Я знаю твой секрет

Глава 1. Демьян

— Эй! Хватит меня лапать. Ты что-то путаешь, я по девочкам! — Отпихиваю от себя «пэпса», прижавшего меня к стене. Он обшаривает карманы на предмет запрещенных веществ, будто мы без них не найдем, чем себя развлечь.

Меня злит саднящая разбитая губа и ссадина у глаза, а тут он еще руки распускает! А мог бы ловить тех уродов, с которыми мы сцепились. Мой байк лежит у обочины. Все началось как раз с него. Поднять бы, забрать, не отпускают. Дергаюсь, они сильнее вжимают в стену. Я щекой чувствую шершавый кирпич и солоноватую кровь на языке.

— Да, черт! Не трогай меня. Хватит! Ай! — Зажмуриваюсь, получив коленом по почкам. — Зря ты так, — цежу сквозь сжатые зубы.

— Я тебя только погладил, — усмехается «пэпс», — а ты уже стонешь, как баба, — намеренно провоцирует.

— Ублюдок, — рычу на него. Адреналина у меня безумное количество после гонки и драки. И дури тоже дохрена. Спасибо армии родной. Разворачиваюсь и толкаю «пэпса» в плечи.

Меня перехватывает Юго и удерживает, чтобы не нарывался. Мой отец не будет рад очередному заходу в обезьянник, и ему будет наплевать, из-за чего произошла драка, но звонить все равно придется, я не собираюсь торчать в вонючей клетке до утра.

— Демон, все, хорош, — успокаивает друг. — Мы его иначе накажем, — цинично, холодно обещает он. — Они же фанаты своих палок. Мой отец сделает так, что этот козел всю жизнь будет полы мыть в подъездах, и ни в одну структуру его не возьмут. Ты слышал? — Юго дерзко обращается к полицейскому.

— В машину сели, мажоры недоделанные. Или помочь?

— Еще раз тронешь меня, я …

— Пойдем, — Свят не дает договорить. — На месте будем разбираться с теми, кто хоть что-то решает. Этот так, мелочь, планктон. Самоутверждается, пока мы чуть-чуть в дрова, — смеется он.

Нарушение правил дорожного движения, бухие за рулем байков, массовая драка. Огонь! Отец точно оторвет мне башку.

Покачиваясь, иду к машине, лишь бы меня больше никто не трогал. Ненавижу их всех. И еще больше ненавижу, когда меня трогают непонятные люди. Я слишком свободолюбив, чтобы позволить им это.

Нас укачивает в тачке. Свят просит притормозить, но кто нас слушает? А значит сами виноваты. Его выворачивает прямо на пол.

— А-а-а, мля…

— Фу-у-у…

Стонем мы с Юго.

— Нах мы столько пили? Сдохну сейчас, — Хрипит Свят, откинув голову на спинку сиденья.

— Тачку сам будешь отмывать, — доносится до нас с переднего сиденья.

— Если только твоей формой, — огрызается наш блондинистый друг.

Машина тормозит так резко, что нас кидает вперед. Менты ржут, мы громко материмся.

Перепалки не заканчиваются и в отделе. Нас заталкивают за решетку обезьянника. Бледный Свят ложится на деревянную скамью вдоль стены и закрывает глаза. Мы с Юго тихо решаем, кому звонить безопаснее: моему отцу или его. Нас, конечно, вытащат, последствия будут разные.

— Любитель потрогать мужиков, — зову того самого мента, который меня пинал, а сейчас оформляет передачу операм, — позвонить надо.

— Спать ложись. Никаких звонков до утра, — отзывается тот.

Смотрим на Свята, его вырубило. До сих пор не понимаю, как мы гоняли в таком состоянии. И байк мой остался там, у обочины, что добавляет мне физической боли в сердце. Он новенький, отец недавно подарил, а знакомые парни под меня разрисовали. Уникальная, узнаваемая техника, а они просто ее бросили…

— Если ты сейчас не дашь мне позвонить, — с яростью хватаюсь за прутья решетки, — тебе придется объяснять подполковнику ФСБ Авдееву, почему права его сына нарушены. И этот самый сын обязательно намекнет папе про избиение при задержании.

— Какое еще избиение? — Задает вопрос вошедший опер.

— Обычное, — пожимаю плечами. — У меня тут есть два свидетеля, — кивком головы указываю на друзей и ловлю такие мощные вертолеты, что прутья решетки становятся для меня единственной опорой.

— Клоуны, — Вздыхает опер.

— Нескучной ночи, Шаман, — с сарказмом желают ему пэпсы.

— Заскучаешь тут с вами, — вглядывается в мое лицо. — Авдеев, Авдеев… — перебирает он мысли вслух. — А-а-а, Авдеев, — доходит до него. — Хорошо, — чему-то довольно улыбается и уходит.

А через несколько минут Юго все же разрешают позвонить отцу. Мы решили, что бизнесмен как-то безопаснее ФСБшника будет.

Друг возвращается в камеру и плюхается на скамью в ногах у Свята. Я сажусь в самый угол, глухо ударяюсь затылком о стену и смотрю перед собой. Равновесие вроде плавно восстанавливается, я трезвею. Даже немного жаль. Что за бормотуху мы пили?

Морщусь, сдавливаю переносицу пальцами и слышу, как хлопает входная дверь. Вместо отца Юго в отделе появляется серое пятнышко в больших очках. Я даже и не знал, что такие девушки существуют в реальности. Мы с другом переглядываемся, ухмыляемся и подходим к решетке, чтобы получше разглядеть столь редкое ископаемое.

На девчонке блузка в цветочек с дурацким воротником, который давит ей на горло. Все пуговицы застегнуты, груди почти нет или ее не видно за кроем этой уродской блузки. Коричневая юбка до колена напоминает мне что-то из бабушкиного сундука. Я в фильмах такое видел, когда отец знакомил меня с культурой России через кино. Я же не жил тут никогда, и русский язык для меня все еще не родной, но девочки ведутся на акцент и пошлости в английском и американском стиле, так что я пользуюсь.

На ее ногах асексуальные балетки. Это просто меня добивает, а Юго обращает внимание на тугой пучок на затылке этой мыши, как у Фрекен Бок. Я же не могу не отметить, что несмотря на всю невзрачность, волосы цвета воронова крыла снова и снова притягивают к себе взгляд. А еще икры у нее ничего. Становится интересно, что спрятано под этой страшной юбкой: панталоны или кружевные стринги? В тихом омуте же, да?

Мы спорим с Юго об этом. Девчонка слышит и ее взгляд, неожиданно уверенный, я бы даже сказал, жесткий, выбивает из моих легких воздух.

Я точно перепил сегодня!

Глава 2. Лада

Больше им ничего не показать? Какие идиоты, прости господи. Интеллект, как у моллюска. Гопники, одним словом. За решеткой им самое место.

Стискиваю зубы и продолжаю объяснять капитану Каримову, насколько ценна моя скрипка. Практически раритет. Бабушка на нее несколько лет копила. Что я теперь ей скажу? У нее сердце слабое.

— Ну, пожалуйста, — умоляюще смотрю на капитана. — Проводите меня к следователю.

— Пойдем, — вздыхает оперативник и ведет меня по коридору к кабинету следователя. — Паспорт с собой?

Киваю и протягиваю ему документ. Пробегается глазами и пристально смотрит на меня.

— Лада Ильинична Острожская, значит.

Я киваю.

— Знакомая фамилия…

— Отцовская, — пожимаю плечами.

Капитан Каримов отдает мне документ и указывает на кабинет.

— Тебе туда. И вот еще что, — он что-то пишет на клочке бумаги и протягивает мне. — Мой номер на всякий случай.

— З-зачем? — округляю глаза от удивления.

— Мало ли, пригодится, — хмыкает он и уходит. Я озадаченно провожаю его взглядом и все же вбиваю номер себе в телефон.

Едва успеваю написать «капитан Каримов», как телефон оживает вибрацией. Смотрю на экран и улыбаюсь. Это бабушка.

— Алло, — принимаю звонок.

— Ладушка, ты где пропала? Уже темно, — ее голос полон тревоги. — Все хорошо?

— Да, бабуль, немного задержали на репетиции, — привычно придумываю ответ. — Скоро буду дома.

— Буду греть ужин тогда.

— В магазин зайти?

— Купи хлеба. Все остальное есть.

— Хорошо, бабуль.

Убираю телефон в карман и стучу в дверь. Дождавшись разрешения войти, открываю дверь и вхожу в кабинет. Там несколько столов и за каждым сидит мужчина в форме. Они смотрят на меня и ждут.

— Мне заявление написать… Скрипку украли.

Двое мужчин одновременно указывают на третьего. Самого молодого. Вздыхаю, обреченно подхожу к его столу и протягиваю паспорт.

— Присаживайтесь, Лада Ильинична. И рассказывайте в подробностях все, что запомнили.

Следующие сорок минут, я как попугай рассказываю, что произошло, и такое ощущение, что они надо мной просто издеваются, а искать ничего не собираются. Становится так обидно и жалко себя. За что они так со мной? Что я им сделала? Я всего лишь прошу сделать свою работу.

— Давайте сначала…

А дома ждет бабушка. Переживает. А ей нельзя, у нее давление и больное сердце.

— Хватит, — раздраженно припечатываю ладонь к столу и поднимаюсь. — Я все написала в подробностях. Хотите с начала, перечитайте.

— Может какие-то приметы?

— Темно на улице. Я не рассмотрела, — цежу сквозь зубы. — Проверьте камеры наблюдения. Вероятно, от этого будет больше пользы.

— Ну ты еще поучи меня работать, — смотрит снисходительно и двигает по столу паспорт. — Больше не задерживаю.

— Вы мне позвоните? — спрашиваю я, хотя уже ни на что не надеюсь. Я уже поняла, что работать здесь никто не любит.

— Обязательно позвоним, — на лице полицейского появляется язвительная ухмылка. — Как только найдем вашу «очень ценную» скрипку.

— Спасибо, — выдавливаю из себя, забираю документ и выхожу из кабинета. А затем и из отдела.

На улице совсем стемнело. И похолодало. Зябко ежусь и плотнее закутываюсь в плащ. Он совсем не греет, как и перспектива вернуться домой без скрипки.

Спускаюсь по лестнице как раз в тот момент, когда во двор отделения въезжают несколько черных внедорожников и останавливаются в один ряд. Невольно притормаживаю и наблюдаю за ними. Выходят мужчины. Один в строгом костюме, второй в джинсах и кожаной куртке. Пожимают руки и идут в мою сторону.

Отхожу, чтобы не мешать, и все равно «костюм» задевает меня плечом, словно я пустое место. По инерции отшатываюсь и врезаюсь во второго. Тот ловит меня за плечи и заглядывает в глаза.

— Все хорошо? — голос мягкий, а взгляд внимательный.

Я часто киваю и выворачиваюсь из его рук.

— Спасибо. Извините…

— Аккуратнее, — бросает он и скрывается в здании.

Прохожу мимо дорогущих машин и думаю, зачем они сюда приехали? Что у них могло случиться?

Так и не найдя ответ в своем воображении, выхожу с территории отделения и спешу домой. Бабушка снова звонит. Вру, что встретила подругу и уже подхожу, а сама ускоряюсь. Черт, надо еще про скрипку что-то придумать.

— Бабуль, я дома, — говорю, едва переступив порог.

— Ну наконец-то! Я уже три раза разогревала, — выходит она из кухни.

— Руки помою и за стол, — чмокаю в морщинистую щеку.

Включаю воду и смотрю на свое отражение. Может пронесет?

— Ладушка, а где скрипка? — доносится голос из прихожей.

Не пронесло…

— Я оставила ее в классе, — снова вру и даже уже сама этого не замечаю. Все для того, чтобы бабушка лишний раз не нервничала.

— Зачем?

Хороший вопрос… И фантазия моя иссякла в самый неподходящий момент.

— Бабуль, ну так удобнее, — улыбаюсь я. — Завтра утром не нести.

— А дома заниматься ты разве не будешь? — подозрительно прищуривается она. До чего ж прозорливая…

— Сегодня не буду. Пораньше хочу лечь спать.

Набиваю рот, чтобы допрос прекратился. Это всегда срабатывает, потому что «когда я ем, я глух и нем».

— Ну хорошо, — ожидаемо сдается бабушка. — Убери здесь тогда. Я что-то тоже устала. Пойду лягу…

Нервно проглатываю все, что было во рту.

— Бабуль, с тобой все в порядке? Ничего не болит?

— Нет, не переживай, — она сжимает мое плечо. — Таблетки свои выпила и спать уже хожу.

Облегченно выдыхаю.

— Спокойной ночи, бабуль.

— Спокойной ночи, Ладушка.

Она уходит, а я достаю свой телефон. На нем уже мигает входящее сообщение от единственной подруги Эвы:

«Сегодня вечером все в силе?»

Глава 3. Демьян

Тот, кого тут называют Шаманом, выходит к нам и швыряет в решетку крупным деревянным кубиком. Он с противным грохотом врезается в прутья, по металлу идет вибрация, отдавая болью в наши трезвеющие головы.

Охренев от силы удара, смотрю на кубик, валяющийся на полу.

— Мало вас по почкам отходили, — говорит опер и медленно двигается к нашей клетке. Поднимает свою игрушку, я замечаю необычные четки, намотанные на его запястье.

Он замирает и пристально смотрит на меня.

— Что? — Развожу руками в стороны, чуть качнув вверх раскрытые ладони.

— Если бы по базе тебя не пробил, не поверил бы, что Авдеев. Тихо сидите, а то я найду повод оставить вас тут на пятнадцать суток, — угрожает Шаман, и я ему верю.

Мне вообще как-то не по себе от этого типа. Пока он улыбался, не казался таким жутким, а теперь от него чувствуется опасность.

В тишине веки начинают слипаться. Я сначала сопротивляюсь, но все же сдаюсь и отключаюсь на какое-то время. В мой сон нагло врывается до боли знакомый голос. Я открываю глаза, смотрю на отца и не могу понять, это мне снится или уже реальность?

Подполковник ФСБ Авдеев смотрит на меня с неприкрытой злостью. За его спиной абсолютно спокойно подписывает какие-то документы отец Юго.

— Что ты тут делаешь? — хрипло спрашиваю у своего.

— Думаю, — его ответ смахивает на удар кулаком в стену.

— О чем? — криво ухмыляюсь я.

— О том, что пороть тебя, сучонка, уже слишком поздно, — его ладонь ложится на широкую пряжку ремня. — Поехали, — он головой делает знак в сторону выхода.

— Я немножечко не могу, — намекаю на то, что мы все еще заперты.

— Шам, отдай мне этого засранца, — устало вздыхает отец.

— Можешь оставить его у нас на пару дней, — предлагает «добрый» опер. — Я придумаю, как развлечь с пользой.

Даже не сомневаюсь, что у этого выдумщика много интересных затей.

— Это слишком легкое наказание. Практически курорт. Ешь — спи, спи — ешь. С людьми разными общайся. Нет, у меня свои планы.

Дверь с лязгом открывается, и я смотрю, как отец хлопает по плечу Юго, сжимает, жестко подтягивает к себе и что-то говорит на ухо. Явно не слова благодарности. Они уходят, мы с отцом и Святом покидает отдел следующими. Он детдомовский, за ним никто не придет.

Прощаюсь с другом, сажусь в машину к отцу.

— Мне надо забрать свой мотоцикл с улицы.

— Тебе надо, — рычит отец, громко хлопнув дверью автомобиля, — включать мозги и взрослеть!

— Это надо тебе, — хмыкаю я. — Разочарован?

— Ты убиться мог, ты это понимаешь?! — Отец хватает меня за шею, больно сжимает ее пальцами и зло смотрит в глаза. — Ты мог людей на улице убить! Ты… Пьянки, тусовки, девки. Во что превратилась твоя жизнь?

— В протест, — улыбаюсь ему. — Чем больше ты контролируешь, тем больше я сопротивляюсь, — напоминаю родителю.

— Это позиция ребенка, Демьян!

— Это позиция того, кто любит свободу, — не соглашаюсь с ним.

Отец замолкает и только сопит, пока мы едем в сторону дома. У ворот нас встречает один из доберманов. Тыкается носом в мою ладонь. Глажу его между острых ушей и замечаю, что мой мотоцикл стоит во дворе.

Супер!

Я чувствую облегчение, но ненадолго. Хватает беглого взгляда на отца, чтобы понять, этот разговор не окончен.

— Жалеешь? — Хмыкаю, не дожидаясь его нотаций.

— О чем? — не понимает он.

— О том, что перехватил меня в аэропорту пять лет назад? Матери не вернул, — посмеиваюсь, скрывая странную, тупую боль. — Жил бы сейчас с Лией спокойно. Я не просил тогда меня забирать! Ты мог бы отпустить.

— Не мог. Ты мой сын, — напоминает отец.

— Ты не думал об этом шестнадцать лет! — Я знаю всю ситуацию, но сейчас меня снова это бесит.

— Ты знаешь, что я всегда думал о тебе! Я обеспечивал твою жизнь! — кричит отец.

— Мне не нужны были твои бабки тогда. А сейчас нужны, — ухмыляюсь, — на учебу.

— Ты не будешь поступать в Гнесинку, — отрезает родитель.

— Какого… ? Ты не посмеешь. Ты мне обещал.

— Я обещал это в том случае, если прекратятся тусовки, гонки по городу с нарушением закона и выходки, опасные для жизни. Ты не держишь слово, поэтому я не обязан держать свое. Теперь будет так, как я решу.

— Нет! — делаю шаг назад.

— Да, Демьян. Мы не будем это обсуждать.

— Окей, — зло выплевываю ему и разворачиваюсь к байку.

— Не смей уезжать! Ты пьян! — Отец вновь повышает голос.

— Я уже взрослый мальчик, ты не можешь меня остановить, — седлаю свою технику, завожу и мчу прочь со двора.

Возвращаюсь в город, набираю парней и предлагаю продолжить вечер в ночном клубе. Я как раз недавно проезжал мимо одного интересного места с живой музыкой. Там мы еще не были, а мне адски хочется догнаться чем-то крепким и подцепить пару девочек на ночь. Я сегодня не способен на конструктивный диалог. Завтра как-то надо уладить конфликт с отцом. Наверное…

Друзья поддерживают, и мы через час встречаемся у входа в шумное заведение, пропахшее алкоголем и смесью парфюма.

— Я смотрю, все живы, — скалится Свят.

— Спорно. У меня безумно болит голова и я слишком трезв для этой ночи. Предлагаю исправить, — кладу ладонь на плечо друга.

— Погнали, — с другой стороны ладонь на плечо Святослава кладет Юго, — разнесем это место.

«Пока можем» — проносится в моей голове странная мысль.

На сцене клуба и правда музыканты, но сейчас играет какая-то электроника. Мы заказываем алкоголь, закуски и уходим подальше от танцпола.

После пары рюмок становится легче. Шум из головы уходит, хочется взять в руки любимую гитару и выйти к пацанам на сцену.

В Гнесинку я не поступлю?

Да иди в задницу, папа! Мне давно не шестнадцать, чтобы ты решал за меня!

Мы пьем еще и идем танцевать. Кружим с девушками, соблазняем, приглашаем за свой стол. Парни приобнимают их и уходят вперед, а я решаю дойти до бара и тут… меня толкают в спину, я наваливаюсь на какую-то девчонку и по нашим с ней футболкам растекается уродливое красное пятно томатного сока.

Глава 4. Демьян

Со сцены звучит шикарный рок. Девчонка обнимает обеими ладонями микрофон. Меня тискают и целуют то в щеку, то в шею, то облизывают мочку уха, а я смотрю на стройные ноги в облегающем черном, на округлые бедра, плавный изгиб талии и грудь, прикрытую моей рубашкой. Глянцевые темные волосы подчеркивают тон кожи и яркие, алые губы, пухлые, чуть влажные.

На мою ширинку ложится женская ладонь. Закатываю глаза, думая совсем о других руках. Фантазиям, разыгравшимся в моем пьяном мозгу, позавидует самый известный порно-портал мира.

Отталкиваю от себя девушку, которую привел с танцпола. Она отвлекает. Беру стакан с алкоголем, слыша фоном, как ржут Свят и Юго. Мне плевать, я жду продолжения шоу.

Брюнетка поет, идеально попадая в ритм музыки. Меня пробирает до дрожи ее красивым, глубоким вокалом. Это чистый секс. То, как двигается ее тело, ее рот, как играют на микрофоне пальцы с маникюром под цвет помады.

Друзья пошло шутят. Усмехаюсь, решая, что хочу ее. Вероятно, не сегодня, я слишком пьян для такой девочки. Сегодня у меня есть, чем заняться, а потом я обязательно найду способ затащить шикарную брюнетку в свою постель. Таких надо смаковать только в трезвом уме.

— Юго, — оглядываюсь на друга, — что отец сказал тебе там, в отделе?

— Как всегда, — морщится он, крепче сжимая стакан с бухлом в своей ладони. — Шепотом отодрал без вазелина, напомнив мне о месте в его родовой системе. Забей, — взмахивает он свободной рукой. — Давай лучше выпьем, а то что-то больше невесело.

Кивнув, разливаю нам по новой порции крепкого алкоголя. Он отлично разбавляет то, что уже было выпито, и реальность плывет, искажается, поднимая всем настроение.

Я возвращаю внимание на сцену. Песня закончилась, брюнетка стоит боком к залу, поправляет рубашку. Сглатываю слюну, пожирая ее взглядом с нового ракурса. Шикарная, соблазнительная, дерзкая. Люблю таких, не то, что мыши в странных юбках. Но найти ее и выиграть спор теперь дело принципа. Таким девочкам за счастье попасть в кровать к борзым богатым парням. Потом будет подружкам шепотом хвастаться, что сын самого подпола ФСБ лишил ее девственности. Если у меня встанет, конечно.

Все девки продажные, любую можно завалить, главное, найти правильные аргументы. Это даже скучно, а вот брюнетка… Брюнетка разжигает во мне яркий, дикий интерес и азарт. Я даже пьяный почти в дрова хочу ее, это хороший знак. Поиграем во взрослые игры, а потом я исчезну с горизонта. Мне не нужны отношения. Мой лучший друг женился в восемнадцать, я поддержал, конечно, и рад, что у него все хорошо. Только все равно не понимаю, как можно добровольно лишиться свободы? Ради чего? Ни один из аргументов Гаранина не работает.

Пока я еще что-то могу и заведен красивой брюнеткой, ухожу от пацанов с девчонкой с танцпола. Быстрый секс в специально отведенном для этого месте ради физики, чтобы просто расслабиться. Я слишком пьян для эмоций, да и место не располагает. Партнерша остается довольна, мне все равно, я поправляю одежду и возвращаюсь за стол, чтобы послушать немного хорошей музыки.

Разваливаюсь на диване, чувствуя, как легко во всем теле после оргазма. Чудо, что все так получилось. Выпили мы сегодня неприлично много.

Брюнетка снова поет, и теперь, когда я успокоил гормоны, могу кайфовать от слов в ее песнях. Мне нравится. Действительно нравится. В них есть эмоции, есть смысл, есть философия. Я, может, и веду себя иногда как придурок, но такие вот вещи ценить умею. Музыка со мной с детства, я гитару с собой привез, и менять пока ни на что не хочу. У меня есть другой инструмент, отец дарил, я покупал, но одна гитара особенная, и если я не поступлю, то уеду путешествовать на байке и возьму с собой именно ее.

В какой-то момент я понимаю, что пить на сегодня точно хватит. Домой пора, проспаться и решить проблемы, которые мы создали сегодня. Зевнув, поднимаюсь с дивана и тут же падаю обратно. Свят и Юго пьяно ржут. Показываю им средний палец и шарю по карманам в поисках телефона. Придется вызывать такси и эвакуатор. Свой байка бросать у клуба я не собираюсь.

Брюнетка со своей группой ушла со сцены. По башке снова долбит электронной музыкой. От нее начинает адски тошнить, но я не планирую повторять подвиг Свята.

Сначала заказываю эвакуатор, а следом второй, с шашечками, для нас всех.

Через полчаса, подкалывая друг друга, пытаемся устроиться в машине. Мне кажется, таксист уже не рад, что принял заказ. Повелся на адреса, указанные в «доставке».

— Мля-а-а, — стонет Свят, — перебрали.

— Угу, — поддерживает Юго.

— А у меня завтра вечером тренировка, — обреченно вздыхает блондин и боец без правил.

— Хотя бы не бой, — поддерживаю его.

— Да лучше бы бой, — не соглашается Свят. — Там мобилизоваться проще, даже если не можешь, не хочешь. А тренировка… Еще и с дядей Егора. Он меня раскатает.

— Сочувствую. — Закрываю глаза, надеясь, что меня не стошнит прямо сейчас.

Сначала мы высаживаем Святослава, затем везем домой Юго, и когда я остаюсь один, мысленно вновь возвращаюсь к брюнетке на сцене и понимаю, что ее образ с микрофоном затмил то, как она переодевалась при мне. Это шикарно от взгляда и голоса до каждого движения. Я тоже хочу на сцену, а отец… впрочем, не важно. Чего ждать от человека, который всю жизнь отдал службе? Понимания? Он хочет только контроля, а я с детства хотел, чтобы у меня был отец, и когда попал к нему, думал, все будет круто. И местами правда круто, я люблю его в своих мыслях, но, наверное, еще не простил, и чем я становлюсь старше, тем все меньше работают его аргументы про защиту, про обеспечение семьи баблом.

В задницу все это! Я просто пьяный, вот и накрыло.

Такси освещает фарами ворота отцовского дома.

Вот, я же притащил свою пятую точку сюда, даже бухой. И рядом эвакуатор уже ждет, когда я заберу свою технику.

Кое-как загоняю мотоцикл во двор. Играю с нашей собакой. Он совсем взрослый стал, но мы все равно бесимся, упав на мокрую траву. Так он ведет себя только со мной.

Глава 5. Лада

Будильник врывается в сознание противной трелью. На ощупь нахожу этот раритет и прибиваю ладонью. Становится тихо, но глаза все равно не открываются. Буквально за шкирку заставляю себя сесть. Не выспалась совершенно, но пора в академию.

— Че-ерт, — стону я жалобно, вспоминая об украденной скрипке и мгновенно просыпаюсь. Меня же сожрут преподы. Хочется побиться головой о стену или уснуть и не просыпаться, пока этот треш не кончится.

— Ладушка, ты проснулась? — раздается из-за двери голос бабушки. — Завтрак на столе.

— Да, бабуль, уже встаю…

Нехотя поднимаюсь с постели и иду в ванную, чтобы привести себя в порядок. Пока чищу зубы, смотрю на свое отражение и думаю, как быть-то? Опять врать? Как бы не потонуть в этом болоте.

Пока бабушка наливает мне чай, я глажу рубашку и юбку. Мой образ, по мнению бабушки, должен быть строгим и собранным, чтобы ничего не отвлекало от музыки. Спорить бессмысленно, да и не хочется. Бабушка самый родной мне человек и у нее больное сердце. Поэтому я не рискую лишний раз ее нервировать.

Одеваюсь, застегиваю все пуговицы до горла и расправляю невидимые складки на юбке. Волосы собираю в тугой пучок и на нос надеваю очки. Зрение у меня так себе и без них я чувствую себя кротом.

— Ладушка, остынет, — зовет бабушка.

— Иду, бабуль.

Последний взгляд в зеркало, приглаживаю волосы, чтобы не торчали и совершенно случайно вспоминаю вчерашних идиотов в полиции. Их гадкий спор на мои трусы. Никто не угадал. Кривая усмешка появляется на губах. Я люблю спортивное белье, качественное и удобное.

По дороге в «Гнесинку» думаю, что сказать про скрипку. По голове не погладят. Вера Наумовна, наш вредный завуч, вообще сожрет и не подавится. Но других вариантов нет, придется как-то выкручиваться.

Вхожу в здание, вахтерша сухо кивает в знак приветствия. Парни из духового отделения громко ржут в коридоре. Девочки с параллельного отделения стайкой проплывают мимо. Все, как всегда, только я без скрипки…
— Лада, ты идешь на аккомпанемент? — окликает меня девочка с моего курса. — Тебя Лариса Георгиевна ждет!

Прицельный в голову. Сердце уходит в пятки, а по телу пробегает дрожь.

— Иду, — вздыхаю я и направляюсь к классу аккомпаниатора.

Поднимаюсь на третий этаж и вхожу в класс. Евгения уже сидит за фортепиано, а Лариса Георгиевна недовольно расхаживает из стороны в сторону. У нее очень тяжелая энергетика. Я пришла вовремя, но все равно чувствую себя опоздавшей.

— Доброе утро.

— Острожская, где инструмент? — не утруждая себя приветствием, спрашивает Кулагина.

— Я… у меня его нет с собой… — бормочу невнятно, мгновенно теряясь под напором мастера.

— Прекрасно, — наигранно хмыкает она. — Сегодня у нас разбор Пассакалии. Ты собираешься играть на воображаемом смычке?

Началось… Главное выдержать казнь. Опускаю повинно глаза и молчу, сжимая руки за спиной.

— Простите… — шепчу едва слышно.

— За что ты извиняешься? — распаляется Лариса сильнее. — За неуважение к труду? За потерянное время? Или за то, что решила, будто можешь прийти без инструмента?

— Лариса Георгиевна, — поднимаю на нее глаза. — Я могу взять инструмент с кафедры. Временно…

— Конечно, все так просто, — она недовольно поджимает губы. — Хорошо. Возьмите и возвращайтесь.

Пулей выбегаю из класса и спешу на кафедру за скрипкой. Кое-как договариваюсь и беру инструмент. Качество у них так себе, но лучше, чем ничего.

Стою в дверях с дежурной скрипкой. Она тяжелая и плохо настроенная Внутри Лариса Георгиевна что-то наигрывает на пианино, задумчиво хмурясь в ноты.

— Лада Ильинична, — не поднимая глаз, произносит она. — Вы все-таки вернулись.

— Да…

— Сыграйте начало пассакалии, как договаривались.

Несколько раз глубоко вдыхаю и выдыхаю, беру в руки смычок. Пальцы дрожат, смычок скользит в ладони, но я все же пересиливаю себя и начинаю играть.

Звук рвется из корпуса скрипки глухой и тусклый. Смычок хрипит, пальцы запаздывают, мелодия спотыкается.

Лариса Георгиевна недовольно хмурится и жестом останавливает меня.

— Ты путаешь Баха с детским утренником, — высокопарно отчитывает она. — Еще раз.

Нервно веду плечами и сосредотачиваюсь на звуке, который должен получится, но все снова идет не по плану. Чужая скрипка звучит жутко. Словно пенопластом по стеклу. И, как последняя капля, палец соскальзывает на высокой позиции. Звучит резкая фальшь и Лариса Георгиевна болезненно морщится.

— Довольно! Мне физически больно это слушать, — опускаю голову, скрипка в руке кажется горячей и липкой, а сердце стучит где-то в горле. — Вы позорите музыку, Острожская. Покиньте класс!

Кое-как доучиваюсь этот крайне сложный день и спешу в отделение полиции, чтобы узнать не появилась ли информация про ее скрипку. Без нее вся жизнь катилась под откос. И дома и в академии.

— Добрый день, — обращаюсь к дежурному. — Я вчера заявление подавала об украденной скрипке…

— Забрать хотите? — хмыкает полицейский.

— Хочу узнать, есть ли какая-то информация по моему делу.

— Нет, пока ничего, — он разводит руки в стороны, а я только вздыхаю.

Делать нечего. Придется звонить отцу. Наши отношения далеки от идеальных, но сейчас он единственный человек, кто может помочь.

Выхожу из отделения и набираю номер.

— Лада? Что-то случилось? — раздается в динамике строгий голос родителя.

— Мне нужна твоя помощь, — вздыхаю я и зажмуриваюсь. Если бабушка узнает, что я ему звонила…

— Бери такси и приезжай, поговорим, — отрезает он, а я не уверена, что готова к личной встрече. Но скрипка нужна очень…

— Хорошо, — решаюсь я. — Скоро буду.

Глава 6. Демьян

Вокруг какие-то левые люди одеваются, шурша одеждой и звеня пряжками кожаных ремней. А мне плохо, я не понимаю, что происходит. Армия почти никогда мне не снилась. Это долбанный страшный сон! Живешь по команде других людей. Права голоса у меня тогда не было, отец решил, что я должен пройти путь «настоящего мужчины», и прочая хрень. Наверное, в этот момент между нами снова все сломалось, едва наладившись. У меня было чувство, что он опять от меня избавился, а потом я год жил с ощущением, будто меня закрыли в клетке. И нет, мне не трудно давались физические нагрузки и теория, я задыхался взаперти, и от того, что со мной не считаются.

Физической подготовки хватало, пока я играл в хоккей, и еще мне нравилось ходить на рукопашный бой и стрельбы на базу к Ворону, отцу моего лучшего друга, но я не собирался делать это своей профессией!

Любой звук отдает болью в голове. Мутить начинает сильнее, пространство, кровати, выстроенные в ряд под линеечку, одинаковые тумбочки только сильнее раскачивают это состояние. Голова кружится, все кружится…

Обхватив себя руками, ломлюсь прочь, толкая кого-то плечом. Этот бред кажется мне все более натуральным.

На автомате сворачиваю налево и безошибочно попадаю в сортир. Все казармы устроены одинаково. Думать об этом не могу. Едва добегаю до унитаза, и меня выворачивает.

Как же хреново…

Болит не только голова, болит все. Мы, наверное, никогда еще столько не пили. Вчера было очень-очень много всего намешано, и сейчас самое время обещать, что я больше никогда не буду пить, особенно с такими галлюцинациями.

Встать от «белого друга» удается не сразу. Нужно проспаться нормально, проснуться в своей комнате и поржать над тем, какой бред мне приснился.

Да, точно. Я так и сделаю.

Босиком плетусь обратно в койку. Народ носится туда-сюда, снова гул голосов раздражает мой гиперчувствительный с похмелья слух.

«Это сон, просто сон» — пьяно бубню себе под нос.

Я еще не протрезвел даже, это точно глюки.

Падаю на кровать лицом в подушку. Хорошо как. Глаза закрыты, не штормит больше. Почти…

— Я не понял, для кого был приказ?! — Кто-то рвет глотку над моей головой.

Какой реальный сон…

— Авдеев, наряд вне очереди!

— Да-да, обязательно, — сонно бормочу я.

— Ты охренел, Авдеев? — Снова орут на меня.

Хватают за шкирку и дергают вверх, будто я ничего не вешу, но вообще-то это неправда, у меня нормальная мышечная масса.

Вырываюсь, разворачиваюсь и смотрю в потемневшие, сощуренные от ярости глаза… кого?

Присматриваюсь к погонам.

— Оу, фак, — вырывается у меня. — Это не сон.

— Два наряда вне очереди и никаких увольнительных. Ты у меня отсюда до конца учебы не выйдешь! — угрожает целый майор.

— Как я здесь оказался? — покачиваясь, пытаюсь найти свои штаны, но вместо них на стуле лежит комплект камуфляжа.

Военное училище что ли? Или вышка?

Где я, черт бы вас всех побрал?

— У тебя нет права задавать вопросы. Ты задерживаешь всех! Минута на то, чтобы одеться и выйти на построение, иначе ты весь день будешь ходить исключительно в трусах.

Майор уходит, а я в ахере сажусь обратно на кровать. В голове начинается обратный отсчет. Если это не сон, мужик сдержит слово, и надо бы одеться, только я все равно не могу ничего понять, и мне снова становится плохо.

В коридоре меня действительно ждут. Все такие подтянутые, серьезные. Вот же фак, фак и еще раз фак!

Нас ведут на завтрак. Когда я вижу, что с противным звуком шмякают мне в тарелку, снова начинает тошнить, и я бегу в туалет.

— Кто тебя отпускал? — Мне задают максимально тупой вопрос после возвращения.

— Необходимость, — развожу руками. Парни за столами тихо посмеиваются.

— Приказа не было.

— Простите, блевать по приказу не приучен… Ау, щет! — сгибаюсь пополам, получив удар под дых. — Мне надо позвонить, — рычу на прапора, который нас сюда привел. — Ты знаешь, кто мой отец?

— Знаю, — вздыхает он. — Сочувствую подполковнику Авдееву. Упустил сына.

Услышав это, становится очень тоскливо. Значит папа нашел легальный способ от меня избавиться. Супер!

Иду за стол, но к еде не притрагиваюсь. Двигаться вдруг не хочется вообще. И знаю я, что это тупые детские обиды, но…

Да, нахрен его!

— Авдеев, на выход, — орет дежурный.

Какие они тут все громкие.

Выхожу из столовой. Меня провожают чуть ли не под конвоем на последний этаж. В одном из кабинетов встречаюсь с отцом. Он смотрит на меня так мрачно, будто я кого-то убил, но ведь он меня сюда затолкал.

— То, что ты устроил вчера, стало последней каплей, — ровно говорит он. — Теперь ты будешь учиться дисциплине, и получать серьезную, сложную специальность здесь. Это мое окончательное решение.

— И зачем ты тогда приехал? — зло смотрю на него. — Порадоваться, что снова запер меня в клетку?

— Порадоваться, что ты здесь в безопасности, в первую очередь от самого себя. Я посмотрел камеры. Ваши пьяные гонки едва не стоили жизни женщине. Потом ты едва не свернул себе шею в повороте. Череда случайностей, Демьян. Чистое везение. Прошлой ночью я мог потерять сына дважды, и я не знаю, какой из вариантов страшнее: умереть в двадцать один по дурости или всю жизнь нести крест за чужую отнятую жизнь все по той же глупости, — отец становится все мрачнее.

— Что это за место? — Решаю перейти на другую тему, потому что сказать мне ему нечего, я все еще пьян, зол и растерян.

— Высшее военное. Тебя определили в новый отряд. Когда у вас начнутся занятия, ты все поймешь. Попасть туда могут единицы.

— То есть, я избранный? — Усмехаюсь. — А ты меня не хотел спросить? Я музыкант, а не военный, — напоминаю ему. — Хватит свои военные амбиции прилеплять ко мне.

— Я уже сказал, Дёма, решение не изменится. Я постараюсь заехать к тебе в следующие выходные. Мне сказали, ты успел получить наказание.

Глава 7. Лада

— Острожская, подожди, — раздается голос за спиной.

Оборачиваюсь. Капитан Каримов спешит ко мне. Надо же, запомнил мою фамилию.

— Что случилось? — обнимаю себя руками, чтобы скрыть лишнее волнение.

— Нашла скрипку?

— Нет, — качаю головой. — Видимо, уже и не найду.

— Ну ладно тебе расстраиваться раньше времени, — ободряюще улыбается он. — Рассказывай, как все было. Попробую помочь.

Не особо верю в успех, но все же делюсь с капитаном своей историей. Как шла из академии, а какой-то урод выхватит из рук футляр со скрипкой и убежал. Лица я, конечно, не видела, но вот на кроссовки обратила внимание. Белые с фирменным значком популярной спортивной компании.

— Уже что-то, — хмыкает Каримов. — А рост какой? Выше тебя?

— Да, на целую голову, — жестом показываю рост преступника. — Но щуплый какой-то.

— Принял. Позвоню, если появится информация.

— Спасибо, — бормочу себе под нос, потому что капитан уже скрывается в стенах отдела. Странный он какой-то. Точнее необычный.

Сажусь в такси и еду к месту службы отца. Это в Московской области, только бы пробок не было. Нервничаю из-за бабушки, снова придется ее обманывать. Я так завралась, что уже скоро начну путаться.

Словно прочитав мои мысли, звонит бабушка. Не ответить не могу, она еще сильнее разволнуется. Сдвигаю зеленую трубку в сторону.

— Да, бабуль, — говорю максимально спокойно, чтобы она ничего не заподозрила.

— Ладушка, а ты где? Учеба давно закончилась.

— Назначили допы, бабуль, — ложь легко слетает с языка. — Репетируем, скоро же итоговый концерт, все должно быть идеально.

— Странно, каждый день такие нагрузки, — ворчит недовольно бабушка. — Мне это не нравится. Нужно отдыхать.

— Я знаю, бабуль, скоро закончу и сразу домой.

— Позвони, как закончишь, чтобы я не нервничала.

— Хорошо.

Сбрасываю звонок и прижимаю телефон к груди. Сердце колотится быстрее, снова пронесло. Кто-то там на небе явно на моей стороне. Не могу даже представить, что будет с бабушкой если она узнает о моей встрече с отцом. Это, наверное, даже хуже украденной скрипки…

Поджимаю губы и отворачиваюсь к окну. Мимо проплывает знакомый городской пейзаж, я не обращаю внимания, плавая в своих переживаниях.

Бабушка ненавидит моего отца. Всеми фибрами души. Одно упоминание о нем доводит ее до нервного срыва. Его она винит в смерти моей мамы и запрещает с ним общаться. Даже просто созваниваться.

От нее я знаю, что отец ушел от мамы, когда та была беременна мной. Ушел к другой женщине, а нас бросил. Мама очень его любила и не смогла пережить предательство. Умерла, едва мне исполнился месяц.

Сам же отец никак ситуацию не комментирует, да и не навязывается в общем. Я долгое время не знала его, пока однажды не захотела найти. Он, как оказалось, не скрывался. Жил в том же городе, воспитывал сына и обо мне не вспоминал. Но и встретиться не отказался.

Встретились, пообщались. Не могу сказать, что испытала какие-то теплые чувства к этому человеку. Но и обвинять его в смерти матери тоже не вижу смысла. Он оставил свой прямой номер телефон, чтобы я могла позвонить, если понадобится помощь. Я не стала отказываться, ведь у меня никого нет, кроме бабушки. И от этого очень страшно.

— Приехали, — сообщает водитель, остановившись у КПП.

— Спасибо.

Выбираюсь из машины и поправляю одежду. Звоню отцу и говорю, что подъехала, он объясняет куда подойти и что сказать. Спустя пару минут, меня встречает молодой солдатик с широкой улыбкой и показывает дорогу к отцу.

За все время мы не перекинулись и парой фраз, потому что «не положено». Все у них вечно так. Как можно жить по команде, не понимаю.

Парень оставляет меня около двери с надписью «Подполковник Грибанов И.П.» и уходит. Стучу в дверь и заглядываю в кабинет.

Отец сидит за столом, но видит меня и поднимается на встречу. Поджарый и широкоплечий, форма ему очень идет. Даже в его возрасте выглядит он очень хорошо.

— Проходи, не стесняйся, — жестом приглашает к столу. — Может быть чай или кофе?

— Спасибо, ничего не нужно, — натягиваю улыбку и опускаюсь на стул.

Чувствую себя максимально неловко. Мы совсем чужие люди, как я буду просить у него такую сумму?

— Тогда давай к делу?

Отец садится напротив и кислород как будто заканчивается. Кабинет давит со всех сторон, воротник рубашки начинает стягиваться на шее, хочется поскорее оказаться на воздухе. Но я здесь не ради себя.

— У меня украли скрипку, — говорю прямо, глядя ему в глаза. — Очень дорогую. Мне нужна новая, точно такая же и… как можно быстрее.

Он откидывается на спинку и чешет подбородок пальцами.

— О какой сумме речь?

Я открываю на телефоне страницу, где продается такая модель и поворачиваю к нему.

— Не дурно… А почему нельзя найти твою? Написать заявление в полицию.

— Я написала еще вчера. Они сказали шансов мало, а у меня выступление скоро. И бабушка… — предательские слезы подступают к глазам, заставляя шмыгать носом. — У нее больное сердце, врач запретил любые волнения. Я боюсь, что эта новость ее добьет.

— Ну все, все, — отец поднимается на ноги и дергает меня на себя. — Давай только без сырости.

Сгребает в неуклюжие объятия и гладит по спине. Это так неожиданно, что я теряюсь. Никогда он не обнимал меня. Да и вообще не проявлял никаких эмоций ко мне.

— Я все решу. Пришли мне ссылку на эту скрипку и адрес отдела, где писала заявление.

— Но…

— Все будет в порядке. Дай мне время до завтра и скрипка будет у тебя.

Глава 8. Демьян

Поймать серую мышку получается между этажей главного корпуса. Такая она вся из себя с виду до тошноты правильная. В стеклах очков отражается пейзаж за окном и глаз ее практически не видно. Бегло скольжу по упрямо сжатым губам, аккуратному подбородку, а дальше…

Дальше и смотреть не на что. Вот вчера в клубе девочка была загляденье. Фигура из серии «все идеально, как я люблю. Дайте две.». Только выпил я до хрена и лица ее совсем не помню.

Волосы!

Они тоже были темными. Цвет воронова крыла такая редкость. Мне кажется, они настолько темные, что отдавали в синеву. И мое тело помнит, как хотело ее вчера во всех позах и ракурсах. Горячая, дерзкая… ммм… Обожаю характер в девчонках. С ними интересно не только во время секса.

— Может быть ты меня пропустишь? — Мышка-малышка требует это таким тоном, что меня резко пронзает до мозгов, аж все мышцы в тонус приходят.

Этот тон мне знаком, и я склоняю голову к плечу, рассматривая ее уже совсем иначе. Замечаю, как из идеально зализанной прически выбилась прядь, та самая, иссиня-черная. И с этого угла можно рассмотреть ее глаза с выраженной чертовщинкой. А черти там не простые, с вилами, которые прямо сейчас готовятся воткнуться в мой зад, если я не свалю с дороги.

Серая Мышка-малышка у нас с секретами? Как это вкусно!

Мне становится по-настоящему интересно и азартно, но мозг с похмелья может выдавать желаемое за действительное. И я решаю поиграть в ту самую игру, которую мы с парнями затеяли еще в участке.

— Малышка, покажи трусы, — хищно облизываюсь, разглядывая ее коленки.

— Иди к черту, придурок! — фыркает она, поправляя очки.

— Малыш, — подхожу ближе и тянусь к ее лицу, — да брось, я же знаю твой секрет. В том клубе была ты. И там ты совсем не стеснялась.

— У тебя галлюцинации, сходи к врачу, — она натурально нервничает. Мне даже кажется, я и правда схожу с ума.

Голова слегка кружится и все еще мутит после вчерашнего, а запах ее духов дразнит ноздри, и эта темная прядь прямо перед глазами. Я, как кот, которому показали игрушку, слежу за ее малейшими движениями.

— Я узнаю, — обещаю ей, переключая внимание на губы, чуть полноватые без всякой косметики, упрямые, сексуальные. — И тогда ты покажешь мне не только трусы, но и то, что у тебя под ними.

Щеку обжигает хлесткий удар, и пока я прихожу в себя от удивления, она убегает вниз по лестнице. Там, судя по голосам, цепляется с Юго, а я только и могу выдохнуть: «Вау!», прижимая ладонь к щеке.

— Мышка кусачая попалась, — посмеивается друг, появившись в лестничном пролете. — Может, прививку от бешенства сделать?

— А как же экстрим? — улыбаюсь в ответ.

— Ты прав. Обойдемся без прививок. Поохотимся за ее трусами с адреналином, — Юго протягивает мне раскрытую ладонь. Ударяю по ней, и мы вместе спускаемся на первый этаж.

А тут снова Мышка-малышка с каким-то курсантом. Он держит ее за запястье, она что-то ему говорит, и вдруг оглядывается на меня. Тяжело вздыхает, вырывается из захвата непонятного парня и убегает из корпуса. Мне же достается убийственный взгляд незнакомого курсанта, судя по всему, с нашего курса. Он воинственно шагает ко мне, но…

— Курсант Авдеев, Курсант Байрамов, бегом марш в бытовку! — Рявкает на нас прапор.

Мне начинает казаться, что они тут все иначе разговаривать просто не умеют. Красочно представляю себе, как он дома так же вот зовет жену в спальню, и она, вытянувшись в струнку, строевым шагом идет выполнять свой супружеский долг.

Фу, мля! Передергивает от всего этого. Зачем я об этом подумал? Как жить теперь?

— Зачем? — интересуется Юго.

— Не «зачем», а «так точно», и вы уже в бытовке. Бегом, сказал! — надрывается прапорщик.

Закатив глаза, направляемся в сторону бытовки. Нас, естественно, сопровождают. Ну да, отсюда же можно сбежать…

Бесят!

Вваливаюсь в просторный кабинет, бросаю взгляд на стол, затем на мужика рядом с ним, и понимаю, что моя ненависть к отцу возрастает в тысячу раз.

— Присаживайся, курсант, это не больно, — басит мужик.

А я снова чувствую себя в клетке, где у меня нет права решать даже то, какую стрижку носить. Все уже придумали и даже задокументировали, остальным остается подчиниться.

— Ну, чего ты мнешься? Давай в темпе, — поторапливает парикмахер.

Стиснув зубы, сажусь на стул и закрываю глаза. Волосы отрастут, я под жужжание машинки и шелест ножниц думаю об отце, который так старательно переделывает меня под свое подобие.

Темные пряди падают на пол одна за другой, следом машинка выравнивает виски и затылок. Стрижка не армейская, но все равно кротко, и я с непривычки чувствую себя голым, но больше, наверное, униженным, и не этим мужиком, который просто выполнил свою работу и взялся стричь Юго, и даже не горластым прапором…

Юго ржет, глядя на себя в зеркало и водит ладонью по короткому ежику.

— Стильненько, — скалится он. — Мне кажется, я теперь похож на «скина».

— Ты похож на лысого мажора, — эхом доносится до нас.

Из-за угла с довольной ухмылкой на губах появляется мой лучший друг, с которым в последнее время мы стали реже общаться. Он женился, и круг его интересов стал другим, но я чертовски скучаю.

— Гаранин! — Юго обнимает Егора и хлопает его по плечу.

— Я немного задержался, извиняйте, — друг протягивает мне руку.

— Мы подумаем, — хмыкаю я, тоже обнимая его и хлопая по спине.

Реально рад видеть. Мы с ним с первых дней моего появления в России сдружились и никогда никаких проблем не было. Вместе в спорте, вместе по девочкам.

Ждем, когда Егор устроится, и на лекции во второй половине дня идем уже все вместе. Что-то мне даже интересно послушать, в основном историю, и родной английский доставляет удовольствие.

После ужина курсанты зубрят домашку, а мы с парнями сидим в коридоре и треплемся о том, как нам тут жить дальше. Нас снова находит прапор, голосит, что пора заступать в наряд в ночную.

Глава 9. Лада

Темнеет. Обреченно смотрю на образовавшуюся впереди пробку и тяжело вздыхаю. Сегодня все против меня. Где я успела так провиниться?

Отворачиваюсь к окну, по которому ползут капли и вспоминаю недавний визит в воинскую часть.

«О чем ты с ними разговаривала? Кто тебе разрешил? Куда отец смотрит?» — вибрируют в сознании жесткие слова Семена.

Он мой сводный, но, судя по всему, сильно поверивший в себя. Кто вообще дал ему право так со мной разговаривать? Если бы не этот Авдеев, я бы ему ответила пару ласковых. А так пришлось ретироваться, пока не поздно. Времени у меня и так нет, а на то, чтобы встревать в идиотские разборки тем более.

В кармане вибрирует телефон. Достаю — бабушка.

Бли-ин… как выкручиваться?

— Выключите, пожалуйста, музыку, — прошу водителя и, как только он выполняет просьбу, принимаю звонок.

— Ладушка, ты скоро? Я уже волнуюсь, — в ее голосе полно тревоги.

— Да, бабуль, уже собираюсь, — снова вру. — Скоро приду.

— А ты на какой репетиции?

Чувствую подвох в вопросе и не знаю, что ответить.

— В классе… с девочками остались… а что?

— Эдичка говорит, что в академии никто не оставался, — делится бабушка, а я стискиваю зубы в бессильной злобе.

Ах, Эдичка! Трепло! Язык бы ему вырвать, чтобы говорил поменьше.

— Он, наверное, что-то перепутал, — выдавливаю из себя. — Ты же знаешь, у него с памятью не очень хорошо.

— Нормально у меня все, — доносится недовольный голос Эди.

— Он что, еще там?

— Да, чай пьет, — как ни в чем не бывало отвечает бабушка.

— Пусть дождется меня, я скоро буду.

— Хорошо.

Скоро доехать не получается. Только через сорок минут я выхожу из машины за углом дома и быстрым шагом спешу в подъезд. Поднимаюсь на свой этаж и нажимаю кнопку звонка.

Бабушка открывает дверь и расплывается в улыбке.

— Пришла наконец-то.

— Куда ж я денусь, — улыбаюсь в ответ и целую морщинистую щеку. — Эдик ушел?

— Нет, тебя ждет, — сейчас я ему устрою. — Мой руки и за стол. Я сейчас ужин разогрею.

— Бабуль, спасибо, я не голодна…

Реально. Немного укачало в пробке и есть не хочется совершенно.

— Как же так, — всплескивает она руками.

— Все хорошо, я поела в академии.

— Ну хоть чай с блинчиками…

Как можно отказать? Выдавливаю из себя улыбку и соглашаюсь. Ухожу в ванную, чтобы помыть руки и привести себя в порядок, перед встречей с Эдиком. Умываюсь холодной водой и приглаживаю растрепавшиеся волосы.

— Лада, ты где была? — Эдик поднимается мне на встречу и поправляет очки на переносице. — Я устал здесь сидеть.

— На репетиции, Эдь…

— Но… Ай!

Наступаю ему на ногу и давлю, ожидая пока он сообразит, что надо заткнуться.

— А-а-а, та репетиция, — соображает наконец мой туповатый друг. — Вспомнил.

Отпускаю его ногу. Эдик падает обратно на стул и взъерошивает гладко прилизанные волосы.

— Ну вот, я же говорила, — улыбаюсь и сажусь напротив него.

Бабушка суетится около нас. Наливает чай, подает тарелку под блины.

— Как все прошло? — Эдик нервно сглатывает и даже расстегивает верхнюю пуговицу на своей рубашке. Верных признак того, что он сильно нервничает.

— Нормально прошло, — откусываю блин. — По плану все. А ты как здесь?

Скольжу по нему взглядом и едва слышно вздыхаю. Меня давно пытаются сосватать за Эдичку. Он играет на виолончели, учится на отлично, хороший, добрый, порядочный и еще тысяча отличных качеств, но все они перекрываются тем, что он слишком маменькин сынок. С ним даже говорить не о чем, кроме учебы и музыки. Но зато Эдик очень нравится бабушке. И поэтому частый гость в нашей квартире. Тем более, что живет в соседнем подъезде.

— Так я хотел пригласить тебя на концерт.

Ну началось…

Едва не давлюсь едой. В этот момент хочется ему втащить, но я не могу. Бабушка внимательно слушает наш разговор.

— Какой концерт?

— Симфонический. Вот, — он достает два билета. — Маме как-то удалось достать.

— Ладушка, это же большая радость попасть туда, — бабушка смотрит на него с восхищением, а мне хочется закатить глаза. Потому что мне хочется попасть совсем в другое место.

— Так что, пойдем? — теперь Эдик смотрит на меня с надеждой.

— Я подумаю, — выдавливаю из себя улыбку. — А сейчас тебе пора, да?

— Вообще-то…

Пинаю его под столом. Он подпрыгивает и смотрит на меня поверх очков. Жестом показываю, чтобы шел в коридор.

— Да, засиделся я что-то, — бормочет Эдик и встает. — Спасибо, баб Люд.

— Пожалуйста, Эдичка.

— Я провожу, — поднимаюсь следом.

В прихожей догоняю друга.

— Эдь, ты зачем устроил этот цирк? — накидываюсь на него.

— Потому что в академии ты от меня бегаешь, — обиженно говорит он.

— Глупости какие. Ни от кого я не бегаю…

— Думаешь, я идиот? — хмурится Эдик, а я даже не знаю, что на это ответить.

— Иди домой. Завтра поговорим.

Он кидает на меня сердитый взгляд и выходит за дверь. Щелкаю замок и приваливаюсь к ней спиной. Что с ним делать ума не приложу. Эдик ведь правда очень хороший, и станет отличным мужем. Но не моим. Мы слишком разные.

— Ну и что ты парня изводишь? — бабушка выходит ко мне. — Неужто не видишь, что нравишься ему? Из кожи вон лезет…

— Вижу, бабуль, — вздыхаю я. — Но насильно-то мил не будешь.

— Конечно, хороший мальчишка не нравится. Ищешь такого шебутного, как отец твой был? — сердится она. — Мать твоя такая же дурочка была и что из этого вышло?

— Я никого не ищу, — твердо заявляю я. — Мне нужно учиться и заниматься музыкой.

— Хорошо если так, — вздыхает она обреченно. — Я пойду прилягу. Устала.

Бабушка разворачивается и уходит к себе в комнату, а я едва успеваю выдохнуть, как раздается звонок в дверь. Подпрыгиваю от неожиданности.

— Кто это? — раздается голос бабушки из комнаты.

Глава 10. Лада

Несколько секунд в растерянности хлопаю ресницами, а потом отмираю и беру в руки футляр. Открываю и смотрю на скрипку. Внимательно изучаю ее. Прохожусь пальцами по смычку. Это точно мой инструмент. Та, которую украли.

— Как вам удалось ее так быстро найти? — поднимаю глаза на капитана.

— Пришлось постараться, — хмыкает он. — Но это моя работа.

— Вора поймали? Кто это?

— Скрипка и правда дорогая, — Каримов перебирает пальцами четки. — Один персонаж решил ее продать, чтобы купить дозу. В общем, не купил…

— Спасибо вам огромное, — расплываюсь в улыбке и прижимаю к себе футляр со скрипкой. — Вы меня спасли.

— Не за что, — хмыкает он и пальцем касается моего носа. — Бабушке привет.

— Вы знакомы? — округляю глаза.

— Да. Она была воспитателем в интернате, где я жил и учился. Многое мне дала, многому научила. В общем, передай ей, что Данияр Каримов стал человеком.

— Хорошо. Обязательно передам.

Он уходит, а я возвращаюсь в квартиру и прикрываю за собой дверь. Сердце колотится пойманной птицей, но уже без страха. Благодаря капитану теперь все будет хорошо.

Убираю скрипку на место и захожу в комнату к бабушке, она уже спит. Просьбу капитана придется выполнить завтра. Поправляю ей одеяло, убавляю телевизор и бесшумно выхожу за дверь.

У себя в комнате забираюсь с ногами на кровать и пишу сообщение отцу. Стираю и набираю текст заново. Все звучит как-то глупо или странно, но что-то отправить все равно надо. Зачем лишний раз напрягать человека?

«Мою скрипку нашли. Капитан из отделения принес ее мне домой» — вздыхаю и отсылаю сообщение.

Откидываю телефон на кровать и падаю на подушку. Перед глазами сегодняшняя встреча с курсантами. Эти двое, как неразлучники, везде вместе. Дерзкие и наглые мажоры. Ненавижу таких. Семен, хоть и не мажор, но тоже достаточно мерзкий и зазнавшийся тип.

Телефон пиликает, извещая о входящем сообщении. Думала, что от отца, но номер неизвестный. Открываю мессенджер, там запрос в друзья от некого Егора.

«Привет, поболтаем?»

Нажимаю на фотографию и скольжу по лицу парня. Довольно симпатичный. В белой рубашке. Серьезный. В глазах нет дебильного ехидства.

Я: «Привет. Откуда ты взял мой номер?»

Егор: «Это было не сложно. Вбил в поисковике: «Самая красивая девушка города»

Фу, какой дешевый подкат. Самому не стремно?

Я: «Хорошая попытка, но мимо.»

Егор: «Черт… может еще раз?»

Отправляю и криво усмехаюсь. Интересно, как отреагирует новый знакомый. Вообще я не часто переписываюсь с незнакомцами, это Егор удачно попал в волну. Но скоро его солью.

Я: «Ну, попробуй.»

Еще раз перечитываю нашу переписку и улыбаюсь.

Егор: «Друг дал мне твой контакт.» — в очередной раз врет Егор, а я делаю вид, что верю.

Я: «Какой друг?»

Егор: «Вы учитесь вместе.»

Да-а? Может быть Эдик? Но я нарочно пишу:

«Илья?»

Егор: «Да, он самый!» — и десяток смайликов, а на моих губах появляется коварная улыбка. Вот ты и попался, Егор.

Я: «И снова мимо. У меня на курсе нет никакого Ильи.»

Егор: «Упс… бог любит троицу?»

Какой настырный. Не сдается.

Я: «Ладно, но эта попытка последняя. Дальше в чс»

Он не спорит, уже неплохо.

Егор: «Я увидел тебя со скрипкой и через группу в мессенджере нашел твое фото. Просто повезло и никакой романтики.» — и несколько грустных смайликов.

Это уже ближе к чему-то правдоподобному. Хотя, я ему все равно не верю.

Я: «Допустим. Зачем я тебе понадобилась?»

Егор: «Ты мне понравилась. Решил пообщаться. Может нам будет интересно вдвоем?»

Какой быстрый, придется усмирить.

Я: «У меня нет времени для пустой болтовни.»

Егор: «Почему сразу пустой? Давай поговорим о чем-то высоком?»

Я: «О чем, например?»

Пишет и стирает. Карандаш бегает, но пропадает. Поэму он там что ли строчит?

Прилетает сообщение от Эвы.

«Вечер в силе? Мы собирались погулять, помнишь?» — перевожу взгляд на часы и едва не подпрыгиваю на месте.

Я ужасно опаздываю. Заболталась с этим Егором. Открываю нашу с ним переписку. Новое сообщение так и не появилось, а сам он больше не в сети. Ну и к лучшему. Мне все равно уже пора.

«Через десять минут выйду», — отправляю подруге сообщение и вытаскиваю из шкафа другие шмотки.

Быстро переодеваюсь с джинсы и водолазку. Волосы распускаю и собираю в хвост, а очки меняю на линзы. Придирчиво осматриваю себя в зеркало, если бы меня увидела бабушка, ее бы точно удар хватил.

На цыпочках выбираюсь из комнаты, натягиваю кроссовки и куртку. Открываю входную дверь и словно тень выскальзываю на площадку. И снова удалось уйти незамеченной. Только бы бабушка ничего не заподозрила…

Закрываю замок и торопливо сбегаю по лестнице, где меня уже ждет подруга.

Глава 11. Демьян

Хорошо, что ночные наряды со шваброй предполагают хоть какой-то сон, иначе от вопля нашего прапора моя голова уже бы лопнула. Я люблю ночь, но не в клетке. Здесь думается только о всякой фигне, и музыка не пишется, и тексты никак не складываются. Да и как без гитары? Зацепиться мыслям, идеям не за что! Забор, куча пацанов в одинаковой форме и вечно злые командиры.

С тоской натягиваю форму и выхожу на построение. Радует, что друзья рядом, и разговор с Мышкой не закончен. Зуд от нетерпения помогает сбросит остатки сонливости, и я бодро выполняю команды, а затем иду на лекции.

Общие пары проходят довольно весело. Мы с Юго косимся на Егора и ржем. Он понять не может, что происходит, сопит, заводится и угрожает, называя нас придурками и дебилами, а мы ржем еще сильнее, за что, естественно, огребаем от преподавателя.

Строем идем на обед.

— Хорошо хоть без конвоя, — тихо комментирую я, грустно косясь на окна в коридоре.

Сегодня мне уже наплевать, что наложили в тарелки, я голодный как черт, и суп залетает на «ура», а следом гречка с котлетой, и даже горький чай. Но истинное удовольствие я получаю, глядя на разукрашенный фейс дружка серой Мышки. Нам тоже досталось, но на лицах видимых синяков нет и с утра никто не отхватил еще парочку нарядов. Не выгонят нас отсюда. Меня точно, даже если я каждый день буду влезать в драки. Папа со всеми договорился! А вот этих недоносков с утра уже по плацу гоняли. Мы слышали, за драку их едва не отчислили, и теперь на нас смотрят в ответ как на кровных врагов.

Какая прелесть. Хоть развлечемся.

— Что вы устроили? — шепотом спрашивает Егор.

— Ничего, — отвечаем хором и честно улыбаемся с Юго.

— Тогда какого … хрена вы все утро пялитесь на меня и угораете? — шипит Гаранин.

— Все нормально, — хлопаю друга по плечу. — Просто настроение хорошее.

— Если вы меня куда-то втянули…

— Ты задрал быть таким правильным. Тебя мой отец покусал? — рычу на него.

Я точно с ним по клубам гулял и стриптизершу в шестнадцать к папе домой заказывал?

— У меня просто Ляся, — напоминает он.

— И? Она сделала из тебя задрота?

Выхватываю кулаком под ребра и сгибаюсь пополам. Гаранин смотрит на меня потемневшим от злости взглядом.

Вот теперь я узнаю друга.

— Ладно, извини, — выдохнув, хлопаю его по плечу. — Я рад, что ты здесь, и мы хорошо себя вели. Ну, почти. Просто эти стены давят. Ты же знаешь, я ненавижу любые ограничения собственной свободы.

— Знаю, — уже спокой общается Егор. — Мне кажется, наши отцы что-то задумали. Не воспитательное в этот раз, а глобальное. Я когда узнал, что нас тут собирают, много думал об этом. Посмотрим, что будет дальше.

Очередная команда, и мы покидаем столовую. В этот раз расходимся по корпусам и зацепить меня дружок Мышки не успевает, но смотрит многообещающе. Улыбаюсь ему во все свои тридцать два. Его взгляд чернеет, а ладони сжимаются в кулаки.

Как легко его спровоцировать! Я запомнил, будем использовать в своих целях. А пока идем в корпус, который отвели только под занятия для нашего отряда, и не верим своим глазам. На крыльце нас поджидает блондин со свежей ссадиной на скуле.

— Похоже, у кого-то был не самый удачный бой прошлой ночью, — протягиваю руку Святу.

Слова Егора начинают подкрепляться в моей голове фактами, но я пока не собираюсь думать об этом, и играть в игры наших родителей не намерен.

— Да, — морщится первоклассный боец без правил, — было непросто.

— Как ты тут оказался? — засунув руки в карманы, интересуется Юго.

— Поспорил, и намерен выиграть этот спор в легкую, — довольно улыбается еще один наш безбашенный друг.

— С кем спорил? — щурится Егор.

— С Русом, — важно задирает подбородок Свят.

— С каким Русом? С маминым братом? — Егор улыбается шире, мы с Юго подхватываем, уже все прекрасно понимая.

— Да, с ним, — подтверждает Свят. — Он решил, что я тут и месяца не продержусь. А что мне после ринга и жизни на улице какое-то военное? Это будут самые легкие деньги в моей жизни, еще и жилье, еда за счет государства. Голову можно не ломать хотя бы на эту тему.

Мы с парнями переглядываемся и взрываемся хохотом на весь плац. Свят искреннее не понимает, чего мы ржем. Он ведь не в курсе тех мыслей, которые озвучил нам Егор. Картинка очень интересная складывается.

— Ты реально поверил, что Рустам будет с тобой серьезно спорить на такую хрень? — Отсмеявшись, обращаюсь к Святу.

— Да он развел тебя, бро, — поясняет Егор. — Ты зачем-то тоже нужен здесь. Но зачем, мы пока не понимаем.

— Вы не рады мне что ли, я не понял? — хмыкает Свят.

— Мы чертовски рады тебе, друг, — приобнимаю его за плечи и разворачиваю ко входу в корпус.

У нас интересная лекция сегодня. Мы начинаем изучать психологию, и я слушаю, даже пометки для себя делаю. Парни странно на меня косятся. Я, наверное, и сам удивлен, что мне это неожиданно нравится.

А после занятий у нас ужин и время на самоподготовку. Я нетерпеливо ерзаю на стуле в ожидании наших мобильников, а потом вспоминаю, что Свят может достать очень много всего интересного даже в замкнутом пространстве.

Тихо зову его с последней парты.

— М? — Отзывается друг.

— Можешь достать нам какой-нибудь мобильник на толпу? — наклонившись вперед, шепчу ему.

— Я все уже достал, — улыбается он, и протягивает мне под столом простенький телефон.

— Охренеть. Как пронес?

— Я просто умею хорошо прятать, а свой основной сдал без вопросов.

— Интернет есть? — жму на кнопку включения.

— Естественно. Наслаждайся, — подмигивает он мне и отворачивается.

Сжав трубку в ладони, долго думаю о той девочке из клуба. Она прочно засела в моих мозгах и самых откровенных сексуальных фантазиях. Нахожу сайт клуба, в котором мы встретились. Щелкаю по вкладкам в поисках фотографий с мероприятий, а нахожу нечто гораздо вкуснее. Ряд видео с ее выступлений. Жаль, звук включить нельзя, чтобы услышать голос, но даже без него картинка завораживает. Какая она все же яркая и горячая. Меня даже через экран от ее прямого взгляда уносит куда-то…

Глава 12. Лада

Я погрязла в учебе и репетициях. Отчетный концерт уже завтра, а наш класс до сих пор не готов на сто процентов. Гоняют нас нещадно, будто это не простой концерт, а как минимум мирового уровня.

— Острожская, соберись! — рявкает на меня Лариса Георгиевна. — Все это никуда не годится.

— Я устала, — разминаю напряженную руку. — Мне нужна передышка.

— Устала? — зло прищуривается она. — А как ты собралась играть в оркестре, например?

Мысленно закатываю глаза и решаю не рассказывать, что ни в каком оркестре играть я не планирую. Собираюсь с силами и играю еще раз. Так, чтобы идеально попасть в ноты и угодить этой церберше.

— Другое дело, — сжаливается Кулагина, когда я заканчиваю. — Десять минут перерыв и еще один прогон. Для всех.

Эти мучения продолжаются до позднего вечера. Сил не осталось ни у кого. К гардеробу мы все спускаемся почти ползком. Я устала жутко, добраться бы до кровати и провалиться в сон.

Застегиваю плащ, завязываю пояс и подхватываю футляр. Телефон вибрирует в кармане. Это Егор, чувствую инстинктивно и улыбаюсь. За две недели наше общение стало регулярным и неожиданно приятным. Я думала он очередной пустоголовый подросток, а оказалось вполне интересная личность. Он разбирается в музыке и искусстве. С ним мы можем говорит обо всем, даже о личном. Правда он сам появляется не часто, говорит, что большая загруженность по учебе, и мало о себе рассказывает.

Егор: «Привет, красивая. Как ты?»

Я: «Привет. Еле живая. Подготовка идет полным ходом.»

Егор: «Во сколько отчетник? Ты готова?»

Я: «Вроде готова. Концерт в пять. Придешь?»

Егор: «Прости не смогу. Жаль, что не увижу твое выступление.»

Я: «Посмотришь в записи. На сайте академии появится.»

Егор: «Супер! Обязательно посмотрю!»

Ничего не отвечаю. Немного обидно, что Егор не придет. Я бы хотела его увидеть. Спускаюсь по ступенькам и выхожу из кованных ворот.

— Лада, подожди, — слышу за спиной знакомый голос.

Эдик. Его только не хватало. Кидаю взгляд на часы и останавливаюсь.

— Чего тебе?

Он мнется и отводит взгляд в сторону.

— Можно я тебя провожу? — все же выдавливает из себя.

Смотрю на него с ноткой снисхождения и сожаления. Когда я дала повод, что такой вариант вообще возможен? Не знаю. Но нерадивый ухажер становится все более надоедливым. Как ему объяснить, что мне совсем не до него?

— Эдик, прости, но не получится, — сочиняю на ходу. — Я не домой. Мне надо еще в одно место зайти…

— Так я не тороплюсь.

Да что ж ты такой непонятливый!

— Не сегодня, ладно? — касаюсь его груди и заглядываю в глаза. — В другой раз проводишь.

— Хорошо, — вздыхает он расстроенно.

— Пока.

Разворачиваюсь и сбегаю, пока он не придумал что-то еще. Приходится домой идти другой дорогой, чтобы Эдик не заподозрил обман.

Телефон снова вибрирует в кармане.

Егор: «Давай завтра где-нибудь встретимся после твоего концерта?»

Я: «Не получится. Другие планы»

Егор: «Обиделась?»

Я: «Нет, просто не могу.»

Егор: «Или не хочешь?»

Улыбаюсь и оставляю вопрос без ответа.

Егор: «Ладно, я постараюсь успеть на твой концерт»

Сердце на мгновение замирает и начинает колотиться быстрее.

Я: «Буду тебя ждать» — добавляю еще несколько смайликов и отправляю.

Академия Гнесиных с самого утра гудит, как пчелиный улей. До отчетного концерта осталось всего несколько минут. Все нервничают, волнуются. Каждый из участников готовится показать, чему он научился за этот год и на что он способен.

В зале присутствуют значимые в мире музыки люди и это огромный шанс заявить о себе. Шанс для каждого из нас. Главное не упустить его и сделать все возможное, чтобы не облажаться.

Поправляю воротничок на платье и выглядываю из-за кулис. Сканирую глазами зрительный зал в поисках Егора. Но его нет. Достаю телефон и открываю мессенджер. Егор был в сети утром, но ничего мне не писал. А два моих сообщения остались без ответа.

Я: «Скоро начало, ты успеваешь?»

Сообщение остается не доставленным. Убираю телефон и возвращаюсь к своему классу. Волнуюсь так, что даже руки дрожат. Пью воду и снова достаю телефон.

Я: «Егор, ты где?»

Отправляю на кладбище недоставленных сообщений еще одно. Бесит. Я отчего-то рассчитывала на него. На его поддержку. Оказывается зря.

Концерт начинается. Участников по одному вызывают на сцену. Объявляют мое имя.
— Острожская Лада. Класс Ларисы Георгиевны Кулагиной.

Я выдыхаю и иду на сцену. Ноги словно ватные, а внутри все дрожит. Свет падает на меня, а лиц в зале не видно. Создается иллюзия, что я на сцене одна, как на репетиции.

Выдыхаю и киваю аккомпаниатору. Смычок, как продолжение руки. Я слышу, как он звучит еще до того, как касается струн. Моя скрипка со мной, я знаю каждый ее изгиб и чувствую ее.

Смычок ложится на струны. Первая нота чистая, как слеза. Звук течет медленно. Мелодия получается красивая и глубокая. Я не боюсь и уверенно продолжаю.

Получается лучше, чем на репетиции. Фразировка тянется, штрихи точны, динамика держит. Лариса Георгиевна, наверное, впервые довольна мной. Я чувствую, как зал слушает. Тишина такая, что можно услышать стук собственного сердца.

Завершающая нота звучит долго, серебром звенит в зале. Наступает пауза, а потом зал взрывается громкими и искренними аплодисментами. Улыбка сама собой появляется на губах. Очень приятно, что меня так приняли.

Делаю поклон и ухожу за кулисы довольная собой. В груди одновременно гордость и… горечь. Достаю телефон и снова смотрю на экран. Сообщений нет. Так хотелось, чтобы Егор все-таки пришел, но я справилась без него.

Глава 13. Демьян

— Наконец-то свобода, — потягиваюсь и поднимаю взгляд к небу, будто меня из тюрьмы строгого режима выпустили.

Даже дышится здесь иначе, легко, полной грудью. Давит только КПП за спиной и хочется как можно быстрее свалить отсюда, снять эту чертову форму и может быть даже сжечь, чтобы никогда больше не оказаться за этим забором. Представляю лицо отца, если он это увидит. Усмехаюсь и иду к своему такси. Мы с парнями договорились встретиться вечером в клубе, а пока у каждого своя программа.

Мой первый пункт: «Добраться до дома, помыться и надеть нормальную одежду.»

Разваливаюсь на заднем сиденье машины и достаю из кармана свой телефон. Включаю и испытываю очередной приступ счастья, потому что держать в руках хорошую технику очень кайфово. Жаль наушников нет, сейчас бы послушал музыку, а включать на весь салон не хочется, это совсем не то удовольствие.

Мы плавно движемся через город, пока не оказываемся у ворот отцовского дома. Сегодня выходной, но я все равно надеюсь, что его не будет дома.

Захожу во двор. Меня, как всегда, встречает наш доберман.

— Черт, как я соскучился по тебе, — с улыбкой жадно треплю его то по холке, то тру черные, лоснящиеся бока.

Он провожает меня прямо до дверей, и еще сидит возле них некоторое время, а я, оглянувшись и подмигнув другу, сразу поднимаюсь в свою комнату, никому не сообщая о приезде.

Бросив вещи, долго стою под душем, наслаждаясь моментом. Не надо торопиться, никто не ломится в твою кабинку, желая как можно быстрее ее занять, не орет прапор. Разве это не счастье?

Когда мне надоедает стоять под водой, я быстро моюсь, бреюсь и возвращаюсь в спальню. Туже затянув полотенце на бедрах, беру в руки гитару и провожу по струнам, урча и жмурясь от вибраций, пробегающих по пальцам.

Вот моя истинная любовь и моя единственная настоящая девушка.

— Ты решил меня игнорировать даже дома? — раздается голос отца за спиной.

Опускаю гитару на кровать и разворачиваюсь к нему. Хмурый, мощные руки сложены на широкой груди, пристальный взгляд направлен строго на меня.

— Не хотел тебя расстраивать, — ухмыляюсь я.

— Не понял, — сильнее хмурится отец.

— Ну, ты же хотел видеть меня в клетке, а я снова тут. Но ты не волнуйся, я скоро уйду. Только переоденусь.

— Дема, — отец устало вздыхает, — ты прекрасно знаешь, что все не так. Я не избавлялся от тебя.

— Да-да, это форма защиты. Я знаю, — небрежно отвечаю ему.

— Ты ведешь себя как ребенок, — скрипит зубами папа.

— Заметь, это бесит только тебя. Всем остальным нормально. Может дело не во мне? — улыбаюсь шире.

— С Лией поздоровайся, она скучала, — зло бросает отец, разворачивается и уходит, зацепив плечом дверной косяк.

Я быстро надеваю голубые джинсы, белую футболку и кроссовки в тон, провожу пальцами по гитаре, обещая вернуться за ней, когда наверстаю две недели заточения, и иду на первый этаж.

Мелкая сеструха хулиганит в гостиной и не замечает меня. И хорошо, иначе с рук было бы не стащить. Бесшумно проплываю мимо.

Нахожу Юми и Лию на кухне. У младшей сестренки тут же розовеют щеки и глаза наполняются обожанием. Надеюсь, она еще немного подрастет и это пройдет, а пока осторожно обнимаю ее и целую в макушку. Затем подхожу к жене отца, обнимаю и кладу свою непутевую голову ей на плечо. Она треплет меня по короткому ежику, пока перекидываемся с ней несколькими короткими фразами. Лия хорошая и совсем не виновата, что у нас с папой проблемы.

— Все хорошо? Мелкий не буянит? — кладу ладони на ее округлый животик, в котором живет мой брат.

— Пинается, чувствуешь? — киваю, хотя на самом деле не уверен, что ощущаю что-то необычное. — Ты же еще вернешься? — спрашивает Лия.

— Конечно, — обещаю ей. — Утром.

Из гаража забираю свой байк. Он приветливо урчит под задницей. Хорошо как, а!

Стартую с места. В грудь ударяет волна воздуха, обтекает тело и ощущение свободы становится полным. Прибавляю скорость, надеясь все же успеть на концерт к Мышке. Может быть там мы закроем вопрос с трусами.

Мне вдруг становится немного грустно. Эта игра в переписки начала мне нравиться. Она отвлекает от злости на отца и мыслей о том, как бы сбежать из военки.

Опаздываю, но за пару тысяч налички, которые завалялись у меня в джинсах, получаю разрешение пройти в зал.

Такие все тут… одинаковые. Аж жутко становится. Серая, унылая масса в белых рубашках, блузка, каких-то дурацких юбках или платьях. Это чистый антисекс! Хочешь почувствовать себя импотентом, разглядывая девушек, тогда welcome.

Я думал, творческие люди должны быть яркими и креативными. Взять ту крошку из клуба. Она ведь охрененная во всем: талантливая, красивая, сексуальная. Ее хочется смотреть, трогать, любить. Физически, конечно. Но ключевое тут «хочется». А этих не хочется, они все как моя Мышь, и от этого становится тоскливо.

Со сцены играют классику, я даже успеваю уснуть на особенно нудной мелодии. Я бы разбавил ее роком, вышло бы шикарно и у произведения появилась бы вторая жизнь.

И вот свершилось. Я подбираюсь, сажусь ровнее и смотрю на ту, которая все же отличается от всех. Наверное, потому что к ней у меня есть личный интерес.

Она начинает играть, и поначалу мне снова скучно, но я смотрю внимательнее за ней, за ее эмоциями. В голове начинает складываться общая картинка и это мне уже нравится. Я начинаю понимать ее музыку, уверенные движения смычком, взгляды, едва приоткрытые губы.

Вау! Неожиданно пробирает.

А ты неплоха, Мышка. Зачет.

Она заканчивает, и я ухожу из зала. Хочу покататься еще немного по городу и успеть на встречу с парнями в клубе.

Еще раз бросаю взгляд на опустевшую сцену, и покидаю зал, затем здание. Седлаю байк и гоню по улицам без особой цели. Я хочу насытиться этим ощущением, хотя прекрасно понимаю, что это невозможно. Мне всегда будет мало ветра, воздуха, музыки. Я влюблен в эту жизнь за то, что в ней есть такие вещи, и они будут в ней всегда.