Знающая

ПРОЛОГ

Благодарности:

В первую очередь Ване Жаркову, рассказавшему мистический эпизод из своей жизни, из которого и родилась эта книга.

Насте - за предоставленный образ главной героини.

Иришке – за развитие идеи.

Софье – за максимальное участие, помощь, поддержку, и самую конструктивную критику.

Вику – за его эмоции и замечания.

Гиене и Еноту – за профессиональные консультации.

Всем бета-ридерам за ценный вклад.

ПРОЛОГ

-- Бабуль, а Покров — это что?

- Эх… - засмеялась бабушка. – Покров-батюшка, покрой землю снежком, а меня женишком…

- Что? – Кудрявый светловолосый мальчик удивленно посмотрел на доброе морщинистое лицо. Бабушка погладила его по голове.

— Это праздник церковный, внучек. Опосля него на могилках уже не убираются. Ежели снег на Покров выпал, его не тревожат. Снег души усопших укрывает, покой им приносит.

- А что будет, если потревожить?

- Да, наверное, ничего страшного. Хотя… Смотря, кто лежит.

- Как это?

Бабушка дважды провела по лбу рукой, заправляя выбившиеся седые прядки под пестрый платок, и подтянула узел.

- Люди разные бывают, Серёж. И хорошие, и плохие. И хоронют их часто вместе, не разбирая. Крещёные, или иноверцы.

- А иноверцы плохие?

- В каждом роде есть и праведники, и грешники. А иной раз такие грешники, что лишний день и близко к могилке подходить не хочется.

- Как те?

- Кто те, Сереж?

Мальчик вытянул руку и указал.

Посреди кладбища земля проседала кривым оврагом. Склоны его были довольно крутыми, но кромки земляной раны под влиянием неумолимого времени начали становиться пологими, сглаживая рваные края. Несколько темных, замшелых, покосившихся могильных камней торчали на склонах оврага под разными углами, словно собираясь нырнуть в затянутую пожухлой крапивой и сорной травой глубину. Которую ленивые и небрежные посетители кладбища исстари использовали как свалку. У могил, оказавшихся по соседству с провалом, кренились ограды, кое-где укрепленные самодельными подпорками из железных труб или кирпичей.

Бабушка мелко перекрестилась.

- Как те, внучек. Плохой смертью померли. Да и родня, вишь, не ходит, заросло всё.

Овражные могильные камни отличались от строгих и прямолинейных, почти шаблонных памятников, аккуратно занимавших свои места в оградах. Они были все какие-то кривые, несимметричные.

- Почему они такие… кривые? – в задумчивости проговорил мальчик.

Бабушка посмотрела на овраг и тихо сказала:

- Было время, люди пытались их разбить. Да вона как, не бьются они особо. Только с краев и покололи, так и бросили. Больно прочный камень, старый. Не то, что сейчас ставят.

- А почему к ним никто не ходит, бабуль?

- Да Бог его знает, внучек. Мож родственники далеко живут, мож померли тоже уже все, камням Бог знает сколько лет. Это ж ещё старый погост. А мож лишний раз связываться не хотят. Местный люд не суется, вон, сколько уж…, и ты не ходи, не смотри. Дурное место, овраг этот.

- А почему тогда его не закроют, раз дурное?

- Да сколь раз засыпать брались, а всё… Власти у нас такие, тож дурные, не допросишься ничего. Вон, сколь уже просят люди автобус до кладбища пустить, а все руки у них не доходют. Окраина, мол, что с вас взять.

Она вздохнула и взяла внука за руку.

- Пойдем, Серёж.

Раздался колокольный звон. Ясный звук разнесся над кладбищем, словно очищая воздух и разгоняя тучи. Без труда поспевая за мелким бабушкиным шагом, мальчик посмотрел на небо и задумчиво проговорил:

- Я бы не хотел помереть так, чтобы ко мне не ходили.

Бабушка снова погладила его по голове.

- Никто такого не захочет. Так ты и проживи жизнь так, чтобы оставить по себе добрую память, и тебя никто не забудет.

- Бабуль, а ты скоро помрешь?

Старая женщина усмехнулась и растрепала ему волосы.

- Ну и вопросы. Было б тебе не семь годков, а поболе, я б, наверное, разобиделась. Долгонько живу уж.

Внук покраснел, видимо поняв, что именно ляпнул.

- Не! Не! Ты живи! Слышишь, бабуль? Живи! Просто, когда ты помрешь, я буду к тебе обязательно ходить!

- Спасибо, внучек, - улыбнулась бабушка. – Очень надеюсь. Я и сама постараюсь тебя не покидать.

- Как это? – Голубые глаза удивленно и недоверчиво распахнулись. – Ты ж мертвая будешь?

- Тело – да, мертвое. В гроб положат, и закопают. – Но я буду жить. Здесь. - Палец с раздувшимися суставами ласково коснулся его лба. - И здесь. - Её маленькая сухая ладонь легла ему на грудь. – Пока ты будешь меня помнить и любить, я буду с тобой. Добрая душа с родным человеком жить может. – Она вздохнула. – Да и любая…

ГЛАВА 1

Он проснулся, ощущая в груди мягкую ноющую боль. Глаза щипало.

Сергей поднял руку, потер веки и почувствовал влагу. Улыбнулся в темноте, понимая, что это чувство в груди – светлая печаль по ушедшему давно родному человеку. Перекрестившись, он прошептал «Отче наш», и повернулся на бок. И снова улыбнулся.

Наташка спала, как младенец, подложив под щеку сложенные ладони. В неверном утреннем полумраке веснушки на её лице словно мягко светились. Он снова почувствовал, как его затапливает нежность, теперь уже к жене.

Сощурившись, Сергей попытался разглядеть мерцающий циферблат часов, но красные цифры расплывались в бесформенные пятна. Он откинулся на подушку и закрыл глаза. Нет, надо уже решиться на коррекцию, чего он тянет…

Спать не хотелось. Он осторожно встал, стараясь не разбудить Наташку, и подошел к часам вплотную. Ого, уже восемь, ничего себе они разоспались. Через четыре часа встреча с Игорем и Верой. Он хотел разбудить Наташку, помня, сколько времени ей обычно нужно на то, чтобы собраться. Но не стал, решив, что можно часик ещё побаловать соню. И пошел в ванную.

- Ты нервничаешь?

Наташка смотрела на него с деланным спокойствием, хотя, зная её, можно было быть уверенным, что внутри она угорает над ним.

- С чего бы? – поддержал он игру в невозмутимость.

- Ну как… - Она пожала плечами и отхлебнула чаю из кружки. – Впервые знакомишь жену с другом детства. Важный момент как-никак.

- Они же про тебя знают.

- Так-то да, знают, но ведь заочно. Мы же не виделись ни разу. Поженились втайне, ни свадьбы, ни мальчишников, ничего. Не разобидятся, когда узнают, что мы теперь женаты? Про это же ты даже Игорю не говорил.

- Разобидится? Игорян? – Сергей рассмеялся. – Вот это вряд ли. Там самомнение такое, что в три дня не обгадишь.

- Серьёзно?

- Да шучу. Игорян классный чел. Но, чтобы его обидеть, не пригласив на свадьбу – это нужно совсем не знать Игоряна. Он выше всего этого. Мирская суета, знаешь ли…

Сергей усмехнулся. Он и сам не мог ответить, почему не знакомил Наташку с Игорем. Какая-то нелепая подсознательная уверенность в том, что двух самых близких ему людей нельзя сводить до того, как их отношения будут четко определены. Он как будто боялся сглазить, хотя не сомневался, что они друг другу понравятся. Понравилась же Наташка родителям, хотя знакомство состоялось, когда они с ней уже год жили вместе.

Конечно, этому поспособствовало расстояние. Все же от Москвы до Омска не особо накатаешься. Но по большей части причиной были все же его закоренелые суеверия вроде того, что счастье любит тишину. Когда же он понял, что без этой веснушчатой насмешницы он больше не видит своего будущего, то сообщил родителям, как полагается правильному сыну. Те приехали в Москву без особой спешки, словно оставляли ему время подумать над своими намерениями. Намерения у него были самые серьёзные, и родители отнеслись к его решению создать семью так же серьёзно.

Наташка им понравилась, и выбор сына был негласно одобрен. Теперь осталось дело за малым. Познакомить с закадычным другом детства. Сергей никогда не был заложником чужого мнения, но, как верно заметила Наташка, перед встречей немного волновался. Волновался, несмотря на то, что Игорян был счастливо женат уже четыре года. Сергею было важно, чтобы близкие вошли в резонанс.

Беспокоился он зря. Спустя пять минут эти двое вели себя так, словно были знакомы с детства, а не встретились впервые.

Вечер был прекрасен.

Они болтали, смеялись, пили, пели под гитару, смотрели новый обзор Бэда и сыграли несколько партий в «Кошмариум». В общем, веселились от души.

Сергей слегка перебрал ягодных настоек, которые Вера, жена Игоря, была большая мастерица делать. Он смотрел на хохочущих друзей и Наташку, отлично вписавшуюся в компанию, и пребывал в блаженной истоме ещё и от нежданных мыслей, что всё в его жизни сложилось так удачно. Любимая работа, карьера, удачная встреча с Наташкой, хорошие взаимоотношения с любимыми и любящими людьми. Положа руку на сердце, он решил, что может по праву считать себя счастливым человеком.

- А как вы развлекались в детстве? – Наташка отхлебнула настойки, от которой тянуло малиной, и весело подмигнула Вере. Как это часто бывает у женщин, вышедших замуж за друзей детства, они тут же создали негласный альянс по подколам мужей. Плюс ко всему слегка перебрал не только Сергей.

— Это в смысле кроме салочек по крышам гаражей и прыжков в сугробы с торчащей арматурой на стройках? – Игорян блаженно откинулся на спинку дивана, приобнимая одной рукой жену. – Ну раз ты хочешь узнать про наши развлечения тогда надо тебе поведать балладу про Серёгу и поцелуй Кладбищенской Девы…

- Ну, нет! – запротестовал Сергей. – Нет. Нет! Ты не посмеешь!

Вряд ли он ожидал, что это остановит Игоря, но быстро сообразил, что его слова выглядят набиванием себе цены и провокацией. К тому же было поздно. Обе девушки тут же ухватились за приманку и принялись уговаривать Игоря продолжать.

- Короче! – торжественно начала Игорян, усаживаясь поровнее, чтобы придать рассказу важности. – Между нашими микрорайонами есть старое кладбище. Наташ, ты же видела, да?

ГЛАВА 2

ГЛАВА 2

Сборы были недолгими. Первым делом она положила в сумку плотно связанный пучок высушенных стеблей шалфея. У неё самой в двух углах квартиры чадило по такому пучку. Нарезанные на короткие цилиндры, они стояли торчком на металлических подставках и медленно тянулись в потолок сизыми волнистыми струйками. Она невольно бросила взгляд вверх. Скоро нужно будет снова белить.

Настя вздохнула. Её страсть к порядку болезненно диссонировала деятельностью, которой она посвятила несколько последних лет жизни. По всей квартире лежали мешочки с травами, вдоль стен белыми дорожками протянулась тщательно просыпанные дорожки соли. Точно посередине стен стояли плошки с рисом. Защитный периметр.

Она сложила в сумку несколько универсальных амулетов, вещиц, пропитавшихся её сущностью и её силой. Но и они скоро разрядятся, придется ехать к Ярославу. Протянув руку за бутылочкой святой воды, девушка заколебалась. Она не была верующей, и в её руках святая вода и святое слово действовали очень плохо или не действовали совсем. Она полагалась на амулеты и наговоры. Поколебавшись, Настя все же убрала бутылку в сумку. Верующим мог оказаться клиент. Представления о безотказности действия святой воды на нечисть плотно укоренились в массовом сознании. Иногда её действиям недоставало зрелищности, так что не помешает добавить привычного клиенту элемента.

Застегнув рюкзак, она вздохнула и посмотрела в зеркало, подогнанное, как и всё в её доме, под её небольшой рост. Несколько секунд Настя изучала отражение, пытаясь, как всегда, уловить в глазах красноватый отблеск, который оставляла Лиза после своих внезапных появлений. Глаза были нормальными. Её темное Альтер эго убралось в глубины её разума до следующего визита. Когда он будет, Настя не могла предугадать. Длительность зарядки амулета не мог фиксировать и сам Ярослав. Правда, за последние три года, с момента, когда она призналась наставнику, что больше не может выносить взбалмошную соседку в голове и он сделал ей первый амулет, Лиза прорывалась наружу только раза четыре. И все они едва не свели Настю в могилу.

Каре каштановых волос подчеркивало высокие скулы её почти треугольного лица. Лица четырнадцатилетней, при том, что ей было уже тридцать три. Сколько раз в своей жизни Настя прокляла свою внешность, она уже сбилась со счета. Её принимали за малолетнего подростка или ребенка все и всегда. И относились соответственно. И это страшно бесило и усиливало её и без того мрачноватый, хоть и сильный характер.

Она надела простое темно-синее платье, расправила ткань на почти незаметной груди и вздохнула. Покупать одежду приходилось в детских отделах, и это не добавляло позитива в её жизнь. Только взглянув ей в глаза, люди стушевывались и отводили взгляд, понимая, как вели себя по отношению к уже взрослой женщине, которую приняли за ребенка. Многие извинялись, что было ещё хуже.

Можно было бы заказывать одежду в ателье, но цены ателье были Насте не по зубам. Клиенты, которым она порой спасала жизнь, не спешили осыпать её пятитысячными купюрами. За редким исключением. Во-первых, потому что, как правило, это были люди весьма скромного достатка, а во-вторых, её деятельность не всегда выглядела той работой, за которую нужно столько платить.

Заказчики, которых находил Андрей, порой недоуменно переглядывались, глядя на крохотную женщину, неподвижно сидевшую — иногда часами — на полу в их квартире, и поднимали брови, когда Андрей, уже давно взявший на себя роль её менеджера, требовал оговорённую сумму. Платить отказывались часто, вместо этого возмущенно указывали на дверь, хотя суммы и оговаривались заранее, как только Настя понимала, с чем ей предстоит иметь дело. Андрей психовал от такой неблагодарности и частенько ввязывался в склоку, отстаивая справедливость. Настя же – никогда. Она всегда доводила работу до конца. Потом, если возникал конфликт, молча брала распаленного скотским отношением друга за рукав и уводила прочь. Стоит ли говорить, что к этим клиентам в случае рецидива они не возвращались, однако она не винила их. Людям трудно бывает поверить в то, чего они не могут увидеть. Бывали и другие случаи. Убедившись в эффективности её работы спустя какое-то время, клиенты пытались связаться, извиниться, и оплатить положенное. Но Настя отказывалась. У неё были принципы.

Её бытовые потребности были крайне невелики. К тому же несколько раз Насте удалось заработать достаточно много, избавив от беспокоящего полтергейста нескольких весьма состоятельных людей, которые не поскупились на благодарность. Не поскупились до такой степени, что она смогла купить квартиру на окраине Москвы и оплатить больной матери пансионат на несколько лет вперед. Правда, подобных больших удач было только три, и все они случились уже достаточно давно. Состоятельные люди не любили распространяться о своих проблемах, тем более подобного специфического рода, так что сарафанное радио в их круге не работало. Ей даже дали понять, что такой большой гонорар включает в себя и плату за молчание.

Основная же масса клиентов могла позволить себе не шибко большую благодарность. Настя не роптала. Была бы возможность, она бы работала вообще бесплатно, из чувства долга. Роптал Андрей, которому она полностью отдала финансовые вопросы и которого порой прямо обжигало ощущение несправедливости по отношению к ней. Настя знала, это потому, что он в неё влюблён.

Упаковав рюкзак, она разложила все лишние вещи по ящикам, смахнула несуществующие пылинки со стола и аккуратно поправила монитор и клавиатуру, чтобы основание монитора было параллельно краям стола и корпусу клавиатуры. Подвинула мышку. Теперь предметы на столе располагались гармонично.