Земский доктор

Глава 1

— Наташа, — окликнул меня уже в дверях Сомов. — Как устроишься на новом месте, ты мне хоть позвони, порадуй, так сказать, старика.

— Фёдор Петрович, — засмеялась я. — Да какой же вы старик. Вы фору любому молодому на сто очков вперёд дадите.

Сомов отзеркалил мою улыбку и подмигнул.

— Но ты в любом случае позвони. Да и вообще, не теряйся там в этой глуши. Мы будем тебя рады видеть всегда. И просто в гости. И если вдруг передумаешь и решишь вернуться.

Его слова согрели мне душу. Как же приятно, когда тебя где-то ждут.

— Обязательно позвоню, Фёдор Петрович, — растроганно заверила уже бывшее начальство. — Как только более-менее устроюсь, так сразу и наберу. И… спасибо вам большое. За всё спасибо, — выскользнула за дверь, плотно прикрыв её за собой.

Покинув кабинет заведующего отделением, я едва заметно улыбалась, довольная тем, как всё прошло. Мне будет очень не хватать этого требовательно, но безумно справедливого человека, и замечательного коллектива.

Сомов очень хорошо ко мне относился. Помогал по возможности и делом, и советом. На него вообще весь персонал молился, желая долгих лет жизни. Широкой души человек.

Последние месяцы, когда у меня дома начались сложности после того, как я озвучила своё желание развестись, пришлось первое время практически жить на работе, избегая так встреч и с «сердобольными» родственниками, и с собственным мужем. Сомов это видел и вместо лишних вопросов помог финансово, выписав материальную помощь.

Идя по коридорам больницы, я наконец-то смогла расслабиться. Немного, но всё же. Ещё на одну проблему стало меньше, приближая меня к той цели, которую я для себя сейчас поставила.

Переезд…

Причём как можно дальше от родителей, любящих вмешиваться в мою личную жизнь без спроса и навязывать свои решения. И почти бывшего мужа, не дающего вздохнуть свободно. Осталось только получить развод.

Кардинальная смена места жительства — это единственный выход, который я для себя видела в сложившейся ситуации.

— Наталья Павловна, подожди! — позвала Харитонова — коллега и по совместительству подруга, спешащая ко мне с другого конца коридора.

Остановилась, дожидаясь, когда Лиля поравняется со мной, и лишь потом двинулась дальше.

— Что за крики? — поинтересовалась спустя пару минут, давая той отдышаться.

— Это правда?! — заговорщицким шёпотом спросила она и сделала страшные глаза, придерживая за рукав, безмолвно прося притормозить.

— Что именно? — уточнила у неё. Лиля большая любительница новостей и сплетен. И не факт, что она сейчас хотела узнать именно обо мне.

— Ты всё-таки решилась? Это окончательно? Правда уходишь?!

Утвердительно кивнула, подтверждая расползающиеся стараниями отдела кадров «слухи».

— Чёрт! Я думала, ты тогда это ляпнула на эмоциях. Ну, знаешь? По типу муж достал своей любовью. Родители замучили нравоучениями. А ты, оказывается, на полном серьёзе говорила, — выдохнула Лиля, театрально прижимая руки к пухленьким щекам.

— Да, Лиль, абсолютно серьёзно. Так что в конце смены жду на прощальное чаепитие.

— Да ну тебя, — отмахнулась она, насупившись. — Надеюсь, для близких, но не родственников, будет отдельный сбор с напитками покрепче?

— Ну-у-у, если надо, то будет, — не стала спорить.

— Что значит «если надо»?! Ты же не в отпуск на две недели сваливаешь. Так что мы с Веткой будем ждать. Поняла?

— Поняла. — На этом мы и распрощались.

Виолетта вторая моя близкая подруга. Я их познакомила, не думая, что они так споются. Но девушки нашли общий язык, и мы прекрасно общались втроём, когда позволяло время.

Моя последняя рабочая смена прошла без эксцессов. Прощание с коллегами тоже было без неожиданностей. Спокойно. Мило. Душевно.

Но основной удар мне ещё только предстояло выдержать. Вечером. У родителей. По телефону сообщать о своих изменениях в жизни не стала. Лишь позвонила им, предупредив, что заеду на ужин.

И сейчас, находясь у дома родителей и лицезрея машину мужа рядом с джипом отца, я ощутила, как стремительно падает настроение.. Так хотелось махнуть на всё рукой и поехать домой, отдохнуть после работы, но пришлось затолкать все свои неуместные в данный момент желания куда подальше и выйти с тяжёлым вздохом из машины.

Но предчувствие вопило, что не получится у нас тёплый семейный ужин. Я, конечно, постараюсь приложить все усилия, чтобы держать себя в руках, но нервы в последнее время ни к чёрту.

Глава 2

Дверь мне открыла мама, как всегда, сияющая и пышущая энтузиазмом.

— Привет, родная. Проходи. Мы тебя уже заждались. Ты, кстати, сегодня поздно. Что-то внеплановое?

— Нет. Всё в штатном режиме. — Снимая босоножки, краем глаза заметила, как из гостиной вышел Богдан и замер, наблюдая за нами. Мать его тоже увидела и тут же испарилась. Он же приблизился ко мне, рассматривая.

— Здравствуй, Наташ.

— Здравствуй, — автоматически ответила на его приветствие и попыталась обойти, направляясь на кухню, но он не позволил, схватив за локоть.

— Натка, ну что за детский сад? Хватит бегать. Давай поговорим и всё обсудим, как взрослые люди, — одарив меня улыбкой плейбоя, понизил голос до вкрадчивого шёпота. — Видишь, даже родителей пришлось задействовать, чтобы найти тебя.

Окинув его выразительным взглядом, медленно опустила голову вниз, туда, где соприкасались наши руки. Богдан меня тут же отпустил.

— Вижу. И хочу заметить, что это мои родители. Что же касается твоих претензий… Во-первых, я не пряталась. Где я живу, ты в курсе. Во-вторых, всё это мы не раз уже обсуждали, так что нет смысла мусолить. Ну а в-третьих, Богдан, правда, поздно. Для нас всё уже слишком поздно… Да и не было нас как таковых. Мы совершили большую ошибку и теперь…

— Наташа, — перебил он. И из его голоса мгновенно ушла вся ласка и забота, стоило лишь мне вновь начать ему перечить. — Нам придётся поговорить, хочешь ты этого или нет.

Вот теперь я его узнаю, своего мужа. Хотелось много сказать, но в коридоре показался отец, и мы замолчали.

— Здравствуй, Наталья. — Папа степенно вышел из кухни, смотря на меня с укором, автоматически обвиняя во всём, что только можно. И сколько я ни пытаюсь привыкнуть к такому отношению со стороны родителя, но нет, каждый раз как первый. Прямо по живому. Всё так же больно и неприятно его равнодушие, граничащее с безразличием.

— Здравствуй, пап, я… — Но меня вновь перебили.

— И чем ты, собственно, опять недовольна? Муж пришёл поговорить, а ты себя ведёшь как недалёкая блондинка. Ещё и нос воротишь. Хотя почему как… — Он недовольно сморщился, показывая этим своё отношение и к ситуации в целом, и ко мне в частности.

— Папа, ты, как всегда, прямолинеен и радеешь за «благополучие» семьи. Благодарю, но не стоит. Мы с Богданом сами во всём разберёмся.

Внутри начало закипать от обиды и злости. У меня всегда возникало ощущение, когда мой муж находился рядом, что папе Игнатьев ближе, чем родная дочь.

— Знаю, как ты разберёшься, — выдал отец, пренебрежительно передёрнув плечами. — О чём с тобой можно договариваться, когда вместо мозгов желе. Непонятно, как тебя Сомов ещё не выгнал.

— Ясно… Нормального разговора у нас не получится. — И, развернувшись, направилась к выходу, чтобы не усугублять ситуацию.

— Интересно, далеко это ты собралась? — В голосе родителя чувствовалось раздражение. — Что за неуважение к людям? Мы тебя ждали, а ты здесь нам свои бзыки показываешь. Раздевайся и пошли есть.

— Наташа, дочка, папа прав, — поддакнула мать, появление которой я пропустила. — Как-то нехорошо получается. Не по-людски. Психуешь, собираешься уходить. На что ты обиделась?

Это стало последней каплей. Она что, на самом деле не понимает? Я знаю, родителей не выбирают, но, чёрт возьми, я уже устала быть всегда виноватой. Ну серьёзно, сколько это ещё будет продолжаться?

Чего бы я ни добилась в жизни, как бы я ни старалась им угодить, всё тщетно. Для родителей я всего лишь главное разочарование жизни и постоянное напоминание о том, что у них мог бы быть сын, но из близнецов выжила лишь я. Хотя наверняка они предпочли бы наоборот.

Надев босоножки, я резко развернулась, едва сдерживая слёзы.

— Знаешь, пап, собралась я и правда далеко. Туда, где смогу вздохнуть свободно. Хотелось с вами пообщаться, как мама говорит, по-человечески. Мы же вроде как близкие люди. Или я чего-то не знаю? — В коридоре повисла тишина. Никто не пытался ответить на мой риторический вопрос или перевести всё в шутку. Поэтому, подхватив сумку, продолжила: — Жаль, не получилось. Не судьба…

— Хватит ёрничать и позорить нас с матерью.

— Перед кем? Здесь же все свои! — изобразила я полную идиотку, хлопая глазами, но по выражению лица родителей поняла, что они так меня и видят. Печально.

— Прекрати! — медленно краснея от бешенства, отец так рявкнул, что стёкла зазвенели.

— Папа, ты прав, — устало согласилась с ним. — Пора заканчивать этот балаган. Если коротко, то я скоро уезжаю из Москвы. И да — это не отпуск. Кстати, можешь радоваться, — и горько усмехнулась, — Сомов меня всё-таки уволил, но с маленькой оговоркой: по моей же просьбе. Всем приятного вечера. До свидания.

Выдав разом все новости, выскочила на лестничную клетку и побежала вниз, перескакивая через ступени, как в детстве. И если раньше, после отповеди отца и молчаливого согласия с ним матери, бежать мне было некуда, то сейчас я с огромным удовольствием направлялась домой. В собственную съёмную маленькую квартирку.

— Что значит уволил?!

— Как уезжаешь?!

Глава 3

После неудачной попытки поговорить с родителями решила до отъезда оставить их в покое и погрузилась в приятные хлопоты-сборы. Много чего следовало ещё сделать, а вот времени я оставила себе на это катастрофически мало.

Что такое пять дней, когда тебе необходимо перевезти с собой всю жизнь?

Правильно. Пшик.

А ещё моего внимания требовали подруги. Но с ними оказалось проще всего. Встреча в кафе. Куча пожеланий обрести то, что не смогла найти здесь, в столице. Ну и, конечно, как же обойтись без дружеского благословения на новые счастливые отношения. Я лишь поулыбалась, согласно кивая. Хотя мысли мои были далеки от этого.

Мне бы с мужем для начала разобраться, а потом уж что-то или кого-то нового заводить. Да и пока, если честно, совсем не тянуло на романтические бредни и приключения на свои вторые девяносто.

А ещё за эти дни у меня было удивительно много времени подумать обо всём, что случилось. Взвесить все за и против. Проанализировать. И от полученных выводов становилось грустно.

Понятно, что Игнатьев сам такое провернуть бы не смог. Ему помогли. Это факт. И от осознания того, кто помог, становилось грустно.

Кстати, о муже. Документы на развод я подала, теперь осталось дождаться его хода. Но адвокат обещал максимум три месяца на все процедуры, и то если Богдан будет слишком уж упираться.

Ну, три месяца — более-менее терпимо. Лишь бы нервы не трепал. Я оставила Галине, своему адвокату, доверенность представлять мои интересы в суде. Надеюсь, бракоразводный процесс пройдёт без эксцессов.

За окном уже совсем стемнело, и стало абсолютно не видно парк. Поставив чашку в посудомойку, пометила в календаре все дела, что остались, и направилась в спальню.

Вот пролетел ещё один суматошный день. Родители ни разу так и не попытались со мной связаться. Звонил лишь Богдан, но разговора у нас не получилось. Мы опять не смогли договориться.

Потянувшись за недочитанной книгой, усмехнулась, разглядывая обложку любовного романа. Неожиданно это история из серии «Шарм» меня удивительным образом увлекла, отвлекая от неприятных, а порой и тяжёлых мыслей. И сейчас я вновь перед сном собиралась погрузиться в увлекательные и немного сумасбродные приключения главной героини. От понимания, что я бы вряд ли смогла пережить всё то, на что её обрекали мужчины, становилось легче. Да и Богдан не казался таким уж деспотом.

Пиликнул телефон, оповещая о приходе сообщения, но я отвлекаться не стала, чтобы не портить себе настроение на сон грядущий. Правда, это ухищрение не спасло меня. Буквально через несколько минут сотовый разразился трелью звонка. И по мелодии я узнала маму.

— Привет, мам. — Мой голос звучал ровно, но сердце трепыхалось где-то в горле.

— Здравствуй, Наталья.

Она замолчала, словно сама не знала, зачем мне звонит. Повисла неловкая пауза. Холодность и отстранённость матери ранили, но я не показала ей этого, продолжив говорить в том же тоне.

— Ты что-то хотела?

— Да. Я завтра подъеду в двенадцать часов. Ничего не готовь. Не надо. Это будет лишнее. Я ненадолго. — И всё тот же лёд в голосе.

— Хорошо, как скажешь… Ты будешь одна?

— Естественно. — И я почувствовала, несмотря на разделяющее нас расстояние, её раздражение. Но мать быстро с ним справилась, продолжив: — С кем мне к тебе приходить? Отца ты обидела своей выходкой до глубины души. Он даже слышать о тебе сейчас не хочет. Богдан наверняка не желает быть свидетелем очередной выходки. Так что да. Я буду одна.

Мама, как и отец, всегда любое моё несогласие воспринимала как личное оскорбление, не понимая, что я не робот, а живой человек. И я не хочу воплощать их неосуществлённые мечты. У меня своих таких целый вагон и маленькая тележка.

— Буду ждать.

Это я уже говорила тишине. Мама положила трубку, едва закончила свою, хотелось бы мне сказать — пламенную речь, но увы… Её холодностью можно было порезаться.

На следующий день она, как и обещала, пришла ровно в назначенное время и ни минутой раньше или позже. Элегантная. Красивая. Цветущая. Её внешность нисколько не испортила «профессия» домохозяйки. А ведь по заверениям педагогов (они её хорошо помнили в институте) мама была талантлива, но встретила моего отца и сделала свой выбор.

Институт она, конечно, закончила, но уже будучи глубоко беременной. Отец рьяно принялся строить карьеру, а она обеспечивала ему надёжный тыл, провозгласив для нас с ней практически военный лозунг: «Всё ради мужа! Всё ради его карьеры!»

Уже значительно позже, став достаточно взрослой, я сделала для себя неутешительные выводы: мать настолько любила моего отца, что растворилась в нём полностью и, без преувеличения, положила жизнь, пренебрегая не только своими интересами и желаниями, но и моими тоже. Возможно, если бы выжил мой брат, что-то сложилось бы по-другому. А так она после тяжёлых родов и неутешительных последствий словно винила себя, что больше не может родить мужу наследника.

Теперь папа профессор, известная и уважаемая личность, а вот она — его бледная тень. Нет, она прекрасно выглядит, просто всего лишь его приложение — Яковлев Павел Борисович и его вторая половинка…

В нашей семье папа был истиной в последней инстанции. Всегда прав. А если неправ, то здесь, как в анекдоте, смотри пункт один. Удивительно, но родители были счастливы несмотря на то, что один любил, а второй позволял это делать. Правда, каждый по-своему, но счастливы.

Глава 4

— Мам? — окликнула её, когда напряжение стало невыносимым. — Тебе совсем нечего мне сказать?

— Почему же. Есть… Да. Эти документы передала Богдану я. И идея была полностью моей, но ему она понравилась. Он тебя слишком любил и не хотел терять ни тогда, ни сейчас. — Развернувшись ко мне, она, уверенная в своей абсолютной правоте, продолжила: — И я нисколько не жалею о содеянном. Ребёнка ты потеряла, и в этом не было моей вины или вины твоего нынешнего мужа. Так сложились обстоятельства. Когда-нибудь ты, возможно, меня поймёшь и оценишь. Мне было важно вытащить дочь из этих токсичных отношений, что разрушали её. Я же видела, какой ты стала, встретив своего… Мишу.

Его имя мать произнесла с пренебрежением, и меня такое отношение к человеку, которого я продолжала любить, разозлило.

— И какой я, по твоему мнению, стала? — с сарказмом поинтересовалась, сложив руки на груди и отчётливо понимая, что вряд ли смогу ей это когда-нибудь простить.

— Дурочкой, щенячьим взглядом заглядывающей этому вояке в рот, — припечатала мать.

Громко и горько засмеялась, закинув голову назад, чтобы не показать свои непрошеные слёзы.

— Да ты прямо себя, мам, описала. А я, как видишь, всего лишь дочь своих родителей.

— Не смей! — Мать подскочила с дивана, яростно сверкая глазами. — Слышишь? Не смей нас сравнивать. Твой отец совершенно не такой, как был этот…

— В этом ты права, — согласилась с матерью, отворачиваясь к окну. — Они кардинально разные.

Мы вновь замолчали, думая каждая о своём. Спустя некоторое время мама, взяв себя в руки, тихо заговорила:

— Я тогда это сделала, убеждённая в своей правоте. И выпади мне возможность что-то изменить в своей жизни, я бы поступила в той ситуации точно так же. Вы с Михаилом не пара. Он даже не стал с тобой разговаривать, а просто бросил и сбежал, стоило ему едва показать бумаги. Так с любимой женщиной не поступают. Не это ли является доказательством его к тебе отношения? Ты для него была лишь игрушка. Красивая. Обеспеченная. Умная. Образованная. Да ещё и приятный бонус в виде твоей безграничной любви. Перед друзьями не стыдно, в люди опять же с такой хорошо выйти. Он…

Мать ещё что-то продолжала говорить, я просто отключилась. Прикрыв глаза, судорожно вздохнула, чувствуя, как одинокая слеза скатилась по щеке.

Впрочем, чего я ждала от неё? Понимания? Глупо. Я ведь до сих пор пытаюсь её оправдать, находя объяснения необъяснимому. А мать лишь действует в интересах отца. Ему был выгоден наш с Богданом брак. Его клинике требовались финансовые вливания. Он их и получил путём слияния наших семей. Деньги всегда играют одну из главных ролей в жизни. Только кому-то во благо, а кому-то во вред.

— Не тебе это было решать. Я на тот момент не являлась несовершеннолетним подростком, и ты…

— А я, Наташенька, мать! — жёстко перебила она меня. — Вот окажешься на моём месте, посмотрим, как ты будешь защищать своего единственного ребёнка. Да. Я не жалею. Что бы тебя с ним ждало? Подумай и сама скажи. Только давай честно. Вечные гарнизоны? Жизнь на чемоданах в постоянном ожидании груза двести? Ну, ответь! Ты об этом мечтала? А дети? О них ты подумала? Они бы видели своего отца лишь по фотографиям! Ну что же ты молчишь? Расскажи своё видение ситуации!

Медленно развернувшись, посмотрела на неё с болью.

— Думала, мам. И о возможных детях, и о себе. Всегда думала. Как только его увидела и поняла, что Миша именно тот, кто мне нужен. Я ни на минуту об этом не забывала и молилась, когда он уезжал. Но вы… — Замолчала, стараясь проглотить ком, застрявший в горле, но, справившись с волнением, продолжила: — Вы лишили меня даже этих, возможно, коротких лет счастливой жизни. Уходи, пожалуйста. Я боюсь наговорить тебе сейчас лишнего… Как устроюсь на новом месте, напишу СМС.

— Наталья, я надеялась, ты одумаешься.

— Зря. Моё решение не изменится.

— Глупо. Очень глупо с твоей стороны.

Отвечать не стала, отвернувшись к окну. Слышала, как хлопнула входная дверь, оповещая об уходе «сердобольной» родительницы. А я, чтобы отвлечься от тяжёлых мыслей, принялась проверять чемоданы.

Всё ли взяла? Что ещё может понадобиться на первых порах? В порядке ли документы? И провозилась с этим до позднего вечера, сбегав в магазин, докупив то, что требовалось.

Богдан пытался дозвониться, но я при первой же попытке отправила его номер в чёрный список. Не было у меня сил с ним разговаривать.

А рано утром пришла хозяйка. Передав ей ключи, села в ожидающее меня такси и направилась в аэропорт с твёрдым намерением начать новую жизнь.

Краснодар встретил меня удушающей жарой. Асфальт просто плавился под ногами. После прохладной московской погоды было ощущение, что я попала в адски раскалённую печь. За двадцать минут, пока ждала такси на улице, я практически сварилась заживо в своих тонких джинсах, кедах и лёгкой кофточке. Смотрела по прогнозу, что будет жарко, но чтобы настолько…

Нырнув в прохладное нутро автомобиля, едва не застонала от блаженства, растекаясь счастливой лужицей на заднем сиденье автомобиля. Да… Здесь кондиционер — это жизненная необходимость, а не предмет роскоши. Выехав за город, мы немного ускорились, проезжая мимо хуторков и небольших деревенек, вдоль лесополос и полей. Я наблюдала за этим, отрешившись от мира, думая о своём. Водитель мне попался на удивление молчаливый, поэтому поездка, длившаяся чуть больше двух часов, прошла в комфортной обстановке.

Глава 5

Домик, в котором мне предстояло прожить ближайшее время, был небольшим двухэтажным строением. Причём второй этаж ему достраивали уже явно значительно позже. Разница используемого для строительства материала очень бросалась в глаза. Если первый этаж был облицован плиткой с тюльпанчиками советских времён, то второй — современным сайдингом.

Моя же уютная квартирка в этих «хоромах» располагалась на первом этаже, занимая его целиком. Подумав об этом, я улыбнулась. Никогда ещё мне не доводилось занимать целый этаж.

Ни прихожей, ни веранды здесь не было предусмотрено. С улицы мы сразу попали в жилую комнату. Справа от входа располагалась дверь. Мельком заглянув туда, поняла, что там находится кухня и, скорее всего, ванна. Туалет, как мне уже объяснили, находился на улице в конце огорода. Решила, что с едой буду разбираться позже, в первую очередь изучу жилое помещение. Проходя по комнате, с интересом принялась рассматривать обстановку.

Побелка на стенах. Простые шторки на окнах. Небольшой коврик у входа. Диван у окна. Платяной шкаф с противоположной стороны. Стол в центре комнаты, круглый и большой, застелен льняной скатертью с ручной вышивкой. Вокруг него по моим представлениям могла расположиться большая и дружная семья, а на нём непременно должен стоять самовар с сапогом сверху. Мне одной же такого гиганта было даже много.

И вновь усмехнулась своей разбушевавшейся фантазии, продолжая изучение вверенных мне палат.

Массивный старинный сервант, наверняка сделанный ещё отцом Галины, если вообще не дедом, ютился в самом дальнем углу комнаты. Резные дверки. Гнутые ножки. Медные ручки. Витражное стекло. Всё это вкупе смотрелось гармонично и интересно, этакий величественный раритет прошлого века.

— Вот так, Наташа, и живёт земский доктор, — подвела я итог знакомства с жилплощадью.

И если сравнивать с уровнем жизни, что у меня был в Москве, и тем, какой здесь, то это небо и земля. Но вот что интересно. Там, имея всё самое современное и дорогое, я ощущала себя зажатой. Стены давили. Люди раздражали. И домой возвращаться абсолютно не хотелось. А в этом месте я ощутила эмоциональный релакс, обусловленный то ли сменой обстановки, то ли сельским колоритом. А может, и тем и другим.

Впервые за долгое время я довольно улыбнулась и принялась распаковывать свои вещи. Галя подоспела как раз к самому концу.

— Ну что? Обживаешься, хозяюшка? — поставила она на стол поднос, заваленный едой.

— Обживаюсь, Галь. Обживаюсь, — подтвердила факт, с гастрономическим удовольствием изучая принесённую снедь.

Здесь были и сладкие пирожки с какой-то ягодой, и тарелка жареной рыбы, и помидоры с огурцами, и зелень, и редиска, и хлеб, и домашняя сметана. От изобилия натуральных продуктов, а главное, их запахов в животе заурчало.

Галина понимающе улыбнулась.

— Хватит бегать, есть иди.

— Иду… Галь, спасибо тебе большое за помощь и за еду.

— Ой, божечки! Глупости какие. Ешь давай. Всё своё, натуральное. Утром рыбу только с рынка привезла, мать пожарила, а то с дороги-то проголодалась уже.

— Есть немного. — Но только уселась рядом с подругой, как вспомнила про подарки, что привезла, и, подскочив со стула как ужаленная, полезла в шкаф за пакетом.

— Галь, я не знала, что вам необходимо, поэтому купила вот это. — И принялась выкладывать на свободную часть стола гостинцы.

Первым делом достала игрушки и конфеты для девочек (они лежали сверху), а также пару нарядных платьев.

— Это же сколько ты деньжищ-то на эту красоту угробила?! — выдохнула подруга, со священным ужасом глядя на одежду. — Куда же мы их наденем?

— Например, в садик, — предположила я. — Или на улицу гулять.

— С ума сошла?! Гулять в этом?! Они же уделают такую красоту на раз-два! А в садик — если только на утренник. Это же прямо платья для принцесс.

— Вот и пускай почувствуют себя принцессами хотя бы в детстве, — усмехнулась я, продолжая копаться в пакете.

— Ой, и не говори… — тяжело вздохнула Галина, бережно прикасаясь к материалу одного из платьев. — Только в этом возрасте и можно помечтать о несбыточном. О принцах там всяких. Розовых пони или как там их? — Она буквально на мгновение задумалась, но тут же продолжила: — А-а-а, вспомнила, единорогах. Во взрослой жизни всё по-другому. По-взрослому… Вместо единорогов — козлы. Вместо пони — ты сама впрягаешься. В итоге на себе и «прекрасного принца» тянешь, и избу. В общем, как там говорится? Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик. Вот она, наша жестокая реальность.

— Что-то тебя на философию потянуло, — тихо рассмеялась я, держа в руках коробочку дорогих духов.

— Да всё ты виновата со своими платьями, я вот молодость и вспомнила. Глупая была, тоже мечтала о принце на белом единороге, а в итоге получила козла редкой породы.

— Тогда держи, — протянула Гале подарок. — Будешь своих козлов травить.

Подруга, едва рассмотрев коробочку, охнула, осев на стул, и тихо заплакала. Опешив от такой реакции, растерялась.

— Галь, что случилось? Ты почему плачешь?

Она подняла зарёванное лицо, лучезарно при этом улыбаясь, но в глазах светилась грусть, а по щекам продолжали течь слёзы.

Глава 6

Август пролетел так стремительно, что я даже не успела оглянуться. Мозг со скрипом переключался в рабочий режим. Так приятно было отдыхать, посещая достопримечательности юга, занимаясь тем, что интересно лишь мне, ни под кого не подстраиваясь.

И вроде бы только приехала, потихоньку начала обживаться, а через несколько дней уже выходить на новое место работы.

От осознания этого факта ощущения были непередаваемые! Здесь присутствовал и лёгкий мандраж от предстоящей встречи с коллективом. И в то же время нетерпение поскорее приступить к работе. Этакий коктейль бурлящих чувств, держащий в тонусе всю последнюю неделю.

Осмотрев себя в зеркале, осталась довольна полученным результатом. Просто и со вкусом. За этот месяц я прекрасно отдохнула и загорела. Никто мне не трепал нервы. И я в кои-то веки перестала мучиться от бессонницы. Нет, меня не оставили совсем в покое, но расстояние всё же давало значительные преимущества в этом вопросе.

В дверь раздался негромкий стук.

— Наташа, — позвала подруга, заглянув ко мне уже полностью собранная. — Пошли?

— Да, конечно.

От дома Галины до больничного комплекса было минут пятнадцать прогулочным шагом на свежем воздухе. Сразу вспомнилась Москва с её бесконечными пробками, забитыми под завязку вагонами метро и всеми вытекающими из этого «приятностями». Улыбка стала ещё шире от осознания, что мне это в ближайшее время уж точно не грозит ощутить. И это настоящее, ни с чём не сравнимое наслаждение.

— Наташка, ты хоть лицо попроще сделай, — рассмеялась Галя, посматривая на меня с интересом. — А то уж больно счастливая идёшь, я бы даже сказала — блаженная.

— Ты просто забыла, как это спускаться под землю два раза в день. Или торчать часами в пробках.

— И вспоминать даже не хочу. Чур меня. Чур.

Переговариваясь и шутя, мы дошли до районной больницы, в которой мне предстояло отработать по трудовому договору ближайшие пять лет. Хирургическое отделение располагалось в отдельном корпусе на третьем этаже. Не такое современное, как то, где я работала до этого, но и не самое плохое.

Переодевшись, первым делом направилась к заведующему отделением, а уж потом вместе мы прошли в ординаторскую знакомиться с коллегами.

Я уже приходила предварительно к нему за несколько дней до выхода. И Белесов Вадим Леонидович произвёл на меня очень благоприятное впечатление. Мы всё обсудили, утрясли бюрократическую часть вопроса. И сегодня я выходила уже в дневную смену.

Утренний обход. Несколько дежурных фраз с новыми сотрудниками. Глоток суррогата, именуемого здесь кофе. Я вновь окунулась в нормальную рабочую атмосферу.

Едва закончили осмотр больных, как поступило несколько пациентов по скорой после автомобильной аварии с тяжёлыми травмами. Последовали внеплановые операции, на которых я ассистировала. В общем, первый день — и сразу полное погружение.

Домой пришла, собираясь немного передохнуть, но неожиданно появилась Галина. Забрав дочек из детского сада, она, не переодеваясь, сразу ринулась ко мне, сияя, словно выиграла в лотерею.

— Наташ, есть дело на миллион, — с порога заговорщицки объявила она.

— Тебе нужны деньги? — уточнив, присела, внимательно её рассматривая.

— Нет. Вернее да. Чёрт! Деньги мне нужны всегда, но речь не об этом. — Она расположилась за столом, делясь информацией: — Сегодня разговаривала с Томой. Помнишь? Эта та — маленькая и рыжая. С Семёновым стояла рядом.

— Да, что-то припоминаю… И что с ней?

— С ней ничего. Всё хорошо. Живёт и здравствует. Но у Тамары какие-то там личные изменения, и она собирается продать свою половину дома. Дом хороший, кирпичный, построен сразу был на две семьи. Так что это не сарай-пристройка. Земли четыре сотки. Две больших комнаты, кухня, веранда, коридор. Все удобства в доме. В этом плане всё нормально. Документы в полном порядке с её слов. Если хочешь, сходим и посмотрим.

— Я квартиру вообще планировала.

— Да ты просто хотя бы посмотри, вдруг понравится. Квартира на юге, честно скажу, такое себе удовольствие.

— Ну-у-у… если только посмотреть, — нерешительно протянула я.

— Именно. Посмотреть. Подумать.

— Цена вопроса? — уточнила я главный неясный момент.

— Два с половиной. Но возможен торг.

— Даже не знаю.

— Да ты просто глянь. А вдруг?! Чем чёрт не шутит?

— Ну, хорошо, — с сомнением произнесла я, не сильно веря в успех этой операции.

— Ладно, тогда я с ней договорюсь. Позже мы вместе сходим, глянем, что там за хоромы предлагают. — И Галя мгновенно исчезла, а я осталась сидеть в раздумьях.

Спустя несколько дней вновь поднялась тема просмотра недвижимости. За это время я успела связаться с адвокатом, обсудив с ней подвижки в разводе. Богдан, как и ожидалось, отказался, оправив своего адвоката. Суд перенесли на месяц.

— Галь, — я решила притормозить пока с покупкой жилья, отложив вопрос на более поздний срок, — я сейчас, до окончания бракоразводного процесса, опасаюсь что-либо покупать, так стоит ли смотреть? Может, понравится, а потом буду переживать, что недвижимость купили. Или ты меня уже гонишь? — улыбнулась, глядя на неё с весельем.

Глава 7

Тамара ещё что-то говорила, мелодично смеясь, но слов я разобрать не смогла. Молча кивала на все её вопросы, даже не вникая в суть. Понимала, что сейчас не смогу произнести ни слова. Голос просто отказался подчиняться.

Я смотрела в эти чёрные бездонные, покрытые тонкой коркой льда омуты и тонула, захлёбываясь собственными эмоциями. Воспоминания накрыли лавиной, грозя погрести под собой, и как я ни старалась, не могла ни вздохнуть, ни разорвать наш с ним зрительный контакт.

— Куда едем? — спросил Михаил равнодушно и отвёл взгляд, заводя машину. Это немного сняло наваждение, но не помогло мне окончательно прийти в себя.

На вопрос ответила Тома, ласково погладив его по руке. Она с такой нежностью смотрела на некогда моего мужчину, что я до боли закусила щеку, сдерживая свои выходящие из-под контроля чувства. Прикусила слишком сильно, тут же ощутив металлический привкус во рту. Это наконец-то отрезвило, позволив более-менее связно мыслить. Отвернувшись к окну, старалась не обращать внимания на впереди сидящую пару. Методично отсчитывала секунды, казавшиеся вечностью, мечтая исчезнуть отсюда как можно быстрее и дальше.

Машина остановилась. Я, выдавив из себя сухое спасибо, выскочила на улицу и, не оглядываясь, быстрым шагом направилась к дому, как к спасительной цитадели.

Слава богу, во дворе никого не было. Быстро юркнув к себе, закрылась на замок, не желая никого видеть или с кем-либо общаться. Отбросила сумку на ближайший стул, скинула сандалии и, на ходу срывая одежду, направилась в душ.

Анализировать свою реакцию на эту встречу, да и саму, собственно, встречу, не стала. Не то сейчас у меня состояние для холодного расчёта.

Горячие струи воды слегка успокаивали. Подставив им лицо, ощущала, как уходит усталость и потихоньку отпускает напряжение. А ещё они помогали смыть горькие слёзы, что так и не сумела сдержать.

— Таша, — ласково прошептал Миша, крепко прижимая к себе, — Ташенька… Ну что ты, глупенькая, так ревёшь? Я же не навсегда уезжаю.

— Нет, не навсегда, — некрасиво хлюпнув носом, развернулась в его объятиях и преданно заглянула в любимые глаза. — Просто безумно боюсь тебя потерять.

— Не потеряешь. Мне есть ради чего, а главное, ради кого жить. Поняла? — Он шутливо пикнул, легонько надавив мне на нос, и тут же его поцеловал.

— Поняла, но…

— Никаких но быть не может. Ты только жди.

— Я всегда тебя жду, ты же знаешь.

— Знаю, родная, знаю…

Таша. Ташенька. Ташуня.

Так называл меня только он. Так любить мог меня только он. Рядом с ним я словно оживала, чувствовала, мечтала, наслаждалась жизнью. Я дышала им. Он был центром моего мироздания. Единственный. Неповторимый. Любимый.

Его взгляд, казалось, смотрел в самую душу, наполняя ту безграничной нежностью и любовью, зажигая страстью. Но никогда в нём не было такого стылого равнодушия, как сегодня.

И наша случайная встреча лишь подтвердила, что рана в моём сердце не зарубцевалась. Она кровоточит, и Миша своей ледяной отчуждённостью, как скальпелем, вскрыл её по живому.

Закусив до боли ладонь и усилив напор воды, я сползла на кафель и завыла, как раненый зверь.

Я не забыла Михаила, хотя, если честно, особо и не старалась. Как можно вычеркнуть из жизни человека, к которому до сих пор тянется сердце и о ком болит душа? Он подарил мне столько счастливых минут, что я не желала это хоронить, лелея то время как самое счастливое.

Единственное, что я вычеркнула из памяти — наш последний телефонный разговор. Его я мечтала забыть. Тогда я тоже услышала такой же, как сегодня, голос, вымораживающий всё внутри.

Сейчас я понимаю, чем это было спровоцировано, а тогда… тогда я сломалась. Разбилась о ту стену, что он воздвиг между нами.

Непробиваемую. Глухую. Стену.

С огромным трудом подавив истерику, я соскреблась с кафельного пола душевой и, замотавшись в большое махровое полотенце, поплелась в комнату, буквально рухнув на диван. Где-то на периферии моего сознания зазвонил телефон, надрывая динамики, а я не реагировала. Сколько он так голосил, пытаясь обратить на себя моё внимание, не берусь судить, но в итоге замолчал, вновь погружая комнату в тишину. Сил не было ни на что.

Разные мысли, образы, обрывки воспоминаний метались в голове, как бешеный рой пчёл, и жалили, не давая желанного покоя.

Кто же знал, что он сейчас живёт здесь. Михаил, насколько помню, не собирался возвращаться домой, но, видно, у него кардинально изменились планы.

Закрыв глаза, постаралась выкинуть всё ненужное из головы, но не получалось. Его профиль словно отпечатался в моём сознании, как клеймо. А ведь я помнила его ещё совсем другим.

Печально усмехнулась, погрузилась в свои воспоминания.Наша первая встреча. Сколько раз я прокручивала её в своей голове. И сколько раз понимала, что ничего бы не стала менять в своей жизни.

Высокий, красивый, подтянутый. Михаил выделялся даже среди своих сослуживцев, с которыми он тогда что-то праздновал в ночном баре, производя неизгладимое впечатление на окружающих. В военном кителе, небрежно расстёгнутом на несколько верхних пуговиц, он расслабленно сидел, откинувшись на спинку стула, и попивал свой сок из высокого стакана, скользя равнодушным взглядом по собравшейся разношёрстной публике.

Глава 8

Тишину разорвала трель телефонного звонка. Усилием воли поднялась, стряхивая с себя оцепенение, и направилась к сумке, придерживая полотенце, так и норовившее свалиться с меня.

На экране высветился незнакомый номер. Я долго не решалась ответить чужому абоненту. Умом прекрасно понимала, что это не может быть Миша. Ну никак не может быть он! Зачем ему звонить мне, когда рядом она?

И всё же… проклятое глупое сердце пропустило несколько ударов, а руки слегка подрагивали, но я продолжала смотреть на дисплей, никак не реагируя. Наконец экран потух, время вышло. И я немного расслабилась, вздохнув свободнее, стараясь не замечать давящую пустоту в груди. Простояв ещё несколько минут с телефоном в руках, собиралась переодеться, но аппарат вновь ожил. Вздрогнув от неожиданности, всё же нехотя приняла вызов.

— Да.

— Натка! Наконец-то ты вышла на связь! — Облегчение, сквозившее в голосе Богдана, удивило и рассмешило одновременно.

Не сдержав нервного смешка (можно подумать, я из космоса вернулась, а не в чёрный список бывшего мужа добавила), перешла сразу к сути:

— Привет, ты что-то хотел?

Вопрос был скорее риторический, что он хотел, я прекрасно знала, но, увы, дать ему этого не могла.

— Судя по веселью в голосе, у тебя всё хорошо, — с едва сдерживаемым раздражением выдал он.

Почувствовала, как по щекам побежали слёзы — явный признак «хорошей и беззаботной» жизни.

— Да, Богдан, у меня всё прекрасно, — ровным, лишённым интонаций голосом «подтвердила» его версию.

Игнатьев уловил, что я на пределе, он всегда умел чётко определять, когда я близка к срыву, и если мог, то старался не доводить ситуацию до крайности. Иногда это у него даже получалось. Так и сейчас муж изменил тактику.

— Родная, — ласково, как с маленьким ребёнком, начал он, — я понимаю, что на чувства тебе давить сейчас не стоит…

— Именно. — И невольно печально улыбнулась, но он этого не видел. — Нельзя давить на то, чего нет.

— Милая, ты, как всегда, безжалостна ко мне. А я думал, время даст…

— Богдан, — прервала его, тяжело усаживаясь на диван, — я сегодня дико устала на работе. А завтра у меня ещё ночное дежурство. Так что давай сразу по существу. Что тебе от меня нужно?

— Любви и ласки, малыш. Всего лишь то… Мелочь, правда?

Возможно, и мелочь. Мне бы вот тоже такой мелочи в жизни не помешало, но Игнатьев в данном вопросе точно не помощник. И несмотря ни на что, слова Богдана, пропитанные горечью и болью, нашли отклик в моём сердце. Его состояние было сейчас так созвучно с моим, что я усилием воли сдержалась, задавив жалость в зародыше. Хотя знала, он ждал… ждал и надеялся, прямо как я. На что только?! Наш брак уже ничего не спасёт, а вот усугубить положение очень даже может никому не нужное сочувствие.

Он молчал. Я тоже. Гнетущая тишина повисла между нами. Каждый думал о чём-то своём. О наболевшем. И ведь, по сути, Богдан был мне когда-то близок, как друг. Очень давно, но всё же, в той, казалось, уже теперь совершенно другой жизни.

До сводничества.

До нашего брака.

Я ему доверяла.

— Натка, я не могу без тебя. Родная, мы…

— Нет, Богдан, даже не начинай. Нет никаких «мы». До бесконечности это продолжаться не сможет. Нас всё равно разведут.

— Тогда, любимая, — последовала пауза, сопровождаемая тяжёлым вздохом, — у нас проблемы.

— Я не понимаю, о чём ты? — спросила, внутренне напрягаясь. Практически воочию перед глазами встала его жёсткая ухмылка, и я передёрнула плечами, ощутив холод.

— Деньги.

— Я ни на что не претендую, оставь всё себе.

— Господи! Натка, ты такая наивная? — Злой смех Богдана больно резанул по ушам, вызывая дрожь. — Я говорю о деньгах, которые моя семья практически подарила твоему отцу, да, на определённых условиях, но всё же! А не о тех копейках, что мы с тобой нажили совместно. И под семьёй я подразумеваю своих родителей. Именно мой отец вложился в клинику, когда она загибалась.

— А какое отношение ваши финансовые вопросы с моим отцом имеют ко мне и нашему разводу?

— Очень простое. Павел Борисович заявил, что если разводу быть, то не видать мне клиники как своих ушей. Раз я не смог справиться с собственной женой, то какой из меня управляющий. А туда вливания были немалые. Сама понимаешь, к чему это приведёт.

— Так ты из-за этого хочешь меня вернуть? — Фраза прозвучала скорее как констатация факта, чем вопрос.

— Ты совсем ду… — рявкнул Богдан, обрывая себя на полуслове. — Вернуть я тебя хочу, потому что люблю и всегда любил, но ты ведь этого не видишь!

— Странное у тебя понятие о любви, дорогой, — с сарказмом парировала я, никак не среагировав на агрессию с его стороны, мысли были заняты финансовым вопросом.

— И что же в нём такого удивительного?

— Мои чувства ты в расчёт не берёшь, носишься только со своими. Ты себя послушай: «Я люблю», «Я хочу»! А ведь я тоже хочу и люблю…

Глава 9

Вышла на улицу и прикрыла глаза. Постепенно отпускало внутреннее напряжение. Утренняя прохлада и щебет птиц слегка бодрили, но усталость брала своё. Смена была не самая простая. Несколько скорых. Проблемы с пациентом. Всю ночь я практически не сомкнула глаз. Но и это всё, слава богу, закончилось.

Теперь впереди у меня маячил законный выходной, которым желательно воспользоваться продуктивно. Хорошо отдохнуть и по возможности решить проблему с мужем. Ну или хотя бы добиться чёткого понимания, что там у них сейчас происходит.

Медленно спустившись по аллее, побрела к выходу из больничного комплекса. Октябрь, а на окружающей природе календарная осень никак не отразилась. Всё то же буйство красок, яркое солнце и тепло. Но сегодня впервые я этого не замечала, не наслаждалась как раньше. Просто не могла. События последних дней притупили все эмоции, кроме негативных, а бессонная ночь лишь усугубила это состояние.

Пост охраны миновала, даже не замечая его, и почти на автопилоте направилась в сторону дома, бездумно рассматривая припаркованные и проезжающие авто. Неожиданно замерла посреди улицы, словно натолкнувшись на невидимую стену. Все звуки как-то разом стихли. Краски померкли. А взгляд зацепился за родное лицо.

Тогда в темноте машины мне не удалось рассмотреть Мишу, да и состояние, если честно, было не то. Но теперь при дневном свете и отсутствии свидетелей я могла себе это позволить не таясь. Старалась впитать каждую мелочь.

С нашей последней встречи он сильно изменился. От его некогда короткой стрижки не осталось и следа. Теперь длинные чёрные пряди закрывали не только уши, но и шею, ложась на плечи. Красивое лицо с правильными чертами обрамляла густая тёмная борода, делая Мишу значительно старше своих лет.

Он сидел в машине на противоположной стороне дороге и, обхватив руль руками, смотрел прямиком на меня. Пристально. Въедливо. Едва ли не ощупывал взглядом, словно что-то выискивая. Но в его глазах больше не было ни нежности, ни любви, ни заботы. Лишь холод и злость, пробирающая до костей.

Под натиском бешеных эмоций любимого мужчины я ощутила себя совершенно беззащитной, продолжая стоять перед ним как на ладони, без возможности сделать вдох. Пыталась, но горло сдавила невидимая рука.

Резкий гудок автомобиля привёл в чувство, заставляя отскочить на безопасное расстояние и разорвать с Мишей зрительный контакт. Это позволило мне наконец-то сделать судорожный вздох, наполняя лёгкие кислородом.

Огляделась и осознала, что стою на обочине. Я сама не поняла, как это произошло. Мне казалось, что я на тротуаре. Но нет. Я шла к нему. Непроизвольно. Интуитивно. Не отдавая отчёта своим действиям.

Покачав головой, я больше не взглянула в сторону уже чужого мужчины и почти бегом направилась домой, дико мечтая просто исчезнуть.

Спасительные стены подарили облегчение, но не помогли избавиться от тяжести в груди. Душ. Кровать. И наконец-то долгожданный сон, в который я буквально провалилась.

Пробуждение было медленным и тяжёлым. Часы показывали три дня. Вроде поспала немало, а отдохнувшей я себя абсолютно не чувствовала. И отражение в зеркале лишь подтвердило это. Под глазами залегли глубокие тени, на фоне бледной кожи они смотрелись тёмными провалами. Потухший взгляд. Искусанные губы. Провела рукой по спутанным ото сна волосам и состроила комичную рожицу, надеясь хоть немного поднять себе настроение. Вышло плохо.

Плеснув холодной воды в лицо, окончательно проснулась, соображая, что делать дальше. По-хорошему стоило бы позвонить родителям и выяснить всё, но ни желания, ни тем более душевного равновесия для этого не имела. Телефон молчал, да и неотвеченных на нём не было. И это не могло не радовать.

Решив посвятить остатки сегодняшнего дня и вечер лишь себе любимой, выключила телефон, положив его на сервант. Переоделась в лёгкие джинсы и футболку, накинув поверх тонкий кардиган, и отправилась на пляж.

Купаться было уже, как по мне, так холодно, а вот посидеть и полюбоваться на закат, отпуская проблемы, самое то.

На берегу оказалось безлюдно. Усевшись на огромный валун рядом с водой, устремила взгляд вдаль. Туда, где море соприкасалось с небом, создавая иллюзию бескрайности. В голове было удивительно пусто. Шёпот моря успокаивал, погружая в состояние безмятежности, приглушая тоску и боль в сердце.

Сколько просидела, не знаю. Время для меня застыло. Но по опустившимся сумеркам поняла, что вечер неотвратимо вступал в свои права. Начинало темнеть, и алое солнце медленно ползло за горизонт, погружаясь в воду и окрашивая её в кроваво-красные тона. Ветер стал прохладнее, заставляя поёжиться и плотнее закутаться в кофту.

— Зачем ты здесь?

Вопрос прозвучал так неожиданно, что я подскочила со своего места, резко развернувшись к незваному гостю, и уткнулась взглядом в грудь, обтянутую лёгкой футболкой.

Пришлось задрать голову вверх, чтобы взглянуть в лицо собеседнику. Я уже и забыла, насколько он высок. Раньше меня при любой возможности носили на руках, и разница в росте была не столь заметна, а вот сейчас…

Миша стоял так близко, что я легко могла коснуться его рукой, но холодный обжигающий взгляд предостерёг от опрометчивых поступков. Он словно воздвиг стену, отгораживаясь от меня.

Сейчас рядом с ним ощущался лишь стылый холод, всколыхивая неприятный осадок детских, давно похороненных ощущений беспомощности. Это состояние я дико ненавидела.