Я умру молодой и счастливой

Примерная отличница

С чего начать мой рассказ о себе? Ну, даже не знаю... Моё детство вполне можно было назвать счастливым. Мы жили в Саратове, у отца - вполне удачный ресторанный бизнес, что позволяло моей матери оставаться домохозяйкой - хранительницей домашнего очага. У нас был вполне приличный загородный дом, и каждый год мы могли позволить себе съездить к морю - причём, не только к Чёрному, но и к Средиземному.

Наша семья была почти идеальной - ни драк, ни пьянства, ни ругани... Так, лёгкие перебранки - и то крайне редко. Друзья и знакомые нам завидовали - и то правда, было чему.

Я старалась честно соответствовать своим идеальным родителям - была примерным ребёнком- добрым и послушным, хотя от природы - довольно живым и весёлым. В школе училась на одни "5", хотя точные науки давались мне с немалым трудом.

Среди одноклассников я, мягко говоря, популярностью не пользовалась - они дразнили меня "зубрилкой" и "занудой", а я вела себя с ними довольно свысока. Если где у меня друзья и были, то только в социальных сетях, а в реальной жизни меня никто не понимал.

Поэтому при такой внешне благополучной жизни - я была многим недовольна. Для начала- меня люто бесила школа - эти дурацкие уроки, эти надменные учителя, этот вечный шум в классах и коридорах... При этом я очень любила получать новые знания... Но сама атмосфера... Лучше не вспоминать...

Помимо школы я с удовольствием занималась игрой в драмкружке и сочинением стихов, была страстно влюблена в астрономию и мифологию. А уж литературные и исторические герои и вовсе были моими настоящими друзьями. Мечтами я уходила к ним - как можно дальше от этого несовершенного мира. А иного общения мне и не хотелось...

Кем хочу стать, я никак не могла решить и, подобно птице, порхала от мечты к мечте - то актрисой, то поэтессой, то врачом, то психологом... Хотелось прожить яркую, уникальную жизнь, а вот в моей все было до противности банально - и даже я сама. Банальная внешность. Банальное имя. Моё имя - Анна - мне никогда не нравилось, а его сокращённый вариант - Аня - и вовсе казался каким-то простецким, почти деревенским.

Моя внешность мне тоже не импонировала. Светлокожая шатенка с серыми глазами... Таких миллионы. На лицо меня можно назвать очень симпатичной, если бы не высокий лоб и достаточно крупный нос и, конечно, довольно жидкие волосы, которые приносили мне столько огорчений... Впрочем, как уверяли некоторые окружающие, я излишне самокритична, а сама очень даже красавица... Но, что правда, то правда- мальчишкам я никогда не нравилась, что было, честно говоря, абсолютно взаимно.

Кроме того, меня беспокоила собственная фигура - при невысоком росте я всегда была склонна к полноте и при этом являлась неисправимой сластеной. Ну что тут поделаешь?

Впрочем, я была не из тех, кто заморачивается на комплексах. Я была счастлива и позитивна. Я боготворила родителей. Семья и книги - вот что было для меня главным смыслом жизни.

И ещё, как все девочки, я мечтала о любви, но не такой, как у всех, а такой, что хоть книгу пиши! Своего героя я видела взрослым, умным, красивым, добрым, - и, главное, с большим, любящим сердцем. Я мечтала, как мы, взявшись за руки, будем гулять под звёздным небом, а я буду говорить ему о далёких мирах, где живут удивительные инопланетяне, быть может, такие же влюблённые, как и мы...

Как известно, мечты имеют свойство сбываться, и в 13 лет меня посетила первая любовь - да такая, что и не расскажешь никому... Да только с прогулками под звёздным небом заминочка вышла...

Сердце, которое плачет

У меня была просто уникальная учительница по русскому языку и литературе - Татьяна Сергеевна - пожилая и требовательная. Она была вовсе не злая, а в глубине души даже и добрая, но довольно своеобразная натура. Разглядев во мне незаурядный потенциал, она загружала меня учёбой и даже давала дополнительные уроки. Мою маму это очень порадовало:

- Вот и хорошо! Татьяна Сергеевна сделает из тебя человека!

- А я, что, не человек?! - обиделась я.

- Человек-то человек, - глубокомысленно изрекла мама. - Но Татьяна Сергеевна сделает из тебя Человека с большой буквы! Например, ты сможешь стать замечательной учительницей.

- Быть училкой? - разозлилась я. - Никогда!

- Не говори такие вещи! Труд учителя - очень почётный и благородный!

- Может быть. Но я не хочу ставить детям "двойки" и мотать им нервы! Уж лучше буду врачом, чтобы лечить людей!

- Только с твоим отношением к учёбе, Аня, это вряд ли получится, - вмешался отец.

- Но я же хорошо учусь!

- Да. Однако тебе не хватает целеустремлённости.

- Потому что большинство школьных предметов - скучные, и никогда не пригодятся в жизни! Я хочу узнавать только то, что мне интересно!

- Не забудь прочесть книгу, которую задала тебе Татьяна Сергеевна! - потребовала мама. - Не подведи её!

- Ладно, - бросила я и, утомленная родительскими увещеваниями, вышла из комнаты.

***

Книга, которую мне велела прочесть суровая учительница, оказалась очень интересной. Это был знаменитый роман Виктора Гюго "Собор Парижской Богоматери", который меня поразил до глубины души, как ни одно другое произведение. Не было такого героя, который оставил меня равнодушной. Я искренне осуждала пустого и жестокого капитана Феба, его надменную невесту Флёр-де-Лис и безжалостного прокурора Шармолю; искреннее полюбила доброго звонаря Квазимодо, странноватого поэта Пьера Гренгуара; несчастную маму Эсмеральды - затворницу Гудулу; и я прониклась искренней симпатией к несчастной цыганке, которую казнили за преступление, хотя она его и не совершала... Однако больше всех героев мне понравился Клод Фролло - гордый настоятель Собора Парижской Богоматери, у которого, несмотря на суровый вид, было очень доброе сердце - ведь он воспитал младшего брата Жана, горбуна Квазимодо и выучил бедного юношу Пьера Гренгуара - будущего драматурга и поэта.

***

Но в процессе чтения книги моё отношение к героям заметно менялось. Если вначале я сердечно восхищалась Эсмеральдой за её жизнерадостность и доброту, то постепенно стала в ней разочаровываться. Да, эта девушка и впрямь была не лишена милосердия - спасла от повешения Гренгуара, заключив с ним фиктивный цыганский брак; и подала воды Квазимодо, который страдал от жажды у позорного столба... Но к тому же Пьеру она относилась свысока, а Квазимодо, спасший её от гибели, отвращал её своим уродством. Зато с ничтожным красавчиком Фебом эта "скромница" была готова переспать уже на первом свидании, потому что совершенно потеряла от него голову! Вот как это так?! При этом она была удивительно жестока к Клоду Фролло, который полюбил её, и эта неумолимость хрупкой 16-летней девушки меня просто поражала. Она предпочла виселицу его любви! Но когда я читала описание казни Эсмеральды, то не могла сдержать слез...

Мне очень понравилась её мама - затворница Гудула - за её нежность, доброту и преданность дочери, которую ценой собственной жизни пыталась вырвать из рук палачей.

Квазимодо тоже покорил моё сердце! Поначалу уродливый диковатый юноша был склонен к мизантропии, однако под воздействием любви к Эсмеральде он раскрыл свою истинную сущность - нежное и доброе сердце. Правда, в конечном счёте, эта страсть заставила его деградировать - и он стал хладнокровным убийцей 2 человек - Жана и Клода Фролло...

Сам же Клод занял в моем сердце особое место. Если раньше некоторые литературные герои, как я уже говорила, становились моими друзьями, то он стал для меня кем-то гораздо большим. Вообще, я увидела в нем не вымышленного персонажа, а несчастную душу и истерзанное сердце. Сердце, которое плачет...

Приходи в мои сны

С каждой страницей я проникалась к любимому герою все большей и большей симпатией. Мне нравилось его отношение к непутевому брату Жану и несчастному горбуну Квазимодо, которых он фактически спас от смерти. Меня покоряла сила его интеллекта, особенно в той главе, где он спорил с надменным доктором Куаксье. Я восхищалась, как он был предан своей вере и священническому служению, несмотря на то, что сама в тот момент была агностиком. И, разумеется, меня восхитила любовь Клода к Эсмеральде! Особенно моменты, когда он пришёл к ней в темницу; когда он ранил себя во время её пытки; когда сходил с ума от отчаяния, думая, что её казнили... А когда я читала о медленной гибели Клода от руки Квазимодо, когда он, упав с невероятной высоты, пытался спастись, я просто ревела в голос...

***

На этом фоне у нас с Татьяной Сергеевной вышел жесткий спор.

Она озвучивала мне заезженную, чисто советскую, литературоведческую позицию: бедную, невинную девушку погубил злобный священник!

- Я с Вами не согласна! - запротестовала я. - Он очень добрый и милосердный!

- Ты что говоришь, Аня?! - возмутилась она. - Этот Фролло - просто чудовище! Он едва не похитил Эсмеральду, он чуть не убил Феба, он оклеветал её перед духовным судом... Я уж не говорю о том, что он проник в ее комнату с ужасными намерениями... И наконец, он предал эту девочку палачам! О каком положительном герое ты говоришь, мне непонятно!

- Эта дрянь сама довела его до аффекта! У нее не было ни мозгов, ни сердца!

- Её повесили! - продолжала возмущаться учительница.

- Она сама выбрала свою судьбу, - холодно заметила я.

- Какая ты жестокая, Аня! Ты ведь всегда против казни была.

- Я и сейчас против казни, и мне жаль, что Эсмеральду повесили! Но тогда было жестокое время, не так ли?

- Виктория Юрьевна, - пожаловалась Татьяна Сергеевна моей маме. - Аня часто спорит со мной... Но сейчас она превзошла сама себя...

Свершилось. Я ревновала его к Эсмеральде.

***

Шло время. Но я не забывала Клода Фролло, а, наоборот, увлекалась им все сильнее. Я посмотрела несколько кинофильмов по бессмертному роману Гюго, а также французский мюзикл, и каждый актёр, играющий Клода, будь то роскошный Ален Кюни, брутальный Ричард Харрис или неподражаемый Даниэль Лавуа, казался мне по-своему прекрасным - и раскрывал какую-то новую, неведомую грань личности героя. Вот только балет "Эсмеральда" я не смотрела принципиально - мне казалось кощунственным предствлять его пляшущим...

Сам роман я перечитывала трижды, и каждый раз открывала в своём кумире что-то более интересное и глубокое...

В конце концов, моё непомерное увлечение литературным героем закончилось тем, что я без памяти влюбилась в него. Буквально.

***

Однажды Татьяна Сергеевна задала нам сочинение на тему "Письмо другу", и я написала послание не кому-нибудь, а предмету своей странной любви. Оно было следующего содержания:

"Здравствуй, мой дорогой далёкий Друг!

Прости, что не обращаюсь к тебе по имени, хотя оно очень красивое - мне бы не хотелось, чтобы его узнали другие. Но, по правде сказать, ты для меня гораздо больше, чем друг, несмотря на то, что ты ничего обо мне не знаешь...

Хотя в моей жизни нет ничего интересного, я хочу, чтобы ты немного узнал обо мне.

Город, в котором я живу, совсем не так прекрасен, как твой. Мне приходится каждое утро ходить в школу. Я её не люблю, равно как и наши унылые улицы.

Мы изучаем в школе много предметов - это крайне утомительно, но иногда интересно. Школа, дом... Часто бывает, что во время каких-нибудь скучных уроков я рисую твой портрет, к сожалению, лишь в мечтах, потому как рисовать я не умею, отчего очень страдаю. Я вижу тебя очень красивым, но не смазливым, а истино мужской, суровой красотой, которая, увы, не всеми ценится.

Друзей у меня почти нет, потому что многие меня не понимают. Но мыслями я люблю уноситься к далёким мирам, к звёздам. Не менее пленительной, чем астрономия, для меня всегда была литература. Герои были мне ближе окружающих людей. Но когда я прочитала о тебе, все герои померкли, как звезды - перед Солнцем, потому что равных тебе нет. Ты знаешь, мне очень нравится миф о скульпторе Пигмалионе, который создал статую прекрасной девушки Галатеи. Он горячо полюбил ее, и она ожила в его объятиях, став живой женщиной. Это очень похоже на нас. Хоть я и не скульптор, я обнимаю тебя всем сердцем, и ты оживаешь в моих объятиях, обретая реальность и (как ни стыдно не в этом признаваться) плоть и кровь. Я не знаю, как сложится моя судьба, но знаю одно, что раз и навсегда обрела любовь всей моей жизни. И это ты.

Ты ведь тоже знаешь, что такое любовь... "Тысяча ножей в сердце", по твоим же собственным словам. ОНА была твоим миром, твоей жизнью, ОНА была всем для тебя... Ты бросил к ЕЕ ногам свою судьбу, да только ОНА не оценила. Жаль. Я ненавижу ЕЕ, за то, что ОНА причинила тебе столько страданий и боли! Если бы я могла оказаться на ЕЕ месте хоть на миг... Увы, это невозможно... Я не понимаю, как можно тебя не любить! О, я бы пошла за тобой на край света, чтобы всегда быть рядом с тобой, любить всеми силами души - всю жизнь! Как жаль, что тебя не существует! Хотя я не верю, что ты - всего лишь плод писательского воображения. Более того, я практически уверена в твоём существовании. Такое создание, сотканное из нежности, доброты и любви! - не никак не могло бы быть создано человеческим умом, даже если это ум великого поэта... Такое Совершенство, как ты, мог сотворить лишь Бог... Если только Он действительно существует...

Когда наступает ночь, мне становится хорошо и спокойно. Потому что она дарит нам такой чудесный подарок, как сны. В них мы можем побывать там, где никогда не были, и увидеться с теми людьми, с кем в реальности мы могли бы никогда не встретиться... Приходи в мои сны. Я жду тебя.

Сестренка

Как я отмечала выше, мои отношения с одноклассниками никогда не были радужными. Но я старалась относиться к этому как можно проще. Ну подумаешь, обзывают "ботанкой", "зубрилкой", "монашкой"! Разве можно переживать из-за такой ерунды?! Ясно, что они мне просто завидуют! Нет, я не так глупа, чтобы грузить родителей подобной чепухой! У них и так забот хватает.
***
Но все изменилось, когда в нашей школе появилась девочка Оля, на год моложе меня, мне было 14, а ей, соответственно, 13. Таким образом, она не была даже моей одноклассницей, а училась на класс ниже. Внешне мы с ней были немного похожи - обе светлокожие, сероглазые модно одетые и носили короткие стрижки, только Оля была стройнее меня, и цвет волос такой красивый, пшеничный. На этом наше сходство заканчивалась, училась девочка кое-как и бегала за мальчиками - ничего общего со мной. Однако по какой-то непонятной причине я вызывала в ней явно нездоровый интерес. При каждой встрече Оля одаривала меня каким-нибудь язвительным замечанием или недоброй усмешкой. Я ничего не понимала, мы ведь не были знакомы.
- Оля, почему ты сердишься на меня? Что я тебе сделала? - растерянно спрашивала я.
- Ничего особенного, сестрёнка, - загадочно бросила она, сделав ударение на последнем слове.
Что ещё за "сестрёнка"? В тот момент я ничего не поняла.
Эта Оля пошла ещё дальше. Она могла притвориться этакой няшкой, сущим Ангелочком, поэтому ей не составило особого труда втереться в доверие к некоторым моим одноклассникам. Вначале под предлогом обмена крутым контентом. А потом она явно рассказывала им про меня какие-то гадости. Насмешки за моей спиной были все более и более громкими. Буллинг становился все жёстче. Издевались как мальчишки, так и девчонки. И, главное, ко мне прочно приклеилась эта дурацкая кличка - "сестрёнка". Теперь надо мной все не просто насмехались, а не стесняясь, ржали в голос.
Я пыталась достучаться до своих родителей, умоляя их перевести меня в другую школу, но отец делал вид, что не слышит, а мать стыдливо отводила глаза.
***
Тайна раскрылась неожиданно и жестоко. Тот день был чудесный, я получила "5" за контрольную и была счастлива. Последний урок отменили, и, довольная, я вернулась домой. Отец был ещё на работе, а мать увлеченно болтала с подружкой по телефону. Я решила незаметно подкрасться к ней и обнять сзади, но то, что я услышала, заставило меня замереть на пороге комнаты.
- Я не знаю, что делать, Соня, - сетовала мама. - Эта Ольга издевается над Аней в школе, над ней теперь все смеются.
- Какой ужас! - раздался голос подруги. - Аня уже большая, и ты должна сказать ей всю правду... Надо как-то пресечь все это.
- Ты права, - согласилась мать.
- Какую правду я ещё не знаю? - прошипела я, и мама испуганно положила трубку.
- Что делать? Ты все равно бы рано или поздно узнала это...
И она начала рассказ, из которого я поняла, что мой отец много лет назад , уже будучи в браке, крутил роман с женщиной, в результате чего кроме нас у него сложилась вторая семья -любовница Светлана и дочь Ольга - практически мне ровесница...

- Как ты могла простить ему такое?! - поразилась я. - Развелась бы сразу!

- Все ради тебя, - пыталась объяснить мать. - Папа нас всем обеспечивает...

- Да лучше полы мыть, чем все это! - закричала я.
- Какие полы?! - вскипела мать. - Ты тяжелее ручки ничего не поднимала!
- Научусь! Только давай, пожалуйста, уйдём от него! Пусть валит к своей дочке и любовнице!
- Да он не любит эту бабу, у них все закончилось давно! - упорствовала мать. - Она и дочку-то родила, чтобы его как-то к себе привязать... Но он любит нас, а им помогает лишь из чувства долга...

- А если не закончилось? - резонно усомнилась я. - Что, если он все ещё спит с этой?!

- Не придумывай! Он любит только нас, я в этом уверена!

- Открой глаза! Он тебя не любит, а терпит! Ты не жена - домработница бесплатная! Как же ты мне противна!.. Тряпка!
В этот момент с работы вернулся отец, я выбежала в прихожую. Отец наклонился ко мне, думая, что, как обычно, я поцелую его, но вместо этого я ударила его по щеке.
- Это тебе за Свету! И за Оленьку!
- Аня! - воскликнула шокированная мать.
- Ненавижу вас! Обоих!
И, задыхаясь от ярости, я выбежала из дома.

Жизнь под откос

С того дня вся моя жизнь пошла прахом. Родители (которых я обожала и которых не могла простить не только за саму эту ситуацию, но и за постоянное вранье, в котором они меня растили) перестали существовать - причём оба сразу, и, пожалуй, на мать я злилась даже больше, чем на отца. Это ж надо до такого докатиться - не иметь ни капли женской гордости! И, как ни в чем не бывало, жить с ним ПОСЛЕ ТАКОГО! Какая грязь!

К тому же, в отличие, от своей наивной родительницы, я не сомневалась в том, что он продолжает наставлять ей рога. Причём не только с матерью Ольги! Но до моей маман невозможно было достучаться.

Несколько раз я пыталась убедить ее отпустить отца, но она даже слушать меня не желала.

- Так ты за его штаны держишься или за кошелёк? - спрашивала я.

- Не смей так говорить! Я за ним, как за каменной стеной!

- Выбирай - или я, или эта гнилая стена!

Но мать продолжала метаться между нами и слепо верить ему.

- Он все равно тебя бросит! - уверенно предрекала я.

***

С тех пор моя жизнь пошла под откос. Я начала ужасно скандалить, пить, курить, прогуливать школу и убегать из дома. Круглая отличница разом скатилась на "2" и "3". Мать стали часто вызывать в школу.

Дальше - больше. Я скатывалась по наклонной, причём, с заметным ускорением. Однажды в школе у всех на глазах я неслабо побила Ольгу, её мать заявила в полицию, что обернулось для меня крупными неприятностями и с полицией, и с родителями. С огромным трудом отцу удалось кое-как уладить ситуацию, и на учет в детскую комнату полиции меня не поставили.

Так я дожила до 15-летнего возраста.

***

Как-то раз я пришла домой в нетрезвом состоянии. Родители сильно заругались, я психанула и пошла добавлять.

- Анечка, вернись! - взмолилась мама, хотела побежать за мной, но отец удержал её.

Я набрала себе 5 банок тоника и не успокоилась, пока не выпила все. Потом, почувствовав кураж, я решила купить курево и банку пива и пошла в круглосуточный магазин. Времени - 3 часа ночи.

Продавщица на мою беду оказалась принципиальная.

- Несовершенним алкоголь и табак не продаём, - отрезала она.

Я начала громко скандалить, она вызвала охрану, и меня выволокли на улицу.

Но я продолжила дебоширить, и на улице ко мне подошёл полицейский.

- Гражданочка, почему Вы нарушаете общественный порядок?

- Я заблудилась, товарищ начальник.

- Так тебя отвезти домой? - примирительно заговорил он.

- Отвези, товарищ начальник, - с радостью согласилась я.

Он усадил меня в "воронок" и, спросив адрес, довёз до дома.

Мать все ещё не спала и смотрела в окно.

- Последнее предупреждение, - грозно сказал полицейским моим родителям. - Если подобная ситуация повторится, поставим на учёт.

И ушёл.

- Ах ты, дрянь! - заорал отец. - В комнате запру!

- Пошёл ты, козел! - презрительно бросила я.

Отец схватил меня за плечи и сильно встряхнул.

- Лёша! - в ужасе воскликнула мама, и он меня отпустил.

- А мне чаю налей, дура! - пьяным голосом приказала я и, шатаясь, поплелась в свою комнату.

Встреча в Аллее Трезвости

На фоне моего девиантного поведения мама меня отвозила и в школу, и обратно. Это люто бесило!

- Перестань уже меня позорить! - кричала я. - Мужа своего лучше карауль!

- Я бы и не подумала тебя караулить, если бы ты вела себя прилично и не напивалась в стельку! А пока - изволь терпеть моё присутствие, подруга!

- Достала уже! - тяжело вздыхала я, хотя и понимала в глубине души, насколько она права...

***
В тот день все пошло наперекосяк. Мать не встретила меня из школы. Я, как дурочка, стояла и ждала минут 15. Где её носит? В пробке, что ли, застряла?
Я позвонила ей по телефону, линия занята. С подругой болтает? Позвонила снова. Мама подняла трубку.

- Где ты пропала? - спросила я.

- Прости, Зая, не могу тебя сегодня встретить. Сама домой придёшь? Ключики есть?

- Конечно, приду. А ты чего грустная, мама? Что-то случилось?

- Да нет, малышка! Все хорошо. Только давай без глупостей. Окей?

- Окей.

- Я люблю тебя!

- Да! И я!

Положив трубку, я ощутила смутное предчувствие, что у нас что-то неладно. Позвонила бабушке, здорова ли она. Но, к счастью, та была здорова. Но мама была сама не своя: наверное, папаша опять что-то выкинул? Застукала его с кем-то? Да пропади оно все пропадом!

Был вечер 14 февраля, и я была очень не в духе. Эти влюблённые парочки... Сегодня их день... Эти яркие "валентинки", красные розочки, пирожные в форме сердечка... Все это не для меня. Мне не разделить с возлюбленным этот милый и такой сладкий праздник! Я совершенно одна в этом мире, хотя моей страсти к нему было бы достаточно для того, чтобы поджечь целый город. И не только наш, а еще и его Париж впридачу...

Да, я знаю, что главное - любовь! Любовь у меня есть! Я люблю Клода и всегда буду любить! Однажды я посвящу ему сотню стихов, да таких, что ими зачитается целый свет! Правда, стихи я пишу ещё не очень хорошо, но обязательно научусь!.. Хотя слов, достойных его, все равно ещё не придумано.

Но ведь любовь - это не только стихи. Это - постоянное желание видеть и слышать друг друга! Ласкать, наконец! А я никогда не увижу его лицо, не услышу его голос, не прикоснусь к его руке, не обниму, не познаю с ним блаженство любви, наконец... Какая ужасная пытка... "Любовь - это плоть и кровь". А моя плоть моя увянет в безнадежном одиночестве... О, пусть так, но я буду верна своему сердцу и никогда не полюблю никого другого! Мне будет больно, но я сильная - и пронесу свою боль до конца! Но самое обидное, что и за гробом я не получу никакой награды. Если даже иной мир и существует, я лишена надежды встретиться там с НИМ. Потому что его никогда не было на свете, а я - бедный Нарцисс, безумно влюбленный лишь в туманное отражение...
Нет! Не может быть, чтобы его никогда не существовало! Конечно, он был! Хотя, быть может, его жизнь, судьба и имя были совершенно иными, мы непременно встретимся в лучшем мире... И хотя ты не приходишь даже в мои сны, на Небесах я обязательно узнаю тебя, мой Клод!

С этими мыслями я бесцельно пошла по улицам города, забрела на Аллею Трезвости (да, есть у нас в Саратове такая) и присела на лавочку с этой колоритной надписью. Смешно! Аллею Трезвости сделали, а пьяных почему-то меньше не стало.

Я ощутимо замёрзла, однако домой идти передумала - опять уроки, родители и ужин! К тому же я была ужасно зла на мать, а внутри все клокотало. Как можно быть такой терпилой!

Мне снова стало невыносимо грустно, и я подумала о Клоде. Вдруг откуда-то заиграла песня исполнительницы Доро Пеш. Довольно прилично зная английский, я мгновенно уловила смысл слов: "Я хочу, чтобы ты знал - я готова умереть ради тебя". "О, Клод! - с тоской подумала я. - Несомненно, я именно так и поступила бы, будь у меня такая возможность!"

- Анна, остерегайся своих желаний, они могут сбыться! - проговорил тихий мужской голос.

Я вздрогнула, оглянулась и увидела сидевшего рядом со мной благообразного пожилого мужчину странного вида, которому, должно быть, перевалило далеко за 80. Одет он был в длинный черный плащ, на голове старомодная шляпа. Глаза большие и проницательные; борода не очень длинная, но густая, окладистая и совершенно серебряная. Вылитый Фауст или Нострадамус. Но как он оказался в нашем времени?! Могу поклясться, что я сегодня ничего не употребляла!

- Да, Анна, - продолжал старик, читая мои мысли. - Сегодня твоё сознание совершенно ясное... И более того, сегодня оно ясное, как никогда.

- Кто Вы такой, что знаете моё имя и читаете мои мысли? - воскликнула я.

- Дитя моё, - усмехнулся незнакомец. - Я знаю не только твоё имя и твои мысли, я знаю всю твою жизнь и твою любовь, от которой ты мучаешься. "О, это поистине клещи, раскаленные на адском пламени! Как счастлив тот, кого распиливают надвое или четвертуют! Знаешь ли ты муку, которую испытывает человек долгими ночами, когда кипит кровь, когда сердце разрывается, голова раскалывается, зубы впиваются в руки, когда эти яростные палачи, словно на огненной решетке, без устали пытают его любовной грезой, ревностью, отчаянием!" О да, бедное дитя! Ты все это знаешь! И твоё сердце разорвано любовью, а разум и плоть - сожжены страстью!

Я вздрогнула так, словно меня дернуло током.

- Я знаю, что ты рада умереть за него... И даже продать душу дьяволу за одну ночь его любви... - с лукавой улыбкой заметил старик.

- Да ты и сам сущий дьявол! - в сердцах воскликнула я. - Зачем ты лезешь мне в душу и копаешься в сердце?!

- Анна, Анна! - покачал головой незнакомец. - Однажды твоя горячность может довести тебя до беды. Но не в этот раз. Я пришёл помочь тебе.

- Да кто ты такой?!

- Я Николя Фламель, - с кроткой улыбкой ответил старик.

- Николя Фламель! Великий маг! Но ты же умер много веков назад!

- Девочка моя, смерти нет. Это великий обман. Мы более живы, чем вы в этом грубом земном мире. И нам открыто очень многое. То, чего вы здесь не можете даже представить.

- Я верю тебе, о великий Фламель! И чем ты можешь мне помочь? - не понимала я.

О, дивный новый мир

Когда сознание вернулось, я увидела себя в каком-то поле, вдалеке виднелись здания, явно старинные. На улице было прохладно, но значительно теплее, чем у нас. Стояло пасмурное зимнее утро и хмурое небо, по которому плыли серые облачка, а на горизонте поднимался шпиль Сен-Викторского аббатства. Я узнала это место - именно здесь Клод пытался спастись бегством от самого себя, когда думал, что Эсмеральда погибла... Оглядевшись, я увидела мельницу на холме Копо. Сомнений быть не могло - я оказалась именно в том времени. Ай да Фламель! Не обманул!

Ликуя, я оглядела свою одежду - как и обещал Фламель, она была старинной. Единственное, что во мне осталось из 21 века - это моя модная стрижка, с которой отныне придётся попрощаться. Как, впрочем, и с компьютером, и со смартфоном, и с джинсами, - со всеми благами цивилизации, так близкими моему сердцу! Да что там! Здесь даже вода не бежит из-под крана, и электричества нет! Не говоря уже о стиральной машине и автомобиле! О, дивный новый мир! На что только не пойдешь ради любви!

Но, о ужас! Как же я, избалованная городская школьница из 21 века, смогу здесь жить?!

Однако, все не так плохо. Зато здесь не будет школы, Татьяны Сергеевны, бесконечных уроков, и главное, ненавистной Ольги. Воздух более чистый, небо более синее, а трава более зелёная. Здесь благородные рыцари, прекрасные дамы... и ещё много всего интересного...

И, главное, здесь тот, кого я так люблю! О, когда-нибудь я расскажу ему о галактиках... А то он и слова такого не знает... И, верно, думает, что Земля торжественно покоится в центре Вселенной...

Но это все потом. Сейчас главное - спасти ему жизнь... И много кому ещё.

Должно быть, сейчас 15 февраля 1482 года. Что ж... Клод уже любит Эсмеральду. И, более того, попытался её похитить с помощью Квазимодо. События развиваются полным ходом: Эсмеральду спас Феб; а она спасла Пьера, формально взяв его в мужья; а на следующий день пожалела Квазимодо, дав ему воды у позорного столба... Следующая важная дата - 28 марта, когда Клод попытается убить Феба во время его свидания с Эсмеральдой... Вот и именно это я и должна предотвратить, иначе все они (за исключением легкомысленного капитана, находчивого Пьера и милой Джали) погибнут уже в июле. Но как этому помешать?

Я должна отправиться во Двор Чудес. Но там ребята весьма суровые - что эти бродяги и бандиты могут сделать с незнакомой юной девушкой, как я? Сразу повесят или перед этим вдоволь попользуются? Такова жизнь, и она невеселая.

Эсмеральда - дело иное, она там местный талисман, принцесса и едва ли не Мадонна... Придётся начать с неё - рассказать ей о себе какую-нибудь душещипательную легенду, расположить к себе... подружиться... и уж тогда она замолвит за меня словечко перед Клопеном - всесильным королем бродяг. Да, она моя соперница! Мой враг! Но другого выхода просто нет! Я должна... Ради Клода.

С этими мыслями я направилась в Париж. Париж - без Эйфелевой?! Очень странно! Но что поделать - она появится здесь лишь через 407 лет!

Любимица Парижа

Войдя в Париж, я с любопытством разглядывала прохожих, особенно женщин. Их платья чем-то напомнили мне домашние халаты - до суперпышных платьев с кринолинами было очень далеко, и это счастье - как таскать на себе такой колокол, я просто не представляю! В качестве головного убора горожанки носили забавные остроконечные колпачки - такие я видела на картинке из книги "Волшебник Изумрудного Города", когда рассматривала портреты чародеек Стеллы и Виллины. Но эти странные колпачки (как я узнала позже, они называются эннены) казались мне все же лучше, чем немыслимые высокие причёски - "шиньоны с башню", о которых упомянул неподражаемый Гейне с присущей ему иронией, и которые войдут в моду лишь несколько столетий спустя.

***

Но меня не особо интересовали жилища, горожане и знаменитые тесные улицы. Я спешила к Соборной площади, где, должно быть, танцевала прекрасная Эсмеральда, любимица Парижа.

Дорогу туда мне подсказали прохожие - и я увидела ЕЕ! В самом деле, эта девушка была похожа на фею или Ангела. Великолепные чёрные волосы, прекрасные чёрные глаза, смуглая кожа очень приятного оттенка. Фигура невероятно стройная... Что и говорить? Я по сравнению с ней дурнушка! Из всех актрис, которые играли её роль, ближе всех к оригиналу оказалась... нет, не Джина Лоллобриджида, ни в коем случае! - а хрупкая и миниатюрная Сальма Хайек. Хотя, на мой взгляд, лучше всех на роль Эсмеральды подошла бы юная Моника Белуччи. Взгляните на Малену, мысленно сбросьте ей 10 лет... и вы увидите реальную Эсмеральду, которая предстала моему взору. Эта юная красавица была похожа скорее на испанку, а цыганку она напоминала лишь яркой одеждой, которая в этот день была красного цвета, так идущего брюнеткам.

Эсмеральда пела, танцевала, показывала фокусы с козочкой Джали, но смотрела я вовсе не на них, а на Клода, который, стоя на балконе Собора, упоенно любовался юной цыганкой.

***

При взгляде на предмет обожания у меня замерло сердце. Я не могла поверить - моя мечта, мой кумир был совсем близко, настолько, что я могла хорошо его разглядеть. Почему-то Гюго поленился описать нам его детально, а ограничился лишь короткими штрихами, отчего портрет получился несколько отталкивающим, благодаря чему мой бедный возлюбленный стал жертвой незадачливых художников. Но вряд ли здесь есть вина самого Гюго - просто таковы особенности психологии - писателям лучше удаются женские портреты, а писательницам - мужские, поэтому я постараюсь, насколько возможно, восполнить этот пробел, хотя влюблённой женщине и сложно быть объективной.

Во-первых, мой любимый герой оказался заметно старше, чем в романе, ему явно было 50 "с хвостиком" - возраст гетевского Фауста, когда тотальное разочарование уже настигло, а мучительная духовная жажда еще не удовлетворена. Впрочем, меня это ничуть не разочаровало, потому что я представляла его именно таким, а замечание Гюго, что "Клоду Фролло было около 36 лет" казалось мне художественным вымыслом, и при прочтении книги я чувствовала какой-то подвох, несоответствие... Возможно, Гюго умышленно пожелал сделать своего героя моложе и, следовательно, привлекательнее. На мой взгляд, напрасно. Ведь, как известно, годы бессильны перед истинной Красотой - как духовной, так и телесной.

Примечательно, что мой герой ничем не напоминал таких красавчиков, как Лавуа и Кюни, так усердно игравших его на сцене и экране. Нельзя сказать, что мой возлюбленный уступал этим актерам - нет, он просто был иным - и, надо сказать, сильно походил на свой собственный портрет работы Лермонтова, благодаря чему этот великий русский поэт стал для меня еще более близким и любимым!

Во всем облике Клода обнаруживалася природный аристократизм. Он был чудесно сложен - высок ростом и строен. Руки были нежными, но сильными; пальцы - тонкие и длинные, какие бывают у музыкантов.

А лицо! На первый взгляд, оно и впрямь могло показаться замкнутым и мрачным, однако, несомненно, оно было таким не всегда. Я попыталась вообразить, каким он был раньше, лет 30 назад, в первые годы своего священства, и моему взору предстал знойный красавец-брюнет со смуглой кожей, красиво очерченными тёмными бровями, тонкими чувственными губами и шапкой густых и - рискну предположить - непослушных волос. А большие карие глаза были манящими, жгучими и глубокими, как сама ночь любви... В годы его юности многие девушки Парижа, несомненно, вздыхали по нему, но этот неприступный принц был так погружен в высокие материи, что попросту не обращал внимания на такие пустяки.

Сейчас его внешность претерпела изменения - тёмные волосы уже не так великолепны - и изрядно поседели; благородное лицо безжалостно изрезали морщины... Но он был все ещё красив - только эта красота стала холодной, суровой, какой-то античной и не вполне классической - той, которая способна поразить вас с первого взгляда. Зато со второго - его образ завораживал и притягивал к себе, точно черный омут! Высокий лоб, худощавое задумчивое лицо, прямой нос, чуть выдающийся волевой подбородок, - из-за чего Клод немного походил на одного из римских императоров (чьи портреты я видела в книгах по истории) - особенно на Юлия Цезаря, а также на своего античного тезку - Клавдия Первого. Для полного сходства не хватало только алой тоги и лаврового, а лучше золотого, венца на голове. Хотя и в чёрной монашеской одежде Клод отличался королевской величественностью, но, увы, его взор, полный любви и страсти, был обращен не на меня, и это разбивало мне сердце... Он замечал только ЕЕ, и я чуть не плакала от нестерпимой боли и ревности...

Наконец, Эсмеральда закончила выступать, а Клод удалился с балкона, что позволило мне вновь вернуться к действительности...

***

Закончив выступать, цыганочка пошла в толпу, чтобы собирать деньги. Благодарные зрители не жалели для неё монет различного достоинства, но когда она приблизилась ко мне, я состроила печальный вид и с тяжелым вздохом изрекла, эффектно потупив взгляд:

Луна, полуночи царица

К счастью, жизнь в Средневековье оказалась не такой ужасной, как я её себе представляла, и мало чем отличалась от жизни во многих современных российских деревнях, да и не только в деревнях. В детстве я гостила в деревне у маминых родителей, поэтому необходимый опыт выживания у меня уже имелся.

Дни моей новой жизни были похожи один на другой. Мы с Эсмеральдой, Пьером и Джали выступали на площади, хотя, разумеется, не всегда в полном составе.

Ко Двору Чудес я тоже быстро привыкла - благодаря покровительству Эсмеральды, ко мне там относились неплохо, и если она была принцессой в этом царстве бродяг, то я - фрейлиной. Должна признаться, что, несмотря на окружающее убожество, сомнительную чистоту и весьма специфический контингент, мне нравился царивший во Дворе Чудес дух свободы - свободы от условностей, от обязанностей, от тяжелых размышлений (мы все там жили одним днем) и, главное, от 21 века, из которого я так отчаянно сбежала... Единственное, от чего я не могла обрести свободу, так это от любви. Видеть Клода каждый день стало для меня острой необходимостью. К счастью, с этим проблем не возникало - не было дня, чтобы он не смотрел на свою Эсмеральду, невольно заставляя меня изнемогать от ревности.

***

К самой цыганке у меня возникло довольно сложное отношение - с одной стороны, я ненавидела её и презирала, прекрасно помня, что она сделала с Клодом, а с другой- помимо своей воли я начинала проникаться к ней глубокой симпатией. Девушка оказалась обаятельной и доброй - и, надо сказать, совсем не такой дурой, как описал Гюго, хотя чересчур наивной и доверчивой. Не подозревая о моих истинных чувствах к ней, Эсмеральда делилась со мной своими секретами. Неоднократно я становилась свидетельницей того, как она дрессировала свою козочку Джали, обучая её составлять из деревянных буковок имя "Феб".

- Это трогательный фокус, - заметила я.

- О, да! Феб - самое красивое имя на свете! - с придыханием произнесла Эсмеральда. - Ты знаешь, он храбрый рыцарь, который спас меня от ужасного горбуна Квазимодо! Я влюбилась в Феба с первого взгляда!

- Любовь - это прекрасно, дорогая! - поддержала я. - Но, кажется, ты слишком доверяешь людям...

- Я не вижу причин, чтобы им не доверять, - запротестовала Эсмеральда. - Во всем Париже у меня только два врага: эта злая затворница (ты её видела) и ужасный священник!

- Священник?

- Да, - Эсмеральду передернуло от отвращения. - Он преследует меня. Постоянно ругает мои выступления, и недавно даже пытался запретить мне выступать на площади!

- Ты знаешь, кто он? - осторожно спросила я.

- Нет. А ты?

- Я знаю. Это Клод Фролло, архидьякон Жозасский, настоятель Собора Парижской Богоматери и первый викарий епископа - очень важный человек.

- Откуда ты знаешь? - удивилась она. - Ты же говорила, что в деревне жила...

- Кто же не знает Клода Фролло! Он управляет многими сельскими приходами - и нашим в том числе, - живо нашлась я.

- Кем бы он ни был, он ужасный человек, - выразила уверенность Эсмеральда.

- Послушай, не думаешь ли ты, что те, кого ты считаешь врагами, на самом деле любят тебя больше всего на свете? - задумчиво проговорила я.

- Этого не может быть!

- Почему? Ведь все может оказаться не тем, чем кажется, потому что "самого главного глазами не увидишь".

- Какая странная фраза! Кто это сказал?

- Один мудрый человек, - ответила я, понимая, что имя Антуана де Сент-Экзюпери ничего ей не скажет.

- "Зорко одно лишь сердце", - продолжила я.

Эсмеральда задумалась:

- Видишь, значит, сердце никогда не ошибается, и я ему верю...

- Скажи, а ты бы могла полюбить Клода? Ну... если бы не Феб?..

Подруга взглянула на меня, как на ненормальную:

- Ты что, с ума сошла?! Никогда в жизни! Он стар и безобразен!

- Стар, может быть... Особенно в сравнении с нами, - отчасти согласилась я. - Но уж точно не безобразен! Ручаюсь, в молодости он выглядел ничуть не хуже твоего Феба!

- Ты же не видела моего Феба, - парировала Эсмеральда.

- Ты сама сказала мне, что он прекрасен, словно солнце! А я верю тебе на слово.

Девушка углубилась в свои грезы:

- У меня есть мечта. Мы с ним обвенчаемся в красивой церкви! Я буду в нарядном платье. И все будут смотреть на нас и любоваться - какая красивая пара!

- А он-то в курсе? - спросила я, еле сдерживаясь от смеха.

- Ещё нет... Но мы обязательно поженимся! Ведь он тоже любит меня!

"Она безнадежна! - подумала я. - Совсем потеряла голову. У Клода нет ни единого шанса. Хотя, может быть, это и к лучшему?"

***

Ближайшим другом после Эсмеральды стал для меня Пьер Гренгуар. Мы трое (не считая Джали) всегда держались вместе. В реальности Пьер оказался совсем не таким надоедливым чудаком, как в книге. Это был обаятельный молодой человек 26 лет, прекрасный, как внешне, так и внутренне. Визуально он немного напоминал мне Гулливера - высокий, стройный, с красивыми волнистыми волосами до плеч. Нередко его правильное лицо озарялось иронической улыбкой, что придавало поэту ещё больше обаяния.

Любя поэзию и чувствуя её, я искренне восхищалась его стихами, а они, по моему мнению, были просто превосходны!

Но однажды я попала в неловкую ситуацию.

***

Тем вечером мы были втроем: я, Эсмеральда и Пьер, и наш поэт напряжённо размышлял над новым стихом.

- Я хочу написать о луне, - поделился он. - Но вдохновение меня покинуло...

- Неужели совсем?! - огорчилась я.

- Есть несколько строк...

- Прочитай нам! - поддержала Эсмеральда.

Пьер начал с выражением декламировать:

Луна, полуночи царица,

Сияющая в вышине,

С восходом солнца ты растаешь,

Умрешь в рассветной тишине.

Луна! Своим жемчужным светом

Мои ты строки озари -

И с высоты непостижимой

На мир наш грешный посмотри!

Ты одинока в чёрном небе,

И льют печаль лучи твои -

Послушай же мой вздох тяжёлый,

Какого цвета душа

Эсмеральда сдержала свое слово и взялась сделать из меня артистку, но все выходило из рук вон. Эта юная девушка оказалась виртуозным педагогом и обучала меня фокусам и жонглированию.

- Анна, - терпеливо повторяла подруга. - Плотно прижимай локти к телу... вот так... и подбрасывай мячики... Это же так просто!

- Но не для меня! - вздыхала я, когда злосчастные мячики вновь и вновь падали на пол.

Тогда Эсмеральда пыталась обучить меня танцевать. Но и здесь получалось не лучше.

- Расслабься и чувствуй музыку, - говорила она.

- Нет! Я безнадежна! Я ни на что не гожусь!

- У тебя все получится! - подбадривала она. - Я в тебя верю!

- Не ты одна такая, - сказал как-то Пьер, дружески приобняв меня после очередного фиаско. - Я вот тоже бестолковый, пишу пьесы, а их и не смотрит никто!

- Значит, тебе нужны хорошие актёры! - осенило меня. - А ведь я могла бы стать актрисой!

Так я обрела, наконец, свое подлинное призвание. Оказалось, что я прирожденная актриса и к тому же настоящий комик. Мы разыгрывали разные сценки, каламбуры, рассказывали всякие истории, и публике очень нравился обновлённый репертуар нашей труппы. Так я стала не только тенью Эсмеральды, но и новой звездой парижской площади.
К тому же я, наравне с Пьером, была недурным драматургом и сценаристом. Я подсказывала друзьям новые сюжеты, буквально, взятые из будущего - к примеру, "Лебединое озеро". Конечно, до балета нам было далеко, но мы с Пьером сочинили пьесу в стихах (со значительными элементами хореографии) о любви принца Зигфрида к прекрасной девушке-лебеди Одетте и о кознях чёрной лебеди Одиллии, которая пыталась разрушить их счастье, коварно соблазнив его.

Роль Одетты я поручила Эсмеральде, чем сильно удивила её.

- Ты же светлая! - говорила она. - Это тебе к лицу быть Одеттой, а не мне. А я темна - и более похожа на Одиллию!

- Здесь важен не цвет волос и кожи, - парировала я. - А то, какого цвета твоя душа.

- Ты хочешь сказать, что у тебя тёмная душа? - смущённо спросила девушка.

Я глубоко вздохнула, но ничего не ответила. Уж я-то знала, о чем говорю...
А нашем принцем Зигфридом был, конечно, Пьер. Красивый и статный, он, в самом деле, походил на принца. И когда он танцевал с Эсмеральдой и произносил признания в любви, было очевидно, он не играет! Он все это чувствует. Втроём мы великолепно играли любовный треугольник.
Иногда, к нашему немалому удовольствию, мы с Эсмеральдой менялись ролями - она становилась Одиллией, а я - Одеттой, и это привносило в наши представления элемент неожиданности и новизны.

Впрочем, "Лебединым озером" наш репертуар отнюдь не ограничивался. Мы много что разыгрывали, от комических сценок до религиозных сюжетов; от Священного Предания до поэм Генриха Гейне. Кроме того, я помогала придумывать и создавать для нас сценические костюмы - благо, бабушка неплохо научила меня шить.

- Что бы мы без тебя делали, Анна? - говорила Эсмеральда.

- И верно, - поддерживал Пьер.

Отчасти они были правы. Мы трое не только составляли костяк нашей труппы, но и являлись единым организмом, члены которого взаимно дополняют и обогащают друг друга.
Эсмеральде не было равных в хореографии и вокале, а нам с Пьером - в драматургии и артистизме. Кроме того, спустя довольно длительное время, с горем пополам Эсмеральда все же научила меня петь и танцевать. Прямо скажем, певицей я была неважной, как, впрочем, и танцовщицей, но непревзойденный талант подруги восполнял все мои пробелы. Поэтому, благодаря ей, я все-таки научилась "чувствовать музыку", и это принесло сладкие плоды. К примеру, по моей подсказке, мы придумали трогательный танцевальный номер про двух сестер-зорек, которые были "отданы молодым мужьям: Западу - вечерняя, а Востоку - ранняя". Но в разлуке любящие сестры очень тосковали друг по другу, пытались догнать и обнять друг друга, но вновь и вновь ускользали одна от одной...
У нас были два одинаковых по фасону, но контрастных по цвету платья: у утренней зари - ярко-розовое, у вечерней - темно-голубое. Как и в случае с Одеттой и Одиллией, мы с Эсмеральдой обожали меняться платьями - к немалому удовольствию восхищенных зрителей.

Благодаря нашему таланту, участвовать в спектаклях стали и те обитатели Двора Чудес, которые ранее были безразличны к этому виду искусства.

Как-то раз, ближе к концу марта, мы решили разыграть эпизод из Священного Предания, как святая Мария Магдалина явилась к императору Тиберию, стала дерзновенно проповедовать ему о Христе и вручила ему яйцо, как символ жизни, сказав: "Христос воскрес!". Однако царь не поверил ей и возразил: "Какая чепуха! Как кто-то может воскреснуть из мёртвых?! Скорее это яйцо станет красным, чем мертвец покинет свою могилу!" Лишь только Тиберий произнес эту фразу, как яйцо в его руках стало алым, как кровь, и, потрясенный, он сказал: "Христос воистину воскрес!"
С тех самых пор христиане дарят друг другу на Пасху крашеные яйца и приветствуют друг друга словами: "Христос Воскрес! - Воистину Воскрес!"

Хотя до Пасхи было ещё далеко, стремясь приблизить атмосферу праздника, мы воспроизводили сцену очень увлечённо, без заминки. Магдалину играла я, а царем Тиберием был никто иной, как сам король Клопен, на сей раз тоже решивший поучаствовать в представлении.

- Это профанация! Кощунство! - раздался суровый, до боли знакомый голос.

Вздрогнув всем телом, я обернулась, увидела Клода, наблюдавшего за нами с балкона Собора, залилась краской и опустила глаза.

- Как ты, уличная девка, посмела изображать из себя великую святую?! - в гневе воскликнул он.

Я задрожала, как осиновый лист, и молча подняла на него свой взгляд, исполненный смиренной мольбы и кричащий о безграничной любви, громче, чем буйные раскаты весеннего грома. Несомненно, король моего сердца, поймал этот взгляд. Мне показалось, что гнев его угасал, подобно тому, как грозный шторм утихает при виде солнечного луча... Впрочем, шторм бушевал тогда в душе моей, а ОН был солнем, светом и самой жизнью!

Влюблена и очень опасна

Наступило 28 марта. Роковой день, когда Клод напишет на стене своего кабинета зловещее слово

"ANAГKH", оклевещет Эсмеральду в колдовстве перед Шармолю и, наконец, отправится убивать Феба. После чего за это мнимое преступление арестуют Эсмеральду... И все закончится очень плохо. Нет! Я не должна этого допустить!

***

В тот день мы, как всегда, выступали на площади. Пылало солнце. Пьер показывал свои акробатические номера с кошками - не хуже самого Куклачева, Эсмеральда танцевала особенно великолепно, а я ждала своей очереди выступать.

Клод, как всегда, любовался ею, и его страстный взгляд разрывал моё сердце на части. На его лице играла мечтательная улыбка, свойственная влюбленным. В тот момент я была бы даже рада, если бы цыганка ответила ему взаимностью, пусть даже это будет стоить мне жизни. Но сердце этой дурочки было отдано не ему...

Вдруг послышался развязный оклик:

— Эй, малютка!

Это был Феб, стоящий на балконе близлежащего богатого дома, где жила его невеста Флёр-де-Лис.

В эту минуту Эсмеральда не била в бубен. Она обернулась в ту сторону, откуда послышался голос, устремила на Феба блестящие глаза и замерла на месте.

— Пойди сюда! — он жестом позвал цыганку.

Эсмеральда еще раз взглянула на него, затем вся вспыхнула и, взяв бубен под мышку, направилась мимо изумленных зрителей к двери дома, откуда ее звали. Она шла медленно, качаясь, как пьяная, и забыла даже про Джали.

Я уже знала, что из этого выйдет. История повторяется, а я ничего не могу изменить...

Необычности на этом не закончились. Вскоре Клод вышел на площадь.

— Куда же девалась цыганка? — спросил он, вмешиваясь в группу зрителей, собравшихся на звук бубна.

Никогда ещё предмет страсти не был так близко от меня, и я чувствовала, как физически слабею в его присутствии. Лицо залила краска, по всему телу пробегал ток, и ноги едва не подгибались. Господи, какая же я дура!

— Ваше Высокопреподобие, - ответила я, с обожанием глядя на него и чувствуя, как мой голос предательски дрожит и срывается. - Эсмеральда пошла плясать в тот дом, напротив. Ее позвали оттуда.

Окинув меня ледяным взглядом, он отошёл и приблизился к Пьеру, который в костюме фокусника увлеченно продолжал свои трюки с кошками.

— Пресвятая Богородица! Как ты попал сюда, Пьер?— воскликнул Клод, от которого я никак не могла отвести глаз, и, боюсь, это не ускользнуло от внимания поэта.

- О, почтенный учитель... я... - смутился наш фокусник.

Клод дружелюбно улыбнулся, жестом велел Пьеру следовать за ним, и они оба скрылись в Соборе.

Кошки Пьера (а их было 2), естественно, тут же удрали, разбежавшись в разные стороны, вызвав недовольный гомон толпы.

Что ж, похоже мне придется отдуваться одной!

Я вышла на середину площади и стала читать стихи, хотя сердце разрывалось в клочья. Я читала стих о прекрасной морской деве, влюбившейся в утонувшего земного рыцаря и безуспешно пытавшейся разбудить его; о князе Олеге, который не поверил предсказателю и погиб от укуса змеи; и о несчастной фрау Метте, преданной и убитой своим подлым мужем - господином Бендером...

- Тошно, как на поминках! - вознегодовал кто-то из публики. - Ты нам весёлое давай, весёлое!

- Весёлое? - призадумалась я, приложив руку ко лбу. - Извольте весёлое! Купил Дурак на рынке Правду...

- Ха! Ха! Другое дело!

Я с усилием заставила себя прочесть мини-поэму собственного сочинения "Дурак и Правда". Зрители очень смеялись, а я с ужасом думала, чем же занять их еще, как вдруг меня окликнул счастливый звонкий голос:

- Анна! Анна!

Приглядевшись, я увидела Эсмеральду, которая стояла близ дома Флёр-де-Лис, сияла, как медный таз, и манила меня рукой. Джали, сама отыскавшая хозяйку, как всегда, стояла рядом с нею.

- Дорогие друзья, на сегодня представление окончено, - с облегчением объявила я, поклонилась публике и, по традиции собрав с нее гонорар, подошла к подруге с лица которой не сходила глупая счастливая улыбка.

Солнце уже начинало садиться.

- Милая! У меня такая радость! Феб пригласил меня сегодня на свидание... Он так любит меня!

- Ты уверена?

- Конечно! Ты же видела его! Он прекрасен.

- Неплох, конечно, - согласилась я. - Но он очень развязный. Неужели ты не видишь?

- Не смей говорить так о моем Солнце! Ты знаешь, он ведь снова защитил меня!

- От кого же?

- Он меня сегодня пригласил в тот дом... ну, ты видела... Я зашла - а там Феб, какая-то пожилая женщина, маленькая девочка... И много молодых красавиц. Они были так разодеты, Анна! Они были очень злые и жестоко осмеяли меня... Они смеялись над моим платьем, над моим именем... А Феб сказал мне: "Ты их не слушай, милая! Правда, твой наряд несколько странен и не вполне приличен, но это ничего не значит для такой красотки, как ты". Вот ведь какой благородный!

- Почему ты не вышла оттуда и позволила этим девкам издеваться над собой? - возмутилась я. - Ушла бы сразу!

- Да как мне уйти? Там же был ОН! И меня держало там, как магнитом! Но это ещё не все, Анна. Вдруг эта мерзкая старуха как завопит: "Пресвятая Дева! Что это там шевелится, у моих ног! Ах ты, противное животное!" Представляешь, она обозвала "противным животным" мою миленькую Джали! Но тут маленькая девочка подманила Джали к себе, сняла с её шеи мешочек с буквами, рассыпала их, а Джали сложила слово: "Феб"! Девочке этот фокус понравился, одна из злых девушек изменилась в лице, заревела, прокричал мне что-то: "У тебя хорошая память!" и грохнулась в обморок. А старая женщина кинулась к ней с криком: "О, дочь моя!", обозвала меня ведьмой и выгнала прочь. А мой милый Феб вышел вслед за мной и назначил свидание сегодня в 7 вечера! Вот так вот!

Вечер продолжается!

Я сразу же поспешила, но не за Эсмеральдой, а к Собору, у входа в который стояли Клод и прокурор Жак Шармолю. Этот Шармолю был статный, обаятельный человек, лет 60 или даже чуть больше. И хотя Клод был несколько моложе него, Шармолю относился к нему, как к своему учителю и начальнику, но никак не наоборот.

Мой тайный возлюбленный читал почтенному прокурору какую-то лекцию, которой тот внимал с явной жадностью:

- Это Гильом Парижский приказал вырезать изображение Иова на этом камне цвета ляпис-лазури, позолоченном по краям. Иов знаменует собою философский камень, который тоже должен перенести много испытаний и терзаний, чтобы стать совершенным, как говорит Раймонд Луллий: "При сохранении специфической формы спасается душа".

На коротком расстоянии от архидьякона и прокурора шёл Жан Фролло, младший брат Клода, очень привлекательный и сравнительно молодой человек, на вид не более 20 с небольшим лет (хотя я уже знала, что ему хорошо за 30), а возле дома Флёр-де-Лис стоял капитан Феб, очень психованный. Его рот изрыгал поток самого отборного сквернословия:

— Провалиться тебе! К черту тебя! Нечестивое чрево Вельзевула! Клянусь Папой! Гром и молния!

— Клянусь честью, — воскликнул Жан. — Да ведь это мой друг — капитан Феб!

Имя "Феб" поразило слух Клода. Он вздрогнул и, оборвав, к великому удивлению Шармолю, свою речь на полуслове, обернулся и увидел своего брата Жана, подходившего к высокому офицеру, стоявшему перед домом Гонделорье.

— Однако, капитан Феб, и мастер же ты ругаться, — проговорил Жан, дотрагиваясь до его руки.

— Убирайся к черту! — отвечал капитан.

— Сам убирайся! — возразил Фролло-младший. — Но сперва расскажи мне, что вызвало такой фонтан красноречия?

— Извини, дружище! — воскликнул Феб, пожимая ему руку. — Видишь ли, Жанно, я только что вышел от этих святош, а каждый раз, как я там побываю, я даю себе потом волю поругаться всласть, а то боюсь задохнуться. Гром и молния!

- Вот так совпадение! А я решил навестить брата, да не вовремя, к нему как раз наведался этот старый филин Шармолю... Скукотища!

- Но и то не такая, как в доме моей дурочки-невесты, - скривился Феб.

— Не пойти ли нам развеяться, приятель? — спросил Жан.

Такое предложение немного успокоило капитана:

— Я бы с удовольствием, да денег нет.

— Позволь мне тебя угостить! Я сегодня богатый.

— Неужели?

Жан показал ему кошелек жестом, исполненным величественной простоты. Между тем Клод, покинув у Собора изумленного Шармолю, тихо подошел к ним и, никем не замеченный, стал наблюдать за молодыми людьми, всецело поглощенными рассматриванием кошелька.

Феб присвистнул:

— Ого! И правда! Ты, что, ограбил кого-то?

Жан тряхнул своей белокурой кудрявой головой и произнес, презрительно прищурив глаза:

- Не совсем. Просто подвернулся богатый клиент. И очень благодарный.

- Да, Жанно, - с завистью отметил Феб. - Недурно живут адвокаты!

"Значит, Жан стал адвокатом, - не без удовольствия отметила я. - Неужели остепенился?"

- Я предлагаю отметить мой успех! - предложил добрый Жанно.

- Согласен, - улыбнулся Феб. - Имей в виду, у меня сегодня в 7 свидание с цыганкой.

— Что за цыганка?

— Да та, что ходит с козой.

— Эсмеральда? - подсказал Жанно.

— Она самая. Все забываю ее дурацкое имя.

— Да разве ты ее знаешь, Феб?

Тут Клод услыхал самодовольный смех капитана, прошептавшего что-то на ухо Жану. Потом Феб снова захохотал и с победоносным видом тряхнул головой.

— Думаешь, она придет?! - воскликнул Жан.

— Да что ты, Жанно, разве в этом можно сомневаться?

— Счастливчик же ты, Феб!

- Завидуй молча!

- Чего мне завидовать? У меня есть прекрасная Изабо, - гордо произнес Жан.

Ни одно слово из этого разговора не ускользнуло от моего бедного возлюбленного. В ту минуту я очень боялась за его состояние. Зубы его стучали, как в лихорадке, и он весь дрожал. На секунду он остановился, присев на тумбу, как пьяный, а затем снова пустился вслед за веселыми парнями.

В ту минуту, как он их догнал, они уже оставили интересовавшую его тему и перешли на другие.

Молясь, чтобы меня не увидели, я тенью следовала за странной процессией, с ужасом гадая, что же будет дальше.

Богатый на события вечер продолжался...

Только живи!

Жан и Феб отправились в знаменитую таверну с красивым названием "Яблоко Евы", где тусовались, наверное, добрых 2 часа. Давно пробило 7, потом и 8, а парни и не думали покидать заведение.

"Неужели Эсмеральда все ещё ждёт своего рыцаря? - с тоской подумала я. - Но если она так глупа, то это, как говорится, её выбор".

Куда больше, чем Эсмеральда, меня волновал Клод, а он был близок к помешательству: ходил кругами возле таверны и очень нервничал.

Я не выдержала, подошла к нему и осторожно обратилась:

- Ваше Высокопреподобие, простите, что говорю с Вами вот так... Но я знаю, что Вы задумали. Вы хотите убить капитана Феба, которого любит Эсмеральда.

- Как Вам это известно?! - изумился он.

- Долго объяснять, да Вы все равно мне не поверите, но мне известна Ваша судьба и Ваше будущее. Я также знаю, что Вы любите её, но только она Вас не любит. Сейчас Вы прячете на груди кинжал. Вы хотите убить Феба так, чтобы подозрение пало на Эсмеральду. Ее бросят в темницу. Вы этого и добиваетесь, не так ли? Вы думаете излечиться от своей любви, казнив её, и в то же время Вы лелеете греховную мечту утолить свою страсть - такую жестокую, такую ужасную...

- Замолчи! - закричал он, выходя из себя.

- Видите, мне все про Вас известно, и я прошу: откажитесь от своих ужасных намерений. Я знаю, что Вы донесли на Эсмеральду в духовный суд, обвинив её в колдовстве. Пожалуйста, исправьте все, пока не поздно, сжальтесь над девушкой, не губите её, если Вы её, действительно, любите!

- Да что ты понимаешь в любви, дьяволица? - злобно усмехнулся Клод, очевидно, приняв меня за потустороннее создание, и его глаза метали молнии.

- Считай меня кем хочешь, Клод Фролло, - холодно проговорила я, внезапно переходя на "ты". - Но я знаю о любви гораздо больше, чем ты думаешь.

- Не смей со мной так разговаривать и оставь мне мою судьбу! - воскликнул он, совершенно теряя самообладание.

- О, нет, Вы неумолимы!

Метнув в меня ещё один полный ярости взгляд, Клод быстро отошёл.

"Нет, я слишком сильно люблю тебя, чтобы оставить тебе твою судьбу!" - в отчаянии подумала я, глядя ему вслед.

Наконец дверь кабака отворилась. Жан Фролло и Феб де Шатопер вышли на улицу, и луч света, вырвавшийся через отворенную дверь, на минуту озарил их веселые лица. А Клод продолжил свое наблюдение за ними, спрятавшись под навесом крыльца, на другой стороне улицы.

— Гром и молния! — воскликнул Феб.— Который час, Жанно?

- Кажется, четверть 10-го, - бодро отозвался Жан. - Неплохо мы посидели!

К чести Жана и к моему немалому удивлению, он выпил в меру и, должно быть, хорошо поужинал, поэтому оставался почти трезвым, чего нельзя было сказать о Фебе.

- Я бы ещё продолжил, - сказал офицер.

- Уже хватит, дружище, - улыбнулся брат Клода. - Тем более, меня ждёт милашка Изабо.

- Господин адвокат, Вы стали таким же скучным, как Ваш брат...

- А Вы, офицер, кажется, позабыли о своём свидании...

— Разрази меня гром! И правда! Меня ждёт эта цыпочка!- спохватился Феб.

- Она, должно быть, уже упорхнула, - задумчиво сказал Жан.

- Вот ещё! Заставить себя ждать - это признак хорошего тона, а эта дуреха просто умирает от любви!

- От такого ожидания и вовсе умереть можно, - с плутовской улыбкой заметил Жан.

- Это не смертельно, найду другую, - икнул Феб. - Девок много, а друзей мало... Кстати, Жанно, сможешь меня выручить?

- Конечно, Феб, а в чем проблема?

- Видишь ли, у меня назначено свидание с этой девчонкой за мостом Святого Михаила. Там негде устроиться, иначе как у старухи Фалурдель, а ей надо заплатить за комнату. Старая чертовка ни за что не пустит нас бесплатно, а у меня нет ни гроша!

- Держи! - весело отозвался Жан. - Экю хватит?!

- Да! Вот спасибо, брат! Выручил! - обрадовался Феб, принимая монету.

- Не стоит! - улыбнулся молодой адвокат. - Ты уверен, что сможешь добраться?

- Конечно, я трезв, как стеклышко!

- Удачного вечера!

- И тебе. Я твой должник, Жанно!

Молодые люди разошлись в разные стороны, причём Жан убежал довольно резво, а Феб еле стоял на ногах. "Не думаю, что он способен на что-то ещё!" - подумала я, даваясь от смеха.

Но я ошиблась. Прохладный вечерний воздух довольно быстро отрезвил беспутного капитана, а это резко меняло дело.

Он энергично двинулся к месту своего свидания, а Клод продолжал следовать за ним.

Остановившись возле статуи кардинала Пьера Бертрана, Феб справил малую нужду, и на минуту мне показалось, что я вернулась на родину. Ну чем не современный русский забулдыга?! Да уж, у моей подруги вкус отменный! Хотя, если у нее осталась хоть крупица гордости, она, несомненно, давно вернулась домой.

Когда пьяный офицер завершил свое постыдное дело, к нему подошёл Клод. Соперники поравнялись. Однако Феб не узнал его, принял за грабителя и, заметно струсив, заговорил с деланным смехом:

— Сударь, если Вы вор, как мне кажется, то Вы похожи на цаплю, собравшуюся поживиться пустым орехом... Я, голубчик, сын разорившихся родителей. Поищите лучше в другом месте, ну, хотя бы в этой часовне, здесь много серебряной утвари.

Яростно стиснув руку офицера, архидьякон заговорил:

— Капитан Феб де Шатопер!

— Ах, черт! — воскликнул Феб. — Ты знаешь, как меня зовут?

— Я не только знаю, как Вас зовут, — продолжал Клод своим мрачным голосом. — Я знаю, что у Вас на сегодняшний вечер назначено свидание.

— Верно, — отвечал озадаченный Феб.

— У старухи Фалурдель.

— Совершенно верно.

— За мостом Святого Михаила.

— Святого Михаила-Архангела, как говорится в молитвах.

Слезы от первой любви

На наше счастье, помощь подоспела довольно быстро, и Клода забрали в лечебницу, однако гарантии, что он выживет, не было никакой. В невыразимом отчаянии я побежала во Двор Чудес, ничего не видя от слез.

Вернувшись в свое жилище, я зажгла лампу и увидела, что все моё платье в крови. В его крови.

К счастью, у меня было ещё одно платье, и я поспешила переодеться, а запачканное принялась стирать. Чисто машинально. В холодной воде. В ней же отмывая руки...

Да, мне удалось круто изменить события. Но что толку, если я не смогла уберечь того, кого люблю больше всех на свете?! А если он умрёт?!

Я горько разрыдалась и, закончив стирку, упала на кровать. Все мысли были только о нем. Я никогда так не молилась, как в ту минуту.

Но организм взял своё, и я заснула. Приснился ужасный сон - эта кошмарная дуэль Клода и Феба. Феб ранил его, я бросилась к любимому и...

- Анна, я ждал тебя так долго, - тихо проговорил он и умер на моих руках.

Раздался громкий стук в дверь. Я в первую минуту ничего не поняла и испугалась дурных известий. Но, взяв себя в руки, подошла к двери и...

На пороге стояла Эсмеральда - живая, здоровая, рядом с ней была Джали. Эсмеральду не арестовали, не бросили в темницу - и это счастье! Но что это? На девушке не было лица - вся дрожала, плакала, волосы растрепанные, одежда в беспорядке... Но все же ей повезло гораздо больше, чем моему бедному Клоду. Меня охватила злоба.

- Почему к Пьеру не пошла? - буркнула я.

- Анна, пожалуйста, мне нужно вымыться...

- Вот как? - я оглядела её презрительным взглядом. - Свидание удалось?

- Пожалуйста... Мне очень противно... - взмолилась Эсмеральда, и я не смогла ей отказать.

Принятие ванны в 15-м веке - церемония весьма небыстрая. Я помогла подруге нагреть необходимое количество воды, и она попросила меня выйти.

- Скажи Пьеру, что завтракать я не буду... И выступать тоже... Видеть никого не могу...

Я послушно пошла к Пьеру.

- Анна! - обрадовался он. - Ты не видела Эсмеральду?

- Не волнуйся, она у меня.

- Слава Богу! Она в порядке?

- В общем да, но бывает и лучше. Она сказала, что к завтраку не придёт и выступать не будет.

- Кажется, я понимаю... - огорчился Пьер.

- Нам остаётся за неё порадоваться - получила то, что хотела! - усмехнулась я и сама удивилась собственной жестокости.

- Ты не слышала, что случилось? - спросил Пьер, круто меняя тему.

- Нет, а что?

- Да весь Париж гудит об этом! Мэтр Клод ранен!

- О, ужас! - воскликнула я, изображая удивление. - Кто посмел его обидеть?

- Какие-то неизвестные разбойники! Вот негодяи... Такой прекрасный человек...

- Да, все это ужасно...

- Он в тяжёлом состоянии, нам остаётся только надеяться на лучшее...

Когда, оставив Пьера в расстроенных чувствах, я вернулась к себе, то застала Эсмеральду в слезах. Она сидела на моей постели, а амулет непорочности был брошен на пол... Испуганная козочка, не понимая, что случилось с хозяйкой, ходила по комнате.

- Зачем ты так? - спросила я, подбирая талисман.

- Он утратил силу... И я никогда не найду свою мать...

- Ты из-за этого так огорчена, дорогая? - посочувствовала я.

- Не только, - всхлипнула цыганочка. - Со мной что-то не так...

Что-то дрогнуло у меня внутри, и стало бесконечно жаль её. Я присела рядом с подругой и обняла её.

- Почему ты так решила?

- Мне стыдно...

- Но мне-то можешь сказать...

- Мы вчера встретились с Фебом... Он назначил мне свидание в 7 вечера, но опоздал на 2 с лишним часа... Он мне объяснил, что дрался с хулиганом, защищая незнакомую девушку... Вот и опоздал... Какой прекрасный человек!

Я чуть было не сказала подруге, что этот "прекрасный человек" весь вечер пил в кабаке с Жаном Фролло, а потом тяжело ранил архидьякона, но вовремя спохватилась.

Эсмеральда продолжала рассказ:

- Я очень обрадовалась, когда увидела его, моё Солнце! Он повёл меня в домик старухи Фалурдель, там, конечно, очень бедно, но и я ведь не благородная девица, а простая цыганка. Он так целовал меня, такие слова говорил!

- А жениться он тебе не предлагал?

- Нет. Когда я у него об этом спросила, он засмеялся, сказал, что это неважно. И я знаю, почему. Ведь он помолвлен с той красавицей из богатого дома... Он проговорился...

- Как?

- Феб сказал мне: "Я так люблю тебя! И я знаю одну особу, которая умрёт от зависти". Тут я все поняла...

- Тебя это не смущает?

- Конечно, нет! Ведь любит-то он меня! Да и что я такое? Несчастная уличная девочка, а ведь он дворянин, мой Феб! Правда, это было бы даже смешно — уличная плясунья и вдруг замужем за офицером! Да я с ума сошла! Нет, я буду его любовницей, его забавой, его наслаждением — всем, чем он захочет, ведь я для того только и создана! Пусть я буду опозорена, запятнана, всеми презираема, но зато любима!

- Вообще-то любящий мужчина никогда не позволит, чтобы его дама была опозорена, - возразила я.

- Но когда женщина любит, она с радостью пожертвует своей честью!

- Ты, должно быть, счастлива? - язвительно заметила я.

- Нет, - расплакалась Эсмеральда. - Я все испортила!

- Что ты могла испортить, дорогая? - ничего не понимала я.

- У нас все случилось, - глухим голосом призналась она.

- Здорово! Ты же этого хотела? - поддержала я.

- Так ты меня не осуждаешь? - воспряла подруга.

- Нет, что ты? Близость с любимым человеком - это так прекрасно, разве нет?

- Я тоже так думала, но все оказалось совсем не так, как я ожидала... Я не почувствовала ничего, кроме боли и отвращения...