Замуж за миллионера. Лишняя в его жизни

Глава 1. Все, кроме любви

— Ты будешь моей женой только на бумаге, Ника, — холодно говорит Алекс. — Никакой любви, никаких отношений.

— Но зачем тогда вы… — шепчу я, изо всех сил стараясь не заплакать.

— Так было надо. А ты думала, я зову тебя замуж, потому что без памяти влюбился? — цинично усмехается он.

— Н-нет, — бормочу я.

Думала. Конечно, я так думала. В моих мечтах все было совсем иначе, а сейчас мои розовые очки разбились стеклами внутрь.

— Я рад, что ты не строишь никаких иллюзий. Я боялся этого. Ты слишком молодая и наивная, — Алекс задумчиво смотрит на меня.

— Не такая уж и наивная, — болезненно усмехаюсь я. — Я все понимаю. Значит, семьей мы будем только для вида? На всяких мероприятиях и фотографиях в прессе, так?

— Нет, — обрубает Алекс. — Не так. Я вообще не собираюсь афишировать наш брак. Никаких заявлений для прессы, никаких фотографий. Никто посторонний не должен знать о нашем союзе.

— Но мои тетя и дядя… — дрожащим голосом начинаю я. — Они же думают, что я по-настоящему выхожу за вас замуж.

— Покажешь им фото в белом платье из моего особняка, — небрежно бросает он. — Так и быть, я попозирую рядом с тобой. Но учитывая то, в каком состоянии сейчас твой дядя, вряд ли их будет волновать твоя свадьба. Скорее то, чтобы операция прошла успешно.

У меня перехватывает горло.

Рак, с которым борется дядя уже шестой год, все не оставляет его. Ремиссия была счастливые два года, а потом опять по-новой. Сколько за все это время было вложено денег в его лечение — огромных денег! Лечение в Израиле, реабилитация в Германии… Это все космические суммы, которые были бы для нас абсолютно нереальными, если бы не помощь от владельца концерна «Нью-трейд» — Марка Кельнера. Он сам на нас вышел, даже один раз навестил, хотя ездил на инвалидном кресле и дышал через какие-то трубочки в носу. Почему-то из всех подопечных онкологического фонда он выбрал именно дядю и не моргнув глазом оплатил все наши долги за лечение. А еще сказал в следующий раз сразу посылать больничные счета ему.

Через год Марк Кельнер умер, и мы с тетей очень плакали, когда об этом узнали: всегда тяжело, когда из жизни уходят такие хорошие люди. Но помощь нашей семье, как ни странно, не прекратилась. Эстафету подхватил его сын, Алекс. Примерно раз в год он приезжал к нам в гости, держал в широких, по-мужски красивых ладонях кружку с чаем, но так и не отпивал из нее ни глотка, внимательно выслушивал новости о здоровье дяди и рассматривал меня своими невозможными глазами — прозрачными, как весенний лед, и такими же холодными. Под его взглядом я сразу глупела, роняла вещи, краснела и убегала в свою комнату.

Так было в тринадцать, в четырнадцать, в пятнадцать, а в шестнадцать…

В шестнадцать он сделал мне предложение.

Помню, какая тишина повисла за нашим столом и как с ужасом ахнула тетя: «Что, прямо сейчас?»

«Конечно, нет», — колюче рассмеялся Алекс. — «Подождем Никиного совершеннолетия». — И на мгновение коснулся губами тыльной стороны моей ладони.

Я растерялась, залилась краской и почему-то расплакалась. А уже потом, когда Алекс ушел, тетя меня обняла и шепнула, счастливо улыбаясь:

— Я так и думала! Ну не просто же так этот красавчик к нам каждый год приезжает. Явно не за тем, чтобы чаю выпить. Кажется, он влюбился в тебя, Ника. Нельзя такой шанс упускать! Он ведь миллионер!

— Я пока не готова, — помотала я головой.

— Ну ты еще маленькая, — согласилась тетя. — Конечно, пока надо подождать.

— Надо, — бессмысленно повторила я.

Все это казалось мне нереальным. Неужели моя безнадежная детская влюбленность оказалась взаимной? Неужели не просто так я рисовала его профили в своих школьных тетрадках, смотрела романтические сны с его участием и жадно отслеживала все фотографии в интернете, на которых он был?

Алекс Кельнер не мог хотеть на мне жениться! Он же один из самых богатых и влиятельных людей страны, бизнесмен года по версии Форбс, самый завидный холостяк, возглавляющий рейтинги всех женских журналов. И…я. Глупая девочка с обычной внешностью без особых талантов. Такое ведь только в сказках бывает!

Но Алекс повторил свое предложение и на мое семнадцатилетие, и в тот день, когда мне исполнилось восемнадцать. И тогда я поверила в сказку. Я согласилась.

А зря.

Сказок не бывает.

— Ты будешь жить в моем доме, пользоваться всеми привилегиями жены. У тебя будет безлимитная банковская карта, привязанная к моему счету, личный водитель, горничная и отдельная спальня, — скучным голосом перечисляет Алекс. — Пресса быстро пронюхает, что ты со мной живешь, но ничто не будет указывать на то, что мы женаты. Мы скажем, что ты просто моя дальняя родственница, которую приняли в семью. В это поверят. Тем более, что роль моей любовницы уже занята.

— Любовницы? — у меня обрывается сердце. — У вас есть…другая?

Алекс холодно усмехается.

— А ты думала, я монахом жил все эти годы и ждал тебя?

Я опускаю голову, стараясь выровнять дыхание. Нет, я видела его фотографии в прессе с красавицей Дианой Радонежской, владелицей сети ювелирных салонов, но была убеждена, что они просто друзья. Ведь Алекс звал меня замуж! Я и думать не могла, что он с кем-то в это время встречается!

Господи, какая же я дурочка…

— Да, у меня есть любимая женщина, — безжалостно продолжает Алекс. — Она со мной уже несколько лет. И будь моя воля, я бы сделал своей женой ее, а не тебя. Но… но обстоятельства сложились иначе.

Его крупные сильные кисти сжимаются в кулаки, и я против воли завороженно наблюдаю за тем, как вздуваются мощные вены. Потом перевожу взгляд на жесткое красивое лицо и вздрагиваю от того, какой ледяной и безэмоциональный у него взгляд. Он не человек, он — расчетливая машина, созданная для управления бизнес-империей. Трудно поверить, что такой, как Алекс Кельнер, может кого-то любить. Что эти холодные прозрачные глаза могут посмотреть на кого-то с нежностью, что эти жесткие губы умеют произносить ласковые слова.

Глава 2. На взлет

Я ни разу не летала на самолете, хотя всегда хотела. На лечение с дядей обычно отправлялась тетя, как сопровождающая, а я оставалась дома — у нас не было лишних денег на билеты. Но зато тетя с дядей привозили мне из полетов пакетики с сахаром с логотипами авиакомпании, упакованные в пластик печенье, кусочки фруктов и маленькие шоколадные батончики. И мне всегда казалось, что это все намного вкуснее того, что можно купить в магазине — потому что из самолета!

А еще мне очень нравилось, как полет показывали в фильмах: круглые иллюминаторы, из которых видны облака, ровные ряды удобных кресел, длинный узкий проход и улыбчивая стюардесса, которая на тележках развозит напитки.

Примерно такого я и жду, когда мы поднимаемся по трапу в маленький частный самолет с логотипом «Нью-трейд», но реальность превосходит все мои ожидания. Внутри нет никаких рядов, никакой нумерации, это скорее похоже на большую уютную гостиную, где все отделано деревом и кожей, а на полу лежит мягкий толстый ковер. В середине салона стоят два столика, вокруг них попарно расположены четыре больших мягких кресла, а чуть подальше у стены виднеется длинный диван.

Алекс останавливается, пропуская меня вперед. Похоже он делает это совершенно машинально, не задумываясь — его так воспитали, что женщины по правилам этикета проходят первыми, но я никуда не иду и застреваю в проходе, глупо оглядываясь.

— Что такое, Ника? — с легким раздражением спрашивает он.

— Я… я не знаю, куда мне сесть, — еле слышно бормочу я себе под нос.

— Я ничего не понял, — еще более раздраженно говорит Алекс. — Что случилось? Говори громче!

Я краснею. От смущения и неловкости не могу из себя выдавить ни слова. А то, что Алекс злится на меня, делает все еще хуже.

К счастью, ситуацию спасает очень красивая девушка, язык не поворачивается назвать ее стюардессой, потому что она одета гораздо лучше меня. Если уж кто и похож здесь на обслуживающий персонал, так это я.

— Добрый день, — щебечет она, подскакивая к нам. — Рада вас приветствовать на борту нашего самолета. Меня зовут Анна, и я буду сопровождать вас весь полет. Александр Маркович обычно садится вот сюда, так что вы можете занять любое из кресел справа. После взлета можно будет перейти на диван, а при необходимости я принесу вам пледы и подушки. Что желаете из напитков?

— В-воду, — с трудом выдавливаю я из себя, скованно улыбаюсь девушке и прохожу на то место, которое она мне показала.

Вижу, как Алекс располагается напротив меня, а на кресла вдоль стены, которые я не сразу заметила, садится его охрана. Двое молчаливых мужчин в одинаковых темных костюмах и с почти одинаковыми выражениями лиц.

— Воду? — вскидывает бровь Алекс, его голос звучит с легкой насмешкой. — Ника, ты можешь выбрать что угодно. Это не эконом класс.

Я молчу, потому что даже в экономе ни разу не летала, но стюардесса воспринимает слова Алекса как прямой приказ, потому что сразу же бросается перечислять мне все, что у них есть:

— Соки свежевыжатые, кофе всех видов из бразильского и африканского зерна, горячий шоколад, шампанское «Вдова Клико», французское белое вино, итальянское красное вино, бренди, мартини, коньяк, к тому же у нас большая карта алкогольных и безалкогольных коктейлей. Желаете посмотреть?

Все это ввергает меня в еще большую растерянность.

— А можно все-таки воды? — с каким-то отчаянием перебиваю я девушку.

— Конечно! — У Анны настолько профессиональная улыбка, что кажется, будто она улыбается искренне и я для нее самый важный в мире гость. — У нас есть вода Аквадеко из канадских источников, вода Берг с ледников, артезианская минеральная вода, японская…

Что?! Тут еще и воды несколько видов?

Я потерянно молчу, но тут в разговор вступает Алекс.

— Принеси Аквадеко, — негромко говорит он. — Лед, лимон?

Это Алекс уже ко мне обращается.

Я мотаю головой, и он невозмутимо сообщает стюардессе:

— Безо льда и лимона. А мне как обычно.

— Чашечку эспрессо и свежевыжатый грейпфрутовый сок? — услужливо уточняет она.

— Да.

Анна уходит, а у меня вырывается:

— Грейпфрутовый сок ведь ужасно горький!

— Да, и?

— Как вы его пьете?

— Мне нравится, — пожимает Алекс плечами, а я вдруг понимаю, что не знаю своего будущего мужа. Его вкусов, привычек, мыслей, предпочтений. Совсем не знаю.

Но, наверное, это нормально, если наш брак будет только на бумаге?

Или нет?

Нам ведь все равно придется жить в одном доме, общаться. Хотя бы изредка.

Словно услышав мои мысли, Алекс вдруг бросает:

— И перестань называть меня на вы, Ника. Это выглядит странно даже для фиктивной жены.

— Вы сказали, что все будут считать меня вашей дальней родственницей, — тихо напоминаю я. — А в этом случае уместно обращаться на вы. Вы же меня гораздо старше.

Алекс удивленно хмыкает, как будто не ожидал, что я ему отвечу. Кажется, он хочет еще что-то мне сказать, но тут Анна приносит нам напитки, и наш разговор на этом заканчивается.

Я мелкими глотками пью прохладную воду из канадских источников (на вкус как обычная вода, ну или я просто ничего не понимаю), а Алекс залпом опрокидывает в себя крошечную чашку кофе и запивает его соком.

Самолет готовится к взлету, нас очень мягко просят пристегнуть ремни безопасности и переключить в авиарежим все приборы. Я достаю свой старенький мобильный телефон и вижу там сообщение от тети.

«Операцию назначили на завтра, позвоню тебе как все пройдёт. Береги себя, наша девочка, и будь счастлива в новом доме! Совет вам да любовь».

Слезы брызгают из моих глаз так внезапно, что я не успеваю их остановить. Я закрываю лицо руками и чувствую, как меня трясет от с трудом сдерживаемых рыданий.

Я хочу домой. К тете и дяде. Я не хочу ехать в незнакомый дом и быть там никем!

Внезапно моего плеча касаются чьи-то твердые пальцы. Я вздрагиваю, убираю руки от лица и вижу Алекса, который стоит возле меня. Он достаёт из кармана пиджака тонкий белый платок и протягивает мне.

Глава 3. Новый дом

— Мама.

Алекс говорит всего одно слово, причем даже вроде не повышая голоса, но женщина — его мама, получается? — замолкает.

— Здравствуйте, — вежливо говорю я. — Меня зовут Ника.

— Ника Марковна, я так полагаю? — ядовито цедит мама Алекса, подходя ближе и беззастенчиво меня разглядывая. — А фамилию он тебе свою дал или от матери осталась?

— Простите? — теряюсь я, не понимая из ее слов ровным счетом ничего. — У меня отчество Андреевна. А фамилия Белова. Могу паспорт показать.

— И что мне твой паспорт?! Я и так все знаю! — взвизгивает она, но тут Алекс делает шаг вперед, и я оказываюсь за его плечом.

Он словно отсекает меня от своей матери, задвигая себе за спину и давая защиту. Может, это и лишнее, но… мне скорее приятно.

— Что ты тут устроила? — цедит Алекс, глядя на мать с раздражением. — Ника — дальняя родственница отца. Он просил меня о ней позаботиться.

— А родители ее где? — не сдаётся она. — Почему они о ней не заботятся?

— Мама с папой разбились на машине, когда мне было девять, — тихо говорю я. — И… я их дочка. Правда. Мы с папой одно лицо. У меня нет с собой фотографий, но я могу попросить тетю, чтобы она отправила, если вам надо.

— Ей не надо, — обрывает меня Алекс. — Да, мам?

Она колеблется. Все еще разглядывает мое лицо.

— Вроде бы непохожа, — бормочет себе под нос. — Саша, ты мне не врешь? Я ведь чувствую, когда ты врешь!

Алекс раздраженно выдыхает, его плечи под рубашкой напрягаются, но голос, когда он начинает говорить, звучит спокойно.

— Мама, ты себе придумала какую-то глупость и теперь пытаешься найти ей подтверждение.

— Это не глупость! Я вообще-то пытаюсь нас с тобой спасти, — возражает она. — Ты уверен, что он не вписал ее в завещание?

Мать Алекса снова переводит на меня цепкий взгляд карих глаз с длинными пушистыми ресницами. Они совсем непохожи на льдистые глаза ее сына. Интересно, от кого он унаследовал такой светлый цвет радужки? От отца?

Я пытаюсь вспомнить, какие глаза были у Марка Кельнера, но память не дает никакого ответа: я его видела всего раз и слишком давно.

— Уверен, — раздражение Алекса пробивается даже через его ледяное спокойствие. — Мама, хватит. У отца не было внебрачных детей. Мы можем закрыть эту тему или, по крайней мере, не обсуждать ее при посторонних?

— Ты же сам говоришь, что она родственница, а не посторонняя, — парирует его мать, но выглядит при этом успокоившейся. — Кстати, Саша, а почему на ней твой пиджак?

— Потому что я ей его дал, — лаконично отвечает Алекс и берет меня за руку. — С твоего позволения, мам, мы поедем.

— В гостиницу? Или ты уже снял для нее квартиру?

— Ника будет жить в моем доме, — бросает Алекс, открывая мне дверцу красной машины. — Садись, нам пора ехать.

— В нашем доме?!

— В моем доме, мам, — твердо говорит он, захлопывает дверь, обходит машину и садится с другой стороны.

— Можем ехать, Александр Маркович? — спрашивает водитель.

— Да, Денис.

— Домой?

— Верно.

Я из окна наблюдаю, как мама Алекса всплескивает руками, а потом усаживается в черную машину. Мы выезжаем с парковки первые, она — за нами.

— А ваша мама, — робко спрашиваю я, — где живет?

— В основном в моем доме, — отзывается он. — Иногда у своих любовников.

— Вы… вы так спокойно об этом говорите, — осторожно замечаю я.

— А что в этом такого? Моя мать — свободная женщина, богатая. Она и так всю жизнь прожила с мужем на инвалидной коляске, почему бы сейчас ей не расслабиться? — равнодушно говорит Алекс.

— Ну… да, — сбивчиво соглашаюсь я. — Наверное… А… Вы не знаете, почему она решила, что я дочка вашего отца?

— Потому что у нее паранойя. Ей страшно, что кто-то придет и лишит нас всех денег, — хмыкает Алекс. — Расслабься, Ника. Это ее проблемы. Не твои.

— Но я ей, кажется, не очень понравилась, — вздыхаю я.

— Привыкай. Ты здесь никому не будешь нравиться, — безжалостно говорит Алекс. — И чем раньше ты перестанешь волноваться по этому поводу, тем лучше для тебя.

Его слова не помогают. Я наоборот начинаю еще сильнее переживать и нервно кручу на пальце свое кольцо, которое мне подарил Алекс в честь нашей ненастоящей помолвки. Символ вранья… Вранья, в котором я теперь буду жить.

Мы едем долго, точно больше часа. Меня немного укачивает, и я, кажется, даже успеваю задремать, но тут же открываю глаза, когда машина тормозит. Вокруг густой лес, а прямо перед нами высокий белый забор и пункт охраны. Ворота распахиваются, и мы въезжаем на территорию трехэтажного особняка. Моего нового дома.

Алекс выходит первый, открывает дверцу машины и подает мне руку, помогая выбраться. В этом нет ни грамма личного расположения или проявления симпатии. Все его движения отточены до автоматизма, это всего лишь привычка, вбитое с детства правило этикета — так вести себя с любой женщиной, оказывающейся рядом с ним.

Я выхожу из машины и с любопытством оглядываюсь. За глухим забором высокий лес, так что никакие посторонние не смогут сюда заглянуть, даже если очень захотят. Территория дома выглядит очень ухоженной: аккуратные каменные дорожки, едва пробивающаяся из-под земли молодая трава, высокие деревья, высаженные ровными рядами… Наверное, здесь будет очень красиво, когда все расцветет!

Алекс бросает взгляд в сторону двух охранников, стоящих у ворот. Машет им рукой. Они подходят.

— Здравствуйте, Александр Маркович, — сдержанно говорит один из них, постарше. В его темных коротких волосах блестит седина.

— С приездом, — добавляет второй, который очень старается не смотреть на меня, но все равно искоса бросает любопытные взгляды. Ему на вид лет двадцать пять, он довольно симпатичный — высокий, широкоплечий, с веселыми карими глазами, но я смущаюсь от его внимания и отворачиваюсь.

— Это Ника Андреевна, — говорит им Алекс. — Она наша родственница, будет здесь жить, поэтому вход и выход за территорию для нее свободный.

Глава 4. Белое платье

После экскурсии по дому у меня голова кругом идет. Я раньше и не думала, что бывает так: чтобы и бассейн, и сауна, и тренажерный зал, и зал для заседаний, и курительная комната, и винный погреб… И даже лифт есть, чтобы удобно перемещаться между этажами.

— А на первом что? — осторожно спрашиваю я, когда с минус первого этажа, где расположен бассейн, мы поднимаемся сразу на второй.

— Там кроме прихожей и гостиной ничего особенного, — пожимает плечами Алекс. — Весь правый сектор — это крыло, где живет персонал. У них свой отдельный вход с задней стороны дома.

Я вдруг вспоминаю, что именно там экономка изначально приготовила для меня комнату.

Что ж, очень доходчивая попытка указать мне на мое место. Самое забавное, что я не увидела бы в этом ничего обидного. В конце концов, мое положение в этом доме даже хуже, чем у работников, потому что они могут уволиться и уехать, а я не могу. Я связана деньгами, которые семья Кельнеров платила за лечение моего дяди. И мне никогда в жизни не выплатить этот долг.

Мы поднимаемся на второй этаж, и Алекс заводит меня в свой кабинет.

— Ничего себе! — ахаю я.

Это место мне нравится, наверное, больше всех комнат в этом доме: вместо потолка там посредине стеклянный купол, много света и воздуха, медово сияет натертый до блеска паркет, а две стены заняты огромными книжными стеллажами от пола до потолка.

— Рад, что ты оценила, — говорит он с едва заметной усмешкой, и неясно, то ли и правда рад, то ли смеется надо мной.

На столе уже приготовлен поднос с кофейной чашкой и высоким стаканом с водой.

— Бери, — кивает Алекс, но я мотаю головой.

— Что-то пить расхотелось, — вру я.

На самом деле в горле все пересохло и от глотка воды я бы не отказалась, но есть у меня устойчивое ощущение, что в этот стакан вполне могли плюнуть. Уж слишком неприязненно разговаривала со мной экономка.

— У меня здесь есть сок в мини-баре, — предлагает он равнодушно. — Принести тебе?

— Если это ваша грейпфрутовая гадость, то нет, спасибо, — поспешно отказываюсь я. — Я такое не пью!

Алекс хмыкает, в его холодных глазах мелькает интерес.

— А какой сок ты пьешь?

— Я люблю сладкие, — вдруг признаюсь я. — Абрикосово-яблочный, например. В детском отделе продается. Еще грушевый вкусный.

— Такого у меня нет.

— Ничего страшного, я все равно пить не хочу.

— Я скажу Наташе, она закажет.

— Не надо Наташе говорить, — выпаливаю я, а Алекс недоуменно вздергивает темную бровь.

— Почему?

— Я… я ей не нравлюсь. Поэтому не хочу, чтобы из-за меня у нее добавилась работа.

— Как это связано?

— Не хочу еще сильнее портить с ней отношения.

— Глупости, — сухо говорит Алекс. — Детский сад. Наташа отлично выполняет свою работу. Не вижу причин, по которым ты должна отказываться от ее услуг. Так что не будь ребенком, Ника, и веди себя соответственно своему статусу.

— Хорошо, — бормочу я, низко опустив голову.

Алекс смотрит на часы.

— Твоя комната уже должна быть готова, я провожу тебя. Это здесь же на втором этаже. Приведи себя в порядок, переоденься и через час снова встретимся здесь.

— А что мы будем делать? — непонимающе хмурюсь я.

Алекс задумчиво вертит в пальцах пустую кофейную чашечку, она кажется еще меньше в его крупных ладонях.

— Придет юрист и представитель ЗАГСА, — наконец сообщает он.

— Зачем? — все еще не понимаю я.

— Чтобы мы с тобой могли заключить наш брак, дорогая, — иронично ухмыляется он. — Официально.

— Уже? Прямо сегодня? — теряюсь я.

Так быстро?!

— А зачем тянуть? — вопросом на вопрос отвечает Алекс.

— Ну… да, наверное, — выдыхаю я и устало тру виски.

Мне очень хочется остаться одной, без Алекса: сегодня его слишком много было в моей жизни. Я хочу уйти, хочу закрыться в комнате от его ледяных прозрачных глаз, не видеть его мощной мужской фигуры, не чувствовать терпко-пряного аромата парфюма, которым словно пропиталась моя кожа после того, как я носила его пиджак. Я давно вернула его Алексу: в доме было тепло — но фантомный запах все еще со мной.

Интересно, а его кожа пахнет так же? Или у нее аромат немного другой, более теплый и земной?

— В твою комнату должны были принести доставку из магазина свадебных платьев, — сообщает Алекс, прерывая мои сумбурные странные мысли. — Примерь и выбери, что понравится. Я обещал тебе фото для твоих тети с дядей.

— Нет, спасибо. Не надо. Я что-нибудь придумаю для тети, она и так поверит.

— Я обещал, Ника, — с нажимом говорит Алекс. — А свои обещания я держу.

— Как вы хотите держать нашу свадьбу в тайне, если я пройдусь по всему дому в белом платье? — слабо усмехаюсь я.

— Через час второй этаж будет закрыт для всех, кроме нас с тобой и юриста. Никто тебя не увидит.

Я качаю головой.

— И все-таки нет. Знаете, для меня свадебное платье — это про счастье, про любовь, про самый главный праздник в жизни… Не хочу надевать его для обмана. Может, у меня еще будет возможность надеть его по-настоящему.

Лицо Алекса каменеет. Кажется, его задели мои слова.

Хотя я не очень понимаю, почему.

— Пойдем, я покажу тебе твою комнату, — вместо ответа говорит он и поднимается из кресла.

Мы идем по коридору в правое крыло. Там совсем другая атмосфера, чем на первом этаже. Нет черного мрамора и сверкающего металла, зато есть паркет, ковры и ощущение уюта. Это гораздо больше похоже на дом.

— Твоя спальня, — он кивает мне на одну из дверей, сделанную из светлого дерева со стеклянными матовыми вставками. — Моя комната дальше.

— А… кто еще живет в этом крыле?

— Я и ты, — спокойно отвечает Алекс.

— А ваша мама?

— Ее спальня в другом крыле, но она ей редко пользуется.

— Но тут еще есть двери…

— Одна из них это гостиная, только для членов семьи, а другие две пустые. Предполагалось, что когда-нибудь это будут детские комнаты.

Глава 5. Брачный договор

— И вот здесь распишитесь, Ника Андреевна, будьте добры, — говорит любезно лысый мужчина с круглыми очками в золотой оправе. — И вот здесь, пожалуйста.

— Доверенность? — Я с недоумением читаю название документа, написанное наверху большими буквами. — А зачем?

— Чтобы за тебя могли оформить документы на твою новую фамилию, — равнодушно поясняет Алекс. — Паспорт и загран.

— Но у меня нет загранпаспорта, — тихо возражаю я.

— Теперь будет.

Он тоже ставит свою подпись, сотрудница ЗАГСа с обесцвеченными кудрями делает запись в какую-то толстую книгу, а потом ставит штамп и протягивает Алексу бледно-розовый листочек.

— Поздравляю с заключением законного брака, — она улыбается неестественной заученной улыбкой. — Вот ваше свидетельство.

— Спасибо. Благодарю за работу, — кивает Алекс. — Мой секретарь проводит вас к выходу и он же решит вопрос оплаты. Всего хорошего.

Алекс нажимает на кнопку на столе, через секунд двадцать открывается дверь кабинета и какой-то молодой человек с зализанными волосами заглядывает внутрь. Вежливо здоровается и уводит работницу ЗАГСа за собой. Дверь закрывается, в кабинете остаемся мы втроем.

Я, Алекс и этот лысый мужчина в очках.

Алекс молча протягивает ему свидетельство, тот внимательно изучает его, кивает, а потом достает из портфеля запечатанный конверт.

— Теперь вы можете посмотреть на условия, — говорит он Алексу, и тот нетерпеливо выдергивает из его рук конверт, неаккуратно открывает его, достает оттуда несколько листов, покрытых мелким шрифтом, и бегло их просматривает, словно ищет что-то конкретное.

— Блядь, — вдруг выдыхает Алекс. И, кажется, будто его броня идет трещинами, а оттуда сейчас вырвется настоящий ураган. — Блядь! Он нахуй ебанулся?!

Лысый мужчина растерянно моргает глазами, спрятавшимися за тонкой оправой очков. Кажется, он был не готов к такой реакции.

— Простите?!

— Черт, — Алекс бьет кулаком по тяжелому столу, и тот отзывается каким-то гудением. — Ты знал? Знал, что он там написал?!

— Как нотариус я не имею права отвечать на такие вопросы, — сухо говорит тот, выглядя спокойным, но я вижу, как по его лбу бежит капля пота. — Мое дело было только заверить составленный вашим отцом документ, а потом передать его вам после заключения брака.

— Есть там лазейки, чтобы не выполнять основное условие? — цедит Алекс, убирая листы обратно в конверт. — Ты точно должен знать.

— Нет, — он вздыхает и поправляет очки. — Я думаю, что нет.

— Я покажу эту чушь другим специалистам, — говорит он утвердительным тоном. — Должен быть способ признать его условия недействительными.

— Это, безусловно, ваше право, — вежливо соглашается с ним этот нотариус. — Есть ли ко мне еще какие-то вопросы?

Алекс сверлит его тяжелым взглядом, его пальцы с такой силой сжимают конверт, будто хотят разорвать его на части.

— Нет вопросов, — наконец равнодушно сообщает он и отворачивается. — Всего хорошего.

— И вам, — нотариус суетливо подскакивает, собирает свои вещи в портфель и осторожно улыбается мне. — Мои поздравления, госпожа Кельнер.

Я не сразу понимаю, что это меня так назвали, секунду пытаюсь сообразить, к кому он обращается, а когда до меня наконец доходит, я чувствую себя странно.

Ну какая я госпожа?!

И к чужой фамилии не привыкла. Честно говоря, я думала, что можно будет ее не менять, раз брак фиктивный. Но мне такой возможности не дали.

— Подписка о неразглашении, — негромко напоминает Алекс, снова остро взглянув на нотариуса. — Ничего не должно выйти за пределы этого кабинета.

— О чем вы? — вежливо улыбается он. — Я уже все забыл. Хорошего вечера, до свидания.

— До свидания, — откликаюсь я.

Алекс не говорит ничего.

Когда хлопает дверь кабинета, он чертыхается себе под нос и идет к мини-бару. Достает оттуда стеклянную бутылочку с соком, откручивает крышку и начинает пить крупными глотками.

Я с любопытством смотрю на конверт. Что в нем? Это явно касается нашей свадьбы. Интересно было бы глянуть, хоть я и не очень разбираюсь в таких документах.

Я тянусь через стол к конверту, но меня останавливает резкий окрик:

— Не трогай!

Я вздрагиваю и оборачиваюсь на Алекса, в его глазах пылает ярость.

— П-почему? — бормочу я испуганно.

— Потому что это тебя не касается, — грубо отвечает он.

Он в два шага оказывается у стола, сгребает конверт и отходит к огромному сейфу, стоящему у стены. Прикрыв ладонью, быстро набирает код, дожидается, пока дверца с щелчком открывается, и кладет документы туда.

Потом захлопывает сейф.

— Если там про наш брак, это касается нас двоих, — осторожно возражаю я. — Вы можете мне хотя бы рассказать, что там такое, если смотреть мне нельзя?

— Не думаю.

— Там было что-то про условия, — не сдаюсь я, хотя уже чувствую исходящее от Алекса раздражение. Это похоже на наэлектризованный перед грозой воздух. — Я должна что-то еще сделать? Я хочу знать. Я имею право знать.

Алекс переводит на меня ледяной взгляд, но я вижу в его глазах тщательно скрываемую ярость. Как у хищника, загнанного в угол.

— Пожалуйста! — смиренно прошу я.

Он тяжело вздыхает.

— Хорошо. Речь шла про длительность нашего брака. Минимум три года. Иначе я… В общем, иначе это просто не будет иметь смысла. Я рассчитывал на меньший срок, и меня это… огорчило.

— Вы матерились, — сообщаю я, и почему-то мне от этого смешно. Может, потому, что в этот момент Алекс стал чуть больше похож на человека, а не на ледяную статую.

— Я так делаю иногда, — кивает он, и уголки его жестких губ вздрагивают, как будто сдерживают улыбку.

— То есть, три года, а потом я буду свободна? — допытываюсь я. — Вы разрешите мне развестись?

— Да, — отвечает Алекс, но я улавливаю короткую заминку перед ответом.

— Три года — это много, — зачем-то говорю я. Хотя это гораздо меньше, чем целая жизнь, а я ведь до этого думала, что должна буду навсегда стать его женой.

Глава 6. На лестнице

Я борюсь с любопытством и убеждаю себя, что мне совершенно не интересно смотреть на эту Диану. И уж точно не интересно, как с ней будет обращаться Алекс. Будет ли он обнимать ее за плечи, или целовать руку, или…

Черт.

Я не выдерживаю и иду по коридору в сторону лифтов. «Я просто одним глазком гляну, — обещаю я себе мысленно. — Чисто, чтобы посмотреть, как выглядят те стандарты красоты и женственности, до которых мне никогда в жизни не дотянуться».

Не доходя до лифта, я вдруг соображаю, что если хочу украдкой посмотреть на их встречу, то мне стоит выбрать какой-то другой путь. Жаль, что я еще не очень хорошо ориентируюсь в доме, но… Но ведь должна здесь быть какая-то лестница? Я медленно иду, крутя головой по сторонам, и вдруг вижу в боковом ответвлении коридора небольшой спуск и ступеньки. Как раз то, что нужно!

Я быстро бегу вниз по лестнице на первый этаж, резко выскакиваю в коридор и прямо в проходе врезаюсь в девушку, которая с огромным подносом как раз свернула к ступенькам.

— Ой! — от неожиданности вскрикивает она, и поднос опасно наклоняется. Каким-то чудом девушка его удерживает, не роняя, но стоящий на краю стеклянный стакан съезжает вниз и со звоном разбивается об пол.

Мгновение мы обе смотрим на осколки, а потом я виновато выпаливаю:

— Извини! Извини, пожалуйста! Я не хотела!

— Смотреть надо, куда идешь! — огрызается она. — А не мчаться как на пожар! Мы вообще не бегаем по этой лестнице!

— Я не знала, — сконфуженно говорю я.

— Новенькая что ли? — девушка хмурится, у нее очень простое, но милое лицо с веснушками на носу и убранные под чепчик светлые волосы.

— Да, новенькая, — соглашаюсь я. — Прости, пожалуйста! Давай я все сама уберу.

— Да как ты уберешь, — беззлобно ворчит девушка, присаживаясь на корточки и ставя поднос на одну из ступенек. — Тут же осколки, надо идти за щеткой и совком. И попросить клинера, чтобы пропылесосили тут.

— Смотри, осколков не так много, можно и руками убрать, — предлагаю я. — Без щетки.

— Ну крупные да, а вот тут еще мелкие.

— Вообще без проблем, — отмахиваюсь я. — Могу я взять отсюда несколько салфеток? — киваю на фарфоровую коробочку с прорезью, стоящую на подносе.

— А зачем?

— Секрет, — улыбаюсь я. — А воду можно из того кувшина?

— Ну бери, — пожимает плечами девушка, заинтересованно наблюдая за мной.

Я беру несколько салфеток, мимоходом удивляясь тому, какие они мягкие и прочные, складываю вместе, чтобы не порвались, а на них осторожно наливаю воды, совсем немного, буквально пару капель, чтобы увлажнить салфетки. А потом уже этой мокрой бумагой легко собираю все мелкие кусочки стекла. Аккуратно сворачиваю салфетки так, чтобы осколки остались внутри, и улыбаюсь девушке.

— Ну вот и все!

— Точно, — она вдруг улыбается мне в ответ. — Ты молодец, а я и не сообразила. Тогда можно сразу клинера звать, чтобы она пропылесосила. Щеткой тут уже нечего сметать. Клади салфетку на поднос, я сейчас все равно на кухню иду, там и выкину. Я, кстати, Аня.

— Очень приятно! А я Ника.

— И куда же ты так бежала, Ника?

— Ну… — Я задумываюсь над тем, что бы такое соврать, но в голову ничего не приходит, да и Аня выглядит довольно милой, поэтому я просто говорю правду. — Я хотела вниз спуститься в гостиную. Посмотреть на… на Диану Радонежскую.

— На мымру эту? — фыркает Аня. — Нафига?

— Ну, просто… — пожимаю я плечами. — Я ее раньше только на фотографиях видела, вот и стало интересно, как она по-настоящему выглядит.

— И как ты собираешься на нее смотреть? Кофе что ли ей принесешь? — Она с подозрением оглядывает мои пустые руки. — Тогда на кухню надо.

— Нет, я без кофе. Просто издалека хотела глянуть, и все. Думала, может, с лестницы будет видно, но нет.

— Ага, — кивает Аня. — Все так. Это лестница чисто для того, чтобы на кухню мотаться с подносами. Отсюда ничего не видно.

— А есть и другая лестница?

— Ну конечно. Главная. Не видела что ли? Но нам туда нельзя.

Интересно, почему нельзя?

— Понятно, — вздыхаю я. — Спасибо, что сказала.

Аня вдруг заговорщицки мне улыбается.

— На самом деле есть один способ. Если из дома выйдешь через наш вход, обойдешь с задней стороны и сбоку встанешь, там, где пышные кусты такие, то как раз рядом будут окна гостиной. Они огромные, в пол. Если встанешь за кустами, сильно не высовываясь, то сможешь полюбоваться этой мымрой, — на последнем слове губы у Ани неприятно искривляются.

— А почему она мымра? — аккуратно интересуюсь я.

— Потому что она мерзкая, — отрезает Аня и наклоняется за подносом. — Постоянно жалуется, что на стаканах и кружках наши жирные отпечатки пальцев. Типа мы руки не моем, представь? Да у нас такая чистота в доме, что оперировать можно! Знаешь, как нас Наташа гоняет? А еще Рузеля этой мымре однажды кофе принесла слишком горячий, ну она отпила, язык обожгла и так швырнула чашку обратно на поднос, что этот кофе прямо на Рузелю выплеснулся. И прикинь, эта тварь даже не извинилась!

— Терпеть не могу такое, — искренне говорю я.

— А придется, — вздыхает Аня. — Ну ладно, я пошла, приятно было познакомиться. А нет, стой! Думаю, что с тобой не так, а ты без формы!

— Какой формы? — теряюсь я.

— Рабочей, какой еще? Иди на склад, тебе выдадут. Так нельзя ходить: Наташа тебя увидит и из зарплаты вычтет.

— Аааа, ты вот про что! — я смеюсь и машу рукой. — Нет, мне не надо. Я тут не работаю. Я сегодня только приехала, я… родственница Алекса. То есть не Алекса, конечно, а Александра. Александра Марковича.

Глаза Ани широко распахиваются, в них плещется ужас.

— Простите, простите, пожалуйста, — лепечет она. — Я не знала. Я просто не ожидала, что вы тут… Эта лестница только для персонала, вы можете воспользоваться главной. Или лифтом. Если хотите, я могу вас проводить. Простите, пожалуйста, что я с вами столкнулась, я должна была сама все убрать. И я… я шутила, когда говорила про госпожу Радонежскую. Это все неправда! Извините меня еще раз!

Глава 7. Персонал

Иван все еще придерживает меня за талию, словно я могу упасть, и мне это доставляет дискомфорт. Я делаю шаг назад, и ему приходится меня отпустить.

Собираюсь улыбнуться и попрощаться, но Иван вдруг переводит взгляд на мои руки и хмурится.

— Ничего себе, как вы исцарапались! Где это так? Упали?

— Нет, кустами любовалась, — смущенно говорю я. — И случайно задела колючую ветку.

Ну не признаваться же, что я там сидела и подглядывала за Алексом?

— Обработать надо, — сообщает мне Иван, не сводя с меня взгляда. — Вызвать вам врача?

— Врача ради пары царапин? — смеюсь я.

— Вы зря смеетесь, — серьезно говорит он. — Может заражение начаться.

— Поверьте, я знаю случаи, когда стоит вызывать врача, — говорю я ему, и мой голос предательски вздрагивает, потому что я вспоминаю все те разы, когда дяде становилось плохо. — И пустяковые царапины точно не стоят того, чтобы кого-то беспокоить. Я их и сама могу обработать, это несложно. У меня правда перекиси нет.

— У нас на пункте охраны аптечка есть, — тут же предлагает Иван. — Там должно быть. Хотите, я принесу?

— Зачем вы будете лишний раз ходить? — удивляюсь я. — Я просто сама с вами дойду и возьму перекись.

Карие глаза немного темнеют, когда Иван на меня смотрит. Внимательно смотрит, и его взгляд неожиданно меня смущает.

Я откашливаюсь.

— Так мы идем?

— Конечно, Ника Андреевна.

— Ника, — напоминаю я.

— Ника, — соглашается он и снова смотрит на мои руки. — Вам не холодно? Я мог бы…

— Что? — без всякой задней мысли спрашиваю я.

— Свою куртку… дать вам…если хотите…

— Вашу куртку? — удивленно повторяю я.

— Слишком нагло с моей стороны, да? — усмехается он. — Простите. Я просто переживал, что вам холодно.

— Мне не холодно, — искренне говорю я. Кажется, адреналин все еще греет меня изнутри. — Но спасибо за беспокойство.

Мы доходим до пункта охраны, Иван заходит внутрь и выносит мне упаковку стерильных салфеток и перекись.

— Я могу помочь обработать ваши царапины, — предлагает он и обаятельно улыбается.

— Спасибо, я лучше сама.

— Я, между прочим, проходил курсы первой медицинской помощи.

— Буду знать, — весело сообщаю я, забирая у него медикаменты. — Что если мне понадобится искусственное дыхание, можно идти к вам!

Иван замирает.

— Я бы вам сделал искусственное дыхание, Ника, — немного хриплым голосом говорит он и смотрит на меня.

— Надеюсь, что до такого не дойдет, — снова смеюсь я. — Но приятно знать, что на крайний случай у меня есть шанс спастись! Спасибо за перекись, Иван. И за ваше внимательное отношение!

— Если вам что-то еще будет нужно, Ника, сразу приходите ко мне, — говорит он. — Я постараюсь помочь. Даже если просто захотите… ну, поговорить?

— Спасибо, — я улыбаюсь ему, машу рукой на прощание и иду к дому.

Приятно знать, что хоть кто-то в этом доме относится ко мне по-дружески и видит во мне человека, а не родственницу Алекса.

Алекса…

При мысли о нем мое хорошее настроение сразу же испаряется, и я вспоминаю идеальное лицо Дианы, которая тянулась к нему своими губами.

Я не имею права ревновать. Но я и не ревную. Это просто… усталость. Накопившаяся усталость от стресса. Надо поспать, и все пройдет.

Я обхожу стороной главный вход, боясь пересечься там с Алексом или Дианой, и снова направляюсь к служебным дверям, через которые выходила в сад. Но на этот раз мне не так везет и не удается остаться незамеченной, потому что я буквально нос к носу сталкиваюсь с Наташей. Ее брови взмывают к корням волос.

— Я прошу прощения, — вежливо говорит она мне, но под этим чувствуется глубоко спрятанное раздражение. — Этот вход используется исключительно для обслуживающего персонала. Возможно, вы не знали этого. Показать вам дорогу в сад через главный выход?

— Я знаю, где он. Но здесь удобнее, — несмело возражаю я. — Можно выйти сразу к теплице. Почему мне нельзя ходить здесь? Это запрещено?

Наташа делает глубокий вдох, точно пытаясь успокоиться.

— Никто из нас не может вам ничего запретить, — медленно говорит она. — Вы можете ходить, где вам вздумается. Но я прошу вас, — она делает ударение на слово «прошу», — не мешать нам выполнять свою работу. Здесь носят тяжелые подносы и грязную посуду, здесь всегда много людей, здесь у нас отработаны маршруты и логистика, в конце концов здесь мы отдыхаем во время перерыва, и когда кто-то из хозяев из любопытства хочет находиться здесь, то это доставит неудобства в первую очередь нам, а не вам. Но… — Наташа делает паузу. — Но, разумеется, если вы хотите ходить здесь, вы можете.

Мне становится неловко, как будто меня отчитали.

— Я не хотела вам мешать, — искренне говорю я. — Простите.

— Вам не за что извиняться, — сдержанно говорит она. — Я вижу, у вас исцарапаны руки. Вызвать вам врача?

— Нет, у меня все есть, — я достаю из кармана перекись и салфетки и показываю ей. И зачем-то добавляю: — Я на пункте охраны взяла. Надеюсь, я не нарушила этим их работу?

— В следующий раз вы можете пользоваться аптечкой, которая есть в доме, — сообщает Наташа, игнорируя мой вопрос. — Достаточно сообщить мне, и я все принесу. То же самое касается ужина. Здесь не приняты совместные приемы пищи, поэтому можете есть, когда захотите.

«А со своей Дианой Алекс, наверное, вместе ужинает», — вдруг думаю я, и это портит мое настроение окончательно.

— Спасибо, — холодно говорю я и уже поворачиваюсь, чтобы идти, но вдруг кое-что вспоминаю. — У вас же работает девушка Аня?

— Да, — настороженно отвечает Наташа. Ее лицо сразу каменеет. — С ней что-то не так? Она вам нагрубила?

— Нет, она замечательная, — с жаром возражаю я. — Просто хотела вас попросить, чтобы вы не вычитали у нее из зарплаты разбитый стакан, это я сегодня на нее натолкнулась, она ни в чем не виновата.

— Не знаю, что вам обо мне наговорили, — медленно говорит Наташа и смотрит на меня с каким-то удивлением во взгляде, — но я не цербер и за такие вещи я девочек не штрафую.

Глава 8. Использовать

Надо ли как-то специально одеваться на ужин с Алексом? Может, я должна прийти в столовую в вечернем платье и с макияжем?

Впрочем, даже если и так, у меня все равно нет ни косметики, ни нарядных платьев. Это были не те статьи расходов, на которые мы с тетей могли тратить деньги. Все средства уходили на дядино лечение, а мы себе покупали только самое необходимое. Поэтому у меня нет с собой никаких нарядов, только простая и недорогая одежда.

Но я все равно перерываю чемодан и достаю из него в итоге свой самый приличный комплект: темную юбку до колена и белую рубашку. Расчесываю волосы, убирая их в узел на затылке, бросаю еще один взгляд в зеркало и вижу, что получилось простенько и аккуратненько. Против воли вспоминаю, как эффектно и дорого выглядела Диана в алой блузке, тяжело вздыхаю и выхожу в коридор.

Лифтом я не пользуюсь — ну кому нужен лист, если нужно спуститься всего на один этаж? — и просто сбегаю вниз по лестнице. Столовая находится рядом с гостиной. Когда Алекс показывал мне дом, я только мельком на эту комнату глянула и она меня особо не впечатлила, но сейчас при вечернем освещении все совсем иначе! Бордовые бархатные портьеры на окнах опущены, паркет матово сияет, а от люстр разливается теплый приглушенный свет, отражающийся в полированном дереве стола, на котором уже разложены белоснежные льняные салфетки и блестящие приборы.

Алекс уже здесь, он приветствует меня кивком головы.

— Будем только мы? — спрашиваю я, заметив, что стол накрыт всего на две персоны.

— А ты ждала кого-то еще? — вздергивает он бровь.

— Ну я думала, может, ваша мама…

— Мама обычно ужинает со своими любовниками, — равнодушно поясняет Алекс. — Садись, Ника. Или ты ждешь от меня разрешения?

Честно говоря, я и правда ждала какого-то знака, что мне можно сесть, поэтому смущенно присаживаюсь на стул и расправляю юбку слегка влажными от волнения ладонями.

— Вот здесь сегодняшнее меню, — Алекс кивает на плотную карточку с золотым тиснением, лежащую на столе напротив каждого из нас. — Посмотри. Если тебе что-то из блюд не подходит, скажи сразу. Повар постарается заменить.

Я беру карточку, читаю, и брови у меня ползут на лоб. Закуска из угря с маринованными овощами, стейк из молодого ягненка с перечным соусом и спаржей, домашний тарт с лимонным кремом и голубикой. Это вот так выглядит у них обычный домашний ужин? А где картошка, где котлеты, где макароны, в конце концов?

— Ты все из этого ешь? — через какое-то время повторяет свой вопрос Алекс.

Я со вздохом откладываю меню в сторону.

— Даже не знаю, как вам сказать. Вообще я ем все, но сложно сказать, как я отнесусь к угрю или к спарже, потому что никогда в жизни их не пробовала. Вдруг у меня начнется жуткая аллергия, или это окажется такой гадостью, что я даже и кусочка не смогу проглотить?

— Если попробуешь и тебе не понравится, просто не будешь есть, — пожимает плечами Алекс.

— И что с этой едой потом будет?

— Выбросят.

— Еду нельзя переводить!

— Нельзя есть, если тебе не нравится, — поправляет меня Алекс. — Привыкай к другой жизни, Ника. Здесь ты можешь получить все, что захочешь, пробовать все, что тебе интересно, и ни в чем себе не отказывать.

— Это как-то неправильно, — бормочу я.

Алекс оставляет это без комментариев.

Нас обслуживает девушка в такой же форме, как у Ани, но ее лицо мне не знакомо. Я приветливо улыбаюсь, но девушка на это не реагирует. У нее вежливое и немного отстраненное выражение лица, но обслуживает она нас очень ловко и быстро. Как только все приносит, сразу же уходит, оставляя нас одних.

Я пробую все, что сегодня в меню, и угорь оказывается очень вкусным, а вот спаржа мне совсем не нравится, и я оставляю ее на тарелке почти нетронутой, хоть это для меня психологически непросто.

После закуски и горячего приносят десерт, от которого Алекс отказывается и просит вместо этого эспрессо, а я с удовольствием съедаю всю порцию этого ужасно вкусного пирога.

Ужин заканчивается.

Алекс неторопливо пьет кофе из крохотной белой чашки, а я кручу в руках свой бокал с вином, из которого отпила, может, пару глотков. Вино оказалось слишком терпким и каким-то острым, мне не очень понравилось.

— Я уеду на неделю, — вдруг говорит Алекс. — По рабочим делам.

— Ладно, — недоуменно соглашаюсь я, не очень понимая, зачем он мне это сообщает.

— Пока меня не будет, веди себя достойно. Как хозяйка, а не как служанка, ясно, Ника? Никаких заигрываний с охраной, шпионажа в кустах и тому подобного. И не нужно бояться Наташу, ее задача — выполнять то, о чем ты ее просишь. Такая же задача у всего обслуживающего персонала. Это понятно?

— Ну наверное… да? — неуверенно отвечаю я.

Алекс смотрит на меня и чуть брезгливо морщится.

— И еще. Перестань одеваться так, как будто ты здесь полы моешь. Что за черно-белая униформа? Съезди за покупками или закажи себе что-нибудь онлайн, денег у тебя достаточно. Приведи себя в приличный вид. Мне не нужны сплетни о том, что тебя здесь держат в черном теле.

— Мне неловко тратить ваши деньги, — признаюсь я. — И я не очень понимаю, какое право у меня приказывать тем, кто здесь работает. С чего они вдруг обязаны выполнять мои прихоти? Я вполне могу сама в комнате убраться или завтрак себе приготовить.

Алекс хмурится. Его прозрачные холодные глаза смотрят на меня раздраженно.

— Никак не могу понять, — говорит он, — это глупость или непроходимая наивность? Ника, до тебя что, еще не дошло, что я использую тебя в своих личных целях? Что я не постеснялся применить шантаж, чтобы добиться от тебя нужного мне? А ты после этого говоришь, что тебе неловко тратить мои деньги? Не будь дурой. Я использую тебя, а ты используй меня. Купи себе все, что давно хотела, купи подарки своим тете с дядей, наслаждайся этой жизнью по максимуму.

Я молчу.

С одной стороны, он, наверное, прав, а с другой стороны… Мне ужасно не нравится слово «использовать» по отношению к другим людям.

Глава 9. Говори мне ты

— Алекс, — дрожащим голосом начинаю я и замолкаю, потому что не понимаю, что должна сказать дальше.

Это не то, что ты подумал?

Это просто случайность?

Это не твое дело?

Но Алексу, кажется, вовсе не интересно меня слушать.

— Иди в дом, Ника, — холодно говорит он.

— Но у меня в машине вещи и книги…

— Их отнесут к тебе в комнату.

Но…

Я медлю и смотрю на растерянного Ивана. Он ведь ничего плохого не сделал. Просто проявил ко мне симпатию. Разве это преступление? Да, может быть, я не сразу поняла причину его хорошего ко мне отношения, но это ведь не повод, чтобы его наказывать, правда?

— Я прошу прощения, — говорит Иван чуть дрогнувшим, но достаточно уверенным голосом. — За нарушение субординации. Больше такое не повторится.

— Не повторится, — соглашается Алекс. — Потому что ты здесь больше не работаешь. — А потом переводит взгляд на меня: — Почему ты еще здесь, Ника? Я же сказал тебе: иди в дом.

— Не надо его увольнять! Он ничего плохого не делал!— вскрикиваю я и подбегаю к Алексу. Страх за судьбу Ивана, перед которым я чувствую себя ужасно виноватой, делает меня неожиданно смелой, и я отчаянно цепляюсь за руку Алекса и умоляюще смотрю на него.

— В дом, — цедит Алекс. — А ты, — кивает он в сторону Ивана, — можешь собирать вещи. Вторых шансов я не даю.

Он стряхивает мою руку, вцепившуюся в его рукав, и идет в сторону главного входа. Я бросаю виноватый взгляд на Ивана и спешу вслед за Алексом.

А что мне еще остается?

— Можно я вам все объясню? — запыхавшись, говорю я, когда наконец догоняю его.

— Нужно, — резко говорит он. — Только не здесь. В доме. Отвыкай вести личные разговоры при посторонних.

— Хорошо, — растерянно киваю я. А потом вдруг нелепо добавляю: — С приездом вас!

Алекс смотрит на меня как на идиотку, ничего не говорит и поднимается по лестнице. У самого входа останавливается и придерживает для меня дверь.

В доме никто не удивляется присутствию Алекса, видимо, он приехал еще раньше, когда я была в магазине. Мы поднимаемся на второй этаж. Я уже думаю, что мы пойдем сейчас к Алексу в кабинет, но вместо этого он сворачивает в то крыло, где находится моя комната.

— Мы будем в коридоре разговаривать? — неуверенно спрашиваю я.

Вместо ответа Алекс открывает мою комнату и первым туда входит.

— Вообще-то это моя спальня, — бормочу я, следуя за ним. — А вы заходите в нее, как к себе домой.

— Так это и есть мой дом, — любезно сообщает Алекс и с такой силой захлопывает дверь, что я вздрагиваю. А потом он поднимает на меня светлый от ярости взгляд, и я понимаю, что он в бешенстве.

— Это мой дом, — повторяет Алекс. — А ты моя жена. Которая, едва я уехал, начала крутить шашни с охранником. Забавно, правда?

— Ничего я не делала! Это неправда! — восклицаю я.

— Ты разрешала ему себя лапать. Я это видел своими глазами.

— Я не разрешала! Он сам, — протестую я. — Я даже не думала… Я думала, мы просто подружились…

— Подружились?!

— Ну да, — вздыхаю я. — Он правда ко мне хорошо относился. И я решила, что он хочет быть моим другом.

На мгновение повисает тишина.

— Не могу понять, Ника, — цедит Алекс, — Ты или хорошая актриса, которая отлично играет свою роль, или наивная непроходимая дура.

— Видимо, второе? — самокритично предполагаю я.

Алекс шумно выдыхает, а потом вдруг делает шаг ко мне и хватает меня за плечи. Я вздрагиваю и замираю. В его больших сильных ладонях я кажусь себе очень маленькой и хрупкой, и это немного пугающее ощущение. Но… но и приятное тоже.

— Вообще я не очень понимаю, почему вы злитесь, — запинаясь, говорю я и отвожу взгляд. Смотреть так близко на Алекса — это как смотреть на солнце. Не каждый такое выдержит. — Мы же с вами не по-настоящему поженились. У вас есть Диана. Разве не может быть и у меня кого-то?

— Нет, — отрубает Алекс.

— Но это нечестно!

— Именно.

— Вы… Вы… — от возмущения я даже не могу ничего сказать.

Вдруг Алекс меня перебивает.

— Долго еще выкать собираешься? Говори мне ты.

— Я не могу, — возражаю я. — Вы старше меня, вы занимаете такую должность, и мы с вами не очень хорошо знако…

Я не успеваю договорить, потому что Алекс затыкает меня своим ртом. Прижимается к моим губам своими — жесткими, горячими, чуть солоноватыми на вкус, с силой размыкает их, проникает в мой рот языком, целует меня несколько бесконечных секунд, а потом отпускает.

Я тяжело дышу, чувствуя себя загнанной дичью, и отшатываюсь назад. Алекс хищно ухмыляется, глядя на меня.

— Надеюсь, это поможет тебе перестать мне выкать, — говорит он.

— А если нет? — непослушными губами выговариваю я.

— Тогда придумаю что-нибудь поубедительнее, — скалится он. Но тут же ухмылка сползает с его лица, и взгляд опять становится жестким и ледяным. — И еще. Я последний раз тебя предупреждаю, Ника. Свою личную жизнь будешь устраивать, когда со мной разведешься. А пока… Никакого флирта с персоналом. Никаких шашней. Этого охранника я просто уволю, а у следующих, если такие появятся, будут проблемы посерьезней. Ты меня поняла?

— Но вы… — начинаю я. Алекс делает шаг ко мне, и я тут же поправляюсь: — Но т-ты не можешь его просто взять и уволить! Иван же ничего плохого не сделал. Разве нельзя его оставить тут?

— Нет, — бескомпромиссно отвечает Алекс. А потом хмурится: — И мне не нравится, что ты так его защищаешь.

— Мне просто кажется, что это я виновата в том, что он останется без работы, — признаюсь я. — А может быть, можно не увольнять его, а куда-нибудь перевести? У вас… ой, то есть у тебя же много всяких фирм, предприятий, других мест…

— Хочешь, чтобы я его перевел на другое место работы? — уточняет Алекс с каменным лицом.

— Да, пожалуйста! — я складываю в молитвенном жесте руки.

— Хм, — его губы изгибаются в усмешке, от которой у меня словно электрический импульс проходит по позвоночнику и руки моментально покрываются мурашками. — Допустим. А что мне за это будет, Ника?

Глава 10. Семейные тайны

Я даже не подумала о том, что мама Алекса захочет меня увидеть.

— Через сорок минут? — переспрашиваю я у Ани.

— Да.

— Ольга Викторовна, ты сказала?

— Ольга Вячеславовна, — поправляет она меня.

— Вячеславовна, Вячеславовна, — повторяю я, чтобы запомнить. — Хорошо, Ань. Спасибо, что передала.

— Не за что. Как там твой дядя?

— Лучше, мы с ним вчера даже по телефону разговаривали, — в груди теплеет, когда я вспоминаю его изможденное лицо и слабую улыбку. Потребуется реабилитация, но главная опасность миновала. И врачи сообщают, что у него очень хороший шанс на ремиссию и как минимум на несколько лет нормальной жизни.

Говорят, что деньги не главное, главное — здоровье, но как быть, если иногда здоровье и даже жизнь покупаются только за деньги? Очень большие деньги, за которые я должна буду ближайшие три года провести здесь, в этом доме, в непонятном статусе тайной фиктивной жены.

Но это ерунда по сравнению со здоровьем и жизнью дяди.

— Врачи говорят, что динамика хорошая, — повторяю я то, что мне сегодня написала тетя.

— Я рада, — Аня ободряюще улыбается мне. — Я же говорила, что все будет хорошо!

— Да, — слабо улыбаюсь я в ответ.

Аня уходит, закрывая за собой дверь, а я рассеянно иду обратно к письменному столу.

Значит, обед с мамой Алекса.

Непонятное, странное и совершенно нелогичное приглашение. Зачем она меня позвала? Я же ей с самого начала не понравилась, и за все это время мы почти не виделись. Почему сейчас ей вдруг захотелось со мной пообедать? Это какая-то ловушка, может быть?

В любом случае, отказаться я от встречи не могу. Остается только быть максимально собранной и внимательной.

Я трижды переодеваюсь, пока не останавливаю свой выбор на темной юбке и потрёпанном тонком свитере (новую одежду я себе так и не купила, только подарки дяде с тетей и книжки), а затем спускаюсь, чувствуя, как меня потряхивает от напряжения.

— Здравствуйте, — выдавливаю я из себя, когда захожу в столовую и вижу там маму Алекса, расслабленно сидящую в кресле и листающую журнал. — Простите, Ольга Викто… Вячеслововна, я, кажется, опоздала.

Она поднимает голову, небрежно встряхивая светлыми волосами, которые выглядят так, будто красиво выгорели на солнце. Лицо у нее тоже очень красивое, хотя и немного неестественное.

— Привет, — она машет рукой и вдруг приветливо мне улыбается, показав идеально ровный ряд зубов. — Никаких отчеств, ладно? Я от этого себя сразу чувствую старой. И называй меня Оля, мы все-таки с тобой не чужие люди.

Я от неожиданности закашливаюсь.

Что?!

Я сплю?!

Это та же самая женщина, которая совсем недавно истерично кричала на меня и требовала признаться во всех грехах, или ее добрая сестра-близняшка? А может, в нее вселились инопланетяне?!

Все еще не придя в себя от шока, я сажусь за стол и нервно кручу в руках салфетку.

Мама Алекса, сверкнув улыбкой, поднимается из кресла и усаживается напротив меня.

— Сегодня рыбный суп с белым вином, — светским тоном сообщает она. — Ты любишь рыбу? Саша, когда был маленький, терпеть ее не мог, а потом прошло. Сейчас все ест. Даже этих ужасных виноградных улиток. Вот сколько раз пыталась их распробовать, ничего не получается. Как ты здесь устроилась, кстати? Какие планы?

Я открываю и закрываю рот, как та самая рыба, все еще пытаясь понять, в чем тут подвох.

— Э-э-э, ну… нормально? — бормочу я наконец.

— Скучновато тут, да? — понимающе кивает она. — Знаю-знаю! Мне иногда казалось, что я тут как в тюрьме заперта. Всегда возле мужа, всегда следить за репутацией… То ли дело сейчас, — мама Алекса мечтательно прикрывает глаза. — Как будто жить начала по-настоящему!

Я молча смотрю на нее и абсолютно не понимаю, чем вызван этот приступ откровенности. И чего от меня ждут в ответ.

— Но тебе повезло больше! Ты ведь не связана обязательствами, как я раньше? — заговорщицки сообщает она, наклонившись ко мне через стол. — Можешь взять водителя и рвануть в клуб, например!

— Алекс меня не отпустит в клуб, — машинально вырывается у меня.

Но, к счастью, его мама трактует это по-своему.

— Узнаю своего сына, — закатывает она глаза. — Пытается тебя опекать? Вот я всегда знала, что он будет отличным старшим братом. Жаль, не удалось это проверить… Но ничего! Зато в следующую субботу на приеме у тебя будет шанс познакомиться с кем-нибудь из нашего круга! Думаю, такого ухажера Саша точно одобрит.

— Какой еще прием? — с отчаянием спрашиваю я, уже потеряв всякую надежду разобраться в происходящем.

— Благотворительный весенний вечер. Традиционно проводится очень узким кругом здесь, в гостиной, в первую субботу апреля. Будет не больше пятидесяти гостей, только самые значимые люди, как ты понимаешь.

Маша приносит нам плетеную корзинку со свежим хлебом, вазочку с крупными маслинами и суп. Я благодарю ее, а мама Алекса даже не замечает девушку. Ей, наверное, кажется, что еда просто материализовалась перед ней как по волшебству, без участия человеческих рук.

— Я не думаю, что приглашена на этот прием, — осторожно говорю я, когда Маша уходит.

— Конечно, приглашена, — отмахивается мама Алекса, зачерпывает ложкой суп и изящно подносит его к губам. — Саша сам просил меня, чтобы я помогла тебе подобрать подходящее платье.

— Платье?

— Ну да, — она бросает оценивающий взгляд на мой свитер. — Но, кажется, тебе бы не помешало сделать полноценный шоппинг и обновить весь гардероб. Не обижайся, но эта тряпка смотрится просто ужасно!

— Я не очень люблю ездить по магазинам.

— А мы все выберем онлайн! — с энтузиазмом восклицает она и тянется за хрустящей булочкой. — Я тебе помогу. Обожаю покупать одежду.

— Спасибо, — неуверенно отзываюсь я, все еще гадая, что происходит.

После обеда и чашечки кофе (попробуй этот сорт, Ника! Его специально закупают для нас в Бразилии!) мама Алекса, как само собой разумеющееся, усаживает меня на диван в гостиной и целый час выбирает со мной одежду. Вечерних платьев она заказывает десять разных вариантов, а на мой протест безмятежно отзывается: