Звонок Белиалу

Когда я учился в старших классах, мы с ребятами, моими одногодками, порой устраивали сеансы призыва всяческой чертовщины да баловались вылазками в пользующиеся дурной славой места в наших краях.

Нас было четверо: все из одной школы, но двух параллельных классов. Мы не были изгоями, не принадлежали ни к каким молодёжным неформальным движениям, не интересовались оккультизмом и уж тем более не практиковали ничего эзотерического. Ну, разве что единожды прибегли к доске Уиджа. В остальном мы лишь обращались к выдумкам и россказням паранормального толка – так, забавы ради, чтобы пощекотать нервишки. Точно так же некоторые интересуются биографиями криминальных личностей, но сугубо на любительском уровне, не ставя перед собой цели помогать в расследованиях.

Нет, сначала-то нас было только двое – я и одноклассник, Костя, пухловатый шатен с маленькими торчащими ушами. Наш общий интерес ограничивался периодическими обсуждениями просмотренных в интернете видеороликов, мистических фильмов, прочитанных книг, статей или сетевых страшилок. Потом к нам присоединился третий, Вадим, на полголовы выше меня и на голову – Кости, явно нормостенической конституции, выглядевший вполне спортивно даже вопреки тому, что никогда ни спортом, ни хотя бы физкультурой (целенаправленно, по собственному желанию, а не из-под палки в учебные часы) не занимался. Предварительно прошерстив наши аккаунты в социальной сети, он затем радостно доложил, что «такой же, как мы». И он же привёл за собой друга, Илью, такого же, как я, астеника. А тот не то чтобы был в той же мере увлечён всем этим, но питал в определённой степени любопытство, рассматривая, как мы это называли, «налаживание контакта» со сверхъестественным в качестве способа безопасно получать необходимые ему дозы адреналина. В общем-то, считается, что именно на этом строится аддиктивность человека от развлечений, нацеленных на запугивание.

Не помню, кто первым предложил перейти от увлечённых обсуждений к практике. Кажется, это пришло само собой, словно возникло из воздуха и вселилось в умы каждого из нас. Мы даже придумали название нашей четвёрке: «Фанатики Блэр» – отсылка к популярнейшему фильму конца девяностых, который мы обожали и несколько раз совместно пересматривали дома у Ильи, чьи родители нет-нет да отбывали в командировку и отпуска. Вообще-то Блэр – это округ в одном из штатов США. Так что название, надо признать, довольно несуразное. Но тогда мы об этом как-то и не задумывались. Главное, что звучало здорово.

Кстати, именно при первом совместном просмотре этой «Ведьмы из Блэр» мы узнали, что Илья страдает эпилепсией: во время финальных кадров он вдруг невпопад начал поскуливать и странно дёргаться, а через полминуты уже валялся на полу, растянувшись солдатиком, закатывая глаза и хрипя. Вадим поклялся, что понятия не имел об этом недуге товарища. Покуда родителей Ильи не было в городе, нам пришлось вызывать «скорую».

Должно быть, таковой стала реакция его мозга на увесистую порцию страха. И я, и Костя, и Вадим прекрасно это понимали. Неясно только было, чего ради Илья гонялся за «дозами адреналина», если как минимум догадывался, к чему они могут привести. Наверное, то было не чем иным, как тягой к саморазрушению вследствие частых конфликтов с родителями. Правда, о разладе в их семье я узнал многим позднее, но вряд ли этот факт играет важную роль в этой истории. Или же... с какой стороны посмотреть.

Как бы там ни было, уже тогда нам следовало исключить его из «Фанатиков Блэр». Не разорвать с ним дружбу, но сохранить её исключительно за пределами нашего маленького клуба. Для его же блага. А мы этого не сделали, и я до сих пор корю себя за это. Хотя неясно, в болезни ли на самом деле всё было дело.

Итак, нас стало четверо, мы дали себе название, и пора было приступать к действиям. И первое, что нам пришло на ум, – оправдать это самое название и любовь к фильму, отправившись в лес на поиски ведьмы.

На дворе как раз стояла поздняя весна, середина мая, погода – хоть купайся в речке с утра до ночи. И пусть на носу висели переводные экзамены, мы все были уверены в том, что не без труда, но точно сдадим их, а потому в известной степени расслабились и могли себе позволить устроить мини-путешествие длиною в пару календарных выходных.
Со дня, когда у Ильи случился эпилептический припадок, прошёл месяц. Мы боялись, что это может повториться прямо там, в лесу, но друг-эпилептик убедил нас, что всё обойдётся. Сказал, мол, страх вообще ни при чём, что просто в самый неподходящий момент «в его мозге что-то переключается – и всё тут». Отшутился даже, что однажды словил припадок, сидя на унитазе. Я ему не поверил – насчёт страха, в смысле. Но его слова как бы снимали с нас ответственность за возможные последствия, и меня это, сколь бы стыдно ни было в том признаться, вполне устраивало.

И вот мы, предупредив родителей, с горем пополам организовав поход с ночлежкой, поверхностно изучив карту местности, набив рюкзаки провизией, палаткой, кремами и мазями от насекомых и еще невесть чем, двинулись в путь, целью выбрав, конечно же, ближайший лес. А там, в лесу, прошли от силы километра три, как помню. Дальше не смогли, потому что у Вадима едва не началась истерика. Оказалось, что он до чёртиков боялся заблудиться, поскольку в детстве чуть не потерялся, когда, приехав с родителями на речку, вскоре из любопытства, пока те плавали, забежал в лесную чащу. Нашли его уже примерно через полчаса, но этот неприятный опыт впоследствии отпечатался в его мозгу на долгие-долгие годы, сформировавшись в глубоко засевшую фобию.

Мы ждали проблем с Ильёй, но никак не ожидали, что прихватит их с собой Вадим. И ничто его не успокаивало: ни то, что мы, сверяясь с компасом, шли прямо и только прямо, ни то, что время от времени обвязывали красной нитью стволы деревьев. Ему, конечно, и самому было стыдно, ведь он искренне надеялся, что всё обойдется. Но фобия есть фобия – так просто вокруг пальца её не обведёшь.