Злодейка-пленница для Черного Ястреба

Глава 1

Москва задыхалась в февральской слякоти. Вероника Волкова сидела в пустом архиве Института всеобщей истории, и единственным звуком в мертвой тишине было тиканье старых часов на стене. Половина одиннадцатого. Давно пора было убираться домой, но она не могла оторваться от документов.

Еще один день в поисках правды, которую никто не хотел знать.

Перед ней лежали фотокопии дневников британских офицеров XVIII века — свидетельства такой жестокости, что желудок сжимался в комок. Полковник Реджинальд Харрингтон описывал свои «подвиги» с откровенностью психопата.

«15 октября 1756 года. Деревня дикарей уничтожена полностью. Потери с нашей стороны — двое раненых. Их женщины кричали особенно пронзительно. Сожжены 23 вигвама, убито около восьмидесяти дикарей всех возрастов. Виолетта выказала похвальное рвение — лично допросила трех пленных женщин, выведав расположение других деревень. Методы были... эффективными. Горжусь дочерью — настоящая Харрингтон».

Виолетта. Дочь этого мерзавца. Вероника потратила два года, изучая ее судьбу. Девятнадцатилетняя аристократка, которая по жестокости превзошла даже отца. В дневниках полковника она упоминалась как «мой верный помощник в деле усмирения дикарей».

Архивы хранили показания выживших индейцев — те немногие, кто смог дать свидетельские показания британским властям. Они описывали золотоволосую девушку, которая лично пытала пленных, выжигая им глаза раскаленным железом, отрезая пальцы по суставам. «Белая дьяволица», — называли ее делавары.

И эта тварь бесследно исчезла после одного из рейдов. Официальная версия — похищение индейцами. Но Вероника подозревала другое. Возможно, кто-то из выживших все-таки добрался до садистки.

— Сволочи, — прошептала Вероника, листая пожелтевшие страницы. — Убивали детей и называли это войной.

В ее диссертации была целая глава о «семейном бизнесе» Харрингтонов. Отец и дочь работали в тандеме — он организовывал рейды, она занималась «извлечением информации» из пленных. Методах, которые даже по меркам XVIII века считались чрезмерно жестокими.

Но больше всего Веронику потрясло письмо Виолетты к тетке в Лондон: «Дорогая тетушка Маргарет! Вчера мне удалось заставить индейскую ведьму выдать местоположение их священного захоронения. Пришлось отрезать ей язык, но результат того стоил. Папочка так гордился! Эти дикари думают, что боль — это нечто особенное. Как же они ошибаются...»

Кофе в термосе давно остыл, но она машинально делала глоток за глотком. На столе громоздились стопки документов, карты, фотографии артефактов из музеев Лондона и Нью-Йорка. Вся ее жизнь поместилась в этих папках.

Тридцать лет. Кандидат наук. Никого, кроме работы.

Мама всегда говорила: «Ника, ты слишком много думаешь о мертвых. Подумай о живых». Но мертвые не давали покоя. Особенно те, кого убили с особой жестокостью ради развлечения. Виолетта Харрингтон пытала людей не ради информации — ради удовольствия.

Вероника потянулась к последней папке — «Личные вещи семьи Харрингтон». Лондонский музей прислал фотографии предметов, найденных при раскопках форта. Пуговицы, обломки оружия, женские украшения...

И медальон.

Она застыла, разглядывая снимок. Золотой медальон размером с ладонь, покрытый странными символами. В сопроводительном письме куратор музея сухо сообщал: «Найден в личных покоях полковника Харрингтона. Символы неидентифицированы, предположительно — индейские руны или оккультные знаки».

Но Вероника узнала эти символы. Месяцы изучения культуры делаваров не прошли даром. Это были священные знаки — проклятия, которые шаманы наносили на предметы, принадлежавшие убийцам их народа. Знаки возмездия.

Что, черт возьми, делал проклятый артефакт у британского полковника? И почему его дочь-садистка исчезла именно после того, как медальон попал в их дом?

Она перевернула фотографию. На обороте — пометка куратора: «Передан в частную коллекцию господина Уильяма Седжвика, Лондон, 2019 год».

Вероника нахмурилась. Частная коллекция? Значит, увидеть медальон вживую не получится. Но адрес был указан.

Не раздумывая, она достала телефон и нашла сайт коллекционера. Седжвик оказался пожилым британцем, унаследовавшим страсть к артефактам от деда-археолога. На сайте красовались фотографии его лондонского особняка, превращенного в частный музей.

А еще — объявление. Седжвик приезжал в Москву на выставку «Сокровища Нового Света» в Музее изобразительных искусств. И привозил часть коллекции.

Включая медальон Харрингтонов.

Сердце забилось чаще. Завтра открытие выставки. Это был знак.

Вероника сохранила адрес и информацию о мероприятии, затем откинулась на спинку стула. За окном падал мокрый снег, превращаясь в грязную кашу на асфальте. Москва спала, но она не могла заснуть. Слишком много вопросов крутилось в голове.

Почему дочь полковника-убийцы, сама не менее жестокая, исчезла именно после резни в деревне делаваров? Что означали символы проклятия на семейном медальоне? И главное — получила ли наконец Виолетта Харрингтон по заслугам?

Вероника собрала документы, засунула их в потертую сумку и направилась к выходу. В последней папке лежала фотография — единственный портрет Виолетты, найденный в архивах. Молодая женщина с золотистыми волосами и холодными голубыми глазами. Красивая. И абсолютно безжалостная.

«Интересно, — подумала Вероника, — больно ли было этой суке, когда индейцы наконец добрались до нее?»

У выхода она обернулась. Где-то в этих стенах хранились тысячи историй — печальных, жестоких, забытых. История Виолетты Харрингтон была лишь одной из них. Но почему-то именно эта история не давала покоя.

Может быть, потому что Вероника чувствовала странную справедливость в судьбе той девятнадцатилетней садистки. Историк, посвятивший жизнь изучению жертв геноцида, и аристократка, лично убившая десятки невинных. Две женщины, разделенные тремя столетиями, но связанные кровью — той, что Виолетта пролила, и той, за которую Вероника требовала ответа.

Глава 2

Глава 2. Чужое тело

Первое, что почувствовала Вероника, очнувшись, — это запах. Тяжелый, едкий, смесь пороха, крови и чего-то гнилостного. Второе — боль в затылке, словно кто-то расколол череп тяжелым молотом.

Она открыла глаза и увидела потолок из грубых деревянных балок. Не белый гладкий потолок служебной комнаты московского музея. Темное дерево, покрытое копотью, с паутиной в углах.

— Господи, — прошептала она и замерла.

Голос. Это был не ее голос.

Вероника резко села на постели — и мир закружился. Комната плыла перед глазами, но она успела разглядеть детали, от которых кровь застыла в жилах. Каменные стены, маленькое окошко с толстым стеклом, тяжелая дубовая мебель. Все выглядело подлинно старинным, но не музейным. Живым.

И запах. Этот проклятый запах смерти.

Вероника опустила взгляд на свои руки — и чуть не закричала. Тонкие, аристократические пальцы, молочно-белая кожа, никаких мозолей от работы с документами. На безымянном пальце — золотое кольцо с фамильным гербом, которое она видела на портретах.

Кольцо Харрингтонов.

— Нет, — прошептала она чужим голосом. — Нет, нет, нет...

Вероника сбросила одеяло и вскочила с кровати. Ноги подкосились — не привыкшая к длинным юбкам, она запнулась за подол ночной рубашки и рухнула на пол. Кружевные оборки, шелк, корсет — все это чужое, XVIII век, реальность, которой не должно быть.

Она доползла до зеркала в углу комнаты и, цепляясь за резную раму, поднялась на ноги.

То, что она увидела в отражении, заставило ее вскрикнуть.

Золотистые волосы до талии, огромные голубые глаза, точеные черты лица — красота, от которой захватывало дух. Но Вероника видела не красоту. Она видела лицо убийцы.

Виолетта Харрингтон. Белая Дьяволица. Садистка, которая лично пытала десятки невинных людей.

— Боже мой, — выдохнула Вероника, касаясь отражения. — Во что я попала?

Лицо в зеркале было молодым, невинным, с румянцем на щеках. Но Вероника знала правду. Знала, что делали эти нежные руки, какие крики раздавались от прикосновений этих пальцев.

За дверью раздались тяжелые шаги. Вероника отшатнулась от зеркала и попыталась привести себя в порядок. Кто бы ни шел, она должна была притвориться Виолеттой. По крайней мере, пока не поймет, что происходит.

Дверь распахнулась без стука. В комнату вошел мужчина лет пятидесяти, в военном мундире. Седеющие волосы, жесткое лицо, холодные серые глаза. Полковник Реджинальд Харрингтон собственной персоной.

— Наконец-то проснулась, — проворчал он, окидывая дочь оценивающим взглядом. — Думал, ты весь день проспишь после вчерашней работы.

Вчерашней работы. Вероника почувствовала тошноту.

— Я... голова болит, папа.

— Не удивительно. Ты вчера так увлеклась с той ведьмой-делаваркой, что забыла об осторожности. Хорошо, что Сержант Макбрайд вовремя остановил тебя, а то бы она умерла слишком быстро.

Полковник говорил об этом как о рабочих моментах. Буднично, без эмоций. Вероника сжала кулаки, чтобы руки не дрожали.

— Что... что с ней случилось?

Харрингтон удивленно посмотрел на дочь.

— Ты что, забыла? Ты сама ей глаза выжгла. Правда, пришлось добить утром — до рассвета не дожила. Но информацию мы получили. Молодец, дочка. Твоя мать гордилась бы.

Вероника едва сдержала рвотные позывы. Значит, еще вчера, до ее появления в этом теле, Виолетта пытала женщину. Выжигала ей глаза. И эта женщина умерла в агонии.

— Папа, я... я плохо помню вчерашний день.

— Не удивительно. Ты так вошла в азарт, что казалось, вот-вот потеряешь рассудок. — Полковник усмехнулся. — Но результат того стоил. Эта сука выдала расположение трех деревень. Сегодня мы их зачистим.

Зачистим. Как будто речь шла о грязной посуде, а не о человеческих жизнях.

— Сегодня? — Вероника почувствовала, как по спине пробежал холодок.

— Разумеется. Пока они не поняли, что мы знаем. — Харрингтон подошел к окну и выглянул во двор форта. — Готовься, дочка. Сегодня ты покажешь себя во всей красе.

— Что ты имеешь в виду?

Полковник обернулся, и в его глазах мелькнуло что-то хищное.

— Мы возьмем пленных. Много пленных. И тебе предстоит серьезная работа. Информация о других племенах, о их планах, о тайных тропах — все это нужно выбить из дикарей. А ты у нас в этом деле мастер.

Вероника почувствовала, что земля уходит из-под ног. Он ожидал, что она будет пытать людей. Лично. Своими руками.

— Папа, может быть... может быть, обойдемся без пыток? Просто убьем их быстро?

Полковник так посмотрел на дочь, словно она сказала что-то невероятное.

— Без пыток? Виолетта, ты что, заболела? — Он подошел ближе и положил руку ей на лоб. — Температуры нет. Тогда о чем речь?

— Я просто подумала... христианское милосердие...

— Милосердие? — Харрингтон расхохотался. — К дикарям? Дочка, они убили лейтенанта Уитмора на прошлой неделе. Содрали с него скальп живьем. Какое, к черту, милосердие?

Вероника молчала. Она не могла объяснить отцу-убийце, что пытки — это чудовищно. Что убивать невинных — грех. Что она не та Виолетта, которая получала удовольствие от чужих страданий.

— Ладно, — полковник махнул рукой. — Видимо, вчера слишком переутомилась. Отдохни еще час, потом позавтракай. А в десять выступаем.

Он направился к двери, но остановился на пороге.

— И Виолетта... Возьми с собой свои инструменты. Особенно те щипцы, которыми ты так ловко орудуешь. Сегодня они нам пригодятся.

Дверь захлопнулась, оставив Веронику наедине с ужасом.

Инструменты. Орудия пыток.

Она огляделась по комнате, ища что-то подозрительное. В углу стоял резной сундук, который она раньше не замечала. Вероника подошла к нему на дрожащих ногах и подняла крышку.

То, что она увидела внутри, заставило ее закрыть рот ладонью, сдерживая крик.

Ножи. Десятки ножей разных размеров, от тонких скальпелей до широких клинков. Щипцы для вырывания ногтей. Раскаленные прутья для выжигания. Крючки для... Вероника не хотела даже думать, для чего они предназначались.

Глава 3

Штабная палатка полковника Харрингтона воняла табачным дымом, порохом и потом. За длинным дубовым столом сидели офицеры — загорелые, небритые, с холодными глазами профессиональных убийц. На стене висела карта региона, исчерченная красными отметками. Каждая отметка — сожженная деревня, каждый крестик — место резни.

Вероника стояла у входа, все еще не веря в реальность происходящего. Час назад она завтракала в теле садистки, а теперь должна была участвовать в планировании массового убийства.

— Джентльмены, — полковник ткнул указкой в карту, — благодаря усердию моей дочери мы знаем расположение трех деревень делаваров. Здесь, здесь и здесь.

Капитан Уэсли, шрам от виска до подбородка, ухмыльнулся:

— Мисс Виолетта поработала как надо. Эта ведьма выдала все, что знала.

— И даже больше, — добавил лейтенант Краудер. — Я слышал крики из подвала. Никогда не думал, что женщина может быть такой... изобретательной.

Офицеры смотрели на Веронику с восхищением и легким страхом. Для них она была не девятнадцатилетней девушкой, а опытным мучителем, чьи методы приводили в ужас даже бывалых солдат.

— Виолетта, — полковник обратился к дочери, — расскажи офицерам, что ты выяснила о защитниках деревень.

Вероника почувствовала, как пересохло в горле. Она должна была говорить о людях как о военных целях, хотя каждая клеточка ее тела восставала против этого.

— Я... я плохо помню детали, папа. Может быть, кто-то другой...

— Брось, дочка! — Харрингтон похлопал ее по плечу. — Ты же записывала все со слов пленной. Где твои записи?

Записи. Блокнот садистки с признаниями жертв.

— Я... оставила их в комнате.

— Тогда расскажи по памяти. Сколько воинов в каждой деревне?

Вероника металась взглядом по лицам офицеров. Все ждали информации, которой у нее не было. Но если она солжет или откажется говорить, возникнут подозрения.

— В первой деревне... около двадцати воинов. Во второй — меньше, там в основном старики и женщины. Третья — самая большая, там может быть до сорока бойцов.

Полковник нахмурился:

— Странно. Вчера ты говорила другие цифры. Пятнадцать, десять и тридцать.

Черт. Вероника забыла, что должна помнить "свои" же показания.

— Я... я устала после допроса. Возможно, перепутала.

Капитан Уэсли недоверчиво посмотрел на нее:

— Мисс Виолетта, вы всегда были точны в деталях. Что-то не так?

— Ничего не так! — резко ответила Вероника. — Просто вчера было... тяжело.

— Тяжело? — Краудер усмехнулся. — Обычно вы получаете удовольствие от работы с пленными. Говорили, что это лучше любого развлечения.

Получаете удовольствие. От пыток. От убийств.

Вероника сжала кулаки, чтобы руки не тряслись. Как можно было найти развлечение в чужих страданиях? Как можно было радоваться крикам боли?

— Возможно, мне стоит попробовать другие методы, — осторожно сказала она. — Более... гуманные.

Тишина в палатке стала гробовой. Офицеры переглянулись, словно услышали что-то невероятное.

— Гуманные? — переспросил полковник. — Виолетта, ты серьезно?

— Да. Христианское милосердие, всепрощение...

— К дикарям? — Уэсли хлопнул ладонью по столу. — Мисс Виолетта, они убили лейтенанта Уитмора! Содрали с него скальп живьем! Какое, к черту, милосердие?

— Они защищают свою землю...

— Свою землю? — Полковник выпрямился, и в глазах мелькнула опасность. — Виолетта, эта земля принадлежит Его Величеству королю Георгу. Дикари — нелегальные поселенцы, которых нужно выселить. Любыми методами.

— Но они жили здесь тысячи лет...

— Довольно! — рявкнул Харрингтон. — Не знаю, что с тобой происходит, но прекрати этот бред немедленно. Ты — дочь офицера британской армии, а не какая-то сентиментальная дурочка из Лондона.

Вероника поняла, что зашла слишком далеко. Еще немного, и она окончательно выдаст себя.

— Прости, папа. Я просто плохо спала. Кошмары.

— Кошмары? — Краудер усмехнулся. — О чем могут быть кошмары у человека, который сам кого угодно в кошмар превратит?

— Заткнись, лейтенант, — бросил полковник. — Виолетта, иди отдохни. Но к вечеру приведи себя в порядок. Сегодня нам понадобится твоя... экспертиза.

Экспертиза в пытках. В убийствах.

— Что именно планируется?

— Три удара по деревням одновременно. Возьмем максимум пленных. Нужно выяснить, где прячутся главные вожди, где зимние лагеря, какие у них запасы оружия. — Полковник снова ткнул указкой в карту. — А это, дочка, твоя работа.

— Сколько... сколько пленных планируется взять?

— Человек тридцать-сорок. Мужчины, женщины, дети — не важно. Дети иногда знают больше взрослых. Да и сломать их проще.

Дети. Он говорил о пытках детей как о рабочем процессе.

Вероника почувствовала, что сейчас потеряет сознание. Тридцать-сорок человек, которых приведут связанными в подвал форта. И все будут ждать, что она лично будет их пытать.

— А если они ничего не знают?

— Все что-то знают, — равнодушно ответил Уэсли. — Просто нужно правильно спрашивать. А вы в этом мастер, мисс Виолетта.

— Помню, как вы с тем молодым воином работали в прошлом месяце, — добавил Краудер. — Три дня продержался, сука упрямая. Но на четвертый день запел, как соловей.

Три дня пыток. Молодой воин, который мог быть чьим-то сыном, братом, мужем.

— Что с ним случилось?

— Умер от потери крови, — пожал плечами Краудер. — Но информацию дал полную. Выдал расположение зимнего лагеря. Мы его сожгли на следующей неделе.

Он говорил об этом как о успешной операции. Человек умер в агонии, но это была победа, потому что выдал соплеменников.

— Виолетта, — полковник внимательно посмотрел на дочь, — ты точно в порядке? Выглядишь бледной.

— Все хорошо. Просто... устала.

— Тогда иди отдыхай. А мы продолжим планирование без тебя. — Харрингтон повернулся к карте. — Итак, джентльмены, атакуем на рассвете. Первая группа под командованием капитана Уэсли ударит по северной деревне...

Глава 4

Вернувшись в свою комнату, Вероника заперла дверь на засов и прислонилась к ней спиной. Сердце колотилось так громко, что казалось, его слышно во всем форте. Через несколько часов начнется резня, а она все еще не знала, как ее остановить.

Но сначала нужно было разобраться с наследием Виолетты.

Сундук с орудиями пыток стоял в углу, словно насмехаясь над ней. Вероника заставила себя подойти и снова открыть крышку. Зрелище было еще более отвратительным при дневном свете.

Ножи всех размеров — от тонких, как иглы, до широких мясницких тесаков. Щипцы с зазубренными краями. Металлические прутья с заостренными концами. Маленький молоток с шипастой головкой. И везде — засохшая кровь, темно-коричневые пятна, которые превратили металл в произведения искусства дьявола.

На дне лежала кожаная книжка. Дневник.

Вероника взяла его дрожащими руками и открыла на случайной странице:

«23 сентября. Сегодня привели молодую женщину из племени онейда. Беременная, месяца на седьмом. Папа сказал, что нужно узнать, где спрятались остальные. Начала с пальцев ног — всегда эффективно. К вечеру она рассказала все, что знала. А еще призналась, что ребенок от белого торговца. Любопытно. Завтра попробую новый метод с раскаленными углями».

Вероника швырнула дневник обратно в сундук и отшатнулась. Беременная женщина. Виолетта пытала беременную женщину.

Руки тряслись так сильно, что пришлось вцепиться в спинку стула. Как можно было записывать такое? Как можно было планировать новые способы причинения боли?

Она снова заглянула в дневник, листая страницы наугад:

«15 августа. Старик-шаман оказался крепким орешком. Три дня молчал, даже когда я отрезала ему пальцы один за другим. Пришлось перейти к более серьезным мерам. Папа принес мне новые щипцы из кузницы — гораздо удобнее старых. К утру четвертого дня старик наконец заговорил».

«2 сентября. Сегодня привели мальчишку лет двенадцати. Сын вождя. Думала, будет легко, но оказался упрямым, как отец. Пришлось проявить изобретательность. Интересно, сколько боли может вынести детское тело?».

Мальчик двенадцати лет. Сын вождя.

Вероника захлопнула дневник и отбросила его в дальний угол сундука. Больше она не могла читать. Каждая строчка была приговором — не только жертвам Виолетты, но и ей самой.

Потому что теперь она жила в теле этого чудовища.

Кто-то постучал в дверь.

— Мисс Виолетта? — голос Молли, служанки. — Можно войти?

— Да, заходи.

Рыжеволосая ирландка вошла с подносом — чай и легкая закуска.

— Полковник велел подкрепиться перед выездом, — сказала она, ставя поднос на стол. Взгляд Молли упал на открытый сундук, и девушка застыла. — Господи помилуй...

— Что?

— Мисс, там же... там же кровь на всем... — Молли отшатнулась, прижав руку ко рту. — Я думала, это просто слухи...

Вероника быстро захлопнула крышку сундука.

— Молли, забудь то, что видела.

— Мисс, простите, но я должна спросить... — служанка дрожала всем телом. — Это правда, что вы... что вы собираете части тел?

Прямой вопрос. Никаких обиняков.

— А ты что думаешь?

— Я думаю, что вы больны, мисс. Очень больны. — Молли заплакала. — Моя младшая сестра была такого же возраста, как тот индейский мальчик, которого... которого вы...

— Какого мальчика?

— Все в форте знают, мисс. Двенадцать лет. Три дня кричал в подвале. А потом тишина. — Молли вытерла слезы рукавом. — Я молюсь за его душу каждую ночь.

Мальчик из дневника. Сын вождя.

— Молли, если бы я сказала, что больше не хочу этим заниматься...

— Тогда я бы сказала, что чудеса случаются, мисс. Но поздно. Слишком поздно для всех тех, кто уже умер.

За окном снова прозвучал рог. Первый сигнал сбора.

Времени почти не осталось. Вероника схватила темный плащ и сунула в карман небольшой нож — не для пыток, а для защиты. Через полчаса войска выдвинутся к деревням. А она должна добраться туда первой.

В коридоре послышались тяжелые шаги.

— Виолетта! — голос полковника за дверью. — Время выезжать!

— Одну минуту, папа!

Вероника быстро накинула плащ и сунула в карман небольшой нож — не для пыток, а для защиты. Если ее поймают индейцы, она объяснит, кто она на самом деле. А если поймают британцы...

Тогда ей придется заплатить за грехи Виолетты собственной жизнью.

Но это была единственная возможность искупить преступления, совершенные этим телом.

Дверь распахнулась без стука.

— Что ты там делаешь? — Полковник окинул взглядом комнату и нахмурился. — Почему такой запах?

— Жгла старые бумаги.

— Какие бумаги?

— Неважные записи. — Вероника натянуто улыбнулась. — Готова к выезду.

Харрингтон что-то заподозрил. Его взгляд задержался на пустом сундуке, на пепле в камине.

— Где твои инструменты?

— Взяла только самое необходимое.

— Виолетта, — полковник подошел ближе, — если ты что-то скрываешь...

— Ничего не скрываю, папа. Просто наводила порядок.

Харрингтон еще несколько секунд изучал ее лицо, затем кивнул:

— Ладно. Но если сегодня ты подведешь меня с пленными, разговор будет серьезный.

— Не подведу.

Вероника следовала за отцом к выходу, мысленно прощаясь с комнатой. Возможно, она видит ее в последний раз. Возможно, через несколько часов будет мертва.

Но лучше умереть, пытаясь спасти невинных, чем жить, притворяясь чудовищем.

Даже если это чудовище — ты сама.

__________________________

НОВИНКА НАШЕГО МОБА! ПОГРУЖАЙТЕСЬ В НЕРЕАЛЬНОСТЬ!

https://litnet.com/shrt/9WxT