Заброшка

Компания из трех человек в одинаковых черных толстовках стояла у пешеходного перехода в ожидании разрешающего сигнала светофора. Лицо каждого было скрыто капюшоном, надетым на голову в попытке защититься от назойливой вечерней мороси, поэтому невозможно было определить их возраст и половую принадлежность.

Перекресток в сей час был практически пустым. Лишь изредка с влажным шелестом, издаваемым шинами после дождя, по нему проезжали случайные машины, оставляя за собой серебрящийся в лучах уличных фонарей шлейф из мельчайших капель. И иногда казалось, будто это не поднятая по законам физики водная взвесь, а внезапно ставшие видимыми в осенних сумерках души, по какой-то причине преследующие автомобилистов. Спустя несколько мгновений облачка вновь оседали на дорогу, сливаясь с мутными лужицами, из-за отражающегося в них фонаря светофора похожими на разлитую кровь.

Вдоль противоположной стороны дороги, за поросшими травой трамвайными путями, тянулся серый жестяной забор. Почему он был именно серым, никто не знал, ведь обычно подобные ограждения окрашивались в синий цвет и обвешивались красными фонарями, хотя никому не было до этого совершенно никакого дела. Местные жители давно привыкли к забору, окружающему уже несколько лет как покинутую рабочими строительную площадку и успевшему с обеих сторон обрасти густым кустарником. Также они смирились и с тем, что напротив их окон возвышалась полусгнившим трупом мифического Левиафана пятнадцатиэтажная «заброшка» из серого бетонного скелета, обросшего местами кусками красного кирпичного мяса. Строение имело два крыла разной длины, расположенных под прямым углом друг к другу, поэтому, по прихоти неизвестного архитектора, походило на поваленную букву «г».

Светофор замигал и переключился на зеленый свет. Троица неспешно зашагала по переходу. Вместительные рюкзаки, висевшие за плечами каждого из ее членов, начали мерно покачиваться, и из их недр раздалось приглушенное металлическое позвякивание. Оставив позади проезжую часть и трамвайные пути, компания остановилась перед началом тропы, протоптанной, видимо, местными жителями и уходящей вглубь кустарника.

- Я так понимаю, - раздался приглушенный юношеский голос, - нам в эту «заброшку»?

- Да, - сухо отозвалась его спутник, шедший чуть впереди остальных.

- И зачем? Здесь глаз слишком мало.

- Требование заказчика.

- Странно как-то… - задумчиво выдохнул юноша. - Ладно, если бы это было где-то на виду. А здесь… Зачем ему?

- Слушай, я в душе не… - шедший первым осекся и покосился на третьего спутника, - не представляю. Знаю только, что нам хорошо отбашляли. Так что, чтобы твоя жопа, Крым, могла спокойно самовыражаться, демонстрируя миру результаты высокохудожественных потуг, ее периодически надо продавать, не задавая лишних вопросов. Все, закрыли тему.

Тот, кого назвали Крым, раздражено фыркнул, однако не стал продолжать спор, поскольку прекрасно понимал обоснованность упрека в свой адрес. Да, для того, чтобы творить, ему необходимы были деньги, а выручки от работы официантом едва хватало на себя. Он даже начал подумывать над тем, чтобы устроиться курьером, правда, не знал, как это будет сочетаться с очным обучением. Конечно, всегда можно было уйти на заочку, однако и для этого также требовались финансы. Пока же его выручали проплаченные рисунки, благо Щуп каким-то чудесным образом из общего числа заказчиков умел находить людей, имеющих уникальные запросы. Работа на них была штучной, однако высокооплачиваемой. Деньги же делились поровну между исполнителями, если не считать того, что Щуп также брал себе десять, как он их называл, «посреднических» процентов.

- Не ебет он в душе, - хихикнула девушка, скрывающаяся под третьим капюшоном. - Да ты, Щуп, нигде и никого не ебешь, если не считать твоей мохнатой ладошки.

- Я смотрю, Радуга, - холодно парировал юноша, - после того, как тебя украли пидоры, твой юмор утратил объемность. Жаль. А ведь подавала надежды.

- Ой все, - фыркнула девушка. - Я хоть и плоская, зато не повторяющаяся, как ты. Придумай наконец что-то новое, а то твои «пидоры» уже оскомину набили. Давай, например, будем развивать тему красочной отрыжки единорога, а? Смотри, я как минимум раз в месяц меняю цвет волос. Можно сказать, что это связано со сказочной диетой. Вот я сейчас такая вся фиолетовая, как бабка, любящая натирать голову копиркой, а это значит, что сказочная скотина могла травануться баклажаном. И ты еще такой начни подевать: «Лада седан! Баклажан!» Ну, как тебе идейка? Обсосешь на досуге?

Крым с теплой полуулыбкой смотрел на Радугу: он прекрасно знал, что девушка была остра на язык, и эта черта его особенно привлекала в ней. Ему же любые давались с трудом. Максимум, что он мог, так это выдавить из себя недовольное ворчание. А уж если речь заходила о признании в чувствах, то тут он превращался, как когда-то пошутил кто-то из его знакомых, в астматика в период приступа. Самому же себе в подобные моменты Крым напоминал выброшенную на берег рыбу, что беспомощно открывает и закрывает рот.

- Твой оральный задор похвален, - также холодно ответил Радуге Щуп, - надеюсь, с работой ты также легко справишься, как и с пустым сотрясанием воздуха. Все, - не дожидаясь очередной язвительной реплики от девушки, продолжил он, - хватит тянуть кота за отдельные части тела. Куски сами себя на стену не нанесут.

- Их что, несколько будет? - буркнул Крым.

- Нет, я от скуки тащу с собой двоих долбоящеров, - все также бесцветно произнес Щуп и, сделав напарникам рукой знак следовать за ним, ступил на уходящую в кусты тропу.