За семью замками. Внутри

Пролог

Пролог

Агата сидела на кровати, глядя перед собой. В квартире было так тихо, что она отчетливо слышала собственное дыхание. Знала, что оно учащенное.

Потому что адски волнуется.

Адски.

Сглотнула, нашла в себе силы отцепить пальцы левой руки от коленки, скользнуть по голой ноге, проверяя в очередной раз. Все хорошо. Гладенько. Везде все гладенько.

На ней – специально заказанное белье. Шелковый халат поверх.

Потому что нет смысла делать вид, что они начнут не с этого.

Немного зная Костю…

Агата снова сглотнула, чувствуя необычное сочетание – страх и возбуждение. Настолько сильные, что по коже идут мурашки, поднимая практически незаметный пушок на руках.

Она ведь изначально для этого всё и затеяла… Так почему сейчас так волнуется? Хочет же…

Хочет.

Стянула с волос резинку, распустила их так, чтобы прикрывали щеку. Как делала всегда, если приходилось открывать двери какому-то человеку. Или, что еще хуже, впускать его за семь своих замков.

Но ни один раньше не заходил дальше коридора, кухни, санузла.

И только Костя…

Только пугающий незнакомец со слишком самоуверенным ником Veni vidi vici должен был по-настоящему оказаться внутри. В квартире. В спальне. В жизни. В ней.

Должен был стать первым.

Она так решила.

Или он так решил.

Иногда Агате начинало казаться, что все именно так… Он просто позволяет ей думать, что игра идет по ее правилам, а на самом деле…

И снова становилось немного страшно, сильно непонятно, но…

Время для сомнений закончилось. В дверь звонят.

Проведя еще раз по голени – уже другой ноги, Агата встала. Бросила взгляд в зеркальное отражение – видела себя не очень хорошо – мешал полумрак и волосы, но ей показалось, что выглядит… Хорошо.

Втягивала и без того плоский живот, шла босая по коридору, дыхнула в ладошку, проверяя свежесть, и тут оказалась довольной. Он же захочет целоваться, наверное.

Люди же вообще целуются с теми, кто им нравится. А Костя… Они даже не знакомы ещё, а Агата понимает – она в него по уши.

Успела представить, как это будет… Успела почувствовать новый прилив жара – в животе и к щекам, поправила волосы, начала отщелкивать.

Их действительно было семь. Не замков – щелчков. Три на одном. По два на других…

Агата открывала, чувствуя, что сердце бьется быстро-быстро…

Смотрела в постепенно расширяющуюся щель…

Сначала увидела его ботинки, дальше – джинсы, перетекающие в объемную темную толстовку…

Костя был в капюшоне. Лица не видно. Но даже этого хватило, чтобы Агату будто волной снесло. Волной его энергии, силы… Пугающей. Которую в полной мере не почувствуешь, переписываясь, перезваниваясь… Но которая дает понять – у него правда нет тормозов. И у нее тоже, кажется, раз согласилась, раз пустила…

Правда скорее снова правила его: потому что он вошел сам.

Раскрыл дверь шире, заставил отступить, закрыл за своей спиной, повернулся, окинул ее взглядом.

Все так же – пряча лицо под капюшоном.

Агата чувствовала собственную дрожь, оцепенение… Не знала, что сейчас нужно делать. Ждала, когда что-то сделает или скажет он. Поздоровается. Улыбнется. К себе притянет… Предложит пиццу заказать… Или сразу потащит в спальню. Она была готова ко всему. Она всего хотела.

Когда-то боялась, что пустить кого-то за свои замки не сможет, а сейчас… Он открыл их так, будто и не существовало.

Потянулся к ее лицу. Агата дернулась, но не увидела даже, а почувствовала предостерегающий взгляд, заставивший остаться на месте. Не мешать.

Позволить отвести волосы, немного повернуть голову, дать осмотреть шрам…

Агата знала, что Костя улыбается… Пережила новое странное чувство… Она не готова была к насмешке. Как бы сама ни шутила, к его насмешке готова не была.

Вот только он, кажется, не насмехался.

Погладил, скользнул пальцем по нижней губе. С нажимом. Так, что в какой-то момент видны стали зубы…

Этот жест показался Агате очень эротичным. Собственническим. Именно то, о чем она мечтала с ним. И следующий тоже.

Когда Костя сдергивает свободной рукой капюшон со своей головы, заставляя девушку за семью замками замереть, жадно впитывая… Насколько он красивый. Взъерошенный. Дерзкий. С усмешкой на губах. С пожаром во взгляде. И насколько опасный…

– Ты пиздец красивая, Замочек.

Он не тратит себя на слова.

Говорит коротко, давит на подбородок, открывая ее рот, не дав улыбнуться, делает шаг, горбясь, прижимаясь своими губами к ее и ныряя языком.

И как-то сразу становится понятно. Начнут они не с пиццы и даже не с разговоров.

Глава 1

Глава 1

Несколькими неделями ранее.

Константин вышел из лифта, направился по широкому холлу офиса к стойке рецепции. Девочки-профессионалы увидели его сразу. Заулыбались дружно. Перебросились взглядами, явно решая, кто возьмет его «на себя». Взяла та, которая понравилась ему больше – брюнетка.

Встала, смотрела, ждала, пока подойдет…

– Здравствуйте, чем могу помочь?

Спросила вежливо, будто бы незаметно, а на самом деле очень даже проходясь взглядом по его лицу, спускаясь по шее до тугого узла галстука, ниже по борту пиджака. Оценила. Приценилась.

Понравился.

Константин воспринял это ровно. Все же пришел не для того, чтобы по-быстрому перепихнуться. Дела…

Разве что потом телефон возьмет.

– Я к вашему директору. Он ждет…

Сказал, глядя офис-менеджеру в глаза. Видел, что она немного замялась. Но сохранила улыбку. Кивнула, губу закусила, бросив еле-заметный взгляд на коллегу…

– Простите, но у меня нет информации, что Тимофей Сергеевич…

– Ну так позвоните. Вон с того телефончика, – Константин начал раздражаться. Перебил, сказал довольно требовательно, не сомневаясь, что это его «телефончика» не будет расценено, как дружелюбное предложение. Надо просто делать. Брать, блять, и делать. Иначе к херам все будут уволены в этом чертовом офисе. – Возьмите и позвоните. У меня мало времени. Я не могу ждать.

Девушка снова засомневалась. Снова посмотрела на коллегу, но приняла правильное решение – потянулась за телефоном, набрала…

– Алло, Тимофей Сергеевич, к вам…

Посмотрела на Константина уже куда менее тепло, будто даже со страхом немного…

– Гордеев. Константин Викторович. – Он сказал, она моргнула.

– К-константин Викторович Гордеев…

Повторила, явно жалея, что взяла пришедшего, сначала показавшегося просто импозантным, а сейчас каким-то слишком резким, мужчину, на себя…

Сглотнула, слушая что-то в трубке. Что именно, Константин представлял… Ругань сквозь зубы последними словами. Потому что Тимофей Сергеевич не умеет проигрывать. К его огромному сожалению не умеет.

А Константин… Любит топтаться по костям поверженных противников. Ведь зачем себе в этом отказывать?

Девушка выслушала, потихоньку краснея, еще несколько раз сглатывая, глядя уже не в лицо пришедшего, а чуть в сторону, стеклянным взглядом, заранее продумывая, как будет передавать ему все то, что выдал начальник…

– Я поняла вас, Тимофей Сергеевич. Да. Хорошо.

Положила трубку, смотрела несколько секунд на нее, потом на Константина, улыбнулась неловко, вздохнула…

– Тимофей Сергеевич просил извиниться и сказать, что… У него сегодня плотный график. А вы, к сожалению, не предупредили, поэтому… Можно на завтра вас записать…

Гордеев знал, что его взгляд не меняется-то особо. Но девушка под ним все равно затухает. И взглядом. И голосом. Чувствует, значит, опасность. Нутро его чувствует. Умненькая. Вряд ли теперь телефончик даст. Да и ему-то не то, чтобы особенно хотелось.

– Ясно.

Константин произнес, посмотрел на часы, висевшие над рецепцией, потом снова не девушку.

– Охрану вызывайте, а я пока пройдусь.

Улыбнулся, обошел стойку, пошел в сторону нужного кабинета, расположение которого прекрасно знал. Бывал здесь однажды. Тогда еще приходил поговорить по-хорошему. Предложить сотрудничество. Не так, как сейчас.

Понятия не имел, сделала ли офис-менеджер, как он предложил. Но следом не понеслась.

Он спокойно достиг кабинета ее начальника. Улыбнулся еще одной девочке – уже не всеобщему, а личному ассистенту, вероятно.

Но к этой даже не подходил. Сразу к директорской двери.

Зная, что это слишком нагло. Настолько, что сходу даже не разберешься, что с ним – таким наглым – делать-то.

И хоть бы кто спросил у него самого… Хоть бы кто поинтересовался… Константин обязательно поделился советом: ничего. Смиряться. Принимать. Исполнять. И радоваться, что он уходит, получив свое.

Тимофею Сергеевичу, к примеру, сделать нужно было именно так, а не выпендриваться…

Константин вошел в кабинет без стука.

Сергеевич сидел за столом, бордовый и нахмуренный.

Судя по всему, злился из-за его прихода. Но не ожидал увидеть в своем кабинете.

Думал же, что не посмеет… Что его «плотный график» Костю остановит. А нихера.

– Ты что себе позволяешь? – Сергеевич поднялся, становясь не бордовым уже – фиолетовым. Смотрел своими темными глазами из-под насупленных бровей… Усами шевелил…

Старая школа. Та самая, которая считает, что девяностые пережили – все видели. Сопляков не боится. Всерьез не воспринимает. Зря только. Ой, как зря. Сопляки-то… Они тоже много пережили. Некоторые.

Глава 2

Глава 2

Агата упала лицом в подушку, туша улыбку.

– Вот дурак… – шепнула себе же, в очередной раз испытывая необъяснимый трепет из-за эпатирующего сначала вопроса, а потом ответа Кости.

Общение с ним вообще всегда производило на Агату странное впечатление. Он без преувеличения ее мурашил. Завораживал. Пугал. Влюблял в себя.

Девушку, которая не просто не любит людей, а откровенно боится их. Девушку, которая знает с самого детства: куда безопасней держаться от них подальше.

Девушку, всю свою жизнь построившую так, чтобы эта истина была максимально реализуемой.

Агата была ночной пташкой. Поэтому побудка чуть позже девяти – не самое приятное, что с ней случалось в этой жизни, но ради Кости она готова была смириться.

Он ведь и так часто ворует ее сон. То перепиской, то звонками, то, даже не подозревая об этом, мыслями о нем же…

Агата много думала о загадочном Veni vidi vici и о том, как всё в жизни происходит внезапно и… Вовремя.

По своей природе она всегда была наблюдателем. Внимательным, любящим делать выводы… Ненавидящим при этом встревать. В споры, в авантюры, да даже в разговоры. Не говоря о живых, даже в сетевые.

Живых, благо, у нее было не так уж и много. Разве что отчим и сводная сестра изредка. Когда решат, что самое время сделать вид, что они по-прежнему семья и то, что Агата съехала, как только возникла возможность, не обоюдно молчаливо одобряемое облегчение, а вынужденная мера.

А вот сетевыми она иногда все же баловалась. Случалось, что зависала на форумах. Иногда реагировала на залетные «привет» от неизвестных пользователей, обычно оказывавшихся либо малолетками, не умевшими толком писать, либо возрастными мужиками, не обделенными всяческими личностными пороками. Агата чаще всего быстро определяла эти пороки. И чего ради она оказалась нужна тоже. А после этого… Становилось скучно.

Пользователь Veni vidi vici должен был стать очередным таким же порочным или малолетним. Слегка заинтриговавшим, быстро наскучившим.

Потому что слишком претензионный ник. Такие обычно берут себе абсолютные неудачники, которым хочется самоутвердиться хотя бы в сети, раз в реальной жизни не сложилось.

Все началось с того, что он поставил отметку «нравится» ее ответу на без преувеличения "высер знатока" в ветке обсуждения социально тревожного расстройства.

Какой-то мужик (а Агата точно знала, когда пишет мужчина, а когда женщина, научилась распознавать) решил козырнуть, экспертно «разложив по полочкам» иррациональность и бессмысленность страха, преследующего некоторых людей. Свел все к дури, блажи, слабости. Заключил, что этой самой блажью «такие» только хуже себе делают, ведь автоматически проигрывают в конкурентной борьбе «нормальным людям».

Очевидно, таким, как он…

И пусть Агате казалось, что подобное уже давно не трогает, на этого эксперта «встала в стойку». Потому что не удосужился разобраться, чем социофоб отличается от социопата и на всю длину своего заключения размазал оба состояния, напомнив вишенкой на торте, что миром правят экстраверты. Сделал винегрет. Остался доволен собой.

А вот Агату выбесил.

Она печатала быстро и язвительно. Не подбирая выражений и не пытаясь деликатничать. В сети она людей не боялась. Просто брезговала обычно. Следила будто свысока. Посмеивалась иногда. Очень редко и очень ненадолго кем-то проникалась.

А этого мужчину захотелось унизить. Что она и сделала.

Начала с разоблачения написанной им дичи, закончила рекомендацией «завалить е*ало, если не разбираешься…».

Знала, что это очень грубо. Знала, что сама быстро пожалеет и может даже удалит. Но неожиданно для себя обнаружила, что ответ многим понравился. Среди этих многих какой-то Veni…

Один из десятка. Агата и внимания не обратила бы, не постучишь он зачем-то в личку с примитивнейшим: «Привет. Спасибо за удовольствие. Я посмеялся…».

Агата прочла, почувствовала, что злится немного, фыркнула… А потом почему-то улыбнулась.

Ведь, с одной стороны, не цирка ради отвечала, а с другой… Ей было чертовски приятно, что выпад оценили. Такие же люди-невидимки, как она сама. Безопасные, потому что в ее реальности не существующие.

«Благодарности принимаются на карту…».

Агата отправила, увидела, что сообщение тут же было прочтено, Veni тут же начал печатать ответ. Думала, это будет что-то такое же бессмысленное, немного провокационное, как ее заход с картой, оказалось, нет.

«Почему «За семью замками»? Ты социофоб(ка)?»

За семью замками – ее ник. Придуманный давным-давно еще в школьные годы. Когда она только мечтала о такой жизни, как получила сейчас. Когда закрыться за семью замками от всего мира не было физической возможности.

Ник, ставший чем-то большим. Сначала целью. Потом сущностью.

Потому что она действительно социофоб. Потому что люди для нее – пренеприятнейшее обстоятельство. Потому что они слишком легкомысленно творят зло. Потому что они слишком непредсказуемы. Потому что они слишком неподконтрольны. Слишком шумны. Их слишком много. За ними невозможно уследить. Кто-то всегда остается за спиной и ты… Впадаешь в тревожность, а то и отчаянье. Устаешь и хочешь одного: побыстрее оказаться там, где тихо и безопасно. В своей берлоге. За семью замками.

Глава 3

Глава 3

Во второй раз Агата проснулась уже ближе к полудню. И снова из-за телефона. Но на сей раз совершенно не обрадовалась и оправданий для человека, решившего разбудить, не искала.

Звонил Сеня. Отчим.

Бесивший с тех самых пор, как мать привела его знакомиться с дочерью.

Огромным испытанием для Агаты стало то, что большую часть собственной жизни ей пришлось провести с ним под одной крышей. Не потому, что он какой-то особенный мудак, насильник, алкоголик или наркоман. Просто потому что этот человек вызывал в ней отторжение. Ведь до него у них с мамой тоже был свой собственный мир, в котором они отлично обходились без посторонних. Во всяком случае, маленькой Агате так казалось. 

Несколько секунд она смотрела на экран мобильного, а потом скинула.

Открыла переписку, написала: «работаю. Не могу говорить. Что-то случилось?».

Врала и не испытывала стыда. Знала, что Сеня тоже не против того, чтобы обойтись без разговоров. Просто соблюдает формальность. Зачем-то. Вероятно, решив, что рано или поздно Агата начнет претендовать на квартиру, оставшуюся после гибели матери. Ту самую, в которой сейчас живет он, его новая жена и малая…

Сеня просто хочет таким образом заполучить основание орать о том, какая ж она неблагодарная-то!

Совершенно зря. Потому что на квартиру Агата предъявлять права не собиралась. С ней было связано слишком много тяжелых воспоминаний. Настолько, что даже при мысли о том, чтобы вернуться в «родные стены», девушка содрогалась. Не хотела возвращаться ни в город. Ни в дом. Ни Сеню видеть. Ни вроде как сестру… Хотя какая к чёрту сестра? "Приданное" Сени, которое он притащил с собой, которое поселили с Агатой в одной комнате и приказали "дружить". Вот только у них с Вероникой не получилось. 

И теперь от одного только имени отчима или сводной сестры Агату передергивало. Хотя они ведь ничего особенно плохого ей не сделали. Просто… Бесили. Всю жизнь.

Агата так и не поняла, почему мать выбрала именно этого мужчину. В нём не было ничего особенного. Не красивый. Не успешный. Какой-то... Жалкий скорее. Вот, наверное, из жалости. А может от тоски или из желания тянуть существование не самой, а вместе. Сейчас-то Агата уже могла предположить, что казавшееся ей самой таким счастливым детство до появления в их жизни Сени для ее матери было не то, чтобы безоблачным. 

Возможно, она хотела обрести наконец-то личное счастье, но получилось так, что подложила дочери свинью. Потому что выбирала для себя, а оказалось, что больше для нее.

Прочитав ответ отчима: «нет», Агата перевернула телефон экраном вниз, оставила в кровати, а сама встала.

Подошла к окну, заглянула за штору, сощурилась… Она любила не только уединение, но еще и темноту. А с учетом того, что спала долго, на ночь всегда плотно закрывала шторы, надежно ограждавшие квартиру от внешнего мира и его раздражающего света.

И сейчас пробившийся через щель свет знатно ударил по глазам. Настолько, что зачесался нос и захотелось чихнуть.

"Внешний мир" даже в этом ее не принимал. Будто говорил с усмешкой: сиди за шторкой, девочка. Не высовывайся. Здесь ты никому не нужна. Даже на солнце у тебя аллергия. 

Хмыкнув, Агата задернула занавеску обратно, повернулась к ней спиной. Потягиваясь, направилась из спальни в сторону ванной комнаты. Почувствовала, что зудит кожа на ягодице. Без стеснения почесала, испытывая радость от такой возможности. 

Невероятно важный плюс проживания одной состоял в том, что ходить по собственной – оставшейся в наследство после смерти отца, который при жизни дочерью совершенно не интересовался, – квартире можно было хоть весь день в трусах и майке… И никто слова не скажет. Впрочем, даже если без – трусов и майки – тоже никто и ни слова.

Наверное, это ужасно, но собственному отца Агата была благодарна исключительно за то, что обеспечил такую возможность. Потому что больше сказать спасибо по сути незнакомому мужчине было не за что. За жизнь – смешно. Не человеку, который просто любил трахаться без резинки. Рисковый. Но безответственный. За то и поплатился – разбился через год после смерти матери Агаты на своем байке. 

Раздолбай, который не дернулся забрать осиротевшую "кровиночку" после того, как матери Агаты не стало. С радостью договорился с Сеней, что все остается, как было до трагедии. И обоим облегчение. Одному не пришлось строить из себя заботливого. Второй смог слегка разжать ягодицы, не боясь, что поднимется все тот же имущественный вопрос. 

Ни один из выбранных матерью мужчин не вызывал в Агате ни намека на эмоциональную привязанность или хотя бы симпатию. 

Да и в принципе единственный человек, который дергал скрытые душевные струны – Маргарита. Мать. Воспоминания о ней неизменно заставляли сердце Агаты хоть как-то реагировать. То биться сильнее, то замирать. В зависимости от того, что приснится, что вспомнится…

Сейчас вот немного защемило, потому что по Марго она иногда скучала. До того, как её не стало, жизнь Агаты Рамзиной была не такой, как стала после. И речь не просто о ребенке, в двенадцать потерявшей мать. Все куда хуже…

Агата вошла в ванную, включила свет здесь, приблизилась к зеркалу, вздохнула, собирая волосы на затылке.

Глава 4

Глава 4

– Костя… Викторович. Ты меня слышишь? – Гаврила посмотрел на шефа требовательно. Насколько это было позволено с учетом их околодружеских, но все же рабочих отношений. Доверительных. Проверенных годами и настоящими медными трубами с водой и огнем.

Когда-то они начинали как два пацана одинаково на побегушках, которых жизнь в определенный момент развела, чтобы свести снова… Когда это очень нужно было Гавриле. Когда Костя… Викторович… Почему-то протянул ему руку. Неожиданно и необъяснимо. Вероятно, не просто так. А чтобы получить потом стопроцентную лояльность. Абсолютную преданность. Потому что добро Гаврила не забывает. Даже от таких говнюков, как Гордеев. Слишком его было мало в жизни, чтобы разбрасываться. 

– Слышу, – мужские взгляды встретились. Костины – светлые глаза, голубые, будто куски острого льда, способны были приморозить любого, если Гордеев этого хотел. Но Гаврила достаточно хорошо его знал, чтобы не стушеваться. Сейчас на уме у Кости ничего, способного вызвать опасения, не было. Просто «ушел в телефон». Просто прослушал. Сейчас просто пытался отмотать в голове разговор, чтобы снова вернуться в реальность.

Ту, где сам же и позвал Гаврилу к себе в кабинет, чтобы обсудить последнюю социологию. И «еще один личный вопрос».

– Тогда внимательно слушай, пожалуйста. Ты знатные деньги вбухал сюда, я тебе напомню…

Гаврила приподнял папку с распечатками, которую принес с собой. Такая же кипа была отправлена Косте на почту, но он ее, естественно, не смотрел.

– Не охренел ли ты, друг? Ты мне мамочка, чтобы вычитывать? – Костя огрызнулся для виду, но по факту настраивался слушать. Отложил телефон, сплел пальцы в замок, откинулся на спинку своего кресла, голову склонил слегка…

– Твоя мамочка бухала, а не вычитывала. Впрочем, как и моя. Так что давай оставим этих прекрасных женщин почивать с миром и делом займемся.

Костя хмыкнул, мотнул головой, никак не отреагировал на то, что Гаврила сделал то же… Их правда объединяло очень многое. Но главное – они друг друга понимали. И доверяли. И не нуждались в том, чтобы скрывать друг перед другом свое… Местами прямо-таки сумасшествие, наверное. Оба без тормозов. И без берегов. Просто однажды это чуть не довело Гаврилу до финала, а Костя как-то всегда выруливал. Видимо, даже смерть предпочитала к нему не приближаться. А может ей просто забавно было за ним наблюдать.

– Что говорит социология? – Костя спросил, Гаврила улыбнулся, открывая папку…

– У тебя хорошая узнаваемость. У твоих комментариев – высокая цитируемость. Ты отлично заходишь тем, у кого есть запрос на новые лица. Ты – новое. И харизматичное же… Сука…

Гаврила сказал, прищурившись, Костя сначала усмехнулся, а потом полноценно улыбнулся даже…

Конечно, харизматичное. Он знал это. И очаровывать умел. Играть. Привлекать. Все умел. Просто не всегда хотел.

– Поуважительней давай… – сказал вроде как предупреждающе, но без угрозы. Сегодня у Кости было хорошее настроение. Задалось с самого утра и сохранилось до полудня. Это уже очень даже неплохо. Заявка на полноценно удачный день. 

– Поуважительней… Мы все делаем правильно. Надо продолжать. С каналами договорено. По меценатству мы работаем. Фонд раздает направо и налево. Тут нужно понимать, что просящие – максимально ненадежный электорат. Сегодня даешь ты – они клянутся в вечной любви. Завтра бабки кончились – идут к другому, там тоже клянутся. Но сарафанное радио должно работать. Вложенное окупим. Мелькать на телеке – тема. Тёлки на тебя текут. Все. Вплоть до глубокой пенсии. Кому-то ты мужик-мечты. Кому-то внучок… Тоже мечты. Мужики уважают. Ассоциируют себя с твоим успехом. Шарят, что ты говоришь, считают, что вы на одной волне. И на одном уровне. Просто ты чуть более удачливый.

– Много текста, Гаврила… По цифрам давай. – Костя скривился, перебивая подчиненного. Ему было глубоко посрать, кто на него течёт и что думают мужики. Люди – ресурс. О них лучше в цифрах.

– Подожди ты. Я знаю, что говорю. Лишнего не стану. – Гаврила сделал паузу, пролистал несколько страниц, потом снова поднял взгляд на Гордеева. – Людям нравится, что ты молодой. Это вызывает вопросы, но куда меньше, чем я думал. Нравится, что не из политики. Нравится, что со сложным детством, но пробился. Таких любят. Вышинский пытался разгонять, что у тебя купленный диплом, но мы быстро потушили…

– Чувствует, старый козел, конкуренцию? – Костя усмехнулся, переживая прилив азарта… Он долго думал прежде, чем ввязаться в новую игру – политику. В принципе, это было совсем не обязательно. В принципе, в бизнесе он чувствовал себя, как рыба в воде. И, когда нужно было, умел договариваться с бюрократической машиной. Оброс связями. Обладал пониманием. Не испытывал особых проблем. Но дело в том, что он по натуре своей не знал успокоения. И постоянно хотел… Приходить. Видеть. Побеждать.

В какой-то момент понял, что власть – это та сфера, к которой стоит присмотреться. Новая авантюра. Новая победа.

Зайти в Парламент. Завести человечков. Стать решающей гирькой на чаше весов. Большинство невозможно взять так сходу. Костя не был дураком. Но это и не нужно. Можно купить партию. Разогнать ее за год до "проходного состояния". А потом сделать так, чтобы именно с ним было выгодно договариваться остальным прошедшим. Раз за разом. Посадить своих людей на хорошие места. Себе взять Министерский портфель… Специально для которого пришлось покупать диплом, потому что в законодательстве колом торчит дебильное требование о высшем. Никому в реальной жизни не нужном. Ему вот совершенно некогда было. И ни к чему. Тем не менее, забрался куда выше, чем дебилы, зубрившие когда-то с умным видом и задертыми носами. И о жизни узнал куда больше. И в бизнесе образованным никогда не проигрывал. Знал: вышка чаще всего – профанация, ложный показатель принадлежности к «элитарному обществу, мнящему себя интеллигенцией». Впрочем, все общество и все его институты пронизаны такими профанациями, а то и зиждутся на них. Массовый самообман как способ существования. Так чему удивляться? 

Глава 5

Глава 5

Константин попал в свой загородный дом глубоко за полночь. Можно было остаться в столице (квартира всегда ждала, содержалась в идеальной чистоте), но почему-то не хотелось.

Хотелось пронестись через хвойный лес по трассе, оказаться подальше от суеты города, потратив на это дополнительный час. 

Выйти из машины, услышать, как под ногами трещит гравий. Увидеть, что все огромные окна на обоих этажах по-мрачному темны. Зайти. Сделать вдох…

Здесь всегда прохладно и пахнет так, как он любит. Здесь в принципе все исключительно так, как он любит.

Пусто. Холодно. Служащие будто вымирают, когда хозяин в доме. Это предварительно оговаривалось с каждым, кого Гаврила нанимал.

Константин даже в лицо, наверное, большинство не узнал бы. Да и зачем? Он не любил лица людей. Ему нужны были только их функции. За которые он платил щедро.

Май в этом году выдался переменчивым. Сегодняшний день был душным. Сейчас парило так, что с высокой вероятностью ночью небо разродится обильным дождем. Первым делом, попав в дом, мужчина начал ослаблять узел галстука, проходя по первому этажу до условной гостиной.

Условной по двум причинам. Потому что стен, как таковых, внутри на первом этаже практически не было. А еще… Потому что гостей здесь тоже не было. И не планировалось.

Константин подошел к бару, достал бутылку, взял стакан, забросил в него несколько кубиков льда из морозильной камеры. Дальше – до дивана.

Расстегнул пиджак, окончательно стянул через голову галстук, налил виски. Сделал глоток, немного сморщился, поставил стакан на журнальный столик, а сам откинулся на спинку дивана, прикрывая глаза.

Осознавая, что ему охренеть как хорошо в тишине.

Не хотелось ни жрать, ни спать. Ничего особо не хотелось. Просто вытянуть ноги, прислушиваться к собственному дыханию, наслаждаться тем, как потихоньку он начинает подмерзать из-за настроенных на довольно низкую температуру кондиционеров, слушать их еле-уловимый шум.

Потом слушать, как лед бьется о стенки стакана, когда он снова тянется за ним вслепую, несет к губам, делает новый глоток…

Замочку было сказано ждать. И с вероятностью девяносто девять и девять она этим и занимается. Заходит в диалог то и дело, ждет… Когда ей что-то прилетит. Хотя бы сообщение. А то и звонок.

Костя же… Не был уверен, что по-прежнему хочет. Она, конечно, интересная, но неужели лучше этой тишины? Вообще разве бывает хоть что-то лучше тишины? Наверное, нет.

Непонятно только, зачем он сам же окружает себя бесконечным шумом? Скорее всего, чтобы ценить такие секунды сильнее. Чтобы просто хоть что-то ценить.

Бой приблизился к хозяину беззвучно.

Наверное, есть доля истины в том, что собаки со временем становятся похожими на хозяев. У них с трехлетним немецким догом вышло именно так.

Они оба производили обманчивое впечатление.

Бой – массивной, пугающей собаки. Способной если не загрызть, то затоптать. А на поверку же – абсолютная флегма. Неспешный во всем. Вдумчивый даже. Тонко чувствующий. Приходящий, когда можно. Исчезающий, когда нужно. Позволяющий хозяину положить руку на гладкую черную голову, сминая стоящие торчком уши, скользя уже по мощной шее.

И Константин – располагающий к себе харизматичный раздолбай, каким-то чудом достигнувший к приближающейся тридцатке небывалых высот. На самом же деле… Секрет совершенно не в чуде. Да и раздолбаистости в нем не больше, чем в Бое агрессии. А вот чего много – так это неутолимой жажды. Взбираться все выше. Постоянно чего-то добиваться. Покорять мир. Чтобы хотя бы в таком – покоренном – успокоиться. Потому что, как успокоиться иначе, Костя не знал. Его колесо не собиралось останавливаться, оно только разгонялось, параллельно расширяясь... И он тоже ускорялся. 

– Тебя покормили? – Костя повернул голову, приоткрыл глаза, глядя на пса. Тот в ответ на него. Бой не гавкал. Практически никогда. И сейчас тоже не стал. Просто дышал, стоял, не дергаясь, когда хозяйская рука покоится на блестящей бархатистой холке. Смотрел в лицо с пониманием. Будто говорил взглядом. Что у него все хорошо. Что он просто подошел поприветствовать. 

За ним хорошо ухаживают, Костя не сомневался. Только посмели бы… Нахер всех выгнал бы. Не разбирался, кто недоглядел. Но рисковых в штате не было. Спасибо опять же Гавриле.

Бой был доволен. Константин вроде как тоже.

Они с догом еще несколько секунд смотрели друг на друга, а потом мужчина снял руку, пес опустился на пол у его ног, устраивая голову на лапах.

Лежал, не издавая лишних звуков. Только дыхание. Только еле-слышные скребки когтями, когда немного меняет позу. И те тише, чем бьющийся о стенки стакана лед, когда Костя снова подносит его к губам, делает новые глотки…

Ставит на стол, достает все же телефон, набирает…

Успевает услышать один раздражающий длинный гудок, а потом Замочек берет трубку…

– Алло… – ее голос звучит немного взволнованно, абсолютно не сонно. И это заставляет мысленно улыбнуться. Косте нравилось, что она раз за разом доказывает – в ней он не ошибся. Она пиздец как увлеклась их игрой. Куда сильнее, чем он. Скорее всего, она уже в него влюбилась. Не видела. Не знает, кто он. Слышала только. И будто бы коснулась кончиками пальцев приоткрытого перед ней гнилого нутра. А вместо того, чтобы испугаться, побрезговать, заблокировать и забыть о каком-то сомнительном мудаке, влюблялась… В его шарм. В придуманный ею образ, который рано или поздно вдребезги разобьется.

Глава 6

Глава 6

Агата нервничала нереально. Знала, что рано или поздно это должно случиться. Даже речь готовила. Но когда он спросил – с губ не слетело ни единого вразумительного слова.

Только детсадовское «давай не сегодня». Будто завтра что-то изменится. Будто шрам сползет с лица хотя бы на шею. Будто… Она перестанет быть уродиной.

Агата ждала реакции от Кости, будто казни. Он же, как назло, тянул. Она готова была дать голову на отсечение – злится наверняка. Он вообще очень быстро заводится. Нетерпеливый. И нетерпимый. К другим – совершенно нетерпимый. Это должно бы тоже ее спугнуть. Потому что она – одна из многих. Из тех самых людей, пороки которых для него – раздражитель. А трусость – это тоже порок. Но Агата слишком ценила Veni, чтобы затормозить вот сейчас.

Она стала зависимой. Она не хотела слазить со своей иглы.

Услышав: «Тогда жду фото. Сейчас», даже ушам сначала не поверила. А потом шумно выдохнула, облегченно улыбаясь. Фото… Фото она может. Если…

– Только я сделаю фото так, как хочу. Договорились? – девичье сердце снова замирает в ожидании ответа. Костя снова отвечает не сразу.

– Делай.

Но когда делает это – окрыляет. Ведь в голове у Агаты моментально рождается план. Который… Только реализовать.

А для этого нужно скинуть, положить телефон рядом с собой на кровати, обвести взглядом комнату, погруженную в темноту. Придумать, что сыграет роль штатива, намостить на столе. Так, чтобы в объектив попадала кровать.

Включить только ночник. Убедиться, что этого достаточно, чтобы сфотографировать не абсолютную черноту, а все же себя…

Сделать несколько пробных фото с выдержкой – просто кровати.

Потом же…

Опуститься на нее, чувствуя, что кровь будто бежит по венам быстрее, разгоняемая азартом. Сглотнуть. Потянуться к пуговицам на рубашке…

Расстегнуть сначала одну – верхнюю… Потом мотнуть головой, понимая, что Костя такое точно не оценит. Не заметит даже. Для него это ни о чем. 

Отмахнуться от легкого страха, расстегнуть вторую, третью, четвертую…

Посмотреть на себя на экране телефона. Поднять руки так, чтобы… Тень падала на лицо. Порепетировать. Понять, как будет лучше всего. Сначала засомневаться еще разок, потом снова отмахнуться.

Костя не видит ничего ценного в скромности. Да и она не хочет быть для него скромной. Он должен ее хотеть. Достаточно сильно, чтобы забить на ее неидеальность. Понять, что идеального в ней тоже много.

Грудь. Талия. Задница. Ноги. Волосы. Губы. Глаза. Она красивая. Она это осознает. Просто уродина. Потому что так вышло. Но сегодня он этого не узнает. Сегодня он получит другую Агату.

Полуобнаженную. В полумраке.

Девушка потянулась к телефону, клацнула сначала на таймер, а потом следила, как секунды отсчитываются с десяти до пяти. Дальше…

Подняла руки, чувствуя легкий страх и отчего-то сильное возбуждение, когда под ткань расстегнутой рубашки проникает воздух…

Она закрывает лицо, поворачивает голову немного, чтобы надежней скрыть шрам, приоткрывает губы… Слышит серию щелчков…

Выжидает еще несколько дополнительных секунд, опускает руки, выдыхает, почему-то улыбается, тянется к телефону, смотрит…

И снова улыбается.

Получилось ровно так, как она хотела.

Вызывающе и сексуально. Не порнуха. Но эротика.

Грудь практически не видна, только понятно, что полная, а еще есть намек на выглянувшую ареолу, если приблизить. А он ведь приблизит…

И шрам тоже не виден. Но зато понятно, что она не соврала – молодая. Не толстая. Не мужик. Просто… Загадочная.

Да. Пусть будет загадочная.

Напомнив себе, что Костя не любит ждать долго, Агата зашла в переписку, отправила фотографию, которая показалась ей лучшей.

Очень быстро в углу изображения появилось две галочки. Он прочел. Он смотрел.

От понимания, что где-то там сейчас ее идеальный социопат рассматривает отправленное фото, Агате стало жарко. Захотелось плотнее свести ноги. Перед глазами очень быстро одна за другой пронеслась череда картинок. Как он… Пусть без четкого лица, но с очень даже хорошо представляемыми руками и телом оказывается в ее квартире, идет из коридора в спальню, приближается, касается дыханием кожи на шее, тянет расстегнутую рубашку вниз, смотрит, чуть склоняется, чтобы накрыть ту самую выглянувшую ареолу губами…

И становится еще горячее, Агата забрасывает ногу на ногу…

Сглатывает, видит, что Костя печатает…

«Хочу тебя».

Агата прочла, почувствовала, как его короткий ответ выбивает из легких воздух. Он выходит через по-прежнему приоткрытые губы.

И пусть она Костю не знает, но тоже хочет. Чувствует триумф и возрастающее желание, которое сегодня не будет удовлетворено. Во всяком случае, с ним.

«Еще можешь?».

По тону его сообщений было понятно, что Veni не шутит. Он не бросится хвалить и поощрять за смелость. Но ему определенно понравился ее подход. Достаточно, чтобы тут же стребовать усугубить.

Глава 7

Глава 7

Агата лежала на кровати, обнимая руками подушку. Смотрела на экран открытого ноутбука, немного хмурясь…

Рядом – на постели же – стояла глубокая тарелка с попкорном, но даже он не особо спасал…

– Бред какой…

Не выдержав, девушка потянулась к крышке, захлопнула без жалости, слышала, что из динамика еще несколько секунд продолжают разноситься звуки разговора, а потом все замирает, погружая комнату в тишину.

Она включила сериал. Такой, чтобы для девочек. Она же девочка, в конце концов, и даже романтичность ей не чужда, вот Костю она, к примеру, действительно же романтизирует. Непозволительно просто. Но это…

Не для ее слабых нервов. Слишком неправдоподобно сладко. Слишком не похоже на то, как бывает в жизни. А ведь даже она – сознательно вычеркнувшая себя из общества – понимает, что в реальности все не так.

С тех самых пор, как она отправила Косте фото и видео, прошло пять дней. Они один раз созвонились, чаще переписывались.

Больше Костя пока ничего не просил. Агата тоже. Ночью помогла себе разрядиться, представляя, что он делает то же самое, думая о ней. А утром немного пожалела, что сделала такой смелый для себя шаг.

Получается, сама расширила границы их общения. Чуть ли не впервые сама.

И понимала, что сделала это отчасти из страха, что Костя психанет. Сам развернется и уйдет.

Понимала и злилась. Потому что это ведь он ей написал когда-то… Это же он был в позиции заинтересованного, а она… Как бы позволяла собой интересоваться. А теперь все немного не так.

Теперь звонков ждет она. Теперь нуждается она. Теперь у нее все внутри узлом завязывается от его: «Замочек». Притворно ласкового.

Он действительно один за другим отщелкивал ее замки. Забирался все глубже в мысли. И она все это позволяла. А его раскусить пока так и не смогла. Ни кем работает. Ни спит ли с кем-то… А он же наверняка спит…

И это почему-то отзывалось болью. У Агаты, которая давным-давно научилась ко всему дермищу в этой жизни относиться по-философски.

В частности к тому, что дрочить мужик может на кого-угодно. И кого-угодно другого при этом трахать.

С одной жить. С другой переписываться. О третьей мечтать.

Впрочем, это не особенности мужиков. Это общечеловеческая правда жизни.

И лучшее, что можно сделать, это поступить со своими околоромантическими заскоками так же, как с крышкой ноутбука – захлопнуть, закатив глаза. Зафутболить в дальний угол. Вспомнить, зачем она связалась с Костей и что изначально вопрос наличия у него потенциальных тёлок Агату абсолютно не интересовал. Но сейчас…

Даже смешно становилось, когда она пыталась сформулировать вопрос, который хотелось задать, а потом требование, которое выставить…

«Костя, скажи, пожалуйста, а у тебя кто-то есть? А то я тут решила, что хочу как-то пригласить тебя, чтобы ты помог мне разобраться с одной ма-а-аленькой проблемкой. Но у меня есть одно условие: не трахай какое-то время никого, пожалуйста. Дай мне почувствовать себя принцессой. И потом еще какое-то время тоже трахай только меня, пожалуйста».

Реакция Veni будет однозначной: он просто рассмеется. Любой бы рассмеялся. Потому что очевидно: условия привык ставить он. И вряд ли бросится исполнять её ради такой чести…

В конце концов, это же она пытается решить свою проблему. А он развлекается. Ему легче. Для него вокруг существует куча и куча Агат. И если он действительно недурен – трудности с их охмурением вряд ли испытывает. Она вот, к примеру, только слушая его, уже готова ловить оргазмы. Скорее всего, не только она. Поэтому…

Надеяться можно в лучшем случае на смех. В худшем на то, что покрутит пальцем у виска.

Хотя она ведь с самого начала ждет этого момента.

Когда-то казалось, что ждет спокойно, сейчас – уже напряженно.

Он стал для нее ценным. Она больше не уверена, что когда все оборвется – ему наскучит – сможет убедить себя достаточно быстро и достаточно безболезненно, что это и к лучшему… Что не так уж он ее интересовал.

Ей не хотелось, чтоб как в фильме. Но очень хотелось, чтобы с Костей. Но пока даже попросить фото в ответ Агата не рискнула.

Пусть душу грели его слова о том, что он скоро захочет увидеть ее вживую, но страх все равно присутствовал.

Сопровождал Агату постоянно. Иногда утомлял. Иногда придавал сил.

Иногда один отвлекал от другого.

В чем дело, она понимала. Слишком много времени для раздумий. Слишком мало движения. Но в ее случае с этим никак не справиться. Это нормальные люди отвлекаются, развлекаясь. Она же может позволить себе разве что мелодраму (которую досмотреть сил нет), не то, чтобы очень вкусный попкорн и самоубеждение.

«Все будет хорошо, Агата. Все будет хорошо, малыш. Мы со всем справимся».

Когда-то это очень ей помогло.

Агата перекатилась на бок, спустила ноги с кровати, села…

Мусор нужно было вынести еще вчера, но она отмахнулась. Поленилась. Решила отложить.

Глава 8

Глава 8

«Извини. Я вчера уснула рано. Пропустила твои звонки».

Костя прочел сообщение от Замочка дважды, усмехнулся, напечатал: «Учись врать нормально. Неправдоподобно». Заблокировал, спрятал телефон в карман.

Прекрасно знал, что она надеялась получить другой ответ. Но ему без разницы.

Агата соврала.

Почему вчера его игнорировала – неясно. Но дело явно не в том. Она сова с чутким сном. Раньше трех не ложится. А значит Замочек юлит. И Костю это расстраивает. А вчера прямо-таки бесило.

Ведь он набирал дважды. И один раз написал.

Но все без ответа.

В итоге ему раздражение, а она надеялась так легко спетлять своим идиотским «уснула»…

Костя чувствовал, что пришло еще какое-то сообщение, но больше трубку из кармана не доставал. Пусть маринуется в сомнениях. Осознает и исправляется. Или… Нахер. Чуть раньше, чем хотелось бы.

Когда после стука в кабинет вошел Гаврила, Гордеев кивнул ему, подошел к столу…

Не садился, ждал, когда мужчина приблизится.

Снова с папкой. Любит он папки…

Вот только эту уже не оставил в своих руках, а положил поверх ноутбука лицом к Косте…

– Это что? – который сначала посмотрел на нее, а потом на самого Гаврилу. Явно довольного. Будто они уже и выборы выиграли, и пост получили, и так… По мелочи… Всё, что хотели.

– Кастинг невест, Константин Викторович. Там фото и короткие биографии. Десять вариантов. Это из модельных агентств. Но я запрос делал нормальные. Чтобы с мозгами и без склонности пиздеть направо и налево. Посмотришь, скажешь, понравился ли кто-то. Будем собеседовать.

Костя выслушал. Не то, чтобы с большим интересом приоткрыл папку, скользнул взглядом по одной из фотографий. Красивая. Вполне в его вкусе. Двадцать три года. Модель. Увлекается дизайном одежды…

– Хорошо. Полистаю.

Только ему же как бы посрать, чем она увлекается. Снова лишняя информация. Везде лишняя информация.

– Только не откладывай по возможности. Я не думаю, что ты найдешь, что хочешь, с первого захода. А времени действительно не так уж и много. Чем быстрее ты кольцо наденешь, тем быстрее запустим новые месседжи.

– На протяжении дня посмотрю. Это все?

Константин перебил, захлопнул папку опять, посмотрел на Гаврилу.

В кармане снова зажужжало. Это могла быть ни разу не Агата, но почему-то именно по отношению к ней поднялась новая волна раздражения. Нехер бесить, девочка. А не прощение просить по факту.

Почему-то очень злили мысли о том, что она элементарно могла зассать и пожалеть, что скинула те фото и видео.

Косте было неясно, во что она целилась, но попала-то… Абсолютно в его эстетику. Он не любил глупую скромность, но его пиздец как манила загадочность. И недосказанность тоже. Она будто сама вскрыла один из своих замков и поманила… Дальше ты.

А он… Сделал то, что обычно делают на такие фото, получив неожиданно сильное удовольствие. И новый прилив интереса к Замочку. Которая, судя по всему, этот интерес не заслуживает.

– Нет. Еще мы с пацанами пробили тот номер, который ты мне скинул.

Костя нахмурился сначала, потом кивнул. Почувствовал легкую горечь, потому что… Вполне возможно, уже не актуально. Колебался не больше секунды, потом же решил выслушать.

– Рассказывай.

Кивнул на кресло, дождался, когда Гаврила сядет, сам остался стоять.

Сегодня был какой-то странный день. В нем слишком много энергии. Невозможно унять ни руки, ни мысли. Весь рабочий настрой сбила, трусиха недальновидная.

– Владелица телефона – Агата Рамзина. Двадцать три, как ты и говорил. Мутная девчушка. – Гаврила произнес, Костя хмыкнул. Подчиненный не знал, насколько. И сама мутная, и его мутит. Или он ее… – Живет, как крот. Сидит в квартире днями и ночами. Жрачку под дверь приносят. Мы адрес быстро нашли. Все это время возле кто-то из наших ребят тусовался. Хотели же посмотреть, а она раз всего вышла. Я там был как раз. Ну и мы… Немного спалились.

Гаврила будто бы усмехнулся, приподнимая руки в извинительном жесте. Поймал быстрый острый взгляд Гордеева. Не стушевался, но понял – Костя недоволен.

– Что значит «спалились»? Ты сам не вдупляешь, что пробивать надо было тихо? Тебе это уточнять на будущее?

Вопрос был задан более чем требовательно. Константин очевидно ждал ответа…

– Не стартуй, Костя… Викторович. Дослушай сначала. Мы за ней наблюдали, она только раз вышла мусор вынести. Ночью практически. Я как раз на улице был, один наш человечек у квартиры караулил. Так она нас увидела… Испугалась, что пиздец. Тот, что дежурил у квартиры, сказал, что неслась по лестнице, роняя тапки. Закрылась, мебель двигала. Она больная что ли?

– Не твое дело.

Гаврила позволил себе вопрос, Костя его осадил. И первый снова поднял руки, будто смиряясь.

– Не моё, так не моё. Мы с соседями осторожно пообщались, они тоже о ней толком ничего не знают. Нелюдимая. Въехала тихо. Давно. Получила квартиру в наследство. Откуда сама – по-разному говорили. Походу просто придумывали в основном. Но мы выяснили. Она переехала из провинции. По реестрам имущества её пробили – там у неё тоже часть квартиры. Школу нашли. В город не ездили – скажешь, скатаюсь. В принципе, там может быть много мутного. Матери нет. Погибла. Я детали выяснить не смог. Отца тоже. Авария. Сирота, получается. Есть отчим. Но я вот взял распечатку ее звонков за месяц… Длящиеся больше десяти секунд – только с тобой…

Глава 9

Глава 9

Хорошие сны Костю редко посещали. Обычно либо ничего, либо кошмары. Сегодня же, внезапно… Агата. Губы. Скользящая с плеч рубашка. Грудь. Пальцы по животу. Кружевная кромка белья. Стон. Мягкий голос. Те паззлы, из которых она состоит.

Он открыл глаза, выдыхая. Сначала несколько секунд смотрел в белый потолок, чувствуя напряжение в паху, потом повернул голову.

На соседней подушке – девичья голова, его плечо щекочут растрепанные светлые длинные волосы, она спит, забросив поверх них руки.

Голая. Практически не прикрытая тонкой тканью.

Кандидатка из папочки Гаврилы.

Та, что понравилась больше всего. Та, на которой Костя не планировал жениться. Просто снять напряжение.

Она была совсем не против. Возможно, напридумала себе там что-то о перспективах. Но не озвучивала. В целом, ему всё понравилось.

Надо будет сказать Гавриле, чтобы купил что-то и завез на протяжении дня в качестве благодарности. Вдруг когда-то еще возникнет желание. Контакт можно сохранить.

Но утром как-то уже…

После сна хочется, но не с ней.

Костя встал с кровати, вышел в коридор. Направился в душевую. Голый. Не смущаясь. В городской квартире тоже все было четко так, как требовалось хозяину. Эту… Розу, кажется, он привез сюда.

В принципе, чаще всего для этого квартира и использовалась. Тащить посторонних в дом Гордееву не хотелось. А здесь всем удобно. Девкам – шелковые простыни. Ему – своя территория.

Возможность спокойно принять душ, надеть свежий костюм, выпить кофе.

Сегодня он встал рано даже для себя. Не было шести. Но возвращаться в постель не хотелось. То, что интригует и заводит ночью, утром может уже раздражать. Так и у него.

Поэтому, приняв душ и собравшись, Костя устроился в гостиной, достал телефон, сначала написал водителю, что выезжают в семь двадцать, потом открыл переписку с Агатой.

Она написала еще ночью, а он не ответил. Был занят – трахал другую.

ЗСЗ: «Я хочу тебе кое-что рассказать о себе, но боюсь. Что делать?».

Бедная малышка… Написала, волновалась, ждала, а он…

Умей Костя чувствовать раскаянье – наверное испытал бы его вот сейчас. Да только…

VVV: «Страх перед неизвестностью – максимально тупой. Чаще всего не оправдывается. Хочешь бояться – бойся чего-то реального».

Думал, что Агата спит и не ответит. Она же прочла сразу же.

Несколько секунд молчала, потом ему прилетело: «Ты был с кем-то?».

Ночью она явно хотела спросить не это. Но, видимо, интуиция у нее работает. Наверное, все поняла (или почувствовала) и мучилась.

VVV: «Ты готова к честному ответу?».

Костя напечатал, ждал. Агата несколько раз начинала набирать и удаляла. Потом снова…

Ясно, что не готова.

Константин давно понял, что она в целом-то довольно прагматичная девочка. Во всяком случае, сама себя в этом убедила, но малолетняя романтика все равно пробивается. Ей было бы приятно, если он все это время довольствовался ее видяшкой, а не занимался сексом с реальными другими.

ЗСЗ: «Если бы ты узнал, что я параллельно с кем-то еще…».

Агата отправила вот так – с тремя точками. Мол, сам додумайся. Костя осознал, что ему додуматься – нефиг петь.

VVV: «Прекратил бы общение».

Ответил, не сомневаясь в том, что так и было бы. Агата стала для него чем-то большим и элементарно имеющим смысл как раз потому, что он знал точно: он первый, кого она добровольно готова впустить в свой мир. Просто для этого нужно время.

Они напрямую это еще не обсуждали, но Гордеев осознавал – ему строчит слегка перезрелая девственница.

Когда-то Агата со смехом рассказывала, что ни разу не ходила на свидания. Он со смехом же… Вроде как… Подкалывал, что она не так уж и много потеряла. Почему не ходила – даже не докапывался. Просто она странная. И какая из странностей стала причиной – не столь важно. Важен результат, который она спалила, даже не сообразив, кажется.

Костя не собирался заполнять этот пробел. Создавать ей сказку из ничего. Но ему понравилась усугубленная признанием необычность. И теперь, узнай он, что Агата потихоньку блядует… А в его представлении даже переписка с кем-то еще спокойно могла быть возведена в этот статус… Он правда прекратил бы.

Он не собирался устанавливать для себя и окружающих одинаковые требования к поведению. Был убежден: требования должны обуславливаться исходными данными и ответственностью, которую каждый несет. А в случае с Костей – еще и его ожиданиями. Агата была ответственна в первую очередь за их оправдание.

ЗСЗ: «А если я захочу прекратить?».

Костя знал – эти слова дались Агате сложно. Она втюрилась. Но она гордая. Ей хочется чувствовать себя исключительной. И во многом же она действительно такая. Вопрос лишь в том, стоит ли отказа от привычного образа жизни на время их игры.

Глава 10

Глава 10

Агата сидела за столом, глядя на себя в большое красивое зеркало. Перед ней были расставлены две коробки и один органайзер для косметики. И еще кое-какая просто лежала между.

К ней пришло вдохновение. Ей хотелось занять чем-то руки и мысли.

Наверное, кому-то сложно было бы в это поверить, но Агата любила быть красивой. И находиться в центре внимания тоже. Довольно долго – до случившегося с ней в двенадцать – все так и получалось.

Она была немного лидером. Заводилой. Она нравилась мальчикам и привлекала к себе девочек. Они с матерью никогда не жили особенно богато. Приход в их жизнь отчима с его дочерью ситуацию не изменил. Но как-то так получалось, что Агате не приходилось стыдиться обносков и до определенного возраста она абсолютно не чувствовала себя обделенной. Мать на ней не экономила. Мать для нее старалась. Давала то, чем была обделена сама.

Красивые вещи. Первая косметика. Уверенность в себе.

И пусть всё это как-то резко оборвалось однажды, но вероятно шло из природы Агаты, потому что временами прорывалось.

Смешно сказать, но пусть выходила из квартиры она всегда в одном и том же – спортивное и капюшон, но в ее шкафу висели платья. Не одно и даже не два. Действительно красивые. Не безвкусные. Без блесток и страз, зато с интересным кроем. Идущие ей.

У Агаты был вкус. И достаточно времени, чтобы долго и вдумчиво выбирать. Она практически не промахивалась.

Социофоб – не замухрышка. Парадокс, но все скорее наоборот. Несчастье социофоба еще и в том, что он нуждается во внимании, в восхищении, в поддержке, стремится к ним… Но слишком боится получить не их, а осуждение, чтобы рисковать.

В случае с Агатой это было отчасти основано на опыте «счастливого» детства.

Тем не менее, ее шкаф был набит нарядами. Да и косметики было очень-очень-очень много. Уходовой. Декоративной.

Она обожала следить за волосами – каштановым с медным отливом. Пышными, блестящими, тяжелыми. Которые давным-давно приноровилась самостоятельно обрезать.

Кроме как на форумах подобным тому, на котором она встретилась с Veni, Агата с удовольствием сидела и на чисто женских. Смотрела видео бьюти-блогеров. Читала отзывы и писала свои, что-то испробовав. Постоянно заказывала. Всегда делала личные выводы.

Не стыдись она своей внешности, и сама могла бы запилить какой-то канал. Почему-то не сомневалась, что у нее получилось бы не хуже, чем у остальных.

Кто-то посчитал бы это глупостью, но Агата следила за собой лучше, чем любая, выходящая на улицу каждый день.

И пусть подавится своим мнением каждый мужик, считающий, что женщины делают это – ухаживают – исключительно, чтобы привлечь самца. Агата считала себя лучшим примером того, что все это херня на постном масле. Женщинам просто нравится быть красивым. Нравится нравиться себе. Знать, что они неподражаемы. Чувствовать себя уверенно.

Агате тоже все это нравилось.

Сложись ее жизнь иначе, она занималась бы косметологией, визажом, маникюрным делом. Ей все это доставляло удовольствие. У нее все это получалось. Ей было интересно изучать, пробовать, наслаждаться результатами. Но в отличие от переводов, это нельзя делать дистанционно и инкогнито, а значит… Только для себя. Только вот так, как сегодня…

Сесть за стол, поставить на него купленное когда-то зеркало, разложиться, накраситься, смотреть на себя…

Закрывать ладонью одну половину лица… И наслаждаться.

Потом закрывать другую… И разочаровываться. Потому что шрам никаким тонаком не замажешь…

Потратить больше часа на работу, чтобы полюбоваться, сходить и все смыть.

Можно было бы снова сфотографироваться и отправить Косте, но как-то не хотелось.

В ту ночь она собиралась рассказать ему о шраме. Поделиться, чтобы полегчало. Написала. Ждала. А потом как-то вдруг поняла, что… Он наверняка с кем-то.

Не спала всю ночь. Злилась жутко. Умела бы плакать – поплакала бы, наверное. Себя пожалела… Но не смогла.

А утром получила подтверждение.

Готова была разбить телефон. О стену или об его голову.

И знала, что сейчас самое время заблокировать контакт. Сразу после импульсивного «нахер иди!». Но она этого не сделала. Она дала ему вырулить. В своей манере… Но ее устроило.

Если он переступит порог этой квартиры – других баб она не потерпит. В жизни не будет ставить на то, сколько продлится их интрижка, но пока длится – он должен быть только с ней.

И теперь между ней и тем самым моментом, когда переступит, по сути единственная мелочь: тупое требование о справке. Тупое, потому что… По Косте очевидно, что он ничего не может подцепить. Слишком брезгливый. Но ей очень хотелось вмазать ему за то, что ведет себя, как… Мужчина пониженной социальной ответственности. А в голову пришло только это.

Не женат ли он, Агата спрашивала. Костя сказал, что нет. Агата не усомнилась. И в отношениях тоже не состоит. Значит… Просто шлюшничает. Просто снимает стресс. С кем-то физически. С ней перепиской. Но не против объединить в ней обе опции. И она не против. С каждым днем все ближе к тому, чтобы скинуть адрес без каких-то там справок.

Глава 11

Глава 11

За семью замками: Давай цвет глаз…

Veni vidi vici: Вроде как голубые.

ЗСЗ: Хорошо. Улица начинается на Б…

VVV: У нас дохера улиц на Б. Давай еще. Даже предполагать пока не буду.

ЗСЗ: )))

ЗСЗ: Член…

VVV: Что «член»? Тоже цвет? Ты думаешь, так не разберешься? Зеленкой намазать, чтобы ты при встрече точно поняла: это он!

ЗСЗ: Костя!!! Я тогда шрам намажу. Чтобы ты точно знал – это он! Хотя там и так видно…

VVV: То есть член, по твоему, так не видно? А ты интересная…

ЗСЗ: *стикер фэйспалм*

VVV: Тогда что? Материал? Кожаный вроде. Из человечинки.

ЗСЗ: Костя!!! У меня уже живот болит смеяться!

VVV: Ну так не смейся, задавай вопрос нормально.

ЗСЗ: Сколько сантиметров? Непонятно, что ли?

Пытавшийся быть все это время серьезным Костя не выдержал, покачал головой, отложил на время телефон на диван, откинулся, глядя в потолок, выдыхая прерывисто, улыбаясь…

Бой, не ожидавший такого поведения от хозяина, не привыкший к нему, поднял голову с лап, посмотрел удивленно, издал звук, похожий на вопросительное: «ммм?»…

Костя посмотрел на пса, продолжая усмехаться…

– Может ей твои показатели написать? Как думаешь? – Спросил, Бой фыркнул, снова опускаясь на лапы. А Костя снова возвел глаза к потолку.

В тот день Агата так и не отправила адрес. Она в принципе его не отправила за неделю. Потому что к девочке за семью замками пришли месячные. Она попросила чуть отложить. Только так… Чтобы справка осталась актуальной. Ну то есть он эту неделю ни с кем не спит. Она переживает свои сложности… И вуаля.

Но чтобы скрасить время, они затеяли игру. Костя «угадывал» адрес Агаты. Тот самый, который Гаврила скинул сто лет назад.

Замочек задавала интересующие ее вопросы. Костя отвечал. За каждый честный ответ получал подсказку – букву, цифру, намек на район. Это неплохо отвлекало, когда нужно было.

И развлекало тоже.

По состоянию на сейчас он уже вроде как «знал» номер дома и квартиры. Код замка от парадного. Осталась улица. Та, которая на «Б». Чтобы разгадать которую, по мнению Агаты, он должен измерить свой член.

Пока он продолжал офигевать от почему-то не раздражавшей его непосредственности Агаты, телефон снова пиликнул входящим.

Естественно, от нее же.

На часах давно за полночь. Он дома. Загородом. Сегодня без виски со льдом. Но тоже на первом этаже в тишине и прохладе собственной гостиной. Собирался просто раскрутить девчушку на что-то очередное откровенно-пошлое. Попробовать с ней по телефону или с видеосвязью что ли, раз с другими ему вроде как запрещено… Но она как-то быстро свела все снова к угадайке. В принципе, не критично. Если Костя все правильно посчитал, уже завтра точно можно будет не по телефону.

Ломаться и откладывать у нее больше нет оснований. Если струсит – это будет определенно посыл нахер. Если нет – им будет хорошо.

Костя разблокировал телефон, увидел, что Агата отправила ссылку.

VVV: Это что?

ЗСЗ: Методика измерения. Там есть нюансы. Почитай…

Он даже не думал открывать. Совсем оборзела, малышка… Костя мысленно возмутился, почему-то, улыбаясь…

VVV: Ты нормальная? Я не буду мерить член. Хочешь – сама померяешь. Я предоставлю такую возможность.

Агата отправила вздыхающий стикер какого-то нового сказочного уродца. Косте в очередной раз захотелось зайти в настройки чата и разобраться, можно ли их отключить-то. Достала местами.

ЗСЗ: Хорошо. Третья буква: О. Но ты должен сказать, кем работаешь...

VVV: Я уже говорил. Я зарабатываю деньги.

ЗСЗ: Все их зарабатывают. Я – переводами. Ты?

Костя несколько секунд смотрел на экран, ничего не печатая.

При желании, она давно могла все понять. Или хотя бы заподозрить. Потому что он скинул ей справку с реальным именем. Решил, что таким образом даст ей шанс. Но она, кажется, не воспользовалась.

Самому же… Не хотелось пугать Агату раньше времени. А он знал: правда ее испугает. Она-то искренне верит, что переписывается с каким-то клерком. А погуглила бы – была удивлена. Точно закрылась бы на все замки и задвинула комод.

Она призналась чуть позже, что так и сделала, когда встретилась с его людьми. И это практически снова посеяло в сердце Кости раскаянье… Но нет. Ей нужно бороться с собой и побеждать.

Иначе она просто не выживет.

Жалость – не лучшее чувство. Точно не мотивирующее. И когда-то давно, читая ветки на том форуме, на который он забрел просто из любопытства, на самом деле, а не из желания в себе разобраться, Костя только саркастично улыбался.