Зачем нам любовь?

Глава 1

Пять секунд и двенадцать слов – ровно столько надо, чтобы жизнь покатилась под откос.

— Пришло время возвратить долги, сестрёнка. Ты выйдешь замуж за младшего сына Ремизова, — Матвей поставил меня перед фактом, взглядом показывая, что моего согласия никто не спрашивал.

— Я его даже не знаю.

Брат отмахнулся.

— Узнаешь. Мужик смазливый, бабам нравится, да еще и при деньгах. Сама бы такого никогда не нашла бы. Так что еще спасибо мне скажешь, — гадко хохотнул он, а я с трудом справлялась с диким сердцебиением.

— Зачем… — мне не хватило сил закончить вопрос.

— Деньги, — он даже не потрудился дать более развернутый ответ. Бросил мне одно слово, как кость собаке, и замолчал.

Ну, конечно, деньги. Разве могло быть иначе?

Поразительная нестыковка – у меня самой за душой не было ни копейки, но при этом брат считал меня выгодным активом, который надо с умом вложить, когда придет время. Или правильнее сказать: подложить?

Кажется, именно этим он и собирался заняться.

Родными мы были лишь наполовину — по отцу, но порой мне казалось, что никто в целом мире не испытывал ко мне больше ненависти и пренебрежения, чем он. Мэт так и не смог простить, что его отец женился во второй раз. И если с моей матерью держался подчеркнуто-отстраненно, то я всегда была объектом для нападок.

— А если я не соглашусь?

Сама мысль о том, чтобы выйти за человека, которого никогда в жизни не видела, пугала меня до дрожи. Это же придется обитать под одной крышей, спать в одной постели, прикасаться…

— Ты же хочешь, чтобы твоя мамаша и дальше получала квалифицированную помощь?

Удар ниже пояса.

— Да, — едва слышно пролепетала я.

— И наверняка, не очень торопишься на встречу с коллекторами?

— Так.

— Правильное решение. Ведь долгов у тебя столько, что не расплатишься даже если продашь ту хибару, которую зовёшь своим домом. Мне стоит только щелкнуть пальцами и тю-тю. А еще маменька, прикованная к больничной койке…

— Можешь не продолжать, — во рту было так горько, что застревали слова, — Я поняла.

Спорить бесполезно. Бежать и прятаться тоже. Я знала на что подписывалась, когда обратилась к нему за помощью.

— Ну раз поняла, то готовься к замужеству, дорогая сестрица. Платье так и быть я тебе куплю, чтобы не опозорилась при всех. Что там еще надо невестам? Фату? Бусики, трусики? Туфли? — он явно забавлялся, наслаждаясь моей беспомощностью, — надеюсь ты не слишком привередливая, и не утомишь меня своими капризами.

Он прекрасно знал, что капризничать я не стану. Приму все, что он скажет, потому что выбора нет. Выхода нет.

— И вот еще, Сень, — доверительно произнес он, — если только попробуешь что-нибудь выкинуть, будучи замужем за этим бездарем, пеняй на себя. Ляпнешь кому-нибудь о нашей договоренности – и мать больше не увидишь. Поняла?

Меня хватило только на вялый кивок:

— Я буду молчать.

— Умничка ты моя, — глумливо похвалил Матвей, — а теперь можешь идти. И будь на связи, чтобы оперативно решать свадебные вопросы.

Покидая богатый дом брата, я чувствовала себя церковной мышью, случайно заскочившей не в ту норку. Мое простое серое трикотажное платье смотрелось убого на фоне роскошной обстановки, а за стоптанные кроссовки и вовсе было стыдно. Во мне не было ни лоска, ни блеска, а волосы не сверкали гладким шелком, как у богатых наследниц из хороших семей.

Впрочем, и наследницей-то я не была. После того, как родители попали в автокатастрофу, все досталось единокровному брату. В отцовском завещании почему-то не упоминалось мое имя. В итоге я оказалась на улице с беспомощной матерью, сильно пострадавшей в аварии.

Не совсем, конечно, на улице – осталась небольшая квартира, принадлежавшая ей еще до замужества. Но средств для существования не было. Мне приходилось работать на двух работах, чтобы оплачивать лечение, но этого катастрофически не хватало.

Тогда я обратилась к Матвею за помощью.

Вальяжно и снисходительно, будто не сестрой я ему была, а какой-то приблудной нищенкой, он согласился. Пристроил маму в дорогую заграничную клинику к прекрасным специалистам… но при одном условии.

Когда потребуется, я должна буду сделать то, что он велит, иначе все долговые расписки – а именно так проводились его пожертвования на лечение матери — будут направлены коллекторам и в суд. А сама пациентка окажется на улице, где у нее не останется никаких шансов на выздоровление.

Конечно, я согласилась. Но не думала, что время расплаты придет так быстро.

На улице моросил мелкий дождь. Было холодно и противно, но я шла пешком. Мне нужно было продышаться, втянуть в себя хоть немного кислорода, чтобы перестало припекать в груди.

Я провалилась так глубоко в свои невеселые мысли, что не обратила внимания ни на шорох шин по асфальту, ни на свет фар, неотступно следующих за мной. И только когда машина резко вильнула, преграждая мне путь, я остановилась.

Глава 2

Покупка платья превратилась в настоящее приключение.

Я выбирала его не с подружками, как это делали нормальные невесты, а с братом, который вознамерился лично следить за тем, чтобы ни одна лишняя копейка не была потрачена на мое барахло. Будь его воля – он бы притащил меня в самый задрипанный свадебный секонд-хенд и взял бы там первую попавшуюся тряпку из корзины с табличкой «распродажа». Я запросто представляла, как выйду к Марату в рванине, сшитой из половых тряпок, и стану всеобщим посмешищем, а Мет будет стоять в сторонке и ржать над убогой сестрой. Однако свадьба предстояла солидная, и чтобы не ударить в грязь лицом перед Ремизовы, он был вынужден придавить свою жадность и отвести меня в салон, который был у всех на слуху. Но с порога заявил:

— Нам что-нибудь попроще! — всем своим видом демонстрируя пренебрежение к моей персоне, — и подешевле! Ей все равно во что рядиться.

Было унизительно. Однако девочки-консультантки оказались настоящими профессионалами. Они мигом смекнули что к чему, переглянулись, закружили меня перед манекенами, а потом увели в комнату для примерки.

— Не переживайте. Мы подберем вам самое прекрасное платье, — подмигнула одна из них, — тем более пышные кринолины вам точно не подойдут.

И пока Матвей, пребывая в полной уверенности, что ситуация у него под контролем, восседал на бархатном диванчике и попивал кофе из фарфоровой кружечки, они приволокли мне с десяток стильных и лаконичных платьев.

И каждое из них садилось на фигуру так, словно его шили на меня.

— Вы только когда будете выходить к нему, чтобы продемонстрировать наряд, — нашептывала консультант Оленька, поправляя складки на расшитом жемчугом лифе, — не улыбайтесь и плечи опускайте, чтобы тоски нагнать.

— А мы добавим, — улыбнулась консультант Ирочка, затягивая мне волосы в неказистую бобышку на макушке.

Мысль о том, что пусть в такой мелочи, но мне удастся обвести своего мучителя вокруг пальца и сделать по-своему, показалась на редкость пленительной.

Я выходила из-за бархатных лиловых штор под ясные очи брата с таким видом, будто мучения мои не знают границ. Будто все те платья, в которые меня буквально силой наряжали, вызывали если уж не приступы тошноты, то хотя бы небольшие конвульсии и изжогу.

А мои помощницы умело подливали масла в огонь

— Это платье мы не рекомендовали бы брать – слишком скучное. Никаких оборок.

— У этого нет пышных юбок. Вы только посмотрите на этот простецкий крой.

— Будет крайне уродливо смотреться с фатой.

— Прошлогодняя бюджетная модель.

— А это разве что для пенсионеров.

И все в том же духе.

В общем я страдала изо всех сил, девочки старательно сокрушались, что платья «немодные, неактуальные, неброские, и вообще надо взять вон то, больше похожее на зефирную шапку на торте», а Матвей сидел с таким довольным видом, будто в его жизни не было больше радости, чем унизить сестру. Вальяжно откинувшись и разметав руки по спинке дивана, он улыбался и на все нелестные характеристики весомо отвечал:

— А мне нравится. Надо брать.

Все-таки женское коварство – страшная вещь, потому что через час мы уходили из салона абсолютно довольные. Матвей тем, что купил самое убогое платье из возможных. Я тем, что он купил самое лучшее платье из возможных. И речь между прочим шла об одном и том же платье.

К тому же девочки втюхали ему «самую немодную фату», «туфли устаревшего фасона» и даже комплект «уцененных подвязок для истинных колхозниц».

Все это вышло в очень приличную сумму, но поскольку брат был далек от свадебной моды и при этом свято верил, что разбирается абсолютно во всем, за что бы ни взялся, то он даже не понял, что неугодная сестра и две пронырливые консультантки обвели его вокруг пальца.

Теперь самым сложным было идти рядом с ним и удерживать скорбный вид. Я всю щеку себе изжевала, чтобы сдержать улыбку, которая так и лезла наружу.

Что ж, кажется, этот брак будет не так уж и плох. По крайней мере предварительные игры мне уже нравились.

***

Месяц пролетел быстро.

За это время мы ни разу не виделись с Маратом — каждый из нас был занят своими делами — но короткие вечерние переписки превратились в ежедневный ритуал.

Иногда это были рабочие моменты по свадьбе и дальнейшим планам, но чаще простые вопросы «как дела?» или «как прошел день?»

Всего несколько строчек, но на душе становилось теплее. Грела сама мысль о том, что у меня есть единомышленник, и что надо подождать всего год, прежде чем стану свободной.

И каждый раз, когда на экране загорался конвертик непрочитанного сообщения, у меня снова екало где-то глубоко-глубоко.

Сама не заметив как, я привыкла к этому необременительному общению. Мне даже показалось, что между мной и моим будущем мужем установилась некая связь. Пусть дружеская, без романтики, но это вселяло надежду, что год, который нам предстояло провести бок о бок под одной крышей, пройдет гладко и без потрясений. Я даже начала верить, что мне повезло с Ремизовым, не подозревая чем в итоге это обернется.

Глава 3

Моя первая брачная ночь прошла… мимо.

Зато выспалась.

Где-то в семь, когда на улице дворник начал шаркать метлой по дорожкам, заваленным вчерашними лепестками, мы с Ремизовым как-то синхронно проснулись и, сонно хлопая глазами, посмотрели друг на друга:

— Спим? — спросил Марат.

— Спим, — сказала я.

И продрыхли как два сурка до десяти утра.

В общем, мы оказались идеальными партнерами по сну.

Чуть позже выяснилось, что и по еде тоже – предпочтения на завтрак совпали на сто процентов.

Меня вообще одолевало ощущение, что я этого человека знала сто лет. Настолько просто было, настолько комфортно, что даже странно.

Пусть наш брак был фиктивным, но зарождающаяся дружба вполне могла стать настоящей.

Это радовало.

Меня вообще все радовало в свой первый день в статусе жены. Особенно то, как Матвей, привыкший считать себя царем и богом, и запросто распоряжаться моим личным временем, подкатил с каким-то требованием, но был жестко, хоть и вежливо послан Ремизовым.

— Оставь в покое мою жену, — сказал мой муж, с невозмутимой улыбкой глядя на брата, — она теперь не твоя забота. Если вдруг возникнут какие-то проблемы – обращайся напрямую ко мне.

Матвея чуть не разорвало от негодования, но сказать ничего не мог. Потому что кругом были гости, которым понравилась речь Ремизова, и то, как он защищал свою молодую жену.

Бросив на меня многообещающий взгляд, Мэт был вынужден ретироваться, оставив свои дурацкие требования при себе.

Ближе к вечеру мы опять-таки синхронно поняли, что наотдыхались и отправились домой.

Марат вел машину, а я сидела на пассажирском, привалившись к подголовнику и смотрела в окно и размышляла.

Определенно плюсы у брака были, даже у такого фиктивно-дефективного, как наш. А если не загоняться мыслями, что все это фальшивка, то вообще все было очень даже душевно. Свадьба прошла отлично, гости остались довольны, мы с мужем в принципе тоже. А то, что все это не по-настоящему…что ж, будем считать это репетицией перед чем-то серьезным.

Когда мы подъехали приехали в город, Марат неожиданно свернул в большой супермаркет.

— Надо затариться, а то у меня в холодильнике только лед в морозилке, да два яйца на подставке.

— Считаю своим долгом предупредить – повариха из меня так себе.

— Жаль. Я-то надеялся, что теперь будут щи, борщи, пироги и разносолы, — усмехнулся он.

— Боюсь, тебя ждет большое разочарование. Я, конечно, постараюсь, но с моей стряпни тебя или изжога замучает, или пронесет.

— Ммм, какие интересные перспективы, даже не знаю, что выбрать.

— Бери все, не прогадаешь.

Вот так, шутя и подкалывая друг друга, мы отправились в магазин. Там долго бродили с тележкой вдоль полок, набирая всего, что нравилось, и в итоге вернулись к машине с семью здоровенными пакетами. Там были овощи, мясо, молочка, куча каких-то круп и печенек. Даже вафельный торт и тот зачем-то купили.

— Кому-то будет очень вкусно, — довольно бухтел Марат, запихивая все это добро в багажник, а я была на подхвате и помогала по мелочам, невольно ловя себя на мысли, что со стороны мы, наверняка, казались обычной молодой семьей, приехавшей за покупками.

Затем мы отправились к Марату, в дом, который на ближайший год должен был стать для меня родным.

Как и предполагалось, жил он в хорошем районе, в новостройке с подземной парковкой. Пока мы поднимались на лифте, я снова немного подзабыла, как дышать, зато Ремизов, нагруженный пакетами, выглядел так, будто его все устраивало. Будто не было никаких проблем в том, что он вел в свой дом женщину, которую не любил.

Тьфу, опять я про эту дурацкую любовь.

— Так, — сказал муж, когда мы остановились возле красивой двери, — так…ключи…у меня в заднем левом кармане. Доставай.

В принципе, можно было просто поставить пакеты, и самому открыть дверь, но почему-то в тот момент никто из нас об этом не подумал.

Он развернулся ко мне спиной, я сунула руку ему в карман.

Ключей там не оказалось… Зато оказалась крепкий мужской зад, за который я от неожиданности ухватилась всей пятерней.

Крепко ухватилась. Со всей дури и замерла. Ремизов тоже замер. Нервно поджалась его бедная задница, не ожидавшая такого коварного нападения.

Где-то на нижнем этаже клацнули створки лифта, кокетливо шелестели пакеты с провизией, а мы так и стояли. Ремизов спиной ко мне, я – вцепившись в его зад.

Наконец, Марат медленно повернул голову и, взглянув на меня через плечо квадратными глазами, произнес:

— Это правый карман.

Ыыыы…

Вот это, я понимаю, позор так позор…

— Напомни мне не поворачиваться к тебе спиной, — кашлянул Ремизов, а я снова залилась краской.

— Я…это… как его…стороны путаю… С детства. Лево…право…

Глава 4

Сумки мы перевезли за один присест. Оказалось, у меня так мало барахла, что даже если собрать все до самых крошек, то не наберется на полный багажник. Переезжая на эту квартиру, я бездумно покидала что-то из шкафов, а остальное осталось в прежнем доме, а потом было отправлено на помойку, о чем Матвей сообщил мне с превеликим и совершенно нескрываемым удовольствием.

Тогда, на фоне семейной трагедии, меня мало волновали какие-то шмотки, а сейчас стало стыдно. Я в очередной раз почувствовала себя бесприданницей, которую навязали сказочному принцу.

Сам сказочный принц наблюдал за моими сборами с таким лицом, будто ему все это не нравилось. Не понятно, что именно, но я по обыкновению восприняла все на свой счет.

Не повезло вам с невестой, товарищ Ремизов. Не повезло…

Вернувшись на квартиру Марата, я занялась разбором вещей. Складывала, перекладывала и в итоге заняла гордых полторы полки и четыре вешалки.

— Не густо…

— Купим, — скупо сказал Ремизов.

— Не надо. Мне и так хорошо, — отмахнулась я, на что мой муж выразительно хмыкнул:

— А я и не спрашивал. Просто ставлю тебя перед фактом.

Вот ведь нахал!

Однако возмутиться я не успела, потому что он предложил следующее развлечение:

— Давай что ли ужин приготовим?

Прозвучало это так странно, по обыденному и вместе с тем на удивление тепло.

— Давай.

И вот мы с ним на кухне, как два заправских повара, решали приготовить что-нибудь такое эдакое, дабы ознаменовать начало семейной жизни.

Потом вспомнили о том, что с кулинарными талантами у нас не очень, с прямотой рук тоже, и остановились на вполне себе приземленном варианте. А именно – тушеной картошке с мясом.

Чистили, резали, мешали большой ложкой в кастрюле. Давали друг другу пробовать, дуя на еду, чтобы не обжечься.

Потом был поздний ужин – вкусный и интересный. В основном Марат рассказывал о своей семье. О родителях, братьях, трех здоровенных алабаях, которые охраняли загородный дом, и пушистой белой кошке, которая рожала исключительно рыжих котят.

Я отдавала себе отчет, что все это он рассказывал лишь для того, чтобы наш брак выглядел более достоверно в глазах окружающих, мол супруги, должны знать друг о друге как можно больше, но было здорово. Я сидела, подперев щеку рукой, и с огромным удовольствием слушала его истории, а когда он рассказывал о том, как в детстве воевал с братьями за кусок сливочного торта, и вовсе смеялась до слез.

Даже завидно стало, что на свете бывают такие братья, потому что отношения с моим собственным, пусть и на половину родным, у меня категорически не сложились. Я даже представить не могла, каково это, когда брат тебя защищает, или идет с тобой гулять и угощает мороженым, или просто проводит время, не пытаясь каждую секунду задеть и обидеть – для меня это все было чем-то из раздела фантастики, а для Марата привычной реальностью.

После ужина мы перебрались в гостиную и включили какую-то незатейливую, на забавную дораму. Меня хватило всего на пару серий, после чего глаза начали слипаться, и пару раз я даже клевала носом и вздрагивала.

— Иди-ка ты спать, — сказал Ремизов.

— А ты? — спросила я и зевнула, прикрывая рот ладонью.

— А я еще немного поторчу, — ответил муж и потянулся за телефоном.

Наверное, снова будет переписываться со своей Алей…

Я умылась, приняла душ и, замотавшись в огромный мужской халат, отправилась в спальню. По пути заглянула в гостиную – телевизор все еще работал, но Марат не смотрел на него. Все его внимание было сконцентрировано на экране мобильника, а на губах снова играла улыбка. Он был так поглощен своим занятием, что меня даже не заметил.

К счастью, я так сильно замоталась за последние дни, что у меня не осталось сил грузиться по этому поводу.

Переписывается и переписывается. Имеет право. В конце, концов мы сразу обговорили, что у каждого из нас может быть личная жизнь. Теперь поздно строить из себя обиженную.

В моих силах только смириться, принять эту ситуацию как данность и попытаться извлечь из нее максимум выгоды.

Я ушла в другую комнату, переоделась в простую серенькую сорочку, и забралась под одеяло.

— Сплю на новом месте, приснись жених невесте, — по привычке повторила детскую присказку, которой меня когда-то научила бабушка, и закрыла глаза.

Почему-то снился мне только Ремизов. Снилась наша свадьба – я будто заново просмотрела ее отдельные эпизоды, снилась безликая толпа гостей и номер молодоженов. И самое жуткое, мне снилось, что наша брачная ночь была не фиктивной, а очень даже настоящей. Настолько настоящей, что было стыдно вспоминать утром.

Открыв глаза, я перво-наперво посмотрела на половину Ремизова. Кровать была пуста, но подушка и одеяло примяты.

Приходил…

Я лежала на боку, смотрела на уже остывшее место своего мужа, вспоминала свои распутные сны, и поперек горла стоял странный ком.

Я ведь не увлеклась им? Не увлеклась человеком, которого знаю всего пару дней?

Глава 5

Это, конечно, был не медовый месяц, но вполне себе медовые выходные.

Мы с Маратом провели весь день вместе. Съездили прогуляться в парк, потом пообедали в небольшой кафешке, а вечер провели дома. Много разговаривали, смотрели фильм, опять что-то готовили.

Рядом с ним я себя чувствовала, как на каникулах. Как будто последние два года моя жизнь — это проблемы, проблемы, проблемы, а потом бац! красивое платье и передышка. В какой-то момент даже напало подозрение, что все это сон. Что я дрыхну без задних ног от усталости в старой квартире на своем продавленном диване, и вот-вот раздастся пронзительная трель будильника.

Однако время шло, будильник не звонил, и мой маленький странный отпуск продолжался. А когда я отпустила угнетающие мысли о том, что все у нас не по-настоящему – стало и вовсе легко.

Конечно, каждая девочка мечтает о том, что ей встретится принц, который будет носить на руках, любить и оберегать, но порой мечты остаются просто мечтами, и надо уметь наслаждаться тем, что есть.

Марат оказался заботливым, открытым, интересным. Разве этого мало, чтобы провести рядом год? По-моему, достаточно. В мире полно семей, в которых нет даже половины того, что было у нас. И ничего живут. Не факт, что хорошо, но живут. А мы, судя по началу нашего брака, вполне можем очень достойно провести это совместное время.

В общем, выходные были хорошими. Жаль, что быстро закончились.

В понедельник пришло время отправляться на работу.

— Ты до скольки сегодня? — спросил Ремизов, когда мы уже собранные стояли в прихожей. Я – в джинсах и толстовке, с рюкзаком за плечами, муж – в строгом костюме с и галстуком.

— До одиннадцати.

— Утра?

— Смешно, — хмыкнула я, — вечера, конечно.

— А завтра выходной?

— Завтра то же самое и послезавтра, и послепослезавтра. Я в таком графике пять дней в неделю. Иногда приходится выходить по субботам, но там всего часов на пять-семь.

Ремизов удивленно развернулся ко мне:

— Ты в курсе, что крепостное право давно отменили? Такой график – это нарушение трудового кодекса.

— Я до пяти на первой работе, потом к шести побегу на вторую.

Его удивление стало еще выразительнее:

— А третьей работы у тебя случайно нет?

На это я честно призналась:

— Пробовала, но не вытягиваю. Спать по три часа в сутки очень тяжело. Я выдержала месяц, потом все. Сломалась.

Кажется, у него дернулся глаз.

Марат снова отвернулся к зеркалу, как-то раздраженно поправил узел на галстуке, а потом жестко сказал:

— Моя жена так работать не будет.

— Да я привыкла…

— Отвыкай. Недостатка в деньгах нет, потребности так надрываться тоже. Я не говорю, что ты должна сидеть дома и киснуть над щами-борщами, и до посинения драить полы и вытирать пыль, в погоне за уютом. Работа нужна, но не такая чтобы по приходу домой замертво падать на кровать. Убиваться в таком графике можно только есть либо гигантские обязательства и аврал, либо настолько горишь своим делом, что жалко тратить время на такую глупость, как сон. Она должна в первую очередь приносить удовлетворение.

Я не стала говорить о том, что гигантские обязательства – это как раз моя ситуация. Лечение матери требовало столько денег, что я физически не смогла бы расплатиться, спокойно похаживая на одну работу.

— Я удовлетворена. Более чем…

Ремизов прервал меня нетерпеливым жестом:

— Сегодня напишешь заявление об уходе на всех своих работах.

— И что потом? Буду обивать пороги в поисках нового места?

— Я решу этот вопрос. Вечером у тебя будет несколько вариантов на выбор. Посмотришь, подумаешь, остановишься на том, что тебе больше по душе.

От его уверенности я даже растерялась:

— Надо же, как у тебя все просто.

— Потому что это действительно просто, Есь. И я не понимаю, почему твой брат тебе не помог.

— Я же говорила, завещание…

— Завещание вообще не при чем. Неважно что и кому досталось, но позволять сестре так убиваться, а самому в то время жрать черную икру большой ложкой – это странно.

Увы, странное для него, было совершенно обычным для меня. Просто Ремизов привык полагаться на своих братьев, доверять им и помогать, если того требовали обстоятельства, и не принимал в расчет, что в других семьях могло быть иначе.

— У нас не очень хорошие отношения, Марат, — под его пристальным взглядом стало неуютно и стыдно, — после того, как отец погиб, точек соприкосновения практически не осталось. Каждый сам по себе.

— И тем не менее, именно Матвей обивал порог нашего дома, настойчиво напоминая о прежних договоренностях, а потом, теряя тапки, побежал выдавать тебя замуж.

— Он считает, что с паршивой овцы, должен быть хоть шерсти клок, — удрученно пожала плечами.

— Никогда не смей так говорить! — жестко осадил Марат. Потом взял меня за плечи, чуть встряхнул, вынуждая поднять взгляд, и медленно с расстановкой произнес: — Ты – замечательная. Если твой братец пытается внушить тебе обратное, то посылай его к чертовой матери. Поняла?

Глава 6

Если с магазином было покончено полностью и безвозвратно – ни что на свете не заставило бы меня снова прийти к Валере и смотреть на его неухоженную беспардонную физиономию и куски еды, застрявшие между щербатыми зубами — то в офисе пришлось отрабатывать положенные две недели.

Это было неплохое место и люди неплохие, так что подвести их внезапным уходом я не могла.

Марат к моему желанию сделать все достойно отнесся с пониманием:

— Не переживай, тебя дождутся на новом месте.

Почему-то я действительно не переживала. Узел, вечно пульсирующий в груди, куда-то исчез, и мои тревоги, которые порой утомляли сильнее, чем все работы вместе взятые, незаметно сошли на нет.

Я понятия не имела, как ему это удавалось. Как за наше короткое знакомство Ремизов умудрился оказаться так близко? Заполнить своим присутствием и своей заботой все вокруг? Не грубо, не напором, а как-то естественно и незаметно перекраивая мой мир.

Или это я сама, как бездомная голодная кошка, которую пинали на улице, потянулась к первому, кто проявил доброту?

У меня не было ответа на этот вопрос. И если честно, не очень-то хотелось забывать себе голову философскими размышлениями, потому что они неизбежно приводили к звенящей, кристально четкой мысли, что все это ненадолго.

Приходилось напоминать себе, что я решила жить здесь и сейчас, получать удовольствие от того, что имела на данный момент времени и не пытаться заглянуть в то, что будет через год. Незачем.

У матери дела шли без изменений. Я созванивалась с врачом каждую неделю, он рассказывал мне о ее состоянии, присылал результаты анализов и назначения. Улучшений не наблюдалась несмотря на то, что клиника была одной из лучших. Однако и ухудшений тоже не было, по той же самой причине.

Все ровно. Но я не оставляла надежды, что когда-нибудь врач позвонит мне и сообщит радостную новость о том, что мать пошла на поправку.

Спустя пару недель после свадьбы, объявился Матвей.

Он позвонил мне незадолго до обеденного перерыва и потребовал встретиться.

— У меня планы, — начала было я, но он и слушать не стал:

— Отменяй. Я приеду к часу. — приказал и повесил трубку.

На самом деле планов не было, как и желания встречаться с братом — вряд ли он просто соскучился по сестре и захотел провести с ней время за чашечкой кофе. Поэтому, не ожидая от встречи ничего хорошего, я с тяжелым сердцем отправилась в кафе, расположенное через дорогу от моего места работы.

Матвей уже был там и, не дожидаясь моего появления, плотно обедал. Заказал суп, здоровенный шматок мяса с гарниром, хлебную тарелку, кофе, десерт.

Конечно, все себе.

Не то, чтобы я нуждалась в том, чтобы меня покормили. Нет, конечно. Просто не хватало банального братского внимания, вопроса «чего тебе взять?».

Хотя, о чем это я вообще? Где Матвей и где внимание. Даже если бы я пришла совершенно голодная, он бы так же сидел напротив меня и смачно жевал, наплевав на мое неудобство.

Я уже давным-давно привыкла к этому. Еще в детстве, когда он запросто забирал все самое вкусное, купленное нам родителями. Еще и запугивал:

— Вокруг ябед все мрут, — нашептывал он с ядовитой улыбкой.

Например, мог внезапно помереть совершенно здоровый попугайчик, после того я пожаловалась на то, что Мет сломал кукле ногу. А потом, внезапно исчезнуть любимый дворовый кот, радостно мурлыкавший, когда я чесала его за ухом.

После этого маленькая девочка по неволе начала верить в страшные поговорки. А уж когда дошло до жуткого «Один раз пожаловалась – минус десять лет жизни у матери», мне и вовсе язык как отрезало. Я до одури боялась навредить.

Будучи мелкой и бестолковой, я верила ему. Молчала обо всех наших разногласиях, обо всем его свинстве и некрасивых поступках в мой адрес, потому что боялась: вдруг пожалуюсь и что-то плохое случится.

Так глупо…

Но в детстве это казалось страшным. Я не думала о том, что это манипуляции. Я и слова-то такого тогда не знала. Просто верила и держала язык за зубами.

Время шло, дети выросли, манипуляции стали жестче и злее.

И, к сожалению, мне не хватило сил прекратить все это, вырваться из-под контроля дорогого брата. Он все так же держал меня на привязи, потому что привычка молчать, чтобы никому не навредить, въелась мне на подкорку.

Даже сейчас, выйдя замуж за Ремизова, я чувствовала себя на крючке. Потому что «Вокруг ябед все мрут».

Жестом подозвав официантку, я заказала зеленый чай и безе.

Матвей только усмехнулся и продолжил сосредоточенно хлебать густой борщ.

Время шло, мы молчали, и единственное чего мне хотелось – чтобы побыстрее закончилось это безмолвное представление, сакрального смысла которого мне все равно не понять

— Слышал, ты ушла из продуктового? — наконец, поинтересовался он в перерывах между глотками кофе.

Держу пари, об этом ему доложили в тот же день.

Глава 7

Две недели пролетели быстро. Вот я вроде еще только написала заявление на увольнение, а вот уже пришла пора собирать свое барахло из выдвижных ящиков рабочего стола.

Непривычно, странно и даже немного боязно.

И в то же время интересно. Мне хотелось попробовать себя в чем-то новом, познакомиться с новыми людьми и вообще перевернуть лист прошлой, не слишком удачной жизни. Если все пойдет хорошо, и через год я как-то выберусь из всей этой передряги, освободившись от влияния брата, то хорошая работа мне не помешает, как и новые знакомства.

Накануне выхода на новое место, я чувствовала себя, как перед экзаменом. Когда вроде все выучила, но ничего не можешь вспомнить. Хватаешься за учебники, пытаешься что-то повторить, что-то запихать в дырявую голову, и все без толку – там только ветер свистит, да перекати-поли медленно катается из угла в угол.

— Успокойся! — смеялся Марат, когда я в сотый раз пришла к нему, чтобы расспросить про новое место, — все будет хорошо.

— А если я не понравлюсь?

— Понравишься.

— А если я не справлюсь?

— Справишься.

— А если я приду и начну нещадно тупить?

— Не переживай, я скажу, что ты у меня маленько тепленькая, но крайне сообразительная, — веселился он, не догадываясь о том, как задрожало внутри от слов «ты у меня».

Я аж сбилась, напрочь забыв о том, что хотела еще сказать. Пару раз открыла рот, закрыла рот, похлопала глазами и, чувствуя, как предательский румянец ползет по щекам, быстренько ретировалась из комнаты.

Однако Ремизову было скучно, и он увязался за мной.

Не имея возможности спрятаться от мужа, я вышла на балкон и таращилась вдаль, старательно делая вид, что очень переживаю по поводу предстоящей работы. А Марат, пристроился рядом и, облокотившись на перилла, смотрел как внизу два кота с воплями делили территорию.

Зря он ко мне пришел и встал так близко. Ой зря.

В последнее время я столько сил тратила на то, чтобы выстроить вокруг себя защитную броню и не покрываться бестолковыми мурашками при каждой нашей встрече. Сбегала раньше спать, чтобы не проводить с ним вечернее время. Лишний раз сталась не звонить и не писать, хотя зачастую подмывало это сделать просто так, чтобы услышать голос и пообщаться, поболтать о какой-нибудь ерунде.

Я все еще пыталась отрицать и бороться с той непростительной привязанностью, которая вопреки всему крепла во мне изо дня в день.

А еще эти идиотские требования Матвея завести ребенка сыграли злую шутку. Теперь я придумывала то, чего в принципе быть не могло. Эти фантазии как-то внезапно врывались в мою шальную головушку, наводили там полный хаос и сумятицу, и заставляли краснеть от стыда и собственной глупости.

Вот, например сейчас…Он просто стоял рядом, смотрел на дворовых облезших котов, орущих друг на друга дурными голосами, и даже не догадывался о том, что творилось у меня в душе.

А творилось там всякое, и не очень приличное.

Он был слишком близко. Настолько, что я кожей чувствовала его тепло и боялась лишний раз вдохнуть, потому что аромат его одеколона тут же прорывался внутрь, вызывая болезненные и в то же время сладкие спазмы в груди.

Я чувствовала каждое его движение. Провел пятерней по волосам – и мои ноги начали как-то подозрительно подрагивать. Пошевелил плечами – и во рту стало сухо.

И никакие уговоры не помогали. Какой-то неадекватной, упрямой нимфоманке, о существовании которой я раньше и не подозревала и которая жила где-то очень глубоко внутри меня, было глубоко плевать и на то, что брак ненастоящий, и на то, что Ремизов влюблен в какую-то неведомую Алечку. Она тянулась к нему, и мне все труднее было с ней совладать.

— Пойдем погуляем, — предложил он.

Погулять с ним, мммм…

Аж потеплело за ребрами. Однако вслух:

— Я устала.

— Ничего. Пройдемся, подышим воздухом, спать лучше будешь.

— Но…

— Идем, — он просто взял меня под локоть и вывел с балкона, а я даже сопротивляться не могла, потому что…

Понятия не имею почему. В общем, не могла и все. Только ногами переставляла как кукла, и отрешенно думала о том, какая у него горячая ладонь.

Ну не дура ли?

Мы прошлись по двору, потом обогнули наш дом и вышли на небольшой, утопающий в зелени бульвар.

Уже смеркалось, и одинокий торговец мороженым завершал работу, но Марат умудрился купить нам по сахарному рожку.

И вот шла я по зеленой аллее вместе со своим мужем, ела мороженку и несмотря ни на что чувствовала себя самой счастливой девочкой на свете.

Мысли о том, что за это украденное счастье возможно придется расплачиваться разбитым сердцем, я упорно гнала прочь. Слишком уж хорошо. Слишком упоительно идти вот так, ненароком касаясь мужского плеча, хрустеть вафельным рожком и смеяться над забавными шутками. Слишком велик соблазн провалиться еще глубже в эту фантазию, позволить ей заполонить все вокруг…воплотить ее в реальность.

Сердце билось все быстрее.

Глава 8

В приемной меня встретила шустренькая, молодая девушка, похожая на бельчонка.

— Есения Сергеевна, здравствуйте. — она суетливо подскочила со своего места, — Меня зовут Наталья. Я сообщу о вашем приходе.

— Здравствуйте. Спасибо, — только и успела сказать я, а ее уже и след простыл за дверью, ведущей в кабинет начальника.

Пользуясь тем, что осталась одна, я беззастенчиво осмотрелась.

Хороший офис, современный. Мебель качественная – кожаный диванчик для ожидающих, стол на котором стояла большая кофемашина, способная приготовить не только элементарные эспрессо, американо или капучино, но и менее распространенные варианты. Рабочее место помощницы, оснащенное компьютером с большим монитором и всей необходимой оргтехникой.

Выглядело достойно, чисто, красиво. А вот я сама — как-то уныло.

Похоже, придется немного обновить гардероб, чтобы не позориться самой и не позорить своего мужа.

Жалко денег, но что поделать. Я хоть и тратила все на лечение матери, но соответствовать все же надо.

— У Романа Дмитриевича важный телефонный разговор, – сообщила Наталья, как маленький тайфун выскакивая обратно в приемную.

— Ничего страшного. Я подожду.

— Может, кофе?

— Не отказалась бы, — сдержано улыбнулась я.

Девчонка оказалась болтливой, и за то время, что я провела в приемной, успела поведать мне столько всего, что голова кругом пошла.

Из основного я уловила: коллектив не слишком большой, но зато дружный. Все не только горели общим делом, но и зачастую встречались за пределами работы, чтобы провести вместе время.

Я, конечно, не слишком компанейский человек, но знать, что на новом месте царила душевная рабочая атмосфера было приятно и крайне воодушевляюще. После магазина, где каждый только и смотрел как бы перевесить свои косяки на других, очень хотелось спокойствия.

Следующее, что я узнала – начальник строгий, но справедливый. Не любит бестолковых и тех, кто пренебрегает пунктуальностью, а в остальном просто милейший человек.

Я вроде бестолочью не была, к времени – своему и чужому – относилась бережно и с уважением, поэтому надеялась, что все у нас сложится удачно.

Однако, в кабинет входила с опаской. Мало ли… Хоть Ремизов и сказал, что меня ждут и готовы принять с распростертыми объятиями, но всякое могло случиться.

Сейчас как посмотрит на меня, как скажет «кыш, бестолковая», так и все.

Я представляла себе эдакого степенного руководителя в зрелом возрасте. Лет пятьдесят, посеребренные виски, взгляд орлиный, голос строгий.

В итоге чуть не споткнулась на пороге, когда увидела за внушительным рабочим столом мужчину не старше моего мужа. Русоволосого, бодрого и совершенно далекого от категории «степенный».

Взгляд – да, орлиный. Царапнул по мне, словно пытаясь заглянуть глубже, чем положено, я аж вытянулась по стойке смирно.

Заметив это Роман усмехнулся и кивком указал на стул напротив него.

Я скромненько подошла, опустилась на самый краешек, ручки на коленочках сложила и приготовилась к серьезному разговору. Однако потенциальный начальник не спешил начинать беседу, вместо этого рассматривал меня с неприкрытым интересом. Я бы даже сказала, что с избыточным интересом.

И вот когда я уже успела пропотеть, поймать микроинфаркт и приступ паники, он все-таки сказал:

— Значит, Ремизов и правда женился…Любопытно.

Что именно любопытного в нашем союзе он не пояснил, и мне оставалось только теряться в догадках о том, что имелось в виду.

— Да, мы уже почти месяц как счастливы в браке, — смиренно ответила я, отыгрывая роль примерной жены.

— Что само по себе странно, — хмыкнул он.

— Вам кажется странным, что двое людей поженились и счастливы?

— Мне странно, что поженились именно вы, учитывая, что… — он не договорил. Осекся на половине слова, будто спохватившись о том, что сболтнул лишнего и, махнув рукой, сказал, — не бери в голову. Я просто ворчу. С универа Марата знаю, а к его выкрутасам никак не привыкну.

Черт, Ремизов! Мог бы сказать, что это твой приятель, а не просто так!

Теперь придется еще больше держать ушки на макушке и контролировать каждое слово, чтобы не проколоться и не выдать главного секрета нашего «счастливого брака».

Сдержано улыбнувшись, я кивнула:

— Он большой затейник… За это и полюбила.

— Ладно, не буду терзать расспросами о вашей семейной жизни, давай перейдем к рабочим моментам.

Когда разговор перешел на работу, стало легче. Лучше уж обсуждать график и обязанности, чем крутиться вокруг нас с Ремизовым, пытаясь обойти лишние углы и не сказать лишнего.

Я была рада, что Роман не стал развивать эту тему, но его «учитывая, что…» застряло в голове. И даже позже, когда я уже оказалась у кадровика, мысли продолжали кружиться возле этих слов.

Что он собрался учитывать? Какая-такая причина делала наш брак в его глазах «странным»?