Ямада будет спорить

Глава 1

Ёкай не справится – женщину пошлёт

— Танака-сан, мы хотим представить новый проект по усовершенствованию и развитию восточной части района Асакуса.

Мы кланяемся. Мой начальник заметно нервничает, цепляется за красную папку с документами так, будто она может стать его спасением. Не станет.

Шиджеру Танака, младший сын владельца корпорации «Танака Групп», пристально смотрит на нас, словно сканирует каждую мельчайшую деталь. При этом его не особо интересует Сато-сан, который, кажется, в любую секунду готов все скинуть на меня и удрать за эти красивые стеклянные двери с криками: «Ну ты уж как-то сама!».

«Ямада, это твоя идея! – звенят в голове его слова. – Ты все время споришь. С тобой невозможно работать! Ты пришла в тихий коллектив, где всегда четко выполняются поручения руководства, но ты споришь! Споришь так, словно от этого зависит твоя жизнь!»

Сато-сан не хотел сюда идти, но понимал, что одну меня пускать нельзя, поэтому собрал всю свою силу воли и отправился со мной. Сила воли была явно больше самого Сато-сана, потому что если опустить взгляд, то я вижу его сияющую на солнце лысину. Маленький человек – большая воля. Но с сомнениями.

Мы выпрямляемся. Шиджеру сверлит меня взглядом черных, как ночь на Кикайдзиме, глаз и чуть прищуривается. Ему тридцать два, и весь мир у его ног. А ещё он считает, что женщины годятся только для одного.

— Это вы та самая Ямада, о которой все говорят? – В его хрипловатом баритоне звучат ироничные отголоски, достаточно тонкие, но с большим потенциалом на хамские. Даже с претензией.

Я спокойно смотрю на него и чуть улыбаюсь. Сама благожелательность. Сато-сан рядом шумно выдыхает, старается не пыхтеть паровозом, косит глазом, чувствуя — что ещё немного — и начнут летать искры в воздухе.

— Та самая, Танака-сан.

— И что вы можете предложить?

Моя улыбка становится шире, острее, невиннее:

— То, что нас сделает богаче.

А ещё то, что никогда бы не смогла озвучить настоящая Ямада Ясуко.

***

3 месяца назад

Стеклянный стакан со стуком опускается на деревянную стойку, которая настолько потерта, что скоро появятся дырки.

— О-о-о, это невыносимый день, — срывается с моих губ стон. – Они уволили меня, хотя прекрасно знают, что это всё козни Юкико, которая вытесняет конкурентов. И поставщик задержал материалы как специально. Будто они договорились!

В мой стакан заботливо подливают пива, а хозяин Окава, коричневый от летнего загара, сочувственно смотрит и пододвигает тарелку с кальмаром на шпажках.

«Ракун» — маленькая старая лапшичная, спрятанная в одном из узких переулков Асакусы. Здесь стены украшены пожелтевшими фотографиями и выцветшими афишами, показывающими истории минувших дней. Запахи жареного чеснока, соевого соуса и имбиря смешиваются с ароматом свежесваренного бульона, создавая уютную атмосферу.

Потолок здесь низкий, а освещение тёплое и мягкое, благодаря старым лампам, висящим над каждой стойкой. Пол скрипит при каждом шаге, как будто рассказывает, как стучали тут гэта предыдущих поколений. Хотя конечно, лапшичная не настолько стара, но впечатление именно такое.

Деревянные столы и стулья, хоть и изношены, кажутся приглашением для каждого, кто нуждается в отдыхе и пище. На каждой поверхности видны следы времени: царапины, пятна, места, где лак давно стерся.

Всем этим заправляет хозяин Окава, худощавый мужчина около пятидесяти, чей внешний вид сразу вызывает необъяснимое ощущение дома, куда можно прийти, пожаловаться на жизнь и получить поддержку. Его лицо, коричневое от многолетнего летнего загара, изобилует морщинами, каждая из которых рассказывает свою историю о долгих годах тяжёлого труда и забот. Тело, стройное и жилистое, излучает силу и энергию человека, привыкшего к постоянной работе.

Но больше всего в хозяине Окаве привлекают его глаза. Невероятно тёплые и добрые, словно излучают внутренний свет. Эти глаза — настоящие окна в его душу, стоит взглянуть и делается как-то легче. Когда он смотрит на вас, создаётся впечатление, что он видит вашу боль и радость, готов разделить с вами и то, и другое.

Волосы, чуть тронутые сединой, аккуратно зачесаны назад, подчёркивая его опрятный и аккуратный внешний вид. Он всегда одет в простую, но чистую одежду: белую рубашку и синий с пришитым енотом фартук, который носит с такой же гордостью, как самурай носил бы свои доспехи.

Руки хозяина — отдельная история. Сильные и с длинными пальцами, умело орудующими ножом. Каждый его жест точен и выверен, будь то нарезка овощей или подача блюда клиенту. Несмотря на свою загруженность, он всегда найдёт время для каждого посетителя, внимательно выслушает и даст мудрый совет.

В общем, «Ракун» — местечко с особой атмосферой уюта и спокойствия. Идеальное убежище для тех, кто нуждается в тепле и поддержке. Поначалу я не обращала внимания на скромную вывеску, но однажды зашла и пропала. Ужинала тут каждый вечер после работы. М-да. Работы-то теперь у меня нет.

— Не переживайте так, — мягко говорит хозяин Окава, подавая мне миску с горячей лапшой. — Ваша коллега может плести свои интриги, как цути-гумо, но однажды кто-то смахнет её паутину.

Глава 2

Они уверенно проходят к стойке, и один из них жестом дает понять хозяину Окаве подойти. Я замечаю, как по его лицу пробегает тень беспокойства, но он быстро сгоняет её, сверкая профессиональной улыбкой. Они о чем-то говорят. Очень тихо. Так что я не могу расслышать ни слова, но выражение лиц этих людей становится всё более хмурым. А ещё каким-то снисходительным.

— Окава-сан, — говорит один из них громче, чем до этого, снимая очки и пристально глядя на хозяина. Его голос низкий и холодный, словно ледяной ветер. — Мы уже говорили вам о наших условиях.

Тот отвечает что-то, но я не могу разобрать слов. Выражение лица хозяина становится иным, из глаз уходит тепло. Я вижу, как он сжимает кулаки, стараясь сохранить спокойствие.

— Мы дадим вам ещё немного времени, — продолжает другой, кидая взгляд на посетителей. — Но не думайте, что у вас его много.

Они переглядываются между собой, а затем выходят из лапшичной, оставляя за собой напряжённую тишину. Хозяин Окава стоит неподвижно, глядя им вслед. Я чувствую, как в груди нарастает тревога.

— Всё в порядке, хозяин? — осторожно спрашиваю я, пытаясь заглушить беспокойство в голосе.

Он медленно поворачивается ко мне, стараясь выдавить из себя улыбку.

— Да, всё нормально. Не переживайте.

Но я вижу, что это не так. Что-то происходит, и мне нужно выяснить, что именно. Я решаю остаться чуть дольше, наблюдая за хозяином Окавой и его реакцией. Он возвращается к работе, но его движения стали более резкими, напряжёнными.

Через некоторое время в лапшичную заходят несколько постоянных посетителей, знакомые лица, с которыми мы частенько пересекаемся, но никого из ночных посетителей нет – они сейчас на работе или в университете. Они замечают перемену в настроении хозяина и садятся рядом со мной. Поначалу ничего не получается разобрать, кроме монотонного бубнежа, но потом доносятся отдельные фразы:

— Эти ребята снова приходили? — спрашивает тот, что постарше, поправляя ворот рубашки в клетку.

— Да, похоже, они не оставят его в покое, — отвечает другой, средних лет с бородкой. — Говорят, что это всё из-за нового проекта.

Оба мужчины переглядываются, затем обращаются ко мне:

— А вы ничего странного не заметили? — спрашивает бородатый мужчина. — Что-нибудь, что могло бы пролить свет на происходящее?

Я пожимаю плечами, чувствуя себя неловко под их пристальными взглядами.

— К сожалению, мне ничего неизвестно. Просто видела, как они разговаривали с хозяином Окавой, но не смогла разобрать ни слова.

Лица обоих омрачаются, и они вновь погружаются в тихий разговор между собой.

— Говорят, большая корпорация хочет снести все магазины и построить здесь огромный комплекс для туристов, — объясняет бородатый. — И наш «Ракун» тоже под угрозой.

Мои мысли начинают лихорадочно метаться. Снова корпорации, снова деньги и власть. Ничего удивительного. Но какой, к черту, туристический комплекс?

Я смотрю на практически допитый чай. Район, в котором находится «Ракун», всегда казался мне живым и аутентичным. Маленькие магазинчики, семейные рестораны и традиционные лавочки — здесь царила непередаваемая атмосфера старины и душевного тепла. Асакуса этим гордится, в конце концов. Люди знали друг друга, здоровались на улицах, делились новостями и улыбками. Здесь было настоящее чувство общности и единства. Да и если забредет кто-то из другого конца страны, то не почувствует себя чужим. А для иностранцев и того лучше: смотри на всё вокруг и снимай себе. Такая возможность прикоснуться к местной культуре.

А теперь они хотят снести всё это и заменить безликими стеклянными зданиями, нацеленными только на выкачивание денег из туристов. Я чувствую, как во мне закипает раздражение. Это место заслуживает лучшего. Люди, как хозяин Окава, Харада-сан, Нагиса и я. Да, я тоже. Мое любимое местечко, где можно отдохнуть и расслабиться.

— Да уж… И как давно это всё? — спрашиваю я, переводя взгляд с одного на другого.

Мужчины будто озадачиваются, вопрос их явно поставил в тупик.

— Сейчас точно не скажу, — вздыхает бородатый. — Но слышу это уже несколько недель. «Танака Групп» уже начала переговоры с владельцами других магазинов. Они предлагают хорошие деньги, и многие уже согласились.

— А точно ли хорошие? – фыркает второй. – Мы документов не видели. А если кто-то испугался, то и сказал, что хорошие.

Услышанное что-то заставляет совсем расстроиться. То есть если они уже работают в этом направлении, то подготовились серьёзно.

Надо будет ещё поговорить с самим хозяином. Но он сейчас занят, да и скоро «Ракун» закроется. Поэтому лучше закончить свой завтрак, попрощаться и покинуть заведение. Хотя уходить мне не хочется, но иначе никак.

Выйдя на улицу, я оборачиваюсь.

Лапшичная «Ракун» — маленькое заведение, уютно устроившееся между старых зданий. На её эмблеме шкодливый енот, который приветливо улыбается с вывески, как бы приглашая всех заходить и наслаждаться вкусной едой. Небольшая дверь, выкрашенная в яркий красный цвет, ведёт внутрь, где царит тепло и уют.

Внутри, вдоль стен, стоят деревянные столики и табуреты. Стены украшены старинными плакатами со сценами из традиционной японской жизни. На столах всегда стоят корзинки с палочками для еды и салфетками, заботливо предоставленными для клиентов. Воздух наполнен ароматом свежеприготовленной лапши и звуками тихой японской музыки, создающей расслабляющую атмосферу.

Глава 3

Окава делает глоток чая, прежде чем начать. Его взгляд становится серьёзным.

— Несколько недель назад, под конец рабочего дня, сюда зашёл человек по имени Ватанабэ-сан. Поначалу я принял его и ещё парочку бравых ребят за посетителей, только из тех, от которых обычно проблемы. Потом я узнал, что он представитель «Танака Групп». Стоило мне к ним подойти, как Ватанабэ-сан криво усмехнулся.

Я молча слушала, не перебивая.

— Он осмотрел помещение с таким видом, будто уже владеет им. Сказал, что «Танака Групп» планирует построить здесь новый туристический комплекс, и что моя лапшичная… не вписывается в план. Предложил компенсацию, которая была смехотворной по сравнению с настоящей стоимостью заведения и душой, которую я вложил в него за эти годы. — Окава-сан тяжело вздохнул. – Он даже пытался быть любезен, но эта любезность… как если бы тигр надел бант и попытался улыбнуться.

— И лучше быть подальше от его клыков, — пробормотала я.

Хозяин Окава только кивнул:

— Когда я возразил, он перестал улыбаться и дал понять, что это не обсуждается. «Танака Групп» всегда добивается своего, сказал он. И добавил, если я не соглашусь, могут быть проблемы. В общем, прямой угрозы не было, но намек более чем ясен, — продолжил хозяин, нахмурив брови.

Я молча слушаю, чувствуя, как внутри поднимается волна гнева. Такие корпорации не оставляют людям выбора, они просто уничтожают всё на своём пути ради своей выгоды.

— Значит, это серьёзнее, чем я думала, — тихо произношу, больше себе, чем к хозяину Окаве. — Но нам нельзя просто так сдаться. Должен быть способ остановить их.

Хозяин Окава кивает, но в его глазах видны усталость и обречённость.

— Я благодарен вам за поддержку. Но что мы, простые люди, можем противопоставить мощной корпорации? Они уже начали процесс сноса. В начале района уже убрали лавки пирожных. Время не на нашей стороне.

Я нахмуриваюсь, раздумывая над его словами. Это не просто бизнес, это их жизнь, их история. А вот для корпорации – ничего кроме бизнеса.

Его подзывают только подошедшие клиенты, а я всё так же и сижу на месте, стуча пальцами по крышке стола. Неужели ничего нельзя сделать?

— Что-нибудь придумаем, — шепчу одними губами и решительно поднимаясь. — Обещаю.

С этими словами я прощаюсь с хозяином Окава и направляюсь к двери.

Выйдя из «Ракуна», я направляюсь домой, продолжая обдумывать услышанное. Ситуация сложная, вот уж и правда…

Мои размышления прерывает телефонный звонок. Я быстро достаю телефон из рюкзачка и отвечаю:

— Алло?

— Добрый день, Ямада-сан, это Хашимото из отдела кадров «Танака Групп». Мы получили ваше резюме и хотели бы пригласить вас на собеседование завтра в десять утра. Подходит ли вам это время? — слышу профессионально вежливый голос на другом конце провода.

Я замираю, не веря своим ушам. Собеседование в «Танака Групп»? Это все ками на моей стороне? Всё получилось быстрее, чем я могла представить. Сердце учащённо бьётся, но я стараюсь держаться спокойно.

— Да, спасибо, я обязательно буду, — немного сбивчиво и торопливо отвечаю я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Спасибо за приглашение, Хашимото-сан!

— Отлично. Мы вышлем вам все необходимые детали по электронной почте. До встречи завтра, — говорит Хашимото и отключается.

Я останавливаюсь прямо посреди дороги, людям приходится обходить меня. Но я не в силах двинуться. Медленно опускаю телефон, осознавая, что шанс действительно есть. Теперь у меня появилась возможность проникнуть в саму корпорацию и узнать больше об их планах. Может быть, даже найти способ помешать им.

Жизнь определенно становится интереснее.

Дома я получаю письмо с деталями собеседования. Нервное возбуждение смешивается с решимостью. Я знаю, что это будет непросто, но у меня нет выбора. Впереди меня ждёт важная миссия, и я не могу подвести тех, кому я вознамерилась помочь.

Всю ночь я готовлюсь к собеседованию, просматривая информацию о «Танака Групп», их проектах и ключевых фигурах. В голове постепенно складывается образ компании и её внутренней структуры. Я должна быть готова ко всему.

Правда, информации в открытом доступе не так уж и много. И это понятно, в интернете только то, что решили приоткрыть сами хозяева.

***

На следующее утро я просыпаюсь раньше обычного, чувствуя нервное возбуждение. Не каждый день, в конце концов, проходишь собеседование в «Танака Групп». В голове должно быть нечто о важности момента, но почему-то кроме бардака ничего не нахожу.

— Надо поесть. Голодный соискатель – это плохо, — говорю себе.

Только вот в горло ничего не лезет. Вместо этого иду в ванную комнату, умываюсь и принимаю душ. Выйдя, начинаю искать свой чёрный костюм, который я надо надеть на собеседование.

Шкаф игриво подмигивает канареечным платьем с распродажи, розовой блузкой, голубыми брюками в квадратик, кружевными трусиками с открытым доступом.

Я озадаченно поднимаю их двумя пальцами и некоторое время просто смотрю, пытаясь вспомнить, когда успела это купить. И для чего? Девочки, кому это? Куда это?

Глава 4

Сердце начинает колотиться быстрее. Что ему нужно? Но раз не требует срочно, значит, можно не накручивать себя.

«Ахаха, можно, но сможешь ли ты?» — ехидно уточняет внутренний голос.

И да. Всё верно. Не удается.

Через некоторое время я направляюсь к кабинету Окадзавы, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями. Стучусь в дверь, и слышу его голос:

— Входите.

Захожу внутрь и вижу его за столом.

Кабинет Окадзавы поражает своей строгостью и минимализмом. Стены приглушенно серого цвета создают атмосферу серьёзности и сосредоточенности. На одной из стен висит большая картина в стиле традиционной японской живописи — изображение горы Фудзи на фоне восходящего солнца.

Массивный стол из тёмного дерева занимает центральное место в кабинете. Он идеально чист и занудно организован, если можно так сказать. Никаких лишних бумаг, только компьютер, настольная лампа и несколько аккуратно разложенных документов. Позади стола находится высокий шкаф с прозрачными стеклянными дверцами, в котором стоят книги, награды и несколько личных вещей.

Окна кабинета большие, с видом на Токио. Шторы на окнах могут полностью закрываться, что позволяет создать интимную и спокойную атмосферу для деловых переговоров.

«Или не переговоров», — мелькает странная мысль, но я предпочитаю её не развивать. Какое мне дело, чем занимается Окадзава?

Вдоль одной из стен стоит современный кожаный диван чёрного цвета и пара кресел, предназначенные для посетителей. Напротив них — низкий столик, на котором лежит несколько журналов о бизнесе и современной архитектуре. Рядом с диваном – высокий вазон с каким-то живым растением, добавляющим кабинету немного уюта и жизни. Правда, в растениях я совершенно не разбираюсь. Мой максимум: узнать кактус.

На стене за столом Окадзавы висит большая доска для заметок и схем, на которой сейчас прикреплены несколько диаграмм и схем, относящихся к текущим проектам компании. Освещение кабинета мягкое, но достаточно яркое, чтобы не напрягать глаза при работе.

В воздухе чувствуется лёгкий запах древесного ароматизатора, что придаёт кабинету дополнительный элемент уюта и спокойствия. Всё здесь говорит о порядке, дисциплине и высоких стандартах, что полностью соответствует характеру владельца кабинета.

Он поднимает на меня взгляд и делает жест, указывающий на стул перед ним.

— Присаживайтесь, Ямада-сан, — говорит он спокойно, но с ноткой строгости.

Я сажусь, стараясь вести себя спокойно:

— Я получил некоторые сведения о ваших прошлых проектах. Вижу, что у вас есть потенциал. Но мне нужно быть уверенным в вашей лояльности и компетентности.

— Спасибо, Окадзава-сан, — отвечаю я, стараясь не показывать волнения. — Я готова доказать свою лояльность и компетентность.

Ну или что вам там надо?

— Отлично, — кивает он. — У меня есть задание, которое я хочу поручить вам. Завтра утром нужно будет встретиться с представителями компании «Казе Кенсецу», с которой мы планируем заключить контракт. Дело очень важное и требует максимальной внимательности.

— Поняла, — киваю. — Я постараюсь выполнить задание наилучшим образом.

— Вот документы, которые вам понадобятся, — говорит Окадзава-сан, передавая мне папку. — И помните, успех этой сделки важен для всей компании.

Я беру папку и встаю.

— Да, Окадзава-сан.

— Ямада-сан, — добавляет он и делает паузу.

Я замираю, не понимая, чего он хочет.

На его губах появляется тонкая улыбка:

— Я рассчитываю на вас. Не подведите.

— Конечно, Окадзава-сан, — отвечаю я, выходя из кабинета.

И только в коридоре получается выдохнуть. Что это вообще было? Это делал предыдущий сотрудник? Или же меня просто проверяют?

Вернувшись к своему столу, я открываю папку и начинаю изучать документы. Строительная компания. Судя по всему, подрядчики, которые занимаются застройкой для таких корпораций, как «Танака Групп». Неожиданно среди бумаг нахожу письмо, написанное от руки. Сначала не придаю этому значения, но, когда начинаю читать, сердце замирает. В письме говорится о грядущем сносе квартала и упоминается «Ракун». Говорится с пренебрежением, как о чем-то давно решенном.

«Они всё-таки решили снести её и соседние магазины, несмотря на все возражения местных жителей. — понимаю я. – Сволочи».

Эта информация может помочь. Только как? Что мне теперь делать? Как использовать эту информацию, чтобы помочь Окаве и другим?

Но при этом тревожный звоночек. Как это оказалось здесь? Сам Окадзава забыл? Или кто-то его хочет подставить?

Впрочем, о чем это я? В корпорации не будут переживать о какой-то лапшичной. А то, что я сюда пришла именно из-за неё, никто не знает.

В этот момент я слышу звук входящего сообщения на телефон. Открываю мессенджер и вижу сообщение от неизвестного номера:

«Мы следим за тобой. Одинокая девушка в большом городе. Никого рядом, чтобы помочь. Тебе так грустно. Но скоро станет веселее».

Глава 5

Дни идут одинаково. Я полностью погружаюсь в работу, но ощущение тревоги не отпускает. Всё кажется обычным, но что-то явно не так.

Пока иду по коридору, краем глаза замечаю группу мужчин в строгих костюмах. Их лица суровы, словно высечены из камня, а осанка просто как струна. Они направляются к кабинету Окадзавы, избегая любого контакта с другими работниками, даже не смотрят в мою сторону. От этих ребят так и веет холодом.

Я останавливаюсь, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Кто это такие? Почему они здесь?

«Возможно, прибыли из «Казе Кенсецу»? – мелькает мысль. – А почему без меня? Окадзава решил все сделать сам?».

Разумеется, ответа нет. Мне остается только идти дальше.

Тревога внутри меня растёт, и я чувствую, что ситуация гораздо серьёзнее, чем казалось на первый взгляд.

Коллеги шепчутся между собой, и я улавливаю обрывки разговоров, но ничего конкретного. Из-за этого злюсь, но не могу этого показать. Сато-сан выглядит особенно напряжённым: его обычно добродушное лицо побледнело, а движения стали резкими и суетливыми. Он то и дело поглядывает на часы и кабинет Окадзавы, словно ожидая чего-то нехорошего. Что-то, значит, чувствует.

Но, к моему удивлению, всё обходится. Встреча заканчивается, и люди из «Казе Кенсецу» тихо покидают здание. Окадзава, хотя и выглядит более строгим, чем обычно, не выказывает никакого раздражения. Всё возвращается в привычное русло, но ощущение, что что-то ускользнуло, не покидает меня.

Почему же он решил обойтись без меня? Этот вопрос продолжает терзать, но пока что мне остаётся лишь ждать и наблюдать.

День тянется вялой чередой рутинных дел. Звонки, заполнение документов, помощь Сато-сану — ничего из этого не требует особых усилий, но всё равно утомляет. Раздражение накапливается, как усталость после бессонной ночи, и к концу рабочего дня я понимаю, что мне просто необходимо проветриться.

Решаю прогуляться по городу, чтобы снять напряжение. Бесцельно брожу по улицам, постепенно отдаляясь от офиса. Внезапно мои ноги приводят меня к знакомому переулку. Остановившись, поднимаю голову и вижу перед собой эзотерический магазинчик.

Стою на тротуаре, не сводя с него глаз. Словно что-то давнее всплывает в памяти, и вдруг меня охватывает острое чувство: я ведь действительно хотела зайти сюда в тот день. Это могло бы стать чем-то важным, возможно, ключевым. Но вместо этого я спасла того адвоката… Как его там… Сакаи Такаши, вот.

Вздыхаю, прикрывая глаза. Внутри разгорается жажда ответов, и теперь я намерена получить их. Почему-то ощущение, что этот магазинчик связан с чем-то большим, чем просто продажа амулетов и карт таро, не отпускает меня.

— Или просто у меня это от перенапряжения, — бормочу я под нос.

Когда открываю дверь магазинчика, меня приветствует тихий звон колокольчика, и тут же меня окутывает атмосфера чего-то загадочного и мистического. Тусклый свет ламп, покрытых матерчатыми абажурами, едва освещает пространство. В воздухе витает тонкий аромат благовоний — смесь сандала и полевых трав. Он обволакивает, словно таинственный туман, заставляя ощущать себя в другом времени, в другом месте.

Магазинчик не слишком большой, но полон разнообразных вещей, каждая из которых кажется особенной. На деревянных полках и столиках, расставленных по залу, можно увидеть изящные керамические чайные чашки с росписью ручной работы, старинные лакированные шкатулки с драконами и журавлями, резные фигурки буддийских божеств и фурин — японские стеклянные колокольчики, которые мелодично звенят при малейшем дуновении воздуха.

В центре комнаты стоит массивный стол, на котором разложены разные амулеты и талисманы. Одни из них украшены изображениями японских богов, другие — сложными узорами и письменами. В углу магазина висит старинное японское кимоно, его ткань переливается в мягком свете, создавая иллюзию, будто оно живет своей собственной жизнью.

— Ничего себе, — выдыхаю я, завороженно рассматривая все вокруг.

Кажется, весь мир оказывается где-то за стенами этого местечка.

На стенах, кстати, развешаны свитки с каллиграфией и изображения духов и демонов, созданные в традиционной японской технике. Мои глаза цепляются за маски театров Но и Кабуки, каждая из которых словно хранит внутри себя множество историй.

На прилавке у кассы лежат карты таро с изображением японских мифических существ, а рядом с ними — свернутый в рулон бамбуковый коврик, на котором аккуратно сложены четки и ладанки. Здесь всё наполнено чем-то необъяснимым, и я чувствую, как в груди аж бурлит от волнения, перемешанного с любопытством и настороженностью.

Каждый предмет в этом магазинчике будто бы дышит древностью, хранит в себе частичку старинной магии. Кажется, что за любым из них скрывается какая-то тайна, которую можно разгадать только, если знать нужный вопрос. Внутренний голос подсказывает мне, что в этом месте скрывается нечто важное для меня, и, возможно, разгадка всего, что происходит.

Я продолжаю осматривать магазинчик, погруженная в раздумья, когда вдруг слышу, как кто-то мягко произносит:

— Чем могу помочь?

Я вздрагиваю и оборачиваюсь на голос. Передо мной стоит продавец, но как ни стараюсь, не могу толком его разглядеть. Черты его лица будто размыты, словно спрятаны в тени, несмотря на то, что свет в помещении совсем не тусклый. Кажется, что он немного выше среднего роста, и я могу различить общие очертания фигуры, но только пытаюсь сфокусироваться на деталях — чертах лица, глазах, руках, — всё словно растворяется.

Глава 6

— В сторону, — говорит он.

Голос низкий, пробирающий до костей.

Но мои ноги будто каменеют, поэтому он внезапно оказывается слишком близко и с силой отталкивает.

Я успеваю только полузадушено вскрикнуть, потому что в следующий миг моей щеки касается что-то ледяное – и тут же обжигает болью. А потом я практически лечу в кусты у обочины.

Кусты оказываются колючими, шипы впиваются в кожу, добавляя боли к уже полученной ране. Я шиплю от неожиданного укола, но это быстро привело меня в чувство. Привстаю на локтях, быстро оглядываюсь, пытаясь понять, что происходит.

Мой преследователь уже не обращает на меня внимания. В его руке блеснул нож, и он, не теряя времени, замахивается на мужчину, который только что отбросил меня в сторону.

Сердце сжимается от страха, а в голове проносятся самые жуткие сценарии. Мужчина, однако, не выглядит испуганным. Он уверенно перехватывает руку с ножом, делает шаг вперёд и толкает нападающего в сторону.

Мужчина двигается на преследователя с неестественной для своей крупной фигуры ловкостью. В его движениях нет ничего лишнего, всё происходит с отточенной точностью. Когда преследователь пытается ударить ножом, мужчина мгновенно перехватывает его запястье, скручивая руку так, что нападающий взвывает от боли и роняет нож на землю.

Я смотрю, как в одно движение мужчина отшвыривает оружие в сторону, не ослабляя хватки. Мой преследователь пытается вырваться, но каждый его рывок натыкается на железный захват. Мужчина наклоняется вперёд, сгибая руку нападающего в локте, и ударяет его локтем в челюсть с такой силой, что слышится хруст. Преследователь пошатывается, что-то мычит, теряя равновесие, но его противник не даёт ему времени на восстановление. Он резко подтягивает его к себе, ударяет коленом в живот, затем снова отбрасывает, как куклу.

Падая, преследователь ударяется о тротуар, хватается за расквашенное лицо и жалобно стонет. Мужчина делает шаг вперёд, и в этот момент преследователь, превозмогая боль, с рыком бросается на него с кулаками.

«Ох, мамочки, — думаю я, глядя на все это широко раскрытыми глазами. – Это что же такое происходит?»

По-хорошему, надо бы встать и бежать, куда глаза глядят. Только вот этому догнать меня – нечего делать.

Опозориться второй раз? Конечно, можно, но интуиция подсказывает, что не стоит.

Мужчина тем временем без особого усилия отклоняется в сторону, резко опускается на колено и проводит подножку, заставляя преследователя снова упасть. Этот раз оказывается более болезненным – мужчина придавливает его своим весом, выворачивает руку за спину и закручивает, не давая даже шанса на сопротивление. В его взгляде на мгновение мелькает что-то странное.

Он мог бы сломать ему руку, если бы захотел. Или, возможно, сломал? Мужчина что-то шепчет ему на ухо, а затем резко отталкивает в сторону, поднимаясь на ноги. Преследователь пытается подняться, но его ноги подкашиваются, и он остаётся лежать на асфальте, прижимая руки к телу.

Мужчина отходит на несколько шагов, доставая телефон из кармана. Его движения остаются такими же уверенными, как и во время схватки. Он набирает номер, и, приложив трубку к уху, произносит:

— Готов. Я жду.

Его голос звучит спокойно и ровно, словно только что и не было этой драки.

Я так и сижу на земле, понимая, что это не такое уж плохое место. И вдруг замечаю кое-что, что ускользнуло раньше: на шее мужчины, едва виднеющаяся из-под воротника рубашки, виднеется татуировка. Я щурюсь, чтобы лучше рассмотреть её. Проклятое освещение!

Это не просто случайный узор – рисунок напоминает какую-то символику, возможно, древнюю или традиционную. Часть татуировки скрыта под одеждой, но её контуры выглядят так, будто они продолжаются вниз по спине или груди.

Мужчина внезапно замечает мой взгляд и резко заканчивает разговор, убирая телефон. Его глаза смотрят прямо на меня, и я быстро отвожу взгляд, чувствуя, как на щеках вспыхивает жар. Неужели он заметил, что я рассматривала его татуировку? И что она может значить?

Почти сразу после того, как мужчина убирает телефон, на дорогу выезжает черный седан. Автомобиль замедляется перед нами и коротко мигает фарами. Свет режет глаза, и я инстинктивно моргаю, пытаясь привыкнуть к темноте. Двери машины открываются одновременно, и из неё выходят трое крепких парней. Их внешний вид не оставляет сомнений: откровенно бандитские лица, широкие плечи, тяжелые ботинки, блестящие под светом уличных фонарей.

Один из них, тот, кто кажется главным, направляется прямо к мужчине с татуировкой на шее. Парень останавливается перед ним и слегка кланяется, отдавая дань уважения.

— Онии-сан, — произносит он, его голос звучит глухо и отрывисто.

Я вздрагиваю. Это же обращение у якудза к старшему. Сглатываю, чувствуя, как сердце сжимается от страха. Эти люди явно знают, что делают, и сейчас я ощущаю, что попала в эпицентр чего-то гораздо большего и опасного, чем могла себе представить.

Мужчина, которого назвали онии-саном, кивает в ответ и бросает короткий взгляд в мою сторону. В его глазах мелькает что-то неуловимое, прежде чем он снова возвращает внимание к своим людям, словно решая, что делать дальше. Я чувствую, как внутри нарастает тревога, но стараюсь держать себя в руках, оставаясь неподвижной и молчащей, наблюдая за этой сценой.

Глава 7

Магазинчик неподалеку от храма Сэнсо-дзи

Ночь заливает всё непроглядной тьмой. Воздух, наполненный прохладой и шепотками, в любой момент готов зазвенеть – только тронь.

Луна плывет по небу – белая, горячая, огромная. Коснешься пальцами – зашипит кошкой.

Тьма окутывает город плотным, почти осязаемым мраком, заставляя тени вытягиваться и переплетаться в странных, чуть пугающих танцах. Воздух становится густым, словно наэлектризованным, и кажется: если сейчас шепнуть что-то, слова будут висеть в пространстве, не желая исчезать. Лунный свет струится по крышам, отражается в стеклах окон, делая их похожими на глаза ёкаев, наблюдающих за миром.

Хотя, кто знает. Вон в первом доме от перекрестка как раз глаза и есть. А в четвертом и вовсе их больше, чем можно себе представить. Только тш-ш-ш!

Внезапно из темного магазинчика, расположенного между двух тесно прижавшихся друг к другу зданий, выходит стройный парень. Его движения плавные и медленные, словно он сам часть ночи, сотканный из теней и света. Свет звезд выхватывает холодные огоньки серьги в его ухе и на заколке, струится по длинным волосам, собранным в низкий хвост.

Парень поднимает руку, и лунные лучи, словно по невидимой команде, начинают стекаться к его пальцам. Длинные, гибкие, почти нечеловеческие, они уверенно наматывают на себя серебристую нить света. Луна, казалось бы, теряет свою яркость, словно уступая ему часть своей силы.

Красивые губы что-то нашептывают, только вот не разобрать ни слова. Его лицо остается в тени, скрываясь от взоров тех, кто не спит. Впрочем, ещё вопрос, кто его может увидеть.

Ночь становится еще тише, как будто природа сама затаила дыхание, наблюдая за происходящим.

Лунные лучи продолжают неспешно наматываться на его пальцы, окутывая руку мягким серебристым сиянием. Его взгляд, сосредоточенный на этом таинственном процессе, вдруг затуманивается, будто мысли сейчас где-то далеко. Перед внутренним взором всплывает образ: яркий, контрастирующий с мрачной ночной атмосферой.

Девушка в красном пиджаке. Простая, но в то же время настолько решительная, что её присутствие чувствуется, как будто она сама излучает свет.

Уголки его губ чуть приподнимаются в легкой, едва заметной улыбке. Девочка сильная. Эта решительность, даже смелость, скрытая за внешней неловкостью, произвела на него впечатление. Не каждый день встречаются люди, которые, казалось бы, не имея особой силы, могут настойчиво и уверенно идти вперед, сталкиваясь с неведомым.

«А она интересная, – мелькает у него в мыслях. – Рискнуть потягаться с корпорацией».

Словно в ответ на это, луна на мгновение вспыхивает ярче, как если бы сама ночь соглашается с его наблюдениями. Он заканчивает наматывать свет, опускает руку и, чуть кивнув себе, словно приняв какое-то решение, скрывается в тени магазинчика, где даже свет луны не может его настигнуть.

Он тихо шепчет, едва слышно, словно доверяя ночи свою уверенность:

— Она ещё обязательно ко мне придёт.

Едва эти слова слетают с его губ, как за спиной раздается шипение, словно ночной воздух вырывается из раскаленной печи. В темноте возникает хриплый нечеловеческий смех — зловещий и глухой, будто раздающийся из другого измерения.

— Зря ты это затеял, — произносит голос, в котором слышатся эхо древности и нечто чуждое, неприемлемое в этом мире. Слова немного тянутся, будто сделаны из смолы.

Парень, не оборачиваясь, чуть наклоняет голову в сторону источника звука. Луна всё ещё льёт свет на его фигуру, но тени вокруг кажутся плотнее, словно живут своей жизнью.

— Мы посмотрим, — отвечает он так же спокойно, не меняя ни интонации, ни позы. В его голосе тихая, почти ленивая уверенность того, кто привык побеждать. Затем он, слегка прищурившись, добавляет: — Она сама выберет, куда пойти.

За спиной смеются, но он уже не слушает. Знает, что в этот раз игра началась, и никто не остановит её до самого конца.

Он медленно оборачивается, глаза встречаются с сущностью, неторопливо возникающей из тьмы. Та соткана из самой ночи, чёрная как смоль, совершенно бесформенная. Её контуры постоянно меняются, как жидкость, разлитая по земле и стенам, растекаясь в разные стороны. Тени вокруг сгущаются, втягиваются в неё, словно подчиняются её воле.

Существо не имеет четкого облика. Оно состоит из бесконечно меняющихся форм — вытянутых конечностей, которые то удлиняются, то скручиваются, будто лапы гигантского паука, и искаженного подобия лица, едва уловимого в этом море тьмы. На месте глаз — пустые, бездонные провалы, чернее самой ночи. Из них струится густой дым, который медленно растворяется в воздухе, создавая зловещую ауру вокруг сущности.

Оно шипит, и из его безликой пасти тянутся тёмные, клубящиеся нити, готовые ухватить жертву.

Существо смеется, его смех угасает, но шипение продолжает раздаваться вокруг, пронизывая воздух. Парень молча смотрит на это создание, в его глазах — ни страха, ни удивления, лишь спокойное понимание того, с кем он имеет дело. Встретившись с этой тьмой лицом к лицу, он лишь чуть невозмутимо смотрит на неё.

А потом медленно приподнимает бровь и спрашивает:

— Принес ли ты чай?

Глава 8

А на следующее утро я понимаю, что пива было многовато. Глаза отвратительно налились свинцом, в голову бьет молоточек, делая это вместе с трезвоном будильника. Я поднимаюсь с кровати, чувствуя, как всё вокруг норовит уплыть, и хватаюсь за край тумбочки, чтобы не упасть.

Фу. Как малолетка, ну куда это годится?

Впрочем, осудить меня некому. И это хорошо.

На кухне меня встречает ослепляющее солнце, которое как специально пытается вонзиться прямо в глаза. Я с трудом нахожу дорогу к шкафчику, выуживаю таблетку обезболивающего и запиваю её ледяной водой, надеясь, что это хоть немного облегчит моё состояние.

Умываясь, пытаюсь привести себя в порядок, но в зеркале отражается уставшее лицо с бледной кожей и кругами под глазами.

— Ну и видочек, — мрачно комментирую я, осознавая, что прическа у меня сегодня явно будет далеко не идеальной.

Пока заваривается кофе, я вяло смотрю на телефон, пытаясь пробудить мозг. Мозг практически храпит. Никаких новых сообщений или звонков. По крайней мере, это немного успокаивает.

Я бросаю взгляд на часы и понимаю, что пора собираться. Начальник говорил, что сегодня мы снова идем в архив, и нужно быть в форме, но с такой головой это явно будет испытанием. Надеваю стандартный офисный наряд, стараясь не думать о том, как прошёл вчерашний вечер. Ханако, конечно, прекрасная подруга, но пиво явно не помогло мне восстановиться после всех событий.

Последний глоток кофе, и я уже выхожу из квартиры, глубоко вдыхая прохладный утренний воздух. Надо собраться. Рабочий день обещает быть долгим.

Однако спустя некоторое время понимаю, что ничего не радует. Голова словно обмотана ватой, мысли плывут, как в замедленной съемке. Я машинально перебираю бумаги на столе, но глаза тут же начинают печь от мельтешения черных букв на белом фоне. Закрадывается мысль, что просто попался некачественный алкоголь, потому что такой реакции у себя я не припомню уже много-много лет. Последний раз был в старшей школе, когда мы решили по-тихому распить то, что не стоит пить хорошим девочкам.

Сейчас же мне очень хочется всех послать подальше, сбежать куда-то, где тихо и темно, и просто дать себе выспаться.

Но вместо этого приходится сдерживаться, поджимать губы и заставлять себя выглядеть, как будто я в норме. Держать марку.

В какой-то момент на стол падает тень, и я слышу тихий голос Сато-сана:

— Ямада-сан, пойдём в архив, нужно кое-что пересмотреть.

Он произносит это с профессиональной вежливостью, но мне вдруг кажется, что в его голосе есть оттенок усталости, будто он понимает, как мне сейчас плохо. Я медленно поднимаю глаза, пытаясь сфокусироваться на его лице.

— Хорошо, Сато-сан, — отвечаю я, стараясь не выдать своё состояние.

Мы выходим из офиса и направляемся в сторону архива. Я чувствую, как пульсирующая боль в висках усиливается с каждым шагом. Вернулась, гадина. Надо выпить ещё лекарство. Холодный воздух в коридоре слегка помогает, но не настолько, чтобы я могла расслабиться. Впереди еще тьма рабочих часов, и мне придется справляться с ними, несмотря на все свои желания забиться в угол и забыться.

Мы с Сато-саном работаем в архиве уже больше часа. Он молча разбирает папки, погруженный в свои мысли, а я пытаюсь сосредоточиться на рутинной работе, чтобы отвлечься от головной боли. Документы проходят перед глазами, и я механически раскладываю их по полкам, но мысли то и дело возвращаются к вечеру с Ханако.

В какой-то момент Сато-сан останавливается, проверяет часы и, извинившись, говорит, что ему нужно срочно что-то уладить в офисе.

— Вернусь через несколько минут, — добавляет он, прежде чем скрыться за дверью.

Я киваю, но уже не успеваю ответить. Остаюсь одна в тишине архива, с его легким запахом старых бумаг и приглушенным светом.

Спустя несколько минут нахожу нужные документы на верхней полке шкафа. Сначала решаю, что могу дотянуться, но быстро понимаю, что это не вариант. Выругавшись, я двигаю лестницу поближе и начинаю взбираться по ней, кряхтя от напряжения.

— Дьявол, Ханако! Как ты это делаешь? — бормочу себе под нос, вспоминая подругу. — У тебя похмелья вообще не бывает, будто печень из титана. А я… черт бы побрал эту боль в голове.

В общем, продолжаю страдать. Делаю это качественно и со вкусом. Потому что сам себя не пожалеешь — никто не пожалеет. Конечно, жалость к себе — самое отвратительно чувство на свете, но порой очень необходимое.

Я аккуратно переставляю ногу на следующую ступеньку, стараясь удержать равновесие. В голове все ещё шумит, как в улье, и я с трудом подавляю желание сползти обратно вниз и отказаться от этой затеи.

— Нет, надо всё-таки пить меньше, — бормочу я, наконец, доставая папку. — Особенно когда на следующий день работа.

Схватив документы, собираюсь спуститься вниз, ощущая, как вся усталость скапливается в мышцах. На этот раз мне повезло не упасть. Ой, а это что тут? Кажется, надо взять и эти документы. Лестница жалобно скрипит, но я удерживаюсь.

Едва я достаю красную тонкую папочку, перевожу дух, как до меня доносится тихое, ехидное замечание:

— Не думал, что вы так рьяно беретесь за работу, Ямада-сан.

Глава 9

Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

— Спокойно, Ясуко, спокойно. Это всего лишь техническая неполадка, ничего страшного. Свет иногда гаснет, особенно в таком большом здании, как наше. Наверняка где-то выбило предохранители или что-то в этом роде. Я просто преувеличиваю, всё будет в порядке.

Стараясь удержаться за эти мысли, я встаю со стула, взяв в руки телефон. Крохотный экран слабо освещает пространство вокруг, отбрасывая длинные тени на стены. Тени кажутся жуткими, но я стараюсь не обращать на них внимания.

Пока я медленно двигаюсь в сторону двери, тихо шепчу себе под нос ободряющие фразы, убеждая себя, что всё нормально. Шаг за шагом приближаюсь к выходу, стараясь игнорировать, как тени двигаются вслед за мной, словно пытаются меня настичь.

— Всего лишь коридор, всего лишь темнота, ничего страшного… — продолжаю твердить себе и… резко останавливаюсь.

Выходить только с телефоном в руке – неразумно.

Я оглядываюсь по сторонам, пытаясь сообразить, что взять с собой, если придётся защищаться. Откуда такие дурацкие мысли? Ладно.

Ага, вот! На темной полке у стены замечаю длинный предмет. Кто-то забыл зонт? Почему тут? Стоп, это же мой! А я его, дурында, искала!

Подхожу ближе и нащупываю его в темноте. Он увесистый и с острым металлическим набалдашником — покупка с рыночка, на который наткнулась совершенно случайно на окраине Токио. Я ещё тогда удивилась, как странный продавец советовал его взять, напирая на то, что «этот зонт прекрасно подойдёт для непредсказуемых дней».

— Куда уж страннее… — бормочу себе под нос. – Ситуация нелепее некуда.

Сжимаю ручку зонта, чувствуя, как он придаёт мне хоть какое-то чувство уверенности. Возможно, это не идеальное оружие, но острый наконечник выглядит достаточно грозно.

Я ещё раз оглядываюсь, пытаясь убедить себя, что ничего опасного не произойдёт. Но с зонтиком в руках чувствую себя чуть спокойнее, готовая встретить неизвестность, которая, возможно, ждёт меня за углом.

Зонтик в руке впечатляет своим весом, но я не отпускаю его. Всё здание погружено во тьму, как будто кто-то закрыл плотные шторы, не пропускающие ни капли света. Я делаю глубокий вдох и осторожно выхожу из офиса.

Коридор встречает меня такой же тьмой, как и в офисе. Я замираю на мгновение, вслушиваясь в звуки вокруг. Полная тишина. В здании не расслышать ни единого звука, кроме глухого эха моих собственных шагов. Это не помогает успокоиться, но я всё равно решаю идти дальше, чтобы проверить, не выбило ли предохранители на этаже.

Вообще, что за чертовщина происходит?

В голове мелькают мысли о том, что Сато-сан уже давно должен был вернуться из больницы. Или, может, он вообще не возвращался? С чего я взяла, что вернется? Глупая надежда.

В любом случае я сейчас одна, поэтому нужно разобраться с этой ситуацией.

Шаги становятся увереннее, как будто каждая секунда в темноте придает мне сил. Привыкаю просто. Правда, всё ещё чувствую, как по спине пробегают мурашки, но стараюсь не показывать страх. Нужно всего лишь добраться до щитка, проверить, что случилось, и вызвать техников. Ничего сложного, ничего опасного.

Я, конечно, не электрик, но всё равно стоит глянуть.

— Это просто темнота, — повторяю про себя, на этот раз чуть громче, словно пытаюсь убедить не только себя, но и весь окружающий мир.

Я замедляюсь, чувствуя, как напряжение в воздухе нарастает с каждым шагом. Что если это не просто техническая неполадка? Вдруг что-то действительно произошло? А если в офисе кто-то есть?

Мысли вихрем носятся в голове. Вспоминаю случай с преследователем, якудза и Хаято — всё это заставляет сердце стучать быстрее. Вдруг там опасно? Вдруг кто-то проник в здание?

Кругом угрюмая тишина. Тусклый свет уличных фонарей лишь отчасти прорывается сквозь оконные стекла, рисуя длинные искаженные тени. Мои шаги звучат слишком громко на фоне этой зловещей тишины.

Я открываю рот, чтобы позвать кого-то: Сато-сана или, может, охранника, если он где-то поблизости. Но голос застревает в горле, и вместо этого не могу произнести ни слова. Разве в таких ситуациях кто-то когда-либо что-то говорит, что не прозвучало бы глупо или уместно только в фильмах ужасов?

Продвигаясь по коридору, держу зонтик перед собой, как бы смешно это ни выглядело. Ямада Ясуко, великая воительница, вышла на охоту. Лунная призма, дай мне силу. Тьфу, в голове одно аниме, а с губ так и пытаются сорваться нервные смешки.

В темноте кажется, что стены сдвигаются ближе, будто пытаясь сдавить меня. Каждый шорох заставляет вздрагивать.

Внутри холодок, он наполняет легкие при каждом вдохе. Пробую сосредоточиться на движении вперёд, ощущая под ногами гладкий пол, на котором каждый шаг кажется громким эхом в мёртвой тишине.

Внезапно из кабинета Окадзавы доносятся странные звуки. Они приглушённые, но достаточно чёткие, чтобы вызвать у меня тревогу. Это не просто скрип стула или скрежет бумаги. Что-то здесь явно не так.

Я сомневаюсь, не знаю, как поступить дальше. Подходить или нет? Моя рука крепче сжимает рукоять зонтика. Наверное, лучше просто уйти, сделать вид, что ничего не слышала. Но в следующий момент во мне просыпается любопытство, смешанное с беспокойством. Если что-то случилось, может, ему нужна помощь?