Ясное небо

Глава 1

Уважаемый читатель, разумеется, народы Горно-Бадахшанской автономной области общаются на своих языках шугнано-рушанской группы. Но так как читать такой текст было бы крайне затруднительно (если вообще возможно) все диалоги, которые происходили бы в реальной жизни на памирском языке, в книге представлены на русском.

Глава 1

Всю ночь я пас в долине деревенское стадо, состоящее из пары десятков коз и трёх коров. Когда в наших краях пасёшь стадо, следует быть начеку, особенно ночью, ведь в это время горные львы не спят. Я тоже не спал, но мысленно уже давно находился дома и смаковал нежный с аппетитной корочкой кусок зажаренной говядины на косточке. Вгрызался в него зубами, тщательно пережёвывал каждый кусочек, а потом обгладывал кость, пока она не станет такой же гладкой, как лысая черепушка моего дяди.

Последний раз я ел мясо, наверное, месяца два назад, но в это утро из Москвы вернулась моя тётя Зоира. Вообще-то, тётю Зоиру я недолюбливал, и её возвращения абсолютно не ждал, но по этому поводу уж точно накроют богатый стол. Главное - успеть, не то гостинцы разберут, а самое вкусное съедят, потому что у нас дома поглазеть на тётю соберётся вся деревня. Зоиру будут спрашивать о России, восхищаться тем, что она смогла найти там работу... в общем, тётя сегодня будет настоящей звездой деревенского масштаба - всё, как ей нравится. Даже представил себе её самодовольную широкую рожу с маленькими хитрыми глазёнками, аж сплюнуть захотелось.

Но тётю уж как-нибудь потерплю. В конце концов, перед тем, как уехать обратно, она пробудет дома всего пару недель. А вот то, что действительно начинало раздувать во мне бурю негодования, так это то, что уже как полчаса назад меня должен был сменить двоюродный брат Манучер, но его всё не было и не было. «Неужели он в эти минуты нагло поглощает в моём доме кусок моего мяса?» - эта мысль совершенно не давала покоя.

В конце концов меня всё же сменили. Но только после обеда и вовсе не Манучер, который, как оказалось, заболел, а троюродный дядя Фаридун. Утром я бежал бы домой со всех ног, но наверняка подарки, привезённые из России, уже растащили, а мясо доели. Поэтому вниз по склону, туда, где в долине вдоль реки раскинулась наша деревушка Шидз, я не спешил. Расстроенный, плёлся, понурив голову, и каждым шагом взбивал с тропки клубы пыли. Нет, где-то в глубине души уголёк надежды съесть что-нибудь вкусное ещё тлел, но я будто оттягивал момент, когда придётся его потушить. Своих знаю хорошо: кто не успел, тот опоздал.

Когда я спустился к первым, самым верхним по склону домам, солнце уже практически спряталось за горой и будто одним глазком поглядывало за мной из-за неё. В мае темнело рано, и когда светило спускалось за горы, становилось грустно. Оно словно забирало с собой хорошее настроение, а в душе, так же как вокруг, воцарялся полумрак.

К моему приходу во дворе дома было пусто. Все гости разбрелись, и из живого тут оставались только два дерева Ар-Ар, чем-то напоминавшие меня самого: высокие, тонкие и тихие. Они росли в правой стороне участка, там, где его рассекал небольшой ручеёк, из которого мы пили воду. Вода крайне чистая и вкусная, но очень холодная, ведь ещё вчера она была частью горного ледника.

Входная дверь в дом была слегка приоткрыта. Как только я потянулся к ручке, дорогу мне перегородил соседский серый кот, который уж очень любил, когда ему чесали за ушком. Как правило, он караулил меня в укромном месте, а потом резко выпрыгивал, вытягивал спину и начинал урчать. Обычно я ему не отказывал, так что присел на корточки и принялся почёсывать холку. Тут же услышал доносящиеся изнутри дома два женских голоса.

- Что ему здесь делать? Отца нет, работы нет. Забери-ка ты его с собой в Москву. Он, как-никак, племянник твой, можно и позаботиться раз в жизни, - этот тембр я не перепутал бы ни с одним другим. С годами слегка погрубевший, но всё ещё невероятно мягкий и нежный голос матери.

- Раима, у меня итак три магазина на рынке, еле успеваю. Али придётся всему учить... просто не знаю, откуда мне взять столько времени, - собеседницу мамы также узнал без труда. Это была Зоира.

- Не вредничай! Как хвастаться всему селу, что несколько магазинов на рынке держишь, так ты мастачка, а как пристроить родного племянника, с которым под одной крышей несколько лет прожила, так у неё времени не хватает. Что на такое люди скажут?

С ответом тётя замялась. Мать знала, в какое место бить. Действительно, то, что скажут люди, волновало Зоиру больше всего.

- Паспорт хоть сделали ему? - буркнула тётя, цепляясь за что-нибудь, что может ей помочь.

- Давно уже. Ты ещё сама на Памире была, когда ему паспорт выдали.

- Ой, не знаю! Надо всё взвесить...

«Набивает себе цену», - подумал я. Кот в этот момент свалился набок и подставил шею.

- Чего ты там взвешивать собралась? - мама, похоже, медленно, но верно начала выходить из себя, что, к слову, случалось с ней крайне редко, - парень покладистый, отзывчивый, трудолюбивый! Разве тебе не нужны такие работники? Ещё и племянник твой - значит, не обманет! В торговле это разве не важно? Ну да, только четыре класса школы закончил, но считает хорошо, книги, вон, советские читает. Да что я распинаюсь, как будто ты сама не знаешь!

- Ладно, ладно, успокойся уже! Пристрою его где-нибудь, только отстань от меня, - сдалась Зоира, - пойдём лучше к Пулоду, а то сидим тут вдвоём как на выданье, - Пулод - родной брат моего покойного дедушки. Теперь он считался старейшиной семьи, а жил ниже по склону, почти у самой реки.

Глава 2

Поезд на Москву должен был отправиться приблизительно через полчаса. Мы с тётей стояли в очереди, ожидая, пока проводница проверит паспорта с билетами. За годы, проведённые в Шидзе, совсем отвык от такой суеты. Несмотря на раннее утро, туда-сюда сновали вереницы людей. Стоял жуткий гул от разговоров, половины которых я не понимал. С родственниками мы общались на своём, Памирском, а когда жил под Ленинобадом, ещё до Памира, учился в русской школе, да и книги читал только на русском, поэтому «великий и могучий» знал гораздо лучше таджикского. В тот момент подумал, что странно это: в паспорте написано, что я таджик, а на таджикском и пообщаться-то не могу полноценно. Так, отдельными фразами.

- Ладно, уже времени нет. Пойду в свою очередь. Немаленький, сам разберёшься, - протараторила Зоира. Она купила нам билеты в разных вагонах, так по её словам вышло дешевле, - сможешь своё место найти?

- Смогу! - обиженно ответил я. Даже немного на неё разозлился. Зоира прекрасно знала, что на поездах с Ленинобада до Душанбе я уже ездил, пусть и давно. А билет досконально изучил, пока сидели в зале ожидания.

- Отлично. Тогда сам размещайся, а как поезд тронется, я к тебе приду.

Свою койку нашёл быстро. Она находилась на верхней боковой полке примерно посередине вагона. Место за боковым столиком уже занял мой сосед снизу. Он всматривался куда-то в окно, пока его сильно выпирающее пузо подпирало столик. Сосед однозначно был таджиком. Слишком уж смуглый, не как памирцы. Голова практически лысая, лишь по бокам торчали редкие полуседые волосы. Полукупе напротив заняла русская семья с тремя детьми: двое школьного возраста и один совсем маленький. Тот беззаботно дремал на материнских руках, целиком закутанный в пелёнку.

- Ас-саляму алейкум, - поздоровался я с соседями.

- Ва-алейкум ас-салям, - бодро ответил таджик с нижней полки. Русские промолчали.

- Здравствуйте, - добавил в их сторону.

- Здравствуйте, - почти хором ответила семья.

Первым делом сразу расстелил себе постель, а затем одним движением запрыгнул наверх, чтобы под одеялом переодеться в свой старый спортивный костюм с какой-то китайской надписью. Получилось ловко, русские даже как-то восхищённо, что ли, на меня посмотрели. Затем как можно аккуратней (здесь получилось совсем неловко) сложил выходную одежду в вещмешок, утрамбовал его в багажную полку и снова улёгся на своё место. В последний раз, когда ехал в поезде, был значительно короче, а теперь, чтобы влезть, приходилось сильно поджимать ноги. Но всё лучше, чем сидеть. Не люблю сидеть: или чем-то заниматься, или уж тогда лежать.

С полки было видно только узкую полоску окна, но если посильнее вжаться щекой в матрац, обзор становился вполне приемлемым. Делать было нечего, поэтому я решил сосчитать шпалы с соседних рельсов. Как только закончил, поезд тронулся. С головы до пят меня охватило волнение. Но, знаете, какое-то радостное волнение. Хотелось этим с кем-то поделиться, но Зоира почему-то не приходила. Я всё ждал тётю, но убаюкивающее движение поезда сделало своё дело: довольно скоро я провалился в темноту. Не удивительно, ведь не спал двое суток. Может, и Зоира давно не спала, тоже заснула и навестит меня позже.

Проснулся уже за полдень, и видимо спал бы дольше, но русская малютка начала буянить. И это та милашка, которая ещё несколько часов назад беззаботно спала на материнских руках. От заливистого плача сводило уши. Отец малютки отчаянно укачивал её в попытке успокоить, но пока безуспешно. В сторону нашего полукупе из соседних с раздражением поглядывали мужики, наверное, как и я, уехавшие в Москву на заработки.

Бегло осмотрелся: Зоиры не видать, как и таджику снизу. Похоже, его не меньше остальные раздражали детские вопли. Действительно, уйти хотя бы в тамбур совсем не казалось плохой идеей. Тут заметил, что во всём этом безобразии мать вопящего во всё горло малыша беззаботно спала на своём месте. Как это у неё получается?!

- Успокойте же своего ребёнка, наконец! Что же это такое?! - не выдержал один из попутчиков. Он вышел в проход и с миной, преисполненной недовольства, созерцал тщетные попытки отца успокоить своё дитя.

- Пытаюсь, вы не заметили? - парировал русский, - может, у вас лучше получится? - он протянул ребёнка недовольному, но тот лишь в сердцах махнул рукой и вернулся на своё место.

- Я, наверное, не очень вовремя, но меня, случайно, не искала тётя? Такая, чуть полненькая, темноволосая.

Русский усмехнулся.

- Тут половина поезда полненьких и черноволосых. Но тебя, парень, никто не искал.

- Спасибо, - поблагодарил его, несмотря на сарказм, и спрыгнул вниз. Во рту совсем пересохло. Бак с кипятком стоял напротив купе проводницы, но моя кружка находилась в сумке у тёти. «Умоюсь и заодно попью из бака в туалете», - решил я и двинулся к тамбуру в конец вагона.

Тамбур был забит настолько, что сначала не поверил, что смогу протиснуться. Смок от табачного дыма напомнил мне вчерашнее утро в Шидзе: словно туман, только вонючий.

- Кто последний в туалет? - только успел спросить, как в ответ посыпалось:

- Ты.

- Никто.

- Беги, только в штанишки не наделай!

- Смотри, тут не надудонь! Пропустите его!

И дружный гогот... Как смешно!

Глава 3

Едва поезд успел въехать на окраину Москвы, я уже собрался и вышел в тамбур. Для того чтобы не упустить тётю, нельзя было терять ни единой секунды и обязательно выйти первым. Как только двери открылись, буквально вылетел на платформу и стал лихорадочно оглядываться по сторонам. Основная масса приехавших, среди которых Зоиру я пока не выявил, двинулась в одну и ту же сторону, значит, выход именно там. Побежал в его направлении, чуть не расталкивая всех оказавшихся на пути.

Мой вагон находился от головы поезда дальше, чем те, в сторону которых пошла тётя, когда оставила меня на платформе в Душанбе. Но Зоира просто не могла добраться до выхода из вокзала раньше меня. Я летел к нему словно пуля, а у неё был огромный чемодан. С таким идти-то сложно.

Прибежав к главному входу, я начал жадно всматриваться в лицо каждого, кто проходил мимо. Долгое время не пропускал ни единого силуэта. Так впивался взглядом в прохожих, что некоторые невольно шарахались в сторону. И кто только за это время не успел выйти из вокзала, но только не Зоира. «Может есть другой выход? Сколько уже здесь стою? Нет, рано сдаваться!» - так я думал не менее полутора часов, прежде чем в отчаянии не опустил голову. Пару минут стоял в ступоре, смотря себе под ноги, после развернулся и вышел на улицу. Москва в этот день была неприветливой. Стояла прохладная пасмурная погода, впитавшая в себя все краски, кроме унылой серой.

И что теперь делать? Единственная надежда - найти Черкизовский рынок. Ещё в Шидзе тётя рассказывала, что работала на нём. Также говорила, что рынок просто огромный, по площади даже больше нашего областного центра Хорога. Найти её там, словно иголку в стоге сена, но других вариантов у меня не было.

Глубоко в душе я осознавал, что тётя меня бросила, но совершенно не хотел себе в этом признаваться. Придумал уже не меньше десяти причин, почему мы могли так разминуться с самого отправления из Душанбе. Осуждал ли я себя позже за такую наивность? Пожалуй, нет. Во-первых, что можно ждать от парня, которому нет и восемнадцати? Во-вторых, как часто все мы не хотим признавать суровую правду, пытаясь подменить её в своей душе тем, во что хочется верить? Некоторые обманывают себя годами, а порой и десятилетиями, пока не наступит событие, какой-то триггер, после которого становится уже невозможным дурить себя дальше. И даже тогда, несмотря на всю абсурдность, закладывают в себе семя того желаемого, позволяя ему произрасти при первой удобной возможности.

Осмотревшись вокруг, я направился в сторону таксистов. Те вежливо, но слишком уж нарочито приглашали всех вокруг доехать до любого района Москвы практически задаром. Подошёл к ближайшему из них. Он представлял собой пузатого смуглого мужчину с огромным носом, загораживающим половину неба.

- Добрый день. Подскажите, как добраться до Черкизовского рынка?

- Здравствуй, малчик! - с широчайшей душевной улыбкой ответил шофёр, - садыс, я тэбэ подвэзу. Всэго двэсти рублэй.

- У меня нет денег. Хотел узнать, как туда пешком пройти, - после этой фразы душевная улыбка носатого мгновенно сменилась на раздражённый взгляд.

- Понаэхалы! Эщё и бэз гроша в карманэ. Домой возвращайсэ! Москва нэ рэзиновая! - сердито проворчал он и тут же кинулся к проходящей мимо дамочке с широченной улыбкой, - Мадмуаэел! В лубоэ мэсто столыцы за какиэ-то сущиэ копэйки!

Сам-то небось Москвич в десятом поколении! - пробурчал я себе под нос, но так, чтобы он не услышал.

Отойдя от таксистов на почтительное расстояние, предпринял вторую попытку:

- Извините, как мне добраться до Черкизовского рынка? Пешком, - на этот раз адресатом выбрал ковылявшую мимо старушку, одетую в такую же потёртую, как и у меня куртёнку.

- Пешком? - изумлённо спросила бабушка, но продолжила, не дожидаясь ответа, - а вон прямо по проспекту в ту сторону и шагай. Только долго шагать, внучок. Лучше на метро.

- Да мне как-то пешком больше нравится.

- Что ж, мне б твои годы, может, и сама пешком пошла. Правильно, ходи, пока можешь, - проговорила она с улыбкой, - мне уже каждый шаг с трудом даётся, такая жизнь. Шагай туда, не бойся, не пропустишь. Как дойдёшь, сразу поймёшь, что Черкизовский.

- Спасибо большое, - чуть не прокричал я. Даже захотелось её поцеловать, но это было бы уже лишним. Вроде бы старушка ничего не особенного не сказала, но глаза у неё были такие добрые. Давно заметил, что от добрых бабушек частенько прямо веет душевным теплом. Они будто тебя заражают так, что у самого настроение поднимается.

Ковылял, не знаю сколько, но долго, а когда почти вплотную приблизился к месту назначения, впереди, метрах в пятидесяти увидел до боли знакомый силуэт с прямыми угольного цвета волосами. В той самой куртке, в которой тётя была на вокзале в Душанбе.

- Зоира! - вырвалось у меня откуда-то изнутри. Несколько прохожих обернулись и посмотрели на меня как на психбольного, но это уже не волновало. На всех парах я помчался за тётей. Вот уже практически догнал... обогнал... обернулся - это была не Зоира. В досаде пнул что-то невидимое и тут же раскраснелся от стыда и злобы. В это мгновение я разозлился по-настоящему, и меня понесло: «Всё-таки она меня кинула! Даже если заболела, могла бы через кого-нибудь сообщить. Ну мы ещё посмотрим! Я таки тебя найду! На том свете найду, и ты мне за всё ответишь! Знала бы мать, что у неё за сестра! Знал бы Пулод, какая натура у его племянницы!

Тогда в моей душе разыгралась самая настоящая буря, какой ни разу не было ни до, ни после. Ещё чуть-чуть и посыпались бы искры из глаз. Не отдавая себе отчёт, я резко развернулся и пошёл в противоположную от рынка сторону. Пару часов блуждал по соседним кварталам, думая о том, как переплюну Зоиру в статусности и богатстве. Начну смотреть на неё с пренебрежением, а она будет завидовать, что однажды оставила меня одного на произвол судьбы.