Я загадаю тебя

1

— И что это, по-вашему, такое? — спросила я. 

Тощий парнишка с факультета некромантии нервно поёжился от моего ласкового взгляда. Но потом, экстренно вспомнив, кто тут без пяти минут дипломированный специалист, воспрял наглостью и духом.

— Это не я сделал! Оно так и было!

Я выразительно выгнула бровь и ещё раз посмотрела на несчастную книгу, которую кто-то использовал в качестве подставки для чашки… или ритуальной чаши, судя по бордовым следам. До кучи несчастная страничка поработала салфеткой, причём влажной — судя по отпечаткам земли и видимым последствиям намокания.   

— Можно, я открою вам страшный секрет?

Некромант с подозрением посмотрел на меня. В глубине души он явно догадывался, что страшные секреты ведьм лучше не знать. Тем не менее, любопытство взяло своё.

— Да? — получилось у него слегка вопросительно. 

— Такие вот книги, на которые нельзя применить перманентные защитные и водооталкивающие чары, у меня на особом счету, — сообщила я доверительно. — Они выдаются только с инструкциями. И каждый раз перед выдачей студентов просят просмотреть их на предмет ущерба — потому что за любой ущерб, не описанный в ведомости, придётся отвечать. Так что извините, но проблема не моя. И, к слову: пятна свежие, а этот том “По ту сторону смерти” не выдавался на руки уже давно…

— Это ложь! И произвол! Пятна старые!

Я понимающе улыбнулась:

— Они состаренные. Искусственно. Думаете, я не вижу?

— Я — студент старшего курса, вообще-то! Отличник! И ты специально…

Под моим понимающим, чуть насмешливым взглядом он заткнулся. Мозгов хватило. 

— Студент Димитрий, — протянула я ласково, — догадываюсь, на что вы собирались намекнуть. Меня исключили из академии, и теперь я злостно мщу несчастным студентам. Так это выглядит? Не стесняйтесь, продолжайте. Я слышу нечто подобное каждые три дня, так что вы не будете оригинальны.

Он отчётливо смутился. Несмотря на некоторую инфантильную придурь, Димитрий был неплохим парнем. 

Мы с ним учились на одной параллели.

Раньше. 

— Нет, я хотел сказать…   

Я вздохнула.

— Есть предложение: давайте вы расскажете, что на самом деле произошло? Не верю, что старательный студент вроде вас мог вытворить нечто подобное. Вы были под действием чар?

Димитрий выглядел так, будто сейчас разрыдается.

— Я был… ну ладно, может, не совсем в форме. Но это не я, правда! У нас просто ритуал пошёл не так!

Начало доставляло. И интриговало.

— А подробнее? 

— В общем, мы общагой праздновали день некроманта…

— Так он ведь в январе?

— А мы заранее!

Я хмыкнула.

— Праздновать заранее — злить судьбу. Слышали о таком? 

— Теперь слышал, — буркнул он. — В общем, мы решили совместить приятное с полезным. И вызвать себе некропомощника. Пошли на кладбище, стали готовиться к ритуалу… Мы всё правильно сделали!

Я насмешливо выгнула бровь. И милостиво не стала озвучивать очевидное: спонтанное, неосторожное колдовство ради развлечения и “мы всё правильно сделали” — это два взаимоисключающих понятия. 

— Да не делай такое лицо! Мы правда всё сделали! Да и чары ж простейшие. Должен был явиться мёртвый гномик!

— А пришёл гномик-матершинник? — определённо, с каждой секундой рассказ нравился мне всё больше.

— Какое там! Пришёл мёртвый ректор!

Я с трудом сдержала смешок.

Мёртвый ректор был нашей академической достопримечательностью… Ладно, будем честны: одной из них. Так-то наша славная Академия Тенебрис за свою тысячелетнюю историю обзавелась таким потрясающим количеством проклятий, легенд и тайн, что впору на эту тему энциклопедию составлять. Десятитомник бы точно получился.

Тем не менее, даже на таком фоне мёртвый ректор выделялся. 

Догадываюсь, что бывают на свете должности, за которые принято сражаться. Но также существуют те, от которых принято бежать, роняя тапки. Так вот, кресло ректора в академии Тенебрис определённо относится к последней категории. Обычно новый ректор у нас определяется жеребьёвкой. И нет, это не потому, что много желающих, если что.

Мёртвый ректор был одним из тех бедняг, что вытянули короткую палочку. Как он ни отбивался, а ректорская мантия всё же взяла его в оборот, намекая, что с темномагическими артефактами шутки плохи. Тем не менее, мёртвый ректор, на тот момент — талантливый некромант, не терял надежды не только отделаться от проклятой мантии, но ещё и выжить при этом. Даже ритуал специальный придумал… если коротко, то колдовство не сработало. 

Мало того, что мёртвый ректор, собственно, умер; он ещё и был обречён навеки остаться в стенах Тенебрис.

Это то, что я называю “сгореть на работе”. 

Мёртвого ректора студенты боялись, как огня. Больше, чем огня, если конкретнее. И не потому, что был он ужасным личем, время от времени восставал из могилы и вот это вот всё; будем честны, такого рода недостатки ему бы относительно легко простили. Всё же, в Академии Тенебрис не принято заострять внимание на подобных мелочах. 

Проблема была в том, что в посмертии ректор стал потрясающим, просто убийственным занудой. Разбуженный, он находил себе жертву и таскался за ней с нравоучениями, лекциями и уставом академии. Тем самым, который на пятнадцать томов. Только сегодня чары против пыли обновляла…

— И что, сильно злобствовал? — уточнила я сочувствующе. 

— У-у-у, — Дим скроил совершенно непередаваемую рожу. — Он с нас целые сутки не слазил!

Я прикусила губу, чтобы не рассмеяться и не брякнуть чего лишнего. 

— Он нас заставил базовую технику призыва повторять, — трагически сообщил страдалец от науки. — Снова, и снова, и снова! Заколдовал так, что мы не могли остановиться. Ещё и регламент зачитывал, изверг! Вот я после очередного вызова и не успел защиту на книгу повесить. Да мне уже ничего не хотелось, веришь? Видишь, страницы мокрые? Это потому, что мы плакали!

2

— Ну, ты чего стоишь? — Маркус очень неприятно улыбнулся наглому парнишке. — Или проси прощения у леди, или дуэль со мной. Что выбираешь?

Мой незадачливый клиент посмотрел на весьма внушительную фигуру наследника Фэрриманов и благоразумно выбрал извинения. Я выслушала, стиснув зубы. 

В сотый раз напоминать Маркусу, что я никакая не леди, смысла не было.

— Не надо так дёргаться, — сказал он, когда проблемный клиент меня таки покинул, — это всего лишь я. И твой кофе… 

Я постаралась взглядом выразить всё счастье, испытанное по этому поводу. 

Любой другой, посмотри на него ведьма моего уровня таким образом, ещё две недели бы икал. Но с Фэрримана, как с гуся вода: знай себе улыбается, будто ничего и не происходит.

— А, это ты, — сказала я, — мне стоило догадаться, учитывая количество собравшихся вокруг девиц. Это народная примета такая. Север ищут по мху, огонь по дымку, павших животных — по падальщикам, а тебя… 

В его глазах, тёмно-синих и совершенно волшебных, заплясали смешинки.

— Ревнуешь?

— Спать ночами не могу, — сухо сказала я. — А теперь, если это был единственный вопрос, то ты не мог бы исчезнуть? 

— Я пришёл пригласить тебя на Новогодний Бал, — сказал он. — Пожалуйста, позволь сопровождать тебя. 

Неужели опять?

— Значит, ты зря проделал этот путь.

— Я не отстану, пока ты не согласишься. 

— Знаешь слово такое — сталкинг? Так вот, оно не значит ничего хорошего. 

— Есть такое слово — настойчивость, — мягко ответил он. — Меня учили, что мужчине не стоит его забывать. 

— Настойчивость превращается в сталкерство, когда мужчина не умеет услышать “нет”. 

— Я бы услышал твоё “нет”, если бы верил в него. Если бы не помнил другие твои слова. Если бы причина, по которой ты раз за разом отталкиваешь меня, действительно имела ко мне отношение.

Я покосилась на очередь. Присутствующие разделились на два лагеря: часть из них была недовольна, другая, несмотря на наложенные Маркусом чары против подслушивания, пыталась греть уши. 

— Сейчас не вполне удобное время, Маркус, — ответила я сухо. — Мне казалось, твоё аристократическое воспитание должно было тебе нечто подобное подсказать. 

— К сожалению, в удобное время ты всегда убегаешь от меня с прытью, достойной другого применения, — развёл он руками. — А ловить в тенях могущественную ведьму, которая делает всё, чтобы не быть найденной — занятие чуть более чем бессмысленное. Так что я пришёл сюда с намерением злостно саботировать твою работу — до тех пор, пока мы не поговорим.

— Мне пожаловаться на тебя в учебную часть?

— Жалуйся, — легко согласился он, — можешь потом организовать мне проблемы любой степени сложности. Мне плевать. Но прямо сейчас у тебя есть два варианта: либо ты соглашаешься на разговор, либо я устраиваю небольшое представление перед всей академией.

У меня внутри всё сжалось от дурного предчувствия.  

— Что ты подразумеваешь под представлением?

— Я во всеуслышанье объявлю, что ты — моя родственная душа.

— Ты не посмеешь! — хотела бы я в этом верить. Особенно сейчас, когда он смотрит на меня так серьёзно и немного грустно.

— Почему? — уточнил он. — Это всего лишь правда, которой я не стыжусь ни секунды. А теперь — что ты решила? 

Я сжала руки в кулаки.

— Будь добр подождать, пока я закончу свою работу и очередь разойдётся, — сказала я. — Потом, так и быть, мы поговорим.

— У меня есть твоё слово? — прищурился он. — Или, как в прошлый раз, ты сразу после окончания перемены поручишь библиотечному хранителю вытолкнуть меня вон?

Я прикусила губу. Была такая мысль, но…

— У тебя есть моё слово.

— Хорошо. 

Следующие тридцать минут прошли быстро. Слишком быстро, если вы спросите моё мнение об этом. Посетители сменяли друг друга, но я работала автоматически, спиной чувствуя пристальный, обжигающий взгляд. 

Маркус не вмешивался в работу, но стоял неподалёку. И всем своим видом, скажем так, внушал — была у него такая суперспособность. Под его задумчивым взглядом самые скандальные из студентов резко приходили к выводу, что очередные разборки лучше устроить где-нибудь в другом месте, желательно — подальше от библиотеки. 

Удар колокола, оповещающий о начале следующей пары, заставил меня вздрогнуть, причём отнюдь не из-за громкости. Просто стало понятно, что откладывать этот разговор больше некуда. 

— Устала? — эти колдовские, синие глаза смотрели мне прямо в душу. Голос его звучал мягко, участливо, и от этого стало тошно.

За что мне это, а? Я ведь не железная!

— Всё в порядке, — ответила я так холодно, как только могла. — А теперь, если ты не против, давай перейдём к сути. Так вот, ты приглашал меня на Новогодний Бал. И мой ответ — нет, я не пойду с тобой. Это всё?

Он устало прикрыл глаза.

— Агата, послушай… Ты знаешь, мой отец хочет устроить для меня подходящий брак. 

— Об этом с его лёгкой руки известно всей академии, да. И? Я — самая последняя, кого это касается. 

Маркус укоризненно покачал головой.

— Он подыскал для меня целый список возможных спутниц, — сказал он. — Все они весьма достойные девушки из отличных семей. И очевидно, что та, с кем я появлюсь на Балу, будет неофициально считаться моей невестой. 

— Поздравляю тебя в таком случае. Совет да любовь. Я обязательно пришлю открытку. 

Его ноздри раздулись, но усилием воли он удержался от грубости или резких комментариев.

Я не понимала этого, честно. Ну что же ты стоишь? Уходи! Убирайся! Почему ещё не послал меня глубоко и надолго?

Но он продолжал стоять напротив, упрямо глядя на меня. 

— Благодарю за поздравления, но они преждевременны, моя леди. 

— Я не леди.

— У меня есть своё мнение на этот счёт. И на вопрос предстоящего Бала у меня тоже есть свой взгляд. Я хотел бы присутствовать там вместе со своим соулмейтом. 

3

Венок и судьба

за полгода до

*

Та ночь была дивной. 

Она пахла дымом костров, липовым цветом, влажным асфальтом, сладостью и скошенной травой; она дышала густой, концентрированной энергией, ласкала своими прикосновениями. Даже звёзды казались особенными, ослепительно-яркими, огромными, прекрасными… 

Впрочем, какими им ещё быть — в ночь Литы? Белая жемчужина в короне года, день любви, свободы и гуляний, один из величайших наших праздников. Было бы странно, если бы сегодня весь Город не вышел на улицы. Венки, смех, танцы, концерты на площади, сезонный бал в академии Тенебрис, традиционный драконий полёт и гадание у реки — наш Город праздновал ночь летнего равноденствия с размахом и весельем… 

Но тот факт, что я стала частью этого веселья, был чистейшей воды случайностью.

Я не планировала выходить из дому, не собиралась праздновать, не хотела гадать. После судов, допросов, обвинений, исключения из академии, публичного позора, чужих насмешек и родительских слёз всё, чего мне на самом деле хотелось — забиться в угол и тихонечко страдать. 

Но девчонки имели на этот счёт другое мнение. Они почти что силком вытащили меня в тот день из квартирного плена, утверждая: одной ведьме жизненно необходимо развеяться, сбросить с себя депрессивную пыль и просто насладиться жизнью. 

Оглядываясь назад, они были правы. 

Не сразу, но постепенно атмосфера праздника захватила меня. Не настолько, впрочем, чтобы вести светские разговоры. Наоборот, захотелось пройтись по Городу, подышать им, оказаться среди совершенно незнакомых людей. Таких, которым будет наплевать на меня и мою историю, в чьих глазах не будет ни злорадства, ни жалости. 

Потому, немного отстав от своего ведьминского круга, я накинула лёгкий морок и постаралась незаметно исчезнуть. Напишу потом на магофон, что случайно потерялась в толпе…

— Сбегаешь? — Марьяна, моя лучшая подруга, возникла рядом в мгновение ока.

Вот ведь… ведьма! Даже сбежать не даст!

Я выдавила кривую улыбку.

— Я читала, что настоящий друг — этот тот, кто посреди самого шумного праздника заметит твой уход. И я благодарна тебе, что ты такой вот настоящий друг. Но иногда это бывает неудобно, знаешь?

Марьяна вздохнула и немного грустно покачала головой.

— Я не собираюсь тебя останавливать, если что, — заметила она. — Просто знай, что я могу составить компанию. И помолчать вместе. Или напиться. Или поскандалить. Или поколдовать. Или… Ладно, моя фантазия на этом забуксовала. Как там ещё взрослые девочки обычно решают свои проблемы?

На этот раз улыбка у меня получилась намного естественней. 

— Не знаю, — сказала я её, — к своим двадцати трём я так и не научилась, как правильно работает вся эта ерунда со взрослостью… Извини, Марьян. Я правда хочу побыть одна.

— Вернёшься домой? — нахмурилась она. — Станешь сегодня, в одну из ночей силы, сидеть в четырёх стенах?

— Нет, — ответила я тихо. — Буду гулять, смотреть на звёзды, пить шипучку, есть вкусности и молчать. Извини, но…

— Вот и отлично! — улыбнулась Марьяна. — С кем другим я бы напросилась. И молчала бы за компанию. Но если тебе надо побыть одной…

— Надо, — уверенно ответила я. — Я чувствую.

— Хорошо! — Марьяна хлопнула в ладоши и широко улыбнулась. — Прикрою тебя перед девочками. Напиши, когда будешь дома, хорошо?

Я даже не сразу нашла, что сказать в ответ. Слов было слишком много, и все они как-то не подходили. Потому я сумела выдавить только банальное:

— Спасибо. Вообще за всё.

— А для чего ещё есть друзья?.. — Марьяна подмигнула и растворилась в толпе. Я же осталась наедине с Городом.

И вдохнула полной грудью.

Долго бродила по улицам, съела пару блинов и сладкую вату, поводила вместе с горожанами хоровод вокруг высокого костра, послушала песни уличных музыкантов, посмотрела на драконов, резвящихся над крышами высоток… Они казались такими счастливыми, что я и сама невольно рассмеялась, глядя на них. Всё же, не так уж часто летунам, особенно драконам, разрешают порезвиться в черте Города. Но сегодня можно. Всем и всё! 

Я прошла дальше, наблюдая, как двое крылатых парней, чью точную расовую принадлежность я не могла определить, устроили зрелищное сражение прямо в воздухе, над рекой. Заклинания были лишены убойной силы, но смотрелись очень эффектно: я даже вышла на набережную, чтобы полюбоваться на это показательное сражение. Я смотрела на вспышки магии над рекой, крылатые тени, плывущие в поисках судьбы венки, лодочника, катающего детей к Мосту Теней…

И именно в тот момент меня отпустило. 

Неприятности случаются. Неудачи бывают. И пускай меня исключили из академии, пусть я не смогу занимать высокие должности, пусть нужно выплачивать компенсацию за своё несанкционированное колдовство…

Я всё ещё жива. 

Здесь, в чужом мире, полном чудес, красоты, магии. Он пугающий и немного жестокий, да. Но в то же время…

— Эй, красавица! Купи веночек!

Я вздрогнула, выныривая из своих мыслей, и удивлённо оглянулась на старушенцию типа “радиоактивный одуванчик”, которая размахивала слегка растрёпанным, но вполне сохранившим форму венком. 

— Последний остался! Точно тебя ждал! Почти за бесценок отдам! 

Я почувствовала себя очень неловко.

— Извините, но мне не нужно…

— Что значит — не нужно? Уже запустила свой венок, что ли? Так я его не вижу — а уж я, поверь, разбираюсь в таких вещах! Нет в реке твоего венка! 

Это всё начинало меня понемногу раздражать. 

— Я позже пущу его.

— Когда-то “позже”? Ночь уже почти на исходе! А что, если судьбу проворонишь? И вообще, где венок возьмёшь? Все торговки разошлись уже, остались обманщицы одни. Вот так выдаст тебе какая-нибудь шарлатанка не так сплетённый венок, и что? Как он тебе суженого найдёт? А никак!

— Да не собираюсь я никакого суженого искать!

4

— Точно, — я улыбнулась. Наверняка получилось нервно и слегка кривовато, но уж как есть.

В конечном итоге, запуская венок в реку, я не была готова к такому эффекту. Максимум, на который у меня хватило наглости рассчитывать — познакомиться с кем-то, с кем можно приятно провести ночь Литы, чтобы сбросить ужасное напряжение последних пары месяцев.

А вот как теперь быть с целой родственной душой, да ещё и такой… А ведь он явно не просто так мальчик. 

Что мы тут имеем?

Итак, он молод. Как минимум, выглядит молодо и ведёт себя соответственно, хотя в академии я его и не встречала. Возможно, недавно выпустился? Далее. Высок, отлично сложен. Красив. Одежда в земном стиле, но явно выполнена одним из местных текстильных брендов, которые вплетают в ткани разные чары и берут за это баснословные деньги. Крылья, опять же, что намекает на принадлежность если не к элите этого общества, то к высшему среднему классу точно. Не человек… Поправка: не чистокровный человек. У нас настолько синих глаз не бывает, да и крылья, даже наколдованные, люди поддерживать не способны — не то строение ауры, увы. Нам нужны дополнительные костыли в виде мётел, гравидосок и прочего. Я бы и сама хотела… впрочем, не важно. 

Из всего вышеперечисленного можно сделать вывод: юноша не так уж прост. И это не радовало, учитывая мой собственный статус в этом обществе. Особенно с учётом недавних… перемен. 

Сомневаюсь, что породистая семья, наверняка стоящая за этим конкретным парнем, придёт в восторг от соулмейта-попаданки. Да ещё и исключённой из академии, как вишенка на торте. 

С другой стороны, я знаю, что далеко не все знатные семьи Города сейчас так уж категоричны. Возможно, моих без ложной скромности выдающихся способностей на магическом поприще окажется достаточно, чтобы скрепя сердце смириться с моей кандидатурой. Опять же, пусть и на Земле, но мои родители тоже не самые бедные люди. И пускай курс перевода земных денег в местные просто ужасает, но… но… Боги, о чём я думаю?! 

Я честно не знаю, что успело отразиться на моём лице — и сколько из этого парень сумел прочесть и правильно интерпретировать. Но он подошёл чуть ближе (не нарушая, впрочем, границ личного пространства) и ободряюще улыбнулся.

— Всё не так плохо, моя леди,  — сказал он мягко. — Догадываюсь, что это выглядит не очень, и ты представляла свою родственную душу как-то иначе. Но я просто не знал, что наша встреча должна состояться, потому не подготовился должным образом. Я обещаю исправиться, честно. 

Моя леди… Твою ж мать! Только не говорите мне, что он аристократ! Пусть это будет фигурой речи! Но с другой стороны — а кто, кроме аристократов, в этом весьма современном Городе использует такие обращения?

— Я не леди, — решила сразу расставить точки над ё по этому вопросу, — я — попаданка. Первое поколение.

Проговаривая это, я внимательно следила за выражением его лица; даже ведьминское чутьё подключила, считывая реакцию. И пообещала себе, что если замечу хоть тень сноибстской брезгливости, которую ловила, например, на лице того же лорда Фэрримана — развернусь и уйду. Соулмейт там или нет…

— Я знаю, — его тёплая улыбка не дрогнула ни на йоту. — На тебе земная одежда, и украшения тоже явно из мира людей. Я умею отличать такие вещи, потому что сам провёл на Земле несколько лет. Собственно, только вчера вернулся. Говоря же о правомерности обращения к тебе, как к “леди”... Скажем, я не стану опережать события и скажу лишь, что моя родственная душа — моя леди. Это не обсуждается. Только и всего.

Только и всего…

Разумеется, я не глупа. И прекрасно поняла намёк насчёт “опережения событий”. 

С другой стороны, было бы странно не понимать подноготную сложившейся ситуации. Да, нить судьбы никого ни к чему не обязывает; но она действительно даёт шанс на счастливые отношения. В нашем случае, учитывая примерно одинаковый возраст, совпадающий пол (а, судя по его взгляду, он весьма интересуется девушками в принципе и  мной в частности) и нить судьбы… 

— Я предлагаю не усложнять эту ситуацию, — сказал он, явно заметив мои сомнения. — Не стоит думать слишком много, моя леди. Меня зовут Маркус, и я — к твоим услугам. Пока что в качестве сопровождающего на эту ночь. А всё остальное будет потом. 

Он слегка повёл рукой, приводя в порядок свой наряд, а после кивнул своим приятелям, наблюдавшим со стороны. Один из них, очевидно, тот самый второй крылатый, сделал несколько шагов вперёд.

— Марк, ты определённо — самый везучий мерзавец на свете! Свалиться на венок своей души с неба! Где таких вообще делают? И вообще, представишь нас леди?

И снова это леди… Чувствую себя самозванкой. И вообще…

Я поёжилась, представив, что придётся с кем-то знакомиться. Честно говоря, я была совершенно на такое не настроена. Но как отказать?

— Я — штучный экземпляр, — усмехнулся Маркус. — Где таких делают, там больше нет. И извини, Мик, но представлю в другой раз. Не теряйте.

На этом он счёл долг перед друзьями выполненным и предложил мне локоть.

— Пойдём?

Скажу честно, я ненадолго зависла. Это всё было слишком странно, неожиданно, а ещё — чересчур хорошо, чтобы оказаться правдой. И, как бы я ни любила этот магический Город, но знала: тут дармовых чудес не бывает. 

Но, с другой стороны, алую нить не подделать. Она настоящая, это точно. И этот вежливый, обходительный, очаровательный юноша — на самом деле мой соулмейт. А значит… Может ли быть так, что мне действительно, после всех невзгод и неудач, просто повезло? 

Как говорится, не попробуешь — не узнаешь. Потому я улыбнулась ему:

— Пойдём, — и, опираясь на его руку, шагнула навстречу празднику. 

*

— … ты шутишь! — выдохнула я сквозь смех.

— Какое там! — фыркнул Маркус. — Самому стыдно вспоминать, но да: это был мой первый день на Земле, и я по привычке попытался расплатиться магической энергией в супермаркете. Причём особенно глупо получилось: я застрял в своём планшете, потому что у меня уже на следующий день должны были начаться занятия, а я всё ещё плавал в земной технике. Сама понимаешь, после колднета и гаджетов, работающих на магпроцессоре, технологии Земли кажутся просто…

5

Честно говоря, далась мне эта просьба не так уж просто, а потому прозвучала с усилием. И надрывом. 

Девочки ведь о таком не просят, верно? Если, конечно, их гордость не валяется где-то на уровне канализации. Сказать что-то подобное, да ещё в первый день знакомства — значит, нарушить все писанные и неписанные правила. И я уж молчу о тех самых старомодных приличиях, которыми здесь, в Городе, всё ещё забивают голову аристократической молодёжи. Не в том объёме, конечно, как в Англии эпохи незабвенной ханжи Виктории; но всё равно какие-никакие негласные правила существуют даже теперь. 

Отношения с соулмейтом нужно строить постепенно, уважительно, медленно сокращая дистанцию — это из общепринятого. Или вот, например: приличная девушка никогда не пригласит парня к себе после первого свидания. 

И уж точно не будет настолько прямолинейна…

Короче, если он сейчас откажется и невесть что обо мне подумает, я пойму.

Пойму, но, пожалуй, всё же не прощу.

— Зелье против простуды было бы неплохо, — он слегка улыбнулся и потянулся вперёд, чтобы открыть передо мной дверь. Не прикоснулся, но оказался на пару мгновений настолько близко, что меня окутало тёрпким, очень мужским запахом. — Боюсь, я провёл слишком много времени в Реке. Там, на Земле, я успел уже забыть, насколько холодна мёртвая вода. Возможно, моя леди будет настолько мила, что спасёт меня? Я наверняка заболею, если попытаюсь сейчас добраться до дома.

Я прикусила губу, чтобы не рассмеяться.

Всё же, я не ошиблась в нём. 

— Договорились! Спасу тебя непременно, мой лорд. Как же иначе?

Только в момент, когда он широко улыбнулся мне в ответ, я поняла, как его назвала. Вот ведь…

Пропустив меня вперёд, он вошёл в мою маленькую квартиру и задумчиво осмотрелся. Я ощутила лёгкий укол смущения, но тут же загнала его поглубже: ничего такого уж ужасного не было. 

Да, совсем не похоже на папин особняк, трёхэтажный, с деревянными полами, тёплыми пледами и сосновым лесом за окном — тот самый, который родители ради моего переезда сюда в числе прочего переписали на земных партнёров Фэрримана. 

Впрочем, на мою студию с видом на Крестовский остров нынешнее жильё тоже было мало похоже; её давно продали, конечно, чтобы покрыть больничные долги. 

Так что мне пора было привыкнуть, что  времена, когда меня почти в шутку называли “золотой девочкой”, остались в прошлом. А для ведьмы-попаданки Агаты, будем честны, жильё моё нынче выглядело вполне достойно. И — спасибо тебе, магический мир! — домовик всегда, даже в моменты моей жуткой депрессии, заботился о чистоте. 

Убогую халупку, которую отжалел мне из своего фонда лорд Фэрриман, я обставляла за свои деньги. Благо мне, как отличнице престижного факультета Тенебрис, платят… платили очень неплохие стипендиальные. Плюс моя подработка (а я никогда не чуралась делать домашнюю работу за богатых наследников, которым родители выдавали “на конфеты” огромные суммы). А в последнее время, пока шли все разбирательства,  деньги, несмотря на мои возражения, передавал папа. Благо после моего "преступления" большая часть имущества вернулась к нему...

В общем и целом, жилище моё не выглядело так уж ужасно.

Главное — время от времени себе об этом напоминать.

— Входи, — улыбнулась я. — Что-что, а зелья против простуды у меня отменные. Они сладкие на вкус. И отлично согревают…

— Не сомневаюсь, — в его глазах заплясали черти. — Мне действительно хочется… чего-то сладкого. И горячего. 

Я рассмеялась. 

Что мне определённо нравилось в этом парне, так это его умение играть в формулировки. 

Я уж молчу, впрочем, о деликатности, хорошем воспитании и очаровательной улыбке... Кажется, мне всё же на самом деле повезло. Ну, преимущественно. 

Конечно, его родители, судя по их описанию, вряд ли меня одобрят… Но я и не хочу забегать настолько наперёд. Вот правда, не хочу.

Возможно, они меня в итоге примут; или, как минимум, хотя бы его мать. Возможно, вместе нам быть не дадут, либо будут настаивать на статусе любовницы для меня. И я, возможно, даже приму это предложение. 

Возможно, мы сами расстанемся, так или иначе. 

Возможно.

Но это будет завтра, послезавтра… потом. 

Сегодня я хотела просто насладиться. И обо всём забыть.

*

С ним было легко.

Я даже впервые за всё время порадовалась, что у меня теперь настолько маленькая кухня. Всё время раздражалась из-за этого, а теперь увидела очевидный плюс: если к тебе в гости пришёл симпатичный длинноногий парень, к которому клеиться ещё откровеннее действительно неприлично, то достаточно пригласить его к своему столу, чтобы соприкасаться коленями.

Вот такой вот лайфхак. 

Мы выпили зелье против простуды, которое было, наверное, действительно бесполезным для магов нашего уровня, да ещё и посреди лета. С другой стороны, я не соврала: напиток оказался действительно очень вкусным, и прихлёбывать его, тихонько разговаривая и глядя на рассвет, было очень… Пожалуй, я могла бы тут использовать слово “уютно”. 

Марк рассказывал о странах, в которых он успел побывать на Земле. Оказалось, что его московская квартира располагалась где-то совсем неподалёку от нашей бывшей, и я с какой-то светлой грустью расспрашивала, как оно там теперь. Потом разговор зашёл о пустых полках, и я признала, что целую неделю почти не ела и никуда не выходила. 

— У меня было непростое время, — признала я. — Оно ещё не совсем закончилось, если честно. Есть некоторые проблемы… 

Ага. Найти работу, например, что для недоучки вроде меня совсем непросто. И принять решение насчёт дальнейшей учёбы — потому что я по местным законам обязана получить хоть какое-то магическое образование, если не хочу серьёзных проблем. И ещё ублюдочный лорд Фэрриман и компенсация, которую я ему обязана выплатить…

— Расскажешь? — Марк осторожно накрыл мою руку своей, большой и надёжной. 

6

Сейчас

*

За окном пошёл снег.

Я наблюдала, как красивые белые хлопья, кружась, покрывают академический парк, укутывают высоченные ели, украшенные к празднику, и заметают дорожки. Пейзаж всё больше напоминало новогоднюю открытку — чуть мрачноватую, чуть декадантскую и готичную, но всё же прекрасную.

Я чуть грустно улыбнулась своим мыслям.

Этот мир, этот Город… пугающе прекрасное явление или прекрасно пугающее? За те три года, что я тут провела, у меня так и не получилось определиться с ответом. Люблю я это место или всё же ненавижу? 

Спорный вопрос. 

В тот день, после ночи Литы, когда Маркус ушёл из моей квартиры, я ненавидела Город. И Фэрриманов, всем скопом. И весь мир. И судьбу. 

И себя, конечно. 

Как это обычно бывает в таких случаях, себя — в первую очередь.  

Когда за ним закрылась дверь, мне показалось, как будто весь мир разбился на осколки. Я сползла на пол и подумала, что больше не встану. Но…

За каких-то пару лет я практически умерла, лишилась всего привычного, в том числе социального статуса и почвы под ногами.  Над головой моих родителей висела смертельная угроза, и они больше ничем не могли помочь мне; наоборот, я должна была спасти их. А для этого нужно было драться за каждый вздох. Причём порой отнюдь не фигурально. 

Я впервые в жизни осталась одна, без поддержки за спиной — против жестокого, незнакомого мира, который был готов оскалиться на любую слабость, который ничего не давал даром. Более того, внезапно я оказалась в шкуре тех, на кого сама когда-то смотрела чуть свысока, снисходительно. Без злобы, но и не запоминая лиц. Здесь, в Городе, я была лишь пылью на обочине, никому не нужной понаехавшей попаданкой, вторым сортом. Это было больнее, чем можно представить. Сложнее, чем стоит ожидать.

Но мой отец однажды сказал мне: “Никогда не сдавайся, Агата. Не отступай ни на йоту, как бы трудно ни было. И не оглядывайся. Когда дело доходит до денег и власти, до побед и вершин, до успеха, то люди друг другу даже не волки, а просто скоты. Не все, признаю, но общая температура по палате именно такая. Так что умей выживать среди них; умей выгрызать своё. Умей драться за себя, девочка. Этого не говорят в красивых сказках, но правда одна: если ты не будешь драться за себя, если ты не будешь упрямо идти вперёд, закусив удила — никто за тебя этого не сделает. Ни рандомный мужик, ни мама с папой, ни президент с правительством, ни люди с улицы. Умей, если надо, переступать через всех и всё, кроме себя и своих интересов. Помни.”

Я в который раз вцепилась в эти слова, как в спасательный круг. И встала, усилием воли вычеркнув Маркуса Фэрримана из своего мира, закрыв воспоминания на ключ. Я снова сказала: “Врёте, не сломаете”. 

И пошла отвечать на звонки.   

Как выяснилось, звонили мне не подруги (Марьяна, как и обещала, оградила меня от нежелательного внимания), не представители фонда Фэрриман и даже не кредиторы. Со мной связался ректор. Он с самого начала был против моего исключения, но помочь не смог. Тем не менее, он нашёл мне работу. Библиотекарь — не боги весть какая должность, признаю. Но я была счастлива и ей, тем более что книги любила.

Ещё через день мне пришло извещение, что фонду Фэрриман я больше ничего не должна. Я понимала, разумеется, какие события стали тому причиной, и только усмехнулась. “Дорого же нынче обходятся молодым аристократам ночи с незнакомыми девицами”, — сказала я самой себе. И поставила в этой истории жирную точку.

Проблема в том, что у Маркуса, как оказалось, были на этот счёт совершенно другие планы. Он вбил себе в голову, что из-за идиотской нити мы должны быть вместе — вопреки нашим семьям, судам (которые снова возобновились, между прочим), взаимной ненависти и здравому смыслу. 

Я не могла согласиться с этим абсурдом. Он не собирался отступать.

Патовая ситуация!

Жару в камин этого горячечного бреда добавляли сестра и отец Маркуса. Свято уверенные, что злобная я из мести околдовала их деточку и связала фальшивой нитью судьбы.    

Очень здравая идея, да-да. Делать мне больше нечего… Хотя, если быть вот совсем честной с самой собой, я хотела отомстить Фэрриману-старшему. И могла бы на многое ради этого пойти. Но, пожалуй, сломать жизнь его сыну, с которым даже не знакома — это всё же не мои методы. 

Саймон Фэрриман, однако, судил других по себе. 

К слову, вспомни про дерьмо…

Я вздохнула, обнаружив на почте очередное уведомление от секретаря лорда Фэрримана. С просьбой явиться в соул-лабораторию для проверки нашей с Маркусом связи. Достали! Честно, я уже подумывала действительно прийти. Хотя бы для того, чтобы полюбоваться на вытянувшуюся рожу милейших представителей знатного семейства, когда соул-связь благополучно подтвердится. Но проблема в том, что за мгновение триумфа пришлось бы расплачиваться: появилось бы официальное подтверждение того, что мы с Маркусом — родственные души. С внесением в городские базы и личную печать, с правовыми последствиями вроде права наследования или опеки. 

Я не собиралась этого допускать.

Так что, вздохнув, я удалила письмо и открыла файл с ЦУ от начальства. Обновить каталог по алхимическим дисциплинам, говорите? Отлично! У меня самое что ни на есть подходящее настроение для такой работы!

* 

Доколе? И кого прибить?!

Я раздражённо выудила томик “Прикладной кулинарии” и отложила ко прочим лазутчикам, которые, подозреваю, пробрались в алхимический отдел библиотеки ночью, изо всех сил стараясь не шуршать страничками и не иначе как натянув на обложку маскировочный костюм ниндзя.

В постоянно увеличивающемся списке книг-нелегалов было уже несколько кулинарных справочников, два учебника по химии (кто-то переставил их из раздела “земная наука”), несколько брошюр по ведовскому травоведению (перенести в раздел “магия земли”). Впрочем, особенно среди лазутчиков выделялся земной пёстрый томик под названием “Приворотное зелье для ректора”. Не иначе как из личной коллекции нашего ректора; у него последние пару лет хобби такое — собирать земные книги о магической академии. Причём те, которые о любви между преподавателем и студенткой-попаданкой, он особенно уважает.