Лабиринты Гипербореи

Глава 1 Ура, каникулы!

– Быстров, на татами! Щадящий спарринг.

Славке нравились такие команды, когда по фамилии. Это делало его взрослее. Ну, так казалось ему. Во всяком случае, ростом он уже вымахал вровень с мамой, а папе – выше плеча. Тимка, лучший друг, тот заметно отстал, а ведь в прошлом году они были вровень!

Думая об этом, а вовсе не о предстоящем бое, Ярослав Быстров поправил шлем, поклонился рефери, сопернику, тренерам и публике. Поединки с представителями других клубов проходили каждый день. Сегодня вышел кикбоксёр, затанцевал, делая обманные движения корпусом и руками, провёл серию ударов, которые не достигли цели. Стало ясно – медлительный правша, длиннорукий, при атаке загружает опорную ногу.

Так эти ошибки называл тренер, а сам Славка просто видел, как и когда побеждать: «Нырнуть под кулак, отхват под колено… Лети, парень!» Опорная нога того послушно согнулась – он просел и рухнул на спину от лёгкого толчка. Обозначив добивающий удар локтем, Быстров-младший протянул сопернику руку, помог подняться. Тренер кикбоксёра крикнул:

– Нечестно, это боевое самбо.

– Я что, виноват, если он иначе не умеет? Зато как провёл! – огорчился и тотчас похвастался Славкин тренер, распуская свою группу. – Всем пока. До послезавтра.

Мальчишки-самбисты отправились в раздевалку, обсуждая поединок. Побеждённый кикбоксер у судейского стола зубами распускал шнуровку перчаток. Славка услышал, как чужой тренер, расстроенный проигрышем воспитанника, резко и нелестно высказался:

– Не ври, ты его со спецом готовишь, в призеры. И зря. Не спортсмена получишь, а бандита, уличного хулигана. Потом жалеть поздно будет…

– Ничего из него не выйдет, – посетовал Славкин тренер, – характер у пацана не чемпионский. И с башкой проблемы, шизу гонит. Это он в прошлом году умотал куда-то. На пару с такой же пацанкой…

Дверь раздевалки отсекла голоса, но настроение Быстрова-младшего испортилось. Он надеялся, что хоть в этом клубе к нему станут относиться доброжелательно. А вот, поди, чуть что – попрекают. Кто виноват, что руки и тело помнили тренировки русов?

Славка включил душ, смыл пот. Напоследок дал холодную на полный напор. Тело привычно встрепенулось, взбодрилось, словно окунулся в ледяную прозрачность Белого Июса. Того, тысячелетней давности. И память воскресила гору со смешным названием – «Сундук», лешего, русалок, прощание с рыжей, рукопожатие Ждана…

Порой Быстрову-младшему казалось, что ещё вчера он, городской школьник, скакал верхом, убегал от преследователей, мчал на щите-самолёте с Кольского полуострова на Соловки. А порой – минула уйма лет. И то, пальцев не хватит пересчитать, сколько книг перечитал, сколько сайтов пересмотрел Славка, чтобы понять – куда, в какое время забросило его и Русану Лихачёву.

Вспоминая недели, проведенные в поселении арьев, он краснел от стыда за собственное невежество и глупое поведение. Да, похвастаться оказалось нечем. Как последний придурок, мечтал удивить всех газовой зажигалкой, а на деле – опозорился… В самый нужный момент, когда требовалось развести костёр для раненого Грума, газ кончился. Хорошо, у Сокола трут и огниво оказались наготове.

А как скверно фехтовал, метал дротик? И уж наездник получился – вспомнить стыдно. Он уступал далёким предкам по всем параметрам! Любой недоросль Затулья его, Быстрова-младшего, плевком зашибить мог! Не говоря про дружинников-русов…

Одеваясь, Славка задумался. Домой идти не хотелось, а вот к другу бы, зарубиться в «Крафт», другую войнушку – отвести душу? Позвонил отцу:

– Пап, что у нас на сегодня? Если я к Тимке заверну, до вечера?

Потом маме:

– Алёну Дмитриевну, пожалуйста… Мама, я у Ашкеровых, ладно? Ничего не поздно… Папа заскочит и заберёт, конечно… Чмоки!

Родители у Славки – класс! Их даже шнурками не назовёшь, какие они шнурки? Особенно папа. Когда Быстров-младший вернулся, Анатолий Васильевич понял сына, поддержал в мужском стремлении. Гантели, пробежки – и постепенно у Славки набралась сила. А вот фехтование не пошло. Тренер высмеял: «Это как, по-настоящему рубиться?» Страшно удивился, когда с трудом выиграл схватку с вёртким юнцом. И не взял, дескать, бесперспективный.

Ещё хуже получилось с рукопашкой. Первый тренер, какой-то пояс карате-до и тхеквон-до, оказался никаким. Сэнсей, называется – поклоны и бесконечные повторы медленных движений вместо реальных боёв. Быстров-старший нашел знакомого спортсмена – тот отказался принять:

– У меня оздоровительная группа, а твой? Не пацан, а чудовище, пострашнее Карелина на бой заточен. Нет, и не уговаривай…

Следующий тренер, вот этот, отучал от строптивости и самостоятельности – постоянно ставил в спарринг. Дескать, не хочешь быть мешком для битья – покорись, делай, как учу! Только вышло всё на пользу – Славка быстро находил защиту от любых приёмов. А вот идти на соревнования категорически отказывался: «Зачем мне кубки и грамоты?»

Честолюбивый тренер прессовал Быстрова-старшего: «Надо, обязательно надо вашему сыну становиться чемпионом города, потом области, потом России, потом…» Тот сказал: «Пусть он сам и решает». Понятно же, скоро Славку попросят из этого клуба.

Быстров-младший вышел на улицу, вдохнул полной грудью. Летний Новосибирск бурлил энергией. Люди спешили по неведомым, но важным делам. Машины мчались по Красному проспекту плотными потоками, занимая все полосы. И только он мог никуда не торопиться. Завтра первый день летних каникул – что может быть лучше? Каникулы! Ура!

Выкинув неприятные мысли из головы, Славка запустил сумку вверх, по наклонному стволу перемахнул забор, приземлился «паркур-роллом». Сумка падала, распрямив ручки – он щегольски подхватил её, докрутил, отправил точняком на плечо. Делая вид, что не заметил восхищенные взгляды малолеток, Быстров-младший поспешил к другу.

Глава 2 Ну, каникулы. И что?

– Сколько можно так сидеть, скажи? – Мама заглянула в комнату и сделала вид, что недовольна, застав Русану в той же позе лотоса. – Нет, ты ответь, ответь. Это не риторический вопрос!

Та отмолчалась. «Вот всегда она так, пока не закончит свою гимнастику, не разговаривает. С одной стороны хорошо, что дочь не бродит где попало, не заводит сомнительных знакомств. Но с другой – мало хорошего в просиживании дома, если не в позе йогов, то у компьютера». Примерно так думала Наталья Михайловна, вернувшись на диван, к «Медицинскому вестнику». Шелестя страницами, она просматривала статьи и соглашалась, что интернет все-таки опережает бумажные новости. Не зря Русана постоянно рыщет в мировой сети.

Жаль только, не с той целью. Врач Наталья Лихачёва беспокоилась, что психотравма дочери проявится опять. Собирая крупинки сведений о выдуманном мире арьев, Русана бередила рану, которой следовало зарубцеваться навсегда. «Ах, если бы стереть прошлое лето из её памяти. Хорошо, хоть согласилась со мной, что никакого провала в древность, в мифическое Затулье, не было», – отложила газету Наталья Михайловна.

Ух, попадись ей в руки таинственная шайка, которая испытывала на Русане и Славе Быстрове психотропные препараты! Милиция так и не напала на след преступников, хотя били себя в грудь, грозились отыскать, арестовать и посадить. Вот так всегда, если ты обычный человек, то помощи не жди! Слишком скоро все забыли историю похищения детей. Поговорили и забыли. А родители Славки, и вообще, приняли версию сына за правду. Так и сказали: «мы верим, что дети были в далёком прошлом!»

«Смешные люди. Наивные. Думают, если поддерживать бред больного человека, то последствий для психики меньше? Сейчас, держи карман шире!» – Лихачёва снова заглянула к дочери, которая скрутилась в невероятный узел, который называла «поза змеи». У Натальи Михайловны навернулись слёзы, ведь ни один из её многочисленных знакомых, даже отъявленные спортсмены – ни за какие награды не смогли бы освоить такую позу. А дочь, отравленная неведомыми препаратами, пристрастилась читать про Индию, и уже год истязала себя чудовищными приёмами йоги!

«Русечка, девочка моя родная. Что с тобой сделали эти поганцы! Ты настолько изменилась, что не знаю, радоваться или пугаться, – тут врач Лихачёва всхлипнула, – эта страсть к древней истории, особенно Гипербореи, она-то откуда? Знание мертвого языка, санскрита?»

И не только. Русана усердно изучала нетрадиционную медицину. Лихачева-старшая, терапевт с приличным стажем, пробовала бороться, подсовывала учебники, популярные пособия, разоблачающие шарлатанские методики хилеров, гомеопатов. Но все без толку!

«А хуже всего, – горько вздохнула Наталья Михайловна и перекрестилась на божницу, – прости ты её, Господи – от веры православной отошла». Лихачёва раньше верила не очень и укрепилась только после чудесного возвращения дочери. А вот Русана всегда с удовольствием ходила в храм Александра Невского на службы, даже подпевала. И на тебе – перестала, заявив: бог многолик, и христианство лишь один из путей к нему…

Мама опять заглянула в комнату, теперь уже рассердилась: «Каникулы, сходила бы на реку, искупалась, позагорала, так нет – она у компа! И снова в Индии! Ну, всё!»

– Сколько можно быть затворницей? Теплынь такая, а ты? До пляжа рукой подать…

Русана ответила, не отводя глаз от экрана:

– Ма-а! Прекрати. Я не затворница. Просто жаль время на ерунду. А загореть успею, ещё два месяца…

«Ну, нет, – Наталья Михайловна вскипела гневом, – решено! Отгулы мне положены, вот и возьму. Отвезу в Краснозёрск, к Александре, она давно зовёт. Тома всего на год старше, поручу ей Русану, пусть опекает, таскает с собой!»

Через пару часов семейство Лихачёвых уже катило в междугороднем автобусе на юг области. Русану смотрела в окно на весёлую зелень полей и лесов, обижалась на маму и вспоминала прошлогоднее путешествие в прошлое. Серебряный медальон, тот самый, подаренный Соколом, так и просился в руки. Сняв его с шеи, Русана любовалась чеканным изображением летящей птицы: «Дура какая, столько времени не носила, переживала!»

Сейчас ей самой смешными казались переживания, но первая любовь, она на то и первая, чтобы помнить всё до мельчайших подробностей. Восторженные взгляды, пожатие руки, поцелуи украдкой, и горячие, искренние слова… Русана вернула медальон на шею, спрятала под блузку. Неровности дороги убаюкали её, как и остальных пассажиров, глаза незаметно закрылись, и сон продолжил прокручивать удивительные приключения в мире арьев.

Там нашлось место рыжей певунье Милане, волшебнице Гере, которая научила усмирять пчел, познакомила с кикиморой, но главное – юный дружинник Сокол вернулся, и заверил, что тоже никогда не забудет её…

Глава 3 Море, море…

– Толя, так договорились, на двадцать дней, – Бакир Хазарович, отец Тимура, пожал ладонь Быстрову-старшему, – пересечемся в столице. Ладушки?

Лейла Ашкерова обняла сына, чмокнула и быстро стёрла с его щеки след помады:

– Теймур, умоляю, веди себя прилично! Симпозиум закончится, мы позвоним и сразу из Москвы полетим в Баку, к бабушке. Анатолий, если что, не скупись на подзатыльник. Алёна, корми его насильно, пусть хоть немного поправится… Обещаешь?

Подруги расцеловались, но даже после этого Лейла Шахиновна не удержалась и дала поручение, уже Быстрову-младшему:

– Слава, ты всё-таки постарше, поумнее, не поддерживай его авантюры. Обещаешь?

Тим и Славка одновременно кивнули, крепко пожали руку Бакира Ашкерова, как подобает мужчинам, и направились к накопителю. Лето начиналось прекрасно – лучше не придумать! Три недели на берегу Чёрного моря, недалеко от Одессы! И главное, Славкина мама собиралась навестить всех подруг своего детства. Значит, она с Быстровым-старшим станет уезжать из станицы на целый день, и мальчишки будут свободны от надзора! Бабка Оксана работала в Одессе, а возвращалась только к семи вечера – это Славка помнил с позапрошлого лета.

Перелёт промчался, как одно мгновение. Отоспавшись, мальчишки немедленно отправились на море. Два дня – и они знали береговую полосу у станицы Лайбовой, как свои пять пальцев. Неделя – и сама станица сделалась знакомой, а несколько пацанов превратились почти в друзей.

С утра взрослые Быстровы укатили по взрослым делам, а молодые сибиряки, как всегда, отправились к морю. Сегодня волна ласково накатывала, гладила пляж, извиняясь за вчерашний шторм. Бросили жребий – повезло Тиму. Он радостно натянул ласты, прошлёпал мелководье задом наперед и ушёл в глубину. Быстров-младший, которому выпала решка, скучал, швырял камушки в наглых чаек. Но вот Тимур всплыл, направился к берегу, встал в полный рост.

– Это круто, Слав, – восхитился он, сдвигая маску на лоб, – смотри, какая большая!

На стреле, сделанной из велосипедной спицы, трепыхалась барабулька.

– Теперь моя очередь, – заторопился друг, выдергивая стрелку и наматывая леску на тонкую трубку.

Собственно, в руках он держал не просто трубку, а настоящее подводное ружьё. Пусть неказистое, самодельное, зато добычливое! Тугая круглая резинка имела такую силу, что с трех метров стрелка насквозь пробивала некрупную рыбёшку. Размером не больше ладони – другая у берега не водилась. И что с того? На жарёху в самый раз!

Славка опустил маску на лицо, вытянул руки вперед, поплыл почти без усилий, чуть шевеля ластами. Дно опускалось вниз, в зеленоватый полумрак. Стайка мальков дружно улепетывала туда – им человек казался страшным великаном.

«Подружиться бы с водяным, как в Затулье, – пришла к Славке мысль, – тогда настоящую рыбину можно добыть…»

Всё чаще он вспоминал прошлый год – где в наше время найдёшь место, чтобы и на саблях сражаться, и верхом скакать, из лука стрелять? Никогда таких приключений не найти в двадцать первом веке… А хочется! Вот они с Тимкой и отыскали местечко, где крутяк трамплином в море обрывается. Это классно – раскатиться на велике, подлететь вверх и бултыхнуться. Там глубины – с ручками! Потом, конечно, велосипед вытаскивать замахаешься… Хотя уже приелось, и велик заржавел, катится туго…

Каменистое дно приблизилось. Над камнями, медленно шевеля хвостом и останавливаясь, плыла большая рыбина. Славка прицелился, натянул резинку, как в рогатке. Рыбина метнулась, но поздно. Стрела пробила её и врезалось в дно.

Славка осторожно подтянул рыбу, перехватил у жабр – теперь не уйдёт! Подплыв к берегу, торжественно показал добычу:

– Видал? Не хуже твоей!

– А что это у тебя тут, Слав? – Друг протянул руку и сдернул кругляшок, в который вонзился наконечник стрелы. – Это не камень. Монетка, что ли? Бляшка, похоже! Глянь, это ведь птица, да?

Глава 4 Что делать, когда нечего делать?

Опять налетел шторм. Телевидение предупредило, что будут ломаться деревья, вот мальчишек и оставили дома ходить по кругу: телевизор – сад – кухня. Тоска! Славка размочил в уксусе, потом в растворителе грязь, присохшую к бляшке, соскоблил жёсткой губкой. По итогу очистился серебряный кругляш с изображением птицы. Осталось пробить дырочку, а мама дала прочный шнурок-гайтан. Так амулет оказался на шее. Но день всё не кончался.

И тут случилось замечательное событие. Сосед дядя Витя, от которого через забор свешивалась ещё незрелая алыча, перестраивал дом. Большой трактор на его участке почти неделю долбил землю под новый фундамент. И вот громыхающее жало сколупнуло здоровенный кусище, под которым обнажилась дверь! Нет, не в земле, конечно, в ракушняке – в самом низу котлована. Соседи собрались посмотреть.

Вместо зрелища вышел пшик – за дверью стояла чернозёмная пробка, наверное, намытая дождями за многие годы. Дядя Витя несколько раз ударил киркой, обвалив изрядную кучу, но затем сказал, утирая пот:

– Да подь оно всё! Ото ж звичайна мина, до катакомбов, нет? Залью бетоном и ладно!

По рассказам пацанов, тайные ходы, «мины», вели из погребов под землю, до выработок ракушняка – местного строительного материала. А там – до самой Одессы. Конечно, друзьям решение показалось глупым. Как можно? А вдруг там клад? И не вдруг, а совершенно точно – клад. И залить бетоном? Нет! Ход надо раскопать!

Мальчишки подняли тему за ужином, но Славкина мама даже шанса не оставила:

– Выкиньте дурь из головы, я вас умоляю! Это чужая собственность, без согласия Вити там ничего копать нельзя!

Папа рискнул поддержать идею ребят:

– Так я спрошу его, вдруг обрадуется помощи…

– Анатолий! Мне твои поперечки совсем не нужны, – Алёна Дмитриевна возмутилась. – Дети должны отдыхать, а ты – копать! И вообще! Я здесь выросла и точно знаю, никаких кладов нет.

Но Славкин папа, он не зря в МЧСе служит, он и дома настойчивость проявил, словно не слышал протеста:

– …а мальчишкам – занятие, вроде как. Глядишь, найдут чего, пользу принесут…

– Склад, что с войны остался – запросто! А он заминирован? Ты что, убить меня хочешь? – Тут мама применила сильнодействующее средство, то есть, слезы. – Или сначала их? А я чтобы сама умерла, с горя?

Приём этот, со слезами, он нечестный. Славке маму всегда жалко, если она плачет. Вот и Быстров-старший сдался – сделал мальчишкам быстрый и незаметный знак «полный облом», разведя ладони в сторону. Тим и Славка поняли и перешли к расхваливанию борща с пампушками. Алёна Дмитриевна, наверное, заподозрила что-то, но придраться к чему – не нашла.

Утром Быстровы-старшие укатили к маминым одноклассникам. Ветер не стихал, дома сидеть стало невмоготу. И тут Тимура осенила идея:

– Давай сами с дядь Витей поговорим?

Они тотчас отправились к соседу, но тот был постоянно занят и упорно отмахивался – потом, некогда. Ближе у обеду у него нашлась минута:

– Ну, що?

– Дядь Вить, мы там покопаем, – Славка показал рукой на дверь, – за ней? Сегодня и завтра, пока выходные? Ну, что вам, убудет разве? Всё что найдем, отдадим, честно! Ну, подумайте, вдруг там клад?

Сосед надул щеки, собираясь ответить, даже вымолвил:

– Вам що, будинки бруду не вистачає, або в мене краще?

Это прозвучало обидно – что значит, «у него грязь лучше»? Славка хотел возразить. Однако тут на участок въехала машина, шофер закричал, что торопится, и дядя Витя только успел махнуть рукой:

– Ой, та відчепіться, хлопчики, не треба мені ніякого скарбу, і щоб я його шукати став?

И занялся своими делами. А потом закрыл ворота за грузовиком, навесил замок, укатил по своим делам. Мальчишки проводили его машину взглядами. Улица опустела, затихла. Ветер тоже вдруг унялся. Полуденная пятничная жара вливалась в распахнутые окна домов и располагала обитателей станицы Лайбовая к разнеженному отдыху.

– Я думаю, он разрешил, – уверенно сказал Славка.

– Конечно, – согласился друг, – и рукой вот так – не нужен клад, если что!

– Но мы по-честному, что найдем, всё отдадим.

Славка прильнул глазом к щели между досками забора. Тимур тоже глянул:

– Ну что?

– Лаз проделаем? Или через верх?

Искать выдергу, такой гнутый ломик для гвоздей, друзьям показалось долго. А подтащить к забору доску – быстро. Они так и поступили. Перелезли и спустились в котлован.

Ручка, покрытая зеленым налетом, тяжело провернулась вниз. Славка потянул её на себя. Дверь не шелохнулась. Лежащая чуть в стороне кирка пошла в дело:

– Тим! Я от косяка отожму, а ты возьми лопату.

С противным скрипом таинственная дверь открылась.

– Начнём снизу?

– Неа, надо в середине, – возразил Тимур. – Главное – пробиться, а расширим после!

Земля сыпалась под ноги, и они всё время поднимались на образовавшейся куче. Через час наметилась приличная дырка. Конус, глубиной метра полтора.

– А если весь ход забит? Прокопаемся и фиг что найдём, – высказал опасения Тимур, заползая в отверстие.

– Знаешь, надо расширять, – глядя на ноги друга, торчащие из лаза, удрученно заметил Славка. – Ещё чуть-чуть и не дотянемся…

Несколько приглушенный, но отчетливо торжествующий крик стал ответом. Дав задний ход и выпроставшись наружу, Тимур повторил:

– Есть проход, есть! Лопата туда улетела!

Вторая лопата пошла в дело. Расширять проход оказалось делом трудоёмким – земля с той стороны лежала покато. А чем ниже, тем больше надо копать. Но вот почти готово.

– Ах, да! Тимка, шире сделай, я за фонарём.

Славка обернулся за несколько минут. Возвращаясь, он с высоты забора оценил, сколько земли им удалось выкопать – куча выглядела здоровенной! От Тимура виднелась только спина в недавно белой майке.

– Влетит нам, – осознал Быстров-младший грядущие последствия, в основном, неприятные, – мама сегодня чистые выдала.

В этот миг раздался такой дикий крик Тима, что все опасения мгновенно забылись. Друг выскочил из прохода, как пробка с неосторожно открытой колы. Он лихорадочно вытряхивал что-то из майки, работая руками быстрее, чем собака лапой, когда у неё ухо чешется. И вопил:

– А-а-а-а-а!

Глава 5 Путеводная нить – это важно!

– Ты что, – бросился на спасение друга Славка, – кто тебя? Да где, покажи? Нет же ничего, чего ты орёшь?

– Ага, нет! Тебе бы так, – перевел дух Тимур и принялся объяснять, что произошло. – Она ка-а-а-к выпрыгнет, как бросится! Глазищи – во, светятся, и прямо ввинтилась и зубищами!

Тимур показывал на бока, на живот. Славка осматривал, приглядывался к местам, куда утыкался палец. Ничего. Ни единой царапинки. Наконец, ему надоело:

– Кончай врать! И вообще! Кто прыгнул, кто?

– Здоровенная змеюка, как зашипит! И кинулась!

Славка дернул друга за руку, показал в сторону, где по откосу стремительно удирал крупный желтопузик:

– Она?

– Не. Та гораздо больше, и как бросится! И укусила!

– Не ври, – окоротил друга Славка, знающий о поразительном миролюбии безногой ящерицы, – глухарь не кусается. Он сам до смерти перепугался.

И первым протиснулся в темноту лаза.

Фонарик высветил проход, невысокий, рукой до верха достать можно. Квадратный, ведущий немного вниз.

– Ну что?

– Пошли, – сказал Тимур, рукой смахивая паутину, налипшую на лицо.

Такая же висела по всем углам, с остатками жертв – мухи, уховертки, жучки, даже кузнечики. Этот ход сообщался с поверхностью, иначе, откуда живность? Обернувшись, Славка отметил – их следы оказались единственными и очень заметными:

– Глянь.

– Ого, – топнул ногой Тимур, разбрызгав струи пыли. – Захотим – не заблудимся.

Славка остановился, опустил голову, задумался.

– Ты чего?

– Так не пойдёт, давай вернёмся.

И Быстров-младший зашагал назад, не слушая горячие возражения друга. Тимур доказывал, что никакого риска нет. И вообще, никто ничего не узнает, они же не пойдут далеко, а только для разведки… Бесполезно! Подхватив оставленную лопату, Славка выбросил её наружу, пролез сам. Тимур обреченно выбрался следом, жмуря привыкшие к полумраку глаза.

– Подожди, я быстро, – Славка сунул другу фонарь.

Ждать пришлось недолго. Через забор перелетела сумка, с которой они ходили на рыбалку, следом перелез Быстров-младший. Озабоченность с его лица исчезла, он улыбался:

– Теперь точно не заблудимся! Почти километр шпагата, – он достал здоровенную катушку, привязал светлый шнур к ручке двери, – соображаешь? И записку я оставил. На всякий случай…

Надев катушку на круглую палочку, они поспешили уже пройденным путём. Шпагат раскручивался, ложился между их следов. Фонарь бил мощно, а вокруг себя создавал отдельное кольцо. Тимур оглянулся. Сзади света хватало – он рассеивался далеко, где почти смыкались неровные стены. Чудовища, которыми фантазия и страх населяют темноту, никак не смогли бы подобраться к друзьям. Собственно, о них подумать времени не хватало. Мальчишки спешили вперед, а катакомбы виляли в разные стороны, расширялись в небольшие естественные пещерки. В одной ход раздвоился.

Левый отводок выглядел уже и ниже, поэтому свернули направо. Точно такой же перекресток увел снова вправо, но следующий – налево. Друзья для надежности на каждом повороте усердно бороздили пыль, прокладывая не отпечатки, а настоящую сдвоенную лыжню. По такой никогда не заблудишься, если даже шнурок порвется! Но шпагат не рвался – он покорно разматывался, на поворотах перетягиваясь от угла к углу.

– Через полчаса назад, – поставил условия Славка.

И пояснил, почему. Заряд фонаря рассчитан на три часа, это точно – прочитал в инструкции. А заряжали его вчера, так что света хватит с гарантией.

Засекая время, Тим споткнулся и едва устоял. Чуть заметная неровность перед его ногой отлетела вперед, подняв тучу пыли.

– Ни фига себе, – изумился Славка, присев на корточки перед находкой, – ты понял? Смотри!

В его руке очутился прямой короткий меч. Совершенно ржавый, но даже в таком виде очень грозный. Ручка удобная, не выскользнет – круглое навершие не даст. И что-то на кругляше выбито, типа чеканки.

– Дай, – требовательно протянул руку друг, – я нашел. Я и понесу.

Кто бы спорил! Они поменялись местами, чтобы меч – в правой руке, а палка с полупустой бобиной шпагата – в левой. Обрадованные первой находкой, мальчишки ускорили шаг, потом Тим предложил:

– А бегом?

Друзья припустили во весь опор, но скоро уткнулись в тупик.

– Неслабо обломились, – возмутился инициатор пробежки.

Славка глянул на Тимкины часы:

– Всё, время. Шпагат тоже кончается. Возвращаемся, – и показал пример.

Спутник запротестовал было, но фонарём-то распоряжался не он! А в темноте оставаться – что за удовольствие? Тимур предпринял обходной маневр:

– Слав, фонаря ещё на два часа. Чего ты?

– Папа говорит, двойной запас и нужен. Помогай сматывать, крути быстрее!

Друг сунул меч подмышку, рукояткой вперед. Машинально глянул на чеканку навершия – что-то знакомое, да разглядывать некогда. Ладонью толкнул катушку, собирая шпагат, сменил тему:

– А где вы с Русаной провалились, мечи были?

– Говорил же, – отмахнулся Славка, – только сабли. Ты же всё равно не веришь…

На свежую обиду Тима наложились недоговорённости минувшего года:

– Что ты мне, как придурку – говорил же, говорил же?! Я тебе кто? Друг или нет?

– Чего завёлся-то?

– А то! Говорил он! Только переспрашивал – ты мне веришь или нет? А сам лепил про волшебников, про чудеса! Срез времени, как же!

Сейчас на Славку обижался не Тимур Ашкеров, просто себе одноклассник, а друг, который с прошлой осени ждал откровенности и не дождался. Да ещё сегодняшний поход в катакомбы сорвался – и опять из-за Славкиного характера! Ну, немножко, совсем немножко, капелюшечку самую злился Тимур из-за чёртовой катушки, на которую надо собирать шпагат! Да ещё меч выскользнул на пол! Подняв его, мальчишка крикнул:

– Нету чудес, нету, нету, нету! Были бы, то для всех! Всегда! – И наотмашь рубанул стену, отводя душу. – Раз, и ты там! Два, и ты здесь!

Быстров-младший молчал. Он не обижался, ни на врачей с учителями, ни на родителей. И на Тимку – тоже. Что поделаешь, если в этом времени никто никому на слово не верит! Даже на честное-пречестное. Славка слушал упрёки и думал: «Вот и говори после этого правду! Никто, даже лучший друг…»

Зато в Затулье – поверили сразу! Ждан и Дара, Борун и Гера. И Олен, замечательный изобретатель. «Эх, если бы можно было, как Тим говорит, туда и сюда, когда пожелаешь, – на секунду замечтался Славка, даже амулет потрогал, воображая, что в него волшебная кнопка встроена, – но не одному, а всем, кто хочет. Я бы Тимку взял, показать, как там…»

Красивая мечта складной картинкой мелькнула в воображении. Словно кино прокрутилось, рекламой – «скоро на экранах!» Но кнопки на амулете нет, и «кина» не будет тоже. Вот Быстров-младший и остудил друга:

– Толку-то от прошлого! Я о нём стараюсь не думать. Ну, вернулся ты, а никто не поверит, как мне! И вообще, туда – полдела. Вот назад – это не баран чихнул. Замахаешься без волхвов! Так что, не надо о прошлом…

– Надо! Если бы я попал, то набрал бы там всякой всячины, а не только ножик, как ты, – Тим почувствовал готовность друга к откровенности, моментально успокоился, потребовал подробностей, поклялся, что поверит.

Шпагат сматывался на бобину, Славке вспоминал. Привирал, конечно, но очень правдоподобно. Окончательно сразил Тимура полёт руса на боевом щите:

– …тут он резко – вжик, и скок, скок, типа, блинчиком по воде. Хвать щит за край, и на себя! Тормозит, а трава ошмётками в стороны! Как даст сейчас – я всмятку! А он – тык! Как вкопанный! Ты бы в штаны наложил!

– И ничего не в штаны! – Отрёкся друг от позорного предположения, но сомневаться в способностях летающих арьев не стал, только посетовал. – Нам бы так? Прикинь, учительская, а ты в стекло – привет! Классуха в отключку, завуч под стол, а ты в класс – тук-тук, Славка-Бэтмен прибыл!

В подземелье картинка эффектного прибытия выглядела настолько смачно, что Тимур примерил её на себя: «А если б я? У-у-у, вообще!» И полностью поверил другу, словно сам побывал в Затулье. Истаяло, растворилось отчуждение, рухнул невидимый забор, что возвели пугливым шепотком учителя: «…дети спятили… от страха… их одурманили…»

– Ты знаешь, Слав…

– Знаю, Тим.

И всё. Они поняли друг друга, как братья-близнецы. Даже крутить катушку стало легче – попеременно толкай ладонью, и всё. Шпагата намоталось прилично, значит, выход скоро. Фонарь слабел, но чудища – порождения тьмы, и не собирались появляться. Тимур снова зажал подмышкой меч – пусть рука отдохнёт. Находка изрядно весила, но грела душу. И вдруг мальчишка сообразил – чеканка навершия похожа на птицу: «Как у Руськи и Славки! Это мне привет из прошлого!» Зависть к одноклассникам, или не зависть, а острое желание попасть туда, в заманчивое прошлое – пронзили мальчишку, аж в жар его бросило.

Следы сделали очередной поворот и упёрлись в стену.

– Э? Откуда?

Глава 6 В поисках выхода

– Опа! – Изумился Тимур. – Мы туда свернули?

– Чего несёшь-то, вот следы!

– Значит, сверху рухнула, – друг выдвинул предположение, – так всегда бывает. Глянь, как ровно!

– Упала?

Отпечатки выглядели, словно обрезанные наполовину. Славка поднял конец шпагата, лежавший впритык к стене, рассмотрел. Ровный. Значит, не порвался. Толкнул преграду, надеясь распахнуть её, как дверь. Та, естественно, не шелохнулась.

«Ну да, если у индейцев майя, там понятно, строят ловушки, – Славка мысленно нашел возражение, – а тут, в катакомбах, откуда?» Неровно обломанный верх стены сходился с потолком полого, без стыка. А внизу?

– Дай меч!

Тимур обменял клинок на фонарь. Быстров-младший принялся клинком отгребать пыль от стены: «Хоть бы малейшую щелочку, чутошную! Мы не могли заблудиться, не могли, не могли…»

– Ага, есть!

Он ударил мечом в углубление – клинок погрузился почти наполовину. Друзья радостно закричали:

– Ура!

Пробивать отверстие оказалось намного труднее, чем думалось. Славка вспотел, замах получался слабым. Тимур отодвинул друга:

– Теперь я, – но скоро сдался. – Бестолку! Хорошо Монте-Кристо было, торопиться не надо…

– Может, сдвинем?

Друзья вместе схватились за рукоять меча, глубоко вбитого в дырку, налегли. В глубине захрустело, клинок слегка подался. Обрадованные мальчишки поплевали на ладони, перехватились. Напряглись. С коротким звоном меч переломился почти у рукояти. Славка ударился плечом о стену, устоял, а Тимур плюхнулся в растоптанную пыль.

– Вот ни фига себе, – он чуть не заплакал, увидев, что осталось от находки.

Отломанную часть клинка вытащить не удалось. Друзья немного отдохнули. Славка глянул на Тимкины часы, всполошился – ого, сколько потратили на дурацкую возню!

– Мы же вкругаля петляли! Попробуем обогнуть?

– Можно, – согласился Тим, – или вернёмся, если что. Рванули?

Засунув катушку с оборванной «путеводной нитью» в сумку, Славка показал пример, руководя на бегу: «Назад, направо. Направо. Направо…» Но коридор разошёлся, как головы Змея Горыныча, в три стороны. Два оказались тупиками, зато третий принялся загибаться так, что направление потерялось.

Друзья запалились, перешли на рысь, затем на трусцу, вроде парковых физкульт-старичков. Луч фонаря становился короче. Тимур молчал. Зачем теребить друга, в каком месте именно они сбились с пути? И так понятно, что неизвестно где. Что, наезжать на Славку за предложение «в обход»? Кому от этого легче?

Они шли и шли. Катакомбы не кончались. За очередным поворотом ход опять раздвоился. Фонарь почти не светил.

– Погаси, пусть заряд подкопится, – предложил Тимур, почему-то понизив голос.

Славка щелкнул кнопкой. Жиденькая желтизна, хуже свечки, угасла. Катакомбы погрузились во тьму. Друзья стояли, соприкасаясь плечами – так увереннее. Неведомые чудища, доселе бродившие на почтительном отдалении, получили шанс подкрасться. Тимур вынул перочинный нож, громко щёлкнул, открыв большое лезвие: «Пусть только подойдут! Как дам, мало не покажется!» Другая рука сжимала сломанный меч. Славка вспомнил про подводное ружье, полез в сумку. Пристроил стрелу, взял трубку наизготовку.

Чудища прочувствовали, что их ожидает – остались в далёкой темноте. Время тянулось томительно. Тишина стояла нерушимая. Славка закрывал и открывал глаза, но ничего не менялась. Хотя порой чудилась вспышка, слабая-слабая, непонятно где.

– Включай, – попросил Тим, но друг медлил, пытаясь всмотреться в беспросветную темноту.

– Смотри, там не свет? Вон, впереди!

– Неа, это кажется… Пошли, чего стоять.

– Включу – и сразу бежим.

Лампочка высветила длинный коридор с ровным полом. Они рванули вперед, но луч скоро пожелтел, затем совсем истаял. Славка пристроил погасший фонарь в сумку. И тут что-то мелькнуло непонятное, словно далеко-далеко отворилась дверь, запустила свет и захлопнулась тотчас.

– Видел?

– Да, – Тимур обрадовался, – точно мелькнуло. Потопали?

А светлая вспышка прорисовалась совсем рядышком, даже идти не надо – только руку протяни. Славка и протянул. Свет отпрянул. Мальчишки дружно шагнули следом за ним. Свет принял человеческие очертания, снова отплыл, но как бы перебирая ногами по земле.

– Фигня какая, – возмутился Тимур, плечом прижимаясь к другу и наступая на светлое пятно, – он что, привидением работает?

– У-у-у, – тонко и противно завыло светлое пятно, протягивая руки.

И растерялось. Мальчишки захохотали. Привидение выглядело Карлсоном в простыне, точь-в-точь! Если бы вой звучал снаружи, можно испугаться, но когда он помешается внутри головы, типа – стереозвучание, что тут страшного?

– Берегитесь, несчастные, сейчас я утащу вас в Тартар, брошу к Аиду, – тонким голоском причитало привидение, отступая перед друзьями.

– Бережёмся, а как же. Неа, мы счастливые, – передразнил световое пятно Славка, – и утащить некуда, ада нет. Лучше дорогу покажи, Лизун несчастный, всё толку больше.

– Даже спасибо скажем, – добавил Тимур.

Мальчишки совсем утратили страх, охвативший их в первое мгновение. Теперь они извлекали пользу из переговоров с призраком – отступая, тот слабо, но освещал дорогу. Жаль, что тусклое привидение постепенно истаивало, быстрее, чем фонарь. Минут десять, не больше, прошло, а пятно растворилось.

– Не понял, как оно с нами говорило? Глюк же, а словно правдешный. Прямо в голове слышался…

– Мне внутри, у носа, – отметил Славка, – а тебе как?

– На лбу, выше глаз. Жалко, что понарошке.

Но развить обсуждение друзьям не удалось. На смену привидению пришли новые персонажи. Они вывернулись из-за поворота, стремительно бросились в атаку. Рыцарь в полном доспехе бежал с обнаженным мечом, следом поспешал хромоногий с дубинкой, а последним ковыляла старуха в лохмотьях. Все трое выглядели так натурально, что стало страшновато.

– Ёлки, сейчас как рубанёт, – отступил на шаг Тимур, – костей не соберём. Побежали!

– Куда? Ни фига ж не видно, – дрогнул голос Славки.

Зловредная старуха вопила, торжествуя:

– Ага, попались! Руби их в капусту, братцы!

Стиснув зубы, чтобы не закричать самим – от страха, жуткого и леденящего – мальчишки приготовились принять бой. Славка приказал Тиму:

– Лови удар на рукоять и уворачивайся.

А сам подался чуть в сторону. Быстро сдёрнул с плеча сумку, выставил перед собой щитом, чтобы бросить в лицо рыцарю, улучив момент. И уйти кувырком в ноги, как учили в школе русов. «Справлюсь!» – приказал он себе.

– Слав, ноги не топают, слышишь, – удивленно окликнул друга Тимур.

Быстров не сразу понял. Но прислушался и сообразил. Кроме голосов, которые звучали в головах мальчишек – никаких бряканий или шагов не звучало в узком проходе. Рыцарь добежал, замахнулся, Тимур парировал удар сломанным мечом. И ничего не произошло – призрачный меч и его хозяин прошли друзей насквозь, при этом фигура призрака рассеялась вихриками.

– Мажешь, Айвенго, – задорно крикнул Тимур в спину рыцарю, – попробуй кулаком, что ли!

– Я вас расплющу, – хромой закрутил дубинкой, – размозжу!

Славка махнул ему навстречу сумкой, снятой с плеча. Хромого сдуло волной воздуха, отбросило в сторону. Распластанный по стене, призрак громко возмутился:

– Так неправильно! Так не бывает!

– Теперь будет, – уверенно ответили друзья, взмахами разгоняя нападавших.

Славка орудовал сумкой, Тимур стегал снятой майкой. Собравший себя в единое целое рыцарь пытался воздеть меч – яростные удары грязной тенниски перехлёстывали его. Хромой тыкал дубинкой, не успевая поднять ту на уровень головы. Самое занятное, что от мощных взмахов привидения налетали друг на друга. При столкновении получалась яркая вспышка, ход просматривался ещё на пару шагов, и друзья продвигались вперед. Так они отвоевали несколько десятков метров, немного запыхались. Тут спохватилась старуха, из-за спин призрачных поединщиков завопила:

– Идиоты, заходите с той стороны! Они сбегают, вы что, не понимаете?

– С какой? – Голос рыцаря, громкий и хрипловатый, вызвал поток ругани от более догадливого хромца:

– Вот тупой, вот баран! Какого чёрта я с тобой связался! С той, железная твоя башка! С обратной! Заходи им со спины!

Махать становилось всё тяжелее – руки устали. Призраки попробовали просочиться сквозь защиту мальчишек. Отбив очередное нападение, Тимур сказал другу:

– Слав, ты слышал? Мы правильно идём!

– Если не врут, – на всякий случай усомнился Быстров-младший.

Призраки сумели проплыть за спины мальчишек, где лоскутками, где вихриками – под потолком или по углам хода. Там они собрались в три привидения, но гораздо менее светлых, чем в начале битвы. Голоса призрачной троицы тоже стали тише. Противники словно разошлись по углам ринга, приводя себя в порядок. Друзья остановились, посмотрели вперед, посмотрели назад. Толку от привидений – чуть. Их света хватало лишь на самих себя. Тимур опомнился:

– Дураки мы. Чего машемся, как с живыми? Они же ни фига не могут…

– Точно, дураки, – признался Славка, вешая сумку на плечо, и презрительно плюнул в сторону призраков. – Ну вас, надоели. Пошли, Тим.

– Думаешь, старуха про выход не врала?

– Без разницы, надо топать. Давай наощупь, в ту сторону. Я первым, потом сменишь.

Славка вытянул руку вперед, шаркнул ногой по полу, проверяя, нет ли провала. Тимур натянул майку на потное тело, взялся за плечо друга. Голоса призраков, которыми мальчишки пренебрегли, исчезли. Последняя фраза, хором произнесённая обиженными привидениями, мальчишек даже насмешила:

– Ну, всё! Теперь мы вас в покое не оставим!

Тимур безадресно помахал рукой:

– Ой, боюсь, боюсь, боюсь! Привет Кощею!

-Знаешь, жалко, что в плен такого не захватишь, – настоящее сожаление сквозило в голосе друга, – а здорово бы? Вести перед собой, чтобы дорогу освещал, представляешь?

Обсуждая способы использования вовсе нестрашных, как оказалось, призраков, друзья осторожно двигались по ходу. Впереди порой появлялись световые пятна, но исчезали слишком рано – друзья не успевали к ним дойти. Тимур сменил Славку, шаркал ногой, проверяя пол, держал руку вытянутой, пока та не затекла. Тогда вперёд выступил Быстров-младший. Он поправил сумку на плече, подумал о безнадёжности блукания в темноте и отогнал предательскую мысль. Держась стены, проверил пол, шагнул и тотчас влетел лицом в паутину:

– Тимка, выход близко!

Славка так обрадовался, что опустил выставленную вперед руку. А остановиться не успел, шагнул и запнулся. Расплата последовала немедленно – он саданулся лбом в стену. Чувствительно приложился, со стуком. Даже лязгнуло что-то или брякнуло. Брякнуло? Сердце его заколотилось сильнее, он ощупал препятствие. Дверь?

Глава 7 Вещий сон

Мама приехала внезапно, на следующий же день. Русана с Томкой собирали садовую землянику, когда Лихачёва-старшая распахнула калитку и побежала к девчонкам, не разбирая пути. Она стоптала несколько грядок, споткнулась. И только тогда закричала:

– Быстро в дом, говорю! Руся, Тома, бегом ко мне! Да бросьте вы всё!

Её лицо было искажено таким ужасом, что девчонки подхватились и помчались навстречу. Мама схватила Русану за руку с такой силой – та даже вскрикнула. Только втолкнув дочь в комнату, Наталья Михайловна перевела дух.

– Да что случилось?

– Будешь сидеть здесь! Под присмотром и никаких улиц! Всё, отгулялась!

Мама плакала и ругала Русану, непонятно за что. Томка смотрела на них, как на спятивших, потом не выдержала и потребовала:

– Тетя Ната, с вами всё в порядке? Чего вы плачете? Хоть скажите, что случилось?

– Ничего пока не случилось, и не надо! Русечка моя золотая, единственная, умоляю, – Наталья Михайловна разрыдалась, а сквозь всхлипы прорывались непонятное, – я не переживу, если ты опять… не отдам тебя…

Русана обнимала маму и плакала вместе с ней. Она не понимала, что произошло, но чувствовала – пришла беда. Томка незаметно ушла и вернулась со своей мамой. Старшая сестра набрала в рот воды, прыснула на ревущую парочку. Это помогло – истерика унялась. Обтерев лицо Натальи мокрым полотенцем, заставив выпить холодной воды, Александра Михайловна усадила всех за стол:

– Давай по порядку. Кто, что, почему. Сперва поймём, тогда и плакать станем. А нет нужды – и реветь на надо…

Мама рассказала, что ей приснился страшный сон:

– Русечка исчезла. Я в комнату вхожу, а она на моих глазах начинает таять, и пропадает, вместе с Томой. Я бросаюсь к ним, хватаю, а их нет… Пусто, где они сидели! Нет ничего, понимаешь? Исчезли! Совсем! Как сквозь землю провалились… Как в прошлый раз!

Лихачёва-старшая рассказывала и держала дочь за руку, словно та могла убежать. Русана попыталась успокоить:

– Мамочка, не волнуйся. Я никуда не собираюсь, ни в какие подземелья. Что я, дура, искать приключений?

– Нет уж, – пресекла уговоры Наталья Михайловна и продолжила историю для сестры и племянницы, которые пока ничего не понимали. – Помните, Руся пропала? Да, я тоже думала, что похитили, и боится рассказывать… А если не врёт? Если в прошлое? Или куда там ещё… Всё равно, куда, но я Русю без надзора не оставлю!

Сестра согласилась – история с пропажей мутная. Только в чудеса она лично не верит. Зато с реальностью дружит, а уж племянницу – от кого угодно защитит:

– Или я не жена начальника уголовки?

Затем Александра Михайловна объявила Русане домашний арест:

– Пока Матвей с работы не вернётся, из комнаты ни шагу! Томка! Глаз с сестры не спускай, даже на горшок сопровождай.

Следующей под раздачу попала Лихачёва-старшая:

– Натка, ты куда намыливалась сегодня? С Руськой домой? Завтра! Вот Мотька вернётся, подумаем, как быть. У них наручник есть, как джипиэс, с точностью до метра определяется. Тогда её и на улицу выпускать можно. Усекла? А сейчас займись вареньем, тебе до вечера хватит.

Приказы Александры Михайловны успокоили Лихачёву-старшую. Русана пожала плечами, но спорить не стала. Томка принесла собранную ягоду, намыла. Валяясь на диване у телевизора, она принялась выспрашивать у кузины подробности пропажи. Русана сгоряча и разболталась, хотя зареклась помалкивать. Она не разделяла тревогу матери:

– Во-первых, нужен лабиринт. И где он? Во-вторых, я и шагу по нему не сделаю!

Но воспоминания о прошлогоднем приключении внезапно так нахлынули, так навалились, что затуманили глаза слезами. Разве забудешь первую любовь? Если бы с той стороны ждал Сокол, можно и пробежать по-быстрому. Увидеть, только на одно слово, и тотчас домой! Сестра заметила предательский блеск, немедленно заинтересовалась:

– Ты чего? А расскажи! Руська, ну ты что, жалко, что ли? Я так тебе всё, а ты так – ничего! Нечестно!

– Я сто раз рассказывала, а они – фэнтези начиталась! И психолог, как с больной. Можно подумать, ты другая…

Сестра горячо зачастила, что поверит: «вот честно-честно!», принялась доказывать, что страсть, как обожает приключения. Вытащила из-под кровати доказательство – ящик с любовными романами:

– Вот сколько! У мамки стянула. Скажи, у тебя там было? Было же, я вижу!

Ну, кто из девчонок откажется похвастать? И Русана показала кулон, память от Сокола. Овал с летящей птицей, на серебряной же цепочке.

– Жаль, не золото, – заметила Томка, – ещё бы красивее смотрелось…

– Не люблю, оно жирно блестит, – поморщилась сестра, – серебро лучше. Чёрное на белом, строго и со вкусом.

Томке это не понравилось, она и высказалась просто, понятно, без выкрутасов:

– Много ты понимаешь! А что стоит дороже, а? Можно подумать, все вокруг дураки, одна ты умная.

Сестра специально так сказала, чтобы поставить заносчивую горожанку на место: «Подумаешь, пипа суринамская! Золото ей не нравится! В прошлом она побывала! Врать меньше надо. Побывала она, щас! Кулон новенький, как вчера сделан. Я что, древностей не видела?»

Примерно так думала Томка, и готовилась к длинной перепалке. Стычки у кузин случались и раньше, как же без них! Обычно спорили до хрипоты, отстаивая собственный взгляд, как единственно верный. Но в этот раз Русана всего лишь пожала плечами и убрала кулон в майку. Сестра почувствовала себя обманутой. Чтобы найти повод к продолжению спора, попросила:

– Дай померить!

Отказ, да ещё в тоне: «разбежалась!» – напрочь обрубил всякую возможность общаться с такой заносчивой крысой! Именно это читалось на лице Томки, которая опрометью вынеслась из дома. Темпераментом двоюродная сестра удалась в мать, так что Русана не огорчилась: «попсихует и успокоится». Так и получилось. Подышав свежим воздухом, Томка вернулась и совсем другим тоном попросила:

– Не вредничай, Русечка. А скажи, как у вас было? Целовались?

Вслед за ней Наталья Михайловна заглянула в комнату, убедилась, что дочь на месте, принесла чаю и свежего варенья. Через несколько минут сёстры уже фантазировали на тему встречи Русаны с Соколом.

– Да, тебе хорошо, ты хоть вспомнить можешь, – завидовала Томка, трогая кулон.– А у нас даже парня приличного нет. Федька из себя корчил героя, а штора загорелась, в окно выскочил: «Пожар, спасайтесь!» Тоже мне, диск-жокей…

Русана заступилась:

– Может, он прав. Читала же, человек в дыму быстро задыхается.

Но сестра привела неоспоримый довод:

– Все равно, сначала пропусти женщин. Ой, ладно про трусло всякое! Ты говорила, фотка есть?

Вошла Александра, обнаружила, что девочки бездельничают:

– Быстро, Пушка поймали и вычесали! Гад, взял моду в Мотин ящик прятаться – трусы и носки меховыми стали. И чесать безжалостно, не филонить! Шерсть сдадите, чтоб видела, а то знаю вас!

Сёстры кивнули:

– Ладно.

Молодой сибирский котишка, серый и неимоверно лохматый, попытался стрекануть прочь, но был изловлен и распят на диване. Пушок сопротивлялся для порядка, отстаивая независимость лишь в первые минуты. Потом разнежился, заурчал. Томка скребком собирала с кошачьих боков обильный урожай тонкой шерсти.

– Фотку покажи.

– В телефоне, сейчас.

Отыскав нужный кадр, Русана протянула мобильник. Томка обменяла разнеженного котейку на телефон, жадно впилась взглядом в фотографию Сокола, вздохнула:

– Улыбчивый. Эх, и почему одним всё, а другим – ничего?

Тут в коридоре послышались голоса.

– Атас, мамка с папкой идут!

Бросив мобильник на стол, Томка схватила скребок, а Русана распластала Пушка:

– Держу, давай!

В следующее мгновение дверь распахнулась, в комнату вошёл начальник криминальной милиции, он же – дядя Матвей. За ним Александра Михайловна, в спину отчитывающая мужа за опоздание к ужину. На шум голосов из кухни выглянула Наталья Михайловна:

– Все готово, давайте к столу! Девочки, бросайте кота, быстро мыть руки.

А затем она душераздирающе вскрикнула: «Не-е-е-т!», когда Русана вместе с Пушком исчезла из комнаты.

Глава 8 Да где же выход?

Дверь! Дверь!!!

– Ур-ра-а!

– Ну, теперь-то делов на рыбью ногу, – восторженно заявил Тимур, найдя ручку.

И тут же поймал себя на том, что огорчился. Когда интересная прогулка превратилась в блуждание по катакомбам – романтика исчезла, уступив страху. Но привидений они отбили, на том приключение окончилось. Взамен пришла жалость – спаслись, и что? Почему так просто, без опасности и подвига?

Даже обидно стало, ведь образцом Тиму служил половинчик Фродо. О, тот только и делал, что нарывался на неприятности, зато из передряг выходил победителем. Мудрено ли, что мечты о приключениях, как те, что достались другу, снова вернулись к Тимуру Ашкерову.

Меч, он разбередил их! Подняв обломок перед собой, Тимка всмотрелся. Да, чеканка на шаре, венчавшем рукоять, изображала птицу с раскинутыми крыльями. Как на медальоне Русаны. Как Славкин амулет. Тимур снова позавидовал другу: «Ему так всё, а мне – паутина в морду. Вот непруха!»

Впереди ждала дверь с кованой решеткой в верхней части. Свет и воздух струились сквозь неё. Тим отбросил огорчения, решил подурачиться:

– Опа, мы в тюрьме, – и крикнул наружу. – Зачем забрал, начальник, отпусти! Требую прокурора, требую адвоката!

Славка беспокоился о другом:

– Надо домой, пока наши не вернулись. От мамы влетит, ладно, а папа рассердится – мало не покажется! Вместе, давай!

И друзья рванули ручку на себя. Дверь лязгнула с той стороны.

– Ёлки, замок, – огорчились они, – фиг с два откроешь!

Оказалось – не замок, простой засов из толстого деревянного бруса. Но запросто открыть не получилось. Рука-то через решётку дотягивалась, а чтоб ухватить – никак! Прошло прилично времени, пока Тимке удалось дотянуться трубкой подводного ружья. Двигая туда-сюда дверь с висящим на решетке другом, Славка дождался момента, когда брус вышел из паза:

– Сработало!

– Ой, я часы потерял, – обнаружил Тимур, – а где, не заметил.

– Да фиг с ними, всё одно без света не найдём.

К первой двери они сбегали, для очистки совести. Без толку, конечно. И припустили вперед по коридору, до ступенек вниз. Там слышались мужские голоса. Причём спорили даже не на украинском, певучие слова которого уже вошли в обиход мальчишек. Тим набрал в грудь воздуха, но ладонь друга заткнула ему рот:

– Тихо! А то начнётся – кто, да что…

Да, в этом был резон! Когда друзья на велике прыгали в море – береговая милиция за самоубийц приняла, кинулась спасать. Еле отбрехались, чтобы к родителям не везли. Или позор на молокозаводе. Участковый всласть поизмывался над «москалятами» и Славкиным отцом, пока тот подписывал обязательство возместить ущерб, якобы причиненный владельцу.

Однако ступеньки упирались в дверь – мужиков не обойти. Славка уже поднял руку, чтобы постучаться, как издалека донесся командный голос. Спорщики выбежали прочь из комнаты.

– Ушли. Две двери. Куда дальше?

Кивнув другу на левую, Славка толкнул вторую, чуть приоткрытую в тёмный коридор: «Вряд ли выход тут, но проверить надо». Поглядел в длинный и беспросветный ход со множеством дверей, вернулся в комнату. Собачий лай и визг Тимура раздались одновременно, друг ворвался, с грохотом захлопнув за собой дверь. Псиная морда сунулась в верхнюю решетку и оглушительно гавкнула, брызнув слюной. Рядом возникла вторая, тоже здоровенная и оскаленная. Дверь колыхнулась под напором собак. Хорошо, дверь открывалась в нужную сторону, иначе «пошли бы клочки по закоулочкам», сообразил Славка:

– Рвём когти, – и подал пример, бросившись в тёмный коридор.

Друзья мчались, пока хватало сил. За дальним поворотом, переводя дыхание, мальчишки остановились.

– Ну, и чего драпанул?

– Сам-то, впереди меня чесал, – отговорился Тим, не желая признаваться в трусости, – во зверюги, а? Еле успел, а они лапами в дверь! Твари…

– Елки, куда дальше-то?

Выход нашелся немедленно, как только они принялись проверять все двери из коридора. И никакой путаницы – просто мальчишки бежали по среднему проходу, а чуть сбоку обнаружилась лестница. Правда, наверх. Друзья решили все-таки проверить. А если пожарная лестница – она сгодится, в самый раз.

Каменные ступени вывели на крышу, где квадратные колонны держали толстенные балки – и всё. Никакой кровли! Зато много ласточкиных гнёзд. Тим шлепнул ладошкой по каждой колонне, удивляясь нелепости строителей:

– Не, ты глянь! Камень! Слабо им бетон, что ли?

– Чего ты хочешь – деревня, – снисходительно простил Быстров-младший отсталость станичников.

Между колоннами просматривалась зыбкое марево – над морем, наверное. На краю крыши стояла странная конструкция, обтянутая серой тканью. Она выглядела дельтапланом. Немного странным, сделанным из бамбука, но вполне прочным. Славка считал себя знатоком в этой области – ему удалось несколько раз полетать на параплане за катером, когда они заезжали в Одессу. Тим вприпрыжку бежал впереди.

– Тихо, ты, ломишься, как чумовой, – Славка догнал и потянул друга за майку, – опять нарвёмся!

Сбоку раздавались голоса.

– Слушай, как они одеты, – восхитился Тимур и затеребил друга, – ну глянь же!

К голосам добавился лязг металла. Два коренастых мужчины в длинных рубахах и кожаных жилетках бились короткими клинками, принимали удары на круглые щиты.

– Как в Александре Македонском, ты понял?

Славка похолодел.

– Ой, мама, только не это, только не в прошлое!

Сколько разных чувств нахлынуло на него одновременно! И запоздалое сожаление о дурацкой идее, и страх за себя и друга, и стыд перед папой, которому придётся объясняться перед родителями Тимура, и – самое страшное! – боязнь за маму. Каково ей второй раз пережить пропажу сына? Повернувшись спиной к лязгу мечей, мальчишка подбежал к краю крыши, глянул вниз и в отчаянии закрыл лицо руками:

– Нет!

А сознание кричало: «Да, да, да!» Онемев от ужаса, Славка протёр глаза, опять всмотрелся в незнакомую даль. Мелкие лоскутки полей, горы и никакого моря! Марево стояло в долине, поэтому он и ошибся!

– Тимка, – и не удержался, всхлипнул, – просил же, не думай, а ты? Довыёживался!

– Ты чего, – опешил тот, отрываясь от наблюдения за поединком, – с глузу съехал? О чем я думал? И вообще…

Голос Тимура пресекся, он сглотнул, шумно втянул в себя воздух, опершись руками, глянул в крыши вниз:

– Офигеть… офигеть… офигеть…

Мальчишка отшатнулся, сел, и принялся раскачиваться из стороны в сторону. Славка, которого уже немного отпустило, тронул друга за плечо:

– Пошли в катакомбы. Может, они наоборот сыграют, вернут, а?

Друг поднялся, пошёл назад к лестнице. Сбоку раздался удивленный возглас и окрик:

– Койта пойос эйнаи? Эй!

Поединщики обращались к мальчишкам. Славка вежливо ответил – уходим уже, не волнуйтесь, дескать. И помахал рукой, словно прощался. Воины в два голоса взревели:

– Пойос эйпе!

Их рожи, обрамленные короткими черными бородами, раскраснелись, как выпуклые изображения бычьих морд на щитах.

– Бежим, – скомандовал Славка, но тут навстречу мальчишкам выскочили собаки, буксирующие за собой третьего воина.

Собачьи клыки сверкали настолько красноречиво, что Тимур очнулся, испуганно вскрикнул. Поединщики приближались, выразительно размахивая мечами. Раздумывать некогда, ждать пощады – страшно. Славка рванул друга к бамбуковому дельтаплану:

– Хватай! Прыгаем!

Подстёгиваемые страхом, мальчишки толкали конструкцию на край. Остервенелое гавканье псов слышалось совсем рядом, когда земля ринулась навстречу. Дельтаплан валился вниз.

Глава 9 Архиерей храма Аполлона

Гора Парнас равнодушно подпирала небо, основательно поблекшее от дневной жары. Город Дельфы устилал домишками склон, который немного выше лопнул, создав глубокую расщелину. Здесь природа отвела место для Дельфийского оракула. Храмовый участок окружала высокая стена, входы охраняли бравые воины. Посетители и праздные зеваки уже разошлись, дав оракулу отдых и первозданную тишину.

Старший жрец храма Аполлона посмотрел на бассейн, куда стекали воды Кастальского ключа – чисто. Кивнув охранникам, жрец проверил Священную дорогу, густо уставленную изваяниями богов, героев и животных. Похлопал высокую колонну, где Наксосский сфинкс поднял крылья. Вошёл в храм, проверил чистоту: «Ни соринки, ни пылинки – молодцом девчатки работают».

Придраться не нашлось к чему, и жрец с хорошим настроением завершил еженедельный обход – обернулся, одобрительно кивнул надзирательнице Реме. Та немедленно передала кивок дальше. Снаружи послышалось радостное щебетание служанок и будущих пифий. Чуть погодя топот босых ног и сандалий удалился.

Жрец усмехнулся: «Молодёжь всегда одинакова. Вот и эти помчались на свидания. Любовь, замужество и – прощай, храм! Дети, заботы, внуки, старость – а кто будет заботиться о знаниях? Кто станет их хранить, передавать дальше? Кто станет учить несмышленышей, чтобы знания не терялись, чтобы не топтаться на месте, а идти дальше?»

Давно уже стихли голоса, а жрец стоял у стены, смотрел на знак, который вплавил в камень ещё при строительстве храма. Стилизованный трезубец предназначался для выявления будущих учеников. Да только они всё не приходили! Никто не потрогал значок. Ни в одном из посетителей любознательность не превозмогла страх.

Архиерей обогнул храм, мановением руки приказал открыться прочной двери, скрылся за ней. Окинул комнату взглядом, убедился, всё ли на месте. Хотя, заговорённую дверь не вдруг откроешь, а лезть через окно, под которым громадная собака? Опасно, да и зачем? Для вора, сумей тот сюда проникнуть, нет поживы на многочисленных полках, между плошек, ступок, склянок с растворами ядовитого цвета. Среди минералов, слюды, асбеста и очищенных руд нелегко отыскать драгоценные камни, да и сколько их – два или три, каждого сорта? Не в камнях ценность лаборатории, а в знаниях, что она даёт!

– Химия, когда же я тобой займусь всерьёз? – Жрец посмотрел мензурку на просвет, перечитал записи, удостоверился в точности состава. – Не получилось. Пропорция соблюдена – в чём дело? Надо искать…

Настроение испортилось бесповоротно. Оставив мензурки, весы и костяную ложку на рабочем столе, жрец снял кожаный фартук. Небрежно швырнув его на стул, без волшебства толкнул дверь ладонью, зашагал наружу. Задний дворик храма, отгороженный от посторонних взоров зеленой изгородью и кустами лавра, встретил прохладным ветерком. Стражи, лениво подпиравшие стены, встрепенулись, приняли уставную стойку. Надзирательница склонила голову в почтительном поклоне, засеменила за начальником, ожидая указаний. Тот на мгновение остановился у часов. Солнце отбрасывало тень на третье послеполуденное деление.

– Пообедать, что ли? Пожалуй, да, – негромко распорядился архиерей, направляясь к запруде, – накройте под деревом, в тени.

Хлопок в ладоши, и несколько шустрых фигурок засуетились, исполняя повеление старшего жреца. Два стража из второго караула и дежурная ученица пифии на почтительном отдалении проследовали за ним в лесок, где журчал ручей. Жрец скинул хитон, осторожно шагнул на ступеньки, ведущие в прудик, точнее, почти круглое озерко. Прежде чем погрузиться, ладонью провёл над водой, сказал негромко: «Привет, наяда, заскучала?»

Вода в центре озерца словно вскипела, а под ладонью вскинулась широким веером, окатила жреца с головой. Тот восторженно ухнул и нырнул в глубину. Дежурная ученица бережно подняла хитон, приготовила простыню. Жрец фыркал в родниковой воде, вразмашку переплывал озерцо вперед-назад, а девушка в ужасе ежилась. Да она бы уже умерла от холода!

– Он точно из богов… Совершенно не боится заболеть…

Раскрасневшийся жрец выбрался на мраморные плиты, отряхнулся, ладонями согнал с себя воду, отжал волосы. Будущая пифия подбежала, накинула простынку, склонилась, ожидая распоряжений. Жрец направился к храму. Пока он ополаскивался, стол заполнился блюдами. Служанка наполнила бокал вином и отошла в тень, ловя каждое движение. Храмовая собака, Ора, сидела у кресла, зачарованно смотрела на ароматное жаркое и пускала завистливые слюни.

– Не дави на совесть…

Ора сглотнула слюну, проводила взглядом блюдо, придвинутое жрецом, шумно вздохнула.

– Ты! Можно подумать, не ела, а? Эй, кто на посту, назовись! Ору кормили?

За живой изгородью звякнул металл, бравый голос отрапортовал:

– Гектор, архиерей. Кормили, а то! Прорва же, не псина. Мало, что полбарана от всесожжения, так нашего козлёнка захотела…

Весёлый голос добавил:

– …из жертвенной чаши налакалась.

– Полно врать, – возмутился жрец. – Чтобы Оре вино досталось, до которого ты первый охотник? Видят боги, я терпелив, но ты выпросишь – сошлю стадион охранять!

– Прости, архиерей, – ничуть не испугавшись, продолжил Гиппарх, – да мне досталось-то всего ничего, глоточек. Гектор говорит – Рема вино выпила.

Второй страж очень убедительно присоединился:

– И до твоего добиралась, я видел…

Звук затрещины прервал веселый трёп. Под заливистый смех служанок Гектор дурашливо ойкнул, бросился наутёк от надзирательницы Ремы. Только Ора не приняла участия в суматохе. Она гавкнула, обращая на себя внимание жреца, и подняла голову, словно показывая на странную птицу, которая кричала мальчишескими голосами:

– Залазь!

– Не могу!

– Залазь скорее! Или нет – как скажу, сразу прыгай!

Глава 10 Горе-пилоты

Под ложечкой у Славки противно сжалось. Но вот тканевая обшивка распрямилась, хрустнул бамбуковый скелет. Рывок получился сильный, пальцы едва не соскользнули с поперечины. Набрав скорость, дельтаплан выровнялся и скользил над землёй. Мальчишки болтались под ним, словно вяленая рыба на вешалах. Пережив первый страх, Славка понял – пора принимать более удобное положение.

– Животом туда, – подал он команду другу, показал как, и продолжил, – а ноги на ту. Рулить ногой… Ой, не так!

Едва Славка спустил левую ногу с перекладины, как дельтаплан заложил крутой вираж, едва не чиркнул крылом по пирамидальному дереву. Тимур даже разглядел хвоинки на ветке, мелькнувшей у самого лица.

– Сейчас бы навернулись, и в лепёху, – облегченно выдохнул он и язвительно процедил, – тоже мне пилот, называется!

Земля удалялась понемногу, словно дельтаплан набирал высоту. Славка попробовал обернуться, рассмотреть, насколько они отлетели от преследователей.

Это оказалось нелегкой задачей. Пришлось продвинуться вперед, согнуться, пока голова не оказалась ниже ног. Даже в перевернутом ракурсе удалось рассмотреть, что высокое здание выглядит мрачно. Да и не особо высоким оно оказалось, всего-то четыре этажа, наискосок врезанных в пологий склон. Издали уже не было заметно, стоят ли на крыше воины и собаки. Но Славка не исключал погоню – дельтаплан ведь кому-то принадлежал? Значит, надо улететь подальше. И тут Тимур захохотал в полный голос.

– Чего? На ха-ха пробило?

– Слав! Удрать так, а? Я тащусь, как мы вышиваем!

– Фига ли, что удрали? Сумка там осталась, ёлки! Жалко…

– Да ладно тебе, – пренебрежительно скривился друг, – главное, вовремя слиняли! Из-под носа!

Восторг Тима немного утешил друга. Значит, первый шок прошёл. Точняком, как говорит папина присказка – клин клином вышибают! Страх перед собаками и воинами, риск разбиться вместе с дельтапланом, все вместе – они заставили Тимура выбросить из головы другие переживания. И сам Славка словно переступил какой-то невидимый порог, мгновенно смирился с приходом в неизвестное время и место.

Дельтаплан набрал приличную высоту и самостоятельно повернул вдоль горы. Любопытные жители этого селения, особенно мальчишки, провожали летящую конструкцию взглядами, показывали руками, кричали вослед. Некоторые даже бежали наперегонки, но отставали и останавливались. По извилистой дороге медленно тащилось несколько повозок, их обгоняла группа вооруженных всадников, оставляя косой пыльный след.

Славка присмотрелся. Наездники ничуть не напоминали тех воинов в серых рубахах, что встретились мальчишкам на крыше. Сверху было отлично видно, что на бедре у каждого висит длинная сабля, на спине поблескивает щит, а из-под него выглядывает короткий лук. Главное, всадники носили одинаковые шапки зеленого цвета! Вот головной всадник поравнялся с дельтапланом, глянул вверх.

Славка вздрогнул. Он представил, как тугой лук одним движением переместится в правую руку, стрела ляжет на тетиву и взовьётся вверх! А опытная рука уже вытащит вторую, отправит её вослед, третью… И так умеют стрелять все – зоркие, умелые лучники! На прошлогодних состязаниях, что прошли в день Опалуна, Грум всадил одна в одну десять стрел из тридцати! На дистанции в сто шагов!

«Интересно, сколько до нас?» – пришла неприятная мысль, и Славка осторожно, чтобы не нарушить равновесие, отрулил в сторону. Ему показалось странным, что дельтаплан не собирался снижаться, а летел себе и летел, набирая высоту.

Дорога огибала гору. Всадники умчались по ней вперед, оставив пыльный хвост. Но дельтаплан замедлялся и самовольно сворачивал, а впереди вырастал пологий склон, поросший редкими деревьями. От стадиона приличных размеров – с настоящими трибунами, длинной беговой дорожкой, но без футбольного поля – спускалась широкая лестница, прямиком до большого белокаменного здания. Образовав просторную площадь, лестница снова сбегала вниз, где поблескивал бассейн. Неглубокая лощинка прерывисто сверкала ручьём и кругляшком озерка. Самым красивым выглядело здание, похожее на Дом Культуры – с колоннами и квадратной площадью перед входом. Проклятый дельтаплан целился точняком туда.

– Тимка, рули! Ногой! Да не этой! Не так! Чёрт, ты что? Подними!

Бамбуковый скелет хрустнул, когда Тимур напортачил – резко свесил ногу и тем самым задал крутой вираж! Дальше – хуже. После окрика Тим резко поднял ногу и промахнулся ею по перекладине. Сорвался! И повис на руках! Дельтаплан дрогнул, почти остановился, начал падать кленовым семечком.

– Залазь, скорее залазь, – в ужасе от неминуемого падения Славка завопил, тоже опустил ноги и повис, чтобы выровнять полёт, – или нет, виси! Скажу – прыгай! Отцепляйся, как скажу, понял?

Дельтаплан перестал вращаться, чиркнул ногами мальчишек по деревьям, круто пошёл вниз. Мелькнула полянка, где обедал мужчина. Громадная собака бросилась догонять нарушителей спокойствия.

Очередное дерево кроной сшибло Тима. Облегчённый дельтаплан вздёрнулся вверх. Стена! Окно! Славка поджал ноги, зажмурился. Крылья затрещали и сложились, возвещая о триумфальном приземлении. В обломках и обрывках мальчишка влетел в комнату.

Славка попал ногами на столешницу, раздавив что-то хрупкое. Та выдержала, но когда он по инерции саданулся о стену и рухнул – стол лёг набок. Многочисленные склянки со звоном посыпались на пол.

Глава 11 Суровая маханта

… теперь ты каждое утро станешь делать тридцать поклонов Сурье, стараясь согнуться, как можно ниже, – равномерным и убедительным тоном приказала настоятельница храма, – и он благосклонно исцелит тебя. Усердие в молитве скажется, и к сезону ты сможешь заняться посевом…

– Благодарю тебя, о маханта! Благодарю, – посетительница попыталась снова упасть на колени перед невысокой седой старушкой.

– Иди с миром, – настоятельница отстраняющим жестом выставила ладонь перед собой и кивнула послушницам.

Сразу две девушки подхватили полноватую индуску под руки, развернули и сопроводили к выходу из храма. Из комнатки ожидания на смену ушедшей приблизились мужчины, несущие носилки с неподвижным детским телом. Вынув его и переложив на низкую подставку из монолитной плиты, оба распластались на полу. Недовольно поморщившись, настоятельница велела им встать:

– Я не богиня, чтобы воздавать мне такие почести! Присядьте вот здесь, – она повелительно указала место рядом с подставкой, – и расскажите, что с ним.

Руки настоятельницы простёрлись над пострадавшим, медленно проплыли вдоль позвоночника от макушки до пяток и обратно. Казалось, они жили собственной жизнью, отдельно от хозяйки. Закрытые глаза маханты и немного запрокинутая назад голова ничуть не мешали ей определить пораженное место. Именно над ним сухие и чуткие ладони замедлились, выполнили несколько круговых движений и замерли. Тонкий палец левой руки опустился на спину мальчика и слегка коснулся одного позвонка, немного выпирающего вверх. Тотчас одна их послушниц отметила место касания краской, взятой из глазурованного кувшинчика. Руки поплыли дальше, смещаясь к бокам.

– Теперь вы, каждая, проверьте, что видите, – открыла синие глаза настоятельница. – смотрите внимательно и молча. Когда поймёте, ступайте и напишите, как можно подробнее, что надо сделать, как и каким приёмом. Какие средства применять, в каких пропорциях и разведениях, как долго. Всё, что надо. А я займусь лечением.

Она поманила мужчину, пальцем указала, куда сесть, задала вопрос. Глядя на руки маханты, индус рассказал, как они подрубили дерево, но ствол сломал подпорку и упал вопреки ожиданию:

– Сына ударило по голове. Когда я поднял его, руки с ногами перестали двигаться…

– Надеюсь, вы его не кормили?

– Он отказался, сжимал губы и шептал, что не хочет. О великая, неужели сын умрёт?

Настоятельница покачала головой:

– Не обязательно. Но ему придётся три месяца лежать согнувшись, а потом больше года делать гимнастику. Иначе паралич не вылечить, ведь ты сломал ему позвоночник!

Отец мальчика затряс головой, отрицая свою вину. Маханта оборвала его, гневно передёрнула плечами, почти закричала:

– Замолчи! Как ты смеешь оправдываться? Захотел сэкономить две монеты, и вместо опытного рабочего взял помощником слабого мальчонку? Это всё твоя жадность!

Её звонкий голос непереносимо возвысился – современный нам человек сравнил бы это со свистящим гулом реактивного двигателя. Звук заполнил купол храма, заметался пронзительными повторами. Он нарастал, вырывался из оконных проёмов, пугая джунгли. Лесоруб пал ниц, скованный страхом, закрывая руками голову, которую жестоко терзала боль. Его старший сын, сидевший неподалеку от входного проёма, тоже сложился вдвое, припал лбом к плитам пола. Послушницы, имеющие опыт, открыли рты и закупорили уши пальцами. Увидев страдание на лицах девчонок, настоятельница подняла руку вверх, сделала хватающее движение – звук исчез. Пала тишина. Лес, окружающий храм, осмелел первым. Щебетание птиц, робкое вначале, вернулось на прежний уровень.

– Вон отсюда, не оскорбляй мой взор! Вернёшься перед закатом. Арчана скажет, как ухаживать за мальчиком. Маниша научит твою жену делать ему массаж. А пока – прочь, ничтожный!

Через полтора часа настоятельница сидела в своей просторной келье, окруженная послушницами. Мальчик лежал на столе, согнутый в кольцо и зафиксированный веревочной сеткой, чтобы позвоночник не разгибался. Его глаза были полуоткрыты, но выражение боли из них ушло. Маханта легко касалась худенького обнаженного тела бамбуковым прутиком:

– Вы убедились, как важно понять место разрыва? И почему? Ты, Каришма, теперь поняла свою ошибку…

Смуглая послушница с пухлыми губами и миндалевидными глазами засмущалась, шепнула в свое оправдание:

– Но позвонок…

Настоятельница кивнула, пояснила:

– Верно. Его выдавило. Но куда? Ах, если бы вы умели видеть руками, как глазами! Давным-давно у меня была ученица, способная превзойти меня…

Она подняла голову к куполу, задумалась. Арчана, самая способная и честолюбивая послушница, не удержалась, задала вопрос:

– Что она такое умела, чего не можем мы?

– Самолюбие взыграло? И правильно, надо стремиться стать лучшей, – улыбнулась маханта, – иначе заскучаешь. Но ты уже лучшая, поскольку та приходила из другого мира и навсегда вернулась в него…

Любопытные послушницы немедленно воспользовались благодушным настроением настоятельницы и упросили рассказать удивительную историю. Маханта распорядилась переложить задремавшего пациента в носилки и приступила:

– Много лет назад, когда жила я на севере… Помните, я рассказывала о той стороне? Так вот тогда часто рвалась ткань мира. Однажды в разрыв упали мальчик и девочка. Мальчик отважный, но нечуткий, а его спутница… Как её звали? Русана. И вот она оказалась тонко настроенной травницей, по запаху и вкусу. А как видела органы человека! Насквозь! И управляла ими…

Арчана усомнилась:

– Как могла девочка овладеть таким знанием, о маханта?

– Не знаю. Возможно, боги наградили её даром врачевания… Ах, как жаль, что я не смогла передать ей свои знания…

Настоятельница улыбнулась ревности, которая прозвучала в голосе лучшей ученицы, и успокоила ту:

– Вы отличаетесь, словно слон от тигра. Ты рождена лечить переломы, ушибы, удалять зубы, зашивать раны – всё, где есть резкая боль, где надо спасать человека от скорой смерти. А она – находить неявное расстройство, восстанавливать ослабшего, уставшего от тяжелой жизни человека. Если бы вы её увидели, то сразу бы поняли, в чём она сильна.

– А как она выглядела, о маханта?

Послушницы принялись расспрашивать настоятельницу, та подробно описывала, как выглядела Русана при первой встрече. Сидя с закрытыми глазами, чтобы точнее вспомнить облик, странную одежду девочки из далёкого будущего, маханта так увлеклась, что дружный вскрик учениц заставил её вздрогнуть.

И было от чего! Раскрыв глаза, Гера в изумлении увидела напротив себя девочку, которая держала в руках пушистого серого кота.

Глава 12 Индия?

Полумрак храма, прохладный камень пола, незнакомые лица вокруг… Русана ойкнула, прижала к груди Пушка, словно заслонилась им от всего мира. Мамин крик ещё звучал в ушах, но глаза говорили совсем иное – она не дома. Но что-то знакомое было в новой обстановке. Что? Мысли мчались лихорадочно, не давая сосредоточиться и понять. В голове роились догадки: «Я упала в обморок, меня перенесли сюда… Не больница – темно, врачей нет… Клуб? Почему все сидят на полу? Где мама, Томка, тётя? Странные одежды…»

Молодые девочки её возраста пугливо вскочили, пятились прочь. Их одежды, необычные одежды стали зацепкой: «Какие платья… Не платья… Сарафан? Сари! Индия?» Русане вспомнились приметы индусок, и глаза немедленно нашли маленький красный кружок у единственной взрослой женщины. Между бровей.

«Индия! Это Индия! Это Индия… – Русану ошеломило открытие. – Как я сюда попала? Зачем? Почему? Что я такого натворила?»

Год назад Лихачёва-младшая уже заливалась бы слезами, но нынешняя знала – истерика бесполезна. Русана поднялась на ноги, крепко держа Пушка – такого же «попаданца», как и сама: «Если это всё не сон. А если сон? Надо проверить… Спрошу старшую…»

– Извините, пожалуйста…

Голос девочки дрогнул, когда она усомнилась – на русском ли стоит спрашивать? Но тотчас окреп. Почему нет, чем родной язык хуже английского!

– Извините, я куда попала? Это Индия, да?

Женщина с красной точкой между бровей тоже встала, прислушалась, всплеснула руками:

– Не верю своим глазам!

Нет, не на русском прозвучало восклицание, хотя Русана всё поняла! Сердце девочки замерло – санскрит? Неужели опять?

– Боже мой! Бедная моя мамочка, что с тобой будет, – тоже на санскрите, но уже со слезами, прошептала Лихачёва-младшая, – ты не переживёшь это…

– Руся. Как же ты сюда попала? – Гера подошла к ней. – Бедная девочка. И как всегда, плачешь…

– Это вы? Но как? Я никуда не проваливалась, я…

Волшебница смотрела в Русану пристально, слегка щурясь, как обычно читают мелкий текст. Вспугнутая стайка учениц тихонько приближалась к гостье и Гере, пытаясь понять, что творится. Стремительный диалог босой, странно одетой светловолосой девушки и маханты храма Сурьи, когда обе говорили, не слушая друг друга – закончился молчанием. Девушка, прижимая к груди пушистого кота, плакала без всхлипов, а волшебница положила руки ей на плечи и не отрывала взгляд от лица. Минуты текли, ученицы подступили совсем близко. Самые отважные потрогали мягкую ворсистую ткань короткой одежды странной гостьи.

– Да, это мы, – признала маханта, отступила на шаг, – я виновата. Русана, но как я могла предположить, что воля десятка послушниц способна прорвать слои времени?

Ученицы ахнули, услышав имя. Они зашушукались, принялись с удесятеренным интересом разглядывать светловолосую девушку. Та немного пришла в себя, тоже огляделась. Но не задерживаясь ни на ком, обратила умоляющий взор Гере:

– Верните меня, пожалуйста! Быстро, если можно. Я не хочу, чтоб, как в прошлый раз – мама с ума сойдёт… Я же на её глазах… Пожалуйста!

– Возвратить надо, конечно… Вот незадача… Не умею я. Дай разобраться сначала, почему тебя занесло. Я среза времени не ощутила. Или Олен прав со своими амулетами? Если совпало встречное влечение… И точка, что их связала…– рассуждала маханта, пальцем чертя в воздухе воображаемую схему.

Затем она подняла голову, снова взяла Русану за плечи:

– Что есть у тебя?

– Что?

– Предмет. Амулет, который пропитан нашим временем. Колечко, платок, самоцвет с наговором каким…

Гера перечисляла, а Русана, как заворожённая, слушала и кивала. Волшебница удивилась:

– Что, всё есть?

– Нет. Только это. Вот, – передвинув кота, девушка сняла с шеи подарок Сокола.

Закрыв кулон в ладонях, маханта прикрыла глаза. Ученицы притихли, чтобы не мешать. Они тоже умели определять силу амулетов и знали, как важна тишина. Зато Пушок этого знать не хотел. Ему наскучило в объятиях Русаны, он дерзко вякнул, рванулся и удрал с рук девушки.

– Держите!

Ну, понять такой вопль несложно, хоть ты русского и не знаешь! Облава началась немедленно и велась так успешно, что храм наполнился топотом и вскриками: «Ой, царапается, хватай, не за хвост же, лови, тряпку накинь, держи его, да что же вы, удерет ведь!»

Гера открыла глаза, оценила проворство пушистого беглеца, который восторженно играл в замечательные пятнашки. Стремительно меняя направление, он уворачивался, нарезал круги, как заправский Шумахер, и с каждым новым зигзагом приближался к выходу. И вдруг замедлил скорость, почти остановился в скачке. Проскользив чуть не метр в такой позе, кот попал в руки Арчаны. Обрадованная ученица подбежала к Гере:

– Поймала! Как вы его, одним жестом связали! Вернуть ей, маханта?

– Подержи, пока он в себя придёт, – отмахнулась настоятельница храма, – а нам с Русаной надо уединиться.

Возвращая серебряный брелок, волшебница удивлённо подняла брови и заметила:

– Амулет так мощно заряжен! Диво, что раньше ничего не произошло. Пойдём ко мне, побеседуем. И одеться тебе не помешает…

Выйдя через низенький проём, они попали на тропинку под кронами разлапистых, коренастых деревьев. Ветви спускались до земли, создавая зелёный коридор. Небольшой домик Геры и шести её учениц стоял совсем рядом с храмом, в минуте ходьбы. Земляной пол, застеленный циновками и небольшими коврикамиу кроватей, поразил Русану:

– Так примитивно? В Затулье ваш дом был прочным, с настоящим полом, а тут! Сарай какой-то…

– Здесь не бывает холодов. А для жары – в самый раз. Вот зеркало, убери волосы, заплети.

Гера подала девочке гребень. Та повертела его в руках, пристально рассматривая. Жёлтоватый, скользкий на ощупь, он выглядел чистым, но Русана замялась: «чужой, всё-таки…» Волшебница удивилась:

– Что? – И тут же вспомнила. – Ах, да! Ты же помешана на чистоте, на ги… Как бишь, её, запамятовала? Так держи, зубьями вверх…

– Гигиена. Ой!

Сложный жест Геры – зачерпнута пригоршня у самого пола, донесена до гребешка и опрокинута на него – закончился ослепительной вспышкой. Зубчики словно кратким пламенем охватило.

– Теперь чисто.

И всё. Ни дымка, ни запаха горелых волос, как боялась Русана. Она даже тайком понюхала гребень, и, успокоенная, причесалась, сделала простую косу. Затем пришла пора одеваться в длиннющий лоскут пёстрой материи, раза в три больше её роста. Повторяя движения Геры, которая размотала свой алый сари и взяла себе зелёное полотнище, девочка оборачивала себя, пока не получила нужный вид:

– Ой, как красиво! И вы всегда в таких ходите?

– В храме. И по его делам. Положение обязывает, – ответила Гера, подновляя красную точку на лбу. – Дай-ка, тебе поставлю. Нам встретятся люди, для которых важно, что ты брахманка.

– Это традиция смарты! Ой, я в курсе, столько мантр знаю, и – смотрите, какие асаны умею!

Девочка собралась размотать сари, чтобы принять «позу змеи», но Гера рассмеялась и остановила её:

– Неужели в ваше время к такому относятся всерьёз? Это гимнастика, телесная и дыхательная, не больше того! Ладно, пора в храм. Кошку заберем, и твоим возвращением займёмся.

Пушок уже вернулся в прежнее состояние, напился молока, резво гонялся за длинным пером, похожим на павлинье. Ученицы Геры высоко оценили преображение гостьи, восхищенно разглядывая и цокая языком. Прижав кота к груди, Русана шла следом за Герой, удивлённо крутя головой по сторонам. Убранство и устройство здания, где она оказалась, поражало её. Плоская каменная плита, установленная на массивные блоки – алтарь, как назвала Гера, едва освещался неровным огнем масляных светильников. Но даже в таком слабом свете поразительное количество резных фигурок, скачущих зверей, летящих птиц, цветочных орнаментов, сплетенных в причудливое кружево – поражало!

– Нравится резьба?

– Потрясно! А кто делал?

– Есть талантливые люди, и раджи новых приглашают, из других стран. Мой храм делал сикх из Шимкента, который у самого Рама учился, а тот с деревянного храма начинал, пока пещеру подходящую не нашел…

Русана зажмурилась, настолько резко ударило по глазам полуденное солнце. Его лучи падали вертикально вниз, на широкую кирпичную дорожку, виляющую между отдельных высоких пальм. Перистые листья разбивали свет на отдельные лучики и световые пятна, которые расторопно тасовались у ног девочки и волшебницы. Цвета листьев и стволов поражали таким множеством оттенков от малахитового до фиолетового, что девочке пришлось сощуриться. Войдя в тень первого дерева, Русана обернулась на храм.

Тяжелые карнизы, крепкие опоры – храм вырастал из земли, символизируя прочность, основательность, словно громадный лесной муравейник. Подсвеченный солнцем, он выглядел сурово, едва смягчаясь изяществом орнамента на стенах и колоннах входа.

Засмотревшись, Русана забыла про Пушка, который заметил крупную бабочку на траве и вывернулся из рук. Сделав несколько скачков, кот в прыжке сбил добычу, принялся жевать.

– Выплюнь, Пушок, отравишься,– воскликнула девочка, пытаясь схватить беглеца.

Тот понял – с ним играют. Радостно задрав хвост, он рванул под ближайшее дерево. И вдруг угрожающе и низко завыл, потом зафыркал. Отскочил назад, снова завыл, став боком, выгнув спину горбом. Русана бросилась к нему на выручку и обомлела. Навстречу ей из травы прянула вверх крупная змеиная голова.

Глава 13 Опасная Индия

Раздув капюшон, королевская кобра покачивалась перед Русаной, устремив на неё желтые глаза с вертикальными зрачками. Чёрный раздвоенный язык сновал вперед-назад.

– Нет! Не смей! – девочка запрещающе выбросила вперед руку.

Змея перестала качаться, свернула капюшон и замерла. Русана наклонилась, не глядя, подхватила Пушка, отступила назад. Змея не двигалась, оставаясь совершенно неподвижной, словно замороженная.

– Славно, славно, – подошла Гера, тронула кобру пальцем, – обездвижила и оставила напряженной…

Та покачнулась, но осталась стоять. Волшебница сделала движение, как бы развязывая узелок с головы змеи, после чего кобра упала и стремительно уползла в кусты.

– Как ты это сделала?

– Не знаю. Я за Пушка испугалась, и подумала ей – стой! Не смей!

Русана погладила кота, который сидел на плече всё ещё в боевом настроении, с хвостом, похожим на ёршик для мытья посуды. Гера покачала головой, глядя на героя:

– Так ты долго не проживешь, глупыш. Здесь осмотрительность и опыт нужны. Придется тебя оставить в храме, под присмотром, – и она дунула в серебряный свисток, висевший у неё на шее.

Пронзительный звук разлетелся далеко, достиг и храма. Ждать пришлось недолго. Появились две послушницы, которым маханта поручила Пушка. И дала строгие инструкции: «из храма не выпускать!» С полупоклонами те убежали. Проводив их взглядом, Русана обернулась к волшебнице:

– Гера, а куда мы?

– Скоро узнаешь. Забыла спросить, ты голодна?

– Немножко, – поскромничала Русана, и вдруг всхлипнула, вспомнив, что совсем недавно она собиралась поужинать.

Гера остановилась, пытливо глянула на спутницу, покачала головой:

– Погоди плакать, я тебя обрадую. Там, возле реки, в новом дворце меня ждёт наместник этой провинции. С ним мы отправимся дальше, на торжественную церемонию. И там встретим волхва, кто тебя уже возвращал домой. Ну, кто, как ты думаешь? Он сегодня гостит у махараджи по случаю «второго рождения» его сына…

– Борун? Я поняла!

Русана вскрикнула, задохнулась от радости, порывисто обняла Геру, спрятала лицо на её груди. Та ответила на объятие, погладила девочку по голове, и почему-то грустно улыбнулась. Наверное, своим мыслям. Когда Русана оторвалась от волшебницы, слезы с девичьего лицо уже ушли, оставив два коротких влажных следа. Да и те исчезли под пальцами без следа. Волнение и тревога девочки не исчезли, но отступили под напором новых впечатлений.

Русана расспрашивала Геру:

– И в Затулье больше не бывали? А Дара и Ждан?

– Они со Скитаном Большую степь прошли, до запада. Им ордынские нравы по душе пришлись, так и остались на Ра…

-Где? – Не поняла Русана.

Гера попыталась объяснить, но так сложно, приводя незнакомые названия народов или стран, что только запутала девочку.

– Большая река? Не представляю, – призналась та, и задала самый сокровенный вопрос, который с самого начала крутился на языке:

– А Сокол? Что с ним? Он сейчас где? Мы встретимся?

– Да я тех русов-то слабо помню, – пожала плечами волшебница, – много лет минуло. Напомни, каков он?

Как ни старалась Русана, словами ей не удалось описать отважного дружинника. Слёзы отчаяния навернулись на глаза, но Гера пришла на помощь:

– Не живописуй словесами – образ дай. Вот прикрой глаза, вообрази, что он рядом. Как есть – в мельчайших подробностях, и поставь его перед собой…

Этот приём удался с первой попытки. Когда девочка открыла глаза, показалось ей, что и впрямь, стоит напротив Сокол. Одет, как в день расставания, и амулет свой протягивает. Русана сдёрнула серебряный кружок с шеи, протянула Гере:

– Это же он мне подарил!

-Уже поняла, – улыбнулась волшебница, – так и по образу рассмотрела. Сильно он в душу тебе запал. И напрасно.

Гера знала о русе немного, только по рассказу Боруна и смутным слухам, долетавших в Затулье и в Индию:

– Много крови пролил, нещадно и жестоко бился, словно смерти искал. Семья? Не слышала. По слухам, всё в походах… Кого воевал? А всех подряд! Высоко поднялся, сильным воеводой стал. Когда и где царскую власть состяжал, не знаю, но володел народами, верно. Борун говорит, он между морями прошёл и всех под себя подмял, а последний след его в Копте остался. Там он, Сокол твой, и похоронен, вроде. Давно, столетие назад, может быть…

Горькая правда о Соколе обожгла девочку – царь, жестокий захватчик. Но она тотчас нашла русу тысячи оправданий: «Он переживал! Из-за меня, конечно. Потому и не женился…»

Но мечта – встретиться с первой любовью, обнять его, увидеть, как заблестят его глаза, как радостно улыбнётся Сокол и назовёт ласковым тайным именем – истаяла, развеялась, ушла в прошлое. Грустно стало Русане. Она замолчала, отвернулась от Геры, незаметно смахнула слезу и сделала вид, что рассматривает природу, проплывающую мимо. Да так незаметно и увлеклась.

Слишком отличался лес, если джунгли можно назвать «лесом», от сибирской тайги. Вместо елей и берез, вместо длинноиглых сосен вдоль тропинки росли разлапистые пальмы, перистые пальмы, широколистые пальмы и ещё – кто знает, какие, но – пальмы, пальмы и снова пальмы! Кроме того, всё это зелёное буйство цвело разнообразными формами. Бутоны, многосоставные цветочные головки, широченные лепестки источали сладкие ароматы. К тому же они состязались пышностью и причудливым окрасом с бабочками и птицами, которые беспрестанно голосили и трещали.

За следующим поворотом тропинки возник каменный забор. Воины в тюрбанах и с кривыми саблями почтительно распахнули ворота. Они не скрывали своего интереса к девушке, сопровождавшей волшебницу, откровенно пялились и чуть не свернули себе шеи, провожая Русану взглядами. А та смотрела по сторонам на диковинные цветы и удивлялась про себя: «Оказывается, до дворца не так и далеко».

– Конечно, ведь разговор скрашивает расстояние, – улыбнулась Гера.

– Ой, я и забыла, что вы мысли читаете! – засмущалась Русана.

Но тут к ним навстречу выбежал молоденький слуга, зачирикал на непонятном языке. Волшебница величественно кивнула, и слуга умчался по лестнице во дворец. Стайка девушек бережно подхватила каждую гостью под локотки и сопроводили наверх по ступенькам.

В дверях дворца стоял толстый и смуглый мужчина, похожий на русскую матрёшку. Его просторные бирюзовые шаровары нисколько не сочетались с фиолетовой, ослепительно яркой блузкой или курткой. Ткани лоснились и сияли, выглядели очень нарядно, но совершенно не по-мужски. Так подумала Русана, но промолчала и покосилась на Геру – прочла ли та эти мысли?

Однако волшебнице было не до копания в чужих головах. Она заспорила с «матрёшкой», резко и отчетливо чеканя слова. Тот надулся и побагровел, попробовал повысить голос. Гера не приняла предложенного тона, повернулась, чтобы спуститься с лестницы. «Матрёшка» немедленно сменил тон на просительный, поспешил за волшебницей, едва не хватая ту за рукав. Гера бросила на него презрительный взгляд, и что-то приказала – как кнутом щёлкнула. Разноцветный спорщик закивал часто-часто, словно курица на рассыпанное зерно, отошёл, похлопал в ладоши.

– Вы о чем-то важном спорили, – осторожно спросила Русана, чтобы не умереть от любопытства, – раз он так раскипятился? Он, вообще, кто?

– Наместник, – скривила губы волшебница, словно отведала горького перца.

– Наместник чего?

Русана втайне ждала, что их посадят на слона, но вельможа вызвал паланкин, который почти бегом поднесли двенадцать мужчин, по шестеро спереди и сзади. Вычурный деревянный короб, украшенный резьбой, ярко раскрашенный, снаружи выглядел, как золушкина карета. Но внутри – ещё краше. Изумительной красоты рисунок, словно вышитый иглой на тонкой ткани – первое, что бросилось Русане в глаза.

Немного помолчав, будто взвешивая на невидимых весах «говорить – не говорить», Гера откинулась на подушки и поделилась переживаниями с обретенной ученицей:

– Мир становится хуже. Руководят людьми бесталанные и недостойные. Взять хоть этого. Он племянник махараджи, совершенно бездарен, зато заносчив. Вместо того, чтобы облегчать жизнь людям, вводит новые налоги… Представляешь, отказался прокладывать дорогу, а направил рубщиков добывать древесину. Ему, видишь ли, нужны только белый сандал, железное и хлебное дерево!

– Но вы же волшебница, – изумилась девочка. – Прикажите, и всё!

– Увы, он не подчинится. Говорю же, мир изменился. Слово волхвов мало значит для царей и воевод. Они мыслят по своему, называют себя равными богам… Ты думаешь, почему я веду храмовую жизнь?

Паланкин покачивался, за окном на смену джунглям пришли возделанные поля, а Гера рассказывала и рассказывала. Русана жадно слушала, понимая, что пасторальная жизнь арьев Затулья осталась в прошлом. Индия, в которой она так внезапно очутилась, совсем не походила на глянцевые картинки учебника истории…

Громкий крик снаружи прервал рассказ волшебницы. Перед лицом девочки со стуком возникла стрела, сорвав с окна и пришпилив к стенке расшитую шелковую занавеску. Паланкин углом упал на землю, пассажирок швырнуло вперед.

Глава 14 Старших надо уважать!

– Бурада вим вар?

Перед паланкином остановился воин в кольчуге, требовательно ударил кулаком по крыше. Вскрикнула только Русана. А Гера повела себя иначе:

– Кто-кто! – сварливо ответила волшебница. – Не видишь, женщины перед тобой, старая да малая. Нет бы, пособить, руку подать. Горлопан!

Лицо воина, который заглянул в криво стоящий паланкин, выглядело юношеским, у него даже усики едва пробились. Но зато на щеке багровел свежий шрам, от скулы сбегая к подбородку. Наверное, поэтому Русане воин показался страшным – она отшатнулась и закрылась руками:

– Ой!

– Выходи! Быстро, – повторил паренек. – И ты, бабка, не рассиживайся. Ну, вылазь, кому сказал!

Девочка выбралась на дорогу, где большой конный отряд разбирался с пленниками. А как иначе назвать толпу гостей, разряженных в цветастые одежды, которых вытащили из паланкинов и согнали в кучу? «Матрёшку» наместника глаза опознали по пестроте цветов и дородности фигуры. Он стоял перед усатым смуглым воином, который протирал бритую голову платком и словно не обращал на пленника никакого внимания. Два подручных, совсем молоденькие, как первый парнишка со шрамом, держали: один – флягу с водой, а второй – длиннющий алый шарф, собрав его на предплечье несколькими длинными волнами, почти до земли.

Наместник что-то говорил, жестикулировал, часто кланяясь. Смуглый воин принял у помощника шарф, ловко обмотал им голову, создавая чалму. Наместник продолжал кланяться, отчего громадное золотое ожерелье отвисало вниз и раскачивалось. Но никто не спешил содрать его с «матрёшки», как и серьги с браслетами. «Похоже, тут не простая банда, – немного отлегло от сердца девочки, – грабить не собираются».

– Не распускай руки, – прозвучал за спиной Русаны голос волшебницы.

– Угрожаешь? Да я тебя, – воскликнул юношеский голос и тотчас сменился стоном, как от мучительной боли.

Девочка обернулась, и успела заметить – воин толкнул Геру, но вдруг схватился за живот, повалился кулём, даже ударился о край паланкина. Его скрутило в тугой комок, лицо налилось краснотой, а шлем свалился, обнажив недавно бритую голову с коротеньким чубом на макушке. Несколько конников заметили неладное, обменялись словами, пришпорили коней. Русана поддержала волшебницу, спросила:

– Всё в порядке? Он вас не ушиб?

– Хотел.

Гера поправила складки сари на плече, проверила, не растрепалась ли прическа. Девочка помогла ей аккуратно уложить накидку, прикрыв узел волос и распрямив прозрачную ткань по плечам. Всадники приблизились, одни спешился, склонился над скорченным воином, второй надменно и грубо спросил:

– Что ты с ним сделала, старуха?

– Повежливей, а то и тебя скрючит, – ледяным голосом урезала волшебница, гордо подняв голову и выставив правую ладонь перед собой.

Этот воин оказался поумнее, или имел соответствующий опыт – он спрыгнул с коня, сложил руки в приветственном жесте:

– Намасте, – и совершенно иным тоном спросил. – Ты одна из дакини, понятно. Что он натворил?

– Да, колдунья. Учу невежу старших почитать, – нормальным голосом пояснила Гера, – коли родители не озаботились.

– Скажи, волшебница, ты маханта какого храма?

– Кали и Сурья, – многозначительно повела бровью волшебница.

Воин понимающе кивнул, спросил второго, который пробовал добиться ответа от стонущего парнишки: «Как дела?». Русана не успела прийти в себя, а события вокруг неё стремительно развивались. Кавалерия выгнала из джунглей носильщиков, которые дали дёру, бросив паланкины. Смуглый командир допросил наместника, выслушал доклады нескольких гонцов, отдал распоряжения. Тем временем Гера согласилась со странной просьбой старшего воина: «Освободи его, маханта, он не знал», сделала в сторону обидчика развязывающий жест. Совсем как тот, которым отпускала «замороженную» Русаной кобру.

Молоденький воин перестал стонать, кровь отлила от головы. Он медленно разогнулся, не веря себе, поднялся на ноги. Соратники поддержали его, опёрли на паланкин, пошлёпали по щекам:

– В порядке? На коне усидишь?

Только теперь до Русаны дошло – разговоры велись на русском языке. Ну, почти русском. И всё было понятно! Кроме некоторых слов, которые казались знакомыми, но давно забытыми по ненадобности. Это настолько поразило девочку, что та тронула Геру за плечо, прося внимания. Но тут, как назло, молоденький воин вернулся в сознание, тоже обратился к волшебнице:

– Извини, я был груб. Не сердись на меня, маханта.

Прозвучала длинная команда, воины приказали нарядным гостям забраться в паланкины, и процессия тронулась в путь. Гера с девочкой тоже уселись, причем молоденький воин предупредительно выдернул свою стрелу, снял с неё пробитую занавеску. Волшебница вернула этот разорванный шёлковый лоскуток парнишке, язвительно заметив:

– На память. Не хами старшим, мальчик, и попу не надерут!

Русана не удержалась от короткого смешка, чем ввергла воина в краску. Тот вскочил на коня, немного отстал, но тупанье копыт слышалось отчетливо – процессию конвоировали.

– Что происходит?

Может быть, Гера скверно рассказывала, но объяснение показалось неубедительным. Русана возразила:

– Индия платила дань? Хану, который живет в белокаменном городе? Даже если так, то почему татары Золотой Орды говорят на русском?

Волшебница пожала плечами:

– Тартары, говоришь? Кто знает, у них много имён… Здесь они моголами себя величают. На ордынском – могутные, великие, значит. И кто здесь сядет – тотчас норовит титуловаться попышнее. Махараджа, он Владыка Вечного Царства…

Улыбка Геры добавила язвительности её словам:

– Вечные… Гамаюн, помнится, отказался Орде платить, пленили его… Поставили Акбара. Тот посвоевольничал – сменили на Джахангира. Сейчас снова…

– Они нас не тронули. Почему?

– На что мы ордынцам… Пока народ смирён, с ним не воюют. Если махараджа войну учинит, тогда жди беды. Могут увести в полон, а то и хуже… Для устрашения. Борун, как вернулся с Копта, сетовал, что русы не те нынче, родство забывать стали, зверствуют. Кто персами, кто асурами себя стал величать, меж собой усобятся, людинов губят. Совсем назначение забыли. Мир рушится…

В голосе Геры звучало такое отчаянье, что Русана захотела утешить её. Ведь к двадцать первому веку мир вовсе не разрушился, наоборот – объединился, а людей уже семь миллиардов! И она сказала наставнице:

– Ой, зря вы так, честное слово! В нашем времени… – но запнулась, так кольнуло воспоминание о маме.

Укор совести оказался неожиданным и сильным. «Прошло всего ничего, часа три, а я про неё и не вспомнила!» Конечно, девочка понимала – такие события, как встреча с коброй и нападение конницы – любого заставят думать только о собственной шкуре. Но всё равно стало стыдно. Перед мамой. Которая там, в России, места себе не находит. Одна-одинешенька… Плачет. И на глаза Русаны тоже навернулись слёзы.

– Ах, я, забываха, – Гера спохватилась, всплеснула руками, – грозилась передать, что мне Борун обещал, да с этими набежниками совсем запамятовала! Мы с ним на Гизехское поле отправимся, с оказией, оттуда он тебя домой вернёт.

В голосе маханты, недавно совершенно ледяном – когда невежу воина и его соратников воспитывала – теперь звучали теплота и участие. Как тут не разрыдаешься?

Глава 15 Невидимое бегство

Процессия потихоньку двигалась. Русана проплакалась на плече волшебницы, даже всхлипывать перестала, но говорить ей уже не хотелось. Она забилась в угол паланкина, равнодушно поглядывала в открытый проём, занавеску с которого недавно сорвала стрела. Буйная красота джунглей не радовала девочку. Назойливые мухи, похожие на слепней, ворвались внутрь, заставили сотворить заклинание против гнуса и комаров, оставшееся со времен Затулья. Русана грустно улыбнулась в ответ на похвалу Геры, ответила: «Разве такое забудешь?» А мысли не хотели возвращаться в Индию, крутились возле мамы, оставшейся в доме громкоголосой тёти Саши, которую мог унять только дядя Матвей.

И это было несправедливо! Почему им с мамой так не везёт? У Русаны не получилось с Соколом, у мамы – наверное, с папой. И мама – такая красивая, стройная, умная – и одна! А тетя Саша, полная и некрасивая – замужем! И мамины подруги тоже. Конечно, если бы у мамы был близкий человек, с которым можно поплакать, как сейчас Русана – с Герой! Тогда совсем другое дело! Тогда не так страшно.

Понятно, почему в прошлый раз Славка Быстров почти не волновался и не переживал за родителей. Что ему волноваться! Его папа такой надёжный, что при нём даже плакать долго не станешь. Вот Славкина мама, пропади её сын, как Русана сегодня, так она бы не рыдала в одиночку, а обняла бы Анатолия Васильевича, и сразу всё не так страшно…

Славка. Он тоже надёжный. И решительный. Как он тогда на волка напал, а как лешего с русалками освобождал! Настоящий друг. Если бы Славка провалился сюда вместе с Русаной, то поплакать можно и у него на плече. Как в тот раз, когда они прошли обратный лабиринт, а Сокол в нём остался. Лихачёва-младшая дура-дурой рыдала при всём честном народе, толпе туристов на забаву. Ярослав Быстров обнял её, заслонил от зевак, отвёл в сторонку, дал прореветься. Как взрослый. Интересно, где он сейчас? Вроде, к бабушке в Одессу собирался. Плещется себе в Чёрном море, и знать не знает, куда Русану Лихачёву забросило…

Процессия остановилась. Парнишка со шрамом умчал вперёд. Гера прислушалась, отодвинула занавеску.

– Ничего не видно. Выйди, узнай, что происходит?

А творилось непонятное. В передних паланкинах гостей высадили, содрали цветастые кафтаны – в них обряжали воинов. Полураздетых мужчин отогнали в сторонку. Процессия снова двинулась в путь, но теперь всадники её не конвоировали. Дорога повернула, открылась панорама обширного зелёного луга и высоченных стен, ослепительно белых на фоне джунглей. Гера высунулась, глянула назад:

– Они переоделись. Едут, как дружина наместника. Всё понятно.

– Что именно? – удивилась девочка.

Ей эти маскарады показались глупыми и бездарными шутками. Ну, сейчас ворота откроются, стража запустит процессию внутрь. И что? Стоит только крикнуть, позвать на помощь – чужаков тотчас арестуют, скрутят. Сколько их в первых паланкинах – пять, от силы десять человек? А стражников в таком дворце – замучаешься считать! Русана так и сказала, чтобы успокоить волшебницу. Но та лишь нервно рассмеялась, погладила девочку по голове, словно маленькую:

– Ах, дурашка! Они воины. Настоящие воины, не дворцовая стража. Такой один – десятка их стоит. Если ворота откроют, ты и глазом не моргнёшь, как эти, – Гера показала на переодетых всадников, что стройной колонной двигались за их паланкином, – уже ворвутся в замок. Как бы нас по пути не стоптали…

Процессия достигла ворот, «матрёшка»-наместник высунулся, крикнул, махнул стражникам рукой. Те замешкались, не спеша отворять высокие створки. Между зубцами стены мелькнули несколько стражников, свесились, наблюдая за разговором.

– Пойдём, – сухонькая лапка Геры сомкнулась на запястье Русаны, – держись рядом со мной, не отставай. И молчи! Нас не увидят.

Они споро выбрались из паланкина, пошли назад, мимо задних носильщиков, мимо ордынцев, переодетых дружинниками. К изумлению девочки, никто не обратил на неё и на волшебницу внимания. Только один конь затрепетал ноздрями, потянулся к Гере, всхрапнул, готовясь заржать. Та мимоходом протянула ему ладошку, словно предложила что-то вкусное. Конь вздёрнул голову, закивал приветственно и снова всхрапнул, но уже гораздо тише. Всадник встревожено огляделся по сторонам. Русана чуть не бросилась наутёк, но Гера держала цепко, уводя в сторону от дороги.

Тут у стены раздались крики, вопли. Конники рванули туда. Звенели клинки, визжала женщина, ожесточенные мужские голоса вразнобой орали непонятные слова, может, ругань, или команды. Из леса вырвались верховые ордынцы. Они мчались, стаптывая носильщиков, которые не сообразили спрятаться за паланкины, а пытались разбежаться. Ворота, уже распахнутые настежь, принимали эту конную лаву, но несколько десятков развернулись в стороны и скакали вдоль стен, сбивая стрелами опрометчивых защитников замка.

Вторая волна воинов, уже пеших, бежала к замку широкой цепью, перехватывая тех из гостей, которые сообразили разбежаться во время схватки у ворот. Волшебница и Русана не успевали отойди в сторону – густая цепь облавы должна была наткнуться на них. Девочка в ужасе оглянулась по сторонам, не понимая, куда бежать.

– Стой смирно, – одёрнула её Гера, спешно наколдовывая что-то.

Руки мелькали, строя выразительные жесты. Глухонемые общаются таким образом, стремительно и отчетливо сгибая пальцы, сочетая ладони и выполняя движения, понятные сведущим. Прошло несколько тягостных и длинных мгновений. Воины приближались. Но в шуме битвы, топоте ног и выкриках пленных появился новый, гудящий звук. Ближние к лесу воины неожиданно стали отмахиваться, прикрывать лица руками, вскрикивать. Затем они гурьбой бросились к стенам дворца. Двое или трое промелькнули совсем рядом, едва не сбив волшебницу и Русану. Девочка рассмотрела виновников панического бегства:

– Пчёлы?

– Кто же, кроме них, – без улыбки ответила Гера.

Они подошли к стене леса. Поравнявшись с первыми деревьями, волшебница остановилась. Сделав длинную последовательность жестов, отозвала пчёл. Показала Русане на дворец. У его белоснежных стен человеческие фигурки суетились, затаскивая внутрь такие же, только неподвижные фигурки.

– Видишь, что творится? Вот так всегда, цари дерутся, а людины гибнут. Надо узнать, где Борун, цел ли?

Внезапно смуглые люди выскочили из чащи, схватили девочку и волшебницу. Те не успели вскрикнуть, как густая листва снова сомкнулась, укрыв от постороннего взгляда похитителей и похищенных.

Глава 16 Давний знакомый?

Полки рушились, посудины бились, расплескивая омерзительно пахнущие жидкости. Какой-то порошок взвился пыльным облаком из лопнувшего мешочка, упавшего на голову Славки. Мальчишка больно ударился о пол, но тотчас вскочил, давя стекляшки и высматривая путь к бегству. Но дверь распахнулась, в комнату вбежал человек с криком:

– Да что же это творится, я спрашиваю?

Голос его показался знакомым, тем более, что в крике не было угрозы, а лишь огорчение. Но что заставило Славку вскочить и всмотреться в лицо сокрушенного хозяина – в крике отсутствовали матерные выражения, почти обиходные в речи разгневанных мужиков! Больше того, все слова оказались понятны, хотя крик звучал не на русском! И Славка радостно бросился навстречу старому знакомому:

– Олен! Ура, вы нашлись! Это же я – Слава, то есть, Ярослав! Яр, помните?

Услышав санскрит, волхв замолчал. Повернув мальчишку к свету, он всматривался в его лицо, поворачивая во все стороны. Славка решил, что обознался, слишком необычно выглядела одежда мужчины. Короткий балахон без рукавов, перехваченный в поясе шнурком с кисточками, сандалии и лёгкая белая тюбетейка. Штанов нет и в помине.

«В таком прикиде? Нет, не Олен… – подумал мальчишка, умолкая, затем отмел сомнения: – Но поворот головы, привычка замирать при обдумывании – точно Тринс! Да, он!»

– Да вы чего? Год же всего, и забыли! Олен, мы же с Русаной в Затулье! Мер и лесной пожар? Ну как можно!

Ухватив Славку за плечо, волхв вывел его на свет. Там ждала встревоженная компания: несколько девчонок и толстая пожилая тётка. Раздвинув их, два воина подволокли скрученного и орущего благим матом Тимура. За ними следовала здоровенная собачара.

– Эй, отпустите его! – Славка вывернулся из хватки Олена и бросился на спасение друга.

Чёрный пёс метнулся наперерез, лапами сбил и придавил его к земле. Зубищи сверкнули в полураскрытой пасти. Рычание отдавалось в ушах – словно отдалённая гроза погромыхивала. Славке никогда не было так страшно. Да ещё и противно – ведь псина жарко дышала, вываливала язык, с которого капала слюна. Но вдруг она перестала рычать. Олен повторил:

– Ора, на место!

Собака отступила. Славка встал. Тимура уже отпустили, тот отряхивался и сокрушенно осматривал разорванную на груди майку. Воины неохотно помогали девчонкам собирать обломки дельтаплана. А Тринс рассматривал мальчишек, покачивая головой. Похоже, узнавать Славку он не собирался:

– Вы грязны, словно каменотёсы. Отмойтесь сперва. Гектор, окуни негодников под водопадом! Вернёшь сюда чистыми.

Сердитый воин толчком направил мальчишек к ручью. Попытка отделаться споласкиванием лица и рук не удалась – пришлось нагишом лезть под холодные струи. Гектор отказался понимать санскрит и слова тратить не стал, убедив Тимура одной затрещиной. Жест «простирнуть одежду» друзья поняли сразу, и нарываться не стали – этот здоровяк не шутил. Надеть мокрые шорты и майки воин не позволил, так что пришлось завернуть в них содержимое карманов и голышом топать назад. Но возле «Дома Культуры» мальчишки застеснялись – стайка девчонок уже закончила уборку и любопытно пялилась на процессию.

– Не пойду, – остановился Тимур и попросил Гектора, – дай хоть трусы надеть. Что ты, как неродной?

Воин понимать русский не захотел, отвёл руку для затрещины – Тим рванул вперёд. Славка громко поддержал друга, пожаловался волхву, который рассматривал прорехи в расстеленной обшивке дельтаплана. Воин рыкнул, толкнул мальчишек, те снова возразили. Олен оглянулся:

– О чём крик?

Причина конфликта привела его в веселое расположение духа. Волхв заливисто хохотал, пока мальчишки недоумевали:

– Ой, не могу! Дикари! Скрывать наготу?

Понимал Олена только Славка, а переводить другу обидные слова он не стал. Просмеявшись, волхв приказал толстой тётке выдать два хитона. Обрядившись в них, друзья почувствовали себя полными идиотами:

– Ночнушка, – пробурчал Тимур, а Славка добавил. – Как у мамы. Дурдом.

Мокрую одежду они разложили на травке под солнышком. Олен подошёл, рассматривая мелочи, которыми всегда переполнены мальчишеские карманы. Перочинный нож привлёк его внимание:

– Я видел такую штучку. Давным-давно…

Славка обрадовался:

– Конечно! Когда вы, то есть, Борун и Ждан… А потом к Нараде, в Коло! И оттуда на Соловеянный остров…

Эффект превзошёл ожидания. Волхва как током пробило. Славке показалось, что Олен не просто вздрогнул – того словно окружила нестерпимо яркая оболочка. А потом сорвалась с волшебника, прянула во все стороны, но почти тотчас вернулась на него, ещё более яркой. И впиталась, потускнела.

– Яр? Ярослав? – изумленно протянул Тринс. – И Руся… как же, как же! Год первого похода Скитана! Но как, почему ты здесь? Прошло столько лет, а ты почти не изменился!

Теперь в глазах волхва светился неподдельный интерес. Его сильные руки стиснули мальчишку за плечи, поворачивая во все стороны:

– Да, твои странные одежды, помню, помню… И дивные живые парсуны, говорящая шкатулка, стеклянные зеркала. Сколько лет прошло для тебя, говоришь? Год… А у нас как не пара веков ли…

Разговор продолжился за столом. Тимур не понимал ни слова, поэтому налегал на еду. Мясо оказалось пересоленным, и он принялся искать, в каком из многочисленных сосудов, толпой стоявших на столе, таится вода. Служанка заметила, подошла, тихонько спросила что-то непонятное.

– Вода где? Пить хочу!

Жест – пальцем на рот – та поняла, вручила блестящую пиалу или мисочку с закруглённым дном, зачерпнула ковшиком из кастрюли, налила розовой жидкости. Тим жадно глотнул и тут же выплюнул остаток:

– Тьфу, гадость! Что это?

Славка перевёл недоумённый ответ Олена: «Вино. Разведённое. Неужели невкусно?» Перепуганная служанка пулею сбегала к ручью, принесла кувшин замечательной, холодной воды. Напившись вволю, Тим принялся за фрукты, рассеяно поглядывая по сторонам – больше-то заняться оказалось нечем. Славка торопливо жевал, что попадало под руку, расспрашивал волхва и рассказывал о себе. Так продолжалось с полчаса, пока он не натолкнулся на укоризненный взгляд друга. Только тут мальчишка спохватился:

– Олен, а чтобы он понимать стал, как я?

– Что понимать? Общий для всех? Ордынский либо атаманский, равно. Так их, как санскрит, не вложишь. Мал срок, матушка-вода не успела ими напитаться. Разве что скорости понимания добавить?

И волшебник ткнул пальцем Тимку, точно в середину лба, чуть выше переносицы. Проскочила легкая искра, слабо щелкнув. Так дома порой неожиданно пробивает, когда тянешься к холодильнику, скажем. Тимур ойкнул, а Олен воспользовался растерянностью Славки и выделил тому такую же искорку.

– Любой язык станете запоминать сразу. Но чтобы говорить – это уж как мозги заточены!

В этот момент снизу донеслись голоса, показались бегущие по дорожке воины. Они запыхались, их бородатые лица раскраснелись, отполированные панцири ритмично позвякивали. Левые руки придерживали мечи, а правые сжимали короткие копья. Ко всему прочему, одни из воинов держал сумку. Славкину сумку, которая осталась на крыше! Нагрудники воинов украшала чеканная морда быка. Мальчишки встрепенулись – точно такой же символ был на щитах тех, кто охранял дельтаплан. В панике они вскочили и попятились, прячась за волшебника.

Воины окружили их и выхватили из ножен мечи.

Глава 17 Дети бога

Отсалютовав мечами, воины расступились и выстроились в две шеренги. Старший, в позолоченном панцире, шагнул вперед, отвесил Олену низкий поклон:

– О, архиереас! И василисса афороус…

Первые слова раззолоченного командира мальчишки не усвоили, но с третьего предложения им стало понятно, что царица обеспокоена внезапным появлением молодых богов. Волхв удивлённо поднял брови:

– Ефтасе теюс? А, вон в чём дело! – И шепнул Славке. – Вас произвели в летающие боженята, ты не против?

Командир снова поклонился, теперь уже мальчишкам:

– Юс ту Поллона? – и отдал Славкину сумку со словами. – Надо было сказать, чьи вы. Тогда бы воины отнеслись к вам почтительно.

Славка благодарно кивнул, стараясь, чтобы получилось величественно, как у киношных принцев, а Тимур прыснул со смеху:

– Я похож на Аполлона? Уржусь!

Волшебник попросил командира передать царице, мол, послезавтра нанесёт ей визит, а там всё-всё расскажет. Воины отсалютовали Олену мечами и убежали. Волхв велел убрать стол, принести лежанки, похожие на медицинские кушетки, только веселеньких расцветок. Развалился на одной, задумчиво смотрел и слушал, как мальчишки веселились, обкатывая варианты применения божественного статуса. Друзьям наилучшим показался тот, где восторженные толпы несли их на руках и выпрашивали автографы.

– Какой это язык? Русский? – Уточнил Олен, поймав паузу. – Сложные и длинные словеса, а произношение звучное… Похоже на речь Орды …

Славка возразил:

– Мы из России!

– Ордынцы, сказал же, – небрежно отмахнулся волхв, – а вот почему ваша страна зовется Руссия? Неужли стоит на важном месте?

Тут он вдохновился, вскочил с лежанки, закричал:

– Рема, карту мне, живо!

Появился раскладной стол, на котором шустрая служанка раскатала знакомый Славке пергамент. Или очень похожий на прежний. Но карта выглядела намного подробней, почти современной. Во всяком случае, очертания континентов узнавались легко. Только государственных границ не было. Олен попросил мальчишек:

– Покажите Руссию. И город свой! А стольный град? Москва? Нет, такого не слышал…

Он принялся расхаживать по лужайке и рассуждать вслух:

– Значит, русы… И как могли попасть?

Затем волшебник остановился возле Славкиных вещей, присмотрелся, вытащил бляшку с птицей:

– Чья?

– Мой амулет. В море нашёл, – осторожно пояснил Славка.

– Это МОЙ амулет, – со значением выделил слово Олен, – я его настроил, каких-то полтора года назад. Они уходили на Ра, – палец чиркнул поперёк моря и упёрся в реку.

А затем Олен забормотал нечто маловразумительное. Ребятишки притихли. Славка-то ещё понимал отдельные слова, а Тимур – уже нет. Да и не старался. С него словно смыло весёлое настроение. Он сообразил, что оказался в невообразимой дали от родного дома. И не просто за тридевять земель, в тридесятом царстве! Километры – что! Время, о котором не задумываешься, когда тратишь на всякую ерунду, вдруг предстало плотным, жестким и непреодолимым. Совсем как та стена, под которой сломался найденный меч.

Ужас охватил мальчишку. Чтобы не показать другу подступившие слёзы, Тимур отошёл к одежде, поднял шорты. Пересохшие и заскорузлые, они так отличались от выстиранных в том, настоящем времени. Там их стирала машина, пахли они чистотой, а на ощупь всегда были мягкими. Разминая штанины руками, Тим промокнул ими глаза, полагая, что Славка не видит, как он разнюнился. Но друг оказался рядом и сказал, положив руку на плечо:

– Тимка, мы вернёмся, честное слово! Олен же нашёлся!

Быстров-младший подробно, не рисуясь, объяснил, как в прошлый раз переживал – со слезами. Подчеркнул для друга: «Но вернули же нас? Вернули. И быстро. А теперь опыт есть, так и подавно! Что Олен выглядит обычным – ничего не значит! Он изобретатель, потому и задумчивый! Руська его звала Тринс. Тридцать три несчастья, да! Зато всё может». А главное, пояснил друг:

– Он не просто так бормочет, нет – думает! Знаешь, что намышковал?

И Славка рассказал, почему друзьям предстоит явиться на приём к царице города Дельфы:

– В греческих одеждах! Мы, как послы Гипербореи – понял? И послепослезавтра – во! Судить будем. Соревнования! Международные!

Глаза Тимура давно просохли, а любопытство увело далеко от недавних переживаний:

– Олимпиаду, что ли?

– Круче! Дельфийские, то есть, Пифийские игры! Кто-нибудь из волхвов на них обязательно припрётся, что и надо! Олен узнает, где ближайший рабочий лабиринт. Вообще-то, Борун лучше всех в отправке сечёт, но не отзывается пока…

Глаза Тимура просохли. Если лучший друг обещает, что их вернут домой через пару дней, то и переживать нечего! А если и переживать, то по другому поводу – мало времени остается, чтобы посмотреть на дивную страну.

– Дельфы, это древняя Греция? – Неожиданно для себя спросил он волшебника на русском языке, и спохватился, что сделал глупость.

Олен остановился, перестал рассуждать, недоумённо поднял брови:

– Почему древняя? Современная. Так, вы мне уже надоели, пострелята! От вас один убыток – крылья мне сломали! Когда ещё новый бамбук привезут! Санскрит читаете, конечно, – спросил он, что-то решая в уме, очень удивился ответу, возмутился. – Нет? Чем вы там у себя занимаетесь, шалопаи? Рема, иди-ка сюда, – и решительно окликнул пожилую толстуху, – отведи мальчикам гостевую комнату и прочти им вторую книгу летописи.

Надзирательница отконвоировала Тимура и Славку в пристройку за храмом, велела ждать и удалилась. Гостевая комната оказалась маленькой, на четыре деревянные кровати. Посередине, на тонком коврике, стоял невысокий круглый столик с изящными звериными лапками-ножками. Здоровенный деревянный ящик высился в дальнем углу.

– Сундук! Как у бабы Оксаны! – удивился Славка, заглядывая внутрь, – Только пустой.

Тимур рассматривал посуду, стоящую на столе. Медное широкое блюдо с невзрачной чеканкой. На нём четыре серебряных кубка. С ручками. Он поднял один, взвесил в руке, торжественно воздел:

– Тимур Ашкеров награждается кубком Золотая бутса!

– Неа, это килик, – друг поправил его, взяв со стола второй, – а не кубок. Из него вино пьют. А я бы от водички сейчас не отказался. Зачем они так пересаливают?

Вернулась Рема. Служанки расстелили на выбранных друзьями кроватях толстые шерстяные одеяла, покрывала и набросали подушек. Когда Славка заикнулся про воду, надзирательница уточнила на прекрасном санскрите – какую? На ехидный ответ – «чистую», улыбнулась по-доброму и распорядилась немедленно. На столе появился кувшин с водой и даже кофон, глиняная бутылка в оплётке, типа дорожной фляжки. Рядом примостилась корзинка с фруктами, а центр занял светильник – фан.

Затем начался урок истории. До темноты Рема успела прочесть мальчишкам десятка два страниц из толстенной книги, ответить на множество вопросов и окончательно запутать во времени. История, прочитанная ею, вовсе не походила на школьные учебники. Когда за окном сгустились сумерки, Рема закрыла книгу. Пожелав спокойной ночи, она показала на керамические сосуды, стоящие под кроватями:

– Это ночные горшки. Надеюсь, вы знаете, для чего они. А то некоторые гости имеют дурную привычку использовать ближайший угол снаружи. Фи, как некультурно!

И хлопнула в ладоши. Появился огонёк. Это служанка принесла лучину. Тенью скользнула в комнату, запалила фан, высоким стаканчиком торчащий из просторной подставки, удалилась, освещая Реме дорогу. Мальчишки поёрзали, умащиваясь на жестковатых ложах. Славка высказал удивление от урока истории:

– Или я дурак, или это совсем другой мир. Получается, что до нашей эры ничего и не было…

В комнату неслышно вошёл воин, из груди которого торчала стрела. Склонившись над ложем Тимура, он застонал. Славка повернул голову, приготовился вскочить, позвать на помощь, и не успел – друг опередил его.

Глава 18 Наяды

Тимур отмахнулся от воина подушкой – того сломало потоком воздуха и отнесло в сторону:

– Задрали уже, дураки дурацкие. Не смешно.

Славка прыснул – так недовольно бормотал друг, переворачиваясь на другой бок, чтобы не видеть призрака. Вернув стойкость и прежний вид, воин выплыл наружу. Его угрозы вернуться и отомстить стихли в голове, и усталость сморила Быстрова-младшего.

Утро началось стремительно – подъём сыграла служанка, громыхнув медным тазиком, прямо над ухом. Она принесла и кувшин для умывания. Славка отказался от предложения, пробежался до озерка. Там оглянулся по сторонам – вроде никого? – с удовольствием нырнул в холоднющую от ключей воду. Озерко не только выглядело, но и оказалось глубоким. Открыв глаза, мальчишка загребал вниз, а дно все не появлялось.

Зато навстречу метнулась стремительная тень, похожая на крупную рыбу. «Водяной? Вот это класс, – обрадовался Славка, – сейчас познакомимся! А, так ты не один?» Мальчишка завис в толще воды, наблюдая за хозяевами водоёма. Хозяйками. Уже три крупных тела кружились вокруг него, и сомнений не оставалось – русалки. Таких, или очень похожих выручил он из плена злобного колдуна Мера.

Но воздуха не хватало, пришлось вынырнуть, продышаться. Чья-то цепкая рука сомкнулась на лодыжке, утянула в глубину. Другой бы кто и растерялся, испугался, но Славка столько раз играл в подобные игры, пока жил в Затулье, что только обрадовался. Он извернулся, сам цапнул русалочью руку, и потащил дальше, глубже, видя на серебристом лице изумление, а затем и улыбку. Русалка поняла, что с ней играют, громко крикнула:

– Девочки, он не боится! Элея, Мента, скорее сюда! Он посвящённый!

К ней приблизилась вторая, гораздо более светлая русалка, затем красиво сделала пируэт третья. Эта без стеснения уставилась Славке в лицо, заулыбалась, получив ответную улыбку. Увидев, что ему хочется вдохнуть, русалки подхватили мальчишку и сильно толкнули вверх. Он вылетел из воды, словно торпеда или дрессированный дельфин, который прыгает в кольцо. А там, на высоте, мальчишку настигло потрясающее ощущение!

Всё озерко оказалось на виду, круглое, словно цирковая арена. Прозрачная вода под наклонными лучами утреннего солнца выглядела не хрустальной, а тёмно-голубой. И в ней замечательным трио темнели русалки, завершающие синхронный прыжок в разные стороны. Славка охватил это единым взглядом, не отвлекаясь, и успел сгруппироваться, чтобы не шлёпнуться плашмя, с позорными брызгами. Хорошо, что в бассейне их научили прыжкам с трехметровой вышки! Получилось вполне прилично.

Мальчишка стрелой вонзился в голубую воду. Движение замедлялось, но его догнали русалки, схватили за вытянутые вперед руки и потащили вниз. В ушах заломило, но не вырываться же для их продувки? Вот и каменистое дно, где поблескивают редкие монетки и что-то ещё, непонятное, словно глиняные статуэтки. Воздух в лёгких кончился, Славка дёрнулся вверх. Русалки поняли, с хрустальным смехом стремительно потащили к поверхности, снова подбросили в воздух.

Теперь мальчишка разглядел на берегу озерка зрителей. Тимур, Рема, несколько служанок, кто-то из охранников и сам Олен. Они гомонили между собой, разве что Тим кричал адресно, обращаясь к другу: «Что с тобой, Слав?» Славка сделал неполное сальто, ногами вошёл в воду, с громким бульком. Тут же вынырнул, спросил:

– Что случилось?

Рядом с ним вынырнули русалки, тоже рассматривая толпу. Голос Олена прорезал общий гомон:

– Яр, что за ребячество? Немедленно вылезай! Девочки, подтолкните отрока сюда. Алора, кому сказано?

Сообразив, что сейчас будет, Славка выпрямил ноги. Русалки уперлись ему в подошвы и придали ускорение. Глиссер, торпедный катер, гоночные скутеры не поднимали такую волну, как он. Только шаловливые хозяйки озера не сразу отправили мальчишку к лестнице. Они сделали настоящий круг почёта, точнее – спираль. Когда до берега осталось всего ничего, русалки отстали, и мальчишка затормозился. Зрители за это время успели разойтись, остались Рема с Тимуром и Олен. Выходя из воды, Славка обернулся, помахал русалкам:

– Пока, до свиданья! Я потом зайду, попозже…

Всё тело горело огнём, а холодно не было нисколько. Мальчишка ладонью согнал воду с тела, накинул хитон. Рема осуждающе сказала:

– Разве так можно, без предупреждения? Мы переволновались, а ты игры затеял! Совести нет у тебя, Яр, ни вот столечко…

Тимур тоже укорил:

– Ни фигассе, умылся ты! Я ждал-ждал, пришёл, а тебя нет. Ну, думаю, утонул, что ли? Вот и поднял всех!

– Да вы что? Я же минут пять всего, не больше, поплескался. Только и успел, что с русалками познакомиться!

Олен, как всегда, помалкивал и рассматривал Славку, слегка склонив голову на сторону. Выслушав обвинения и сбивчивое оправдание, хмыкнул, вынес решение:

– Он не виноват. Если наяды его заиграли, то время не воспринимается. Кто послабее, вообще из воды не выходит, там и остается…

– Утопленником? – Испугался за друга Тимур.

– Зачем? Гостем. Он тех, кто на земле, забывает, так с наядами и живёт до смерти.

– Ничего я не забыл. Уже искупаться нельзя! Я что, маленький?

Как Тимур ни пытался убедить друга, что купание длилось почти полчаса, Славка не поверил. Друзья взаимно обиделись за недоверие. Завтрак прошёл в молчании. Затем начались занятия. Рема читала историческое повествование так занудно, что мальчишки утратили всякий интерес. Властители и завоеватели сплелись в бесконечную вереницу походов. Они постоянно куда-то шли, с кем-то воевали, и каждый называл захваченную страну другим именем.

– Рема, зачем нам эта фигня, – взмолился Тимур, – мне в школе надоело, а теперь вы!

– Архиерей приказал, – недоброжелательно ответила надзирательница.

Славка понимал её. Тут своей работы невпроворот, а ты сиди и читай двум оболтусам, которым это чтение по барабану. Он попробовал обратить недовольство Ремы на пользу себе и Тимке:

– Давайте, мы делом займёмся. Почему – не надо? А, слуги для этого есть…

Тимур включился, и друзья сыпанули варианты приятных занятий:

– Экскурсию по храму сделайте.

– Может, мячик есть, мы на стадион сходим, попинаем?

– Тогда на гору сбегаем. Что мы, как под стражей, даже на море нельзя?

Рема отмахнулась:

– Ничего не знаю. Какая гора, какое море? До него два дня, или больше. Перерыв? Это пожалуйста, – она долила ярко-красной воды в стеклянный конус с делениями и показала пальцем, – одна клепсидра, не больше!

То есть, минут пятнадцать. Вместо нормальных, привычных часов здесь применялся гномон – конечно, днём, пока солнце. Толстая и высокая свеча с темными полосками отмеряла время ночью. Песочные часы ребят не удивили, а водяные – очень понравились. Они нарядно выглядели, игрушечно, особенно наполненные подкрашенной водой до краёв.

Первые капли застучали в нижний сосуд – переменка началась. Славка с Тимуром выскочили наружу и больно столкнулись с охранником. Пластинчатый доспех того упруго звякнул, отбросив мальчишек.

– Ты кто? – Славка от неожиданности не придумал лучшего вопроса.

– Гектор, сыны бога, – принял уставную стойку боец. – Чем могу служить?

– Олен далеко?

– Вот там, – мощная рука вытянулась в направлении той комнаты, куда вчера влетел Славка с обломками дельтаплана.

Пока мальчишки добежали туда, Олен уже вышел наружу, волшебством запирая дверь. Увидев, как волхв снимает испачканные и прожженные в нескольких местах кожаные рукавицы, Славка испытал неловкость за своё поведение: «Напакостил, а помочь не сообразил! Свинина я, свинина неблагодарная!»

Но архиерей предложение о помощи отклонил. Дескать, незачем. Склянки побились, да минералы подмокли? Верно, но не все. Опять же, осколки убраны ещё вчера, стол и полки – уже на местах. Работать можно, вот он и работал:

– Твой амулет, который МОЙ, – волхв вернул бляшку Славке, – на крепость проверил. Всё верно, центрующий он! Только не на спираль, как я хотел… На ближний силобор… Как тот, где вы крылья взяли. Не пойму только, почему вас сюда пробило, в глубину времени? Тут Боруну вдомёк, он с мировыми слоями ладит… А что вы здесь, а не с Ремой?

– Можно, мы отдохнём немного? Посмотреть хочется, не взаперти сидеть.

– Правда, Олен, дома надоело, у нас же там каникулы, – очень убедительно взмолился Тимур, – отдых после учёбы, типа отпуска. Ну, правда, толку от этой книги, всё равно не запоминается.

– Есть хочу, – не к месту ответил волхв, хлопая в ладоши, – девочки, накройте стол в тени! Отроки, вы трапезовать будете, или как?

Мальчишки согласились, занялись фруктами. Волшебнику принесли кусище отварного холодного мяса и салат. Перекусывая, Олен расспросил про вещички, найденные в сумке. Катушка с остатками шпагата, удочки и подводное ружьё его не интересовали, а вот фонарь – очень! Для объяснения Славка напомнил волхву опыты с атмосферным электричеством:

– В Затулье вы поставили высоченную мачту и пробовали жарить рябчика, а молния его сожгла…

– И эта силу можно собрать здесь? – Тринс рассматривал разобранный фонарик и трогал травинкой контакты аккумулятора. – Чтобы потом обратить в Свет? Конечно, как я не сообразил! Небесный огонь, стрелы Перуна! Я попробую.

Он так восторженно горел желанием понять, усвоить техническую новинку, что даже не спросил разрешения у Славки. Просто цапнул её и навострился в лабораторию. Тимур бесстрастно отметил:

– Сломает ведь, жалко.

– Да фиг с ним, с фонарём! Кто бы возражал, – друг отмахнулся, а в спину Олена крикнул. – Так что, разрешаете каникулы?

– Как хотите. Чтобы я насильно заставлял кого? Балбесы вы, знаний чураетесь, – бормотнул Тринс и добавил громкости в голос. – Рема, дай отрокам волю, но полдня – учёбы. Хотят, пусть гуляют, под надзором.

Дверь лаборатории захлопнулась. Мальчишки переглянулись и бросились наперегонки к лестнице, но тот же охранник, Гектор, стремительно их настиг и ловко сбил подножками:

– Куда?

Глава 19 Палик-камнеед

– Ты что, озверел? Больно же, – возмутился Тимур, поднимаясь с травы.

– Без приказа нельзя.

– Какого приказа?

Вместо ответа воин громко спросил:

– Рема, сыны бога хотят прогуляться.

– Пусть идут, – донеслось в ответ. – Только кофон захватите и головы укройте, чтобы не напекло.

– Не напечёт, – возразил Славка, но Гектор уже подталкивал мальчишек в сторону их комнаты.

В сундуке нашлись два пилоса. Надев эти соломенные шляпы в форме невысокого колпака, друзья почувствовали себя полными идиотами. Да ещё и хламис через плечо!

– Ну, на фиг, – отбросил шерстяной плащ Тимур, – на улице жарища, а мы как на полюс собрались.

Гектор отвесил ему лёгкий тычок, но не унял. Тимур попробовал приказной тон:

– Отвали, я сын бога, а ты кто, чтобы меня толкать?

– Воин храма Аполлона Дельфийского, – отрапортовал охранник, – что дальше?

– Не имеешь права меня бить!

– Не бью, а воспитываю, – пояснил Гектор, демонстративно отводя руку для полновесной затрещины, – как мне приказано. Наденешь или нет?

– Урод, вымахал здоровенным, так всё тебе и можно сразу, – заворчал Ашкеров-младший, поднимая с ложа пурпурный хламис.

Славка, который сразу понял бессмысленость спора, уже заколол плащ фибулой и сдвинул пилос на макушку. Тимур сделал то же, но застегнулся не на левое, а на правое плечо – для симметрии, как он выразился.

Прогулка вышла скучноватой. Под надзором Гектора они поднялись на вершину и осмотрели окрестности. Повсюду горы, горы, горы… Когда спустились, охранник предложил глянуть на аллею скульптур. Вот это было здорово! Бесконечные ряды то каменных, то бронзовых фигур тянулись справа и слева, а Священная дорога всё не кончалась.

– Слушай, Гек, – уже по-дружески спросил Тимур, – а зачем они всё дарят и дарят? Тут целый музей набрался!

Воин, как раз в этот момент гладивший по чешуйчатому брюху трёхголового медного змея, удивился:

– В знак уважения, как иначе? Рема говорит, тут пара тысяч, скульптур-то, не меньше. Самые ценные – в храме и рядом. А мне вот этот по душе… Правда, красавец?

Славка прищурился, вглядываясь в изгибы змеиных шей. Дракон – не дракон, а нечто очень знакомое… «Где я такого видел? Совсем не китайский, да ещё трёхголовый», – роились мысли, собираясь в отчетливое воспоминание из самого детства.

– Змей Горыныч! Вот ты куда залетел, земляк, – запанибрата облапал легендарного зверя Тимур, а потом заскочил на него верхом, с разбега.

Возмущённый Гектор бросился – стащить нечестивца! Славка немедленно выступил на защиту друга, загородил дорогу. Пока охранник обегал с другой стороны, Тим успел соскочить, пустился наутёк, лавируя между лавровыми деревьями и статуями. Тут решала не скорость, где мальчишки проигрывали Геку, а ловкость. Естественно, они оторвались от воина и с хохотом вбежали на храмовую площадь, уже свободную от посетителей.

В этот момент из дверей западной стены вышел Олен, волоча за ухо странного низкорослого чудика в оранжевой, почти огненного цвета, одежде. Тот верещал и пробовал вырваться.

– Что стоите, – волшебник махнул ребятам свободной рукой, – быстро помогли! Хватайте его, чтобы не удрал!

– Он кто, – уточнил Тимур, перехватив длинную и тонкую руку с приличной длины когтями, – воришка?

– Зачем сразу воришка? Камнеед ленивый, – непонятно пояснил архиерей, – нарушитель договора и обманщик. Но со мной этот номер не пройдёт, Палик, я тебе замену враз найду. А вот ты без пещеры куда денешься?

Подоспевший Гектор вложил все силы, приготовленные для расправы с Тимом, в удержание оранжевого Палика. Схваченный могучей ручищей, тот перестал верещать, включил очень натуральные, жалобные стоны. Славка не выдержал:

– Что ты его давишь, задушишь так. Послабее можешь?

– Не встревай, Яр. Не знаешь ты их лживую породу, и не лезь. Дай веревку, свяжем, тогда не удерет.

Гектор ответил сурово, придавил Палика коленом и ловко перехватил заломленные назад ручонки оранжевого пленника. Олен одобрительно кивнул:

– Сложи его ладони вместе. Подержи.

Несколько жестов, негромкий шепоток. Волхв закончил какое-то волшебство, и приказал охраннику:

– Отпускай. Вот так. Ну как, Палик, нравится, когда ладони склеены? Навсегда, заметь. Теперь пошли в адитон, там поговорим.

Треножник пустовал – время работы оракула на сегодня закончилось. Но золотой треножник пифии стоял на прежнем месте, над расщелиной. Архиерей остановился у треножника, ткнул в него пальцем:

– Почему? Я тебя спрашиваю, Палик. Почему?

Славка и Тимур переглянулись. «Олен явно гонит. Какое дело оранжевому до золотой табуретки? Пристал к пацану», – шепнул Тимур другу. Гектор легонько поддерживал щуплое тельце – одним пальцем за ворот. Палик дёргал руки, пытаясь разъединить ладони, сведённые за спиной. Это не получалось, и он стонал надрывно, заваливаясь на бок, теряя сознание.

Глаза оранжевого арестанта закатились, а длинные, сказочно-эльфийские уши уныло повисли, словно надломленные листья молодого лопуха. Быстров-младший прикинул, как заступиться за бедолагу, ничего не придумал и пошёл напролом:

– Вы что, не видите – человеку плохо? Олен, не думал, что вы такой жестокий! Не мучьте вы его, воды дайте! Он же сознание потерял!

Вместе с Тимуром Славка вцепился в Гектора, выдирая оранжевого. Но внезапно в полуприкрытых глазах Палика блеснула такая злоба, что рука мальчишки невольно отдёрнулась:

– Ты что? Мы же за тебя!

– Он воды боится, а ты ему кофон суёшь, – хохотнул Олен, отстраняя друзей движениями рук.

Как будто стена встала между мальчишками и Паликом – не дотянуться и не дотронуться. Облегчённо вздохнув, Гектор ухватил оранжевого за уши, как фокусники – кроликов, поставил на ноги и щёлкнул по затылку:

– Открой глаза. Слушай архиерея.

Палик вздохнул обречённо, открыл глаза полностью, распрямился. Олен снова показал на треножник и строго спросил:

– Почему ты перекрыл ход? Мы же договорились – дым из недр курится беспрепятственно!

До мальчишек дошло, в чём дело. Расщелина не извергала дымок, который должен окутывать пифию!

– Ни фига себе, – поразился Тимур, – я думал, они жгут чего, специально, как ароматные палочки. Китайские, помнишь?

Славка помнил. Отец Тима подарил набор приторных благовоний Быстровым, но они так и остались валяться на комоде – не понравились.

– Погоди про дым. Кто он, Палик? Гном?

– Кобольд, я вспомнил, – обрадовано показал на оранжевого Тимур, – они всегда так одеваются. Понятно, чего Олен на него вызверился? Этот ханыга дырку от вулкана заткнул!

Пока Славка сообразил, чем занимаются кобольды в толще горных пород, оранжевый покаялся. Гектор отпустил камнееда, а Олен жёстко приказал:

– Немедленно открываешь проход. Если нет – пеняй на себя. Поймаю снова, руки склею и отправлю в пустыню. Навсегда. Дошло?

Кобольд кивнул, размял освобождённые руки и неожиданно для мальчишек прыгнул в их сторону. Славка успел парировать удар, а Тимуру досталось больше. Он упал на спину и не заметил, как стремительная оранжевая фигура исчезла в расщелине.

Глава 20 Трудный день

– Ну, гад! Сейчас ты у меня получишь, – зашипел Тимур, поднимаясь с пола. – А где он?

– Удрал, – Славка показал, куда именно.

– Зря мы за него заступались, – разозлился Тим. – Вот врун проклятый! Дебил!

– Он не гад, – покачал головой Олен. – И не такой уж и врун. Просто живёт своими заботами, вот и забывает, что кроме него, есть и другие.

– Ага, хороший! Чего же вы с ним так, за ухо?

Тимуру было больно и немножко стыдно, что тощий и тупой кобольд завалил его одним ударом, как котёнка. Вот он и задирал архиерея, чтобы хоть немного отвести душу, «спустить пар». Но Олен ответил грустно и загадочно:

– Потому. Умному намёка достаточно, а дураку и дубины мало…

После ужина стремительно пал вечер, все разбрелись спать. В темноте к мальчишкам пришли новые призраки, стали шуметь, проверять на испуг. Те в ответ принялись высмеивать привидения за тупость и однообразные приёмы. Получилась бестолковая перебранка, которую пресекла Рема. Она заявилась со свечой и громким шёпотом попросила:

– Можно не вопить? Кроме вас люди есть, и они должны выспаться! У самих завтра трудный день.

На оправдания и вопрос Славки, разве ей привидения не по глазам, та возмущённо ответила:

– В призраков верят необразованные, совсем тёмные и невежественные люди. Спокойной ночи, наконец!

Удивительно, почему после неё привидения уже не появились?

Снова утро, снова грохот таза для умывания. Снова Славка подхватился, как бешеный, убежал к озеру. Пока он там резвился с наядами, Тимур вылез из-под одеяла. Служанка не дождалась, когда сын бога соизволит умыться, убежала, наябедничала Реме. Та пригрозила: «Не умоешься добром – Гектору поручу, он с головой в озеро окунёт». Ашкерову-младшему пришлось сдаться – оплеухи надоели. Когда прибежал раскрасневшийся от ледяной воды Славка, мальчишек позвали за стол. Олена там уже не было – он перехватил что-то на ходу и священнодействовал в лаборатории.

Легкий завтрак перерос в урок. Рема рассказала про множество книг, хранящихся в библиотеке храма, обещала показать:

– …если архиерей разрешит. Они древние, ещё бумажные. Олен переписывает их на пергаменты. Сам.

Потом сдалась на уговоры, показала дарохранительницу, устроила экскурсию по храму. Друзей впечатлили не стенопись – изречения мудрецов, а целая выставка оружия и доспехов. Жаль, примерить их не удалось – Рему разве уболтаешь?

И снова нудное чтение по книге, которая совсем не запоминалась. Солнце поднялось в зенит, когда Рема засуетилась, выгнала Тринса из лаборатории, отправила умываться. Славке и Тимуру велела снять простенькие хитоны, к которым друзья уже привыкли. Пришлось вместо них напялить белые, расшитые золотой нитью балахоны, сверху накинуть пурпурные гиматионы. Стало жарко, пот прошиб, но с Ремой не поспоришь!

В таком тёплом и парадном виде волхв повёл друзей во дворец. Знакомство с царицей Дельф мальчишкам не понравилось. Вернувшись, они с удовольствием содрали с себя всё, оставшись нагишом. Дежурные служанки уже привыкли к причудам детей Аполлона, подняли пропотевшие одежды, унесли в подсобку – стирать и гладить.

Быстро ополоснувшись, мальчишки сели перекусить. И принялись вымещать на Олене недовольство сложной церемонией визита к царице. Особенно свирепствовал Тимур:

– Я что, дрессированная собачка? – и передразнил распорядителя приёма.– Сделай два шага, поклонись с достоинством, сядь. Отвечай на вопросы вежливо, со словами, да василисса, нет василисса…

Славка вторил другу:

– Ага. Тоже мне, Василиса прекрасная. Длинноносая, толстая, и половины зубов нет. Как в той сказке: в окно глянет, так конь прянет…

Олен игнорировал зубоскальство и прямые нападки на царицу, словно соглашался с мальчишками. Его отрешенное поведение бесследно гасило все шутки, как болото гасит всплеск брошенного камня. Никакого удовольствия! Друзьям надоело, они переключились на обсуждение вариантов возврата домой. Славка подробно описал прошлогоднюю почти кругосветку, и Тимур надеялся на такое же, с приключениями. Но теперь путь лежал через Средиземное море, через европейскую часть, более заселенную, так что мальчишки принялись рисовать в воздухе примерные контуры стран, лежащих между ними и Соловками.

Тут Олен и очнулся:

– Ни-ни, острова далеко. До И-Ка-Птаха – рукой подать. Там лабиринт мною сложен, по нему идти не надо. В центр, выждать пик силобора… Амулет настроен…

Мальчишки разочаровались: «Вот непруха!» Они настроились на полёт, а тут такой облом! Славка уточнил:

– Верхом, как в прошлый раз?

– Верхами целое войско нужно, кто его даст! Лететь – я за вас не справлюсь. Вимана над морем и пустыней не может. Дара и Ждан предлагают с ними. На корабле. Дня три осталось, так нечего горячку пороть, ждём, ждём и ждём.

Волхв прилёг на кушетку, взял в руки планшет с бумагой, на которой постоянно что-то чертил и писал. Рема велела подать фруктов, но к ним не допустила: «Руки!» Тимур громко посетовал, что та хуже мам замучила, чуть что – мойте! Но послабления не получил. Вгрызаясь в яблоко, Ашкеров-младший вспомнил странное название: «И-Ка-Птах».

– Рема, а что это за страна?

– Не знаю. Я нигде не была.

Славка, который историю Древнего мира знал на отлично, и очень много сверх программы, тоже не сообразил, о чём шла речь. Собственно, друзья уже поняли, что настоящая история сильно отличалась от учебников. Но карта мира на что? Ашкеров-младший напомнил, что вчера Олен разворачивал такую, здоровенную, нарисованную на пергаменте, когда Москву искали.

– Попроси, он тебе не откажет.

Славка слез с лежанки, подошёл к волхву. Стал так, чтобы тот увидел. Расчет на то, чтобы Олен сам спросил – чего надо? И всё, можно считать, карта уже в руках. Но волшебник задумался о чём-то, возвёл глаза к небу. По сторонам не смотрел, а только вверх. И грыз кончик пера.

– Олен. Олен!

Славка сначала шепнул. Потом сказал в полный голос. Не слышит волхв, так и смотрит в небо. А если громче?

– ОЛЕН!

Валик, набитый песком, на который опиралась голова волшебника, вывернулся. Тринс дёрнулся и рывком сел. Роскошный кожаный планшет с листками бумаги упал, исписанные страницы порхнули в разные стороны. Потянувшись за ними, Олен потерял равновесие:

– Чтоб вам пусто было! Орать зачем?

К чести Быстрова и Ашкерова, те немедленно помогли архиерею Дельфийского храма подняться и собрать листки с каменных плит. «Хорошо, кушетка невысокая», – отметил Славка, не вслух, конечно. Зато Тимур ту же мысль громко ляпнул, словно в оправдание:

-…Так не больно же, с такой нижины навернуться, – и тут же испугался за Олена. – Что с вами? Плохо? Голова?

Держась за виски, волхв замер, смежив веки. Славка догадался, унял друга и шепнул:

– Не мешай, это у них дальняя связь так работает. Типа телепатии. Может, Борун?

Он оказался прав. Тринс прикрыл лицо руками, медленно отвел. Так медленно, что Тим успел получить от друга еще одно объяснение: «У них, волхвов, после телепатии зрачки расширяются. На свет смотреть больно, пока глаза не привыкнут. Вот он и заслоняет их».

– Ну, пострелята, везучие вы! – Архиерей довольно улыбался. – Плывём с большим отрядом, пятьсот сабель. Борун из Амаракапана сразу ко мне, а там – вместе на море.

Глава 21 А в двадцать первом веке…

– Анатолий, как мы с тобой могли их оставить одних, как мы могли!

Алёна Дмитриевна причитала, словно по покойнику. Славкина бабушка, металась рядом с дочерью, с пулеметной скоростью извергая на зятя слова упреков. Быстров занимался делом – связывался с украинской службой ЧС. Профессионалы всегда отлично ладят – спасатели прибыли через полтора часа. Участковый лейтенант милиции тоже соизволил прибыть и допытывался, почему дети полезли на чужой участок:

– Может, хотели чего украсть? Нет, не буду принимать заявление. Какой розыск? Да они арестованные где-то сидят. Сейчас дежурному позвоню, он проверит…

Дядя Витя гневался на ленивого милиционера и кричал:

– Какие воры? Хлопчики просились раскопки сделать, так я не разрешил. И что с того? И перестань крестить их москалятами! У самого брат в Уренгое работает!

Эмчеесники одёрнули милиционера, велели провести опрос населения – кто и что видел. А сами развернули карту катакомб, наметили район поиска и отправились четырьмя группами. Врач напоил Славкину маму с бабушкой каким-то лекарством, уговорил вернуться в дом, где причитания постепенно стали глуше, а затем вовсе стихли.

Скоро на станицу опустилась ночь. Опустела улица, укатил дядя Витя. Три человека бодрствовали напротив двери из толстых плах. Связист одним ухом слушал музыку, вторым – доклады поисковиков. Командир лежал на раскладушке, смотрел в небо и слушал Быстрова-старшего:

– … а ночью звонят, здравствуйте, Архангельская милиции. Ярослав Быстров – ваш сын? Он у нас на Соловках, а давно ли сбежал из дому? Представляешь, Егор Васильевич, через полтора месяца – звонок с другого конца страны? Я просто ошалел…

Вмешался связист:

– Товарищ командир, Архипенко просит.

Командир вскочил с раскладушки, приложил наушник:

– Нашли? Да, хорошо, – обернулся к Быстрову-старшему, показал пальцем, что говорит о нём, – здесь, тоже тебя слушает. Пойдёт, конечно.

Сунув микрофон и наушники радисту, Егор Васильевич коротко пояснил:

– Анатолий, в темпе. На конце следа что-то непонятное.

Через минуту Быстров-старший и командир быстрым шагом двигались подземным ходом. Для них путеводной нитью служил электрический кабель оранжевого цвета и вытоптанная в пыли широкая дорожка, по которой прошли спасатели. Через полчаса впереди показался яркий свет. Командир выслушал руководителя поисковой группы:

– Василич, след кончается здесь. Такое дело… Думали, эта плита сверху рухнула и проход запечатала. А вот нет. Тут просто целик, нетронутый.

Командир подошел к тупику, приказал включить все лампы. Осмотрев и проверив каждый угол, он надолго задумался. Быстров-старший тоже обследовал преграду, прошелся своим ножом по периметру, разыскивая хоть щелочку. Потом сел прямо на пол и принялся рассматривать тонкий шнурок. Тот самый шпагат, второй конец которого остался привязанным к ручке проклятой входной двери. Той двери, из-за которой и заварилась вся эта каша…

– Начнём пилить! – нарушил молчание Егор Васильевич.

К утру спасатели прошли сквозь стену в поперечный ход. Толщина естественной перемычки не превышала метра. Однако за стеной следов не оказалась. Пыль лежала совершенно нетронутой.

– Ничего не пойму, – командир спасателей потер лоб и виновато глянул на Быстрова-старшего. – Нет здесь твоих пацанов. Знаешь, Анатолий, они как сквозь землю провалились. Или в стену ушли. Сам видишь – это монолит. В общем, не сердись, но мы сворачиваемся.

Спасатели собрали свои пожитки и укатили, посоветовав дяде Вите залить опасный вход бетоном. На будущее. Алёна Дмитриевна ужаснулась совету, и при поддержке Оксаны Олесевны добились у соседа обещания – оставить всё, как было. А вдруг мальчики вернутся? Быстрову-старшему пришлось сопроводить жену к месту, где исчезли следы Славки и Тимура. Прилетели Ашкеровы, наплевавшие на симпозиум. Родители Тимура у злополучной стены проверили все мыслимые и немыслимые пути до тупиков. На обратном пути Лейла Шахиновна и Бакир Хазарович молчали.

Молчала и Алёна Быстрова – наверное, все слёзы вытекли за первый, самый страшный день. Но лучше бы все плакали, потому что Быстров-старший места себе не находил. Он тоже молчал, и так угрюмо, что Бакир сказал другу:

-Уймись. Никто тебя не обвиняет. И не мечись, как тигр в клетке – в глазах рябит. Сядь.

Лейла и Алёна одновременно подняли головы, спросили:

– Вы хоть что-нибудь надумали? Вы же мужчины!

Мужчины предложили обследовать соседние участки катакомб, получили одобрение и за три дня прочесали всё, что было известно станичникам. Поиски закончились полным разочарованием – ходы выводили в Кривую балку. К концу недели Ашкеровы и Быстровы уехали, наказав соседу Вите: «если мальчишки вернутся, немедленно звонить!» И оставили шесть номеров – рабочие и личные телефоны, а вдобавок – факс новосибирской службы МЧС.

К этому времени мамы немного пришли в себя и приступили к поиску особых специалистов по вопросам, когда люди внезапно исчезают. В обществе уфологов таких оказалось человек десять. Жаль, все твердили про какие-то черные дыры, да сбросы в параллельные миры. А вот Олег Вениаминович из Академгородка обругал отцов:

– Толя, я же в прошлый раз говорил – торсионные поля. Продавили ткань реальности. Вы идиоты, если не поняли…

Ашкеров и Быстров сгребли умника в охапку и заставили объяснять мамам. Те внимательно выслушали, поняли главное – ребята открыли проход в другое время, изогнув метрику пространства. Лейла и Алёна потребовали разогнуть всё, немедленно, и вернуть мальчишек. Едва Олег Вениаминович открыл рот для ответа, как в дверь позвонили. Вбежала Лихачёва-старшая.

– Наталья Михайловна? – удивилась Быстрова. – Я не думала, что вы придёте. Звонила, звонила вам, всё без толку…

Вскочил Олег Вениаминович, бросился помогать Наталье, подвинул стул, беспардонно велел Лейле, чтобы принесла воды. Та фыркнула, но подчинилась. Лихачёва отпила глоток, перевела дух:

– Вы меня извините, это не я телефон отключила, а сестра. Мне так плохо было, когда Руся пропала…

И залилась слезами. Быстров-старший ударил кулаком по ладони, воскликнул: «Я так и знал!» Но реплику поняли только свои, а Наталья Михайловна причитала и жаловалась, переживая пропажу дочери. Все пытались её унять, особенно Олег Вениаминович. Глядя на физика и Наталью, Ашкерова и Быстрова почувствовали себя неловко – ведь рядом с ними мужья. Когда Лихачёва узнала, что и Славка с Тимуром пропали, рыдания усилились. Лейла не выдержала:

– Всё, хватит суеты! Алёна, найди валерьянки. Наташа, прекрати истерику! Мужики, сделайте чай или кофе… И вообще, не путайтесь под ногами.

Вместе с зареванной врачихой она ушла в ванную комнату, а минут через двадцать вернула Наталью уже умытую, почти спокойную. Во всяком случае, та даже ответила на вопросы Олега. Картина вырисовалась во всей неприглядности – дети пропали почти одновременно. Знаток торсионных полей забрался в интернет, открыл карту геопатогенных зон, ещё какие-то схемы. Мужчины сопоставляли, спорили, а женщины, затаив дыхание, слушали версии физика:

– …Толя, почему я не знал, по какому лабиринту они прошли? Ты хоть понимаешь, сколько информации мимо меня! О, как можно не понимать! Они не испарились, не исчезли! Это волна, типа синусоиды… Те волшебники и сейчас дождутся максимума и вернут детей, вы поняли?

Поздно вечером обнадёженные родители разошлись по домам. Лихачёву-старшую вызвался проводить Олег Вениаминович. Пожав физику руку, Наталья в сотый раз спросила:

– Ты уверен, они вернутся? Только честно.

– С высокой вероятностью, – твердо ответил тот.

И неожиданно эти два совершенно одиноких человека вместе сказали:

– Будем ждать!

Глава 22 Вимана надежды

– Отпустите нас, немедленно, – воскликнула Гера, когда её и Русану уже затащили вглубь джунглей.

Похитители осторожно поставили их на ноги и отступили. На разбойников или воинов эти смуглые мужчины не походили – они стояли робко и смотрели на самого старшего. Тот сделал полшага вперед:

– Маханта, не сердитесь, – и умоляюще сложил руки, – мы хотели спасти. Жена увидела, как воины загнали вас в паланкины и отправились штурмовать дворец. Сказала мне, я поднял всех. Мы ждали удобного случая, чтобы вызволить вас, о маханта.

Селение оказалось неподалёку. Жена старосты встретила на пороге, пригласила внутрь, подала бронзовое зеркальце. Гера поблагодарила, осмотрелась и принялась оправлять свою одежду. Мужчины разошлись. «И правильно сделали!» – подумала Русана, тоже приводя себя в порядок.

Пока крестьяне несли их, каждая веточка старалась растрепать волосы, зацепить сари и сорвать покрывало. Непрошенные «спасатели» мчались недолго, но быстро, и по самым потаенным местам, так что лесу удалось многое. Видочек у волшебницы был тот ещё, почему Русана должна выглядеть лучше?! Она и не выглядела, как показало зеркальце:

-Ужас!

Русана кое-как собрала волосы, а сари ей помогла перевязать крестьянка. Тем временем Гера приложила ладони к вискам, закрыла глаза – начался обряд телепатической связи. Семья крестьянина незаметно вышла. Девочка с уважением затихла. Если честно, Лихачёвой-младшей такой способ общения волхвов жутко нравился, и охотней всего она научилась бы именно этому. Волшебница вернулась в себя нескоро:

– Махараджу схватили, гостей пока не отпускают. Борун улетел, когда начался штурм замка. Сейчас он направляется к нам. Встретимся в моём храме. Надо спешить.

Солнце клонилось к закату, в джунглях становилось сумрачно и таинственно. Тропинка вилась прихотливыми загогулинами, совершенно неожиданно сворачивая, чтобы удлинить путь. Русана не выдержала:

– А прямо идти нельзя? Как специально кругаля даём!

– Нельзя. Тут кругом поля, разве не видишь? Спрямим – стопчем посевы, то есть, украдём урожай. У крестьян, которым и так нелегко. Стоит ли твой краткий миг их долгого голода?

Что ответишь на такое? Русана и промолчала. Вслед за Герой она долго шагала под сводами деревьев, пока сумерки не стали настоящими. Знакомая дорожка, ведущая к храму Сурьи, возникла перед ними в последнем свете дня, когда зрение ненадолго становится особенно чётким. И девочка заметила над храмом дисковидный предмет.

– Что это?

– Вимана, – присмотрелась Гера,– точно она. Борун прилетел. Поспешим!

– Ой, небесная колесница! Я думала, это неправда. Ну, надо же!

Стемнело стремительно, словно в небесах щёлкнули выключателем. А Русана старалась разглядеть чудо, столько раз упомянутое в индийских эпосах. Вимана перед храмом выглядела самой настоящей летающей тарелкой. Точнее, двумя – снизу помельче, так что верхняя немного нависала, словно крыша. Точнее рассмотреть не удалось, одного факела не хватало на весь воздушный корабль. Да и тот Арчана воткнула в землю, а сама вежливо уговаривала Боруна переставить виману, чтобы не перекрывать дорожку. Волшебник громко не соглашался:

– Кому она ночью мешает? Сейчас маханта подойдёт, и мы улетим…

– Уже подошла, – заявила Гера.

– Вот и прекрасно! С собой что брать будешь? Нет? Тем лучше, – обрадовался волхв, – а где наша попаданка?

И тут заметил Русану. Девочка обрадовано бросилась к нему:

– Здравствуйте! Как я рада вас видеть!

– А я так нет, – огорошил её Борун, – ты для меня, как символ проблемы. Не ты лично, а само появление ваше. Пробой времени. Второй раз. Это не случайность, ты понимаешь?

Русана сумела понять главное и встревожилась:

– Что значит – ваше? Я одна!

– Если бы! Яр тоже появился. В храме Опалуна. Не один, с каким-то спутником, – волхв распахнул дверцу в борту виманы, предложил спутницам, – входите, усаживайтесь.

Гера пропустила Русану вперед, сама задержалась, отдавая Арчане распоряжения:

– Вернусь дней через двадцать, не раньше. Блюди храм, как старшая.

Та выслушала, поклонилась. Потом трижды хлопнула в ладоши, обратилась к Русане:

– Твой любимец жив и здоров. Вот он.

Две других послушницы выступили из полумрака, подали Русане котейку, ухоженного и расчесанного. Быстро прикинув, что ждёт Пушка в длинной дороге, которая предстоит ей, та сочла за лучшее оставить его в таких ласковых руках:

– Пусть живёт в храме. Дарю его вам, Арчана, – и вошла внутрь легендарного летательного аппарата.

Дисковидная посудина изнутри смотрелась кукольным домиком. Стены, обитые серым узорным шёлком с цветными птицами, мягкие сиденья по кругу. Три небольших застеклённых оконца. И одно окошко чуть пошире. Перед ним – шесть рукоятей затейливой ковки. Освещалось это великолепие несколькими шарами, знакомыми Русане с прошлогоднего приключения. Борун поторопил Геру. Та закрыла дверь, наложила крючок, уселась напротив девочки. Затем осмотрелась с неменьшим любопытством:

– И что ты здесь изменил? Цвет оценила, скромный. Размер – тоже, гораздо просторнее. А по существу?

Волшебник снял тюрбан, аккуратно положил на сиденье.

– Плавнее летит. Поехали?

Вимана легонько качнулась. Девочка припала к волнистому стеклу, наблюдая, как огонек факела уходит вниз:

– Поехали!

Глава 23 Путь к месту встречи

Стекло в борту виманы оказалось не только волнистым, отчего сильно коверкало «наружный» мир, но и мутным. Когда земля осталась внизу, смотреть стало не на что. Вечерняя заря окрасила горизонт, но, кроме красноватой полосы, ничего не разберёшь, – огорчилась Русана. Передние стёкла выглядели получше, однако Борун не разрешил стоять за спиной:

– Сядь. Не люблю.

И весь разговор. Гера откинулась на спинку сиденья, прикрыла глаза. Русана поёрзала, устраиваясь поудобнее. Не получилось. Тогда они скинула домашние тапочки, улеглась во весь рост. «Подушку бы ещё», – мелькнула последняя мысль, и беспросветный сон рухнул на усталую девочку.

Разбудил её толчок. Вимана стояла на берегу широкой водной глади. Откинув крючок, Борун выбрался наружу, потянулся:

– Утомился. Дух переведём, поедим. Вода тут славная, можешь купаться.

И ушёл в сторону близкого леса. Гера немедленно разделась донага, поразив Русану своим видом:

– Вы как фотомодель, стройная!

Она последовала примеру наставницы. Пока Гера и девочка шли к воде, их тени выглядели совершенно одинаково. Вода оказалась приятной и взбодрила. Пока обсыхали и одевались, Русана объяснила профессию моделей и довела Геру до слёз:

– Прекрати меня смешить! Такого не должно быть! За прогулки перед мужчинами не платят даже гулящим! Не верю.

Борун вернулся с корзиной фруктов, постоял у берега, вызвал три крупных рыбины. Тут же выпотрошил их, уложил в глиняные миски, плотно закрыл деревянными крышками. А дальше свершил простое, но уже подзабытое Русаной чудо – направил руки в сторону мисок и сосредоточился. Скоро из-под крышек выбился пар, и рыба оказалась готовой. Завтрак удался на славу. Зарыв кости и вымыв посуду, путешественники взлетели.

Скорость казалась небольшой, но воздух снаружи посвистывал ощутимо. Однажды на виману набросились птицы. Они атаковали летающую тарелку сверху, били её по бокам, поливали струями помёта, пока стая не утомилась и не отстала. Но Борун почти ничего не видел через загаженное стекло, и пришлось остановиться у какого-то ручья. Ох, и посмеялся он над Герой и Русаной, пока те удаляли белые пятна со стекла и с боков виманы:

– Нет, я не буду ждать сезона дождей! Отмывайте, отмывайте!

Этим днём виману основательно потряхивало в полёте. Смотреть в окно наскучило. Борун разговор не поддерживал – занимался управлением, то есть, постоянно двигал рычаги в разных сочетаниях. Гера установила с кем-то телесвязь, как про себя обозвала этот приём Русана. Затем волшебница затеяла учить девочку некоторым причётам в сочетании с рукоположением. Быстрее всего удалось запомнить обезболивающий заговор – самый простой. Остальные не укладывались в голове. Ночь путешественники провели на скромной полянке в самой гуще леса, а с первыми признаками рассвета снова мчались на запад.

Быстрый обед на берегу широченной реки, зубрёжка, ужин. Сон. Рассвет. Взлёт. Зубрёжка. Обед. Русана одурела от однообразия, от заучивания причётов и от посвиста воздуха за бортом. Ей казалось, что они никогда не доберутся до нужного места. Гера заметила кислое настроение девочки:

– Не тоскуй, скоро уже. Согласна, жизнь порой бывает слишком нудной. Надо просто перетерпеть эти дни. Стиснуть зубы и перетерпеть. Переждать.

– Да, вам легко говорить! Перетерпеть! Вы вот сколько умеете, вам и не скучно, – сорвалась и попрекнула волшебницу Русана, – я меня только зубрить заставляете!

– Бога ради, – удивилась та, – ты скажи, что по нраву, то и станем изучать!

Девочка немедленно выдала сокровенную мечту:

– Как телепатию делать! Можно? Ну, связываться с другими!

Борун хмыкнул:

– Запросы у тебя, однако! Такое умение само приходит, сперва слабенькое, а уже потом развиваешься, в тренировке…

Гера возразила:

– Отнюдь не само, а в тесном общении. И где девочке было общаться, с кем? Она права, давайте попробуем. Очень удобно – все рядом и никто нам не мешает.

Но пилот виманы отказался:

– Без меня! Разве что, когда азы освоите и приземлимся. Я с закрытыми глазами виманой не управлю.

Обучение началось с вызова образа. Русана для себя назвала его «фантомом», как говорил о таком приёме знакомый экстрасенс. Получилось хуже, чем с образом Сокола, но, в конце концов, девочка сумела вообразить Геру в мельчайших деталях. И тотчас в голове возникла речь – не речь, картинка – не картинка, а словно готовая мысль. Не собственная – это Русана ощутила совершенно точно – а как бы вычитанная из книги. Или подслушанная нечаянно.

«Вот ты и одолела первый шаг. Поздравляю!»

Девочка открыла глаза – мысль тотчас исчезла.

– Так не пойдёт, – голосом укорила Гера, – образ надо держать постоянно. Иначе связь рвётся. Давай-ка ещё разок!

И они повторили. Ещё разок. Потом ещё. Русана потеряла счет попыткам, среди которых удачных становилось всё больше и больше. Но заболела голова, и волшебница прекратила тренировку:

– Для начала хватит. Что забавно, ты так образ создаёшь, что он воплощается напротив тебя. Туманно, кратко, но разборчиво.

Борун отозвался:

– Потому что взаперти. На открытом воздухе образ не успевает, его разносит ветерком.

Русана помассировала виски, и вдруг подумала о Славке: «Он где-то здесь тоже. Надо же, попали в одно время. Кто с ним, Тимка, наверное? Сидят сейчас, бедолаги, в храме Аполлона, взаперти. А я лечу!» И так ясно она представила себе Славку, что напротив – возник его фантом. Прозрачный, совсем лёгкий, словно разведённым молоком нарисованный, но объёмный, в настоящий Славкин рост. И даже часть окружающей обстановки.

– Ой, надо же!

– Это Яр? Дивно, – присмотрелась волшебница, – глянь, Борун.

Пилот на миг отвлёкся, повернул голову:

– Эге, а он в опасности! Видишь, сбоку воин?

Русана разглядела, ойкнула – фантом исчез. Гера тотчас прикрыла глаза, ушла в дальнюю связь. Несколько минут слышалось только посвистывание воздуха снаружи, затем волшебница вернулась к спутникам:

– Олен занят, просил до темноты не беспокоить.

Ещё один день склонился к вечеру. Солнце обогнало виману и пало за горизонт, который медленно остывал. Когда багровое пламя потемнело, Борун осторожно снизился, стал разыскивать место для ночлега. Русана представляла, насколько он устал. Управлять таким капризным аппаратом, где совместное движение трёх рычагов позволяло поворачивать, двух других – снижаться или опускаться, а всех шести – даже останавливаться или двигаться назад? Она никогда не рискнула бы дотронуться до затейливых рукоятей. Боже упаси!

Тарелка виманы мягко опустилась на гребень горы. Далеко внизу и впереди светился язычок костра. Воздух, напоённый влажной прохладой, гладил лицо. Борун тоже выбрался наружу, распрямился, сделал несколько гимнастических упражнений на гибкость:

– Засиделся. Непременно уговорю Ждана побороться, косточки размять.

– Когда мы встретимся?

Гера потрепала воспитанницу по плечу:

– Ах, торопыга! Скоро. Верно, Борун?

– Подождите, я соображу, туда ли надо, – невпопад ответил волхв.

Он прикрыл глаза, приложил пальцы к вискам. Немного погодя приказал:

– Смотрите на пламя, должно мигать, исчезать и появляться.

Костерок, действительно, менял яркость. Словно кто-то накрывал его пламя, потом открывал.

– Полетели, там они!

Вимана приподнялась и ринулась вниз, навстречу огню костра.

Глава 24 Предсказание Прусенне

Смуглый чернобородый мужчина в красной тунике и перекинутом через плечо белом плаще сопровождал высокого старца в коричневом одеянии с богатой золотой вышивкой. Стражи допустили их в адитон, велели остановиться у поперечной мраморной плиты. Девушка на треножнике, закатившая глаза при виде посетителей, начала бормотать себе под нос, делая вид, что одурманена дымком, заполнявшим адитон. Старец поправил длинные седые волосы, перехваченные на лбу золотым же обручем, поклонился пифии:

– О прорицательница! Мы принесли великие дары храму, мы почтили бога солнца и воссожгли на алтаре белого козлёнка. Дай нам ответ, о пифия! Скажи, кто победит в предстоящей войне, Клузий или вероломные консулы?

Его греческий язык показался мальчишкам слишком выспренным, они зажали себе рты, чтобы не расхохотаться. Пифия покрутила головой в разные стороны, купаясь в струйке дыма из расщелины, подняла голову вверх, бормоча и выдерживая паузу. Старец терпеливо ждал, пока бормотание не стало более разборчивым:

– Победу одержит тот, чью сторону примет Аполлон, – три раза, всё громче и отчетливей, произнесла прорицательница.

Чернобородый мужик шагнул к ней и воскликнул:

– А как узнать, или чем стяжать благоволение бога?

Седовласый старец ухватил чернобородого спутника за плечо, показал пальцем на губы: «замолчи», но тот не унимался. Пифия не обращала на него внимания, бормотала своё. Стражники шагнули к настойчивому посетителю. До того дошло, что его сейчас вышвырнут с позором, и он смолк. Поклонившись прорицательнице, пара направилась к выходу.

Славка вопросительно уставился на Олена, уточнил, почему девушка не стала отвечать на второй вопрос. Волхв усмехнулся, шепнул: «всегда надо делать ответ четким и обязательно неоднозначным», одобрительно кивнул пифии, глянувшей в его сторону. До мальчишек, наконец, дошла двусмысленность прорицания. Славка показал девушке большой палец, а Тим фыркнул:

– Круто! Как цыганка лепит. Клузий зачемпионит, значит, Аполлон на его стороне был, если Луций – наоборот. Угадай, ага?

Его смешок и голос неожиданно гулко прозвучал в тишине храма. Чернобородый мужик недобро сверкнул глазами в сторону мальчишек, но промолчал. Зато старец остановился, удивленно воздел брови и спросил служку, который провожал их:

– Кто эти отроки?

– Дети Аполлона, – пояснил тот.

– Вот как?

Старец острыми глазами всмотрелся в мальчишек, затем сделал знак спутнику следовать за ним и направился к выходу. Но его окликнул верховный жрец храма:

– Офер? Ты ли это?

Как ужаленный пчелой, развернулся в сторону Олена седовласый старец. Его растерянный вид поразил чернобородого спутника, тот метнул руку к левому боку, словно ища рукоять меча. Это заметил Славка и толкнул друга: «Ого, а этот не так просто, он телохранитель. Сечёшь?» Но телохранитель спохватился, опустил руку, однако шагнул вперед, загородив старика.

– Олен? Как же я не сообразил, – растерянно сказал старец на санскрите, отстраняя непрошеного защитника и направляясь к верховному жрецу храма, – слышал ведь имя, а с тобой не соотнёс. Ну, здравствуй. Только теперь меня зовут Тагет, а не Офер.

– По мне, хоть горшком назови, только в печку не ставь, – ворчливо ответил Олен, показывая старцу на боковой выход. – Время поговорить найдёшь? А то сколько уж лет никого из наших не встречал… Все заняты своими народами, а за маленькую нашу Землю уже и подумать некогда…

Высокий старик поравнялся с мальчишками, пренебрежительно глянул на их довольно скромные хитоны:

– Твои воспитанники, Олен? Одежонка бедноватая…

Верховный жрец обернулся, приглашающе махнул рукой:

– Ребятки, пойдёмте. А ты не изменился, Офер, всё по одёжке встречаешь?

– Я не Офер, – возмутился старец, – Тагет, запомни ты, наконец! Тагет! Тагет!

Чернобородый телохранитель седовласого старца пропустил ребятишек вперед. Чередой пройдя на задний дворик, они в том же строю направилась к столу, но стражники заступили дорогу чужакам. Гектор остановил седовласого выставленной вперед ладонью:

– Стоп. Я должен проверить.

Олен возмутился:

– Это мой гость! Он волхв! Как ты смеешь?

– Прости, архиерей, я должен, – возразил воин, пропуская мальчишек и делая знак Гиппарху обыскать чернобородого телохранителя.

Седовласый старец обернулся к спутнику, приказал:

– Не жди меня, ступай. Я скоро вернусь. И пусть команда завтра придёт на праздник…

Телохранитель поклонился, отступил назад, избежав обыска. Его лицо исказилось кривой улыбкой, он поклонился мальчишкам, внимательно всматриваясь в их лица. Приложил правую ладонь к груди, снова поклонился. И быстро направился к тропе, ведущей с горы. Славка переглянулся с Тимуром. Тот сердито свёл брови:

– У-у-у, какой злой крендель. Не телохран, а типа киллера. Зырил на нас, как мент на баксы!

– Да ладно тебе. Детей бога увидел, – попробовал заступиться за незнакомца Славка, просто из чувства противоречия, – репу сорвало.

– Эге, – удивился высокий старец, которого Гектор уже охлопал и пропустил, – вы этрусски? Неужели, и впрямь, дети бога?

– Мы русские, да, – не понял вопроса Тимур.

Олен жестом пригласил гостя к столу. Тот с неудовольствием сел на стул, поёрзал и возмутился:

– У тебя что, кушетки нет? Не люблю я на троне вкушать!

После недолгого препирательства служанки заменили стулья низенькими лежанками, переставили яства на длинный столик, высотой с журнальный. Капризный старик ополоснул руки в подставленной вазе, отёр полотенцем и согласился:

– Вот теперь можешь спрашивать. Хотя нет, сначала ты ответь. Они, действительно, дети бога? Слухи ходят поразительные…

Верховный жрец храма Аполлона оказался не только волшебником, но и отменным шутником:

– Я скажу чистую правду, Офер. Что не волхвы, ты чуешь и сам, но дети прилетели в Дельфы на крыльях. И не куда-нибудь, а прямо в храм – это видели все слуги и охрана. Заверяю, мальчики родом, совершенно точно, из Гипербореи. Ты же знаешь, я тоже оттуда. Так вот Яр, – палец Олена указал на Славку, – встречался с Нарадой в прошлое посещение Коло, сто с приличным хвостиком лет назад. При мне…

Ошеломлённый Тагет переводил взгляд с мальчишек на Олена. А тот жевал виноград, пряча хитрую усмешку. И она спровоцировала мальчишек. Первым не выдержал Тимур. Он фыркнул, потом закатился звонким смехом, показывая на друга:

– Ага, Ярослав, сын бога! Ой, не могу! Отмочил! Как на собак нарвались! А приземлился!

Славка хохотал ещё громче, припоминая свои страхи:

– Круто! Я трусился, что с земли подстрелят, пока над городом… А в окно – так все пробирки грохнул, и дельтаплан всмятку… Колбасня, в натуре! Фиг кто так полетит…

– Да уж, отличились вы, – гулко присоединился к смеху верховный жрец, – лётчики отменные… Асы приземления, особенно ты, Тимур! Это надо уметь, сесть точно на верхушку кипариса! Не всякая ворона преуспеет!

Но Офер, который просил звать его Тагетом, не смеялся. Он слушал невнятные выкрики и тоже улыбался. Но как-то отрешенно, словно решал в уме сложную задачу:

– Этрусский, санскрит… Умение летать… Долгожители… Прилетели в храм Аполлона, точно к играм… Конечно, дети бога.

Быстро нахватавшись со стола, что повкуснее, мальчишки заскучали. Особенно Тимур, поскольку беседа волхвов велась на санскрите, который он понимал слабовато. Да и Славку мало интересовали подробности победоносных походов какого-то царя Прусенны в какой-то Этрурии. Тем более, что Офер так долго и пристально рассматривал его и Тима, что стал казаться мальчишке большим и тёмным силуэтом, словно задымленным. Поэтому Славка выступил ходатаем, отпросился у Олена сбегать в город. Тот махнул рукой:

– Сколько угодно. Гектор, сопроводи!

Тимур заныл:

– Ой, ну что мы, детсад? Чесслово! Надоело!

Старший жрец внял обещанию, сопровождающего отозвал, но выставил условие:

– Только не в нижний город. Лучше в озерке искупнитесь и на площадь. Но недолго, завтра открытие игр!

Пообещав вести себя прилично, друзья взяли кофон с водой, чинно спустились по лестнице. Там, за пределами видимости, сняли хитоны и плащи, спрятали в зарослях колючего кустарника. Оставшись в шортах и майках, они вприпрыжку умчались к нижнему озеру, где вчера обнаружили шикарный обрыв для ныряния.

Но обрыв оказался занят местными. Естественно, им не понравились пришлые. Вместо драки предложили бороться, в свободном стиле. Стычка закончилась победой гостей, новые знакомые их зауважали, а вот настроение у Тимура испортилось бесповоротно. Он лично – проиграл. Зато друг – уделал всех противников, в том числе и тимкиного победителя.

«Надо тоже идти на самбо» – думал Ашкеров-младший, снова обряжаясь в хитон, набрасывая дурацкий плащ-гиматион, и топая вверх, к храму.

– А где Офер? – удивился Славка, обнаружив старшего жреца в одиночестве.

Олен сидел на кушетке в задумчивости, подперев голову кулаком. Храмовая собака лежала рядом, напрасно ожидая ласки архиерея. Тимур сел рядом с ней, принялся чесать за ухом, теребить – он старался войти в доверие к этой громадной псине, так напугавшей в первую встречу. Ора признательно лизнула Тимкину щёку, но отвлекаться не стала, опять уставилась на Олена. Славка повторил вопрос.

– А? Ты про кого? Улетел Тагет, сослался на срочный вызов своего царя, – вернулся в реальность верховный жрец, затем поднялся, поднял голову к темнеющим небесам. – Что происходит, боги? Почему волхвы не служат истине, не хотят нести знания? Как можно совмещать в себе чистое знание и мутное честолюбие?

– Ваш Тагет мне сразу не понравился, – согласился Славка, – на нём чёрное облако…

– Как? – изумился волшебник. – Облако? Расскажи!

Глава 25 Физика «на коленке»

Волхв заставил Быстрова-младшего пристально смотреть на каждого человека, кто оказался поблизости, и описывать цвет, который окружал того. Славке скоро надоело работать подопытным кроликом, но Тринс возражения отклонял до тех пор, пока не произнёс торжественно:

– Ты меня удивил. Понимаешь ли, как незаурядно – видеть ауру состояния?

Дальше пошли выспренные глаголы, которые понять удалось с трудом. В конце концов до мальчишек дошло – похожее облако окружает всё живое, даже малую козявку или травинку. Цвет облака зависит от чувства – боль или радость там, и даже чистоты духа, то есть, мыслей. Само собой, может меняться. Волшебник похвалил неожиданную способность мальчишки, но заметил, что применения ей вряд ли найдётся:

– Мало кому аура заметна. Волхвы видят, и то не все. На что годится твоё видение, ума не приложу! Борун в толковании цветов поднаторел, он растолкует, что к чему…

Но главный сюрприз ждал мальчишек чуть позже. Тринс ушёл в лабораторию, Рема принялась читать летопись о Первом Риме. Славка вслушивался, требовал пояснений, но чтица отделывалась ерундовыми ответами:

– Архиерей утверждает, что это ошибки ранешних переписчиков. Он всё мечтает у Нарады главные книги попросить, да эти сверить. Они в Гиперборее, те, с коих все прочие списаны.

– Оригиналы, – вспомнил слово Тимур, а друг выпендрился ещё круче, сказав: – Первоисточники!

Тут дверь лаборатории распахнулась. Тринс выскочил наружу, торжествующе крича:

– Эврика!

Рема прикрыла книгу, обернулась и спокойно уточнила:

– Радостно слышать, архиерей. А что ты нашёл?

– Смотрите, отроки, – волшебник щелкнул кнопкой фонаря и выслушал изумленное аханье мальчишек, – разве я не гений?

– Как вы зарядили? Без электричества? – Тимур обалдел гораздо сильнее, нежели его друг.

– А вот! – И солидный мужчина подмигнул мальчишкам. – Догадайтесь!

Друзья наотрез отказались строить догадки, чем совершенно не огорчили Олена. Скорей, даже обрадовали, иначе стал бы тот торжественно демонстрировать зарядное устройство! Если так можно назвать два проводка, блестящих, словно золотые. Один вверх, через окно и на крышу. Второй – сразу в пол.

– И что? – Тимур не поверил. – Вы ещё скажите, что вот эту фигню и подключили к фонарю. А я совсем тупой, и куплюсь, да?

– Именно! – Олен показал на верхний проводок. – Нить канители обмазана смолой до вершины горы, где стоит столб. И небесный огонь помалу стекает сюда. Смотрите, вот он!

Волхв поднял стеклянный бокал, где проволочке висели два тонюсеньких кусочка золотой же фольги. Коснулся проволочкой верхнего провода. Кусочки фольги взметнулись испуганной бабочкой. Убрал – медленно опали. Славка удивился:

– Тим, он электроскоп сделал.

Олен насладился изумлением мальчишек, отставил бокал. Быстро подсоединив проводки к фонарю, выдворил друзей из лаборатории. Закрыл дверь и с порога закричал:

– Рема, мои анналы! Это надо отметить.

На столе тотчас появился толстенный манускрипт, тростниковое перо и медная чернильница. Сделав запись, волхв притрусил её песком. Оставил раскрытую страницу подсыхать. Довольно улыбаясь, обратился к мальчишкам:

– Как время проводите? Рема читает вам?

Славка пожаловался – многое непонятно, и сильно отличается от настоящей истории. Волшебник удивился:

– Не может быть. Мы, волхвы, пишем общую историю мира, в любой стране, на любом языке. Она общая, везде одна и та же! Так что не могут все записи пропасть. Не! Мо! Гут! Пойдёмте, покажу нечто незыблемое до скончания любых времён.

По пути в целлу, самую середину храма, Славка огорчил архиерея:

– Если что на стенах написано, так Дельфийский храм разрушен. Давным-давно, на мелкие кусочки.

Они вошли в адитон, почти квадратный зальчик, где пустой треножник пифии стоял над расщелиной. Сегодня одуряющий дымок из щели не струился. Поэтому дышалось легко. Тимур заметил:

– Зря храм разгромили. Хоть и враньё эти оракулы, но красиво придумано. Я бы непременно побывал ещё разок, там, у нас… Куда мы идём?

У дальней стены архиерей нажал на рисунок летящей птицы. Плита медленно подалась внутрь, открывая проход в совсем небольшую комнатку

– Разрушен весь храм? – Олен похлопал по округлой глыбе, вмурованной в пол и украшенной мелкими рисунками. – Жаль, я на тебя рассчитывал, пуп Земли. Тут многое записано…

– На камне? – Тимур присмотрелся. – Эти клинопись, как бы?

– Не, клинопись, она в Шумере, – поправил Славка. – Здесь иероглифы, да?

Олен таких слов не знал, поэтому спор рассудить не сумел. Но подтвердил, что в чётких рисунках есть и слова целиком и отдельные буквы:

– Это истинный Омфал, здесь только имена, события.

На обратном пути он молчал, что-то обдумывая. Плита в стене адитона долго и неохотно возвращалась на место, со скрипом. Архиерей попытался дожать, и раздражённо выговорил Реме:

– Потрудись вызвать архитектора, пусть наладит.

Затем обернулся к мальчишкам:

– Всё равно, камень стоек, а книги недолговечны. Перенесу Омфал в Орду, раз тут разрушено. Кстати, будем в И-Ка-Птахе, покажу, где уже записано… Что ты делаешь, Яр?!

– Хочу понять, как она вставлена, – Славка перестал щупать камень с металлическим знаком, – эта «Е». А что, нельзя?

Глава 26 Встреча с Боруном

– Можно, – ответил Олен, – тебе можно. Как я не понял, почему тебя принесло ко мне! Ученик, кто бы мог подумать…

Архиерей напрочь забыл огорчение от неисправности храмовой стены. Он завёл мальчишек в лабораторию, усадил Славку напротив себя. Тимура задвинул в дальний угол:

– Подожди, Яра проверю, потом тобой займусь.

Длительное просматривание головы, рук, глаз Славки закончилось торжественным объявлением:

– Я готов тебя обучать. Поразительно, но способности проснулись…

– Нет, мне надо домой, – покачал головой Славка.

На этом разговор и закончился.

Ближе к вечеру Олен предложил мальчишкам:

– Встречать Боруна хотите?

Славка оживился, ответил немедленным согласием, а Тимур всегда был готов путешествовать. Два храмовых воина, Гектор и Гиппарх, на лёгких колесницах домчали Олена и мальчишек к знакомому знанию.

– Мы здесь уже были! На дельтаплане удирали когда, – сообразил Тимур, задирая голову.

– Верно, это старый дворец, а сейчас тюрьма и воинская школа. Здесь мощный силобор, я работаю с ним, если надо.

– А дельтаплан – летать туда-сюда, – догадался Славка, – он самолётом настроен был…

Архиерей ничего не сказал, хотя догадаться о его мыслях труда не составляло – конечно, он жалел сломанную конструкцию. Славка попереживал немного и успокоился. Сделанного не воротишь, сломанное не наладить – чего париться? Поднимаясь по внутренней лестнице, мальчишки вспоминали, как страшно всё казалось в тот раз. Олен слушал и смеялся вместе с ними.

На крыше лежали охапки хвороста и несколько смолистых поленьев. Чуть в стороне лежанки окружали низенький столик, уставленный яствами и напитками.

– Мы что, надолго?

– Я знаю, сколько их ждать придётся? Не пропадать же с голоду и жажды? Вы как хотите, а мне перекусить хочется, – погладил лежанку архиерей и разместился поудобнее.

Стало темнеть. Славка прислонился к колонне и наблюдал, как солнце медленно и неостановимо прожигало в зазубренном горизонте дыру, протискивалось в неё, как потом дыра остывала от оранжевого к багровому, мутно-красному, просто мутному и так до тех пор, пока на западе оставалась только отгоревшая заря.

Тимур красотами заката не любовался, он лежал на спине рядом с архиереем и наблюдал за появлением звёзд. Олен показывал пальцем, сыпал названиями, которые мальчишки никогда не слыхали, толковал о важности гороскопа:

– Небесный календарь, он самый точный, это взаимное положение звёзд…

И вдруг спохватился:

– Костёр! Быстро разводите!

Гектор сунул факел в хворост. Тот весело затрещал, вспыхнул, отогнал темноту в сторону, где она стала густой и по-настоящему тёмной. Олен тем временем вышел на связь с Боруном.

– Они уже прилетели. Тут, совсем рядышком. Гектор, сделай мигающий сигнал.

Гиппарх и Гектор развернули здоровенный лоскут, взялись за края и принялись ритмично накрывать пламя. Наверное, издалека это выглядело, как мигание огня. Но лоскут оказался шерстяным, и страшно завоняло палёным. Славка и Тимур отскочили в наветренную сторону, ушли из круга света. Немедленно рядом с ними появились два призрака, ярких, совсем настоящих. Первым двигался здоровенный полуголый мужик с топором, с другой стороны наступала молодая женщина в длинном красном платье. В руках у неё извивалась змея. Настоящая, желтоглазая, широкомордая и толстенная, она распахивала пасть, выдвигала кривые тонкие зубы и убедительно шипела.

– Во, совсем обалдели, – толкнул друга Тимур, – уже на змей перешли. Скоро собаками пугать станут, птицами…

– И то, давно пора, – согласился Славка, – нам зверей не предлагали пока. Хочу крокодилов, львов…

– Слабо слона подогнать?

Полуголый мужик орал и яростно махал топором, змея клацала зубами по лицам друзей, а те равнодушно наблюдали за тщетными потугами очередных призраков. Бояться? Чего ради? С тех пор, как мальчишки вышли из подвала этого дворца, пренебрежительно отмахнувшись от привидений, те им уже надоели. Как по расписанию, каждую ночь всё новые и новые призраки проверяли нервы Славки и Тимура на прочность. Похоже, друзья чем-то разозлили или обидели нехилую привиденческую компашку.

Рыцари, пробитые копьями, с отрубленными головами, отсеченными руками, распоротыми животами – толпами набрасывались на друзей. А то окровавленные женщины и мужчины являлись в комнату мальчишек и принимались вопить, стенать и угрожать. И хотя друзья не принимали нападки привидений всерьёз, это порядком надоело. Но просить Олена о помощи по такому пустяку ни Славка, ни Тимур не отваживались.

А в круге света у костра тем временем появилась странная конструкция. Она приземлилась мягко, почти без стука. Корзина воздушного шара на празднике города примерно так же садилась на землю – с небольшим отскоком. Но выглядела эта фиговина намного больше шаровой корзины, и гораздо забавнее. Словно большую соломенную шляпу, привезённую Ашкеровым-старшим из Китая, накрыли второй, глубокой. В нижней шляпе открылась дверь, оттуда вышла сухонькая женщина в зеленом блестящем платье. Славка узнал её сразу:

– Гера.

Затем показался красный тюрбан, протиснулись широченные плечи и распрямился знакомый мужчина в окладистой чёрной бороде. Славка дёрнул друга за рукав:

– Хорош дурака валять, пошли с Боруном познакомлю. Прилетели!

Мальчишки подбежали, громко поздоровались. Гера с улыбкой заглянула Славке в глаза, отметила:

– С трудом тебя вспомнила, Яр. А вот дела твои шумные забыть невозможно… Понять бы ещё, зачем земля вас сюда толкает. Кто этот отрок? Тимур. Тим. Звучное имя. Что оно значит?

– Железный или Стальной, – мимоходом дал перевод Борун, отпуская Олена из объятий и поворачивая Славку Быстрова к свету костра.

– Вот ты как выглядишь, Ярослав, – всё тем же гулким баритоном удивился волхв, – а что, вполне мужчина, рослый, сильный…

Славка с любопытством разглядывал Боруна. Тот стал немного ниже ростом, уже меньше напоминал русского богатыря. Но плечи остались широченными. Их облегал длинный кафтан синего цвета, а белый дхоти опускался почти до щиколоток босых ног. Красный тюрбан.Так выглядели индусы в кино, которые обожала Славкина мама и терпеть не мог Быстров-старший.

– … прав Скитан, прав оказался…

– Он тоже здесь? – обрадовался мальчишка.

Борун отрицательно покачал головой, пояснил, как много лет минуло со встречи в Затулье. Рассказал, что воевода себя не щадил и давно погиб, где-то далеко, чуть ли не в Китае. Олен удивился:

– Почему я не знал? Надо внести в летопись…

Хворост дотлевал без пламени. Темнота приблизилась, обступила гостей и хозяев, увлеченных разговором. Тимур в стороне ждал, пока на него снова обратят внимание и понемногу обижался. Но вдруг заметил молодую женщину в красном платье. Та подмигнула, приложила палец к губам, молчи, дескать. А сама кралась к Славке со спины, протягивая руки, словно хотела закрыть тому глаза. Тим толкнул друга в бок:

– Глянь. Обнаглели призраки, уже мордами под Руську косят.

Славка обернулся и возмутился – лицо одноклассницы присвоило какое-то местное привидение! Ещё и лыбится! Никак, женщина со змеёй? Точно, в этом же красном платье!

– Ну, зараза, получай!

Рассерженный мальчишка со всего маху хлестнул сумкой наглое привидение, надевшее красивое лицо Русаны. Призрак должен был заклубиться и рассеяться, но вместо этого взвизгнул и закричал:

– Быстров! С ума сошёл? Больно же!

Друзья опешили. Волхвы обернулись:

– Вы чего? Мир не берёт?

Тимур опомнился первым:

– Обалдеть! Ты настоящая? Тебя за нами прислали?

– Русана? – Быстров-младший с трудом соображал и не пытался скрывать это. – Ты? Такая, такая…

Девушка, которая сердилась на него, не имела ничего общего с одноклассницей. Кроме лица – оно, несомненно, принадлежало Русане Лихачёвой, и его очень украшала красная точка между бровей. Но перед мальчишкой стояла настоящая женщина. В цветастой одежде – как это у индусов? Сари? Да, именно так, в сари!

Складки шелковой ткани облегали бедро и подчеркивали тоненькую талию, а выше – они совершенно немыслимым по сложности, но изящным способом укладывались на левом плече, чтобы нырнуть в другие, встречные складки, и там затеряться. При этом округлости девичьей груди, неинтересные под майкой, сейчас выступали так, что глаз отвести невозможно.

Славка смотрел, смотрел и смотрел, помалу соображая, что произошло. Там, в России, стандартная одежда – все эти джинсы, маечки, кроссовки – они крали индивидуальность. Некоторые старшеклассники выпендривались рисунком на майке, красили волосы, наводили тату, но всё равно, даже с пирсингом – оставались одними из многих. А Русана выглядела единственной в своём роде.

Пока мысли суматошно носились в Славкиной голове, Тимур от избытка чувств даже обнял одноклассницу и закружился с ней:

– Я балдею, как здорово, что ты с нами! Круто выглядишь! Тебя кто послал, наши шнурки?

– Никто, – погрустнела Русана, – никто не посылал. Я сама не знаю, как сюда попала. К Гере в храм.

Славка сглотнул, наконец, слюну, и смог выдавить из себя:

– Прости, я тебя за привидение принял. Если бы я знал, что это ты, да разве…

Вмешался Борун:

– Ребятки, отойдите в сторону, мне с виманой кое-что сделать надо.

Он затворил дверь удивительного летательного аппарата, принялся творить над ним пассы, пришептывать неясные слова. Вимана приподнялась. Борун свёл ладони вместе, словно поднимая нечто, сильно и плавно толкнул это невидимое вверх. Сложенные вместе летающие шляпы или тарелки – Славка так и не решил, как называть такую форму – отправились в небеса. Задрав голову, ребята и волхвы провожали тёмный круг взглядом, пока тот не потерялся на бархатном фоне звёздной ночи.

– Она улетела? – Спросил Тимур.

– Поднялась вверх. Будет ждать меня здесь. Олен, я твой.

И вся орава шумно отправилась вниз по лестнице.

Глава 27 День рождения Элеи

Русане отвели комнату недалеко от мальчишек. Но спать все трое отправились далеко заполночь, когда успели наговориться. Утром Олен организовал поход в бани, и уже чистым гостям закатил пир. Славка нервничал с самого утра, как вернулся после купания в озере. Тимур не понимал причины психования друга, а Русане было не до этого – одноклассница так спешила побольше узнать, что донимала Геру градом вопросов. Волшебнице это надоело, она обратилась к Славке:

– Яр, Тим, покажите Русе окрестности. Священную дорогу, хотя бы…

Славка просиял, пообещал: – «Как же! В лучшем виде!» И тотчас потребовал у Олена, чтобы тот дал Русане то самое, быстрое понимание чужого языка. Одноклассница вякнула было, что не надо, она и так умная, но архиерей молча выделил искорку от пальца в лоб. А затем медовым голосом дал разрешение идти, куда детям вздумается.

Рема тут же добавила ложку дёгтя – отрядила Гектора в сопровождающие. Друзья спорить не стали. Славка надел парадный хитон, пурпурный плащ-хламис, зарядил служанок приготовить корзинку с вкусной и сладкой едой. Тимур обалдел, потребовал объяснений.

– На день рождения идём, – загадочно бросил друг, – там всё узнаешь.

Русана сменила сари – обмоталась в ослепительно синий шёлковый лоскут. На голову набросила неизменный полупрозрачный шарфик. В таком праздничном виде они отправились к озеру, сверху, где впадали два ручья. Конвоир удивился нарядам, потребовал сказать, куда и надолго ли собрались отлучиться друзья:

– Рема должна знать, где искать, если что.

– Гек, отвянь. Что нас искать, только крикни, и мы отзовёмся. И вообще, мы тебя отпускаем, – Тимур величаво сделал жест, как истинный сын бога, – можешь поваляться тут на солнышке, а за нами не ходить.

Славка охранника мучить не стал, честно сказал:

– По ручью поднимемся немного. Помнишь, вон там полянка есть, – и показал пальцем примерно на середину склона, – не дальше.

– Мы пока летели, я ничего не видела, – пожаловалась Русана, – глянуть бы с горы, где мы?

Славка стоял насмерть: «Полянка!», хотя Гектор открыто наезжал, показывал на просёлок, серпантином восходящий вдоль ручья:

– Чего лесом переться, если дорога рядом?

– Тебе надо, ты и иди, а мы сюда, – заявили друзья, углубляясь в чащу.

Мальчишки шли по шустрому полноводному ручейку, который образовывал заводи, водопадики, и весело журчал. На подходе к полянке заросли сгустились, приходилось часто отводить ветки в сторону. Гектор незаметно занял место перед Русаной и старательно ухаживал за ней. Тимур воспользовался ситуацией, пристал к другу:

– День рождения? Чей?

– А вот не знаешь! – Хвастливо вздёрнул нос Славка, но тотчас признался. – Русалка, Элея.

– Наяда? Ты с ней договорился? Ай да сын бога, ловок, нашёл к ней подход! И мне можно будет?

Это воскликнул Гектор, сильный и ловкий, но слегка туповатый. Так считал Тимур, поэтому сейчас удивился: – «Тупой-тупой, а ушами не хлопает, всё замечает и всё просекает. Ишь, как обрадовался!». Русана поверила Славке сразу и безоговорочно:

– Быстров, ты прелесть! Здорово, здорово, как здорово!

Славка кивнул Гектору: – «И тебе можно», улыбнулся Русане: – «Спасибо». Лёг животом на большой валун, собрал ладонь лодочкой, захлопал по воде. Тимур с Гектором стояли позади, ожидая результатов. Сверху, почти над головами, раздался смех и девичий голос:

– Яр, мы заждались! Поднимайтесь сюда, у нас весело!

Из-за дикой оливы им махали рукой. Друзья раздвинули кусты и попали на изумрудную полянку, которую рассекал ручей. Девушки в лёгких одеждах разных оттенков зелёного бегали по ней, играя в догоняшки. Тимур и Русана слегка оробели. Гектор заулыбался направо и налево, совершенно не теряясь и раздаривая комплименты.

Именинница полулежала, облокотясь на низкий валун, по пояс в воде. Серебристую кожу окутывал голубой хитон с волнообразным орнаментом по краю.

– Здравствуй, Элея, – обратился к девушке Славка, – а это мои друзья.

– Тима я знаю, Гектора видела, вот Русана у вас новенькая, – отметила наяда, приветствуя гостей, и хлопнула в ладоши, привлекая внимание. – Дриады, подружки, хочу песен, хочу танцев!

Девушки, имён которых Славка не успел запомнить, собрались в тесный кружок. Неведомо откуда появилась кифара, флейты и длинная двойная дудка. Полилась песня с незатейливыми словами о лете, солнце, цветах и любви. «Пастушок и дриада счастливы вместе», – примерно так понял Славка. Тимур и Русана пробовали подпевать, а Гектор чуть в стороне неуклюже танцевал с Мелиадой, вызывая смех.

Тимур выпросил у Каллирои двойную дудку, опробовал, остался очень доволен. Следующей песне он с успехом подыграл, потом взял флейту. Русана тоже освоилась, оживлённо беседовала со смуглой девушкой. Элея постоянно отвлекалась, переговаривалась с гостями. Славка оказался не при делах. От нечего делать он открыл корзинку с едой, предложил попробовать угощение. С визгом и хохотом нимфы мигом расхватали фрукты и печенье.

Неожиданно на поляне появился толстый неуклюжий мужик странного вида. По пояс голый, зато в меховых штанах, шерсть которых волочилась по земле, словно у яка, горного быка. Послышались восторженные крики дриад, аплодисменты.

– Силен, голубчик, ты всё-таки пришёл! Как я рада, – воскликнула именинница, протягивая руки навстречу гостю.

– Не просто так, девочка моя, – облизнул толстые губы Силен и хлопнул себя по лысине, – я умный, я вино принёс!

Действительно, пара худосочных подручных в таких же меховых штанах заволокла на поляну три здоровенных амфоры – сколько уместилось в их руках. Споро прикопав ёмкости острыми днищами в землю, подручные раскупорили первую и принялись разливать вино по кружкам.

Русана поморщилась, шепнула Славке:

– Теперь не могу выпивох. Похоже, нам пора уходить. Если это тот Силен, мифический, который сатир.

Тимур не согласился уходить так рано. Его поддержал Гектор, который уже стал душой компании. Он обрадовался сатирам, удовольствием выпил красное вино. Нимфы тоже пригубили, а вот мохноногая команда на вино налегла основательно. Силен пил из широкого рога и фальшиво пел. Потом устал, развалился на травке, взгромоздив ногу на ногу. Его здоровенные копыта, размером с коровьи, удивили Тима:

– Обалденно! Силен, ты с ними на чёрта похож, только рогов не хватает!

Сатир захохотал:

– Самая удобная обувь, не поскользнёшься, – и резво вскочил.

Он решил присоединиться к игре в пятнашки, которую затеяли нимфы. Элея потребовала, чтобы все стали в круг, и сама вылезла из воды. Ходить она не могла, но так ловко прыгала, опираясь на хвост, что Славка не сразу её догнал. Гектору вообще не удалось «запятнать» Каллирою. Дриада так искусно исчезала в любом деревце или кусте, что быстроногий воин пролетал мимо пустого места. А за спиной его нимфа возникала снова, дразня и показывая язык.

Дошла очередь и до Силена. Как ни странно, грузный и толстопузый сатир двигался стремительно. Он догнал Русану, но шлёпнул не по спине, как нимф, а чуть пониже – звучно, всей ладонью. И восторженно загоготал:

– Опаньки по попоньке!

Славка вскочил в негодовании, но его заступничество не понадобилось – сатир моргнуть не успел, как схлопотал по морде от рассерженной Русаны.

– Дура, я же любя, – Силен опешил, потом возмутился, – да что ты из себя корчишь? Подумаешь, человек! Ты знаешь, кто я?

Он замахнулся, Русана отшатнулась. Мохноногие подручные бросились на перехват Славки, но к тому присоединился Тимур. Крупный сатир удачно отмахивался от мальчишек, а мелочь получила пару плюх и струсила. Увидев драку, нимфы с визгом разбежались. Решительную точку поставил Гектор. Воин одним прыжком оказался в гуще схватки, с разворота влепил Силену удар, от которого тот с шумом улетел в кусты. И не вернулся. Поляна опустела.

– Свинья пьяная, – в глазах Русаны стояли слёзы обиды, – руки распустил… Всё испортил, скотина!

Сворачивая порванный гиматион, Славка спросил охранника:

– Что он к Русане полез, хамло это? Лапал бы свою жену…

– Он не женат. Да забудь, Силен всегда такой, с молодости… Вечно к нимфам пристаёт, пошлые песенки сочиняет.

– Вечно? Девушкам лет по двадцать, не больше!

– Тебе кажется. Наяды и дриады живут долго, и почти не старятся…

Гектор отыскал боковую тропку и вывел ребят на просёлок – не спускаться же по ручью? Хотя веселье испортили не они, смотреть в глаза Элеи никому не хотелось. Пересудов, объяснений и обсуждений хватило до самого храма, а расставаясь, все четверо условились помалкивать о скандале.

Глава 28 Пифийские игры

Утро началось рано, опять с побудки. Славка сбегал на озеро, искупался и попросил у Элеи прощения за вчерашний конфуз. Та расхохоталась, как ненормальная:

– Яр, это самое приятное воспоминание со всех дней рождения! Силена давно пора было хорошенько побить! Видел бы ты, какой у него фингал! Гектору передай привет и шепни – девочки от него в восторге…

Славка немедленно поделился новостью с друзьями, и настроение у всех поднялось – выше некуда. Особенно обрадовался Гек, даже немного возгордился, предложил снова сходить на ту поляну, типа, пикник устроить. Ребята бы с радостью помчались, но дела неотложные, представительские – требовали от них жертв.

Друзей ждал лёгкий завтрак, затем надевание праздничных нарядов под строгим руководством Ремы. Разнаряженные мальчишки вместе с Русаной отправились на Пифийские игры. Олен сдал троицу на попечение какого-то румяного толстяка, распорядителя конкурса.

– Я тащусь, – восторженно завопил Тимур, заняв почетное место в центре жюри, – как минута славы! Зацени, один в один, только кнопок нет!

И верно, тринадцать судей оценивали способности кифаредов и флейтистов, почти как на знаменитом телеконкурсе. Но удовольствие оказалось ниже среднего. Прослушав нескольких певцов, мальчишки заскучали. Претенденты талантами не блистали. Безголосым Тим сочувствовал: «Микрофончик бы, или под фанеру!»

А слова – мама дорогая! «Бог крылатый, победитель Пифона, слава тебе» в разных сочетаниях повторялись в каждом пэане. Кажется, так назывался гимн в честь Аполлона. Мало, что выглядели певцы на одно лицо – завитые, с затейливо уложенными локонами, с подведёнными глазами. Мотивы звучали однообразные, страшно заунывные.

Тимур не выдержал:

– Слушай, ну что они нудят? Как на поле чудес – дядя Лёнины усы поразительной красы. Валим отсюда, пока не стошнило.

– Много ты понимаешь, – возразила Русана, – это конкурс. Как у нас «Минута славы». Люди стараются себя показать. Надо дослушать и выбрать лучших.

– Не хочу, – упёрся Тим, и предложил другу. – Давай удерем?

Славке был готов слушать любую муру, лишь бы рядом с Русаной, но предавать Тимура ему казалось неправильным. Опять же, надо показать однокласснице, что он самостоятельный, или нет? Терзаемый такими мыслями, Быстров-младший тихонько поднялся вслед за Тимом. Оба пригнулись, как в кинотеатре, чтобы не загораживать экран другим зрителям, и ушли из храма, провожаемые удивленными взглядами членов жюри, гневным – Русаны, обиженными – состязателей. На улице мальчишек встретило нестерпимое солнце.

– Эх, дураки мы, очки не захватили, – посетовал Тимур, отчего настроение тотчас испортилось.

Очки остались, в станице Лайбовая, что рядом с Одессой. А они с другом торчали здесь, в древней Греции, невесть за сколько лет от России и Украины, где их ищут уже третий день. Ашкеров-младший совсем уже собрался испортить настроение и Славке, как тот хлопнул себя по лбу:

– Елки, я же сумку оставил! С деньгами! Никуда не сваливай, жди. Я мухой!

Олен вчера дал им несколько монет – если что купить захочется, а Быстров-младший их прибрал, да утром и забыл взять. Он умчался по лестнице за сумкой, которая лежала в сундуке. И вдруг Тимур услышал знакомые слова. Два молодых воина оживленно обсуждали качество белой рубахи. «Нет, не азербайджанский. Странный, но многое понятно…» – Тим рванулся к соплеменникам и радостно воскликнул:

– Mерхаба, уважаемые! Скажите, а вы издалека приехали? Баку, Махачкала? Если да, то мы земляки!

Воины в зеленых чалмах не спешили радоваться знакомству, но мальчишка не отставал от них. Старший, голубоглазый, толкнул напарника локтем, обращая внимание того на мальчишку. Второй, смуглый и по-татарски остроскулый, окинул Тимура взглядом. Оба отметили странную одежду:

– Смешной чудик… А говорит бойко.

Голубоглазый удивился восторгу мальчишки, спросил, кто он такой:

– Кимсин сен, пацан? Откуда?

– Да я из России прилетел, с другом, – заторопился объяснить Тимур. Воины понимающе переглянулись и одновременно воскликнули:

– А, ты из сыновей бога. То-то атаманский знаешь! Чем может тебе служить?

– Не, ничего не надо, что вы, – засмущался мальчишка, – просто услышал родную речь. Я же, как умная собака, вроде местных и понимаю, а по-ихнему говорить не умею, вот.

– Не любят греки атаманский говор, это верно. Но ты не робей, понимают за милую душу! Хочешь, давай с нами. Сейчас, только возьмём рубаху. Она годится, шелковая, а этот разбойник, – воин постарше кивнул на лавочника, – цену сбавлять не хочет. Вчера мне такую же на треть дешевле продал!

Тим поинтересовался, сколько стоит эта очень скользкая на ощупь сорочка. Остроскулый воин, Закир, назвал сумму – «рубленин» и «алтын». А потом бросил рубаху на прилавок, заявил продавцу:

– Да пропади ты пропадом, жадюга! Пойдёмте отсюда. У другого куплю, – и двинулся прочь.

Лавочник закричал, вскочил с места, бросился за воинами. Он горячо уговаривал почему-то только Семёна, называя того Османом, тараторил и убедил-таки вернуться. Закир надел рубаху. Причмокивая, что означало восторг, наверное, продавец кружился вокруг парней, пока те не выложили несколько монет. Подобострастно кланяясь, лавочник благодарил покупателей, а Тимур тихонько стоял и ждал новых знакомых. Тут подбежал Славка, держа сумку на плече:

– Куда удрал? Договаривались же, не расходиться, – попрекнул друга и спросил. – Куда пойдём? Может, где борцы?

– Ничего не удрал. Ждал, как дурак, – оправдался тот, – только в сторону отошёл.

– Эй, так вы и ордынский знаете? – удивились новые знакомые Тимура, причём на смеси украинского и русского.

«Суржик», как называла его Славкина мама, оказался понятен всем четверым. Ну, как тут расставаться? И друзья пошли вместе с атаманцами, живо комментируя увиденное. Городок бурлил. Народ, одетый разномастно, но опрятно, ел, пил, играл в какие-то азартные игры, спорил и даже дрался. Стража, поблескивая полированными нагрудниками с головой быка, появлялась, где надо, унимала или разгоняла дебоширов. Приличных людей не трогали, а вот нескольких оборванцев скрутили и увели с площади. Семён проводил их взглядом:

– Вот это правильно! Нечего здесь сброду шарашиться. Вишь, на игры премножество гостей стеклось, с Грекии, а то и с порубежья, и эти тож, сволоклись поживиться…

Закир перебил друга, показал в сторону:

– Эвон где состязаются! – И двинулся сквозь толпу, бесцеремонно пробиваясь плечом. – Подвинься, дай дорогу! А ну, посторонись!

Мальчишки пристроились за его спиной, а Семён замыкал шествие. Недовольные моментально затихали, увидев зелёные шапки атаманцев. Выйдя к символическому веревочному ограждению, они увидели несколько квадратных площадок, усыпанных чистым песком. На ближней как раз шёл поединок нагих и очень мускулистых, совсем молодых мужчин.

Борцы состязались, пытаясь покрепче ухватить соперника поперек туловища и швырнуть на землю. Их тела блестели от пота и масла, мышцы проступали жгутами. Но борьба мало походила на современную. Противники упирались ногами и давили навстречу – кто кого. Пыхтели они недолго. Один не устоял при встречном рывке, пал на колено. Второй немедленно этим воспользовался, навалился и припечатал спиной к земле. Зрители заревели, победитель радостно запрыгал.

– А назад рвануть, через себя бросить? – Семён остался недоволен. – Была охота смотреть… Башками бодаться, и то смешнее будет… Или бы просто пинались, у кого ноги крепче…

Закир поддержал друга, но предложил дождаться других – вдруг порезвей окажутся. Подождали. И зря – в следующей паре ситуация повторилась. Мальчишки и атаманцы направились дальше. Кулачный бой выглядел намного живее. И кровавее – кожаные ремни на кулаках при удачном ударе сдирали кожу хуже наждачки!

– Слав, ну на фиг, – сморщился Тимур, – не бокс, а бои без правил. Мордобой, и всё. Валим отсюда!

Атаманцы согласились, и компания поплелась дальше, выбирая места, где падала хоть маленькая тень. День выдался неимоверно душным. Мало, что солнце палило, так и ветер утих. Горожане, особенно постарше, обливались потом, поминутно промокали себя платками. Мальчишки пожалели, что не захватили шляп, которые им утром предлагала Рема. «Париться под плащом ради приличия – ещё чего!» – решили они и не стали мучиться, остались в одних хитонах, вопреки строжайшему приказу Олена. Пурпурные хламисы переместились в сумку.

Семён внезапно остановился:

– Эге, слышали? Метание копья! Давайте глянем?

Глянуть было на что – плетёные мишени стояли рядком, а претенденты разминались под одобрительные крики болельщиков. Глашатай зычно выкликнул имена, первая двойка вышла к черте. Их тела не выглядели мускулистыми, как у борцов и боксёров, чему Тимур удивился:

– Ничего так, спортсмены! Вон тот, пузырь? Тоже мне, триста спартанцев!

Претенденты метнули копья. Близко к центру мишени попал как раз пузатенький крепыш. Так, пара за парой, желающие прошли первый круг. Неудачники отсеялись. Последним остался одиночка, который умолял хохочущих болельщиков выйти на рубеж и взять копьё: «Ну, вы что? Помогите, чем ржать бестолку! Хоть перед собой бросьте, судье без разницы! Эй, хоть кто-нибудь!» Семён толкнул друга:

– Чего ждёшь, иди!

Закир перепрыгнул верёвку, ограждающую поле, побежал к глашатаю. Среди зрителей раздались негодующие крики и свист. Тимур спросил:

– О чём они?

– Не нравится, что атаманец, вот и дерут глотку, – Семён довольно ухмыльнулся, – только поздно. Любой может выйти!

Славка удивился. Он-то думал, что спортсменов отбирают заранее, и те вроде как сборными командами выступают. «Оказывается, одиночка тоже имеет шанс? Вот это демократия!»

Закир занял место на рубеже, получил копьё и несколько раз примерился. Шум и крики среди болельщиков усилились, одна группа принялась скандировать непонятное. Семён повернулся в ту сторону, попытался перекричать:

– Заткнитесь, сидни ленивые! – И пояснил мальчишкам. – Требуют, чтобы он разделся по пояс, как все.

Глашатай подошёл к Закиру, указал на скандирующую толпу. Воин пожал плечами, стащил с себя недавно купленную рубаху. Под ярким солнцем его незагорелое тело выглядело бледным, а тёмно-коричневые лицо и шея отчётливо выделялись, как и руки. Славка засмотрелся – жилистое тело атаманца украшали шрамы. Один, длинный и красный, тянулся наискось, перечеркивая спину кривой полосой.

Глашатай махнул рукой, копья взлетели в воздух. Толпа перестала скандировать, засвистела. И смолкла, с разочарованным возгласом – копьё Закира попало точно в центр мишени. Претенденты отсеивались с каждым кругом, а в финале вместе с атаманцем на рубеж вышел пузатый крепыш. Первый бросок не выявил победителя. Мишени отнесли дальше, но глазомер у поединщиков и тут оказался равный. Тогда им вручили пять копий, выставили пять чучел, свитых из лозы.

Толпа принялась скандировать имя крепыша. Четырьмя копьями тот поразил новые мишени, а последнее пролетело мимо и вонзилось в землю. Закир ухмыльнулся, помахал толпе рукой – так взорвалась свистом и улюлюканьем. Тем временем атаманец неспешно проделал странную манипуляцию. Он взял копьё широко расставленными в стороны руками, затем повернул ладони ребром и медленно свёл вместе. Зрители затихли. Копьё сохранило баланс, слегка покачиваясь на двух указательных пальцах.

– Центр тяжести ищет, – догадался Тимур.

Атаманец метнул копьё, попал в чучело. Зрители опять недовольно взвыли. Закир хладнокровно повторил «взвешивание», метнул копьё. Толпа вопила, предрекала промах. Но атаманец поразил все цели.

Разочарованный вой толпы все-таки сменился аплодисментами, одобрительными криками и свистом, когда победителя увенчали лавровым венком, набросили красный пояс на плечо, вручили небольшой серебряный кубок.

– Надо отметить, – предложил Закир, приняв поздравления друга и мальчишек.

Доверив кубок Тимуру, венок – Славке, а новым поясом перехватив рубаху, он повёл компанию в нижний город.

– Там вполне приличная и недорогая таверна. Посидим до вечера, пока прохладнее станет…

– Нам нельзя отсюда уходить, – возразил Славка, помня строжайшие указания Олена, но Закир подначил:

– Что ты, как баба! Ни разу вина не пил? Ну, как хочешь…

Тимур решительно шагал рядом с новыми друзьями, не оборачиваясь на призывы друга. Отпустить его одного? Как можно! И Славка догнал компанию.

Глава 29 О вреде ночных прогулок

Таверна снаружи смотрелась, как обычный дом, только что с двустворчатыми дверями, распахнутыми настежь. Изнутри тоже выглядела вполне прилично – чисто и опрятно. Простые деревянные столы, скамьи. Народу оказалось немного, человек десять. Три компании. Одна группа уже была в сильном подпитии и горланила песню, две вели себя поспокойнее, но тоже не понравились Славке.

– Зря мы сюда пошли, – заметил он Тимуру.

– Ладно тебе. Посидим немного и слиняем. Дай поговорить с земляками, а то я скоро, как Му-Му стану.

Атаманцы выбрали место в дальнем углу, где не было окон. Низкорослый хозяин подошёл вместе с молодым помощником. Парнишка протирал стол, зажигал толстую свечу и расставлял кружки, а хозяин рассматривал кубок и торговался с Закиром. Они быстро договорились, на столе появилось вино в объёмистом кувшине, жареная рыба, отварное мясо и зелень.

Мальчишки подняли кружки, чокнулись с победителем. Славка отважно пригубил и сморщился:

– Фу, гадость! Как это может нравиться? – он отставил кружку. – Не буду. Сок бы какой… Официант, или как вас там? Подойдите, пожалуйста!

Тимур проглотил терпкую кислую жидкость, но на второй глоток его не хватило – тоже отказался. Семён ухмыльнулся:

– Нам больше достанется, – и взревел, подзывая парнишку-подавалу. – Эй, пуэр, сервиторо! Фрукты есть? Направь сок хлопцам. Швидко!

Как давили сок, Славка и Тимур догадываться не стали, чтобы аппетит не портить, но две кружки густого и вкусного напитка получили, и довольно скоро. Оба как раз успели съесть по куску мяса, политого густым луково-чесночным соусом. Атаманцы за это время ополовинили кувшин с вином, немного захмелели, стали говорить громче, бахвалиться своей подготовкой:

– Мы не так себе, а пластуны, – стучал по столу Семён, переходя на ордынский язык, – ти розумиєш, що таке звичайний козак? Що? Вирно, відчайдушний рубака. А пластун – він набагато страшніше та суворіші!

– Погодите, – опешил Славка, – казак? Вы же сказали, что атаманцы!

– Ну да, сказал, – не понял вопроса Семён, – а что не так? Козак – он везде козак, что в Орде, что в Отамании.

Тем временем Закир уговаривал Тимура:

– Что тебе в храме? Адам, сенин адин, – звучал атаманский язык, – имя твоё уже аскер, то есть, воин! Пошли с нами, мир увидишь, славу завоюешь…

Несколько мужчин, чьи лица показались Славке слишком разбойными, присмирели. А затем потихоньку исчезли. Сидеть в пустой таверне и слушать захмелевших казаков Быстрову-младшему надоело. Да и совесть начинала заедать – темнеет, Олен скоро волноваться начнёт, где они. Когда Семён заказал третий кувшин вина, Тимур получил от друга пинок под столом и сообразил:

– Нам пора, Закир. Не, мы обещали ночевать дома, – настоял он и протянул руку для прощания.

«Чего это Тимку перекосило?» – не понял Славка, принимая рукопожатие атаманца, но и сам едва удержал крик. В тиски он ладонь никогда не зажимал, но сравнение прочувствовал в полной мере – жесткая лапища едва не сломала кости.

– Ну, бывайте, хлопчики! Авось, встретимся,– Семён ограничился словесным пожеланием, – так что, удачи!

На улице оказалось довольно светло – луна взошла. Фонарь, до упора заряженный Оленом, не понадобился. Храм на горе, подсвеченный факелами, выглядел очень красиво. «И не так далеко, – признал Славка, – быстро дотопаем». Друзья двинулись в ту сторону, обсуждая сегодняшний день. Внезапно дорогу преградили несколько человек. Они выглядели, как настоящие, но мальчишки не испугались.

– Слушай, задрали эти привидения. Каждую ночь пристают, – возмутился Тимур, поднимая несколько камней и подавая половину Славке. – На. Бросаем вон в того, лысого. Спорим, я ему в пятак попаду? Ты спроси Олена, как их насовсем прогнать, правда…

Не сбавляя хода, друзья приближались к призракам. В прошлый раз они точно так же прошли через строй воинов, которые пытались испугать острыми копьями и выкриками. Тимур швырнул камень, следом Славка. Оба попали точно – в лицо лысого коренастого грека, который присел и расставил руки, изображая, что сейчас схватит мальчишек. Но вместо того, чтобы пролететь насквозь, камни звучно шлёпнули и отскочили. Лысый охнул, закрыл ушибленные места руками.

– Они живые!

Вот это номер! Задираться с призраками – это одно, а лезть на рожон против пятерых реальных мужиков – совсем другое! И друзья применили первый приём самбо, то есть, дали деру! Однако с другого переулка наперерез шагнули ещё четверо, уже со словами:

– Мы не причиним вам вреда. Пойдёмте с нами.

– Разбежались, – Тимур завопил в полный голос: – Ярдюм! Помогите!

Из таверны выглянули казаки. Закир рыкнул:

– Кто? А ну, разойдись!

Грабители обнажили клинки. Тотчас раздался лязг, хриплый вскрик, стон, двое из них повалились на землю. Семён приказал мальчишкам:

– Бегите, – затем повторил на атаманском, – кош, танрунун-оглу, кош!

Славка рванул друга за руку, указал на свободный переулок, и они припустили со всех ног. Лязг оружия и крики быстро отдалялись и стихали, а друзья мчались, пока не свернули за угол. Им бы остановиться, но кто думает об осмотрительности, удирая от банды вооруженных грабителей? За углом друзей остановила грубая и прочная сеть. Они влетели в неё, как мухи в паутину.

Глава 30 Похищение?

– Осторожно, не задушите!

Мальчишки брыкались, пытаясь вырваться, выпутаться. Но похитители споро повалили их, закатали в грубую колючую ткань. Славка понял, каково это – быть мумией! В жёсткой тряпке стало душно, она царапала кожу, отнимала силы. И глушила крик. Во всяком случае, голос Тима стал доноситься глухо, словно издалека. Славка ощутил, как его уложили на носилки, припеленали к ним, и быстро потащили вниз. Голова моментально почувствовала это. Потом несколько поворотов и – вверх. Наверное, в гору.

Хотя, нет! Слышимость оказалось никудышней, но когда его перебросили через седло и привязали, всё стало понятно. Коня гнали безжалостно, потом переложили на другого, потом на следующего. От неудобного положения тело Славки затекло настолько, что заболела голова, и он перестал воспринимать время. Казалось, прошло несколько часов. Но вот кони остановились. Свёрток со Славкой сняли, уложили на землю. Послышался уверенный голос:

– Оба? Прекрасно. Не повредили?

Несколько грубых голосов вразнобой ответили:

– Что им сделается, господин? Дети бога – народ крепкий.

– Ладно. Кладите сюда. Вот вам за работу. Помалкивайте, если жизнь дорога.

Славку подняли, уложили на другое место. Грубые голоса поблагодарили. Затопотали кони, удаляясь. То, на чём лежал Славка, дрогнуло, словно пол лифта, когда тот поднимается вверх. «Летим? Вон это номер! Неужели волхвы нас украли?» Судя по тому, как покачивалось летательное приспособление и свистел ветер, прорываясь к лицу через узкую щель в свёртке, мчались они быстро. Лежать оказалось удобнее, чем трястись согнутым на коне. Славка немного отдохнул, попытался развернуться. Безуспешно, разумеется, но попробовать же стоило?

Больше всего Быстров-младший переживал за собственную дурь: – «Не сказали Олену, куда ушли. Теперь Русана опять осталась одна, а нам с Тимуром светит долгое возвращение, и неизвестно ещё, откуда». То, что Тим где-то рядом, сомнений не оставалось. Похитители же сказали: – «Оба два, дети бога». Потом мысли ушли, их вытеснило единственное желание, с каждой минутой всё невыносимее – они с Тимуром от пуза напились сока. Но в туалет не сходили!

Славка подумал: «А что я теряю, собственно?» – и начал орать в полный голос.

– Эй, уроды, отпустите! Отпустите, говорю! Ну что, не понимаете? На минутку остановитесь! Эй!

Летательный аппарат пошёл вниз, опять став похожим на лифт. Качнулся, стукнулся. Замер. Свёрток со Славкой встал вертикально, раскрутился. Ночь оказалась беспросветной, шаг в сторону и тебя не найдут. Славка обрадовался, приготовился рвануть с места. Но шага не сумел – ноги словно примёрзли к земле. Прозвучал уверенный голос, вроде знакомый:

– Ты чего просил-то? Поспешай.

До позора оставались считанные мгновения, но мальчишка успел. Облегчённо вздохнув, он попробовал оглянуться. Из-за спины донесся слабый голос Тимура: – «Славка, ты здесь?» Однако повернуть голову и даже отозваться не удалось. Грубый материал сам свернулся, зажал его. Тем временем голос Тимура стал слышнее. Значит, того тоже распутали и поставили, как только что – друга. И он тоже не смог убежать. Додумывал и огорчался Славка уже в полёте, который закончился нескоро.

Но приземление состоялось. Несколько голосов поприветствовали того, кто говорил уверенно. Прозвучала короткая команда, свёрток подхватили и потащили вверх. Славка напряг слух – плеск воды доносился отчетливо.

Следовательно, волокли на корабль. Судя по всему, немаленький, если топотали по нему, затем по палубе и по коридору, где звук стал гулким. Очень бережно сверток со Славкой занесли в комнату, лишь слегка зацепив за косяк. И куда-то положили. Дернувшись, он выкатился на свободу. В свете тусклого свечного фонаря страшные рожи похитителей выглядели омерзительно. Те ненамного превосходили мальчишек ростом, но были значительно шире в плечах. Шестеро вооруженных мужчин пялились на пленников.

Славка начал с достоинством:

– Немедленно отпустите, – но дальше сбился на детские угрозы, – а то пожалеете. Царица узнает, вам конец…

– Гады! Что надо? Справились, трое на одного, – голос Тимура сорвался,

К мальчишкам протиснулся бородатый мужик, одетый побогаче, в хитон с вышивкой. Славка перешёл с русского на санскрит:

– Отпустите, гады! Олен вас размажет! Порвёт, как…

Бородатый обрадовался:

– Они, – оскалил редкие и гнилые зубы, – попались! Теперь не улетите, пока мы не победим!

– Славка, он с Тагетом приходил, – узнал главного Тимур, – телохран, помнишь?

– Верно, – услышал знакомое слово и согласился бородатый, – мы из Клузи. Отдыхайте, сыновья бога, – издевательская усмешка снова обнажила жёлтые зубы, – вас ждёт царь Прусенна.

Вся орава поклонилась мальчишкам и вышла, захлопнув двустворчатую дверь. Выглядела та прочно, хотя затейливая резьба местами образовала небольшие сквозные отверстия. Прильнув к одному, Славка заметил удаляющееся пятно света. И всё. Он толкнул створки, они слегка дрогнули. С разбегу – дверь тоже не поддалась, зато с той стороны негромкий и хрипловатый голос посоветовал не тратить силы зря. За точность, конечно, ручаться никто из друзей бы не стал, но смысл оказался понятен.

Отойдя на середину комнаты, Славка огляделся. Над дверью висел фонарь. Точнее, слегка покачивался. Свеча, горевшая в нём, выглядела толстой. Такая же толстая, но значительно короче, свеча освещала комнату, в которой оказались заперты пленники.

– Во попали! Чего молчишь?

– Чо-чо, – передразнил Тимур и ляпнул. – Ёлки, ты как вляпаешься, хоть стой, хоть падай! Из огня да в полымя!

Книжная присказка звучала в устах друга, как упрёк. Славка возмутился:

– Ты даёшь! Я свалил из театра, ага! И с атаманцами я шарахался. И в таверну напросился…

Тимур покраснел, что стало заметно даже в тусклом свете. Собственно, претензий к другу он не собирался предъявлять, просто привычка сработала – никогда не признавать себя виноватым. Но тут, в плавучей тюрьме, он вдруг ощутил, как гадко смотрится со стороны. Да, причина и начало всех сегодняшних приключений – исключительно его инициатива.

– Слав, не сердись. Я не хотел, просто…

Но друг прервал его. Пока Славка выплескивал на Тимура набежавшую за этот тревожный вечер обиду и бессилие, он остыл и вспомнил, что его личный опыт намного превосходит опыт друга. Как же можно упрекать того в общем несчастье?

– Да ладно, проехали…

Оба замолчали. Улыбнулись, поняв ход мыслей друга. Подняли сжатые кулаки на уровень плеча: «вот фиг им!» Этим жестом приветствовали друг друга Славкин и тимкин папы. Правда, говорили они при этом «но пасаран», только какое это имело значение? И друзья принялись обследовать своё узилище на предмет побега.

Глава 31 Маленький раб Коле

Забравшись на широкую и просторную лежанку, застеленную плотным колючим одеялом, гораздо более толстым и жестким, чем привычные домашние, мальчишки обсудили результаты осмотра.

Четыре квадратных окна плотно закрыты снаружи деревянными ставнями. Дверь надежно охранялась, хотя сторож и храпел во всю ивановскую. Пол собран из толстых строганных плах, которые не прогибались под ногами и щелок почти не имели. То есть, всунуть в щелку лезвие ножа можно, а вот резать твердое дерево очень трудно. Они сумели отщепать небольшое углубление, в которое вошла пилка, но толку-то? Длины её не хватило, чтобы пройти половицу насквозь, а горизонтальный пропил выглядел невинной царапиной.

Тут в каюту вплыл силуэт плотного мужчины в забавных, словно женских одеждах. Длинная, почти до пола, белая просторная рубаха скрывала его тело, а на голове с длинными спутанными волосами едва держалась маленькая шапочка, как тюбетейка, только чёрная. Славка обрадовался, попросил гостя:

– Вот сюда станьте, пожалуйста, – и указал на дальний угол, куда свет почти не доставал.

– Зачем? – В сочном голосе призрака звучало удивление.

– Посветить. Вдруг это – то самое место.

– Какое? Сокровищница?

– Да нет же, удрать через которое! – Тимур возмутился непонятливостью провидения и подробно объяснил ситуацию.

Мальчишек так выбило из привычной колеи внезапное похищение, что они даже обрадовались – есть, кому высказаться. Тем более, призраки давно стали привычными, своими, нестрашными. Гости дослушал, покачал головой и посочувствовал:

– Скверно, парни. Влетели, как лиса в ловушку. Вас и пугать теперь неинтересно, уже перепуганы.

– Да ладно, ничего подобного!

Тимур оспорил наблюдение белорубашечника. Славка промолчал. Положа руку на сердце, стоило бы согласиться – страху он лично натерпелся предостаточно. Особенно, когда закатали в рулон и волокли неведомо куда.

– Я про это и говорю. Главное – как ты себя ведёшь, когда боишься, а не отморозок ты или нет, – кивнул Славке призрак, прижимаясь к стене, как просили.

– Ни фига себе, – Тимур восхищенно хлопнул в ладоши, – вы говорите, как из нашего века! Отморозок – греки такого слова не знают!

– Значит, вы мысли читаете, – сообразил Славка, – и поэтому говорите нам прямо в голову. А снаружи никто не слышит, так?

– Примерно, – не стало откровенничать привидение и задумалось.

Пока оно освещало угол, мальчишки детально осмотрели каждую стену, обследовали на предмет побега. Комод и два встроенных шкафа оказались бесполезными – доски потолка ничуть не уступали прочностью полу. Да собственно, пол каюты, наверняка, служил потолком тем, кто жил ниже – оттуда слышались голоса.

– Всё, я больше не нужен? Пора прощаться, – всплыло привидение и загадочно намекнуло, – идея у меня появилась. Надо посоветоваться. Спокойной ночи.

Развалившись на постели и подмяв под головы пуховые подушки, друзья решили продолжить изучение своего узилища с утра пораньше. Но разбудили их осторожные оклики:

– Эй, сыновья бога! Я принес вам завтрак.

Совсем молодой парнишка стоял рядом с ложем и держал приличных размеров серебряный поднос, уставленный едой. Пахло очень вкусно, жареной рыбой и какими-то специями. Славка открыл глаза. Парнишка заметил это, поклонился и поставил поднос на широкий стол.

– Захотите ещё что-нибудь, дерните за шнур, – парнишка показал на тоненькую веревку с кистью на конце, которая свисала почти до полу слева от ложа.

– Ты кто? Как зовут?

– Не понимаю твоих слов, сын бога, – испуганно склонился в поклоне слуга, услышав санскрит.

«Ну да, я и забыл совсем, – укорил себя Славка, – Я-то его понял, а он меня – нет!»

Тут продрал глаза Тим, сходу удивился и завопил восторженно:

– Бен аш, ишиёр! Жрачка!

Друг поддержал:

– Я тоже проголодался, – и с удивлением уставился на слугу.

Парнишка пал на колени и обращался к Тимуру, колотясь лбом о пол:

– Гевшек, бени сет, оглу Аполон!

– Освободить тебя, – растерялся мальчишка, услышав знакомую атаманскую речь, – ты кто, вообще?

История Коле, осиротевшего из-за капитана этого дромона, потрясла друзей. Гораций, так звали капитана, италиец по происхождению, давненько пиратствовал на стороне этрусков. Он вместе с другими капитанами шнырял по средиземному морю, словно бы для охраны, а сам при случае грабил одиночные торговые суда. Причем брал только груз и сильных мужчин:

– У него пятьдесят рабов на веслах. Они долго не живут.

Маленький раб успел рассказать о смерти отца, как в каюту вошел капитан. Мальчишек поразило, как мгновенно изменилось лицо маленького раба. Он словно надел маску тупицы – исчезла живость, губы отвисли, брови поникли. Гораций затрещиной выгнал Коле и спросил:

– Вы довольны едой, сыны бога?

Славка ещё раз попробовал «наехать», спросил, соображает ли похититель, с кем связался:

– Олен же волшебник! Он вас в порошок сотрёт! Немедленно отпустите нас!

– В порошок? Обязательно. Если найдёт. Насчёт отпустить? Никак нельзя, – издевательски покорно отказал капитан, – мы люди маленькие. Сначала погостите у Тагета. Четыре дня туда, дней десять там, – капитан Гораций гнилозубо улыбнулся, – чем плохо? Каюта моя не нравится? Другой нет.

Сворки двери сошлись, брякнул запорный брус, мальчишки снова остались взаперти. Но теперь картина предстала в полной мрачности – они в плену у пиратов, жестоких и безжалостных убийц. Единственный союзник, с которым даже познакомиться толком не успели – их сверстник, раб Коле. Судно военное, скоростное. Друзья наскоро обсудили новые сведения и решили, что бежать надо как можно быстрее, пока не доплыли до Италии.

Сейчас, когда солнце пробилось во все щели, в каюте стало достаточно светло. Достаточно для осмотра окон, задраенных снаружи. Это готовые выходы, надо лишь ухитриться открыть. Вот такую задачу Славка и Тимур пытались решить, всматриваясь в каждую щелочку.

– Берег, – позвал друга Тим, – но далеко, не доплывем.

– Сначала выбраться надо, – внимательно посмотрев, уточнил Славка.

Щелей в прочных ставнях оказалось немного. Друзья попробовали лезвием ножа подтолкнуть вверх одну ставню, точнее – щит. Тот немного подался, но упёрся в какое-то препятствие. Скорее всего, в засов, который побрякивал при ударе. Вдвоём мальчишки расшевелили щит, даже пальцами снизу зацепили, но дотянуться и сдвинуть верхнюю деревяшку, засов – никак не удавалось.

– Стрела! Ею подтолкнуть.

– Есть, – мгновенно согласился Тим, вытаскивая из сумки подводное ружьё.

Длины спицы хватило как раз. Осторожно, чтобы не согнуть, Славка подталкивал засов в ту сторону, где сопротивление казалось больше, а три оставшиеся у друзей руки потихоньку толкали щит вверх и опускали вниз. Поза оказалась на редкость неудобная, и усталость копилась, копилась, пока не одолела. Да ещё волна подоспела некстати, сильно качнула. Щит грохнулся на прежнее место, спица осталась торчать вверху, а друзья свалились на пол. Тут за дверью послышались голоса, запорный брус громыхнул, и в каюту вбежал капитан Гораций с воинами:

– Кто из вас старший?

– Ну, я, – поднялся Славка.

– Взять его, – повелительно махнул капитан.

Два дюжих воина подхватили мальчишку под руки и поволокли вон из каюты. Дернувшегося след за другом Тимура отбросили назад сильным толчком. Сквозь прорези двери он мог только наблюдать, как Быстрова-младшего вытащили на яркое солнце и поставили рядом с рабом Коле.

Глава 32 Яр – племянник Посейдона

– Идет бурраска. Если налетит – всем конец. Утонем. Давай, божененок, проси своего двоюродного деда, чтобы отвел беду, – капитан торопливо говорил, показывал на чёрную полоску в небе, которая стремительно росла.

Оттуда доносился шум, совершенно непонятный. Словно где-то далеко и натужно ревели грузовики. «Бурраска»? По смыслу – буря, что-то бурное. Пацаны станицы Лайбовой рассказывали страшные истории про сокрушительный ветер, называя его «бора». Славка слышал, что шквал на море запросто переворачивает парусные суденышки, но дромон выглядел надёжным – метров тридцать длиной, если не больше. Матросы торопливо связывали косые паруса веревками в тугой сверток. Длинные весла в частом темпе вздымались и опускались, двигая корабль к берегу, который казался сейчас гораздо ближе, чем сквозь щелку.

– Если Посейдону нужна жертва, вот она, – показывая мечом на связанного Коле, кричал Гораций сквозь нарастающий шум, – я готов! Да поспешай же, уговори бога морей пощадить нас!

Славка с ужасом понял, что капитан сейчас проткнёт клинком беспомощного раба. И только ради того, чтобы избежать какого-то резкого порыва ветра?

– Нет, не надо! Я уговорю!

Страх за молодого раба, лицо которого опять накрыла маска тупой покорности, заставил Быстрова-младшего быстро перебрать варианты предстоящего вранья: «Надо стихотворение, длинное, и чтобы про море было…»

Как хорошо, что Славке детсадовскому вместо колыбельной мама пела Пушкина! Слова про ветер, который по морю гуляет и кораблик подгоняет – вырвались сами. Быстров-младший встал попрочнее, распростер руки навстречу горизонту, где море выглядело очень-очень мрачным. Туча росла и быстро нагоняла несколько маленьких кораблей. Славка не заметил, как тревога добралась и до него. Наверное, поэтому голос его дрожал, когда подходящие строки всплывали в памяти и летели над дромоном:

– Ветер, ветер! Ты могуч, ты гоняешь стаи туч, ты волнуешь сине море, ты гуляешь на просторе …

Туча невероятно быстро приближалась. Море под ней сразу меняло цвет на чёрный. Маленьких корабликов уже не было видно. А вот дромон успел убежать от тучи в сторону. Ревущий ветер, долетевший сюда, всего лишь хлестнул по судну жесткой рукой, сбил Славку с ног. Набежали крупные волны, ударили в борт раз, другой, взвились высокими брызгами.

– …не губи ты нашу душу, выброси ты нас на сушу. И послушалась…

Капитан крикнул рулевым, но те и сами сообразили, успели повернуть. Судно встретило самую большую, да что там – просто огромную! – волну носом. Водяная гора оказалась такой, что дромон начал всплывать по ней вверх, на высоту. Однако медленно, медленно, медленно!!! Волна ждать не стала, нависла над кораблём. И дромон врезался в неё, пропорол насквозь. Всё море рухнуло на беспалубный корабль, ударило водой по дощатому настилу. Так много её оказалось, что ударом снова сшибло мальчишку с ног. Волна схватила капитана, впечатала в дверь каюты, а Славку и Коле втащила под навес и оставила лежать.

Пока они барахтались, поднимаясь на ноги, кто-то юркий на мгновение задержал мальчишку, глянул зелёными глазами в лицо и в остатке воды откатился, улизнул за борт. Славке показалось, что это русалка, но не серебристая, а полупрозрачная и рослая, почти с него.

На этом всё стихло, кончилось. Остальные волны оказались маленькими, полузатопленный корабль их почти не заметил. Гораций убежал к уцелевшей мачте, принялся командовать спасением дромона. Экипаж вытаскивал пострадавших, удалял сломанные весла, откачивал воду. Мачту, которая лежала поперек судна, бессильно свесив растяжки, укладывали вдоль. На Славку никто не обращал внимания. Прекрасно! Быстро сняв запорный брус, он отворил дверь. Тимур потирал синяк на лбу.

– Ножик, быстро!

Перерезав веревку, Славка освободил Коле. Тот попытался отбивать поклоны за свое избавление от смерти, но Тимур быстро объяснил, что не место и не время. Сейчас раб вовсе не выглядел тупым, наоборот, всё понимал с полуслова, очень живо и точно отвечал. Укрывшись в тени дощатого навеса, мальчишки слушали пояснения маленького Коле и запоминали, где спят гребцы, как пролезть к запасу жидкого огня и куда наступать, когда шагаешь по верхнему ряду весел. Улучив момент, Славка осмотрел боковую и заднюю стороны каюты, лишь добраться до ставня не сумел. Зато главное заметил – ставень запирался косым бруском.

Когда дромон на оставшихся веслах дополз к берегу, мальчишки зашли в каюту, попросив Коле вложить запорный брус на место. Незачем вселять в капитана Горация тревогу и усиливать охрану пленников.

Последним взглядом Славка окинул спокойное море и вдруг сообразил, что те маленькие кораблики, которые нагнала туча, исчезли с безмятежной лазурной глади. И только тут на Быстрова-младшего накатил страх:

– Ёлки, мы же чудом не утонули!

Глава 33 План побега

Отношение пиратов к мальчишкам изменилось, стало более уважительным. Когда воины поставили палатки на берегу, капитан предложил сынам бога перейти туда. Славка отказался – это не входило в план подготовки к побегу.

Проверив, надежно ли заперты пленники, капитан Гораций забрал охранника – настолько спешил с ремонтом. Даже расковал десяток сильных гребцов. Те вместе с воинами помогали матросам вычерпать воду, но всю отлить не успели. Команда занималась сломанной мачтой и заменой вёсел. До темноты их установили на место. Вымотанные работой матросы и воины сошли на берег, гребцов приковали.

Мальчишки тоже не потеряли времени даром – натренировались в открывании ставень, выходящих на море. Варианты побега обсуждали долго, ожесточенно, поскольку прекрасно понимали – другого случая может и не быть. А поймают – пиши пропало! Тотчас приставят удвоенную, утроенную стражу, и уже не снаружи, а прямо в каюте. План сложился почти весь, простой и надёжный:

– Нужна суматоха… Чтобы крик, беготня… и не до нас.

– Пожар. Точно, пожар! Пока тушат, доплывём до берега… а там фиг догонят…

– Вплавь? Замахаешься! Надо в лодке, она же прямо под нами. Вылезём в окно, а Коле пусть там ждёт…

– А поджигать что? И где? В каюте – так сразу просекут, что мы удрали…

– Надо, чтоб не допёрли!

На этом пункте друзей заколодило. Они чувствовали, что замечательный план пропадал из-за маленького изъяна, а решение не давалось в руки. Нужен был внешний толчок или дельный совет.

– Слушай, где тот призрак? Как они нужны, так их нет, а раньше отбою не было, – удивился Славка и на всякий случай (сын бога он или нет?) решил скомандовать. – Эй, привидения! Явитесь передо мной, как лист пред травой!

– Ты звал меня?

Вчерашний мужик в белом балахоне возник в каюте.

– Не хило так, – поразился Тимур, – а если я позвал бы?

– Ты не можешь, – покачал головой призрак, – а он имеет право, он посвящённый.

– Какой? Посвящённый? Во что?

– Долго рассказывать, – отмахнулся призрак, поворачиваясь к Славке. – Слушаю, посвящённый. Да, забыл представиться. Меня зовут Иген.

Тут загремел засов на двери. Славка приказал Игену спрятаться в шкаф и не отсвечивать без нужды. Призрак исчез своевременно – за мгновение до охранника. Маленький раб Коле принес мальчишкам еду. Усадив его рядом и заставив ужинать вместе с ними, друзья попутно выслушали рассказ. Точнее, легенду о защитном заклинании старшего сына Аполлона, то есть Славки:

– …и Посейдон убрал свою длань от дромона. Никто не погиб, хотя сломало много вёсел, побило десятка полтора гребцов да воинов. У капитана Горация хорошее настроение – ни одного подзатыльника мне не дал! Ремонт закончен, отправка утром.

– Самое то, – обрадовались Тимур и Славка, – но как нам устроить пожар?

Они обрисовали план бегства. Коле его одобрил и робко предложил использовать «греческий огонь»:

– Тот сам загорается, стоит капле попасть!

– Круто! – Согласились друзья, но возник второй вопрос. – А как мы его возьмём?

Коле знал, где. Дело осталось за малым – добраться до той кладовой. Тут охранник выгнал маленького раба, притворил дверь, громыхнул запорным брусом. Ночь выдалась безлунная, но очень звёздная. Света хватило, чтобы рассмотреть сквозь прорези двери, что происходит на борту. Гребные рабы уже спали, только воины и матросы негромко пели, сидя у костров. Охранник отправился на нос дромона, сел там на борт, стал подпевать. Однако вино, принесенное из селения, расположенного неподалеку, кончилось.

Песни стихли, наступила тишина. Волна легонько плескалась в борт. Мальчишки согласованными движениями сдвинули косой запорный брусок в сторону, тихонько подняли ставень.

– Я первый, – шепнул Славка, передав свечу Тимуру и протискиваясь наружу.

– Помочь чем? – Рядом возник забытый в шкафу Иген.

Его фигура так светилась, что даже с берега могли увидеть. А вот этого как раз и не надо! Поэтому Славка зашипел на призрака:

– Ты что? Только помешаешь! Исчезни! Надо будет, позовём.

Иген послушно растаял. После освещенной каюты и призрака ночь выглядела совершенно непроглядной. Захотелось вынуть из сумки фонарь, посветить. Но нельзя! Однако желание оказалось таким сильным, что дромон словно просветился насквозь. Славка не увидел, а почувствовал, кто и где: «Там спят гребные рабы, а в проходах – надсмотрщики… двое, выглядят сплошной чернотой… наш сторож дремлет на носу, словно коричневая клякса».

Что-то внезапно изменилось в мире и в Быстрове-младшем – не только странное зрение появилось, но само время перестало бежать, остановилось, зависло. Со Славкой такое и прежде случалось. Например, совсем малявкой, когда плавать ещё не умел, он бродил по мелководью и оступился в глубокую яму – уж кто знает, откуда такая взялась на пляже? Вода сомкнулась над головой, и время тотчас остановилось. Никаких страхов или посторонних мыслей, только одна, чёткая – бесполезно руками молотить, рваться наверх. Надо быстрей опуститься на дно, там оттолкнуться сильно, да в сторону берега, желательно. Вынырнуть, хватануть воздуха, снова утонуть до дна, чтобы этаким поплавком пройти всю яму. Прошёл. До сих пор помнится – на пятый раз поймал дно ногами, распрямился, а глубина уже кончилась. Только тогда время снова пошло – люди стали двигаться, волны заплескались, голоса стали слышны…

Так и сейчас – Славка чётко воспринимает, как время стоит, а дело делается: «Тим задул свечу, взялся за верхнюю планку окна, вылез, нащупал ногами поперечный кормовой брус. Держась за стенку каюты, перебежал по брусу на правый борт. Вытянул руку вперед, крадётся в центральный трюм».

Коле сказал – именно там, в коробах, на песке, хранится горючий боеприпас. Знаменитый греческий огонь, напалм, если по-военному. Тимур дотрагивается до Славкиной спины, держит дистанцию, чтоб не наступить на пятки и не отстать. Друзья крадутся молча. Все обговорено – кто и что делает.

Хорошо, луны нет, почти полный мрак. Только кроссовки поскрипывают. Вот и трюм. Возле него неслышной тенью возникает их новый друг по имени Коле. Это означает «раб». Пока ещё раб. Тень манит за собой, подводит к двери. Славка легонько толкает створку, та не поддается – закрыта изнутри.

«Ну, это мы уже проходили, – неслышно усмехается мальчишка, вытаскивая из сумки подводное ружье, – в момент откроем».

Снова стрелка, та самая велосипедная спица, выступает в роли ключа. Согнув её ровно пополам, Славка вводит эту гигантскую букву «Г» в дырку и опускает вниз. Да, спица задевает шпеньки, порядок!

«Согнуть конец вверх, – Славка делает это, а Тиму в плечо достается легкий толчок, который переводится как приказ, – начинаем открывать». Шевеля дверь туда-сюда, мальчишки сдвигают засов. Теперь нужен свет. Славка шепчет:

– Иген, ты где?

Призрачное свечение возникает немедленно. Коле зажимает себе рот, падает на колени и скулит – так рвётся из него крик ужаса. Тимур успевает опуститься рядом, обнять за плечи, и принимается уговаривать, словно маленького:

– Не бойся, мы с тобой. Это не страшный призрак, он наш, он хороший. Он помогает нам, Коле, не бойся его…

Тихий свистящий шепоток Тима делает своё дело. Коле поднимается на ноги, осторожно идёт в склад, сторонясь Игена. А тот, мерзавец, улыбается во всё пасть – доволен! Хоть одного, да напугал!

Вот они, круглые глиняные горшки, снаряды для катапульты или баллисты. Нужно два заряда. Тимур и Коле осторожно выносят их наружу, ждут, пока Славка закроет замок и прогонит привидение. Иген послушно исчезает.

Теперь предстоит подвесить горшки в ящике, куда убирают якорный канат. И не просто, а так, чтобы в нужный момент горшки разбились, напалм пролился на мокрое и загорелся. Но как попасть в канатный ящик, если сторож сидит рядом с ним? Пугануть привидением? А если не испугается? Надо что-то более надёжное.

– Я закричу, – предлагает Коле. – Он придет посмотреть, случилось что? Даст тумак, а вы тем временем…

– Тумак?

Друзья переглядываются – это же больно!

– Ну, два тумака, – рассеивает сомнения опытный раб, – что я, мало колотушек получаю? Ничего серьёзного, я же капитанский, а не весельный. Гораций и тех зря бить не даёт, а уж меня – тем более!

Простота, с которой новый друг рассказывает о постоянных побоях, возмущает друзей. Не сговариваясь, они разом вспоминают про шпагат. Идея, конечно, не оригинальная, зато в темноте сработает за милую душу. Когда часовой побежит по знакомому настилу, под ноги он глядеть не станет, а значит, навернётся со всего разгону. И в трюм. Кр-р-ра-со-та!

– Тумаки, тумаки, – зло шепчет Славка, на четвереньках ползя через центральный настил, – я вам покажу тумаки…

Он делает узел, протягивает шнур сантиметрах в десяти над досками. «За что привязать?» На второй стороне Тимур ощупывает брусья, которые держат настил, выбирая удобное место для «спотыкалки».

– Дай я, – хихикнув, Коле трогает Славкино плечо, – я понял. Надо по-другому. Дай!

Маленький раб распускает Славкин узел, ползёт к боковому настилу, крепит шнур над ним. Ловко перебирается на центральный настил. Два конца шнура вручает Славке:

– Как споткнется, дергай за этот. И утягивай веревку. Он начнёт искать, а уже нет ничего! Только не перепутай, пусть он сначала упадет!

Мальчишки удивлены:

– Как ты сделал?

– Хитрый узелок. Давайте по вёслам той стороны, а на середине прячьтесь, только рукой махнете. Начнется суматоха, я к вам…

Так и вышло. Осторожно ступая по лопастям втащенных внутрь корпуса весел, мальчишки пробираются до середины дромона. Перешагнув бортик, прячут головы за кнехты. Тимур поднимает руку, машет. И сразу раздаётся дикий вопль Коле:

– А-а-а! Змея!

Глава 34 О пользе шпагата

Часовой подскочил, как уколотый шилом. Громко выругавшись, он затопал по центральному настилу, ориентируясь на крик. Коле старался, вопил громко и даже пробовал визжать, что получалось хуже. Но усталых гребных рабов ему удалось разбудить – с палуб доносились призывы унять крикуна, заткнуть ему глотку, дать в зубы…

Часовой перешел на трусцу очень вовремя – точно перед «спотыкалкой». Падение выглядело красиво. Даже в неверном свете звёзд мальчишки рассмотрели выставленные вперед руки воина и его неудачное приземление. Грохот – это сторож соприкоснулся с досками настила, а вскрик – упал с него. Второй удар и более громкий вопль возвестил о приземлении на скамейки рабов.

– Дергай, – подсказал Тимур другу, но тот помедлил и оказался прав.

– Погоди, ещё двое бегут!

Это дежурные надсмотрщики, караулящие гребцов, всполошились и выбрались наверх. Оба несли фонари, свечи которых давали скудный свет. Опрометью бросившись на выручку часовому, который ругался почём зря, непрошенные помощники тоже не заметили шнурок, натянутый поперек настила. И вместе с фонарями свалились вниз.

Шнур отработал даже лучше, чем замышлялось. Вот теперь можно сделать лёгкий рывок. Хитрый узел распустился, и Славке удалось смотать эти несколько метров без труда. Тимур за это время добрался к намеченному месту, поднял крышку канатного ящика. Ступая по лопастям весел, торчащих из борта, Славка тоже дошёл до носа, помог другу тихонько опустить крышку на палубу. Неслышно возник Коле, перегнулся за борт, показал отверстие:

– Суй шнурок! Я полез, – он юркнул в темноту ящика, поднял оттуда руки. – Давай!

Заранее приготовленная пара из крупного камня и горшка с напалмом, помещённых в сетку, тоже исчезла в темноте. И вторая сетка ушла туда. Недолгое время спустя шнурок натянулся. Потом Коле вылез наружу, отчитался шепотком:

– Подвесил. На хитрый узел. Потянешь, горшок – хрясь на камень! Там мокро, враз полыхнёт…

– Зуб даёшь? – Тимур слабо представлял, почему канаты загорятся без спичек, но раб заверил:

– Ещё как! Греческий огонь с водой сам горит, – и Коле прикрыл рот рукой, – а зуб вам зачем? Не надо.

Они успели проложить шнур вдоль борта, над верхними веслами. Оставалось просунуть его в каюту, снизу, чтобы рулевые не заметили. Но для этого предстояло перебежать на другой борт. А надсмотрщики уже суетились возле центрального трапа – Славка видел их своим неожиданным зрением. Те корячились с часовым, наверное, воин сильно расшибся.

«Увидят – пиши пропало, вся задумка вскроется, хана побегу. И ведь ничем их не отвлечь! На крики больше не обратят внимания, трюк со „спотыкалкой“ – тоже своё отыграл. Что делать? Была ни была!» – Славка решительно шагнул вперед, сделав Тиму знак идти в каюту, принимать конец шнура.

На цыпочках пробравшись через центральный настил, Быстров-младший стремглав перебежал по брусу на противоположный борт. Опустившись на колени, опустил руку, насколько можно, нашёл заранее просверленную дырочку, сунул острый, как игла – оплавленный зажигательным стеклом! – конец шнура. Тимур поймал и потянул его на себя.

– Получилось! – Славка едва не выкрикнул это, хотел распрямиться, но сзади грубый голос изумился:

– Мамма мия… квесто… Хи?

На фоне звёздного неба темнел коренастый силуэт. Ужас опалил мальчишку: «Сейчас схватит, сейчас! Полный провал! Всё пропало!»

Как же он просмотрел, прозевал, что надсмотрщик вышел и подкрался незамеченным? Не думая ни о чём, Славка нырнул вниз, между рулевыми вёслами, под каюту, где плескалась вода. Крупная волна набежала именно в этот момент, сильно ударила в дромон, даже качнула корабль и подняла его корму.

Поперечный брус перехватил мальчишку, словно подстелился под него, не пустил в воду. Брызги снизу миновали Славку, но взлетели прямиком в лицо преследователю. Как из ведра плюхнули, тот аж поперхнулся.

И опять мальчишке почудилось – на волне мелькнуло полупрозрачное тело с рыбьим хвостом. Ручаться за точность трудно. Много ли разглядишь к слабом свете звёзд? И тем не менее, кто-то шустрый явно управлял брызгами. «Русалка? – мелькнула мысль, но Быстров-младший отринул её. – Ерунда! Откуда она в море…»

Преследователь отфыркивался и утирался, но всё также нависал над мальчишкой, даже тянулся схватить его. В отчаянии Славка выхватил из сумки фонарь, заряженный Оленом – ослепить противника, как это делали копы!

Поток света больно плеснул в чужие глаза. Вскрикнув, надсмотрщик обеими руками закрыл лицо. И напрасно. Ещё одна крупная волна ударила в корму, резко шатнула дромон. Потеряв равновесие, преследователь свалился, булькнул камнем. А Славку неведомый кто-то поддержал снизу, помог усидеть. Шепнув туда «спасибо!», мальчишка подтянулся, заполз на палубу, шмыгнул в каюту, на ходу приказав Коле заложить дверь запорным брусом.

Когда встревоженный необычайными происшествиями Гораций выбрался из палатки и заглянул в каюту детей Аполлона, те безмятежно спали. На всякий случай капитан проверил одежду мальчишек. Убедившись, что она сухая, тихо вышел. Новый сторож уселся под навесом, опять рядом с дверью.

«Поздно караулить, мы всё успели!» – Славка с Тимуром прислушались к далёким голосам. Часовой, который расшибся, и нырнувший с кормы надсмотрщик – оба бубнили в своё оправдание совершенную чепуху. Словом, ничего толком не рассказали, и маленький раб Коле тоже остался вне подозрений. Плюнув, капитан признал виновниками переполоха проказниц океанид.

– Иген, ты здесь? – Позвал призрака Славка, когда команда и воины угомонились.

– Слушаю тебя, посвящённый.

Привидение светилось в полсилы, но мальчишки велели ему спрятаться за угол шкафа, пока обсуждали план предстоящего безобразия. Уяснив задачу, Иген расхохотался:

– Великолепно! Я именно это и хотел предложить. Нашим всем идея понравилась. Ух, – он плотоядно потёр руки, – порезвимся! Сейчас я десятка полтора местных соберу, начнём. Спокойной ночи не желаю! Пока!

Что уж там вытворяли привидения под командованием Игена – мальчишки не видели. Но вопли команды и воинов, беготня и ругань длились довольно долго, пока Гораций не сообразил разложить круговой костер, в свете которого призраки стали незаметны. Надо полагать, единственные, кто выспался в эту ночь – Славка и Тимур.

Во всяком случае, команда выглядела измученной и постоянно переругивалась между собой, когда чуть свет дромон отправился в путь. Только тут мальчишки поняли свой просчет – якорная верёвка оказалась совершенно сухой. Носовая часть корабля стояла на песке, и прилив не достал до неё. Мальчишки разочарованно отлипли от прорезной двери, сквозь которую наблюдали за процессом отправления. Дромон на веслах отошёл от берега, матросы засуетились у парусов.

– Вот обломились, мама не горюй… Что делать?

– Стать на якорь, чтоб веревка намокла, – озвучил Тим идею, – а как? Ты, сын бога, шевели рогом! Маракуй! Если поколдовать, скажем?

– Точно, – просиял Славка, – на хорошую погоду!

Они заколотили в дверь, стали требовать капитана. Сквозь ритмичный бой барабана послышался доклад дневального, затем двери распахнулись. Напустив на себя важность, Славка поведал Горацию историю о вещем сне. Пришла, дескать, нереида-океанида, точнее даже – приплыла, и велела перед выходом в море помолиться Посейдону-Нептуну. А в дар принести амфору лучшего вина. Что уж там ещё плёл Быстров-младший, он и сам не повторил бы через полчаса. Но в речи нашлось место вчерашнему переполоху, что добавило веса словам старшего сына Аполлона.

Якорь бросили. Гребные рабы втянули весла внутрь корпуса. Славка торжественно прочёл сказку о царе Салтане, насколько помнил. Амфору с вином отправили за борт. Та не утонула, а невысоким поплавком вынырнула и закачалась неподалеку от дромона.

– Всё, моление закончено, – оповестил сын бога, отвлекая капитана Горация от созерцания амфоры.

Возвращённый в каюту Славка с трепетом следил, как матросы выбирали якорный канат. С толстенной веревки лилась вода, много воды! И эту мокрую веревку укладывали в канатный ящик, ура! Дромон поднял два косых паруса, ходко двинулся, рассекая волну.

– Пора, – скомандовал Славка, и они с Тимуром потянули веревочку на себя.

Это оказалось нелёгким делом. Эластичный шнур, очень прочный на разрыв, при такой длине – тридцать метров, если не больше! – повёл себя неожиданно. Он упруго растягивался, словно резиновый. И самое болезненное – начал резать руки, даже через тряпку, которой друзья обмотали ладони. Перехватившись поближе к дырочке, сквозь которую шнур уходил в сторону правого борта, мальчишки уперлись ногами, потянули, что было сил. Шнур басовито загудел, потом напряженно зазвенел.

– Больно! Надо намотать, на что только, а? – предложил Тим, когда силы кончились, шнурок вытянулся больше, чем на метр, а никакого результата на носу дромона не обнаружилось.

– Быстрей, а то фиг до берега успеем, – сообразил Славка, бросаясь на подмогу другу. – Палку надо.

Они привычно открыли ставень с кормового окна, Тимур закинул руку наверх и вытащил запорный брусок. Намотав на него шнур почти до самой дырочки в стене, мальчишки уперлись ногами и в четыре руки потянули. Шнур вытянулся.

– Накручивай, – показал направление Славка, и друзья снова налегли.

В этот раз вытянуть удалось больше, на полметра уж точно. А затем силы сравнялись – ни туда, ни сюда. Равновесие держалось не так чтобы и долго. Силы мальчишек иссякали, а отчаяние усиливалось.

– Кранты! Я сдох! – вырвалось у Тимура.

– Нет! Ещё разок, ну!

Глава 35 Помощь океанид

«Неужели всё напрасно?» – ужалила Славку предательская мысль.

Он стиснул зубы, глянул на друга, кивнул, как получилось, и на счёт «три» рванул. Рывок вышел отчаянным, как тот прыжок с крыши, под дельтапланом Олена. Пальцы не выдержали, разогнулись, брусок выскользнул, раскручиваясь под тягой шнура. Мальчишки упали на спины, боясь глянуть в лицо друга.

Славка поднялся первым, снова схватил брусок, принялся накручивать на него шнур. Тимур шагнул к нему, едва сдерживая слёзы: «Просчитались, всё пропало», но готовый снова биться за спасение, то есть, тянуть предательский шнур.

Однако в этот раз что-то изменилось. Славка крутил брусок с лёгкостью, намотав уже приличную толщину, а светлая змейка все не натягивалась. Боясь поверить, он отступил на пару шагов, резко дернул шнур на себя – тот покорно скользнул, по инерции даже лег на полу небольшой дугой.

– Тим, глянь, – почему-то шепотом предложил Славка, – что там?

Но всполошенные крики корабельной команды сообщили друзьям об успехе ночной заготовки. Из канатного ящика выбивались клубы чёрного дыма, прекрасно видимые сквозь прорези двери. Страж их каюты мчался к пожару, а капитан Гораций показывал впередсмотрящим на коробы с песком. Ещё один матрос откинул крышку ящика, откуда рванулись языки пламени. Крики едва не заглушали мерный бой ходового барабана – дромон продолжал уходить в открытое море.

– Драпаем!

Тимур полез в окно. Славка окинул каюту взглядом – не забыли чего? Вроде нет. Он последовал за другом, встал на поперечный брус, вернул ставень на окно.

– Быстрей! – Коле и Тим махнули снизу, из челнока.

Они уже отвязали и спустили его. Спутная струя бурлила совсем рядом с бортом утлой лодчонки, так что держаться за крепления приходилось в четыре руки. Свесивши ноги, Славка прицелился, спрыгнул почти точно, на второе сиденье, как Тим его назвал – «банка»?

Мальчишки отпустили руки, струя рванула, накренила челнок, швырнула поперек, и корма дромона стала удаляться. Коле и Тимур сразу поймали темп, принялись грести к берегу, напрямик, поглядывая через плечо. Славка привстал, высматривая проход среди невысоких, но обрывистых скал. Мало ведь доплыть, надо ещё и удрать подальше, вглубь, чтобы не догнали.

«Ага, вон там понижение, похоже на овраг» – усмотрел он и подсказал гребцам:

– Ребята, чуть правей! Вот так, точно.

Мерно загребая, Коле и Тимур вели челнок, который взмывал и опускался на пологой волне. Бриз тянул к берегу, но почти не помогал. Коле грёб, как заведенный, а Тимур явно устал, запаздывал.

– Дай сменю, – поднялся Славка.

Обнявшись, они сделали пируэт, поменялись местами. Вцепившись в отполированную рукоять весла, Быстров занес его и – глубоко утопил в подступившей к борту волне. Челнок дёрнулся. Коле промолчал.

– Ты что, – укоризненно воскликнул Тим, – грести не умеешь?

– Да что тут сложного, – не согласился друг, и тотчас промахнулся, лишь чиркнув по воде.

После нескольких позорных минут Славка приноровился. Челнок приближался к берегу, прорезался шум наката, стал нарастать. И тут Коле закричал:

– Они гонятся!

Тим обернулся, Славка отвел глаза от забортной воды, по которой равнял погружение весла. На дромоне уже не было дыма. Он ходко мчал прямиком на челнок, с каждым дружным гребком вырастая в размерах. Мальчишки участили свои гребки, но где им состязаться с этой скоростной многоножкой, которая стремительно настигала беглецов. И всё же шанс ещё оставался, крохотный, но шанс! Ах, если бы кто-нибудь подтолкнул челнок, хоть немного ускорил его ход. Ведь дельфины спасают тонущих людей, почему бы не помочь сейчас…

Челнок резко рванулся вперёд. Тимур изумлённо поднял брови, показал рукой на четырех полупрозрачных, зеленоватых девушек, которые толкали утлую лодчонку к берегу. Славка сразу узнал – это такие же, или те же самые, что уже помогали ему. Не русалки, точно – гораздо крупнее и сильнее. Теперь, в дневном свете, они выглядели прекрасно и стремительно. Их лица и тела постоянно переливались, играли прозрачными бликами, словно состояли из водных струй. Конечно, так сияет вода, текущая из крана, но больше всего океаниды походили на упругий фонтан, который не распыляется, а непрестанно изливается, опирается на себя, летя вниз хрустальными слитками.

– Океаниды, – узнал их Коле, благодарно кланяясь, – спасибо вам.

Может быть, беглецам почудилось, что нежданные, но своевременные помощницы улыбались, кто знает? Главное, надежда на успех авантюры крепла с каждым метром, ведь дромон отстал! Челнок мчал к берегу, подхваченный крупной волной. Вёсла пришлось задрать – они тормозили.

Береговой накат набирал громкость, заглушая частый гул ходового барабана. Океаниды разом остановились, и бесследно исчезли, растворились. Пустая волна вспенилась барашком, рассыпалась на песке. Следом на берег вылетели и крепко ударились: лодчонка – килем, Славка и Коле – спинами, опрокинувшись на дно. Только Тимур сумел остаться на ногах, вовремя выпрыгнув:

– Ходу!

Он бежал первым, перепрыгивая камни, которые щербатыми и неровными зубами торчали из песчаного берега. Славка оглянулся на бегу: дромон табанил, вспенивая вёслами воду совсем рядом с брошенным челноком. Воины прыгали, не дожидаясь сходней – им было по пояс. И Гораций азартно командовал, показывая рукой на беглецов, стоя на носу судна.

Овраг, замеченный мальчишками с моря, оказался широкой расщелиной, дно которой заросло хилыми, но колючими кустиками и пучками жесткой травы. Те и другие царапали, хлестали, драли голые ноги, но страх гнал троицу верх. Скальные стены сходились всё ближе, камни под ногами укрупнялись, становясь глыбами. И уже не бегом, даже не шагом – на четвереньках карабкались мальчишки по узкому проходу. Торжествующие вопли преследователей казались совсем близкими. Славка снова оглянулся: «Нет, пока не догоняют. Только хватит ли сил оторваться, когда вылезем наверх?»

Хуже всего приходилось Коле – босые ноги уже кровоточили, во многих местах сбитые об острые кромки каменюг. Хорошо хоть, глыбы кончились, и к выходу вела чистая от камней дорожка, промытая дождями, наверное. Вот Тимур выбрался, исчез за переломом. Следом наверх выбрался Коле, тоже исчез. Славка оглянулся, прежде чем сделать последний шаг: «Елки, как близко погоня! Хорошо, луков у них нет, не подстрелят…»

Он выбрался, распрямился, разглядывая дромон, где капитан Гораций так и стоял на носу, следя за беглецами. Ой, нет! На палубе не теряли времени. Баллисту уже напрягли, даже заряжали камень. Да и катапульту со стрелой задирали высоко, явно нацеливая на мальчишек. Похолодев при мысли о камнях, о громадных стрелах, которые вот-вот посыплются на них, Славка рванул вперёд.

И наткнулся на высокого воина. Сильные руки схватили мальчишку:

– Попался! Медленно бегаешь, сын бога!

Глава 36 Воздух!

Первый страх моментально исчез, когда Славка разглядел, в чьи лапы угодил. Улыбка на бритом лице и зеленая чалма – что может обрадовать сильнее? Только возвращение домой. Но как приятно увидеть не просто знакомого, а своего, почти родного человека! Настоящего руса, защитника, умелого воина, который не даст в обиду! Восторженный вопль вырвался у Славки:

– Семён! Ура! – И тут же перешёл в тревожную тональность. – С корабля сейчас стрельнут!

– Это вряд ли. В своих попасть побоятся. Тихо будь, – остерёг мальчишку воин, – в сторонке таись, пока мы этих переловим, – и толкнул его к Тиму, который вместе с Коле сидел поодаль.

Там же, за купой деревьев, десяток лошадей пощипывали редкую травку. Сами казаки рассредоточились у кромки обрыва, не высовываясь. Закир и широкоплечий парень лежали по бокам у тропки, по которой вылезли мальчишки. Вот первый преследователь оперся о землю, чтобы сделать завершающий шаг. Две руки метнулись ему навстречу, вцепились, рванули вперед. Изумление не успело сойти с лица незадачливого вояки, как его впечатали мордой в землю, оглушили кулаком по затылку и в темпе уволокли подальше. Вторая пара казаков дождалась следующего, а вот третий сумел завопить: «Засада!»

До берега не добежал никто – град стрел посыпался и догнал. Баллиста и катапульта швырнули свои снаряды, но мимо. Казаки достали и до дромона. Потеряв ещё двух воинов, Гораций увёл судно в море.

Семён допрашивал пленников, а мальчишки рассматривали стрелу катапульты, длиной больше, чем в половину их роста. Тимур замахнулся, целясь в толстое дерево, но друг перехватил руку:

– Ты что? Оно живое, ему больно. Вон сухостоина, туда.

Ашкеров-младший приготовился съязвить, но вспомнил день рождения дриады и передумал. Стрела вонзилась в сухой ствол без коры, давно переломленный в середине ветром или молнией.

– Теперь я. Ни фига себе, настоящий дротик, – Славка прикинул вес, отошёл подальше, сделал бросок, – я с таким тренировался, когда в Затулье был. Только там тонкий…

– Дай я, – снова попробовал Тимур, но промазал два раза и передал Коле, – теперь ты.

Молодой раб вёл себя робко, вжимал голову в плечи, вздрагивал от громкого смеха казаков. Мальчишки не понимали, чего боится их напарник. Когда Тим хлопнул его по плечу и сунул длинную стрелу: «Бросай! Посмотрим, как у тебя получится» – тот отшатнулся. Потом сообразил, замахнулся и метнул, как-то резко перекрутившись в поясе. Стрела глубоко вонзилась в ствол.

– Ого, – рука Семёна с трудом вырвала наконечник, – откуда такой навык, парнишка?

– Дедушка научил. Он воин, с Синей Ордой пришёл, а после ранения остался, городскую стражу готовил, – на ордынском ответил раб, заискивающе глядя на руса.

– Наш, значит. А ничего так, жилистый, – командир пощупал плечо Коле.– Как зовут?

– Раб. Коле.

Семён поморщился:

– Забудь, ты теперь свободный, если сыны бога не возражают. А? – Он подмигнул Тимуру, а Славку спросил серьёзно. – Что, боженята, отпускаете парня? Я из него толкового воина сделаю.

Мальчишки одновременно кивнули, и командир продолжил:

– Видишь? Свободен ты, парень. Как тебя раньше звали-то? Дома?

– Влас, – вымолвил недавний раб, и шепотом добавил, подавшись к Семёну, – Велес, для своих.

Атаманцы притащили трофеи – оружие и доспехи, сложили кучей, вместе с теми, что сняли с пленных. Те лежали со связанными руками, уткнувшись в землю, под надзором совсем молодого казака. Закир пнул ближайшего пленника в подошву сандалии, спросил Семена:

– Старшой, что с этими?

– Олену решать, не мне. Так, по коням! Ты, ты и ты – берёте водоплавающих, – командир указал на пленников, приказал самому молодому, – тебе везти Власия, мы с Закиром возьмём боженят. Остальным – разобрать трофеи!

Минут десять спустя отряд неспешно трусил по уличке небольшого селения Грава, десяток жителей которого уже бежали к месту недавней схватки. Распоряжение Семёна о погребении тел, оставшихся на берегу, староста выслушал с таким почтением, что Славка удивился:

– Почему?

– Попробовал бы ослушаться, – пожал плечами командир.

– А кто проверит? Чего ему бояться?

– Атаманцам не отказывают, – странно уточнил Семен, но продолжать не стал. – Откуда я знаю, почему… Не крутись. Сейчас заводных заберем, удобнее рассядемся,

Не получив вразумительного ответа, мальчишка унялся. Командир атаманцев оказался не очень словоохотливым, даже не сумел объяснить толком, каким чудом отряд подоспел в самый критический момент. Пока разбирали лошадей, рассаживали пленников и мальчишек, Семён был занят. Всё, что Славке удалось, как клещами, вытащить из командира казаков, это: «Олен велел ждать тут, в засаде. Взять пленника, хоть одного. Мчать до Ёлкоса или Димини». Рванули с места резвой рысью, отчего Тимур перепугался, как некогда сам Славка. Подбодрив друга, Славка продолжил расспросы:

– Закир, хоть ты скажи. Я в непонятках…

Тимур немедленно вписался в разговор, чуть не соскользнув с крупа коня:

– Да, что за фигня? Вы спецом ждали, получается? Откуда узнали?

– Ну, мы у таверны пятерых положили, хвать – вас и след простыл. Ну, доложили атаману, тот – в храм. Олен шибко переживал, на нас накричал, что допросить некого. Назавтра выпросил у атамана десяток, велели спешить и тут ждать. Едва успели, чуть коней не загнали…

– Хорош нас пытать, боженята, – вмешался Семён, – архиерей вам скажет, что да почему. А мы своё дело сделали, вас перехватили. Теперь дня три гнать без передыху.

Разговор исчерпался. Отряд пылил по проселочной дороге, которая тянулась вдоль унылых полей, невзрачных гор, поросших лесом. День тянулся, жаркий и нескончаемо длинный. Отряд сделал четыре коротких остановки. Сменили коней, попили свежей водички, а ели уже на ходу – круто сваренную кашу и вяленое мясо. К вечеру пленники и Велес едва держались в сёдлах. Тим крепился, но потом не выдержал, принялся просить Семёна:

– Давайте передохнём? Сил нет уже, весь зад смозолил.

– Нет. Надо спешить.

Закир перебрался в голову отряда. В глубокой темноте он крикнул:

– Нашёл! – И направился к ещё более тёмному месту.

Это оказалась рощица у ручья. Атаманцы запалили несколько факелов, споро занялись подготовкой ночлега. Тимур и Велес дотащились к воде, лёжа напились и ополоснули лица. Уснули тут же, на бережке. Славка тоже устал, но ему хватило сил расседлать коней, которых бросили мальчишки, потом своего. Он стреножил их, обиходил, как смог, протер травяными жгутами.

– Отменно, – подошел Семён и помог управиться с последним, – может, ты и воинское дело знаешь?

– Немного.

Славка уже валился с ног, но искупнулся целиком, смыв пот и пыль. Казаки укладывались спать, гасили факелы. Дежурный проверил связанных пленников, погасил последний. Лошади топтались в стороне. Славка блаженно вытянулся, засыпая: «Вот это денёк выдался…»

Второй день прошёл без приключений. И ночь. Тимур и Велес держались в седле уверенно, а вот один из пленников занемог. Его сколько раз рвало, что Семён отправил больного и двух атаманцев к мэру городка, который они проезжали:

– Скажите, пусть лекарь проверит, жилец или нет. Если что, на ваше усмотрение. В тюрьму там, а то продайте. Или как иначе…

Спустя час-полтора те нагнали отряд. Третью лошадь вели в поводу. Что уж докладывали они командиру, Славка постарался не слышать. Кто знает, как сложилась судьба этого пирата…

Взобравшись на очередной бугорок, командир казаков показал пальцем на домишки:

– Ёлкас. Тут можем отдохнуть.

Но здешний мэр сунул сложенную квадратом и скреплённую печатью бумагу. Пока Семён вскрывал и читал написанное, прямо на площади поставили несколько столов, выставили еду и кувшины с вином. Казаки усадили пленников, сели сами, навалились на еду – два дня всухомятку, шутка ли! Командир сел напротив городского головы, предложил выпить вместе, внимательно проследил, как тот выцедил свою кружку. Приказал выдать на каждого коня по килограмму зерна. Когда два мешка принесли, развязал их и пристально рассмотрел зёрнышки на ладони. Даже разгрыз несколько штук. Димарх облегчённо перевёл дух, когда Семён похвалил качество и распрощался.

После плотного обеда настроение казаков поднялось. Они сбились вместе, красиво запели протяжную песню. Славка мало что понимал в хоровом пении, а вот Тимур со своей музыкальной школой даже замер в изумлении:

– Вот это многоголосие! Грузины отдыхают, честно. Ты послушай, Слав, как чисто выводят…

Далеко за полдень, когда отряд отбрасывал перед собой длинные тени, неожиданно открылся берег с бескрайним простором. Семён довольно крякнул, подозвал к себе Славку:

– Тут станем ждать. Архиерей написал, сам нас отыщет, главное, чтоб на берегу.

Воспользовавшись случаем, Быстров-младший немедленно спросил:

– Скажи, а почему мэр, то есть, димарх, так трусил? Когда ты вино и зерно пробовал?

– Боялся, что зарублю, если гадость почую. Местные могут же и отравить вино. Были случаи. – Командир атаманцев стащил зелёную чалму, почесал давно не бритую голову, ощупал длинную косичку. – Надо же, кита расплелась! Эх, баньку бы…

– Семён, ну что ты всегда увиливаешь! За что отравить?

– Яр, ты хоть и сын бога, – неожиданно вспылил казак, – и парень справный, а отстань! Не понял? Войско мы, войско! И кто нас любить станет, а?

Славка удивился такой смене настроения, но придержал коня, дожидаясь друзей. По глади моря под треугольными парусами тащились редкие торговые судёнышки. Они выглядели неуклюжими скорлупками по сравнению с длинным, ярко разукрашенным судном, несущим три ряда весел. Его сопровождали четыре корабля поменьше, очень похожие на пиратский дромон, который давно удрал.

– Трирема, – пояснил Велес, поравнявшись со Славкой.

Недавний раб совершенно переменился. Теперь ему не надо было прикидываться тупым, и он стал совершенно таким же, как друзья – любопытным.

Неожиданно с палубы триремы взлетел человек. Высоко поднялся, а затем направился к отряду. Мальчишки не успели глазом моргнуть, как в руках атаманцев появились луки, сразу с наложенными стрелами. По команде Семена отряд перестроился, мальчишек поместили в центр. Молодой казак быстро набросил на Славку собственный доспех, оказавшийся довольно увесистым. Таким же снабдили Тимура, несмотря на его протест. А когда тот попытался передать бехтерец Велесу, Закир без долгих разговоров отвесил Ашкерову-младшему смачный подзатыльник:

– Цыц, сказал! Сиди смирно!

Летящий человек направлялся точняком к отряду. Семён велел мальчишкам спешиться, укрыться за лошадями. Убедившись, что приказание выполнено, повернулся навстречу опасности, нараспев скомандовал:

– Без команды не стрелять. Товсь, – и через несколько томительных мгновений рявкнул. – Бей!

Стрелы ринулись в летящего врага сплошной струёй – так показалось мальчишкам. Даже Славка, который знал про умение русов-лучников, не ожидал такой частой стрельбы. Только теперь он понял значение слова «стремительно»! Атаманец отпускал тетиву, та отправляла стрелу вперёд, а правая рука тотчас выдёргивала за оперённый конец следующую из заплечного тула, укладывала на ещё дрожащую тетиву. И левая рука рывком выпрямлялась, напрягая лук, пока правая удерживала тетиву со стрелой. Хищное острие устремлялось к цели, свистя цветным оперением – разным у каждого лучника.

В таком темпе атаманцы успели выпустить с десяток стрел каждый. Да только ни одна не попала в летящего человека. Стрелы сворачивали в стороны, некоторые просто останавливались, словно утыкались во что-то, и падали на землю. Но казаки не собирались останавливаться, стреляли и стреляли, пока летун приближался. Уже видны стали его выставленные вперед ладони, и раздался гневный крик:

– Семен, спятил, что ли? Своих не узнаёшь!

– Олен, – выглянул на знакомый голос Славка, – Олен! О-о-ле-е-н!

Семён тоже признал волхва, приказал «отставить». Ничуть не смущённый собственной оплошностью командир атаманцев первым делом отправил самого молодого казака собрать стрелы. Когда рассерженный волшебник приземлился, «старшой» коротко доложил об успехе похода, предъявил мальчишек. Олен тут же принялся ругаться в их адрес:

– Ну, сорванцы, задали вы хлопот! Я вот думаю, а мне это надо? Кто вы такие, чтобы мне бросать всё и отправлять вас назад? В общем, надоело! Теперь делайте, что хотите, а у меня своих дел по горло!

Славка раскрыл было рот для объяснения, но волшебник демонстративно отвернулся, поблагодарил казаков:

– Спасибо. Можете быть свободны. Что касается этих, – он пренебрежительно показал большим пальцем через плечо, на Славку и Тима, – мне они не нужны. Прощайте, – и повернулся, взмывая в воздух.

Глава 37 Расставание

– Не понял, – крикнул вслед волхву Семён, – а что с ними делать?

– Без разницы. Хоть здесь оставьте, – Олен завис над землёй, обернулся, показывая на пустынный берег, – хоть с собой берите…

Семён и Закир опешили. Во всяком случае, так выглядели лица атаманцев. Славка растерялся. До него только теперь дошло, что и впрямь, никто не обязан заниматься возвращением его и Тимура в двадцать первый век: «Ой, я дурак! Олен прав, кто мы ему… Да никто! Зато ведём себя, как полные отморозки…»

Тимур тоже потерял дар речи. Его мысли метались: «Как? А домой? Кто нас вернёт? Что делать?» Картина реальности, которую он старательно гнал от себя, внезапно проступила во всей неприглядной и жуткой простоте. Беззаботный городской мальчишка как-то разом охватил внутренним взором – словно с небес – всю эту абсолютно незнакомую, чужую землю, где он выглядел ничтожной букашкой.

Если его и Славку не возвратят в то время, откуда они пришли, то чем ему, Тимуру Ашкерову, заниматься здесь? Где он будет жить?

Вот так вот, просто и примитивно – где ночевать?

Нет у Тимура ответа.

А кто будет кормить?

Нет ответа.

ТАМ – запросто подойдёшь к милиционеру, попросишь помочь.

ЗДЕСЬ – фига с два! Нет в этом времени милиции. Ни школы, ни папы и мамы. Ни-че-го!

«Ужас! Это же не игра… Это же по-настоящему! Мамочка моя, какой я дурак… Что я натворил…» – Тим хлюпнул носом и жалобно закричал, обращаясь к волхву:

– Дядя Олен, простите меня, пожалуйста. Я не подумал, честное слово, я не хотел так! Ну, не сердитесь, пожалуйста. Я больше не буду, никогда не буду…

Тимур нёс что-то невнятное, наверное, очень глупое или смешное для сторонних людей, но искреннее настолько, что волшебник затормозил. Он успел отлететь всего-то метров на пять, настолько быстро наступило прозрение у друзей. Славка побежал к волхву, присоединился к просьбе:

– Простите нас, Олен! Пожалуйста, помогите нам. Мы сделаем всё, что вы скажете! Никакого своеволия. Вы единственный можете нас спасти! Пожалуйста! Вы же обещали.

Последние слова Быстров-старший добавил сознательно, из хитрости. С прошлого раза помнил он слова Ждана: «Волхвы не обманывают людинов». Воспоминание мелькнуло быстро, но Олен вдруг улыбнулся, погрозил Славке пальцем:

– С тобой ухо держать востро надо. Ишь, нашёл, чем уязвить. Так и быть, помилую! Но чтоб впредь – ни-ни!

Мальчишка воспрял духом – волшебник прочёл его мысли, но уже не сердился! Тимур тоже перестал хлюпать носом. Волхв опустился на землю, вернулся к атаманцам, уточнил, как прошло освобождение. Рассказ мальчишек о ночном переполохе и пожаре насмешил его. Велеса, недавно бывшего рабом, волшебник одобрительно похлопал по плечу. Потом глянул на связанных пленников, задал пару вопросов: о капитане, куда направлялись. Помрачнел:

– Тагет, значит. – Недолго подумав, указал Семёну небольшую бухту. – Давайте туда, я ребят заберу, – и взлетел.

Отряд неторопливо трусил, посматривая на море, где трирема и конвой слаженно выполняли поворот. Притихший Велес расспрашивал Тимура о верховном жреце, внимательно слушал. Да и атаманцы остались под большим впечатлением от эффектного полёта волшебника и его неуязвимости. Они как-то сконфужено разбирали охапку стрел, которую привёз молодой казак.

– Как он исхитрился отвести их? Я же с такой близи по воробью не промахиваюсь, – возмутился Закир, отобрав свои, с красным оперением, – вот чёртов колдун! Справься с таким в честном бою, где там!

– Стал быть, не лезь на рожон, – Семён урезонил друга и подсказал, – надо исподтишка, скрад, а то засаду делать. Пластун ты или погулять вышел?

Славка немного разобрался в войсковой терминологии, так что смысл подначки понял: «настоящий спецназовец любого волшебника перехитрить должен». Но Закир настолько расстроился, что даже перед Тимуром извинился:

– Ты это, того… Не сердись, сын бога.

Ашкеров-младший, которому затрещины доставались от матери частенько, причём за вполне невинные шалости, уже и думать забыл про оплеуху. Тем более, отвесили её в тревожное время, перед боем – на что обижаться? Он отмахнулся:

– Да ладно, какие проблемы… Забыли, в общем.

– Держи пять, – совсем по-детски обрадовался казак, смаху шлёпнул по выставленной навстречу ладони, – беш тутун!

Трирема почти добежала до места встречи. Приличных размеров шлюпка, в несколько раз больше недавнего челнока, подгребла к берегу. На носу стоял воин, облаченный в кольчугу, с выпуклым панцирем на груди и в остроконечном шлеме.

– Здравы будьте, кметы, – на русском приветствовал он атаманцев, – заждались вас.

– И вам здравствовать, – ответили казаки.

Атаманцы спешились. Семён пожал мальчишкам руки. Закир вынул из седельной сумки призовой кубок, сунул Тимуру:

– На память. Удачи, аскер, – а Быстрову-младшему отсалютовал «но пасаран!»

Бывший раб и будущий воин по имени Велес, такой умелый и ловкий помощник, отважный спутник беглецов, вдруг всхлипнул, порывисто обнял Славку, затем Тимура:

– Я никогда не забуду вас, сыновья бога. Будут дети, назову вашими именами.

– Да ладно тебе, – засмущались мальчишки.

Гости уселись в центре большой лодки. Отталкивая шлюпку, Семен вспомнил о пленниках.

– Мне уже без надобности, – махнул рукой Олен, – девай, куда хочешь.

Воин в панцире скомандовал:

– Навались! – И вёсла дружно пали на воду

Казаки помахали на прощанье, лишь Велес стоял неподвижно. Славка спохватился, когда берег и фигурка неожиданного друга стали удаляться:

– Эх, не сообразил я ему на память…

Тимур вскочил, вытащил что-то из кармана шорт, размахнулся:

– Велес, держи!

Глава 38 В чём хоронят царей?

Подпрыгнув, Велес поймал подарок. Славка с любопытством спросил друга:

– Что кинул?

– Твой ножик, – бестрепетно ответил Тимур, но неожиданно засомневался. – Или зря?

– Да ну! Что мне, жалко? – Ответил Быстров-младший, удивляясь совпадению – ведь и Груму в тот раз он тоже подарил складешок.

На борту триремы мальчишек ждали. Приветственно махала рукой Дара. Она почти не изменилась, разве что одежда стала иной – расшитый яркими цветами русский сарафан? Ждан, в синей косоворотке, синих же просторных шароварах и красных сапогах – смотрелся почти как атаманец, добавь чалму. Гера в том же зелёном платье, в полупрозрачной накидке, кивнула с достоинством. А Русана? Где она?

Шлюпка пристала не к борту, как ожидали мальчишки. Матросы втиснули её между двумя вёслами. С триеры по ним скатился здоровенный рулон, постепенно разворачиваясь. Олен первым шагнул на дорожку из брусков, переплетенных веревками. Мальчишки – за ним. Славка представил Тимура Ждану и Даре.

– Друг? Это важно. Здравствуй, на многие лета, – стиснул руку Ждан, но тотчас переключился на Славку. – Ну, Яр, рад тебя видеть. Возмужал-то как! Крепко, крепко! Добрый воин из тебя получится!

Дара похвалила: «ты очень повзрослел», и улыбнулась. Гера ничего не говорила, просто смотрела на мальчишек. Славка решил узнать у неё, где одноклассница. Но опоздал. Русана эффектно появилась, настежь распахнув дверь палубной пристройки.

Славка обалдел и потерял дар речи. Одноклассница в ярко-красном сари выглядела статуей богини победы. Осанка, гордая, словно у королевы. Волосы, уложенные в причёску, прикрыты белым, полупрозрачным шарфиком, который крыльями развевался за спиной.

Всё испортил Тимур. Он обрадовался, схватил это чудо природы за руки, запрыгал вместе с ней, крутанул, словно собрался танцевать:

– Руська, знала бы ты, что с нами было!

Русана вытерпела панибратство, вежливо сказала: «привет, Тим!», высвободилась. Поправила растрепавшиеся волосы, прижала непокорную прядь заколкой. Руки, поднятые к голове, придали её вид скульптуры Афродиты или Дианы.

– Ты такая красивая, – совершенно не к месту ляпнул Быстров-младший.

– Да? А ты наблюдательный, – ехидно ответила девушка, пока одноклассник заливался краской: «Чёрт, даже нормально поздороваться не сумел!»

Хорошо, что Тимур не видел друга в этот момент, так был занят – перегнулся через борт, любуясь, как три ряда весел делали первый гребок. Быстров-младший быстро оглянулся. Олен с волхвами шёл в сторону палубной надстройки, матросы закрепили шлюпку и разбежались по своим делам. Никто не смотрел, как Славка стоял перед Русаной, пялился на неё дурак-дураком и не находил сил изменить ситуацию. А Лихачёва?

Что Лихачёва! Та молчала и улыбалась, глядя, как молчал он. Полностью насладилась игрой красок на лице Быстрова-младшего и помогла, наконец:

– Ты даже не представляешь, Слава, как я рада тебя видеть, – словно и не заметила долгого смущения одноклассника.

После этого она сложила перед собой руки особым, несомненно, индийским жестом, слегка поклонилась:

– Намасте!

Он сумел выдавить из себя: «Привет!» Спасительный круг бросил Олен:

– Яр, Руся, Тим! Быстро сюда!

Под мерное буханье барабана трирема набрала ход и красиво рассекала мелкие волны. В палубной настройке, богато украшенной – резьбой снаружи и пурпурной обивкой изнутри – ребят встретил суровый Борун:

– Почему мне хочется вас высечь?

– Если по справедливости, – ответил Славка подняв голову и твёрдо глядя в глаза волшебника, – то не за что. Покушение предвидеть невозможно, нашей вины в этом нет.

Борун перестал хмуриться:

– Ты не изменился, Яр. Всегда отстаиваешь собственное мнение. Что ж, наверное, Олен прав – вы и есть новое поколение…

Ждан дружески похлопал Славку по плечу:

– Он у нас мастер в переделки попадать, – и напомнил «подвиг» с разоблачением Мера.

Славка опустил голову. Стало стыдно за тогдашнюю глупость. Ведь только свидетельство лешего и русалок спасло его, обвиненного в убийстве и поджоге леса. Хуже всего, что краем глаза Быстров-младший заметил, как усмехнулся Олен. Даже Тим понял – архиерей сейчас сольёт Боруну историю позорного пленения в истинной, глупой версии! Ашкеров растерянно глянул на друга – что делать, как помешать архиерею? Славка попытался опередить, перевёл разговор на бегство от пиратов с помощью полупрозрачных русалок, или как их там – океанид? Глупо и поспешно задал вопрос:

– Чего ради они нам помогали?

– Я попросил, – пояснил верховный жрец Дельфийского оракула.

Он сказал это обыденно, словно сама собой подразумевалась прямая связь между ним и морскими обитателями. Хотя, кто его знает, может, так оно и есть? Совсем немного сомневаясь, Славка выслушал пояснение архиерея:

– Наяды храмового озерка вас в лицо хорошо помнят же. Я им сказал – Элея, Мента, Алора – девочки, обрисуйте океанидам, кого искать…

С трудом удерживаясь, чтобы не пялиться на Русану, которая сидела точно напротив, Быстров-младший кивал на вопросы Олена:

– Шквал помнишь? Тебя там увидели, тотчас мне передали. Что вы там, как на шиле сидите и удрать не преминёте – догадаться несложно, так? Плюс прекогностика, вот я и высчитал, где вас встречать. Попросил у воеводы атаманцев…

Архиерей опять вворачивал такие слова, что не вдруг выговоришь, но дар понимания – та искорка, проскочившая от его пальца ко лбу – помогала Славке: «Прекогностика – предвидение. Теперь понятно, откуда взялись казаки!» Тринс продолжал:

– …с Тритоном поговорил, чтобы девочки при случае быстренько утащили вас ко мне. Вы же могли просто за борт прыгнуть…

– Щас! А кто бы Велеса спас? – Вмешался Тимур, недовольный, что всё внимание волхвов досталось другу.

Спохватившись, Олен подтолкнул к Боруну третьего попаданца:

– Проверь, он способен?

Волшебник руками провёл вокруг Тимкиного лица, раскрыл свои ладони, словно книгу:

– Ничего особенного. Ладно, давайте к делу, – и обстоятельно изложил собственный взгляд на возврат ребятишек. – С твоими амулетами, Олен, не очень понятно. Они центр выбирают не по месту настройки, а по встречной мысли. Причём не точно. Гера настроилась на Русю, но Руся же про Затулье, про Сокола думала?

Волхвы закрыли глаза, дружно замолчали. Тимур глянул на друга, вопросительно поднял брови – мол, что они? Вмешалась Русана, приложила палец к губам. Славка опять отметил, насколько плавно, изящно у неё получалось всё: «Ёлки, а я, как Буратино, дергаюсь. Рывками». И много ещё, связанного с одноклассницей, успел он передумать, пока Борун не прервал молчание:

– Да, так самое верное. Сразу в центр лабиринта. И надо здесь, из нашего времени, закрывать пробой. Ждан, Дара, кого из волхвов сможете ещё призвать? На Гизехское поле? Хоть десяток собрать бы…

На том совещание и закончилось. Выйдя на палубу, мальчишки удивились – трирема двигалась по ночному морю, не снижая скорости. Конвойные дромоны с яркими факелами на носу, корме и по бортам, держали строй. Тоненький рожок новой луны освещал далёкий берег и чешуйчатой дорожкой связывал его с кораблём.

– Красота, – лапища Ждана легла на плечо Славки.

– Красота, – согласился тот.

– Люблю ночное небо, – добавила Русана, – оно сказочное. Тысяча и одна ночь.

– А ты Шахерезада, – вставил «пять копеек» Тимур, – осталось сказку придумать.

– Разве мы не в сказке? Да, кстати, – Русана обратилась к Ждану, – покажи им, с кем плывут. Чтоб не гордились, что всё ради них.

Дара, стоявшая рядом, поддержала просьбу. Волхв поманил мальчишек за собой:

– Только тихо. Смотрите, но ничего не трогайте.

По трапу они спустились на вторую палубу, освещённую фонарями с прозрачными стёклами. Там шла какая-то работа. Четыре воина, облаченных в богато изукрашенные панцири, стояли по углам невысокого помоста. Кованый золотой саркофаг, обвязанный канатами, лежал на прочном основании из брусьев.

Незнакомец в богатой одежде, шитой золотой нитью, и с толстенной золотой цепью на шее поверх отложного воротника, стоял у изголовья. Могучий молодой парень поднял крышку, подпёр палкой, как обычно делают на рояле. Сильно пахло какой-то химией, словно сосновой смолой, только более остро и горько.

Внутри золотого ларя, выполненного в форме тела, лежала мумия. Во всяком случае, так показалось мальчишкам. Лицо мумии прикрывала золотая маска, черты которой издалека выглядели мужскими. Борун и Гера склонились, заглядывая внутрь.

– Ничего тревожного, Михаил. Но я бы положил сухой соли, мешочек в головах и на груди тоже…

Тимур шагнул вперед, протянул руку, чтобы потрогать поверхность крышки, богато изукрашенную чеканкой и покрытую яркими красками. Ближний к нему стражник рыкнул:

– Не смей, – и даже рванулся наперехват, но Борун успел раньше, отшвырнул мальчишку:

– Вон!

– Вы чего? Уже и потрогать нельзя, – обиделся тот, потирая плечо, на котором только что сомкнулись могучие пальцы волхва.

– Оставьте отрока, – распорядился Михаил, – пусть смотрит.

Страж снова застыл на месте, сверля святотатца злым взором. Покачав головой, Гера пояснила, что нарушать покой усопшего очень опасно, ведь гнев потревоженного – непредсказуем. Богато одетый Михаил распорядился опустить крышку, спустился с помоста, философски заметил:

– Предсказуем. Как заслужили – того карал, а иного миловал.

Вмешался Олен:

– Это да, князь. Но и от нрава покойника многое зависит, – он глянул на Михаила, ответа не получил и задал вопрос в пространство. – Каков он был? Буен или уравновешен?

Пояснил Ждан:

– Разумен и рассудителен. Толковым царям дурить некогда, у них дел невпроворот, – и увёл посетителей из клети.

Пока возвращались на палубу, Ждан рассказал биографию царя Василия, если Славка верно понял. На всякий случай он уточнил у Олена, верно ли, что «кир», «сир», «сар» и «кейсарь» – царские звания? Тот громко хохотнул, уперев руки в бока:

– Замучаешься перечислять, Яр! Шах, король, хан, малик, султан… Ой, ты же императора забыл!

Мальчишка даже немного обиделся:

– Я что, фигню сморозил?

– Нет, просто мы вчера со Жданом как раз подсчитали, – уже серьёзно архиерей пояснил причину смеха, – сколько титулов на одного властителя надевают. Тут в чём дело – для каждого народа свой нужен, ведь языки смешались, грамотны не все… Эх, цари, – лицо Олена сделалось грустным, – о благе людинов думать забыли, власть да роскошь полюбили!

Он обнял Славку за плечи, ласково притиснул, словно близкого человека, доверительно шепнул:

– Мне ваше время надежду даёт. Вернётся, да-да, непременно вернётся всё на места свои, возобладают заветы арьев! Всеясвятной грамоте мир обучится, на едином языке заговорит…

– Вряд ли, – вмешалась Русана, которая шла чуть позади и слышала разговор, – после Вавилонского столпотворения языков настолько много стало, чуть не три тысячи…

– Что за столпотворение?

Русана пересказала бы библейскую притчу, да помешал Борун. Громовым баритоном волхв извинился перед Оленом, что прерывает беседу, но его архиерейскому величеству, единственному – остальные уже собрались! – пора быть в палубной надстройке. Славка оглянулся – а ведь верно, на палубе никого, кроме них.

Чертыхнувшись: «Забыл!», Тринс заспешил, обогнул богатыря, скрылся в пурпурных внутренностях совещательной комнаты, которую мальчишки окрестили кают-компанией. Русана обиженно воскликнула:

– А мы?

– Спать! Утром подниму рано. Не спится – займитесь каким делом, полезным желательно, – волшебник пригнулся, но всё-таки зацепил притолоку, сбил с себя тюрбан. – Придумай, озаботь друзей, чтобы не били баклуши.

И громыхнул дверью.

Серебряная лодочка восточной луны плыла над морем. Троице не спалось. Они сидели на палубе и под ритмичный бой ходового барабана делились пережитым. Точнее, взахлёб рассказывал Тимур, сбиваясь и перескакивая с пятое на десятое. Славка отмалчивался. Он стыдился – их приключения выглядели детскими: «Ну, полезли в катакомбы, заблудились. Ну, перенеслись в Грецию, напортачили, где могли. Больше того, попали в руки пиратов и даже убежать не сумели сами – казаки выручили». И хотя девушка изумлённо ахала, когда дело дошло до пожара и гонки на челноке, подгоняемом океанидами – Славка прятал глаза. Приключения Русаны выглядели гораздо солиднее. Храм, змея, паланкин, полёт на НЛО – а чем ещё была вимана? Натуральная летающая тарелка!

Славка запрокинул голову, рассматривая небо, густо утыканное звёздами: «Шляпки гвоздей. И ни одного спутника». А в родном Новосибирске спутники сияли ярче звёзд, и почти постоянно с отдалённым гулом проплывали самолётные мигалки.

Прямо по курсу звезды пропадали. Скоро и серповидная лодочка луны спряталась в тучу. Темнота превратилась в непроглядную. Трирема и конвой осторожно прибились к берегу, стали на якорь. Все, кто мог, немедленно уснули. Храп доносился из многих мест корабля. Зевнул и Тимур:

– Пора баиньки. Слав, нашу каюту помнишь?

– Вторая справа.

– Я тоже пойду, – поднялась Русана, – спокойной ночи, мальчики.

Славка проводил её взглядом. Почему-то вздохнул. Он ничего не понимал в этой жизни, которая совсем недавно казалась такой простой и логичной. В каюте, ворочаясь на мягчайшей лежанке, Быстров-младший пытался сообразить, как теперь себя вести с одноклассницей. Единственное, что пришло в голову, это сожаление, что папы нет рядом: «Он бы посоветовал».

Утро началось с лёгкого завтрака, продолжилось гимнастикой йогов – на палубе, и занятиями по медитации – в пурпурной комнате. Олен и князь Михаил в них не участвовали. Когда все умаялись, Борун отпустил ребятишек проветриться. Погода понемногу ухудшалась. Тучи прочно обосновались на небе, а крепкий ветер усердно раздувал паруса. Эскадра бежала параллельно берегу, обгоняя немногочисленные торговые суда.

После обеда Борун устроил допрос, требуя обстоятельного рассказа о достижениях двадцать первого века. Снова гимнастика и медитация. До ужина Гера и Русана секретничали, затем лечили заболевшего матроса.

Третий день пролетел стремглав, как предыдущий. Единственная разница – вернулось солнце. Только четвёртый принес изменения:

– Нил!

Глава 39 Скверный гость

– Ну вот, И-Ка-птах! Теперь поднимемся вверх по реке, – Олен вместе с ребятами всматривался вперёд, – на западной пристани высадимся. А там – рукой подать до Гизы.

– Так это Египет, – сообразил Тимур.

– Ты что, не знал?

Изумлению Русаны не было предела. Она так широко распахнула глаза, так несколько раз смежила их, синие-пресиние, васильковые, что густые ресницы показались Славке крыльями дивных бабочек. Ещё миг, и упорхнут! Но не на него смотрела одноклассница – на Тима:

– Обалдеть! Чем ты на истории занимался? Гиза – это же на весь мир известно. А пирамиды? Две с половиной тысячи лет до нашей эры!

Олен наморщил лоб, словно впервые слышал названия, которыми сыпала Русана:

– Ты о чём?

– Пирамиды! Известно же, что им больше четырёх тысяч лет…

– Откуда известно?

– Как? Ну, археологи… Историки. Опять же… Да все так считают, – утратила напор Русана, – и факты подтверждают это. Шампольон, когда прочитал иероглифы…

Архиерей храма Аполлона хмыкнул, промокнул лоб платком – день выдался душным. Славка с интересом отметил, почему Лихачёва вдруг превратилась из девушки в растерянную девчонку: «Ага, тебя осаживать надо, чтобы не умничала!» Тимур в такие тонкости не вдавался, он просто возликовал:

– А вот мы и проверим, чем ты на истории занималась! Олен, когда самая большая пирамида построена?

– Недавно, лет сто-двести назад. Я когда свой лабиринт рассчитывал, она уже стояла, персиковая, с золотым куполком. Признаю, Спас всех перещеголял с этаким курганом, хоть и напрасно столько добра в камень загнал. Ну, так цари всегда своевольничают…

– Какой Спас? Хеопс! – Возразила Русана, – Хеопс его имя.

Олен пожал плечами, произнёс на незнакомом языке слово, похожее на «Сафас», потом на другом, гортанном – «Хембас», на третьем, свистящем – «Саофис», на следующем – «Хеопес»…

– Я поняла, – воскликнула девочка, – поняла!

– Вот и славно. Гаман, его архитект, как раз на том кургане бронзовую опалубку применил, вот и залили быстро… Но все одно – накладно это, даже для богатой страны. А я ведь предупреждал…

Волхв ушёл в свои воспоминания, ворчал, спорил с кем-то. Русана попыталась вернуть Олена в реальность, но безуспешно. Славка тоже потерял нить его рассуждений, да и в бетонные работы на строительстве пирамиды верилось слабо: «Бредит Тринс! Загоняет, точно».

Трирема вдруг сбавила ход. Навстречу шёл дромон, точнее – прогулочная галера, как её показывают в кино. Увешанная гирляндами цветов, пестро раскрашенная, без катапульт и баллист – совершенно невоенного вида, в отличие от конвойных дромонов. Оба судна притормозили, поравнялись. Взлетели швартовые тросы с кормы и носа дромона, тот осторожно приблизился к триреме, которая подняла два весла. Поймав лопасти, команда дромона удерживали их, пока матросы раскатывали уже знакомый настил.

Дорожка соединила суда. С дромона степенно поднимались трое мужчин в красивом одеянии, навстречу им спускался полный мужчина в окружении десятка воинов. Воины сбежали на дромон, а четверка, одетая одинаково, недолго посовещалась и разделилась поровну – два туда, два обратно.

Настил скатали в рулон, вёсла отпихнули. Дромон тотчас отвалил в сторону и помчался вперед. Барабан триремы задал экономный темп, и она тоже поползла против течения, которое, впрочем, не ощущалось. Взошедшие гости стояли на палубе, оживлённо беседуя с Боруном. Олен неприязненно щурился в ту сторону. Славка показал на галеру, убегающую вдаль:

– Куда они?

– Проверить, подготовить встречу. Гробница базилиуса готова, но всякое бывает, а к покойным следует уважительно относиться…

– Так он же мумия, и не увидит, чего бояться-то? – негромко заметил Тимур.

Он стоял в стороне, чтобы волхв не дотянулся, если что-то не понравится в словах – так больно Борун проучил Ашкерова-младшего. Но Олен отличался от сурового друга в лучшую сторону и руки не распускал, хотя возмущался частенько. Как и в этот раз:

– Откуда в тебе такое? Ляпнешь что, хоть стой, хоть падай, – огорчённо покачал головой архиерей. – Хоронят не для его тела, а для своей души, Тим!

Дара, незаметно подошла, обняла Русану, как подругу. Послушала горячую речь Олена, добавила спокойным тоном:

– Затулье помните? Там всяк на виду – испакоститься сложно. Ан мир открыт ныне, можно легко уйти, родство забыть. Бросать без погребения, глумиться над покойным – пагубно. Ибо, дал потачку себе и сам же пропал…

Олен постоянно поглядывал в сторону мужчин, которых доставила прогулочная галера. Славка сразу обратил на это внимание и, когда те повернулись навстречу князю Михаилу, навострил уши. Борун сделал лёгкий поклон, пророкотал:

– Позволь представить, князюшко. Волхвы Тагет и Онфим. С докладом от гизехского жреца. Там всё готово.

Князь принял пожелания здоровья, ответил тем же, пожал гостям руки, спросил:

– Успеваем?

– Повозки на пристани, кладбище оцеплено. Всё обыскали – ни души. Никто не подсмотрит. Церемония начнется сразу, чтобы успеть до ночи.

– К фараону когда?

– Завтра в полдень.

Князь удовлетворённо кивнул, ушёл к себе. Гости направились в сторону мальчишек. Славка толкнул Тимура:

– Это же Тагет, который Офер! Вот гад. Надо сказать Олену.

– Не надо, сам не слеп, – архиерей оказался рядом.

Русана рассказ Тимура помнила, моментом поняла, в чём дело, быстрым шепотом рассказала суть похищения Даре. Гости подошли совсем близко. Борун прочёл недовольство по лицу Олена:

– Али не рад гостям?

– Оферу – нет.

Тот немедленно вспылил:

– Я Тагет, сколько можно говорить!

– Ты вор и похитник. Узнаёшь?

Славка и Тимур выступили из-за спины Олена. Оба горели желанием разоблачить пособника пиратов, а Быстров-младший ещё и строил мечту, как в единоборстве поймал бы волхва на болевой приём. С огромным удовольствием! Да хоть сейчас! Захватить правую руку, шаг вперед и…

– О! Дети Аполлона, – растерялся Офер, – надо же, как некстати. Не ждал вас здесь увидеть. Ну, коли уж сошлись, делать нечего, – он сделал отстраняющее движение ладонью.

Славка словно на стену наткнулся.

Глава 40 Разборки

Налетев на невидимую, но упругую стену, Славка остановился. Тагет без смущения закончил:

– Признаюсь, погорячился с похищением. Хотел подкрепить предсказание, да Прусенна и сам разбил неприятеля. Извини, архиерей…

Олен гневно высказал всё, что думает о таком мерзавце, как волхв по имени Офер, который крадёт детей, который… Много чего высказал. Услышав его звучный голос, Гера подошла, затем Ждан. Тесный круг волшебников дослушал обвинение, не молвив ни слова. Тягостная пауза подчёркивалась служебными звуками – плеском волн, боем ходового барабана, скрипом вёсел. Нарушил её Борун:

– Надо обсудить. Даже если ты прав, нельзя сплеча рубить. Мало нас осталось. После трапезы поговорим, без князя. С огольцами, коли так сложилось, что всем они делам заводчики…

Обед проходил в роскошной каюте, которая стояла на палубе. Длинный стол, прочно закреплённый – он даже не ёрзал от качки, когда налетал ветер и поднимал волну – окружали длинные лавки. Князь Михаил занял место в торце, волхвы разместились поближе к нему, а ребятишкам достался дальний конец. Трапеза началась чинно, но князь быстро растеребил утку, приготовленную для него, пожелал всем здоровья и ушёл. Олен тотчас вскочил:

– Так что с Офером? Предатель! А ещё волхв!

Борун постучал по столу:

– Не возражаете, если не вече учинять, а мирную беседу?

– Мирную? Беседу… – медленно, словно пробуя слово на вкус, возвёл глаза к потолку Ждан, – Неплохая идея. Мне нравится, если без крика. Дайте-ка слово молвить, волхвы! Хотите справедливо рядить? Тогда судебное уложение лучше всего…

Гера, Борун и Дара кивнули, а Онфим и Тагет-Офернедоумённо уставились на Ждана:

– Какое Уложение?

– О порядке разбирательства. Каждому слово дать и не мешать, пока не выскажется…

Олен горячо выкрикнул:

– Разбираться хочешь? Думаешь, я неправ? Офер в людокрадстве признался, о чём судить-то?

Онфим возразил:

– Не о том речь. Зачем он их похитил? Пусть скажет. Коли цель благородна, так и проступка нет.

Гера вскипела:

– Что? Цель оправдывает средства? Да как у тебя язык повернулся!

Но Борун опять постучал по столу:

– Ждан, ты Уложение писал, ты и веди следствие.

Молодой волхв велел слугам очистить стол, потом предложил волхвам рассесться по обе стороны, как кому хочется:

– Кто за Олена? Слева от меня. Кто за Офера? Хорошо, хорошо – Тагета… Так, кто за него – одесную, справа. Обвинение мы слышали – людокрад. Теперь слово тебе, Тагет. Объяснись.

Гера и Дара взяли сторону Олена, как и ребята. Рядом с обвиняемым остался Онфим. Борун сел нейтрально, напротив Ждана, в торце стола. Тагет покривился, увидев своё меньшинство. Достав из кармана плетеную золотую цепочку, он возложил её на голову, прижав длинные седые волосы. Встал, оперся на стол, обратился к обвинителю:

– Олен, ты от жизни отстал! Вольно тебе по храмам отсиживаться, за справедливость ратовать. Сытно ешь, сладко спишь, пером скрипишь, и всё для себя, для себя… А я – для всего мира! Я делом занимаюсь! Мне они, – палец указал на Тима и Славку, – нужны, чтобы Аполлона склонить, Этрурии победу дать. Тогда и мир наступит. Благоденствие! А ты мне – похитник! Вот скажи, чем связать народы? Только властью!

Лада гневно оборвала распалившегося Тагета:

– Послушай, мало тебе людинской крови пролито? Дважды не удалось, так третьего готовишь в повелители мира. Может, хватит дурить?

Седовласый волхв продолжил:

– Я не дурю. Я против лишних смертей. Будет империя – конец войнам. Воевать станет некому и не с кем. Вот и всё, – он тяжело опустился на лавку, сложил руки на груди, вперекрест.

Ждан выждал, не добавит ли Тагет чего, затем обратился к остальным:

– Кто молвит против? Олен, не ты!

Тот вскочил было, но сел назад, промолчал. Борун тоже. Дара поднялась:

– Единая власть? К чему она? И пусть народы разно говорят! Важно, думали бы по-доброму…

Гера добавила с места:

– Толку-то в императоре? Храмов надо побольше, чудесами народ убеждать, веру крепить. Учить добру.

Онфим поднялся, оправил своё одеяние, которое напомнило Русане рясу, которые в будни носили православные священники:

– Так он про то и глаголет. Мир – когда единая власть и единая вера. Есть такая вера. Алексей Комонин себя не пожалел, чудесами прославил. Только ты, Тагет, заблуждаешься. Не твой царь, и не твой бог народ соединит. Прусенна – язычник. Вы, – он обвёл рукой всех волхвов, – народ по мелким богам растаскиваете, оттого разброд! А вот я – от истинного бога и за истинного царя!

Ждан спросил, что ещё слова просит, но Борун отказался, молча пересел на сторону Тагета. Олен вспыхнул:

– Ты-то почему? Думаешь, потакать людокраду – это к чести волхва? Ты предал не меня, – он показал на подростков, – ты их предал!

Борун вздохнул, встал, пояснил:

– Тагет неправ, что похитил детей. Но прав, что время мелких царей и мелких богов минуло. Волхвов слишком мало, чтобы ссориться. Надо людинам помогать. Думаю, Иса смиренный, в коего Комонин уже молвой обращён, самая та вера.

– Да что же такое творится! Арьи, где ваша память? Природных наших богов на словоблуда менять! Как можно?

Олен трагически возвёл глаза к потолку, сел на лавку, спрятал лицо в руки, словно собирался заплакать.

– Думайте, волхвы, – непонятно приказал Ждан.

Наступило полное молчание. За стеной слышалось мерное буханье – ходовой барабан задавал темп гребли. Команды дежурного офицера или самого капитана тоже долетали сюда, но неразборчиво. Тимур вполголоса обратился к Русане:

– Ни фига у них заморочки! А лихо стрелки перевели с нас на весь мир.

Славка, наученный опытом и всегда готовый разочароваться во всесилии волхвов, согласился:

– Вот тебе и волшебники…

– Тебе ты так, – рассудительная одноклассница вроде как заступилась, поддержала волхвов, – о всех народах думать. Небось, голова вообще расплавилась бы.

Тимур немедленно принял сторону друга:

– Только не надо! На фига царь нужен – командовать? Но мы же без него живем, и ничего. Про веру общую – так вообще, делать нечего! Колдонули народу, типа, вот бог, в него верьте!

Ждан хмыкнул, вмешался:

– Уже делали, до большого исхода. Большое колдовство, долго арьев держали. Там было-то десяток тысяч на тысячу волхвов, а не справились. Где нынче волхвов наберешь, чтобы с целым миром совладать? Эх…

Опять наступила тишина. Дети молчали, не очень понимая, почему безмолствовали волхвы? Наверное, те думали.. Борун снял со лба неизменный кожаный шнурок, запустил обе пятерни в густые волосы, ерошил их копной. Тагет-Офер натирал о рукав янтарный камешек, вывешивал на шнурке и вел над предплечьем, электричеством вздымая волоски. Онфим сплетал в косичку и расплетал бахрому пояска. Гера потирала ладони, будто катая в них шарик. Олен сидел неподвижно, глядя в потолок.

– Пить хотите? – Непонятно кого спросила Дара.

Поймав кивок Славки, волшебница оглянулась на дальний стол, уставленный кувшинами, вазами с фруктами. Слуга угодливо метнулся ей навстречу, но получил отказ, вернулся в угол. Дара щелчком пальцев вызвала бокалы и кувшин с прохладным соком, поручила Тимуру разлить напиток, разослала всем присутствующим. Волхвы приняли, поблагодарили сдержанными кивками.

Причмокнув от удовольствия, Тимур допил порцию. Славка показал ему большой палец – классный сок! Русана тоже одобрила. Дара подмигнула ребятам. Славка снова подумал, что годы никак не отразились на характере и внешности удивительной лекарки – она не выглядела старушкой, как Гера. «Ну, чуть постарше мамы, лет сорок, наверное…»

– Ждан, ты сам как думаешь, – неожиданно спросил Олен, – чью сторону берёшь? Без тебя три на три.

– Против Тагета, как иначе? Но осуждаю только поступок, не его самого.

– А я бы у него дар отнял, – жёстко припечатал архиерей. – Не хотите сами, на поединок вызову, сам отберу!

Медленно, нараспев и низко заговорил Онфим:

– Есть правила, освященные веками, и не нам их нарушать.нарушать. Волхв неприкосновенен, тем более, для другого волхва. Он всегда несет пользу людинам, даже делая им больно. Неразумное стадо нуждается в пастыре… Не с Тагетом борись, лучше брось своего Аполлона, людинам Христовы заповеди проповедуй. А кто из людинов им не внемлет – изгоняй и карай, аки паршивую овцу!

Получилось угрожающе, но Олен отмахнулся:

– Опять ты за своё. Отринь шоры, посмотри по сторонам, волшебник! Кончается время, когда слово волхва почиталось и свято выполнялось, кончается. А ну, припомни, сколько нашего брата уже погибло, пытаясь настоять на своём? Забыл, кого прошлым месяцем хоронили? Не священниками, не жрецами Земля нас родила! Хранителями равновесия! В одном ты прав – мы в мелочах тонем, по храмам отсиживаемся. Сколько нас осталось-то?? Десятков шесть, да и тех собрать не удаётся…

Борун, откинув волосы назад, надвинул ремешок на лоб и поддержал Олена:

– Я согласен, разрознились мы. Но слабеем не от этого. Думаю, Земля не нуждается в нас, как прежде, коли не родит новых волхвов. Скверно.

Седовласый Тагет-Офер возразил, убирая янтарь в кармашек:

– Отнюдь. К чему новые? Чтоб под ногами путались? Да и учить их некогда.

Договориться бы и мир поделить, если сообща быть не можем – это я завсегда согласен, – и добавил для Олена. – А с тобой мы пересечёмся, без свидетелей. Я-то силу твою быстрее высосу, стихотворец!

Архиерей Дельфийского храма Аполлона смиренно кивнул:

– Жду с терпением.

– Эва, развоевались, – возмутился Онфим. – Первородные ушли, так вы и правила отменять затеяли? Волхвы, нельзя мир под себя кроить. Хранить надо, пока сил хватает…

Офер пожал плечами. Снова вынул янтарь, стал раскачивать. Серая кошка с узкой мордочкой подбежала, принялась лапкой ловить камешек. Волхв приподнял янтарь повыше, заставил её встать на задние лапки. Все наблюдали за грациозным хищником и слушали Боруна:

– …договорим, когда ребят отправим. И почему они сюда попадают, тоже обсудим. Есть опаска, что ткань мира не выдерживает. А причина – в нас самих.

На этом совет закончился. Тагет и Онфим вышли. Олен вскочил, встал напротив Боруна. Снизу глядя в глаза богатыря, потребовал:

– Почему? Хочу понять.

– Не время междоусобиц.

– Он враг, честолюбец. Как и Онфим, что возжаждал преклонения. О, мелкие, ничтожные! Они, как черви в навозе…

– Если волхвы затеют свару, земля вспыхнет, – сурово ответил Борун и оглянулся на остальных, будто ожидая поддержки. – Пандавы и коуравы! Тебе ли не знать, сколько жизней унесли те битвы! Всё, Олен, давай займёмся делом.

Дара и Гера разъединили спорщиков. Борун поманил к себе притихших «попаданцев», велел передать ему амулеты. Славка и Русана подчинились. Повернув серебряные кулоны соколом вверх, волхв положил их на ладонь, накрыл второй. Поднёс к уху, прислушался:

– Гудят. Вибрируют, чем ближе к силобору, тем сильнее. Должны сработать точно. Русана, ты за старшую будешь. Тима ставь меж собой и Яром…

Тимур хмыкнул, видимо, собираясь спросить, зачем поручают девчонке? Славка дернул друга за рукав, остановил. Он не обиделся на такое явное недоверие, проявленное к его способностям. Чего греха таить, сам виноват – в Затулье показал себя не с лучшей стороны. Теперь исправить былую репутацию – сложно, встречают-то по одёжке!

Тут барабан триремы перестал бухать. Зато раздались голоса снаружи. Борун встал:

– Прибыли. Договорим после.

Глава 41 Хамсин

На пристани дела закрутились с неимоверной быстротой. На борт триремы с помощью удивительного крана из длиннющих брёвен опустили широкий и прочный трап. Полунагие рабочие облепили помост с привязанным саркофагом, словно муравьи, поставили на катки и споро перекатили на берег, замощённый черным тёсаным камнем. Там другой кран переставил помост на прочную повозку, и четвёрка лошадей оттянула печальный груз в сторону. Князь вышел на пристань в длиннополом халате неимоверной стоимости, наверное. Так сказала Русана, ахнув:

– Сколько золота на него нашито! Это же с ума сойти, он весит тонну!

Жрец, который встретил князя, выглядел не беднее, одно только ожерелье – такой плетёный круг, полметра в диаметре, с камнями и весь из золота – весило немало. Поклониться лысый жрец сумел сам, а вот распрямляли его два помощника. О чем говорили раззолоченные и дорогостоящие, слышно не было – ребят не подпустили. Но вот переговоры закончились, князь Михаил влез в изящную крытую карету вместе со жрецом. Тимур не утерпел:

– А мы куда?

– За ними. Сначала главное дело. Утром его погребут, и до вас руки дойдут, – отрезал Борун, недовольно поглядывая на желтое небо.

– Дара, Гера, вы тоньше воспринимаете. Скажите, это не прорыв силобора?

Дара потерла ладони, нервно поежилась, прислонилась к Ждану. Гера выполнила несколько круговых движений левой ладонью, словно протирая изнутри большую банку. Результат ей не понравился, она проделала то же, но правой рукой и против часовой стрелки. Нахмурилась ещё сильнее:

– Вроде ничего особенного, однако, не время для хамсинов.

Русана с апломбом всезнайки пояснила только Тимуру:

– Пыльная буря. Видишь, воздух жёлтый?

Волхвам подогнали три крытых колесницы попроще. Ждан, Дара и Гера уместились в первую, Борун, Тагет и Онфим во вторую, Олен с детьми – в третью. Почётный караул в голубых головных повязках вскочил на коней. Процессия двинулась в путь.

Колесница двигалась медленно, плавно покачиваясь на неровностях дороги. Синева незаметно, но неуклонно выцветала, становясь желтизной. Солнце теряло яркость, но жара не спадала. Жаркий горький воздух сушил нос и горло. Тимур чихнул, поблагодарил за дружное пожелание здоровья. Русана посоветовала Ашкерову прикрывать нос платком, тот отговорился отсутствием такого аксессуара. Хмыкнув, одноклассница покопалась в изящной сумочке, вынула беленький лоскуток, презентовала Тиму. При этом ажурный гребень совсем немного зацепил занавеску и перекосился. Девушка выдернула его, обрушив на себя водопад тяжёлых русых волос. Держа гребень в зубах, она собрала их вместе, скрутила в тугой жгут.

Тим шутовски сделал постное лицо, намекая на самую вредную училку, Галию Рахимовну – та всегда носила старушечий узел на самой макушке. Русана скрепила прическу гребнем, шепнула что-то смешное. В этот момент тоненький русый завиток ускользнул от заколки, закачался над девичьим ушком. О, как Славка пожалел, что глупо наказал себя, сев напротив одноклассницы, а не рядом. Он бы непременно использовал ситуацию, нежно так, осторожно, едва касаясь, заправил бы локон на место, за ушко. И сладкая истома от нечаянного прикосновения к ней – искупила бы все муки и неудобства от сидения рядом!

– Пыль, аж на зубах скрипит, – громко сказал Славка, нещадно завидуя другу, чьёго уха касались губы одноклассницы.

Все посмотрели на него, но никто не ответил. Понятно, что пыль, все это видят. Славка выглянул наружу, сказал про мутный воздух, не понимая, зачем. Однако остановиться не мог, молол и дальше всякую ерунду. Его мучил вопрос – почему Русана не замечает его? Неужели она выбрала Тима, и теперь станет между ним и Славкой, разделит их навсегда, их, неразделимых друзей? Мысли становились невыносимыми, жестокими, терзали Быстрова-младшего, и довели до того самого воспоминания, которое он старательно вытравливал из себя: первая встреча на борту триремы. Конечно, Тим специально обнял Русану, конечно! У них давно непростые отношения, это он, слепец, не видел и не понимал ничего! Но Тим, как он мог? Ведь знал, что Русана нравится Славке! Ну и что с того, что Славка никогда не говорил об этом? На то Тимка и друг, чтобы такое без слов понимать!

И тут случилось такое, такое… Сил смотреть на их отношения у Быстрова-младшего совсем не осталось! Тимур сам наклонился к уху Русаны, отодвинул локон, который должен быть неприкосновенен!

– Я так не могу! Меня укачало! Пешком пойду, – мгновенно нашёл повод Славка.

Сумку он бросил на колени Тимуру: «Отвечаешь!», сам откинул кожаную занавесь и спрыгнул.

– Не отставай, – скомандовал вслед Олен.

Повозка катила вперед, а Быстров-младший спешил за ней. Оказывается, он недооценил лошадей. Это изнутри скорость выглядела медленной, а снаружи ему пришлось бежать трусцой. Он не отстал – дыхалки хватало и не на такой темп. Но появилась тревога, ведь погода страны И-ка-Птах, которую местные жрецы называли Копт, а в Славкином мире – Египет, стремительно портилась.

Не прошло и пяти минут, как в мутно-жёлтом пыльном воздухе появились песчинки, которые чувствительно жалили лицо мальчишки. Ветер быстро набирал силу, давил так, что приходилось наклоняться вбок, чтобы противостоять ему. Верховые воины почетного караула придерживали руками головные уборы, но кое на ком уже не было голубых повязок – они улетели в жёлтую муть.

Лошади стали, отказываясь идти. Они сдавались напору ветра и отворачивались от него. Процессия потеряла строй. Жрец выскочил из первой повозки, в сопровождении слуг подбежал ко второй, крикнул туда неразличимое в свисте ветра, поспешил дальше по дороге, растворившись в мути. Славка, подгоняемый хамсином, не устоял, сделал несколько шагов, налетел на колесо, больно ударился, зашипел от боли, но не услышал себя – пронзительно завыл обжигающе жаркий ветер.

«Так дело не пойдёт, – мелькнула торопливая мысль, – надо спрятаться». Цепляясь за обод одной рукой, Славка дотянулся до дверного проёма колесницы, сдался на миг ветру. Хамсин торжествующе толкнул мальчишку в спину, но просчитался – тот сделал шаг и заскочил внутрь. Инерция толкнула его дальше, на сиденье. И усадила между Тимуром и Русаной.

– Пардон, не хотел, – Славке удалось выдавить из пересохшего рта нечто похожее на шутку, – но…

Его никто не расслышал. Ветер уже не выл – ревел громче реактивного самолета. Лошади не устояли – они побежали по ветру, набирая скорость. Повозку раскачивало и кренило, вот-вот могло перевернуть. Наверное, поэтому Олен сосредоточенно думал. Или мысленно совещался, раз сидел с закрытыми глазами. Тимур двумя руками сжимал занавеску, не давая той трепыхаться и хлестать его. Вторая, под которую так лихо заскочил Славка, полоскалась снаружи. Русана уткнулась в ухо Быстрова-младшего, прокричала:

– Я боюсь!

Её аккуратная причёска рассыпалась, гребень сполз набок, а безжалостный ветрище сёк лицо песчинками и заставлял смыкать густые тёмные ресницы. Нежность и желание защитить девушку затопили Славку – он повернулся к ней, обнял и прикрыл от хамсина своим телом.

– Не бойся! Я с тобой! Не открывай глаза, засорит, – Быстров говорил Русане ещё что-то успокаивающее, и точно знал, что никакой ураган не сумеет с ним справиться.

Скорость, с которой пленники урагана неслись в жёлтой непроглядной мути, невозможно было оценить, но она казалась сумасшедшей. Песок залетал внутрь беспрепятственно и уже не сёк, он драл кожу лица, словно наждаком. Наверное, не выдержало колесо – повозка несколько раз подскочила, грузно осела назад, но не остановилась. Русана ойкнула, сомкнула руки на спине Быстрова-младшего и прижалась к нему всем телом. А потом спрятала голову на его груди. Славка от счастья чуть не перестал дышать. Приоткрыв один глаз, он увидел перед собой русую макушку и не удержался – тихонечко прикоснулся к ней губами.

– Эй, дети! – Крик пробился даже сквозь чудовищный рёв хамсина. – Вы как?

– Нормально! – Это Тимур высоким голосом пробовал ответить за всех, но расслышал его только Славка, потому что Олен повторил вопрос.

Славка ощутил, как Русана расцепила руки за его спиной, потом снова сцепила. Надо полагать, сделала знак «окей!», раз волшебник удовлетворенно крикнул:

– Нас гонит в нужном направлении, ещё немного потерпите!

Быстров-младший мог бы возразить – ему совсем не хотелось размыкать объятья. Но блаженство всегда недолговечно. Колесница подпрыгнула, накренилась и рухнула наземь, рассыпаясь.

Глава 42 Пустая гробница

Ребятишки рухнули в горячий песок, кубарём покатились по нему. Славка не разжимал объятий, стараясь собой защитить Русану от ударов. Последний, жестокий, пришёлся ему в спину. Боль оказалось такой, что выбила из него дух. Мальчишка разжал руки и распластался, не в силах произнести хоть слово.

– Что с тобой? Ты жив? Славка!!

В рёве урагана и шелесте песка, летящего сплошным потоком, голос одноклассницы казался тихим, но Славка видел, что она кричала изо всех сил. Волосы Русаны растрепались, и вся эта грива вытянулась по ветру, не даваясь ей в руки. Да она и не особо старалась поймать их, просто наклонилась к нему и кликнула в ухо:

– Слав? Ты в порядке?

Боль немного отступила, он встал на четвереньки, пытаясь заслонить Русану от стегающего песком ветра. Найдя её руку, встал, наклонившись навстречу урагану. И тут же упал, сбитый Тимуром, которого пригнал ветер. Уже втроём они прокатились несколько метров. Раскрыть глаза оказалось невозможно – песок набился под веки. Понимая, что скоро они задохнутся в этой пыльной жаре, Славка внезапно вспомнил, что делали бедуины в каком-то фильме или книге. Он дёрнул ткань сари с плеча Русаны, набросил заполоскавшийся край ей на лицо и крикнул севшим от сухости голосом в самое ухо:

– Закрой рот и глаза! Так дыши!

Тимуру он велел задрать тунику и закрутить вокруг головы. Сам сделал то же самое. Ветер выл с прежней силой, но песок уже не попадал в горло, хотя стегал по телу ничуть не слабее. Встав, Славка поднял друга, затем Русану, и они побежали, куда их гнал ураган. Зачем? Славке почему-то казалось, как тогда на пиратском дромоне, что он увидел внутренним зрением укрытие. Там, впереди, буквально в сотне метров.

Как они промчались эти метры – никто не знает, никто не видел. По счастью, под ногами всё время было ровная и твёрдая почва. Но вот ветер распластал ребят по какой-то стене. Голоса у Славки не осталось вовсе, поэтому он просто толкнул Русану влево и потянул туда же Тимура. Почему? А снова показалось, что вход должен найтись там.

Вход обнаружился. Русану сдуло в него, и мальчишки последовали за ней, как звенья цепочки. Пробежав совсем немного, ребята остановились. Ураган бушевал снаружи. Протерев глаза, в уголках которых скопилось уйма выплаканных песчинок, Славка увидел квадратный ход, наполовину заметенный песком.

– Где мы?

Русана отбросила спутанные, как у киношной ведьмы, волосы назад, и протирала лицо уголком сари.

– Нормально, – оценил укрытие Тимур, – отсидеться можно. Пить хочется только…

– В сумке, – присипел Славка, попробовал откашляться и просипел ещё тише, – в сумке посмотри. Кофон. Был полный.

На удивление, глиняная бутылка не пострадала. Сделав по паре глотков, друзья решили сберечь остаток на потом:

– Фиг знает, сколько тут сидеть придётся. Хамсин, он надолго, Русь?

– Откуда я знаю, Тим?

– Ёлки, на кого ты похожа! – Тимур восторженно ткнул пальцем, отмечая здоровенную дырищу в сари.

– Ой, мама, я же вся изодралась, а вы молчите! Свиньи, всё бы надо мной ржать, – расстроилась и рассердилась Русана, обнаружив непорядок в одежде.

Славка не понял, он-то при чём? Если честно, то даже в порванном сари одноклассница смотрелась великолепно. Подумаешь, розовые трусики видно, и что? На пляже так вообще в сто раз меньше надевают, почти всё открыто – и ничего, не смущаются. А тут, только одна сторона, бедро. Но Русана потребовала отвернуться, пока она приведёт себя в более-менее приличное состояние.

Друзья отвернулись в сторону входа. Ураган выл снаружи не уставая, песок влетал и влетал, помалу создавая сугроб. Свет, тусклый и жёлтый, словно от старой лампочки, создавал впечатление позднего вечера. Пыльного и жаркого вечера.

– Знаешь, надо подальше уйти, – предложил Тимур, – там должно быть прохладней, типа погреба. Как тебе идея?

– Опять заплутаем, – отказался Славка, – и уже фиг выберемся. Не хочу. Что ты всегда приключений ищешь? На свою…

– Мальчики, – отвлекла и не дала поссориться Русана, – посмотрите, теперь нормально?

Она завернулась в сари по-другому. Дырка теперь была частично перекрыта, но заметна. Друзья похвалили одноклассницу, однако та поняла верно:

– Плохо? Ну и ладно. Пока так сойдёт. Какие планы?

Тимур предложил свой вариант, Славка его оспорил, но два голоса против одного победили – ребята пошли вглубь. Первым двигался Тимур, как автор. Быстров-младший плёлся последним, незаметно разматывая остаток шпагата. В душе кипело возмущение – его опыт и его предостережения были отвергнуты, как трусливые!

«И кто, главное, кто осмеял? Русана! Как она могла, ведь не трусость – осторожность! А теперь они идут себе впереди, чуть не за ручку, и опять смеются! Надо мной. Ну и пусть, а я, Ярослав Быстров, всё равно буду делать, как правильно. Поглядим, кто смеется последним». Наружный свет давно кончился, Тимур включил фонарик, так хорошо заряженный Оленом. Луч пробивал далеко, захватывая ровно обработанные стены из громадных каменных блоков. Открылась комната с двумя выходами.

– В левую, – приказала Русана.

Этот ход тут же повернул направо, сделал зигзаг и привёл в другую комнату.

– Может, хорош? Давайте здесь останемся, – попытался вразумить друзей Славка, но получил пренебрежительный отказ.

– мы дальше пойдём, – сказала Русана, даже не повернув головы.

А Тимур, предатель, за ней, как бычок на верёвочке. Однако тотчас остановился и зашипел, дёргая одноклассницу за сари:

– Стой, так кто-то есть!

Он погасил фонарь, осторожно прокрался вперед, выглянул из-за угла. Там, в довольно широком зале, горели факелы и масляные лампы. Несколько полуобнажённых фигур возились у какой-то белой штуки, похожей на постамент памятника или невысокую лестницу. Освещение для такого зала оказалось недостаточным, и в полумраке понять, чем заняты люди – не удавалось. Но вот один из них поднял что-то блестящее, протянул второму. А тот выронил! Штуковина загремела по ступенькам, криворукий ахнул, бросился поднимать. Первый принялся ругать виновника грохота, причём в полный голос, который эхом разносился по залу.

– Это грабители гробниц, – Русана подошла к мальчишкам сзади, высказала своё соображение и попыталась протиснуться вперед, – я им сейчас устрою!

Друзья сработали синхронно. Славка закрыл однокласснице рот, Тимур оттеснил её от входа в зал, и оба горячо объяснили, как она неправа. Похожими словами, разве что один не обозвал Русану «дурой», хотя и подумал об этом. Странно, та не обиделась:

– Но им надо помешать!

– Надо. Только по-умному, – согласился Тимур. – Ты, сын бога, думай быстрее. Если выскочить с фонарём и заорать – поможет?

– Не уверен. А вдруг у них оружие есть? Могут кинуться – мало не покажется.

– Есть, конечно. Кто сюда с голыми руками сунется? Темнота, покойники – тут, знаешь, как страшно…

И друзей осенило. Одновременно. Они даже хохотнули:

– Иген, молодчина! Жалко, его здесь нет…

На зов откликнулся местный призрак, привидение молодого паренька, облачённое в роскошный длинный балахон с передником из золотых пластинок. Появившись из стены, он подплыл к Славке:

– Приветствую тебя, посвящённый, – обернулся к Тимуру, – и тебя, друг посвященного. А кто она?

– С нами, – опередил друга Тимур, хлопнув обомлевшую Русану по плечу.

Наместник Фив, с таким именем, что без заучивания не произнести, задачу понял и плотоядно усмехнулся:

– Выгоним. Так побегут – пятки в спину влипать будут! Чуток погодите, я наших соберу.

Описать картину, развернувшуюся в зале, обычными словами невозможно. Призраки возникли сразу везде, отчего света добавилось. Друзья, притаившиеся у входа, даже сумели оценить размеры помещения. Где-то десять на десять и высота метра три. Привидения выступили из глухой стены, выстроились в ряд и пошли вперёд, громко крича. Слов разобрать не удалось, так много голосов звучало, да ещё и грабители добавили ору. Их оказалось не трое, а около десятка. Причём некоторые с оружием. Но обнажать его никто не посмел, куда там!

С визгом, криком, воплем, плачем – грабители кинулись наутёк. Они бежали стремительно, несмотря на нездоровую полноту двух, явно руководителей, которые сидели около постамента или пьедестала. Дружной толпой протопав мимо ребятишек и не заметив их, воровская братия понеслась к выходу. Привидения не отставали, они летели вслед, улюлюкали и орали, замахиваясь копьями и мечами, пуская призрачные стрелы из больших луков.

Когда зал опустел, друзья вошли в него. Факелы и лампы продолжали гореть, освещая разграбленный саркофаг.

– Да, поздно мы пришли, – огорчилась Русана, заглянув внутрь беломраморного ящика, крышка которого лежала рядом.

– Спёрли мумию. Вот нелюдь. Тело-то его зачем выкинули, – удивился Тимур, осмотрев пьедестал и не найдя покойника, – чем он им помешал?

– Слушай, а он просторный, – перегнулся в саркофаг Славка, – семейный, может? И тут внутри матрас. Нет, целая перина, такая мягкая…

В проходе появилось свечение, вошёл призрак-помощник:

– Видели бы вы, как они удирали! Я лет сто так не смеялся, – на молодом лице сияла довольная улыбка, – а остальные призраки велели вас благодарить за развлечение. И что мы сами не догадались грабителей пугать?

Глава 43 Ночлег в саркофаге

– Куда вы их дели? – Осторожно спросила Русана, видимо, привыкая. – Выгнали наружу?

– Конечно. Там выход сильно замело, так они прорыли, быстрей тушканчика или песчанки. Фонтаны летели!

– Это чей саркофаг, не знаете? – Русана показала рукой, уже не робея. – Которого они ограбили… Бедолага.

– Увы. Он недавний, видимо, и дух его к нам не присоединился. Вхождение в наш мир требует времени… Прощайте, посвящённый и его друзья. Удачи в этой жизни!

И призрак истаял, дождавшись взмаха Славкиной руки. Одноклассница тотчас приступила к допросу:

– Быстров, что значит – посвящённый? Не прикидывайся овцой, ты знаешь! Тимка, что он меня за дуру держит? Я так не играю! Ну, Слав, кончай секретничать… Ну, прошу…

Славка бы и рад сказать, в чём дело, но не знал он. Не знал! Посвящённым его назвал Иген, там, на пиратском дромоне, когда представлял другим призракам. А почему – не сказал. И как объяснить эту непонятку Русане, чтобы она поверила? Хорошо, выручил друг:

– А никто не знает. Наяды тоже Славке сказали, что он посвящённый. Может, чуют чего?

– И вообще, давайте поедим, – перевёл разговор на другую тему растерянный Быстров-младший, – я нашел молоко, лепешки и мёд.

Утолив голод, друзья разбрелись по залу, разглядывая предметы, разложенные и расставленные по углам. Их было много и все такие разные. Стояли они ровно, видимо, грабители туда не успели добраться. Но скоро всё наскучило, одноклассники собрались у саркофага. Русана обхватила себя за плечи:

– Я мёрзну.

– Сама хотела, как в погребе, – съехидничал Славка.

– Я мёрзну, – повторила Русана.

Тимур хмыкнул, убежал в дальний угол, который осматривал последним. До Славки дошло – у него просят помощи. И он растерялся. Предлагать собственный хитон, изодранный в клочья? А почему нет?

– Накинь на себя, – Славка скинул ещё утром белый, а теперь грязный и пыльный балахон, оставшись в майке.

– А ты?

– Мне не холодно.

– Руська, что нашёл! Смотри, – радостно появился закричал Тим, вылезая из угла со свёртками, – тебе на платье точно хватит! И не на одно! Да тут их столько!

Это оказались превосходные ткани.

– Льняная. Шёлковая. Шерстяная. А это сатин, по-моему, – сортировала Русана, пока мальчишки таскали на свет готовые одежды.

Тимкин хитон тоже изорвался, так что примерка пошла полным ходом. Одежды оказались ярких цветов, богато расшитые золотом, серебром. Но очень тёплые и удобные. Русана выбрала себе ткань, отмерила вытянутыми руками семь раз и попросила отрезать. Сабля из выставки оружия очень пригодилась – Славка заставил друзей растянуть ткань и рассёк одним ударом. Отворачиваться не пришлось – Русана отошла в темноту и вернулась упакованная в новый сари.

Тимур надел красивый жёлтый балахон, а Славка выбрал темно-синий. Повернувшись к друзьям спиной , он приготовился накинуть одежду на себя, как Русана вскрикнула:

– Что это?

Славка быстро обернулся, готовый защищать её:

– Где? Кто?

– У тебя на спине. А ну, повернись, – Русана решительно подтащила Быстрова к свету и ахнула, – синячище! Как ты терпишь?

– Не хило, на полспины. Где ты его огрёб?

Тимур оценил размеры, прикинул на себя возможную боль и посочувствовал другу. Тем временем одноклассница занялась лечением. Уложив Славку на ровное место, она долго трогала место ушиба, искала границы боли, нежно гладила синяк от краёв к центру. Славка млел от лёгких прикосновений, которые вызывали волну мурашек, очень приятных и щекотных. Так долго и старательно его никогда не лечили. Но всему приходит конец.

– Здоров. Одевайся.

Ладошка Русаны шлёпнула его по спине, где боль должна быть самой сильной. Славка невольно сжался. А боль не пришла.

– Не понял. Ещё раз.

Ладошка шлёпнула посильнее. Боль не пришла.

– Это как? – Прошептал Быстров-младший, не веря себе и Русане.

– А вот так, – торжествующе ответила юная волшебница и задрала нос.

– Круто, – согласился Тимур и зевнул, – спать не пора ли? Лазарет развели, только уколов не хватает. Мне садануться, что ли? А, Руська?

– Много чести, – улыбнулась та, осматривая постамент или пьедестал, – где спать-то, места не вижу?

Славка предложил ей залезть в саркофаг, на перину. Русана забралась, устроилась и затихла. Мальчишки принялись решать вопрос со своими постелями, что оказалось делом трудным. Даже через все ткани и одежды, лежащие на полу – каменный пол прожигал холодом. Когда они отчаялись, голова Русаны появилась над краем саркофага:

– Тут места на всех хватит. Залезайте.

Перины хватило. Разместившись по краям, мальчишки быстро согрелись. Тимур давно уже дышал ровно и почти неслышно, а Славка всё не мог расслабиться. Сглатывал слюну, которая почему-то копилась во рту, старался не сопеть, отчего дыхание становилось прерывистым. Самое страшное – он боялся шевельнуться, чтобы не толкнуть Русану. Сколько времени прошло в таких мучениях – неизвестно. Но одноклассница вдруг повернулась к нему, обняла и поцеловала возле уха:

– Слава, спасибо тебе. Ты замечательный друг. Классный парень. Я не знаю никого лучше тебя. Спи.

И легла, положив на его грудь ладошку, прислонившись, как умеют кошки – уютно. Сглотнув слюну в последний раз, Славка облегчённо вздохнул.

Сон рухнул на него.

Глава 44 Быстрая отправка

Странные звуки разбудили Славку. Словно далеко-далеко звучала флейта. Он потянулся, задел Русану, которая тоже открыла глаза. Улыбнулась ответно:

– И тебе доброе утро, – обернулась к Тимуру, – и тебе, соня.

– Ага, мне такой классный сон пришёл, словно мы уже с Новосибе, а мои шнурки ещё не прилетели…

Тут над краем саркофага возникла смуглая, налысо бритая голова. Глаза её расширились настолько, что Славке стало страшно – вдруг выскочат из орбит? Не выскочили. Голова исчезла, глухо упало тело. Трое друзей вскочили, желая понять, что происходит. Хоровой вскрик сотряс своды зала. Десятка два человек, если не больше, оцепенело таращились на троицу одноклассников. А затем, словно по команде, бросив факелы, толпа ринулась наутёк. В узком проходе возникла давка. Люди ломились, сбивая передних, падая сами, но даже на четвереньках стремительно убегая.

– Похоже, нас боятся, – философски отметил Тимур.

– Угу. Сейчас придут с подкреплением, как вломят, – Славка более практично выстроил прогноз, – мало не покажется…

– Это не грабители.

Русана сказала то, что было понятно и без слов. Грабители такой толпой не ходят и два раза в одно место уже точно не попрутся. Значит, это жрецы или их помощники. Тогда жди неприятностей. Явятся воины, могут такое натворить, что костей не соберешь. Тимур заволновался, принялся теребить Славку:

– Надо волшебников вызывать, пока солдатня не подвалила. Сделают отбивную и тут же зароют, в пирамиде.

– С чего ты взял, что в пирамиде?

– А где ещё хоронят? Мы в ней.

Пока друзья бесполезно спорили совсем не о том, Русана закрыла глаза, приложила пальцы к вискам. Тимур обратил внимание на странное поведение одноклассницы:

– Хочешь, как Олен? Ни фига не выйдет, ты же не волшебница!

Славка толкнул друга кулаком в бок:

– Тихо. Не мешай.

Он до сих пор находился под впечатлением от внезапного превращения обычной девчонки в красивую девушку. Если Русана смогла так измениться внешне, почему не случиться другим чудесам? Тимур смолк. Друзья стояли в саркофаге, одетые в богатые чужие одежды, и ждали. Бежать – бессмысленно. У выхода их, наверняка, ждала неприятная встреча. Призраки вряд ли сумели бы защитить от стрел, копий и мечей. Надежда оставалась только на волхвов, которые имели в Египте нужные знакомства, с тем же священником, которые вчера встречал на пристани.

Славка и Тимур представляли, каково будет оправдываться. Конечно, беспорядок в гробнице спишут на них, ведь грабители давно сбежали! А попробуй, отопрись, если на тебе драгоценные одежды, и ночевал ты на перине мумии!

Не сговариваясь, мальчишки стащили с себя расшитые золотом одеяния, осторожно вылезли из саркофага, отнесли одежды на прежнее место, принялись наводить порядок в зале.

Русана радостно воскликнула:

– Есть, Гера мне ответила!

Обернувшись, мальчишки увидели, как она ловко легла животом на край саркофага, повернулась и оказалась снаружи.

– И что, нас выручат?

– Да, Ждан, скорее всего. А пока надо спрятаться!

Для пряток идеально подошёл дальний уголок, где стояла деревянная лодка странной формы. Когда они сели на дно, борта пришлись на уровень глаз. Очень вовремя лодка приютила их. В проходе показался свет, несколько факелов высунулись в зал и замерли. Людей видно не было. Затем сплошной ряд высоких, в полный рост, щитов выдвинулся вперед, опять замер. Толстые и короткие копья остро поблескивали жалами. Внутри хода появился второй ряд щитов. Произошло быстрое перестроение, первый ряд расширился, подравнялся и медленно двинулся вперед, к саркофагу. Наступление шло в молчании, только потрескивали горящие факелы. Ребятам стало жутко.

– Кранты, – шепнул Тимур, – сейчас они до нас доберутся. Станем мы жуками на булавочках. Фараонский гербарий.

Русана даже в такой момент не стерпела:

– Балбес. Какой гербарий? Коллекция!

Ход снова осветился изнутри. С факелом вбежал воин в одежде всадника с голубой повязкой на шлеме. Следом степенно вошёл лысый жрец в сопровождении Ждана, поднял руку вверх и громко крикнул:

– Внимание! Всем стоять!

Волхв растолкал оба ряда щитоносцев, протиснулся к саркофагу:

– Яр, Русана, Тимур! Вы здесь? Отвечайте, но не двигайтесь!

– Здесь, – за всех отозвалась Русана, – а почему не двигаться?

Жрец недовольно поморщился, шепнул воину в голубой повязке – тот кивнул, скомандовал:

– Отбой тревоги. Вольно. Все на выход.

Строй щитоносцев рассыпался, копья приняли вертикальное положение, негромко переговариваясь, воины заинтересованно оглядывали зал, покидая его. Ждан поднялся на пьедестал, позвал подростков уже нормальным голосом:

– Выходите, обалдуи, теперь можно.

«Обалдуи» не обиделись, обступили спасителя, наперебой кинулись рассказывать, как сюда попали. Лысый жрец презрительно окинул взглядом драные хитоны мальчишек и подозрительно – новое сари Русаны. Ждан заметил взгляд, подтолкнул девочку к выходу, заслонив собой от жреца:

– Пошли, приведёте себя в порядок, и сразу идём на церемонию похорон.

В зале уже суетилось множество работников, одетых только в набедренные повязки. Словно муравейник, где каждый занят своим делом. Волхв и ребята протискивались и прижимались к стене – навстречу струилась бесконечная людская цепочка. Выйдя наружу, Славка удивился безветрию:

– Хамсин кончился?

– Нет. Просто ветер стих. Воздух пыльный, видишь же?

Верно, небо так и оставалось грязно-жёлтым. Из-за этого разновеликие пирамиды казались старыми и очень далёкими. Обернувшись, мальчишка пренебрежительно качнул головой в сторону низенького куба, откуда они вышли:

– А кому такой маленький мавзолей?

– Усыпальница. Царю Василию. Всем ордынским царям такие полагаются. Из песка курган не насыплешь, строить – слишком дорогое удовольствие. А так, с погребом для тела и наклонным ходом выходит надёжно и удобно. Клиновую пробку на катках спустят – назад никто не вытащит… – Ждан вдруг спохватился, посуровел. – Хватит зубы заговаривать! Вы лучше скажите, как ухитрились попасть именно в этот могильник? Олен спокойно дождался Боруна с Герой и уехал в гостевой дворец, а вас куда чёрт понёс?

– Не чёрт! Хамсином сдуло, – обиделась Русана и заявила, – сами сломанную коляску подсунули и сами упрекают. Не поеду на них больше. Только верхом!

Она остановилась перед открытой двухколёсной повозкой, тяжёлой и очень прочной на вид. Мальчишки забрались внутрь, принялись осматривать встроенный колчан, стойку для дротиков. Тимур повесил сумку, сильно располневшую в последнее время, на крюк для щита, наверное. Славка собрался спросить, что друг туда напихал, но отвлёкся – одноклассница капризно надула губы, заявила волхву:

– Я боюсь. Не поеду в этой повозке. Опять упадём, расшибёмся…

– Перестань, это воинская колесница, такие не ломаются, – Ждан успокоил её, подсадил в повозку и укорил, – зачем платье обузила, что на подъём не ступишь?

Славка огорчился, что не сообразил сам предложить Русане руку, и обругал себя: «Рыцарь, называется…»

Волшебник взял вожжи, гикнул, свистнул разбойничьи – конь рванул во весь опор. Поток встречного воздуха упруго обдул лица, отбросил волосы, заставил сожмуриться.

– Сфинкса не вижу, – заявила Русана, когда одна из пирамид осталась позади.

– Феникс? Он дальше, увидим скоро.

Когда колесница поравнялась с крылатой фигурой лежащего льва, и человеческое лицо сфинкса-феникса открылось полностью, Славка не выдержал, попросил Ждана:

– Сбавь ход, дай посмотреть.

– Красотища, – выдохнул восхищённый Тимур, – вот бы сфоткать и дома показать! А этот что делает?

По лицу гигантского изваяния на тонкой веревочке спускался человечек.

– Краску подновляет, не видишь, что ли, – волшебник ответил и приложил руку козырьком, всматриваясь в летящие навстречу колесницы. – Никак наши спешат? Видать, случилось что…

Военный возница на первой повозке притормозил, и Борун успел крикнуть, чтобы следовали за ними. Ждан ловко развернулся, едва не вывалив ребят, нагнал Геру и Олена, который управлял самостоятельно. Колесницы свернули, направляясь к невысокому круглому зданию с белокаменной аркой над четырьмя входами. Остановились. Борун первым вошёл под арку и оттуда махнул рукой:

– Быстрей, некогда прогуливаться!

– Да куда, – спрыгнув, Тимур начал задавать вопросы, – хоть намекните?

– В центральную комнату, – подтолкнул его Олен. – Силобор истекает!

Славка как выскочил из повозки, так и остановился. Он сосредоточился на единственном желании – помочь Русане спуститься с ничтожно малой высоты, с двух ступенек колесницы.

Он протянул руку этой удивительной девочке, которая то спасалась от страха в его объятиях, то выглядела неприступной принцессой. Русана легонько оперлась, сошла на каменные плиты и направилась вслед за волхвами. Славка замкнул процессию.

Из четырёх ходов, ведущих в разные стороны, волхвы выбрали самый красивый, обрамлённый чёрным полированным барельефом. Входя под арку, Быстров погладил изображение хищной птицы, наверное, сокола – «на счастье!» и проверил свой гайтан с амулетом. Коридор закончился залом, мозаичный пол которого украшали концентрические круги. Пройдя в центр, волхвы дождались ребят.

– Пора, – огорошил новостью Олен, – пока силобор не иссяк.

– Не, я с них прусь, – возмущенным шепотом выразил своё несогласие Тимур, – чего горячку пороть? Сперва бы мойдодыр, шары от песка промыть, переодеться, потом уж…

– Здравствуй, дерево, – легонько стукнула его по затылку Русана, – не догоняешь, что ли? Всё готово, чего тянуть?

И они встали плотным кружком, держась за руки. Олен спросил, где центрующий амулет, Славка успокоил, показал. Борун напомнил, о чём и как думать, Гера дополнила наказ:

– Руся, против тока двигайтесь. Отрокам не доверяй, сама веди. Я на тебя надеюсь…

Волхвы продолжали давать наставления, вроде бы спокойными голосами, но Славка их не слушал. Он сжимал в руке ладошку Русаны, смотрел на её профиль и вспоминал, как защищал от хамсина. И вдруг, неожиданно для самого, понял, зачем Земле волшебники. Нужны, ещё как нужны! Казалось бы, что для долгожителей, почти бессмертных, значат трое подростков из неизвестного благополучного мира, за сотни лет от их сегодня? Но они помогают им, как и всем людям, без исключения. И тем самым – учат окружающих творить добро.

Быстров-младший торопливо крикнул сквозь внезапный туман:

– Спасибо вам, волхвы! Прощайте!

Но Тимур вдруг выдернул свою руку, громко предупредил:

– Ёлки, я же сумку забыл! Подождите, я быстро, пара секунд!

– Нет! Куда? Стой! Вернись! Назад!

Все одновременно закричали вслед Ашкерову-младшему, но тот уже бежал к выходу, где осталась колесница. Славка с Русаной промедлили краткое мгновенье, не успели выйти из центра лабиринта. Воздух в комнате побелел совсем, помутнел, стало холодно. А голоса Геры, Олена и Боруна исчезли, как обрезанные.

Одноклассники стояли посреди часовни Николая Чудотворца, в центре Новосибирска. За окнами шумели Красный проспект и улица Горького. Служитель, подметавший ступени паперти, с удивлением смотрел на невесть откуда взявшихся подростков.

Девушка в ослепительно красивом и сложном платье крепко сжимала руку юноши. А тот ничуть не стеснялся своей драной белой рубахи без рукавов, надетой навыпуск и подпоясанной тоненьким ремешком. Они вежливо поздоровались, извинились и пошли наружу. Служитель понимающе кивнул вслед:

– Из самодеятельности.

Глава 45 Будем ждать!

Русана и Славка не успели сойти со ступеней, как сзади раздался крик:

– Эй, меня подождите!

Тимур бежал за ними, помахивая сумкой. Русана повернулась, не выпуская руку Быстрова-младшего, удивилась:

– Как быстро они его отослали!

– Силобор не исчерпался, наверное.

Славка сказал это, не задумываясь. Но тотчас осёкся, сообразив, что здесь уже Россия, двадцать первый век. «Волхвы остались в далёком прошлом, вместе с их колдовством», – сообразил он, глядя, как Тим спешит вприпрыжку.

– Ты даёшь, – покачал он головой, когда друг остановился рядом, – мы даже вздрогнуть не успели, как ты с лабиринта дёрнул. А если бы что сбилось? И ты там бы и остался?

– Чего за щеку держишься? Зуб болит? – Поинтересовалась Русана.

– Борун приложил, – пожаловался Тимур, отнимая ладонь от красной щеки и показывая след оплеухи друзьям. – Что он все время дерётся?

– Заслужил.

Скажи это Русана, Тимка стерпел бы. От друга услышать такое – обидно! Однако Славка не дал времени надуться, в темпе продолжил:

– Какого черта ты за сумкой побежал? Ну и оставили бы её там. Важность-то? Фонарик, два плаща и кубок Закира.

Вот тут Тимур просиял – настала минута его триумфа!

– Фиг ты угадал, Славка! Я столько доказательств собрал, что все поверят! И в мавзолее что прихватил! Покажу – закачаешься!

И он собрался вывернуть старую, изрядно потрёпанную сумку, которая дошла с ними из станицы Лайбовая в Сибирь, через древние Грецию и Египет.

– Обалдел? – Русана схватила Тимура за руку. – На улице-то зачем? Пошли домой, – и совсем поняв, что они вернулись, потеряно и жалобно попросила, – быстрее. Маме надо позвонить, а то она не в себе, я знаю…

Славка немедленно взял руководство:

– Мой дом ближе. Помчались через парк!

Русана подобрала свободный край сари, чтоб не развевался и не мешал, побежала короткими шажками вслед за мальчишками. Но Славка опомнился, сбавил темп. Через минуту троица поднималась по лестнице.

– А ключа у тебя нет, – ядовито заметил Тимур.

– Без проблем, – парировал друг, звоня к соседям.

– Слава? Тимур? А говорили, что пропали, – изумилась соседка, баба Люда, разглядывая пыльные хитоны мальчишек, запоминая выражение лиц и красивую девушку за их спинами.

– Нет, это слухи, – отрёкся Быстров-младший, выдергивая из старушечьей руки запасной комплект ключей, – вот же мы, перед вами.

Но пока дверь его квартиры не захлопнулась, он воспринимал спиной взгляд соседки, хотя облачко, которое окружало её, светилось золотисто и голубовато. Тимур водрузил сумку на центр стола:

– Смотрите!

Но смотреть никто не собирался. Русана уже набрала номер и кричала в трубку:

– Мама, я вернулась! Всё в порядке, ты слышишь? Я у Славы Быстрова, я жду. Приезжай, – и ещё много слов, которые нужны, чтобы успокоить родителей, и ни на что другое не годятся.

Тимур перехватил эстафету, дозвонился до своей мамы и успел доложиться, что он у друга. Остальные десять минут он молчал, поддакивал или отнекивался. Прекратил его мучения Славка, принявший душ и переодетый в свежую футболку. Друг вырвал телефонную трубку из руки закостеневшего Тимура:

– Тетя Лейла! Всё уже нормально, приезжайте к нам домой, – и прервал разговор.

Своей маме он позвонил в первую очередь:

– Алену Дмитриевну, пожалуйста. Мама, мы вернулись. Все. Мы у нас дома. Ждём тебя. Извини, я должен позвонить папе. Нет, мамочка, он пока не знает. Нет, я сам позвоню.

Русана стояла перед зеркалом, протирала лицо освежающим лосьоном Славкиной мамы и слушала, как Быстров-младший отчитывался перед Быстровым-старшим:

– Здравствуй, папа. Мы вернулись. Все вместе. И Русана. У нас дома. Всем уже позвонили. Думаю, все едут к нам. Согласен, так будет проще. Да. Маме – в первую очередь. Хорошо, папа.

– Говоришь, как взрослый, – заметила девушка, подновив красное пятнышко на лбу помадой Славкиной мамы.

– Ты зря это, – покачал головой тот, застеснявшись в очередной раз, – мама не любит, когда её вещами пользуются…

– Так не говори, она и не узнает. Я же чуть-чуть, незаметно.

Тут в дверь позвонили.

– Мама, – в три голоса закричали подростки и бросились открывать дверь.

Ворвалась Наталья Михайловна, вцепилась в дочь, принялась осматривать и ощупывать, причитать и донимать расспросами:

– Русечка, родная моя! Господи боже мой, живая! Похудела-то как, осунулась… А это что? Кровь? Покажи, – Лихачёва-старшая попыталась стереть красную точку.

Русана отстранилась, перехватила мамину руку:

– Не кровь, а символ брахманки. Я в Индии была, видишь?

И она покружилась, демонстрируя сари. Славка залюбовался, а Наталья Михайловна горестно всплеснула руками:

– В Индии? Я так и знала, я знала, знала – добром это не кончится… Домечталась? Я тебя просила, брось ты свою йогу, а ты! Ну, всё, теперь я с тебя не слезу, пока не бросишь эту чушь! Поклянись!

– Мама!

– Ты смерти моей хочешь? Я третьего раза не переживу!

Радость Натальи Михайловны стремительно превращалась в нечто совершенно невозможное, в какие-то угрозы со слезами. Тимур толкнул друга:

– Надо выручать Руську! Придумай чего, сын Аполлона, не стой столбом!

Идея пришла мгновенно. Велосипед, висевший на стене позади семейства Лихачёвых, которые так и не успели пройти в комнату, удалось незаметно подтолкнуть вверх. И он, вроде бы самостоятельно, снялся с крючков, грохнулся на пол. Обе Лихачёвы аж подпрыгнули, моментом забыли о разборках. Тут Славка и Тимур вежливо попросили Наталью Михайловну в комнату, усадили на диван.

Звонок вякнул и дверь распахнулась – одновременно.

– Теймур, где ты? Я убью тебя, Теймур, – с порога закричала Лейла Шахиновна, бросаясь к сыну.

Ашкеров-младший вжал голову в плечи, но та обняла сына и заплакала:

– Сынок, никогда так не делай! Ты даже не представляешь, что пережила твоя бедная мамочка, пока тебя не было!

Дальше она продолжала не менее горячо, на азербайджанском, который казался Славке немного похожим на атаманский. Когда вошел Бакир Хазарович, мама с сыном уже разговаривали спокойно. Ашкеров-старший выказал решительные намерения:

– Ну, пропавшая братия, надо вас посечь розгами, чтобы не устраивали такие нервотрёпки…

Славка поднялся:

– Во-первых, телесные наказания запрещены, а во-вторых, мы при чём? Это без нашего желания! Русану, вообще, из комнаты вытащили!

Семья Лихачёвых кивнула синхронно – они сидели в обнимку. Наталья Михайловна боялась и не выпускала дочь. Пока Бакир Хазарович добывал Тимура из объятий Лейлы, вошла Алёна Дмитриевна. Заметили её не сразу. Славка услышал тишину, вдруг гулко зазвучавшую в только что шумной комнате. Обернулся в поисках причины.

Мама стояла, прислонившись щекой к дверному косяку. Она держалась за него двумя руками, словно боялась упасть, если отцепится. Славка видел только её глаза – широко распахнутые, блестящие. Губы мамы кривились, но не произносили ни слова. Ничего не стал говорить и Славка. Он сделал те несколько шагов, что отделяли его от мамы, обнял её. Она вдруг оказалось совсем не такой высокой – вровень с ним. Обняла, уткнулась в Славкино плечо и беззвучно зарыдала. Что оставалось делать? Только гладить маму по голове и ждать, когда она сможет сказать хоть слово.

Дверь широко раскрылась – вошли Быстров-старший и Олег Вениаминович. Физик завертел головой, быстро и пытливо оценивая хитон Тимура, сари и красную точку Русаны. Славку в шортах и футболке Олег Вениаминович осмотрел более пристально, усмехнулся. Анатолий Васильевич обнял жену, которая приткнулась к нему, не отпуская Славку. Постояли втроём. Затем отец, глядя на сына поверх головы Алёны Дмитриевны, протянул тому свободную руку:

– Здравствуй. Всё нормально?

– Да.

– Я могу надеяться, что впредь это не повторится?

– Да.

Русана отстранила свою маму, подошла к Быстровым:

– Дядя Толя, теть Лена, это не случайность. И от нас, думаю, не зависит.

Славка дополнил:

– Пап, надо бы разобраться, что происходит.

Алёна Дмитриевна вздохнула, подняла голову, вытерла слёзы со щёк:

– Есть кто хочет? Точно нет? Поставлю хоть чай. Руся, Наташа, помогите, – и ушла с теми на кухню.

– Разберёмся, сын. Вот для этого у нас есть спец, – подтолкнул физика Быстров-старший, – ему и карты в руки. Хорошо, что все сейчас собрались. Давайте-ка, потеряшки, с самого начала. И не нам, а ему.

Он снова показал на Олега Вениаминовича, усадил того к столу. Физик вытащил диктофон, включил его и приготовился слушать. Первым слово взял Тимур:

– Я тут, – он глянул на друга и поправился, – мы тут с собой захватили кое-что…

И перевернул сумку на стол. Фонарик, трубка подводного ружья, остаток шпагата откатились в сторону, а главное место занял объёмистый сверток пурпурного цвета, глухо брякнувший при падении.

– Наши плащи, парадная одежда, – Тим набросил хламис на плечо и сноровисто завязал роскошный бант.

Но вошли женщины с чайниками, бокалами, сахаром и вареньем, создали суматоху. Наконец, стол очистили для продолжения показа. Следующим номером появился кубок, завоеванный Закиром в метании копья. Старшее поколение осматривала плащи, любовались золотым кубком. Тем временем мальчишка в хитоне с ловкостью фокусника извлекал из свёртка монеты и оплетенный кофон, в котором ещё плескалась вода из храмового ручья, маленькую статуэтку, найденную на пляже, лист бумаги – черновик Олена.

Пояснения звучали кратко и по делу, что удивило Славку. Он привык отводить Тиму вторую роль. Но сейчас оказалось, что друг прав: предметы, извлеченные из сумки, доказывали – одноклассники побывали в глубокой древности!

Потом пришла очередь Русаны. Ей удалось поразить женщин тонкостью шелка и остроумием завертывания в сари. Мамы на время переместились в спальню Алёны Дмитриевны, примеряя длинный лоскут на себя. Олег Вениаминович воспользовался моментом, допросил Славку о силоборе и воздействии на амулет. Рассказ был в разгаре, когда женщины вернулись в комнату.

– … и Олен зарядил амулет, чтобы волхв обходился без лабиринта. Только представлял себе, куда он собрался.

– Амулет не этим важен, – вмешалась Русана, – он совмещает человека с центром силы…

– Скажешь тоже, – не согласился Славка, – силобор дело второе. Главное, захотеть надо, тогда перенос получается в нужное место. Вот представьте себе тот лабиринт…

Он достал из своего стола давний чертеж Олена, который случайно присвоил в первой «ходке». Показав его физику, сказал:

– Я думаю, если надеть мой амулет и пройти по такому, то будет как в Соловках. Сопротивление станет расти, словно плёнку прорываешь…

Олег Вениаминович всмотрелся в рисунок лабиринта:

– Надо проверить закономерность… Дай-ка мне амулет. Руся, ты мне позволишь и твой? Спасибо… Я всё верну!

Постепенно общий разговор распался на маленькие, и Быстров-старший озвучил намерения семей:

– Пора, наверное, разбегаться…

Ашкеровы ушли быстро, а Лихачёвы немного задержались, ожидая физика – тот вызвался подвезти их. Наталья Михайловна не выпускала руку Русаны из своей, пока Олег Вениаминович собирал оставленные Тимуром «сувениры из прошлого» в потрёпанную сумку-путешественницу. Славкин амулет физик упаковал в бумажник, пообещал «долбануть на спектроскопе» и, вообще, досконально исследовать. Славка вышел на балкон, дождался прощального взмаха от Русаны, проводил машину взглядом. Где-то глубоко в душе таилось и давало знать о себе сожаление – никакого хамсина не предвидится, защищать одноклассницу не придётся.

Быстровы остались втроём. Загнав мужчин на кухню, Алёна Дмитриевна накрыла стол и села напротив.

– Мам, что сама-то не ешь? – Отвлёкся Славка, доедая борщ.

– Сыта.

И она неотрывно смотрела на сына и мужа, подперев подбородок левым кулачком. Анатолий Васильевич молчал, поглядывая, не блеснёт ли в глазах жены слеза, но та плакать не собиралась. Подав второе, она снова села в той же позе. Когда мужчины Быстровы сказали спасибо и поднялись, Алёна Дмитриевна спросила:

– Сын, Русана тебе нравится?

– А что?

Славка растерялся, не нашёлся, как ответить. Быстров-старший с любопытством ждал, сумеет ли сын вывернуться, но мама всё испортила. Она вздохнула и сделала неожиданное заключение:

– Ты повзрослел.

Глава 46 Будем ждать!

Прошла неделя.

Друзья вернулись в прежний мир – мир телефонов, интернета, водопроводной воды, машин и стремительной будничной суеты. Успокоились родители, милиция закрыла дело об исчезновении детей. Совместное приключение ребят – сблизило старших. Быстровы и Ашкеровы и так были дружны, а Наталья и Олег, попросту «Витаминыч», на ура приняли предложение Лейлы Шахиновны отметить день рождения Бакира на даче.

Быстровы прикатили вместе с Ашкеровыми, с самого утра. Мальчишки отправились в бор, поискать грибов, старшие мужчины поставили сети, а женщины занялись готовкой. Ближе к полудню появилась машина Олега Вениаминовича. Физик галантно помог Лихачёвой-старшей – открыл дверь, подал руку. Лейла Шахиновны громко заметила:

– Похоже, Наташу берут приступом. Быть скоро свадьбе!

– Оставь, – раскраснелась та, – мы друзья, не больше.

Олег Вениаминович промолчал. Зато Русана многозначительно улыбнулась, за спинами мамы и физика показала мальчишкам пальцы колечком – окей, значит!

День удался погожий и добычливый – рыба коптилась, а грибы доходили в сковороде, с картошкой. Мясо тушилось в печке, жарилось на мангале, стол заполнялся салатами и разносолами. Приняв подарки и поздравления, именинник велел рассаживаться. Славка подвинул Русане стул, начал ухаживать, беря пример с физика. Тот ни на минуту не оставлял Наталью Михайловну без внимания.

– Ну, друзья, за новорождённого!

Спиртное каждый выбирал для себя сам, но первый тост пошёл под шампанское. Ребятишкам тоже налили, чисто символически, на дно. Пригубив, те отодвинули шипучку.

– Что? Не понравилось? А вы же там пробовали, – уличил их в притворстве физик.

– Да мура, ихнее вино, – отозвался Тимур, – кислятина. Сок вкуснее.

Разговор немедленно зашёл о тамошней и здешней еде. Мнение ребят разделились. Русана считала современную пищу более вкусной и здоровой, а мальчишкам нравилась древняя.

– То мясо нежнее. И подливку они делать умеют. И рыбу запекать. В таверне, с луковым соусом, так вообще, пальчики оближешь!

– Да? А вспомни у Олена? Пир перед играми? Там овощей не было. Одно пересушенное и пережаренное мясо, – Русана нашла слово для характеристики и припечатала, – сплошные канцерогены!

Несмотря на критику, мальчишки мели со стола всё подряд, не отставая от родителей. Витаминыч успевал есть и расспрашивать Славку о волшебниках, почти не ошибаясь в именах. Но его постоянно отвлекали, возвращали к застолью и возвратили, наконец. Веселье набирало силу, мужчины подливали дамам вино и себя не обделяли. Ребятишкам стало скучно, они вылезли из-за стола, перебрались на диван-качелю, где места хватило бы и четверым.

– Жалко, что мы Египет не посмотрели, – признался Тимур. – Я столько фоток в инете нашел, даже ролики есть. А мы ничего и не видели путём, даже не знаем, в какой гробнице ночевали.

– Смотаться бы туда, – мечтательно запрокинула голову одноклассница, – в Индию, где я была. И найти храм Сурьи…

Славке было всё равно, куда – он плечом соприкасался с Русаной, и это стоило дороже, чем любые экскурсии. Тимур предложил:

– Может, уговорим шнурков, устроим культпоход? Греция, Дельфы посмотрим, потом в Гизу, к пирамидам? Каникул два месяца ещё, недельки вполне хватит.

– Мама не потянет, – погрустнела Русана, – это какие деньжищи!

Голос её не звенел, как обычно, а улыбка исчезла. Славке захотелось сделать, как в хамсин – защитить одноклассницу. Пусть не от страхов, только от огорчений, но тут же, немедленно. Это так приятно – быть сильным и охранять её покой. Проверено! Набравшись смелости, Быстров-младший позавчера позвонил и предложил погулять вместе. Вечером. Просто так, по улицам. Нашлось столько тем для разговоров, и даже повод идти, взявшись за руки.

Но сейчас – он оказался бессилен. Деньги надо зарабатывать, а у Русаны это может только мама, понятно. И мечта о поездке за границу для Лихачёвых – несбыточная.

– Эй, молодёжь, – позвали родители, – быстро к столу. Витаминыч-то что выяснил!

Физик увлечённо сыпал терминами, упоминал спектроскоп, магнитный резонанс. Ашкеров-старший попросил перейти на простой русский, отчего Витаминыч сначала опешил, а потом расхохотался:

– Извините. Я как коллегам. Короче, анализ металла сделали, и вот что получилось. Твой, Слава, амулет – испанское серебро, скверно очищенное. У Русаны – девятьсот восьмидесятая проба! По микроэлементам, из Мексики. Каково? Но это не главное. Есть странное свойство…

Он рассказывал, покачивая серебряный кружок на коротко перехваченном гайтане:

– … если ваши серебрушки рядом, они притягиваются и создают вокруг себя электромагнитное поле, чего быть не должно в принципе. Руся, дай-ка твой.

Получив кулон, физик медленно приблизил его к первому. Изумлённые зрители увидели, как серебряные бляшки потянулись друг к другу, с лёгким звяканьем сошлись…

И вдруг исчезли. Вместе с Витаминычем. Без малейшего эффекта. Просто пропали. Все ахнули, Бакир Хазарович даже провёл ладонью над тем местом, где только что стоял физик.

– Вот ни фига себе, – потрясённо вымолвил Тимур, – улётный номер!

Все загомонили разом, перебивая друг друга. Лихачёва-старшая всхлипнула:

– Почему я, как проклятая?

Русана обняла маму:

– Он вернётся, не плачь. Мы же вернулись!

Почему-то все взглянули на машину физика, потом на его пиджак, сиротливо висевший на спинке стула. И замолчали. Наталья Михайловна всхлипнула ещё раз, затем утерла слёзы и сказала всем сразу:

– А что, у нас есть выбор? Будем ждать.