Юйко (не)ищет мужа

1

С громкой музыкой в ушах и взглядом на экран смартфона я торопливо неслась по улице. Меня приняли. Я поступила! Какое счастье, пусть и в далёком от дома и знакомых мест городе. Ай да я, ай да молодец. И обучение почти бесплатное, ну, сущие копейки!

Едва вступив в подростковый возраст, я мечтала вырваться из дома, подальше от пьющего отчима и вечно недовольной матери, прочь из полуживой хрущёвки, в которой у нас была однушка на четвёртом этаже. Увы, в школу я поступила поздно, да ещё по программе один-четыре, а без одиннадцати классов за спиной в хороший университет не примут. Поэтому пришлось сидеть в школе до восемнадцати лет, но это не помогло. Я еле набрала необходимые для аттестата баллы и никуда не поступила. Зато нашла работу, решив отложить университет до следующего, более успешного года.

Чуть ли не с высунутым языком я неслась по улицам, спеша успеть в приёмную. Вчера позвонили и сообщили, что не хватает копии снилса. Тогда я донести никак не успевала, да и теперь у меня оставалось не больше получаса до окончания приёмного времени. Стоит ли удивляться, что, увидав зелёного человечка на светофоре, я не стала смотреть по сторонам и выглядывать идиотов, решивших проскочить скорее?

Надо было поглядеть, потому как из-за этого голова после столкновения болела сильно, да ещё тошнило и покачивало как на волнах. И это притом, что глаза я распахнула, лёжа на спине в постели. Ну вот, теперь мне светит не учёба в педе, а больничная койка.

Щурясь от яркого света, я всматривалась вверх. Вместо потолка надо мной нависал деревянный полог, по сторонам которого струились полупрозрачные шторы. Матрас подо мной оказался твёрдым, словно на нём успела поспать не одна сотня пациенток. С трудом я повернула голову влево. За пологом во всю стену возвышалось круглое окно в деревянной раме, а за ним стелился такой густой туман, что выглядывать на улицу никакого смысла не было. Справа от меня находилась тумба, на ней в тончайшей фарфоровой вазе стояли высушенные цветы, а перед ними покоилась подложка под ароматическую палочку. Дымок от палочки извилистой струйкой поднимался к потолку, донося до меня лёгкий аромат сандала. Даже в сериалах таких палат не видела, я точно в больнице?

Попытавшись подняться на локтях, я замерла и застонала. Комната перед глазами закачалась, но я села и с удивлением отметила, что одежда на мне чужая. Под тонкой белоснежной простынёй я лежала то ли в платье с запахом, то ли в очень изысканном халате. Глядя на нежную шёлковую ткань небесного цвета, на расклешенные рукава и на широкий лазурный пояс, я ощутила себя косплейщицей. Похоже, никакая это не больница, а тайная комната извращенца, влюблённого в Азию. Линять надо, и как можно скорее!

Тихонько выползая из-под простыни, я босиком ступила на холодный деревянный пол. Удивительно, но нигде ничего не болело, кроме головы. В висках ужасно покалывало, будто не под машину попала, а весь прошлый день бухала.

Подивившись, закатала неудобные рукава, приподняла подол и осмотрела себя. Действительно, никаких синяков, даже ссадин не осталось, вот это чудеса. Убрала за плечи, свесившиеся иссиня-чёрные волосы. Замерла. Схватилась за удивительно прямую прядь и вытянула её вперёд.

— Этот извращенец меня покрасил? — ужаснулась, разглаживая явно не парик. — И выпрямил? Какого…

— Светлая госпожа, — старческий мужской голос прервал меня, — наконец, вы проснулись!

Я медленно выпрямилась и повернулась в сторону входа. На пороге стоял седовласый старец с длинной козлиной бородой. Белые волосы, явно не короткие, он собрал в пучок. Старикашка улыбался своими глазками полумесяцами, а кисти рук прятал в таких же широких рукавах, как у меня, только бежевого цвета. Он поклонился и шагнул в комнату. Я попятилась и упёрлась в кровать.

— Как вы чувствуете себя, моя госпожа? — старикашка вынул руки с длинными ногтями из рукавов и сделал пару крохотных шажков ко мне.

— Я? — каркнула в ответ и замерла. — Я? Я, я. Ла-ла-ла.

Глаза старика раскрылись, а брови приподнялись, но мне было не до того. Я распевалась, понимая и отмечая, что голос мой звучит сильно ниже привычного тона. Однако я помнила, что передо мной не просто старичок, а извращенец, утащивший меня в своё логово и принарядивший нас обоих на китайский манер, так что тихонько отходила от него к окну. Туман за ним рассеивался, сдуваемый ветром, а моему взору постепенно открывался небывалый вид.

Мы находились не в городе. Я вообще не понимала, где мы, и в ужасе развернулась всем телом к окну. Приложила ладони к холодному и твёрдому стеклу, прижалась лбом и громко выругалась.

Передо мною простирался бескрайний холмистый пейзаж. Мы при этом находились на какой-то горе, потому что поля и леса с синим отливом располагались сильно ниже. Я видела извилистую речку, чьи розовые воды шустро сбегали вниз. В небе же, среди проплывающих мимо окна облаков, заметила длинную, извилистую тушу, покрытую чешуёй. Летающий крокодил, напомнивший китайского дракона, зигзагами пронёсся куда-то вдаль, оставив за собой белёсую полосу подобно той, какие остаются после самолётов, но рваную и извилистую.

— Чем ты меня опоил? — севшим, чужим голосом спросила я, прилипая к окну пуще прежнего.

— Лунным чаем, светлая госпожа, — поклонился старикашка. — Вижу, он уже оказал своё действие.

— Оказал, — подтвердила я, буквально офигевая от того, как сильно меня глючило. — И где же мы?

— Где и всегда, светлая госпожа, — слегка замялся старикашка. — В Лазурном дворце Трёх равнин.

2

Оказалось, что старикашку звали Суй, а меня — Юйко. Только я с этим категорически не соглашалась, из-за чего меня связали в попытке отпоить поехавшую госпожу какими-то лечебными настоями. От них воняло протухшими грибами, а вкус отдалённо напоминал всем известное порошковое лекарство против поноса, разве только песка на зубах после него не оставалось.

Я брыкалась. Я рыдала. Я доказывала, что зовут меня Юлия Алексеевна Стрельцова, но в ответ получила чем-то вроде кадила по лбу.

— Духи, оставьте тело светлой госпожи! — вопил советник Суй, раскрасневшись и выпучив в гневе глаза. — Изыдите, демоны!

На обросший шишками лоб мне прилепили какую-то прямоугольную бумажку, а после насилу влитых в горло отваров я могла лишь извергать их обратно. Ни сопротивляться, ни объясняться сил не осталось.

— Ей точно полегчает? — заговорил новый голос, ранее мной неслышимый. Он звучал приятно, низко и очень взволнованно.

— Ей уже легчает, — уверенно заявил советник Суй, стараясь перекричать мои рвотные позывы. — Нечисть покидает светлую госпожу.

— Но как нечисть сумела пробраться во дворец? — приятный мужской голос раздваивался, а может, раздваивался весь мой мир.

— Как нам стало известно, в ваше отсутствие, первый генерал, кто-то опоил светлую госпожу ядом. В ослабленное тело и вселился злобный дух стрельца. Очень сильный дух, скажу я вам, ведь его не определили ни колокольчики супротив тёмной магии, ни противодемонические печати. Весьма злобный дух.

Я хотела сказать, что сам он злобный дух, но язык не слушался. Светлая комната пошла тёмными пятнами, постепенно растворяясь перед глазами. Я что-то неразборчиво бухтела, надеясь прогнать всех вон, и услышать, наконец, объяснения: что происходит, кто они, и где мы? И, самое важное, как мне вернуться домой?

— Я здесь, любовь моя, — вкрадчиво раздалось возле уха. — Клянусь Луной и Солнцем, я больше не покину тебя столь надолго.

Слёзы текли из моих глаз. Во рту остался кислый привкус желчи, а от неизвестного влюблённого пахло чем-то нежным и терпким одновременно. Мне так хотелось перебить неприятные ощущения во рту, что я потянулась на аромат и тепло их хозяина. Влажные губы коснулись моих, ничуть не гнушаясь отведать вовсе не сладость.

— Как я и говорил, — довольно раздался голос советника Суя. — Светлая госпожа Юйко приходит в себя и уже признала вас, первый генерал.

Больше я ничего не помнила, окончательно провалившись в темноту.

Темнота не была холодной или вязкой. Она вообще никакой не была. Просто темнота. Темнота и всё. Я протягивала руки, но ничего не касалась. Подносила пальцы к глазам, но не видела. Я слышала, что перед смертью в мозгу происходит выброс всех гормонов, которые только могут помочь человеку выжить. Мозг как никогда старается спастись и понять, что происходит. Одни вспоминают свою жизнь, заново переживая яркие моменты, ну а мне повезло переживать невероятные и чудные галлюцинации. И раз уж они, наконец, оставили меня, сменившись небытием, то я близка к смерти как никогда. Неужто узнаю, что там, за гранью? Увижу бабушку и дедушку? Встречу Пушистика, Жужу, Кляксу и других своих хомячков?

— Я не хочу! — завыла в пустоту. — Пожалуйста, Боженька, дай мне второй шанс. Я буду хорошей. Никогда не перейду на красный свет! И на зелёный обещаю ходить внимательно-внимательно, только не убивай. Не убивай меня, пожалуйста. Не убивай…

Я рыдала и хныкала. В горле поселился ком. Хотелось кашлять и свернуться в позу эмбриона.

— Никто не тронет тебя. Я не позволю, — раздалось тихое утешение где-то над ухом.

Сквозь темноту проскользнули первые лучики света. Я вновь лежала на твёрдой постели, окружённой пологом. Лежала на боку, свернувшись так сильно, как только могла, а со спины меня касался кто-то ещё. Он успокаивающе шептал мне на ухо, иногда целуя в шею. Голос звучал приятно и понятно, но я откуда-то знала, что говорил он не на русском.

Господь не понял меня. Я хотела вернуться к жизни, а он закинул обратно в азиатские галлюцинации. Закусив губу и нахмурившись, я не торопилась ни поворачиваться к мужчине, пристроившемуся за мной, ни отскакивать от него.

«Думай, Юлька, думай! — мысленно твердила себе. — Что делают в фильмах, чтобы прийти в себя?», на ум приходили лишь весьма болезненные способы резкого пробуждения, такие, как причинение боли вплоть до попытки умертвить себя в страшном сне. Вот только теперь, когда молчаливые послушники отпустили мои руки, а советник Суй не вливал через бамбуковую палочку «спасающий напиток», сон казался скорее приятным, нежели ужасным, поэтому я всё же обернулась и обомлела.

Со мной в одной постели лежал невероятной красоты мужчина, словно сошедший с экрана прямиком из исторической дорамы. Длинные чёрные волосы он собрал в тугой узел, обвязав серебристой лентой. Высокий лоб, широкие брови вразлёт и яркие, тёмно-васильковые глаза. По гладкому, тонкому носу мужчины мне захотелось пройтись подушечкой пальца, в полной уверенности, что на ощупь он приятный как бархат. Только губы мужчины, на мой вкус, были недостаточно пухлыми, тонкой улыбнувшейся линией расположившись над треугольным подбородком.

— И кто же ты, ангел? — выпалила я.

Мужчина нахмурился. На его лице отразилась боль, но не физическая.

— Советники предупреждали, — сказал он скорее себе, — что память ваша может подводить в первые дни, а может, и недели, светлая госпожа. Я Лань Сэчжень, сын Лань Фуяо. Ваш муж.

3

Я видела, с какой тоской и болью Сэчжень смотрит на меня, и искренне жалела мужчину. Он ещё не ведал, что потерял возлюбленную, потому в его взгляде проскальзывала нежность. Скоро она исчезнет, понимала я, как только Сэчжень поймёт, что перед ним не его Юйко, а чужая Юля.

Гадая о том, как вернуться домой, я решила для начала побольше выведать о месте, в котором оказалась. Сэчжень, обоснованно решила я, подходит для расспросов лучше советника Суя. Только подходить к познаниям следовало осторожно, чтоб новообразовавшийся муж вслед за советником не опоил меня противодемонической дрянью.

И так и сяк я прокручивала в голове вопросы, но не придумала ничего лучше, чем спросить в лоб:

— Что же со мной случилось, тебе рассказали?

— Служанка подлила яд в вечерний чай, так сказал советник Фэйту. Она призналась, что действовала по приказу Кэски, демона из Восточной пустыни. Служанку казнили немедля, — нахмурился Сэчжень.

— Ты казнил?

Он покачал головой и тихо ответил, что отсутствовал в столице в тот печальный день. После уточняющих вопросов я выяснила, что Сэчжень ездил на север, к границе империи, потому что там какие-то магические волнения, из-за чего нечисть частенько нападает на жителей. Местные заклинатели не справлялись, поэтому в помощь выступили воины Лазурного дворца.

— Получается, — задумчиво уточнила я, — вас послал император?

— Его Высочество император скончался десять лун назад, светлая госпожа, — упавшим голосом произнёс Сэчжень, — спустя луну после нашей с вами свадьбы.

Закусив губу, я обдумала услышанное. Император скончался, мне досталось тело его дочери. Юйко хлебнула яда, а следовательно, она тоже мертва. Вряд ли её закинуло в моё раздавленное автомобилем тело. Я вздохнула и нахмурилась. Если император умер, а его дочь хотели отравить, то это мог сделать тот, кто хочет себе престол! Демон Кэски, или кто-то ещё?

— А что с другими моими братьями и сёстрами?

— У вас их нет, — глаза Сэчженя сузились.

— А с императрицей как дела?

— Ваша мать мертва.

— Тоже год назад?

Сэчжень не ответил. Он с сомнением посмотрел на меня и извинился. Неторопливо вылез из постели и подошёл к аккуратно сложенной верхней одежде. Не отрывая внимательного взгляда от меня, засунул руку в широкий рукав, покопался. Спрятал руку по локоть, нахмурившись и высунув кончик языка. Заинтересовавшись, я приподнялась на локтях и вытянула шею. Только хотела спросить, что он там ищет, как получила ответ самым болезненным образом. С криком:

— Прошу меня простить! — Сэчжень со всей дури влепил мне по лбу прямоугольной бумажкой.

Я взвыла и схватилась за налившуюся шишку на месте едва сошедшей прежней. Слёзы потекли из глаз. Жмурясь и шипя, я каталась по постели, пока не отлепила дурацкую, исписанную непонятными письменами бумажку и даже после продолжила жать ладонью себе на лоб.

Вспомнила, что мама в детстве прикладывала холодную ложку к шишке и поискала глазами что-нибудь металлическое. Из металлического в комнате оказался лишь изогнутый меч новоявленного супруга. Нет, такую штуковину я к себе не поднесу.

— Вы не демон, — выдохнул Сэчжень и принялся в поклонах биться лбом о пол.

Я с трудом слышала извинения между оглушительными хлопками и завизжала на полоумного, чтоб прекратил устраивать детский сад. Тогда-то мне и удалось получить все необходимые ответы о жителях и месте, из которого я хотела выбраться.

Я узнала, что пусть мать и отец Юйко умерли, две его последующие жены — Мэн Яо и Ли Донгмей, выбранные из числа наложниц, живы. Каждая ныне живёт в родной провинции, а императорский гарем распущен. Часть наложниц, правда, осталась в числе слуг Лазурного дворца. Никто из женщин: ни наложницы, ни жёны — императору детей не родил. Сэчжень видел в этом горестные стечения обстоятельств, а я, насмотревшаяся в своё время бразильских и турецких сериалов — заговор и попытку свергнуть власть самым естественным образом, путём вырождения династии. Юйко ведь никто императрицей не признал, потому как без мужа-императора императрицы быть не могло, а её муж родом не из правящей династии, так что занимал место ниже жены. Он один из генералов императорской армии и верноподданный Юйко, но никак не император. Лишь её сын удостоится подобного титула, либо злостный захватчик земель, иначе местные законы не работали.

Скрежеща зубами, я молилась, чтобы Сэчжень не заметил, как встали дыбом волоски на моих руках и ногах. Местные женщины, что, не знают о бритвах? Вон, подбородок муженька какой гладкий, значит, бритвы тут есть.

— А чем ты бреешься? — отвлеклась я, желая избавиться от непривычного ощущения подмышками.

Сэчжень моргнул. Поняв же, что властвующая супруга не шутит, рассказал о специальном лезвии для бритья.

— Пусть мне принесут такое, а ещё подготовят ванну, — сначала гигиена, потом решение проблемы.

— Светлая госпожа, — замялся Сэчжень и покраснел. — Зачем вам?

— Вспотела, — решила я не юлить. Раз этот мужчина Юйкин муж, то вряд ли он не видел этого тела.

— Я о бритье, — совсем тихо уточнил несчастный. — Вы же не собираетесь побриться налысо и закрыться в храме Небес, чтобы избежать нового замужества?

4

Каждая новость оказывалась хлеще прошлой. И вот уже Сэчжень поведал о необходимости нам расстаться, ведь не может у одной жены быть двух мужей. Его семя оказалось безжизненным, раз за год отношений жена так и не понесла, а Юйко, вернее мне, занявшей её место, предстоит найти нового супруга, подходящего по статусу и по воспитанию, и по его способностям к созданию детей.

— Но ведь у императора было три жены!

— Император — мужчина, моя госпожа, а вы женщина, — лаконично заметил Сэчжень. — К тому же он женился на следующей, прежде разведясь с прошлой.

— А наложницы?

— Наложницы есть у большинства знатных мужчин.

— Пф-ф-ф, — закатила я глаза. — Кто это решает?

— Природа, — не растеряв серьёзности ответил он.

— Я про число мужей.

— Советники, — нахмурился Сэчжень.

Видно было, ему льстило нежелание госпожи отказаться от первого мужа, ведь он не знал, что мной двигала не любовь, а страх. Страх перед непонятным миром, разобраться в правилах которого помочь мог лишь он один.

Потому мы вместе отправились к советникам империи Трёх равнин, к трём старцам. С Суем я уже познакомилась, оставалось встретиться с его собратьями, имён которых спросить забыла, а мне никто и не пояснил. Должна же знать. Они ж с рождения знакомы. Только не мне, а Юйко.

— Её великолепие, наследница престола Трёх равнин, дитя великого императора Хуаньши, светлая госпожа Юйко Прекрасная, — представил меня служка, склонив голову так низко, что его чёрная косица сложилась улиточкой на каменном полу.

В широкой круглой комнате, по которой из-за открытых окон гулял прохладный ветер, на тонких циновках восседало три старца. Уже знакомый мне старикашка Суй неспешно прихлёбывал чай. Справа от него восседал высокий и худой, словно посох, старик с бородой тонкой и длинной настолько, что он перебросил её себе через плечо, чтоб не мешалась. У третьего за жиром почти не видно было глаз. Низкий, пухлый и с длинными мочками ушей, он о чём-то хихикал и поглаживал тонкие, маслянистые усики. Каждый удостоил меня склонённой головой и пожеланием долгих лет здравия. Сэчженю, зашедшему следом, они не кланялись, но пожелали успехов на пути самосовершенствования. Сэчжень в ответ сложил руки перед лицом так, что один его кулак прятался во втором, и низко склонился, приветствуя великих советников императорской семьи.

Мне они не понравились, потому я для начала прошлась к их низкому столику с чайником и сластями, плюхнулась на попу, согнув ноги в коленях и положив чуть вбок, а уже после поздоровалась со всеми разом.

— И вам не хворать, — я пробежалась взглядом по кушанью. — Давайте вернёмся к моему замужеству.

— Светлая госпожа не в духе, — смиренно заметил толстяк, но по лицу его расплылась улыбка, отчего глаза-щёлочки совсем потерялись.

— Мы посмотрели лучших воинов Трёх равнин и отобрали величайших из них, — учтиво проговорил посох-старикашка. — Большая часть уже прибыла для знакомства с вами, а когда прибудут остальные, то мы устроим смотрины, и вы выберете самого подходящего.

— Лань Сэчжень останется первым генералом. Никто не станет смещать его с этого поста после расторжения вашего брака, — проговорил советник Суй, а левый глаз его задёргался.

Я без труда поняла, что это уже обсуждалось и судя по реакции советников, Юйко выступала против нового брака. Взяв со стола рисовый шарик и покрутив его в длинных, тонких пальцах, я старательно улыбнулась и захлопала ресницами.

— Счастлива слышать, что подготовка идёт своим ходом, — проговорила медленно, тщательно обдумывая каждое слово. Уж очень мне не хотелось оказаться вновь заподозренной в одержимости, но получить желаемое. — Оказавшись на грани жизни и смерти, я поняла, как важно скорее родить наследника.

Советники шумно выдохнули и довольные принялись поддакивать светлой госпоже.

— Нельзя, чтобы наш могучий и великий род прервался столь глупо. Мне, безусловно, нужно скорее забеременеть и родить здоровенького мальчика.

Советники всё больше походили на китайских болванчиков, безостановочно кивая.

— Стоит стараться усерднее, — медленно проговорила я, внимательно оглядывая присутствующих. — Поэтому одного мужа может оказаться недостаточно, — и закинула рисовый шарик в рот.

Вкус, скажу я, странный. Холодный, слипшийся рис не оказался чем-то новым. Порой я не успевала подогреть уже готовую кашу и жевала прямо из кастрюльки, стоящей в холодильнике. Иногда угощалась роллами, но ни разу не ела рис одновременно безмолочный и очень сладкий. И пока я наслаждалась ягодно-медовым вкусом шарика, лица советников менялись так, словно каждый взял в рот по такому же, но пропитанному лимонным соком, рисовому комочку.

— Что вы хотите сказать, о прекрасная и мудрая, светлая госпожа? — первым дар речи обрёл улыбчивый толстяк.

Улыбнувшись шире него, я вместо ответа потянулась за вторым шариком и принялась медленно смаковать сладость, перекатывая во рту.

— Женщины выходят замуж лишь раз, — осторожно заметил посох-старикашка.

— И кто же это решает? — медленно спросила я, поочерёдно глядя на каждого. — Вы, о светлейшие умы Трёх равнин. Вот и подумайте хорошенько, чего вам хочется больше. Возможно, вы бы хотели поскорее увидеть юного императора, моего сына. Возможно, вы бы хотели, чтобы Кэски встал во главе империи, или кто похуже? — я говорила громко и чётко, медленно, но никому не позволяя перебить себя. — Мы с Сэчженем виделись не каждый день, а потому вполне возможно, что наших встреч было недостаточно, чтобы появился наследник. И если у меня будет не один, а два мужа, то шансы на рождение наследника увеличатся.

5

Выходить замуж я, конечно, не собиралась. Советники сказали, что до прибытия последнего претендента и начала смотрин у меня десять дней. За них я собиралась изучить какие-нибудь магические свитки и узнать заклинания, способные перенаправить меня домой. Желательно в момент минут за двадцать до последнего воспоминания из нормальной жизни, чтобы избежать неприятного столкновения.

Десять дней, чтобы выудить из Сэчженя всю необходимую мне информацию. Может, окажется, что в этом мире и порталы перехода имеются?

Скрывшись в своих покоях, я вглядывалась в круглое окно, величиной со стену. За ним плавали облака, порой захватывая мою башню в свои густые объятия, которые я приняла за туман в первый день. Как на ладони передо мной простирались равнины и холмы, поля и блестящие черепичными крышами домики. Ничто не предвещало беды, но и успехов не сулило.

В дверь постучали. На автомате я сказала:
— Войдите, — и даже не обернулась, проверить, кто там.
Я рассматривала владения Юйко и обнимала себя, словно так могла отгородиться от новой действительности.

Вокруг множества дворцовых построек и садов высилась каменная стена, за которую простолюдинам проход закрыт. Что-то подсказывало, что и мне через неё не перебраться. Возможно, то были отголоски школьных уроков истории, возможно, невероятная высота стены с кажущимся отсутствием ступенек с обеих сторон, возможно, воспоминания из одной-единственной дорамы, которую я успела посмотреть по настоянию Алёнки. Где она теперь, подруга детства, умотавшая в Питер при первой возможности?

— Всё ещё там, или ещё куда отправилась?

— Советники разошлись по государственным делам, дворцовая конница растянулась по периметру, а больше я не могу понять, о ком вы? — не смутился Сэчжень.

Вздохнув, я обернулась к нему. Мужчина стоял, расставив ноги на ширине плеч, а руки сложив за спиной. Осанка ровная, подбородок прямой. Он словно не с женой общался, а отчитывался перед военачальником. И я не знала, как будет лучше к нему подступиться. Он же слышал вчерашний разговор с советниками. Порадовался тогда, что Юйко от него не отказывается. Благо не пришёл ко мне той же ночью, зато заявился теперь.

— Чем займёмся? — склонила я голову, рассматривая и изучая мужа.

— Сыграем в го?

— Я это любила прежде?

— Нет, — улыбнулся Сэчжень, что сделало его лицо лишь краше. — Вы никак не могли освоить правил, и с детства проигрывали мне.

— Расскажи, — я сократила расстояние между нами. — Когда и как мы познакомились? Почему поженились?

Заключив мои локти в ладонях и подтянув чуть ближе Сэчжень, не без нежности, коснулся моего лба губами. Я прикрыла глаза, словно кошка, которую впервые за долгое время почесали за ушком. Вместе мы сели на край твёрдой постели, а ведь это царские хоромы, между прочим. На чём же спят слуги? Сэчжень взял мою руку в свои и принялся неторопливо массажировать, поочерёдно разминая каждый пальчик.

— Мы встретились в день нашей помолвки, — его горячие пальцы с силой и осторожностью разминали мой мизинец. — Вам было четыре, но уже тогда ваши глаза цвета сюньицао сводили с ума. Мне едва исполнилось десять. Во время отдыха императрицы с вами на природе к вашему шатру пробралась ядовитая змея. Я снёс ей голову, и тем спас вашу жизнь. И, так как я был сыном прежнего первого генерала, а наша семья испокон веков верно служила императорской, ваши родители наградили меня возможностью провести жизнь подле самого драгоценного сокровища Трёх равнин.

Ловкие пальцы Сэчженя переключились на безымянный, а я мысленно повторяла: «сюньицао», стараясь запомнить непривычное слово, и понять, что это за цвет такой. Зеркал в покоях не было, а потому я ещё не видела своего лица.

Сэчжень всё рассказывал о том, как они вместе росли, как Юйко заявляла, что никогда и ни за что не выйдет за него замуж и как рыдала, когда в семнадцать лет император впервые прикрикнул на единственную дочь, сообщив, что Юйко либо станет женой Лань Сэчженю, либо первому встречному мужчине. В тот же момент ей на глаза попался служка, чьё лицо покрывали прыщи, а спина и подмышки пропотели настолько, что одежда вымокла насквозь, а запах от несчастного расходился на несколько чжанов вокруг. Уж не знаю откуда, но не успела я уточнить, как поняла, что один чжан равнялся примерно трём привычным мне метрам.

— Сюньицао, — произнесла я, невольно перебив Сэчженя, но чуда не свершилось, а непонятное слово так и осталось загадкой.

Один день сменялся другим. Сэчжень приходил ко мне, когда светило солнце, но с закатом уходил, объясняя это тем, что лекарь строго-настрого велел светлой госпоже хорошо высыпаться и никак ей в этом не мешать. Я не противилась, хотя мысль о том, чтобы оказаться с Сэчженем наедине в качестве супругов, вызывала жар не только на щеках, но и пониже живота.

Благодаря запретам личного лекаря, покоев я почти не покидала, зато просила Сэчженя таскать мне местные свитки и книги. Он удивился и сказал, что раньше меня не интересовала ни история родных земель, ни её география.

— Всё меняется, — улыбнулась я и искренне порадовалась, заметив ответную радость в его глазах. — Вкусы и интересы тоже.

— Я заметил, светлая госпожа, — усмехнулся мужчина и подтянул ко мне блюдо со сладкими рисовыми шариками. — Так и ваша фигура скоро изменится.

— Разлюбишь? — я запихнула очередной шарик за щеку и всмотрелась в карту Трёх равнин, но не заметила на ней ничего, что напоминало бы портал, или какой-нибудь магический источник.

6

Десять дней пролетели слишком незаметно! Я успела ровным делом ничего, зато меня вот-вот замуж выдадут за не пойми кого.

Мотаясь из стороны в сторону, я лишь пугала служанок, набежавших в мои покои ни свет ни заря. Они носились следом, тщетно пытаясь усадить светлую госпожу на место, причесать, приодеть и накрасить, но я никак не унималась. Не могла.

— Позовите кто-нибудь первого генерала, — шепнула самая смелая девушка.

Никто её, конечно, не послушал. Все три девицы, пришедшие с ней, в страхе прижались спинами к входной двери. Она одна не отступала, уложив на обитый бархатом пуфик стопку переливающихся шёлковых одеяний.

— Светлая госпожа, — громко, но ласково позвала служанка. — Вы помните меня? Я Лия, ваша личная горничная.

— Не помню, — остановилась я и взглянула на неё.

Лия была невысокой, примерно на полголовы ниже меня. Волнистые волосы с красным отливом она собрала в два низких и объёмных пучка. Лицо её было треугольным, с ярко выраженными скулами, а тело худеньким, как у большинства местных девушек.

Услышав мой ответ, она не расстроилась и не удивилась.

— Нам необходимо подготовить вас к встрече с женихами. Пожалуйста, присядьте, светлая госпожа, — попросила Лия и указала на занятый одеждой пуфик.

Нехотя я решила, что деваться всё равно некуда, а потому села. Одна из служанок проворно вытянула из-под опускающейся попы кипу одежды. И понеслось.

Две девушки, вооружившись деревянными гребнями, принялись прочёсывать мои волосы. Лия шустро раскладывала передо мной украшения: заколки и гребешки на выбор. Четвёртая служанка разгладила руками принесённую одежду. Меня раздели, обмазали маслами с нежным ароматом макадамии и алое, а после неспешно нарядили в новое. Сначала шло нижнее платье из хлопка, белоснежное и приятное к телу, сверху шёлковое, расшитое тяжёлыми бисеринами. На ноги мне натянули белоснежные гольфы с раздвоенным носком, отделившим указательные пальчики от средних. Такая особенность была весьма удачной, ведь сандалии, которые я обула, держались на ноге благодаря ремешку, вбитому посередине носка. Затем мне собрали волосы в широкую, тяжёлую причёску, украшенную костяным гребнем. На лицо мне нанесли такое же масло, как и на тело, а когда оно впиталось, Лия взялась за белила, помаду на кисточке и уголёк для глаз и бровей.

— Хочу посмотреть, — потребовала я и, наконец-то, получила зеркало.

Две служанки держали его за специальные ручки на весу, подобно огромной, отполированной до блеска и отражения крышке от кастрюли. Зато я видела себя, чётко и красочно. Точёное лицо с широкими полукруглыми бровями, аккуратным слегка приплюснутым носиком и пухлыми губами в форме сердечка. Глаза мои, цвета сюньицао, поразили ярким лавандовым оттенком радужки.

— Так вот, ты какой, северный олень.

Едва меня принарядили, как отправили завтракать на свежий воздух. Я впервые ела за пределами стен, обдуваемая шаловливым ветром, ласкающим лодыжки и задувающим за ворот моего наряда. Соски затвердели на холоде, но в расшитых бисером одеждах никто помимо меня этого не замечал.

Мне устроили самый натуральный пикник, с пледом, разложенном на траве и корзинами, гружёными яствами. Отличие я нашла лишь одно, на обычном пикнике никто никому не прислуживает. У меня была служанка, которая держала широкий зонт, в надежде защитить госпожу от прямых солнечных лучей, ещё одна разрезала и подавала еду, а Лия сидела позади и рассказывала о мужчинах, которые по одному выходили на поклон.

— Это Вэй Бингвен, племянник советника Вэя, наместник Семи пядей. Он замечательный лучник, — тараторила Лия.

Я наблюдала за широколицым Бингвеном, слегка покачивающимся при ходьбе и согласно кивала: «Натуральный Пингвин».

За ним шли другие женихи. Почти все красавцы как на подбор. Высокие, стройные, благородные не только по рождению, но и внешне. Самые настоящие смотрины. Сиди, рисовые шарики лопай да выбирай, кого больше хочешь.

Один из них взглянул мне прямо в глаза и дерзко улыбнулся. Он был выше других претендентов. Высокие скулы, шальные глаза и улыбка. Кожа его удивительно светла, точно старинный фарфор из бабушкиного сервиза. Волосы мужчина собрал в высокий хвост, длиной до пояса, а лоб обрамляла лишь короткая чёлка, свисающая по бокам острыми уголками. Одет он был в чёрное одеяние, состоящее из длинного мужского платья с просторными рукавами, туго перевязанного широким поясом на талии, и едва выглядывающих из-под него брюк, заправленных в мягкие, кожаные полусапоги. Он сразу привлёк моё внимание, но я старательно возвращала себя из грёз в реальность. В непонятную, сказочную реальность.

Когда все женихи показались, а Лия тихонько назвала мне имя каждого (все их я позабыла почти сразу, ведь вместо того, чтобы слушать, пялилась на дерзкого красавца), передо мной неспешно вышел советник Вэй. Он поклонился и заговорил, обращаясь к каждому из женихов и всем сразу. Я моргнула и огляделась. Двое других советников стояли чуть справа от меня, а Сэчжень, в доспехах и при тонком, изогнутом мече, слева и чуть позади меня. Прекрасный момент, решила я, чтобы отсеять ненужных женихов, и встала.

— От имени императора мы благодарим вас за то, что явились в Лазурный дворец в этот чудесный день, — вещал советник Вэй ещё не зная, что госпожа больше не сидит, а уверенно идёт к нему.

Неспешно, ведь в красивом и богатом платье передвигаться не так-то просто. Расшитый подол утяжелял низ не только спасая от игривого ветра, но и замедляя меня. Лия молчком потрусила следом, не желая отставать от светлой госпожи. Советник Вэй благодарил женихов, а те всё с меньшим интересом слушали старца, во все глаза глядя на меня. Похоже, женщинам в этом мире не принято встревать в чужие разговоры, даже если они единственные наследницы местной империи.

7

Быть храброй перед малознакомыми людьми несложно. Даже легче, чем перед хорошо знакомыми, кто видел твои неудачи и казусные ситуации. Да, дома я такой не была. Только перед Глебом храбрилась, и то недолго.

Парнишка он был скромный и тихий. Худенький, долговязый мальчишка в очках с широкими линзами жил этажом ниже, с бабушкой. Добрая старушка часто пускала меня к себе, когда пьяный отчим ругался с нетрезвой мамой. Пока они орали, поливая друг друга всеми возможными ругательствами, я попивала чай в гостях у бабушки Любы и делала домашку вместе с Глебом. Мы учились в одной школе, но в параллельных классах. Мне достался математический, а ему с уклоном в иностранные языки. Поэтому, в то время как я лучше понимала алгебру, он помогал с английским и попутно изучал французскую газету. Их учитель каждый месяц раздавал своим по развороту иностранной макулатуры. Изучали не все, но Глеб оказался добросовестным ботаником, лишь алгебру тянул едва-едва.

Ребята постарше смеялись над ним, а я защищала, пока над нами не начали подшучивать распевая:

— Тили тесто, жених да невеста!

До того позорного дня мы и домой не раз возвращались вместе.

— Здрасьте-мордасьте! — кричала я, заметив однокашника возле раздевалки.

Он краснел от кончиков ушей до бровей, но всегда смущённо здоровался в ответ, а после мы шли к нему. Мне нравились те дни, ведь бабушка Люба никогда не повышала голоса и не пила спиртного, а пирожки готовила — ну просто объедение!

Как же мне не хватало её пирожков, когда я съехала от родителей. Как же мне не хватало их теперь. С тоской я взглянула на опустевшее блюдо и поняла, что рисовых шариков тоже не хватило.

Подняв опечаленный взор от золотого блюда, я случайно встретилась взглядом с украдкой посмеивающимся Сэчженем. Вопросительно взглянула на мужа, а он одними губами произнёс: «гарем», возвращая меня в действительность и заставляя ощутить жар на щеках и ушах.

Икнув, я обернулась к недовольно бурчащим женихам. Взглянула на встревоженных советников и решила, что пялиться на довольного Сэчженя приятнее.

— Мне подходит! — выкрикнул дерзкий красавчик, на чьём лице отразилась задумчивость.

— Мне… Мне тоже! — чуть не заикался Пингвин.

— И мне, — присоединился к ним третий, шагнув вперёд и опустившись на колени. — Я готов делить светлую госпожу с другими мужьями, если она того желает.

Побоявшись, что и остальные захотят вступить в мой гарем, я ощутила, как ветер заскочил-таки под одеяние, вздыбив волосы на теле. Холод сковал меня, но рот сам собой раскрылся. Советник Вэй кашлянул в кулак и поспешил к остальным советникам.

— Подождите, — пискнула я, удостоверившись, что больше желающих устроить групповушку с царственной особой не найдётся.

Горло сжалось. Пробрало на кашель, но все уже обратили испытующие взоры на моё лицо.

— Помимо Сэчженя я выберу лишь одного мужа, достойного этого звания, — перепугано уточнила я скачущим голосом.

Необъяснимо, но факт: как отозвалось трое, так и уехало столько же.

Вечером Лия сообщила, что семеро из десяти претендентов решили попытать счастье и остались. Затем зашли советники и наперебой стали обсуждать, как стоит неугодных женихов отсеивать.

— Раз уж они согласны не быть единственными, — развеселился толстячок, — то не хотите ли вы, наша светлая госпожа, создать настоящий гарем и обзавестись большим числом мужей, чем двое?

Я аж нос чаем промыла. Советники своевременно сделали вид, что так и было задумано, а Лия подскочила ко мне с хлопковым платочком, протереть полившуюся из носа обратно в чашку жидкость.

— Нет, — я деловито промокнула ноздри, — спасибо. Собрать недельку из мужей я не планирую. Раз их осталось семеро, предлагаю с завтрашнего дня дать шанс каждому. Устроим по свиданию с каждым.

— Светлая госпожа! — гаркнул советник Суй, а правая его рука спряталась в широком бежевом рукаве, словно старикашка искал там новую бумажку супротив демонов.

— Спокойно, — я выставила раскрытую ладонь в его сторону. — Всё в пределах приличия. Вы же собирались устроить смотрины, но никто так и не показал, на что способен, не рассказал о себе. Я предлагаю для каждого выделить по дню, чтобы лучше познакомиться с женихами.

После споров и объяснений толстый советник и Вэй согласились с моим решением. Суй нервно теребил свою бороду и выпучил глаза, но повлиять на моё решение так и не сумел, а под конец наших споров в покои пришёл молчаливый и задумчивый Сэчжень.

Все, включая Лию, но не Сэчженя, удалились.

Я сидела на твёрдой постели и глядела на мужа. Он по стойке смирно оставался возле входной двери и смотрел в круглое окно, на закат. Закат, скажу я, в этом месте чудесный! Как и дома небо окрасилось в оттенки розового и оранжевого, неторопливо темнея у самой дальней точки от уходящего за горизонт солнца. Пушистые облака, где голубые, а где красные, неторопливо ползали по небу. Воды реки отражали розовый цвет. Лишь одно слишком уж выделялось и напоминало, что я в чуждом мире — летающий вдали дракон с крокодильей мордой.

— Ты что-то хотел мне сказать? — я первой нарушила молчание.

— Две недели прошло, как ты пришла в себя.