Ла Брава

Глава 18

Старик сказал, этот адрес ему дал Джо Стелла с Лантана-роуд, вот он и приехал сюда на своем пикапе. Пикап стоял на другой стороне улицы, покрытый пылью, похожей на слежавшуюся соль. Вымыть его негде и некогда, сперва нужно разыскать Ричарда Ноблеса, племянничка, сына сестры. Самого-то его зовут Мини Комбс, сказал старик.

Он припарковал свой пикап вплотную к элегантному белому «эльдорадо» Джин Шоу.

Ла Брава сказал Мини, что действительно слышал его имя от Джо Стеллы.

Старик выглядел так, словно всю свою жизнь провел под открытым небом, похоже, он как свои пять пальцев знал места для рыбалки и места для рытья колодцев, умел обращаться с топливным насосом и чинить грузовик. Крепко сложенный пожилой человек с брюшком, в мягкой шляпе, в серой рабочей одежде с подтяжками поверх рубашки, из-под которой выглядывало нижнее белье. Вокруг него облаком стоял кисловатый запах застарелого пота.

Они сели поговорить на веранде «Делла Роббиа», в углу, ближнем к Тринадцатой улице. Старые леди наклонились вперед, чтобы получше разглядеть собеседников: старикан баловался жевательным табаком, а такого они никогда в жизни не видывали, впрочем, не видывал и Ла Брава: Мини Комбс словно чистил зубы специальной палочкой, размером как раз с зубную щетку, мягкой на одном конце. Он окунал эту палочку, приобретшую густой, коричневый оттенок, как у крема для обуви, в табак, а затем натирал ею свои десны, порой оставляя ее во рту, и тогда она торчала будто сигара. Ла Брава сбегал в «Кардозо» за четырьмя бутылками холодного пива. Старик вздохнул в унисон со скрипом своего железного стула, устроился поудобнее, закинув ноги в тяжелых рабочих ботинках на перила.

— По нашим болотам пройдет разве только Иисус Христос, — заговорил Мини. — Но Ричарду они пришлись по душе. Ему там было лучше, чем в родном доме. Мой зять, тот ведь как его воспитывал? Он из тех, кто считает: парней надо лупить, чтобы научить уму-разуму. Скрутит шесть кусков проволоки и дерет что ни день. А сестра моя— она мельничку держала для овса, приделала к мельничке старый мотор от трактора и молола на ней корм для мулов, твердый, что тебе гравий, но мука из него выходит неплохая, она ее и продавала, свеженькую. Ричард работал у нее на мельнице, а потом решил сам промышлять, болтался у нас на болоте, нанимался проводником к горожанам, которые хотели понаблюдать за птицами. Представляете себе? Я спрашиваю миссис Комбс: «Чече понаблюдать?» Может, думаю, они заплатят, чтобы понаблюдать, как я поле пашу? Первый раз он понадобился дяде Сэму, когда подстрелил орла. Зачем он это сделал? Я-то знаю Ричарда: небось захотел посмотреть, как тот издыхает. Ну вот, а потом были те два парня, которые самогон гнали из сахарного тростника, из очисток, так мне говорили, только я не думаю, чтобы из очисток, потому что когда их первый раз привели в суд, судья сказал, просто стыд и позор сажать людей, которые делают такое отличное виски. Во второй раз Ричард дал показания против них, и их упекли в Огайо. То же самое и с моим мальчиком, в том же суде. Мой мальчик один раз уже отсидел. Ну да, он покупал травку с корабля и продавал ее студентам, но самто он не курил ни единого раза. Ричард донес на него и других тоже сдал дяде Сэму — одному Богу известно, зачем ему это понадобилось, — и моего мальчика заперли в тюрьму на тридцать пять лет.

— Что вы хотите сделать с Ричардом? — спросил Ла Брава.

— Что я хочу сделать? — переспросил старик. — Что я хочу? Я бы в него пулю загнал, прямо вот сюда. — Мини ткнул себя в переносицу корявым, точно древесный сучок, пальцем. — Но я сделаю вот что: заверну его в грязную подстилку, закину в свой грузовичок и отвезу его домой. Там мы рассудим по справедливости. Может, запрем его в погреб на тридцать пять лет — как вам это? — пусть сидит, пока не выпустят Бастера.

Ла Браву это вполне устраивало.

— Думаете, вы с ним справитесь? — уточнил он.

— Он у нас здоровенный, как двухместный сортир, а я мелковат, — признал Мини, — но я справлюсь с ним, если сначала тресну его топорищем по башке.

— Он остановился в отеле «Парамаунт» на Коллине-авеню, — сказал Ла Брава.

Ноблес вошел в холл, чувствуя, что голова у него прямо-таки трещит от мыслей о том, что ему предстоит сделать, от всех этих мелочей, которые нельзя упускать. Например— Господи, машинка! Вот уже и позабыл. Он же должен был избавиться от нее на обратном пути. Ричард представил себе, как он отнесет ее в темноте в переулок Мак-Артура… И тут он увидел своего дядюшку Мини. Мини спал сидя прямо в холле «Парамаунта», табачная палочка торчала у него изо рта. Из заманчивого будущего Ноблеса рывком отбросило в прошлое, в зал суда в Джексонвилле: Мини вытягивает руку, указующий перст направлен на Ричарда, суля ему суд и расправу… Ноблес попятился, задом выбрался из гостиницы. Помчался к «Волфи» на угол Двадцать первой звонить Кундо.

Маленького засранца на месте не оказалось.

Идти к нему в гостиницу Ноблесу не хотелось. Неприятное местечко, полно иностранцев ошивается. Он убил пару часов, перекусывая сэндвичами с мясом и время от времени заглядывая через окно в свой отель, убеждаясь, что Мини по-прежнему сидит все в том же кресле, словно собрался сидеть тут, пока мхом не обрастет.

Стемнело. Ноблес подъехал к отелю «Ла Плайа», спросил, вернулся ли Кундо— оказалась, его еще нет, — и остался сидеть снаружи в машине, праздно прислушиваясь к болтовне проходящих мимо даго. Всех этих засранцев следовало бы выслать обратно, туда, откуда приехали.

И Кундо тоже, когда они закончат свое дельце.

Он услышал Кундо прежде, чем увидел его, — услышал его бессвязный вопль, молитву даго, обращенную к небесам: Кундо только что не обнимался со своей машиной, гладил ее, осматривал в свете фонаря и все спрашивал, не разбил ли Ричард чего в дороге, не сорвал ли тормоза, не испачкал ли. Ни словечка не вставишь по делу. Ноблесу пришлось подождать — и это пошло на пользу: убедившись, что его машина в порядке, маленький засранец так возрадовался, что закивал, с готовностью соглашаясь на все, что велел ему Ноблес.

Он сходит к дядюшке Мини, навешает ему лапши на уши. Скажет ему, мол, Ричард переехал, никто не знает куда. «Он должен поверить, иначе наше дельце сорвется, ты понял?» Да-да-да, кивал Кундо. «Добейся, чтобы он убрался восвояси, а то у нас ничего не выйдет». О'кей-о'кей, кивал головой Кундо, не сводя глаз со своего черного «понтиака».

— Ее машина здесь, возле отеля. «Эльдорадо», стоит на улице.

— Да-да.

— Разбей в ней окна. Все стекла побей: и ветровое, и фары, а главное— стекло со стороны водителя.

— О'кей.

— Вечером я расскажу тебе весь план, что ты должен будешь делать, а потом какое-то время нам нельзя будет видеться. Понял?

— Да-да.

— Будешь скучать по мне?

— Само собой.

— И вот еще что. Черт, чуть было не забыл. У тебя в багажнике печатная машинка, ее надо выбросить в океан, в Бискейн-бей. Ясно? Не в мусорный ящик где-нибудь в тупике, а чтобы пошла на дно.

Само собой, само собой. Он ни о чем не спрашивал, этот маленький засранец, до того обрадовался, что его машина вернулась целая-невредимая.

Усевшись посередине дивана, Ла Брава на какое-то время весь отдался этому странному ощущению: он видел Джин Шоу на экране телевизора и чувствовал ее тело рядом со своим. Он мог, слегка повернув голову, разглядеть ее профиль, мог видеть ее одновременно и тут, и там. В темноте обе Джин Шоу казались одинаковыми, тускловатыми, чернобелыми, но Ла Брава не мог вполне раствориться, забыть обо всем, потому что с другой стороны рядом с ним сидела Фрэнни Кауфман, и ее присутствие он ощущал с не меньшей остротой, он слышал ее дыхание, она что-то бормотала, переживая происходящее на экране, время от времени касалась соседа рукой или ногой. Фрэнни оказалась здесь потому, что Джин Шоу сама пригласила ее. Морис сидел в шезлонге и комментировал фильм, не обращая внимания на тихие просьбы Джин помолчать: если ему есть что сказать, он непременно выскажется.

— Вот что я тебе скажу: парни, устроившие игру в кости, ничего общего не имели с этим Диком Пауэллом.

— Тс-с!

— В жизни не видел, чтобы такой красавчик держал притон для игры в кости. Я тебе рассказывал про парня по имени Пи-Нат?

— Мори!

— Эдмунд О'Брайен уже тогда начал толстеть, видишь?

В какой-то момент в темноте послышался голос Фрэнни:

— Знаете, Джин… — с искренним удивлением. — Я уже видела вас раньше. Только не припомню, в каком фильме.

Повисло молчание, которое вновь прервал Морис:

— Джини, а ты с тех пор не разучилась сдавать карты?

Кундо Рей сказал старику, дескать, тот парень у стойки, ну, в регистрации отеля, сказал ему, что старик ищет Ричарда. Дядюшка Мини вытащил изо рта табачную палочку, и Кундо чуть не стошнило, когда он увидел обсосанный коричневый кончик.

— Ты что, приятель Ричарда?

Это прозвучало как обвинение. Судя по голосу и по выражению лица этого человека, еще одного чудища болотного, утвердительный ответ давать не стоило. Он сказал, что просто знаком с Ричардом, видел его тут поблизости.

— Где? — прохрипел старик. — Проводите меня, покажите скорее, где этот сукин сын.

Они вместе сели в пикап, и старик принялся рассказывать про Ричарда, мол, тот «отпал от благодати, когда повернулся задом к честной работе». А теперь, мол, Ричард стал дешевкой, подонком, готовым продать друзей и родных, чтобы спасти собственную шкуру, а то и просто для забавы. Кундо отнюдь не все понимал, но то, что он разобрал, весьма его заинтересовало, так что он постарался разговорить старикана. Мини намекнул, что и сам в свое время был «дикий, как бычок», и за бабами бегал, и выпивал, но наступает для человека такая пора в жизни, когда все это надо оставить. А Ричард ненасытный, «как прорва». Он сказал, что Ричард никогда никого не уважал, вот в чем беда.

— А вы кого за героя почитаете? — спросил он Кундо. — У себя на родине, я имею в виду.

Кундо поразмыслил. Фидель? Нет. И да, и нет. Тони Перес? Естественно. Роберто Рамос, если б он еще играл в первой лиге. Но он сомневался, слыхал ли старикан про Тони Переса и Роберто Рамоса, а потому ответил:

— Президента Соединенных Штатов.

— Этого пройдоху? — скривился Мини. — Да если даже мы все будем жрать болотную тину, ему наплевать.

Кундо спросил, зачем он ищет Ричарда, а Мини ответил:

— Загони его в угол, об остальном я сам позабочусь.

Похоже, Ричард был прав: старикан мог доставить кучу неприятностей им обоим. Кундо подсказывал ему, куда ехать: налево. Еще раз налево. Они выехали на Оушн-драйв, подбирались к «Делла Роббиа» с юга.

Кундо притронулся к локтю старика:

— Видите вон тот белый «кадиллак»? Это его машина.

Джин поднялась с дивана и включила свет. Она настояла на том, чтобы ее фильм шел в темноте. Морис, будучи не в силах выкарабкаться из шезлонга, протянул свой пустой стакан, и Ла Брава поднялся, чтобы приготовить напитки. В голове крутилась реплика Богарта в ответ на вопрос: «В каком виде вы предпочитаете бренди?» Богарт (в роли Сэма Спейда) отвечал: «В стакане». Это он после фильма с Джин Шоу стал думать актерскими репликами. Фрэнни заговорила:

— Мне очень понравилось. Особенно ваша героиня, Лайла. Она просто великолепна. Такая сложная ситуация: если она выиграет деньги, потеряет своего парня, но она готова к этому. Повторите еще раз свою реплику.

— «Поехали»? — переспросила Джин.

— Ага. Повторите, как в фильме.

— Поехали!

— Замечательно! Мне очень понравилось.

Ла Брава разливал напитки, повернувшись спиной ко всем остальным и прислушиваясь к голосам, похожим на голоса из фильма.

— Не знаю, мне показалось, Лайла слегка ненормальная, — это Фрэнни.

— Нет, нет, вовсе нет, — возражает Джин. — Скорее, она одержима своей идеей. Она попала в безнадежную ситуацию, она разочарована, но ей приходится играть свою роль до конца.

— И это освещение, вся сцена… — Фрэнни.

— Да, это тоже важно, зловещая мизансцена, — подхватывает Джин.

— Если она не сумасшедшая, значит, все дело в обстановке, в экспрессивном реализме, который заставляет нас это почувствовать.

— Вы хоть сами себя понимаете? — проворчал Морис.

— В ней ощущается перемена, — сказала Джин. — В начале она была самой обычной молодой женщиной, вполне довольной жизнью.

— Не уверена, — усомнилась Фрэнни. — Мне кажется, она уже тогда подсознательно искала приключений. Как в том, другом вашем фильме…

Пауза.

— В каком фильме? — спросила Джин.

— Я видела только вторую часть, — призналась Фрэнни, — но героиня была похожа на Лайлу. Ваш муж должен был вскоре умереть, он знал об этом, знал и о вашей интрижке с тем детективом…

— А, этот.

— И он убивает себя, совершает самоубийство так, чтобы казалось, будто это вы его прикончили. Потрясающе! Он был намного вас старше.

Ла Брава принес Фрэнни и Морису их стаканы. В это мгновение с улицы донесся звон бьющегося стекла, и Ла Брава поспешил к окну.

Обратной стороной топора Кундо Рей разбил ветровое стекло «эльдорадо», ударил по нему трижды, рассчитывая, что стекло треснет и развалится на куски, но вышло по-другому: он пробил в нем дыры, трещины разбежались во все стороны, но стекло устояло, только выглядело так, словно покрылось инеем. Он разбил фары— каждую с одного удара, и тут припомнил, что Ричард велел разбить стекло со стороны водителя — почему-то его непременно, хотя и не объяснил почему. Кундо размахнулся топором, хорошенько прицеливаясь, и это стекло ему удалось разнести вдребезги.

— Поехали! Поехали!

Ему пришлось хорошенько встряхнуть старика, так и прилипшего к заднему окошку пикапа, чтобы тот наконец тронулся с места.

— Налево. Налево, вон туда. Езжай, езжай! Проедем по Коллинс-авеню. Езжай, не останавливайся.

Старик не понимал, что происходит.

— Кто-нибудь вызовет полицию.

Подумать только!

— Надо убираться поскорее!

— Это машина Ричарда?

— Ага. Понимаешь, теперь-то он от тебя не уйдет. Займется ремонтом.

— А где он сам?

— Мы едем за ним в одно местечко.

— А что ж он машину-то бросил?

— У него там подружка живет поблизости.

— Ну, раз его машина там стоит, стало быть…

— Он просто оставляет ее там. — Черт, что же придумать? — Там машина в безопасности, не то что возле его берлоги. Он ее всегда тут оставляет.

— Мы едем обратно в хотель?

— Не, в другое место, где он должен быть. — Господи, старикан уже доконал его своими вопросами. — Он туда часто заходит. Придется поискать его там.

Старик снова сунул табачную палочку в рот и поехал дальше. По Тринадцатой улице они добрались до Альтон-роуд, что на том конце Саут-бич, который выходит к заливу, потом свернули налево и ехали в молчании, пока Кундо не распорядился сбавить ход, свернуть направо на Шестую, а затем налево на Уэст-авеню.

— Вот тут. Тормози, — сказал Кундо. — Отель «Бискайя». Годится.

Старик прищурился, рассматривая строение, огороженное цепями, натянутыми на столбики:

— Чтой-то там темно.

— Там сейчас никто не живет, — пояснил Кундо. — Развалины. Бродяги забираются сюда и разрушают. Был отель «Бискайя», а теперь — поминай как звали.

Они вышли из машины, Кундо указывал дорогу—через открытые ворота, в кромешной тьме, оскальзываясь на булыжниках — в такие же дома он забирался на Кубе во времена революции, — сквозь заросли кустов и сорняков, скрывавших от глаз дорожку, некогда пролегавшую по саду вдоль стены гостиницы. Заржавевшие пивные банки, крысы. Они вышли на открытую площадку перед гостиницей, Кундо разглядел свет фар от машин, проносящихся неподалеку, слева по шоссе Мак-Артура, машины вылетали из тьмы, а вдали, на горизонте мерцали огни Майами. Старик ничего этого не видел, он запрокинул голову, всматриваясь в темные окна большого нежилого здания. Если он войдет вовнутрь, то увидит руины, как после бомбежки.

— А че, здесь никто не живет?

— Все разрушено.

— Да, но с какой стати его закрыли?

Кундо ответил, что об этом ему ничего не известно, может, плохо работали, постояльцы жаловались.

— Пошли, — предложил он, — осмотримся. Смотрите под ноги, не ушибитесь. — И повел старика дальше сквозь заросли сорняков, мимо пустого здания, которое, казалось, таращилось на них всеми своими темными окнами, вывел его на дорожку к молу, и старик снова обернулся посмотреть на девятиэтажное здание из светлого камня, на его черные окна, он таращился так, будто в голове у него не укладывалось, как это такое большое здание люди могли забросить и не использовать.

— Тут иногда селятся бродяги, — сообщил ему Кундо.

— А че тут Ричард делает?

— Я ж вам говорил: у него есть лодка, — напомнил Кундо. — Он любит выходить в море ночью, чтоб никто не мешал. Когда возвращается, причаливает здесь. Привязывает ее вон там, у мола.

— Ричард плавает на лодке?

— Неплохая такая лодчонка. Приглядитесь — видите светлые пятна на воде?

— Да, штук пять-шесть.

— Это лодки. В одной из них должен быть Ричард.

— Откуда ты знаешь?

— Ну, его же не было там, где мы искали, и лодки у мола нет, вот откуда. Да, наверняка Ричард там. Следите за огоньками, может, какой движется в нашу сторону. Ричард обычно рано возвращается.

Кундо выдернул из брюк подол шелковой рубашки, засунул руку в штаны сзади, нащупал рукоять револьвера — той самой пушки, которую Хавьер продал ему за полторы сотни. Ох, и намяла она ему позвоночник, так и помереть недолго.

— Там впереди Майами, да? — поинтересовался Мини.

— Прямо впереди — остров, — сказал Кундо, — а чуть в стороне — знаменитый город Майами, штат Флорида. Там, где много огней.

— А вон самолет, — сказал Мини, — погляди-ка вверх.

— Можно улететь далеко, — сказал Кундо, поднимая специальный револьвер тридцать восьмого калибра и стреляя Мини в затылок. Он стоял почти вплотную к нему. Выстрел прозвучал чересчур громко. Кундо не ожидал такого грохота. Грохот ошарашил его, он успел всего лишь еще один раз выстрелить Мини в голову, пока его тело падало в залив Бискейн.

Что-то еще надо было выбросить в залив, о чем-то Ричард говорил ему, но, стоя у самой кромки воды, Кундо так и не смог вспомнить, о чем речь.