Юлиана на грани экстаза и сумасшествия.

Юлиана на грани экстаза и сумасшествия.

Юлиана на грани экстаза и сумасшествия.

Юлиана была создана для бега. Длинные ноги — не ноги, а произведение искусства, будто античные скульпторы решили подработать на заказ. Фигура — спортивная, но с той самой загадочной женственностью, от которой и мужчины в зале забывали считать подходы, и женщины украдкой вздыхали: «Ну как так - то?!».

А глаза… В них жила искринка — маленькая молния, всегда готовая подмигнуть. Глаза, в которые хотелось заглянуть — и тут же доверить не только секреты, но и паспорт с банковской картой. В ней было обаяние, которое обезоруживало мгновенно: будто рядом не чемпионка, а лучшая подруга, с которой можно и смеяться до икоты, и плакать на кухне в три часа ночи.

В обычной жизни Юлиана — лёгкая на подъём, весёлая хохотушка, заводила и душа компании. Но стоило ей выйти на старт — и вот она уже не девчонка с заразительным смехом, а боец. В глазах загорается азарт, лёгкость сменяется концентрацией, и всё вокруг перестаёт существовать. Остаётся только цель — финишная черта.

Она умела рассчитывать силы и бежать не только ногами, но и головой. Один раз, правда, голова осталась при ней, а нога подвела: связка порвалась, хрустнув, как старый диван. Но Юлиана только скрипнула зубами, сделала вид, что так и надо, и всё равно вырвала победу. Так и вошла в историю как «чемпионка на одной ноге».

Трасса в тот день была упрямая: длинная, серая, местами пыльная, местами блестящая после дождя. Болельщики ревели так, будто поставили на этот забег свои машины, квартиры и кольца с бриллиантами своей прапрабабушки. Воздух пах горячим асфальтом, адреналином и чужим дезодорантом.

Соперницы рвались вперёд изо всех сил: одна — суровая, как тёща, проверяющая зятя на трезвость в праздник; другая — сосредоточенная до ужаса, словно бежала не дистанцию, а сдавала экзамен по квантовой физике с президентом в комиссии, третья — юркая и крошечная, как хорёк на роликах. Все они бежали достойно, но Юлиана обгоняла их легко, с улыбкой, будто это не соперницы, а случайные покупательницы в очереди за мороженым.

А потом наступал её особенный момент — миг экстаза с привкусом сумасшествия. Дыхание сбивается, в глазах пляшут «звёздочки», мышцы перестают жаловаться мозгу, а мозг где-то сзади махает ей ручкой: «Ну ты даёшь, девочка!».

И вот — финиш. Толпа ревёт, судьи хлопают глазами, а кто-то в шёпоте выдаёт сакраментальное:
— Она же не человек… это какой-то торпедный катер на каблуках!

Юлиана же, задыхаясь, всё равно улыбалась и добавляла со своим фирменным хохотком:
— Ну что, ещё пару побед — и меня официально внесут в психиатрическую энциклопедию под буквой «Ю».

Домой Юлиана вернулась выжатая, как лимон после студенческой вечеринки, но счастливая до кончиков ресниц. На полке и так уже некуда было ставить награды: кубки теснились с цветочными горшками, медали висели вместо гардины, а лишние — отправились к маме, где гордо соседствовали с сервизом «на 12 персон».

И вот тут, прямо у её двери, стояла коробка. Настоящий подарок с бантом, будто Дед Мороз решил перепутать декабрь с августом. Юлиана недоумённо покосилась по сторонам — и аккуратно приоткрыла крышку.

Внутри сидел… енот. Маленький, пушистый, с глазами-бусинками и мордочкой «я милый, но скоро натворю дел». Рядом лежала записка:

«Я бедный енот, хочу доброго хозяина. Очень хочу кушать и что-нибудь постирать в тазике. Если меня усыновят, обещаю быть самым преданным другом, который всегда ждёт дома».

— Ой, ну всё! — Юлиана прижала зверька к себе. — Ты теперь мой, пушистый экстазик.

Она внесла коробку в квартиру, вытянула енота наружу и, позабыв про усталость, принялась тискать, целовать, гладить и нашёптывать всякие глупости:
— Ты мой сладкий бельчонок с дипломом прачки… ты мой полосатый зайчонок…

И тут же, на волне нового восторга, несмотря на протестующие мышцы, кинулась в магазин. Что едят еноты, она не знала, поэтому купила всё: яблоки, сосиски, печенье, сгущёнку, кильку в томате и даже брокколи «на всякий случай».

Но когда Юлиана вернулась с пакетами и радостным предвкушением, что сейчас накормит бедолагу, она не узнала свой дом.

Квартира превратилась в филиал свалки: ящики кухни распахнуты, мука и сахар вперемешку с макаронами ковром покрывают пол, по ковру расплывается мутная лужа — енот перевернул графин с водой, щедро добавил туда гречки и чая, и теперь в центре апокалипсиса сидел он сам. В раковине. И с серьёзным видом полоскал в замоченной кастрюле свои лапки.

— Ах ты ж… полосатый стилист интерьера! — взвыла Юлиана.

Хватанула зверька, засунула обратно в коробку, туда же аккуратно положила открытку, которой сама час назад умилялась, и решительно повезла «подарочек» — бывшему.

Поздним вечером она поставила коробку под его дверь, позвонила и юркнула за угол, спрятавшись за лифтом.

Через пару секунд дверь открылась. Её бывший, хмурый, но любопытный, поднял коробку, прочитал записку вслух:
— «Я бедный енот, хочу доброго хозяина…» — и занёс находку в дом.

Юлиана спустилась во двор и уселась на лавочку. Ждать пришлось недолго: минут через десять бывший, уже в лёгкой панике, пулей вылетел в круглосуточный магазин. Вернулся с целыми мешками продуктов, словно собирался кормить взвод срочников.

А ещё через пять минут из его открытого окна раздался отборный мат. Юлиана захихикала. Видимо, квартира превратилась в поле боя, где енот развлекался со всей своей полосатой натурой.

Удовлетворённая, она уже собиралась уйти домой, но тут увидела: бывший выскочил из подъезда, спеша и ругаясь сквозь зубы. В руках — та же коробка. Он пихнул её в багажник машины и сорвался с места, явно решив избавиться от пушистого «подарка».

Юлиана проводила машину взглядом, облегчённо вздохнула: слава богу, не в сторону её дома.

Вернувшись к себе, она обошла разгромленную квартиру, села на относительно чистый диван и вдруг поняла:
— Вот оно, счастье. Настоящий экстаз… на грани сумасшествия.