Янтарь и Лазурит

Глава 1. Лазурит прибывает в страну Бессмертного Нефрита

Тигуса пала.

Огонь, как разъярённый зверь, охватил все деревья, кусты, небольшие домики и в один миг поглотил всё вокруг. Смерть пришла за ними. Разрушительные багровые вихри взметнулись к небесам, словно рвущиеся ввысь драконы, только настоящих не осталось в этом месте.

Языки пламени поглотили храм верховной лисы, некогда возвышавшийся над Тигусой и державшйся до последнего, защищая опасные артефакты. Но теперь он пылал как погребальный костёр. Резные колонны рушились с грохотом, причиняющим боль каждому последователю верховной лисы, крыши плавились, стекая на грязную землю золотыми слезами. Он держался до последнего — стены давно пошли трещинами и прогорели, но не сдавались, будто дух самого острова отчаянно цеплялся за дом бывших божеств. Однако силы верховной лисы не хватило, чтобы сохранить единственное убежище. И храм пал. Горела не просто древесина — пахло лекарственными травами, чернилами, бумагой, кровью. Беспощадный огонь пожирал священные артефакты, древние свитки — всё, что обитатели острова защищали от чужих глаз, и не останавливался на этом, испепелял шерсть несчастных лисов, которые отбивали удары клинков и копий, совсем ослабших, переметнулся и на людей.

Треск обваливающихся стен сливался с предсмертыми криками, лязгом стали, рёвом пламени — весь остров стонал в агонии. Тяжёлый дым вгрызался в лёгкие, обжигал глаза, превращал мир в настоящий кошмар. Он заволок небо и опустился на землю, луны больше не было видно.

Но и некому было смотреть.

Не стало страны Тысячи Трав. Населявшие её лисы бились до последнего с армией государства Сонгусыль, их лезвия, а также когти и клыки вонзались в плоть врагов, хвосты мелькали в дыму, словно последние огоньки жизни, пока и они не исчезли вместе с драконами — те пропали раньше, в самый нужный момент, накануне великого сражения. Лисы пали, скрестив клинки с людьми, но не погибли, а растворились на глазах. Сомнения грызли их сердца. Почему Сонгусыль, их союзних, их друг… нет, те, кто им поклонялся, решили напасть? Куда подевались драконы, почему оставили их одних, а не сразились плечом к плечу? Неужели золотой дракон предал верховную лису? Зачем люди ворвались в храм? Что было настолько ценным, ради чего стоило стереть с лица земли целый остров?

Лишь некоторых детей успели переправить на крошечных яликах при помощи дружественных капп*: все крупные суда сгорели вместе с островом, из взрослых не осталось никого, а если кто и выжил, то больше не вернулся.

* Каппа (яп. 河童) – водяной.

Некогда великая земля, гордо носившая имя Тигуса, была уничтожена за одну ночь. Людьми, которые поклонялись лисам, строили храмы в их честь, а в один миг обнажили мечи против своих божеств и сожгли святую территорию.

​

Нога человека в тёмных одеяниях ступила на землю, куда опустилось мрачное покрывало из пепла. Плащ собирал всю грязь, пепел, кровь, но это ничуть не смущало юношу — он этого не замечал. Совсем недавно от его величественного вида люди падали перед ним на колени, а лисы и драконы относились с почтением. Теперь же его окутывала пугающая аура, словно густой туман, повисший над болотом посреди беззвёздной ночи и спрятавший последние проблески света.

Юноша сделал шаг — зловещая аура сгустилась ещё сильнее, даже тёмные пятна виднелись в воздухе. Он нахмурился, свёл брови и сдавил виски пальцами от тяжести, после чего качнул головой и приоткрыл глаза.

Пустой взгляд. В выражении лица не осталось ни тени былой боли, в то время как туман проявился чётче. И не просто следовал за ним попятам, а исходил от самого человека.

Укрытые обгоревшими листьями гинкго ступени разрушенного храма верховной лисы остались позади вместе с человеческими трупами в доспехах и потускневшими драгоценными камнями, юноша продолжал двигаться вперёд — медленно и бездумно. В голове не осталось ни одной мысли, он просто передвигал ноги, брёл в сторону сгоревшего леса, от которого остались одни жуткие почерневшие деревья — такие же мрачные, как и он сам. До развалин не доносился плеск волн, словно сам океан затих и скорбел по погибшей Тигусе.

В руке юноша сжимал длинный меч, источавший насыщенную зловещую энергию, излучал чёрные искры, доспехи и единичные украшения плавились, крошились, пока не превратились в пыль. Хотя конец клинка и не касался земли, из-за слишком мрачной ауры под ним оставалась тёмная дорожка, словно меч выжигал всё за собой и устилал пеплом. Смерть обрушилась на некогда мирные земли. Проклятое оружие, долгие годы хранившееся в тайных залах храма верховной лисы, наконец-то обрело свободу.

К горлу подступил ком, юноша сотрясся от сильного кашля и нахмурился, шаг стал тяжелее. Выдержит ли это тело?

Ноги подкосились, величественный человек не устоял и опустился на одно колено, крепко стискивая рукоять длинного меча и держась за него как за опору. Его тело, а быть может, и меч, выпустило чёрную волну, что молниеносно накрыла весь остров с побережьем, а за ней куполом сгустился непроглядный туман, на десятки лет скрывая некогда великую светлую землю Тигусу от тёплых солнечных лучей и блеска манящих ярких звёзд, а вместе с ними и от всего мира.

​

***

— Суйгуй* больше вас не побеспокоит, — твёрдо заявил низкий мужской голос, решительный взгляд голубых глаз только подтверждал его уверенность.

* Суйгуй (кит. 随鬼) – духи потревоженных животных, преследующие разбудивших их людей (авторская нечисть).

— Премного благодарим, добрый монах Сюаньму, не задержитесь ли вы ещё в нашем небольшом городке? — Женщина потёрла руки друг о друга, стараясь согреть их и в то же время надеясь, что монах останется ещё ненадолго. — Соседи жаловались, что всюду шастает нечисть, быть может, Вы бы помогли сделать это место добрым и мирным, как в прежние времена? Поживите пока у нас, мы расплатимся, чем сможем.

Она свела брови и взглянула на мужа серьёзным взглядом, не терпящим возражений, отчего тот только молча закивал головой. Эти небогатые простолюдины не могли отплатить деньгами, но были готовы предоставить кров и еду, однако монах лишь вздохнул и сложил руки за спиной.