хватая за руки, пытаясь оттащить его от моего бывшего охранника.

– Стой! Ты же убьёшь его! – хватаю Марка за руку, но тот в пылу драки отталкивает меня. Я падаю на пол и вскрикиваю, больно ударившись головой. Мой крик приводит взбесившегося зверя в чувство. Он оставляет хрипящего от боли парня и бросается ко мне.

– Бля! Лина! Какого хера ты полезла?! Дура! – Марк поднимает меня и передаёт в руки Громилы. – Отведи её в комнату. А с этим я разберусь.

Мы поднимаемся с Вячеславом Михайловичем наверх. У двери в мою комнату он говорит:

– Вы должны были сразу обо всем рассказать Марку, он бы приставил к вам другого охранника.

Я киваю и прохожу к себе. Устало падаю на постель и плачу. Угроза лично мне миновала, но единственный человек, которому я оказалась небезразлична, пострадал из-за меня. Макс единственный, кто был готов помочь мне, а я, дура, несколько раз его отталкивала. Я даже не заступилась за него, испугавшись за собственную шкуру! Что с ним теперь будет? Я прислушивалась к звукам, доносившимся с первого этажа, но так ничего не смогла расслышать.

Марк пришёл ко мне, когда я уже засыпала, наплакавшись и свернувшись в калачик под одеялом. Он рухнул рядом и притянул меня к себе, укладывая мою голову себе на плечо.

18

С того дня Марк все ночи проводил со мной. Он вёл себя так, как будто словил амнезию, или пытался уверить меня, что это я потеряла память. Будто не он изнасиловал меня и принудил отрабатывать долг брата. Будто не он держал меня взаперти, ограничив общение с миром. Нет, теперь он играл роль «хорошего парня» и заботливого любовника. Наш секс был разнообразным: и романтично-нежным, и жёстким, но, казалось, что Марк сам поставил себе определённые рамки, и не нарушал их.

Он изучал моё тело. Каждую ночь пытался добиться от меня отклика. Этот мужчина знал женскую физиологию, и, если бы не печальный опыт, полученный с ним же, я бы уже давно капитулировала. Каждый раз я испытывала мрачное удовлетворение от его фиаско в попытке разбудить мою чувственность. Я душила в зародыше незрелые ростки удовольствия, не позволяя им раскрыться. Но мой мучитель поставил себе цель и планомерно добивался её. Самое страшное случилось вчера. Моё падение к его ногам. Мой первый, тяжёлый, вымученный оргазм, за который мне будет стыдно до конца жизни. Предательство собственного тела оказалось хуже всего.

«Моя хорошая девочка! – сказал Марк смеясь, приникая поцелуем к моим губам, и ловя затухающие судороги оргазма. Он был невероятно горд собой. – Вот увидишь, мы отлично поладим с тобой, Лина»

«Это ничего не значит! Это всего лишь тело», – убеждала я и себя и его, когда пришла в себя. Мужчина лежал на мне, не торопясь освобождать меня от своей тяжести. Он с нежностью гладил моё лицо, вытирал мои злые слезы.

«Не надо плакать. Ничего плохого с тобой сейчас не произошло, – прошептал он, а потом добавил изменившимся голосом: – сначала я приручу твоё тело, а потом тебя. Это лишь вопрос времени».

«Нет!» – воскликнула я, с ужасом представляя своё окончательное поражение.

«Сопротивляясь, ты лишь оттягиваешь неизбежное».

Марк приставил мне двух новых охранников вместо Макса. Их звали Кирилл и Павел, и они сопровождали меня повсюду. Они всегда держались на некотором расстоянии и не вступали в беседы. Как же мне не хватало болтовни моего бывшего охранника. Но я все же смогла выпытать у них, что Максу удалось сбежать. И от этой новости мир показался чуть менее мрачным. Сегодня Марк поручил моим церберам и Андрею привезти меня в ресторан. Видимо, следует какому-то своему, только ему известному, плану. Иначе не представляю, зачем ему все это надо. Для этой цели накануне мне привезли вечернее платье с жакетом в комплекте, а также туфли и клатч. А сегодня полдня мной занимались стилисты. Положа руку на сердце, я выглядела потрясающе, несмотря на худобу.

Мужчина встретил меня на входе в ресторан, подал руку и с довольным видом провел в отдельный зал, где был накрыт только один стол.

– Этот зал для нас, – пояснил Марк.

«Ну, конечно же! Думала, он даст тебе хоть малейший шанс сбежать или попросить кого-нибудь о помощи? К тому же, в этом нет смысла, он неплохо потрудился над продумыванием легенды ваших отношений», – сука в моей голове снова заговорила.

– Что будешь заказывать? – спросил Марк. – В этом ресторане превосходно готовят рыбу.

– Пусть будет рыба, – соглашаюсь я. Мне все равно, но последнее я уже не произношу.

– А на десерт... – я согласно киваю, совершенно не прислушиваясь к тому, что он говорит.

Пока он делал заказ официанту, я рассматривала сервировку стола: несколько видов ножей, ложек, вилок, несколько рюмок и бокалов.

Подняв вилку для рыбы, повертев ее в руках, я невольно представила, как всаживаю ее Марку в шею, как хлещет кровь, окрашивая белоснежную скатерть в алый цвет, брызгает мне на платье, а я спешно отскакиваю, чтоб не испачкаться. Помотала головой, прогоняя видение. Нет, вилка слишком тупа, пожалуй, лучше взять нож. Проведя пальцем по лезвию, я подумала, что этим тоже никого не убьешь. Надо будет долго пилить ему шею, вряд ли Марк это позволит. Взяв десертный нож, также проверила его остроту и осталась им недовольна. Я чуть не прыснула со смеху, представив, как мой мучитель покорно подставит свою шею, и будет ждать, пока я её перепилю. Попутно бросая нелестные эпитеты о моих способностях к обезглавливанию собственных тюремщиков.

«Ты уже решилась?» – рассмеялся мой внутренний голос. Я снова помотала головой и отложила все приборы. Что за странные мысли лезут сегодня мне в голову?

– Что ты делаешь? – спросил Марк. Оказывается, он внимательно наблюдал за мной все это время.

– А? – Внутренне усмехаюсь, может ему рассказать о своих мыслях? Вряд ли они ему понравятся. – У подруги был случай в кафе. Заказала она антрекот. Ей принесли настолько жесткую подошву, что когда она попыталась отрезать кусочек, мясо пулей вылетело из-под ножа с вилкой и шлепнулось под чужой столик, – история была реальная, мне даже не пришлось ничего выдумывать. – Вот, рассматриваю приборы. Они слишком тупы, а мне не хотелось бы так опозориться.

– Тебе не о чем переживать, – он так открыто улыбается, что становится похож на мальчишку, – здесь хорошо готовят.

Я смотрела на него и думала, как такой внешне обаятельный человек мог оказаться таким монстром? Юля была права, я действительно была в него влюблена раньше, просто не давала воли своим чувствам, зная, что мы из разных миров и никогда не будем вместе. Ведь я не верила в сказку о Золушке. Я понимала, что Марк когда-нибудь женится, и это известие разобьёт мне сердце. И потому гасила влюблённость на корню. Но все это теперь было в прошлом. Черт! В тот вечер я же летела к нему как на крыльях! Была уверена, что он поймёт, что он поможет.

19

– Я сейчас отпущу тебя, а ты не будешь кричать и убегать, хорошо? – слышу я знакомый голос и согласно киваю.

Меня отпускают, и я радостно бросаюсь на шею к Максу.

– Как?! Как ты здесь оказался?! – крепко прижимаюсь к нему, а его руки обнимают меня в ответ, гладят по волосам.

– Ну как ты тут? Нормально? – спрашивает Макс. Я мотаю головой, конечно же, ненормально. – Я пришёл за тобой, Лина. Я ждал тебя тут уже несколько часов. Пойдёшь со мной?

– Да! – отвечаю я, не раздумывая.

– Тогда слушай, сейчас возвращаешься за стол, и усыпляешь бдительность моего бывшего работодателя, – на этом месте парень весело рассмеялся. – Я тем временем подгоню транспорт.

– Я не хочу идти туда! Забери меня сейчас! Он сразу все поймёт!

– Успокойся и веди себя как обычно, постарайся, чтоб он ничего не заподозрил. Минут через сорок снова попросишься в туалет. Постарайся отделаться от охранника.

– Это невозможно! Их двое!

– Постарайся что-нибудь придумать, Лина!

Я дергаюсь как от пощёчины. Когда-то я любила это имя, так называл меня мой брат, но потом это имя присвоил ОН.

– Не называй меня так! Друзья и близкие зовут меня Геля, или Гелик, – пояснила я Максу.

– Я буду звать тебя Гелиос, что значит Солнце! – улыбнулся парень.

Внезапная мысль озаряет меня, и я спешу ею поделиться с Максом.

– Есть одна идейка, как отделаться от охраны, но мне будет нужна твоя помощь, – шёпчу ему на ухо.

Макс внимательно слушает мой план и оказывается им доволен.

– Будет сделано! А теперь иди!

При моем возвращении, Марк поднялся и помог усесться мне за стол. Он такой джентльмен сегодня, даже странно, в зале мы были одни, не было смысла играть на публику.

– Успокоилась? – спросил Марк, занимая свое место напротив, ничем не выдавая свое отношение к произошедшему.

Вот так у него все просто. Как будто моя короткая истерика была блажью заевшейся дурочки.

Я неопределённо киваю, и в это время приносят горячее. Марк заказал мне рыбу с овощами, а себе стейк. Я вертела в руках приборы для рыбы, они казались мне такими забавными. Мы дома для всех блюд использовали одни и те же ножи и вилки, не важно, будь то салат, мясо или рыба. Наверно, со стороны я выглядела как деревенщина, приехавшая покорять столицу, но мне было все равно.

– Почему ты пригласил меня сюда сегодня? – спрашиваю мужчину.

Он пожимает плечами, продолжая резать мясо.

– Захотел, – коротко и ясно, что ж, хотя бы правдиво. – Расскажи мне что-нибудь о себе.

– Зачем? Все что тебе интересно, ты можешь узнать и без меня.

– Раз спросил, значит, хочу услышать.

«Постарайся, чтоб он ничего не заподозрил», – сказал Макс.

Что ж, Макс, только ради тебя, ради Димы, ради всех нас и моего спасения.

– Мне двадцать лет, учусь на экономическом. Родители погибли пятнадцать лет назад. Есть старший брат.

– Увлечения, хобби?

– Играю в студенческом драмкружке, подрабатывала актрисой озвучки.

– Какое вино будешь, красное или белое? К рыбе рекомендую белое, – Марк резко меняет тему. Он наливает вино в бокал и придвигает мне.

– Я не пью алкоголь, я говорила это уже, – я пытаюсь отказаться от напитка, но безрезультатно.

– Это очень лёгкое вино, ты даже не почувствуешь алкоголя, но оно тебя немного расслабит.

Я послушно делаю несколько глотков, Марк же наливает себе красное.

– Почему ты поступила на экономический, если любишь драматургию?

– Хотела помогать Диме. Он столько сделал для меня.

– И ты решила посвятить свою жизнь брату?

– Мне кажется это естественным, платить добром за добро.

- А злом за зло? - в голосе Марка слышится неприкрытая ирония.

– Не знаю, – отвечаю совершенно искренне, – платить злом за зло, значит, умножать зло, а платить добром за зло, значит, его поощрять. А ты что думаешь?

– Всё в мире относительно: добро и зло в том числе. То, что в отношении тебя творится зло, может быть добром для другого человека.

– Знаешь, – отвечаю я, чуть помедлив, – я не ожидала от тебя другого ответа.

– Поверила? – ухмыльнулся Марк. – Это была шутка.

– Да, – соглашаюсь с ним, – поверила.

Он расслабленно откидывается на спинку стула, ослабляет галстук, расстегивает верхнюю пуговицу, растопыренной пятерней взъерошивает волосы, от чего становится похожим на мальчишку. Марк улыбается и кажется совершенно искренним. Это наши последние совместные минуты, я позволю себе немного полюбоваться им. Сейчас, когда мы вели обычную светскую беседу, он ни к чему меня не принуждал, ухаживал, то казался милым парнем. Сколько таких, как я, обманувшихся девушек, поддавшихся внешнему очарованию монстра?

20

Ворвавшись в туалет, я бросилась в самую дальнюю кабинку, молясь, чтоб Макс успел все принести. Сегодня мои молитвы были услышаны, возле унитаза я обнаружила большой бумажный пакет. Не медля ни минуты, сбросила с себя туфли, платье и украшения, сложив это все на крышку унитаза. Достала из пакета кроссовки, джинсы, тёплую толстовку с капюшоном, парик, косметику и мобильный телефон. Сотовый оказался включён и в памяти был забит один-единственный номер. Я догадалась, что это был номер Макса.

Внезапно в туалет вошли посетительницы. Судя по голосам, их было две. Они громко переговаривались, смеялись, хлопали дверьми кабинок, на полную мощь выкручивали воду. Я подумала, они были не совсем трезвы. Кстати, выпитое мною вино, добавило мне смелости и куража. Я предвкушала, как обведу Марка Нейманна, акулу бизнеса и грозу всех конкурентов, вокруг своего наманикюренного пальчика!

Переодевшись, я напихала туалетной бумаги в бюст и под джинсы, имитируя пышные формы, и прошла к раковинам. Смыла с себя косметику и наложила новый макияж, совсем не похожий на предыдущий. С помощью специальных средств изменила цвет кожи на всех открытых участках. Убрала волосы под парик с длинными рыжими локонами. Собрала всю одежду, украшения и косметику в бумажный пакет, подумав, засунула его в мусорное ведро. Представляю, как взбесится Марк, когда найдёт свои сапфиры с бриллиантами в таком неподходящем для них месте! Пусть подавится ими!

Опершись на край раковины, я вглядывалась в незнакомку в отражении. Кто она? Как она здесь оказалась? Почему она в простой одежде в столь пафосном заведении. Что далеко ходить? Любая девушка из нашей компании могла оказаться в этом ресторане только в одном случае. Продумав ответы на эти вопросы, я наскоро отрепетировала новую походку, поэкспериментировала с голосом, всячески меняя его тональность. Набрав в лёгкие побольше воздуха, толкнула дверь и сделала первый шаг.

Прислонила к уху телефон, имитируя разговор:

– Представляешь, зашли, называется, чай попить! – я тянула ударные гласные, так говорила Джули, мы иной раз пародировали её, а она не обижалась. – Здесь ТАКИЕ цены! Мы в «Кофейнике»[1] могли бы полноценный ужин на двоих заказать!

Краем глаза наблюдала за стоящими у двери таулета охранниками. Лицо Кирилла ничего не выражало, а Павел скривил губы в лёгкой презрительной усмешке.

«Смейся, смейся! Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним!» – злобно подумала фурия внутри меня.

– Девушка, – меня внезапно окликнули. Я обернулась. Это оказался Кирилл. Моё сердце тревожно забилось. Узнал! Точно узнал! Марк с меня теперь шкуру спустить! Я начала оглядываться в поисках выхода, прикидывая, смогу ли я убежать от них. Но тот всего лишь спросил: – Вы видели там внутри такую невысокую девушку, светленькую, с каре?

– Извини, я тебе перезвоню, – стараясь унять дыхание, сказала я воображаемому собеседнику. – В бежевом платье что ли? – охранник кивнул, а я продолжила: – Ревёт. Всё платье рыбой заляпала.

Кирилл снова кивнул, а я поспешила к выходу. Перед входом в наш с Марком зал, не удержалась и показала двери средний палец, стараясь, чтоб мой неприличный жест не был виден со спины. Я сдерживалась, чтоб не начать танцевать прямо там. Это все вино, уверена я! Лёгкой походкой я поспешила к выходу из ресторана. Место, куда меня привёз Марк, было невероятно дорогим: огромные люстры, широкие мраморные лестницы, куча зеркал. Я в джинсах смотрелась инородно среди посетителей: статусных мужчин и их шикарных спутниц. Работники ресторана были хорошо вышколены. Если кто-то и был удивлён моим появлением, то не подал вида.

Наконец, я покинула ресторан, сбежала с крыльца и поспешила в спасительную темноту. Оглянулась по сторонам, Макса нигде не было. Вспомнив, что в телефоне был его номер, я набрала его. Парень ответил почти сразу:

– Ты уже вышла? – он сразу понял, что это я.

– Да, жду слева от главного входа.

– Я сейчас буду!

Рядом раздался рев мотоцикла, и вот, передо мной уже стоял Макс верхом на железном коне. В правой руке он держал запасной шлем.

– Если бы сам не собирал тебе эти вещи, то не узнал бы! – воскликнул парень, надевая защиту мне на голову. – Прыгай назад!

И мы помчались! Моё исчезновение ещё не было замечено, и за нами никто не гнался, но сама ситуация кружила голову! Я с наслаждением полной грудью вдыхала загазованный московский воздух, и мне казалась, нет запаха слаще! Только сейчас я осознала, что снова различаю запахи. Я даже в ресторане ковырялась в салате и рыбе без аппетита.

Реклама на огромных билбордах притягивала взгляд, и казалась интереснее всех фильмов, вместе взятых, пересмотренных в плену у Марка. Ночная прохлада пробиралась под тёплый свитер, но я прижималась к горячей спине Макса, уносящего меня в неизвестность.

– Я украл тебя! – кажется, парень тоже поймал кураж, как и я. – Увёл у него из-под носа! – кричал он мне на перекрёстках перед светофором. – Пусть утрется великий Марк Нейманн!

Я смеялась в ответ. Но вино постепенно отпускало, и мною начинало завладевать беспокойство. Когда же Макс подъехал к какому-то дому, в одном из спальных районов, я спросила:

– Куда ты меня привёз?

– Это квартира наша с Веркой, досталась от бабушки, отдохнём немного. Тебе нужно успокоиться, и связаться с братом.

– С Веркой? – удивилась я. – Кто это?

21

– Сбежала! Сука! Дрянь! Сбежала! – я орал и ломал все, что попадало под руку. Я полностью разнес свой кабинет. Я бил кулаками в стену. Я сломал кресло, на котором трахал Лину! Я перевернул стол, на котором трахал Лину! Я даже опрокинул диван, на котором трахал Лину! Бля! Здесь, в этом кабинете, да вообще, во всем доме, все напоминало об этой гадине!

Когда в ресторане мне сказали, что девушка исчезла, у меня внутри все перевернулось. Я почувствовал как холодок пробежал по позвоночнику от копчика до затылка при мысли, что её похитили. Я уже тогда понял, что заплачу! Отдам любые деньги! Только бы запросили! Только бы знать, что она жива. Намного хуже, если выкуп не потребуют. Об этом даже было страшно подумать! Бля! Я не помню, когда мне в последний раз было так страшно! Я пытался в уме составить список тех, кто мог похитить Ангела, и он получился внушительным. Врагов у меня всегда хватало, а вот слабостей не было. До появления Лины. Этой твари, въевшейся мне под кожу!

И все же мотива было недостаточно! Кто был настолько бесстрашен, чтобы бросить мне вызов? Кто мог стоять за её похищением? Кто был готов перейти мне дорогу? Никто ведь не похищал Ванессу и других моих бывших. Кому-то нужна была именно Ангелина? Вывод напрашивался только один.

Я чуть не убил её охранников, так тупо проворонивших её! Да, я уже достал свой любимый глок и приставил к голове Кирилла, борясь с искушением нажать на спусковой крючок. Парень стоял, покрывшись испариной, пока я давил дулом на его висок, так, что стесал кожу, но не смел шевельнуться. Его спасло появление Славы.

«Босс, посмотри! – протянул он мне огромный бумажный пакет. – Нашли в туалете, в мусорном ведре».

В пакете оказались одежда Лины, обувь, какая-то косметика и украшения, которые я подарил ей.

«Вот ещё записи с камер!»

На видео невысокая рыжеволосая девушка, в которой я сразу опознал Ангелину, одетая в джинсы и толстовку, дерзко показывает фак прямо под камерой, а сзади стоят два, нанятых мною, дебила! Даже плохое разрешение камеры не скрыло выражение триумфа на её лице.

«Разобраться с ними!» – кивнул я на бывших охранников.

Я сжал найденные украшения с такой силой, что они оставили отпечаток на моей ладони. В мусорку, значит, выкинула? Так, значит? Подарки мои не нужны?! Я тебе их в глотку затолкаю, когда найду тебя, дрянь такая! Одежда не понравилась? Голой по дому ходить будешь! Нет, не ходить! Ползать на четвереньках! Я укажу тебе твоё место, маленькая шлюшка!

«Она не могла сбежать одна! Кто-то принёс ей одежду и парик. Нужно выяснить кто!» – командую я и через полчаса мои люди доложили, что за побегом стоял Макс, мой бывший работник. Зря я не отдал приказ прикончить его в прошлый раз.

Блядь! Этот день должен был стать одним из самых лучших! Мои люди вышли на след Романова-старшего. Уже завтра его должны были доставить ко мне, и мы бы заключили с ним новый «договор»: он отдаёт мне Ангелину, а сам валит из страны, из континента, а лучше с планеты, и никогда не пытается вернуться. Да, валит, возможно, с проблемами со здоровьем, это уж как его мои люди отходят, но зато живой. Я бы даже отдал приказ не жестить, так, наваляли бы для острастки.

Ангелина... Что вообще меня привлекло в этой белобрысой стерве?! Я всегда избегал подобный тип женщин. В юности считал, что белокурые голубоглазые ангелы не могут любить таких выродков, как я. Став старше, понял, что ангелов не существует. Когда Лина заявилась ко мне просить за брата, я был уверен, что она предложит мне себя! Она не первая, кто приходила с подобным предложением. Многие сестры, дочери и даже жены должников пытались решить все проблемы таким способом. Но я был бы плохим бизнесменом, если б между вагиной и деньгами ставил знак равенства. Она пришла вся такая воздушная, в шлюшачьем платье, коротком и тонком. Смотрела своими голубыми глазами-озерами с таким восхищением, будто я добрый волшебник, и разом решу все её проблемы. Чем чертовски разозлила меня. Я что, похож на идиота, готового променять деньги на женские глазки? Мне сколько лет по её мнению? Я бы занимал положение, какое занимаю, если б вёлся на женские ухищрения? Сначала я хотел ее выгнать, но она была столь настойчивой, даже не испугалась моего предупреждения, что она пожалеет, если не уйдет. Я был в ярости, поэтому навязчивые предложения Ангелины «может, можно что-то придумать», воспринял однозначно, и, рассматривая ее аккуратную грудь, видневшуюся в лифе платья, как нарочно маячившую перед моими глазами, решил, а почему бы и нет, сделаю для неё исключение. И её сопротивление принял за игру. То, что я ошибся, я понял далеко не сразу. А когда понял, для Ангелины было уже поздно. Я не захотел останавливаться. Даже больше, мне настолько понравилось, что я решил продолжить. Виски бешено пульсировали от молотком бьющего по ним адреналина. Хищник, так долго удерживаемый мною, сорвался с цепи. Нет, не так. Я сам отпустил его. Он рвал и сметал все на своём пути, он разорвал ангела. Он рвал девчонку снова и снова, пока не насытился. Пока в одну ночь сам не испугался себя и того, что он творит, увидев собственное уродство в отражении своих поступков.

Каким образом Макс оказался здесь? Он шпионил за мной? Он и есть тот самый крот или просто влюблённый идиот? Не отрицаю, в Ангела легко влюбиться. Я бы сам влюбился, но любовь не для таких, как я. И как он узнал, что мы с Ангелиной будем здесь? У него есть сообщники? Сколько их? Много вопросов и ни одного ответа! Уволю нахер всю службу безопасности! Уволю и расстреляю! Расстреляю и уволю! Посмертно!

«Выясни все» – приказал я Славе, прежде чем поехал домой.

22

Поговорив с братом накануне, я забылась тревожным сном. Макс постелил мне в спальне на кровати, а сам лёг в зале. Я лежала в чужой квартире, на чужих простынях, укрытая чужим одеялом, и в мыслях гоняла по кругу разговор с Димой. Он сказал, что только недавно получил известие обо мне от Марка. Все это время он скрывался, и не предполагал, что я так встряла. Мы договорились, что Макс отвезёт меня до границы с Владимирской областью, и оставит в придорожном кафе «Eat&Go»[1], а там меня заберёт Дима.

Брат несколько раз спросил меня, хорошо ли я знаю Макса, уверена ли, что ему можно доверять. «Нет и нет» – ответила я на оба вопроса, но у меня не было выбора. «Либо я рискую и сбегаю из плена Марка, либо остаюсь его игрушкой», – объяснила я Диме.

«Это моя вина, – ответил он, – я не должен был оставлять тебя одну».

Я не рассказала брату обо всех ужасах, что произошли со мной по его вине. Наверно, я вообще никому никогда не смогу об этом рассказать.

Бесконтрольные мысли и неудобная кровать не давали уснуть. Дима не доверял Максу. Его нельзя в этом винить. Мне самой помощь моего бывшего охранника казалась подозрительной.

«Как ты узнал, что я буду в том ресторане?» – спросила я его.

«Я же говорил, что служил в спецназе. Разрабатывать спецоперации – мой конёк!» – ушёл Макс от прямого ответа.

«И все же?» – настаивала я.

Он достал пистолет, разобрал его и принялся чистить. Я как завороженная смотрела на его чёткие уверенные действия.

«Интересно? – спросил парень, и я кивнула. – Это глок. Нейманн, кстати, любитель австрийского оружия. Марк всю охрану вооружил ими, да и сам пользуется таким же. Я должен был сдать его, но... Не успел. Меня так стремительно уволили, даже не дали подписать обходной лист!» – на последних словах парень коротко хохотнул.

«Почему?»

«Что почему?» – Макс точными выверенными движениями чистил каждую деталь. Он называл их мне, но я не запоминала.

«Почему глок?»

Парень задумался и не спешил с ответом. Он разложил вычищенные детали на тряпочке и приступил к сборке.

«Я не знаю, чем именно руководствуется Нейманн, но глок находится на вооружении внутренних и внешних войск многих стран, а также различных спецподразделений».

«Внутренних и внешних войск?»

«Полиции, армии и других вооружённых структур. Глок прост, недорог и надёжен. Хотя у него есть свои недостатки, но если я начну их перечислять, ты все равно ничего не поймёшь, это нужно быть профессионалом. Хочешь подержать? – Макс уже собрал пистолет, аккуратно протёр его той же тряпочкой. Я зачарованно кивнула, протянула руку и чуть не выронила оружие, когда парень вложил мне его в ладонь. – Осторожнее! Понимаю, тяжело с непривычки. Есть специальные женские облегченнные пистолеты».

«Нет, все нормально», – произнесла я, сжимая оружие двумя руками, направляя его в стену.

«Никогда не целься в человека! – говорит мне Макс. – Это первое, чему учат в спортивных клубах. Но мы же не спортсмены. Давай, направь его на меня! Переступи этот барьер!»

«Ты с ума сошёл! А вдруг я выстрелю?» – пугаюсь я собственных мыслей.

«Кстати, вполне возможно. В глоке нет предохранителя. Вернее, есть, но... В общем, сложная тема. Короче, слушай! Чтобы выстрелить из этого пистолета, не надо дополнительно снимать его с предохранителя, просто нажимай спусковой крючок до упора. Это трудно с непривычки. В общем, просто знай!»[2]

Макс ещё несколько раз попросил навести дуло на него, и я, преодолевая внутреннее сопротивление, сделала, как он просил. Парень, паясничая, поднял руки:

«Тётенька, не стреляйте!»

«Отвечай, – сказала я, грозно хмуря брови, – откуда узнал про ресторан!»

«Я все скажу! – затараторил Макс. – Только не стреляйте! Кстати, здесь плохая шумоизоляция. Если выстрелишь, соседи полицию вызовут!»

«И как быть?» – спрашиваю, опуская оружие. Тем более руки устали его держать.

«Не стрелять! Ну, или воспользоваться вот этим, – Макс достал глушитель и накрутил его на дуло пистолета. – Попробуй выстрелить теперь. Только не в меня!»

«А куда?» – начала я оглядываться по сторонам.

Я не сразу поняла, почему парень начал ржать.

«Нравится мне твоя реакция! Говорю тебе: не стреляй в меня! А ты: а куда тогда? Как будто стрелять в меня это что-то само собой разумеющееся!»

До меня доходит, что же я ляпнула, и я начинаю смеяться вместе с ним.

«Стреляй сюда! – Макс достал мишень. – Один раз, просто попробовать ход спускового крючка. Прицеливаться умеешь? – я отрицательно покачала головой. – Вот смотри, это мушка, это целик. Когда прицеливаешься, мушка должна быть посередине целика. Смотри обоими глазами, иначе промажешь! Эх, вывезти б тебя на полигон!»

Вытянув обе руки с зажатым оружием вперёд, я пыталась совместить мушку и целик, слушая все наставления бывшего спецназовца.

«Концентрируйся на мушке!»

«Тогда размывается все остальное!»

«Это нормально! Прицелилась? Жми!»

Раздался щелчок и Макс воскликнул:

23

Выезжать решили на рассвете. К тому времени как я проснулась, Макс решил вопрос с машиной. Как он объяснил, автомобиль был оформлен на какое-то высокопоставленное лицо. Его не должны будут останавливать, если на нас вдруг объявлена облава.

– Как тебе удалось раздобыть такую машину? – спросила его, усаживаясь в новенький кроссовер.

– Боевое братство это тебе не просто так! Имеются различные связи! – Макс как всегда ушёл от ответа. – Пристегнись, – командует он и выезжает в сторону МКАДа.

Мы едем в сторону Горьковского шоссе. Я сижу на заднем сидении, скрытая от посторонних глаз усиленной тонировкой стёкол, и напряжённо смотрю по сторонам. Макс хмурится, это видно в зеркале заднего вида.

– В чем дело? – спрашиваю его.

Он крепко о чем-то задумался и отвечает не сразу:

– Нас не выслеживают. Машины не останавливают, не обыскивают, не проверяют документы.

– Отлично же! – но парень не разделял моего восторга, и моя кратковременная радость сходит на нет. – Это плохо?

– Не знаю, это как минимум странно, – поймав в зеркале мой недоумевающий взгляд, он пояснил: – Нейманн не отпустит тебя просто так, это всем давно известно. Даже не так. Нейманн просто не отпустит тебя. Безо всяких условий. Он заявил на тебя права, когда забрал тебя. И странно видеть, что по городу ещё не объявлен план-перехват.

От слов Макса по телу поползли мурашки. То есть как это, Марк заявил на меня права? А впрочем, плевать! Я вырвалась из его власти и еду навстречу свободе. 

– Мне все равно, что он там насчёт меня решил! В наше время нельзя насильно удерживать человека в плену. За это есть статья в уголовном кодексе! Вообще, за все, что он сделал ему положено не менее пятнадцати лет строгача!

Макс бросает на меня странный взгляд, который я не смогла никак понять, и говорит:

– Может и положено. Только вот, кто его посадит-то?

– Неужели на него нет никакой управы?

– Не-а! – Макс мотает головой.

– И как же ты решился перейти ему дорогу? Не боишься последствий?

Мой спаситель рассмеялся над моими словами, достал сигарету и закурил, приоткрыв окно.

– Риск – это моя жизнь! Я завязал со службой после серьёзного ранения, но как же мне не хватает драйва в мирной жизни!

– Ты спас меня только ради драйва? Тогда почему, сразу не помог, когда я попросила?

Молодой человек делает глубокую затяжку, собирается с мыслями:

– Ты слишком проницательна для своих лет! Объясню: я люблю риск, но я не самоубийца. Чтобы пойти против Нейманна, у меня должен был быть серьёзный стимул.

– И он появился? – Макс кивает. – Какой?

– А ты сама не догадываешься? – парень подмигивает мне в зеркало, а потом меняет тему: – Ты голодна? Скоро будет заправка, там кафе. Можем что-нибудь купить.

– Не знаю, насколько это разумно, – сомневаюсь я, но есть хочется, утром мы не завтракали.

– Заправимся и возьмём что-нибудь с собой, – предлагает Макс, и я соглашаюсь.

Заехав на заправку, бывший спецназовец долго осматривался, и, не обнаружив ничего подозрительного, отправился на кассу, надев солнцезащитные очки, надвинув летнюю кепку на глаза и приказав мне не высовываться. Вернулся он минут через двадцать, отдав мне бумажный пакет, в котором оказались два американо и два сэндвича.

Я с наслаждением вгрызлась в поджаренный хрустящий хлеб с курицей, сыром и салатом. Последний раз я ела в ресторане с Марком. Ну как ела? Ковырялась в тарелке без аппетита. Никакие яства, выставленные на стол, меня тогда не радовали, а сейчас простенький сэндвич из придорожного кафе казался мне невероятно вкусным, а кофе ароматным.

– Вкуш швободы! – удовлетворенно прошамкала я с набитым ртом, долго и с наслаждением жевала, а потом продолжила: – Что Марк сделает со мной, если найдёт?

– Не поздновато ли думать об этом? – усмехнулся Макс.

– Я бы все равно ушла с тобой, даже если бы знала, что Марк убьёт меня за это.

– Тебя он не убьёт, а остальное не важно. Не думай об этом.

Он прав, какая теперь разница? Мы выехали в будний день, и машин, едущих из Москвы, было не так много. Нам почти не пришлось простаивать в пробках. Я волновалась, предвкушая встречу с братом. Мы не виделись с ним более двух месяцев. Как он был все это время? Где скрывался? У меня накопилось столько вопросов, а мы не успели обговорить все по телефону.

– Куда ты потом? – спрашиваю Макса.

– Там решу. В Москву мне нельзя, Нейманн наверняка уже знает, кто стоит за твоим побегом. Подамся в тёплые края, пожалуй.

– В насколько тёплые? – уточняю у него.

– В очень-очень тёплые! Можно сказать, жаркие!

– А что там, в тёплых краях?

– Служба.

– То есть, ты спас меня, чтобы потом податься в бега? – у меня в голове не укладывался его поступок.

Макс пожал плечами:

– Всё как положено: рыцарь спасает принцессу из лап дракона.

24

Ждать Диму пришлось несколько часов. Чай с шоколадкой был выпит уже давно, и я сидела за столиком, посматривая в окно, от волнения барабаня пальцами по деревянной поверхности. В кафе периодически заходили редкие посетители, кто-то брал еду на вынос, а кто-то ел здесь, и в такие моменты я глубже натягивала на голову капюшон толстовки.

– Девушка, будете ещё что-нибудь? – спросил продавец за кассой. – Вы уже давно здесь сидите.

– Нет, – помотала я головой, – я жду одного человека.

Когда я уже начала сомневаться, что Дима приедет, дверь открылась, впуская очередного посетителя. Я по обыкновению потянулась поправить капюшон, как глянув на вошедшего мужчину, одетого в джинсы и осеннюю куртку, и прячущего взгляд за тёмными очками, узнала в нем брата. Взвизгнув, я бросилась к нему на шею.

– Господи! Лина! Ты жива и здорова! – причитал он, прижимая меня к груди. – Я до конца не верил, что все получится! Прости, прости меня! Я не знал! Я не знал... Я должен был...

– Забудь, – шептала я, уткнувшись в него, – забудь! Это все неважно, главное, я ушла от него и мы снова вместе.

– Хорошо, пойдём? Хочешь чего-нибудь здесь?

– Нет, хочу убраться отсюда поскорее!

И мы вышли из кафе. Дима оставил машину где-то на проселочной дороге, и нам пришлось пройти пешком несколько километров. Я шла по пояс в сухой траве по дороге, накатанной машинами, вдыхала прохладный воздух, подставляла лицо осеннему солнцу, и мне не верилось, что все позади! Марк, долг, плен остались где-то в прошлой жизни, в которую я никогда не вернусь.

Преодолев порядочное расстояние, я увидела вдали старенький москвич, чья ржавчина хорошо виднелась на солнце, даже за пару сотен метров.

– Извини, пока все, что я могу себе позволить, – сказал Дима, открывая мне дверь.

– Мне все равно, – ответила я, садясь в развалюху и разглядывая обветшалый салон. – Главное, чтоб она довезла куда надо.

– Ты не смотри на то, как она выглядит, движок ей недавно перебрали, должна ещё долго отходить, – сообщил брат, усаживаясь за руль и заводя мотор.

Москвич завёлся, чихая и кашляя, зато с первого раза, и мы поехали по проселочной дороге к лесу.

– Я так виноват перед тобой, – продолжал Дима. – Я совершенно не подумал, что тебя могут использовать. Вроде не девяностые на дворе, чтобы похищать и удерживать человека.

– Ты так и не понял? – удивлённо шепчу я, потому что голос внезапно сел, я прокашлялась, чтобы прочистить горло и продолжила. – Он не просто меня удерживал... Он же присылал тебе фото...

– Я получил недавно всего одно фото. Ты там плачешь, но все остальное совершенно невозможно понять. На, взгляни, – он отдаёт мне телефон, и я смотрю в свои заплаканные глаза. Это та самая первая фотография. Марк сфотографировал только моё лицо.

– А остальные? Он должен был отправить тебе ещё.

– Больше ничего нет.

– Теперь понятно, почему ты не торопился.

– Что он сделал с тобой? – Дима постепенно начинает что-то понимать, а я молчу, не зная, как ему рассказать. – Что он, черт возьми, сделал с тобой?! – он срывается на крик. Я не отвечаю, но до него и так все доходит. – Я убью его! Клянусь, Лина, я убью его!

– Нет! – перебиваю я его. – Мы забудем об этом, переступим, и будем жить дальше!

– Чёрт! Чёрт! Чёрт! Чёрт! – брат не слышит меня, колотит по рулю, по приборной панели, потом резко глушит мотор, выскакивает из машины, с силой захлопывает дверь так, что она чуть не отваливается.

Он орёт, дико, надрывно, по-животному, загинаясь, как от боли в животе. В бешенстве пинает колёса, кулаками бьёт капот так, что железо проминается под его ударами, а на костяшках выступает кровь. Мне страшно за него. Я выскакиваю из машины и бегу к нему, обнимаю его сзади:

– Всё! Всё! Хватит!

Дима резким движением вырывается из моих рук, отходит на пару шагов и, согнувшись, опирается ладонями об капот, тяжело дыша, смотрит на меня исподлобья.

– Я убью этого выродка! – я мотаю головой, молитвенно сложив руки, а он продолжает охрипшим голосом: – Лина, я на могиле родителей поклялся, что стану тебе вместо них, что буду защищать и оберегать тебя! А я не уберег!

– Так сдержи свою клятву! Просто увези меня! Спрячь от него!

Брат опускает голову, стоит так некоторое время, затем резко распрямляется, и, сжав пальцы в кулак, с силой бьёт по многострадальному капоту.

– Перестань! – кричу я. – Ты сломаешь машину! И ты пугаешь меня!

Мои слова отрезвляют его, он как будто приходит в себя, оглядывается по сторонам. Закрывает ладонями лицо, хватается за голову, так стоит, замерев, некоторое время. Затем подходит ко мне, дёргает на себя и прячет моё лицо у себя на груди.

– Мой ангел Лина, прости, малютка, я напугал тебя.

Я цепляюсь пальцами в его тонкий свитер под курткой. В объятиях брата так спокойно, и я прижимаюсь к нему.

– Отвези меня. Туда, где спокойно и нет Марка, – тихо прошу его.

– Малютка, Марк есть везде... Нам придётся скрываться с тобой в лесу. В охотничьем домике, – говорит он извиняющим тоном.

– Как долго?

– Пока нам не сделают новые документы. Это пару месяцев. Я только недавно смог выйти на того, кто может сделать это.

– Потом куда?

– Заграницу. Ещё не решил куда, но точно не в Европу, там Нейманн нас достанет.

– Хорошо!

– Хорошо?

– Везде хорошо, где его нет.

Мы садимся в машину и въезжаем в лес. Я наверно лет сто не была на природе, мне все интересно. Я рассматриваю пожелтевшие и покрасневшие листья, поваленные деревья, слушаю крики птиц. В памяти всплывает разговор с Марком, когда он впервые вывез меня в Москву.

– Кто такие братья Левандовские? – спрашиваю Диму.

Брат чертыхается и хмурится.

– Пётр и Константин. Полные отморозки! Откуда ты о них знаешь?

– Марк сказал, что ты им тоже должен.

– Я им вернул. В первую очередь. Но они посчитали, что я должен больше. Поставили меня на какие-то дикие проценты, о которых мы вообще не договаривались. – Дима замолкает, а когда говорит снова, то слова не идут ему: – Хорошо,что ты не попала к ним. Прости, что я говорю так, но Нейманн – меньшее зло.

25

Жить в охотничьем домике без привычных для городского жителя удобств оказалось непросто. В доме имелся некоторый продуктовый запас: крупы, макароны, спички, мыло, соль, сахар, сухари. Дима при поездке в город разжился консервами и тушёнкой. В углу стояла печь с дровами, стол со стульями, шкафчик с нехитрой посудой. Для сна вдоль стен располагались низкие лавки с ворохом одеял. В первую ночь я побрезговала пользоваться ими, но осенний холод быстро переубедил меня. За водой нужно было ходить к ручью, к счастью, находящемуся в паре-тройке шагов от дома.

Баня оказалась в лучшем состоянии, чем я подумала в первый день. Неказистое строение все же оказалось целым. Чтобы помыться, нужно было натопить печь, нанести и нагреть воды. За несколько дней, что мы пробыли в этом домике, только сегодня решили её затопить, чтобы искупаться и постирать вещи.

– Прости, условия так себе, я бы не хотел везти тебя сюда, – извинялся Дима.

– Пустяки, – говорила я, помешивая гречневую кашу с тушёнкой в котелке. Мы готовили на улице, не рискуя топить печь в доме. – Это же ненадолго?

Наши вещи сушились над костром на осеннем ветру, а мы, завернутые в одеяла, сидели на пороге дома. Баня протопилась, и первым должен был пойти Дима.

– Не стой долго на холоде, – сказал брат. – Как приготовишь сразу иди в дом.

Он ушёл в баню, а я, подождав ещё немного, сняла котелок с огня и занесла в дом, потом поставила кипятиться воду в котелке поменьше, добавив в неё заварку и сахар. Наконец, чай тоже был готов и занесён в дом. Я сидела на лавке и ждала, когда Дима выйдет из бани.

Заниматься здесь было абсолютно нечем. Электричество сюда не провели, чтобы не сидеть в темноте вечерами, мы зажигали огромные свечи. Приехав сюда, я в первую очередь отключила телефон, чтобы экономить зарядку. Чтобы скоротать время, мы с братом много гуляли. Недалеко от нашего домика находилось озеро, и мы часто сидели на его берегу, подкармливая уток. Когда смеркалось, мы возвращались в домик и играли в города, а в последнюю поездку в город Дима разжился настолкой, и время полетело веселее.

Брат пришёл из бани красный, разгоряченный.

– Иди, – отправил он меня.

В бане имелся металлический таз со сколотой эмалью и ковш. Обдав таз кипятком, я набрала в него воду. С собой я взяла полотенце, шампунь, мыло, мочалку, сменное белье. Все это Дима привёз из города. К сожалению, он не догадался купить одежду, или же решил пока экономить. Я успокаивала себя тем, что мы здесь ненадолго, и в любом случае, это лучше, чем в плену у Марка. Хотя, стоило признать, в плену условия были более цивилизованными.

Марк... Он начал сниться мне по ночам. В кошмарах... Я раз за разом переживала ту ночь. Я не кричала и не металась во сне, как часто пишут в романах или показывают в фильмах. Я просто умирала от страха, чтобы воскреснуть в реальности, и с колотящимся сердцем откинуться на одеяла. Дима не знал о моих кошмарах. Я же вообще старалась не говорить о том, что мне пришлось пережить в доме Марка, поскольку видела, как брат горько сожалеет о том, что не уберег меня. К тому же, я не хотела, чтобы он потерял контроль над своими эмоциями и отправился мстить непобедимому Нейманну, попавшись тем самым в ловушку. Я храбрилась, смеялась, шутила и делала вид, что со мной все в порядке, но Дима только поджимал губы, видя мои натужные попытки казаться нормальной. Он, ничего не говоря, подходил, обнимал меня и целовал в макушку.

Намылив голову шампунем с резким цитрусовым запахом, я опрокинула на голову ковш с теплой водой, ещё и ещё до тех пор, пока не смыла пену. Тело вымыла с помощью обычного мыла. Я поливала и поливала себя водой, чувствуя, как расслабляются уставшие от долгого напряжения мышцы. Покончив с водными процедурами, вытерлась полотенцем и надела сухое белье. Завернулась в одеяло и пошла в дом.

Мы сидели за столом и уплетали кашу, запивая её крепким сладким чаем. Смотрели на сгустившиеся за окном сумерки.

– Как хорошо ты знаешь парня, который помог тебе сбежать? – спросил Дима не в первый раз. Он волнуется, и я его понимаю.

– Я вообще его не знаю. По иронии, Марк приставил его ко мне, чтобы я не сбежала, – отвечаю ему. – Макс был добр ко мне, кажется, я ему нравилась. Сначала я не верила ему, хотя он принёс мне Потапыча, помнишь его? – Дима кивает, а я продолжаю: – Он сопровождал меня во время прогулок, предложил помочь с побегом, но потом... Марку не понравилась его очевидная симпатия ко мне, и приказал избить его..., – «только потом я поверила», хотела сказать я, но фраза так и осталась неоконченной.

Я раз за разом рассказывала брату подробности своего побега, и нам до конца не верилось, что удалось ускользнуть от Нейманна.

– Ты думал, куда поедем, когда документы будут готовы? – уже в который раз задаю Диме этот вопрос.

– Много раз... Наверно Китай, или Корея, Южная, конечно же.

– Там нет Марка?

– У него бизнес в России и Европе, в Азии ему делать нечего.

– Что он сделает с нами, если найдёт? – задаю давно тревожащий вопрос.

Дима молчит, напряжённо вглядываясь в огонёк свечи, которую мы зажгли, когда совсем стемнело.

– Ничего хорошего, полагаю, – отвечает, наконец.

– Никогда не думала, что буду вот так убегать, скрываться от кого-нибудь.

– Прости, – в который раз он просит прощения.