Золотая рыбка для скептика

1

Глеб

Умаров толкает меня в спину так, что я чуть не влетаю в дверной косяк.

- Давай, не ссы. Все через это проходят, - от его перегара у меня слезятся глаза.

Кто "все"? Шашлычники местные? Тогда понятно, почему они в жопе мира застряли.

Я выдыхаю, теперь от моего перегара глаза слезятся. Ватсон угрюмо пыхтит в ногах, толкается. Он у меня ещё тот нюхач. Английский мастиф. Весит как подросток и ведёт себя соответствующе.

Дверь обшарпанная.

Как я вообще согласился?

Приехал, называется, к другу. С обеда меня накачивал. Десять лет не виделись - повод. Вспомнили всю ту дичь, которую в институте творили, а потом, как стемнело, к сельской знаменитости припёрлись.

- Умар, да ну нахер...

- Я тебе отвечаю. Жизнь на до и после разделится! Сам говорил, что по земле вопрос есть. Вот и спросишь, как решить.

- У ведьмы?

- Тсс! Медведев, ты только при ней такое не спиздани! Марфа Кузьминична - ясновидящая. Запомни.

Ох ты ж ëжкин... Он серьёзно.

Глаза горят, как у сектанта. Благоговейным трепетом аж изошëлся.

Дверной звонок допотопный. На проводе, и тот оторван.

Умаров тянет к двери сжатый кулак.

- Погоди! - перехватываю, - Ясновидящая поймëт, что мы пришли.

- Ой, не душни, - вырывается и стучит, - потом подаришь мне самый большой дом в своëм посёлке. В благодарность.

Посёлок ещё построить надо. А для этого скупить землю до того, как владельцам станет известно о новой трассе.

- Заходите! - скрипучий голос из-за двери. Судя по нему, Марфе лет под сотню.

Мы переваливаемся через порог. Два тела и пëс.

Когда Умар заливал про чудо-женщину, я представил ну... женщину. Такую в чёрной мантии, взглядом а-ля "на тебе порча" и куриной лапкой на груди...

А тут - бабуля. Божий одуванчик. Тоненькая вся, иссохшая. С полностью седыми волосами и глубокими морщинами. Одета, как подобает возрасту, скромно, в рубашечное платье до пола.

Мне аж как-то неловко стало. Завалились пьяные к ней. Ночь почти. Разбудили, наверное.

А квартирка... убогая. Маленькая, старенькая. Под стать хозяйке. Типовая хрущёвка с крохотными комнатками. Мебель древнейшая. Торшеры с бахромой. Опа... люстра, как у моей бабки. Трëхуровневый пожелтевший стеклярус из длинных пластинок.

Расул здоровается, я тоже.

- У меня боярышник настоялся. Будете? - спрашивает она.

- Не откажемся... - Умаров оживляется.

Толкаю его в плечо.

- В другой раз, Марфа Кузьминична, поздно уже, - он понял.

- Сколько раз просила по отчеству не называть! Старухой совсем себя чувствую.

А кем ей ещё себя чувствовать?

- Простите, Марфа. Забыл.

- Всю жизнь живёшь. Марфа-Марфа. В один день просыпаешься - Марфа Кузьминична, - она из советского серванта достаёт бутылку, рюмку, наливает, - а я выпью. Бессонница измотала в край.

Опрокинув пятьдесят грамм без закуски, подходит.

- Ну что ж, тогда и времени терять не будем, сразу к делу, - на меня смотрит, - проходи туда. А лишний - на выход!

Командует, как генеральша.

- Всё, брат, мы внизу ждём, - Умар пытается ухватить Ватсона за ошейник, но тот уворачивается.

- Я сказала - лишний. Только ты, - вдруг говорит бабуля.

Умар округляет глаза.

- А собака...

- Оставь.

Хлопнув меня по плечу, друг скрывается.

Послушный какой. Лучше б меня слушал, когда я десять лет назад говорил бар в столице открывать, а не в этой дыре.

Прохожу в комнату. Пол грязный. Бабка сама в туфлях, я в кроссовках.

Мастифу новое место по душе. Обнюхивается, вертится. Заприметил что-то в серванте, не отлипает теперь.

- Ватсон, ко мне!

Бредëт, оглядываясь. Ворчун мелкий. Под семьдесят кило вымахал, и это только начало, а по мозгам - щенок. Надо дрессировкой заняться, профессионалам отдать, а я мотаюсь вечно. Не до этого.

Сажусь за покосившийся стол с кружевной скатертью. Стул скрипит.

Умар взахлёб рассказывал, как бизнесмены носят ей чемоданы денег за советы. Со всего юга съезжаются. Ага.

И какие советы по бизнесу эта Шапокляк может дать?

Если сама живёт в таких условиях. Если только... она из тех, что всё нажитое телефонным мошенникам отправляет.

- Что? Не нравится у меня? - Марфа достаёт блестящую колоду Таро.

Модная какая.

Я думал, такие по старинке свечи жгут.

- Ну что Вы. Очень нравится. Уютно.

- Правильно говоришь. Бабам не всегда правда нужна. Бабам нужно себя правой почувствовать, особенной...

Мой новый коуч по отношениям с важным видом мешает карты.

В первый раз в такого рода фарсе участвую. Цыганки приставали раньше - было. Но чтобы вот так, по доброй воле самому к гадалке прийти... Аж смешно.

Объективный показатель один: закупил биток в десятом - видишь будущее. Не закупил - не видишь.

А в эту чушь собачью, прости Ватсон, не верю от слова совсем.

- Начинай, Медведев.

Откуда?.. А... Умаров успел рассказать.

- У меня, вообще-то, вопросов нет, - говорю.

- Есть.

Она с размаха хлопает картами по столу. Переворачивает по порядку.

- Хочешь про дело новое узнать. Про землю, про подрядчиков, про ссуды и партнёров. Да только зря всё это.

Ну приехали.

- Дайте угадать. На мне порча? - усмехаюсь.

Поднимает потемневший взгляд. А неплохо! На эмоции давит. Профи - не разглядел сразу.

- Слишком много хочешь. Слишком, - она стучит кривым пальцем по карте с мечами, - всё у тебя хорошо было, Медведев, всё по накатанной. Бизнес построил, капитал сколотил. Всё сам, умом да упорством. Но за белой полосой чëрная будет. Удача отвернется.

Ну пока всё по классике.

Достаю бумажник.

- Сколько будет стоить ритуал на удачу?

- Я тебе не помогу, - колоду ещё мешает, сверху карту берёт.

- Жаль. Если на этом всё...

- Хочешь нажитое спасти и приумножить - поймай золотую рыбку.

Глеб

Глеб с Ватсоном (сейчас он уже побольше)

Глеб без Ватсона (тот спит на заднем сиденье)

2

Аня. Часом ранее.

- Ба-а-а, - обратно одеяло тяну, - пожалуйста, темно ещё...

- Нормально. Кто рано встаёт, тому бог подаёт, - бабушка резко дёргает за край.

Меня обдаëт потоком ветра. Кожа на ногах гусиной становится. Хоть и южный берег, а не лето уже. Конец сентября. Прохладно. Да и рано! Или поздно...

Темень, короче, половина извилин ещё спит.

- Быстрее давай, лентяйка. Сколько дома можно торчать? Совсем моря не видишь, - это она любя.

Последние две недели с меня, собаки побитой, пылинки все сдувают.

- Вижу...

Разлепляю ресницы и прямо сейчас смотрю.

- Из окна? - хмыкает, - ой, лежебока... Поехали.

Я бы ещё поворчала, но боюсь Мию разбудить. Дочка мирно посапывает в колыбельке. Говорят, меня ещё в этой кроватке качали.

Поднимаюсь, потягиваюсь, моей крошке пижамку поправляю, задралась.

Зайка моя белокурая.

Когда я её грудью кормила, так крепко не спала. Намучились. Наверное, у меня молока мало было, или оно жидкое слишком. Не наедалась по ночам, вот и плакала.

А последние три недели - только смесь. Молока-то у меня теперь нет ни капли, из-за стресса пропало. Так дочка налопается заменителя и спит до девяти утра. Как по часам. Удивительно даже.

- Мы точно успеем? Я до Мииного пробуждения вернуться хочу, - на ощупь хватаю что-то из шкафа и перебираюсь в зал.

Свет включён. Тëтя уже проснулась, а может и не спала совсем. Её не поймёшь.

- Резину не тяни, и управимся. Здесь не далеко, - бабушка в полной боевой готовности, даже корзинку плетëную раздобыла.

Мы чисто женским коллективом третью неделю живём в коттедже у моря. По главной улице - крайний. Самый большой в посёлке.

Я, Мия, тëтя Люда. Бабушка живëт отдельно, но у нас бывает чаще, чем у себя. Мама моей мамы.

Дом не просто большой - огромный. Два этажа с кучей комнат, в которые никто месяцами не заходит. А ещё огороженный участок с собственным пляжем и садом грецких орехов.

Роскошество это принадлежит тëте - бабуля подарила.

Она у меня зажиточный пенсионер. Предприимчивый. По старинке, всё что зарабатывает, в недвижимость вкладывает. Всю родню жильём обеспечила, и меня в том числе.

Моя московская двушка, в которой сейчас...

Да, блин, уверена! Прямо сейчас мой "пока ещё муж" трахает свою лохудру! Кабель драный!

Пока я здесь. С нашей семимесячной дочкой.

Раны зализываю.

- Ой, не-не, так не годится, - бабушка у выхода останавливает, - переоденься! Платье надень. И расчешись.

- Да нормально и так... - джинсы, футболка, гулька на макушке. Как и каждый день.

- Делай, что говорю! Мне перед людьми стыдно за тебя.

- Я из машины не выйду.

- Выйдешь. К Зойке зайдëм поздороваться.

Глаза закатываю, бурчу, но слушаюсь. Платье, так платье. Мне какая разница? Никакой. Хоть в мешке, хоть в короне я чувствую себя одинаково никчëмной.

Вчера перед сном бабушка попросила её отвезти за травами. Очень важная зелень, чуть ли не единственные сутки в году пригодна для сбора.

Перед фактом поставила. Утром едем - и точка.

Обычно сосед - её верный водитель, но, видимо, дела у него в... шесть утра?! Да блин, что ж так рано-то. Спала бы себе и спала.

Коричневый сарафан старших устраивает.

- О-о-о! Так нормально! Ну хороша же девка, - по щекам меня треплют.

Мне не пять, а двадцать пять. И я видела себя в отражении - вообще не хороша. Похудела за последний месяц, осунулась. На рëбрах, как на ксилофоне, играть можно. Хорошо хоть грудь, лишившись лактации, не сильно обвисла. Генетика нормальная. Ни одной растяжки за беременность. Кожа хоть и тонкая, но упругая, да и нечему там было обвисать. С моим-то минус первым по жизни.

Предупреждаю тëтю насчёт Мии. Если вдруг проснётся - мне звонить.

- Ни о чëм не беспокойся, в ту же минуту. Сра-зу, - уверяет она.

Выходим.

Бабушка бодро шагает к моему маленькому Ниссанчику. Единственное, что мы с Петей нажили в браке.

Опять вспомнила. Опять обида душит.

"Ань, а что ты хотела? Ты же только о ребёнке думаешь! А мне тоже внимание нужно! Я молодой здоровый мужик. У меня потребности".

Потребности шлюх на работе трахать. Одну конкретную уродливую шлюху-бухгалтершу.

Всё.

Не думаю о нëм больше.

"Давай не будем разводиться, ребёнку нужен отец. Будем жить, как соседи".

Знаю я его. Не хочет ползарплаты на съём квартиры тратить. И алименты платить. Вот и всё.

И самое обидное то, что моя семья... Моя! Мои мама и папа! И братья, и остальные. Все мне говорят, чтобы семью сохранила.

"Подумай о ребёнке"

"Все гуляют"

"Все ссорятся"

"Дай ему шанс"

"Смотри какой работящий"

Но самый клëвый совет мне сестра двоюродная дала:

- Так ты тоже гуляй, в чëм проблема?

Только бабушка Марфа меня понимает. Любименькая моя.

- Ой, ну что такое? Заводи уже, - ворчит она, ëрзая во внезапном объятье. Отпускаю, она пристëгивается.

И тëтя Люда тоже лапочка. Так сильно мне с Мией помогает. Заобнимаю её потом, когда вернëмся.

Мы трогаемся, выезжаем со двора и едем по главной. Потом сворачиваем ближе к берегу, в горку.

В салоне странный запах. Корзинка на коленях моей пассажирки пуста, но я отчётливо ощущаю что-то сладкое, пряное, но при этом свежее. Будто приправы какие-то.

Светает.

- Вон там, видишь? Вон та халупа. Это Зойкина.

Бабу Зою я знаю. Через день к нам со сплетнями приходит.

Торможу у её домика.

Мы выходим из машины. На пустыре ветер гуляет. Треплет волосы. Заныривает под подол, холодит открытую спину.

Глупо с моей стороны было в одном сарафане из дома выйти. Обнимаю себя руками, плечики, тру сильно-сильно.

- А ну быстро надень! - в руках бабушки вязанный кардиган.

Так вот что воняло так всю дорогу! Она его в сумке для меня тащила? И из какого только сарая вытащила?

3

Сколько ей вообще надо?

Того, что было на вершине, хватило, чтобы плетëное дно закрыть. Ещё?

Вон там, кажется, много...

Я осторожно перебираюсь по склону. Спускаюсь на уровень ниже. Мелкие камешки осыпаются из-под сандалий.

Хотела букет для Мии из диких цветов собрать. Плюнула. Стебли неотрывные, жëсткие. В следующий раз с собой нож возьму.

Нога, блин, скользит куда-то вообще не туда.

Так... Спокойно! Чуть не грохнулась.

Там внизу - не море. До моря ещё метров десять. Но на гальку тоже падать не хочется. Ушибусь, буду вся в синяках. А я и так страшненькая.

Понятно, как бабушка дожила до своего возраста! Опасное дело на чужие плечи перекладывала.

Коварная!

Я эту траву с фиолетовыми цветками у дома раз десять видела. Она ж там под каждым камнем растёт. А нет! Иди, внучка любимая, козьими тропами. Залезь на край скалы, посмотри на море.

Такое же море. Такое же точно, как из моего окна.

А сама сидит себе в безопасности, пьёт чай с подругой. Эх... Я тоже по друзьям скучаю.

Срываю очередной стебель, вдыхаю аромат. Что-то сладковатое, с нотками мёда и... чая?

Не пойму. Душок от моей одежды все остальные запахи глушит.

Набираю полную корзину.

Внезапный шорох за спиной заставляет меня вздрогнуть. Шелест в кустах. Частое чужое дыхание... как хрюканье.

Сердце резко замирает, а потом начинает колотиться с такой силой, что я буквально чувствую его удары в висках.

Просто птица... Или ящерица... Ведь да?

Медленно поворачиваю голову, а передо мной...

О Господи!

Огромное чудовище. Страшный, как демон. Прямо на меня мчится! Глаза горят. Слюни! Прямо из массивной пасти капают. Гигантская грудь ходуном ходит. Вот это зверюга... Мамочки...

Собачище резко стопорится в шаге от меня.

Я замираю. В горле пересыхает. Ноги становятся ватными. Дрожащими руками прижимаю корзинку к груди.

Не двигайся, Аня.

Не дыши.

Пёс делает шаг вперёд. Громкий низкий лай разрывает тишину. Эхо по склону. По венам моим.

Опять!

- А-а-а! - верещу, но тут же затыкаюсь.

Нельзя его провоцировать. У меня же ребёнок дома. Мия, моя Миечка. Ей мама нужна. Я нужна...

О нет! Спровоцировала.

Чудище бросается ко мне, машет хвостом, прыгает вокруг.

Он меня сейчас сожрёт.

Отступаю ме-е-едленно. Край. Ещё шаг - и полëт.

Хочу плакать. Хочу прыгнуть в море и уплыть, но эта клыкастая туша наверняка поплывёт за мной и утопит.

Ещё шаги.

Слава Богу!

Прибегает его идиот-хозяин.

А кто он ещё? Выпустил машину для убийства без намордника!

Ну?..

Вместо того чтобы сразу отозвать пса, мужчина пялится на меня. Он его специально на меня натравил, что ли? Маньяк здешний, который так девушек ловит.

А я не девушка! Я пожившая замужняя женщина с ребёнком. И умирать мне никак нельзя.

- Уберите, пожалуйста, собаку, - пищу настойчиво.

- Ватсон! Ко мне! - опомнился.

Тембр у него низкий, повелительный. Да и сам этот тип внушительный. С широкими плечами, высокий, как... горилла. Или орангутанг. Орангутанги вообще высокие? Не знаю, но выглядят они массивно, насколько я помню. Вот и этот - такой же.

Я бы пошла на месте слюнявого чудища, а пëс даже не шевелится, только перестает на меня прыгать. Но и на том спасибо.

- Ватсон! Я кому сказал?! - жëстче.

У орангутанга русые волосы.

Как и у моего мужа. Ненавижу светленьких.

Монстр, проскулив что-то на своём, нехотя отходит.

Я жива... Я буду жить и вернусь к дочке.

Дрожь пробегает по всему телу. В груди горячо, будто кто-то разжёг там костёр.

- Вы... вы должны держать его на поводке! - когда туша на безопасном расстоянии, можно и покричать.

- Простите, он так себя обычно не ведёт. Давайте я помогу, - он протягивает руку.

- Не надо! Я сама!

И куда он меня вытаскивать собрался? На Мыс? Вертикально? Это собакен его взобрался, как обезьяна-переросток. Я - по тропинке выйду, как и зашла.

Напряжение постепенно уходит. Но сердце всё ещё бьётся где-то в горле.

Мужчина идëт за мной на уровне выше. Никак не угомонится. И если бы один, то ещё ладно...

- Скажите, пожалуйста, вашему псу отойти подальше. Я его боюсь, - поднявшись, говорю.

- Да он добрый. Не стоит переживать.

- Тогда и вы за мной не идите.

Где там моя машина? Уже вижу серебристое спасение. Капот отражает жёлтое солнце.

- Ватсон, сидеть! Вот так! Здесь сиди, - за спиной слышу. Сама-то я быстро семеню прочь.

- А вы - местная? Вас как зовут? - поравнялся, не отстаёт.

Кошусь на него, не сбавляя шаг. Мужчина разглядывает меня бесцеремонно, с ног до головы. С интересом.

Было бы на что смотреть, конечно... Но, видимо, в этом селенье совсем с девками беда. Никакого выбора у бедных маньяков.

- Я не местная.

Он вдруг улыбается. Улыбка какая-то неловкая, но приятная. Очаровательная даже. Взгляд сразу другим кажется, добрее. И весь он... не такой страшный.

Да ладно... Кого я обманываю? С первой секунды в глаза бросилось то, что он красавчик. Раньше я бы запала. До замужества.

Но раньше и я красоткой была.

Не такой, как моя лучшая подружка. Та вообще в генетическую лотерею выиграла. Но я - на твëрдую семëрку. А сейчас... из дома выходила, в зеркале отразилось что-то между двойкой и тройкой. И это только внешка. Вычтем бал за прицеп мой любимый щекастый, бал за скорый развод.

Ноль. С половиной.

Половина - за пока ещё детородный возраст.

- Меня зовут Глеб. А Вас?

Глеб... Чëрт, чисто внешне, я сказала бы - восемь. Если брать только лицо и фигуру. Светленький: с недавних пор - это минус бал. Руки какие сильные... Мужские руки - моя слабость. Подкаченные, с в меру выпуклыми дорожками вен по мышцам. Ох... Сразу асоциации в голове возникают.

А у этого ещё рукава рубахи закатаны. М-м-м...

Аня

Анна Кузнецова.
Внучка Марфы, которую та очень хочет пристроить в хорошие руки. Желательно побыстрее, а то девка совсем расклеялась.

А ведь всё так хорошо начиналось…

С мужем и дочкой:

Молодость беззаботная:

А сейчас:

Ну ничего, прорвёмся.
Муж-кобель, зато дочка красивая получилась. Новый муж будет лучше.

4

Вот - мой безымянный палец. На нём, если приглядеться, можно увидеть след от обручального кольца. Я бледная, поэтому он почти незаметен.

А вот, на ладони - телефон красавчика.

Неправильно. Очень неправильно.

Формально Анна Кузнецова - замужем. И меня дома ждёт дочь от Кузнецова.

Отбросим тот факт, что у Орангутанга что-то не то с глазами. Зрячий меня на кофе бы не позвал... Но...

Это же - измена!

Я буду ничем не лучше моего неверного мужа. Курортные романы - это так пошло.

- Я не люблю кофе, - телефон возвращаю.

- Я тоже.

Да как вообще можно не любить кофе? Ладно я - соврала, чтобы отвязаться, но он-то...

И почему продолжает глядеть так странно? С прищуром. Оторваться не может. Обсмотрел, как облапал.

Я поняла бы, если б у меня сиськи были, попа внушительная... так нет же. Доска и спереди, и сзади. Может, ему тоже интересно, где выпуклости? Чисто техническое любопытство...

Жарко становится.

Вроде взрослая, а смущаюсь, как девочка.

- Вы... Вас там Ваш питомец зовëт...

Киваю Орангутангу за спину.

Чудище, которое скулит с момента расставания, ловит мой взгляд. Оживляется мгновенно. Думает, что прощëн. Довольный срывается с места и мчит к нам.

Природа должна была дать этому созданию мозги, а не только зубы!

Вжимаюсь в дверь, не дыша.

- Ватсон! Да что с тобой такое сегодня?!

Глеб оборачивается, отходит чтобы поймать собаку, чем я сразу же пользуюсь.

Хватит! Нагулялась.

Прыгаю за руль и завожу двигатель.

Мой новый знакомый не ожидал побега. Держа Ватсона за ошейник, руку в мою сторону поднимает. А всё, поздно.

Приоткрываю окно.

- Хорошего дня, - трогаюсь.

Кажется, он расстроился. В боковом зеркале кадр из грустной короткометражки: мужчина обнимает пса, ветер колышет траву, море сзади...

Прости, симпатичный маньяк, тебе придётся искать новую жертву. Хоррор не удался.

Или фильм другого интересного жанра...

Терзаюсь в сомнениях недолго. Что сделано, то сделано. Мне сейчас не до флирта.

С разводом для начала бы разобраться.

Нет... Я в любом случае не простила бы. Обидно то, что у меня прощения никто и не просил. Жить ради ребёнка, как соседи - это за гранью. Зачем мне балласт в виде недомужа?

Не нужен совершенно.

Вот штамп о разводе получу, и тогда во все тяжкие пущусь! Да у меня таких, как этот Глеб будет... нет, нельзя. Мие нужна нормальная мать, а не отчаявшаяся фурия, которая на всех подряд вешается.

Паркуюсь около домика бабы Зои.

Естественно, меня облаивают, стоит из салона высунуться.

Дверь скрипит, появляется хозяйка.

- А ну цыц! Анюта?.. - кажется, она не ожидала меня увидеть. - А мы только на стол накрыли...

Вытаскиваю из машины корзинку с добычей.

- Позовите бабушку, пожалуйста.

- Да... Ты проходи.

Собаки продолжают заливаться. Ватсон поприятнее был. Эти совсем дурные.

- Сегодня я популярна у четвероногих, - руками развожу.

- А чë ж ты хочешь? - она вываливается во двор, ко мне шагает. - От тебя ж камнеломкой за версту несëт.

- Чем?

- Камнеломка - бедренец. Он ж для собак, как для кошаков валерьянка.

Утыкаюсь носом в своё плечо. Привыкла, запаха почти не чувствую.

Согрелась на свою голову, блин.

Скидываю вязаное недоразумение. Несу его в руках, пока иду за старушкой.

В самой большой комнате стол по центру выставлен. Угощений много, будто праздновать что-то собрались. Гостей тоже прилично. Завтрак в клубе деятельных пенсионеров. Общий возраст собравшихся, я так полагаю, перевалил далеко за пол тыщи лет.

- Анька, ты уже?.. Быстро управилась, - бабушка Марфа недовольна. Брови хмурит.

- Всё собрала, - демонстрирую корзину.

- И больше ничего?

- Так... до краëв. Надо было больше нарвать?

Что это с ней? От взгляда вокруг темнее становится. Будто волна по воздуху расходится. Притихают все.

- Мия скоро проснётся, - тишину протыкаю.

- Не поеду.

Насупившись, она вдруг складывает руки на груди. Отворачивается к окну. Под нос бурчит что-то.

- Ба, ну давай я тебя подожду немного...

- Я здесь останусь.

Моя бабушка, как и все старики, бывает очень упрямой. Себе на уме.

- Во сколько тебя забрать?

- Не надо. Витька меня отвезёт, - кивает на дедулю с моржовыми усами.

Тот подтверждает, но как-то без огонька. У всех тут запал пропадает. Кажется, я им праздник своим приходом испортила. Странные.

Но время подкатывает к восьми утра, а, значит, скоро проснётся дочка.

- Я на телефоне, если что, звони. Мне не сложно забрать.

Не дождавшись доброго слова, вылетаю на воздух.

А ведь я так угодить старалась! Встала до рассвета. Руки исцарапала. Жизнью рисковала.

Пëсики лениво провожают взглядом до машины. Без кардигана я им больше не интересна.

До дома ехать минут пятнадцать-двадцать. Сворачиваю с просëлочной земляной дорожки на асфальт. Стою на светофоре.

Село Береговое заливает жёлтый солнечный свет.

А оно изменилось с тех пор, как я здесь в последний раз была. Ещё в детстве. Разрослось и как-то... осовременилось.

Помню его совсем деревней. Два магазина и одна единственная дискотека на которую меня, десятилетнюю, не пустили.

Как же я возмущалась тогда! Чёрный вход для себя и подружек искала. В итоге наткнулись на дыру в железной оградке. Кто полез первым? Конечно я. И застряла. Прутья пришлось резать огромной болгаркой. Искры, как салют разлетались. Вот это шоу устроили местным.

Забавно...

Я так любила приключения. Сколько себя помню, за любую движуху была. Что со мной стало? Превратилась в одну и этих типичных мам-наседок. Мир на ребёнке заклинило. Ресницы уже не помню, когда в последний раз красила.

Зелëный, но я не еду.

Жду, пока девушка в коротких шортах и светлом свитере перетащит через перекрёсток велосипед. Колёса у того совсем не крутятся. Переднее выкручено поперëк, руль согнут. Волочится по земле мëртвым грузом.