Лапочка для Демона

Пролог

– Да я тебе серьезно говорю, Игорех, тебе точно понравится!

– Не понравится. 

– Но ты же не пробовал!

– Пробовал. 

– Ты? Да не поверю никогда!

– Да мне похер, поверишь ты, или нет. Я сваливаю. 

– Игорех! Ну чего ты, реально? Поехали! 

– Нет. 

– Ну, давай еще выпьем…

Я смотрю на тоскливое пафосное мероприятие с раздражением.  Оценивающе и быстро – по присутствующим здесь женщинам… Не то, чтоб хотелось… Только не здесь, на этой тусовке. Но смотрю. 
Потом перевожу взгляд на Митроху. В миру – Митронова Романа, моего бывшего одноклассника, сына богатенького папки, который совершенно неожиданно решил вспомнить школьные годы чудесные и меня заодно. 

Проще говоря, увидел меня здесь и прилип. Хотя, мы с ним с выпускного не виделись. 

Да и там он вряд ли меня запомнил, потому что ужрался в первые же полчаса после выдачи дипломов и остаток вечера провел в обнимку с унитазом. 
Какого хера он сейчас мне на нервы действует, понятно. 

На тусовке, куда меня под страхом каждодневного брюзжания по телефону вытащила мать, смертельно скучно. 

Потому что присутствуют все элементы, необходимые для этого. 

Негромкая классическая музыка фоном, одинокий саксофонист с пафосной рожей на сцене, большой банкетный зал, украшенный в модных тонах. От пола до потолка шпалеры,  усыпанные свежими цветами. Между ними на треногах стоят полотна художников, которые явно не то курили. Абстракция, импрессионизм… Мазня и бурда. 

Бляха муха, я так далёк от этого! 

Фуршетные столики, на которых пора менять скатерти. Столики, кстати, пустые. Потому что все эти деятели искусства размели мелкие канапешки и прочие херовины в первые три минуты. Даже малоперевариваемых морских гадов сожрали с риском для отравления. Все идет на ура, если на халяву. 

Кстати, разграбление фуршетных столов было единственным интересным моментом в этом пафосном дерьмище. Я прям эстетическое удовольствие получил. Значит, не зря приперся. Можно считать, моё окультуривание удалось.

Жаль, друга моего единственного, Питера, нет рядом. Он бы поржал. 

Но Питер у нас уже полгода как официальный отец семейства. Что характерно, многодетный. И счастливый. Смотреть на его довольную рожу, конечно, приятно, но желательно делать это пореже. Для нервов полезней. 
Ну и , опять же, лишний раз глянешь, как он шаманит вокруг своей женщины и двух розовых кульков, и прямо прививки не надо от женитьбы. 
Потому что визуала хватает. Был нормальный мужик, а стал… Хотя старший его, Даньчик, прикольный парень. И дерется хорошо. Вот подрастет, я его на муай-тай отведу. А то тхэквондо херня полная… 

Черт! Это о чем я сейчас думаю? Это чего я планирую такое? Совместное, семейное практически, времяпрепровождение? 

Надо будет все же сгонять в Цюрих, где друг сейчас с семьей живет, швейцарский филиал своей компании развивает. Посмотреть на обвешанного детьми папашу. Привиться еще раз, контрольно. 

Чтоб «нуегонафиг» сразу. 

Спохватываюсь, неопределенно киваю на нытье Митрохи. 

– Ну чего, валим? – радуется тот, – а то скукота же! Ну, ты глянь, ни одной бабы нет нормальной! Все селедки замороженные! Вот знаешь, брат…

Тут хочется оборвать его и дать по зубам за «брата», но лениво. Да и не поймет. Потому просто усмехаюсь, и Митроха проглатывает и свое «брат» и желание прихватить меня за локоть. 

Помнит кое-что со школы все-таки, дрищ…

В те времена я был диким. И бил без предупреждений и растанцовок. 

А за «брата» мог и  мордой по асфальту. 

– То есть… ну ты понял… – булькает Митроха, отходя на шаг. 

Я не отвечаю.
Ужасно хочется на воздух. 
Отвык я от скопища людей, от перемешанных запахов жратвы, парфюма и гнили. 

Мать все не теряет надежды меня женить, вот и вытаскивает регулярно на подобные тусовки. 
Высший, типа, свет, приличные девочки, присмотрись, сынок…
Ага. 

Иногда так и подмывает ей рассказать, как эти приличные девочки сосут в грязных сортирах. Встают на свои приличные аристократические коленки. 

Для этого  не надо и усилий никаких прикладывать. Просто поговорить. Или даже не разговаривать…
Потому и ненавижу эти пафосные сборища. Одно дерьмо кругом. 

Мне гораздо приятнее и проще в обычных дешевых забегаловках, где можно нормально подраться, а шлюхи не строят из себя «янитаких». 

А еще лучше – вообще из дома не выходить. Погружаться в любимое дело. Единственное, что приносит полноценный кайф, дает иллюзию жизни. 

Но это невозможно, если живешь в социуме. И хочешь сохранить хоть какие-то социальные связи. 
Не то, чтоб я хотел… Но мать – одна из немногих, кому удается на меня влиять. По крайней мере, она в этом уверена, а я не собираюсь ее еще и здесь разочаровывать. 
Путь думает. Ей приятно и мне не напряжно. Кроме некоторых моментов. 

Таких, как этот, например. 

Разворачиваюсь и, не обращая внимания на топающего следом Митроху, выхожу на крыльцо. В разгаре яркая московская осень, которая иногда бывает очень даже клевой. 

Вечер, в украшенном дворе банкетного зала мигают гирлянды и фонарики. И вечный московский  смог словно растворяется среди деревьев. Только свежестью осенней пахнет, немного палыми листьями, с острой прелой ноткой. 
Вдыхаю полной грудью. Кайф…

Рядом Митроха раскуривает вейп. 

– Погаси, – говорю я, не оглядываясь. 

– Да ладно тебе, Игорех…

– Ты слышал. 

Неразборчивый мат, Митроха посылает меня в пешее эротическое, туда, где полно таких же, как и я, зожников. 

Но мне на мат похер. Главное, что вонючку свою химическую убрал.

– Ну чего, Игорех? Валим? Открытие там сегодня. Полно народу. У меня вип заказан, – нудит Митроха. 

Мне лень думать, какого он разбрасывается передо мной випом, неужели нет никого, кто хотел бы компанию составить? 

Мечты, мечты...

– Моя красавица, моя девочка, моя радость, – срывается стон с моих губ, когда я вижу фото промышленной вышивальной машины на сайте производителя.

Она прекрасна! 

Всего девяносто килограмм, это значит, спокойно может стоять в гостиной  и по габаритам пролезет во входную дверь. Минимальный шум. А масштабы промышленные. Она – мой главный пункт в бизнес-плане.

Потираю ладоши.                                                                                                                        

Стоимость, конечно, у моей лапочки… Запредельная. 
На официальном сайте восемьсот тысяч рублей. 
Конечно, она стоит каждого рубля, но где бы их еще взять? 

Ищу еще. Опа!                                                                                                                                

Другой сайт предлагает цену на двести тысяч дешевле! 

«Почему дешевле, чем на официальном сайте?» – пишу менеджеру.

«Малазийская сборка. Гарантия на них распространяется такая же. И поверьте мне, никто не жаловался. Обратите внимание на дисплей монитора. Предварительный просмотр рисунка будет соответствовать цветам нитей. Имеется не только порт USB, вы можете передавать в машину ваш рисунок через Wi-Fi»

Я завороженно смотрю видео на их сайте, как на свою мечту, которая может сбыться, если…
Если я найду деньги. 
Ну, шестьсот тысяч не восемьсот. Хотя мне и это не светит. Квартира двухкомнатная, но мне не принадлежит. 

Моя подруга вышла замуж  за успешного обеспеченного мужчину и разрешила мне жить столько, сколько будет надо.  

Своего жилья у меня давно нет.                                                                                 

Дом в деревне – мамин, она там живет. Да и не стоит он ничего. 

А квартиру, маленькую гостинку, которую выделил город взамен сгоревшей в пожаре квартиры, уговорил продать мой бывший парень, чтобы внести плату за его «Опель» с пробегом. 
С работы меня уволили после того, как руку сломала. Работала я, хоть и официально, но зарплата была серая и соцгарантий никаких, так что…  Сбережения минимальные. Подруга постоянно спрашивает, когда звонит, не нуждаюсь ли я в деньгах. 

Не нуждаюсь, конечно. Ещё не хватало! Мне и  так стыдно, что живу в ее квартире. 

Я сама справлюсь.                                                                                                              

Тем более, что руки есть, голова – тоже. И в этой голове – море идей! И бизнес-план!

Осталось только найти заведение, которое одолжит мне денег, потому что банки меня не любят. Одни отказы.

Смотрю на сообщение от менеджера.

«Повтор рисунка в пределах поля вышивки. Система возврата иглы к последнему вышитому стежку (при отключении питания или обрыве нити). Энергосберегающая система. Система сохранения данных при аварийном отключении питания»…

Она идеальна! Она мне очень нужна. 

Я смогу не просто заработать! Я смогу делать то, что люблю! Это же такое удовольствие, не передать!!!
У меня около сотни эскизов для вышивки, уже полностью продуман план, чем я буду заниматься.

Вышивка на постельном белье. 
В любых вариациях. 
Сейчас ручной труд очень популярен, это эксклюзив. 
Например, высокий процент заказов постельного белья в подарок, для молодоженов, на свадьбу…

Два месяца назад старая знакомая  попросила меня вышить молодоженам наволочки. 
И очень хорошо заплатила. 
Но, самое главное, что ей понравилось, в восторге просто была. 

Мне , конечно, пришлось изворачиваться,  просить в ателье машинку на время,  а там все равно пяльцы маленькие, замучилась, но получилось очень красиво. 

Менеджер словно читает мои мысли:

« Большие пяльцы 54 x 36 см. Это значит, вы почти в домашних условиях можете выполнять большой объём работы.  В настоящее время действует скидка на доставку. Вы можете заказать любой транспортной компанией, но это выйдет на порядок выше, чем у нас…»

Я и подруге с её мужем  вышила сказочных птиц на свадьбу. Они оценили по достоинству. Сказали,  что будут  ещё заказывать и знакомым порекомендуют. Малышкам их, близняшкам, вышила одеяльца…

Понятно, что спрос есть, и дело может быть очень выгодным. 

Но постоянно бегать к чужим людям, платить аренду, да еще и за машинку, не особенно новую и постоянно ломающуюся, как-то напрягает. 

Своё надо иметь и выходить на должный уровень. 

Двигаться вперед. 

Я одна. У меня даже знакомых хороших не осталось в городе, чтоб денег перехватить. Подруга единственная, Эля, или как ее муж ее называет, Ладушка,  уехала.

Звонит мне, конечно, но в последнее время реже значительно. Двое девочек-близняшек, старший сын, муж, новый дом за границей… Ей не до меня. Я не обижаюсь, они с Даньчиком, моим крестником, и так очень сильно помогли, поддерживали в тяжелые моменты. И квартиру мне оставили…

Посижу  месяцок  -  другой на лапше быстрого приготовления. Что мне стоит? 

Ради мечты. Ради птиц райских на покрывалах, ангелов небесных на одежде для младенцев. 

«Как долго будет действовать скидка?» – спешно пишу я, делая ошибки.

«К сожалению, два дня, считая сегодняшний».

– Бли-и-ин, – расстроено протягиваю я.

Сворачиваю разговор с менеджером, открываю вкладку с конторами, которые без поручителей дают кредиты на короткие сроки.

Неужели и они не дадут денег в долг?

Я не могу просить у Лады и её мужа. Никак нельзя, это же позор какой-то. А так бы я взяла быстро, буквально пару недель у чужих людей.  У меня уже есть на примете, куда можно продать свои изделия, и в «Ярмарке мастеров» местечко ещё есть, можно в виртуальном рынке толкнуть. Одним словом, мне только получить нужную технику, я работать буду, рисовать и вышивать. Быстро окуплю!

Молчат. Все три конторы в нашем городе. Никто сумму в семьсот тысяч не даёт. Шестьсот тысяч рублей на машинку нужно, сто на доставку и материалы.

Куда приводят мечты

– Включи видеочат,– требует в трубку Эля.

– Нет, я плохо выгляжу, – отвечаю ей. – Я же взяла трубку, разговариваю с тобой. Просто приболела, не волнуйся…

– Ириска, родная моя, – понижает голос подруга, – скажи, что произошло, я не узнаю тебя. Я чувствую, что что-то не так...

– Мононуклеоз. Болезнь такая, – делаю паузу и добавляю на всякий случай, – заразная. 

Ну мало ли… А то знаю я ее, примчится из своего Цюриха.

– А врать ты так и не научилась, – вздыхает Лада. – Я наняла агента, он сделает тебе заграничный паспорт. Богдан скучает сильно, да и я соскучилась.  Прилетишь к нам.

– Я болею, Лада! – повышаю голос, едва сдерживая слёзы. – Я пока не могу, давай через месяц.

– Хорошо, – говорит слишком строгим голосом, - я позвоню завтра. И, если все будет по-прежнему, вызову врача, чтоб тебя в больницу положили! Ты одна совсем, я переживаю…

– Да не надо!

Голос срывается, еще немного, и в трубку расплачусь! 

Звонок дверь.
Я сижу в прихожей на полу, трясусь уже третий день. К двери не подхожу.

– Ириска открой, это мой агент пришёл, – просит подруга в трубку.

Медленно поднимаюсь на ноги, опасливо смотрю в глазок. Стоит представительный молодой человек в сером пальто. 

Я ему открываю, но цепочку оставляю.
Он называет своё имя, в этот момент говорит Лада в трубку. Для них двоих наигранно кашляю. 

– Пожалуйста, можно через месяц. Или через неделю, – я их умоляю. 

Я не хочу никого впутывать в свои проблемы. Эта кошмарная ситуация останется со мной. Я вляпалась, мне и вылезать.

– Позвоните, как только почувствуете себя легче, – просит агент, пихает в щёлку между дверью и косяком визитную карточку. 

Сразу же прощаюсь с Элей, потому что сил разговаривать больше нет.

Остаюсь одна.
Опять сажусь на пол в прихожей. В комнату можно не ходить, смысла никакого.  
Подожду здесь, они скоро вернутся. 

Они не отстанут. 

За семьсот тысяч и те проценты, что успели накапать за месяц, они меня в бараний рог скрутят и на блины раскатают. 
Ударяюсь затылком в стену изо всех сил, так, что слезы выступают. 
Больно. Но в голове вообще не проясняется, решения у ситуации нет никакого.

Господи, что делать теперь? 
Как я вообще умудрилась так влететь?

Мне, наверно, нельзя быть одной. Я, похоже,  полная дура. А если не дура,  то совершенно невезучая. Может, меня сглазили? Может, прокляли? Ну, там…  Соседка, например, которая у мамы нашего папу увела. Она же ненавидела нас. Или, может,  в университете кто позавидовал, я вроде симпатичная. Девчонки смотрели косо, и училась я неплохо. 
Иначе  не могу объяснить, откуда такое катастрофическое невезение в жизни. 

Причем, не так давно началось. 
Сначала связалась с Андреем… Скотом, бросившим меня ради богатой старухи. Это сейчас я понимаю, что была идиоткой, а тогда… 
Любовь, первая, красивая. Андрей умел ухаживать, а я не умела замечать очевидных вещей…
«Зачем тебе эта развалюшка, – говорил он, – все равно даже толком сдать ее не можешь… А я сразу отдам, вот куплю тачку, и заживем… Квартиру возьмем, поженимся летом, я как раз заработаю…»
Я смотрела в его глаза и верила, дура очарованная. Продала свою гостинку, отдала ему деньги… 
Когда ушел от меня, даже и сказать ничего не смогла от шока. Хорошо, что Даньчик, сын подруги моей, как раз дома был. Он и выпроводил Андрея, и дверь за ним захлопнул. И мне сказал,  чтоб ничего не боялась, что проживем… 
От воспоминаний, как сильно меня поддержали в тот момент Лада и Богдан,  слезы накатывают еще сильнее. 
Единственные мои близкие люди. Они и мама. 
Я не имею права подставлять их из-за своей дурости. 

Сама попала в эту ужасную, катастрофическую ситуацию, сама буду выбираться. 
Как получится. 

Я так мечтала о вышивальной машине! Так обрадовалась, что нашла дешевле на двести тысяч!  На сайте все выглядело более, чем достойно. Я же посмотрела, полазила! И отзывы покупателей с фотографиями и  видеоотзывами. 
Все было так достоверно! 
Теперь понимаю, что все это – фальшивка, рассчитанная на таких дурочек, как я, не умеющих проверять сайты. 
А я даже не знаю, как их проверять, эти сайты! 
Всё красиво было оформлено, все грамотно, менеджер ответила на все вопросы. И я потом еще звонила, сама. Телефоны отвечали!
Я им деньги перевела….

– Ма-а-ама, – рыдаю я, не выдерживая напряжения последних страшных дней, вытираю потоки слёз.

Семьсот тысяч рублей. Договор виртуальный подписала. А потом ни сайта, ни денег, ни телефонов…

– Ма-а-амочка, – улетает в пустую квартиру.

В полиции только руками развели! Заявление приняли, конечно, но… 

На этом все. 

Сотрудник компании, которая мне дала деньги в кредит, звонить начал через две недели. Я по договору займа должна была вернуть первую часть суммы через две недели, потом в течение полугода. Но первая выплата для этой конторы оказалась показательной. 

Они же без поручителей дали в долг. По двум документам, паспорту и СНИЛСу. 

Я им просто бизнес план показала, обязалась через две недели первую тридцатку выплатить. По моим подсчётам, как раз  успевала несколько комплектов вышить. Заказы были уже! 
Что там успевать? Машина – мечта! Только стой, контролируй.
Но машины нет, и денег тоже.
Звонили. Я объяснила ситуацию, обещала собрать деньги   как можно быстрее.  
Взяла несколько дополнительных учеников, пыталась продать сшитые платья. Ничего не получалось…
Это все такие крохи по сравнению с огромной суммой, проценты по которой все росли и росли! 
Из конторы звонили по несколько раз в день. Перестала брать трубки. 

Тогда ко мне пришли.                                                                                                               

Три дня назад.                                                                                                                          

Полусон-полуявь

Улыбаюсь   растерянно, словно со стороны отмечая происходящее со мной. Странное ощущение двойственности. 

Может, это вообще сон? Было бы легче, настолько легче! 

Кошмар снится про долг, бандитов и уплывающий за окном родной город. 

Можно же заснуть во сне? Вот я и заснула… И проснулась… Тут. 

Сознание слоится, двоится, троится… И я тону в этом. 

Страшно? Наверно, все же нет. 

Просто… Странно. 

У меня такое было после пожара, в котором пострадала наша с мамой квартира. 
Ощущение того, что я – не здесь. Что происходящее – игра воображения, и сейчас я проснусь. 
И все будет хорошо. 

Мне дают попить, потом сильно шлепают по щеке.
Я вытираю слёзы и поджимаю губы. Реальность странная. 

Помещение не очень большое, но переполненное народом. Девушками, женщинами. 
Они все бегают, ходят, разговаривают, одеваются, раздеваются, едят, пьют, кто-то пьет таблетки. Кто-то… Не таблетки. 

Меня сюда привел два часа назад Виктор Евгеньевич и сдал с рук на руки красивой высокой блондинке. Норе. 

Она здесь не то, чтоб за главную, но надо мной шефство принимает. 
Быстро инструктирует, что надо делать и что говорить. И чего не надо делать и говорить. 
Например, надо улыбаться и не надо много болтать. Только если клиент попросит. А они обычно не просят. 

Я не спрашиваю, что за клиент. Еще в машине, прежде чем уснуть неприятным медикаментозным сном, успела понять, во что вляпалась. 

Наверно, мне еще повезло? 

По крайней мере, толстая деваха, делающая мне депиляцию, потому что «клиенты любят гладких девочек», считает именно так. 
Могли бы отправить в другое место. Например, в публичный дом. Или на улицу. Хотя,  первое  -  страшнее намного. По крайней мере, по словам мастера по депиляции. 

Меня оставили здесь, в дорогом клубе. И, если я не буду дурой, то быстренько найду себе папика и свалю отсюда. 

Я хочу ей сказать, что поздно, потому что я – уже дура. Абсолютная. 
Папика мне найти не дадут.
Но молчу. 
Хватит, наговорилась.

Лекарства, которые мне дали, уже не действуют. Девчонки предлагают ещё, я сначала  отказываюсь. 
Слишком тяжелый отходняк. Я до сих пор до конца не понимаю, где сон, а где явь. 

А мне нужна трезвая голова. Ведь не навсегда я попала сюда? И вообще, это все ошибка. Надо выбираться…

Ойкаю.  Мне делают  депиляцию, и как раз к зоне бикини подбираются.  

Стыдно ноги раздвигать перед посторонним человеком… Но то ли еще будет…

– На вас тут тратятся, – бурчит мастер, обрабатывая мне промежность охлаждающим гелем, – прически, уход, платья красивые. Здесь не проститутки, поняла?  Здесь занимаются консумацией. 

Впервые слышу это слово, оно дико неприятное. Мерзкое какое-то. 
Передергивает даже. 

– Здесь у нас и салон красоты, и бутик элитной одежды, и все,  что   захочешь, – продолжает толстуха, отъезжая в сторону вместе с креслом, – потому что клиенты непростые. И бабки платят серьезные. 

Я киваю заторможено, сползая с кушетки и выходя в общий зал. 

Салон красоты… Смешно. 

Нет,  это не салон красоты, хотя заполнен красивыми девочками. Помещение небольшое, тут и маникюр и педикюр, причёски делают, красятся у больших зеркал с яркой подсветкой. Если не умеешь мейкап наводить, помогут. Девчонки бегают в нижнем белье, курят в специально отведённом месте, чтобы запаха не было, а его и нет -  в помещении  удушающий аромат косметики.

Это не творческая группа, это проститутки. И я буду работать именно здесь. 

– Вся рябая, не факт, что спрос будет,  – качает головой толстуха, оглядывая меня с ног до головы,  – но ничего, стройная.

– Много ты понимаешь, – хватает меня за локоть Нора,   высокая блондинка в коротком розовом платье, с копной роскошных волос и такими же веснушками на щеках, как у меня. – Веснушки  –  фишка, за такое больше платят, а инста-инкубатор – отбросы. 

– Мы всё слышим, Нора! – кричат блондинке одинаковые, как под копирку,   брюнетки с надутыми губами.

– Не отвлекайся, – хохочет она и тащит меня к огромному гардеробу. Двери-купе открыты, внутри много одежды, которую расхватывают девчонки. Меряют туфли. – Тебе подойдёт что-то нежное, шёлковое, совершенно лёгкое.

Ее веселье отдает болезнью и истерикой. Я стараюсь не углубляться. И так плохо. 

– И все в одном месте одеваются? – тихо спрашиваю, оглядывая одежду, – это же… Негигиенично…

И замолкаю, понимая, какие глупости несу. Гигиена? Серьезно, Ира? 

Ты об этом сейчас думаешь? Правда, об этом? 

– Нормально, – хмыкает Нора, активно роясь в шкафу, – после смены сдаем, все проходит санобработку, что остается целым, конечно… 

Ой, мамочки, даже так?

Перехватывает мой взгляд, пожимает плечами:

– Клиенты , бывает, любят рвать одежду… Любой каприз за ваши деньги! – уже , практически, поёт Нора, глаза с огромными зрачками неподвижны. 

Я понимаю, почему она такая веселая, и сжимаю губы. Отворачиваюсь. 

– К тому же, – продолжает она,  – все здесь  со справками, тебя,  вроде, тоже проверили. Не пустили бы без анализов.

Я краснею. Это правда, медкнижку мне сделали очень быстро.

– Что тебе нравится? – спрашивает Нора, хмурится и перебирает вешалки с сарафанами, похожими на нижнее бельё.

– «Депутат-стайл», – усмехаюсь я.

– Что это значит? – косит на меня голубыми глазами Нора. 

– Это слэнг дизайнерский, – усмехаюсь, – нам типа боХато.

– А ты что,  дизайнер одежды?! – хохочет опять Нора, прикладывая ко мне светло-зелёный сарафан.

– Да, – киваю я.

– А как попала-то сюда? – интересуется одна из брюнеток с силиконом на губах и в груди.

– Я? – оглядываюсь.

–Ты, – усмехается брюнетка, встает рядом и вместе с Норой прикидывает на меня разные платья.

– Я хотела вышивальную машину. Она дорогая.  Семьсот тысяч.

Похищение Европы

У меня, в принципе, хорошее образование. Классическое. 
Маман постаралась. 

И теперь это все дело выпирает не вовремя.                                                                         

Например, утаскивая на руках из клуба свою добычу, слабо вякающую, в голове звучит бравурный марш полковника Боги. А в голове картинка классики «Похищение Европы». 

В роли быка – я.                                                                                                                                      

Нормально, как раз подходит. Потому что вел себя именно,   как бык. Основную часть придурков на рога поднял, а тех,  кто убежать не смог, еще и копытами потоптал. 

Европа моя рыжая    тихо плачет, заливая мне пиджак слезами благодарности, а я ее только крепче прижимаю к груди. И пытаюсь себя в чувство привести, успокоить. 
Потому что дико на взводе до сих пор. Нереально просто. Вот с первой секунды, как увидел ее, маленькую и испуганную,   в компании тех, на кого она и смотреть-то не должна, в принципе. Как и они на нее. 

Пока иду, мысленно прокручиваю в голове события, только что произошедшие. Пытаюсь за привычным анализом ситуации спастись. Успокоиться, уговорить себя уйти. Просто уйти. Как можно быстрее. Хотя все существо требует вернуться и дотоптать уже всех, кто успел в себя прийти. 

За взгляд испуганный бездонных глаз, за эту дрожь худенького тельца в руках, за умоляюще протянутые ко мне тонкие руки. 

Ведь, как увидел, как осознал… Так и полетел. В пропасть. 

Как будто меня оскорбили, унизили и в грязь мордой всунули.  Злоба, которая зародилась в одно мгновение, затуманила взгляд. Я такой лютой агрессии от себя не ожидал. Да и не было такого никогда. Вообще никогда. Даже в самые херовые моменты в жизни!

Мне ведь и разбираться не хотелось, каким образом Лисенок тут оказалась. Почему она не у себя в чистенькой квартирке, не пьет кофе с молоком и не стряпает печенье с корицей, не поет свои глупые , царапающие все нутро песенки. Почем она здесь? 

Не хотелось разбираться. И так всё ясно, как божий день.  Эта дурёха в тряпке на тонких лямках не могла попасть за стол к группе кавказских парней по собственному желанию. Это лисья мордаха явно во что-то вляпалась. Опять! Опять! 

Ну вот как так умудряется?                                                                                                        

Я же всего месяц… Месяц за ней не смотрел! Пытался отвыкнуть! Хотя, понимал, конечно, что зацепила.

Сильно зацепила.                                                                                                                      

Под кожу влезла, лиса рыжая.                                                                                                         

В сердце поселилась.                                                                                                                          

Как, интересно,  смогла, ведь на камнях только лишайники живут…
Но случилось, а я – не дурак, чтоб от себя это дело прятать и не признавать. 
Признать – всегда первый шаг к решению проблемы. А она – моя проблема. 
И я ее еще не решил. Стремился к этому, делал все возможное, но пока что… Времени мало прошло. Слишком мало.                                                                                                
Но я был уже на пути! Уже! 
И вот на тебе…                                                                                                                      

Я даже не представлял, что может так  снести крышу, так угробить всю мою хвалёную выдержку, самообладание олимпийское,  когда я моего… (Ладно, что уж скрывать, признаемся себе в очередной раз в очередной слабости?)  Моего личного Лисёнка увидел в такой компании. 
Взгляд умоляющий о помощи, ручки тонкие, тянущиеся ко мне. Голосок её, что поёт   до сих пор колыбельные мне перед сном! 

Ириска! Вот нахрена ты мне колыбельную в больнице пела? Засела с этой песней у меня в голове. Теперь твой голос звал меня по имени, так тонко, жалобно. Личико, от которого я млел, искажалось в мольбе.

И я такое должен был пропустить?!                                                                                   

Нет, ребята. Я понимаю, вы тут все спортсмены, все блатные, крутые, как яйца, но девчонка  -   моя!   И делёжке не подлежит. 

Я её лапищами волосатыми хапать не разрешал, грубо дергать на диван не позволял.

Делаю шаг вперед, пока вся компания охуевает от наглости и , соответственно, реагирует медленно, оказываюсь в нужной близости. 
Лапа на плечике Лисички смотрится настолько чужеродно, что кровь заливает глаза. 

– Руки убрал, – рычу, тащу девчонку к себе.

Отмечаю отстранённо, что никакой дипломатии, да и хер с ним!

Мне физически больно видеть ее!

Лисичка сидит неудобно, между двух бухих мажористых джигитов. Хозяев жизни. 
Приходится того, что с края на диване, мордой в пол резко нагнуть и Лапочку к себе подтянуть. 
Хозяева жизни начинают возбухать и матерно спрашивать, чего вообще такое происходит. 
Времени на разъяснения не трачу, девчонку под мышку хватаю и  первый горбатый нос, сунувшийся ко мне,  ловит мой кулак. С реакцией у меня всегда было отлично, тренер  это отмечал, как одно из главных  преимуществ. 
Ну вот я им и пользуюсь. 

Ну что сказать тут…  Яйца  оказались не крутые, а всмятку. Очередной хозяин жизни получает ногой, потому что вставать с дивана команды не было. 

Хозяева должны сидеть!

Или лежать! В салате! 

Перекидываю пищащую Лисичку с одной руки в другую, чтоб не мешала пинать еще одного героя в грудь, а опомнившегося и пытающегося вскочить с пола – в задницу.  

Хозяева жизни отдыхают, как они того и хотели, а я  сваливаю красиво, ухожу в холодный туман, что тянется с танцпола и ползает по всему клубу. 

Внезапные родственные связи

Те, кто первый раз слышат мое отчество, очень удивляются. Не могут сдержать лицо, поднимают брови. Самые деликатные еще и вопросы задают. Почему Ольгович? Отца звали Ольга? Обычно сразу после этого деликатные огребают и учатся проявлять свое удивление более корректно. 

А я никому ничего не объясняю. 

Да это и не интересно, на самом деле. 

Банальная, тупая до безобразия история. 

Мой папаша, надеюсь ему икается сейчас, подонку, бросил мою мать. Мне было десять. 
Случилось это неожиданно не только для меня, мелкого пацана, но и для мамы. Я кое-как пережил, хотя удивлялся и поначалу задавал вопросы. Недолго, правда. Потом перестал караулить входную дверь и смотреть на экран телефона. Детская психика – вещь гибкая. Нам проще. 

А вот мать долго не могла оправиться.

Отец свалил к другой бабе, внезапно и пошло. Просто в один момент пропал, уехал на работу и не вернулся. 

Я помню, как мать обзванивала морги и полицию. Потом напрягала своего старшего брата. Он тогда как раз прокурором был еще, не губернатором. 

И именно он ей все и прояснил, нашел по своим каналам. 

Отец ушел не просто к другой бабе. Он ушел в свою вторую семью, о существовании которой мы и не знали. В этой семье рос сын, на пять лет старше меня. 

То есть, получается, что они были первой семьей, а мы – второй…

Короче говоря, можно представить уровень веселья, который мне пришлось пережить? 

Мать, последовательно пройдя все стадии, от непринятия до принятия, очень долго задержалась на гневе. 
И меня заразила этим. 
Да так, что в четырнадцать лет, когда надо было получать паспорт, я заодно и отчество с фамилией поменял, официально отказавшись от всего, что связывало с отцом. 

Был Беркутов Игорь Вячеславович, стал – Самойлов Игорь Ольгович. 

Новое имя – новая жизнь. 

А старую – нахуй!

И потому сейчас мне херово. Очень. 

Жжет глаза. Нет, это не слёзы, плакать я не умею. Это что-то глубокое восстает изнутри. Далекое детство дает о себе знать, мерзостью воспоминаний душит. 
Обидно, досадно, противно.

Смотрю онлайн трансляцию с камер видеонаблюдения внутри клуба, откуда я Лисенка сегодня утащил. 

Смешная, кстати, защита, я за пару секунд подключился. 
Ну и вовремя. 

Наблюдаю, как моего друга, приятеля моего доброго, Митроху, пиздят прямо в дорогом кабинете директора. 

Приятное зрелище. 

Высокий мужик, белобрысый, как я. Лохматый, в рубахе белоснежной с расстёгнутым воротом и закатанными рукавами. Это, вероятно, чтоб в кровище не уделаться. 
Причем, на дорогое ковровое покрытие, куда Митроха уже внутренности выхаркал, ему явно плевать.  
Я внимательно слежу за движениями хозяина клуба, фиксирую интересную информацию. Он  хорошо подготовлен. Надо уточнить,  каким видом спорта занимается. Резкий, мощный, фигура хоть и стройная, но внушительная. 
К тридцати восьми не раскабанел. Но тут ничего удивительного. 

В нашей породе все худые и жилистые, словно гончие. 

Бабка, мать отца, рассказывала, еще когда мы общались. 

Я перестаю смотреть на избиение младенцев, потому что там ежу понятно, что Митроха попал. Так ему, скоту, и надо…

Нехер моего Лисенка обзывать…

Быстро ввожу данные, просматриваю вывалившуюся информацию.

У меня шесть мониторов. Стоят три над тремя. Хорошо расположены, мне удобно. На одном продолжает светиться хозяин клубешника, по совместительству -  мой сводный брат, выбивающий Митрохе зубы, как я крысёнышу   и  обещал, за то что он Лапочку нехорошими словами называл.  Ни капли бывшего одноклассника не жалею. Тянет поржать про семейный подряд, но… Нихера не смешно, на самом деле. 

На другом мониторе работают по очереди камеры слежения вокруг дома, где у меня квартира. Ещё один монитор транслирует младенческий сон хрупкой девушки из моей спальни.  Там камер не было, кстати, я не увлекаюсь хоум-видео, но быстренько вебку настроил, чтобы присматривать. Не стал девчонке желудок промывать, она уснула, вроде, без последствий, но следить нужно. На мониторе справа сверху кручу досье на сводного брата Святослава Беркутова, в народе просто – Славика Беркута. 

Вся подноготная, соцсети, связи, количество уголовных дел, заведенных и не закрытых на данный момент, количество уголовных дел, уже закрытых. Сроки заключения. Место заключения. Характеристики. Упоминания в сми. Короче говоря, все. Вся подноготная, до которой мне раньше дела не было совершенно. 
Как и до самого братишки. И до папаши моего, и родни с его стороны. 

Нахуй – это значит нахуй. Окончательно. 

И вот кто ж знал,  что в многомиллионном городе нас все же сведет судьба! 

Братишка у меня – интересная личность. Не настолько, как папаша, уголовник со стажем, но все-таки. Яблочко от яблоньки. 

Это я другой, потому что не Беркутов. И отношения к ним не имею и не хочу. 
Но какое, однако, совпадение интересное! Блять!

Братишка похож на меня не только внешне, у нас еще имеются точки соприкосновения!
Муай-тай, тайский бокс. 

Охереть можно. То есть, папаша, когда привел меня в секцию, проторенной дорожкой шел…
Ну правильно, а чего напрягаться? 
Два сына, оба в один вид спорта, чтоб не путаться… 
Не удивлюсь, если и мать Святослава зовут… Да ну нахер! 
Ольга! 
А почему меня зовут не Святослав? 
Вообще папаша, похоже, напрягаться не хотел…
Интересно, а какого хера свалил? Вопрос… Он со мной после того, как исчез, даже не пересекался. 
Ну, а я… Понятно уже все. 

И вот теперь разглядываю информацию по братишке, усмехаюсь. 

А на душе… Не буду я анализировать это дерьмо. Не буду погружаться. Нахуй, значит – нахуй. 
Братишка отсидел три года по криминальной статье, не женат, воспитывает дочь. 
Смотрю на фотку беленькой малявки. Анна. Шесть лет. Про мать ничего не известно. Девчонка -  в нашу породу. Вернее, в их. Беркутовых. 
Очень много ее фоток на странице бабки, продвинутой, кстати, тетки. Судя по всему, именно она в основном девчонку и воспитывает. 

Взгляд живьем

Все же,  как много в нас атавистичного… Вот, кажется, вполне современные понятия, на лампочку не крещусь, и не был я никогда таким классическим мудаком-мужиком,  которому прям необходимо присвоить понравившуюся женщину, ее как-то пометить, заклеймить, чтоб все видели – мое. Не трогать! Убью! 

Всегда отношения к бабам легкое было. 

Ключевое здесь – было. 

Или бабы? 

Дело в том, что именно бабы у меня всегда были, даже в школе, что не девочка, то баба. Не мог я с такими отношения строить. Они все для  приятного семяизвержения. А здесь именно кроткое существо противоположного пола, вызывающее во мне чувства, которые до сих пор спали крепким сном, и пробудить их смогла только она, маленькая рыжая девчонка. Опекать, ласкать, заботиться. Где, когда я такое желал? Только сейчас, глядя, как она спит. 

Я смотрю на мирно спящую в моей постели Лапочку и ощущаю… Удовлетворение. Словно все правильно. Все на своих местах. Так, как должно быть. 

Должна быть эта рыжая Лисичка в моей кровати. Самое ее правильное и логичное сейчас место. 
Логичнее только – на моем члене. Цинизм самих мыслей шкалит, но , в принципе, как раз эта херь мне привычна. Женщины – лишь инструмент. Всегда были. 

И тут дело даже не во мне, а вообще в ситуации. 

У нас, заядлых «игорьков», как называет нас один известный блогер, любителей просиживать за клавой ночи  напролет, причем, не только в игрушки играя, но и работу работая, вообще с постоянными отношениями херово. И с уважением к женщинам. 

Не видели потому что большинство из нас нормальных баб. 

Ну кто такого терпеть будет? Вечно не здесь, мысли все там, в пространстве цифровом, разговоры – непонятные, если они вообще ведутся, эти разговоры. А в основном все же такие , как я, одиночки. Мы работаем без команд, сами на себя. Социопаты. 

И это хорошо, если еще есть хоть какие-то навыки в общение. 

Мне повезло. У меня для общения был Питер, периодически вытаскивающий мою зеленую от отсутствия солнечного света тушку  на  поверхность, да еще спорт. 
Повезло, два увлечения сложились в удачный паззл. 

Кодить и тренить – мои самые любимые занятия! Ну, а почетное третье занимает секс. 

Так что, по сравнению с другими «игорьками», я еще и очень даже крут. 

Они-то , в большинстве своем,  или бабу не нюхали пару лет уже, или вообще… Никогда. Последние, кстати, самые талантливые. Сублимация, бля. 

Лапочка спит совершенно спокойно, настолько мирно, что и не поверишь, глядя на нее, что буквально час назад я ее из самой жопы вытащил. 

Не до конца, кстати, вытащил, учитывая крестовый интерес моего сводного братишки. 

Но это ничего, это мы порешаем. 

Облокачиваюсь на косяк,  смотрю, не отрываясь, на рыжий ворох волос на подушке, милый лисичкин носик в веснушках, выглядывающий из-под одеяла, тонкую ладошку, закинутую за голову. 
Прислушиваюсь к дыханию, прикидывая, надо ли будить все же, да отпаивать хотя бы регидроном, или полисорбом…

Мало ли, чего за дерьмо она съела? Врача я не стал приглашать пока что, чтоб лишних телодвижений вокруг Лапочки не развивать. А то, как в немецкой пословице… То, что знают двое, знает и свинья…
Не надо пока этого.

Лисенок дышит спокойно, и я, полюбовавшись на нее, собираюсь выходить. 

И тут она разворачивается вместе с одеялом, выпрастывает стройную голую ножку. 

Платье ее блядское задралось выше талии, и мне прекрасно видно даже со своего места, что тонкая лямка впилась в кожу плеча. И там сейчас красная полоса. 
Да и вообще… Настолько она неправильно сейчас выглядит, в этом дерьме. Настолько чужеродно! 
Эта бежевая тряпка словно пачкает ее! Унижает! 

Я, не задумываясь больше о своих действиях, подхожу, присаживаюсь на кровать и начинаю осторожно, чтоб не разбудить, снимать с нее платье. 

Лисенок сонно бормочет, переворачивается на спину.

Мои руки замирают прямо на талии, застывают намертво на нежной коже впалого животика с аккуратной ямочкой пупка. 

Черт… 

Плохая была идея. Очень плохая…

Мысли у меня в голове примерно такие, а вот руки… руки вообще не согласны с тем, что идея – плохая. 
По их мнению, прекрасная. 

Кожа живота под моими пальцами, нежная-нежная, теплая, ее хочется гладить, трогать без конца. Целовать. 

И я не могу остановиться. Наверно, впервые в жизни, отключаются панические сигналы мозга о том, что все неправильно. Что так нельзя. Она беспомощная и спит! Она столько пережила! Чего ты делаешь, скот? 

Нихрена не помогает… Потому что руки сами по себе работают, гладят, не останавливаясь, от них по всему телу острыми разрядами проходит удовольствие, кайф, самый чистый, самый правильный… 
Мои ладони нереально большие по сравнению с ее животом, закрывают полностью все от кромки маленьких, телесного цвета трусиков до полушарий груди. 

Облизываю губы, смотрю в ее спокойное лицо. Спи, лисенок. Я тебя только… Раздену. И все. Клянусь. 
Ведь для того, чтоб раздеть, нужно прикасаться? Да? Ничего криминального… Спи. 

Веду выше, собирая платье до груди. На груди. Выше груди. 

Ладони накрывают аккуратные холмики, и неожиданно под пальцами собираются в тугие вершинки ареолы. 

Выдыхаю. Черт… Ей холодно?                                                                                      

Согреть, может?                                                                                                                      

«Согрей, Игорех, согрей», - ехидно шепчет у меня внутри неизвестно, откуда взявшийся поганый внутренний голос. У голоса этого отчетливые интонации моего друга Питера, надо сказать, того еще бабника и потребителя. Правда, до встречи с подругой Лисенка, Ладой. 

Оскаливаюсь злобно, перебарывая в себе дикое желание еще задержаться на груди… «Согреть»…
Выше, освобождая поочередно каждую руку из плена лямок, наклоняюсь, чтоб вытащить из-под спины бежевую тряпку… 

Почему нет

Вот были в моей жизни сладкие женщины. Манкие, красивые, нежные, чувственные… Всякие были. 

А такой – не было.                                                                                             

Какой такой?                                                                                     

Не знаю. Не могу нормально сформулировать. В голове пустота, на губах – ее вкус. 
Сладкий. Сладкий! С коричным оттенком, придающим происходящему головокружительные пряные ноты. Вот потому голова и кружится. Ведь так? Это ведь не просто потому, что я её бешено хочу в данный момент?

Не могу остановиться, не желаю просто. 

Платье давно отброшено в сторону, ее грудь мерно поднимается и опускается.  С ума сводит. Смотрю, как будто впервые  увидел.  Красивая, правильной округлой формы, идеальная просто. И большая, особенно учитывая хрупкую фигурку. Смотрел бы вечно. 

Девчонка спит. Мирно и спокойно. А я хочу разбудить. Но не сейчас. Чуть попозже. 

Пока потрогаю, поглажу. Ничего же страшного, если поглажу? 

Сука, в медицине есть определение секс-отклонению, когда хочется трахать спящего человека. 
Так что то, что я сейчас делаю , не нормально. 
Думаете, меня это тормозит? Да нихрена! 
Одним отклонением больше, одним меньше… Да похер вообще!

Провожу ладонями по коже вниз, останавливаясь у кромки трусиков… Большими пальцами – под резинку. И вниз. Тихо. Аккуратно. Неожиданно нежно. Сейчас я, как вор предельно осторожен, одно лишнее движение и… И ничего не произойдёт, но хочется медленно, ласково. 

Наверно, я в этот момент на маньяка похож… Взгляда не оторвать от гладкой кожи… Мысль о сумасшествии приходит, стучится о пустые стенки черепа, И сваливает, оставляя после себя пьяную пустоту.

Я остаюсь наедине со своим безумием и голодом. 

Наклоняюсь, нюхаю ее, как зверюга дикий, монстр… Сууука… 

Нельзя быть такой! Нельзя так пахнуть! Нельзя так выглядеть! 

В природе таких не должно быть! Потому что отбор, блять, естественный во всей красе срабатывает!

Она же беззащитная! И провоцирует, чтоб сожрать. Без остатка. Себе забрать, не выпускать из рук ни при каких условиях! 

Накрываю гладкий лобок пальцами и – мягко – ниже… Охреневая от нежности кожи, от податливости. Мои пальцы кажутся грубыми когтями хищника, как только не царапают ее? 

Я хочу туда же, за пальцами.  Только теперь губами. Попробовать на вкус ее наконец-то… 

А если хочу, кто мне помешает? 

Нагибаюсь, прикасаюсь… И все! Больше ничего не помню, не соображаю, скольжу губами, сходя с ума от ощущений, небывалых, новых для меня! Неосознанно сильнее стискиваю ладонями тонкие бедра, раздвигая, давая себе возможность скользнуть пониже еще… Туда, в самую сладкую мякоть…

И тут она начинает дрожать, сначала мелко, а потом все сильнее, стонать, так жалобно, так тихо и безнадежно… 

Словно понимает.  что в ловушке, что не выберется теперь из лап зверя…
Я поднимаю голову, силой удерживая ее за бедра. 
И рывком подтягиваюсь выше, опираюсь на ладонь прямо напротив лица Лисенка. 
Она спит. В этом никаких сомнений. Спит и видит сон. 
Судя по отчаянно бегающим под кожей век зрачкам, кошмар. 
Ты права, Лисенок, ты в кошмаре сейчас…
Хочу ее успокоить, кладу ладонь на щеку, наклоняюсь опять поцеловать, аккуратно, чтоб притихла… Или проснулась уже, наконец. 

А Лапочка неожиданно тихо стонет:

– Нет, нееееет, не надо, пожалуйста… Пожалуйста… 

И я смотрю, в диком шоке, как из-под закрытых век льются слезы. 
Осознание накатывает лавиной снега или, скажем, мощным пропущенным ударом партнера по спаррингу…
То есть, до озноба и ступора. 

Медленно, опираясь на сжатые добела кулаки, скольжу вниз, ниже, еще ниже… С кровати, нахер! 
Встаю над ней, голой, красивой. С разметавшимися по подушке огненными волосами, с кулачками, сжимающими в горсти простынь, напряженной, испуганной…
Одинокой и уязвимой. 
Беззащитной. 
Слабой. 

И каким же скотом надо быть, чтобы…

Отворачиваюсь, не глядя, нащупываю одеяло и укрываю.

Тут самое главное, не сплоховать. Не посмотреть на нее. 

Потому что в голове острое осознание своего безумия. А вот в теле… 

Сука, такого стояка у меня даже в подростковом возрасте не было, когда хотелось трахать все, что не одного с тобой пола. 
Не думал, что слабость и беззащитность меня так заводит. 
Это же… Это просто финиш. Шок. 

Шатаясь, выползаю из спальни.                                                                

С полминуты стою, мучительно потирая лицо. 

Заебись… Демон, заебись просто… Нет других слов, нет других реакций. 

Она там, за дверью, под одеялом… Спит. Плачет. Ей снится кошмар. Из-за тебя, Демон. Ты своими лапами спровоцировал… 

Неприятно, разменяв сорокет, узнавать о себе новое. Да еще и такое. 
Оказывается, ты – животное, Демон, да? Открытие… 
Охеренное…
И надо бы с этим что-то делать. 
Меня шатает, колбасит, трясет так,  что еле удерживаю дрожь. 
Неудовлетворенное тело дает полную обратку, показывая , насколько я не прав был сейчас. Не надо было уходить, надо было…

Черт… Она там лежит под одеялом. Голая. Беззащитная. Доступная. Вернуться. Просто вернуться и заставить ее замолчать. Заставить ее сказать «да», вместо «нет». Это же несложно. Она отзывалась на мои ласки, я же чувствовал! 
Просто вернуться и…

Сука!                                                                                                                               

Я рычу что-то настолько грязно-матерное, что, наверняка даже дядька мой, тот еще знаток всевозможной фени, восхитился бы. 

И иду в ванную.                                                                                                                       

Тело протестует, не хочет в ту сторону. Слишком далеко от нее. И неправильно.
Но я не зверь. По крайней мере, не до конца. 

Новый дом Лапочки

Глаза разлепляются трудно. Да и не хочется мне этого делать. 

Страшно. 

Страх накатывает, едва лишь осознаю, что проснулась. Отголоски ощущений прошлого вечера, не иначе. 

Последнее, что я помню, как Игорь дерется. Из-за меня. И все. Остальное – то ли сон дурной, то ли реальность страшная. 

Ночь, холод, его глаза дикие, его руки жесткие на моей коже. Голос. Тоже жесткий. Он с кем-то ругается, что-то про горцев… 

Флешбеками – чужие грубые лица, волосатая лапа на моем плече, сладковатый мерзкий запах немытых тел…

Тошнит, боже мой…

И страшно. Страшно открыть глаза, пошевелиться… А вдруг… Вдруг это все сон про спасение. Про Игоря. Вдруг я сейчас где-то валяюсь, после… 
Оооо…

– Приходи в себя, Лапа… – знакомый голос заставляет замереть. И неожиданно отпускает. Да так сильно, словно тело невесомым становится! Разом! 

Потому что это голос Игоря. А раз он рядом, значит, все хорошо. Со мной все хорошо. Он меня и в самом деле спас из того ада. 

И можно открывать глаза. 

Именно этим я и занимаюсь. Щурюсь, оглядываюсь, выискивая своего спасителя. 

Он прямо напротив. Стоит, скрестив руки на груди. Я на мгновение останавливаю взгляд на широких крепких предплечьях… Он в футболке, свободной, но руки и сильное тело не скроешь. Тут же вспоминаю, как он вчера дрался. Совершенно не так, как в кино. Быстро, жестко, я не успевала уследить за его движениями! А потом вообще калейдоскоп… Мешанина всего на свете. 

– Вон на тумбочке вода и таблетки. Выпей. Голова как? Болит? 

Голос холодный, отстраненный. Но я в это мгновение вообще не реагирую на тон. Настолько облегчение велико. 

И голова… Нет, не болит. Отрицательно веду подбородком. 

– Ну хорошо. Тогда таблетки можешь не пить. 

Он окидывает меня нечитаемым взглядом, облизывает губы, усмехается. 

– Давай тогда, отдыхай. Потом поговорим. 

И резко выходит из комнаты, прежде, чем я успеваю хоть что-то сказать. Возразить. Поблагодарить. 
Я делаю резкое движение, чтоб остановить, но дверь захлопывается, а я… 
Я только теперь замечаю, что голая. Абсолютно голая под покрывалом!!!
И, когда мы разговаривали, я тоже… Только грудь еле прикрыта! 

Ой! 

Торопливо натягиваю повыше покрывало, оглядываюсь вокруг. 
Возле кровати, на полу – бежевое пятно. Платье, точнее комбинация, в которую меня обрядили в клубе. 
Прикрывшись одеялом, смотрю на мерзкую тряпку, что валяется на полу у кровати. Веду себя так,  будто она может на меня кинуться и покусать. 
Она мне вчера чуть ли не кожу жгла своим ужасным предназначением,   я её снять хотела  еще до того, как надела.  Подтягиваю ноги, шмотка,   выделенная мне в эскорте, снова будит  воспоминания. 

Господи, Игорь… 

Он опять меня спас. 

Смогу ли хоть когда-то отплатить? Смогу ли? Нет. 

Оглядываюсь. 

Подсветка в комнате холодного цвета, немного напоминает свет в том проклятом клубе, где меня отдали взрослым мужчинам с очень нехорошими намерениями.

Отмахиваюсь, как от ночного кошмара, стягиваю к себе шелковое покрывало серого цвета, начинаю мастерить из него платье. Я, если честно, из любой тряпки одежду могу сделать. Наизусть знаю пятьдесят способов завязать платок. Быстро завязываю покрывало через одно плечо, под грудью затягиваю, и получается великолепная женская одежда, лёгкая и приличной длины, прикрываю разрез и остаюсь довольной.  

Так. Вопрос с обнаженкой решен. Игорь не подумал об этом, может, решил, что я надену опять это бежевое безумие?

Поджимаю губы, оглядываюсь по сторонам. 

Его спальня. Или гостевая? 

Прекрасный стиль модерн. Светло-серые тона переходят в тёмно-серые, сдобрены ванилью и белыми элементами. Над кроватью  - шикарные фото-обои 3-D, снежные кубики, похожие на объёмный фактурный тетрис, что спадает с потолка к кровати. Если честно, завораживает, и я некоторое время смотрю только на эти кубические фигуры.  

Комната принадлежит  интроверту.  И педанту. 

Никаких непонятных мелочей, создающих визуальный шум, захламляющих пространство. 
Но есть детали, назначение которых знает исключительно хозяин комнаты. Допустим,  маленькое кольцо на голой светло-серой стене. Скорее всего,  Игорь кидает в него мячик для большого тенниса, когда думает. Это знакомая фишка. Дизайн «маскульный», много прямых линий и углов.
Мне нравится, Игорю очень подходит. 

Никакой техники, телевизора, компьютера. 

Игорь – программист, насколько я помню. Значит, для техники другие места в квартире. 

И, скорее всего, площадь этой квартиры не маленькая.  Спальня, например,  поражает размером. 
Много свободного пространства, но мало мебели. 
Огромная кровать, тумба, где стоит стакан воды. И еще большое, странной анатомической формы кресло в углу. Как раз удобно в нем сидеть и шарик кидать в кольцо. 
Наверно, для того и поставлено именно так. 
Пью воду, немного прибираю волосы наверх, чтоб не мешали. 
Зеркало бы, но этого девайса в спальне нет. Мужчине лишние детали не нужны. 
Улыбаюсь. Выхожу из комнаты, оказываюсь в  широком коридоре.

Вот это метраж! Не ошиблась я в предположениях. 
Настолько просторно, что я на носочках кручусь , расставив руки в стороны, немного танцую. 
После вчерашнего ужаса – невероятный контраст. 
Голые ноги приятно греет тёплый пол – это светло-серый ламинат. 
Провожу разведку. 

В одном помещении  - гостиная с ровным геометрическим диваном белого цвета  и  мохнатым ковром.

По идее,  должна стоять перед диваном панель телевизора, это видно невооруженным взглядом, что она напрашивается, но  хозяину было угодно заменить плазму на чёрный камин. 
Не сдерживаюсь, забегаю в гостиную, трогаю ковёр ногами. Просто прелесть! Тактильность вызывает улыбку.

В квартире ещё одна комната, она закрыта, туда не пытаюсь попасть, потому что вижу впереди большую кухню, всю в  солнечном свете, бьющем из панорамного окна. Кухня как-то выливается из коридора, как река, впадающая в озеро. Справа есть двери. Там санузел.

Ляпы Лапочки

Руки немного трясутся.  Натянуто улыбаюсь, чтоб немного смягчить остроту момента. Непонятную для меня. 

Быстро засыпаю свой кофе корицей и начинаю пить. Невкусно, так корицу в кофе не добавляют…
Но комментировать это, учитывая тот удивительный момент, что вообще корица в его доме отыскалась, не буду. 
Лучше продолжить. 
Мягко так, обтекаемо… Да? 
Второй раз?

– Второй раз я решила стать самостоятельной… Встретила парня… Андрея. И очень скоро начала с ним встречаться… Любила… Ну, как мне казалось… Он был… Неважно, – я морщусь от воспоминаний и корицы на губах. – Он уговорил меня продать старую квартиру,  что выдали после пожара. Она была в старом жилом фонде… Мы с Ладой и не жили в тех домах, там жить невозможно было. Квартиру я продала его матери. Андрей сказал, что та -  благодетельница для меня, готова даже за рухлядь деньги отдать. Деньги же он попросил себе на машину. Вроде как мать была против того, чтоб он машину брал, переживала, что опасно, он лихачит на дорогах. А так, вроде одно жильё с её помощью продали, купим что-нибудь новое. Я и  отдала Андрею деньги, он уговорил… Сама не понимаю, как, – усмехаюсь печально, отпиваю еще невкусного кофе и начинаю откровенничать, хотя вообще не в моём духе, – понимаешь… Мы же планы строили, жили вместе уже в съемной… Он – моя первая любовь, мой первый… Ну, не важно… Просто такие планы были, он собирался устроиться торговым представителем в алкогольную компанию, уверял, что это быстрые деньги… А от старой халупы мне же никакой пользы, на самом деле, я ее даже сдать не могла, никто не хотел там жить… И насчет того, чтоб деньги в первый взнос на ипотеку… Это не вложение. А вот в машину – вложение… Господи, как я ему поверила-то?   –   Я совсем сникла и на время задумалась. Сейчас бы я так сделала? Настолько бы выключила мозг?  Нет. Однозначно. – Я только потом поняла, уже после всего, что не любила… Сначала любила, а потом… Но я же не хотела себе признаваться, что ошиблась. И Ладе стыдно так было говорить… Особенно про то, что деньги отдала. А Андрей… Машину купил, а работать его не взяли туда, куда он хотел. Оказалось, для того, чтоб стать торговым представителем, мало машины. Надо еще и с людьми ладить, уметь продавать… А он… Ну, короче говоря, работу он найти не мог, жили на мои, и на мои же снимали квартиру. Лада чувствовала, что что-то происходит, но у нее в тот момент карьера прямо пошла в гору, ее на работе начальство приметило, и она дома практически не бывала. Я с Богдашей все время… И в секцию его водила, и гуляла с ним… Андрей бесился, скандалы устраивал. Потому что семья чужая, и, типа, зачем вообще я лезу и помогаю. Пусть подруга сама справляется… И все мои слова, что это – семья моя, впустую. Стало совсем невыносимо, но я даже уйти никуда не могла. И по времени не успевала, и по деньгам не получалось ничего снять, на работе сильные сокращения пошли, и я… Знаешь, чего-то ждала. Терпела его, думала, все выровняется. Поправится… Но мужчин добрых не бывает. Только Пётр Григорьевич нормальный, остальные очень злые. 

Игорь усмехается.  Это я никак не могу трактовать. Не понимаю, что его повеселило. Замолкаю удивленно и немного обиженно. Хотя… История и в самом деле идиотская, правильно он смеется. 
Поделом мне, дурочке. 

– Ты ушла от него? – с большим интересом спрашивает Игорь. А сам опять ковыряется в ноуте, что-то быстро набирает. На меня не смотрит даже, словно ему и дела нет до моего рассказа. 

– Да, он сказал, что я не зарабатываю… Что не удовлетворяю его, как женщина. Ушла. А через полгода тот дом с квартирой, которую я за копейки им продала, расселили. Жильцам дали новое жильё. И его мама получила отличную жилплощадь. Они, оказывается, знали, что дом будет расселяться. Лада, кстати, тоже получила, но ей теперь не нужно…

Игорь не комментирует никак, опять только усмехается криво. 

– Сошкин Андрей Викторович? Его мать Сошкина Валентина Петровна? 

– Даааа… – тяну я, лихорадочно припоминая, когда я называла фамилию бывшего.  И имя его матери. И нет, не называла… - Откуда ты?..

– Смешная ты, Лапа. 

Он говорит это все без улыбки, и опять не смотрит на меня! Совсем!
Почему-то именно это, а не сам факт, что Игорь как-то очень уж быстро  нашел информацию по моему бывшему, удивляет. И обижает. 

Почему не смотрит? Настолько противна?

Я замолкаю, разглядываю его. Игорь не отрывается от экрана. Пальцы его, снежные, белые, длинные пальцы музыканта, летают по клавиатуре, слепым методом набирая нужную информацию. На это приятно смотреть, как и на любую профессиональную работу. 

И я смотрю. Залипаю на волшебный танец пальцев, на отражение выведенного на экран текста в светлых острых глазах. На губы, пухлые, что кажутся мягкими. Прядь волос, упавшую на лоб. 
Красивый. Мамочки, какой красивый…

Усмехается, перехватывая мой завороженный взгляд. И я торопливо отворачиваюсь. 

Мне жаль, что он такой же, как и все мужчины. Злой и жестокий.  Такой  привлекательный для меня,  и здесь дело  не только в его внешности. Глубокое одиночество, которое его мучит, заметно любому, умеющему это понять человеку… Но это всё  скрыто за грудой ледяных камней, которые я никогда не смогу разгрести, потому что меня даже близко не подпустят.

Смаргиваю, отмечая на глазах слезы. Черт… Ну вот что я за человек такой? Плачу все время…

– Я знаю, что ты думаешь… – начинаю я, не собираясь выдавать свои эмоции, но он перебивает жестко:

– Нихрена не знаешь. И лучше тебе не знать. 

Я замолкаю с открытым ртом, не понимая, как реагировать на его неожиданную грубость.

– Говоришь, когда я спрашиваю! – продолжает он, опять отворачиваясь к экрану. И это хорошо, а то от его глаз гипноз какой-то, ступор. – А теперь подробно,  с чего началось твое путешествие в Москву в роли проститутки.

– У меня был бизнес-план…

Встаю, чтоб отвлечься и переключиться, начинаю мыть посуду. 

Диагноз Лапочки

У меня, несмотря ни на что,  хорошо развит инстинкт самосохранения. Иначе меня бы съели ещё в школе. Пусть я всегда была забитая серая мышь, но зато живая. 

Но любая система может дать сбой. Редко, но бывает. В моем случае, три раза сбой случился. 

Или четыре? Уже? Считая тот, что сейчас происходит?

Возможно…

Просто не сразу осознаю, требуется  какое-то время, чтобы до меня дошло, что человек рядом со мной реально опасен. 

Для меня опасен. 

Это странное умозаключение, оно ошарашивает одномоментно. Пугает. 

С Игорем я нахожусь достаточно долго на кухне, когда вдруг понимаю, что взгляд его - не холодный и отстраненный, как показалось в первые минуты, а плотоядный, наполненный темнотой… Жаждой. 
Замечаю, как часто в разговоре он   подавляет ухмылку. 

Такую… Тяжелую. Пугающую. 

И я теряюсь. Не знаю, что делать и как действовать. 

Потому и задаю глупые вопросы, иду на поводу у собственных эмоций опять, своего страха и досады. 
А самое ужасное, что он это все, кажется, понимает!
Любое мое намерение разгадывает легко, чертов компьютерный гений! Словно код, не особенно сложный!
И спокойно гнет свою линию, не желая признавать во мне человека. Женщину – да, это видно, это читается в кидаемых на меня острых взглядах… Отчетливо так. До дрожи. 

Он холоден и логичен, как робот. Не тратит времени и сил на ненужное. Отсекает его. 

Я спросила, почему я для него Лапочка.  А он молчит.

Просто молчит! 

Опять усмехается, напрягая и пугая. 
Работает, на экране окна закрываются и открываются с бешеной скоростью… Что можно в них успеть рассмотреть? 

– Когда ты ела в последний раз? – неожиданно спрашивает, отрываясь от экрана, и даже не планируя отвечать на мой вопрос. 

Взгляд его проезжается по моей фигуре, и становится холодно.

– А какое сегодня число? – смотрю опять за окно. Так намного легче. Кажется, город в шаговой доступности, там есть люди, которые помогут… Помогут. В случае чего?

Почему я чувствую опасность, исходящую от него?

– Пятнадцатое, – он проходит к холодильнику.

– Вчера днем.

Поморщившись, хозяин квартиры извлекает из холодильника пластиковый контейнер и кладёт его в микроволновку.

– Сядь, – холодный, бездушный приказ.

Я покорно присаживаюсь на высокий стул у стойки. Игорь следит, как я выполняю его указание. Взгляд цепляется за голую коленку в вырезе импровизированного платья. 

Краснею, торопливо поправляю подол. За это меня награждают еще одной холодно-устрашающей усмешкой. 

Из микроволновки начинает умопомрачительно пахнуть котлетками.
Сглатываю слюну, понимая, насколько голодная! И как редко я ела в последний жуткий месяц…
Передо мной появляется ароматная порция пюре с котлетами и каким-то овощным салатом. Игорь выкладывает рядом помидоры черри и очень быстро нарезает свежий огурец.

– Ты у врача наблюдалась? – он присаживается напротив.

– У какого? – тихо спрашиваю я, не отрывая взгляда от тарелки , есть хочется до одури.

Его глаза серые неожиданно выцветают. Взгляд придавливает меня еще сильнее.

– Психиатра. 

– Нет, – испугано шепчу я.

– А надо бы, – он заглядывает в свой компьютер. – Навскидку, у тебя диагноз.

– Нет у меня никакого диагноза, – бурчу обиженно.

– Ты не притронешься к еде, пока я тебе не разрешу.

Упс. Это почти правда. Я и в самом деле, несмотря на дикое чувство голода, почему-то жду его разрешения! 

Но ведь  я здесь гостья! Что такого? Разве это отклонение?
Никакого отклонения!

Прикусываю губу, резко двигаю к себе тарелку. 
И без разрешения налетаю на еду,  невероятно вкусную.
Невероятно!
Какое еще отклонение? Что несет? 
Не важно… Жмурюсь от удовольствия, не сдерживаю стон и опять  замираю, когда в очередной раз  натыкаюсь на этот невыносимый взгляд. Жевать перестаю на мгновение.
Ему нравится, как я реагирую? Я для него игрушка что ли? Как подопытный кролик? 
Черт…   Очень хочется все бросить, назло ему перевернуть тарелку, например, или даже кинуть в него! Идиотское желание, глупое!  
Нужно бороться с собой. Отвлекаюсь всеми путями. Мне силы нужны, сейчас подкреплюсь и пойму, что делать.
«Лада, Лада», – мысль пульсирует вместе с кровью.

– Это называется « Зависимое расстройство личности». – Холодный голос звучит неправильным музыкальным сопровождением,  –  ты не в состоянии  принимать самостоятельные решения.  Прибиваешься к сильнейшему, и жива до сих пор, только потому что Лада тебя пасла. Три раза ты решала за себя, не посоветовавшись с ней, и три раза вляпалась.

– Ты психолог? – настороженно и быстро пережевываю, ощущая, как еда заряжает энергией. И мозг начинает работать. По крайней мере, дурацкая странная апатия и страх уходят. 

В любом случае, Игорь – не зверь, помог… Позвоню Ладе…

– Не нужно быть специалистом, чтобы понять, что торкнутая на голову.

– Спасибо, –  я отодвигаю от себя тарелку,  – нет у меня «Зависимого расстройства личности».  

– Ты поняла, о чём я говорю, – хитро щурится Игорь,   – значит, тебя консультировали на этот счёт. В твоей медицинской карте нет посещения таких специалистов.

У меня опять дрожь по телу. Он даже в моей медицинской карте копался. 
Успел…
Когда? И зачем?! Я ему интересна? Или он это сделал только что, чтобы обидеть меня? Почему он меня спасал, зачем называет ласково и при этом вот так меня психологически насилует?

– Не всё можно найти в сети, – тихо отвечаю я.

– Там есть всё, – утверждает ледяной мужчина напротив.

 «Нет, – хочется крикнуть, – не все! Там нет любви, дрожи в коленках от злого голоса, нет блеска в глазах, дыхания и запаха».

Сглатываю, хватаюсь за стакан с водой. 

– Кто тебя консультировал насчёт диагноза? – спокойный голос, интересующийся взгляд.