Ырын, дочь вождя

Глава 1

Ирина Леонова, она же теперь Ырын, попаданка к оркам в Великую Степь

Ырын вышла из воды на берег, проваливаясь по щиколотку в рыжеватый ил и каждый раз с противным чавкающим звуком вытаскивая ногу из грязи. Не сказать, что девушка стала чище после купания, ноги теперь еще и в жирной глине, но зато освежилась, и лучше пахнуть илом и водорослями, нежели... женщиной. Последние дни ее палатка опять была временно вынесена за пределы лагеря, зато теперь, после окончательного омовения, девушка готова вернуться в общество. Сейчас еще мазью намажется и будет совсем как... огурчик – хохотнула про себя девушка. Почти как местные жители.

Она согнала ладонями со своей кожи остатки воды и потянулась за плошкой, в которой поджидала местная "уходовая косметика", можно даже сказать "премиум-класса". То есть смесь выжимок особых трав и животного жира, немного вонючая, но это как обычно, зато идеально защищающая нежную тонкую кожу юной человечки от беспощадного южного солнца, царящего над местными бескрайними степями.

Ырын быстро растирала жидкий раствор зеленовато-болотного цвета по своему телу, когда, весело гогоча, прибежали трое девочек-малышек. Вернее, как малышек: лет им было мало, они еще даже собственные взрослые имена не получили, зато ростом были уже почти по грудь человечке.

– Ырыны! Ырыны! – голосили крепенькие девочки с кожей густо оливкового цвета. Причем она у них от рождения такой была, не подобным "кремом" затененная. – Мужчины вернулись! Подарки привезли!

Девушка разогнулась, оставив полноги не обмазанной солнцезащитной кашицей.

Вернулись! Если еще и с подарками, значит, их вылазка к соседям окончилась успешно. Может, даже все вернулись. А если совсем уж повезло, то без раненных. Но такого обычно не бывало: ведь любые их соседи, к кому ни заверни, такие же огромные, сильные, агрессивные орки, любящие подраться по любому поводу и тем более не желающие расставаться со своим добром или жизнями. А ведь воины их племени ушли к соседям за трофеями: поскольку в бескрайней степи ни магазинов, ни других развлечений вроде кино или театров, даже баров нет, только и остается ходить в набеги друг к другу. Чтобы соседское добро посмотреть, свою удаль показать.

Быстро натянув на себя свежую одежду – запашную кожаную юбчонку, прихваченную таким же кожаным поясом, да майку, которую давно пора подлатать, а лучше сшить новую – Ырын подхватила остальные свои вещи и поспешила вслед за убегающими юными орчанками. С одной стороны, она торопилась к началу выставки трофеев, но с другой – медлила, боялась, что на этот раз опять придется штопать кого-то из своих близких.

Чем ближе подходила к стоянке клана, чем громче звучали голоса соплеменников, тем скорее хотелось Ырын увидеть вернувшихся.

Протолкнувшись в толпе, точнее, вовремя увиливая от гораздо более массивных орков, ставящих свои многопудовые ноги куда попало, и которые тоже торопились к родным, то есть к трофеям, девушка увидела того, кого хотела. Облегченно выдохнула.

Целые!

Сорвавшись с места, Ырын с налета заскочила на одного из вернувшихся здоровяков. Вначале заступила ногой на его толстое, как бревно, чуть согнутое колено, одновременно зацепившись рукой за сгиб локтя, затем ловко подтянулась на поднимающейся руке зеленокожего великана – маршрут хорошо изучен и давно отлажен. И вот уже девушка взлетела на необъятные плечи полуобнаженного здоровенного орка, распрямилась в полный рост и опасно балансируя, вскинула руки и заорала от радости во всю глотку на родном языке:

– Я царица горы!

Ну а что, орк под ней как настоящая гора!

Хрюкнув не то от смеха, не то протестующе, здоровяк тряхнул необъятными плечами, и Ырын полетела бы вниз. Но этот маневр тоже ей был хорошо знаком. Поэтому вовремя оттолкнувшись от этого орка, перепрыгнула на подставленное широченное плечо его соседа.

Здесь, правда, чуть не скатилась кубарем, но вовремя уцепилась за кожаные шнуры на бычьей шее очередного здоровяка и быстро подтянулась обратно. Кое-как уселась на просторное, как лавочка, пусть и покатое плечо этого амбала и, на всякий случай не отпуская толстые шнуры его украшений, опять издала радостный вопль. Который потерялся в общем гомоне остальной набежавшей толпы.

Братья вернулись!

Живыми!

Можно сказать еще и "здоровыми", но у этих орков если сам на своих двоих идет и при этом нигде не хлыщет кровь и не отваливаются "лишние" конечности, значит, здоров.

– Ырыны, мы принесли тебе подарки, – сказали братья, когда девушка смолкла.

– Ура! – это слово всегда вопила на родном языке, местные уже привыкли. Добавила на орочьем: – Ткань?

Было бы здорово! Давно пора обновить истрепавшийся гардероб.

– Нет.

– Еду?

– Нет.

Странно, обычно дальше их фантазия не распространялась. Хотя могли еще что-нибудь блестящее притащить, вроде начищенных металлических котелков, но на этот раз ходили к другому племени, что живет глубже в степи. Откуда там взяться металлической посуде, которую обменивали в человеческих землях? Если же братья разжились стеклянными бусами или металлической мелочовкой, то ей не достанется, такую роскошь орки дарили исключительно своим женщинам, то есть не сестрам.

И тут Ырын заметила пару невысоких неказистых лошадок в стороне, больше похожих на ослов.

– Ого! Вы пригнали скот?! Для меня?

На лошади она ездить не умела. Пока не умела. Но давно мечтала заполучить верховое животное, всё не своими маленькими ножками топать в следующем переходе на новое стойбище.

– Нет. Мы пригнали тебе вот, – толстый палец братца Тыырына указал куда-то в сторону.

Соплеменники, что кучковались в той стороне, кое-как сдвинулись, следуя по своим делам, и Ырын увидела... людей! Двух грязных, изможденных, потрепанных мужчин, сидящих на утоптанной земле в пыли.

– Чтобы ты не скучала, – с ухмылкой, оголяя сильнее нижние клыки, заявил брат Дрын.

Они сейчас говорили на орочьем, вернее, на одном из его диалектах. И на самом деле в их языке не было понятия "скучать", так уж сама для себе переводила человечка. "Думыс будын" скорее означало "заниматься ненужным или странным делом", то есть глупостью. Так говорили орки, когда человечка впадала в меланхолию и, замирая, любовалась облаками или закатами, когда умывалась по утрам, мыла руки перед едой, украшала свою палатку полевыми цветами, а одежду грубоватой вышивкой.

Глава 2

Рикардо Леудомер

Ему в лицо полетел скомканный кусок грубого полотна, а вдогонку еще одна непонятная резкая фраза. Вроде не на голиновском гыркающем языке, но точно ругательная. И он ничего не понимал.

То есть, что жизнь его, второго сына котронского графа Леудомер, теперь не стоит и медяка, это он уже понял. Еще первое племя этих уродских дикарей им понятно объяснило, что захватили их вовсе не для выкупа. Как не понять: каждый новый вечер грыховы голины выдергивали из их жалких остатков в той зловонной яме кого-то следующего и до глубокой ночи где-то на площади под громкие улюлюканья терзали жертву, пока та окончательно не затихала. Рикардо думал, что за те дни он, может, даже поседел, раз за разом слыша, как до хрипа срывают голоса те, кого пытают эти жуткие нелюди. Теперь понятно, почему южане из их отряда – чигиданцы, дарнасцы и прочие – яростно бились до последнего, чтобы не попасть в плен к зеленым образинам.

Ему же не повезло – в какой-то момент боя прилетел по голове сильный удар, и он отключился. В себя пришел уже в плену.

Или пока везло? Ведь до сих пор для пыток вытаскивали из группки выживших соратников других, мужчин более крепких и бывалых. Их капрал так вообще под пытками лишь ругательства почти до самого рассвета орал, причем частично на диком степном наречии, чем сильно порадовал зеленых уродов.

Видимо, он, Рикардо, как самый молодой и самый худощавый не привлекал голинов? Его оставили напоследок?

А затем нападение на их врагов другого племени уродцев – это везение или нет? По крайней мере, когда их последнюю четверку вытащили из ямы новые клыкастые образины, то с тех пор вот уже три дня не одного случая пыток. Правда, Виртоса прям там и убили, поскольку он сам кинулся на вытащивших их здоровяков – драться! Голыми руками! Хотя ожидание смерти действительно хуже самой смерти, и явно бедолага Виртос к тому моменту уже тронулся умом. Далмазар пал в дороге, он и так ослабел от ран, а их более суток гнали быстрым шагом по бескрайним полям до другого лагеря. Вот и остались они с Агилямом вдвоем, хотя последний боевой товарищ совсем плох и вряд ли оправится от ран, уже ставших плохими.

Повезло ему, Рикардо, или нет?

Хотя он пока жив, но следующим к столбу поставят именно его!

Так почему не позволить себе напоследок немного радости?

Правда, непонятно, зачем это племя дикарей решило их вначале подлечить, прислав рабыню-человечку. Чтобы они протянули дольше? Окрепли и доставили им больше радости своими криками? Не дождутся! Он вопить не будет!

Или у них есть пока другие люди для пыток?

Откуда здесь, посреди бескрайней степи, вообще взялась человеческая девушка? И не дурнушка. Она хоть и оборванка, как эти уродцы, ее загорелая кожа покрыта грязными разводами, а от одежды остались одни лохмотья да шкура на бедрах, но... красивая! И какие стройные ножки, которые совершенно не скрывает юбка из шкуры аж выше голых коленок!

Хоть перед смертью на человеческую красотку посмотрит. Лучше, конечно, чего побольше, в последний раз, так сказать, но... как-то она яростно отреагировала на его первую же попытку сблизиться. И чего так орать? Неужели ее эти тупомордые уроды не трогали? Зачем-то ведь они ее у себя держат. А у него голова после того памятного удара до сих пор гудит, уже который день, хорошо хоть тошнота и головокружения почти прекратились.

Однако подскочившая на ноги рабыня гневно высказала ему что-то, рыча на непонятном наречии, будто нормального языка не знает, швырнула в него тряпкой и, развернувшись, ушла. Не могла, что ли, скрасить ему последние дни? Женщины из веселого дома, где он успел побывать несколько раз в своей недолгой жизни, и то так нос не задирают, хотя на них обычно больше одежды, чем на этой худосочной, у которой и подержаться не за что. Кроме как за острые коленки.

Вздохнув, Рикардо проводил взглядом удаляющиеся стройные ножки и те самые коленки. Значит, не повезло, не получится перед смертью...

***

Голоногая девушка вернулась чуть позже, почти что швырнула ему на колени плошку с какой-то вонючей темной мазью. Жестами изобразила, чтобы он обмазал себе этой гадостью ноги, которые он к тому времени помыл и промокнул тем самым куском ткани. Ступни и так болели, подошву и вокруг даже стало неприятно подергивать после мытья в подозрительно мутной воде. Так что еще более подозрительную жижу мазать на раны совершенно не хотелось, может, эта дикарка просто вонючий ил у реки зачерпнула?

Но эта худосочная, возвышаясь над ним и смущая его естество своими голыми ногами и плоским, открытым его взору животиком, яростно что-то рычала на языке образин и размахивала руками, пока он молча на нее смотрел снизу вверх. Неужели у нее нет юбки подлиннее? Он же не железный, и на какое-то время даже забыл о боли в ногах.

Резко махнув рукой, такой же обнаженной по самые плечи, грязнуля развернулась и ушла. Однако вскоре опять вернулась из-за небольшого шатра, около которого они сидели, чтобы склониться над Агилямом с очередными плошками, полностью игнорируя его, Рикардо. Будто его здесь совершенно нет.

После нескольких попыток напоить бессознательного чигиданца, она обтерла ему лицо мокрой тряпкой, оставила всю посуду возле них, опять наговорила что-то отрывистыми грубыми фразами, старательно вторя себе жестами. Рикардо кивнул, но сразу пожалел об этом – голова отозвалась резкой болью. Хотя чего непонятного: она требует, чтобы он присмотрел и поухаживал за товарищем. Хотя лучше бы сама почаще подходила, он бы не был против.

Однако девушка подскочила, опять дразня голыми коленками прямо перед его носом, и ушла. Больше он ее в тот вечер не видел. А жаль.

Ночь прошла ужасно: в ступнях пульсировала тянущая боль, в голове острая боль била периодически молотком. Плошка с жидкой грязью, которую девка принесла для него и которую он хоть и отставил в сторону, насколько далеко дотянулся, все равно воняла. А когда после быстрого заката солнца в стороне за высокими чужими шатрами стал разрастаться шум праздника, рычащие вопли многочисленных голинов, Рикардо с замиранием сердца стал ждать, когда придут за ним. Чтобы теперь его поставить к пыточному столбу.

Глава 3

Ырын

Склонившись над тем больным, который до сих пор был без сознания, девушка едва слышно ругалась себе под нос.

Одарили ее братцы, елки-палки, подарочками! Один "подарочек" при смерти, из-за чего к ней вернулись кошмары из недавнего прошлого, второй руки к ней тянет, а этими же руками не может себе раны обработать! Вот и сейчас пошел босиком, незажившими ногами по земле. А потом что? Прививок от столбняка и прочего здесь нет, как и нормальной медицины. Вот только травки разнообразные, лечебные сборы и мази, которые она научилась делать под присмотром Старшей Женщины, да надежда на милость духов. У этого "подарочка" вообще мозги есть? Или здесь убогое средневековье, где все болезни от дьявола, а про бактерии и гигиену даже не слышали? И ведь не спросить из-за языковых проблем!

Следующие два дня пролетели однообразно: кроме прочих своих дел она выхаживала лежачего больного с плохой раной в боку, сбивала его лихорадку обтираниями да горькими лечебными настоями. Второму "подарочку" удалось все-таки обработать ноги. Правда, для этого пришлось прибегнуть к помощи одного из подростков: Ырын попросту попросила того легонько, совсем легонько стукнуть по голове глупого гына, а потом уложить бессознательное тело обратно на циновку под навес. Пока этот мужчина был в отключке, вновь обмыла его ступни, обработала свежей мазью и обмотала кусками ткани. Если опять начнет ходить, то хоть не так быстро забьет раны грязью.

Но то ли до злого после пробуждения мужика дошло, что после нескольких часов с мазью раны меньше болят и быстрее затягиваются, то ли просто смирился, но последующие обработки разбитых стоп все-таки сам делал. Хотя при виде новой порции ее мази морщился так недовольно, будто он ей великое одолжение делает, что принимает лекарство.

Не хотелось Ырын нянчиться с великовозрастным строптивцем, но скоро им в новый переход, к следующему стойбищу. И если ее "подарочек" будет не готов идти далеко и долго, то орки его попросту убьют, потому что со слабаками здесь не цацкаются. А она еще не научилась здешнему человеческому языку, который ей понадобится, когда она отправится на север.

Сейчас же полупустой лагерь гулял напоследок, набираясь сил перед большим походом. Вернувшиеся после набега воины раздарили трофеи своим подружкам, и парочками умотали на несколько дней в степь. Делать детей победы.

В поселении остались лишь дежурные воины, дети и молодежь. И Ырын, которая время активной подготовки к походу была вынуждена тратить еще на больных мужчин. Хорошо, что маленькие орчанки ей помогали.

Оставшееся после празднования сырое мясо, которое Ырын вовремя утащила к себе, они с ыыны теперь заготавливали впрок. Ырын каменным ножом нарезала мясо тонкими пластами, щедро пересыпала смесью сушеных специй и крупной серой соли, которую они обменивали у дальнего племени. Одна из ыыны нанизывала просоленные пластинки на прутики и, развесив их на солнце, терпеливо отгоняла ветками докучливых насекомых. Пока жаркое солнце юга консервировало им мясо, Ырын с другими девчонками уходили в поля собирать все, что успеют: крахмалистые клубни у все быстрее пересыхающей речушки, молодые побеги съедобной разновидности камыша, многочисленные травы – как съедобные, так и лекарственные. Еще нужно было найти и собрать побольше определенных вещей: створки речных моллюсков, красивые камушки, кое-какие минералы, покопаться в обнажившемся иле на берегах в поисках несъедобных, но тоже нужных кореньев. Из всего этого потом делали красители или другие составы, полезные в быту. Которые потом в свою очередь меняли в других племенах на что-то нужное. Дружеские встречи с другими кланами, как и зачатки торговли, вернее, бартера, все-таки у орков бывали, не одни лишь военные стычки.

И как раз после попадания Ырын в клан Серых Жмырх, их племя стало больше предлагать на обмен именно полезные составы, мази, красители. Потому что обычно сбором нужных ингредиентов для подобных составов занимались в племенах только дети, причем безнадзорно, поэтому не всегда были нужные запасы. Изготовлением готовых снадобий и мазей из заготовок занимались старшие, то есть наиболее опытные женщины, но не в каждом племени были хорошие мастерицы. У орков отличный нюх и глазомер, но крупные, неловкие пальцы, причем всего четыре. Тщательно отмерить ингредиент до последней крупинки или растереть минералы строго в тонкий помол – орчанкам было сложно, а главное неинтересно в принципе. Частенько делали тяп-ляп, по мнению человечки, мол, и так сойдет. И действительно прокатывало – ведь кожа у орков грубая, даже если в лечебной мази крупные кристаллики будут царапаться или неотсортированный мусор попадется, даже не заметят.

А вот человечка хоть и слабая по меркам орков, зато у нее отличная моторика рук, тонкие ловкие пальцы, невероятная для орков усидчивость и дотошность в соблюдении рецептур. Краски именно ее изготовления лучше ложились в ритуальные узоры на коже орков, ее рисунки отличались красотой и тонкостью, ведь Ырын еще и кисточки сделала из воловьих хвостов. Красители именно ее обработки давали наиболее яркие оттенки грубоватым домотканым полотнищам, которые изредка ткали орчанки. Ее сборы и заготовки отличались лучшим качеством или обмолом. Ее украшения из кожаных полос и природных материалов пользовались спросом у женского населения соседних племен. Да и тонкие рисунки повышенной сложности, выводимые здесь на коже регулярно орками, вроде как больше нравятся защитным духам.

Так что слабая человечка нашла свое место в клане и не зря ела общий хлеб. То есть мясо. Хлеба, как и злаков здесь практически не было, растениеводством орки не занимались, лишь немного скотоводством, все же больше охотой, а дикорастущие клубни и травы Ырын сама собирала с малолетними помощницами.

И это, кстати, тоже было ее делом – рядом с ней постоянно тусовалась детвора. Как раз того возраста, чтобы уже убегать из родительского шатра, но недостаточно взрослые, чтобы выживать самостоятельно и получить свое личное имя. Таких детей так и звали общими словами: "ыыны", что означает просто "маленькая девочка без имени", или "ныры" – "мальчик-малыш без имени".

Глава 4

Рикардо Леудомер

Ноги постепенно заживали. Видимо, это вонючая мазь отвратного вида, что ему так настойчиво совала девчонка, все-таки лекарственная. По крайней мере, боль заметно успокаивала.

Эта же практически обнаженная девица продолжала возиться и с Агилямом, хотя у того была такая рана, уже начавшая пованивать на жаре, что ясно же – нежилец. Так зачем глупая возится с чигиданцем?

И опять Рикардо ничего не понимал: зачем их выхаживают и даже откармливают, почему до сих пор никаких пыток, куда вообще подевалось большинство громил из полуопустевшего лагеря? Вот сейчас бы в самый раз бежать, но он понимал, что на больных ногах далеко не уйдет, поэтому придется немного обождать, набраться сил. Как раз заодно осмотрится, что здесь к чему. Как хорошо, что теперь их не в яме держат!

Мясо, к сожалению, уже на второй день перестали приносить. Теперь девица давала ему только какие-то клубни, причем чаще сырыми, да траву. Еще бы он траву не ел, как какой-то селянин! Пару раз была запеченная в глине рыба, некрупная и костлявая, которую прямо твердым слитком бросала в его сторону эта чумазая человечка, оставляя самому выковыривать. Но Рикардо был и тому рад.

Однако не рад был отношению этой рабыни к нему, графскому сыну.

Никакого почтения!

Понятно, что сейчас он тоже пленник, но мужчина же! А она, глупая, мало того что постоянно соблазняет своим открытым везде телом, так еще никак не оставит попыток навязать ему женскую работу!

На второй же день принесла с голиновскими детенышами целые охапки каких-то камышей и вывалила рядом с палаткой. И как только додумалась до того, чтобы пытаться уговорить его плести из жестких длинных стеблей подстилку!

Он, конечно, внимательно смотрел на то, как она наклоняется к нему ближе, пихая шуршащие стебли чуть не под нос. Где еще столько открытого девичьего тела увидишь? Смотрел даже, как разрывает стебли своими тонкими пальцами на волокна. Внимал, как уговаривает его рычащими нотками повторить те действия. А эти ее резкие жесты, когда она поняла, что он не будет заниматься подобными глупостями. Он даже оценил, как выразительно она ругалась – вот точно ругалась на голиновском рычащем наречии, какое живое лицо у нее было в тот момент!

Даже от ухмылки не удержался.

Но только до тех пор, пока не сообразил, что сидящие вокруг темно-зеленые, практически обнаженные детеныши, у которых лишь немного срам прикрывался кусками шкур, смеялись скорее всего над ним. Какими же словами обругала его, графского сына, дикая замарашка, которая самолично каждое утро размазывает грязь на своем лице и теле?

Ни одной из циновок, сплетенных в тот день перед его взором руками других, ему не досталось, хотя под не приходящим в себя Агилямом дикарка травяную подстилку зачем-то сменила. Ну и ладно, не сильно-то надо – Рикардо подгреб под себя немного сухих стволов, чтобы не так жестко было спать на голой земле, и хватит.

Пыталась она еще заставить его нанизывать на прутья или чистить рыбу, которую таскали ей в грубо сплетенных корзинах дети. Он, может, даже согласился бы помочь, если бы ему дали нормальный нож, но ему предложили выполнять столь грязную работу пластинами каменных ножей. А голиновские детеныши так вообще драли рыбу своими когтями, лишь чешуя в разные стороны летела.

Или подсовывали ему какие-то корешки, объясняя жестами, что он должен их растолочь, пользуясь лишь камнями, что совсем уж дикарский способ. Так что он опять отказывался, чем вызывал очередное недовольство приставленной к нему рабыни.

С ней вообще не складывались отношения. Хотя какие отношения могут быть у него, одаренного человека знатного происхождения, временно попавшего в неприятности, с грязной, полуголой рабыней дикарей? Разве только те, что для утоления плоти и то, если он не побрезгует, но она огрызалась, гыркала что-то злобное в ответ даже на его откровенные взгляды. Еще раз погладить дикарку, оказав внимание, после того ее удара не пытался: ведь в таком случае положено отвечать аналогично, но он не поднимет руку на женщину!

Чем она, видимо, и пользовалась, то и дело насмехаясь над ним. Жаль, что грубый язык этих образин ему неизвестен, но чтобы она не сказала в его адрес, все вызывало смех уродливых детенышей, которые всегда крутились рядом с ней. Она даже имя его исковеркала!

На второй день Рикардо еще пытался наладить с девушкой отношения: вежливо представился сам, когда она в очередной раз склонилась над бессознательным Агилямом, спросил жестами ее имя.

– Леоудомер? Рикардо? – на удивление довольно четко повторила девушка его имя, но нахмурилась, затем хмыкнула, покачала головой и сказала: – Рик.

– Рикардо! – настойчиво повторил он.

Эта же вновь покачала головой, коварно улыбаясь, и настояла:

– Рик! – затем что-то пролопотала, продолжая качать головой, и в ее фразах проскочило "Лео", "Мер". И опять повторила. – Рик.

– Рык? – подхватила рядом одна из юных голинок и гортанно засмеялась: – Рык! Гы-гы.

Что смешного?

– Рикардо! – твердо повторил парень, нахмурившись.

Еще не хватало, чтобы какая-та прислуга настолько фамильярно к нему обращалась! При этом не давая... да хотя бы огладить коленку. Да и вообще, чтобы насмешничала в его адрес.

– Рык рдо? – загоготали подошедшие ближе голиновские детеныши и стали к тому же тыкать в его сторону толстыми пальцами с темными когтями. – Гы-гы-гы, рыкырыдо!

Они похохатывали так, будто услышали что-то совсем уж смешное.

Рикардо глянул на девушку, но та, опустив глаза вниз... смутилась?

– Рыкы рдо, рык рыдо, – заголосили хором гогочущие зверята. - Рыдо, гы-гы-гы.

Один из мальчишек за спиной сидящей на пятках девушки при этом посмел даже ухватить себя за шкуру пониже пояса, сжал там, потрясая и повторяя со смехом:

– Рык рдо.

Кровь бросилась в лицо Рикардо. Неужели его имя означало на их диком языке что-то настолько... похабное? А ведь эти зеленокожие мальчишки уже извели его, даже отлить без их настырного многочисленного внимания не сходишь: увяжутся, нагло заглядывают ему... пониже пояса, где уж тут справить нужду. Затем еще и ржут беспардонно, доставая из-под шкур свои причиндалы для сверки. Животные, одним словом.

Глава 5

Ырын

Радость-то какая!

Второй мужчина, наконец-то очнувшийся, знал немного фраз из оркского языка! Значит, ей будет проще учить местный человеческий язык, раз они хоть сколько-то смогли поговорить. Правда, мужчина был слаб и вскоре опять отключился, но главное – в принципе пошел на контакт.

Не то, что этот спесивый озабоченный задавака.

Ырын видела, как тот пленник, что помоложе, задирает свой породистый нос. Как игнорирует ее просьбы помощи с бытовыми делами. Но при этом чуть не облизывает ее взглядами, такими откровенно мужскими.

Черт, удружили ей с "подарками", слов нет! Культурных.

А как он заметно обиделся на свое сокращенное имя? Неужели ждал, что она будет каждый раз проговаривать его длинное имя? Ну ладно, она, может, и смогла бы иногда полным именем его называть, но другие-то нет! Он совсем глупый, не понимает разве, что у орков совершенно иная фонетика языка? В том числе из-за анатомических особенностей речевого аппарата?

Да, действительно глупый!

И да, забавно вышло при знакомстве. Она всего лишь сократила одно из более привычных ей имен до короткого "Рик" – даже вполне по земному вышло, аж ностальгией придавило. Только оркам мягкие звуки недоступны, получилось у них "рык", что на их языке означает "глупость, глупый, глупец, сглупить" – в зависимости от контекста. Язык орков, таких вроде простых на первый взгляд созданий, оказался на удивление попаданки сложным – уж точно многогранным, Ырын все еще продолжала познавать его тонкости. И это спустя четыре года жизни с ними!

Второе имя молодого мужчины так вообще "Леоудомер", тоже никак не сократить, чтобы узнаваемым осталось. "Лео" точно никто в племени не выговорит! Поэтому даже стараться не будут. А безымянным здесь ходить – себе дороже, новичок просто пока не знает местных обычаев. Ведь тогда им может помыкать любой член племени с именем, даже подростки! Так что лучше пусть он будет "Глупец" Рик, нежели что-то иное... И уж тем более чем "рык рдо", что означало совсем уж... "глупый член"!

Только почему он на нее обиделся, если у самого такое неудобное в понятии орков имя оказалось?

Не было у нее времени переживать о чувствах глупого пленника, который не желает учиться бытовым делам, что очень важно для выживания в степи. Вот уж действительно "глупец"!

Пора было убирать у второго мужчины днырыны, которые уже наверняка объели, то есть почистили помертвевшие ткани из раны, как и прочее лишнее. Ырын сама ужасно не любила такой метод "хирургического" лечения, применяемый даже самими орками редко, но так ведь и случай был крайним! Да еще в случае с беспамятным человеком именно ей пришлось взять на себя неприятное дело: проверять рану и убирать объевшихся личинок, в то время как орки-пациенты обычно сами смахивали этих "чистильщиков", как только их раны становились чище. Да, ужасный для впечатлительных натур метод лечения, но что поделать, зато действенный. Тем более, как поняла Ырын в свое время из наставлений Старшей Женщины, эти личинки еще какие-то полезные вещества вырабатывали. Уж насколько у орков была отличная регенерация, но при использовании днырыны выздоравливали еще быстрее. Поэтому она надеялась, что для людей тот метод так же хорошо сработает, иного все равно нет.

Так что Ырын не удивилась, когда молодого мажорчика – он явно из богатеньких неженок, судя по его замашкам, да и ткань его потрепанного сюртука качественная – стошнило при виде некрасивых днырын. Да, вид еще тот! А вот не надо было ей под руку заглядывать! Она тоже едва сдерживалась, а тут еще он со своей реакцией, чуть не ставшей цепной...

Вот и хорошо, что он сбежал и на глаза ей до самого вечера не показывался.

А вечером, к ее радости, очнулся второй мужчина и даже успел ей представиться.

Бабо Агилям.

Тоже еще то имечко! Но хотя бы первое созвучно с приличным орочьим словом, означающим примерно "старший родич, старший именно по возрасту в роду мужчина", так что пусть будет Бабо. Хотя мужчина за время их недолгого общения успел пару раз ее исправить, мол, Агилям. Но это имя тоже невозможно среди орков использовать. Во-первых, на гласные буквы начинаются "женские" слова и имена. Во-вторых, в этом слове опять полно мягких, не выговариваемых для орков звуков. Так что будет "Бабо" и точка! Пора уже быть построже со своими рабами.

На следующий день случилась еще одна радость: из степи, из любовного загула вернулся Тыырын, да еще принес четверть туши местной антилопы. Сунул, велел приготовить и уселся рядом в ожидании, поглядывая изредка в сторону пленников.

Мясо он ей и раньше приносил, причем чаще остальных, просто подкармливал, опекая таким образом. Но раз будет ждать готовки от нее, получается, опять не "женился"? Кто на этот раз не довел дело до общего "семейного" шатра? Он или его очередная подружка? И почему?

Как жаль, что взрослым в племени не положено проявлять любопытство! Сама Ырын была очень любопытна и не скрывала этого. Ей даже прощали, но только иногда подобное поведение, делая поблажку как слабой и маленькой – в размерах – человечке. Но за некоторые вопросы можно было вполне отхватить оплеух, так что лучше не лезть в чужие дела.

Хотя в случае с Тыырыном дела, можно сказать, были Ырын не чужими.

Ведь именно Ырын когда-то спасла Тыырына своим лечением – не смогла она равнодушно смотреть, как загибается от ран человек, вернувшийся из очередного похода, то есть, конечно, орк, а всем остальным почему-то плевать. Тем более это был один из тех, кто по велению вождя охранял ее от возможных неприятностей, мелькал часто поблизости, почти приятель, если можно так сказать. Тогда она еще не знала, что "в испытание других, насланное им духами" нельзя вмешиваться, взялась ухаживать за бессознательным телом. А другие в племени ее не остановили – тоже решили, что это ее "испытание". Или их двоих.

Потому что когда орк, уже стоящей одной ногой на пути к духам, очухался, то чуть сам не убил Ырын – посчитал, что она испортила ему испытание. Так что приходилось попаданке узнавать "религию" орков буквально в боевых условиях, удирая от разъяренного здоровяка. К счастью, он тогда был еще слаб и не быстрее человечки ковылял. А когда он очнулся в следующий раз, то Ырын к тому времени уже выяснила местные верования и громко объявила своему злому пациенту прямо в лицо, что раз она вмешалась в его лечение, значит, то была воля духов! И куда ему с этим спорить!

Глава 6

Ырын

Наконец-то она приступила к изучению человеческого языка!

Было непросто. Во-первых, смуглый Бабо все еще был слаб и ему нужно было много отдыхать. А мажорчик Рик по прежнему игнорировал ее попытки общения, и чаще всего уходил и блуждал по округе. Ну и ладно – зато меньше будет "облизывать" ее дерзкими взглядами, смущать своим присутствием.

Во-вторых, Бабо очень мало оркских слов знал, поэтому чем дальше, тем сложнее было объясняться. Простые предметы, на которые можно было указать пальцем, например, шкура или костер вскоре закончились. Но как спросить "каково техническое развитие вашего общества?" или что-либо о местной религии? Так же сложно было узнавать глаголы или прилагательные, особенно которые нельзя изобразить напрямую. Например, указав на котелок и получив какое-то новое слово на другом языке, что она узнала – слово "круглый", "пустой", "металлический" или вообще "закопченный"?

Приходилось девушке рисовать палочкой на земле перед пока еще лежащим Бабо целые сценки, изображать жестами, а то и пантомимами, с которых похохатывали вездесущие орчата. Или пыталась выяснить детали длинными фразами из смеси уже выученных человеческих слов и тех орочьих, которые знал мужчина. Ее саму надолго с такими уроками не хватало – вскоре мозги чуть не кипели, и вовсе не из-за беспощадного солнца, а потому, что она уже давно так сильно их не напрягала. Расслабилась в степи.

Хорошо хоть на их занятиях обычно не было загулявшего мажорчика, с лица которого сошли синяки, явив настоящего красавчика. Ырын к собственному негодованию осознала, что постеснялась бы при нем объяснять рожицами эмоции или мини-сценками какие-то действия.

Однако вскоре, уже спустя примерно неделю, когда ей показалось, что некая основа языка у нее уже есть, обратилась к Рику с каким-то простым бытовым вопросом. Но – неожиданно – он ее не понял! И это был не игнор, как раньше, он действительно не понимал, глядя внимательно ей в лицо.

Ырын повторила, немного запинаясь от волнения, но стараясь как можно четче произносить новые слова. Но и это не помогло – парень ее не понимал!

А затем выяснилось следующее – Бабо учил ее своему родному языку, чигиданскому. Он и Рик, как оказалось, жители совершенно разных стран! А мажорчик не снизошел не только до изучения оркского, как уже начал делать более умный Бабо, но даже язык другой человеческой страны, соседней для своей, не соизволил выучить! Ну точно глупец!

Поэтому Ырын захотела узнать географию нового мира – предложила Бабо нарисовать на земле палочкой, пусть даже примерную политическую карту. Но старший мужчина осилил нарисовать только границы своего Чигидана со Степью да очень примерными овалами отметить соседей. Вот тут в кои веки оставшийся с ними Рик снизошел до общения. С явной миной превосходства на лице забрал палочку и поправил карту, рисуя более четкие границы тех стран, что были севернее Чигидана. Нарисовал свой родной Котрон, его соседей – Дарнас, Венор, Осебрутаж, Свиленсию. И вроде дальше было еще полно разных стран, только что комментировал при этом скривившийся Рик, Ырын так и не поняла после перевода Бабо на чигиданский. Например, что означает жест, удлиняющий уши, или какое-то движение около носа? Что там дальше слоны живут? На севере?

Как же сложно было учить чужой язык, если из всех учебных пособий только пальцы для жестов да специально утоптанная земля для рисунков! Никаких не только онлайн-переводчиков, но даже бумажных словарей нет! Как и самой бумаги в степи, поэтому девушке все приходилось тщательно запоминать, надеясь только на собственную память. И периодически повторять и повторять, что затягивало время обучения.

Но надо же, оказывается, мажорчик тоже может быть иногда вполне... человечным – поучаствовал в их уроке. Правда лишь до тех пор, пока не влез в беседу Тыырын, до того дремавший неподалеку. Подошедший братец наклонился и темным ногтем добавил в общую карту новые линии. Так Ырын узнала, что на юге степи "большая вода". Видимо, то ли море, то ли даже океан.

Значит, все-таки нужно уходить на север – там точно есть человеческие земли, да еще в таком разнообразии!

Как же Ырын хотелось узнать всего о местных людях побольше и побыстрее, но чертов языковой барьер! Слов ей катастрофически не хватало!

Однако девушка решила, что ей, пользуясь случаем, нужно и второй доступный сейчас язык выучить – котронский. Только мажорчик Рик отказался с ней заниматься. Ырын так толком и не поняла почему: длинную выразительную речь, которую выдал кривящийся Рик, чигиданец Бабо перевел как-то слишком коротко. И все, что поняла уже из переведенных слов девушка, что вот этот поганец вроде бы какая-то непростая личность в своих землях, вроде как сын некоего вождя, поэтому отказывается.

Еще принцев ей здесь не хватало! Или все же не настолько титулованный ей раб достался? Вроде кроме королей еще какая-то знать бывает.

То, что Рик избалованный "золотой мальчик" Ырын уже и так поняла, но сам факт, что пленник, которого тут кормят, поят, лечат и вообще обхаживают, посмел быть настолько наглыми, ее доконал. Тогда они впервые поругались в открытую с Риком, если это можно было так назвать.

Проще, конечно, было сразу избить наглеца, как поступил бы любой орк, но они же как бы люди. Поэтому девушка думала обойтись словами – как принято в цивилизованном человеческом обществе.

Ырын на смеси оркских и чигиданских слов велела Бабо перевести на котронский, который тот знал, для вконец обнаглевшего Рика, что она тоже не абы кто, что она дочь вождя. Так что они равны. И пусть парень нос не задирает, а делает то, что она ему говорит.

Рик же в ответ через Бабо передал, что он женщину слушать не собирается. Даже не поленился, присел и нарисовал на земле фигурки для подтверждения своих слов, в том числе женскую – с преувеличенными верхними формами и короткой юбкой, скривившись при этом особенно презрительно. Что ему не нравится? Ее короткая юбка? Попробовал бы он в длинной по степи походить, а штаны она так и не научилась шить, да и ткани здесь ручной, то есть очень кропотливой и длительной работы, много на эксперименты или длинные подолы не наберешься.