Зачем нам любовь. Том 2

Глава 1

— Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! — захлебываясь истерикой, Альбина самозабвенно крушила комнату — содрала белье с кровати, разбила зеркало, перевернула стеллаж с книгами. Этого показалось мало, поэтому она сорвала шторы вместе с карнизом и швырнула вазу в стену, засыпав осколками весь пол, — ненавижу!

— Аль, прекрати! — сурово сказал отец, — ты ведешь себя как избалованная девчонка!

— Он бросил меня! — прокричала она, зарываясь пальцами в волосы, — представляешь?! Он меня бросил! Меня!

До сих пор перед глазами стоял образ высокого темноволосого мужчины, которого она давно и по праву считала своим. То, как подошел к ней сегодня и вместо привычного «как же я по тебе соскучился, любимая», твердо сказал:

— Мы расстаемся.

Она растерялась как дура, глазами захлопала, начала что-то мямлить типа: как, почему, за что? Даже подумала, что это шутка такая нелепая.

А Марат, почему-то уверенный, что с ней так можно, заявил, что чувства остыли, что их отношения в прошлом, извинился за это, хотя по глазам было видно, что ни о чем он не жалел. Решение было окончательным и бесповоротным.

Как сложно было изображать из себя деликатную, нежную деву. Слушать его спокойное и в то же время убийственно неправильное: «останемся друзьями» и «если что обращайся».

Как сложно было сказать «понимаю» и отпустить, пожелав удачи и до конца отыгрывая образ хрупкой, ранимой девочки!

Чуть не сдохла! От ярости и неожиданно сокрушительной боли, навалившейся на нее, когда он ушел.

Мерзавец!

Он не имел права так поступать! Он должен носить ее на руках, с восхищением ловить каждое слово и боготворить!

Он обязан был ждать столько, сколько она посчитает нужным! Ждать, наслаждаясь тайными встречами и сгорая от желания быть с ней!

А он взял и ушел! Отказался от нее, как от какой-нибудь дешевой навязчивой девки, от которую можно вытирать ноги!

С диким воем она содрала со стены картину и со всего маху ударила ей по подоконнику. Рама надсадно треснула, ощетинившись острыми щепками.

Отец, хмуро наблюдавший за истерикой своей единственной дочери, вместо поддержки подлил масла в огонь:

— Это было ожидаемо.

— Ожидаемо? — отшвырнув раскуроченную картину, она резко обернулась к нему, и, до хруста сжав кулаки, прошипела, — Ожидаемо? То есть, по-твоему, нормально, что Ремизов меня кинул? По-твоему, так и должно было быть?

— Не думала же ты, что всю жизнь сможешь держать взрослого мужика на коротком поводке? Сможешь водить его за нос, кормить обещаниями, крутить им, как заблагорассудится, не давая ни чего взамен?

Почему не давая? У них страсть была! Ремизов с ума по ней сходил! Бесился от ревности, набрасываясь на нее каждый раз как в последний раз.

Так и должно было продолжаться!

Должно!

— Он обязан меня ждать! — упрямо повторила Альбина, — потому что он мой! Я его не отпускала!

— Вспомни, сколько раз ты сама его отталкивала. Сколько раз, я играл роль якобы злобного папаши, — он сделал движение пальцами, обозначающее кавычки, — не позволяющего воссоединиться несчастным влюбленным.

— И что? — нагло вскинулась она.

Да, она бессовестно прикрывалась отцовской волей, когда ей это было выгодно.

Говорила Марату, что жестоко сердечный отец хочет выдать ее замуж за богатого старикана и за заставляет знакомиться с партнерами, чтобы подобрать удачную партию. Говорила, что слово родителя закон, что она не смеет против него возразить, ведь смиренная, хорошо воспитанная дочь, должна во всем слушаться старших.

Умоляла Ремизова подождать еще годик, и тогда она уже точно сможет вырваться на волю из-под гнета жестокого родителя. Даже дала добро на этот дебильный фиктивный брак, уверенная, что ничего страшного не произойдет.

— Ты сама говорила, что младший Ремизов для тебя слишком прост и ты хочешь большего. В чем теперь проблема? Он отстал от тебя, ты свободна.

Проблема заключалась в том, что Альбина была категорически против того, чтобы от нее отставали.

Если что-то и было в ее жизни, приносящее удовлетворение и непоколебимую уверенность в завтрашнем дне, то это обожание со стороны Марата. Оно принадлежало ей полностью и безвозвратно.

— Тем более, он теперь женат.

Аля не выдержала и завизжала.

Глава 1.2

Женат!

На этой блеклой, измученной овце с синими кругами под глазами. На дуре, не способной два слова связать, но зато так хорошо играющей бедную, несчастную жертву.

Хотя какая она дура? Скорее наоборот — хитрая тварь, все просчитавшая наперед.

Как по нотам все разыграла. Сначала согласилась быть фиктивной женой, прикрывалась договором, а сама подбиралась все ближе и ближе. Изображала из себя бедняжку, которую надо спасать! Запускала когти в чужого мужика, маячила перед глазами, пока, наконец, не забралась в его постель!

Тварь пучеглазая!

От одной мысли, что Ремизов теперь был с Есенией, Альбину выворачивало наизнанку. Его верность всегда принадлежала ей. Даже когда она сама, якобы по воле отца бегала на свидание с другими, он ее ждал. А теперь все…

Ожидание закончилось провалом, а ревность душила ее саму.

— Ты заигралась, Аля. — спокойно продолжал отец, не понимая того, как сильно бесил ее своим нравоучительным тоном, — рано или поздно это должно было случиться.

— Не должно! Слышишь, меня?! Не! Должно! Он клялся мне в любви. Клялся жать сколько потребуется! Клялся всегда быть со мной, чтобы ни случилось!

— Не приравнивай влюбленного мужчину к идиоту. То, что он сходил по тебе с ума — это бесспорно. Как и то, что он тебе был не нужен. Но рано или поздно прозрение должно было наступить. И оно наступило.

Это не прозрение наступило! Это какая-то тварь между ними влезла, разрушив все то, что Альбина считала своим и незыблемым.

— Я передумала! Мне нужен Ремизов! Только он!

— Аль, прекрати. Это глупо. Столько лет водить за нос мужика, а когда ему это надоело, быстренько передумать и сказать «хочу его обратно» — это нелепица.

— Марат мой! — она упрямо топнула, — я не отдаем его какой-то недо-жене! Пусть эта сучка даже не рассчитывает, что теперь он будет только с ней!

— Аль…

— Иди к его папаше! — не унималась она, — Расскажи ему, что его младший сын всех обманул и женился не по-настоящему, пусть расторгнут этот фарс. Предложи какое-нибудь выгодное сотрудничество, с обязательным условием, что Марат должен избавиться от штампа в паспорте. Придумай что-нибудь! Отец ты, в конце концов, или нет?

Она всегда так говорила, когда хотела добиться своего. Однако в этот раз манипуляция не удалась:

— Тебе не кажется, что это уже перебор? Ты просила, чтобы я ему отказывал, когда тебе это было выгодно. Теперь требуешь, чтобы я вернул тебе его обратно?

— Да! Именно так!

— Это глупо!

— Ах глупо, — зашипела она, растирая по щекам злые слезы, — тогда посмотрим, что ты скажешь, когда я уйду из дома.

— Аля…

— Если ты мне не поможешь, я…я не знаю, что сделаю, но гарантирую, что ты будешь об этом жалеть всю оставшуюся жизнь!

Отец тяжко вздохнул и, сжав переносицу, покачал головой.

Его единственная, безумно обожаемая дочь, порой становилась настоящим капризным чудовищем, уверенным, что все в этом мире должно быть так, как она желает.

Увы, увы…

— Вызови домработницу, пусть наведет порядок. И аккуратнее с осколками — порежешься.

Да плевать ей было на осколки! У нее сейчас вся душа была изрезана и захлебывалась кровью.

— Так ты поможешь мне с Ремизовым?

В этот раз он не собирался идти у нее на поводу, поэтому строго сказал:

— Оставь его в покое. Ты сама лишила вас шанса на будущее, — и ушел.

А она продолжала беситься, громить комнату, выкрикивать проклятия, и под конец, охрипшая от слез, упала на раскуроченную кровать и прошипела:

— Даже не мечтай, Ремизов! Ты все равно останешься моим!

Столько лет он беззаветно любил ее. Разве могла такая любовь пройти всего за несколько месяцев? Конечно, нет.

Надо просто напомнить ему о ней. И тогда все будет как прежде.

Она намеревалась вернуть его.

Глава 2

Вроде ничего нового и важного в мире не случилось, а все казалось другим.

Осеннее солнце что ли как-то по-особенному светило? Или глобальное потепление сказывалось? Или магнитная буря такая необычная случилась, что вместо головной боли принесла с собой хорошее настроение и неудержимое желание улыбаться.

Или это только я поменялась, и теперь все вокруг виделось совершенно в ином свете?

Две недели прошли с того момента, как Марат избавил меня от гнета со стороны Матвея, а сам расстался с Альбиной и сделал выбор в пользу нас.

Две недели, как «мы» существовали на самом деле. Наш брак был не для вида, не как ширма для прикрытия каких-то личных интересов и целей, а по-настоящему.

Мне до сих пор казалось, что эта какая-то ошибка. Сбой в системе, который вот-вот починят, и все вернется к заводским настройкам, согласно которым я — временная жена, а Ремизов пламенно влюблен в другую женщину.

Думать об этом было неприятно, поэтому я предпочитала заниматься более приятными вещами. Например, тайком от начальницы переписываться с мужем и зацеловывать его, когда находился рядом. Будто хотела накопить про запас ощущений, нежности, воспоминаний.

В общем, непросто оказалось перестроиться из режима фиктивной жены. Марат же был совершенно спокоен и уверен в своем решении, и это грело.

Ремизов сделал так, чтобы мою мать перевели в другую клинику, где ей назначили принципиально иное лечение. Прогнозов пока не давали, но новый лечащий врач сказал, что случай небезнадежный, хотя и придется приложить много усилий.

И пускай он ничего конкретного не обещал, но на душе все равно было легче. Кроме крошечной надежды на выздоровление, грела мысль о том, что теперь сводный брат не мог дотянуться до нее своими грязными лапами.

Матвей, очень сильно переоценил свое положение и влияние, и после того, как семья Ремизовых жестко отказала ему в сотрудничестве и уличила в финансовых махинациях, а отставать мои интересы взялся один из лучших адвокатов, брат как-то засуетился и быстро-быстро уехал на другой конец страны.

В общем жизнь потихоньку налаживалась.

А мы с Маратом привыкали к изменениям. Теперь утренние пробежки можно было с уверенностью считать семейной традицией. Совместные вечера перестали оставлять после себя привкус горечи и ощущение вывернутых наизнанку нервов. Совместные выходы куда-то больше не казались фарсом и дешевой игрой на публику.

Голова кругом, дыхания, как всегда, не хватало, и в животе поселились не бабочки, нежно щекочущие шелковыми крыльями, а стадо носорогов, которые носились туда-сюда, врезались под ребра, сминая дыхание.

— Пообедаем?

Совместный обед с мужем — тоже традиция. И я каждый день с диким предвкушением ждала это время, чтобы сбежать из кабинета, навстречу с Ремизовым.

Сегодняшний день не стал исключением:

— С удовольствием.

Как только стрелка часов достигла нужной отметки, я вскочила из-за стола и прыткой ланью понеслась из кабинета, едва не свалив по пути Романа, который очень некстати вывернул мне навстречу из-за угла.

— Есения!

— Простите, Роман Дмитриевич! — на ходу крикнула я и дальше, — у меня обед! С мужем!

— Можно, подумать, неделю его не видела, — проворчал он, но я не стала дослушивать.

Заскочила в лифт, очень удачно ждавший на нашем этаже, и хлопнула ладонью по кнопке с цифрой один.

Последнее, что я увидела, перед тем как створки сомкнулись — это хмурая физиономия Седова.

Марат меня уже ждал в кафе делового центра.

Было так странно подходить к нему и целовать в щеку, не потому что нужно кого-то обманывать, изображая сладкую парочку, а потому что хотела это сделать. И могла.

— Я уже заказал.

— Отлично.

Обед как обед. Просто бизнес-ланч, а так вкусно, черт побери!

Хотя мне, наверное, сейчас хоть подошву предложи — я все съем и улыбаться буду. И дело все в тех же невыносимых носорогах, которые в присутствии Ремизова вообще распоясались.

Я чувствовала себя не взрослой самодостаточной женщиной, а влюбленной восторженной малолеткой, которая ни о чем кроме своей любви думать просто не в состоянии.

А Марат… Марат смотрел на меня так, будто хотел прямо сейчас утащить куда-то в укромное местечко и…

— Приятного аппетита.

Этот голос прозвучал, как гром посреди ясного неба.

Мы оба, были так увлечены друг другом, что не заметили, как к нашему столику подошла Альбина.

Сегодня она была в серых брючках, обтягивающих стройные бедра, и белой блузке, с одной расстёгнутой пуговкой. Почти без косметики. Только тушь на длинных ресницах, обрамляющих большие, влажные, как у лани глаза, на дне которых светилась потаенная нежная грусть.

Вся такая свежая и трепетная. Расстроенная…

У меня тут же похолодело в груди, а Марат нахмурился:

— Альбина?

Глава 2.2

Она ушла, оставив после себя легкий аромат полевых цветов и неприятный холод под сердцем.

Марат продолжил есть, даже не глянув ей вслед, а я…

Я сидела и боролась с чудовищной ревностью, которая окутала плотной, кроваво-красной вуалью.

Впервые мне довелось видеть их вот так, рядом, и теперь я едва ли не задыхалась от того, какие картины рисовала дурацкая фантазия.

Эти двое были близки гораздо дольше чем мы с Ремизовым. Сколько ночей они провели вместе? Сколько поцелуев между ними было? Сколько слов любви? Сколько времени Марат утопал в мыслях о ней?

Не две недели, пролетевшие буйным ураганом, а гораздо дольше.

Но не это было самое страшное. Не прошлое, от которого уже никуда и никогда не убежать. Да и нет смысла в таком побеге.

Страшным было настоящее.

То, как Альбина смотрела на него. Как улыбалась, чуть склонив голову на бок, как ушла, плавно виляя пятой упругими бедрами, обтянутыми дорогой тканью брюк.

Сколько в ее взгляде было непонимания, прикрытого наигранной тоской.

Столько лютого непринятия, прикрытого показным смирением.

И пусть Марат, был уверен, что им удалось разойтись по-дружески, для нее еще ничего не закончилось!

Она его просто так не отпустит. Не отдаст. И у нее в запасе столько козырей, что мне никогда не переиграть ее в открытом противостоянии.

Понимание этого удавкой захлестнулось вокруг шеи.

Обед перестал казаться вкусным, но я упорно продолжала жевать, стараясь не выдать своего состояния.

Все сводилось к тому, доверяла я Марату или нет.

Я доверяла, но…

— Что на флешке? — вопрос вырвался сам собой, — компромат?

Не хотела спрашивать. Честно. Вообще не хотела говорить на эту тему, но слова сами соскользнули с языка.

Марат взял флешку и, покачав ее за цепочку, небрежно сжал в кулаке:

— Отец в прошлом месяце тиранил ее с составлением технического задания, мне пришлось помочь, иначе бы он ее не оставил в покое. Не знаю, зачем она мне ее вернула.

У меня был один вариант «зачем», но я не стала его озвучивать, вместо этого кое-как выдавила из себя кривую улыбку и сказала:

— Понятно.

Так и представлялось, как вечером он уезжал к ней, чтобы «помочь», а я оставалась дома одна и не знала, чем себя занять, как заставить не думать о нем. Как они там «составляли техническое задание», позабыв обо всем на свете

Ребра до хруста сдавило невидимым обручем.

Пришлось напоминать себе, что это оно — прошлое, от которого никуда не деться. Что оно есть у всех, и что нет никакого смысла к нему ревновать, потому что в прошлом.

Сейчас мы вместе. Ремизов выбрал меня. Сидел рядом со мной, смотрел только на меня, не ища взглядом никого другого. За руку держат тоже меня!

Все хорошо!

Только почему-то сердце ухало так, что не вздохнуть.

— Ты чего какая?

Мне все-таки не удалось полностью укрыться от мужа за беспечной маской.

Скрываться и обманывать его, пытаясь убедить, что все в порядке и ничего не произошло не было никакого смысла. Он не поверит, а я сама себя измучаю невысказанными подозрениями.

Поэтому тяжко вздохнув, я призналась в очевидном:

— Приревновала.

— К Але? — удивился он.

— Ну, а к кому же еще? — проворчала я, чувствуя, как щеки заливает едкий румянец.

— Зря.

Вот так просто.

Зря.

Без сомнений, без попыток юлить или сглаживать углы.

— Мы расстались. — Совершенно ровным голосом, уверенно и даже в некоторой степени равнодушно, напомнил Ремизов

— Знаю, но… — я замялась в поисках нужных слов, — ты уверен, что она и правда приняла ваше расставание? Мне показалось, что…

— Уверен, — Марат с улыбкой взял меня за руку, — Мы все с Альбиной решили. Все обсудили. И все всё приняли, как и подобает взрослым людям.

Он верил ей и не чувствовал подвоха ни в ее словах, ни в ее поведении, ни в робких взглядах из-под пушистых ресниц.

А вот у меня с верой было не очень.

Да, он не сомневался в том, что его отношения с Альбиной завершились.

Сейчас не сомневался…

А я не могла отделаться от тихого зловещего шепота, звучащего в голове.

Держись как можно дальше от Альбины. Она сука редкостная, и от своего так просто не отступит. Никогда не верь ее словам, что бы она ни говорила… И Марату не верь, если речь зайдет про нее… Он всегда выбирает ее. ВСЕГДА!

Я уже забыла о тех жестких словах, хладнокровно брошенных Романом, после моего знакомства с Алей. Вычеркнула их из памяти, как нечто неприятное, неудобное, причиняющее душевный дискомфорт, а теперь они по капле, по слогам, просачивались обратно, разъедая едва обретенное, хрупкое равновесие.