Лагерь

«Нет, не бесконечен этот поезд -

неожиданно кончаются вагоны.

Не закончив горестную повесть,

Я усну на длинном перегоне».

Евгений Касимов

Глава 1

Наверное, лет в пятьдесят подобные шебутные ночки не проходят для людей бесследно, но до пятидесяти Стасу было еще далековато, и потому уже к десяти утра он вовсю скрежетал в сарайчике слесарными ножницами, постукивал молотком и шуровал напильником. Заглянувшему на шум бритоголовому хлопцу добродушно объяснил, что выполняет заказ Любаши. На вопрос, куда подевался Сильвер, с тем же добродушием пояснил, что не в курсе. Хлопец довольства не выразил, но, потоптавшись несколько минут возле сарая, все же слинял. А еще через полчаса то же самое Стасу пришлось повторить возникшему на пороге Косте.

- Флюгер! - Зимин горделиво продемонстрировал вырезанную из жести грудастую фигурку русалки. - Вот доделаю, поставлю вам на крышу.

Хмуро покосившись на абрис русалки, Коста шагнул под крышу сарайчика, внимательным взором окинул заваленное инструментами и досками помещение. Был он как обычно в неком подобие пончо, не скрывающем его рельефных мышц, и в очередной раз Зимин почувствовал, насколько тяжелый взгляд у телохранителя Папы. Может, тем и ломал своих противников бывший чемпион, что внимательно смотрел им в глаза. Впрочем, возможно, впечатление это создавалось от того, что левый глаз Косты сидел в голове несколько криво. Может, щипчиками помяли при родах, а может, и вовсе уронили. Так или иначе, но, глядя ему в лицо, детишки наверняка испытывали первобытный страх.

- А почему русалка? - тускло поинтересовался телохранитель. - Почему не петушок какой-нибудь?

- Ты хочешь, чтобы у Папы на крыше крутился петух? Он же меня на куски попластает. Скажешь, нет?

- Молодец, соображаешь… - Коста похлопал Зимина по плечу, вновь покосившись на флюгер, с деланным безразличием сплюнул на пол. - Ну, а дружок твой куда подевался?

- Сильвер, что ли? Так откуда мне знать? Спать ложились вместе, а утром встал, - его и след простыл.

- Как это простыл?

- А так. Кровать пустая, и дверь не заперта. Наверное, ушел куда-нибудь.

- Верно, ушел… Только куда? - пальцы на плече Зимина ощутимо сжались, снулые глаза глянули в упор. Тот, что сидел чуть криво, болезненно прищурился. Пожалуй, кого другого подобный взгляд мог бы привести и в ужас, но Зимин лишь позволил себе чуточку поежиться.

- Пусти, больно… - он отвел плечо в сторону.

- Больно. - Коста по-прежнему не спускал с него цепкого взора. - Но будет еще больнее. Если не скажешь, куда твой дружок спрятался.

- Я так смекаю, ему отоварка требуется, - подал голос возникший из-за спины Косты бритоголовый хлопец. - Ясно ведь, что трендит насчет Сильвера. Пацаны рассказывают, он по лагерю ночью гулял.

- Ну, и гулял, что тут такого?

- А не боишься, что гулялку тебе оторвем?

- Так было бы за что.

- Говорливый, в натуре! - хмыкнул «хлопец». - Любаша толковала, будто его Капитаном кличут. Не слишком ли громко?

- Нормально. - буркнул Стас.

- Тогда, может, объяснишь, куда твой дружок испарился?

- А кто вам сказал, что он мой дружок? Я и знаю-то его всего несколько дней. Наверняка, накатил с кем-нибудь из ваших и дрыхнет. Так что эти предъявы - не ко мне. Лучше поискали бы его где-нибудь под забором или в корпусах.

- Ладно, а кровь тогда откуда?

- Какая еще кровь?

- У вас, в вагончике.

- Не знаю. Я, например, никакой крови не видел.

- Да чё ты мозги нам паришь! - вертлявым движением «хопец» выхватил нож-выкидушку, приставил лезвие к щеке Стаса. - Ща нажму, и мозги на волю полезут!

- Убери! - Коста поморщился.

- Да он же нам Гусейна гонит, в натуре. Ему ливер нужно пустить!… Кровь он, с понтом, не видел. А на тряпках тогда что было? Или думал - не найдем?

- Не знаю, о чем вы толкуете.

- Выходит, не знаешь?… - Коста придвинулся ближе, как бы ненароком опустил свою медвежью лапищу на плечо Зимина, приблизил губы к его уху. - А может, ты, Капитан, и впрямь ваньку нам тут валяешь? Может, Гарик прав, и тебе очко надо продраить? Для вразумления капитанских мыслей?

- Мне на твоего Гарика наплевать. У него язык - что метла. Портовые улицы подметать…

- Что?! - «хлопец» оказавшийся Гариком, скакнул вперед, но Коста остановил его взглядом, снова повернулся к Зимину.

- А ты и сам языкастый, как я погляжу. - Уголки губ его нехорошо дрогнули. - Только ведь мы язычок и укоротить можем. Вместо Капитана Шепелявым станешь.

- Ты, рослый, на глот меня не бери! Права такого не имеешь.

- Что ты вякнул?!

- Что слышал. И кликуху капитанскую не ты мне давал. Не тебе и менять… - Стас осторожно положил жестяную заготовку на стол. Стало окончательно ясно, что без свалки не обойтись, - ломать же наполовину готовый флюгер было жалко. Конечно, можно еще поболтать, в конце концов, и в труса поиграть, но при его фактуре и его характере игра наверняка получилась бы бездарной. Во всяком случае, эти парни раскусили бы ее без труда.

- Ты что же, клювом, значит, хочешь пощелкать? - здоровенная лапища громилы чуть переместилась, ухватив Зимина за горло. - Да кто ты есть? Фуфлон гнилой! Ты хоть знаешь, с кем базар ведешь?

Ухватив Косту за кисть, Стас постарался по возможности ослабить хватку. Коста был силен, но Стас не сомневался, что при желании легко сломал бы ему обе руки. Сейчас же предстояло самое сложное - игра в поддавки, и вести эту игру следовало с максимальной осторожностью.

- Не наезжай, Коста! - хрипло сказал он. - Сильвер - ваш человек, и следить за ним я не нанимался.

- Грабку! - глухо прорычал Коста. - Грабку убери, щегол!

- А ты свою, - Стас рванул руку Косты, не сомневаясь, что сейчас его ударят. Так все и вышло. Жесткое колено телохранителя Папы метнулось вверх, и лишь в последнее мгновение Зимину удалось чуть отстраниться, основательно ослабив удар. Взмах кулака он также упредил, умело подставив ладонь. Бил Коста, что и говорить, крепко, а потому изобразить правдоподобное падение не составило труда. При этом упал Зимин точнехонько на стеллаж с досками, с грохотом рассыпав аккуратно сложенный штабель. При этом он ни на секунду не выпускал из виду своего противника, так как останавливаться тот не собирался. Ноги Косты вновь пришли в движение, - видно было, что пинать людей этот гигант явно любит. Однако и Стас в таких делах кое-что понимал. Извиваясь и ахая, он всячески ослаблял удары, не позволяя Косте угодить в пах или в голову. В конце концов, изловчившись он подставил под удар одну из досок, и вакханалия разом прекратилась. На этот раз дерево угодило по косточкам лодыжки, и, изрыгая проклятия, Коста запрыгал на одной ноге прочь. Подхватив стоящую возле стены доску, с ревом нанес удар Зимину. И вновь Стасу удалось обмануть озверевшего громилу, передвинувшись чуть правее. Лежащий рядом табурет разлетелся в щепки, но самому Стасу досталось совсем немного. Как бы то ни было, но те несколько синяков, что должны были украсить его тело, представляли не самую большую цену, уплаченную за сегодняшние «побои».

- Жаль, Ангела нет. Он бы этому уроду язык развязал. - Гарик услужливо шагнул вперед, прицеливаясь, взглянул на Зимина.

- Да уж, Ангел языки умел развязывать. - Подтвердил Коста. - Только вряд ли мы его живым увидим.

- Думаешь, кони двинул?

Телохранитель Папы хмуро кивнул.

- Из вагончика его волоком вытаскивали. Там и кровушка размазанная осталась, сам видел.

- А пацанва что-нибудь видела?

- В том-то и дело, что ничего. Мы Кустаная с Киселем на пост ставили, а они, сам знаешь, какие наблюдатели. Таблеток, небось, накушались и забалдели.

- Чибиса надо было. Он - глазастый.

- Надо было, только кто ж знал?

- Так может, еще добавить? Капитану этому сраному? - Гарик с готовностью обмотнул вокруг кулака кожаный ремень, шагнул к Стасу. - Больно уж много у фраерка зубов. Ща прорежу маленько…

- Хватит с него, успокойся! - телохранитель Папы отмахнулся. - Пусть доделывает свой флюгер.

- А ты куда?

- К Папе сгоняю. На доклад. А ты здесь пока останешься, присмотришь за ним.

- Понял!

- Если что, можешь и сунуть ему пару раз…

Идея насчет «сунуть» узколобому Гарику явно понравилась, но того, что произошло в следующие несколько минут, он, конечно же, никак не ожидал. Полежав еще немного, Стас с оханьем поднялся, неторопливо принялся укладывать разбросанные доски.

- Ожил, значит! - «хлопец» скакнул к Зимину, ногой попытался достать его в голову. Видать, тоже брал уроки у покойного Ангела. Но до Ангела ему было как до луны. Стас без труда подцепил Гарика за пятку, безжалостно провернул, заставив грохнуться на пол. В свою очередь пыром ноги ткнул в черепную кость - как раз в роковой пятачок над ухом. Бить старался точно и не слишком сильно. Таким ударом легко было и убить. Тем не менее, все получилось как надо: сознание Гарик потерял, но жизнь из его гнилого тельца не выпорхнула. Привалив незадачливого забияку к стене, Стас некоторое время поколдовал над телом, придавая ему должную позу и сонную безмятежность. Оставшись удовлетворенным, вернулся к своему столу. Как ни крути, а работу следовало довести до конца. Флюгер он обещал установить Любаше уже к сегодняшнему вечеру, а обещания свои Стас привык выполнять…

Труп Ангела начали искать с самого утра. Для этой цели подняли детей, пинками выгнали из корпусов, а всему активу в лице Дуста, Шварца и первых их помощников выдали четкую директиву: обшарить все в округе и во что бы то ни стало отыскать мертвеца. При этом далеко не уходить - искать либо на территории лагеря, либо где-то в ближайших окрестностях. Додумался Коста и до стимула - нашедшему обещал подарить стобаксовую купюру. Вот и взялись искать с редкостным прилежанием, наполнив корпуса и дворики суетливым гамом. Лагерь с помощью малышни обыскали в пару присестов и вскоре выбрались за ограду, обшаривая овраги и кусты, сметая на своем пути всю имеющуюся паутину…

Ангела нашли в овраге на дне гнилого бочажка. Взрослые, конечно, в эту грязь ни за что бы не сунулись, однако юркие пацаны о брезгливости понятие имели самое смутное и потому к затхлым бочажкам, расположенным неподалеку от лагерного забора, тут же натащили длиннющих палок и стальных прутьев. Ими и обшаривали илистое дно, закатывая штанины, заходили в темную жижу по колено и выше. Больше других повезло Укропу. Он первый нащупал своим прутом нечто упругое и непротыкаемое. Радостно вскрикнув, сунулся в грязную жижу, на ощупь схватил нечто склизкое, что есть сил рванул на себя.

А в следующую секунду из груди его вырвался вопль ужаса. Из бочажка показалась грязная, облепленная тиной и прелой листвой человеческая рука… Немедленно позвали Косту с Любашей, всех лишних свидетелей разогнали пинками. Особого следствия затевать не стали, однако тело Ангела из бочажка все-таки извлекли и, окатив водой из ведра, провели беглый осмотр.

- Смотри-ка, в карманы-то булыжников натолкал! Вот же сука, все предусмотрел! - Чан, первый спарринг-партнер Косты, продолжал изучение тела.

- Подумаешь, булыжники! Все равно бы всплыл. Когда жмуриков пучит, они по десятку кирпичей со дна поднимают…

- О! И переносица сломана! - обрадовано заявил Чан. На плоском лице его, формой напоминающем сковороду, расцвела горделивая улыбка. Впрочем, краше от этого он не стал. Щетина густо покрывала челюсть Чана, поднимаясь почти до самых глаз, делая братка похожим на Голливудского Кинг-Конга. Именно по этой причине его частенько использовали для устрашения строптивых подростков, нередко выпускали и под софиты видеокамер. Актерских данных Чан начисто был лишен, однако заниматься насилием перед импортной оптикой ничуть не стеснялся. Дело было привычным и любимым, а то, что физиономию Чана будут разглядывать на чужих телеэкранах, его нимало не трогало.

- Ты уверен? - Коста хищно прищурился.

- Еще бы! Не просто сломана, - в череп вмята. - Чан энергично кивнул. В роли прозектора он дебютировал впервые, и роль эта ему, судя по всему, нравилась. - Ну да, - вон какая ямина! Будто копытом ломанули. Или молотком.

- Что ты такое мелешь?

- В натуре говорю, сами убедись. - Чан без особой почтительности качнул голову мертвеца, повернув обезображенным лицом к Косте.

- Ну-ка! - шагнув вперед, Любаша присела на корточки, с неженским любопытством потянулась к мертвецу, движением хирурга ощупала сломанный нос.

- А ведь он прав, тут не кости, а сплошное крошево. - Она вытащила из кармана платок, тщательно протерла пальцы, скомкав, швырнула в тот же бочажок. - И еще!… Кожа синюшная, но целая. Кровь только из ноздрей и текла.

- Ты прямо как лепила, в натуре!

- Да уж знаю, что говорю. Тоже одно время доходяг пользовала.

- Это когда же?

- А на зоне под Пермью. Там на меня фельдшерюга глаз положил, ну, я ему и помогала. Заодно лекарства кое-какие одалживала. - Она криво улыбнулась. - Да он и сам скоро сел. Это уже потом, когда я освободилась. Верно, проворовался…

- Да погоди ты со своим фельдшером! - Коста нетерпеливо поднял руку. - Мы про Ангела базарим.

- А что тут базарить? Все уже выяснили.

- Что выяснили-то? Ты сказала: кожа цела, верно?

- Ну?

- И что из этого следует?

- Только то, что этого идиота убили не молотком.

- А чем же?

- Либо кулаком, либо локтем.

- А может, и пяткой впендюрили. - Предположил Чан.

- Это Сильвер-то - пяткой? Да он едва ноги по земле волочил!

- Зато клешни у него были, как у слона. Мог, пожалуй, и проломить черепушку. Хотя… - Коста покачал головой. - Что-то не очень верится. Ангел - не лох, чтобы позволить себя так просто в гроб закатать.

- А ты вспомни, как неделю назад Сильвер замок амбарный ломал! - подал голос Кисель, парень рослый и рыхлый, с выпирающим из штанов пупырчатым объемным животом. - Это когда, значит, мы ключи потеряли. Гарик, дуралей, за ломиком побежал, а Сильвенр подошел и голыми руками справился!

- Ну и что?

- Ничего. Я тоже гвозди вокруг пальцев колечком сворачиваю, но чтобы дужку замка - это нет! Тут железные пальцы надо иметь.

- Значит, считаешь, он мог Ангелу салазки загнуть?

- Ну, загнуть, конечно, нет. То есть, если в нормальном поединке, но он же хитрый чувак - мог и подловить на какой подляне. Типа, кидняк устроить…

- Ладно, хорош базарить! Нашли Ангела - и нашли! - охлопав ладоши, Любаша решительно поднялась. - Труп надо зарыть, а в городе наводку знакомым дать. Чтоб, значит, Сильвера пасли на вокзалах. Он ведь и вложить нас может. Если, типа, к ментам подастся.

- Никуда он не подастся. Он же сам в розыске. Опять же нулевой - ни ксивы, ни бабок. И ментов Сильвер сам пуще огня боится. Так что тут можно не дрожать. - Коста хмыкнул. - Я так думаю: его доля - схорониться в какой-нибудь деревушке и постарается о нас забыть.

- А если не забудет?

- Забудет, не переживай.

- Я тоже так думаю, - поддакнула Любаша. - Он ведь знает, что с ним станет, если начнет молоть языком. И знает, что ждет его за Ангела. Так что зуб даю - этот козел носа не высунет. - Хозяйка лагеря нетерпеливо качнула головой. - Все, пошли. Без того времени вагон потеряли.

- Так мы что же - даже не помянем Ангела? - мутно произнес Кисель.

- Ты о чем, в натуре? Какие поминки?… Ты что, забыл, кто завтра вечером приезжает? Гусак лондонца привозит! - Коста яростно постучал костяшками пальцев по голове. - Так что забудь о поминках. Хату к приему готовить надо.

- А с телом что делать? Не оставлять же?

- С телом пусть пацаны Дуста разбираются. Зови их, - и пусть закопают по-быстрому.

- Так может, его обратно в бочажок?

Лицо Косты одеревенело, он стремительно шагнул к Киселю, заставив рослого братка сжаться.

- А может, тебя самого туда окунуть? А что? Пару каменюг за пазуху - и враз поумнеешь!

- Ты чего, в натуре? Я же так - типа варианта…

- Ты этот вариант себе в глотку засунь! Ангел хоть и ширялся, а пацаном путевым был. Не тебе чета. И уж коли ему на кладбище не лежать, пусть хоть здесь успокоится. По-человечески…

Любаша молча, без слов приблизилась к Косте, обхватив за шею, смачно поцеловала в губы. Поцелуй был своеобразной наградой, и это поняли все присутствующие…

Глава 2

- Ну, и как оно там с Танькой? - язвительно кривясь, Шнобель сделал к Игнату шаг. - Понравилось?

- Ясен бубен, понравилось! - чумазый Яхен от избытка чувств даже по-девчоночьи взвизгнул. - Такая телка - и не понравится! Да я такую мог бы всю ночь мочалить без остановки.

- Ты сперва мочалку свою отстирай. Из-за грязи, наверное, уже не видно, кто ты есть - баба или мужик…

- Ты это кому, урод? Мне?

- Тебе, Яша! Уши прочисти и рот ополосни! Кто с тобой пойдет-то? От тебя, как от козла воняет…

- Ах, ты крыса!… - подскочив сбоку, Яхен взмахнул костлявым кулаком, но в последний момент Игнат успел отвернуть голову, и кулак просвистел мимо.

- Убью, в натуре!…

- А вот хрен тебе! Только сунься! - вжавшись лопатками в холодную стену, Игнат поднял перед собой сжатую в кулаке вилку.

- Эй, спокуха! Вы чего, сбрендили? - спрыгнув с турника, к ним шагнул Шварц. Вспотевшие его мышцы блестели на солнце, глаза азартно поблескивали.

- Да он не ударит! Только луну крутит! - фыркнул Яхен.

- А ты подойди проверь!

- Чего проверять-то? Ща пустим тебя под молотки, и станешь у нас профурсеткой.

- Только сунься, - крикнул Игнат, - сразу живот вспорю!

- Ого! Неужто сможешь? - Шварц сделал еще шажок. - А ты ведь, Натовец, должен теперь нам. То есть и раньше был должен, а теперь сумма долга удваивается.

- Это почему же?

- Прямо зашибись! - Шварц смешливо хлопнул себя по бедрам. - Ты что же, в натуре, простых вещей не знаешь? А моральный, типа, ущерб? Или не слышал о таком никогда?

- Какой еще ущерб? За что?

- Ничего себе! А кто нас водой окатывал?

- Я вас водой не окатывал!

- Правильно, ты в это время в отключке был, космос кусками хавал. - Шварц довольно кивнул. - Окатила нас Танька. Но если она твоя шмара, тебе и ответ за нее держать.

- А кто за космос ответит?

- О чем ты, лапа? Космос - штука законная. Туда всех отправляли - и Шнобеля, и Яхена, даже Гусака. Так что никаких претензий.

- Смотри, Шварц, у него карман топорщится. - Яхен указал пальцем. - Глянуть бы, что там?

- А и правда, что ты там спрятал?

- Не твое дело! - одной рукой Игнат пугливо прикрыл карман, вторую вновь вскинул вверх, задергал вилкой перед самым носом противника.

- Ты чего, вольтанулся? Кто тебя трогает? Я, может, таких вилок всю жизнь боялся… - Шварц неуловимо быстро перехватил руку с вилкой и одновременно толстой своей ножищей сделал подсечку. В ту же секунду подлетевший Яхен принялся бешено пинать упавшего Игната. При этом пинал, куда придется, попадая то в грудь, то в лицо, но в основном по рукам, которыми Игнат тщетно пытался прикрыть карман и голову.

- А ну, ша!… - рявкнул за их спинами чужой голос. - Хватит, я сказал!

- Это еще что за хрен с горы? - оторвавшись от своей жертвы, Яхен сердито обернулся и тут же подпрыгнул от «саечки», больше похожей на апперкот. Не удержавшись на ногах, шлепнулся на задницу. А Стас Зимин уже недобро улыбался ощетинившимся Шварцу и Шнобелю.

- Что за дела, козлики? Хотите пободаться? Так я вам это устрою.

- Слушай, ты кто такой, в натуре? - на скулах Шварца вспухли желваки. - Крутым себя считаешь?

- Да брось ты! Это вы у нас крутые, а я так - яичко всмятку. Только вот с такими сопливыми силой и меряюсь. - Стас даже не пытался скрывать, что издевается над подростками. Во всяком случае, затянувшуюся эту вакханалию он твердо вознамерился прервать. Шутки шутками, а пацана запросто могли изувечить. И не стоит думать, что детские удары не способны привести к серьезным травмам. Еще как способны! А уж своей ноженькой паренек вроде Шварца легче легкого мог убить и взрослого мужика. Что, собственно, и происходило по всем просторам и весям безбашенной России.

- Ну что, поборемся, амбал? Ты, я вижу, тут самый упитанный… - Стас приглашающе поднял ладонь, и Шварц тут же за нее ухватился. Весил он прилично, да и мышцы успел накачать вполне серьезные, однако сходу завалить Зимина ему, разумеется, не удалось. Они так и стояли друг против друга - с напряженными лицами, сцепив ладони. Сбоку осторожно шевельнулся Шнобель, но Стас бросил в его сторону такой взгляд, что паренек немедленно ретировался. Со Шварцем же борьба шла на равных. Так, во всяком случае, должно было казаться со стороны. К слову сказать, заваливать его Стас не собирался. С этими юными отморозками лучше было договариваться по-мирному - на их языке и по их правилам. Точнее, правил у них не было, а воровские понятия эти хунвейбины еще только начинали освавивать.

- Силен, сука!… - Шварц шумно задышал. Стало ясно, что он сдает позиции, и Стас милостиво разжал пальцы.

- Хватит, - он встряхнул кистью. - Мне еще молотком на крыше махать, а после твоей клешни рука месяц болеть будет.

Похвала была не бог весть какой, однако Шварц довольно усмехнулся. В этой среде сила ценилась, как ничто другое, а значит, и первый шаг на пути к примирению был сделан.

- Погоняло-то есть? - деловито поинтересовался Шварц. - А то мы даже не в курсах.

- Зови меня Капитаном.

- Что, в натуре?

- Я что, шутки шучу? Как есть, так и говорю. Плавал одно время на кораблях, вот и прозвали… Ну, что, потрем? - Стас кивнул в сторону ближайшей лавочки. - По-моему, нам есть что обсудить.

- А по мне - так нечего. Какие у нас общие темы?

- Наша общая тема - он. - Зимин указал на поднимающегося с земли Игната.

- А в чем дело?

- Видишь ли, керя, хочу у вас душеньку Натовца выкупить?

- Выкупить?! - челюсть у Шварца отвисла.

- Ну да, типа, как Чичиков у Гоголя.

- Это ты про Чичу из второго отряда?

- Ну, в общем, где-то около… - Стас неопределенно качнул головой. Поминать классиков в беседе с этими эрудитами явно не стоило. - Чича - у Гоголя, а я - у тебя. Вот его, значит, душеньку.

- Тебе-то он на кой сдался?

- А нравится. - Стас добродушно ухмыльнулся. - Может, я мальчиков люблю?

- Гомик, что ли?

- А это не твое дело… Я так понял: он вам должен? Вот и перепиши его кабалу на меня.

- Да я вижу - у тебя масло из ушей лезет! Умный, да?

- Что тебя не устраивает?

- Да то, что кабала впрямую никогда не списывается. Сам должен знать. Хочешь забрать этого мудака, плати вдесятеро против старого долга.

- А старый долг - это сколько?

- Пять косарей. Не деревянных, понятно.

- Круто просишь! Не жирно ли?

- Кажется жирно, тогда с Любашей базарь. Или с Папой.

- Да он ведь старенький уже.

Подростки, переглянувшись, грохнули смехом.

- Надо будет, этот старенький полгорода на уши поставит. Ты чего, чувак, с луны свалился? Он же красную зону в одиночку перекрасил! Из рядового в смотрящие вышел!

- Что, серьезно? - Стас изобразил на лице удивление.

- А ты как думал! Папа - он и есть Папа. И Любашу в свое время тоже под крыло поставил. Тем и спас от черных. И не выкупал, прикинь, как барыга какой, а в честном бою отбил.

- Это как же?

- А так, писанул двоих уродов и выбил право на жизнь.

- Красиво! - Зимин покачал головой. - Придется подумать.

- Подумай, подумай!

- Ладно, по ходу сообразим что-нибудь… А сейчас пошли. - Последние слова адресовались Игнату.

- Куда еще? - Игнат с робостью взглянул на Зимина.

- На крышу, юноша! Поможешь мне флюгер установить. Скат-то вон какой крутой, без страховки не обойтись.

- Э-э, Капитан, - позвал Шварц, - так как насчет выкупа?

- По-моему, ты свое слово сказал. - Стас взял Игната под локоть, подтолкнул вперед. - С бабками у меня пока голяк, извини. Значит, буду базарить с вашими паханами.

Гости начали прибывать вскоре после часа дня. Двор резиденции, который поначалу казался Зимину довольно вместительным, очень скоро оказался заполнен сверкающими иномарками. При этом водилы и охрана оставались на улице, хозяев приглашали в апартаменты. Тем не менее, с пропуском на крышу у них особых проблем не возникло. Тот же Игнат шепотом пояснил, что вход окончательно перекроют только вечером, сейчас же веселье только начинается. Жутковатый увалень с густо заросшей физиономией и кличкой Чан даже соизволил поддержать лестницу. Еще раньше Зимин обвязал Игната веревкой и ту же веревку перебросил через собственное плечо. Снизу за ними наблюдало множество глаз, так что следовало вести себя с максимальным правдоподобием.

- Мне-то что делать? - Игнат изо всех сил вцепился в кирпичную трубу. Было видно, что высоты он отчаянно боится, а потому и миндальничать с ним Зимин не стал.

- А ничего не делай, сиди и кукуй. Главное - не шарахнись вниз.

- Зачем же тогда я полез сюда?

- А ты хотел остаться внизу с теми цуциками?

- Ну, вообще-то нет.

- Вот и не задавай дурацких вопросов! Ребра в этой жизни у нас не лишние. Без того изъяли одно для сотворения женщины… - Стас обмотнул печную трубу веревкой, передвинулся ближе к коньку крыши. - Ну? И где тут твоя дырища, через которую ты снимать собирался?

Лицо Игнат запунцевело.

- Наверное, починили уже. - Забубнил он. - В прошлом году точно была, мы даже заглядывали через нее разок, а сейчас уже нету…

- Не трудись, сочинитель! Все равно не поверю. - Стас фыркнул. - Я ведь сразу сообразил, что насчет дыры - это лажа. Пыль Алене хотел в глаза пустить?

Парнишка промолчал, на него жалко было смотреть.

- Ладно, проехали… - Зимин хлопнул его по плечу. - Все в свое время сказки сочиняли. Про собственное геройство и осьминогов из канализации… Что сказать-то хотел? Ты ведь ко мне шлепал, верно?

Игнат вяло кивнул.

- Ну, да, а эти козлы на полпути перехватили…

- Так в чем дело? Не телись.

Игнат в смущении отвел взор в сторону.

- Ну же!…

- Во-первых, я извиниться хотел.

- Это за что же?

- За драку в лесу.

- Та-ак!…

- Я ж тогда тоже пнул тебя пару раз. Правда, и ты меня…

- Вот и покончим на этом! - оборвал парнишку Стас. - Будем считать, что мы квиты. Что во-вторых?

- А во-вторых, Алена велела передать тебе камеру. - Игнат достал из кармана видеокамеру. - Вроде вы так договаривались.

- Верно, была такая договоренность…

- Правда, раз дыры нет, то камера вроде как и не нужна. - Игнат совсем стушевался. - Только Алене бы как-то помягче сказать.

- Боишься ее, что ли?

- Смеяться будет.

- Ничего, не будет… Твоя штучка? - Стас взвесил на ладони миниатюрный блок, уважительно покачал головой.

- Да нет, батина. Но он все равно не умеет ею пользоваться, вот я и приватизировал. - Игнат несмело усмехнулся. - Еще Алена сказала, что завтра сюда гости заявятся. Она сама от пацанов слышала. То есть, гости уже сегодня начали прибывать, но завтра ждут какого-то иностранца. Для того и камера могла бы понадобиться.

- Что-то не очень понимаю. Ну, иностранец приедет - и что?…

- Так в том-то и весь изюм! - Игнат разволновался. - Иностранцев сюда просто так не приглашают. Раз он приезжает, значит, чего-то надо ждать.

- Чего же?

- Ну, я не знаю… То есть внешне все будет выглядеть цивильно, а в реалиях наверняка произойдет какая-нибудь подляна.

- А конкретнее? Сам-то что-нибудь предполагаешь?

Игнат неловко пожал плечами, пугливо поглядел на далекую землю.

- Я думаю - либо снова снимать будут, либо что похуже. Очень уж суетятся.

- Снимать иностранца? Это ты имеешь в виду?

- Ну, да. Заманят в резиденцию, напоят, а после сунут под него какую-нибудь нимфеточку. Типа, чтобы запечатлеть во всех ракурсах.

- Шантаж - я так понимаю?

- Ага…

- Ясно, - Стас высвободил из брезентовой сумки флюгер, примерил к коньку. Из той же сумки извлек молоток и коробку с гвоздями. - И часто они такими делишками промышляют?

- Да, считай, постоянно кого-нибудь привозят. Но иностранцев раньше не было, это впервые.

- Что ж, знаменательное событие… Подержи-ка! - закрепив плашку на крыше, Стас точными ударами вогнал несколько гвоздей. - Ну вот, а теперь можно и стержень с флюгером устанавливать. Как тебе, кстати, моя работа?

- Да как-то не очень… - Игнат неуверенно пожал плечами.

- Что, не похожа?

- Да нет, похожа. Но она ведь отреагировать может?

- Вот и посмотрим - как она отреагирует. - Стас хохотнул. - В крайнем случае, снимем обратно - и все дела!

Игнат потупил взор, все также не глядя на Зимина, глухо поинтересовался:

- А насчет выкупа ты правду говорил или шутил?

- Шутил, Игнатушка, конечно, шутил. Откуда у меня такие деньги!

- Тогда как же…

- А так. Как было ранее сказано: потолкую насчет тебя с Любашей. А не поможет, тогда с Папой перемолвлюсь словечком.

- С Папой?

- Ну да. Личность, как ни крути, легендарная. Давно мечтал встретиться. Вот и будет повод покалякать.

Даже здесь при ярком солнечном свете стало видно, как побледнел Игнат. Дрожащими руками он даже вновь поспешил ухватиться за трубу. Стасу стало смешно и грустно. Выходит, пацан до сих пор толком не осознал, в какую игру затеял играть. А ведь намеревался снимать с Аленой лесбиянок, даже иностранца хотел запечатлеть на камеру! И на тебе! - при одном упоминании имени Папы коленки трясутся!

- Да ты не бойся, все пройдет тип-топ!

- А ты сам? Неужели не боишься с ним встречаться?

- Ты о Папе?

Игнат серьезно кивнул.

- Да как тебе сказать… - Стас взглядом обежал территорию лагеря, задержался на далекой песочнице, где возились совсем уж малолетние суслики. Самым крохотным было никак не больше восьми лет, и, глядя на них, он почувствовал, как болезненно дрогнуло сердце. В своей жизни он успел повидать разного, а уж кровью, в которой приходилось пачкаться, можно, наверное, было наполнить средних размеров бассейн, и все-таки взирать спокойно на бедствующих детей не получалось. От одной мысли, что этих малышей тоже используют в качестве объектов насилия, мозг в голове вскипал, а руки сами собой сжимались в кулаки.

- Нет, Игнат, не боюсь. - Он порывисто вздохнул. - Пусть лучше меня боятся. Так будет правильнее.

- Чего же им тебя бояться?

- А ты уже забыл? Вы же сами планировали подцепить их на крюк. Снять во время очередной оргии и послать пленочку куда следует.

Вспыхнув, Игнат вновь отвел глаза в сторону.

- Так ведь не получится снять…

- Почему же не получится? - Стас запустил в сумку пятерню, достал еще один моток. - Идея и впрямь стоящая, только реализовать ее будет непросто. Разве что пустим в дело вот эту штучку.

- Что это?

- Это, братец ты мой, банальный световод. Можно его в трубу каминную запустить, а можно и в вентиляционную систему. Потому мы с Аленой о камере и договорились. Они, значит, иностранца своего будут снимать, а мы - их. Безо всяких дырок. Прямо отсюда, не проникая внутрь.

- Что-то не верится…

- А ты полюбуйся! - Стас запустил один конец световода себе в карман, второй протянул Игнату. - Ну как, видишь что-нибудь?

- Это что? Платок? - глаза у Игната округлились. - Круто!

- То-то и оно!… - Стас широко улыбнулся. - Прогресс, Игнатушка, это не только видео. Если в компьютеры играешься, значит, и про оптоволкно должен знать.

- Это, типа, выделенные линии?

- Точно! Только использовать их можно и для других целей. Словом, ударим наукой по вашему зверью! Прямо сейчас и установим твою аппаратуру.

- Сейчас? - глаза у Игната округлились.

- А когда ты предлагаешь? Другой возможности у нас не будет. Или карабкаться сюда ночью?… Нет, Игнатушка, сейчас самый удобный момент, и ты мне в этом поможешь. Ну что, согласен?

Игнат понурил голову, не сразу кивнул.

- Согласен.

- Ну, и ладушки! Ты ведь бывал уже в резиденции? Бывал! Вот и подскажешь - где у них что расположено. Надо сориентировать световод таким образом, чтобы снимать самое главное. Ты готов?

Игнат снова кивнул, и Стас ободряюще хлопнул его по спине. Парнишка, что и говорить, был вконец запуган, но подобно загнанной в угол крысе ему также ничего другого не оставалось, кроме как помогать Зимину. Уже хотя бы потому, что, помогая ему, он помогал себе и Алене. По счастью, у подростка хватило ума понять это…

Глава 3

Увы, каминная труба для наблюдения им не подошла. Бритоголовые любители шашлыков успели развести в гостиной огонь, а потому возник риск лишиться световода. Зато полностью оправдала себя вентиляционная труба, и, спуская вниз световод, они с первой же попытки угодили в спальню. При этом Стас присматривал за снующими вокруг резиденции людьми, а Игнат, лежа на разогретой черепице, глядел в волоконный срез и ювелирными движениями опускал и разворчивал световод. Когда что-нибудь получалось, вполголоса комментировал видимое. Конечно, совершать такую операцию у всех на виду да еще в середине дня было чистейшим безумием, но иного выхода у них не было. Кроме того, в подобное безумие, конечно же, не верили те, кто шнырял сейчас по двору. Время от времени Зимин возвращался к флюгеру, проверяя его на вращение, тряпкой протирая без того сияющий абрис русалки, заодно шлифовал и скат с чердачным окном. Главное - было изображать кипучую деятельность, и к своему присутствию людей резиденции они, кажется, приучили. Солнце пекло немилосердно, и большая часть стриженной охраны вообще не смотрела вверх, предпочитая укрываться в тени. Как бы то ни было, но по прикидкам Стаса - еще двадцать-тридцать минут они вполне могли испытывать терпение аборигенов. Даже молотком он больше не стучал, дабы не раздражать братков и не привлекать к себе внимание лишний раз…

- Попал! - Игнат повернул к Зимину сияющее лицо. - Спальня! Прямо перед нами. А если повернуть по часовой стрелке, то через дверь видно и часть гостиной.

- Это и есть их студия.

- Ну да, обычно в спальне все и снимают.

- Значит, так и оставь! - Зимин помог пареньку зафиксировать световод возле вентиляционной решетки, с легким сердцем вернулся к металлическому стержню, последний раз крутанул жестяную фигурку, не удержавшись, погладил вздымающуюся грудь… - Что ж, мешкать не будем. Прямо сейчас и установим камеру. А ты выдержку времени поставь. Алена толковала, что у тебя тут таймер с программатором.

- Ну да, есть такая функция.

- Вот и сделай так, чтобы сейчас камера отдыхала, а снимать начала ночью. - Зимин немного подумал. - Или скажем, чуть пораньше - часиков в одиннадцать. С программой-то справишься?

- Конечно, справлюсь! Я ведь уже снимал. И с таймером, и без.

- Вот и действуй. На сколько ее хватит?

- Памяти - часов на восемь, а аккумуляторов - может, и меньше.

- Ладно, будем надеяться, что главные события она запечатлеет…

А еще чуть позже они сидели вдвоем на коньке крыши и, взирая на залитый солнцем лагерь, по очереди прихлебывали минералку. На некотором отдалении от них пристроилась огромная черная ворона. Как и люди, птица глядела вниз, и в черных глазках ее угадывалась многоопытная тоска. Уж она-то знала прекрасно, что всех этих важничающих людишек - стриженных и небритых, мускулистых и длинноногих, украшенных цепями и туго набитыми барсетками, она, лохматая и неухоженная, легко переживет на этом свете. Возможно, даже увидит их детей и внуков, хотя именно у таких людей, как подсказывал ей опыт, детей с внуками обычно не бывает…

- Видал, какое чудо! - Зимин кивнул в сторону вороны. - Вроде птичка птичкой, а ведь все о нас понимает.

- Так уж и все?

- Все, Игнатушка, даже не сомневайся. Они ведь двести лет живут - втрое больше нашего.

- Вот, гады! - Игнат с ненавистью взглянул на ворону. - Жаль, нет рогатки, - я бы ей сейчас влупенил.

- За что, интересно?

- Так вон какая жирная! Небось, котлеты из столовки таскает…

- Понятно, - Зимин усмехнулся. - Классовая ненависть - это серьезно.

- Какая еще ненависть?

- А та, что от бедных к богатым, да от худых к жирным…

Увы, начатую беседу пришлось прекратить по причине появления внизу Любаши. На этот раз она красовалась в спортивных шароварах, в белоснежных теннисках и вызывающем топике, легко и просто позволяющем миру любоваться ее загорелым прессом, аппетитной ямочкой пупка и отчетливо выпирающими из-под ткани сосками. Очевидно, дамочка только что покинула спортивный зал, - лицо ее лоснилось от пота, а на том же топике выступили темные пятна. Подняв голову, Любаша помахала Стасу рукой, и в очередной раз он отметил, что вкусы у нее не отличаются особым изыском. Губы сластолюбивой дамочки вновь были накрашены в три малиновых слоя, а подмышки были небриты, поражая густой порослью черных кудельков. Впрочем, могло быть и так, что эти вызывающие пучки волос она не сбривала намеренно, как раз и рассчитывая на вкусы местных плебеев.

- Ну что, мальчики, готово? - крикнула она.

- Так точно, ваше сиятельство! - чуть передвинувшись, Стас протянул руку и демонстративно погладил сверкающий хвост покачивающейся на металлическом стержне русалки. И только сейчас его посетило осознание всей скабрезности того, что он сотворил. И дело крылось даже не в пышных формах русалки, не в профиле, напоминающем Любашин, а в этом чертовом стержне, пронзающем ее тельце в причинном месте. Мысль оказалась столь неожиданной, что Зимин даже чуточку зарумянился, чего не случалось с ним уже, достаточно давно. Он даже руку поспешил отвести в сторону.

Впрочем, боялся Стас совершенно напрасно. Подобные вещи здесь безусловно пользовались успехом, и, показав ему большой палец, Любаша однозначно похвалила:

- Класс!… Уверена, Папе тоже понравится.

- Я надеюсь… - промычал Стас.

- Учти, в городе у меня тоже есть свой дом. Так что флюгерок и там не помешает.

- Это всегда пожалуйста!

- Вот и договорились, - Любаша тряхнула головой. - А теперь слазь и отправляйся в зал!

- Это еще зачем?

- Раз говорю - значит, надо! Папа с тобой хочет потолковать.

- Как скажете, миледи… - Зимин повернул к Игнату голову, коротко шепнул: - Ты тоже слезай. Поможешь оттащить лестницу подальше.

- Понял!…

Примыкающее к резиденции здание особым изяществом не отличалось, больше напоминая ангар для легких прогулочных самолетов. Впрочем, это не помешало здешнему контингенту устроиться в нем со вкусом и некоторой даже роскошью. До полутора десятков тренажеров окружало расположенный на полу ринг, вдоль стен перезревшими баклажанами висели тяжелые боксерские мешки, в углах зала туповатыми истуканами стыли пластиковые «мальчики для битья». Впрочем, занимаясь спортом, ребятки не намеревались забывать и о желудке. Дальняя оконечность зала была выполнена в виде сцены, на которой в окружении кресел помещался довольно просторный бильярдный стол, а рядом располагалось некое подобие оборудованного холодильником бара. Соседство с громыхающими тренажерами могло показаться странным, но только не Стасу Зимину. На своем веку он успел повидать и более нелепые чудачества. Кроме того, логику подобных параллелей он отчасти понимал. Очевидно, подразумевалось, что расположившаяся на сцене элита будет вкушать яства под перестук киев и развлекать себя зрелищем работающих мускулов. Те же, кто тренировался и потел в зале, в свою очередь могли наблюдать за чревоугодием своих хозяев, завидуя и получая отчетливый стимул для более ревностного продвижения по служебной лестнице.

На этот час тяги тренажеров безмолвствовали, - большинство гостей предпочитало тешить могучую плоть за пиршественным столом. То есть, на пир это не слишком походило, однако и недостатка в продуктах на столе не наблюдалось. Подобием крепости в центре стола возвышалось блюдо с черной икрой, запотевшие бутылки «Абсолюта» стояли вперемешку с минералкой и газированным тоником, тут же щедрыми, но безыскусными горками громоздились всевозможные салаты, вазочки с виноградом и яблоками, а на тарелках глянцево поблескивали остывающие пельмени. Место возле Папы выглядело, пожалуй, наиболее экзотично. В граненом стакане, украшенном серебряной ложечкой парил темный от крепости чай, а справа и слева от стакана возвышались Папины мокасины - желтые, с массивными каблуками - те самые, о которых поминал Сильвер. Пожалуй, именно сапоги были главным украшением этого тощего, желтолицего человечка. Более ничего особенного в его внешности Зимин не усмотрел. Типичный, иссушенный зонами уркаган - одетый неброско, но и не без изящества. Кроме того, можно было не сомневаться, что под одежкой этот ветеран скрывает синее от наколок тело.

Как бы то ни было, но Стаса заявился сюда не абы как, а по приглашению Любаши, значит, и нервничать особо не стоило. Впрочем, добраться победной поступью до пиршественного стола у Зимина не получилось. Стоило ему переступить порог, как за спиной его немедленно образовалась тщедушная тень Гарика.

- Все, сучара, кирдык тебе! - шепнул он в затылок Стасу, и в интонациях его угадывалось нескрываемое злорадство. Это было вполне объяснимо, - уж что-что, а прощать в этой среде не умели. Более того - прощать и забывать было западло…

- Засохни, быдло! - не обрачиваясь, бросил Зимин. - Я к Папе иду. За разговором.

- Ах, ты курва! - Гарик с силой толкнул его в спину, заставив невольно пробежаться по линолеуму. - Копытами шевели! Ща с тобой потолкуют!…

Он явно отыгрывался за прошлое, рассчитывая если не поквитаться с обидчиком, то, во всяком случае, устроить перед собратьями маленький аттракцион. Вряд ли Гарик поведал им о своем недавнем конфузе, однако ухо с ним следовало держать востро. И когда, догнав Стаса, незваный конвоир повторно хотел приложиться к его спине кулаком, Зимин отреагировал адекватно: вильнув в сторону, пропустил кулак мимо и, развернувшись, ткнул левой в подбрюшье Гарика. Этим можно было и ограничиться, но на публике подобные номера следует доводить до логического завершения, и потому, крутанувшись пружиной, Стас вонзил в челюсть Гарика перекрестный справа. Бил не то чтобы сильно, но и не слабо. Зубы братка отчетливо лязгнули, и подрубленным стволом он рухнул на пол. Все произошло настолько быстро, что сидящие на сцене не успели и глазом моргнуть.

- А мальчик-то шустрый! Это и есть наш новый электрик?

- Он самый.

- Чего ж он буянит? Все-таки в гостях.

- Сейчас разберемся…

Спрыгнув вниз, к Зимину неторопливо направились Чан с Костой, но Зимин уже стоял в боксерской стойке готовый к яростному отпору. Получать очередные синяки не хотелось, но, увы, без этого трудно играть в шпионов. Конечно, открывать свои истинные возможности он не собирался, однако не видел препятствий к тому, чтобы пофехтовать с этими быками на уровне спортсмена второразрядника. Между тем, сидящие за столом по-прежнему взирали на происходящее с любопытством, не пытаясь ни вмешиваться, ни останавливать затевающуюся свару. Помалкивала грудастая Любаша, помалкивал и желтолицый обладатель мокасин. Стало быть, весь этот цирк был им тоже по нраву. Стоило только удивляться тому факту, что волчья эта парочка родилась сейчас, а не в древние века, когда гладиаторов сталкивали на арене со львами, когда травили крепостных собаками и бились на топорах, шпагах и мечах. Впрочем, говоря вдумчиво и по совести, следовало признать, что и в запруженном электроникой двадцать первом веке мало что изменилось. Воевали столь же часто и не менее жестоко, а на кровавые поединки взирали с тем же восторженным азартом…

- Вижу, тебе неймется, щегол! - Коста, который выглядел на этот раз нарядно, щеголяя в узких джинсах и клетчатой фланелевой рубахе, покровительственно хлопнул по плечу своего волосатого приятеля. - Поучи-ка его, Чан! Только не зашиби ненароком.

Он знал, что говорил. Чан был из тех, кого явно учили работать ногами, а хороший каратист, увы, всегда будет сильнее равного ему по уровню боксера. Даже самого стремительного чемпиона по боксу сумеет остановить выброшенная в пах пятка, а мощь нокаутирующего удара легко сравниться со средней силы пинком. Недаром все встречи, когда пытались «скрещивать» боксеров с мастерами айкидо, карате и кикбоксинга, заканчивались серьезными травмами последователей правил Куинсбери. Их даже не подпускали на дистанцию джэба, уродуя коленные чашечки, пушечными ударами по голени заставляя падать на пятую точку и выть от испытываемой боли. Все это Стас знал прекрасно, потому и сыграл против Чана в свою особую игру, в которой никак не должны были усмотреть приемов кунг-фу или джиу-джитсу.

- Вздуй его, Чан! - заорал кто-то из гостей.

- Сделай из этого мудака отбивную!…

- Ага, иди, иди! - Зимин приглашающе махнул Чану. - Тебя в кино, часом, не снимали? А то знаю я одного Чана. Правда, он ростиком вдвое меньше будет. Да и волосни на морде почти нет…

Сказанного было достаточно, чтобы привести братка в боевую готовность. В глазах его блеснула неприкрытая ярость, и Чан ринулся в атаку. Действовал он быстро, но не слишком умело, хотя от Гарика его кое-что все-таки отличало. Как ни крути, а падение своего собрата он видел, а значит, успел сделать про себя определенные выводы. По счастью, именно те, к которым и подталкивал его Зимин. Как он и предполагал, Чан не стал нарываться на кулаки противника, попытавшись решить исход схватки ножным крюком. Его можно было понять. Именно такими ударами в свое время уронили в Японии чернокожего чемпиона Америки. Стройный и красивый, боксер вскакивал с пола, возобновляя бесплодные атаки, но его вновь и вновь опрокидывали, словно легкую кеглю, не позволяя провести ни единого удара своими могучими кулаками. Бой длился немногим больше минуты, а впоследствии, говорят, дело закончилось чуть ли не заражением крови. Распухшие от синяков ноги чемпиона удалось спасти только чудом. Так что гематомы гематомам рознь, и подставляться под чужие ножищи Зимин не собирался. Потому и скакал словно воробей, увиливая от крюков Чана, мало-помалу отступая вглубь зала. Гости на сцене жадно следили за каждым движением поединщиков, двое или трое даже приподнялись с кресел, дабы не пропустить красивого финала. Однако порадоваться им не довелось. Стас сделал то, что замыслил с самого начала: после нескольких пустопорожних пинков он поймал ступню Чана левой рукой, а правой, не мешкая, ударил в солнечное сплетение. Будь на нем боксерские перчатки, пробить мускулистый панцирь Чана вряд ли бы получилось, но голый кулак, угодив во впадину между арочным сводом ребер и мышцами пресса, свое подлое дело совершил. Немо распахнув рот, Чан ладонями обхватил живот и рухнул на колени. Добить его было бы проще простого, но Зимин благоразумно отступил в сторону - тем более, что к нему уже летел в прыжке разъяренный Коста. На этот раз сыграть следовало более сложную роль, а именно - собственное поражение, и Стас разыграл эту партию мастерски. Отвлекающую двойку он легко пропустил над макушкой, с видимым неумением отбил ступню, целившую в голову, а вот литое колено, рычагом катапульты взлетевшее вверх, поморщившись, встретил грудью. Удар мог оказаться страшным, если бы он не был к нему готовым, но Стас и на этот раз сделал все должным образом. Во-первых, сместился, уводя от колена область сердца, а во-вторых, грамотно напружинил грудную клетку. Именно в таком состоянии заезжие атлеты позволяют по ним кататься легковушкам и грузовикам. Разумеется, безо всяких для себя последствий. В данном случае сила соударения оказалось не столь сокрушающей, сколь звучной. Во всяком случае, звонкий шлепок, конечно же, долетел до слуха сидящих за столом, а в следующее мгновение Стас вытолкнул из горла задушенный стон и грузно повалился на пол.

- Аут! - дребезжащим голосом объявил Папа и даже пару раз хлопнул в ладоши. Публика немедленно присоединилась к нему, наградив Косту жидкими аплодисментами. Впрочем, раскланиваться победитель не спешил, - вместо этого наклонился к Зимину и, бдительно заглянув в глаза, шлепнул пару раз по щекам. Продолжая морщиться, Стас мысленно обругал атлета. Видать, почуял, гад, неладное. Опытного бойца непросто надуть, а Коста, судя по всему, был из опытных. Ну, да и хрен с ним! Главное, чтобы во всю эту ерунду поверили гости во главе с Папой, а они, кажется, поверили…

- Что там с Чаном? - поинтересовался кто-то из гостей.

Подошедший к месту сражения Кисель успокаивающе помахал рукой.

- Ништяк, жить будет…

Подтверждая его слова, Чан и сам поднялся на ноги. Разглядев поверженного Зимина, рванулся было вперед, но его удержал окрик Любаши.

- Спокойно, Чанушка! Раньше надо было клешнями махать.

Чан вопрошающе обратил лицо к Косте, но тот тоже покачал головой. Будь они одни, можно было бы вдоволь потоптаться на этом уроде, но в присутствии Папы, Любаши и гостей следовало соблюдать правила приличия.

- А ну-ка, тащите его сюда! - распорядился Папа, и бойцы тут же вздернули Зимина на ноги.

- Давай, давай! Здесь носильщиков нет! - приблизившийся сзади Кисель коленом подтолкнул Стаса - не столько больно, сколько обидно, и Зимин, решивший с самого начала придерживаться образа «горячего парня», тут же лягнул Киселя в пах. Попал хорошо - как раз куда надо, и Кисель тут же зажал ладошками сокровенное, с посеревшим лицом присел на корточках.

- Опана! - не удержавшись, воскликнул кто-то из гостей. - Еще одного урыл!… А что, мне этот фуцан нравится.

- Не только тебе, - подала свой сладенький голосок Любаша и тут же по-мужски рявкнула на ощетинившихся бойцов: - А ну, хорэ, твари! Еще давай втроем на него навалитесь!…

Как бы то ни было, но окрик подействовал, и Стаса наконец-то подвели к столу. Более того, сунули за спину табурет, силой заставили сесть.

- Ну, что, здравствуй, голубчик! - поза Папы ничуть не изменилась, однако своими водянистыми глазами он так и впился в Зимина. - Или как тебя величать? Капитаном, говоришь?

Слухи здесь, судя по всему, распространялись быстро, и Стас покорно кивнул.

- Честно сказать, на Капитана ты не очень тянешь, хотя… - вор поднял руку и медлительно пошевелил щепотью. Кто-то из шестерок немедленно сунул ему в пальцы сигару, услужливо щелкнул зажигалкой. - Лоб ты и впрямь здоровый - и драться умеешь. Вон как наших ребят забижаешь.

- Пусть сами не напрашиваются. - Буркнул Зимин. Судя по всему, пора было «приходить в себя», и он постарался проделать это по возможности естественно. - Я их не трогаю, и меня пусть не трогают.

- Кто же тебя тут трогал?

- Да все. Даже пацанва уже дважды наваливалась.

- Так, может, и Ангел тебя чем обидел?

- Какой еще Ангел?

Не отвечая, Папа кивнул Косте.

- Раздень-ка его.

Коста был парнем резким и церемониться с Зиминым не стал. В пару рывков располосовал на нем рубашку, отбросив, потянулся к штанам. Стас отпрянул.

- Чего ты дергаешься? Лансы скидывай!

- Зачем это?

- Я сказал: оголяйся, голубок!

Вся эта возня начинала уже утомлять, но иного выхода не было. Эта публика признавала только зубы с мускулами, и Стас с силой толкнул телохранителя Папы в грудь, заставив шлепнуться при всем честном народе на пятую точку. Разумеется, Коста тут же вскочил, и Зимин с готовностью поднял кулаки.

- Только сунься, фраерок! Вмиг огребешь!…

- Что он сказал? Фраерок? - изумленно переспросил Папа. - Слыхал, Коста, как тебя обозвали?…

Первой отреагировала на фразу Любаша. Запрокинув голову, она зашлась в хриплом хохоте. К ее смеху тут же присоединился клекот самого Папы, а после и гогот прочей братвы. По всему видать, с подобным нахальством они не сталкивались давненько. Даже до Косты дошел, наконец, весь комизм ситуации, и он сообразил, что новичка следует воспринимать с юмором, как заезжего шута. Ну, а на шутов, как известно, не обижались даже цари с королями…

- Ладно… - отсмеявшись, Папа утер повлажневшие глаза, более внимательно оглядел обнаженный торс Зимина. - Похоже, он, в самом деле, чист. Ангел просто так грохнуть бы себя не дал.

- Да и класс у них разный. - Вставил со знанием дела сосед Папы, рыжеволосый толстяк с двойным подбородком, золотыми печатками на пальцах и крохотными, вконец заплывшими глазками.

- А разный ли? - вслух усомнился Папа. - Капитан-то, я вижу, тоже с характером. Вон как Гарика прикнопил. И мышцы у него крепкие!… Не-ет, он не так прост, как кажется. Ты чем, браток, занимался? Уж не боксом ли?

- А что? - Зимин набычился. - Занимался немного.

- Немного - это сколько?

- Ну, года четыре.

- А боев сколько провел?

- Порядка трех десятков…

- Чего ж бросил? Надоело по шайбе получать?

- Чего это по шайбе-то! - оскорбился Стас. - У меня на двадцать семь боев всего два поражения.

- Тем более! Из-за чего же ушел?

- Значит, было из-за чего… - Зимин отвечал грубовато, словно бы нехотя. - Сунул одному по репе и сделал сотряс. А это все в Тагиле было, и судьи, понятно, чужие… Короче, дисквалифицировали на два года. Якобы за удар открытой перчаткой.

- А ты считаешь, что правильно бил?

- Да какая, фиг, разница? Как ударил - так и ударил. Это у них вроде отмазки было. Чтоб, значит, нокаут не защитывать.

Папа усмешливо покачал головой. Пепельные его щеки чуточку порозовели.

- Ну, а соперник твой коньки не двинул?

- Да нет, отлежался потом в больничке. Я к нему даже в палату заглядывал, предлагал реванш организовать. Или чтоб, значит, насчет дисквалификации с судьями потолковал. Так он обоссался. Типа, значит, в отказ пошел. Знал, что я его повторно вырублю.

- Видали, какой фрукт! - Папа оглянулся на соседей. - А ведь я сразу сказал, что удар у него чисто поставлен. Может, и впрямь старое погоняло сохранить?

- Да какой он, на хрен, Капитан? - рыжеволосый толстяк немедленно встрепенулся. - Вы сами поглядите! Электрик - он электрик и есть.

- Не знаю… Стоило этому электрику объявиться, и Ангела не стало.

- Ну, и что? Разве можно его равнять с Ангелом!

- А почему нет?

- Да ни в жизнь этот фуфел не сладил бы с ним!

- Один, может, и нет… - Папа с улыбкой взглянул на Зимина, даже дружески ему подмигнул. - А вот если вдвоем… Признайся, Капитан, вы ведь вдвоем на него навалились? Сильвер держал, к примеру, своими ручищами, а ты месил ногами и кулаками.

- Что за бред! - возмутилась Любаша. - Да Ангел бы их в пять секунд положил! Одной левой!

- Не уверен… - Папа покачал головой.

- Что-то я не пойму, - решил вмешаться Зимин, - какого хрена у нас забыл ваш Ангел? Он что, к Сильверу заходил? Тогда причем здесь я? А если ко мне, так я его в глаза не видел. Я, конечно, отлучался из вагона, но ведь ненадолго!

- Уверенно брешешь! Молодец! - Папа энергично кивнул. Казалось, поведение Зимина его только радует. Плохо это или хорошо, оставалось только догадываться, но по тому, как съежилась на своем стуле Любаша, Зимин сделал вывод, что веры ему здесь по-прежнему нет. Ни на рубль, ни на медный грош. Вор есть вор, и палец ему в рот класть крайне опасно. Тем не менее, Стас вновь пошел в атаку.

- У меня ведь к тебе, Папа, тоже разговор имеется. - Он твердо посмотрел в водянистые глаза вожака. - Пацана одного выкупить у тебя хочу.

- Что, что?

- Я про Натовца толкую, - тем же решительным тоном продолжил Стас. - Он вроде как бабки вам должен был, - вот и перепишите долг на меня.

Папа вопросительно взглянул на Любашу, она подтверждающе кивнула.

- Есть такой пацан. Кабала за ним - пять косарей.

Вор перевел взор на Зимина.

- Ты хочешь отдать нам пять тысяч зеленых?

- Сейчас у меня нет, но я отработаю…

Слова Стаса вновь перекрыл хохот братвы. Тем не менее, главное было сказано, и Зимин терпеливо ждал. Когда смех утих, он спокойно добавил:

- Мне важно, чтобы пацана не опустили. А к тому все и идет.

- Ишь ты! - в глазах Папы мелькнул непритворный интерес. - А кто он тебе - этот Натовец? Брат, что ли?

Стас невозмутимо пожал плечами.

- Ну так… Все люди братья.

Сидящие за столом вновь покатились со смеху. Переждав, когда присутствующие успокоятся, Зимин равнодушным тоном добавил:

- Сына он мне напоминает. Дружка моего покойного. Лет пять назад оба погибли в автокатастрофе. Потому и обращаюсь с просьбой. Тебя, Папа, уважают, вот и не откажи.

- Так бабок же нет, сам признался! - крикнул рыжеволосый. - А за голяк тебя и Папа не выручит.

- Почему же на голяк? Я могу на ринге поработать.

- Ты?!

- А что, дело нехитрое. Видел, как другие машутся, - ничего мудреного. Этак, пожалуй, и я сумею.

- Ну, орел! Во, выдал!… - к краю сцены шагнул было один из гостей, но Папа остановил его движением руки.

- А что?… - он продолжал изучающе рассматривать Стаса. - Пожалуй, можно и попробовать. Только ведь мне, парень, не болтуны нужны, а серьезные волкодавы. Ты семь раундов-то выстоишь?

- Да хоть все двадцать!

- Крутой парень! - Папа вновь усмехнулся. - Ну, так мы тебя прямо сейчас и проверим. Три боя с тремя разными бойцами без перекура. Выдержишь, считай, отпустим твоего пацана без выкупа, а нет, не обессудь. Так как, согласен?

Стас молча взглянул на криво улыбающегося Косту, на бледное лицо Любаши и решительно кивнул.

- А чего! Попробую…

Глава 4

На этот раз часть кресел перенесли к рингу, дабы наблюдать за поединком с близкого расстояния. Руки бойцам позволили перебинтовать, для защиты ног выдали щитки. С выбором поединщиков проблем также не возникло: первым бойцом оказался рослый сухой парень с задиристо выдвинутой челюстью и пустым взглядом убийцы. Малость коротковатые ноги компенсировала обезьянья длина рук, а расплющенные капустными листами уши говорили о том, что «обезьянку» безжалостно эксплуатируют в качестве спарринг-партнера. Второй соперник также не слишком встревожил Зимина, хотя и выглядел внешне значительно более грозно. Парень явно серьезно качался, что угадывалось по спинным «клылышкам», по вздутым бицепсам и плечевым мышцам. Широченную грудь покрывал густой ворс черной растительности, зато головенка качка была абсолютно лысой. Для фотографий он был явно хорош, наверняка годился и для съемок бандитских сериалов, но вот как соперника Стас его всерьез не принимал. Как говорится, не та фактура. Впрочем, по-настоящему бояться следовало третьего поединщика. Кто им будет, Стас мог только догадываться, и именно эта неизвестность тревожила его более всего. В сущности, выйти против него мог любой из присутствующих, включая разобиженного Чана и самого Косту. В общем, как ни крути, а процедура предстояла невеселая, сулящая новые синяки и новых обиженных. Но назвался груздем - полезай в кузов, и внимательно разглядывая перетаптывающихся на той стороне ринга противников, Стас бегло примерял к ним возможные тактические приемы, заодно присматривался к залу, пытаясь запомнить все «мертвые зоны», в которых его кулаки могли оказаться невидимыми для наблюдателей со стороны.

За несколько минут до боя к табурету, на котором устроился Стас, подошел Папа. Чуть наклонившись, пустил в лицо Зимина струю сигарного дыма, с ядовитой интонацией вопросил:

- Так что ты там трендел, соколик, насчет дисбата? Любаша рассказывала, будто в бега подавался?

- Ага, - Стас говорил скупо, сознательно избегая красочных описаний. - Скучно стало, вот и ушел.

- Говорят, стреляли, в тебя?

- Было дело.

- Это хорошо… В смысле, значит, похвально. - Папа задумчиво кивнул собственным мыслям, кончиком сигары неспешно указал на Стасово плечо. - Вот только татуировка, братец, у тебя странная. Не то ментовская, не то спецуры какой.

- Так это ж армейская! - Зимин хмыкнул. - Ума-то не было, вот и прикалывались, как могли, - кололи кто что выдумает. И ментовские делали, и десантные, а кто - и воровские себе рисовал.

- Хмм… За воровские и впрямь можно голову потерять.

- Так я ж говорю: ума не было. Один придурок на лбу у себя звезду выколол. И буковки «СССР».

- Это еще зачем?

- Да просто так, для прикола…

- Ладно… - Папа, выпрямившись, кивнул на перепрыгивающего канаты сухощавого детину. - Это твой первый противник - Куш. Парень быстрый, но без царя в голове. Званий нет, особых способностей тоже, побед - кот наплакал. Считай, дали тебе для разминки. Справишься, получишь Гриню. Это тот медведь, что справа.

- А потом?

- Потом?… Потом найдем бойца получше.

- Уж не Косту ли?

- Не бойся, - Папа хмыкнул, - мы тоже люди с понятием, так что чемпиона против тебя выпускать не будем.

- Вот уж спасибочки!

- Спасибо в карман не положишь… - Папа небрежно тряхнул сигарой, просыпав часть пепла на оголенное плечо Зимина. - Это я к тому, что в этом и следующем бою я на тебя поставил. Вполне реальные бабки, так что смекай. Проиграешь, будешь мне должен.

- А если выиграю?

- Значит, долг твоего пацана спишем, как и договаривались…

То ли он успел дать какой-то тайный знак, то ли просто истекло положенное время, но обладатель рыжих кудельков и золотых печаток быстро приблизился к рингу и, театрально взмахнув коротенькими ручками, тонким голосом объявил:

- Первый бой! Без раундов и перерывов. Время боя не ограничено, допускаются любые удары и любые стили… Итак, Куш против Капитана! Бывший форточник против дисквалифицированного бомжа!

Зрители встретили необычное выступление гулом довольных выкриков. Кто-то даже пронзительно свистнул, но Папа скривился, и свист тотчас оборвался.

- Для несведущих повторяю, - вновь заголосил рыжеволосый, - ставки традиционно принимает Стакан, он же выплачивает призы. Так что без кипеша и лишних советов! Все должно проходить культурно, как в долбанном Майами, из которого я вернулся не далее как на прошлой неделе…

Подчиняясь команде рыжеволосого, один из бритоголовых лакеев ударил в висящий тут же поблизости гонг. Еще больше выпятив свою жутковатую челюсть, Куш ринулся к Зимину, и уже по тому, как он двигался, как покачивал плечами, Стас понял, что паренек обречен. Папа не обманул: Куш представлял собой стопроцентного мальчика для битья. Он мог сколько угодно пугать своим видом и своими повадками, но к серьезным схваткам этот парень был явно не готов. Он и первые свои удары исполнил, как робот - скорее по обязанности, нежели с целью нанести сопернику серьезный урон. На миг Стас даже пожалел парня, но тут же и обругал себя за несвоевременные мысли. Жалеть в первую очередь следовало себя и Игната. А также всех тех, кого здешняя элита использовала в качестве золотоносных доноров. Вот и с Кушем не следовало церемониться, - роль мецената Стасу решительно не подходила. А потому, подловив парня на вялом джэбе, Зимин ответил встречным еще более стремительным «кроссом». Попал точнехонько в «треугольник смерти», располагающийся под носом бедолаги, и, разумеется, это малости сопернику хватило. «Мальчик для битья» в очередной раз потерял сознание, довольно некрасиво хлопнувшись затылком на брезентовое покрытие. Кто-то из толпы вновь заулюлюкал, кто-то громко ругнулся матом, но бой не задержали ни на минуту. Нырнувшие под канаты ребятки тотчас убрали с ринга обмякшего сотоварища, а на смену ему грузной поступью шагнул Гриня. Этот был и страшнее, и опаснее Куша. Лишнее сало не мешало противнику перекатывать под кожей литые шары мышц, и любое попадание тяжелых его кулаков грозило долгим и надежным беспамятством. А хуже всего оказалось то, что весящий не меньше центнера боец помимо рук владел и ногами. Это Стасу сразу дали понять, хлестнув по рукам небрежной «мельницей». А парой секунд позже Зимин едва успел отпрянуть от умело проведенного «майгери-кокато». Пятка медведеподобного Грини целила в аккурат ему в грудь - и попади она в цель, на этом бой бы и закончился. Зато определил свою тактику и Стас. Будь это столкновение в честном поединке, он тоже пустил бы в ход ноги, но здесь проявлять свои способности было категорически запрещено. Для НИХ он был всего-навсего боксером - не самым мастеровитым, но с отменной скоростью и дыхалкой. В этих рамках Стас и должен был держаться. Конечно, он мог бы рискнуть и пойти на прямой обмен ударами. Тогда появлялся шанс в грубоватой рубке связать Гриню по рукам и ногам, затяжным марафоном вытянуть из него первую взрывную свежесть. Но и такой расклад был по-своему чреват. Во-первых, Гриня значительно превосходил Зимина по массе, а значит, любая борьба с ним обещала бездну проблем. Во-вторых, немалые опасения внушала и физическая мощь соперника. Стас не сомневался, что Гриня обладает всеми качествами профессионального нокаутера и при удачном попадании запросто мог устроить Зимину маленький Армагеддон. Таким образом, ни вязаться с Гриней, ни рубиться Зимин не собирался. Тактику подсказывала сама разница в весе. Кто легче, тот и бегает, - на этом и следовало строить всю игру. Юлить, бегать и опережать где только можно.

Уже первая минута показала, что ни Грине, ни публике такая манера боя не нравится. Братки вновь стали свистеть и улюлюкать, кто-то даже затопал ногами, но на это Стасу было плевать. Лишь бы не бросались яблоками или банками из-под пива. Один раз такое он уже видел в родном Екатеринбурге на вольном чемпионате. Тогда разъяренные зрители обрушили на удачливого голландца целый поток всевозможных снарядов. Ринг в считанные секунды стал скользким от пролитого пива, а взбешенные голландцы в тот же день потребовали у устроителей матча денежной компенсации. Впрочем, здешней публикой управлял иной дирижер, и выплеска негативных эмоций бояться явно не следовало.

Тем не менее, все большее недовольство проявлял сам Гриня. Жутковатым маятником он мотался вдоль канатов, тщетно пытаясь уследить за финтами Стаса. Удары его в большей степени взмешивали воздух, проносясь в считанных сантиметрах от тела противника, а махи, которыми Гриня лихо цеплял прежних своих противников, на этот раз оказывались бессильными. Он либо не доставал Стаса, либо попадал по рукам, умело амортизирующим все его атаки. А на второй минуте случилось и вовсе непристойное: Зимин умудрился подтолкнуть пятку соперника - да столь удачно, что только близкие канаты удержали Гриню от позорного падания. Впрочем, позор все-таки состоялся, поскольку пару раз ударить его за эти секунды Стас успел. Другое дело - что от ударов этих Грине не стало ни жарко, ни холодно. Что-что, а держать удары он умел. Наверное, именно это и подвигло Зимина на более активные действия. Поюлив еще некоторое время, Стас спровоцировал Гриню на очередную атаку, но на попятный уже не пошел, в свою очередь рванувшись навстречу судьбе. При этом он рассчитывал не столько на внезапность, сколько на широченную спину противника, на несколько мгновений загородившую его от публики. Это и было его секретным оружием, особым «ноу-хау», призванным переломить ход поединка. Очень уж много схваток провел на своем веку Зимин, чтобы так просто уступить этому медведю. Как ни крути, на его стороне был гигантский боевой опыт, было знание приемов, о которых этот мужлан не имел ни малейшего понятия…

На бросок Стаса Гриня отреагировал должным образом. Из груди его вырвался крякающий выдох, и огромная ручища вскинулась навстречу. Где ему было знать, что на это и рассчитывал бывший спецназовец. Перехватив волосатую кисть, Стас качнул корпусом, бросая противника на себя. Чисто айкидошный прием, хотя разглядеть его было не столь просто. Одновременно Стас склонил голову, отчетливо услышав хруст, с которым челюсть Грини врезается в его лоб. Удар был жестоким, но Зимин себя не обманывал. Подобных левиафанов сложно сокрушить одним-единственным ударом, и, воспользовавшись замешательством соперника, Зимин взорвался бешеной серией. Теперь уже можно было и не беречь силы. Все должно было решиться именно сейчас, и Стас молотил Гриню, чередуя жесткие крюки в печень с ударами в шею и челюсть. Не чурался он и попаданий по рукам. Это в перчатках подобные блоки не приносят травм, а голыми кулаками можно перебить любую мышцу, превратив руки в бессильные плети.

Следовало отдать должное Грине, - он сумел продержаться какое-то время, а точнее устоять на своих двоих. Но исход схватки был уже решен, и под рев восторженных братков Стас нанес последний решающий удар, согнув огромного Гриню пополам, легким толчком в голову повалив противника на брезент. Подниматься, Гриня не спешил, и, тряхнув руками, Зимин торопливо огляделся. Ему обещали третьего противника, и он почти не сомневался, что на этот раз против него выпустят Чана. Волосатый варвар мог атаковать безо всякого предупреждения, и Стас спешил поймать бойца в прицел своих глаз.

- А теперь, - фальцетом провозгласил рыжеволосый конферансье, - против нашего агрессивного дебютанта выйдет…

- Хватит! - поднявшийся с места Папа демонстративно похлопал в ладоши. - На этом пока и закончим.

Глазки рыжеволосого удивленно округлились.

- Но мы ведь хотели…

- Не стоит. Думаю, надо пощадить Чана.

Звероватый боец тотчас вскинулся, в глазах его блеснула обида.

- Что за дела, Папа? Я в нормальной форме. Сделаю этого суслика в пару минут!

- Может, и так, да только не будем спешить. Свои законные бабки я выиграл, а твой бой перенесем на более удобные сроки. - Желтоватые глаза с усмешкой взглянули на ворочающегося Гриню, с интересом перекочевали на Стаса. - А ты, оказывается, ничего, Капитан! Кое-что умеешь.

- Я и не скрывал.

- Так может, поработаешь у меня в команде?

- А сколько у вас платят?

- Ишь, ты! Сразу схватываешь что надо. - Папа хмыкнул. - Что касается бабок, то все зависит от тебя. Будешь управляться с соперниками, не обидим.

На это Стас промолчал. Говорить было нечего, его статус без того приподнялся на пару делений. И не слишком тревожило то, что в лице того же Чана он приобрел смертельного врага. Паренек еще придумает, чем отомстить, а в том, что отомстить он обязательно попытается, Зимин ничуть не сомневался. Впрочем, на это Стасу было глубоко начихать. Главное, что сегодня ему удалось сделать первый существенный шажок в карьере бандита. Судя по всему, Папе он понравился, а значит, можно было рассчитывать на дальнейшее продвижение по службе. Хотелось надеяться, что сдержит свое слово Папа и в отношении пацаненка.

- Мы это… Про Натовца толковали… - начал было он, но Папа перебил его энергичным кивком.

- Все в силе, красавчик, не напрягайся.

- Значит, мне можно идти?

- Идти? - вельможным жестом Папа указал на заставленный бутылками стол. - Разве ты не хочешь к нам присоединиться?

- Я-то хочу, но для начала надо бы в душ, да и с рубахой что-то решить.

- Это все к Любаше. Объяснит все и покажет.

- Без проблем! - легко поднявшись с места, Любаша танцующей походкой двинулась к Стасу. Приблизившись, дохнула в лицо винными парами, игриво похлопала по голой груди. - Пойдем, мальчишечка. Девочка все тебе покажет…

Как выяснилось, кокетливая девочка и впрямь готова была показать ему абсолютно все. Едва оказавшись за порогом душа, она тут же стащила через голову тесную блузку, без малейших комплексов стянула с себя джинсы. Все это комком полетело в сторону шкафчиков, а в Зимина словно таран вонзилась ее распухшая грудь. Голая, Любаша, и впрямь выглядела чрезвычайно эффектно. Хотя может, и чересчур эффектно - без деликатных тонкостей, которые так нравились Стасу. Сложением и грацией хозяйка лагеря скорее напоминала цирковую лошадь. Тем не менее, успехи Любаши оказались куда более значительнее, нежели потуги медведеподобного Грини.

- Ну, давай же! Чего стоишь истуканом?…

Стас и не заметил, как очутился под струями душа в обнимку с гладкотелой дамочкой. Ее напор обескураживал. Самое скверное, что деваться было некуда, - подобно советским резидентам, оказывающимся в тех или иных капиталистических странах, он вынужден был соглашаться на роль соблазнителя. Терзаемый ее жадным слюнявым ртом, он еще сделал попытку отмежеваться от любовных игрищ, но и тут потерпел фиаско. Ссылка на безжалостный удар в пах, оказалась совершенно несостоятельной. Вернее, Зимина выдало собственное тело, предательски предъявившее Любаше готовое к работе орудие труда. Маленького этого казуса было достаточно, чтобы она продолжила свои жаркие домогательства. При этом действовала Любаша с пугающим исступлением, живо натянув ему на член импортную резинку, лаская Зимина попеременно руками и ртом, не забывая пускать в ход свои атлетические ноги. Подозревая, что очень скоро подобное действо может превратиться в нечто большее, Зимин в свою очередь перешел в атаку. Не хватало еще быть изнасилованным представительницей слабого пола! То есть, слабой ее назвать было трудно, но даже это обстоятельство не делало его роль менее постыдной.

Эта женщина и впрямь возбуждала, но не как возможная подруга и любовница, - в Любаше он видел исключительно врага, и как злейшего врага собирался взять ее силой, чего никогда ранее ни с кем другим еще не проделывал. Этому было одно-единственное объяснение: ее гипертрофированная женственность абсолютно не стыковалась с внутренней жесткостью. Перед Стасом было хищное, жаждущее совокупления тело и ничего больше. И, впиваясь пальцами в ее резиновые груди, он видел перед собой не женщину, а ослепительно красивое животное, видел самку, ищущую самца.

- Возьми меня, зверь! - она почти рычала. - Чего ты тянешь, чмо!…

Церемониться с этим распаленным обезумевшим телом было, в самом деле, глупо, и рывком развернув Любашу к себе спиной, Стас согнул ее крючком, безо всяких предварительных ласк одним ударом вошел в ее влажную, раздавшуюся вширь вагину. Руками при этом он с силой сжимал ее талию, пресекая малейшие попытки развернуться. Впрочем, такое обращение, похоже, ей даже нравилось. Ягодицами она исступленно толкалась в его живот и, запрокидывая голову, то и дело издавала звериные звуки. Впервые в жизни Стас ощутил то, что, должно быть, ощущают все насильники мира - тот жутковатый восторг, что хмелит ум и гейзером ошпаривает душу. Он был собственником этого скользкого подвижного тела, хозяином этих раздвинутых ног и напряженных гимнастических ягодиц. Его власть над этой женщиной была беспредельной. Он волен был взять ее бесчисленное число раз, а волен был и убить. Во всяком случае, именно эта драконья мысль рано или поздно приходит в головенку любого насильника, и совладать с ней удается далеко не всем…

Когда опустошающий взрыв накрыл его жаркой волной, он на какое-то время попросту отключился. А секундой позже, разжав руки, выскользнул из женского лона и, шаткой походкой едва добрел до душевой кабинки, где и шлепнулся на кафельный пол под режущие струи воды. С усталостью неведомо откуда накатило и жуткое безразличие. Разом стало на все наплевать, шелестящими качелями мир раскачивался перед глазами, не вызывая ни малейшего любопытства. И не хотелось уже реагировать ни на смачные остроты Любаши, ни на то, с какой беззастенчивостью она подмывала промежность всего в двух шагах от него, легко и просто раздвигая сильные ноги, шлепая мыльными руками по мускулистому животу и тяжелой груди.

- А волосы я однажды уже отращивала. И тут, и там. - Любаша поочередно поерошила ежик волос на голове и в паху. - Ничего хорошего. И мыть накладно, и для ментов удобно.

- Для ментов? - тускло удивился Стас.

- А ты как думал! Они ведь нашего брата за эти два места только хватают. И как хватают! - фиг, трепыхнешься!…

Покончив с умыванием, она словно в пончо завернулась в махровое полотенце, на прощание махнула ему широкой кистью.

- На ринге ты, действительно, капитан, а вот с бабами пока не очень. Даже одного раза толком не выдержал.

Зимин вяло пожал плечами.

- Зато ты себя показала на все сто.

- Что было, то и предъявила. - Скаламбурила хозяйка лагеря. - Иначе не умею.

Возразить на это было абсолютно нечего. Многоопытная волчица, она и впрямь знала цену своим словам и своим телесным возможностям…

Уже выходя из душа, Любаша снисходительно бросила:

- Одежду посмотришь в раздевалке. Там в шкафах всего полно, так что выбирай. И не забудь снять резинку. Сказать по правде, в таком состоянии она тебе не слишком идет…

Девочка явно демонстрировала способности к юмору, но Зимина от подобной шуточки только передернуло. Спустя пару секунд, дверь за Любашей гулко захлопнулась, и шлепки ее ног смолкли. Протянув руку, Зимин добавил горячей воды, кое-как поднялся. Душ продолжал терзать тело, мало-помалу возвращая утраченное душевное равновесие, возвращая прежнюю злость сыскаря. Последнее ему было жизненно необходимо, - без этого война с мразью была бы совершенно невозможной…

Глава 5

Как водится, последнюю сотню Гусак спустил на ветер. Точнее говоря, скормил в хищный ротик игровому автомату. И ведь собирался нормально по-человечески поесть, но проходил мимо разукрашенного, привезенного черт знает из каких стран гроба и не удержался. Тот же Папа не раз толковал ему о лоховской сути людей, о том, что бабки умеют добывать люди, тратят же их и теряют всегда только лохи. Все равно как в животном мире, где одни зверюшки питаются травкой, другие же предпочитают жевать мясо этих самых травоядных. Типа, закон природы и фигали тут сделаешь!… Другой вопрос, что ты сам можешь всегда выбрать, в какой колоде тебе числиться - среди фартовых козырей или серой убойной масти. Конечно, слабости позволительны каждому, и тот же вор может временами позволить себе и пить по-черному, и с девочками оттягиваться, но он никогда не клюнет на крючок, который сам же когда-то учил наживлять подрастающих пацанов. Найди-ка майданщика, у которого сумели бы увести угол! Или карманника, что как, последняя перхоть, позволит почистить собственный лепень! Если даже найдешь, то наверняка окажется, что вор это никудышный, готовый спалиться на самой легкой кражонке.

Все это Гусак отлично понимал - более того, уже и сам поучал салажат воровской идеологии, однако здесь, в городской черте, где не было свидетелей его позора, он мгновенно превращался в жадноватого щенка, которому до боли в груди хотелось дернуть за никелированный рычажок, хотелось хоть раз услышать перезвон сыплющихся монет. И ведь понимал, что все это липа, что всю эту электронную хренотень заряжают на однозначный проигрыш, а все одно тянулся, как тянутся убогие к картам и водке, как тянутся толстомясые тетки к телевизионному пульту. Сказывалась все та же зависимость, как в случае с наркотой, и дело тут было не в названии наркотика, - дело, как говаривал Папа, крылось в конкретном человеке. Типа, значит, либо он дружит с головой, либо нет. Либо будет всю жизнь припухать среди петушни и шестерок, либо сумеет подняться до человека…

Впрочем, в отношении себя Гусак делал извиняющую скидку. Он был пока молод, а значит, и все его главные подвиги ждали еще впереди.

Тем не менее, за утерянную сотню хотелось поквитаться, и, отойдя от автомата на несколько шагов, Гусак с разбега ударил каблуком в ту самую щель, что совсем недавно с аппетитом заглотила все его деньги. Что-то треснуло внутри автомата, но он даже не покачнулся. Зато залопотали на отдалении какие-то бабули, а чуть погодя благим матом заорал мент, на то здесь и поставленный, чтобы приглядывать за этими гробами. И все-таки Гусак сразу не побежал - сначала поднял с земли крупный булыжник и что есть силы вписал в центр металлического шкафа. Толку на этот раз было больше, лампочки автомата тревожно засемафорили, внутри жалобно заскрежетала какая-то музыка. Вот теперь можно было и торжественно сваливать, - под металлический клекот «однорукого бандита», под веселую трель милицейского свистка.

А спустя еще десяток минут он уже цыганил деньги у каких-то малолеток. Пары оплеух хватило, чтобы привести их в полное повиновение. Увы, с финансами у них оказалось не густо - пригоршня мелочи и одна-единственная десятка. Между тем, до часа, когда следовало выходить на связь с высоколобым Ларсеном (а у того и впрямь спереди красовалась огромная залысина) оставалось еще прилично. Надо было где-то добыть пищу, дернуть сока или хотя бы минералки, надо было, наконец, как-то развлечься, а без денег это представлялось крайне проблематичным. Наверное, можно было заехать домой, где вечно пьяная Томка Гусакова, наверное, что-нибудь нашла бы пожевать, но с матерью видеться не хотелось. Гусак и в детские годы не помнил от нее ласки. Кроме того, по его сведениям, в квартире жили уже чужие люди. Обе комнаты (в том числе и свою собственную) Гусакова давно сдавала в наем. Так что даже на кусок хлеба (не говоря уже о денежной сумме!) рассчитывать не приходилось. В конце концов, Гусак прибег к номеру, которому давным-давно научил его Шварц. Доехав на трамвайной «колбасе» до «Силиконовой Поляны», игрового заведения в районе цирка, он зашел внутрь и на некоторое время притулился в темном углу. Изучение «лоховской» публики заняло у него не столь уж много времени. Чуть погодя, объект для «разводки» был выбран, и, подбежав к респектабельно одетому мужчине, неспешно потягивающему кофе возле стойки, Гусак скороговоркой залопотал:

- Не купите мобильник? Всего за тысячу?

- Да что ты говоришь! Всего за тысячу? - тонкие губы мужчины раздвинулись в понимающей улыбке.

- Да вы поглядите, какой товар! Батя за триста долларов брал, а я всего за штуку прилагаю. Трубка классная, без понтов! Реальный «Сименс»! Цветной дисплей, полифония, память офигенная!

- Ну и что? Я-то здесь причем?

- Так купите! Век потом благодарить будете. Я ж за копейки предлагаю. Всего-то тысяча рублей!

- Вот я и смотрю, что больно уж дешево. Стянул, что ли где?

- Да вы что! В жизни ничего чужого не брал! Просто истратился. Всего-то и хотел попробовать пару раз - и продулся. А батя на подарок матери денег давал. Их и продул. Теперь приду без подарка, по шее получу… Трубку, кстати, тоже когда-то он подарил…

- Чего ж ты играешь, если не умеешь вовремя останавливаться?

- А кто умеет-то!

- Хмм… Тут ты прав. - Мужчина глянул хмуро, однако от глаз Гусака не укрылось, что к телефону он все-таки проявил некоторый интерес.

- Да вы не сомневайтесь! Трубка чистая, более двадцати мелодий, органайзер на пятьсот номеров, встроенный диктофон и игрушек - целая куча.

- А фотоаппарата случайно нет?

- Чего нет, того нет, зато есть MP3-плеер.

- Ну-ка, покажи!

- Да вот, смотрите! Выводите на дисплей фишечку плеера - и пошло-поехало. Звучит, конечно, не очень громко, но если с наушниками, то полный отпад. Да вот, можете и послушать, если хотите. А хотите, можно и позвонить куда-нибудь. В точное время или погоду…

- Мне погода без надобности… - мужчина наконец-то проявил видимое внимание к товару, даже взял его в руку, оглядел со всех сторон.

- Чувствуете, какой легкий! В нем и весу-то всего восемьдесят граммов.

- А к какой компании подключен?

- Так это… - Гусак напряженно сморщил лоб. - К «Билайну» вроде. Это не я, - батя регистрировал. Но мы часто за город катаемся, с любой точки достает.

- Говоришь, диктофон есть?

- Ну, да! Вот сюда говорите, и все пишется.

- Надолго хватает?

- Пять часов, как с куста! И аккумуляторы классные. Батя как раз такие любит, чтобы, значит, без подзарядки подольше обходиться.

- Разумно, - мужчина умудрено кивнул.

- А я что говорю! Модель - суперская! Никогда бы не продал, если б не день рождения матери. И главное время поджимает, - гости уже приехали, а я тут, как дурак, шарюсь.

- Ну, если день рождения… - кажется клиент начинал давать слабину, и Гусак тотчас усилил давление.

- В том-то и палево! Я ж не для себя, - для матери! Так-то и подождать бы мог, а тут гости…

- Жаль, только нет фотоаппарата. Сейчас уже и с видео, говорят, штампуют. - Мужчина явно начинал торговаться.

- Так это мне без надобности. Камеры и отдельно есть, - чего вместе-то мешать?

- Возможно, ты прав. - Мужчина снова кивнул. - Глупо скрещивать молоток с отверткой. Либо одно, либо другое, верно?

- Ясен пень!

- Но фотоаппарат здесь бы все равно не помешал. Хотя бы самый простенький - на три-четыре мегапикселя.

- Пикселя? - Гусак на мгновения растерялся. Чудное слово он слышал впервые. - Пикселей нет, это да… Ну, так я еще пару сотен скину. Берите за восемьсот.

Мужчина снова подержал трубку в ладони, ткнув несколько клавиш, прижал к уху.

- Тамара, ты? Как меня слышно?… Да нет, это я телефон проверяю. Вернусь, расскажу…

- Ну, так что? - нетерпеливо поинтересовался Гусак. - Все нормально?… Еще можете время проверить или мелодии послушать… Если игры хотите выбрать, так вот под шестнадцатым номером есть одна клёвая - типа, значит городков, но вместо луз - особые такие штучки. В общем, сами увидите…

Мужчина все еще баюкал сотовый на ладони - наверное, уже мысленно к нему примерялся.

- Ладно, уговорил. За шестьсот, так и быть, возьму.

Матюкнув про себя покупателя, Гусак с нарочитой неуверенностью потянулся рукой к трубке. Начиналась старая как мир игра: оба по мере сил притворялись, изображая скупость и крайнюю задумчивость.

- Шестьсот - мало, не хватит. Это же утюг! Мы давно с отцом присмотрели. Я бы уступил, но в магазине-то цена фиксированная.

- Сколько же стоит твой утюг?

- Если со скидкой, то семьсот тридцать. - Не моргнув глазом, выпалил Гусак.

- Что ж, семьсот тридцать - так семьсот тридцать… - сунув в карман сотовый, мужчина достал из кармана пухлый портмоне, неспешно отсчитал деньги. - Ну, вот - все правильно, как в аптеке. Можешь проверить.

- Да ладно, чего там. - Гусак изобразил радушную улыбку. - Вон вы как внимательно пересчитывали.

- А я вообще человек внимательный.

- Как мой батя, - с уважением протянул Гусак. - Он у меня в банке работает. Вы тоже, наверное, банкир.

- Увы, - мужчина улыбнулся, - был бы банкиром, не ходил бы по таким заведениям.

- Что ж, бывает… - подросток бережно упрятал деньги в карман. - Ну, я пошел?

- Давай, двигай…

Гусак сделал пару шагов по направлению к выходу, но, споткнувшись на полпути, хлопнул себя по лбу и вернулся к мужчине.

- Совсем забыл!

- Чего тебе?

- Да позвонить же надо! Они же меня уже заждались. Надо хоть сказать, что все в порядке, скоро приду. Разрешите последний раз позвонить?

Мужчина нехотя извлек сотовый телефон, чуть поколебавшись, протянул Гусаку.

- Только недолго.

- Да мне всего полминуты… - Гусак наугад пробил первый случайный номер. Ответил женский голос, и Гусак с торжествующей миной тут же сунул телефон под ухо мужчине. Тут же закричал в свою очередь: - Але, мам? Это я!… Да, все нормально, немного задержался. Ты уж не ругайся. Сейчас буду…

Отключая телефон, он заговорщически глянул на мужчину.

- Ругается… Они уже, типа, за стол садятся.

- Так беги давай, - мужчина протянул руку за телефоном.

- Ах, ты миленький мой,- Гусак картинно приложил сотовый к губам, звучно поцеловал. - Как же я буду теперь без тебя!

- Ну, давай, давай. Не слюнявь… - теперь уже мужчина обеспокоено теребил подростка за рукав.

- Спасибо вам большое! Вы, правда, меня выручили. - Гусак прикрыл телефон крышечкой, погладив, протянул мужчине. - Всего вам самого наилучшего!

Спустя минуту, он уже мчался от игорного заведения во все лопатки. В левом кармане покоились смятые денежные купюры, в правом подпрыгивала трубка сотового телефона. Нечего было и говорить, что очередной лох снова остался с носом. Вместо настоящей трубки Гусак вручил ему в последнюю минуту китайскую пустотелую игрушку-телефон, стоимость который не превышала тридцати рублей, а внешний вид совпадал с оригиналом до малейших деталей. Даже парочку дурашливых мелодий игрушка вполне могла исполнить, но вот позвонить куда-либо по этому телефону было, конечно, невозможно. Между тем, телефон ему был совершенно необходим. Именно по звонку высоколобый брюзга Ларсен должен был выйти в условленное место. Чистый навар, таким образом, составлял семь сотен, и Гусак уже точно знал, куда потратит эту сумму. Во-первых, сначала плотно поест, а во-вторых, найдет где-нибудь еще один игровой салон и попытается помериться силами с туповатыми автоматами. Конечно, реальный выигрыш ему вряд ли светит, но оставшееся до связи время следовало как-то убить, и азартные игры в этом смысле помогали, как ничто другое…

Квартиру Гусаковых «кандагаровцы» нашли без труда, но долгое дежурство вблизи подъезда, а также осторожные расспросы соседей ни к чему не привели. Судя по всему, подросток здесь даже не появлялся - ни последние сутки, ни весь последний год. Мать Гусака также отсутствовала - то ли «гулеванила» с очередным кавалером, то ли кочевала по родственникам и подружкам в поисках угла, так свой собственный успела сдать в бессрочную аренду каким-то цыганам. Словом, квартира Гусаковых оказалась дутым номером. Кроме того, добираясь до нужного квартала, работники «Кандагара» основательно застряли в пробке на улице Ленина. Все примыкающие к проспекту улицы заблокировали посты милиции и ДПС, дабы пропустить кортеж президента. И ехал бы президент действующий, было бы не так обидно, но это ехал экс-президент - тот самый, что за короткое царствование успел перессорить союзные республики, добить экономику страны и развязать очередную кавказскую войну, тем самым дав старт сегодняшнему российскому терроризму. И «эксом» он хоть и стал, а кататься на лимузинах по-прежнему любил, как любил и посещать время от времени свою историческую родину. Вот на это время и начинался дурдом, проклинаемый всеми водителями города. Стареющему «эксу» обеспечивали «зеленую улицу», ради чего сотни и тысячи водителей, матюкаясь, томились по обочинам дорог, тщетно названивая по своим службам, вымаливая прощение за опоздание, подсчитывая в уме убытки от вынужденного простоя. Точно также пришлось торчать в пробке и бывшим спецназовцам. Поглядывая на часы, Маркелов даже всерьез предложил вчинить бывшему российскому президенту коллективный иск за сорванную операцию.

- А ты попробуй! - Тимофей Лосев ухмыльнулся. - И точно станешь знаменитостью. Покруче Тарзана!

- Причем тут Тарзан? Я голой задницей на подмостках не кручу!

- Тем более! Может, тебя даже не посадят…

- Но как наказать, наверняка, придумают. - Буркнул Маратик.

- Ага, - кивнул Харитонов. - Например, лишат лицензии. Тебя, а заодно и всех нас.

- Да, но ведь сколько уже торчим! Нигде в мире такого бардака нет! Стоим, теряем время - и все из-за какого-то пенсионера!

- Не какого-то, а почетного! - поправил Харитонов. - наверное, еще и ветерана труда.

- А мы с вами - не ветераны?…

- Успокойся, Сергунь. Нашел из-за чего разоряться.

- Правильно! Там где-то деток распинают, на хор пускают, а мы здесь топчемся!

- Кстати, насчет деток… - Лосев внимательно поглядел на сидящего за рулем Дмитрия. - Тебе часом не показалась вся эта информация подозрительной?

- Подозрительной?

- Ну, скажем так - несколько странноватой. Все-таки Стас в таком состоянии…

- Он в нормальном состоянии! - жестко перебил Харитонов, и сухощавое лицо его вмиг окаменело. - И если тебе, Тимох, кажется, что он малость двинулся умом, то обвини в том же и меня.

- Причем здесь ты?

- А причем здесь он?

- Да притом, что ересь какая-то получается! Прямо какой-то концентрационный лагерь под самым боком!

- А ты где живешь-то, святоша! - подал голос Маркелов. - Давно ли еще под Союзом барахтался?

- Ну, началось! - Лосев в сердцах хлопнул себя по колену. - Союз-то на кой теперь поминать? Там, по крайней мере, такого беспредела не было.

- Не было?

- Конечно! Мы ведь с Димоном тоже щи интернатовские хлебали, помним, небось, каково тогда все было.

- И что - очень сладко?

- Нет, но и не горько. И уж во всяком случае, в очко к нам с фотокамерой никто не лазил. То есть, был, конечно, и у нас свой воришка завхоз, и заведующая, курва, могла запросто по щекам отхлестать, да только детей в нашем доме не насиловали и на органы не продавали.

- Ладно, хорош спорить. Кортеж-то проехал, - перебил свару Дмитрий. - Вон и гаишник с палкой прибежал.

- С палкой насильники бегают, а это называют жезлом, голова садовая! - фыркнул Маратик.

- А толку, что прибежал! - проворчал Маркелов. - Время-то все равно потеряли!…

Впрочем, потерянное время так и так бы их не спасло, и по странному стечению обстоятельств героем дня вновь оказался отправленный к консульству Мишаня. Умудренный житейским опытом, он пробирался к цели окольными переулками, а потому политически значимой пробки благополучно избежал. Потому и сумел первым рассмотреть Гусака, а заодно и вышедшего к нему из здания «англичанина».

О чем беседовали заговорщики, Мишаня, конечно, не мог слышать, но это не помешало ему аккуратно довести «сладкую парочку» до Литературного квартала, где возле памятника Пушкину Гусак, обладатель крепенькой фигуры и целой россыпи незрелых прыщей, передал иностранцу весомую пачку фотографий. Глядя на беседующих издалека, Мишаня пожалел, что не прихватил с собой маломальского бинокля, но, судя по физиономии англичанина, тот остался подношением доволен. Обо всем этом Мишаня деловым тоном доложил по телефону Дмитрию. Заодно сообщил приметы иностранца, подробнейшим образом расписав его внешность, покрой костюма и даже узор галстука. Как бы то ни было, результат не заставил себя ждать. Спустя всего несколько минут, стремительный Маратик выяснил через друзей в ГИБДД имя и фамилию англичанина. Им оказался Чарльз Ларсен, второй секретарь английского консульства. Как выяснилось, загадочный спутник прыщавого подростка, не раз и не два превышал скорость на улицах уральской столицы, а потому значился в картотеках дорожных служб. К слову сказать, в подобных нарушениях он не был оригинален, - подобно всей чиновничьей братии и подобно экс-президентам, дипломатический корпус не слишком жаловал дорожные законы. На этом и строился расчет прозорливого Маратика, когда он наводил справки о работнике консульства. Как бы то ни было, но нужного фигуранта они наконец-то отыскали. Именно с Ларсеном повстречался вороватый Гусак, и именно этого человечка с нетерпением поджидали в лесном лагере. Дельце из рядового разом перешло в ранг особо важных, на прежних своих заморочках с террористами можно было смело ставить крест…

Глава 6

Суета на то и суета, чтобы не позволять добрым людям любоваться снами и отдыхать на завалинке. То же приключилось и с ним. Ни прилечь у себя в вагончике, ни спокойно осмыслить последние события у него так и не получилось. Те из гостей, кто уже приехал, активно требовали развлечений и пламенной заботы, к приезду всех прочих спешно подбивали последние мелочи. Малышня, вооружившись свеженькими метлами, старательно выметала дорожки и спортивные площадки, ребята постарше трудились под руководством Шварца и Шнобеля, устанавливая по всему периметру лагеря китайские фейерверки, бенгальские гирлянды и взрыв-пакеты. Даже свеженькому флюгеру Стаса местный пиротехник уделил внимание, сфокусировав на нем луч света от чердачного рефлектора. Тут же возле флюгера он закрепил массивный тубус, по сигналу снизу способный плеваться миниатюрными ракетами. Наблюдая со стороны за его работой, Зимин несколько напрягся. В любой момент его световод с камерой могли обнаружить, а чем это грозило, было несложно себе представить. По счастью все обошлось, и пиротехник благополучно спустился вниз. Лоснящееся от пота лицо его по-прежнему не отражало беспокойства, а хмурый взгляд ничем не отличался от взглядов всех окружающих. Впрочем, следить за поведение пиротехника Стасу было некогда, - уже через пару минут его погнали в другой конец лагеря за дровами для центрального камина. С дровами он управился достаточно быстро, но это было только началом: сразу после дров, его попросили сменить перегоревшую лампу на одном из столбов, а после заставили таскать лапник. Ветки ломала взбирающаяся на сосны пацанва, он же, словно буйвол впрягался в колючие возы, волоком перемещая их за лагерные ворота. Как бегло объяснил Коста, лапник требовался для бани, и для той же бани чуть позже его вынудили вязать пихтовые и еловые веники. Как бы то ни было, но к гулянке готовились основательно, и впервые Зимину удалось заметить некоторое оживление в резиденции. Что-то там передвигали с места на место, распахивали окна, спешно проветривали помещение, выставляя на просушку шторы и оклеенные сверкающей фольгой щиты. Выставленные на солнце, щиты пускали яростные блики, и пацанва вовсю веселилась, гоняя огромных солнечных «зайцев» по всей территории лагеря. Большим знатоком по части профессиональной фотосъемки Зимин никогда не был, однако помнил, что именно такие экраны помогают создавать на съемочных площадках должное освещение. Конечно, было бы неплохо взобраться на крышу резиденции и лишний раз проверить оставленную там видеокамеру, но, увы, данное развлечение пришлось отложить до более позднего часа. Секретные дела требуют секретного времени, и Стас утешал себя тем, что цифровая техника не подведет и в нужный час автоматически запустит процесс съемки.

За полчаса до обеда в лагерь неведомо откуда привезли огромный черный рояль. Само собой, Зимина впрягли и в это мероприятие, поскольку бритоголовая братия по-прежнему предпочитала лупцевать макивары и мешки, «грязных» работ старательно избегая. Из-за всей этой суеты полноценного свидания с Аленой у Зимина так и не получилось. Коротко столкнувшись на одной из дорожек, они лишь обменялись необязательными кивками. Как показалось Стасу, Алена вела себя несколько скованно, да и сам Зимин после недавних объятий Любаши чувствовал себя не в своей тарелке. Хотелось верить, что девчушка ни о чем не узнает, но дело было не столько в знаниях, сколько в собственных поганых ощущениях. И не очень помогали оправдания вроде тех, что он вынужден был уступить сексуальным притязаниям, поскольку этого требовало дело. Дела и чувства, как известно, маршируют разными дорогами, и в данном случае чувства его не очень отличались от тех, которые испытывает изнасилованная женщина…

Пара свободных минуток ему также выпала, но даже их он потратил не на Алену, а на звонок коллегам. На этот раз телефон был упрятан уже не за чертой лагеря, а поблизости от родного вагончика. Как казалось самому Стасу, место оно подобрал вполне надежное - за паркетными дощечками, какими было обито складское помещение. Наткнулся он на эту пазуху совершенно случайно, приметив ос, которые то и дело присаживались на деревянную стену. Проследив за насекомыми, Зимин осторожно приподнял одну из паркетин и немедленно обнаружил пару пергаментных, изрытых неровными оспинами шаров. Точно диффузоры динамиков, гнезда басовито гудели, одним своим гулом предупреждая всякое невольное вторжение. Впрочем, тревожить ос Зимин не собирался, справедливо рассудив, что лучшего места для схрона ему не найти. Сюда и был помещен сотовый телефон вкупе с запасными аккумуляторами, миниатюрным фонарем и упаковкой таблеток сильнейшего снотворного. Пользуясь передышкой, Стас коротко проверился и, убедившись, что за ним никто не наблюдает, осторожно извлек свой тайный боезапас. Во всяком случае, у него были все основания полагать, что кое-что из припасенного арсенала ему может сегодня пригодиться. Ну, а начало всему положил телефонный звонок Харитонову. Времени прошло достаточно, и потому можно было надеяться на свежие новости. Ему повезло, Дмитрий откликнулся без промедления, будто сидел в ожидании у телефона.

- Ты можешь говорить?

- Не мог бы, не звонил…

- Тогда слушай! Твоего Гусака мы вычислили. Теперь пасем неотлучно. Надо сказать, хлопец не по годам шустрый. Только за то время, что мы за ним наблюдаем, совершил не менее дюжины правонарушений. Капусту стрижет только так! И тут же проматывает возле игровых автоматов. Мы уже даже спорить начинаем, в какое место он отправится играть в очередной раз…

- Что с иностранцем?

- Порядок, не волнуйся, - тоже под колпаком. Это некий Чарльз Ларсен, второй секретарь английского представительства.

- Всего только второй?

- Ну, и что? Быть вторым иногда удобнее, чем первым.

- Это я понимаю, но почему наши шантажисты выбрали его? Все-таки не генеральный консул и не миллиардер. Всего-навсего - какой-то там секретарь.

- Верно, секретарь - но не такой простой, как кажется… Словом, мы тут Юрика Пусвацета подключили, и парочку запросов по поводу сэра Ларсена он успел сделать…

- И что же?

- А вот слушай! Выяснилось, что мальчишечка действительно с большими-пребольшими связями. Я ведь уже сказал: он - из семейства Ларсенов, а Ларсены - довольно именитая семья в Англии. Владельцы ипподромов и алмазных копей, хозяева полудюжины респектабельных замков. Кроме того, они владеют пакетами акций в десятках солидных корпораций, а один из Ларсенов в свое время даже мылился в женихи к племяннице английской королевы.

- Вот как!…

- Словом, наш Чарльз - принц белых кровей, а в этих кругах уважают не только банковский счет, но и репутацию. По этой самой репутации наши здешние монстрики и вознамерились нанести удар… Кстати, информация о его педофилии тоже не является большим секретом. В тамошней прессе вроде бы даже упоминалось его имя. Потому, собственно, и решили сослать бедного Чарльза в российскую глушь - так сказать, подальше от европейской прессы и английских младенцев.

- Что ж, место для ссылки подходящее.

- Еще бы! И деток можно безнаказанно портить, и на глазах у суровых родителей не маячить. А если что, органы опеки всегда пойдут навстречу иностранцу. Сам, небось, помнишь, как любят они капустку…

- Это понятно. Лучше скажи, с Гусаком он встречался?

- Было такое дело. И встречались, и даже обменялись какими-то бумагами. Мишаня толком не разглядел, но полагает, это были фотографии.

- Клубничка?

- Скорее всего. Возможно, твои хозяева предлагали Ларсену очередных девочек. А может, и мальчиков, не знаю. Все-таки гостенек - особый! Попробуй угоди такому!

- И где он сейчас?

- Если ты о Ларсене, то он вернулся в консульство.

- Но здесь его, похоже, ждут - и ждут с нетерпением.

- Если ждут, значит, приедет. Вопрос только - когда. До ночи еще далеко.

- Ну, это как сказать… Меня тут уже как сивку загоняли.

- Загоняли или затрахали?

- И то, и другое… Ты не гогочи, радости от этого я не получаю. Кроме того, такое ощущение, что местная братва вот-вот меня раскусит.

- Что ты хочешь этим сказать?

- Сам не знаю. Только не оставляет, Димон, чувство, что со мною тут, как с мышью играют. Сначала кровушкой хотели замазать, а когда не получилось, самого взяли на прицел.

- То есть?

- Не совсем уверен, но поблизости постоянно кто-то ошивается. Возможно, меня даже пасут…

- Ты что, не можешь точно определиться?

- Не забывай, это не город, а детский лагерь. А малышня ведет себя совсем не так, как взрослые. Куда ни сунься, все на тебя пялятся, показывают пальцами, могут даже камнем запустить. Так что сразу не разберешь - любопытство это или что другое.

- Значит, схоронись на время, отдышись.

- Ага, а работать кто будет? Я ведь сюда не по санаторной путевке приехал.

- Хмм… Тогда даже не знаю, что посоветовать. Могу прислать кого-нибудь из ребят, но тебе-то от этого легче не станет?

- Нет, конечно.

- А я все-таки кого-нибудь пришлю. Скажем, того же Маркелыча. Очень уж не любит он слежку. Пусть лучше тебе подстрахует.

- Только предупреди насчет постов.

- Не волнуйся, Сергуня лес лучше нас всех знает. На волков чуть ли не с голыми руками охотился.

- Тут не волки, - тут звери позубастее будут.

- Он это учтет…

- Гусак-то по-прежнему в городе?

- Ага, продолжает развлекаться.

- Что значит - развлекаться?

- А то и значит: парень только и делает, что гуляет по улицам, жрет и пакостит. Время от времени названивает куда-то по сотовому. Возможно, нашему Ларсену. Кстати, свой сотовый этот козлик умудрился продать уже четыре раза.

- Четыре?!

- Ага, - кудесник каких мало! Мы тоже глаза вовсю таращим. Честно скажу: даже не подозревали, сколько бед может причинить городу один-единственный несовершеннолетний паршивец. Если внимательно посчитать, то лет на пять он уже заработал.

- Это как же?

- А так. Мелкий грабеж - раз, порча и кража имущества - два, плюс мошенничество и попытка изнасилования.

- Что, что? Изнасилование?!

- Ну, изнасилования у него, положим, не получилось, - мы помешали, но полапать девочку юный урод успел. В общем, желание подмять его и посчитать ребра - огромное. Когда все закончится, честное слово, так и поступлю!…

За окном вагончика мелькнула тень, и Стас, предупреждающе шикнул в трубку. Мгновенно отключив телефон, успел бросить его на шкаф, и в дверь тут же стукнули.

- Открыто! - крикнул он и, кувыркнувшись на койку, торопливо принял беззаботный вид. А в следующую секунду в помещение вошла Алена.

- Отдыхаешь?

- Ага, или нельзя?

- Вот уж не знаю… - она сумрачно оглядела блеклые стены вагончика и, подойдя ближе, присела на самый краешек койки. - Тут еще пара машин прикатила. Совсем недавно. Мужики с цепями и наколками - явно блатные. А из резиденции всю мелкоту вытолкали взашей. Даже прибираться запретили.

- Это что же у них - типа воровской сходки получается?

- Воровской или нет, но беседуют. Игнат сказал - вы на семь часов таймер поставили?

- Ну, да…

- Значит, съемка уже началась. - Алена зябко поежилась, и Стас рукой попытался накрыть узкую ладонь Алены. Ничего из этого не получилось, - она тут же высвободилась. Без лишней резкости, но довольно решительно.

- Не надо!

- Почему? - Стас постарался придать голосу искренность, но из этого ничего не вышло. Опалив его взглядом карих глаз, Алена спокойно произнесла:

- Ты сам знаешь, почему.

- Не знаю.

- Или ты уже не с Любашей?

- Нет, конечно.

- Но ведь у тебя с ней было?

На этот раз сказать «нет», он не осмелился, и затянувшееся молчание она тут же истолковала единственно правильным образом.

- Вот видишь, значит, было. Хорошо, что не стал врать.

- Интересно, кто тебе сказал?

- Да уж нашлись доброжелатели. Подобные новости распространяют здесь быстро… - Алена некоторое время помолчала. - Она что, действительно, так нравится вам всем?

- Кому это всем?

- Да всем! Вон и Игнат с ней переспал, и Гусак со своими сопляками.

- Этого я не знал.

- Зато я знаю!… Вот и объясни мне, почему так происходит?! Получается, что шлюхи привлекательнее нормальных женщин? Так, да?

И снова Стас прикусил язык. В голове его словно замкнуло некий механизм, отвечающий за рождение мыслей. Он решительно не мог ей ничего ответить.

- Конечно, я тоже шлюха, не спорю, но все равно мы с ней разные. Разве можно нас сравнивать?

- Нет, конечно.

- Тогда в чем же дело? В ее жирном бюсте?… - Алена нервно сжала кулачки, а на щеках ее разгорелся лихорадочный румянец. - Да, я понимаю, она фигуристая. И задница у нее круглая, но разве это самое главное?

- Фигура здесь совершенно ни при чем. - Попытался перебить ее Стас, но Алена тут же вскинулась.

- А что тогда причем? Что?!… Ваше чертово либидо?… Так я тоже не святая! Многих уже здесь перебрала. И все равно! - ни под Папу, ни под Гусака никогда не лягу!

- А под Косту?

Вопрос прозвучал хлестко, словно пощечина. Собственно, это и было пощечиной, но не злой, а отрезвляющей, приводящей в чувство. Девушка тут же осеклась, и, присев возле нее на колени, он наконец-то взял ее руки в свои.

- Ты прости меня, Ален, но такое уж тут место, что всех норовит перемазать. - Зимин поморщился от собственных слов. - Да, я виноват. Наверное, мог бы воспротивиться, но тебе ведь сейчас другое хочется знать, верно?

Она вновь уперлась взглядом в собственные колени, и темные ее глаза начали стремительно наливаться влагой.

- Так вот, - безжалостно продолжил Стас, - дёготь - он и есть дёготь. Мажет всех без разбору. Ты в свое время не сумела отказать Косте, а я не смог отказать этой твари. Но из этого ничего не следует, понимаешь? Потому что это не было любовью! Мне легче было бы ее убить…

Алена тотчас подняла голову.

- Это правда?

- Правда, - Зимин привлек Алену к себе судорожно начал гладить по спине. - Я ведь уже намекнул тебе, зачем прибыл сюда. Но чтобы все получилось, нужно плясать под их поганую дудку. Даже когда этого совершенно не хочется. Вот я и пляшу. Потому что точно знаю: уже завтра все завершится.

Ее руки сомкнулись у него на пояснице, она шумно всхлипнула.

- А мне вдруг страшно стало… Так страшно, что не смогла больше торчать в корпусе. Девчонки к траху готовятся, колеса жрут, музыку гоняют. Откуда только достают такую кислоту… Раньше я тоже какую-нибудь дрянь глотала, чтобы, значит, легче было, а теперь не хочу. Вроде и тело ломит, а терплю. Страх - его ведь в себе надо убивать, правда?

- Правда,, малыш, - Зимин вновь погладил ее по спине. - Иначе этот страх просто не умрет никогда.

Глянув в потемневшее зеркало на стене, он рассмотрел собственное окаменевшее от ярости лицо. Хорошо, хоть Алена сейчас его не видела. С такими лицами - волков пугать, не то что детей. Спина девчушки продолжала мелко подрагивать, и он гладил ее, шепча утешающие слова - первые, что приходили на ум.

Тем не менее, поплакать вволю у нее не получилось. Скрипнуло крыльцо, и Стас резким движением заставил девчушку подняться. Прятать ее под низенькую кровать было бессмысленно, а потому он просто впихнул ее в занавешенный тюлем закуток, где скрывался привинченный к стене алюминиевый умывальник. И мысленно ругнул себя за то, что не запер после Алены дверь. Посторонним здесь было сейчас совсем не место…

- Даже не запираешься?

Разумеется, это была Любаша - раскрасневшаяся, с каплями пота на лбу. То ли выскочила из сауны, то ли действительно убегалась за лагерными заботами.

- От кого мне запираться? - Зимин кивнул в сторону кушетки. - Прилёг вот отдохнуть на минутку.

- Один? - она обернулась к двери, демонстративно прикрыла ее на крючок. - Даже странно.

- Что тут странного?

- Да так. В одиночку, знаешь ли, даже насекомые не спят.

- А я не насекомое. К тому же устал. - Стас решительно шагнул к двери, отомкнул крючок. - Так что извини, рыбонька, сил на тебя у меня нет.

- Да ну? - она игриво качнулась к нему, толкнула своими грудными полушариями. - А может, подержишься за меня и оживешь? А, Капитан?

- Нет, красавица, на сегодня все. - Он покачал головой. - Тем более, я слышал, ночью ожидается продолжение банкета.

- От кого слышал? - моментально насторожилась она.

- Да вот, циркулируют такие слухи. Да и без слухов видно, - вон сколько машин-то понаехало!

- Верно. - Любаша криво улыбнулась. - Только ты и другое должен был заметить: мужичков приехало много, а вот девочек - не густо. Так что учти, Капитан, этой ночью я буду занята. Очень даже плотно.

- Внутри и снаружи? - он пошловато ухмыльнулся, но она ничуть не смутилась. Похоже, скабрезные шуточки ей даже доставляли особое удовольствие.

- Верно понял. - Любаша кивнула. - И внутри, и снаружи.

- Что ж, желаю успеха. Одну ночь как-нибудь переживу.

- Зачем же так долго мучиться? - бедра ее вновь игриво качнулись, она шагнула к нему. Будь у нее хвост, Зимин не сомневался, Любаша виляла бы им похлеще комнатного песика. - Можно было бы развлечься прямо сейчас. Даже безо всякий прелюдий. Ты ведь у нас Капитан дальнего плавания, - стало быть, знаешь, куда направить корабль.

Самое поразительное, что в ее готовности Стас ничуть не сомневался. Видно было, что дамочка уже сейчас истекает соком. Прямо снимай штаны и вали на кушетку. Кто знает, возможно, не будь здесь Алены, он, верно, так бы и поступил. Как ни крути, помощь этой сучки могла оказаться неоценимой, но все ломало присутствие доверившейся ему девочки. Может, и было это всего-навсего легкой влюбленностью, но даже такое чувство не следовало кромсать тупым тесаком.

- Любаша, ты ведь умная девочка, - мягко проговорил он, - и наверняка слышала, что я сказал.

- А что ты сказал? - она дурашливо захлопала ресницами, и желание деликатничать с ней разом сошло на нет. Ей хотелось играться, его же к подобным занятиям совершенно не тянуло.

- Я сказал, что устал и намерен отдохнуть. - Он твердым движением отстранил от себя хозяйку лагеря. - Легко верю, что ты этим делом можешь заниматься круглые сутки. Сил тебе не занимать. Даже мог бы посоветовать скататься в Америку. Я слышал, там подобное занятие давно узаконено. «Гэнг-бэнг» называется. За искомые сутки тебя даже не десять раз отдерут, а сотню или тысячу. Еще и зелени дадут на дорожку и по телевизору покажут.

И снова эта дамочка поняла все неправильно.

- Может, ты хочешь, чтобы я тебе заплатила? А, Капитан? - она приподняла ладонями собственные груди, провоцирующе качнула. - Один ферт, помнится, взвешивал их на ювелирных весах, и оказалось, что каждая весит почти по килограмму. Вот и отвалил по тонне баксов за каждую - только, чтобы подержаться.

- Это ты к чему?

- А к тому, что я тоже девочка небедная, могу заплатить за свои прихоти.

- Но это твои прихоти, не мои.

- Ну, и что? Я за них хорошо заплачу. Тысяча баксов тебя устроит?

- Послушай, киска, тебе что, мало мужиков? - Стас начинал закипать. - Вон их в резиденции сколько толчется, и каждый второй сам заплатит тебе за все твои прихоти.

- А если я тебя хочу?

- Придется смириться с тем, что сегодня я не в форме.

- Форму можно восстановить, - она вызывающе округлила крашенный рот, поиграла розовым язычком.

- Я уже сказал: нет!

- Да ты, небось, в жизни таких лавэ в руках не держал!

- И что с того? Может, и не держал, но как видишь, до сих пор жив-здоров.

- А три? - в глазах ее зажглись недобрые огоньки. - Три тысячи возьмешь?

- И три не возьму, уж извини. - Зимин крепко ухватил ее за руку, подтолкнул к двери. - Завтра - пожалуйста! Поиграем в вагончики безо всяких денег, а сегодня нет!

- Ну-ка, пусти! - она рывком высвободилась. В несколько мгновений с лицом ее произошла пугающая перемена. Теперь перед Стасом стояла не соблазнительная самка, а та самая уголовница, что в свое время избивала на зоне подельниц, насиловала слабых и заправляла кассой Папы.

- Что, подраться захотелось?

- Убью! - кулачки ее и впрямь сжались.

- Не советую. - Стас нехорошо прищурился. - Могу наказать!

Она судорожно вздохнула, усилием воли заставила себя разжать кулаки.

- Ладно, гаденыш, живи пока! Но учти, со мной так никто еще не разговаривал.

- Значит, я первый. Даже лестно.

- И последний, козел!

- Иди, иди, красавица! Охолонись! - Зимин распахнул дверь и, крепко стиснув кисть дамочки, неласковым движением заставил ее покинуть вагончик.

- Ублюдок! - она с силой пнула по стенке вагона.

- Пока, лисонька! - Стас послал ей воздушный поцелуй и быстро прикрыл дверь.

- Ушла? - из-за тюлевой занавески выскользнула Алена. Выглядела она бледнее обычного, и, тем не менее, глаза ее торжествующе сияли.

- Кажется, ушла, - Зимин быстро приблизился к окну, отодвинув шторку, пронаблюдал за удаляющейся Любашей. Хозяйка лагеря двигалась резким порывистым шагом, точно автомобиль, управляемый новичком. Оказавшийся у нее на пути шпингалет испуганно прыснул в сторону, зато не успел отскочить приблудный щенок, которого нога Любаши немедленно препроводила в жестокий полет. Поморщившись от далекого визга, Зимин обернулся к Алене.

- Видишь, как все обернулось. Зря ты сюда пришла.

- Я на тебя хотела посмотреть.

- Еще насмотримся, не переживай.

- Ты уверен?

- На все сто.

- Но Игнат ведь тебе сказал… Сегодня они привезут иностранца.

- Ты точно это знаешь?

- Теперь да. Крокодилиха девчонкам проболталась.

- Вот и хорошо! - с облегчением выдохнув, Стас прошелся взад-вперед по вагончику, игриво подмигнул напряженной девушке. - Значит, возьмем их с поличным!

- С поличным?

- Точно! И все наши мучения разом кончатся…

Глава 7

- Чего ты гонишь! Куда ее заберут?

- Туда же, куда и Лизку. Гостей обслуживать.

Игнат с такой резвостью подскочил на месте, что разом опрокинул стул и разложенное на нем домино. Порывисто шагнул к Шварцу.

- Черта-с два я ее пущу!

- А тебя, суслик, и спрашивать никто не будет. Ну? Чего ты на меня пялишься?… Они номер исполнять должны, вкурил?

- Какой, на хрен, номер! - Игната продолжало трясти.

- Во, дает! - лежащий на койке Дуст терпеливо переместил тлеющую сигарету, точно кисточкой выводя на стене скабрезный рисунок. - Ты чего, Натовец? Совсем, в натуре, припух? Уже и Таньку в собственность записал - так, что ли?

- Я спрашиваю, какой номер? - фальцетом выкрикнул Игнат.

- Ясно какой, - танец белых лебедей. Для того их сюда и привезли. - Шварц фыркнул. - Сначала, значит, на стол накрывать будут, а после, как все нажрутся, на этом же самом столе станцуют летку-еньку.

- Сначала они, а потом их, - ехидно добавил Дуст.

- Что ты сказал, урод! - Игнат ринулся к Дусту, в руке его неведомо откуда оказалась алюминиевая вилка.

- Ты что, озверел? Опять за вилку схватился! - Шварц едва успел перехватить парнишку, умело стиснул кисть с вилкой, заставив выронить столовый прибор на пол.

Дуст с подушкой в руках уже стоял возле кровати.

- Отпусти его! Мне по барабану - с вилкой он или без! Наверну пару раз по кумполу - и поумнеет. Мы с ним, как с нормальным, а он все грабки распускает.

- Убью!… - прохрипел Игнат.

- Это ты, что ли? - Дуст ухмыльнулся. - А может, мы тебя раньше заломаем?

- Сволочуга! - Игнат рванулся, но вырваться из рук Шварца было непросто.

- Главное, было бы из-за кого психовать, - продолжал Дуст. - Их же все равно загасят. Так что успокойся и забудь.

- Как загасят? - горло у Игната перехватило, он даже перестал барахтаться в руках Шварца.

- А так и загасят. Это я тебе стопудово говорю. И ничего ты тут своими криками не изменишь. Сегодня гостя зарубежного привезут, вкуриваешь? А шалаву твою сунут прямиком под него. Обычная разводка!

- Но за что?!

- Не за что, а для чего, - назидательно произнес Дуст. - Ты что, в первый раз слышишь, как такие дела делаются?…

- Они не могут их убить! - просипел Игнат.

- Да-а?… А помнишь, как Гусак Макса замочил? Мы тогда вместе следы подтирали, думали - никто и ничего, а что получилось? Любаша потом рассказывала, что Папа и это запомнил. Даже вроде как фотографии какие-то имеет. И, хрен, его теперь Гусак продаст кому-нибудь! Вот и с иностранцем то же самое сотворят. Чтобы до конца жизни потом гробовые платил.

- Да ты гонишь, сука! - паренек жалобно оглянулся на Шварца. - Он же врет, правда?

- Кривда! - Шварц разжал руки, отпуская Игната. - Ты, братан, прямо, как с крыши свалился. Видел же, как Коста харю Гусаку чистил? Спрашивается, за что? А за то, что Гусак на Таньку член поднял. Значит, в натуре, для иностранца берегут.

- Но нас же Капитан отмазал! Перед Папой! - Игнат в исступлении ухватил Шварца за грудки, бешено встряхнул.

- Не лепи горбатого! - Шварц толчком отпихнул паренька, заставив шлепнуться на кровать. Тебя он отмазал, верно, а насчет Таньки с Лизкой базара не было.

- Но зачем же мочить? - пролепетал Игнат. Кажется, к нему возвращался нервный тик, и вслед за глазом мало-помалу начинала подергиваться щека. - Мочить-то зачем?

- А на фига тогда студия нужна? Ее содержать, в натуре, нужно! Глянец поддерживать. Это ж бизнес. Самый обычный бизнес.

- Дуст прав. - Подтвердил Шварц. - Они не первый раз такое проделывают. Помнишь Колю Рыжего? Он ведь тоже в Думе одно время сидел. Папа у него землю просил в бессрочную аренду, так он в отказ пошел. Даже сам, падла, давить пытался. Вот в прошлом году ему и сделали подарочек. Любаша нимфетку подсунула, - он и запал. А когда утром проснулся, чуть кони не двинул. Вас-то тогда угнали из лагеря, а мы с Гусаком резиденцию отмывали.

- Зачем отмывали? - севшим голосом спросил Игнат.

- А затем, что кровью все было заляпано. Нимфетку-то прирезали. И Рыжего кровушкой помазали. Наверное, и на камеру все засняли. Короче, Рыжий с тех пор послушнее песика. Только что сапоги Папа не лижет…

- Ты давай не трепись, ботало! - одернул его Дуст.

- А чего? Все ведь уже знают…

- Все да не все… - покосившись на Игната, Дуст угрожающе пообещал: - Учти, если где стукнешь про это, Коста голову открутит.

- Да ладно тебе! Он же не вольтанутый, чтобы языком трепать. - Шварц покровительственно похлопал Игната по плечу. - Бешеный - это да, но мозги имеет. Почему и Капитан за него слово сказал.

- Ну, Капитан нам не указ - тоже конь темный. - Дуст криво улыбнулся. - Это Любаша на него глаз положила, потому и мазу за него держит.

- Любаша там или не Любаша, а Папа твердо сказал: Сильвера нет, и Капитан теперь за него… - Шварц хлопнул Игната по спине. - Ну, что, Натовец, может, дерябнем по маленькой? У меня в тумбочке пузырь початый.

- Не хочу, - Игнат очумело помотал головой. Он все еще не мог переварить услышанное. - Значит… Значит, Таньку они тоже собираются мочкануть?

- А это тебе, барашек, знать не обязательно! Меньше знаешь, дольше дышишь.

- Да и что тебе Танька? Ты за нее не переживай. Таких Танек еще, знаешь, сколько у нас будет! - Дуст присвистнул. - Нам главное - Папы с Костой держаться.

- Это он правду говорит, - Шварц кивнул. - Я слышал, в городе передел начинается. Новые-то ментов забодали, - совсем уже не делятся. Опять же с черными дружить начинают. Ну, а ментам это не в кайф. Короче, большая политика начинается.

- Причем здесь политика? - Игнат схватился за виски, с силой стиснул голову. Слова приятелей не желали оседать в мозгу. Он ровным счетом ничего не понимал.

- Как это причем? Ты думаешь, менты нас мочат, а мы их? А вот хрена! Им тоже, в натуре, стабильность нужна. Вот Папу и зовут обратно. Типа, арбитром. Может, даже на место смотрящего поставят.

- Точно! - Шварц с важным видом кивнул. - А уж тогда мы все поднимемся. Папа своих никогда не кидал. И тебя, дурака, заценит. Если, конечно, не будешь психовать…

Снова присев на кровать, Дуст снял с гвоздя свою царапанную, украшенную синим бантом гитару и, ударив грязными пальцами по струнам, гнусаво затянул:

Сегодня день рождения

У Семы фармазона,

Такое уж везенье -

Полжизни съела зона!

Эх, выпьем чифирочку

И вспомним ту девчушку,

Что жаркой летней ночкой

Тебя взяла на мушку.

Свиданье отменили,

На Сему кум серчает,

Нам счастья не дождаться,

Всё только обещают.

Полночи прогудели,

Под ругань вертухаев,

Лишь утром присмирели

Построились без хая.

И вышло так, что Семы

Уж не было в бараке,

Он в ночь ушел, и все мы

Поджались перед дракой.

Болели мы за Сему

Телами и душою,

Мела в степи поземка,

Как дворник с перепою.

Собаки след не взяли,

И не было им фарта,

Семена не догнали,

Такая вышла карта.

И больше не слыхали

Мы ничего о Семе,

Но знали: этот парень -

Он - ветром унесенный!…

Слова Дуста сработали не хуже детонатора. Разом вспомнилось все - и безумные глаза Татьяны, и ее слова насчет «занесенных ветром». Точно выпущенный из пращи камень, Игнат метнулся к Дусту. Ударом ноги выбил из рук гитару, кулаком мазнул по носу. Разумеется, на него накинулись сразу с двух сторон. И хотя силы были неравные, разъяренный Игнат никак не давал себя скрутить, молотя руками и ногами, не позволяя к себе даже подступиться.

- Козлы! - орал он. - Предатели! Только и умеете лапшу на уши вешать!

- Да кто тебе вешает-то, кто?! - Шварц левой рукой отвлекал внимание паренька, примеряясь для решающего броска. Бить кулаком он опасался, - знал, что мог и убить.

- Да вы же и вешаете! Суки подлые! В кореша лезете, а сами Таньку мочить хотите! Да я сам вас первый замочу!…

Шварц наконец-то улучил момент, метнулся вперед, ударом плеча опрокинул подростка на кровать, заломил ему руки за спину. Подскочивший сбоку Дуст помог связать жертве руки, несколько раз с силой молотнул по ребрам.

- Вот курва! Мы с ним, как с другом, а он нам гитару ломать!

- Да вы понятия не имеете о дружбе, уроды! - Игнат изогнулся всем телом, попытался пнуть Дуста, но не достал. В ответ получил безжалостный тычок, заставивший его скукожиться телом. Впрочем, дергаться было и впрямь глупо, - спеленали его крепко. Тем не менее, приподняв голову, он поглядел в лицо Шварцу и сказал, как выплюнул:

- Вы и друг дружку продадите при первом удобном случае. И Гусака, и Папу с Любашей!

- А ну, заткни ему хайло! - рыкнул Шварц.

Дуст навалился на паренька всем телом, грязным полотенцем начал завязывать рот. Отдуваясь, обтер руки о свисающий край простыни.

- Зря мы простили этого гада! Правильно Шнобель предлагал: надо было Машку из него сделать.

- Успеем еще. - Шварц подмигнул напарнику. - Времена - они тоже переменчивые. Может, и вовсе в бочажок его спустим. К Ангелу, типа, в гости. Чтобы, значит, не скучал кореш.

- Ты шутишь?

- А чего мне шутить? Сам прикинь, сколько он знает всего. И разболтает первому встречному. Тебе это надо? Мне лично нет. Опять же и места там, на дне, еще много. Хватит на пяток таких харь.

Дуст сумрачно взглянул на притихшего Игната.

- Ну, что, слышал, чувачок? Вот и не квакай раньше времени. Успокоим, как не фиг делать!

- Помоги-ка! - Шварц поднялся с места, подхватил связанного Игната за ноги.

- Куда ты его?

- Под койку, понятно. - Шварц ухмыльнулся. - Чтоб, значит, привыкал к петушиному месту…

Ей, конечно, надо было присутствовать в зале, но Капитан - этот сукин кот испортил все настроение. По опыту зная, что пускать на самотек подобные вещи нельзя, Любаша достала из холодильника бутылку «Смирновской», отважно набулькала себе половину бокала. Чтобы не получилось «окосеть» сразу, туда же плеснула отечественного тоника с английской этикеткой, высыпала в блюдечко баночку креветок. Подумала, что лучше было бы закусывать икрой, но чертов Папа всю икру велел нести в зал, дабы дорогие гости не знали ни в чем отказу. И то сказать - скуповатым стал их старенький мафиозо. Раньше машину мог подарить, не моргнув глазом. А то и квартиру. Теперь же времена настали насквозь капиталистические - то бишь, прижимистые и полунищие. Счет шел буквально всему - деньгам, водке, тем же баночкам с икрой, пусть даже везли их не из магазина, а прямиком от приволжских браконьеров. Да и само мероприятие красноречиво говорило само за себя. В одном «флаконе» Папа норовил совместить два значимых мероприятия - слет собственной, убывающей с каждым годом империи и операцию, затеянную специально под приезд Ларсена. Впрочем, не так все было и глупо. И гостям будет лестно поглядеть на живого англичанина, и самого дипломата будет легче потом прижать, сообщив, что помимо всего прочего он успел погулять и на «воровской свадьбе». То есть, никакой свадьбы они, разумеется, не праздновали, но именно так со времен батьки Махно именовали бандитские посиделки…

Для полноты ощущений не хватало еще сигареты, и Любаша немедленно закурила, закусывая каждый глоток щедрой ложкой креветок, усугубляя вкусовой эффект «верблюжьим» табаком. Скорее всего, и «Кэмел» был липовым - из какого-нибудь Шанхая, а то и вовсе дыры вроде Биробиджана или Соликамска, но это уже не играло никакой роли. Как известно, кайфовать можно под живой звук, а можно и под фанеру. Во всяком случае, билеты туда и туда стоят одинаково.

Под водочку сигарета дотлела в два счета и, сунув в зубы следующую, Любаша достала из портмоне стодолларовую купюрул. Свернув ее трубочкой, подожгла от зажигалки, полюбовавшись на вялый желтоватый огонек, прикурила. Мельком подумала, что точно также они могли бы раскурить с этим ёханым Капитаном и те три тысячи, что она ему посулила. Неизвестно кто придумал прикуривать от банкнот, но вещь была и впрямь занятная. Особенно, когда это видели все окружающие. Собственно, публичность процедуры и заставляла млеть курящих, получая оргазм от чужой зависти. В одиночку же поджигать валюту было откровенно скучно…

В дверь с той стороны робко поскреблись, а чуть погодя она разглядела знакомую физиономию. Это был Саня Чибисов или, проще говоря, Чибис - местная шестерка, идеально подходящая на роль соглядатая. Именно Чибис приглядывал за теми или иными ребятками, и он же снабжал Любашу всеми последними лагерными новостями. Ростиком Чибис запросто мог сойти за десятилетнего, но в реалиях ему было значительно больше. Раннее взросление выдавала россыпь угрей, густо облепивших его крупный негроидной формы нос. У него и усики даже имелись - редкие, но длинные. Пучок черных волос курчавился у него и на массивном подбородке. Всю эту поросль малолетний доносчик, конечно же, не сбривал. Любаша всерьез подозревала, что он по сию пору не знает, как это делается. Зато Чибис знал многие другие вещи - подчас далеко не детские. Собственно, на этом она его и взяла, вербанув сразу и на всю жизнь. Углядев однажды, как подросток подглядывает за ней в окно, Любаша находчиво пригласила паренька внутрь. А в следующие несколько минут Чибис практически признался ей в любви до гробовой доски. Конечно, в нем говорили разукрасившие его физиономию гормоны, но ей это было тогда без разницы. Практически ни за что она получала верного раба, и вот уже на протяжении двух лет этот раб исполнял все ее требования, не отказываясь даже ночью стоять на шухере, подсматривая и подслушивая.

- Ну? - она подняла на Чибиса тяжелый взгляд, и паренек поневоле вжался лопатками в стену. При этом даже страх не в силах был совладать с его незрелыми чувствами. Он продолжал пожирать глазенками ее грудь, и Любаша заметила, что колени подростка возбужденно подрагивают.

- Это Алька! Подружка Натовца. - Выпалил Чибис. - Вышла оттуда минуты через три после тебя.

- А он? Он ее не провожал?

Паренек честно помотал головой.

- Ясно… - Любаша придвинула к краю стола бокальчик поменьше, плеснула туда водки. - Пей, оголец, заслужил.

- Да я ее как-то не очень… - паренек замялся. - Мне бы лучше шоколада.

- Знаю, какого тебе шоколада нужно. - Любаша ухмыльнулась. - Пожалуй, что и дам. И шоколада, и мармелада… - забросив руки за спину, она преспокойно стянула через голову блузку. Щелкнув миниатюрной застежкой, позволила своим килограммовым прелестям вывалиться наружу. В лицо опешившему Чибису уставилась пара набрякших сосков. - Ну, что, хочешь меня, шпаненок недобитый?

Голова подростка мелко затряслась.

- Ладно… Награжу тебя сегодня по-царски. Заодно и себя потешу… - Любаша кивнула в сторону двери. - Закрой-ка на запор. И окна занавесь.

Подросток покорно исполнил команду.

- А теперь иди сюда, - Любаша подтянула к себе Чибиса и в одно мгновение стащила с него джинсы. С удовольствием убедившись, что орудие подростка давно уже пребывает на взводе, она без лишних слов опрокинула его на спину. Быстро разоблачившись, взгромоздилась сверху, устричной свой пастью без труда заглотила юношеский перчик. Прелюдии ей, в самом деле, были не нужны. Ей нужна была схватка и, руками прищемив тщедушные плечики Чибиса, она начала отплясывать привычный шейк, не давая партнеру ни малейшей передышки. Глаза она не закрывала, однако все равно видела перед собой не Чибиса, а Стаса, его литые мышцы, каменное лицо и усмешливые глаза. Непрошеное видение еще больше ее завело, заставив ускорить любовный танец, усиливая натиск. И немудрено, что к подобному Чибис оказался не готов. Она гнула его и ломала, закручиваясь телом, словно пружина, змеей откидываясь далеко назад. Очень скоро Чибис, не выдержав, начал постанывать. Не от удовольствия, - от боли. Однако и тогда Любаша продолжила свои атаки, оставляя на плечах малолетки красные пятна, мускулистым своим крупом почти расплющивая тельце добровольного соглядатая. Остановилась она, только когда он тоненько закричал. Собственно, и не крик ее остановил, а полная невозможность партнера продолжать брачные игрища. Заляпав ее лоно липким и теплым, он давно уже кончил, а, следовательно, и проку от него больше не было. По крайней мере, в данный момент и в этой постели…

Дотянувшись до оставленных на столе сигарет, хозяйка лагеря снова закурила. Легла рядом с Чибисом, грубовато ткнула в заплаканное лицо одну из своих грудей.

- На, говнюк, успокойся. И слушай меня внимательно… Придется сделать для меня одну вещь. Сделаешь?…

Впрочем, Чибиса можно было и не спрашивать. Без того было ясно, что ради Любаши он пойдет на все. Вернее - ради ее бесподобного тела.

- Так вот, та телочка, что выходила из вагона, - спокойно объяснила она, - уже прописана на кладбище. Это не я сказала, - Папа. Короче, шлепнуть ее должны уже сегодня, но перед этим… Перед этим я хочу, чтобы ты ее трахнул. По-настоящему, по-мужски. В точности, как это сделала я с тобой. Я тебе и разрядник дам. Будет рыпаться, вырубишь.

- А если… - Чибис робко взглянул на свою обожаемую соседку. - Если у меня не выйдет?

- Захочешь, выйдет. - Любаша с улыбкой потрепала подростка по щеке и тут же заметила, как шевельнулось в паху у Чибиса. - Вот видишь, все, в натуре, получится!…

Глава 8

Здание консульства Ларсен покинул только к концу рабочего дня, когда дежуривших в машине «кандагаровцев» уже стало клонить в сон.

- Наконец-то, легок на поминках! - Дмитрий хмуро сличил оригинал с изображением на фотографии и остался доволен. - Похоже, тот самый…

Фотография, полученная от знакомого журналиста, была цветная и весьма качественная, но принцем на ней Чарльз Ларсен отнюдь не выглядел. Подобно большинству сытых европейцев он отличался высоким ростом и свежим цветом лица, однако красотой отнюдь не блистал. Курчавые волосы его напоминали всего лишь медную стружку, массивный волевой подбородок походил на женское колено, а выпуклые, широко расставленные глаза отличались скучноватой невыразительностью. Во всяком случае, Харитонову этот тип сразу не понравился, и оттого морока с ожиданием возле здания консульства показалась еще более тягостной.

В отличие от частных сыщиков, англичанин выглядел бодрым и подтянутым. Взирая на его решительную походку, Тимофей Лосев тут же прокомментировал:

- Могу спорить, этот увалень пользуется накладными плечиками.

- С чего ты взял? - усомнился Харитонов.

- А сам взгляни! Вон, у него какой пиджачище! Без плечиков так не бывает. У меня жена такие же к пальто своему пришпандоривала, так что нагляделся.

- Не знаю… По мне - так обычный клифтяра. По крайней мере, видно, что все качественно - от пуговиц до воротника.

- Может, и качественно, только я так скажу: в трудную минуту накладные плечики не помогут. Бьюсь об заклад - он и одного раза на турнике не подтянется.

- А ему это без надобности. За бабки, что лежат в бумажнике этого ферта, за него всегда найдется, кому подтянуться.

- Ничего! Сегодня, я так чую, ему и бабки не помогут.

- Ни бабки, ни дедки! - тут же смешливо отозвался Дмитрий. Мысленно он уже приготовился, что Ларсен сядет в иномарку, но этого не произошло. Если верить, архивам ГИБДД, Чарльз Ларсен владел вполне симпатичной «Маздой» бежевого цвета, но работник дипломатической службы возле сияющей «мыльницы» даже не остановился. Пройдя чуть дальше, он по-хозяйски распахнул дверцу отечественной «девятки» и, умудрившись не стукнуться макушкой, юркнул в кабину.

- Ну что, дадим белокурой бестии фору? - Харитонов положил ладони на руль, но заводить двигатель не спешил.

- Ага! Всегда обожал соревнования с гандикапом. Тем паче - все равно знаем, куда эта цыпочка направится. Сначала подцепит где-нибудь Гусака, а после помчится в лагерь… - Лосев обернулся к спящим на заднем сидении Маратику с Мишаней и командирским басом озвучил команду «подъем».

- Ну вот, опять… - недовольно поглядев в окно, Мишаня яростно начал растирать лицо. Маратик отреагировал более деловито - неспешно сунулся в лежащую по соседству сумку и, услышав лязгнувший там металл, мгновенно успокоился.

- Может, зря все-таки не прихватили гранат? - поинтересовался Мишаня. Лицо его выглядело серьезным, он отнюдь не шутил.

- Не чуди! - Лосев поморщился. - Там же дети, о каких гранатах ты мелешь!

- Прежде всего, там братки. А дети, если верить Стасику, по корпусам сидят и от ширева тащатся.

- Все или не все, а осколочки у нас шарят на полсотни с лишним метров. Так что воздержимся…

Глядя на удаляющуюся «девятку», Харитонов наконец-то завел двигатель, тронул машину с места. Минут десять они колесили по городу, не отставая от «девятки», но и не особенно к ней приближаясь. Это было совсем несложно, так как Ларсен скорость держал вполне умеренную.

- А он не спешит! - заметил Маратик. - Правила соблюдает, сучок!

- Ничего, этот сучок мы сегодня обломаем! - свирепо пообещал Мишаня, но, увы, желаниям его не суждено было сбыться. Стоящего на обочине мужчину со старомодным портфелем из кожзаменителя они разглядели лишь в самую последнюю секунду, когда хозяин сумки рассеянно шагнул под колеса автомобиля. Раздраженно скрежетнули тормоза, рабочий «мерс» качнулся на месте, ударом посылая незадачливого прохожего на асфальт.

- Ну, придурок! - Дмитрий в сердцах ударил рукой по баранке. - Откуда только взялся!

- Давай, Маратик, глянь, что там с ним, - распорядился Лосев. - Если проблемы, поможешь.

Фыркнув, Марат распахнул дверцу, легко выпрыгнул наружу. Впрочем, уже через пару мгновений лицо его исказилось.

- Черт!

- Что там еще?

- Похоже, копец.

- Что?!

- Аптечку, говорю, давайте! У этого мудака вся башка кровью залита…

На этот раз наружу вылезли и Лосев с Харитоновым. В машине оставили только Мишаню, сторожащего оружие. Беглого взгляда на лежащего мужчину хватило, чтобы понять: придурок с портфелем хлопнулся капитально - с максимально возможными осложнениями. Для себя и, к сожалению, для них. Впрочем, ломать операцию все равно было никак невозможно.

- Лось, давай в машину, трогаем дальше! - рявкнул Дмитрий. - Ты, Марат, берешь аптечку, остаешься здесь! Что делать, сам знаешь. Окажешь первую помощь, вызовешь эскулапов и так далее.

- Да знаю я все! Только понять не могу, откуда у него столько кровищи! - Марат поднял на Дмитрия удивленные глаза. - Черепушка-то целая, гадом буду!…

А в следующую секунду все их недоумения разъяснились. Во всяком случае, с удивительной травмой вопросы отпали сами собой. Внезапно ожив, «труп» резко привстал, умудрившись одной рукой поймать замешкавшегося Маратика, а другой наставить на Харитонова пистолет. И тут же рядом остановились две машины. Тяжелый джип нахально перегородил дорогу, вторая легковушка притиснула «Мерседес» сбоку. Выскочившие наружу люди радушия отнюдь не выказывали. В руках двоих поблескивали «Макаровы», третий сжимал хорошо знакомый им автоматик под славным названием «Кипарис». Этот самый автоматик и нырнул с проворством щуки в салон «Мерседеса», предупреждая попытку Мишани вооружиться.

- Спокойно, федеральная служба! - мужчина в плаще продемонстрировал багровые корочки. - Люди вы грамотные, так что без глупостей!

- Послушайте, мы преследуем нарушителя… - попытался было объясниться Дмитрий, но его даже не стали слушать.

- Все - после! А сейчас живо в машину!

- Эй, капитан или как там тебя! Ты сам не понимаешь, чем рискуешь… - Лосев не договорил. Резкий удар по переносице ослепил его, а в следующий миг в лицо Тимофею ткнулся пистолетный ствол.

- В машину, толстяк! И вы все - туда же!… А будете болтать, одного нам разрешено оставить здесь. Хладным и бездыханным…

Скорее всего, эти ребятки блефовали, но в том и сила всякого блефа, что очень часто он смахивает на правду. Кроме того, лучше других «кандагаровцы» знали, что иные умники из органов безопасности по-прежнему бряцали оружием, откровенно тоскуя о временах, когда в этой стране они были не просто властью, а были всем. Потому и боялись того же КГБ не только в Союзе, но и на всей планете - от Сиднея до Манхэттена. Самое же грустное крылось в том, что этих «иных умников» следовало опасаться и сейчас. Несмотря на век интернета и демократии, несмотря на то, что большая часть землян сумела избавиться от холеры и чумы…

Секундное колебание завершилось капитуляцией, но что-то такое на лице у Дмитрия все-таки отразилось. Во всяком случае, в миролюбие Харитонова эти ребятки не поверили. Человек с узким, костистым лицом, приблизившись к нему, ткнул пальцем в грудь, скрипучим голосом поинтересовался:

- А рация у тебя, засранец, откуда?

И случилось абсолютно непростительное: купившись на детскую обманку, Дмитрий на мгновение опустил взгляд, и немедленно рукоять чужого пистолета, описав резкий полукруг, ударила его по черепу. Боли он почти не почувствовал, но, совершив противоестественный прыжок, асфальт вдруг оказался возле самых глаз, и наступившая тьма влажно дохнула в лицо кровью. Что особенно обидно - своей собственной, хлынувшей из ноздрей двумя горячими фонтанчиками…

Свет вернулся к нему с запозданием - в виде тусклого плафона, забранного в решетчатый намордник, в виде капель, в строгой очередности срывающихся с низкого бесцветного потолка. А после Дмитрий услышал голоса и разглядел каменные стены, бетонный потолок и собственных, прикованных к трубам отопления товарищей. Незнакомый тип, заметив его пробуждение, грубовато ткнул в губы горлышком пластиковой бутыли, рванув за ворот, помог подняться на ноги.

- Пей, придурок!

- О, наконец-то! Вижу, в нашем полку прибыло. - К Харитонову бодро шагнул офицер - тот самый, что еще совсем демонстрировал на улице красные корочки. - Значит, можно продолжать разговор. А то ваши товарищи совсем без вас заскучали. Прямо даже чуть не поссорились с ними…

- Что вам нужно? - Дмитрий тряхнул головой, проверяя свое состояние. Вспомнив о кровотечении, попытался достать из кармана носовой платок. Попытка оказалась неудачной, поскольку собственные руки оказались также скованными. Тем не менее, платок он умудрился вынуть и испачканные губы кое-как обтер.

- Нам нужна информация о тех троих ваххабитах, на квартиру к которым вы заезжали на днях.

- Вы имеете в виду задержанных бандитов?

- Террористов - скажем так, - офицер смотрел серьезно, и темные глазки его не сулили ничего хорошего. - Террористов, занимавшихся в нашем городе подрывной деятельностью.

- Не понимаю… Вас интересует адрес их проживания?

- Нет, нас интересует кое-что другое… - заложив руки за спину, офицер неспешно прошелся взад-вперед.

- Что именно?

- Ну, во-первых, нам хотелось бы знать сегодняшние их намерения. Где, когда и что они собирались взрывать? Какое оружие прятали у себя на квартире? Какое количество членов сумели завербовать в свою организацию? Какие наркотики распространяли среди наших граждан?… А еще вам придется рассказать о том, какую литературу вы сумели у них найти. Я имею в виду газеты и брошюры ваххабитского толка.

С каждым новым словом аккуратное личико службиста нравилось Дмитрию меньше и меньше. И дело было даже не в том, что, ухоженное и гладко выбритое, оно напоминало новенький китайский утюжок, а в том, что этот человек нес форменную околесицу - точь-в-точь как в старые времена, когда ретивые служащие НКВД вынуждали признаваться в шпионаже в пользу инопланетян, вытягивая из подследственных абсолютно бредовые показания. Во всяком случае, с этим офицером сложно было достигнуть взаимопонимания - Дмитрий понял это сразу - нюхом, почти по-собачьи учуял в мужчине чужого. Было ясно, что офицер играет с ними в свою особую игру, правила которой, конечно же, никогда не раскроет.

- Вы что, издеваетесь? - Он оглянулся на своих друзей. - Откуда нам все это знать? Это ведь ваши коллеги забрали террористов у нас из-под носа.

- Наши коллеги? - белесые бровки офицера чуть дрогнули. - Тогда почему я не видел протокола задержания?… Вашего задержания, я имею в виду? Почему вас так быстро отпустили? Или, может, речь шла о специальном прикрытии?

- Какое еще прикрытие? О чем вы толкуете?

- Я говорю об операции прикрытия, главной целью которой являлось проведение взрывов в наших городах. Крушение поезда было только разминкой, я так понимаю. А далее готовилась серия терактов по всему Уралу.

- Какой-то бред!…

- Это не бред, гражданин Харитонов! - чеканным голосом произнес офицер. - И для вас же будет лучше, если вы скорее это поймете.

- Что?… Да я просто отказываюсь вас понимать! - Дмитрий поднял перед собой скованные наручниками кисти. - Объясните, какого черта нас арестовали?

- Это еще не арест, - всего-навсего задержание.

- Секундочку! Законы я знаю не хуже вашего, и то, что происходит сейчас, именуется произволом!

- А ты спроси у него еще разок ксиву! - посоветовал Тимофей. - Сдается мне, эти субчики липу нам показали.

Пистолет одного из охранников немедленно поднялся в направлении Лосева.

- По-моему, ты снова напрашиваешься? Или я мало тебе выдал?

- Почему же, мне хватило…- Тимофей недобро ухмыльнулся. В каком-то смысле он был прав, - выглядел «кандагаровец» немногим лучше Харитонова. Чуть выше переносицы у него красовалась жутковатая гематома, и широкая ссадина рассекала правую щеку до самой челюсти. Тем не менее, срывать злость он не спешил, терпеливо дожидаясь своего часа. Хорошо зная Тимофея, Харитонов ничуть не сомневался, что напарник уже сейчас готов взорваться, а что такое «взорвавшийся» Лосев, надо было рассказывать отдельно. Во всяком случае, ребяткам, задержавшим их, Дмитрий не завидовал.

- Что ж, специально для вас еще раз демонстрирую. - Офицер федеральной службы вновь развернул перед лицом Харитонова бордовое удостоверение. - Ну, что? Удовлетворены?

- Честно говоря, не совсем, капитан Раков. - Намеренно громко произнес Харитонов. - Или вас лучше по отчеству называть - Вадим Сергеевич?

- Зовите, как хотите. - Офицер бросил в сторону прикованных пленников понятливый взгляд. - Главное, чтобы они вам поверили.

- Не так-то просто верить, когда не видишь логики. Помнится, в прошлый раз нас тоже капитан задерживал - из вашего же ведомства. Так что удостоверение - еще не доказательство.

- То есть?

- Видите ли, Вадим Сергеевич, в офисе у нас есть цветной принтер, так вот на нем подобный документик можно сработать менее, чем за минуту…

- Может, с ними по-другому поговорить? - скрипучим голосом предложил один из службистов. - Чего мы церемонимся? Здесь ведь определенно статья за пособничество.

- Что, что? - Дмитрий заинтересованно склонил голову. - Какая статья, я не расслышал?

- Мой коллега не оговорился. - Подтвердил офицер. - Вы, ребятки, можете оказаться в числе пособников террористов. И это еще не самое худшее!

- Да ну? - хмыкнул из угла Маратик. - По-моему, хуже некуда.

- Хуже всегда есть куда. - Умудрено возразил капитан Раков. - В вашем случае это может оказаться статьей о государственной измене.

- Что за байду ты нам гонишь, капитан! - не выдержал малорослый Мишаня. Во время задержания он также получил пару неласковых ударов, а потому выглядел сейчас встопорщенным воробьем. - Какая, на хрен, измена? Может, ты нам еще и продажу плутония предъявишь?

- Может, и предъявлю, - спокойно отозвался Вадим Сергеевич. Одарив Мишаню холодным взором, он взял Харитонова под локоть, неспешно повел в сторону. Подвал, в котором они находились, был довольно просторным, а потому гулять по нему можно было сколько угодно. Шаги гулко отдавались под сводами, приступать к монологу капитан отчего-то не спешил. То ли хотел отойти подальше, то ли обдумывал, с чего лучше начать.

- Видите ли, Дмитрий Александрович, мир, как это ни прискорбно, всегда делился на друзей и врагов.

- Глубокая мысль!

- Не надо ерничать, Дмитрий Александрович. Это не тот случай, уверяю вас. Разумеется, все мы противники войн и насилия, но… - капитан выдержал театральную паузу. - Человеческая кровь будет литься всегда - и не только по причине неосторожного обращения с кухонными ножами. Хотим мы того или не хотим, но любое государство нуждается во врагах.

- Во врагах?

- Вот именно! И порой враги нам нужны даже больше, чем друзья. Очень уж недалеко ушло человечество от тех времен, когда, обитая в пещерах, древние пращуры вынуждены были объединяться против общего противника. Против диких зверей, болезней, враждебных племен и так далее…

- Вы собираетесь прочесть мне лекцию по истории?

- Да нет. Думаю, историю вы знаете не хуже меня. Я лишь провожу параллель с сегодняшним временем, когда общество расслабилось настолько, что позволяет чужеродным племенам завоевывать собственные пещеры без единого выстрела.

- Сомневаюсь, что в пещерах использовали огнестрельное оружие.

- Снова шутите?… - личико капитана изобразило неподдельную грусть. - Вы же понимаете условность того, что я говорю.

- Да, но не понимаю, к чему вы клоните.

- А клоню я к тому, что общество отнюдь неоднородно, и даже если говорить о службах безопасности, то определенный разброд наблюдается и в наших структурах.

- Вы говорите о себе?

- Я говорю о тех людях, что забрали у вас террористов. - Капитан развернулся к Харитонову лицом, недобро прищурился. - Дело в том, что на задержанных ваххабитов у нас тоже были свои виды, понимаете?

- Нет.

- Ну, так взгляните на мешки, что лежат у вас за спиной. Скажу вам прямо: это взрывчатка. Не самая мощная, но в количестве вполне достаточном, чтобы обрушить этот дом. Надеюсь, вы обратили внимание на количество этажей?

- Шестнадцать, - машинально сказал Дмитрий. - Но вы… Вы же не хотите сказать…

- Именно это я и хочу сказать! Здание было приговорено еще вчера, и в число участников подрыва угодили именно те трое, что чуть ранее подорвали поезд…

- Они не подрывали поезд! Насколько я знаю, его подорвал какой-то ренегат из своих.

- Да? - брови офицера вновь приподнялись вверх. - Хорошо, пусть так, но какая нам польза от подобной информации?

- В смысле?

- Я спрашиваю, как отреагирует общественность на то, что наши поезда взрывают не восточные наемники, а свои собственные нувориши?… Вы хоть отдаленно представляете себе ту волну апатии и смятения, что накроет российских граждан?

- По-моему, вы перебарщиваете. После всех войн и потрясений эту новость наше население сжует с тем же брезгливым спокойствием.

- Верно. И это будет еще одним шагом на пути к окончательному развалу, на пути к катастрофе, до которой осталось совсем немного… Вы читали книгу «Господин Гексоген»?

- Увы, на беллетристику, да еще такого пошиба - у меня просто нет времени.

- И очень напрасно. Все, что там написано, автор взял прямиком из жизни.

- А мне казалось - из помойной ямы.

- Тоже верно, - капитан усмехнулся, - только наша жизнь как раз и является означенной ямой. Спасибо стратегам из ЦРУ и отдельным российским политикам. Еще немного, и флаг с Капитолийского холма можно будет водружать над Кремлем.

- Вы серьезно?

- Более чем. Поверьте, мы в своих сферах располагаем информацией куда более исчерпывающей. Экспансия, начатая еще при Горбачева, идет своим чередом.

- Вот как! И каков же выход?

- А выход один: сместить сегодняшних политиков, заменив фигурами более порядочными и достойными.

- И для этого вы собираетесь взорвать высотный дом?!

- Ну, не такой уж он и высотный. - Капитан бледно улыбнулся. - Особенно если сравнивать с Башнями-Близнецами. Но и его падение вызовет надлежащий резонанс. Определенные фигуранты в спецслужбах будут арестованы, а далее вал чисток докатится и до Поднебесной. Согласитесь, давненько Москвы не касалась метла наших служб. Неудивительно, что тамошний гадюшник давным-давно созрел для генеральной уборки.

- Вы всерьез надеетесь на успех подобного заговора?

- А что нам еще остается? Тем более, что основания для надеж есть. В наших рядах - масса деятельных офицеров, есть и генералы готовые нас поддержать. Тем более, что отступать уже поздно. Слишком далеко зашли разногласия. А потому либо сегодня мы их, либо завтра они нас.

- А не боитесь мне все это рассказывать?

- Ничуть! - капитан усмехнулся. - Во-первых, вы - первое поколение спецназа, а его наша власть никогда особенно не жаловала, а во-вторых, у вас ведь тоже не слишком много вариантов. Если вы с нами, значит, мы работаем в одной упряжке и совместно разрабатываем операцию против местных аппаратчиков. Вы помогаете нам скроить должную легенду, даете показания, мы в свою очередь освобождаем вас и заключаем подобие договора. Если же нет… - офицер красноречиво пожал плечами. - Тогда вас, видимо, найдут где-нибудь здесь.

- Под руинами здания?

- Почему обязательно под руинами? Мы ведь тоже не звери, не ваххабиты какие. Придумаем что-нибудь погуманнее.

- Например, своевременное пресечение теракта. - Подсказал Харитонов.

- Вот видите, как хорошо вы все понимаете! Именно так и случится. Пригласим, к примеру, журналистов с камерами, покажем мешки со взрывчаткой и готовый к использованию радиодетонатор. Заодно дадим подробный комментарий с нужными ремарками. И конечно, повинимся в том, что самих исполнителей, к великому сожалению, взять живыми не получилось. Увы… - капитан развел руками, - тут, как говорится, не наша вина. Очень уж серьезные попались ребятки, - отстреливались до последнего…

Дмитрий оглянулся на оставленных возле труб товарищей, задумчивым взором оценил количество сваленных у стены мешков.

- Самое страшное, что это и впрямь похоже на правду. - Пробормотал он.

- Неверно, - капитан покачал головой. - Это не похоже на правду, Дмитрий Александрович, это и есть самая настоящая правда. Безо всяких прикрас.

- В том-то и закавыка… - Харитонов сокрушенно кивнул. - Если бы в мире не было Маутхаузена, не было тридцати тысяч расстрелянных поляков, я бы вам, пожалуй, не поверил, но трагедия кроется в том, что все это было в действительности. А значит, несложно поверить и в радиодетонатор, и в мешки с алюминиевой стружкой, заложенные под фундамент жилого дома.

- Приятно иметь дело с соображающим человеком. - Тонкие губы капитана вновь растянулись в блеклой улыбке. - Так мы договоримся?

- А почему нет? Дело серьезное, можно и посотрудничать. Правда, надо еще убедить моих друзей…

- Думаю, мы найдем для них веский довод. - Офицер неспешно извлек из нагрудной кобуры «ПМ», звучно передернул затвор. - Все должно быть решено здесь и сейчас. И учтите, нас очень и очень много. Это не переворот какого-нибудь чудаковатого генерала Мале, это глобальная программа реструктуризации репрессивного аппарата. А потому возможности дать задний ход у вас не будет.

Пистолетный ствол ткнулся в грудь Дмитрия.

- Итак, ваше окончательное слово? Если нет, я спускаю курок, а следом спускают курки и мои товарищи…

- А если да?

- Тогда мы идем к вашим подчиненным и пытаемся убедить их.

- Это будет несколько сложнее.

- По-моему, вы забываете об этом, - капитан качнул пистолетом.

- Аргумент весомый, согласен, но будет лучше, если вы подкрепите его деньгами.

- Деньги будут - и немалые. Это я могу обещать.

- Что ж, тогда вопрос снимается. И еще… - Харитонов на мгновение замешкался.

- Что вас смущает?

- Наверное, не стоит посвящать их во все подробности.

- Хотите, чтобы ребятки поработали втемную?

- Думаю, так будет лучше. И для вас, и для них.

- Что ж, не возражаю. - Опустив пистолет, капитан великодушно кивнул. - Однако общий сценарий им все-таки придется принять.

- Они примут, не сомневайтесь. - Дмитрий поднял скованные руки, яростно потер лоб. - В случае чего пугните их пистолетиком, а заодно напомните про детей и жен. Люди у меня в большинстве своем семейные, так что должно сработать.

- Ценный совет! - впервые в глазах капитана мелькнула искорка интереса. - А знаете, мы и впрямь можем сработаться.

- Очень хочу на это надеяться.

- Значит, вперед?…

Кивнув, Дмитрий покорно зашагал слева от сумасшедшего офицера. И хотя Раков Вадим Сергеевич решительно отмежевался от славы генерала Мале, поднявшего в свое время мятеж против Наполеона, имя это он упомянул неспроста. Так или иначе, но некая сумасшедшинка в этом человеке, определенно, угадывалась. Не зря говорят, что революции вершат либо романтики, либо идиоты. А еще страшнее, если в государственные тайны влезает этакий гибрид, в равной степени сочетающий в себе и первое и второе. Впрочем, очень могло быть и так, что весь этот вздор шагающий рядом капитан выдумал только что. Не столь уж и мудреная версия - в особенности, если предположить, что предназначалась она исключительно для того, чтобы втянуть «кандагаровцев» в еще более сложную комбинацию. О сути означенной комбинации оставалось только догадываться, но в любом случае, Харитонов не сомневался, что он и его коллеги приговорены. Сразу после того, как эта команда разыграет задуманное действо, их просто-напросто прикончат. А после и в самом деле заволокут в этот подвал - поближе к мешкам со взрывчаткой…

Как бы то ни было, но они возвращались к оставленным товарищам, и, уподобившись компьютеру, Харитонов вновь и вновь прогонял через мозговые полушария последовательность предстоящих действий. В той же школе спецназа это именовалось вспомогательным алгоритмом - этакой программой боя, когда самые сложные движения отрабатываются прежде в голове, записываясь в виде рефлексогенных узелков, помогающих впоследствии грамотно группироваться и избегать путаницы, превращая самую изощренную моторику в цепь молниеносных выпадов и кульбитов. Наверное, более уместно было бы помолиться, но так уж получается в жизни, что о спасении души обычно думают уже после совершенного. Кроме того, эти парни могли оказаться быстрее и хитрее Харитонова, а значит, перед Небом Дмитрий рисковал остаться навечно чистым…

Все получилось так, как он и задумывал. Не замедляя шага, бывший спецназовец выкинул вперед правую ногу, заведя ее за тело капитана, резко согнул в колене. Удар на возврате получился предельно жестоким, - каблук угодил точно в пах Вадима Сергеевича, и в ту же секунду скованные руки метнулись к голове офицера. Наручники старой конструкции тем и опасны, что отличаются тяжестью, острыми углами и грубой отделкой. Не зря американцы перешли повсеместно на пластик, понимая, что старые наручники страшны в первую очередь самим конвоирам. На беду Вадима Сергеевича, Дмитрий ударил его именно таким подобием кастета. Все произошло в одно неуловимое мгновение, и почти сразу руки бывшего спецназовца метнулись вниз - к оружию эфэсбэшника, тем самым завершая тройную комбинацию. Правая ухватилась за пистолетный ствол, левая - за обмякшую кисть противника. Патрон, благодаря самонадеянности капитана, был уже в стволе, а потому все, что оставалось Дмитрию, это направить оружие и с силой нажать на палец покойника. Выстрел под низким потолком прозвучал особенно громко, заметавшись между стен рокочущим эхом. И немедленно вслед за первым выстрелом прогремел второй. Человека, державшего под прицелом Мишаню, подломило в поясе и опрокинуло на пол. Не теряя времени, Харитонов поймал на мушку второго конвоира, но этот выстрел был уже лишним. Белобрысого громилу с массивной подковообразной челюстью и сурово поджатыми губами, взял на себя разъяренный Тимофей. Казалось, он только и ждал того момента, когда можно будет пустить в ход свои могучие мышцы. Правда, в отличие от Дмитрия бить ниже пояса Лосев не стал. Взметнувшаяся ступня, извернувшись замысловатой петлей, хлестнула белобрысого ударом «сокуто». В том взвинченном состоянии, в котором пребывал сейчас Тимофей, промахнуться было трудно. Разумеется, «кандагаровец» попал, и никакого добивания не понадобилось. Выронив пистолет, конвоир тряпичной куклой рухнул на бетонный пол, безвольно разбросал жилистые руки.

- Три секунды - три трупа… - тускло прокомментировал Маратик. - А вы, оказывается, ничего! Можете еще культяпками махать.

- Мы еще много чего можем… - без энтузиазма отозвался Харитонов. Руки его мелко подрагивали, и тоненько звенело где-то под темечком. Хотелось отойти и прилечь - прямо на каменном полу, пусть даже рядом с убитыми. Но, увы, отдыхать было некогда…

Глава 9

Пацанчики сидели по-блатному - на корточках и в очередь смолили косячок. Ядовитый дымок пощипывал ноздри, выжимал из глаз слезы, однако салажата стоически терпели. Еще и обменивались оценивающими комментариями.

- Ништяк, травка. Явный чистоган…

- А ты думал - химия? Это ж Шнобель принес! Он байдой никогда не угощает…

Шнобель, восседающий среди этой мелкоты, словно орангутанг среди мелкорослых шимпанзе, величаво улыбался. Он и впрямь чувствовал себя здесь королем. Как ни крути эта мелкота его уважала, и даже такой пустяк, как табак с коноплей превращал его в форменного хозяина.

- Я вижу, вы фишку совсем не рубите. Курите, как носороги! - ворчливо заметил он. - Это ж кислота, в натуре! Ее в себя надо тянуть, а не во рту держать. Чем глубже вдохнешь, тем больше кайфа…

Пацаненок последним взявший самокрутку, попытался последовать его совету и тут же обморочно покачнулся.

- А я что говорил! - хмыкнул Шнобель. - Вон как доперло! А вы мне тут театр устраиваете, онанисты сопливые!

- Кто онанисты-то!

- Да вы, кто же еще! Это и проверяется проще простого.

- Как это?

- А так… Всем известно, что у пацанов, занимающихся онанизмом, на ладонях волосы растут. Если белые волосы - два раза в день, а черные - больше пяти…

Салажата, не сговариваясь, взглянули на свои чумазые ладошки, и Шнобель немедленно загоготал.

- Что и требовалось доказать! Выходит, все занимаетесь!… Значит, в старости лысыми будете. И задницы прыщами покроются!…

Он бы еще долго над ними куражился, но в эту секунду в разных концах лагеря одновременно шарахнул фейерверк, и в небо с шипением взмыли разноцветные ракеты.

- Опана! - пацаны повскакали на ноги, бросившись к окнам, заворожено уставились вверх. Степенно поднялся и Шнобель. Покосившись на сияющее небо, солидно объявил:

- Все, голытьба, попилил я. Раз пошли в ход ракеты, значит, гость приехал. Выходит, и мне нужно в резиденции быть…

- А нам тут что делать?

- Как это что? За чуваком присматривайте.

- Это за Натовцем, что ли? Так он же связанный.

- Шварц сказал приглядывать, значит, приглядывайте! И вообще будьте поблизости, мало ли что. Любаша может позвать к гостям в любую минуту.

- А пожрать нам дадут?

- Это уж как себя покажете. - Шнобель игриво подмигнул. - Сумеете понравиться, - и накормят, и напоят. Еще и таблеточками угостят. Там нынче жирные тузы, - жадничать не будут…

С устрашающим грохотом в небо устремилась очередная порция ракет, и, сбежав по ступеням, он выскочил из корпуса. Конечно, никто его в резиденции не ждал, однако хотелось быть ближе к празднику, а если с гостем приехал и Гусак, значит, реально можно было оказаться в центре событий. Где центр событий, там и раздача призов, а на призы нюх у Шнобеля был отменный. За то и прозвали его Шнобелем, - нос у подростка был и впрямь здоровенный - «сладкое» чуял чуть ли не за километр. С некоторых пор именно в «сладком» заключался смысл жизни Шнобеля, и, успев за свой короткий век попробовать практически всего - от алкоголя с наркотиками до свеженьких девятилеток, он твердо уверился в том, что «сладкое» не приедается и не надоедает. А уж если умело варьировать удовольствия, не доходя до крайностей и избегая заразы, то жить можно в полном смысле припеваючи. Были бы, как говорится, друзья и капуста, а с этим у него пока проблем не возникало. Конечно, те же друзья могли иной раз и в лоб закатать, и нос набок свернуть, зато и с заработком всегда помогали. На тех же фитюлях, продаваемых школярам, Шнобель имел в день столько же, сколько получали в пенсионные дни сразу с полдюжины бабулек. А еще можно было чистить хаты, торговать рыжьем и сотовыми. А уж с лавэ в карманах скучали только дураки. Киоски круглосуточно торговали пивом и чипсами, и любая телка за пару сотен готова была обслужить в лучшем виде. Век, что и говорить, наступил золотой, и даже менты пацанов практически не гоняли. На крайняк - самым борзым можно было и отстегнуть на лапу…

Правда, Дуст как-то говорил, что долго эта лафа не протянется, но в эту шнягу можно было и не верить. Да и на кой верить, если тебе тринадцать лет, если ноги еще бегают, а за ночь можно кончить аж до десятка раз. Потому и не собирался он торчать возле связанного Игната всю ночь. Сладеньким здесь явно не пахло, и безошибочное чутье вело его туда, где звучала музыка и звенел смех. И Дуст, и Шварц, и Гусак - все были уже там, а значит, и Шнобелю следовало поторапливаться.

Как освобождаются от пут киношные герои, Игнат видел по телевизору не один десяток раз, но каково это - перепиливать волокна о жестяной край кровати, он в полной мере познал лишь сегодня. Неожиданно выяснилось, что брезентовый ремень чрезвычайно сильно отличается от волосяной веревки, а вытекающая из порезанных ладоней кровь способна выступать в качестве смазки, основательно затрудняя процесс перепиливания. Все это были мелочи, о которых он не задумывался раньше, и которые угодили в разряд существенных только сейчас.

Так или иначе, но на то, чтобы перетереть веревку, стягивающую кисти, у Игната ушло не менее пятнадцати минут. При этом он разодрал кожу на ладонях и довольно основательно устал. Руки были заведены за спину, а кроме того - к жестяному иззубренному краю кровати их приходилось поднимать под довольно неестественным углом. Зато с ремнями, опутавшими ноги, дело пошло значительно быстрее. То есть поначалу он тоже попытался их перетереть, но очень скоро убедился в том, что с брезентовой вязкой подобные шутки не пройдут. Пришлось попробовать развязать ремни руками, и неожиданно выяснилось, что кровавая смазка, мешавшая ему в первом случае, оказалась полезной во втором. Узлы и без того были не слишком прочными, и стоило их как следует подергать, как они расползлись, словно ожившие змеи…

Где-то гремели салюты и гулко лопались петарды, но Игната это волновало лишь в той степени, что позволяло шуметь, не слишком боясь привлечь внимания посторонних. Даже пацанва, игравшая на лестнице в карты, позабыв обо всем, глазела теперь в окна. Видимо, салют того стоил, и пьяные вопли, раздающиеся возле резиденции, доносились временами и сюда. Наверное, можно было не спешить, но изменившиеся обстоятельства заставили Игната ускориться. Дело в том, что в корпус пришла Алена…

Из-за грохота ракет Игнат плохо слышал, о чем она спрашивала пацанов, но, судя по всему, девочка искала его. А он и ответить ей не мог из-за связанного рта, - разве что помычать маленько. Так или иначе, но ожидать, что обкуренная пацанва по собственному почину пропустит ее наверх, было глупо. Тем не менее, это произошло. Сначала Игнат расслышал шаги на лестнице, а после узнал и голос Чибиса - невзрачного заморыша, шестерившего у Гусака с Любашей.

- Тут он, точно тебе говорю. Выпил бормоты и уснул…

Шаги миновали темницу Игната, а спустя несколько секунд скрипнула дверь соседней комнаты.

- Где же он? Ты же говорил, что его здесь заперли?

Это спрашивала Алена, и теперь Игнат уже не сомневался, что искала она именно его. Возможно, просто так, а возможно, и по необходимости.

- Так это… Пацаны болтали, будто под койку его сунули. Чтобы, значит, кровать не марал…

- Эй, ты чего! Ты чего, гад, делаешь!

- Чего ты, в натуре! Я ж по-быстрому…

- А ну, вали, недомерок! Лапать он вздумал!

- Кто недомерок?… Чё ты сказала!…

Послышался звук оплеухи, и вслед за этим раздался короткий взвизг. На какое-то время Игнат даже прекратил борьбу с веревками. Но стенка была тонкой, и он слышал все прекрасно. Почему-то больше Алена не кричала, но по доносящимся из соседней комнаты звукам не приходилось сомневаться, что Чибис пытается ее изнасиловать. Осознав это, Игнат сделал рывок руками, и чертова веревка наконец-то лопнула. Чуть позже вслед за ней последовал ремень, а там и полотенце, стягивающее рот. Выплевывая приставшие к зубам нитки, Игнат обмотнул полотенце вокруг кулака. Выходя в коридор, мельком подумал, что за эту пару сезонов из пай-мальчика он действительно превратился в хищника. Даже сейчас ничто в нем не трепетало, и он совершенно точно знал, что не будет ни кричать, ни угрожать Чибису. Он готовился к жестокому избиению и готовился к мести. Возможно, сам Чибис перед ним и не был виноват, но похотливый пацаненок представлял собой часть лагеря, представлял собой осколок этого прогнившего насквозь места, а значит, уже заслуживал наказания. Более того, Чибис покусился на Алену, а за это его следовало порвать на куски.

Как бы то ни было, но появления на пороге Игната Чибис никак не ожидал. Он даже дверь не догадался припереть койкой, и когда Игнат разглядел его испуганное лицо, он понял, что поспел вовремя. Алена лежала перед Чибисом уже раздетая и распятая, а маленький выродок вот-вот был готов пустить в ход свое напряженное орудие. Одного вида возбужденного Чибиса и безвольного тела девушки было достаточно, чтобы привести Игната в состояние бешенства.

- Ты чего же, урод, творишь! - прошипел он.

- Погоди, Натовец! Это не я… - торопливо вскочив, Чибис испуганно попятиться. Парнишка был юрок, но мешали спущенные штаны. - Гадом буду, это Любаша велела!

- Любаша? - Игнат шагнул вперед, принудив парнишку отшатнуться. - Так ты значит, ее команду выполняешь?

- Ну, конечно! Чего ты, взбесился-то!… Если тоже хочешь, так я поделюсь, в натуре. Ты же меня знаешь!…

Когда-то, впадая в раж, Игнат начинал месить кулаками со скоростью три удара в секунду - иногда почти вслепую, боясь остановиться хотя бы на миг. И даже когда противника он побеждал, манера его драться вызывала откровенные насмешки. Тем не менее, жизненные уроки не проходят впустую, и с некоторых пор кое-что в его поведении изменилось: теперь он научился выцеливать и выжидать, научился обманывать и вкладывать в одиночные удары особую злую силу. Именно такие удары порой сбивали мальчишек с ног, и именно с этого времени за ним закрепилась кличка Натовца. Вот и теперь он удержал себя от скоропалительной атаки, хлестко ударив в челюсть Чибиса Звонко клацнули зубы, а уже в следующую секунду паренек схватился за живот. Подняв перекошенное лицо, заскулил:

- Все, Натовец, ухожу! Одно слово - и сваливаю…

Жалости Чибис не вызывал, но ясно было, что сопротивляться он не собирается. Так во всяком случае рассудил Игнат и ошибся. Стоило ему на мгновение отвлечься, как вороватым движением противник извлек из кармана разрядник. Боковым зрением Игнат заметил блеск металла, но опоздал. По телу резануло острой болью, в глазах обморочно помутилось. Игнат даже не заметил, как осел на пол. Что-то творилось с ним, и он абсолютно не мог понять, каким же образом этот сморчок умудрился его свалить.

- Ну как, понравилось? - над ним склонилась угреватая физиономия. - А я могу и добавить!

К плечу Игната протянулось устройство с парой сияющих шипов, и уже через мгновение ослепительная дуга с треском соединила крохотные рожки, попутно пронзив и тело подростка. Отчасти это напоминало ожог, но отличалось более резкой болью. Словно некто наотмашь стегнул кожаной плетью. Игнат дернулся, и сознание рыбкой выпорхнуло вон. Впрочем, он тут же пришел в себя - и конечно, снова разглядел над собой глумливую физиономию Чибиса.

- Классная штука, верно?… Я ведь так всю ночь могу тебя поджаривать. Сдохнуть не сдохнешь, а кайф получишь по полной. И скучать не будешь, слово даю! Специально для тебя сеанс устрою. Соображаешь, какой? - Чибис мотнул головой в сторону лежащей на полу Алены. - Сделаю эту сучку во все дыры. Прямо на твоих глазах. И заметь: это не я, - Любаша так решила.

Игнат кое-как заставил себя разлепить враз пересохшие губы.

- Пошла она… - он с яростью выплюнул с полдюжины слов, которые в обычной жизни себе не позволял. Делать это, конечно, не стоило, потому что личико Чибиса тотчас перекосилось.

- А вот это ты зря, мандавохин! За Любашу я тебя накажу. Сначала по-свойски, а потом и по-настоящему. - Чибис остервенело пнул Игната. Ударил кулаком в ухо и, разбежавшись, пнул еще раз.

- Мне ведь по барабану, что с тобой станет. Лишь бы кони не двинул, врубаешься? Надо ведь показать тебе, как мы кувыркаться с ней будем…

Разговаривать с этим выродком было бесполезно, и все же Игнат поинтересовался:

- За что ты ее?

- Это ты у Любаши спроси… - Чибис шагнул к Алене, поочередно погладил ее маленькие грудки. - По мне так буфера лажовые, даже помацать нечего. Но напоследок и такую можно пофаловать. Ей же все равно кранты.

- Как это?

- А так. Сегодня же гости приехали, - под них и положат. И Таньку с Лизкой, и эту лахудру.

- Тварь! Я же тебя убью потом! Поймаю и придушу!…

- Да ну? - шагнув к Игнату, Чибис покрутил перед его носом разрядником. - А это видал, говнюк? С такой штукой, хрен, ты меня возьмешь! Тут любого урыть можно - хоть даже гусака с Костой… И девка твоя сразу отключилась. А всего разок и приложился…

Конечно, надо было сдержаться, но, видимо, изумление, проступившее на лице Игната, заставило Чибиса обернуться. Он сделал это вовремя, - ожившая «девка» как раз замахивалась табуретом, собираясь опустить его на голову своего обидчика. Скорее всего, Чибис сумел бы отвести удар, а то и свалить очнувшуюся Алену, но в этот миг сработала правая нога Игната. Кувыркаясь, выбитый из рук разрядник полетел в угол, и отныне судьба Чибиса была решена. На этот раз он и пощады просить не стал, - только прикрылся руками, пытаясь защитить лицо и виски. Разумеется, это его не спасло. Табурет ухнул вниз и снова поднялся, а в следующий миг пришедший в себе Игнат зверем набросился на насильника. Это походило на затмение - то самое, что именуют в судах состоянием аффекта. Игнат бил Чибиса руками и ногами, разбивая кожу в кровь, не стесняясь пускать в ход все подручные предметы. И когда противник перестал уже быть противником, превратившись в окровавленный, шепеляво постанывающий куль, подросток деловито прошел в угол и, подобрав разрядник, вернулся к Чибису, ударив его электрической дугой в грудь. Алена к тому времени успела уже одеться и горящим взором наблюдала за сценой расправы. Дурак тот, кто именовал их детьми! - никакими детьми они уже не были! Возможно, не были и людьми. Любого правозащитника увиденная сцена привела бы в ужас, однако на губах Алены блуждала жестокая улыбка.

- И мне разок дай! - плотоядно шепнула она. - Он же, гад, трахнуть меня хотел!

- Трахнуть - не самое страшное, - ты слышала, что он сказал про гостей?

Алена молча кивнула, нетерпеливо протянула ладонь. Игнат не стал ей перечить, покорно протянул рукоять разрядника. Тельце Чибиса дважды содрогнулось от искристых молний, после чего принесенным полотенцем ему крепко-накрепко связали руки. Бухающие за окном раскаты салюта по-прежнему работали на них, в коридоре никого не было. И все же следовало поторапливаться. Волоком Игнат перетащил Чибиса в свою прежнюю комнату, запихал под кровать.

- И что теперь? Будем уходить? - Алена взглянула ему в лицо, и на секунду Игнат растерялся.

- Ну? Что молчишь?

- А как же Таня? - пролепетал он.

- А как же мы? - немедленно отреагировала Алена. - Или хочешь, чтобы нас обоих здесь кончили?…

Как бы то ни было, но поспорить им не удалось. Заоконный рокот смолк, и тотчас на лестнице послышались голоса. Пока это возвращалась мелюзга, но в скорости могли и подойти ребята постарше.

- Пошли! - Игнат решительно забрал у Алены разрядник.

- Куда?

- По ходу разберемся. Сейчас важно выбраться отсюда. А там либо спрячемся где-нибудь, либо попробуем отыскать Капитана…

Глава 10

Фейерверк фейерверком, но какая пьянка без музыки? Конечно, у Стакана, оператора Папы, имелось море магнитофонных записей, но гости желали живого голоса, и потому после очередной пышной здравицы Папа велел звать Дуста. Ждать долго не пришлось, - уже через пяток минут Дуст сидел среди гостей, держа на коленях академическую гитару, и в паузах между песнями успевал лихо опрокидывать в себя рюмки с дорогим коньяком. Дело представлялось привычным, и ничего оригинального он не выдумывал - просто перебирал плетеную сталь шестиструнки, гнусаво вытягивая любимые Папины песни.

Собственно, голосок у Дуста был не самый знаменитый. Ни басом, ни тенором назвать его было нельзя, но в этой среде профессионального голоса никто и не требовал. Здешний люд ценил совершенно иное, ставя во главу угла шарм и фасонистость. Песня должна была либо веселить, либо выжимать слезу, а у Дуста с этим, как ни странно, получалось очень даже неплохо. Гнусавые интонации его трогали слушателей, а тексты и впрямь вызывали порой слезы - это признавали все: и Папа, и Любаша, и братва. Приоткрыв рот, внимал Дусту и заметно охмелевший Ларсен. Слов песен англичанин почти не понимал, но за живое брала тоскливая мелодия, и сердце трогал щемящий голосок голос подростка.

Крутит стужа тела,

Сводит руки от боли,

Где-то перепела

Зарываются в снег.

И уснуть на ходу,

Умереть на бегу,

Я мечтаю под стрекот

Бело-черных сорок.

Песню вьюга поет

Про снега и про то,

Как подруженька вьет

В одиночку гнездо.

Я живу только тем,

Что однажды вернусь,

Без фанфар и сирен,

Лишь ждала б только пусть.

Мы вгрызаемся в бор,

Рубим в щепки тайгу,

За спиной разговор

Кто-то гонит пургу.

Проморожены глотки

Мы слегка не в себе,

Кто тоскует о водке,

Ну, а я о тебе…

Эх, парок-чифирок,

Мы поделим, браток,

Разольем по крови,

Оживем на чуть-чуть.

Вспомним мать и отца

Вспомним школьных дружков,

Всех подруг и врагов

Под ударник оков…

Словом, все струилось и текло по заранее оговоренному сценарию. Пили водку, пели песни, вели базар за жизнь и вмеру гоготали. Встрече удалось придать благонравный вид, и даже охрана, расставленная вдоль стен, вопреки обыкновению была обряжена в цивильные костюмы. Видно было, что ни галстуки, ни пиджаки стриженным ребяткам не пришлись по вкусу, однако ради англичанина стоило потерпеть. Разумеется, заморский гость восседал в центре стола, и та же Любаша с медоточивой улыбкой умело подливала ему, не забывая могучей своей грудью тереться о плечо соседа. Впрочем, как заметил Папа, Ларсену это не слишком нравилось, чего никак не желала замечать сама Любаша. Тем не менее, вор был доволен. Все намеченные темы успели перетереть, и даже парочка старых должников вернула обещанные проценты. Сам Папа в свою очередь сумел улестить угрюмого Вана, обиженного за отнятые киоски на кольце Эльмаша, одолжив на неделю компанию молодых девочек. При этом застолье шло своим чередом, англичанина потихоньку доводили до нужной кондиции, а старые товарищи один за другим незаметно покидали территорию лагеря. Еще немного, и можно было окончательно расслабиться. Впрочем, для Папы расслабление не означало ни попоек, ни затяжных оргий. Как говорится, не те годы и не тот интерес. Ну, а за процедурой вербовки Ларсена мог легко проследить и Коста. Недостатка в людях у него не было, с лихвой хватало и опыта…

- Все, уезжаю, - к Папе подошел прощаться последний из своих - Ваха Курганский. Этот не постеснялся обнять Папу прилюдно, а, обнимая, шепнул на ухо:

- Все было славно. И индюк твой понравился. Ты уж постарайся ощипать его как следует.

- Я постараюсь… А девочек моих поглядеть не хочешь?

- Прости, Папа, дела.

- Какие дела ночью, ты что?

- А у меня настоящие дела только ночью и начинаются. Типа, как у главного урки страны.

- Это ты про Сталина?

- Про него, генацвале, про кого же еще!… Но своего бойца я тебе оставляю, как договаривались.

- Рыхлого, что ли?

- Ну, да. Ты ведь хотел его с Ангелом столкнуть, - вот и поглядишь, какой у меня охраняла. Может, Ангела он и не побьет, но поразвлечь тебя сумеет. По любому пять сотен баксов на него поставлю.

- А если не с Ангелом, а с Костой драться будет?

- Тем более. Даже пару сотен сверху накину.

- Годится. Сам-то не желаешь за него поболеть?

- Некогда, брат, извини… - Ваха скупо улыбнулся. - Нельзя расслабляться. Новая власть на горизонте маячит. Наша власть. А всех перевертышей скоро на ножи поставим.

- Откуда такие сведения?

- А с самой горы, - толстый палец-сосиска, туго пережатый массивным перстнем, указал в потолок. - Надежные люди шепнули, что у чекистов вождь смену себе ищет. А как у них переменится, так и у нас обновление начнется…

Папа не улыбнулся и не поморщился. Ваха Курганский был моложе его лет на пятнадцать, а потому питал еще неоправданные надежды. Перемены и впрямь маячили, но в реставрацию старого Папа уже не верил. Новые давно срослись с властью, с ментами и теми же чекистами - срослись настолько крепко, что срубить их было бы труднее, чем грибные наросты на березовом стволе. Они и воров пользовали втемную, сшибая лбами, тасуя, словно колоду карт. Во всяком случае, Папа точно знал: понадобится он им, поднимут на гребень, а захотят его устранить, сметут и не заметят. Собственно, потому и не бились новые с ветеранами, что старая гвардия давно уже не составляла им серьезной конкуренции. Какое дело слону до слепня, опустившегося на круп? Он и не заметит его, а если и заметит, не отмахнется. Слишком много чести. А шкуру слоновью слепню все одно не прокусить, тем паче, что нынешних слонов умеют обслуживать ментовские пташки. Кого надо - смахнут крылом, а кого и склюют. Вот поэтому и нечего было трепыхаться. Сейчас им следовало затаиться и выжить, сохранив остатки сил, авторитета и капиталов. Это представлялось тоже не самой простой задачей, но оставалась надежда, что такие, как этот заморский боров, им сумеют помочь…

Повернув голову, Папа заставил себя улыбнуться Чарльзу Ларсену. Забавно, но тот по сию пору принимал его за крупного бизнесмена и даже видел в благородной седине старого вора определенную гарантию собственной безопасности. Впрочем, говоря по существу - совсем не к Папе он сюда приехал. Как и многих других, работника консульства в лагерь притянул собственный член. А коли так, то и пенять было не на кого. За то и поплатится англичанин, отстегнет в кассу братвы хороший кусок…

Опустившись в кресло, Папа махнул рукой, и тотчас заиграла энергичная музыка, в огромную залу впорхнула пара девчушек - тех самых юных танцовщиц, которых некогда он выкупил в одном из уральских борделей. Впрочем, покупка не стоила ему ни рубля, - Папа просто назвал себя хозяину и подарил визитку. Этого оказалось вполне достаточно. Девушки, доход от которых был без того не слишком велик, были преподнесены старому вору в качестве подарка от заведения. И хотя танцевали молодки не ахти как, главный их плюс крылся не в профессиональной технике и не природной грации, а в юности. Худенькая Лиза была, в сущности, еще подростком, очень напоминая мальчика, Татьяна же, формы которой успели в последние месяцы предательски округлиться, больше стала нравиться самому Папе. Какая из них приглянулась англичанину, угадать было трудно, а потому на вечеринку пригласили и ту, и другую.

Начав танец в полупрозрачных туниках, девушки постепенно сбрасывали с себя фрагменты одежды, причем каждая вторая деталь туалета падала вблизи ног англичанина, а свой серебристый лифчик Татьяна умудрилась даже бросить ему на колени. Впрочем, англичанин больше смотрел на Лизу, и именно ей Папа дал скрытый сигнал. Лиза все поняла правильно и, шагнув вперед, неожиданно для сидящих, одним махом скакнула на стол. В стороны полетели бокалы и рюмки, ручьями потекло пролитое вино, однако Лизе сегодня было позволено все. И, продолжая крушить застолье, она дотанцевала свой номер, скинув трусики прямо перед ошеломленным взором Ларсена. Впрочем, от рук англичанина Лиза умело ускользнула и уже через пару секунд, спрыгнув со стола, шмыгнула вслед за своей подругой.

- Great! Wonderful! - раскрасневшийся Чарльз Ларсен показал Папе два больших пальца. Жизнь в России тоже его кое-чему научила. - The second girl - is a real flash!… Фэнтэйстик! Отшен и отшен понравилась!

Милостиво кивнув, Папа пообещал:

- Если хотите, могу познакомить.

Голова второго секретаря генерального консула Великобритании энергично затряслась.

- Да, конэшно! Отшен хощу!

- Этого дела все хотят! - грубовато хохотнул Пельмень, но Папа одарил его таким взглядом, что боец немедленно заткнулся.

- Еще одну рюмочку? - Любаша привалилась было к плечу англичанина, но он решительно ее отодвинул.

- Спасибо, не хощу.

- Вот, значит, как! - в глазах у Любаши зажглись недобрые огоньки. - Эту пигалицу, выходит, хочешь, а меня нет?

- Я вас не отшен понимаю.

- Врешь, боров! Все ты прекрасно понимаешь! - хозяйка лагеря залпом опрокинула в крашенный рот рюмку, некрасиво скривилась. - Ну? Чего вылупился? Передо мной, братец, выделываться бесполезно. Я вас, кобелей, вдоль т поперек изучила!…

- Спокойней, Люба! По-моему, ты перебрала.

- Это кто перебрал? Я?!

- Выйди и охолонись! - взгляд Папы попытался образумить подельницу, но дамочка уже закусила удила. Дважды за день ее прелестями откровенно пренебрегли, и немудрено, что подобное отношение хозяйку лагеря повергло в ярость. Мотнув головой, она пристукнула кулаком по столу.

- А вот не выйду! И ты мне тоже не указ!…

Все за столом затихли, ожидая неминуемого взрыва, но взрыва не произошло. Спокойно взглянув на охрану, все тем же ровным голосом Папа произнес:

- Жуткая это вещь - пьяная женщина… Чан, Пельмень, выведите ее.

Момент был ответственный, а потому церемониться с барышней не стали. Зная ее бешеный нрав, Чан попросту сгреб Любашу за волосы и словно собачонку выдернул из-за стола, Пельмень же ухватил ее за ноги, и уже через полминуты они вытащили упирающуюся дамочку из зала. Умудренный жизнью Стакан тут же включил музыку погромче, а Папа обратил к Ларсену лучащуюся улыбкой физиономию.

- Увы, как говорится и на старуха бывает проруха.

- Старуху?… - Ларсен зачмокал губами. - What does it mean? Она есть старуха?…

- Еще не совсем, но… - Папа картинно помахал рукой. - В общем, все в порядке, Чарльз. Все о кей… И сейчас, чтобы ты окончательно забыл об этом конфузе, мы покажем тебе кое-что более существенное. У вас это именуется гладиаторскими схватками, а у нас - кулачными боями… Давай, Коста! Приглашай бойцов!

- Так все вроде здесь…

- Вот и давай в темпике. Надо устряпать Рыхлого, а то больно уж красиво его Ваха расписал. Типа, ни Ангел, ни ты его не уроют.

- Так может, новенького против него поставить?

- А это мне без разницы. Главное, чтобы гость не скучал.

- Ща все сделаем! - Коста понятливо кивнул…

Зимин совсем было решился уже влезть на крышу, когда из резиденции выскочил Куш.

- Але, Капитан! - он энергично замахал руками. - Хорошо, хоть не убрел никуда.

- А что такое?

- Папа тебя зовет, дело есть.

- Какое еще дело?

Куш оскалился.

- Ваха бойца привез - Рыхлого. Это гастролер, из Нижнего. Короче, Папа желает посмотреть его в деле.

- А почему рыхлого?

- Чудила! Кликуха у него такая. Ну, а Коста обделался и тебе его навялил.

- Что, серьезный боец?

- Боец - что надо. Его против Ангела готовили. Руками бьет, как ногами, и наоборот. Короче, крутой баклан. На раз всех раком ставит.

- Ну, а я-то тут причем?

- Вот и испытаешь его на крутость. Заодно англосакса повеселишь…

Зимин на это только покачал головой. О том, чтобы веселить приезжего педофила он даже не мечтал. Впрочем, препираться было бессмысленно. Много времени на сборы здесь не давали, и, спустя уже несколько минут под вопли все того же рыжеволосого конферансье, Стас выходил на ринг против Рыхлого.

- Господа, тотализатор, работает как обычно! - фальцетом выкрикивал рыжеволосый. - Синий угол - Капитан, красный - наш сегодняшний гость Рыхлый. Бой проходит по нашим обычным правилам - до победы и без перерывов. Впрочем, прошу не пугаться и не поглядывать на часы. В любом случае, не думаю, что мы просидим здесь всю ночь…

- Хватит нести пургу. Начинай бой! - пьяно выкрикнул кто-то из гостей.

- Бой начнется в свое время, господа. Но для начала делайте ваши ставки. Мосье Стакан, которого вы все хорошо знаете, готов принять любые условие и любую валюту. Как патриот, я советую ставить на синее, но как реалист и знаток, сам бросаю фишку на красное. Впрочем… Любая схватка не исключает чуда. Кроме того, не забывайте, если Рыхлый победит быстро, Папа выставит против него более сильного противника.

- С этого и надо было начинать, - едва слышно пробормотал Зимин. Теперь суть поединка для него и впрямь прояснилась. Как и в прежние времена, группировки бравировали силой, играли мускулами. Для того и прислали Рыхлого - чтобы дать щелбана Папе, напомнить, что кроме его бойцов есть и другие - более могучие и ловкие. Тактика устаревшая, но кое-кто из уцелевших «спортсменов» девяностых к ней еще прибегал.

Зрителей было немного - всего-то десятка два, но лошадиное личико Ларсена Стас вычислил почти мгновенно. Все-таки Англия - не Франция и не Германия, куда славяне хаживали не однажды. Варясь в собственном соку на протяжении многих столетий, Великобритания вывела собственный генотип граждан, заметно отличающийся от окружающих соседей… Впрочем, сейчас Зимина больше интересовал типчик, что перетаптывался в противоположном углу. Развлечение - развлечением, но к затяжному поединку Стас был, конечно же, не готов. Даже в прежние боевые времена его не учили драться долго, сейчас же к этому добавлялась необходимость скрывать свои истинные возможности. Кроме того, силы следовало беречь для грядущей ноченьки, а в том, что она окажется бурной, Стас нимало не сомневался.

- Итак, мы начинаем! - выкрикнул конферансье, и тут же ударил гонг. Бойцы шагнули из своих углов, традиционно коснулись друг друга руками. Ни тот, ни другой не спешили, и Стасу это понравилось. Во всяком случае, выкладываться он вовсе не собирался. Куда как удобнее после трех-четырех минут словить случайный удар противника и преспокойно улечься на пол. Ну, а пока следовало поиграть в предложенный цирк, а заодно и сравнить силенку этого малого с тем парнем, что пытался придушить Сильвера.

На первый взгляд особыми физическими данными Рыхлый не отличался. К слову сказать, для хорошего спортсмена он был и в самом деле несколько рыхловат. Ни тебе отточенных мышц, ни положенной чемпионам стати и сухости, - напротив, спина Рыхлого выглядела откровенно заплывшей, а талия и вовсе скрывалась под изрядным пояском жира. Он и двигался соответственно - плавно перемещая ноги, танцующе клоня туловище из одной стороны в другую. Его манера больше напоминала этакий неспешный вальс: он не дергал Стаса финтами и ложными ударами, не пытался сокрушить стремительной атакой, - скорее соблюдал привычный для себя ритм. Тем не менее, в обманчивом этом спокойствии Зимин очень скоро углядел хорошо маскируемую угрозу. Противник только изображал атаки, провоцируя и заманивая, но отточенные движения выдавали многолетнюю работу над техникой, а несколько пробных ударов Стаса также принесли свою информацию: под лоснящейся тюленьей кожей бойца угадывалась упругая ртуть, а ртуть, как известно, металл, хоть и жидкий. В том же пробном сближении Стас намеренно приоткрыл печень, и правая рука Рыхлого тотчас сработала. Не будь Зимин к этому готов - и корчиться бы ему сейчас на полу от боли. Но, вильнув корпусом, он ускользнул от удара, в свою очередь выбросил правый крюк. Хотелось хоть раз перед поражением смазать гастролера по физиономии. Попадание было не слишком сильным, но публика в зале немедленно взревела. Зимин же мгновенно почувствовал, как воюющее против него тело напружинилось. Говоря языком европейской полиции - от желтого уровня опасности противник скачком перешел к красному - наиболее высокому. Внешне мало что изменилось, но для Зимина стало очевидным, что шутки кончились. Рыхлый успел оценить его по достоинству, а, оценив, включил форсаж, взведя все свои скрытые пружины, однозначно нацелившись на нокаут.

Вполне возможно, он ждал, что еще интересного покажет соперник, и Зимин не стал его разочаровывать. Проведя тройку хлестких джебов, он точно футболист ударил ногой - ударил заведомо неумело. Конечно же, не попал, но главное, Рыхлый окончательно пришел про себя к определенным выводам, и именно теперь от него следовало ожидать активизации действий. Опасаясь слишком уж радикального обострения, Стас прибег к тактике, которую не решался применять в бою с Гриней. Он пошел на грубый размен ударами, рассчитывая именно в этой рубке подгадать удачный момент. И снова все прошло, как по писаному. Где было Рыхлому разглядеть коварство заранее сдавшегося противника. От сумбурной атаки он легко ушел в сторону, разок даже попытался остановить Стаса пинком, но Зимин все же добился своего и припер противника к канатам. Вот теперь можно было чуточку порезвиться, и, молотнув Рыхлого коленом, Зимин взорвался чисто боксерской серией. Лишь один из множества ударов достиг цели, - все прочие завязли в умелых блоках Рыхлого. Тем не менее, разразившаяся воплями братва ничего этого, конечно же, не разглядела. Большинство присутствующих в зале даже понятия не имели к чему все идет. Они просто наблюдали красивую атаку и блажили во все горло. Между тем, законный финал стремительно приближался, а вместе с ним приближалось и красивое падение. Дать маху было никак нельзя, и Стас, наконец-то, исполнил задуманное, уследив встречное движение соперника. Это был не самый увесистый пинок, но бывший спецназовец его не проморгал. Ногу, летящую к своему прессу, он почти поймал в захват, позволив лишь самую малость дотянуться до живота. Убойную силу, таким образом, удар потерял, но для окружающих все было показано как надо. Даже сам Рыхлый толком не понял, что же произошло. Во всяком случае, обмана он не раскусил, и с громким охом Стас рухнул на пол, довольно натурально обхватил живот.

- Вставай, Капитан!

- Бейся, падла, хватит лежать!…

Чья-то жестянка стукнула Зимина по макушке, но он стерпел. Так оно обычно и бывает: вчерашние болельщики и фанаты не прощают поражения, разом обращаясь в злейших врагов. И уж они-то топчут больнее всего - несмотря на былую любовь, несмотря на собственные пристрастия. На рычащих же братков обижаться и вовсе не стоило. Наверняка кто-то из них ставил на Зимина в тотализаторе, а кто-то успел и поспорить с приятелями. Позволь им Папа, - с удовольствием присоединились бы к Рыхлому, запинав Зимина до полусмерти. Впрочем, скверные мысли только добавили Стасу сил, и свою роль он, мужественно доиграл до конца. Даже позволил рыжеволосому поднять себя и отвести в синий угол. Что говорил при этом конферансье и какие оскорбления продолжали выкрикивать братки, он уже не слышал. Сквозь опущенные веки Стас смотрел на опустевшее кресло - то самое, в котором еще совсем недавно восседал Чарльз Ларсен, верноподданный Великобритании, второй секретарь генерального консула. Увы, момент исчезновения Зимин пропустил, однако было ясно, что Ларсен не пошел спать и не отправился совершать ночную пробежку. Значит, шарманка, которую раскручивали местные горе-кулибины уже повела свою тоскливую мелодию, и хорошо, что Стас вовремя сумел ее услышать. Все могло начаться в самые ближайшие минуты, а потому оставаться на ринге было более чем глупо…

Глава 11

- Я так понимаю, мы свободны? - Маратик продолжал хмуро взирать на распростертые тела мертвецов.

- Еще бы кто отомкнул эти железки. - Мишаня демонстративно звякнул наручником. - По-моему, ключики держал в кармане белобрысый.

- Это какой белобрысый?

- А вон тот жмурик справа.

- Ща, поглядим… - присев возле покойника, Дмитрий без особых церемоний обшарил убитого и действительно нашел увесистую связку. Кроме ключей он обнаружил запасную обойму, расческу, исполненную в виде ножа с выскакивающей гребенкой и колоду карт с обнаженными мулатками. Дамочки на картах не просто позировали, а занимались непристойностями в стиле «мазо».

- Паренек-то - эстет, оказывается. - Пробормотал он.

- Был эстетом, - внес поправку Мишаня.

- А где наши телефоны?

- Телефоны забрали еще в машине. Вместе с оружием. Там, верно, и остались.

- Да-а, интересное кино! Их что же, всего трое было?

- Почему же, один на улице остался - машины охранять.

- Значит, четверо гавриков?!… - Харитонов потрясенно помотал головой. - Да, братцы, так низко мы еще не падали. Считай, на голый понт нас взяли.

- Не на понт, а на удостоверение. - Поправил его Лосев. - Стали бы мы понтоваться с обычными гопниками.

- Стали бы или не стали, а в подвал угодили… - Харитонов осторожно коснулся раны на лице, мельком подумал, что, без хирургических швов снова не обойтись. Значит, опять придется топать к врачам. Да еще и Лосева с собой тащить, - ему рожу тоже крепко покарябали…

- Ты у офицерика телефон глянь. - Снова подал голос Мишаня. - Сдается мне, была у него трубка.

- Вот сам и глянь, - Дмитрий снял стальные браслеты с рук Мишани, шагнув к Марату, скоренько повторил несложную процедуру освобождения, бросил ключи Лосеву.

- Значит, так, хлопчики! Ты, Маратик, бегом к мешкам, что лежат в глубине подвала. Проверь, что там внутри на самом деле - аммонит, тротил или другая какая хрень. Ты, Мишань, хватай у офицера трубку и галопом вызванивай Кравченко.

- А может, брякнем сразу Точилину? Я о том парне, что брал нас в первый раз?

- Все я прекрасно помню! - Харитонов раздраженно поморщился. - Только не хочется мне с ним толковать.

- Почему не хочется-то?

- Да потому и не хочется, что ну их всех к лешему! Ты что, до сих пор не понял, в какую грязь нас пытались втянуть?

- А ты сам-то понял?

Харитонов болезненно поморщился.

- Я, братцы, понял только одно: грохнули бы нас здесь стопудово. Выставили бы в качестве пособников террористам - и грохнули… Так что хватит с нас безопасности, нахлебались… Лучше тряси Кравченко. Он - хоть и плохонький, но свой.

- Свой-то свой, а безопасности сдал.

- Тем более! Раз втянул нас в это болото, пусть сам и вытягивает. - Дмитрий взглянул на пистолет в своей руке, обратил взор в сторону ступеней, ведущих из подвала. - Ну, а мы с тобой, Тимох, попробуем выбраться наружу и спеленать четвертого шустрика.

- Хочешь взять его живым?

Дмитрий серьезно кивнул.

- Трупов с нас достаточно, нужен язык. Если помрет и этот крысенок, разговора с безопасностью не получится… В общем, шорохом попахивает серьезным. Они же под себя копают, смекаете?

- Думаешь, идет разводка на высоком уровне?

- Она самая. И мы в этой бодяге - даже не пешки, а так - случайная пыль.

- А если этот четвертый смоется и поднимет тревогу?

- Тогда пиши пропало… Короче, пошли! Поднимаемся, оглядываемся, а там уж по ходу дела сообразим, как действовать. Главное - не дать этому крысенку сбежать.

Но реального развития событий Харитонов не угадал. «Крысенок», о котором они говорили, убегать вовсе не собирался. Планы его были куда как более прагматичные, и в данную минуту он осторожно спускался по лестнице. Все, о чем говорили «кандагаровцы», служащий безопасности слышал прекрасно. Потому и намерения его существенно отличались от того, что задумал Дмитрий. Не то, чтобы боец очень уж сожалел о гибели своего прямого начальника, но действовала инерция дисциплинированного служаки. «Враг» не только вырвался на свободу, но и собирался в свою очередь припереть его к стенке, а такого врага следовало однозначно ликвидировать. Ну, а то обстоятельство, что он остался один, сотрудника ФСБ не смущало. В руках бойца был автомат, а кроме того, он собирался атаковать первым…

Где-то стучали падающие капли, эфэсбэшник крался, словно лесной зверь, - неторопливо и бесшумно. Голоса переговаривающихся внизу он слышал совершенно отчетливо, и не подлежало сомнению, что у него все могло получиться. Но подвела темнота. После яркого дневного света, он все еще не освоился в подвальных сумерках. По уму следовало бы подождать хотя бы минуту для полной адаптации зрения, но этой минуты ему не дали. Парни, что стояли внизу, решительно направились к лестнице. Поворот скрывал их фигуры, и, вскинув автомат, сотрудник ринулся навстречу. Он не паниковал, - всего лишь спешил занять более выгодную позицию. И тотчас зазвенело железо, - нога угодила на обрезок трубы. Подобного мусора здесь были груды, - это и выдало обладателя автомата с головой. Будь перед ним обычные граждане, возможно, он сумел бы их упредить, но рефлексы бывших спецназовцев ничуть не уступали навыкам воспитанника госбезопасности. «Кипарис» в его руках содрогнулся от слепой очереди, но подчиненные Дмитрия уже раскатились в стороны.

Из трех пистолетов в ответ выстрелил только один, да и то пуля была выпущена в единственную, висевшую над головами лампу. Потемки сменились полной мглой, и стремительно сменив позицию, Харитонов ласково предложил:

- Але, генерал, может, потолкуем?

Но толковать «генерал» не желал. Снова громыхнула очередь, и пули густо осыпали стену, близ которой Харитонов только что находился. Язык пламени яснее ясного указывал на местоположение стрелка, однако никто из «кандагаровцев» даже не попытался этим воспользоваться. На то имелись свои основания: не далее, как пару минут назад Дмитрий предельно ясно выразился насчет трупа и языка.

- Эй, красавчик! А в меня сумеешь попасть?…

На этот раз кричал уже Маратик. В направлении кричавшего хлестнули автоматные выстрелы, но спровоцировали они только взрыв смеха.

- Зря стараешься, парень! Тут передо мной огромная бетонная тумба, так что ты ее и гранатометом не сковырнешь. И не забывай: нас здесь четверо, так что кишка у тебя тонка с нами справиться.

Дмитрий неслышно переместился вперед и напряженным слухом поймал ответное шевеление.

- Ну? Чего замолчал? - снова подал голос Марат. - Твоих хозяев так и так возьмут. А будешь рыпаться, сам угодишь под расстрельную статью.

- Расстрельную статью отменили! - крикнул эфэсбэшник и тут же переместился чуть в сторону. Он, конечно же, помнил о том, что где-то рядом притаился еще один стрелок, а потому осторожничал, не желая сыпать пулями понапрасну. Не знал он только того, что роли были уже распределены, и эта игра ему однозначно не сулила выигрыша. Он сам загнал себя в тупик и, не имея возможности вернуться назад, теперь должен был либо сдаваться, либо идти до конца и убивать этих «чайников». Но в том и крылась загвоздка, что «чайниками» они не были. Любой из четверых мог бы сейчас легко перехватить инициативу, но роль солиста уступили Маратику. Прежде всего по причине той самой «тумбы», о которой он заявил во всеуслышание. Таким образом, оставаясь недосягаемым для пуль, он продолжал отвлекать внимание сотрудника ФСБ, давая возможность Дмитрию исполнить роль «джокера».

- Может, и отменили, но тебе-то от этого что? Значит, будет верное пожизненное, а это, браток, еще хуже.

- Ты-то откуда знаешь?

- Я не знаю, но вот тебе в скорости придется узнать. Вот и подумай, на кой это тебе? Ты ведь не главный, чтобы идти паровозом. А поможешь следствию, глядишь, и отмажешься…

«Кипарис» вновь коротко пророкотал. Было слышно, как пули бьют в стену, звенят, рикошетируя от батарей и труб. Эта очередь показалась Дмитрию явно нерасчетливой. Очень походило на то, что нервишки у противника постепенно сдают.

- Вот это ты напрасно! - немедленно прокомментировал Марат. - Или надеешься на помощь товарищей?… Зря. В таких делах сдают, не задумываясь. И тебя, осла тупого, тоже сдадут. Да ты даже суда не дождешься, дурачок! Возьмешь и повесишься в камере.

- Врешь, сука!…

- А вот увидишь! Ставлю сто баксов, что так оно и будет…

Злая очередь заглушила слова Маратика. Зато и Дмитрий, перемещаясь словно паук на четырех конечностях, поднырнул под язык пламени, оказавшись в каком-нибудь метре от стрелка. Теперь его запросто могли срубить и свои, но в подобных делах мысли бывших однополчан давно уже работали в унисон. Они не просто раскусили план командира, они давно подыгрывали ему как могли.

- А может, и хрен с ним? - вопросил откуда-то издалека Мишаня. - Чего мы строим-то из себя законопослушных граждан?

- Ты о чем? - громко поинтересовался Маратик.

- Да все о том же. Нас, получается, можно мочить, а их - нет?

- Предлагаешь сделать этого хряка?

- Ясен пень! Положим среди мешков, и пусть потом менты разбираются, кто есть кто…

Должно быть, появление свежего голоса настолько изумило стрелка, что он запоздал с очередными выстрелами, а когда палец его наконец-то дернулся на спусковом крючке, неожиданно выяснилось, что патроны в «Кипарисе» кончились. Впрочем, с подобными вещами опытный боец справляется, не моргнув глазом. Пустой магазин немедленно полетел на пол, но перезарядить автомат Дмитрий ему не позволил. Торпедой выбросив тело навстречу противнику, он ударил его лбом в лицо и одновременно стиснул горло железной хваткой. А уже спустя полминуты к нему присоединился Тимофей. В темноте возиться с пленником было не слишком удобно, но вдвоем они с этим делом справились. Пара тумаков успокоила его окончательно, и, располосовав на бойце одежду, «кандагаровцы» спеленали стрелка по рукам и ногам. Не доверяя себе, Харитонов в очередной раз приложился к шее упавшего, нащупывая пульс, но парень и не думал умирать. Более того, едва очнувшись, он вновь начал вырываться из пут, осыпая победителей отборной руганью.

- Ну, дает! А я-то боялся - не зашиб ли часом…

- Такого зашибешь! Либо парень полный кретин, либо за решеткой ему сидеть не пересидеть.

- Это верно. Давай-ка оттащим его к стене… - Харитонов не договорил. Яркий свет ударил им в лица, и одновременно воздух разорвало сразу несколько автоматных очередей.

- Всем оставаться на местах! - гаркнул чей-то голос. - Кто шевельнется, получит пулю в лоб.

- Екарный бабай! - Лосев незамысловато матюкнулся. - Кажись, дождались, а?

- Погоди… - Дмитрий удержал его руку с пистолетом, неспешно выпрямился во весь рост. - Может, для начала представимся? Нас ведь сегодня в десятый раз арестовывают.

- Это кто же вас арестовывал?

- Да ты и арестовывал, - Дмитрий улыбнулся. - Сдается мне, этот славный голосок я однажды уже слышал.

- Гляди-ка, запомнил!

- Ты шутишь, капитан? Такие встречи до гробовой доски не забываются. Еще и в кошмарах тебя видеть буду.

- Так уж и в кошмарах… - один из фонарей подплыл ближе, рефлектором обратился к потолку. Стало видно, что в подвал успело спуститься с полдюжины автоматчиков в камуфляже. Насчет обладателя голоса Харитонов не ошибся, - рядом с ним стоял тот самый Точилин, что отобрал у них на квартире кавказцев. - Ну что, какими судьбами, орлы? Выходит, снова свиделись?

- А может, хватит валять дурочку, капитан? Лучше покажи, на ком вы еще оставили жучок? Или нам всю свою одежду в химчистку сдавать?

- Можете и сдавать, только вряд ли поможет.

- Не самые корректные методы, капитан!

- По-моему, и ваша контора не чурается подобных методов. Так что давай обойдемся без морали. Тем более, что на этот раз отмазаться вам не удастся.

- Почему ты так решил?

- Да потому что жмурики на вас. Вы же людишек косите, как сено!

- Кто же знал, что вы придете. - Харитонов искоса поглядел на снующих по подвалу людей. Кто-то из них успел уже вкрутить новую лампу, и подвал наконец-то предстал перед глазами в истинном виде - не самом, к слову сказать, пристойном. Помимо жмуриков его портили горы мусора, подтеки на стенах и явные следы пребывания наркоманов. Впрочем, ни на шприцы, ни на отходы жизнедеятельности бомжей Точилин не обращал внимания. Поочередно оглядев трупы, капитан приблизился к недавнему хозяину «Кипариса», нехорошо улыбнулся. Лежащего на полу он явно узнал, да и тот заметно увял, попытавшись отвернуть лицо в сторону.

- Чего отворачиваешься? Стыдно или боишься?

- Стыдно, что грохнуть тебя не успел…

- Понял тебя, - капитан удовлетворенно кивнул. - По крайней мере четко и ясно. Значит, и разговор у нас будет обстоятельный. Что называется - с пристрастием. Может, и хорошо, что эти парни положили твоих дружков…

- Послушай, капитан! - подал голос Харитонов. - Ты же все прекрасно понимаешь. Зачем нас втравливать в эти разборки? Вы рубитесь за посты, за кассу, а мы-то здесь причем?

- Причем? - брови Точилина скакнули вверх. - Неужели не понимаешь?

- А что тут понимать? Мы играли роль наживки, а ты рыбалил! Что интересно - ловил не мелких пескариков, а рыбку злую и крупную. Вот и радуйся. Можешь даже орденами не делиться.

- О каких орденах ты толкуешь? Это за что же?

- Как за что? За ликвидированных предателей, за предотвращение взрыва. Или не видел еще, что в тех мешочках покоится?

- Мне и видеть не надо, - без того знаю, что это туфта. Обычная соль напополам с цементом. - Капитан Точилин хмыкнул. - Так что, дорогой Харитонов, эти ребятки тебе лапшу на уши вешали. Они, конечно, предатели, но не настолько, чтобы подкладывать под жилой дом настоящую взрывчатку.

- Ну, а как тогда быть с тобой?

- Это в каком же смысле?

- Да в самом прямом! Мы ведь тебе второй улов уже сдаем!

- Верно, потому и не сядете, как убийцы. Каждый получит свое законное.

- Ничего себе пряники! - фыркнул Мишаня. - А пострадавшими нас, значит, уже не считают?

- Нет, не считаю. - Точилин даже не взглянул в сторону Мишани. - За этих мудаков с меня тоже спросят. А значит, понадобятся козлы отпущения.

- Тогда чем ты лучше их? Вы проводите чистку в органах, изображаете бдительных патриотов, но нас-то зачем в это дерьмо макать? Или опасаешься, что расскажем журналистам о вашем светлом облике?

- На журналистов нам как раз начихать. Напишут, что скажем.

- Тогда в чем же дело? Может, все-таки отпустишь?

- Не получится. - Точилин покачал головой. - Больно уж много хлопот. Так что извините, парни. Трупы я по старой дружбе спишу, но свидетелями вам побыть придется.

- Так кто же отказывается! - Дмитрий шагнул к капитану, заговорил чуть тише: - Только не сегодня, лады? Дело у нас, видишь ли, важное.

- Ты что смеешься?

- Я серьезно говорю. Кореша нужно выручить из одной берлоги. Опоздаем, - пропадет парень. И будет это уже на твоей совести… - Дмитрий не договорил. Подбежавший к Точилину боец в камуфляже что-то попытался изобразить на пальцах. Хмуро посмотрев на Харитонова, Точилин буркнул:

- Ладно, говори, не придуривайся!

- Тут такое дело… - боец явно волновался. - Там в мешках, действительно, взрывчатка.

- Что?! - голос Точилина был по-прежнему тих, но интонация его изменилась кардинально. Да и глазки капитана налились таким свинцовым цветом, что боец немедленно потупил взор.

- Мы, конечно, бегло смотрели, но перепутать трудно. Вполне реальный аммонит с алюминиевой пудрой и пироксилиновой крошкой. Общий вес приблизительно килограммов двести.

- Та-ак… - протянул Точилин. - Кажется, дело и впрямь тухлое…

- Ну так что? - Харитонов отважно тронул капитана за локоть. - Сам же видишь, какие тут у вас дела заворачиваются? Вот и посуди, какого хрена нам под ногами путаться? Под горячую руку и впрямь посадите… Отпускай нас, капитан. А завтра или когда там нужно, позовешь - и примчимся.

Точилин продолжал насуплено молчать, и Дмитрий облизнул разбитые губы. По опыту он знал, что таких людей нужно дожимать сразу. Через пару минут может оказаться поздно. Человек придет к определенному решению, - и тогда, хрен, ты с ним договоришься. Не увидит и не услышит…

- Тебе что, рекомендации нужны? Так добудем тебе рекомендации. Хоть от губернатора, хоть от представителя президента. Ты же нормальный мужик, Точилин! Зачем строить из себя кентавра? Или сам никогда друзей не выручал?… А он мне не просто друг, он - больше… Мы с ним в одном детдоме росли. А теперь он на малине одной парится, нас ждет. Так что потеряю брата, станешь для нас кровником…

Капитан отреагировал не сразу. Дмитрий почти слышал, как ворочаются в его голове тяжелые мысли. Наконец Точилин медленно повернул к нему голову, губы его нехотя дрогнули.

- Только уходите быстро.

- Само собой, капитан! Исчезнем - и не заметишь.

- Оружие этих мозгляков оставляете здесь.

Харитонов энергично кивнул.

- Все, валите…

- Спасибо, Точилин! - Дмитрий хлопнул его по плечу, махнул рукой своей маленькой армии. Убираться и впрямь следовало быстро…

В машине они некоторое время сидели молча. Лосев разглядывал в зеркале свою физиономию, Мишаня с Маратиком рылись в сумках, проверяя целостность багажа, Харитнов смотрел в окно прямо перед собой. Они еще не отъехали от чертового подвала, и вполне могло получиться так, что Точилин в последнюю минуту передумает, послав своих бравых ребяток в погоню. Мельком даже пришла на ум мысль, чтобы встретить их здесь подобающим образом. Дабы не кормить потом вшей на нарах, не позорить семей. И ведь действительно могли приклеить ярлык! Проще простого. И попробуй потом отмойся…

- Оружие-то на месте? - он искоса глянул на заднее сиденье.

- Как ни странно - на месте. И мой телефон тут. - Мишаня озадаченно пожал плечами. - Похоже, сюда они вообще не совались.

- Уже легче…

- Думаешь, правда, могли загрести?

- Могли…

- А я что-то сомневаюсь, - Тимофей наконец-то покончил с процедурой фейсконтроля, угрюмо сунул зеркальце в бардачок. - Не идиоты же они, в самом деле!

- Все зависит от игры, в которую они взялись играть. - Дмитрий вздохнул. - Это ведь контора, не забывай. У них свои правила и свои законы. Может, это чистка рядов, а может, и что похуже. Взрывчатку ведь кто-то сюда приволок. И Точилин о ней, похоже, ни сном, ни духом. Вот и получается, что дело серьезное. Может, кто хочет таким образом областных чекистов подмять, а может, и кого повыше. В любом случае, нам в эти дрязги лучше не соваться. Сжуют - и не поперхнутся.

Позади возбужденно шмыгнул носом Мишаня.

- А я другое, мужики, не пойму. Где они такое количество взрывчатки берут? Два центнера - это ведь не два килограмма.

- Взрывчатка как раз не проблема. Тем более - не гексоген и не пластид. Аммонит, считай, всюду используется - и у геологов с шахтерами, и у ликвидаторов речных заторов. Так что можно украсть, а можно и получить вполне официально - по накладным со склада.

- А складик потом спалить от греха подальше. - Добавил Маратик.

- Может, и так…

- Одним словом, в хорошую историю мы влипли.

- Ничего, выплывем, - встрепенувшись, Харитонов протянул Мишане руку. - Ты говоришь, телефончик твой здесь?

- Ну да…

- Дай-ка! - Дмитрий взял крохотную трубку, скоренько проверил память. - Так и есть. Пока мы там парились, Стасик вызванивал нас. Как минимум раза три. Наверняка, и в офис звонил, и на наши трубки.

- Так, может, сходим - попросим их назад?

- Ты с ума спрыгнул? А если Точилин передумает? Подмигнет своим архаровцам, - и гуляй свобода! Нет, братцы, рисковать не будем… - Харитонов нахмурился. - Сколько, кстати, прошло с момента задержания?

- Да уж прилично. - Раздумчиво протянул Лосев. - Сначала ты в отрубе лежал часа два или три, а после с этими самураями воевать стали. Вот и прикидывай.

- Понятно!… - ненадолго прикрыв глаза, Дмитрий заставил себя успокоиться. Злое электричество бродило по телу, заставляло подрагивать мышцы. Чего доброго и нервный тик мог вернуться в любой момент…

- Так что решаем? - нетерпеливо поинтересовался Маратик. - Едем или нет?

Дмитрий, очнувшись, потянулся к ключу зажигания.

- Конечно же, едем, - выдохнул он. - Что тут еще решать…

Двое богатырей в камуфляже по-прежнему стыли столбами у дверей подвала и видимого беспокойства не проявляли. Значит, и впрямь получили от Точилина нужную команду.

Харитонов оглянулся на друзей.

- Ты чего? Забыл что-нибудь?

- Таблетку! - попросил Дмитрий. - От головной боли. А лучше сразу две или три…

Его не стали ни о чем переспрашивать. Все было без того ясно.

Глава 12

По счастью, долгих споров у них не возникло, очень уж были они напуганы. Кроме того, на выходе из корпуса заблажили салажата, которые, конечно же, сообразили, что оставленный на их попечение пленник самым бессовестным образом собирается смыться. Конечно, с этим народом Игнат разводить турусы не собирался и, разбив нос наиболее бойкому из пацанят, просто заставил остальных разбежаться.

- Ну вот, сейчас позовут кого-нибудь из взросляков, - дрожащим голоском проговорила Алена.

- А мы что, дожидаться будем? - Игнат все еще храбрился, но на самом деле колени у него явственно подрагивали. Только и хватило мужества, чтобы подобрать в коридоре резиновый обрезок шланга и щелкнуть по стене. - Пусть только сунутся!…

Впрочем, стоило им увидеть шагающую от резиденции знакомую фигуру, как последнее мужество оставило их. К зданию приближалась хозяйка лагеря. Даже в сумерках было видно, что она пьяна, а порывистые движения выдавали высшую степень раздражения. Следом за ней семенил Куш, но даже он не рисковало подходить к ней близко. С воплем к Любаше ломанулся один из обиженных мальцов, и, не дожидаясь жутковатой развязки, Игнат с Аленой припустили к забору.

Они бежали пригнувшись, но всевидящая салажня все равно их приметила. В воздухе сейчас же свистнули камни, и один из них пребольно угодил Игнату в спину. Паренек тут же завилял из стороны в сторону, и совершенно бессознательно Алена последовала его примеру. Наверное, им помогла сгущающаяся темнота, но в большей степени в таких ситуациях выручает страх. Именно он дает жертве силы и в самый критический момент наделяет вторым дыханием. Проскочив через спортивный городок, они миновали складское помещение и здесь на минуту затаились. Сделано это было крайне вовремя. Чуть погодя, мимо промчалось два паренька. Им и было-то всего лет по десять, но именно от такой шантрапы было сложнее всего укрыться. В эту жестокую жизнь они тоже играли - и играли с азартом, о котором давно уже позабыло большинство взрослых. Прикажи им Любаша выпотрошить беглецов, а после распять на крестах, они и эту процедуру исполнили бы с величайшим тщанием. Слабонервных деток здесь давно уже не водилось, а то, что в обычном мире именовалось цинизмом, являлось здесь привычной нормой. Знакомые с нищетой, бесправием и голодом, здешние детки умели раздеваться перед камерой, могли исполнить любую заказываемую групповуху, а за хороший ужин соглашались на извращения, на которые уличные дамочки шли лишь за очень большие деньги. Кроме того, здешние воспитанники были обучены беспрекословному послушанию и без особых угрызений совести могли прирезать своего такого же, только потому, что на него укажет всевластный перст Папы или той же Любаши. Отличие их от обычной детворы в том и заключалось, что росли они не в человеческом обществе, а в стае. Потому и усваивать им приходилось стайные законы, которые во многих отношениях были страшнее обычных криминальных понятий. Может, оттого и страшнее, что детский грех творился здесь без тени содрогания, а порой и с откровенным восторгом. Во всяком случае, Игнат ничуть не удивился, разглядев у одного из бегущих нож, а у другого хорошую бойцовскую цепь. Впрочем, с обрезком тяжелого шланга он мог бы с ними и потягаться. Другое дело, что следом за этими шибздиками немедленно примчались бы более грозные противники, а уж против них не помог бы никакой шланг.

- Ползем! - отчаянным шепотом приказал он, и Алена, не возражая, повиновалась. Она тоже была девчонкой бедовой, но, видимо, и впрямь существуют ситуации, в которых пацаны соображают быстрее и правильнее. Потому и сейчас она подчинилась Игнату, хотя и помнила те времена, когда сама помыкала им, а при случае даже наказывала затрещиной. Происходила законная эволюция, и парнишка из пацана превращался в мужчину, в ней же напротив - наружу все больше проступало то милосердное и неспешное, чем наделяет природа всех особей женского пола.

- Твари! - крик был настолько громок, что не заглушили его ни расстояние, ни стены корпуса. - Убью, на хер! За яйца повешу!…

И хотя никакого имени произнесено не было, но, покрывшись холодным потом, Игнат тотчас понял, кого имеет в виду разбушевавшаяся хозяйка лагеря. Не подлежало сомнению, что она обнаружила связанного Чибиса. Дальнейшие ее действия предсказать было несложно. Помимо так называемого актива в лагере проживало еще около трех десятков детей, и всю эту свору разъяренная Любаша могла легко поставить под ружье, заставив рыскать с фонарями в поисках беглецов. А значит, теряла смысл любая попытка спрятаться. Это взрослые могли пройти мимо и ничего не заметить, - от этой же шелупени, знающей лагерь, как свои пять пальцев, укрыться было, конечно же, невозможно.

- Туда! - Алена ткнула пальцем в сторону столовой, и Игнат согласно кивнул. Именно эти аллеи сейчас были погружены в полный мрак. Яркие огни горели вблизи резиденции и автостоянки, все прочее электричество по обыкновению отключили.

Одолев на животе с десяток метров, они добрались до первой полосы кустарника и только здесь вскочили на ноги. На бегущую Алену Игнат не оглядывался, однако ничуть не сомневался, что подруга не отстает от него ни на шаг. Возможно, кто-то из салажат уже заметил их, но думать об этом было некогда. Не теряя скорости, они налетели на проволочный забор, стремительно перебросили тела на ту сторону и устремились в близкий лес. Стоило только порадоваться, что в лагере не имелось своих собак. Подобно большинству бывших сидельцев Любаша ненавидела сторожевых псов, предпочитая услуги двуногих помощников - возможно, менее быстрых и зубастых, но уж во всяком случае - более хитрых и наблюдательных.

- Найти этих выродков! - гремел им в спины далекий крик. - Прочесать все дома, все аллеи!…

По крайней мере, стало ясно, что момент преодоления забора остался незамеченным, и уже на бегу Игнат с облегчением перевел дух. Он не знал, как они будут выкручиваться дальше и на какие шиши купят автобусные билеты, но главным сейчас казалось другое: они вырвались из лагеря живыми, а потому пусть на малое время, но о Папе с Любашей, о Косте и всех его бритоголовых дружках можно было забыть…

Мысль эта мелькнула в голове и тут же погасла, заглушенная воплем напарницы. Наверное, он и сам закричал бы от ужаса, но чужая ладонь плотно зажала рот, а мгновением позже голова Игната столкнулась с затылком Алены. Неизвестный чужак держал их в охапке, словно пару кукол, - и держал столь крепко, что трудным казалось не только вырываться, но даже дышать.

- Спокойно, ребятки! - шепнул незнакомый голос. - Никто вас резать не собирается. Замрите, и я тут же вас отпущу.

Неизвестно, как поступила Алена, но Игнат перестал трепыхаться и даже вытянул руки по швам. Хватка незнакомца тут же ослабла, а мгновением позже он ласково произнес:

- Вот и молодцы! А теперь поговорим. Меня интересует только одно: где находится сейчас Стасик?…

В любом бизнесе пригождаются люди вроде Стакана. Шустрый этот типчик умел не только сбывать краденное и заговаривать зубы играющим в тотализатор, - помимо всего прочего Стакан, имевший за плечами три года радиофака в УПИ, неплохо управлялся с цифровой электроникой, умел снимать и монтировать фильмы, а в фотошопе создавал такую искусную залипуху, что вводил в заблуждение даже самых больших специалистов. Вот и теперь в студии командовал главным образом он, а Папа с Костой пребывали в роли безучастных зрителей. Впрочем, не вполне безучастных, так как подавать советы им также не возбранялось. Другое дело, что там, где поработала творческая фантазия Стакана, лишние советы уже не требовались. Един в трех лицах, он замещал в настоящее время осветителя, режиссера и оператора. Кто знает, доведись этому парню работать на каком-нибудь Мосфильме - и рубил бы человек вполне законное бабло, но все тот же радиофак сподвиг Стакана сначала на торговлю левыми компьютерами, потом на взлом корпоративных сетей в интернете, а после и на увлечение порносайтами. Отсидев год с небольшим, на путь исправления бывший студент не встал, и даже напротив, проникнувшись житейской мудростью зоны, с еще большим рвением занялся подпольным бизнесом. Теперь вчерашний любитель обнаженки лепил жесткое порно с участием детей и животных, не чураясь запечатлевать и вещи, за которые на западе платили самые крутые бабки, а именно - «смерть на натуре». Конечно, стиль его со временем менялся, но главные перемены заключались в том, что на заре своей криминальной юности Стакан жадничал и не делился, - теперь же в лице Папы он обзавелся надежной крышей и потому окончательно перестал бояться закона. В конце концов, он не грабил, не убивал, - он занимался без пяти минут искусством - искусством безусловно жестоким и кровавым, но оттого не лишающим его солидной дозы эстетического удовольствия.

Так или иначе, но созданная им мизансцена представлялась не самой веселой: совершенно голый, Чарльз Ларсен возлежал на кровати и шумно посапывал. Правая рука его сжимала большой кухонный нож, волосы на голове были всклокочены. Обеих девушек Стакан поместил возле кровати. Руки сидящей в кресле Татьяны были плотно привязаны к подлокотникам, рот девушки Стакан залепил широкой полоской скотча. С подругой Татьяны он обошелся еще жестче. Оператор расположил ее на полу, стальной проволокой притянув горло Лизы к спинке кровати. Пожалуй, шея девочки была перетянута даже излишне сильно, - лицо Лизы уже и сейчас напоминало цветом перезрелый помидор. Обе девушки были раздеты, кожу их покрывала гусиная рябь, глаза же безумно вращались. Разумеется, они все видели и слышали, отлично понимая, что эти люди собираются не просто их убить, но сотворить с ними нечто ужасное.

В очередной раз поправив отброшенную в сторону ногу англичанина, Стакан взял со стола початую бутылку водки, добрую треть вылил на грудь Ларсена и отошел на пару шагов. Оценивающим взором окинув всю картину в целом, оператор примерился фотокамерой.

- Идеального сценария нам, конечно, не создать. - Хмуро и словно самому себе пробормотал он. - Но видеоряд должен не просто убеждать, он должен шокировать.

- Смотри, Микеланджело, не переборщи… - проворчал Папа.

- Для того и буду снимать побольше кадров. Потом уже отберем что получше.

- А видео ты уже проверял?

- Обижаете! Все тип-топ! Сначала ролик в общем зале, где этот придурок ручкается с Кустанаем и Вахой, а после уже здесь - в обнимку с дюймовочками. Правда, на двух этого кабана не хватило. Только и сумел, что впарить разок худышке. Зато и перепачкался весь. Девочка-то нетронутой оказалась.

- Естественно! Потому этот боров и запал на нее, - тонкие губы Папы чуть дрогнули. - Это Гусак постарался - нашептал ему про целочку. А Ларсен свеженьких девочек не меньше мальчиков любит.

- Так может, ему пацана стоило подсунуть?

- Думаю, будет достаточно и этого. - Папа поморщился. - Главное - помни, ты не для прокуратуры работаешь, - для него. Твоя задача - сделать так, чтобы у него кровь вскипела от того, что он увидит.

- Куда ж он денется!… Только учтите, сам я никого резать не буду!

- Не переживай, для этого у нас Коста есть. - Папа криво улыбнулся.

Коста, поигрывающий в углу деревянной палкой, мрачно кивнул.

- Как скажете, так и сделаю.

- А дубинка зачем? - удивился Стакан. - Их ножом надо, не дубиной.

- Вот и видно, что ты сам дубина! - Коста добродушно усмехнулся. - Это ротанговое дерево, вкурил?

- Ну и что?

- А то, что на Манилах это первое оружие. И кости дробит, и плющит не по-детски. Хороший мастер такими палками производит до десяти ударов в секунду, и каждый, прикидываешь? - каждый может оказаться смертельным. Так что карате отдыхает.

- А нам-то это зачем?

Коста преспокойно кивнул в сторону связанных девушек.

- Ты хочешь, чтобы они визжали, как свиньи?… А нет, значит, заткнись. Я им по разику приложу по темечку, и все. А дальше, можешь расписывать их перышком, как хочешь.

- Это я делать не буду! - Стакан решительно помотал головой. - Я не мясник!

- Верно, ты тормоз! - Коста скривился. - Тебе, уроду, объясняют, а ты все никак не поймешь. Это я их мочкану, я! Вот этой самой палочкой. Быстро и бесследно. А дальше можешь работать. Они холодные будут, допер?

- Так-то оно так, только может, нам это… - Стакан нерешительно потер лоб ладонью. - Лизкой одной обойтись? Тем более, он и на видео с ней тискался.

- А ты не жадничай. - Папа покачал головой.

- Я не жадничаю.

- Вот и хорошо. Ты ведь не знаешь, сколько за его семьей бабок стоит, а я знаю. Поэтому и рисковать нельзя. Нам верняк нужен, а два трупа по любому лучше, чем один. Ну, а отпечатки пальцев, следы и прочую мясню делай, как договаривались. Надо, чтобы он враз спекся, врубаешься?

- А если заартачится? Адвоката станет требовать? Они же там все на судах помешаны.

- А будет артачиться, мы «Скорую» организуем. - Папа подмигнул Косте. - И спецов из ментуры… Главное все за одну ночь прокрутить. Без долгой резины. Потому и нужно, чтобы его до печенок проняло! Чтобы все до единой бумажки подписал… Короче, от твоей работы, Стакан, зависит наше благополучие. Сделаешь все, как надо, первый кусок - твой.

- А какой он - этот кусок? - робко поинтересовался оператор.

- Не сомневайся, кусок жирный. И тебе хватит, и деткам твоим. Если, конечно, успеешь настрогать… - изогнув левую бровь, Папа покосился в сторону окна. Внимание его привлек вопль ругающейся Любаши. Хлопнул себя по острым коленям, он рывком поднялся из кресла. - Ладно, соколики, оставляю вас. Что делать - знаете. Так что справитесь без меня…

Придумка с камерой и оптоволокном оказалась и впрямь удачной. Изображение экранчик выдавал чересчур зернистое, однако понять, что же такое творится в недрах спальни, было вполне возможно. Проникновение на крышу резиденции также прошло более или менее благополучно, хотя и потребовало от Зимина повышенной осторожности. Одного из бритоголовых стражей пришлось оглушить, - очень уж нехорошую позицию занимал браток, - наверняка бы увидел, как карабкается на крышу Зимин. Но все обошлось, и внезапно «задремавшего» сторожа бывший спецназовец аккуратно усадил возле фундамента. Тем не менее, существенную толику времени он потерял, а значит, пропустил и многое из случившегося. Конечно, камера позволяла отмотать материал назад, но это можно было сделать и позже. А потому Стас ограничился тем, что немного подправил световод, постаравшись, чтобы камера захватила всех участников «оргии», включая связанных девушек, спящего на кровати Ларсена и Косту с Папой. О Стакане, остроносом мужчине с цветными наколками на плечах и изящным пучком волос на затылке, Стас позаботился особо. В данный момент фотограф-упырь колдовал над англичанином, стараясь, вероятно, придать всему видимому наибольшую реалистичность. О чем он при этом говорил с Папой, Зимин, к сожалению, не слышал, но легко догадывался. До последнего момента Стас надеялся, что все обойдется одной большой фикцией, но, кажется, Алена была права - и дело близилось к кровавой развязке. Красноречивее всего об этом говорило не столько поведение находящихся внизу мужчин, сколько ужас, отражающийся на лицах обнаженных пленниц. Уж они-то наверняка слышали, о чем беседуют их мучители и, не имея возможности, кричать, просто напрягали мышцы, подергивали голыми коленками и плакали. Теперь Стас уже не сомневался, что девчушек эти выродки собираются прикончить. И не просто прикончить, а еще и поработать над телами, выпачкав кровью руки Ларсена, перенеся под ногти убитых фрагменты кожи англичанина, пустив в ход и другие мелочи - вроде клочков одежды, пуговиц с костюма, волос с головы и гениталий. По здравому размышлению, улики, что иной раз становятся смертельными для обвиняемого, фабрикуются проще простого. Были бы, как говорится, мозги и желание, а этого у Папы, по всей видимости, хватало с избытком. Стасу рассказывали случай из судебной практики, когда хитрая бабенка, имитируя изнасилование, умудрилась не только наставить себе синяков, но даже обзавестись семенем своего недоброжелателя. И никуда не делся мужичок! Посадили на восемь годков! Если бы тетенька не проболталась по пьяни другой своей подружке, куковал бы на нарах и поныне. Вот и с Ларсеном, судя по всему, пытались обыграть тот же спектакль. Целью, правда, ставили не тюрьму, а хорошую сумму денег, однако сути это не меняло. Кто знает, возможно, англичанин был только первой ласточкой, за которой планировалось цеплять на крючок иных более значимых фигурантов. Благо и наживка была лакомой. Завлекали не примитивной водкой и не фитюлями с анашой, - заманивали откровенной педофилией, на которую среди сильных мира сего во все времена наблюдалось повышенное слюнотечение. И то сказать - одно дело засветиться где-нибудь в Европе, где за такие вещи моментально упекут на пару жизненных сроков, и совсем другое - куражиться на Тайване или в Российской глубинке, где выбор по сию пору оставался огромный, а законы практически не действовали…

- Вот он, гад, где сидит! Наверху, смотрите!…

Вздрогнув, Стас стремительно обернулся. Внизу, указывая пальцами на крышу, приплясывали мелкорослые пацанята. Они размахивали кулачками и, подпрыгивая на месте, орали во все горло. Спасибо, хоть камнями пока не кидались, - все-таки резиденция! - и все равно дело было швах.

Мысленно выругавшись, Стас теснее прижался к крыше. Кажется, он влип - и влип по крупному. Благодарить за это следовало, конечно же, Любашу. Вопли хозяйки лагеря давно сотрясали округу, но, увлеченный наблюдением, Зимин старался не обращать на них внимания. Вот и прокуковал собственное разоблачение! И ничуть не легче от того, что искали пацанята кого-то другого. Нашли-то его - и не где-нибудь, а на крыше святая святых! Ежу понятно, что оправдаться будет сложно. А стоит взобраться сюда кому-нибудь из глазастых, и вся его нехитрая тайна с камерой выплывет наружу. Впрочем, он без того здесь задержался. Там внизу вот-вот могли прирезать двух невинных девчушек, а значит, следовало срочно что-то предпринимать.

- Где они? А ну, показывайте!

- Здесь он! Здесь!…

В сопровождении Чана и хромающего подростка из ближайшего корпуса выскочила Любаша. Физиономия ее была перекошена, в руке она сжимала пистолет. Выжидать далее становилось не только неразумным, но и опасным, и, одним махом перебросив тело через крутой конек, Стас точно древний ниньдзя прибег к скоростному спуску с крыши. Он не скользил и не падал, он катился. При этом руками и ногами как мог тормозил спуск. Уже возле самого ската, поймался руками за дождевой желоб, качнувшись, приземлился ногами на карниз второго этажа. Ухватиться было не за что, и, конечно, он ни за что бы не удержался, но были и иные способы найти опору. Именно к ним Стас и прибег. Кулаком он разбил стекло, согнув руку крючком, подтянул себя к раме вплотную. По счастью, стеклопакеты стояли здесь не везде, а потому одного хорошего толчка хватило, чтобы деревянная крестовина хрустнула и вместе с повисшим на ней человеком провалилась внутрь здания. Зимин так и не понял, куда именно он попал, но оборудованная под спальню студия также располагалась где-то здесь, а потому следовало по возможности быстрее сориентироваться и отыскать чертову спальню…

Он еще поднимался с усыпанного стеклами пола, когда в коридоре раздались шаги. Вряд ли пацанва сумела разглядеть, куда он скрылся, однако хруст стекла, наверняка, услышали те, кто находился в здании. Дверь распахнулась от пинка, в комнату шагнуло двое.

- Черт, где же тут свет… - рослый богатырь, в котором Стас без труда узнал Гриню, зашарил по стене в поисках выключателя. Но темнота Зимина устраивала больше. Рыбкой прыгнув вперед, он упал на руки и, перекувыркнувшись через голову, пяткой ноги ударил Гриню в живот. Второй ногой тут же влупил по голени. Можно было легко представить, какую нечеловеческую боль испытал боец. То есть, удар в живот можно было и пережить, но кость ноги Стас ему определенно повредил. Хруста он не слышал, но все перекрыл задушенный хрип Грини. Второй боец метнулся было назад в коридор, но, развернувшись на полу точно компасная стрелка, Зимин подсек его ноги, заставив потерять равновесие и удариться головой о дверной косяк.

- Эй, щеглы, что у вас там?

Кричал явно Коста, а потому Стас немедленно вскочил на ноги. Кажется, к комнате бежали еще люди, а потому следовало что-то срочно придумывать. Впрочем, в таких ситуациях работает скорее тело, нежели голова, и, доверившись былым рефлексам, Зимин быстро захлопнул дверь, случайным стулом с силой ударил по висящим под потолком плафонам люстры. Не дожидаясь, пока полностью просыплется стеклянный дождь, все тем же стулом заблокировал дверные ручки. Метнувшись к окну, разглядел подскакивающих от возбуждения пацанчиков. Пока они мало что видели, но именно этот пробел следовало побыстрее восполнить.

- Извини, браток, но придется тебе побыть птичкой!… - подхватив оглушенного бойца под мышки, Зимин взгромоздил его себе на загривок. Примерившись, подбежал к окну и смаху вышвырнул тело наружу. Громко крича и выламывая остатки рамы, боец вылетел из окна. Стас не удосужился проверить, насколько удачно он шмякнулся, - вместо этого вновь по-паучьи припал к полу на четвереньки, бесшумно перебежал в дальний угол, юркнув за широкое кресло. Кажется, он успел вовремя. Уже через пару секунд дверь задрожала от свирепого натиска. Ясно было, что бьет по двери знаток, - во всяком случае, ножка стула хрустнула уже после второго удара. В комнату ворвалось несколько человек.

- Где он?

- Вот тварь! Никак обратно выскочил…

- Але, Гриня! Где этот урод? - шагнув к лежащему на полу бойцу, Коста безжалостно тряхнул его за грудки. - Ты видел, куда он смылся?

Покалеченный боец лишь слабо что-то промычал, рукой качнул в сторону окна. В данную минуту требовать от него большего было нелепо. Иные в его положении теряли сознание от болевого шока, и бедному Грине требовался морфий с новокаином, но никак не свирепая тряска коллеги.

- Эй, Коста! Там вроде пацаны наши…

- Ну-ка! - скакнув к окну, Коста высунулся наружу, свирепо гаркнул: - Куда он побежал? Кудя, я спрашиваю!

Наверное, куда-то перепуганные пацанчики ему все же указали. В этих потемках и в этом гаме сложно было разобраться, на это и рассчитывал Стас. Грохоча ножищами, бритоголовая гвардия метнулась из комнаты. Выждав мгновение, Зимин призраком поднялся из-за кресла, неспешно отряхнул руки. Поймав на себя страдающий взор Грини, приложил палец к губам. Чтобы стало еще понятнее, тем же пальцем изобразил выстрел в висок. И Гриня, конечно же, все понял. Во всяком случае, кричать он стал.

- Вот и молодец! - шепнул Зимин. - Веди себя хорошо - и доживешь до сорока с лишним.

Наверняка у Грини водилось при себе какое-нибудь оружие - вроде кастета или нунчаку, но обшаривать его совершенно не хотелось. Кроме того, лучше других Стас знал, что при желании в оружие легко превратить любой предмет - без магии и какого-либо колдовства. Во всяком случае, теперь он мог это себе позволить. С конспирацией было покончено, и Зимин вновь получал полный карт-бланш. Он и Гриню мог бы убить сейчас более чем сотней различных способов, пустив в ход осколок плафона, случайную веревку или собственные пальцы. Но ничего этого Стас делать не стал. Перешагнув через тело бойца, он преспокойно вышел в коридор. Путь в студию был свободен, и следовало поторопиться.

Глава 13

- Физкульт-привет, Стакаша! - шагнув через порог, Стас тщательно прикрыл за собой дверь. - Ну, чего ты? Вроде как даже с лица сбледнул? Или нарушил твое уединение?

- Ты? Откуда?… - обладатель художественного пучка волос на затылке нерешительно попятился. - Это за кем там гнались? За тобой, что ли?

- Угадал, Стаканчик, за мной. Только не поднимай шума, ты ведь уже видел - я парень быстрый.

Оператор сухо сглотнул.

- А ты в курсах, что посторонних сюда не пускают?

- Но тебя же почему-то пустили?

- Я не посторонний.

- Верно, ты оператор и фотограф. А еще по совместительству - насильник и убийца.

- Я никого не убивал!

- Убивал, Стакаша, еще как убивал! И не сомневайся, твое участие в этой мерзости мы докажем железно.

- Ты кто, в натуре? - лицо оператора пошло пунцовыми пятнами. - Ты, что, мент?

- Хуже, Стаканчик. Настолько хуже, что тебе с твоими генитальными мозгами ни в жизнь не догадаться. - Продолжая приближаться к оператору, Зимин мимоходом подцепил со стола фотоаппарат, с уважением оглядел. - Ого! «Минольта» - да еще цифровая! Всю жизнь о такой мечтал. Значит, малышек голеньких снимаешь?

Увидевшие Стаса девушки энергично засучили ногами. Конечно, они не могли понимать, что происходит, но в появлении Зимина им чудилась надежда на спасение, и этот шанс они, конечно, не хотели упускать.

- Спокойно, подруженьки, спокойно! - Зимин содрал с бедняжек полоски скотча. - Только не орать, договорились?…

- Они зарезать нас хотели! - немедленно выпалила Татьяна. - Вон тем ножом!…

- А меня еще и изнасиловали! - пискнула Лиза. - Этот насиловал, а тот снимал из-за стенки…

- Дура! Да кто тебя насиловал! - рыкнул Стакан. - Сама под него легла. Еще и улыбалась в камеру.

- Да?… Если б не улыбалась, вы бы с меня три шкуры спустили! - заплакала Лиза. - Вам же пидора английского прижать нужно, вот вы и стараетесь.

- Это вы стараетесь, - фыркнул Стакан, а я только фиксирую…

- Гнида, урод! - обе девушки продолжали надрывно всхлипывать, и оттого речь их стала совершенно невразумительной.

- Видал? - Зимин кивнул в их сторону. - Обижены на тебя девоньки. Выходит, не по нутру им твое искусство пришлось.

- Да причем тут искусство! Что Папа говорил, то и делал… - Стакан по-прежнему отступал от Зимина, и перекошенная физиономия его выдавала паническую работу мысли. Он явно соображал, какой сигнал подать, чтобы при этом уцелеть и выжить.

- Короче так, Стакаша! - Стас выдернул из руки спящего Ларсена нож, присев возле Татьяны, одним ударом перерубил проволоку, притягивающую шею девушки к кровати. Также буднично перерезал веревки на руках и ногах пленниц. - Болтать мне с тобой некогда, - сам видишь, что за окном делается. А потому ты мне сейчас коротко и доступно расскажешь, где у вас расположено хранилище пленок, кому вы сдаете продукцию и скольких детишек вы успели уже мочкануть.

- Ты что, охренел, в натуре? Или думаешь живым отсюда выйти?

- Думаю, - Стас улыбчиво кивнул.

- Да ты знаешь, что вся ваша ментовка у нас на коротком поводке!

- Ай, какая беда!…

- Да тебя же первого твои начальники отправят в кандей!

- Это почему же?

- Да потому! Это ты, мелкая шестерка, настоящей жизни не видел, а они уже не по разу здесь бывали. И водочку пили, и малолеток пользовали. Так что на пленочках у нас все есть! Обо всех и о каждом!…

- Видишь, как славно! Вот ты мне сейчас и напоешь, где у вас эти пленочки лежат и кто на них изображен… - упреждая движение Стакана, Зимин метнулся вперед, ребром ладони полоснул его по шее, без промедления добавил кулаком под дых. Пока скрючившийся у стены фотограф ловил широко распахнутым ртом воздух, он вернулся к хнычущим девчатам, помог им подняться

- Все, успокоились… Лучше оденьтесь во что-нибудь. Нам еще уходить отсюда, а без обуви да по шишкам лесным - сами понимаете…

- Никуда вы отсюда не уйдете, - просипел сидящий на корточках Стакан. - Все равно поймаем.

- Может, кто и поймает, только не ты… - Зимин вприщур взглянул на оператора. - Так я жду ответа на вопрос! Если помнишь, я спрашивал о пленках.

- Каких еще пленках?

- Тех самых, о которых ты тут трендел. Или мальчик просто языком молол? - профессионально крутанув нож, Зимин шагнул к оператору. Движение его выглядело столь угрожающим, что, не выдержав, Стакан юркнул за стол, вырвал из неприметного тайничка небольшой револьверчик, поднял прямо перед собой.

- Умри, сука!

Пламя ударило практически в лицо, но опалило только макушку. Опередив выстрел, Зимин резко присел и одновременно взметнул перед собой руку. Кухонный нож - не тот снаряд, что используется для метания, но при нужде можно использовать и его, благо нужные навыки у Стаса имелись. Успев совершить полный оборот, сталь вонзилась в горло оператору. Выронив револьвер, он неловко оперся о стену, но устоял недолго. Жизнь выскользнула из него, и, закрутившись пьяным винтом, оператор мягко упал на ковер.

- Так вот оно и бывает. Только родился, и вот уже умирать пора… - Стас поднял с ковра револьвер, бегло осмотрел. - Мда… Мало того, что калибр птичий, так еще и ствол без нарезки. Из такого самопала с пяти метров в человека не попадешь.

- Ты что, убил его?

- Нет, гвоздем попку поковырял. - Зимин свирепо взглянул на девушек. - Вы что, все еще не оделись? А ну, быстро одеваться!

- Нам не во что… - Татьяна жалобно всхлипнула. - У нас ведь забрали одежду. С самого начала.

Зимин бесцеремонно кивнул в сторону выхода.

- Значит, придется прогуляться нагишом.

- Как это?

- В стиле «ню»! - почти насильно Стас всунул револьвер в руку Татьяны. - Возьми! В случае чего хотя бы напугаешь… А теперь живо за мной!

Спустившись на один пролет, они почти нос к носу столкнулись с рослым качком, поднимающимся по лестнице.

- Стоять, шалавы!… - большего парень сказать не успел. Зимин, не останавливаясь, нанес бойцу удар основанием ладони в живот - так называемый «тайсё». Могучий пресс пробить не удалось, однако парня все же согнуло пополам. С шагом вперед, Зимин вскинул вверх колено, безжалостным «шитсуи» разбил лицо всмятку. Запрокинувшись на ступени, боец кулем покатился вниз.

- Кто-то идет! - Татьяна испуганно ахнула.

- В зал! - Зимин подтолкнул девушек в боковой коридорчик, рывком распахнул ближайшую дверь. Здесь было темно, но он хорошо помнил, что из зала можно разом попасть и в резиденцию, и во двор. Этот второй вариант его сейчас и интересовал. - Только не споткнитесь, - шепнул он, - держитесь за меня.

Впрочем, держаться девушкам не понадобилось. Под невидимой рукой щелкнул выключатель, и под потолком ярко вспыхнули плафоны.

- Почему-то так и думал, что это ты здесь бузишь. - В проход между тренажерами шагнул Коста. - Что, Капитанчик, жизнь заела? Или в благородство решил поиграть?

- А я вообще по жизни такой. - Откликнулся Стас. - Типа, смелый и благородный. Бедным помогаю, а козлов вроде тебя к стенке прислоняю.

- Во, дает фуцан! - колыхая своим несоразмерным животом, в проход спрыгнул с подиума Кисель. А за спиной его оставался еще Рыхлый. Стас не рассмотрел у бойцов оружия, но присутствие Рыхлого его встревожило. Парень был явно не промах, а уж вдвоем с Костой они явно могли составить Зимину опасную конкуренцию.

- Сладенькая моя, и ты здесь! Да еще без одежки!… - глумливо улыбаясь Кисель шагнул к Татьяне. - Прикинь, Коста! Эта козлина самых спелых у нас уводит. Его ж не просто колбасить, его - на огне жечь надо…

- Не подходи! - Татьяна вскинула револьверчик, почти в упор выстрелила. Но гладкий ствол тем и плох, что заставляет пули кувыркаться и разлетаться в стороны. Во всяком случае, в качестве серьезного оружия мелкокалиберный револьвер решительно не подходил. Татьяна дернула курок повторно, и снова пуля ушла куда-то вверх, даже не коснувшись приближающегося противника. Кисель же, несмотря на свою грузную комплекцию, двигаться умел достаточно быстро. Мощная лапища хлестнула по руке девушки, и револьвер подобием пропеллера полетел в сторону.

- Что ж ты, цыпа, творишь! Я-то думал, мы любим друг дружку…

- С шавкой дворовой любись! - взвизгнула Татьяна. Прикрыв ладонями груди, она испуганно попятилась, но в этот миг ее решительно оттолкнули в сторону. Девушке даже почудилось, что мимо нее прошелестело некое подобие вихря.

- Опа!…

Последнее восклицание принадлежало все тому же Киселю, но адресовалось уже Стасу, неведомым образом оказавшемуся перед самым носом бойца.

- Хочешь сразиться? - Кисель продолжал улыбаться, но видно было, что он несколько обеспокоен. - Только я ведь твоего бокса не знаю, я по-свойски работаю. И мочу по-свойски…

- Давай! - Стас медлительным движением поднял перед собой левую руку, правую же обратным ходом отвел назад. Одновременно переместились на полу и его ступни. Если бы Кисель понимал что-нибудь в «джиткундо», то, проследив за всеми телодвижениями соперника, он сумел бы понять, что произойдет в следующую секунду. Но поняли это только его напарники. Рыхлый встревоженно вскинул голову, а Коста только и успел, что предупреждающе вскрикнуть. Но крик его запоздал. Словно поплавок, кулак Зимина качнулся перед лицом Киселя, и в тот же миг, провернувшись стремительной юлой, Стас поднырнул под встречный удар и на повороте воткнул правый локоть в подвздошную область противника. Не спасли Киселя ни природная реакция, ни толстое брюхо. Время церемоний кончилось, и отныне Стас бил в полную силу. Потому и успел вовремя отступить в сторону, беспрепятственно позволив грузному телу обрушиться на ковер.

Его зрители были явно ошарашены столь стремительным исходом, и этим явно стоило воспользоваться. Переводя взор с Косты на Рыхлого, Стас спокойно произнес:

- Что забыл здесь, Рыхлый? Ты же мастер, а якшаешься с шавками. Эта псарня не твоя, поверь мне. И заморочки эти - тоже не твои.

Рыхлый молчал, переваривая его слова, и это само по себе обнадеживало. Следовало лишь подтолкнуть бойца к нужному решению. Пока не опомнился Коста, пока в зал не ворвались иные бойцы.

- Давай, Рыхлый, двигай! - все тем же голосом робота произнес Зимин. - Может, когда и свидимся на татами. А здесь все кончено. Уже через час мои друзья будут закапывать здешнее шакалье в землю…

- Что за дела, Рыхлый! Чего ты его слушаешь! - взорвался Коста. - Да он же - никто! Фуфел пришлый, мужик долбанный!…

- Он мастер… - тихо, но вполне отчетливо произнес Рыхлый. - И он тебя сделает, Коста…

- Чего?!

- Я сказал, что Капитан тебя сделает.

- Ты что, веришь его словам?

- Да, Коста, я ему верю. И потому ухожу. - Рыхлый мягко спрыгнул с подиума, пройдя мимо Зимина, двинулся к выходу.

- Не мешкай, Рыхлый! - крикнул ему вслед Стас. - Я за тобой не побегу, но скоро здесь будут мои парни, а уж они могут ненароком и перепутать.

Боец на секунду обернулся, встретившись глазами с Зиминым, коротко кивнул.

- Я тебя понял, Капитан. Спасибо… - быстрым шагом Рыхлый вышел в коридор, дверь за ним захлопнулась.

- Ну, суки! Снюхались!… - Коста в раздражении хлопнул себя по ляжкам, нервно хохотнув, обернулся в сторону выхода и громко прокричал: - Вали, вали, Рыхлый! А не свалишь, я тебя сам достану. Он, может, за тобой и не побежит, а я побегу. И, верняк, догоню…

- Ты его не догонишь, - негромко возразил Зимин.

- Это почему же? - покачивая плечами, Коста вразвалочку двинулся по ковровой дорожке.

- Потому что я тебе помешаю… - Стас в свою очередь сделал несколько осторожных шагов навстречу. - Ты, говорят, чемпионом был, а с чемпионами мне редко приходилось встречаться.

- Значит, повезло! - Коста недобро улыбнулся. - Я тоже давненько не встречал таких наглецов.

- Тогда полезай на ринг.

- Хочешь сразиться по-чистому?

- Хочу!

Расправив плечи, Коста презрительно улыбнулся. Рослый и мускулистый, он на верных полголовы возвышался над Стасом. К тому же и массой превосходил килограммов на двадцать, - ясно было, что в победе своей он ничуть не сомневается. Потому и качнул в ответ головой.

- Нет, Капитанчик, не выйдет. По-чистому я дерусь только со своими. А ты чужой. От тебя мусорней за версту несет. С такими западло драться по-чистому…

- Боишься?

- Нет, не боюсь, но воевать с тобой все равно буду по своим правилам. - Бывший чемпион сделал неуловимое движение, и в руках его неведомо откуда возникли короткие деревянные палки. - Может, ты и впрямь ас, но против ротанга тебе не устоять.

- Вижу… Я так понимаю, что этими самыми палочками ты и хотел их убить? - Стас кивнул в сторону девушек.

- Этими палочками, - жестко произнес Коста, - я убью тебя.

Ни один мускул не дрогнул на лице Стаса, но в устах великана Косты подобная угроза звучала и впрямь устрашающе.

- Не надо! - тоненьким голоском произнесла Лиза. - Не связывайся с ним!…

Стас никак не отреагировал на ее слова, лишь шагнул с дорожки на открытое пространство, которое обещало хоть какую-то степень маневра. Словно услышав неведомый сигнал, раздетые девушки торопливо попятились. Уж они-то свою возможную участь представляли себе отлично. И потому, отойдя за тренажер с тягами, присели на корточки, став похожими на перепуганных птенцов.

- Ну что, матросик, помолился? - Коста продолжал ощупывать Зимина цепким взором, и булавочные его зрачки ощутимо давили, действуя почти гипнотически. - Интересно, на что ты рассчитываешь?

- А ты слышал легенду о женщине, которая вынесла из пожара пианино?

- Так это не легенда, это байка. И всю эту лабуду про энергию «ци», про «инь» и «янь» придумывают специально для лохов вроде тебя. - Коста мимоходом рубанул палкой по одному из тренажеров, и металл загудел, словно потревоженный колокол. - Так что не поможет тебе твое «ци».

- Нестрашно. Не поможет «ци», поможет секретное оружие.

- Какое еще оружие?

- Узнаешь в свое время. Хотя, конечно, жаль…

- Что жаль?

- Тебя жаль. Красивый ты парень, а умрешь ни за грош. И все эти мышцы, вся стать достанутся червям. Ангел тоже, небось, думал, что будет жить вечно, да только не получилось.

- Значит, это ты его грохнул?

- Увы… Он не верил в энергию «ци», а подобное неверие дорого нам обходится.

- Ты, я вижу, любишь почесать языком.

- А мне спешить некуда. Время - это секунды, и каждая работает сейчас на меня… - Стас продолжал стоять на месте, поджидая Косту. - Кроме того, у меня к тебе есть и личный счет. Не за себя, - за Алену.

- Значит, понравилась девочка? - бывший чемпион осклабился. - Мне она тоже в свое время нравилась. Только больно уж костлявая. А я люблю помясистее да попышнее.

- Ну, а я люблю гурманов вроде тебя. - Тихо отозвался Зимин.

Только на первый взгляд они вели с противником никчемный диалог. На самом деле поединок уже начался. Иные слова уподоблялись разведке, другие - психологической атаке. Что бы там не болтал Коста про энергию «ци», но в любом спорте прежде всего побеждает дух, и именно эту загадочную субстанцию сейчас раскачивал Зимин, тянул на себя и вырывал, словно табурет из-под ног противника. Кто знает, если бы правила позволяли бойцам устраивать часовые дискуссии, вполне возможно, что до прямого столкновения дело в большинстве случаев попросту не доходило бы…

Собственно, первый раунд бывший спецназовец уже выиграл. Потому что встревожил и озадачил Косту, потому что спровоцировал на атаку, которую следовало прежде серьезно подготовить. Это было то редкое прозрение, когда Стас начинал вдруг предвосхищать события, предсказывать их на доли секунды раньше. Именно об этой глубинной силе вещали философы Шао-Линя, рассказывали своим ученикам мастера Окинавы. Прозрение, которое в разные времена навещало героев и злодеев, помогало совершать немыслимое, предотвращая неотвратимое.

В умелых руках палка и впрямь страшное оружие, - куда страшнее хрестоматийного лома. Ломом не ударить точно, не ударить быстро. Палка же, сохраняя энергию лома, способна мелькать со скоростью пули, сбивая мух с лампочки, расплющивая в кашу падающие с дерева листья. Стас не знал, насколько хорошо владеет Коста ротанговым оружием, но подставляться под удары деревяшек однозначно не собирался. И потому в момент броска Косты он попросту поднырнул под покоящийся на стойках гриф, позволив первому валу ударов споткнуться о железо. И тут же сыграл свое соло, хорошо рассчитанным толчком метнув олимпийский гриф навстречу бывшему чемпиону. Снаряд был таков, что уклониться от него было невозможно, и потому по примеру Стаса Коста попытался стремительно присесть. Реакция у него, что и говорить, была отменная, но, поднырнув под гриф, он на мгновение выпустил из виду Зимина. Конечно, такой удачи Стас предвидеть не мог, но тело само сделало все за него, и внешним ребром стопы - так называемым «сокуто», он, не раздумывая мазнул присевшего противника по лицу. Отчетливо хрустнула надкостница, и, выронив палки, Коста пьяным движением попытался выпрямиться, его тут же шатнуло, и, гончей метнувшись вперед, бывший спецназовец нанес фронтальный удар пяткой. Именно такие «майгери-кокато» любят показывать в боевиках. Не столь эффективные в реальном бою, в подобных ситуациях эти удары и впрямь способны превращаться в последний «выдох» палача. Зимин намеренно бил выше, желая закончить все сразу и без мучений. Так и получилось: он угодил Косте в область сердца, и грудная клетка атлета лопнула, точно мяч, угодивший под колесо автомобиля. Хрустнули ребра, и внутренний взрыв в один миг заставил сердце Косты остановиться. Он еще падал, а Зимин уже смотрел на дрожащих девушек.

- Все, красавицы, поднимайтесь!…

Они его не услышали. Округлившимися глазами они продолжали взирать на лежащего Косту, не веря в случившееся, отказываясь понимать ту легкость, с которой это великолепное тело рассталось с жизнью. Их можно было понять: на их глазах в одночасье рушилось всемогущество Косты, рассыпалась в прах власть Папы. Снаружи кто-то уже стрелял, раздавались многочисленные крики, но девчата по-прежнему пребывали в состоянии ступора. Нет ничего более жалкого, чем голый человек в минуту опасности, но именно по этой причине щадить девушек категорически воспрещалось.

- Я сказал: подъем! - рявкнул Зимин. Не довольствуясь криком, решительно подошел к недавним пленницам и довольно бесцеремонно отхлестал по щекам. Так или иначе, но это сработало. Очнувшись, девушки захлопали ресницами, торопливо поднялись.

- А теперь внимательно смотрим себе под ноги и в колонну по одному за мной!

Они и не думали возражать, двинувшись за ним, как было сказано. И непрошеной Стасу взбрела в голову мысль о том, что после всего увиденного, они могли бы стать самыми послушными рабынями в мире. Впрочем, в этом не было особой нужды. Рабов и рабынь в сегодняшнем мире хватало и без того…

Глава 14

Подростки, хоть и были напуганы, а растолковали ему все грамотно, и несмотря на поднявшуюся в лагере суету, Маркелов без труда добрался до жилища Любаши - того самого домишки, в котором проходили у нее многочисленные свидания с Чибисом и ему подобными кавалерами. Как и положено, дверь оказалась запертой, но плох тот сыщик, что не обладает воровскими навыками и не умеет, как говорят жульманы, «ковырять серьги». Благо и набор отмычек находился при нем. Это Зимин в свою командировку отправился налегке, а запасливый Маркелов вооружился как положено. Словом, на дверь он потратил не более минуты, а, оказавшись внутри, тут же зажег фонарь. Конечно, из тех куцых сведений, что донесли до него подростки, полного портрета этой стервочки он себе не нарисовал, и все-таки кое-какие немаловажные штрихи ребятки ему набросали. В каком-то смысле тетенька напоминала акулу, бросающуюся на все, что движется, с одинаковым пылом совокупляясь с особями обоего пола, обожая боль и насилие, не чураясь смерти и крови. И можно было только посочувствовать Стасику, который оказался в столь опасной близости от этой ненасытной лахудры. Маркелов почти не сомневался, что дамочка и его пыталась затаскивать в эту конуру.

«Конура» же по всем статьям соответствовала своей хозяйке. Окна прикрывали плотные жалюзи, у стены красовался огромных размеров плазменный телевизор, тут же поблизости стоял компьютер с видеомагнитофоном и довольно компактным струйным принтером. Кровати в комнате не было, зато весь пол покрывал ковер с толстым ворсом, напоминающим не то волчий, не то медвежий мех. Такие же ковры украшали стены, сгущая без того душную атмосферу комнатушки, делая жилище похожим на древнюю пещеру. Во всяком случае, Маркелов даже представить себе не мог, как бы он жил в подобных условиях. Собственно, здесь и не жили, - здесь трахались и курили анашу, пили водку и крутили запретные кассеты. Впрочем, давно уже не запретные, - с некоторых пор разрешено было все, закрытых тем в стране практически не стало, разве что глупые журналисты порой излишне глубоко влезали в политику или пытались укусить кого-нибудь из олигархов. Однако те же олигархи и те же политики как раз и приветствовали тотальную доступность чернухи. Правда, называлось это почему-то демократией, что никак не влияло на суть предмета…

Как бы то ни было, но Сергей пришел сюда вовсе не за тем, чтобы упиваться ароматами тяжелых, пропитавших ковры благовоний, - ему требовалось хоть какая-то документация по лагерю. Игнат же с Аленой в один голос уверяли, что ни бухгалтерии, ни административных зданий в лагере отродясь не водилось. В резиденции располагалась студия, и там же обитал Папа, в спортзале оттягивалась охрана, а здание столовой давно было превращено в подобие продуктового склада. Сами детишки обитали в корпусах и вагончиках - вроде того, в котором поселили и самого Стаса. Ребята были убеждены, что если в лагере и водились какие-то документы, то хранить их Любаша могла только у себя. Как бы то ни было, но лагерь очень мало походил на то место, где должны были веселиться, отдыхать и отъедаться детки. Конечно, Сергей еще далеко не все знал, но в одном почти не сомневался: именно сегодня должен был начаться тотальный исход здешнего контингента. Иначе просто не могло быть, поскольку ни съемок, ни возможного убийства Стасик, конечно, допустить не мог. И раз уж не подъехали главные силы «Кандагара», значит, Зимин начнет действовать в одиночку - на свой страх и риск. Зная возможности своего непотопляемого друга, Маркелов не слишком беспокоился за его жизнь, но он всерьез опасался, что бегущие с корабля крысы сумеют обесценить все наработки Зимина. К слову сказать, сделать это было совсем несложно: стоило только прихватить с собой все пленки и записи, а в самом лагере устроить средней силы пожарчик. И тогда все! Никто уже не докажет, что под сенью березовых крон и прикрытием детского лагеря эти упыри умудрились создать самый настоящий порноконцерн - этакий миниголливуд со своей собственной студией, своими звездами и массовкой…

Луч света нервно прыгал по узорчатым коврам, костяшками пальцев Маркелов простукивал стены тут и там, пытался прощупывать ворс, но ничего похожего на тайную кладку не обнаруживал. И только на три раза обшарив всю комнату, он с силой пришлепнул себя по лбу.

Ну, конечно!… Если есть принтер и компьютер, на кой искать тумбочку и амбарные книги! И кто сказал, что матерая уголовница не способна освоить компьютерные азы. За хорошие деньги, да сладкие ласки любой программист согласится стать терпеливым учителем. А если так, то и место тайника указать было проще простого.

Подрегулировав рефлектор фонаря таким образом, чтобы свет равномерно заливал пространство, Сергей Маркелов подступил к компьютеру. Выдернув провод питания, он выкрутил опорные винты, и боковая панель сама съехала вниз. На то, чтобы выдернуть из машины винчестер, ушло и того меньше времени. Сунув его за пазуху, Маркелов плотоядно взглянул на высоченную стопку с дисками CD-R, но решил воздержаться. Очень уж много дисков, да и вряд ли информация на них кардинально отличалась от содержимого винчестера. Скорее всего, та же фотогалерея, четко рассортированная по темам и времени, наверняка хватало и видеофильмов. Вполне возможно, что главных секретов здесь вовсе и не хранили, но Маркелов был согласен прибрать к рукам и не на самые главные…

Он уже привинчивал боковую панель обратно, когда дверь за его спиной бесшумно отворилась. Видимо, у хозяйки лагеря имелись свои способы распознавания чужих, - во всяком случае, подкралась она действительно незаметно. В том же, что в дом проникла именно Любаша, Маркелова убедили первые же слова этой стервы.

- Роешься, падла! Крысятничаешь?…

Все, что он успел сделать, это ногой отшвырнуть фонарь в сторону, и в ту же секунду она выстрелила. В окружении пушистых ковров выстрел прозвучал приглушенно, однако Маркелова это отнюдь не утешило. Дамочка явно знала что делала, и за первым выстрелом немедленно ударил второй. По-обезьяньи скакнув к стене, практически в полной темноте Маркелов тут же перекатился к ногам Любаши, рывком привстал. Намеченный им захват предназначался обычной женщине, но, увы, в разряд обычных Любаша никак не вписывалась. Она даже не попыталась спрятаться или убраться с дороги, - наоборот шагнула навстречу и, хладнокровно вскинув пистолет, нажала курок. Она целилась в грудь Маркелова, и именно туда угодила пуля. Охнув, Сергей повалился навзничь. Судя по всему, игры разворачивались нешуточные, и уже в падении он выхватил из кобуры собственный пистолет, веером ударив по ногам женщины. Какой бы суперменшей она не была, но перед пулей, кромсающей плоть, ей было не устоять. Яростно вскрикнув, она выстрелила еще пару раз - практически вслепую, пытаясь только удержать его на дистанции и отшатнулась к стене.

- Сдавайся, милая! Авось, пощажу!

- Отсоси, урод! - она полоснула очередным выстрелом и, сообразив, что мажет, телом распахнула дверь и выскочила из домика. Как бы то ни было, но Маркелов ее зацепил, - хозяйка лагеря удирала, сильно припадая на правую ногу. Наверное, можно было ее добить, но затевать пальбу на открытом воздухе, где могли оказаться случайные дети, в планы Сергея пока не входило. Не дай Бог, если пуля угодит в ребенка! И сам себе не простишь, и друзья заклюют. Собственно, он тоже должен был бы по всем прикидкам лежать сейчас бездыханным, цедя из пробитой груди кровушку. Но ему повезло. Стечение обстоятельств помешало Любаше прикончить незваного гостя. А точнее говоря - тот самый винчестер, который подобно бронежилету прикрыл Маркелова от прицельного выстрела. Тем не менее, задерживаться здесь не стоило. Ясно было, что Любаша поднимет тревогу, и потому, вскочив на ноги, Маркелов пинком разбросал по комнате стопку лазерных дисков (хоть какой-то шанс, что не унесут все!) и ящерицей метнулся к двери. Но, увы, с бегством ничего не получилось. Уже на пороге ему пришлось стремительно упасть на пол. Он недооценил здешних «рыцарей лупары», да и Любаша сработала в высшей степени оперативно. Со всех сторон к домику уже сбегались люди - человек шесть или семь. И стоило Маркелову неосторожно высунуться, как дверной косяк тут же брызнул щепой. Оскалившись волчьей улыбкой, Сергей откатился в сторону, практически слился с ковром. То, о чем он стал уже забывать, вновь напомнило о себе шквальным грохотом, а в лицо пахнуло явственным запахом войны. Впрочем, подобными ароматами Маркелова было не испугать. Пули шинковали воздух, гвоздями приколачивали ковры к стенам, но он уже прикидывал возможную тактику обороны, заранее высчитывал темп предполагаемой стрельбы. Как бы то ни было, но по домику били разом с нескольких сторон, и, судя по звукам, не менее трех стволов. Конечно, три ствола - не тридцать, но и подобное соотношение сил Сергея отнюдь не устраивало. Хуже всего, что у одного из бегущих явно угадывался знакомых обводов автомат. Пусть даже это старенький «Калашников», но и такой «старичок» был куда опаснее обычных пистолетиков. В любом случае, следовало срочным образом уравнивать шансы, и, подняв свой «великий уравнитель», Маркелов поймал на мушку фигурку с «Калашниковым», мягко спустил курок. Тут же перевел ствол правее и выстрелил повторно. Дистанция была не ахти какая, а потому пули его не пропали впустую. Без криков и картинных взмахов руками, пара атакующих фигурок повалилась на землю. Впрочем, не только пара, - за двумя срезанными пулями поспешили залечь и остальные. Как ни крути, а война умеет прочищать мозги. Во всяком случае, ходить в атаку с гордо поднятой головой она отучает довольно быстро. Пережидая шквал ответного огня, Сергей вновь откатился к стене. Глядя в черный потолок, принялся отсчитывать секунды. Так или иначе, но начало было положено. Пусть всего на пару делений, но шансы его подросли…

К сожалению, на этот раз у него был не «Стечкин», а всего-навсего «ПСМ». Тоже не самый слабенький ствол, но и на долгую оборону с таким пистолетиком рассчитывать было сложно. С ребяток, что приближались к домику, спесь он, конечно, сбил, но и отступать они явно не собирались. С тупой методичностью молотили и молотили по логову Любаши, превращая дощатые стены в дуршлаг, а великолепные ковры - в рваные лохмы. Пока Маркелову удавалось отлеживаться, но долго так продолжаться, конечно же, не могло. Рано или поздно шальная пуля могла достать его, а уж тогда пиши-пропало. С дыркой в теле много не навоюешь…

Пару раз ему почудилось, что со стороны резиденции тоже доносятся крики и выстрелы, но разобраться в таком грохоте было крайне непросто. Он и сам перестал целиться, поскольку уличные стрелки не позволяли высунуть носа. И теперь, если и стрелял, то исключительно для острастки, чтобы не дать им возможности снова подняться в атаку. Тем не менее, домик также имел свои слабые стороны, а именно - два широких окна, о которых эти ребятки могли вспомнить в любую минуту. А еще больше Маркелова беспокоили не окна, а тот автоматик, что лежал себе полеживал в каких-нибудь десяти шагах от порога. Это и подвигло его на то, чтобы метнуться к ближайшему окну и, сорвав жалюзи, с силой толкнуть решетку. Увы. железную паутину крепили прочно, - под руками она почти не качнулась. Верно, будь этот домик из кирпича или бетона, с идеей выломать решетку можно было бы сразу расстаться, но шурупы вкручивали в мягкое податливое дерево, и этим следовало воспользоваться.

Лежащий в углу фонарь все еще горел, и, подхватив его, Сергей осветил раму, не раздумывая, ударил выстрелами по крепежу решетки. Увы, первые же выстрелы убедили его в опрометчивости выбранного решения. Во-первых, на все шурупы у него попросту не хватило бы патронов, а во-вторых, подсвечивая себе фонарем, он рисковал привлечь к себе внимание ночных стрелков. И как это обычно бывает в реальном бою - на смену первому решению немедленно пришло второе.

- Але, шушера! Лови гранату! - Сергей метнул ввысь горящий фонарь. Вращаясь, словно маленькое НЛО, фонарь взмыл вверх и по крутой дуге полетел в направлении залегших стрелков. А мгновением позже Сергей ящерицей скользнул за порог, беззвучно перекатившись, упал возле крыльца, вжавшись в землю, пополз вперед. Он полагал, что эти несколько секунд он мог не опасаться выстрелов, но уже через пару метров чернота впереди неожиданно сгустилась и, материализовавшись в человеческую фигуру, громыхнула пламенем. Внутренне охнув, Маркелов ударил ответным выстрелом и одним рывком преодолел последние метры.

Состоянием шока это было сложно именовать, но раны (той самой дырки в боку) он, действительно, пока не чувствовал. Только стала липнуть к ребрам рубаха, и теплое, живое поползло по коже, скатываясь к животу. Зато в руках его теперь находилось чудо двадцатого века - старенький «Калашников» калибра 7,62, с двумя стянутыми изолентой магазинами, с оцарапанным деревянным прикладом. Несмотря на свой почтенный возраст, «чудо» способно было прошивать даже покрытие бронированных «Мерседесов», и именно этот трофей решил исход ночной схватки. Почему? Да потому что сказок о бандитских лихих перестрелках современное телевидение показывает массу, но в реалиях дело обстоит совершенно иначе. Одно дело шмальнуть с дистанции в бизнесмена или расстрелять инкассатора, и совсем другое - подписаться на огневую дуэль, в которой по тебе будут садить полновесными очередями, одного за другим заваливая корешей, глуша полночную тишину грохотом выстрелов и предсмертными криками. Такое и солдат не всякий выдержит, а уж про рядовых урок не стоило и поминать…

Так или иначе, но сжав автоматную рукоять, Маркелов ощутил настоящий прилив сил, словно обнял не оружие, а любимую женщину. И когда «Калашников» толкнул его в плечо первой пробной дробью, Маркелов громко рассмеялся. Выскочившего из резиденции качка он почти вбил очередью обратно в раскрытые двери, еще двоих, пытавшихся укрыться за кустами, Сергей достал длинной рассыпчатой очередью. Будь у него новенький АК-74, пули наверняка бы ушли в рикошет и, возможно, парням удалось бы уцелеть, но более тяжелые гостинцы АКМ попросту перепахали дерн, легко добравшись до живых тел. На этом выдержка окончательно изменила местной гвардии. Вскочив с земли, они бросились от Маркелова наутек, и вслед им продолжал басовито рокотать герой Ливии и Кубы, Вьетнама и Афганистана…

Это были далеко не первые выстрелы, звучавшие когда-либо на территории лагеря, и все же подобной канонады Папа не слышал уже давно. Собственно, даже не в канонаде заключалось дело, а в том роковом совпадении, когда внезапный «бунт» одного из свежеиспеченных бойцов совпал со временем проведения вербовки поданного Великобритании. Никто не должен был знать о подробностях операции, о дне ее проведения и биографиях тех девиц, которыми решено было пожертвовать этой ночью. Грубо говоря, опыт подобного запугивания они имели уже давно, однако впервые в качестве жертвы шантажа Папа избрал столь крупного фигуранта. Но Ларсена им послало само небо, - «рыбка» не просто почуяла наживку, но и не поленилась для этого пересечь Ла Манш и десятки границ. Финансовая разведка доносила, что в случае удачи с семейства Ларсенов можно стрясти куш с хвостиком в семь, а то и восемь нолей, а потому на съедению педофилу Папа готов был отдать кого угодно - хоть все детское население затерянного в лесах лагеря. Тем не менее, долгая и многотрудная жизнь успела научить его многому, и в то время, как Коста с Любашей легкомысленно подсчитывали будущие барыши, сам Папа чувствовал нарастающее напряжение. Он боялся себе признаться, но ощущение близкого краха не покидало его уже второй год. Очень уж легко все шло, и слишком просто потенциальные жертвы соглашались на то, чтобы сунуть голову в приготовленную для них ловушку. Вот и Ларсена не пришлось долго уламывать, - хватило парочки подаренных кассет и серии фотографий. Конечно, помог и думский депутат, нашептавший Ларсену про чудную загородную дачу с темпераментным контингентом. Но когда англичанин, промаявшись с неделю, ответил, наконец, согласием, внутри у Папы все оборвалось. Это можно было называть интуицией, но именно в тот день он начал свой мысленный отсчет. Роковая секунда приближалась, и никакая логика не в состоянии была привнести успокоение.

Тем не менее, жизнь шла своим чередом: к англичанину засылали курьеров с фотографиями, а он все тянул резину и выбирал. То ли действительно капризничал, то ли не мог забыть недавних судебных разбирательствах в Англии. Однако страсть на то и страсть, чтобы лишать разума, и искушение оказалось не по плечу похотливому иностранцу. В конце концов, англичанин ответил согласием, и тотчас все пошло наперекосяк. Сначала случился пожар, уничтоживший один из жилых корпусов, потом пришел звоночек из города, сообщивший, что делами Папы вновь осторожно интересуются органы, и наконец нелепая гибель Ангела - гибель, в которой так и не успели внимательно разобраться. Наверное, по-настоящему мудрый человек на месте Папы попытался бы остановить запущенный маховик, залег бы на дно и провел неспешный анализ с целью определить - откуда же дует ветер, но ничего этого он не сделал. Очень уж жирным был нынешний пирог, очень уж близко его поднесли ко рту. Вот и сел в лужу! Как многие другие понадеялся на славянское «авось» и самым позорным образом опарафинился…

Во всяком случае, Папа был одним из немногих, кто при первых же звуках разгоревшейся перестрелки понял, что это не следствие пьянки и не простая случайность. Тот, кому надлежало их уничтожить, уже находился на территории лагеря, и присутствие чужеродных гостей вор ощутил почти физически. Собственно, к подобному ходу событий он был подготовлен давно. Если ты вор, у тебя не может быть дома, семьи и удерживающего якоря. В любой момент ты должен быть готов к тому, чтобы встать и уйти. Не сказав «до свидания», не захватив с собой ни чемодана, ни кошелька. Мир истинного вора не знает привязки и границ, и именно так обстояло дело в случае с Папой. Над ним могли посмеиваться те, кого именуют новоструями, но именно их проще простого было прищемить и взять за жабры. Им было что терять. Папу же - даже в его почтенные годы - застать врасплох было далеко не просто. И когда он спускался в подземный гараж резиденции, с ним не было ни Косты, ни Грини, ни Любаши, - один только Гусак, его будущая надежда, салажонок и сорванец, которого мысленно Папа именовал наследником. Это не было ни слабостью, ни блажью, это было его вложением. В собственную безопасность и собственное смутное будущее. Ни в чем ином он более не нуждался, прихватив с собой лишь документы и бумажник с банковскими карточками. Зато Гусаку оказано было небывалое доверие: мальчугана впервые окрестили телохранителем, позволив спрятать за пояс один из лучших коллекционных пистолетов - настоящий немецкий «Зиг Зауэр» с обоймой в девять патронов и золоченой надписью на стволе. Пушку эту, как сказал Папа, ему подарил другой большой авторитет, ныне уже покойный Савушка - человек, умудрившийся умереть своей смертью и до последних дней сохранивший в своих руках огромную воровскую власть. Увы, Папе не удалось повторить подвиг Савушки - зато он забирал с собой наследника…

Никакого особого разговора у них не было, но прыщавый подросток, как показалось Папе, понял все с полуслова. Потому и не вспомнил ни единым звуком о своих приятелях, о столовой, о спрятанных в лагере заначках. В самом деле, все это было форменной чепухой. Впереди Гусака ожидали настоящие компаньоны и настоящая жизнь…

Загудел невидимый механизм, и крытая рифленым железом створка неспешно поползла вверх. Положив на руль узловатые кисти, Папа прищурился. Ночь курилась нехорошим туманом, и один из дымчатых языков, клубясь, подплыл к лобовому стеклу, огладил машину хищным прикосновением. Значит, снова что-то горело и снова стреляли. Минуту назад вор попытался связаться с оператором, но тот ему не ответил. Не ответил и Гольф, дежуривший на воротах, не ответил и Коста. Дальнейший обзвон можно было не продолжать. Стекла автомобиля Папа намеренно поднял, однако звуки перестрелки проникали даже в звуконепроницаемую кабину «Лексуса». И по всему получалось, что этот чертов дым надуло сюда неспроста…

Искоса вор взглянул на сидящего рядом Гусака, но лицо подростка оставалось серьезным, целиком и полностью соответствуя моменту.

- Возможно, нас попытаются остановить, - ровным голосом произнес авторитет, - но ты вооружен и знаешь, что делать.

Облизнув шелушащиеся губы, Гусак решительно кивнул. Он действительно знал, как поступают в таких случаях. Более того, идея Папы насчет того, чтобы превращать в профессиональных телохранителей подростков, показалась ему превосходной. Одно дело - великан Коста, которого срубит, не задумываясь, любой вооруженный патруль, и совсем другое дело - он, несовершеннолетний мальчуган с цыпками на руках и угреватым лицом, не внушающий серьезных опасений. Его и посадить не сумеют - даже если он кого-нибудь пришьет. В этом смысле Папа был стопудово прав: будущее принадлежало не качкам и не каратистам, будущее принадлежало таким, как Гусак, - молодым и зубастым, готовым верно служить, выгрызая любые неугодные сердца…

Покинув гараж, машина уже сворачивала на боковую аллейку, когда в свет фар кинулась хромающая Любаша. Глаза ее казались безумными, руки поблескивали от крови, багровая полоса протянулась от бедра до лодыжки.

- Стойте! - она вскинула вверх руки, с силой пристукнула по капоту. - Стойте, уроды!…

Папа резко притормозил. Он мог бы и газануть, сбив давнюю напарницу, но очень уж это напоминало бы бегство. Между тем, все дела следовало доводить до логического конца. Кроме того, рядом сидел наследник, которого также следовало учить и воспитывать.

- Ты готов? - Папа спокойно взглянул на Гусака.

- Я что? Должен ее… - подросток побледнел.

- Она нам не нужна, - отчетливо произнес Папа. - Ее место было здесь, в этом лагере. Кончился лагерь, кончилась и она. Ты же знаешь ее, - шалава без тормозов. К тому же ранена. Так что нам этот головняк не нужен, согласен?

Гусак кивнул.

- Вот и молодец… Давай, я опускаю стекло - и действуй.

Словно под гипнозом Гусак сунулся к поясу и достал пистолет.

- Предохранитель, - тихо подсказал Папа, и тотчас щелкнула металлическая собачка. Подчиняясь нажатию клавиши, боковое стекло скользнуло вниз, и в него немедленно сунулась физиономия разъяренной женщины.

- Удрать, твари, решили? Кинуть всех и удрать?…

- Давай! - с нажимом проговорил вор, и, подняв пистолет, Гусак дважды нажал спуск. Обе пули угодили Любаше в грудь, да и трудно было промазать в такие полушария. Даже выругаться хозяйка лагеря не успела. Ее отшвырнуло от машины, и все с тем же перекошенным от ярости лицом она замерла на обочине, устремив к звездам распахнутые глаза, нелепо подогнув под себя раненую ногу. Стекло тут же вернулось на место, «Лексус» тронулся в направлении ворот.

- Если будут закрыты, выйдешь и откроешь, возникнут проблемы, устранишь, - коротко озвучил вторую команду Папа, и снова Гусак послушно кивнул. Теперь он действительно был готов на все. После смерти Любаши подростка трудно было чем-либо напугать…

Глава 15

- Это кто же там едет? Никак «Лексус»? По такой-то дороге - странно…

- Да-а, тачка крутая…

- Слушай, Димон, а ведь - «Лексус» вроде у Папы имелся! Помнишь, смотрели в архивах?

- У него не только «Лексус», еще и «Форд» с «Ситроеном»…

- Плевать на «Ситроен»! - Маратик возбужденно подался вперед. - Это ж Папа пилит, гадом буду! И несется прямиком из лагеря.

Лосев нахмурился.

- Думаешь, стоит тормознуть?

- Ясен пень! Что мы теряем-то? В крайнем случае, извинимся и отпустим. А скорее всего, и извиняться не понадобится. Хорошие люди на «Лексусах» не ездят.

- Ага, только на «Мерседесах», как мы… Держись крепче! - Дмитрий, хмыкнув, крутанул баранку, одновременно притопил педаль тормоза. Взвизгнув покрышками, автомобиль развернулся, перегородив узкую лесную дорогу, и в ту же секунду, размахивая пистолетом, наружу выскочил Михаил Шебукин.

- Стоять, милиция!…

Неизвестно, какой реакции они ждали от прячущихся за тонированными стеклами пассажиров, но останавливаться иномарка не пожелала. В свою очередь развернулась на дороге и с той же скоростью помчалась обратно.

- Во, чумовые! Все равно ведь догоним! - Мишаня на ходу прыгнул обратно в машину, Дмитрий вновь вырулил на дорогу. Вся эта канитель ему решительно не нравилась, и стоило только пожалеть, что вместо УАЗа они взяли с собой служебный «Мерседес». Машинка каталась, конечно, ходко, однако уральские леса для нее совершенно не годились. Утешало одно: уходящий от них «Лексус» испытывал те же трудности.

- Это еще что за номера! - Тимофей Лосев непроизвольно пригнулся. Пуля ударившая в лобовое стекло, прошла всего на ладонь от его головы, последовательно высверлив в окнах парочку не самых аккуратных отверстий.

- Он же, сука, машину нам уродует! - высунувшись в боковое окно, Мишаня вскинул пистолет, не особенно целясь открыл беглый огонь по торчавшей из автомобиля человеческой голове. Попасть не попал, зато вынудил стрелка шмыгнуть обратно. «Лексус» заметно прибавил скорости.

- Врешь, не уйдешь! - Мишаня азартно оскалился. - Давай за ними! По колесам буду бить.

- Думаешь, попадешь? - Харитонов криво улыбнулся. На лесной дороге машину трясло с такой силой, что о какой-либо снайперской стрельбе не могло быть и речи.

- А ты поближе подберись! - Мишаня перезарядил обойму, упрямо закусил губу. Перед тем как высунуться в окно, уперся ногами в переднее сидение. Прибавив газу, «Мерседес» прыгнул вперед и уже через несколько секунд стал уверенно нагонять беглецов. Мишаня еще только ловил на мушку задние покрышки, когда нервы у водителя «Лексуса» не выдержали. Резко вывернув руль, он заставил автомобиль нырнуть на пересекающую дорогу просеку. Неизвестно, на что он рассчитывал, но для подобного маневра скорость была явно неподходящей. Разогнавшийся «Лексус» встал на боковые колеса и, мгновение покачавшись, с силой перевернулся, скатываясь по склону.

- Опачки! - Дмитрий торопливо затормозил. - Вот дуреломы! Считай, сами себя наказали…

Хлопнув дверцами, «кандагаровцы» повыскакивали из машины. Спускаясь к поверженному «Лексусу», оружие держали наготове - знали уже, чего можно ожидать от пассажиров иномарки.

- А ну, выходи!… - гаркнул во всю силу своих легких Тимофей. - Ждем три секунды и открываем огонь на поражение!…

Ответом ему была тишина. Только мерно продолжал работать движок «Лексуса» и горели фары, освещая дорожку примятых кустов.

Как обычно, всех опередил Мишаня. Колобком скатившись к опрокинутому авто, он осветил фонарем кабину, чуть помешкав, сунулся в салон. С противоположной стороны аналогичную операцию повторил Маратик.

- Ну? Что там у вас?

- А ничего. Некому здесь выходить! - Маратик фонарем прочертил в воздухе похоронный крест, сунул пистолет в кобуру.

- Кто хоть там?

- А вы сами полюбуйтесь. За рулем Папа, а рядом пацан какой-то.

- Какой еще папа? - Дмитрий сообразил не сразу. - Вот же крендель!… Тот самый, что ли?

- Ну, да. Вон и мокасины знаменитые, о которых братва трендит…

Спустившийся вниз Харитонов тоже заглянул в салон. Ребятки оказались правы, перед ним, в самом деле, находился Папа, тот самый вор, которого пусть мельком, но они видели на фотографиях в электронных файлах. Лицо хмурое даже в смерти, в уголках губ - навеки застывшее презрение к окружающему миру. Прижатый к сиденью раздувшейся рулевой подушкой, седовласый урка не подавал признаков жизни. Насчет шейных позвонков Марат не ошибся. Уже одно положение свешивающейся набок головы говорило о том, что шея у Папы сломана.

- Смотри-ка, даже подушка безопасности не спасла.

- Что ты хочешь, - старость!

- И не просто старость, а воровская старость. - Со значением добавил Лосев. - Сколько зон человек оттоптал, сколько камер перепробовал! Пока нормальные люди на курорты ездили да сапропелевые ванны принимали, он чифирь трескал да от собак по тайге шастал. Соответственно и болезни коллекционировал - от сифилюги до ревматизма.

- Тебе никак жалко старичка?

- А мне, Димон, с некоторых пор всех жалко, - хмуро пробурчал Лосев. - Потому как все были детьми - веселыми да румяными. И мамы были у всех, и бабушки… Вот и этот порчак мог бы дедом стать, внуков нянчить. А в итоге - как жил беглецом, так и умер. И никто этого дурака словом добрым не помянет. Ни завтра, ни через год…

- А что за пацан?

Мишаня, заглядывающий в салон с другой стороны, устало качнул плечом.

- Тоже из знакомых. Связник, что выходил на Ларсена.

Харитонов присвистнул.

- Ну, и дела! Хорошенький у нас дуплет приключился!

- Этот как раз мог бы выжить, да только ремнем, дуралей, не пристегнулся - вот и вмазался переносицей в приборную панель.

- Когда ему было пристегиваться! Он же в нас пулял, шакаленок.

- Пульс-то проверил?

- Нет пульса. Оба гикнулись.

- Понятно… - Харитонов выпрямился. Что ж, может, оно и к лучшему. Для нас, я имею в виду.

- То есть?

- Он же вор, - Дмитрий кивнул в сторону перевернутой машины. - Значит, и последствия будут заметные. Такого бугра замочить - себе дороже. А так - все спишется на аварию, на неумелое вождение.

- Тем более, что так все и было. - Вставил Мишаня. Взяв из руки мертвого Гусака пистолет, нюхнул ствол. - Не надо бы оставлять его здесь.

- Верно, прибери…

- А чего они удирали-то? - спросил вдруг Маратик. - Я имею в виду - из лагеря?

Он поглядел долгим взором на Дмитрия, потом на Лосева. Не сговариваясь, «кандагаровцы» полезли вверх по склону, а спустя несколько секунд, «Мердседес» уже отъезжал от места аварии. В оставленном Папой лагере явно что-то стряслось.

Они готовы были увидеть руины и трупы, почти не сомневались, что им сходу придется вступить в бой с местными отморозками, но ничего подобного не произошло. В некотором смысле зондер-команда охранного агентства «Кандагар» не успела даже к разбору полетов. Они приехали, когда все уже было кончено. Даже гильз на земле почти не осталось, - юркая ребятня успела подобрать все, что могла. И хотя приехавшие патрульные пытались отпугивать салажат криками и взмахами резиновых дубинок, но здешних шпанят такие пустяки давно уже не трогали. Они сновали вокруг, как маленькие акулята, с жадностью выцеливая глазом все мало-мальски ценное, задавая нелепые вопросы, обещая за десятку показать карточный фокус.

- Да уж, это не Артек… - пробормотал Лосев. - Хотя на несчастных сироток они не очень похожи.

- А ты себя в интернате вспомни! Тоже небось не рыдал в подушку. - Зимин циркнул сквозь зубы. - Дети - они всегда детьми останутся. И на самой скотской войне будут играть и смеяться…

Он был прав, лагерные детишки и впрямь горя своего напоказ не выставляли. Да и не чувствовали они его, давно свыкнувшись с образом полунищего существования. А вот патрульные вели себя сковано и особого энтузиазма не демонстрировали. Один человек стоял на воротах возле милицейской машины, двое других бесцельно слонялись по лагерю, в очередной раз подсчитывая накрытые простынками тела, рассеянно изучая пулевые отверстия на стенах. Иностранца их коллеги давно уже увезли в город, а более дорожной службе здесь делать было нечего. Тем не менее, им приказали остаться, дабы поддерживать на территории лагеря хоть какую-то видимость порядка, и они покорно выполняли распоряжение. Утреннее солнце только-только показалось над лесом, жары еще не было, но вездесущие мухи уже сейчас роились над трупами. И потому, когда по рации наконец-то сообщили о выехавшей из города оперативной группе, ребятки вздохнули с облегчением.

Стас, между тем, продолжал свой рассказ - продолжал с неохотой, отлично понимая, что то же самое ему придется повторить и написать еще не один десяток раз. Но сейчас это было совершенно необходимо - для раненного Сереги Маркелова, для его друзей, наконец, для него самого, впервые озвучивающего всю подноготную случившегося. Не мешали ему ни усталость, ни прильнувшая сбоку Алена. Даже к шипению Маркелыча, стоически сносящего неумелые ухаживания здешней медсестры, они почти привыкли. Впрочем, медсестра таковой, скорее всего, не являлась. Больше всего она походила не на доктора, а на этакую голоногую куколку Барби - с накладными ресницами, крашеными губами и глазками вразлет. Таких обычно подбирают где-нибудь на отечественных «тверских» или ночных дискотеках. Тем не менее, дамочка явно старалась. Такова была ее суть - угождать всем своим клиентам, а уж что именно при этом попросят - станцевать на столе, сделать массаж или перебинтовать рану - не столь уж важно. Рана, по счастью, оказалась не самой серьезной, и уезжать с сопровождающими Ларсена Маркелов наотрез отказался. Прежние бинты, наложенные впопыхах и давно промокшие от крови, были выброшены, и, прикусив от усердия язычок, ойкая при каждом неосторожном движении, медсестричка, продолжала мучить Сергея, тщетно пытаясь наложить новую повязку. Проследив некоторое время за ее работой, Дмитрий шикнул на девушку и, согнав с крыльца, взялся за лечение сам. Его коллеги сидели тут же, на ступенях резиденции, и, внимая рассказу Зимина, с рассеянностью озирали просыпающийся лагерь. Впрочем, данное словечко к здешней ситуации также не подходило. Лагерю не было нужды просыпаться, поскольку в эту ночь здесь не спали даже малолетки. Напротив - только сейчас многие из них расходились по корпусам и, наскоро упрятав свеженькие трофеи, валились на койки…

- Честно говоря, я-то надеялся, что вам Сильвер все расскажет.

- Это тот завхоз, которого ты спас?

- Ну, да. Я даже адресок ему дал нашей конторы. Но видимо, не дошел мужичок. Или в другую сторону подался. Решил, верно, не рисковать.

- Вот и эти парни решили не рисковать. - Мишаня кивнул в сторону распахнутых дверей резиденции. - Может, все-таки не стоило позволять им увозить Ларсена?

- Интересно, как бы ты помешал им? Попытался бы применить оружие?

- А что, мог бы и применить.

- И загремел бы под фанфары! Сам же видел, сколько их сюда примчалось! И Кравченко, и полковник Сологуб, и представитель генерального консула с адвокатами. И не примчались даже, а на вертолете прилетели! Заметили, каким зверем на нас Кравченко глядел. Считай, за эти сутки дважды его из постельки выдернули! Попробовали бы мы возбухнуть!…

- Все равно, надо было Ларсена в кутузку засадить. - Мстительно пробормотал Шебукин. - По-моему, есть за что…

- Есть-то есть, а что толку? - Зимин усмехнулся. - Все равно долго бы он там не задержался. Это ведь без пяти минут международный скандал!

- С каких это пор ты скандалов боишься?

- Я не скандалов боюсь, а того, что силенок нужных у нас нетути. Ты заметил, как скоро они прибыли по его душу! И вертолет организовали, и начальство растормошили. Считай, целая зондеркоманда собралась - по одному-единственному звоночку! И безопасность, и собственная охрана - все! Лагерь обшарили от подвалов до крыш. Даже в тайник Стаса сунулись.

- Зато и погоняли их осы…

- Что - осы! Они камеру нашу забрали! Обещали, правда, вернуть, но информашку, конечно, сотрут. Но главное - как скоренько все обстряпали - вот, что изумляет! А мы своих следаков уже третий час ждем.

- Ну так приедут же когда-нибудь…

- Когда-нибудь - меня не устраивает. Да и что им тут делать, если главные улики уже уплыли… Нет, Мишань, кишка у нас тонка замахиваться на европейцев. Новость об англичанине педофиле никому не нужна!

- А что такого? Или мы педофилии стесняемся? Раньше говорили, что у нас секса нет, а теперь про детей умалчиваем?

- Да никогда власти на подобное не пойдут! Уж поверь мне!

- Ну, это как взяться за дело. - Усомнился Марат. - Если, скажем, подключить к следствию телеканалы, да поднять вой в прессе, может и выгореть.

- Да что выгорит-то? Что? - Стас фыркнул. - Как ни прикидывай, любой кипеш нам же с вами и выйдет боком. Фактов-то - ноль!

- Это почему же?

- Да потому! Те, кто за Ларсеном приехали, считай, все с собой увезли. Вот попомни мое слово - нам еще от следаков на орехи достанется.

- А причем тут мы? Пусть безопасности претензии предъявляют.

- Безопасность - далеко, а мы - рядом.

- А Маркелов? Он же говорил, что шарился в закромах у Любаши!

- Ну, и что? Все равно ведь ничего не нашел. Один жесткий диск только и вынес - и тот с пулей. Если разобраться, фиксировать свои подвиги Папа не особенно стремился. Хороший вор предпочитает все хранить здесь. - Зимин постучал себя по голове. - А Папа был человеком старой закалки! Так что ничего у нас, братцы, не выйдет. Ни-че-го! А шум ради шума - вещь бестолковая.

- Согласен, - кивнул Харитонов. - Пожужжать - пожужжим, а ничего не изменится. И число беспризорных не уменьшится, и количество борделей останется прежним…

- Кстати, насчет борделей… - Маратик похлопал по ступеням крыльца, - это что же, и есть усадьба графа?

- Она самая. - Зимин кивнул. - Только графьями здесь уже лет сто, как не пахнет. Сначала базу отдыха открывали, потом пионерский лагерь, а после дома в запустении лет двадцать простояли… Ну, а Папа тут все, разумеется, подновил - и корпуса, и центральный дом. Что интересно - усадьбу даже оформил как памятник архитектуры. Чтобы, значит, налоги не платить и комиссии назад заворачивать. Я, понятно, не проверял, но Любаша хвасталась, что документы на памятник им якобы сам Ельцин подмахнул.

- А что, вполне возможно. Он много чего подмахивал…

- Ну, вот! А с такой подписью что угодно можно организовывать. Вот и повезли сюда детишек эшелонами…

- Так уж и эшелонами?

- Да какая, фиг, разница! - обозлился Стас. - Даже если несколько десятков, это уже беда!

- Где их собирали хоть?

- Будто сам не знаешь! Вспомни хоть тот же переулок Цветоводов. Всего-то в двух шагах от проспекта Ленина, а настоящий Шанхай! И шпаны там тьма ошивается, и наркош. Ночуют чуть ли не в землянках!… Так что с этим у Папы проблем как раз не было. Ребенок в наше время - вещь доступная. Купить-продать или убить - проще простого, и Папа это просек одним из первых…

- Погоди, погоди, а как же Игнат? Его-то шпаненком никак не назовешь. И в школе учится нормальной, и отца состоятельного имеет.

- Ну, и что? Ребенок - он и есть ребенок. Одного хлебушком можно заманить, а другого баяном или карточным долгом. На эти дела у них актив был поставлен. Находили благополучных, приучали к дозе и так далее. Главное - было завлечь подростка в лагерь, а тут уже работал настоящий конвейер вербовки. Совращали несмышленышей только так. И уж если ты попал в кадр, то никуда больше не денешься. Повязан на всю жизнь! Кстати, деткам и самим нравилось сниматься. Входили во вкус, дружков своих из города сманивали. Словом, дело у Папы спорилось.

- Но ведь риск-то какой!

- Зато и доход адекватный. Да и кто у нас такие вещи проверяет! Даже если бы нашлись проверяльщики, то и их нашли бы чем умаслить.

- Думаешь, подкладывали по чинуш малышей?

- Зуб даю, что так оно все и было. Преподносили в качестве эксклюзивных подарков - кому девочку, а кому и пацанчика. - Зимин приобнял дремлющую Алену, заговорил чуть тише. - Когда спрос на подарки вырос, верно, пришла мысль и фиксировать одариваемых на пленку.

- Шантаж?

- Конечно! Студия-то под боком, и аппаратура имеется! Заснял, скажем, какого-нибудь юриста или депутатика в непристойной позе - и вот уже в наличии свой карманный чиновник. К слову сказать, именно в такую ситуацию угодил господин Макаров, вице-президент «Уральских Весов»…

Харитонов изумленно присвистнул.

- Это тот, что выбросился из окна в прошлом году?

- Он самый, - Зимин преспокойно кивнул. - Уж не знаю, кто там поработал в качестве сводни, но действовали по старой схеме: сначала познакомили с одной из местных девчушек - к слову сказать, знакомой Алены, а после, раздразнив, заманили сюда. Эта девчушка и стала их первой жертвой. Так сказать, пробой пера… Сразу после вечеринки, которую, разумеется, задокументировали на фото и видео, чиновника аккуратно усыпили, а девочку придушили галстуком господина Макарова. Мало того - вспороли живот, измазав кровью руки чиновника и всю комнату. Ну, а потом все было проще простого. Вице-президент проснулся, пришел в ужас, со страху попытался скрыться, но тут-то его и застукали наши доблестные шантажисты. Даже не поленились устроить псевдозадержание с приездом врача и свирепых оперативников. Словом запугали дяденьку до того, что он сходу все подтвердил и подписал, а после вернулся домой, посидел-подумал, да и решил от греха подальше выйти в окно. Этаж был приличный, а летать господин Макаров не умел.

- Газетчики о таких подробностях не писали.

- А они и не знали о них. Выбросился человек из окна - и все. Потому и не пошли в ход подписанные бумаги. - Зимин пожал плечами. - Тем не менее, опыт решили повторить.

- Ты говоришь о Ларсене?

Стас кивнул.

- Риск, конечно, немалый, но англичанин был той фигурой, в игре с которой стоило рискнуть. Насколько я в курсе, обихаживали его разом с нескольких сторон. Даже из Думы типчика одного подключили. Вот и купился житель туманного Альбиона.

- Значит, не очень умный парнишка. - Тимофей Лосев покачал головой.

- Умный или не умный, а страстишки в нем кипели, это точно. Тем более, что и Папа остыть не давал, - постоянно подбрасывал через своих ребяток пикантные записи. Возможно, Ларсен и чуял подвох, но обуздать себя не сумел. - Зимин хмыкнул. - Так что, думаю, в этой ситуации у них все могло выгореть. Собственно, и оставалась самая малость - прирезать двух девчонок и намотать детские кишочки на английский член. А уж после пробуждения как-нибудь сумели бы договориться.

- Что хоть собирались взять с него?

- Думаю, взять было что, хотя об этом нам уже никогда не узнать. Папа себе шею свернул, Косты с Любашей нет… В общем, в этом дерьме пусть теперь менты копаются.

- Кстати, а куда Игнат подевался?

- Как это куда? Игнат спит. И не где-нибудь, а в спальне самого Папы! Объяснил, шельмец, что хочет на последок почувствовать, каково это быть реальным мафиози.

- Ну вот, а ты говоришь - ребенок! Какой он, к черту, ребенок? Без двух минут новоструй!

- Это ладно, деток мы вернем, лучше скажите, что будем делать дальше?

- Ты еще спрашиваешь! - обмотанный чистенькими бинтами Маркелов даже подскочил от возмущения. - Да нам, считай, журавля вместо синицы поднесли! Вот и пойдем трясти англичанина! Получим свой законный гонорар.

- За что, интересно?

- Как это за что! За спасение жизни, и репутации!

- Не знаю… - Лосев покачал головой. - Нет трупов, нет и претензий. Теперь он нас волен послать аж за самый дальний горизонт.

- Здрасьте! А девчушка, которую он изнасиловал!

- Ты еще докажи этот факт.

- Да проще простого!…

- Нет, ребятки, ничего доказывать мы не будем. - Твердо произнес Стас. - Или хотите, чтобы малолеток таскали по судам да экспертизам?

- А что ты предлагаешь? Пустить все на самотек?

- Зачем же… - Зимин поглядел в глаза Харитонову. - Думаю, с господином Ларсеном мы все-таки встретимся. И потолкуем тет-а-тет…