Янычары

Прелюдия

Если я, положим, янычар,

не свои ль сжигаем алтари?

Где чужие - можем различать,

но не понимаем, где свои...

М. Евтушенко.

Хорошенькая ассистентка аккуратно сплюнула на препаратное стекло и протянула его придворному лекарю, нетерпеливо переминающемуся с ноги на ногу и обильно потеющему от чрезмерного волнения.

Дежурный врач осторожно поместил драгоценный образец в микроскоп и долго всматривался в окуляр, то и дело нервно и совершенно без надобности подворачивая верньеры настройки. Потом лекарь удовлетворенно кивнул, шагнул к телохранителю императора и что-то тихонько прошептал на ухо.

Врач скрупулезно исполнял древнюю инструкцию о сохранении врачебной тайны. Инструкцию, утвержденную еще при демократии и не отмененную по сей день, несмотря на то, что подслушивать результаты теста было совершенно некому. В этот ранний час в опочивальне Императора не могли находиться даже люди очень приближенные к его Величеству. После полуночи включалось защитное поле, смертельное для любого живого объекта не императорской крови. А утром в спальню могли войти только медики и самые доверенные слуги, чьё пребывание было предусмотрено регламентом пробуждения ото сна священной императорской особы.

Дубль-телохранитель чуть-чуть шевельнул уголками губ, и доктор впервые за всю смену разрешил себе вдохнуть глубже. Эта мимика каменной маски заменявшей лицо Кир-рилу означала, как минимум, довольную улыбку.

Дежурный медикус, на лицо которого постепенно возвращался румянец, неторопливо протер безупречно белым носовым платком запотевшие очки и только после этого, почти ритуального действия, как бы очнувшись, поспешно засеменил в сторону неприметной дверцы ведущей в комнату дежурного медперсонала.

За ним, неторопливо, словно рассчитывала что ее еще могут окликнуть и вернуть в опочивальню, продефилировала белокурая куколка-ассистентка, наверно единственная из всех присутствующих, так и не проникшаяся священностью момента и даже получающая удовольствие от процедуры отбора анализа. Замыкал группу медиков — здоровяк фельдшер, тащивший микроскоп и обязательный «тревожный» чемоданчик.

Проводив взглядом, беззаботно виляющую стройными бедрами, белокурую медсестричку, Кир-рил вздохнул с некоторой долей зависти. Врачебной смене до конца дежурства оставалось всего лишь несколько часов, тогда как служба личного телохранителя могла закончиться только после смерти… собственной, или — охраняемой персоны. Что, в сущности, одно и то же. Поскольку генетически модифицированный дубль-телохранитель был не только верным стражем, но и передвижным контейнером трансплантатов.

Обычных янычар, каждую секунду готовых собственным телом закрыть Его Величество от пули или лазерного луча, Корпус поставлял в избытке, а Кир-рил, кроме всего прочего был еще и набором жизненно важных органов для Императора… Клоном. 

 Их Величество к тому времени уже пересел за курительный столик и с притворным наслаждением сделал свою первую утреннюю затяжку. Отдавая дань старинной традиции, долженствующей засвидетельствовать, что и повелителю Галактик не чуждо ничто человеческое. Что Он, несмотря на недостижимую, невообразимую высоту своего высочайшего положения — по-прежнему остается самым обычным смертным и тоже потакает своим маленьким слабостям. При этом, император мог дурить своих подданных, совершенно не опасаясь разоблачения. Ведь обывателям не свойственно сопоставлять имеющиеся данные и делать соответствующие выводы. Да и зачем? Куда проще воспринимать угодное им театрализованное действо на веру. Совершенно запамятовав о священной особенности императорской крови — нейтрализовать любые вредные вещества, яды и токсины.

— Ну, что там? — не скрывая нетерпения, поинтересовался Император, выпустив густой клубок дыма, и заполняя своим гулким басом каждый уголок довольно обширного помещения спальни. — Докладывай.

Повелитель Ирия, император Алекс-сандр ІІІ «Справедливый» был видным, высоким мужчиной, с хорошо развитой мускулатурой и вполне приятной, располагающей к себе женщин и не раздражающей мужчин, романтической харизмой. Эдакий, поседевший за штурвалом рейдера, космический волк, благородный рыцарь звездных трас и потрошитель комет, волею случая осевший на троне, но все еще мечтающий о бескрайних просторах Космоса, сражениях с эннэми и безграничной личной свободе.

И пока что эта личина действовала безотказно. Во всяком случае, молоденькие ассистентки, берущие пробы семени для ежедневного экспресс-анализа, исключительно по собственной инициативе и без какой-либо на то надобности, всегда предельно затягивали процедуру получения опытного образца. 

— Могу обрадовать вас, Ваше Величество, — учтиво, но без подобострастия, поклонился своему патрону Кир-рил. — Наследный принц по-прежнему прибывает в добром здравии... Результаты сегодняшнего обследования, как и все предыдущие,  непререкаемо подтверждают этот факт. Все до одного сперматозоиды пассивны, как снулая рыба.  

— Прах тебя побери, Командор, — проворчал император, как обычно в часы расстройства или волнения, называя своего дубль-телохранителя по прозвищу. — Мы с каждым днем все меньше уверены в том, что это хорошее известие. Упаси Бог, чтобы мы желали смерти собственному сыну, но прошло столько времени, а нам так и не удалось отыскать никаких следов принца. И одному Творцу ведомо, сколько еще это будет продолжаться! А ведь мы не бессмертны! Ты хоть понимаешь, что случится со всем Ирием, если Император умрет, не оставив наследника?

— Увы, Ваше Величество, — поклонился Кир-рил. — Враги точно рассчитали свой удар и нанесли его в самое уязвимое место. Ваш первенец похищен, и трон Империи остался без преемника. Но хуже всего, если мне будет позволено так выразиться, то что они не убили принца. И пока Алекс-сандр IV жив — вы будете бесплодны и не сможете зачать второго сына. Одно утешает — подсунуть на престол самозванца врагам тоже не удастся. Трон Ирия испепелит каждого, в чьих жилах не течет священная кровь Императорского дома. Даже, если каким-то чудом раньше, при ритуальном посвящении, самозванца не убьет очистительная Чаша…

Часть первая. Глава 1

Часть первая

ОТРОЧЕСТВО

В тени магнолий плещет море.

Сидят мальчишки на заборе…

Сухопарый полковник с черной повязкой на лице, протезом вместо левой руки и ярко-желтом колпаке-бёрке янычарского Корпуса порывисто шагнул к микрофону и, отчетливо произнося каждое слово, так что оно вколачивалось в сознание пятнадцатилетних подростков словно гвоздь, заговорил:

— Вскоре каждый из вас сдает экзамен на аттестат зрелости. С этого момента вы, и только вы сами будете определять собственную дальнейшую судьбу. Решение, принятое в день вручения аттестата, навсегда привяжет всех к выбранной профессии, и в дальнейшем, останется только идти к намеченной цели. Это не так страшно, как звучит, поскольку на протяжении последних пяти лет воспитатели и педагоги делали все необходимое, чтобы максимально развить индивидуальные способности и таланты каждого. Поэтому, кабинеты физики и математики давно отделены от художественных мастерских, и никому из будущих певцов или музыкантов, даже во сне не взбредет в голову выйти на ринг или запустить какую-то химическую реакцию. Я сейчас говорю о другом!.. Если кто-то обратил внимание, то в этом зале собраны только круглые сироты. Те из учеников лицеев и школ, кто в силу разных жизненных коллизий потерял всех своих родных. И сегодня, за давней традицией, Император желает исправить допущенную судьбой несправедливость, приглашая каждого из вас стать членом императорской семьи. Согласно с той же традицией, я объявляю вам слова Императора заранее, чтоб каждый мог спокойно все взвесить, обдумать и, когда придет время выбирать — принял единственно правильное решение.

Привычно переждав ежегодно возникающий именно в этом месте в шеренгах подростков оживленный гул, чорбаджи* прокашлялся и продолжил:   

— Я более чем уверен, что каждый из вас наслышан о Корпусе, или — если придерживаться старинной терминологии — Оджаке. О янычарских ортах много говорится во всех СМИ, но там упоминают лишь о братстве, равенстве, неподкупной верности долгу, героизме и… безбедной жизни. Все это правда, от первого до последнего слова. Вступив в Корпус, каждый янычар станет названным братом или сестрой Императора, со всеми привилегиями. Никто, кроме Императора не вправе отдать янычару прямой приказ. Все блага Ирия, которыми вы захотите воспользоваться, после присвоения звания отурака*, оплачивает императорская казна, никого из ветеранов ни в чем не ограничивая! Но, вы уже взрослые люди и понимаете, что в мире ничто не дается просто так. Вот о той цене, за предоставление пожизненных льгот, которую платит Оджак, я и хочу вам рассказать…

Дав утихнуть очередному возбуждению, янычарский полковник продолжал дальше.

— Вы сейчас наверняка вспомнили о беспримерном бесстрашии янычар и тех подвигах, которые они совершают, и о которых так интересно читать и слушать, да? Ну, так это само собой подразумевается. В конце концов, никто не отдаст чужаку любимую игрушку или какую-то другую ценность. Так с чего бы вам позволить врагу покорить Империю? Империю, в которой вы — вторые по значимости, после Императора! И даже то, что за любое сомнение или неповиновение в Корпусе только одно наказание — смерть, вполне логично и приемлемо! Выдвигаемые требования дисциплины жестоки, но они обусловлены интересами государства, а награда — соответствующая цене… Я сейчас скажу нечто менее приятное, что поймут не все из вас, но таков обычай, и не нам с вами его менять.

Теперь офицер мог бы преспокойно развернуться на каблуках и уйти покурить, все равно до его возвращения, заинтригованные подростки не проронили бы ни одного звука, терпеливо дожидаясь этих, самых важных слов.

— Одиночество! Вот плата за право вступить в Оджак и стать родственником Императора.

И как всегда — эффект от сказанного был один и тот же. Мертвая тишина, а потом нарастающая волна гула, напоминающая растревоженный улей.

— Сейчас вы удивлены и не понимаете, как можно стать одиноким, находясь среди тысяч таких же, как и ты? Верно, — кивнул головой чорбаджи, и кончик его ярко-желтого парадного бёрка легко перемахнул из-за спины на грудь. — Внутри Оджака вы всегда будете находиться в круге друзей, но — ни один из вас, даже в самой глубокой старости, не сможет обзавестись семьей, детьми и внуками. От принятия присяги и до самой смерти — единственной вашей родней и семьей станет янычарский Корпус и Император. Поэтому, хорошенько подумайте: готовы ли вы принести такую жертву! Каждый из вас уже пережил потерю родных и знает, что такое боль утраты. У вас впереди целый месяц… Времени больше, чем достаточно. Решайте, взвешивайте и помните: став янычарами, вы ни в чем не будете нуждаться… Вот только в последний путь вас проведут не дети и внуки, а такие же как и вы — безродные сироты…

Полковник немного помолчал, давая подросткам вникнуть в смысл сказанного, а потом шагнул к строю и остановился прямо перед рослым и крепким на вид парнишкой.

— Ну, как, не страшно?

Тот неопределенно пожал плечами и поджал губы.

— Вот как? — чорбаджи воспринял его движения, как положительный ответ, потому что приблизил свое лицо к лицу парня и зловеще прошипел:

— А вот так?

При этом чорбаджи сдвинул в сторону повязку, закрывающую его невидящий глаз, и взглянул на парнишку ужасной, гноящейся раной, наполненной зловонными ошметками плоти, кровяными сгустками и копошащимися во всем этом отвратительном месиве, белесыми личинками.

— А так, страш-ш-шно? — повторил он свой вопрос и, сложив губы трубочкой, подул в лицо парня леденящим холодом. —  У-у-у…

* * *

Вест непроизвольно дернулся и проснулся.

Приснится же такой бред! Откуда только берутся подобные фантазии? Особенно с этими жуткими личинками в ране. Современная медицина даже не изучает проблем гноения ран. Во-первых, в любую аптечку входит несколько препаратов исключающих наименьшую возможность заражения. А во-вторых, лазерное оружие, если не поражает насмерть, само прижигает и дезинфицирует рану. 

Глава 2

Наконец-то мы вместе, и вечер обрадован,

И тоска расплелась, и печали на слом.

Умаявшись за день, орта будущих янычар, крепко спала, и только дневальный бродил просторным помещением казармы, как живое воплощение Морфея. Зевая с риском вывихнуть челюсть, Стас потому и не садился, что боялся мгновенно уснуть, он посмотрел на наручный хронометр и подошел к кровати Веста Климука.

— Эй, Ромео! Уж полночь близится!.. 

Вест чуть-чуть приоткрыл один глаз, что-то невразумительно пробормотал и опять провалился в сон.

— Ну, как знаешь. Мое дело прокукарекать, а там пусть хоть и не рассветает… — Стас подождал немного и повторил попытку. — Эй, лежебока. Курсант спит — служба идет? Тебе не стыдно? Джульетта небось уже заждалась. Дрожит, мерзнет, бедняжка, а согреть-то некому. Их сиятельство господин Вест почивать изволят…

Вест повернулся на бок и произнес несколько вполне внятных звукосочетаний, которые, при наличии фантазии, можно было сложить в имеющую смысл фразу. Вот только смысл этот был оскорбительным как для Стаса, так и для Джульетты. 

— Ну, ты вообще, — возмутился дневальный и толкнул Веста сильнее. — Сам же просил разбудить!.. Вставай, тебе говорят.

Тот вскочил и, по-прежнему не открывая глаз, стал привычно одеваться.

— Тихо, тихо… — глядеть со стороны на товарища без усмешки мог только такой же курсант Оджака. — Не торопись, а то успеешь.

— Тревога? — зашнуровав кроссовки, Вест посмотрел на дневального более осмысленно.

— Тоня…

Стас отвечал тихо и односложно, хотя вполне мог говорить в полный голос. Кроме  команды: «Орта, подъем!» или сирены тревоги курсанты, скорее всего, проигнорировали бы да же трубный глас, возвещающий конец света.

— Тоня? — повторил Вест, потягиваясь и протирая глаза. — Тоня?! — он как пружина развернулся всем корпусом в сторону электронного табло настенных часов. — Который час?!

— Не шебаршись,  успеешь. Я тебя с запасом в пять минут поднял.

— Спасибо, Стас. Ты настоящий друг.

— Ага, я это только что слышал… — ухмыльнулся тот. — А если бы и Тоня узнала, куда ты нас посылал, то сомневаюсь…

— Да ладно тебе, — Вест ткнул дружески кулаком товарища в живот. — Сам и не такое, спросонку несешь.

— Это точно… — согласился Стас. Потом прибавил задумчиво. — Знаешь, мне кажется, что и девчонки наши, в схожих ситуациях, не очень выбирают выражения. Ну, когда им не надо изображать из себя принцесс.

— Я спрошу… — кивнул Вест, хватая с тумбочки полотенце. — Скажу, что ты интересуешься.

— Да иди ты… Я серьезно.

— И я не шучу… — Вест проворно увернулся от нанесенного товарищем быстрого и не акцентированного кресент-кика. — Эй, ты чего? Мне сейчас фингал совсем не нужен.

— Не хочешь чтоб тебя били — не нарывайся, — копируя голос ортного, назидательно произнес Стас. — Спасибо... Думал, засну…

— Ну, бди, — Вест взмахнул рукой, как бы отдавая честь и торопливо вышел из казармы. Несмотря на то что товарищ разбудил заранее, время уже поджимало. Равноправие равноправием, но все-таки нехорошо заставлять девушку ждать себя слишком долго. А тот, кто этого не понимает, рискует второе свидание провести в гордом одиночестве…

 Первый отрезок «тропы наслаждения» у всех курсантов пролегал в одном направлении: казарма-санузел. На этом этапе самоволки еще можно было не опасаться встретить дежурного или какого-нибудь другого, из задержавшихся в лагере офицеров. Каждое живое существо имеет право справлять естественные нужды в любое время суток, несмотря на команду «Отбой». Поэтому по дорожке, ведущей в сторону сооружения, отдельно и скромно стоящего в дальнем углу лагеря, курсанты брели в полный рост. Кто и в самом деле по нужде, а кто притворяясь сонными, чтоб не выбиваться из общей массы — при этом внимательно посматривая по сторонам, все ли спокойно. Нет ли где посторонних глаз из среды преподавательского и воспитательского состава.

Проверившись, самовольщики переходили к осуществлению второй части плана, направленного на удовлетворение других нужд. Хоть и из того же числа естественных потребностей организма, но лежащих несколько в иной плоскости…

Убедившись, что никто не заметит его маневра, Вест не вошел в дверь санузла, а пригнулся, в три прыжка обогнул здание по кратчайшей траектории и оказался в глухой зоне, не просматриваемой ни с одной точки лагеря. Теперь оставалось только преодолеть трехметровую наружную ограду. Для этого, на задней стене санузла кем-то, как шутили курсанты, еще в «доисторические» времена, был укреплен пожарный щит, в комплектацию которого входили: огнетушитель, багор, топор, коническое ведро, лопата и… приставная лестница!

Лестница, кстати уже оказалась прислоненной к ограде, а значит, Стас вполне мог оказаться прав, и Тоня опередила Веста. Но, с большей степенью вероятности, они были не единственной парочкой, решившей провести сегодня некоторое время ночи вне расположения части. Излучение излучением, а возраст брал свое.

В общем-то это понимало (или вспоминало себя в эти годы) даже высокое начальство, и за все время существования на Инокине учебного лагеря Оджака ни одного курсанта (или курсистку) еще не исключили за нарушение внутреннего порядка таким способом. Но и поблажек для тех, кто попадался при периодически устраиваемых облавах, тоже не полагалось. Особенно, если самоволка была не первой. Нарушителей неделю гоняли по программе, предусматривающей двойные нагрузки. Так что все нерастраченные запасы юной энергии сублимировались в одно-единственное желание: поспать хоть три часа кряду.  

Вест перемахнул стену, перекрывая любые нормативы и на секунду замер, давая глазам привыкнуть к темноте. Ночь за пределами базы, не подсвеченная ничем кроме звезд, оказалась на порядок чернее.

— Думала, ты уже не придешь…

Чтобы понять кто к нему прижался, даже глаза открывать не понадобилось.

Глава 3

Случалось немало и ныне случается

На этой тропиночке скорби и слез.

— Позвольте на два слова, Хаим-ага… — военврач решительно поднялся с лежанки и шагнул к двери в свой кабинет.

— Хорошо…  — дежурный офицер пружинисто вскочил на ноги, напоминая едва сдерживающего азарт охотничьего пса. — А ты, боец, подумай. И советую, прекратить врать. Мы все равно узнаем правду, но твоей заслуги в этом уже не будет.

Вест едва заметно пожал плечами. Он ведь ничего не скрывал, а если правда на саму себя не похожа, в чем его вина? Вот только с морем и в самом деле накладка получилась. Еще вчера он точно не повел бы Тоню к воде. Тут ортный прав на все сто. Неужели одно единственное утреннее купание с тем незнакомым офицером настолько его изменило? Ерунда… Так не бывает! Да? А как бывает?

Вест прислушался к разговору, происходящему в кабинете. Ему и напрягать слух не пришлось. Привычные командовать, оба офицера и не думали понижать голос, несмотря на то, что оказавшись наедине, перешли на дружеский тон.

— Ну и какие у тебя еще тайны, Валентин?

— Да нет никаких тайн, Хаим. Просто спросить хотел: ты к чему безопасность приплел?

— А что? Пусть кадет понервничает. Сговорчивее будет.

— Я тебе удивляюсь, Хаим. Ты что забыл: кого и как принимают в янычары?

— Вот дьявол! Хочешь сказать… — протянул тот. — Нет, ну я же не вчера родился и сам больше двадцати лет в Оджаке лямку тяну. И конечно же знаю, что всем нам меняют биографию, но чтобы так глубоко… Ты уверен?

— Хаим, мы вторгаемся в запретную зону… — военврач заговорил тише, но Вест по-прежнему вполне отчетливо слышал каждое слово. — У тебя нет допуска, и я не имею права разглашать. Но, поверь на слово: скорее всего, записи в его личном деле, как и то, что сейчас находится в голове у парня — ложная память. Утверждаю, как медик. Вся перезаписанная информация в нормальных условиях абсолютно надежна но, увы, дающая сбои в пиковых ситуациях. И в этом ее кардинальное отличие от собственной, настоящей памяти человека.

— А в чем нестандартность ситуации?

— Ну ты даешь… — хмыкнул Сокотнюк. — Стареешь… Совсем позабыл, что с нами женщины делают? Тем более, юношеская влюбленность!.. Гормональный всплеск не шутка.

— Да, — вздохнул дежурный офицер. — И впрямь, подзабыл. Там… — он помолчал. — Не до этого было.

— Понятное дело. Ну, а здесь чего клювом щелкаешь? В такой оранжерее да не найти себе цветок по душе?

— Тут… Веришь, Валя, гляжу я на этих резвящихся щенят, а вижу не парней и девушек, а покореженные боевые машины и трупы, трупы... трупы. А ты говоришь…

— Ого, как тебя прихватило! Как же ты комиссию прошел, капитан? М-да… Учитывая нашу дружбу, докладную писать я не стану, но начиная с завтрашнего дня, будем с тобою работать. Нельзя себя так запускать.

— Да в норме я, чего ты…

— Разберемся. А теперь, пошли обратно. И очень тебя прошу, Хаим, разреши мне самому вести разговор. Иначе мы и до обеда не услышим, что же там произошло.

Дежурный офицер промолчал.

— Ну, ты как, боец? Готов продолжить разговор? У тебя было достаточно времени чтобы все вспомнить.

— Я и не забывал… — пробормотал Вест, слегка бледнея.

— Тихо, тихо. Ты чего? Тебе плохо?

— Нормально. Только голова закружилась.

— Ну, это пройдет. Но если что, сразу говори.

— Хорошо.

— Вот и славно.Тогда рассказывай.

— Ну, мы перебрались за ограду и побежали к морю. Там разделись и полезли купаться. Побарахтались немного. Пару минут, не больше. Потом Тоня завизжала…

— Стоп, — военврач опять сцапал Веста за запястье. — Не волнуйся. Посчитай до десяти, а потом постарайся слово в слово повторить, что именно визжала девушка.

Вест послушно проделал требуемую операцию, а потом неуверенно произнес:

— Точно не помню… Что-то о том, что вода жжется. А может, и не вода…

— А ты сам что чувствовал?

— Ничего. Вода, как вода. Мокрая, теплая, соленая…

— Угу. А дальше?

— Тоня на берег бросилась. Выбежала и сразу упала. Я к ней…

— Она еще что-то говорила?

— Нет. Когда я подбежал, она уже и не дышала, кажется…

— А почему ты не сделал искусственного дыхания? Вас же учили.

— Не знаю… — Вест потер лоб. — Мне показалось… Она выглядела так ужасно… И я подумал… В общем…

— Ну, смелее, — подбодрил парня доктор.

— Я почему-то понял, что нельзя терять ни секунды. И что помочь ей можно только здесь. А любое промедление…

— Да, парень. Все ты правильно сделал… И хоть я пока еще не могу понять, в чем причина такой странной, гм… аллергии, но поступил ты единственно правильным путем. Еще минута-другая, и вполне возможно, мы не смогли бы вытащить девушку. А так, поплавает твоя красавица пару деньков в «аквариуме», отрастит новую кожу, отдохнет недельку-другую в изоляторе и еще краше станет.

— А я, курсант Климук, лично прослежу, чтобы тебе не слишком утомительно было ждать ее выздоровления, — не удержался дежурный офицер. — Как только медицина сочтет тебя пригодным к службе.

Потом помолчал немного и прибавил.

— Вообще-то ты молодец, парень. Спас девчонку. И вполне заслуживаешь на благодарность перед строем, если бы к этому не привело нарушение внутреннего распорядка. А как в Оджаке наказывают нарушителей дисциплины, ты и сам знаешь?

— Тоня, правда, поправится? — слова ортного Вест пропустил мимо ушей. Эка невидаль, несколько нарядов вне очереди. Да хоть дюжина…

— Вне всяких сомнений. Ты успел… 

— Эфенди, — фельдшер вышел из дверей лаборатории. — О результатах анализа воды докладывать, или — потом сами посмотрите.

— А есть что докладывать?

— Нет… Ни в мазках с тела пострадавшей, ни в пробах из ушей курсанта, ни в образцах, взятых непосредственно из моря, никаких посторонних примесей не замечено. Ни органического, ни чисто химического происхождения. Кроме тех, что должны там быть, исходя из места получения образца. Проверенные пробы во всех трех случаях практически совпадают с имеющимся у нас эталоном.

Глава 4

У беды глаза зеленые не простят, не пощадят.

С головой иду склоненною, виноватый пряча взгляд…

От штабного корпуса и до скамейки возле санчасти Вест добрел, как в полусне. Впрочем, подумать парню было над чем. Слишком много воды появилось в его жизни за последние дни. В самом буквальном смысле этого слова. Чересчур много даже для жителя Аквавиты, а не только уроженца Обстинатки. И как-то все внезапно…

Еще пару дней тому курсанта Климука не волновало ни одно море во Вселенной вообще, и на Инокини — в частности. А странности начались с того самого утра, когда Вест искупался по приказу незнакомого офицера, которого после единственной совместной пробежки больше нигде не встречал. Впрочем, в лагере одновременно находится больше двух тысяч курсантов и сотни офицеров. И их орбиты, а также траектории, в силу разных учебных планов и служебных распорядков, вполне могут никогда не пересекаться.

Море… Часть Мирового океана, обособленная сушей или возвышениями подводного рельефа. Отличается от Мирового океана также гидрологическим, метеорологическим и климатическим режимом, что связано с их окраинным положением относительно океанов и замедлению водообмена из-за ограниченности связи с открытой частью. Это, если верить энциклопедии, а так — всего лишь очень большая и глубокая лужа.  Естественная емкость заполненная жидкостью, непригодной для дыхания, если ты не обеспечен жабрами или гидрокостюмом.

Нет, Вест не был совсем диким и видел множество игровых и документальных фильмов, в которых очень достоверно и живописно рассказывалось о красотах подводного мира. Но, он так же просмотрел множество сюжетов о звездных войнах и черепашках-ниндзя. И что теперь? Это тоже, прикажете, принимать на веру? Впрочем, если прикажут…

А пока курсант Климук видел только две разновидности водоемов, и ни в одном из них и речи не могло быть о наличие какой-то жизни и красоты. Моря родной планеты дышали смертельной опасностью, а Инокини — пустотой. И все их отличие сводилось к одному — вода на Обстинатке рычала и скалила клыки, словно бешеный пес, а здесь — ласкалась, как игривый котенок.

И только однажды, за все время существования учебного лагеря, море Инокини показало свои коготки, исцарапав до крови Тоню. Почему-то, именно в его присутствии.

Вест помотал головой. Мысли, как водится, самовольно свернули в другом направлении. Причем тут вообще сравнительные характеристики морей, если любой уроженец Обстинатки должен любить воду не больше чем кошка или курица? А он, ни село, ни упало, взял и потащил любимую девушку купаться. Змей может пригласить свою подругу полетать? А тигр тигрицу — зернышки поклевать, да бананами полакомиться?

Вот где нонсенс!

И если уж начинать разбираться, то в первую очередь следует сообразить: что произошло с Вестом в то утреннее купание, после которого он перестал относиться к воде, как к враждебной стихии. А еще важнее уяснить: тождественны ли в данном случае понятия: «после этого» и «вследствие этого»?

— Не грузись, боец, утонешь…

Рядом со скамейкой остановился темнокожий курсант из параллельного потока, кажется, Раст. Весту он был знаком по волейболу. Команды их орт противостояли пару раз в чемпионате лагеря. Дважды победила команда Веста, один раз в дополнительное время. И трижды — команда Расти. Именно этот парень запомнился Весту мощными подачами.

— Такие как вы, не тонут… — голос старшины донесся из-за спины Климука. — Топай дальше. Или карантинная линия не для всех нарисована? Хочешь сменить товарища на больничной койке? Это мы запросто. У меня еще столько недомытых помещений осталось…

— Тяжелый случай, — пробормотал Раст. — Как сказал медбрат, пытаясь вытащить одного старшину из-под гусеницы БМП.

— Ты что-то прочирикал, боец? — голос был уже совсем рядом, но Вест и не подумал встать.

— Нет, нет, старшина, — театрально вздел руки Раст. — Вам послышалось. Здесь очень сильное эхо, клянусь парадным колпаком чорбаджи Самсона.

— Да, да… — согласился Змей. — Я и в самом деле никого не вижу.

— Удачи… — Раст состроил зверскую рожу, подмигнул Весту и торопливо зашагал прочь. Солдатская мудрость: «Держись подальше от начальства и поближе к кухне», — продолжала работать несмотря на невероятную древность.

— Крепко досталось? — старшина присел рядом с Вестом. — Не бери в голову,  парень. Вряд ли тут что-то личное. Обычная схема. Сам понимаешь, если оружие не драить, оно ржавеет. Так и личный состав. Ваш ортный командир еще мягок. Вот Керим-ага из двадцать второй — тот настоящий зверь. Ну, так и орта его самая лучшая из всех начальных курсов.

— Спасибо, — Вест от неожиданности даже растерялся немного. — Я просто задумался…

— Задумался?! — Змей хмыкнул. — Брось, парень. Думать будешь, когда плечи погоны со звездами придавят и тебе придется отвечать за жизни вот таких же охламонов, как ты сейчас. А пока у тебя задача попроще: быстро и точно реагировать на изменяющуюся обстановку. О чем, хоть печаль? Если о девчонке своей, так это зря — она скоро совсем поправится.

— Меня выбрала комиссия для сдачи зачета? — Вест непроизвольно поддался на доверительный тон старшины.

— Дисциплина?

— Плаванье.

— Заплыв на пять километров?

— Угу…

— Так чего ты паришься? Это же скорее психологический тест. В гидрокостюме еще никто не утонул. Вся загвоздка в том, как ты себя поведешь, когда вокруг не останется никого, а только бесконечная синева над и под тобой. Некоторые не выдерживают.

— И что?

— Пополняют административные службы. Там тоже нужны люди. Кстати, а ты знаешь, почему именно пять километров, а не четыре или семь?

Вест отрицательно помотал головой.

— О, это красивая легенда. Однажды, еще до эры пороха, враги осадили крепость на берегу залива. И чтоб привести подмогу, надо было переплыть его. Все лодки, как ты сам понимаешь, охранялись. Тогда гонцами вызвалось несколько человек из янычарской орты.

Глава 5

Море-море, мир бездонный.

Пенный шелест волн прибрежных…

— Доложите о готовности?

— Курсант Климук к выполнению норматива готов!

Выпускающий мичман щелкнул перед лицом Веста секундомером, а потом хлопнул по плечу.

— Пошел.

Вест красиво «ласточкой» спрыгнул с пирса и, по-прежнему красуясь, поплыл не экономным брассом*, а быстрым и эффектным кролем*. Сперва хотел баттерфляем*, но вовремя вспомнил, что за излишнее и неоправданное пижонство, комиссия вполне может занизить балл. А зачем со старта создавать себе проблемы, только ради мимолетного восхищения в глазах девушки? Вернее, восхищения Ниточки Вест очень хотел добиться, но платить за это любую цену парень был еще не готов.

Как-то так случилось, что после того памятного разговора, когда Вест узнал, что Тоня обвиняет во всем именно его, Ниточка словно клонировалась во множественном числе и заполнила собой все его жизненное пространство.

Нет, она не ходила за ним, как на привязи; не пыталась занять освободившееся рядом с ним место на занятиях или в столовой. Да и вообще, ее словно и не было рядом. Но как только Весту нужна была хоть какая-то помощь, или совет, или просто понадобилось вдруг что-то спросить, то первым кого он в этот момент видел перед собой — была именно Оля.

Причем, происходило это совершенно случайно. Тут Вест готов был поклясться чем угодно. Ну, вот например, откуда девушка могла знать, что отправившись в библиотеку за неожиданно понадобившимся ему справочным материалом по сопротивлению материалов, Вест оставит флешку на прикроватной тумбочке? Или, что треклятая пуговица оторвется за минуту до построения, а он оставил иголку с ниткой в сменном головном уборе?

А в истории, произошедшей с его обмундированием и бельем, он до сих пор вспоминает Ниточку с благодарностью и чуть краснея.

Вернувшись в орту, Вест вспомнил, что из условно чистой одежды у него только та, что на нем надета. И если форма кое-как годилась для уборки санчасти, заявиться в подобном виде на построение — хуже самоубийства. Вернее, один из самых мучительных способов.

Он уже прикидывал, у кого что позаимствовать на денек, пока приведет в порядок собственные вещи, когда обнаружил, что вся его одежда, включая белье, не только выстирана, но и отутюжена.

Сперва Вест решил, что это Стас позаботился о товарище. Но когда в ответ на искренние слова благодарности, тот начал хмыкать и отводить взгляд, Вест заподозрил неладное и сменил метод допроса. Ему хватило всего лишь минутного разговора с пристрастием, чтобы товарищ раскололся и выдал имя истинного спасителя и  благодетеля.

Как же давно, кажется, все это было...

Вест механически посмотрел на коммуникатор и с удивлением обнаружил, что задумавшись, успел отмахать кролем больше двухсот метров. Причем, с очень приличным результатом. А опережение графика, как и отставание чревато. Значит, все — воспоминания и мысли долой…

Сам заплыв на пять километров, даже для обычного, пусть и нетренированного, но физически крепкого человека, да еще и облаченного в гидрокостюм, не представлял особенных трудностей. В армейский скоростной норматив он бы вряд ли вложился, но доплыть смог бы наверняка. Будущих янычар ожидали другие каверзы.

Пловцу предстояло в строго установленное время оказаться в точке подсвеченной на личном коммуникаторе. Именно там, на расстоянии примерно в один километр от берега, на двадцать секунд должен появиться радиобуй, после контакта с которым на коммуникаторе возникала очередная засветка, обозначающая следующий пункт его маршрута. Если же контакт не произошел, буй погружался в воду, повторно  всплывая еще на двадцать секунд по истечении целой минуты... А каждая минута штрафа — это не только дополнительные усилия на финальном этапе, но и минусы в общем зачете. По схожей причине не стоило и торопиться, как бы демонстрируя неуверенность в умении точно сориентироваться на местности…

В общем, долго не объясняя, наивысший бал получал тот, кто проходил дистанцию ровно, по утвержденному свыше графику.

А вот и буй…

Несмотря на небольшой кавардак в голове, Вест вышел к нему на расстоянии всего пары гребков. Маяк, что называется, и пикнуть не успел, как Климук приложил к нему коммуникатор.

Есть! Первая точка на дисплее погасла, уступив место следующей звездочке. Почти под самым обрезом и гораздо левее. Да хоть сзади. Расстояние от направления не растягивается и не сокращается. Хоть крути, хоть верти — а плыть предстоит ровно километр. Так что купание продолжается…

Кстати, о купании. Как не настаивала Ниточка, Вест все-таки не решился провести над ней этот эксперимент. Своим нелепым и жестоким обвинением Тоня сумела заронить в душу парня зерно сомнения. И, несмотря на то, что море со дня на день совершенно равнодушно воспринимало тысячи барахтающихся в нем курсантов, в том числе и в присутствии самого Веста, Климук опасался, что в ночное время это может измениться. А вида еще одной девушки, истекающей кровью и с растворяющейся кожей — его психика могла не выдержать.

Воспоминание так ярко ударило по глазам, что Вест потерял ритм и вынужден был перевернуться на спину, чтоб отдышаться. К счастью, ярко-лазурное небо ничем не напоминало того ночного кошмара, и вспышка паники прошла довольно быстро. Взглянув на коммуникатор, Климук отметил, что потерял не больше пятнадцати секунд.

Хорошо что никто не может заглянуть в его мысли. А со стороны эта задержка выглядит, как восстановление курсантом сил, потраченных на стартовый спурт. Бонусов не принесет, но и на штраф не потянет. Рванул от избытка волнения, неизбежного перед любым испытанием, зато теперь успокоился, учел ошибку…

Но мысли и в самом деле лучше отослать на берег.

Вест лег обратно лицом в воду и поплыл к точке рандеву со вторым буем. Время и расстояние примерно соответствовали нормам.

Раз, два. Раз, два… Вдох, выдох, вдох, выдох…