Лагерь волшебниц №208. Том III

Интерлюдия II. Лабартария

Девушка в богатых церемониальных одеждах взирала с высоты птичьего полёта на огромный вечерний экуменополис. Стиль наряда и вид планетарного города удивительным образом сочетались в нечто невообразимое. Как вообще можно было создать такую яркость и символизм власти из грязно-серого цвета? Лишь множеством мелких иных цветов, что скрывали под собой основу.

Таков был Аттохон, колыбель человечества. И рас, что были до него. Вот только девушка всю свою жизнь положила на то, чтобы не повторить их судьбу. И у неё были свои победы и поражения на этом пути. Но одно оставалось неизменным: человечество существовало. Несмотря на все сложности, что возникали.

Девушка была безумно стара даже по меркам волшебниц. Ведь она лично знала Провиденцию. И даже при условии того, что её пробуждали ото сна на неделю раз в десять лет, её срок всё равно был за пределами того, что может себе представить обычный человек. И она же была по сути главой всех человеческих поселений в галактике, пусть о её фигуре знали лишь на самом верху. Она успешно скрывалась в учебниках и редких жизнеописаниях, где редкий цвет её светло-зелёных волос иногда привлекал внимание

Знания девушки, опыт, последовательность и эмоциональная устойчивость помогали во всех сферах жизни. Она глядела на планету, которую помнила в сотнях разных обличий. Но одно оставалось неизменным, к её большому сожалению и раздражению: постоянно разряжающиеся генераторы климата и воздуха. Ведь природы уже не хватало, чтобы сдерживать фактор человека. Приходилось помогать.

И это не смотря на то, что здесь не было как такового постоянного населения и производств. Ведь Аттохон сейчас скорее перекрёсток миллионов миров, больших и малых. Здесь главные офисы компаний, виллы добившихся власти волшебниц, парочка десятков исследовательских лабораторий, что тщетно пытались повторить трофеи из аномальных полей. Просто это всё равномерно покрывало планету, превращая её в гигагород.

Древняя волшебница всегда любила подолгу смотреть на эту пастораль, на эту демонстрацию человеческой мощи. Порталы выпускали ежесекундно сотни тысяч людей, спешащих на работу, на развлечения, или даже в музеи.

И здесь не было аномалий. На своей родной планете человечество постаралось на славу. Не только вывело подчистую. Но и уничтожило все попытки новых спонтанных зарождений. Это был вопрос престижа для планеты, с которой всё началось. С остальными, к сожалению, в вопрос вступали деньги. Весьма большие, если материалы из аномальных полей нужны промышленности. Так что такую «глупость» могли позволить лишь здесь.

Разумеется, одна неделя реальной власти раз в десять лет это очень мало. Ведь для начало нужно разобраться что произошло, прошерстить информацию на вопрос того, не врут ли ей, вынести верное решение. У неё физически не должно было быть времени стоять здесь и восхищаться делом своей жизни. Но всё же, она была здесь, ведь давным-давно вышла за все пределы. Кто-то, кто хотел жить одну секунду, назвал бы ей второй Провиденцией. И был бы умерщвлён на месте.

Лабартария искренне ненавидела ту, кого когда-то считала подругой. Или даже кем-то большим. Ведь от любви до ненависти один шаг. Они обе были там, в ядре Великой Стагнации. И если Провиденция приняла жестокую реальность, то Лабартария ей воспротивилась всей своей немалой силой. И, разумеется, смотря на то, кто сейчас жива а кто давно является детской страшилкой, девушка считала себя победительницей.

Она бы очень сильно удивилась, если бы узнала даже то немногое, что видел Женя. Скорее всего, в течение года флот бы любой ценой доставили к далёкой Земле и уничтожили. Ведь больше ненависти в ней был страх. Страх того, что она до сих пор слабее той волшебницы, что гремела по всей галактике так давно.

— За столько времени изменилось так много, но люди остались те же. Как же примитивна и медленна эволюция, что не поспевает за нами. Или же это мы готовы бежать вперёд быстрее всех, чтобы в конце, у финишной черты, упасть замертво без сил? — Бросила Лабартария фразу в воздух.

Именно эта фраза была главным посылом в её такой далёкой речи о взятии курса на стагнационный режим. Остановить прогресс, позволив природе человечества приспособиться к новым условиям. И таким образом пройти перерождение в нечто новое, что уже не будет людьми. Что будет свободно от цикла. Что прекратит его и получит себе саму вселенную.

Что человечество, что аномалии это две стороны одной медали. Работая вместе, роднясь, наполняя обитаемое пространство своими гибридами, они должны нести свет магии дальше, пока не упрутся в стену сингулярности, что просто не пропустит их дальше. Как это было уже четыре задокументированных раза до этого.

Не аномалии желают распространения, ведь они даже не являются чем-то истинно живым. А магия, несмотря на то что у неё с нами ещё меньше общего. Но сама она этого сделать не может. Нужна движущая сила, вышедшая победителем в жёстких условиях природы. Сила, что следует глубокому, невероятно архаичному, но такому эффективному принципу размножения.

И люди дошли до предела распространения даже с таким мощным инструментом. Им не покорятся иные галактики, они не могут даже освоить отдельные части своей. Но человечеству хватит и этого. Изменять планеты под новые фронтиры можно чрезмерно долго. Проблема лишь в том, что этого недостаточно силе, что была с ними всегда. Её прожорливость и невероятная древность диктуют свою вечную волю своим детям.

Что нужен новый прорыв границ дозволенного. Что нужно распространиться на скопление галактик. И так будет продолжаться, пока не произойдёт две вещи. Конец вселенной или же полное её заполнение магией. Силы которой в том количестве, что будет в конце, хватит, чтобы начать вторгаться и дальше. Уже в параллельные миры, где её никогда и не было.

Такова была правда, которую знала Лабартария. И такую же узнала от Великой Стагнации, что носила тогда совершенно иное имя, Провиденция. Но в ней была слишком сильна аномальная сторона. Она выступила за продолжение цикла. Это сейчас видится неудивительным, ведь её наследие взывало к этому. Но тогда это и было настоящим предательством. Не ритуалы, не массовые жертвы, ведь придумать можно всё что угодно, дабы оправдать фигуру такого масштаба.

Иронично, что время наивысшей славы обеих девушек выпало на эпоху послабления законов против смешения с аномалиями. Новое прогрессивное правительство решило после кровопролитной гражданской войны, в ходе которой не такой большой по сравнению с современным, людской ареал значительно сократился а некоторые планеты были потеряны, разрешить очень и очень многое.

И одна из них успешно использовала пример другой для нового витка закручивания гаек. И вот, её уже долгое время надоедает позиция духовной наследницы Провиденции. Немногие из тех, кто вообще знают о Лабартарии могут попасть к ней на аудиенцию. За исключением серьёзных преступников, что нарушают основу режима.

Улеанна. Девушка покатала её имя на языке. Её как раз должны будут скоро привести. Где вновь будет повторяться их разговор. Возможно, профессиональная нарушительница найдёт парочку новых аргументов, по которым пора покончить со всем.

Да, стагнационный режим и сопротивление воле силы, что могущественнее всего в их галактике, не прошло для человечества бесследно. Медленно, но верно, она силой отбирает то, что считает, принадлежит ей. И замаравшееся в ней человечество неспособно этому противиться, лишь растягивая агонию, объявив единственное, что он может в такой ситуации — забастовку.

А вот и она, Улеанна, в своём неизменном парадном чёрном платье, переливавшимся в лучах заходящего Венже. Как всегда, никакой охраны. Ведь их уровень настолько разный, что просто смешно предположить, что Улеанна сможет победить, если решится на грубую попытку убийства своего врага, из-за которого всё так плохо в этой галактике.

— Мощностей родильных центров не хватает покрывать все запросы. Дальнейшее увеличение темпов деторождения приведёт лишь к ускоренному угасанию инкубаторов. Мы упёрлись в потолок — Спокойно села девушка на диван за маленький стол и сама себе налила напиток розоватого цвета, что спокойно дожидался там гостей.

— Ничего нового ты мне сейчас не сказала. Но нашлась ли у тебя свежая идея, как всё исправить? Или ты всё так же предлагаешь отбросить дело всей моей жизни и сдаться магии? Я жду твоего ответа, Улеанна. — Обманчиво спокойный голос Лабартарии был ответом.

Разумеется ей и самой не нравился коллапс рождаемости и близость количества бесплодных девушек к ста процентам. Те же, кто был способен на это насильно становились волшебницами. Близость к магии могла запустить уничтоженные ей же процессы вновь, а в случае с теми, кто несмотря на это была способна сделать всё естественным путём, и было возможно использование как инкубатора.

— Мой ответ всё такой же. Пора заканчивать агонию человечества. Я бесчувственная сука, но мне надоело каждый год смотреть на новых тупоголовых дур с горящими глазами а потом подписывать приказы на их передачу в спецкомплексы. Борьба с магией посредством её же не имеет никакого смысла. Использование её же артефактов, полученных из аномалий, тоже. Это всё вообще не имеет никакого смысла. — не изменившись в лице, проговорила Улеанна своё мнение, попивая напиток

— Тебе уже больше тысячи лет а ты всё так и не повзрослела. — Присела Лабартария напротив — И не поняла, что ярчайший свет озарит лишь самые тёмные времена. Даже если мы все окончательно станем бесплодными, то просто выведем в генетических клиниках людей без аномального элемента. Не сработает — мы перейдём на клонирование, которым ты так любишь баловаться. Если откажет клонирование — реализуем проект переноса человечества на носители, просто подменив реальность. В любом виде, но мы выживем.

— А по-детски звучите именно вы, Лабартария. Как ребёнок, которому досталось меньше другого и он завидует. Так и вы мечтаете не о триумфе человеческой воли над древней силой. А лишь о том, чтобы не дать дорогу следующим, что будут после нас, кого ждут новые горизонты и свершения. — Повторяла она всё то же что и всегда, лишь добавляя новые сведения и изменяя свои мысли по сравнению с прошлой их встречей. — Куда дальше мы будем падать в вашей попытке уничтожить предопределённую судьбу?

— У человечества есть работа, дети, еда и развлечения. Почему мы должны вообще уступать? Просто потому что тебе не нравится, что всё это держится на нас? Это расплата за бытие на вершине. Волшебницы правят людьми. Охраняют людей. Рожают их. Кормят их собой в годы эпидемий, что шлёт магия руками своих миньонов. И не тебе и твоему клубу недовольных пытаться это изменить. — Присоединилась Лабартария к поглощению напитка. Они говорили спокойно, даже не пытаясь перебить друг-друга. Оставьте эмоциональность детям.

— Мне не нравится то упорство, с которым мы бьёмся о стену, надеясь, что однажды стена просто устанет там находиться и уйдёт. У нас огромные проблемы и они лишь будут копиться, пока не похоронят нас. И магия всё равно возьмёт своё. Шестой цикл начнётся, неважно будем ли мы сотрудничать. Всё, на что мы способны, это оттягивать его начало.

— Но ведь ты не права, Улеанна. Магия слабеет. Заклинания моей эпохи больше не могут быть применены. Всегалактические ритуалы еле дышат и вскоре мужчины с удивлением обнаружат в себе магические задатки. Это рискует обрушить наше общество и начать новый виток смесков. Магия ради победы пошла на своё ослабление. Что-то, что не было задокументировано никогда. — смотрела она свысока на Улеанну. Будто объясняет очевидное неразумному ребёнку.

— И как же лично вы планируете воспользоваться этой ситуацией? Беспорядочное человеческое потомство от аномалий обещает огромные проблемы лично для вас. Я-то осознаю, что это лишь приблизит назначенный нам час и целиком приветствую.

— Неужели ты не понимаешь? Разумеется планирую дальнейшую эскалацию отказа от магии на производствах. Эксплуатация аномальных полей без мужчин станет намного опаснее. Ведь все они будут ещё сильнее ограничены в передвижении. Возможно даже сократим их численность процентов на восемьдесят, ведь иные работы могут выполнять и девушки. — перекинула девушка ногу на ногу и одним движением включила свет, ведь стало уже слишком темно, чего она не любила.

— Как-то это немного бесчеловечно звучит, не находите? — Улеанна позволила себе добавить немного иронии в слова.

— Нахожу. Великая победа требует великих жертв. А если победы не будет, не останется никого, кто бы нанёс на моё имя титул величайшего предателя, надёжно вытеснив Провиденцию. Я прекрасно понимаю что мой путь может быть обречён заранее, что мы боремся, с как ваш клуб по интересам говорит, целым Законом мироздания. Я просто не такая трусливая как вы и не собираюсь сдаваться без боя.

— Если вы такая храбрая, почему же прячетесь здесь ото всех, лишь посылая раз десять лет указания совету? Почему держите информацию в секрете? Вы можете получить всенародную поддержку, если правильно подготовите её. Ведь, представьте себе, вашу позицию разделят очень и очень многие.

— Я уже отвечала тебе на эти вопросы. Или ты не конспектируешь мою мудрость, как хорошая слушательница? Невозможно мобилизовать людей на такую абстракцию, как магия. На такую вещь, как конец цикла. Я не смогу подобно диктаторам прошлого каждую неделю объявлять о новой победе над магией. Ведь она слишком неуничтожима. Это процесс множества поколений последовательной политики ограничений. То, что есть сейчас, просто удобнее для меня.

Так две девушки и проговорили. И для обеих это не было способом переубедить друг друга. Обе скорее всё больше укреплялись и костенели в своих убеждениях, видя, как каждая из них не уступает. Но вскоре они перешли к более прозаичным темам.

Таким, как информация о делах в галактике с точки зрения Улеанны. Для Лабартарии было важно не останавливаться лишь на отчётах. Что любезно предоставляет ей лояльный совет. Который может быть лояльным только на словах. Улеанна же, рассматривающая любое событие с посылом «всё плохо» была неизменной величиной, этакой константой.

Собственно, тысячелетняя волшебница была неприкосновенной только пока интересна Лабартарии и прекрасно это понимала. Если такая фигура захочет её смерти или длительного заключения, то тут даже десять ферм Элайзы не помогут. Но она действительно очень сильно ускоряет процессы. Ведь запугать, дать иллюзию. Что нужна небольшая услуга и всё будет хорошо было в крови множества волшебниц, переживших свою первую сотню лет, в честь которых и решается, кем она будет. Мясом, инкубатором или рабом, ходящим в неприятные ей места ради денег.

Впрочем, суд ещё не начался как таковой. Лишь расшаркивания перед друг другом лиц, которые иначе и не собираются вместе. Гарантированный способ получить аудиенцию с хозяевами жизни из Аттохона. Никому никогда не было по настоящему интересно, ради чего все собрались. Лишь решение на листке судьи всё ещё заставляло считать это судом. Таковы нравы волшебниц, сидящих на вершине. Все связаны друг с другом прочными нитями, тянущимися сквозь века. И никто не хочет, чтобы одна из них взбрыкнула и сказала что-то не то перед остальными.

Улеанна относилась к этому с глубочайшим презрением в сердце и безразличием на лице. Свою задачу она выполнила. Живое ископаемое всё ещё не одумалось. К счастью, её поддержка больше не нужна. Лишь дополнительное время в архивах столицы человечества, которое Улеанна с лихвой найдёт.

А сама Лабартария, заподозрив что-то не то, впервые после конца своей недели откажется засыпать. Эти десять лет нужно провести в постоянной готовности.