Запрещенные слова. Том второй

Глава первая

Глава первая

Май. Наглый, бесстыжий, пьянящий май. Он врывается в город, срывает с деревьев последние остатки скромности, заставляя их бесстыдно зеленеть, и пахнет так, что хочется дышать полной грудью, до головокружения, до сладкой боли в легких. Я откидываю крышу своей «Медузы», и она, моя маленькая красная бестия, послушно складывает ее, открывая меня солнцу и ветру.

Музыка из динамиков льется легко и ненавязчиво — какой-то старый джаз, который идеально ложится на шелест шин по теплому асфальту. Я позволяю себе немного больше, чем обычно. На пустом утреннем кольце стрелка спидометра дерзко переваливает за сотню. Ветер треплет волосы, собранные в небрежный пучок, выбивает несколько прядей, которые щекочут щеки и шею. Я позволяю себе расслабиться, рулить, свободно запрокинув голову. В этот момент я не HR-директор огромной корпорации, не женщина с багажом из прошлого и туманным будущим. Я - просто Майя. И я лечу. Этот короткий, украденный у будней миг пьянящей свободы - моя маленькая месть этому миру за все его «нельзя» и «должна».

Но сказка, как всегда, заканчивается у стеклянных дверей офисного центра NEXOR Motors.

Я паркую «Медузу» на своем законном месте, с легкой грустью набрасываю на нее брезент - небо хоть и ясное, но капризы погоды в нашем приморском городе непредсказуемы.

— Майя, доброе утро! - Амина встречает меня в приемной. На ее лице - загадочная, почти чеширская улыбка, а в глазах пляшут черти. - Там тебя уже… гмм… ждут.

Я закатываю глаза. Знаю я эти ее «ждут». За последний месяц я к ним почти привыкла.

— Если это снова размером с небольшой саркофаг, скажи, что у меня аллергия на гигантоманию и тщеславие, — ворчу.

Амина только хихикает в ответ.

Я смотрю на нее и заранее испытываю приступ паники из-за того, что через несколько месяцев нам придется попрощаться. Две недели назад Амина поделилась радостной новостью о своей беременности. Ума не приложу как мне в тот момент хватило ума не спросить про ее незамужний статус - насколько я знаю, у них с парнем были довольно сложные отношения и кольцо она до сих пор не носит. Но судя по ее цветущему виду, они все-таки либо о чем-то договорились, либо Амина решила не привязываться к штампу в паспорте. В любом случае, я рада за нее так, как, наверное, не радовалась за обе Лилькиных беременности.

Радуюсь - и с каждым днем паникую все больше, потому что вариант найти ей адекватную замену кажется почти фантастическим. Но ей я этого, конечно, не говорю. Из деликатности. И потому что моя умница-помощница и так выглядит виноватой из-за того, что ей придется оставить меня без поддержки в самый ответственный момент.

Мои худшие опасения насчет «подарка» материализуются, как только я открываю дверь своего кабинета. Сейчас он больше похож на оранжерею или филиал ботанического сада, чем на рабочее пространство. На полу, занимая приличную часть свободного места, стоит огромная, просто циклопических размеров, картонная коробка. Из нее, как пена из морских глубин, вырывается облако кремовых, тугих, похожих на кулачки младенцев, бутонов роз. Их аромат - густой, сладкий, почти приторный - заполняет все пространство, вытесняя привычный запах кофе и бумаги.

— Это… - начинаю я, но слова застревают в горле.

— Его вдвоем заносили, - деловито сообщает Амина, заглядывая мне через плечо. — Два курьера. Пыхтели, как паровозы. Сказали, там сто одна штука. И все - какие-то эквадорские, элитные.

Я молча обхожу коробку, как будто это неразорвавшаяся бомба. На моем столе, в высокой стеклянной вазе, все еще стоят белые орхидеи, присланные в понедельник. На подоконнике - композиция из экзотических синих цветов, похожих на райских птиц - подарок со среды. Или их прислали вчера? Я уже сбилась со счета. Форвард-старший, кажется, решил задавить меня цветами. Завалить, похоронить под этим безмолвным, но таким настойчивым проявлением… чего? Внимания? Интереса? Или это просто еще один способ показать свою власть и способность добиваться желаемого любой ценой?

Из вороха роз торчит маленький белый конверт. Я вытаскиваю его, кручу в пальцах почти без интереса. Плотный картон, золотое тиснение, инициалы «П.Ф.». Внутри - короткая записка, написанная красивым, каким-то элегантным почерком.

«Майя, я все еще не теряю надежды на совместный ужин. Почему вы так упорно отклоняете мои приглашения?»

Я чувствую легкое раздражение.

Мне приятны эти знаки внимания - а какой бы женщине было плевать на то, что е буквально поливают цветами? Но Форвард буквально загоняет меня в угол, не оставляя пространства для маневра. Каждое мое молчаливое «нет» он воспринимает как вызов. Как приглашение к новой атаке, в которую бросается с подчеркнутым рвением, потому что каждый следующий букет определенно роскошнее предыдущего. Интересно, что он пришлет через пару недель, если так и не услышит согласие? Экзотическую одинокую сосну с какого-то канадского утеса?

Я рву записку на мелкие, мелкие кусочки. С легким, немного мстительным удовольствием. Бросаю обрывки в мусорное ведро.

— Амина, - голос у меня ровный, почти такой же деловой, каким я обычно отдаю ей рабочие задания, - вызови, пожалуйста, клининг. Пусть заберут… это. И скажи, чтобы распределили по всем отделам. Пусть у девочек будет праздник.

— А… записка? - спрашивает она, украдкой хихикая в кулак. Даже не скрывает, что наблюдать за тем, как ее начальница вот уже месяц пинает важного государственного чиновника, доставляет ей несравнимое удовольствие.

— Какая записка? - Я удивленно вскидываю брови. — Кажется, ее не было.

Амина поджимает губы, тут же корчит деловое лицо. Кивает и молча выходит, плотно прикрыв за собой дверь.

Я сажусь за стол, включаю компьютер.

Работа. Вот мое спасение. Моя крепость.

Я погружаюсь в нее, как в холодную, отрезвляющую воду. Цифры, отчеты, графики. Слияние двух гигантов - это не просто смена вывески. Прошло уже почти три месяца с момента официального появления NEXOR Motors , но иногда мне кажется, что все только начинается. Мой департамент сейчас - самое сердце этого шторма. Мы разрабатываем новую систему мотивации, пытаемся слить две абсолютно разные корпоративные культуры, создаем программы адаптации, чтобы люди не разбежались в первые же месяцы.

Глава вторая

Глава вторая

Мой дом все еще моя тихая гавань и неприступная крепость.

Я паркую «Медузу» на подземной стоянке, и звук затихающего мотора кажется оглушительным в этой бетонной тишине. Пятьдесят минут. Пятьдесят минут тягучей, нервной пробки, которая высосала из меня последние остатки утреннего задора. Утренний полет с ветерком кажется теперь чем-то из другой жизни, далеким и почти нереальным. Новый офис - это, конечно, престиж и панорамный вид на море, но ежедневный «Тур де ла Франс» просто убивает.

Я поднимаюсь на лифте, чувствуя, как с каждым этажом с плеч спадает невидимый груз. Здесь, за этой дверью, я могу, наконец, снять свою броню. Сбросить туфли на шпильке, которые к концу дня превращаются в изощренные орудия пытки. Стянуть деловой костюм, который сидит, как вторая кожа, но кожа чужая, казенная.

Щелчок замка - и я дома.

Воздух здесь другой. Он пахнет мной, моим парфюмом, кофе, книжными страницами и уютом, который мне каким-то образом все равно удается поддерживать, хотя пять дней в неделю я возвращаюсь сюда только тобы принять душ, поужинать и заснуть.

Я прохожу вглубь квартиры, на ходу расстегивая пуговицы на блузке. Бросаю сумку на кресло, скидываю туфли у порога спальни. Какое же это блаженство — пройтись босиком по прохладному полу, чувствуя под ногами каждую дощечку.

Моя квартира - моя территория. Здесь нет места для Резника с его ядовитыми приказами, для Юли с ее фальшивой улыбкой, для Форварда-старшего с его цветочными осадами. Здесь есть только я. И тишина, слава богу.

Именно в этот момент, когда я уже почти растворяюсь в этой благословенной тишине, ее разрывает резкая трель телефона. Я вздрагиваю. На экране - «Мама».

На мгновение внутри все сжимается по старой привычке. Я готовлюсь к очередной порции непрошеных советов, к упрекам, к вопросам, которые бьют под дых. Но потом вспоминаю наш последний разговор и мой ультиматум. И последовавшее за ним… молчание.

— Да, мам, - отвечаю я, прижимая телефон плечом к уху и направляясь в ванную.

— Майя, - голос у матери на удивление ровный, почти деловой. - Не отвлекаю?

— Нет, я как раз приехала домой. Что-то случилось?

— Просто хотела напомнить про папины лекарства. Те, которые из Германии. У него завтра последняя ампула.

— Я помню, мам. Завтра заеду в аптеку и привезу.

— Хорошо, - говорит она. И молчит.

Я жду. Жду, что сейчас начнется привычное: «А почему не сегодня?», «Ты с кем-то встречаешься?», «Почему ты все время на работе?». Но она молчит. И в этом молчании - целая пропасть. Новая, отстраненная, но такая… спокойная.

Я почти чувствую укол совести, но воспоминания об организованных моей сестрой проблемах, гасят этот порыв на корню.

— Как папа? - спрашиваю я, чтобы заполнить неловкую паузу. В последнее время у меня столько работы, что меня хватило только на организацию ему очередного отдыха в санатории.

— Нормально. В санатории ему нравится. Говорит, воздух хороший. Статью свою дописывает. Ну, ладно, не буду тебя задерживать. Пока.

— Пока, мам.

Я кладу трубку и несколько секунд просто стою, глядя на свое отражение в зеркале.

Облегчение. Вот что я чувствую. Странное, немного горькое, но все-таки облегчение. Они больше не лезут в мою жизнь. Не дергают за ниточки чувства вины. Я отвоевала свое право на личное пространство. Дорогой ценой, но, кажется, оно того стоило.

Горячий душ смывает с меня остатки дня. Я кутаюсь в мягкий махровый халат, завариваю огромную чашку травяного чая и забираюсь с ногами в свое любимое кресло у окна. За окном город зажигает миллионы огней, превращаясь в мерцающее, живое существо.

Я беру с полки книгу. Тяжелый том в черной, минималистичной обложке - «Пепел на его крыльях». Название, пафос которого зашкаливает в космос. Это наш с Шершнем текущий «проект».

Наш новый повод для интеллектуальных дуэлей.

То, как мы его выбрали - отдельная история, и я уже сто раз пожалела, то сказала тогда: «Давай что-то не такое претенциозное и популярное сейчас». Кажется, он просто выбрал первое попавшееся в поисковике название

После того моего дурацкого предложения сходить в кино, он действительно пропал. Ненадолго. На сутки. Двадцать четыре часа, которые тянулись для меня целую вечность. Я уже успела сто раз проклясть себя за импульсивность, за то, что снова полезла на рожон, нарушив наши хрупкие, негласные правила. А потом он написал. Коротко, почти небрежно: «Прости, Би. Первый выезд на байке после зимы. Не мог пропустить». Он мог бы, конечно, предложить увидеться в воскресенье, в любой другой день, в любое другое время, даже предложить сходить на премьеру очередного хита про нуарных гангстеров… но не предложил. Не стал даже пытаться. А я сделала вид, что не жду никаких предложений.

Потом Слава прислал мне очередную цитату из очередной книги, щедро приправив ее своими едкими комментариями. Я ответила - не так едко, но достойно.

И мы снова вернулись в нашу безопасную гавань. В мир книг, фильмов и острых обсуждений - хотя бы там я все еще могла разговаривать с ним о чем-то, кроме: «Ты же снова с ней встречаешься, да? Первая любовь не умирает никогда?»

Мы больше не касаемся личного.

Не пытаемся переступить черту.

Мы просто… разговариваем. И этого как будто достаточно. Почти.

Я открываю книгу на закладке. «Пепел на его крыльях» - это не просто дарк-роман. Это погружение в бездну. История молодой художницы, которая встречает его — загадочного, молчаливого незнакомца, который оказывается падшим ангелом, изгнанным с небес за гордыню и живущим среди людей. Он - воплощение тьмы и порока, его прикосновения обжигают, а слова проникают под кожу, отравляя душу. Их отношения - это не любовь. Это одержимость, болезненная, разрушительная, но от этого не менее притягательная. Текст пропитан мрачной, почти готической эротикой, такой откровенной и беспощадной, что у меня иногда перехватывает дыхание.

Глава третья

Глава третья

Май в этом году решил сойти с ума и обрушился на город не по-весеннему щедрым, почти летним теплом, выманивая людей из их бетонных коробок на улицы, в парки, ближе к морю, которое лениво облизывает берег и пятки первых рискнувших открыть купальный сезон задолго до того, как это продиктует календарь.

Мы с Наташей и ее маленькой дочкой, гуляем по новому, только что открывшемуся парку. Он раскинулся на несколько гектаров вдоль побережья, и воздух здесь — густой, пьянящий коктейль из запахов соленого бриза, молодой листвы и сладкой ваты, которую продают в передвижных киосках. Вокруг - детский смех, лай собак, гул голосов, и вся эта какофония звуков почему-то не раздражает, а наоборот - погружает в состояние ленивой безмятежности.

Это как будто другая реальность, специально для того, чтобы я не забывала, что за пределами офиса жизнь все равно существует, и она совсем другая.

— Мам, смотри, качели! - Катя, с визгом вырвавшись из Наташиной руки, несется к игровой площадке, ее светлые хвостики подпрыгивают в такт бегу.

— Только осторожно! - кричит ей вслед Натка, пытаясь изображать строгость, хотя на самом деле она - идеальная мать.

Понятия не имею, как ей удается выдержать баланс между нежностью и твердой рукой, но кажется, это тот самый идеал, к которому стремилась бы я сама, если бы допускала мысль о детях… в каком-то обозримом будущем.

Мы садимся на скамейку, подставляя лица солнцу. Я снимаю солнцезащитные очки, прикрываю глаза и на мгновение позволяю себе просто быть. Не думать о работе, о Резнике, о Юле, о мужчинах, которые, как назло, появляются в моей жизни, чтобы превратить ее в минное поле. Просто дышать. Чувствовать, как тепло проникает под кожу, разгоняя застоявшийся холод.

— Хорошо-то как, - тянет Наташа, откидываясь на спинку скамейки. — Я уж и забыла, когда в последний раз вот так просто сидела и ничего не делала.

Я поворачиваю голову и смотрю на нее. Она сегодня какая-то особенная. Счастливая. Нет, она всегда была жизнерадостной, даже в самые тяжелые времена, но сейчас в ней светится что-то новое. Спокойное, глубокое, умиротворенное. Это счастье идет изнутри, оно в блеске ее глаз и в мягкой улыбке. Даже в том, как она лениво потягивается.

— Ты вся светишься, - говорю я, и это не комплимент, а констатация факта.

— Да? - Подруга смущенно улыбается, поправляя выбившуюся из пучка прядь. - Это все Костя. Он… такой, Май. С ним так просто. И это так охуенно.

Я киваю, искренне за нее радуясь. После двух неудачных браков, после разочарований и боли, моя Натка, наконец, нашла своего человека. Костя - полная противоположность ее бывшим. Спокойный, основательный, немногословный. Я видела их вместе всего пару раз, но этого достаточно, чтобы понять - у них именно вот то самое, настоящее.

— Мы тут на лето планы строим, - продолжает Натка. Ее голос наполняется мечтательными нотками. - Хотим на машине поехать на юг, дикарями. С палаткой, с костром. Костя говорит, Катьке понравится. А еще он хочет сделать ремонт в ее комнате. Сам. Уже нарисовал проект — там будет кровать-чердак, как она мечтала, и стена для рисования мелом. Представляешь?

Я представляю и улыбаюсь как дура, как будто речь о моем. личном. И от этой картинки - простой, домашней, наполненной любовью и заботой — на душе становится тепло.

— Это просто замечательно, Натка, - прищуриваюсь, стараясь не слишком смущать ее своей дурацкой улыбкой. - Ты заслужила это счастье.

Она смотрит на меня, и ее улыбка становится еще теплее.

— А ты? - спрашивает очень осторожно, и в этом вопросе нет ни любопытства, ни желания залезть в душу. Только искреннее беспокойство. — Что у тебя, Май? Ты какая-то… прозрачная в последнее время. Как будто смотришь сквозь людей.

Я вздыхаю. Ничего от нее не скроешь. А с другой стороны - разве не такой должна быть настоящая лучшая подруга? Читающей межд строк.

— У меня все как всегда, Натка. Любовь с работой. Страстная, изматывающая, без выходных и праздников.

— Майка…

— Все нормально, правда, - я пытаюсь улыбнуться, но улыбка получается кривой. - Просто устала немного. Слияние, новая должность, проблемы с сестрой… Все навалилось разом.

Она молчит, давая мне возможность выговориться. Или, наоборот, - промолчать, если я не готова.

И я почему-то решаюсь. Не на полную откровенность, нет. До этого еще далеко, и дело совсем не в ней или в недоверии. Я не готова сильно откровенничать, но готова на маленький, крошечный кусочек правды, который давит на меня неподъемным грузом.

— Помнишь, я говорила, что Форвард будет на конференции? - начинаю я, глядя куда-то вдаль, на сверкающую гладь моря.

— Который отец нашего татуированного красавчика? - уточняет она, но скорее для галочки - она как никто другой в курсе всей их странной запутанной истории.

— Угу. Так вот, он, кажется, решил взять меня измором.

Я рассказываю ей про цветы. Про эти бесконечные, роскошные букеты, которые превратили мой кабинет в мавзолей. Про записки с настойчивыми приглашениями на ужин. Про его пронзительный, оценивающий взгляд - прошел уже месяц, а до сих пор иногда вздрагиваю, когда вспоминаю.

— Он вроде и не делает ничего плохого, - размышляю вслух, пытаясь сама для себя сформулировать суть проблемы. - Он вежливый, галантный. Но его внимания… так много. Как будто он решил заваливать меня цветами до тех пор, пока не сдамся.

Наташа слушает внимательно, ее брови слегка нахмурены.

— А тебе он… нравится? - спрашивает с осторожностью.

— Нет, - отвечаю слишком быстро, слишком твердо. - Он… Боже. Они же с ним так похожи… Это как будто… Я не знаю. Противоестественно?

Мы пересматриваемся и смеемся тем самым характерным смехом, в котором есть скрытый намек на неочевидные пошлые мыслишки.

Ну да, что же может быть более «естественным», чем сначала заняться сексом с сыном, а потом - с его папой. Если бы я в принципе допускала такую мысль. А я ее абсолютно не допускаю. Не говоря уже о нашей разнице в возрасте. Ему пятьдесят три (я навела справки) и я совершенно точно не готова к мужчине на двадцать лет старше. Каким бы перспективным и импозантным холостяком он ни был.