Звездная беглянка

Глава 1. Кнопка

Переезды всегда пахнут пылью. Не той, что я лениво вытираю каждую неделю со шкафа, а особенной — густой, застоявшейся, хранящей в себе десятки лет и чужие запахи. Эта пыль прячется в корешках старых книг, в складках мягких игрушек, в пожелтевших школьных тетрадях. Стоит только открыть коробку — и она, как дух прошлого, вырывается наружу, обволакивает тебя, и ты понимаешь: оставлять позади у тебя не получится, оно всё равно найдёт дорогу.

Я сидела прямо на полу новой квартиры. Голый линолеум был холодный, неприятный, и от этого у меня даже в теле появлялась какая-то тревожная дрожь. Вокруг громоздились коробки, высокие, низкие, перекошенные, и я чувствовала себя археологом, случайно оказавшимся не в древнем склепе, а в собственном прошлом. Каждая надпись маркером выглядела как этикетка в музее: «Книги», «Посуда», «Одежда». Но была одна, выделяющаяся и даже издевательская: «Старьё». Я машинально коснулась её ладонью, словно проверяя — действительно ли она существует.

Эту коробку я хотела выбросить ещё на старой квартире. Но, как обычно, пожалела. Я всегда всё жалею. И вещи, и людей, и даже ситуации, от которых давно пора было отмахнуться. Может, поэтому в моей жизни так много лишнего? Не знаю. Но вот и теперь «Старьё» стояло тут, рядом со мной, словно какой-то немой укор.

Новая квартира встретила меня равнодушием. Стены — пустые, серые, слишком ровные, без трещинок, без памяти. Пол ещё не видел ковра, окна — занавесок, и даже подоконники были чистыми, будто нетерпеливо ждали, пока я завалю их книгами, кружками и мелочами. Даже лампа под потолком светила как-то лениво, с откровенным безразличием. Казалось, она шепчет: «Ты ведь здесь ненадолго, правда?»

Я провела ладонью по лицу и усмехнулась, хотя смех вышел сухим и нервным. «Ненадолго»… Я и сама не знала, насколько. Может, неделя. Может, месяц. Может, год. Всё, что я знала точно — это то, что квартира должна была стать символом «нового этапа». Я повторяла себе эти слова как заклинание последние недели. Но здесь, среди коробок, чужой тишины и слишком пустых стен, это заклинание звучало фальшиво, как неправильно сыгранная нота.

Чтобы отвлечься, я потянулась к коробке со «Старьём». Я открыла её, и крышка поддалась с тихим хрустом скотча. В нос ударил запах старой бумаги, ткани и чего-то приторно-забытого. Я моргнула и села удобнее, готовясь к встрече с воспоминаниями, которые сама же пыталась оттолкнуть.

На самом дне коробки покоились вещи, которые когда-то были целым миром. Плюшевые игрушки, тетради с каракулями, открытки с облезшими блёстками, крошечные безделушки. Я взяла в руки зайца с перекошенным ухом. Моё сердце сжалось так, будто кто-то его сжал изнутри. Как же глупо. Я ведь планировала безжалостно выбросить этого зайца. Но стоило мне коснуться его, и пальцы уже не отпускали. Он пах детством. Пах той жизнью, где самое страшное — забыть выучить стих к утреннику, а самое радостное — это мандарин в новогодней коробке.

Я улыбнулась, сама не заметив этого, но улыбка вышла какой-то горькой. Закрыла глаза — и вдруг на секунду вернулась туда, в маленькую комнату с облезлыми обоями, где метель стучала в окно, а я сидела на ковре и уткнулась носом в этого самого зайца. Но воспоминание растаяло, как дым, оставив после себя только тоску.

И именно тогда, когда я положила игрушку обратно, что-то блеснуло на дне коробки. Сначала я решила, что это кусочек фольги или старая брошка. Но блеск был слишком ровным и холодным. Я нахмурилась, раздвинула мягкие ткани и вытащила странный предмет.

Он был похож на пульт. Только слишком тяжёлый. Я сразу ощутила вес, как будто внутри был металлический сердечник. Чёрный матовый корпус глотал свет, словно жадно его вбирал. На поверхности не было ни привычных кнопок, ни значков. Только маленький экран и одна выпуклая кнопка.

Я провела пальцем по ней. Кнопка была прозрачной, как стеклянная линза, и под её поверхностью переливался жидкий свет. Он двигался мягкими волнами, как вода под солнцем. Я вдохнула резче, чем хотела, и прошептала:

— Что за чушь…

Я знала каждую вещь в этой коробке. Я сама её собирала. Но этот предмет… он был чужим. Совсем чужим.

Я снова коснулась кнопки. И тут же отдёрнула руку: подушечка ощутила лёгкую вибрацию, словно предмет отозвался. Моё сердце скакнуло, будто я случайно потрогала что-то живое. Я поднесла его ближе к свету и только тогда заметила сбоку едва видимые буквы.

Не царапины. Буквы.

«Никогда не нажимай».

Я застыла. Моё дыхание сбилось. Секунду спустя я нервно рассмеялась — смех вышел слишком громким в этой тишине.

— Отлично. Просто отлично, — выдохнула я. — Прямо как в дешёвом ужастике.

Я резко сунула пульт обратно в коробку, опустила крышку и придавила сверху стопкой книг.

— Всё. — Я сказала это вслух, чтобы убедить себя. — Забудь.

Но внутри неприятно кольнуло. Будто я оставила в коробке не предмет, а чьи-то глаза, и они продолжали смотреть на меня сквозь картон.

Я пыталась отвлечься. Доставала тарелки, переставляла книги, даже решила повесить шторы, хотя руки дрожали от усталости. Но мысли снова и снова возвращались к коробке. К кнопке. К этим странным буквам.

К десяти вечера я сдалась.

Я вернулась. Сняла книги, открыла коробку и достала его. Пульт казался ещё тяжелее. И свет под прозрачной кнопкой… я готова поклясться, он стал ярче. Или это я так устала?

Я села на диван. Пульт удобно лёг в ладонь, словно он был создан именно для меня. Я смотрела на кнопку, и внутри разрасталось ощущение: меня проверяют. Или ждут.

«Что, если нажать?»

Лампа над головой моргнула. Воздух в комнате стал густым, вязким, словно перед грозой. Кнопка вспыхнула сама собой.

Я взвизгнула и выронила его на ковёр. Он ударился и засветился ещё ярче, голубое сияние разлилось по стенам, заливая пустую комнату странным светом.

— Нет… нет-нет-нет… — я попятилась к стене, спиной вжимаясь в холодный бетон.

Свет внутри пульсировал, в такт моему сердцу. И прежде, чем я успела подумать, пальцы сами потянулись вперёд. Коснулись.

Глава 2. Флоралия

Я почувствовала, как тело снова сжало невидимым обручем, и на мгновение мне показалось, что кости хрустнут от давления. Пространство скрутилось вокруг меня, и привычная тьма перехода накрыла с головой. Я зажмурилась, стиснув пальцы на пульте.

А потом — всё изменилось.

Когда я открыла глаза, мир был залит мягким сиянием. Первое, что я ощутила — запах. Воздух был чистым, свежим, как после летнего дождя, но с тонкой сладостью, напоминающей мёд и лепестки жасмина. Я сделала осторожный вдох — и поняла, что впервые за всё время скафандр больше не давит, не фильтрует, не защищает. Атмосфера этой планеты была пригодна для дыхания.

Под ногами раскинулся ковёр из цветов. Настоящий, живой ковёр, переливающийся всеми оттенками радуги. Стебли тянулись вверх, некоторые были выше моего колена, а лепестки мерцали в лучах солнца так, будто каждая капля росы заключала в себе частицу света. Я стояла, не в силах пошевелиться, и только медленно поворачивала голову, вбирая в себя красоту этого места.

Небо было не привычным голубым, а бирюзово-золотым, словно сотканным из полупрозрачных тканей. Высоко над горизонтом летали странные бабочки — их крылья были прозрачны, как стекло, и каждая прожилка светилась мягким сиянием. Где-то вдалеке я заметила целые рощи деревьев: их стволы сияли, будто сделаны из розового кварца, а кроны переливались радужными оттенками.

— Боже… — выдохнула я. — Я… в раю?

Флоралия. Это слово будто возникло само собой, хотя я его раньше не знала. Но мир вокруг отзывался на него. Планета — живая, дышащая, добрая. Казалось, что даже ветер здесь был частью какой-то великой музыки.

Я сделала несколько шагов. Цветы мягко расступались, не ломаясь, а будто сами склоняясь, чтобы пропустить меня. В стороне серебристая река извивалась между лугов, отражая небо и блестя так, словно в её русле текла жидкая звезда.

Я впервые за долгое время почувствовала облегчение. Всё вокруг было слишком прекрасным, слишком гармоничным, чтобы быть опасным.

— Добро пожаловать, странница, — раздался тихий голос.

Я вздрогнула. Из-за деревьев вышли существа. Я ахнула — они были похожи на людей, но выше, тоньше, и каждая их черта дышала какой-то неземной грацией. Кожа — золотистая, будто впитала в себя солнечный свет, волосы переливались живыми оттенками — от белоснежного до зелёного, как весенняя трава. На плечах их лежали цветочные венки, а глаза светились мягким светом, в котором не было ни тени враждебности.

Цветочные эльфы. Я знала это так же ясно, как своё имя.

Один из них подошёл ближе. Его шаги были почти бесшумными, и там, где ступала его нога, распускались новые цветы. Он остановился передо мной, склонил голову.

— Ты пришла через запретную дверь, — сказал он тихо.

Я невольно крепче сжала пульт в руке.

— Я… случайно, — выдохнула я. — Я не знала, куда попаду. Я просто… хотела вернуться домой.

Эльф посмотрел на мою ладонь, где светилась кнопка. Его глаза стали серьёзнее, хотя в них по-прежнему оставалась мягкость.

— Осторожнее с этим. Такие устройства давно запрещены. Они приносят только беды.

Я почувствовала, как сердце ухнуло вниз. Запрещены? Но это ведь единственный способ вернуться обратно…

И словно подтверждая его слова, рядом возникла тень. Из воздуха вышли ещё фигуры — но уже не эльфы. Их силуэты были чёткими, в руках — оружие, броня отражала солнечный свет. На плечах — эмблемы в виде звезды и кольца.

— Галактическая полиция, — тихо сказал эльф. — Они нашли тебя быстрее, чем я ожидал.

— Гражданка! — один из стражей сделал шаг вперёд, его голос был холодным и официальным. — Передайте нам ваше устройство транслокации. Оно подлежит изъятию согласно межзвёздному закону 548. Использование подобных артефактов наказывается лишением свободы.

Я сделала шаг назад. Сердце колотилось. Их взгляды были твёрдыми, безжалостными. Они смотрели не на меня — на пульт.

— Я не могу, — выдохнула я. — Я не отдам его. Без него я не смогу вернуться домой.

Эльф молча наблюдал, его глаза светились печалью. Полицейские шагнули ближе.

Я вцепилась в транслокатор, чувствуя, как от него идёт тепло. Он будто понимал моё решение — и поддерживал меня.

— Простите… — прошептала я. — Но я никому его не отдам.

И впервые в их взглядах мелькнуло что-то похожее на интерес.

— Гражданка, — повторил полицейский, и его голос стал ещё твёрже, почти металлическим. — Вы должны передать устройство. Оно незаконно и опасно.

Я сделала шаг назад, ощущая, как пятки погружаются в мягкий ковер цветов. Эльфы не двигались, только наблюдали — их лица оставались спокойными, но в этом спокойствии была какая-то древняя печаль, будто они уже знали, чем всё закончится.

— Вы не понимаете, — я попыталась говорить твёрдо, хотя голос дрожал. — Это единственное, что связывает меня с домом. Если я отдам его… я останусь здесь навсегда.

Полицейский, судя по нашивкам старший в группе, нахмурился. Его броня блестела в лучах Флоралии, но лицо оставалось холодным, выточенным, словно камень.

— Вы заблуждаетесь, — сказал он. — Эти устройства не возвращают домой. Они разрывают пространство, причиняют вред целым мирам. Из-за них уже погибло больше сотни планетарных узлов. Поэтому транслокаторы уничтожены. Все до единого.

— Кроме моего, — вырвалось у меня.

— Именно, — холодно кивнул он. — Поэтому вы обязаны передать его нам.

Я почувствовала, как пульт в моей руке слегка завибрировал. Будто откликался на угрозу, словно понимал, что его хотят отнять. Тепло разлилось по пальцам. Я сжала его крепче.

— Я не могу, — сказала я снова. — Он нужен мне.

Вторая фигура из группы шагнула вперёд. Это была женщина с короткими серебристыми волосами, её глаза сияли холодным светом.

— Если вы будете сопротивляться, мы применим силу. Ваше нежелание сотрудничать — нарушение закона.

Мир вокруг внезапно показался мне хрупким, как стекло. Я — одна, беззащитная, а напротив меня вооружённые люди, привыкшие к приказам. У меня дрожали колени. Всё внутри кричало: «Отдай, пока не поздно!» Но сердце твердило другое.