Зефир

Эпиграф

Тот, кто отвергает красный цвет, уже перевозбужден, легко раздражается из-за того, что у него не хватает жизненных сил… чувствует, что измучен неразрешимыми проблемами, что его окружение – это источник опасности и что оно вышло из-под контроля. В этом случае человек воспринимает красный цвет не в его обычном значении силы и мощи, а как нечто угрожающее.

Макс Люшер. Цвет вашего характера

18 АВГ, ВС

Илию разбудили головная боль и чувство тревоги. Он нащупал на полу возле кровати мобильник и взглянул на дисплей. 7:25. «Воскресенье, — напомнил он себе, уткнувшись лицом в подушку. — Нужно поспать. Даже если это трудно и муторно».

Но он уже чувствовал сосущее ощущение в желудке, знакомое напряжение в мышцах, словно его тело приготовилось бежать. Лежать неподвижно стало абсолютно невозможно. Илия вздохнул и встал. Несмотря на раннее утро, кожа уже была влажная от пота. День обещал быть таким же жарким, как раздражающая череда предыдущих.

После вчерашних злоупотреблений изо рта изрядно пованивало. Все еще в футболке для сна и пижамных шортах, Илия прошел в кухню, выкурил сигарету, попил воды из-под крана, заглянул в холодильник — скорее по привычке, нежели в надежде отыскать что-то съедобное. Пара жухлых яблок; пачка молока, открытая еще недели две назад; початая бутылка пива. Надеясь облегчить симптомы похмелья, Илия глотнул пива, но оно было выдохшимся, горьким и противным, и его только затошнило сильнее. На автомате он взял пачку с молоком и понюхал ее. Мерзость.

В ванной Илия с усилием выдавил из незакрытого тюбика каплю подсохшей зубной пасты. Наклоняясь к раковине, чтобы сплюнуть пену, он встретился взглядом с мрачными глазами своего отражения и замер на несколько минут, разглядывая себя со смесью удивления и неприязни. Из мутного забрызганного зеркала на него смотрел помятый человек сорока двух лет. Кто-то бы сказал, что выглядеть на свой возраст не так уж и плохо, но еще год назад ему бы вряд ли дали больше тридцати пяти.

«Хуже всего эти мешки под глазами», — подумал Илия. Выпуклые, отливающие фиолетовым. Да еще и морщины на лбу, глубокие и темные, будто в них скопилась пыль. Даже его рыжие волосы казались потускневшими. Может быть, проблема в освещении?

Илия поднял голову и посмотрел на лампочку. До боли знакомый надтреснутый плафон. Возвратившись в эту крошечную квартирку два десятка лет спустя, он обнаружил, что со времен его молодости здесь почти ничего не изменилось — даже испорченный плафон на месте. Тем более странно осознавать, как поменялся он сам.

Телефонный звонок заставил Илию дернуться. Он преодолел узкий коридор за два шага, маленькую комнату за пять, отчетливо ощущая сопротивление воздуха — как в страшном сне, когда ты идешь навстречу чему-то и понимаешь, что лучше этого не делать.

— Алло? — несмотря на ощущение, что сердце застряло в горле, да так, что ни проглотить, ни выплюнуть, голос Илии звучал стабильно. Несколько минут он молча слушал с застывшим выражением лица. — Я скоро буду. Куда ехать? Хорошо, запомнил. Не можете разыскать правителя? Я поставлю его в известность. Под мою ответственность, — он нажал на кнопку сброса.

Илия осторожно положил телефон на кровать и пересек комнатушку, перешагивая завалы картриджей и дисков на ковре. На матрасе у противоположной стенки безмятежно дрыхнул коротко стриженный, пышущий здоровьем мужчина с отлично развитой мускулатурой. Илия дал ему пинка.

— Просыпайтесь, Ваше Величество.

— Отвали, — не открывая глаза, ответил Деметриус и повернулся на другой бок.

Илия не отступил, продолжая пинать. Наконец Деметриус буркнул:

— Ладно, — и сел на матрасе, отчаянно зевая.

— Чего там?

— Все то же дерьмо. Два очередных трупа.

— А. Хоть бы чего новенького.

Деметриус, слишком громоздкий для тесной квартирки, прошастал в кухню. Сжав губы в линию, Илия последовал за ним. Деметриус достал пачку с порошковым протеином, всыпал порошок в стакан и разбавил водой из-под крана. Добавил для компании выдохшееся пиво из холодильника и выпил.

«Вот уже его протеин у меня в шкафчике», — отчужденно подумал Илия, вперившись застывшим взглядом в бугрящуюся мышцами, как будто у него камни под кожей, татуированную спину Деметриуса. Как так получилось, что Деметриус уже неделю практически живет в его квартире? Как это вообще началось? Все эти бесконечные попойки и видеоигры?

— Деметриус, ты окажешь мне большую услугу, если перестанешь ходить по моей квартире в нижнем белье.

— Я уже оказал тебе большую услугу, когда надел на ночь трусы. С Эфилом я так себя не утруждаю.

Илия кипел от раздражения. Ему очень хотелось ответить как-нибудь поязвительнее, но спазмы в горле мешали сосредоточиться.

Ретировавшись в комнату, он вытащил из шкафа груду футболок и свалил ее на кровати, пытаясь разыскать хотя бы одну чистую и наименее мятую. Когда мобильный снова зазвонил, Илия схватил его, не глядя. Но на этот раз звонили не с работы.

— Я уже готов сам приехать и выбить из тебя дурь.

— Приезжай, посмотрим, кто из кого чего выбьет, — огрызнулся в ответ Илия. — И не смей разговаривать со мной в таком тоне!

Собеседник продолжил распаляться. Судорожно нажав на сброс, Илия швырнул телефон на кровать и посмотрел на свою ладонь, как будто ожидая увидеть на ней ожог.

— Кто звонил? — желая усугубить мерзостность момента, из-за спины появился Деметриус.

— Мой старшенький. Сет, — Илия рассеянно запустил пальцы в волосы.

— Что это он вдруг папашу вспомнил с утра пораньше?

— Ну, если вкратце… он сообщил мне, что я козел.

19 АВГ, ПН

Илия почистил зубы и натянул джинсы. Выкурил три сигареты на завтрак. Не сумев отыскать чистую футболку, погладил уже ношенную несколько дней назад, пытаясь придать ей менее сомнительный вид. Темно-серая, раньше она выгодно демонстрировала его подтянутый торс, а теперь предательски обтягивала брюшко. Испытывая острое ощущение потери контроля над жизнью во всех ее проявлениях, он вышел из дома.

Палящее солнце испускало духовочный жар, джинсы моментально прилипли к взопревшим ногам. В юности, живя в той же арендованной квартире, Илия всегда добирался до работы пешком. Теперь же получасовой путь казался ему слишком изматывающим, так что он ездил на автобусе. А ведь год назад он успевал пробежать десять километров еще до завтрака, просто чтобы размяться...

Когда автобус притормозил на остановке, мимо проехала поливальная машина, оставляя за собой мокрый след. Шум воды навел Илию на мысли о дожде. Он прикрыл глаза и вдруг представил себя другим человеком. Женщиной…

Тонкие пальцы с покрытыми розовым лаком ногтями

(фото безымянного пальца с длинным овальным розовым ногтем и глубоким надрезом, почти отсекающим фалангу)

вставляют в ткань иглу, подхватывают ее за острие с другой стороны и тянут, пропуская сквозь ткань длинную светло-голубую нитку. Шум дождя такой умиротворяющий. Все в порядке, просто разошлось по шву. Затянуть узел. Обрезать нить. Сказать себе: «Дело сделано». Признать: «Ничего не исправить». Если прислушаться, в звуке падающей воды можно различить шепот. Начав слышать его, Малисса уже не может остановиться. Ее ли это мысли, или же кто-то наговаривает ей ужасные, злые слова?

Одной было лучше.

Конечно, с детьми жизнь меняется, и не получится однозначно утверждать, что к лучшему. Замужество и само по себе приносит массу новых обязанностей.

Сжирают меня, как паразиты. А дети так все паразиты, по определению.

Потом будет легче.

Нигде не спрятаться; плач и нытье застревают в мозге, как осколки стекла.

Ночь действительно выдалась так себе — похоже, зуб режется. Пусть поспит подольше.

Короткая передышка, и все начнется сначала. Эта вечная забота. Заботься о них, пока не свалишься замертво. Как будто в тебя воткнули трубки и по ним медленно откачивают кровь.

Вода шумит, словно речка несется с горы. Малиссу подхватывает поток. Ей кажется, что она спит и ей снится сон. Сон, где твое тело совершает движения помимо твоей воли… Вот она уже встала… вот вышла из комнаты — рука по-прежнему сжимает ножницы… вот…

Кто-то потрогал его за плечо, и Илия дернулся всем телом.

— Вы уснули. Не проедете свою остановку? — женщина, занимающая место слева, с тревогой вглядывалась в его лицо.

— Спасибо, — невнятно буркнул Илия, поднимаясь.

По шее стекал пот. Илия чувствовал, как стучит его сердце, барахтается, словно обернуто горячим мокрым полотенцем. Он направился к выходу, цепляясь за поручни и болтаясь, как тряпка. «Это ужасно», — подумалось ему. Вот так оно ощущается? Как будто твое сознание вдруг затопили чужие мысли? Или ты начинаешь принимать их за свои?

Может быть, и с ним самим что-то не так? Может его чувства и не его вовсе? Иногда он скучал по тем временам, когда смотрел на Лизу, ощущая тепло в груди и желание прикоснуться. А потом все вытеснили враждебность и стремление сделать ей больно. Не сильно. Так, чуть-чуть. Просто чтобы его отпустило. Илия попытался припомнить, что еще она могла ему сделать, кроме того потрясающе остроумного розыгрыша с изменой. Вспоминались разве что пара мелочей, ничего серьезного. Ему вдруг захотелось впрыгнуть туда, в свою прежнюю комфортную жизнь, когда вещи воспринимались проще, когда он еще ценил то, что у него было, когда его еще не заполняла эта унылая озлобленность.

На работе он успел просмотреть пару отчетов, но Лизы все не было. В 8:30 он потянулся к телефону, предвкушая возможность выплеснуть на нее свое недовольство, и тут услышал хлопок двери в приемной. Илия пригладил волосы, придал лицу строгое выражение и выпрямился в кресле. В кабинет постучались. Странно. С чего вдруг Лиза решила добавить официоза?

— Войди, — пригласил Илия, постаравшись вложить в короткое слово максимум осуждения.

Дверь распахнулась, и Илия моргнул.

На ней были обтягивающая черная юбка до колен и белая декольтированная плотно прилегающая блузка без рукавов. Больше секретарша из определенных фильмов, чем настоящая секретарша.

— Майя? — растерянно выдал Илия.

— Гайя, — она улыбнулась ему одними губами. Губы были выкрашены именно в тот оттенок красного, какого были его шторы, вызывающие приступы бешенства. — Но я рада, что вы запомнили мое имя — большую его часть. Лиза позвонила в отдел кадров и предупредила, что заболела. Меня прислали на замену.

В груди Илии как будто сдулся воздушный шарик.

— Почему она сама мне не сообщила?

— Вот она и сообщает. Через меня, — приподнятые уголки рта Гайи придавали ей лукавый вид, как будто она затеяла проделку.

— Понятно, — Илия усилием воли расправил на лбу складку недовольства. Заболела, как же. Еще вчера выглядела абсолютно здоровой. Нет, Лиза не пришла нарочно, чтобы добавить ему стресса своим отсутствием.