«Беспардонный» патриотизм (без илл.)

Очень приятно было нам прочесть в обновлённой «Буковине»[1] (№№ 28—32) две передовицы — «Наши национально-политические отношения» и «О своих людях», письмо из Тернополья (напечатанное в качестве заглавной статьи); приятно не потому, что мы узнали из них что-то новое, а потому, что там всё очень понятно, выразительно и просто — как в математической формуле или в простенькой гамме. Формулка Барвинский[I] + Вахнянин[II] = русский[III] народ и впрямь производит гармоничное впечатление, да только жаль, что в патриотичной гамме не обошлось (как всегда) без нескольких невыразительных звуков. Но, может, наша незрелость мысли тому виной, что мы решительно не можем понять, что же всё-таки означает «своё исконное, народное просвещение», без которого весь наш родной край должен неминуемо погибнуть[IV]. Такую важную вещь следовало бы объяснить нам подробнее, чтобы и мы знали, как спасать свои загубленные души. Читая, что без исконного, народного просвещения «несть спасения», мы вспомнили одну очень тяжёлую минуту нашей жизни: однажды вечером после прослушанной речи о крайней необходимости «науки, стоящей на почве национального» мы обратились за разъяснением к оратору, молодому украинскому патриоту: «Скажите, господин, а что собственно означает “наука, стоящая на почве национального”? Что же, мы должны теперь изобресть какую-нибудь особенную украинскую математику?». Тот взглянул на нас строго и катоновским тоном произнес: «Да какой из вас украинец, если такая простая вещь вам невдомек?». Впоследствии мы опросили десяток разных патриотов и десять раз слышали тот же ответ. Мы очень хотели бы задать наш вопрос и буковинским патриотам, но боимся, что они, рассердившись, примутся «нищити без пардону»[V]. Уж лучше молчать.

Зато «оппортунистически-рациональная политика» изложена с ясностью заповедей: не бросайся на солнце с мотыгой, не стремись ни к чему и не увлекайся ничем, а тихой сапой завязывай отношения с правительством и более сильными партиями (ещё бы! кто же будет интересоваться более слабыми! жаль только, что никогда не знаешь, какая партия самая сильная и долго ли останется таковой), а приняв столь благонравную и удобную политическую программу, можно спокойно сидеть кому где больше нравится и напевать: «Ой куда ветер дует, туда и я клонюсь, а что люди скажут, того не боюсь»[VI]. Когда же кто захочет узнать, чьи мы и какой веры будем, авось, не потеряемся и не хуже цыгана[VII] ответим. Принимая подобную линию поведения, патриоты «нового курса»[2] поступают по совести и чести и надеются, что история будет к ним благосклонна; мы же загадываем ещё дальше и полагаем, что история не только не будет осуждать наших добрых патриотов, самовольно — pardon! добровольно — возложивших на себя тяжёлую обязанность решать судьбы целого народа (возрадуйтесь, русские украинцы, близко ваше избавление!), но и вовсе не вспомнит о них.

«Благодарю тебя, господи, что не создал меня ни москалём, ни москвофилом[3] !» — такую хвалу мы вознесли по прочтении третьего абзаца «Наших нац[ионально]-полит[ических] отношений», поскольку никому не хочется быть «уничтоженным без пардону», а мы всё же надеемся, что под защитой наших руководителей, ставших таковыми исключительно по своей доброй воле, поживём ещё на свете. Жаль только, что наши «русины по натуре более чуткие, податливые, медлительные и уступчивые» (раз уж это «признал весь учёный мир», то ничего не поделаешь!), а эти окаянные, задиристые, агрессивные, нетерпимые москали намного проворнее, ловчее и отличаются расторопностью не в пример нам. Но куда нам с ними равняться, когда Богдан Хмельницкий (так его перетак!) с бухты-барахты подчинился государству нечистокровных[VIII], хотя на Украине это никому и не снилось, поскольку она (Украина) «не имела ничего общего с московским государством». Ну а если нашим правителям придёт в голову отдать нас... чёрт знает кому? Судись потом за историческое право... да где нам, людям маленьким, против господ в тяжбу вступать! Чья власть — того и сила. С волками жить — по-волчьи выть[*].

Правда, наши патриоты с Буковины надеются дождаться когда-нибудь объединения наших народных сил, дождаться времени, когда нас будут знать и уважать другие народы, но неизвестно ещё, что думают на этот счёт более сильные партии.

Полно, оставим эту жестокую прозу и перейдём к тернопольской поэзии. Это поистине целая поэма, не только лишь корреспонденция! Какие величественные фигуры: митрополит[4], Барвинский, Вахнянин! И как изображены, куда там Плутарху! Будто тени королей в «Макбете», проходят перед нами древние и современные нам патриоты, «идут неспешно, но уверенной стопой» (слышно ли вам просодии величье?), возникает из мрака забвения «Русский Сион»[5], церковный собор виднеется, покрытый непроглядной тайной, св. письмо в русском языке... здесь поэт падает ниц перед е[го] э[ксцеленцией] владыкой[IX]. Позже, уже твёрдо стоя на ногах, мечет громы в «руськых» и радикалов, крикунов и мальконтентов[6], сторонников ненавистной ему оппозиции (видите ли, они не вполне оценили всей прелести того, что у нас будет русский кардинал!). Он восклицает: «Кто унижает нашего владыку, унижает всех нас; выступим же против таких людей!». Какое могучее войско! Эй, враги, берегитесь, уже летит на вас с неба ангел с огненной розгой, врассыпную, иначе длань его поразит вас!

Далее снова поют гимн послу Барвинскому, мужу храброму и твёрдому, человеку железной воли и железной же последовательности, жертволюбивому, трудолюбивому, искреннему народовцу[X]. А всем врагам г. Барвинского и его alter ego господина Вахнянина он советует (на этот раз не таким поэтическим образом) «просто закрыть рот и даже не очень деликатно». Интересно, кому же исполнять сей патриотический приговор? Наконец, поэт говорит, что лишь «хотел привести людей в чувство, напомнить им этику общественной жизни...». Далее следует филиппика против ополяченной русской семьи, — кто не читал её, тот не читал решительно ничего! Какая железная последовательность, какая несокрушимая, даже магометанская, вера в двух русских пророков. Сердце радуется, когда читаешь, так бы и воскликнуть: «Да нет лучше, да нет милее, чем у нас на Украине!..» — но следовало бы нам умолкнуть, потому как продолжение этой песни[XI] содержит совсем не последовательные слова, могущие произвести сильное впечатление и оскорбить национальное чувство наших искренних народовских патриотов и религиозное чувство всего русско-украинского народа...

весна 1895