Золотая кровь Евы Леви

Золото

Не все то золото, что блестит. Какая у вас кровь? Странный вопрос, верно? Если вы аристократ и ведете свою генеалогию из глубины веков, то ваша кровушка голубая. Ну а если вы простой смертный, фамильных замков и поеденных молью гербов у вас нет, то она, разумеется, будет алой.

Нати не повезло, ее кровь золотая. Нет, конечно, она не буквально отливает золотом, и драгоценного металла в ней нет, но практически это именно так — то, что течет в ее венах, стоит баснословно дорого. Узнала она об этом совершенно случайно, подслушав разговор двух своих бабушек, они были так увлечены, что совершенно забыли о ее воспитании и о своих присыпанных древним нафталином тайнах. Оказалось, что кровь в их семье особенная, редкая, и ни у кого в Гаване такой больше нет. На всем земном шаре только пять десятков таких счастливчиков, и поэтому кровь у них действительно золотая. Еще они говорили о грехах, старых проклятьях, о том, что Маро принесла в подоле и кто в этом виноват, о костях их Большой Ба Евы Леви, которые нынче переворачиваются в гробу…

Жили себе и жили, знать не знали, какая у них кровь, думали, что как у всех: первая, вторая или какая-нибудь еще третья, а тут на тебе — подарочек от предков. Бесценная кровь крепко-накрепко связала род Леви из Гаваны с нью-йоркским родом Леви. Тайное всегда становится явным, как бы бережно его ни хранили и ни прятали, кузены Илья и Ева бросили вызов семье и полюбили, и теперь их потомки стали предметом изучения генетиков, ученые препарируют оба их рода.

В результате гаванские Леви обладают самой редкой группой крови — с нулевым резус-фактором (Rh null). За 50 лет с момента ее открытия она обнаружена только у 43 человек в мире, это и есть «золотая» кровь. В их эритроцитах нет никаких резус-антигенов. «Золотой» ее называют потому, что она считается универсальной для переливания другим носителям редких групп крови системы Rh, найти такого донора почти невозможно.

Впервые нулевой резус-фактор нашли у австралийской аборигенки в 1961 году. До этого открытия ученые считали, что эмбрионы без антигенов группы Rh даже не выживают и погибают. Нулевой резус-фактор возникает в результате генетической мутации — спонтанного изменения генов. И резус-фактор, и группа крови передается по наследству, кровь Rh null тоже передается из поколения в поколение. Есть случаи, когда в одной семье живут несколько носителей «золотой» крови. Считается, что, скорее всего, такую генную мутацию вызывают близкородственные браки или же оба родителя носители золотого гена. Ева Леви наградила золотой кровью всех: свою дочь Киру, внучку Алекс, правнучку Марину и даже праправнучку Натэлу, но об этом так и не узнала, ее возлюбленный Илья Леви также почил в полном незнании содеянного, зато их потомки стали фигурантами научных статей и множества исследований, с той лишь разницей, что драгоценное счастье привалило только дочерям Евы. Так генетика, антигены и резус-фактор навсегда поссорили одну семью Леви с другой семьей Леви, каждая из них считает виноватой в случившемся другую и знать не желает. Особенно экзольтированные дамы обменивались проклятиями, называли других Леви шлюхами и колдовским отродьем и так до бесконечности.

Обе гаванские гранд-дамы Леви давно лежат в семейном склепе семьи на знаменитом кладбище Колон рядом с Евой, которую они звали Большой Ба, и молчат. Многолетняя вражда забыта — больше некому воевать. Молодые Леви, разбирая старые чердаки и библиотеки своих фамильных особняков, стирают пыль с семейных фотоальбомов и дневников, небрежно листают чужие жизни, рассказывают своим маленьким Леви древние сказки, предания о далекой родине, историю о несчастной любви двух их предков и событиях давно минувших дней.

На стенах гаванского склепа нет древнееврейских текстов, звезд Давида и цветистых фраз, там просто написано кириллицей:

Ева Леви 1903-1973,

Кира Леви 1931-2012,

Алекс Леви 1959-2023.

Это случилось недавно, примерно лет сто назад...

Ева. Глава 1 Караимское везенье

Царь Николай в Чуфук Кале

Кто-то оставляет в наследство замок с привидением или счет в банке. Ева Леви оставила своим девочкам золото, которое невозможно отобрать и украсть, это их дар и их проклятие. Золотая кровь веками таится в караимских семьях, она ждет, пока один драгоценный не встретит другую драгоценную, к добру или к худу — это чудо или беда? Как знать, как знать...

Караимы — маленький народ, потомки древних тюркских племен, входивших в состав Хазарского каганата. Они исповедуют караимизм, это религиозное учение, которое базируется только на Ветхом Завете и его десяти заповедях. Сейчас мало кто о них знает. Во всем мире их осталось на начало XXI века не более 2400 человек, а в самом Крыму — около 800 караимов. Но сто лет назад всё было совсем иначе: крымских караимов было ровно в 5 раз больше, и это был, без всяких сомнений, самый богатый народ в империи. На двенадцать с половиной тысяч караимов приходилось двенадцать их соплеменников-миллионеров. После присоединения Крыма к Российской империи в 1783 году жизнь караимов счастливым образом изменяется. Они не воюют с державой, а получают от российских императоров все права и привилегии, как и у большинства малых народов России, это так русские гнобили иноверцев? В Крыму стремительно растут города. Закладывается совершенно новый город Севастополь — база Черноморского флота на юге России. Джуфт-кале — родовое гнездо караимов — начинает пустеть, и тут случился счастливый случай — высшая элита Крымского ханства испросила у императрицы разрешение перебраться в Османскую империю, короче говоря, в Турцию. Крымскотатарская знать всегда была в вассальной зависимости от турецкого султана, и, получив милостивое соизволение императрицы на отъезд, богатые татары стали в спешном порядке распродавать всё свое движимое и недвижимое. Караимы скупали почти за бесценок всё, что только возможно: сады, пастбища, плантации табака, торговые заведения. И другой счастливый случай — указ 8 апреля 1863: «Караимы, находясь под покровительством общих законов Российской Империи, пользуются всеми правами, предоставленными русским подданным, смотря по состоянию, к которому кто из них принадлежит». И они таки воспользовались всеми своими правами, проникли везде и всюду, не было такого места в империи, где бы они не процветали: они производили, торговали, учили, лечили, воевали…

Леви — это сословие караимов, помогавших служению Богу. Приставка Леви сопутствовала родовой фамилии: Левин-Бабович, Леви-Боденэ, Леви-Балакай, Леви-Ялпачик. Потом приставка стала употребляться и как самостоятельная фамилия.

Живут Леви по всему миру, Ева Леви родилась и выросла в Баку. Это были времена, когда любой домовладелец внезапно мог стать нефтепромышленником и черпать собственную нефть в своем же дворе буквально ведрами и черпаками, вереницей прямо на берегу Каспия стояли вышки, качающие нефть, а отец Евы, Абрам Леви, — успешный инженер, строил эти самые нефтяные вышки, богател и процветал.

Свою маму Ева не знала, она ушла совсем юной, сгорела от чахотки за год, и дочь стала единственной отрадой безутешного однолюба отца. Он учился в Сорбонне, будучи образованнейшим человеком своего времени, слыл невероятно прогрессивным и мечтал, что его единственная дочь, свет очей его, станет инженером или ученым, например, как его кумир Мария Кюри. В то время как ее сверстницы сидели по женским половинам своих родовых домов и готовились к замужеству, дочь Абрама Леви собиралась поступать в университет.

Ева Леви мечтала совсем не об этом, она грезила балетом и сценой Большого Московского или Мариинского Питерского, или, чем черт не шутит, Французского Опера - театров. Такого ее прогрессивный папа вынести совершенно не мог, они яростно ссорились, били дорогую посуду, кричали друг на друга, но переупрямить друг друга никак не могли. На втором уничтоженном роскошном сервизе Абрам Леви оглушительно стукнул кулаком по своему письменному столу красного дерева и написал гневное письмо в Москву своей сестре Марьям. Если бы они знали тогда, что больше никогда не обнимут друг друга и не увидятся, может быть, всё сложилось бы иначе, теперь этого уже никак не узнать, прошлое не имеет сослагательного наклонения. Дочь Абрама уехала в Москву к тетке Марьям, они должны были там встретиться с отцом и вместе отправиться в Париж, но не сбылось, к Елисейским полям она отправится уже одна. Отправив дочь к сестре, Абрам Леви подхватит брюшной тиф от своих рабочих на нефтяной вышке и скоропостижно скончается в возрасте 45 лет, так и не узнав, чем закончился их непримиримый конфликт и как сложится судьба его обожаемой дочери.

Ева не смогла закрыть глаза единственного родного человека, сказать последнее прости и оплакать согласно караимскому обычаю, молча вынесла на хрупких плечах первую в жизни невосполнимую потерю, свое самое страшное горе — она осталась одна на всем белом свете. Никто не услышал от нее и звука, ее глаза были сухими, она не пролила ни одной слезинки, несколько дней в полной тишине дочь оплакивала своего отца, и из траура вышла совсем другой. Ева Леви пообещала себе стать счастливой и исполнить свою мечту — это будет лучшим утешением ее папе, взиравшему на нее с небес. Заботливая тетушка Марьям попыталась остановить неразумную сиротку от театрального вертепа, который уничтожит ее светлую душу, она никогда не выйдет замуж, как примерная караимская девушка, навеки будет прозябать одна, будет несчастной дочерью их народа, и так далее, и тому подобное... Кто бы ее слушал.

Заставить ее изменить своей мечте в тот момент не смог бы никто. Упрямая дочь Абрама Леви отправилась в Московское императорское театральное балетное училище при Большом театре, добилась своего и стала там обучаться балетному мастерству. Скоро выяснилось, что бакинская штучка — язва и зазнайка. С балеринами ей неинтересно и скучно, она дает им меткие прозвища и зло шутит.

Ева. Глава 2 Балет

Гнев Абрама Леви и ужас его сестры Марьям можно понять, 19 век был жесток к балетным женщинам, 20 век — сбывшаяся мечта балерин всех времен и народов, балет стал искусством.

Юные хрупкие балетные девушки, полураздетые, обманчиво доступные, были легкой добычей. Только во время балетного представления в театре мужчина мог увидеть то, что обычно прикрыто одеждой, запрещено моралью и предрассудками. Актёрская работа считалась греховной и позорной. Актриса и женщина легкого поведения находились на одном уровне, их даже хоронили за чертой города. Порхающие на театральной сцене балерины воспринимались мужчинами как женщины, предлагающие себя, за ними ухаживали, дарили цветы и дорогие подарки, поклонялись и восхищались, но место балерины, ее социальный уровень никогда не менялся.

Балет Парижской оперы — первая в мире профессиональная балетная труппа, ее закулисье — это роскошь, похоть, сплетни и грязные тайны. Юные балерины начинали учиться с раннего возраста. Их тренировали с невероятной строгостью, как в армии. В конце обучения они должны были пройти сложный экзамен. Только те, кто его успешно сдавал, могли мечтать о долгосрочном контракте с театром. Дерзкие мечтали стать примами, скромные довольствовались местом в кордебалете. Уже во время обучения балерины проходили прослушивания на небольшие роли.

Во Франции их называли «маленькие крысы» — худенькие, вечно голодные и измождённые, в поношенной одежде. Французская газета Les Nouvelles à la main описывала их так: «Истинная "крыса" — это маленькая девочка от 7 до 14 лет, танцовщица. Она одета в старую обувь, ветхую одежду. В карманах у неё всегда кусочки хлеба, она выпрашивает шесть су на конфеты. Она проделывает отверстия в декорациях, чтобы заглянуть на представление... Эти девочки были беззащитны и часто становились жертвами посетителей театра, которые приходили не только для наслаждения искусством. Их называли «подписчиками» — обычно это были богатые и влиятельные мужчины, которые могли позволить себе не покупать билеты. Архитектор Шарль Гарнье, проектируя здание театра, предусмотрел специальный вход для этих «подписчиков». Прямо за сценой находилась просторная комната – foyer de la danse. Считалось, что балерины смогут разогреваться там до представления, но тот, кто создавал это помещение, гораздо больше заботился о комфорте мужчин, которые станут навещать танцовщиц, а не о самих девушках. Эта комната – место для общения патронов и балерин.

Было ли такое в русских театрах? Да, конечно же, было, аристократия, да и сама царская семья активно занимались таким «меценатством». А еще было стекло в пуантах, зависть, интриги, ревность...

Нагрузка будущих артистов балета составляла 35 часов в неделю, и большая часть времени на пуантах у станка. Балерины думают ногами... Это не самое смешное из того, что говорят о балетных. Существует байка об одном культурном купце, который побывал в театре и решил, что нога у балерин увенчается копытом или, во всяком случае, каким-нибудь стальным крюком, потому как обычными человеческими ногами проделывать такие па невозможно, и разговоры о таких крюках всерьез зазвучали на улицах. Эту байку пытались разоблачить:

«Видя, как крепко стоят балерины на носке, многие думают, что пальцы и ноги танцовщиц отличаются от тех же органов у других смертных... В действительности стояние на пальцах — привычка, усвояемая с раннего детства; танцы ноги не уродуют». Даже один из самых маститых журналистов не побрезговал дать в «Санкт-Петербургских ведомостях» обзор анатомии балеринских ног: «Дугообразность ступни крайне увеличена; большой палец ее должен поддерживать всё тело; а так как по природе своей он вовсе к этому не предназначен, то и теряет свое первоначальное направление и выставляется наружу. Танцовщицы не упираются кончиком последнего сустава большого пальца, а только передним концом первого сустава. Таким образом, длинная, сгибающая мышца большого пальца одна выносит тяжесть всего тела, и эти изменения в ступне делают обыкновенную походку танцовщиц не совсем свободною и легкою».

Бакинская язва имела блестящее содержание благодаря наследству отца и его хитрому завещанию, тетушка Марьям вскоре махнула на нее рукой, потеряв всякий интерес к ее сватовству и замужеству. Ева жила танцем, мечтала стать звездой, как Асейдора Дункан, и станцевать босиком, совершить свою революцию в балете. Говорят, что Дункан впервые сняла обувь, потому что пролила на нее виски, и так обрела свой образ. Театр, затянутый в корсет и пуанты, стремится к свободе, которой дышит всё вокруг, он бунтует и ищет новые грани. Публика в восторге идет смотреть балет Стравинского «Весна священная» — его премьера один из самых больших скандалов в истории театра, и дочь Абрама Леви обязательно будет его танцевать когда-нибудь...

Это случилось недавно, примерно лет сто назад...

Ева. Глава 3 Пурим

Всю историю своего существования в Российской империи караимы доказывают всем и себе в том числе , что они не евреи, и для этого они идут на всяческие уловки, поэтому караимский дом всегда можно было отличить от еврейского: у входа здесь не было традиционной «мезузы» — маленького футляра с несколькими стихами из Торы. У караимов свои праздники, причем отмечали только те, о которых было упомянуто в Писании. Исключение делали лишь для Пурима: в этот день пекли «пуримские пирожки» в виде маленьких полукружий с начинкой из тыквы, изюма и орехов, их рецепт ревностно сохраняется. Дом делился на мужскую и женскую половины так же, как у мусульман, в среде богатых караимов нередки были гаремы. В Москве семьи караимов традиционно селились в западной части центра города, преимущественно в районе улиц Остоженка, Пречистенка, Арбат, Тверская. Дома строились внутри двора, если и выходили на улицу, то глухой стеной, никогда не имели окон на улицу. На нижнем этаже располагались хозяйственные постройки, а на верхнем — жилье, в каждом доме обязательно есть терраса с деревянными резными колоннами, она тянется вдоль жилых комнат верхнего этажа. Всегда существовала комната, имеющая свой отдельный вход, она называется «ода», это комната для девушек и новобрачных, там проводят свадебные обряды. Где бы ни жил караим, в его личных комнатах обязательно будут ковры и войлочные кошмы. Деревянные потолки украшались геометрическими орнаментами. На дверях домов всегда было две ручки: общая и отдельно для женщин в состоянии ритуальной нечистоты. В любом, даже самом богатом московском доме обязательно есть тандыр, в нем пекут хлеб, в зимнее время около него грелись.

В один не самый прекрасный день, в Пурим, Ева встретила в доме своей тетушки Марьям брата Илью… В детстве они иногда встречались на семейных праздниках, кроме того, двоюродный брат имел турецкое подданство и часто по торговым делам заезжал в Баку, он всегда снисходительно свысока поглядывал на малявку Еву, свою маленькую кузину, сейчас тоненькая веточка превратилась в стройное деревце, Ева стала похожа на маленькую девушку с острым язычком и своенравным характером, при всем прочем они друг для друга всегда останутся братом и сестрой, но какое же сладкое наследство у этой мелкой колючки.

Кузен — личность захватывающая. Он — ироничный прототип книг Ильфа и Петрова, настоящий турецкоподданный, как и его папа из книг сатириков. Скорее всего, он Остап Бендер собственной персоной и есть. Он жил-поживал в том же доме на Остоженке, 5, где писал свои книги Илья Файнзильберг, он же Илья Ильф. Они были знакомы друг с другом. Харизма, эффектная внешность Леви-Майтона и его способность к блефу, розыгрышам и приключениям прекрасно прописаны в «великом комбинаторе».

Поглощая пуримские пирожки, Леви Майтон осторожно, между делом, вытягивал из словоохотливой тетушки Марьям, чем занимается Ева, какие у нее планы, что происходит с наследством ее отца. Новости ему понравились, кузина не понравилась — ядовитая, дерзкая, худющая девчонка, которая собирается на сцене задирать ноги и прыгать. Ну что это за девушка? Но Леви Майтон хитер, осторожен и предприимчив. Колючая сестренка может пригодиться в какой-нибудь из его хитросочененых комбинаций, и посему надо ее очаровать. Турецкоподданый не придумал ничего лучше, как соблазнить девчонку новым опиумом для народа — сводить ее в синематограф. Аккурат рядом на Арбате открылся Художественный электротеатр, там крутят зарубежные ленты, в фойе перед началом сеансов играет оркестр. Куплю ей пироженку, она будет в восторге. Опять же культура, будет что рассказать крымской темноте о роскошной Москве.

Электротеатр шокировал Еву, это было восхитительно роскошно, театр украшали хрустальные люстры, колонны, настоящие пальмы в кадках. Первым делом посетитель скидывал пальто на руки галантного гардеробщика, затем, под музыку, он шествовал вдоль стен фойе (там, по обыкновению, вывешивались новые работы новых живописцев), затем довольный зритель подходил к буфетной стойке и, спустя полчаса, довольный еще более, входил в зрительный зал.

Леви Майтона восхитила вентиляция, паровое отопление и сама атмосфера роскоши и лоска, он был в полном восторге от своей замечательной идеи посетить это место и себя самого.

Весь зрительный зал занят, ни одного свободного места, они заняли свои места, все лица вокруг оживленные и радостные. Тут почтенные финансисты со своими семьями, юнкера, офицеры, лицеисты. Аудитория образованная и культурная. Многие ведут прерванную беседу. Студентки и курсистки говорят на злободневную тему, рассказывают о забастовке, обструкциях в университете, об отставках профессоров. Учащиеся, которые жмутся ближе к экрану, — самая оживленная часть зрительного зала. Чем выше в зрительном зале, тем атмосфера чопорнее. Но вот гаснет медленно электричество, вспыхивает белый четырехугольный экран. Разговоры забыты. На протяжении всей программы лишь небольшой кусочек времени отнимает драма или мелодрама. Преобладали картины комические и видовые. Ведь зрители их очень любят. Репертуар кинотеатра был весьма разнообразен, в него входили: «Призрак счастья», «Развалины древнего Египта», «Я люблю энергичных», «Принцевы острова», «Миражи жизни», «У берегов Бельгии», «Только бы не узнала жена», «В Греции», «Анна Каренина», «Дух времени», «Современная Греция», «Переход русских войск через реку Сан после победы над австрийцами», «Запутанное родство». Такое количество демонстрировавшихся фильмов объясняется тем, что по продолжительности они были 10—15 минут.

Ева. Глава 4 1917

На протяжении года все со всеми пытались договариваться и друг к другу взывать, но безрезультатно. Вожди размахивали руками, куда-то звали, что-то обещали, но их уже никто не слушает, они ничего не решают, от них ничего не зависит, идейные революционеры превратились в толпу: свергают устои, разрушают основы, арестовывают и убивают, и нет на них никакой управы, они как животные, вкусившие крови и ставшие бешеными, те, кто их призывал, пытаются хотя бы устоять рядом, говорят: «Мы с вами», но их дело уже живет само по себе.

Империя взорвалась и, захлёбываясь в восторженном экстазе, всё никак не выйдет из своего революционного похмелья. Некоторые принявшие революцию назвали её первые недели медовым месяцем, по аналогии со свежим браком, другие называют великой бескровной революцией, есть случаи насилия со стороны революционных масс. Настроения противоречивые: от восторга до страха и отчаяния. Хореографическое не закрыто, но тётя не пускает в город и держит дома почти взаперти. От тоски и бездействия юная балерина буквально озверела, мышцы, привыкшие трудиться, с непривычки кричат телу, что хотят двигаться, она соорудила станок прямо в своей комнате у стены и начала заниматься, сразу стало легче, тело перестало бунтовать и зажило в прежнем режиме… Взяла одну из своих учебных тетрадей и начала вести дневник, новости одна тревожнее другой, чего ждать от смутного времени, не знает никто. Хочется, чтобы кто-то всё объяснил и разложил по полочкам, предсказал близкое и далекое, но такого человека рядом нет.

Есть кузен, умчавшийся сейчас в Персию за шафраном, турецкоподданный, пишет об опасности, говорит сидеть дома, никуда не ходить и ждать его, есть перепуганная тётка Марьям, которая только хватается за голову от новостей и цен, плачет без конца. . Всё это время брат присылает весёлые комментарии о своих вояжах, смешные зарисовки и маленькие подарки с оказией, это приятно… И как бы это сказать — греет душу. Кухарка, опасливо оборачиваясь, выходит из дома в лавку каждый день, прямо как лазутчик, и приносит газеты — единственный источник информации, от которой волосы встают дыбом, а жуткие новости, которые бродят в очередях за едой, душу не греют, они пугают и ошеломляют...

Прошел парад московских войск, присягнувших временному правительству, у солдат на штыках красные ленты и надписи «Долой самодержавие», освободили тюрьмы, соответственно, разогнали жандармерию и полицию.

Слухи о введении карточек быстро распространились; с середины февраля газеты обьявили о предстоящем в ближайшее время введении карточной системы. Началась паника.

14 февраля в одной из газет написали: «У мелочных лавок и у булочных тысячи обывателей стоят в хвостах, несмотря на трескучие морозы, в надежде получить булку или черный хлеб. Во многих мелочных лавках больше 1–2 фунтов на человека в день не продают, обывателям приходится являться в лавки со всеми своими домочадцами».
Во второй половине февраля у булочных выстроились очереди. Прошел слух, что хлеба будут давать по фунту на руки в день, а может быть, даже введут карточки. Уже 21 февраля в городе начали громить хлебные лавки, буквально через день столицу охватили массовые митинги, демонстрации, стачки, начались столкновения с казаками и полицией, еще через день была объявлена всеобщая забастовка, 27 февраля вспыхнуло вооруженное восстание.

В конце октября кухарка прибежала с выпученными глазами: в Кремле стреляют, юнкера отстреливаются, а большевики обстреливают Кремль из артиллерии. Разбили колокольню, соборы, ризницу и башни Кремля, солдаты из винтовок специально обстреливают надвратную икону и разграбили архив Министерства императорского двора. А в это же самое время идет Поместный Собор Русской православной церкви, где проходят выборы патриарха. Весь центр Москвы охвачен боевыми действиями, особенно у Никитских ворот.

Добила чудовищная балетная новость — особняк Матильды Кшесинской подвергся разграблению, мародёры уничтожили интерьеры и мебель, вырывали у шкафов двери, бросали в ванну окурки, били флаконы с духами, рвали в клочья батистовые покрывала, заливали чернилами французские ковры. Рояль Бехштейна красного дерева был втиснут в зимний сад между двумя колоннами, которые были сильно повреждены. От дорогих тропических растений в зимнем садике остались только стебли. Кшесинская попыталась вернуть свой дом и договориться с большевиками, даже общалась с Керенским, но всё было тщетно. Разрешили только забрать личные вещи.

Балерина подала в суд и выиграла его, но решение суда так и не исполнили, юридическое право умерло, законы больше не работают. Если так поступают с знаменитыми балеринами, чего ждать простым смертным? Помазанник Божий отрекся от престола, полиции больше нет, русские стреляют в русских, что дальше?

Это случилось недавно, примерно лет сто назад...

Ева. Глава 5 Бег

Великий комбинатор явился в конце года, сиял, как начищенный самовар, излучал оптимизм, с видимым удовольствием ущипнул маленькую кузину за щечку и анонсировал генеральный план на ближайшее время:

1. Ева выходит замуж за Илью. У караимов кузены могут вступать в брак друг с другом, так что всё реально. Брак будет оформлен как гражданский, ну и еще, ха-ха, он будет фиктивным.

2. Они едут в Крым. Там у Леви родовой дом и много деловых интересов.

3. Далее морем в Турцию. Оттуда в Европу.

Бакинская колючка молча выслушала пламенную речь, повернулась и ушла в свою комнату, предварительно оглушительно хлопнув дверью. Кузен расхохотался, ничего не меняется, а ведь он скучал по этому худосочному ядовитому недоразумению.

Тетушка сразу же начала рыдать, она категорически не хочет уезжать от родных могил, у нее тут лежат муж и сыновья... Марьям еще с юности выучила железное правило: не знаешь, что делать — плачь, авось все решится, поэтому она, как всегда, собралась уже пустить слезу, но посмотрела на Илью Леви и остановилась, потому что авось случился, кое-кто все решил, а она любила, когда за нее решали.

Леви Майтон объявил перепуганной тетке, что на сборы неделя, вздохнул и отправился подавлять первый бунт на своем фиктивном семейном корабле. Строптивица не сдавалась — у нее в Москве балет, пуанты и пачки, какой еще брак? Орали брат с сестрой друг на друга до хрипоты. Наконец брат не выдержал — ну нет в их семье таких упертых язв, все девушки Леви милые и покладистые, может, в Баку ее чем-то не тем кормили? Так же оглушительно хлопнул дверью и вылетел из ее комнаты, как ошпаренный, сшибая всё на своем пути. Через несколько минут Ева, усмехаясь, слушала, как кузен в бешенстве рубит дрова во дворе. Но он таки ее победил... Сам не ожидал. Просто запел ночью любимую ее отцом, грустную тихую песню, она поплакала тихонько и незаметно для себя согласилась, ледяное сердце маленькой колючки растаяло.

Дальше события развивались стремительно: гражданская регистрация брака, сборы, споры, слезы. Отъезд больше напоминал бегство, казалось, закрывая дом, они закрывают дверь в свое прошлое, такое понятное и родное. Это было будто изгнание из рая: для тетки Марьям дом на Арбате — вся ее жизнь, а для Евы вся ее жизнь — балет, театры, синематограф, прогулки, детство, и всё это остается в пустом московском доме. Наверно, они вовремя успели запрыгнуть в уходящий вагон, сказались интуиция и чутье великого комбинатора, поезда еще ходили вполне себе бойко, их никто не останавливал, не было разрухи и хаоса. На этом везение и закончилось, бегство было как из огня да в полымя, они убежали из бурлящей Москвы и оказались в жерле низвергающегося вулкана, Крым тогда стал тем самым вулканом, его сотрясали многовластие и терроры — то красный, то белый.

Первым делом Великий комбинатор предъявил свою фиктивную семейку многочисленной родне в Симферополе, потом повез в Ялту, в свой родовой дом, оставил там под присмотром караимских кумушек и был таков. Он погрузился в привычную череду своих обязанностей и забот. Бывал Леви Майтон на земле предков нечасто, и посему дел и всяческих делишек самой большой важности скопилось у него привеликое множество.

Воспитанной в светских ценностях, мечтающей о сцене, свободолюбивой девушке надеть традиционный наряд? Да ни за что! Ева вздумала бузить и, как всегда, показать свой упертый характер, но тетушка так жалостливо на нее посмотрела, что она передумала, что ж делать, в конце концов, совсем скоро они окажутся в Европе, а там уж никаких покрывал и фартуков! Тетя ее быстренько упаковала во всё караимское, нацепила и повязала всё, что нужно.

Платье… Оно было, видимо, щегольского покроя, шелковое, с голубыми и красными полосками, очень ловко обхватывало ее стройную талию, широкий пояс, перевязанный довольно низко, спереди был схвачен двумя круглыми серебряными бляхами прекрасной работы. Но — под платье нижнюю рубашку? На платье тетушка помогла повязать ажурный передник с вышивкой, украшенный тесьмой… и короткую до талии куртку с рукавом чуть ниже локтя, без застежки. Женские куртки от мужских отличались фасоном — шились без воротника. На ноги — чулки и украшенные шитьем сафьяновые сапожки. Костюм завершали круглая низенькая красная шапочка феска и покрывало махрама. Это было ужасно! Всё это скрипело, натирало, звенело и блестело, а главное — раздражало до неимоверности! Тетушка одобрительно цокнула, оглядывая свою замечательную, принятую без всякой благодарности работу, и — о боги! — принялась за прическу. Особенность причёски замужней караимской женщины — выпускавшиеся на виски локоны зилиф, они отличают тюркскую женщину от девушки. Вот изображением этих локонов она сейчас с рвением и занялась. Пожилые замужние женщины носят особым образом повязанный платок джамбер, Марьям его всегда ревностно нацепляла на себя и сейчас была совершенно счастлива преобразить в чучело наконец и племянницу.

Великий комбинатор, явившийся через пару дней, замер восхищенный: перед ним стояла юная прекрасная незнакомка.

Это случилось недавно, примерно лет сто назад...

Ева. Глава 6 Свадьба

В Российской империи не существовало никакой формы регистрации брака, кроме религиозной, согласно конфессии, не было даже специальных государственных органов и механизмов... Великий комбинатор, как он сразу же и заявил новоиспеченной невесте, женился фиктивно, потому как, согласно караимским правилам, удавиться было проще, чем жениться, а уж развестись — и думать не моги. Даже для того чтобы взять вторую жену, нужно соблюсти столько правил, что в процессе возникнет аллергия на любые телодвижения в сторону женитьбы, хотя по факту многоженство разрешено, но оно было исключением. Вопрос о второй жене решался старейшинами и духовенством при наличии веских причин: «Вторая женитьба позволяется только тогда, когда первая жена лишается ума или бывает непокорна, постоянно больна или бесплодна; и то не иначе, как после строгого расследования, произведенного духовенством».

Аккурат 18 декабря 1917 года Советом Народных Комиссаров Российской Республики издан указ «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов гражданского состояния» и от 19 декабря 1917 г. «О расторжении брака». Вот этой лазейкой и воспользовался Леви-жених. Фактически, Илья и Ева стали первыми караимами, заключившими такой странный брак, и в глазах общины он никакой силы не имел.

Отец Евы был франкофилом, он женился на своей возлюбленной Кире во французской мэрии, и только потом они совершили брачный обряд по древнему караимскому обычаю. Всю жизнь он жил вне караимской общины, не соблюдал ревностно обычаев и правил, считал себя свободным европейцем, но никогда даже под пыткой в этом не признался бы своей родне и внешне всегда был истовым караимом. Потому что по законам караимской религии всякий караим, перешедший в лоно другой религии, называется мешуммад (משומד) (выкрест), то есть убивший собственную душу. Считается, что такой человек обречён на вечные муки, по словам пророка Исаии: «И будут выходить и увидят трупы людей, отступивших от Меня: ибо червь их не умрёт, и огонь их не угаснет; и будут они мерзостью для всякой плоти». По такому человеку не держат траур, он не может унаследовать от караимов, считается мёртвым при жизни.

Мама Евы была из караимской семьи, и Ева считается завидной невестой — сирота, правильного происхождения, из хорошей семьи, с наследством во Франции. Ее новоиспеченному мужу в Крыму откровенно завидовали... Великий комбинатор предполагал быстренько уехать в Европу и не погружаться в свадебные хлопоты — себе дороже, но, увы. Бумажку о браке старейшины даже смотреть не стали: какой такой указ, какие такие большевики? Не хочешь жениться? Мы отдадим дочь достопочтимого Абрама Леви за более достойного. Великий комбинатор махнул рукой и отправился готовиться к свадьбе, будь она не ладна, эта мелкая пакостница из Баку. «Благими намерениями вымощена дорога в ад» — хотел кузен как лучше, а получилось как всегда... Афера века по спасению маленькой занозы из революционной Москвы увенчалась женитьбой освободителя-миротворца. А уж как рада сама спасенная!

Новая ячейка караимского общества создается всегда согласно старым правилам: обручение, составление брачного договора и собственно свадьба-той с венчанием. Обязательно составляли шетар (брачный договор), в котором сообщалось об обоюдном желании жениха и невесты вступить в брак, перечислялись обязательства будущих молодоженов, записывалось приданное невесты и могар — плата жениха за невесту. Заверяли шетар подписи свидетелей, старейшин-поручителей и газзана. По караимскому обычаю шетар хранился в доме родителей невесты.

Ну и далее:

Сначала брат невесты зачитывал брачный договор. Его подписывали жених и 12 свидетелей. Затем договор сворачивали трубочкой, бросали внутрь золотую или серебряную монету, опечатывали и в таком виде хранили. Договор вскрывали лишь в случае развода или смерти одного из супругов. С момента составления брачного договора и до окончания венчания исполнялся ряд обрядов. В один из моментов жених и невеста становились на белый войлок или шкуру. Их посыпали монетами, миндалём, сахаром, зерном. В конце обряда на голову жениха сыпали немного золы. После благословения молодых священником церемония венчания считалась законченной, и жених отправлялся с друзьями домой. Брат невесты относил её на руках в повозку и вместе с родственниками жениха отвозили её в дом жениха. Здесь снова брат невесты относил её в брачную комнату. Друзья жениха подавали закуску, но гости долго не задерживались. Молодые оставались одни в спальне. Сидя на брачном ложе, жених впервые заговаривал с невестой. А она после долгих просьб впервые открывала перед ним своё лицо и целовала жениху руку. Жених одевал ей на шею цепочку – подарок. Утром осматривали постель новобрачных. Это утро называлось кэртэк алды – перед брачным ложем. Для близких устраивали небольшой завтрак.

Семь дней муж не должен был выходить из дома. К нему и к его жене отдельно могли приходить гости. Накануне субботы к молодым приходила молодёжь. Этот вечер назывался аслан гэджесы или аслан оджакгэджэсы – «львиный» вечер, вечер «львиного очага». Всю ночь друзья беседовали, рассказывали легенды, отгадывали загадки, соревновались в знании традиционных пословиц и поговорок. В конце седьмого дня проводился вечер подарков, где собирались родственники и дарили новобрачным подарки. Затем молодой целовал руку и платье своей матери, сидевшей в кругу женщин, и дарил ей шубу. Этот обычай назывался «покрывание шубой» — присутствовавшие бросали на шубу деньги. Свадебный обряд заканчивался поздравлениями, национальными песнями и танцами. На седьмой неделе в субботу молодая жена впервые могла пойти в кенасу.

Лучше повеситься, бормотал про себя несчастный жених, а «счастливая» невеста про себя мысленно убивала дурацкого мужа, придумавшего эту дурацкую идею с дурацкой регистрацией брака, десятком самых ухищренных способов варварского лишения жизни. Им пришлось пережить семь дней и золу на голову, и львиный вечер, и покрывание шубой, и много еще чего... Когда же все тернии были позади, новый семейный союз стал легитимным, и можно было уже отчаливать от крымского берега, на кузенов одна за другой посыпались неприятности и невзгоды.