Закартинье

Отворяя двери помещения, в котором Яна любила находиться, она подумала:

"Как же здесь чудесно, никогда бы отсюда не уходила".

Мастерская была самым заветным местом для неё. Она так мечтала, о времени, когда сможет себе это позволить. Дома уже не было места ни для материалов, ни для уже нарисованных картин. Она жила в маленькой съёмной однушке с очень ограниченным пространством. И хотя она любила эту квартиру, но разложенные в случайных местах краски или холсты заслуживали лучшего обращения. Тогда она решила снять помещение, где сможет все это хранить. Найти место, где она обустроит свою мастерскую.

В конце концов, у неё получилось воплотить свою задумку в жизнь. Месяц назад она нашла в тихом уголке города, маленькое местечко, бывшее когда-то квартирой. Позже его переделали для других нужд. Было, похоже, что здесь был какой-то салон или вроде того, но главное, что не было ненужной мебели, от которой пришлось бы избавляться. Ей был нужен только небольшой диванчик, на случай если она решит остаться здесь переночевать и стеллаж для хранения материалов. И устроить это гораздо проще, чем переделывать полностью заставленную мебелью квартиру.

Конечно, прежде чем решиться на такой шаг, она долго продумывала это решение, стоит ли оно того? Сможет ли она себе это позволить? Яна не зарабатывала на рисовании, она даже не смела называть себя художником, точно ли ей нужна мастерская? Это не было её профессией лишь хобби, пусть она и уделяла ему все свободное время.

Но тут же в её голове отметались все посторонние мысли, и появлялось настойчивое:

"Нужна, нужна, нужна".

Обязательно нужно место, где ты сможешь укрыться и забыть обо все. Место, о котором никто не будет знать, где она сможет думать только о красках и о том, чтобы сейчас нарисовать. Никакой школы, никаких уроков, никаких учеников и проверок тетрадей. Все – где-то там, далеко и неважно. Есть только она и её мастерская, и картины, какие она хочет рисовать, не натыкаясь на осуждение.

Осуждение. Были моменты, когда её тоска, тревоги и переживания не удерживались внутри неё, они хотели наружу, требовали их отпустить и выразить через краски. И тогда она рисовала, не природу и не что-то позитивное, а то, что приносило ей удовольствие. То, что рвалось от самого сердца. Эти работы были другими, в них она могла выливать весь свой негатив, всю злость и ненависть, которую она порой ощущала к людям и к этому миру. После таких картин она как будто бы могла вновь дышать. И этого запала ей хватало, чтобы нарисовать парочку ярких позитивных сюжетов, которые так любила её мать и постоянно требовала рисовать именно их.

Мать не принимала картин Яны, тех картин, которые она поистине любила рисовать, описывающих её внутренний мир. Каждый раз, видя их мама, начинала требовать спрятать эти работы, повышала голос и посыпала это все очередной дозой своего осуждения. Истинные картины Яны были ей ненавистны.

– Зачем ты повесила здесь эти ужастики, можно было их куда-нибудь спрятать, не обязательно оставлять на стене. Скажут что ты ненормальная.

Самым удивительным в этой ситуации было, то, что в этих холстах не было абсолютно ничего тревожного и это могли быть абсолютно нейтральные рисунки. Отличались лишь цвета. Черно-серые если ей хотелось заглушить цвет и шум у картин или черно-красные, если настроение было не совсем паршивым. Иногда это были просто зарисовки черной гелевой ручкой. На самих полотнах были всё те же деревья, дома, люди или их эмоции. В основном да, печальные, но ведь люди не всегда ходят и улыбаются. Они умеют кричать, плакать, страдать и, проживая свою жизнь, большую её часть, они испытывают именно эти эмоции. Но, тем не менее, эти слова никогда не были услышаны, и каждый раз проходя мимо мать, прочитала над этими картинами.

Конечно, Яна никуда их не убрала. Они продолжали весить на стене, напоминая ей, зачем она вообще начала рисовать, и что чувствовала в момент создания той или иной работы.

Однако однажды её работы подверглись участи быть спрятанными.

Это произошло после очень тяжёлого года её жизни. Она практически ничего не рисовала тогда, но её состояние было таким ужасным, что она не знала, как с ним справиться и как избавиться хотя бы от части той тяжести, что была у неё на душе. В тот момент она решила пересилить себя и все же достала давно валявшиеся у неё холсты и почти засохшие оттого, что ими перестали пользоваться акриловые краски и отключив мысли и голову, доверившись только рукам, начала рисовать.

Она нарисовала три картины, конечно не за один раз, между этим прошёл промежуток в пару дней, но ей стало легче на какое-то время. Она снова отдала часть своих негативных эмоций холстам. Теперь, после того как она привезла их в родительский дом, ей пришлось выслушать насколько они отвратительны и ужасны.

- Смотри мать, что твоя дочь рисует, это у неё уже с головой не порядок, здоровый человек такое не станет рисовать. Через год помрёт ещё, что-нибудь с собой сделает.

- Да что такого-то, обычные рисунки, в одном стиле рисования, где ты диагнозы то увидел? - Спросила тогда Яна у отца.

Но то лишь отмахнулся и продолжил:

- Сожги и чтобы я их больше не видел. Рисуй лучше берёзки!

Прошло время, оговорённый отцом срок давно прошёл. Яна была жива и здорова и пока не собиралась умирать, но про те картины больше никто и не собирался вспоминать. Они остались пылиться спрятанные на нижней полке стеллажа подальше от людских глаз.