Запретная страсть к чтению

Лили Честер не понимала, как оказалась в объятиях профессора Линча. Только что она занесла в кабинет стопку документов и, сама не своя от смущения, согласилась выпить чая. И вот уже сидит на гладкой дубовой столешнице, обхватив мужчину ногами за бедра и самозабвенно целует его пахнущие лимоном и бергамотом губы. Бумаги рассыпаны по полу, чашка позабыта на столике, а строгая офисная юбка задрана значительно выше колен.

- Профессор, я… - попытка объясниться оборвалась повелительно приложенным к губам пальцем, на смену которому тут же пришел наглый и явно не настроенный на разговоры язык. О том, что можно целоваться так бесстыдно и чувственно аспирантка Лили Честер только читала, с содроганием вспоминая бывшего с его невнятными слюнявыми ласками. Себастьян Линч целовал совсем иначе. Еще бы – ему приписывали романы с половиной преподавательского состава и с каждой хорошенькой студенткой старших курсов. Опыт этого взрослого харизматичного мужчины явно в разы превосходил парочку нелепых кувырканий из прошлого Лили.

«Я стремительно качусь в бездну порока и, что самое страшное, делаю это с удовольствием», - мисс Честер не сдержала стона, когда смятая властными руками блузка выскользнула из-под ремня, и теплые ладони по-хозяйски стиснули маленькую грудь, стянутую удобным спортивным лифчиком.

«Кошмар, я же совсем к этому не готова!» - ужаснулась девушка, вспоминая про хлопковые трусики в мелкий цветочек, отлично подходящие для воскресных визитов к родителям, но явно не вписывающиеся в картину соблазнения самым желанным мужчиной университета.

И в тот же миг, точно прочитав ее мысли, профессор Линч отстранился. Раздраженно поджал губы, разрывая объятия, смерил девушку взглядом преподавателя, недовольного знаниями студента, и, оставив ее сидеть на столе, отошел к окну.

- Благодарю за уделенное время, мисс Честер, и прошу меня извинить. На сегодня мы закончили.

В ранний утренний час парковка была почти пуста, но раритетный Плимут «Барракуда» профессора Линча отблескивал хромированной поверхностью в тени раскидистого клена. Лили нервно поправила выбившуюся прядку и задумчиво замедлила шаг. Уже неделю она безуспешно искала встречи с Себастьяном, но он словно намеренно избегал оставаться с ней наедине. Дверь кабинета оставалась запертой, когда бы Лили не постучала, не появлялся профессор в преподавательской и рекреации кампуса, отменил собрание литературного клуба, а неизбежные случайные встречи ограничивались нейтральным: «Здравствуйте, мисс Честер». Каждый день накладывался зыбкой пеленой обыденности на тот смелый поцелуй в вечернем сумраке кабинета. Вновь и вновь мгновение за мгновением переживала Лили короткий момент их близости: она представляла его руки, сминающие блузку на ее спине и вздрагивала от чужого дружеского касания; заваривала чай с бергамотом и в его обжигающем глотке ловила цитрусовый аромат податливых влажных губ; слушая наставления заведующей кафедры, проваливалась в тактильную память кожи и закусывала губу, сдерживая непроизвольный стон. Лили изнывала. Томное сладкое ожидание затуманивало ее взгляд, добавляло плавности движениям. Не отдавая себе в том отчета, девушка излучала магнетический эротизм. Коллеги, не обращавшие раньше внимания на серую мышку, теперь невольно провожали глазами ее точенную фигурку, плавно покачивающую изящными бедрами. Женщины непроизвольно повторяли движенье ее тонких губ, дующих на горячий кофе. А старый итальянец, зав гуманитарной кафедры, внезапно вспомнил молодость, и словно подросток на узкой улочке Неаполя, при виде Лили громко прищелкнул языком и, прошептав: «Белла, сеньорита!», причмокнул сложенные пальцы.

Но мисс Честер не замечала внешнего мира и перемен в себе. Завершая дни, Лили оставалась наедине со своими страхами и комплексами. Она критично разбирала на составляющие каждый свой поступок, взгляд, жест. «Подошла к его кабинету и постучала… Зачем, почему я не могла просто пройти мимо? У тебя совсем нет гордости, Честер? Столкнулась с профессором на парковке, но он сделал вид, что не заметил… Или действительно не заметил? Не может быть, чтобы взрослый мужчина боялся встречи! А что, если я просто плохо целуюсь?! что могу дать такая как я такому как он? Ведь он отстранился в ответ на мои ласки… или все было не так?»

Издевательским спасением приходили сны. В них рушились преграды, скользили, расстёгиваясь, молнии, черная водолазка Себастьяна стягивалась через голову, рвалось тонкое кружево трусиков Лили. Она просыпалась горячей и влажной, чтобы с горечью вернуться в реальность отверженного одиночества. Сновидения этой ночи были особенно жаркими. Проснувшись до рассвета и пройдя за стаканом воды на кухню девушка задержала взгляд на своем отражении. Обнаженная, растрепанная, с припухшими губами и зрачками, поглотившими радужку, она вся была – жажда, которую и сотня глотков не сможет утолить. И в ней пробудилась неожиданная решимость: «Я прыгну в эту бездну, я выйду на эту сцену. Я смогу сыграть эту роль!»

Тонкий батист блузки, шуршащие складки юбки, мягкий кашемир пальто, непривычно высокие каблуки – она вышла в раннее по-осеннему звонкое морозное утро. Подведенные глаза (не ярко, но уже не просто тушь, а легкая дымка теней) сощурились от низко висящего над горизонтом солнца. Порыв ветра взметнул полы одежды, холодя кожу над резинкой чулок. «Ты сможешь, Лили», - сказала она себя, ловя такси до университета. «Ты сможешь», - повторила, положив ладонь на отполированную поколениями латунную ручку библиотечной двери, и вошла в привычный любимый мир уединения и книжных стеллажей. Звук ее каблуков разносился неприлично громким эхом, да и само дыхание казалось девушке вызывающе шумным. В самом дальнем закутке, в высоком кресле у арочного высокого окна сидела знакомая фигура. Отвлеченный от чтения посторонними звуками, Себастьян Линч удивленно следил за ее стремительным приближением.

- Доброе утро, мисс Честер, - сказал мужчина и Лили была готова покляться, что голос его нервно вибрирует.