Загадка фарфоровой балерины

Пролог

Германия, Берлин, 1945 год

Его горячее дыхание на шее вызывало рябь мурашек по телу. Даже во сне он так крепко прижимал её к себе, что выбраться, не потревожив спящего, было почти невозможно. По правде сказать, и не хотелось покидать его объятия. Но Мария не могла просто лежать. На душе было неспокойно. Она, едва дыша, выскользнула из-под одеяла, чтобы не разбудить любимого, накинула халат и села перед зеркалом.

Хрупкая и тоненькая, словно лоза, редкой красоты девушка. Светло голубые, прозрачные, как льдинки, глаза, мягкие волнистые волосы почти идеального белого цвета. Мария была чистокровной немкой. И ведьмой. По крайней мере, о ней так говорили. Соседи шептались, что молодая преподавательница хореографии входит в число девушек-медиумов, составляющих тайное общество «Врил»[1]. Конечно, она знала об этих сплетнях. Но никогда не пыталась их опровергнуть. Пусть говорят, что они – могущественные ведьмы, что способны достичь созвездия Альдебарана, что работают на Рейх и помогают создавать уникальные летательные космолёты. Лишь бы не знали правды.

Мария улыбнулась. Ей нравилась эта легенда, будоражащая сознание людей уже много лет – ещё с начала века. Считалось, что их тайное общество было создано в 1919 году в Туле́. В него, якобы, входила элита СС. «Врил» называли возрождённым орденом Тамплиеров. И возглавляла его её тёзка, медиум Мария Орзич. Девушки, обладающие сверхъестественными способностями, под её руководством входили в транс и получали различные важные сведения. В обществе применялись древние языческие практики. А обязательным атрибутом каждой участницы были длинные волосы.

Мария задумчиво погладила свои роскошные локоны. В их семье экстрасенсорные способности передавались от прабабки всем женщинам рода из поколения в поколение. Если у неё родится дочь, то она тоже станет избранной…

«Врил» с шумеро-альдебаранского якобы переводилось как «подобный богу». Как говорила Орзич, эта энергия присуща исключительно молодым прекрасным женщинам, поэтому они и составляли ядро общества. И действительно все девушки были поразительно красивы. У всех были бесподобные волосы. Все отличались тонким вкусом, элегантностью, утончёнными манерами. Не только её дар, но также красота, аристократизм и изысканность помогли Марии вступить во «Врил».

Как ни странно, придуманные девушками летательные аппараты, похожие на космические тарелки инопланетян, действительно летали. Им даже выделили для испытаний поле под Бранденбургом. Об этом Мария передавала информацию в Москву… И о том, что члены общества пытаются наладить контакт с внеземными цивилизациями. И ещё много других важных данных, необходимых русским.

Мария обернулась к спящему в её постели темноволосому мужчине, которому она с упоением отдавалась этой ночью. Такой молодой… Всего на пару лет старше её самой. Чёлка смешно торчит, делая лицо офицера почти юношеским.

Считается, если ведьма полюбит по-настоящему, это уменьшит её силу. Алексей ничего ей не говорил, но она и сама понимала – вместе с приходом русских в столицу Рейха «Врил» ждал конец. Что станет с девушками и их уникальными разработками? Этого она не знала. Как и того, что ждёт её саму. Вряд ли русский любовник заберёт её с собой на свою родину. Пусть она и работала на СССР, но она немка, а значит враг для обычных людей, чьи дома сжигали и бомбили, чьих детей и матерей убивали её соотечественники. Значит, однажды им придётся расстаться.

Мария чиркнула взглядом по фарфоровой балерине тончайшей работы, которая стояла на туалетном столике. Статуэтку сделали на заказ специально для неё. Даже лицо удалось воспроизвести весьма похоже. Она подарит её Алексею на память о себе. Чтобы эта балерина оберегала его и всех его близких.

[1] Общество «Врил» - в эзотерическо-исторической фантастике об оккультизме Третьего рейха, вымышленное уфологическое тайное общество медиумов, члены которого якобы контактировали с инопланетной или подземной цивилизацией, изучали врил — мистическую силу, и участвовали в авиаконструировании одноимённо названных летательных аппаратов нацистов (НЛО). Ряд исследователей Третьего рейха считают эту не существовавшую организацию внутренним кругом общества Туле́ и, как следствие, центром нацистской идеологии.

Глава 1. Находка

2019 г.

Подземный ход городского Дворца культуры оказался местом на редкость неуютным. Низкие арочные своды каменных потолков давили своей мрачностью. Въедливый запах сырости и плесени заполнял лёгкие, вызывая резкий, сухой кашель. Кирпичная кладка побурела и потрескалась, но местами ещё проглядывала краснота, говорившая о том, что материал для строительства Дворца использовался самый лучший. По слухам, в советские времена, когда здесь был Театр оперы и балета, по этому подземному ходу представители партийной элиты в антракте или после представления могли выйти на берег протекавшей поблизости реки, чтобы подышать свежим воздухом. С тех пор ходом никто не пользовался. Выход со стороны реки был надежно заварен, дабы не привлекал бездомных и сталкеров. Подземелье затапливало чуть ли не в каждое половодье и даже сейчас в той части, что ближе к реке, по щиколотку стояла вода. В дождливые дни она могла подниматься до колена и даже выше.

Вначале потолки были не высокие, но если пройти дальше, то можно стоять во весь рост. На сколько метров тянулся подземный ход – неизвестно. Никто из сотрудников ДК точно не знал. В этой темноте и сырости трудно было представить, что где-то на высоте примерно трёх метров ходят люди, шумит своей повседневной жизнью город.

Ещё болтали, что у тоннеля якобы были ответвления, связывающие Театр оперы и балета с гостиницей и несколькими государственными учреждениями, чтобы первые лица города могли попадать на представления и уходить после них, скрываясь от лишних взглядов и фотокамер. Но подтверждения этому не имелось. Либо ходы заложили, либо их вовсе не существовало. Другая версия, с которой связывали строительство подземелья – назревающая в те годы угроза войны.

Об этом Костик рассказывал Насте, пока они тащили коробки с папками и старой документацией вверх по лестнице. Приходилось постоянно подсвечивать себе фонариком.

– Здесь от всего веет безысходностью, – в очередной раз остановилась, чтобы передохнуть, Анастасия. – Мы как будто в катакомбах средневекового замка. Хотя нет, там, наверное, было бы меньше всякого хлама. И зачем я согласилась тебе помогать? Вот нужно оно мне было? Сейчас бы сидела дома, трескала пиццу и смотрела какой-нибудь интересный фильм. Так нет же! Моя доброта меня погубит.

Костя остановился рядом и поставил ногу на первую ступеньку следующего лестничного пролёта. Он держал перед собой две большие картонные коробки, доверху наполненные пожелтевшими и уже почти крошившимися от старости бумагами.

– А давай, я тебя в знак благодарности в кино приглашу и угощу мороженым? – предложил он. – Мне, правда, самому здесь за день не разгрести завалы, а Ник очень просил его прикрыть.

Костя и его лучший друг Никита в этом году поступили в институт культуры и искусств на бюджетное отделение. Для отработок парни были направлены к директору Дворца культуры Тамаре Николаевне Кошман, которая не нашла для них никакого более творческого задания, чем освободить от старого хлама и мусора подземный ход, имевшийся во Дворце.

Настя общалась с Костиком со школы. Их квартиры располагались на одной лестничной клетке, поэтому на учёбу они всегда ходили вместе. Одноклассники какое-то время дразнили их женихом и невестой, но постепенно всем стало понятно, что ребята на самом деле просто друзья, и от них отстали.

– Вчера нам вообще поручили мыть окна в одном из кабинетов, – заметил Костя. – Так что сегодняшнее задание поинтереснее.

– Круто. Мне, оказывается, повезло, – съехидничала Настя. – Надышаться пылью, надорваться и испачкаться – это как раз то, о чём я мечтала этим летом.

– Ну, хочешь, я тебе с твоими отработками тоже помогу? – Константин начал подниматься наверх, удобнее взяв свою ношу.

– Нет уж, благодарю. У нас отработок нет. Нормальные вузы от такого давно отказались.

– А мне за это гарантировали место в общаге. Я-то думал квартиру искать, потому что вроде как коек на всех не хватает.

– М-м-м... А ты знаешь, что в таких старых помещениях полно плесени и можно подхватить какую-нибудь заразу?

– О, в тебе проснулся будущий медик!

Настя тоже подняла коробку и последовала за ним.

Место, в котором они находились, представляло собой не просто типовой советский Дворец культуры. Это было помпезное здание с четырьмя колоннами, украшавшими парадный вход, винтовыми лестницами, большим концертным залом и балконами, декорированными лепниной. Сталинский ампир во всём своём блеске. Только блеск этот за долгие годы потускнел под слоем пыли, обкрошившейся краски и побелки. Хотя Дворец и сейчас действовал, в нём проходили концерты местных коллективов, работали кружки для детей, но ремонт здесь не делали годов с восьмидесятых. Давно пришла в негодность когда-то бывшая диковинкой механизированная сцена. Практически нигде не сохранились большие хрустальные люстры. Даже окна кое-где оказались лишены стекол и закрыты листами фанеры или старыми афишами. А ведь в тридцатых годах минувшего века на строительство учреждения, именовавшегося тогда «Театр оперы и балета», было выделено более шестисот тысяч рублей! Лишь сейчас, в конце 2019 года, власти города, наконец, обратили свой взор на учреждение культуры и приняли решение его обновить. По этому случаю и был затеян разбор хлама, накопившегося в подвале. Годами сюда стаскивали чемоданы, ящики и коробки с ненужными уже костюмами, инвентарем, отжившим своё реквизитом и прочим мусором. Видимо, окончательно избавиться от всех этих вещей не поднималась рука. И в надежде когда-нибудь использовать, сотрудники оставляли их здесь, чтобы забыть на десятки лет.

Глава 2. Новенькая

Танцуя, девушка воздела руки к небу. Ей казалось, что ещё немного, всего один прыжок, и она воспарит. Сил хватит, несомненно. Под этой нежной кожей и внешней хрупкостью скрыты стальные мышцы и железная воля. В каждом плавном её движении столько величия и силы! И столько красоты! Она не чувствовала под собой пола. Касалась его лишь для того, чтобы оттолкнуться и снова взмыть вверх – туда, куда поднимались звуки музыки и откуда падали звёзды... Невесомая, как пылинка в солнечном свете, пушинка одуванчика на летнем ветру, или снежинка во время ночной метели. Вокруг золотистое зыбкое марево и больше ничего. Ничего, кроме неё и музыки.

Она словно видела себя со стороны. Было удивительно, совершенно не прилагая усилий, так великолепно двигаться. Будто с самого рождения танцевала!

– Вы совсем оборзели, что ли, девочки? – громкий возглас прервал столь чарующий сон.

Настя открыла глаза.

– На класс никто не собирается, я гляжу?

– Тс, новенькая ещё спит! – шепнул кто-то.

– И что теперь? Пусть привыкает просыпаться вовремя.

Хлопнула дверь. После этого раздалось несколько сдавленных смешков.

Настя сонно моргала, не в силах сориентироваться, где находится, и понять, что ей снилось – она сама, погибшая балерина, или сон навеян тем, что вчера она пристально изучала найденную статуэтку. Не меняя позы и не шевелясь, девушка обвела глазами доступную взгляду часть комнаты. Это было студенческое общежитие. Не могла же она не помнить, как заселилась в общагу! Да и вряд ли в общежитии медуниверситета такой древний ремонт. Здесь же настоящий совок! Вон даже календарь на стене за восемьдесят седьмой год.

Потом Настю осенило. Комната больше походила на спальню в спортивной школе олимпийского резерва, в которой она проучилась пару лет, когда занималась гимнастикой – на стенах и на полках какие-то награды, скакалка на ручке двери. Родители мечтали сделать из неё профессиональную спортсменку, но девушка сумела настоять на своём и бросить спорт. Её больше интересовала медицина. Настя собиралась стать врачом и в этом году блестяще сдала ЕГЭ, а потом поступила на бюджет в медицинский.

А вот что творилось в её жизни здесь и сейчас – было совсем непонятно. В комнате у зеркала стояла какая-то девушка. На кровати напротив сидела ещё одна – рыженькая, кучерявая. Третью Настя не видела, но слышала её голос.

Та, что стояла перед зеркалом, была в одних трусах. Настя подивилась такой раскрепощённости и худобе. Самой ей до столь утончённого силуэта было далеко. Нет, полной она ни в коем случае не была. При росте метр шестьдесят восемь весила около пятидесяти килограмм. Но фигура «песочные часы» и бюст второго размера теперь ей казались даже пышными на фоне подобной стройности. Тем не менее, девушка, стоявшая у зеркала, не была тощей. Красивая грудь… такую форму, кажется, называют «лисьим носиком». Точёные плечи, тонкие запястья, нос с небольшой горбинкой, смуглая кожа. У Насти были длинные русые волосы и голубые глаза. А эта девушка являлась жгучей брюнеткой с красивыми тёмными очами. Её волосы доходили до ягодиц и слегка завивались на концах.

Наконец, надев платье и собрав свою шикарную копну в хвост, она вышла из комнаты. И тут же началось обсуждение какой-то Таньки. Наверное, именно она ею и была.

– А Танька-то, знаешь, какую партию с Тайгряном репетирует? – щебетала рыженькая. – Гаянэ.

– У нас «Гаянэ»[1] будут ставить? – воскликнула наконец появившаяся в поле зрения третья девушка, блондинка.

– Ага, вроде бы только отрывок. Тебе-то в этот балет путь заказан. Явно на армянку не тянешь.

Обе засмеялись.

– О, новенькая проснулась, – оживилась рыжая. – Привет. Ты же Настя? Мартынова?

– Д-да, – с запинкой ответила девушка.

Таиться теперь не было смысла. Она откинула одеяло и села.

– Слышали, что ты вчера заселилась. Но мы допоздна были на репетиции, а когда пришли, ты уже спала. Кстати, я Тома.

– А я Катя, – улыбнулась блондинка.

Настя заметила на тумбочке свою балерину. Кстати, вчера она таки нашла на статуэтке синее клеймо в виде короны – знак производителя и год производства. Судя по надписи, создали балерину в 1936-м. На ней имелась надпись Unterweissbach (Унтервайсбах), значит, статуэтка привезена из Германии.

Всё окружающее Анастасию пространство было иным, не таким, каким она привыкла его ощущать. Но сказать, что конкретно не так, было пока трудно. Из отдельных деталей постепенно складывалась картинка реальности. Сначала календарь, теперь одежда. Она обратила внимание, что одежда её соседок была совсем не современной. Что-то подобное девушка видела на детских фотографиях родителей и старых снимках бабушки. Лосины? Да кто их сейчас носит? Джинсовые мини-юбки? Ну, допустим. Но футболка с Майклом Джексоном, висевшая на спинке стула…

– Слыхали? У нас в краеведческом новая выставка открывается к семидесятилетию Октябрьской революции, – заметила Катя, в свою очередь подойдя к зеркалу и принявшись наводить красоту. – Я думаю сходить.

– Да ну, ты серьёзно? – фыркнула Тома. – Уверена, что там скучно.

Семидесятилетие революции? Настя ошарашено переводила взгляд с одной девушки на другую. Историю она знала отлично и прекрасно помнила, что год революции – 1917-й. Значит, недавно отметили столетие – в 2017-м…

Глава 3. Впервые на пуантах

Валентина действительно орала. Это по-другому и назвать-то нельзя. Но Настя была ей благодарна за вчерашнее вторжение. Как раз когда её начали расспрашивать о прошлом, примчалась их хореограф и строго отчитала новенькую за прогул.

– Завтра я с тебя три шкуры спущу, имей в виду, Мартынова, – строго заявила тонкая, как тростинка, женщина с короткой стрижкой и суровым выражением лица.

Настя постаралась стать ещё ровнее. Взгляд её упирался в спину стоящей впереди у станка балерины. Вчерашний день, перенасыщенный эмоциями, вылился в спокойную ночь с глубоким здоровым сном. Утром, отдохнувшая и успокоившаяся, Анастасия увидела всё в другом свете. Она решила воспринимать случившееся, как игру или приключение.

Сейчас удалось рассмотреть хореографа лучше. Наконец, решившись отвести глаза от идеально ровных спин девушек, Настя воззрилась на Валентину Валерьевну. Преподавательница была немолодой сухопарой и очень резкой дамой. Несмотря на несколько мужскую манеру общения, каждому её движению была присуща неуловимая элегантность.

Педагог её сразу невзлюбила. Во всяком случае, Насте так показалось. Кроме неё хореограф постоянно покрикивала на Татьяну.

– Гальская, спину держи. За разворотом плеч следи! Тяни носок!

По мнению Анастасии, более отточенных движений здесь ни у кого не выходило. Поэтому Валентина к Тане просто придиралась.

На классе оказалось очень тяжело. Гораздо хуже, чем она себе представляла. Первые полчаса Настя изо всех сил старалась не отставать от других девочек. Все эти «фуэте», «гран батман», «плие», «фондю», «жэтэ»… Балетные движения имели красивые непонятные названия, запомнить которые она пока даже не пыталась. Главное – научиться правильно двигаться. Молодое спортивное тело всё схватывало на лету. Но с непривычки быстро наступила усталость. Настя уже не так тщательно следила за осанкой и точностью выполнения па. В зеркале она не отличалась от одногруппниц – это воодушевляло. Однако к середине урока девушка была готова рухнуть от скручивающей все мышцы боли, в то время как остальные выглядели так же свежо, как вначале. Анастасия успокаивала себя тем, что другой на её месте было бы ещё тяжелее. Она, по крайней мере, когда-то профессионально занималась спортивной гимнастикой и до сих пор садилась на шпагат.

Теперь она поняла, почему даже совсем лёгкий завтрак был лишним. Казалось, что съеденный бутерброд сейчас просто разорвет ей желудок и вывалится наружу. Кстати, в своей сумке Настя нашла паспорт и деньги. Судя по сумме, немалые. Ещё бы разобраться в местных ценах.

По лбу катились крупные капли пота, в ушах шумело, ноги и руки дрожали. А этот проклятый класс всё не заканчивался! Если вначале она ещё более-менее умудрялась скоординировать свои движения, то сейчас все конечности работали сами по себе, абсолютно бессвязно. А голова и вовсе, похоже, готова была отключиться. Спустя час мысль осталась всего одна: «За что мне это?» Она пульсировала где-то в мозгу, как лампочка над входом в оперблок.

– Мартынова, что с мышцами кора? – Настя вздрогнула, услышав свою фамилию, произнесенную резким голосом Валентины.

Что такое мышцы кора, она знала. Это мышцы спины и пресса. Именно они, если хорошо проработаны, дают знаменитую балетную осанку. Собравшись из последних сил, девушка напрягла не только их, но вообще всё, что можно.

– И плечи опусти! – не унималась Валентина Валерьевна. – Лопатки должны быть сведены вместе, плечи опущены, шея вытянута! Сколько раз вам это повторять?

Настя всю жизнь считала, что у неё короткая шея. Но тут, пока тянула подбородок вверх, а плечи вниз, наконец, обнаружила, что шея вполне себе лебединая. Несмотря на адское напряжение и боль, постепенно пробуждалась уверенность в себе. Оказывается, у неё довольно гибкое, стройное тело. И вообще, как бы там дальше всё ни повернулось, а эти занятия даже полезны. Может, когда вернется, займётся, наконец, фитнесом. Или боди-балетом.

Мысли незаметно снова вернулись к её проблемам. Настя теперь уже окончательно поняла, что ей придётся как-то устраиваться здесь, в этом времени и в этой, чуждой ей, ипостаси. Поэтому нужно придумать себе какое-то прошлое.

После общей разминки и растяжки хореограф дала возможность девочкам немного отдохнуть, а сама вызывала к себе некоторых и рассказывала обо всех их ошибках и недочётах, показывала, как правильно выполнять те или иные элементы или танцевальные связки. Всё это сопровождалось шутками, фактами из истории балета, рассказами о каких-то курьёзах. Настя заметила, что начинает проникаться к педагогу симпатией. Она не ожидала, что Вава, как между собой называли Валентину девушки, окажется вполне себе нормальной и даже весёлой.

Отдав всё детство спортивной гимнастике, Настя и не подозревала, что танец может быть настолько тяжелее профессионального спорта. Может быть, потому что привыкла к иным нагрузкам. А тут все движения выполнялись в выворотных позициях, все мышцы были практически постоянно напряжены. Нужно было удерживать баланс в порой очень неустойчивых позах. «Но на то она и строгая классическая хореография», – думала девушка.

Пока Анастасия переводила дух между прыжками и арабесками, попутно вникая в экскурс о закулисной жизни Театра оперы и балета, прошло ещё минут двадцать. Девушка незаметно бросала в зеркало короткие взгляды, любуясь собой. Пока стояла у станка, все движения выглядели вполне уверенно. На середине зала повторить то же самое оказалось гораздо сложнее. Иногда она даже внутренне посмеивалась над самой собой. Тем не менее, появилось ощущение, что она занимается чем-то очень красивым и женственным. Знакомая эйфория, обычно всегда приходящая после физических нагрузок. Но этот пропитывающий до кончиков пальцев трепет от мысли, что она теперь настоящая балерина, был каким-то новым ощущением. Мощным и невероятным.

Глава 4. Чужая тайна

Первая мысль, мелькнувшая утром, – она умирает. Настя чувствовала себя дряхлой старухой. Или как будто её жестоко избили. Больно было не только шевелиться, но даже дышать. Где-то внутри живота болели мышцы, о существовании которых обычно люди даже не догадываются. Эйфория от вчерашнего класса растаяла вместе со сном. Одно желание – вообще не двигаться и не говорить. Но как раз оно в данный момент являлось несбыточной мечтой. Нужно вставать и плестись на занятия.

Единственным спасением были отвлекавшие от боли размышления о её деле. Кажется, кое-что начало проясняется. У Тани тайные отношения с Тайгряном. В него же влюблена Тома. Это уже повод для ненависти к сопернице. Катя, похоже, не любит Таню из-за того, что та всюду её обходит и более успешна в балете. Так что у Гальской есть, как минимум, двое недоброжелателей. Вряд ли кто-то из них решился бы на убийство. Но Насте казалось, что в своём расследовании она на правильном пути. Правда, Тома, скорее всего, пока не в курсе отношений соседки по комнате с предметом собственных воздыханий. Но не зря же говорят о женской интуиции. Подсознательно она что-то чувствует – отсюда и неприязнь.

Страх, что её исключат, оказался сильнее боли. Поэтому во время экзерсиса Настя, подражая другим девочкам, старалась держаться бодро. Пока в зале не появился Мартовицкий. Одет он был не в спортивную форму, а в джинсы и рубашку. Ничего себе! Настя знала, что джинсы в те годы не каждый мог себе позволить.

Артём держался по-хозяйски. Вальяжно кивнул Ваве, словно был с ней на равных. Став у двери, молодой человек наблюдал за классом.

Настя, и так с трудом превозмогавшая крепатуру, вспомнила о его оскорбительной реплике в свою сторону. Настроение мигом рухнуло ниже плинтуса. Ей стало казаться, что он смотрит только на неё и насмехается над её неповоротливостью, огромной задницей и блестевшей от пота физиономией.

Присутствие этого парня совершенно вывело девушку из равновесия. Его внимательный взгляд вызывал волнение, из-за которого Настя стала ошибаться и спешить. В какой-то момент она вдруг оступилась и подвернула ногу.

Резкая боль заставила опуститься на пол. Анастасия едва не вскрикнула, но сдержалась, издав лишь короткое «ай». Все остались на своих местах. Кроме Валентины и, почему-то, Тани. Хореограф принялась расспрашивать о самочувствии, а Гальская присела рядом, взяла Настину лодыжку и умело ощупала. Тонкие пальцы с удивительной силой и осторожностью касались повреждённой ноги.

– Так больно? – нахмурившись, Таня посмотрела Насте в лицо.

– Уже не очень, – прошептала та.

Татьяна повернулась к Ваве.

– Ни перелома, ни вывиха. По-моему, просто небольшое растяжение. Плохо разогрела мышцы.

Та сосредоточенно покачала головой.

– Зафиксируешь эластичным бинтом. Таня покажет как. И, в принципе, можешь продолжать, если в состоянии терпеть.

Настя осторожно поднялась на ноги. Скользнула взглядом по равнодушным лицам присутствующих, споткнулась о мерзкую улыбку Мартовицкого и тут же испуганно отвернулась. Вся вчерашняя уверенность в себе куда-то испарилась. Но сквозь пульсирующую боль в ноге, отчаяние и застилавшие взор слёзы пробивалась мысль о том, что Таня была единственной, кто проявил к ней сочувствие. Не набивающаяся в подружки Тома, не прикидывающаяся добренькой Катька, и даже не педагог, которой было важнее, чтобы она продолжала заниматься. Благодарность и уважение к Татьяне отозвались теплотой в груди.

– Да, Артём, что ты хотел? – Вава уже, кажется, позабыла о пострадавшей воспитаннице и направилась к Мартовицкому.

Значит, он пришёл к ней по какому-то делу! Настя облегчённо выдохнула. Конечно, не мог же он явиться, только чтобы посмеяться над ней, но именно этим она сначала объяснила себе его появление.

Артём и Валентина Валерьевна вышли за дверь, о чём-то коротко переговорили, и Вава вернулась одна. Похлопала в ладоши, чтобы привлечь к себе внимание.

– Девочки, у меня для вас объявление. Как вы знаете, уже некоторое время мы репетируем отрывок из балета «Гаянэ». Так вот только что мне сообщили, что наш режиссёр решил ставить балет полностью и отныне у каждой из вас есть шанс в него попасть.

Балерины возбуждённо защебетали, кто-то радостно пискнул и зашушукался. Настя невольно оглянулась на стоявшую у станка Татьяну. Та оставалась невозмутима, словно происходящее её совершенно не касалось.

После занятий Настя сидела на скамейке в парке и плакала. Сегодня всё кардинально изменилось. Ей не везло. Ей было страшно и трудно. Желание оказаться дома, рядом с родителями, переполняло.

Когда заметила Тому, смахнула слёзы и, шмыгнув носом, попыталась улыбнуться.

– Вот это ты сегодня выдала, – девушка уселась рядом, поставив на скамейку свою спортивную сумку. – Я за тебя испугалась.

Настя промолчала. «Заметно, как ты испугалась», – подумала она, вспомнив, что Тома даже не пошевелилась, чтобы помочь.

– На самом деле балет очень травмоопасен. Я уже несколько раз растягивала связки. Но больше всего боюсь за колени. Это для любого артиста балета слабое место. Наша «ахиллесова пята». Колени на себя принимают всю нагрузку. Получишь травму коленного сустава, и всё, можно попрощаться с карьерой. А то, что с тобой случилось, – нормально. Не стоит слёз. Вначале травм не избежать. После школы балета в училище, а тем более, когда приходишь танцевать в театр, травмы случаются у всех. Потому что ещё не достигли профессионального мастерства и в сложных ситуациях не всегда умеем правильно владеть собственным телом. А тут ещё и нагрузки возрастают. Так что со всеми бывает.

Глава 5. Танец-предатель

Удивительно тепло для октября. Даже на крыше ранним утром. Таня посмотрела в небо – чисто, ни облачка. Павел, перекатившись со спины, подпёр рукой голову и молча глядел на девушку. Медленно провёл пальцем по контуру её губ.

Они встречались уже почти полгода. Но любил он её давно – ещё с балетной школы. Впервые он увидел Таню, когда ей было четырнадцать. Самому ему на тот момент исполнилось шестнадцать. Семья переехала в этот город, и оканчивать балетную школу ему пришлось здесь. В восемнадцать поступил в училище. А Татьяна пришла сюда только в этом году.

Он знал, что его любимая ещё невинна и ни на чём не настаивал. Да и строгое восточное воспитание играло тут весомую роль.

В последнее время Татьяна была какой-то нервозной. Он заметил это, но всё не было возможности спросить.

– Малыш, что такое? Ты сама не своя.

– Ничего. Всё нормально.

– Тань, я не слепой. Рассказывай, что тебя тревожит. Переживаешь из-за «Гаянэ»?

Она села на одеяле. Паша притащил его сюда заранее, и они уже пару раз уединяюсь здесь по утрам перед классами.

– А правда, что если с мужчиной не заниматься любовью, он обязательно изменит? – она немного смущённо посмотрела на него своими большими карими глазами.

– Откуда ты такое взяла? – Тайгрян нахмурил широкие чёрные брови.

Татьяна неопределённо пожала плечами.

– Девочки говорят.

– Твои девочки ничего серьёзнее «Юного натуралиста» не читали. Нашла, кого слушать. Я надеюсь, ты во мне не сомневаешься?

Она отрицательно покачала головой.

– Таня, я люблю тебя, – он взял её за плечи и заглянул в глаза. – Помни об этом и никогда во мне не сомневайся.

– Я тоже тебя люблю, – прошептала девушка, кладя голову ему на грудь.

Она считала, что позволила ему в этот раз слишком много. Но так невероятно это было – его губы на её груди... Даже через футболку. Дыхание сбивалось, пульс зашкаливал. Она словно слегка пригубила вина из наполненного до краёв бокала. Сделать большой глоток боязно. А вот так, по капле вкушать наслаждение, – первое в жизни, и потому такое острое, – было настоящим блаженством. Когда не знаешь, как дальше, когда это максимум, что они могут себе позволить…

Взгляд Тайгряна был затуманенным. Наверное, как и у неё самой. Павел был первым и единственным парнем, который её поцеловал. И что бы там ни злословили о ней в училище, ещё ни один мужчина не видел её обнажённой, ни говоря уже о чём-то большем.

Девушка отстранилась, поправила одежду, встала.

– Пойдём. А то если комендант узнает, тебя из общежития мигом выгоняет.

– Не узнает, – Паша пружинисто поднялся, словно сильный, но лёгкий и бесшумный хищник.

Когда они спустились с крыши и остановились на площадке верхнего этажа, юноша крепче сжал её пальцы, переплетенные с его.

– Новенькая знает о нас. Она видела нас тогда вечером на кухне, – задумчиво произнесла Татьяна.

– Я с ней поговорю.

Пересудов за спиной девушка не боялась. Но её родители были очень строги. И если бы они узнали, что Таня встречается с парнем, её бы заперли под домашним арестом. Тогда не видать ей ни Пашки, ни балета.

На занятии Валентина огорошила всех очередной новостью.

– Участвовать в постановке будут все. Там чего только один «Танец розовых девушек» стоит! Покажем мужикам, какие мы красавицы, да, девчата? – Вава весело подмигнула.

А Настя в эту секунду на себе ощутила, как это, когда внутри всё обрывается. Выйти на сцену наравне с профессиональными танцорами она считала безумством.

Повод убедиться в собственной никчемности представился в тот же день. Вместо обычного класса девочки должны были наблюдать за репетицией Татьяны и Павла. Как выразилась Валентина Валерьевна, это необходимо для того, чтобы они прочувствовали дух постановки.

Сначала хореограф кратко поведала им сюжет балета «Гаянэ». Если не брать во внимание нюансы, Настя поняла, что история посвящена отношениям двух влюблённых – девушки по имени Гаянэ и юноши Армена. У Гаянэ есть ещё один поклонник – Гико, который пытается добиться расположения красавицы и стремится во что бы то ни стало разлучить пару.

В балете присутствуют сцены, в которых классический балет стилизован под национальные армянские танцы. Поэтому костюмы артистов будут соответствующие.

– Придумали же – ставить такой балет у нас, – скептически произнесла Катя, стоявшая поблизости от Анастасии. – С нашими славянскими рожами как раз в нём танцевать.

– Да ладно, – заметила другая девушка. – Когда все будем в костюмах, это станет не так заметно.

– Если только парням прилепят бороды, а девочкам – чёрные косы, – съязвила Катерина.

Настя почти не прислушивалась к болтовне девчонок. Её внимание приковал к себе танец. И всё отчетливее приходило понимание, что ей такого никогда не повторить.

Репетировали сцену «Любовный дуэт Гаянэ и Армена». Танцоры кружились на середине просторного зала, отражаясь во всех зеркалах. От Павла исходила уверенность, сила, жар восточного мужчины, оказавшегося в своей стихии. От одного взгляда на него у многих девчонок по телу неожиданно пробежала горячая волна. Тайгрян вёл партнершу галантно и в то же время властно. Если их руки или тела соприкасались, это обжигало не только их двоих, а всех зрителей. В те моменты, когда это было возможно – оба неотрывно смотрели друг другу в глаза. Чувствeннaя пoлуулыбкa на губах молодого человека зaстaвлялa любое девичье сeрдцe зaмирaть и снoвa пускaться вскaчь. Не только у самих исполнителей, но и у остальных присутствующих мысли умчались далеко отсюда. Только одна, волнующая, будоражащая воображение, билась в голове: «И я хочу танцевать с ним!» Чего на самом деле им хотелось, они пока не могли трезво определить. Хотя бы танцевать. Так же.

Глава 6. Беглянка

Этот побег был защитной реакцией. Но с каждым часом, приближавшим её к ночи, Настя успокаивалась и всё яснее осознавала – её поступок выглядел глупо и по-детски безответственно. Страшно было представить, какой переполох случился после её выходки. А фраза, брошенная педагогу... Вот так сжечь за собой мосты – чистейшее безумие. Теперь ей некуда идти, а возвращаться назад стыдно. Вспоминая о своих злоключениях, она испытывала отчаяние, подступавшее острыми приступами, а потом временно сменявшееся наивной надеждой на то, что никто её странному демаршу не придал значения.

Большую часть времени девушка просто слонялась по городу и маялась, размышляя – вернуться в общежитие или нет? Настя поела в кафе, попробовав, наконец, целых два вида тортов – «Наполеон» и какой-то ещё, название которого она не запомнила. Отвела душу. И плевать, что о её фигуре думает Мартовицкий. Обида сменилась злостью на Артёма. Этот его гонор, хамство и высокомерие... Она никому не позволит так с собой обращаться.

Пока сидела за столиком и наблюдала за суетящимися людьми, появилось время всё обдумать. Мир, в котором она так нелепо оказалась, всё глубже затягивал. Он был и чужим, и родным одновременно. В городском пейзаже она узнавала знакомые здания. Они, как и люди с годами, в её времени изменились, но остались узнаваемые черты. При мыслях о доме накатила щемящая грусть. Всё явственнее было предчувствие, что она туда не вернётся. Чтобы не расплакаться, нужно было подумать о чём-то другом…

Что же могло привести к трагедии и гибели балерины? Действительно ли это была Татьяна? Что, если всё случилось из-за её романа с Тайгряном? Или потому, что ей досталась ведущая партия в балете? Этот вид искусства жесток и превращает танцоров в яростных соперников, готовых на всё.

Но могла ли, например, Тома решиться на убийство? Настя в подобное не верила. Да и Тамара Николаевна совершенно не была похожа на убийцу. После обнаружения останков она так же искренне поразилась, как и они с Костиком. Даже тридцать лет спустя такие вещи не забываются. Будь она виновницей, не смогла бы спокойно держаться в присутствии следователя. Потом Настя подумала, что судит по себе. Неизвестно, какой эта взрослая Тамара человек.

После кафе девушка не спеша добрела до общежития. Было уже почти одиннадцать вечера. Комендант её точно не пустит. Зоя Яковлевна – дама суровая и принципиальная. Настя присела на облицованный мраморной плиткой борт фонтана. С наступлением ночи район старого города с его зданиями дореволюционной постройки и узкими улочками стал выглядеть зловеще. А одежда уже плохо защищала от осеннего холода. Несмотря на то, что дни ещё были теплые, ночами температура сильно опускалась.

Ощущение безысходности при мысли, что она может больше не увидеть родителей, друзей, свой дом, захлестнуло с головой, как высокая холодная волна. Улица, освещенная фонарями, начала расплываться в цветных кругах набежавших слёз. Настя зажмурилась, чтобы не дать им течь из глаз. Нужно заставить себя перестать думать об этом. Ночью всё всегда видится в более мрачных красках, чем днём. Анастасия не понимала, куда подевался её обычный оптимизм.

От дурных размышлений отвлек свет фар появившегося из-за поворота автомобиля. Девушка испугалась до спазмов в желудке. Потому что машина почти проехала мимо, но потом вдруг притормозила и сдала назад. Когда красные «Жигули» поравнялись с Настей, стекло опустилось.

– Нормально? Я её по всему городу ищу, а она здесь сидит. Запрыгивай, – в окне автомобиля появилось лицо Артёма Мартовицкого.

– Куда? – не поняла растерявшаяся девушка.

– П-ф-ф… В машину! Тебя всё равно не пустят в общагу.

– Пустят, – из гордости заупрямилась она.

– Не спорь. Садись, – Артём говорил чуть снисходительно, как с ребёнком.

Почувствовав это, Настя решила показать, что она далеко не дитя. И хотя первым порывом было снова убежать, она всё же совладала с собой, встала, взяла свою сумку и собралась спокойно уйти.

– Подожди ты. Надо поговорить, – парень вышел из машины.

Всё же Анастасии хотелось узнать, как отреагировала Вава на её побег и услышать от Артёма извинения. Поэтому, в конце концов, она сдалась.

– Ну и куда мне теперь тебя девать? – Мартовицкий откинулся на спинку сидения и стал задумчиво барабанить пальцами по рулю. – Кстати, ты прости за ту дурацкую шутку.

– Извинения не принимаются! – у Насти даже от сердца отлегло.

Она так ждала подходящего момента, чтобы сказать эту фразу!

– Ну и сиди, обижайся, – не стал настаивать молодой человек.

Анастасия теперь вновь показалась себе глупым ребёнком, а не взрослой, почти совершеннолетней девушкой. Раз уж села к нему в автомобиль, то не вежливо так себя вести. Спрашивать о том, что было после её ухода, уже не было желания. Стыдно даже вспоминать об этом. Лучше сделать вид, что ничего не произошло.

– Артём, а сколько тебе лет? – завела она разговор.

– Двадцать один.

– Ого. Ты взрослый... Даже старше Паши…

– Дался вам всем этот Паша! – вспылил парень.

Настя поняла, что для танцовщика упоминание о возрасте, а тем более сравнение с соперником очень болезненно. Заметив, что она потупилась, глубже забившись в угол между креслом и дверью, Мартовицкий смягчился.

Глава 7. Новые неожиданности

«По-моему, эти полторы минуты нашего танца я не дышала», – думала Настя, поднимаясь к своей комнате в студенческом общежитии.

Того мгновения теперь ей было категорически мало. Хотелось погрузиться в него снова, с головой, и на гораздо большее время, чем пара минут.

Все, случившееся с ней прошлой ночью, притупило чувство волнения и страха перед Валентиной Валерьевной, а также стыд за собственное малодушие. И хамовитый, надменный Артём показал себя с неожиданной стороны. Настя вспомнила про парня в насквозь прокуренной косухе, с которым Мартовицкий поспорил, что больше не придёт на квартирник. Но пришёл туда из-за неё и проиграл пари.

Девушка довольно улыбнулась. Ещё вчера вечером она пребывала в полном отчаянии, а сейчас будто всё наладилось и стало на свои места. События приобрели яркость и самые, казалось бы, незначительные, стали важными и интересными. Настю даже случайно увиденная раритетная «Чайка» впечатлила. В её времени такими машинами можно любоваться только в кино или в каком-нибудь музее ретро-автомобилей. Она где-то слышала, что подобных тачек было выпущено очень мало и ещё меньше их дошло до её современников в своем первозданном виде. Как-то отец, водитель со стажем, смотрел передачу, посвященную советскому автопрому, и в ней прозвучала просто колоссальная сумма, исчисляемая миллионами рублей, которую просят за одну комплектную «Чайку». Надо же, то, что всего через тридцать лет станет дорогостоящей редкостью, здесь и сейчас – почти обыденность. Настя представила, как бы отец воскликнул при виде подобного авто на улице города: «Что?! ГАЗ-13 «Чайка»? Это же музейный экспонат! Такой аппарат минимум десять миллионов рублей стоит! Как на ней вообще можно вот так просто ездить? С неё надо пылинки сдувать!..» Настя невольно улыбнулась с печальной нежностью. Во всём, что касалось старых машин, её отец, ещё вполне молодой мужчина, был настоящим фанатиком в хорошем смысле слова.

Путешествие в прошлое показало ей, насколько это непередаваемое чувство – прикоснуться к тому времени, о котором только слышала из рассказов. Своими глазами увидеть вещи, которым в её жизни никогда не будет места.

Она раньше не задумывалась, что всё, преданное забвению в её реальности, где-то живет и существует. В другом измерении? Или в бесконечном настоящем чьих-то воспоминаний? И те, кто в её мире ностальгируют по своему прошлому, по жизни в СССР, даже представить себе не могут, что где-то другие люди (или они же сами в молодости) сидят на кухне и ужинают, смеются и курят папиросы, по телевизору начинается программа «Время» и звучит легендарная композиция Свиридова. А в деревне в этот же момент кто-то в хлеву собирает куриные яйца или точит косу, чтобы завтра утром отправиться заготавливать сено к зиме. Потрескивает ламповая радиола на знакомой волне, в корзине лежит мокрый от дождя справочник грибника. Всё это есть, оно живёт, дышит… Только руку протяни, и дотронешься.

С такими мыслями Настя подошла к дверям своей комнаты.

– Говорю тебе, все парни на это клюют. Вот увидишь, Пашка тоже не устоит, – донёсся до её слуха голос Тамары.

Но когда она вошла, девочки резко замолчали. В комнате были только Катя и Тома.

– О, нашлась пропажа! – фыркнула последняя.

Вспомнив о подозрениях Мартовицкого, Настя взглянула на вешалку – чёрная куртка с капюшоном, действительно обычно висевшая там, сейчас отсутствовала.

– А где Таня? – будничным тоном поинтересовалась девушка.

– Конечно, умчалась на класс, – недовольно ответила Катя, подпиливая ноготок. – А ты где была всю ночь? Вава тебя искала. И Артём вечером приходил по твою душу. Ты что-то натворила?

– Прогуляла репетицию. И теперь меня, скорее всего, отчислят.

«Так вот когда Мартовицкий к ним заходил!» – осенило Настю. Он искал её!

– Разве сегодня есть класс? Выходной же, – заметила она.

– У Гальской есть. И у Тайгряна, и у Марта.

«Мартом» иногда называли Артёма. Насте это его прозвище не нравилось и по её мнению, оно ему совершенно не подходило. «Он же не мартовский кот!» А может быть, не по вкусу ей было это слово ещё и потому, что саму её в школе дразнили «Марта».

– Да? У Артёма тоже? – невольно уцепилась за эту фразу Анастасия, хоть и давала себе зарок вообще о Мартовицком не думать и не говорить.

– Конечно. У них всех ведущие партии. А премьера назначена на Новый год. Вот и спешат.

– Я не знала, что премьера так скоро…

Анастасия с сочувствием подумала, что Артём, наверное, как и она, за эту ночь страшно устал. А теперь ему предстоит ещё и несколько часов в танцевальном зале провести…

– Да что ты вообще знаешь? Ты странная, Насть. Живешь сама по себе, отдельно от коллектива, – вымолвила Тома.

Девушка поняла, что сил спорить у неё в данный момент точно не найдётся. Поэтому просто пожала плечами и изрекла:

– Я спать. Ночью глаз не сомкнула.

– А где была-то? Так и не сказала, – напомнила Тамара.

Но Настя уже устроилась поверх покрывала прямо в футболке и лосинах, как была. Лишь курточку скинула. Отвернувшись к стене, закрыла глаза.

Размышления о редком автомобиле внезапно натолкнули Анастасию на одну мысль. Почему Артём так странно отреагировал, когда увидел «Чайку» и выходившую из неё девушку? Почему решил, что за всем этим кроется какая-то загадка? Если человек в «Чайке» – действительно отчим Павла, то всё-таки он, скорее всего, хотел навестить пасынка. Иначе стал бы светиться рядом с общежитием на такой приметной машине? Но, должно быть, Павла не оказалось дома из-за репетиции. Вава запросто могла назначить её часов на семь утра. С неё станется. И вот, чтобы сообщить мужчине о том, что Паши нет, кто-то из девчонок спустился к автомобилю. Выходит, всё просто. А Артём напустил туману, чтобы порисоваться перед ней. Сделал вид, будто посвящён во что-то такое, о чём говорить не хочет.

Глава 8. Семейные дела и кошка

Что-то серое пролетело пару метров и с глухим стуком ударилось о землю. Раздавшийся затем вопль дал понять, что это была кошка. Несчастное животное дико закричало и под дружный гогот ринулось назад – к кустам возле скамейки, на которой расположились парни.

– Ещё хочет, – весело прокомментировал один из них.

Тома тихо ахнула. А Настя, погруженная в свои мысли, не сразу поняла, что случилось. Она всё ещё была под впечатлением от вчерашних событий, поэтому делала каждый шаг механически. Но, пожалуй, обо всём по порядку.

Женщина, которую назвали её матерью, ждала в коморке коменданта. Оказалось, она приехала ещё утром, когда Настя была на занятиях. И прождала почти весь день, отказываясь куда-либо отлучиться.

Пока балерина шла к указанной комнатушке, сердце выпрыгивало из груди, а ноги стали ватными. Кто там её ждёт? Если это мама настоящей Насти Мартыновой, то увидев не свою дочь, а совершенно чужую девушку, женщина поднимет крик. От волнения потемнело в глазах. Анастасия решила, что сейчас рухнет на пол. И это было бы не самым худшим способом избежать разборок. По крайней мере, она будет без сознания и ничего не услышит. А если в больницу заберут – то ещё лучше. Это поможет потянуть время и подождать, пока всё как-то само собой утрясется. Даже, может быть, она, упав в обморок, очнётся дома в своей постели и поймёт, что всё это ей приснилось. Вот просто отличный вариант развития событий!

Коридор, по которому она шла, закончился слишком неожиданно. А стоять перед дверью было глупо. Будь что будет. В конце концов, она может просто заглянуть, сделав вид, что ищет Зою Яковлевну. Или можно сказать женщине, что Настя Мартынова задержится в училище до самого вечера. Не будет же она столько ждать! Хотя, может пойти туда, и тогда проблем не оберёшься. Все узнают, что она самозванка. И что ей тогда делать? Куда деваться?

Настя корила себя за малодушие, но в какой-то миг ей действительно хотелось развернуться и убежать. Плевать, что после этого будет. Даже если её сочтут глупым ребёнком или психически неуравновешенной. Подумала об этом и тут же представила насмешливые светлые глаза Артёма… Он не просто посмеётся. Он будет хохотать в голос. Или презрительно скривит своё красивое лицо. От этого сделалось совсем плохо. Значит, нужно как-то разрешить ситуацию. В конце концов, она не виновата, что оказалась здесь. Поговорить с этой незнакомой женщиной, рассказать ей всё, как есть? Вдруг она – хороший человек и поймёт, не станет смеяться, не усомнится. Ага, поймёт что? Что Настя – из будущего? «Алиса Селезнёва, блин!»

Анастасия порывисто открыла двери и вошла. От ужаса зажмурилась на секунду, а когда открыла глаза, то увидела не менее напуганное, чем у неё, лицо… собственной матери.

– Господи, Настюша! – Ольга Александровна бросилась обнимать дочь.

Прижала к себе, и не отпускала с полминуты. Очнулась, когда Настя, поражённая до глубины души, сама завозилась, освобождаясь.

– Мама! Как ты меня нашла? Откуда ты здесь? – девушка почувствовала, что на глаза набежали слёзы.

– Ой, Настенька, мы с отцом столько за эту неделю пережили… – женщина снова привлекла к себе дочь, словно не верила, что та на самом деле рядом, живая, из плоти и крови.

За спиной открылась дверь, и в проеме показалась суровая Зоя Яковлевна.

– Ну что, увиделись? Теперь можно мне отдохнуть? – она кивнула на свой старый, покосившийся диван.

– Конечно-конечно, – засуетилась Ольга Александровна. – Настя, пойдём.

Девушка чуть ли не вприпрыжку спешила за матерью. Внутри всё трепетало. Пока ещё она не могла до конца осмыслить происходящее, но душу переполняла радость.

– А папа тоже здесь? – шёпотом спросила Настя.

Мать кивнула.

Зашли в ближайший к училищу кафетерий, взяли по молочному коктейлю и пирожку, выбрали столик подальше от всех. Было заметно, что Ольга Александровна не знает, с чего начать и как упорядочить все те новости, которые хочется сообщить дочери.

– В общем, мы проснулись в чужой квартире, – наконец произнесла она. – На окраине города, где в нашем времени расположены Южные кварталы, сейчас только строятся дома. В одной из этих новостроек и находится наша квартира. Все вещи были в ящиках, мебель стояла беспорядочно, словно её только занесли. Сначала я была уверена, что просто сплю, и мне все это безумие снится. Отец сказал, что тоже так думал. Но это ощущение вскоре нас покинуло. Всё-таки вокруг бушует реальная жизнь – за стенкой разговаривают соседи, во дворе галдит детвора. Включили телевизор – а там новости за восемьдесят седьмой год! Горбачёв! Мы даже подумали, что это какой-то твой розыгрыш. Или это дядя Лёва решил подшутить. Но не могли же нас спящими переместить в другую квартиру! Так что эта версия тоже отпала. Когда поняли, что попали в прошлое, приняли решение пока налаживать быт, а там что-то да прояснится. Всё боялись, что хозяева квартиры объявятся и выставят нас вон. Но пока никто не появился. Андрей решил попытать судьбу и устроиться на работу. Ему сосед посоветовал обратиться на химико-фармацевтический завод. Говорят, там как раз требуются люди. Да и к медицине близко. Может быть, позже попробует в какую-то больницу сунуться, но там же диплом потребуют показать…

– А про меня вы как узнали?

– Нашли в квартире ученический билет с твоими данными и фотографией. Правда, это только вчера вечером случилось.

Глава 9. Откровенный разговор

Настя закрыла глаза, чтоб хотя бы таким способом отгородиться от происходящего. По крайней мере, взбешённая физиономия исчезла. Чего нельзя было сказать об ужасном перегаре, бившем в нос, и жёстких пальцах, сдавивших шею.

– Что у вас тут происходит? Витёк, ты чего барышню обижаешь?

Пауза и снова тот же голос:

– Эй, а я её знаю…

Похоже, эта реплика порядком охладила Витька. Он отпустил Настю, привалившуюся спиной к стене, и даже отошёл.

Девушка заозиралась, ища того, кто стал её невольным спасителем. Из полумрака прихожей в комнату ступил уже знакомый ей парень в косухе, которого она видела на квартирнике.

– Привет, – он смотрел на неё удивлённо и вполне дружелюбно. – Ты откуда тут?

От шока Настя с трудом понимала, что происходит, и не могла вымолвить ни слова. Только глупо хлопала глазами.

– Она – тупая курица, её надо воспитывать, – недовольно бросил Витёк.

Кажется, остальной компании до Анастасии уже не было никакого дела. Некоторые удалились на кухню и, должно быть, продолжили застолье, другие приятельски здоровались с вновь прибывшим.

– Кстати, ворота открой, воспитатель, я мотоцикл загоню, – бросил он и снова обратился к Насте. – А ты что тут делаешь? Я так и не понял. Это же ты с Мартом у Лёхи была?

Девушка кивнула и ощутила болезненный ком в горле. Сознание начало постепенно отходить от шокового паралича и боль в ушибленном затылке теперь чувствовалась сильнее. Вытерла глаза и только сейчас поняла – все щёки в слезах.

Так и не добившись от неё внятных объяснений всему произошедшему, парень в косухе, которого, как оказалось, звали Мишей, усадил её в видавшее виды кресло, а сам принялся набирать какой-то номер на старом дисковом телефоне. Хотя это в её времени такими давно никто не пользовался, а здесь-то вполне обычный аппарат.

– Аллё, Мартовицкий, привет, – почти весело пробасил он в трубку. – Узнал? М-м-м…

Настя, и так натянутая, как струна, при упоминании знакомой фамилии напряглась ещё больше. Неужели он звонит Артёму?

– Зачем звоню? Что-то ты не больно рад услышать старого знакомого. Короче, дело одно есть. Помнишь ту девочку-припевочку, которую ты к Лёхе притащил? Ну ты даёшь! Я понимаю, что в бабах бывает тяжело разобраться. Но эту трудно не запомнить. Фигуристая такая, светленькая, с хвостом… Ты с ней нам балетные пируэты выдавал. Ага, Настя… Она сейчас у Витька на хате.

Пауза.

– Да я серьёзно! Точно она! А чёрт её знает, что она тут делает… Перепуганная какая-то. Глазищи, как блюдца. И ревёт. Девочка, видимо, ещё совсем девочка… Испугалась взрослых дядек. Ладно, чего я распинаюсь. Приезжай, поболтаем.

После этого разговора Михаил вышел к остальной компании на кухню. А Настя, вся алая от щёк до ушей, забившись как можно глубже в кресло, старалась не дышать. Лучше было не напоминать о себе, иначе опять появится этот сумасшедший Витёк. Просидела так минут пятнадцать – до самого появления Артёма.

Мартовицкий в своих идеально выглаженных джинсах, новеньких белых кроссовках и кожаной куртке во всем этом хаосе выглядел как ни от мира сего. Словно аристократ, попавший в трущобы. Парень брезгливо переступал валявшиеся на полу вещи и старался ни к чему не прикасаться.

– М-да… Витя опустился окончательно, – заметил он, когда они вошли и прикрыли за собой двери.

– Колется, – сказал Михаил. – Недавно начал.

Потом обернулся к Насте, так и сидевшей неподвижно, крепко сцепив пальцы.

– Эй, девуля, нам надо пообщаться. Можешь выйти?

Она не шевельнулась. И отрицательно покачала головой.

– Ладно, сиди.

Комната была хоть и порядком захламлённая, но довольно большая, и ребята расположились в противоположном углу. О чём-то тихо беседовали примерно минут пять. После чего Артём направился к выходу.

– Пойдём, – бросил он Насте, впервые за всё это время окинув её взглядом.

К машине она шла на ватных ногах. Представляла, как ужасно выглядит – одежда помялась и кое-где порвана, волосы растрепались и теперь торчат из хвоста взъерошенными «петухами». За воротами быстро осмотрелась, и, обнаружив под скамейкой пострадавшую кошку, кое-как достала животное, прижала к себе и села в автомобиль. Едва успела закрыть за собой дверцу, как поблизости раздался визг милицейской сирены.

– Ого, – Артём мигом оказался за рулём и принялся спешно заводить свои «Жигули». – Валим отсюда.

Сдал чуть назад, развернулся и поехал через переулок на соседнюю улицу. Пока кружили между домами частного сектора – оба молчали. На оживлённой трассе Артём, видя, что погони нет, явно расслабился и стал чувствовать себя увереннее.

– Рассказывай, что случилось, – обратился парень к безмолвной пассажирке.

Настя обнаружила, что во рту пересохло и очень хочется пить. Поэтому заговорила с некоторым трудом. Нервно поглаживая кошку, рассказала всё, как было, и с жаром поблагодарила за помощь.

Мартовицкий слушал, не перебивая.

– Они что, тебя били?