«Феномен Фоменко» в контексте изучения современного общественного исторического сознания

Предисловие к переизданию[1]

К настоящему времени издано уже немало работ, показывающих научную несостоятельность «новой хронологии» истории Древнего мира и Средневековья и некорректность методики, которую демонстрируют академик А. Т. Фоменко и его единомышленники. Виднейшие ученые-гуманитарии и негуманитарии старших поколений (академики В. Л. Гинзбург, А. А. Зализняк, Л. В. Милов, В. С. Мясников, С. П. Новиков, В. Л. Янин и др.) и более молодые сотрудники научных учреждений и преподаватели вузов сочли своим долгом защищать достоинство отечественной науки.

В «Вестнике Российской академии наук» за 2002 год вслед за публикацией статей такой проблематики, где дана «совершенно объективная, на взгляд редакции, оценка очередного сочинения А. Т. Фоменко как абсолютно непрофессионального с точки зрения историков и археологов», сообщается, что «редакция закрывает дискуссию о «новой хронологии» на страницах «Вестника» и не будет к этому более возвращаться»[2]. Действительно, ученым, на которых рассчитано издание, очевидно, что построения А. Т. Фоменко, Г. В. Носовского и пишущих вместе с ними — лженаука и дискредитация научности методов исследования.

Однако А. Т. Фоменко и Г. В. Носовский неутомимы в своем агрессивном вторжении в историческое сознание наших современников. И хотя все явственнее снижение рейтинга их продукции на наших книжных прилавках, а за рубежом на эти издания почти не обращают внимание, остаются еще — увы! — россияне, не сумевшие (или не желающие) разобраться в существе навязываемого им чтива. Так совсем недавно в телепрограмме в связи с 625-летием Куликовской битвы суждения А. Т. Фоменко о месте сражения (не близ Дона, а на московских Кулижках) безответственно представили как якобы научно-историческую версию.

И возникло желание заново издать статью двухлетней давности потому, что в ней преимущественное внимание уделено проблеме уяснения того, почему столь фантастические построения могут вызывать доверие у наших сограждан. И даже у тех, кто считает себя принадлежащими к кругу образованных людей. Это — попытка выявить некоторые особенности общественного исторического сознания советского и постсоветского времени, а также возможности внести изменения в направленность преподавания истории.

За 30 лет со времени первых выступлений математиков с пропагандой «новой хронологии» не нашлось среди историков и филологов с уважаемым в мире науки именем ни одного, кто занялся бы изысканиями в предлагаемом направлении. Но сами А. Т. Фоменко и Г. В. Носовский выпускают в свет книгу за книгой, все более расширяя территориальное пространство и хронологические границы привлекающей их тематики. Причем книги такого объема и разнообразия сюжетов, которые — как убеждает практика исследовательской деятельности — невозможно физически оформить для публикации в столь короткий срок одному или двум лицам. Однако оставим на совести авторов ответ на вопрос о численности исполнителей, привлеченных к заготовке этого наукообразного китча (распространенное с середины XX в. английское слово переводится в современных словарях иностранных слов как «дешевка, безвкусная массовая продукция, рассчитанная на внешний эффект»).

Возможно, что это — проявление особого характера мышления и мироощущения, свойственного законопослушным только правилам математической логики. Опасные последствия такого подхода для познания развития наук отметил еще классик российской философии Г. Г. Шпет: «Логика была бы несправедливым судьей, если бы она судила историю по законам математики или математику по законам истории». Эти слова приводит академик В. С. Мясников в статье, предваряющей издание трудов мыслителя, как раз для характеристики изображения А. Т. Фоменко истории европейского и азиатского (и прежде всего китайского) Средневековья[3].

Допустимо предположить и то, что книги — долговременный розыгрыш, ставший приносить немалые денежные доходы, и потому продолжающийся и понуждающий к новизне и содержания и оформления (последние издания отличаются от ранних обилием иллюстраций). Это — и демонстрация пренебрежительного отношения специалистов в области точных наук к методике ученых гуманитариев и одновременно свидетельство подобного же восприятия их выводов и наблюдений и частью широкой публики, прельщенной рекламой и самой возможностью опровергать результаты многовековых трудов ученых гуманитариев, обратившись к методике негуманитарных наук, будто бы точной и в данном контексте.

Особенно соблазнительно то, что построения «новохронологов» (а такое определение уже прижилось в литературе) доступно и подчас даже завлекательно изложены, легко усвояемы и позволяют, повторяя вычитанное в книгах с броскими обложками, выигрышно выглядеть на публике проводниками самого новейшего знания, особенно, если — как замечено еще в чеховском водевиле — «они хочут свою образованность показать». На легковерие приученного к телевизионным рекламным роликам потребителя, малоосведомленного в истории (и особенно такого, которому приятно думать, что Россия изначально была родиной или средоточием ценнейшего в мировой цивилизации) рассчитаны и приманивающие аннотации новейших изданий книг А. Т. Фоменко и Г. В. Носовского.

В аннотации к книге Г. В. Носовского и А. Т. Фоменко «Царь славян», изданной в Петербурге в 2005 г., где датой рождения Иисуса Христа назван 1152 год, узнаем, что «Датировка эпохи Христа, изложенная в настоящей книге, является окончательной, поскольку получена с помощью независимых исторических методов» и «находится в идеальном соответствии со статистическим параллелизмом» (выделено мною — С.Ш.). В аннотации к изданной в 2004 г. в Москве книге Г. В. Носовского и А. Т. Фоменко «Империя» из серии в семи книгах «Новый канон» читаем о том, что ранее «приходилось использовать гипотезы». В данной же серии «сформулирована и абсолютно доказательно, и в то же время наглядно подтверждаемая целостная теория реконструкции всеобщей истории» (выделено мною. — С.Ш.).

Особенно выразительна заключительная часть аннотации к изданной в 2005 г. в Петербурге книги А. Т. Фоменко «Античность — это Средневековье»: «…Книга является уникальным событием в международной научной жизни. Она не оставит равнодушным ни одного читателя. От читателя не требуется никаких специальных знаний. Нужен лишь интерес к всеобщей и русской истории, и желание разобраться в ее многочисленных загадках. Книга предназначена для самых широких читателей, интересующихся применением естественных научных методов в истории» (выделено мною. — С.Ш.).

Подобного стиля рекламация побуждает думать о защите этих «самых широких читателей» уже не только методов гуманитарных наук, но и естественных и точных, если представители этих наук в такой мере отступают от элементарных норм научной методики (не говоря уже о научной этике), столь субъективны в отборе и интерпретации фактов, в системе доказательств, так неприличны в безудержной саморекламе. Тем более, что в некоторых изданиях в приложениях публикуются заносчивые ответы на критические отзывы на труды «новохронологов» ученых (гуманитариев и негуманитариев). По близкой тематике появились в книжных магазинах эффектно изданные книги и других авторов, мнящих себя знатоками истории, и также безапелляционно опровергающих общепринятые представления (особенно по истории допетровской России).

Ниспровергателям истории и культуры прошлого и многовековой нравственной традиции должно противостоять в изданиях, тоже рассчитанных на широкого читателя, познакомить такого читателя с подлинными трудами тех критиков «новой хронологии», которых столь беззастенчиво лихо и в то же время увертливо избегая стиля подлинно научного спора, уничижительно характеризуют академик А. Т. Фоменко и его единомышленники. Сборники таких материалов уже публиковались, но тиражами, которые не позволяли им дойти до действительно «широкого читателя», они были менее привлекательны, в отличии от полиграфических сочинений «новохронологов».

Сейчас в подпрограмму «Поддержка полиграфии и книгоиздания России» Федеральной целевой программы «Культура России» включена подготовка в издательстве Российского государственного гуманитарного университета сборника статей «Антинаука: «новая хронология» истории Древнего мира и Средневековья». Учитывая то, что приманкой в ловушку «новой хронологии» для многих является академическое звание математика А. Т. Фоменко (обретенное, правда, им отнюдь не за труды в области гуманитарных наук), в книгу включили прежде всего написанное тоже «именитыми» авторами — и гуманитариями и негуманитариями (с составом сборника можно ознакомиться в Приложении). Должно обеспечить возможность получения нашего издания и районными и вузовскими библиотеками. Оно рассчитано на по-настоящему любознательных и добросовестных, а не на несамостоятельных в мыслях любителей тусовочной моды.

Хочется думать, что издаваемая книга будет рекомендована и высшим, и средним учебным заведениям церковных ведомств, и тем, где священнослужители во многом определяют направленность обучения. Ибо сочувствие взглядам «новохронологов» обнаруживается подчас у лиц, которые причисляют себя к верующим. Это — свидетельство и слабого знакомства со священными книгами мировых религий.

Хорошо, что издательство «Паломник» еще в 2001 г. издало тиражом в 5 тыс. экземпляров сборник статей «Ложь «новых хронологий»: Как воюют с христианством А. Т. Фоменко и его единомышленники», составленный А. В. Лаушкиным, где отмечается «необходимость решительного противодействия новой технологии одурманивания легковерной публики» и вскрывается «не только «псевдонаучный», но и «антихристианский характер построений «новохронологов»». В этой небольшой книге помещена статья диакона А. Спасского «Нападение на Библию». Но никто из архиереев, суждения которых высокоавторитетны для православных, не счел нужным публично осудить такую фальсификацию «священной истории».

С утратой ореола сенсационности «новая хронология» становится менее интересной, особенно в провинции. И поскольку не обрела новых именитых пропагандистов, время распространения подобных идей ограничено. Но вызывает серьезную тревогу то, что нашлось все-таки немало поверивших этим антинаучным измышлениям, принявших их как утверждение исторической истины. Огорчает и равнодушие к распространению такой общественной «заразы» со стороны тех, кто обязан определять пути и формы развития нашего просвещения, и слишком вялая реакция Российской академии наук и Российской академии образования на это позорное явление нашей научной жизни. Уже горестно отмечали, что если лысенковщина была навязана сверху и сопротивляться этому было небезопасно, то терпеть оскорбительную для престижа научных знаний фантастику фоменковщины по меньшей мере странно. Ведь математик академик С. П. Новиков уже в 1997 г., отметив, что А. Т. Фоменко «выпустил целый поток книг по опровержению истории… с помощью математики», указал на то, что это «уже не хобби, а основная работа»[4].

А. Т. Фоменко, обнаруживая вопиющий непрофессионализм в области историко-филологических знаний, решился сдвинуть всю хронологию развития цивилизации — следовательно, и в высших проявлениях культуры, и в событиях истории, и в повседневности. Но так как нет возможности признать несуществующими давно известные и ученым, и широкой публике памятники истории и культуры, датируемые обычно первым тысячелетием нашей эры или предшествующим временем, то происхождение их предлагалось датировать XV–XVII столетиями.

Как можно было в дополнение к дошедшим до нас памятникам этой эпохи создать еще огромный массив многообразных памятников материальной и духовной культуры (т. е. тех памятников, которые всеми другими признаются памятниками культуры Древности или раннего Средневековья) они не объясняют; не названы и имена тех, кто руководил организацией такого массового производства. Упоминается лишь имя знаменитого в конце XVI — начале XVII в. знатока текстов античных авторов и ученого разносторонних интересов Ж.-Ж. Скалигера, заложившего основы научной хронологии и разработавшего систему унификации летоисчисления, что, мол, объясняет (или прикрывает?) невиданного масштаба фальсификацию исторических памятников. (При этом «новохронологам» невдомек, что Скалигер был известным своей воинственностью гугенотом, и написанное им никак не могло бы в период особо ожесточенного противостояния католиков и протестантов, объединить в единых намерениях и действиях европейских ученых, мастеров искусства и литературы, властителей государств. Тем более, что Греция с островами находилась с XV в. под властью мусульманской Турции, а Италия, где сосредоточены памятники древнеримской цивилизации, всегда оставалась средоточием католицизма.)

Это — свидетельства полнейшего отсутствия у выдающегося математика и его сподвижников глубинного исторического зрения, понимания того, что ход исторического процесса — изменяющиеся сцепления обстоятельств времени и места, взаимодействия общества и природы, общества и отдельных индивидуумов. Не учитывается и то, что запечатленное на письме или рисунком отражало возможности восприятия и отображения времени создания этих источников исторической информации, следовательно, и уровень научных знаний, которые тоже изменяются с годами (как и степень точности их выражения).

Оказалось, что люди, так заметно проявившие себя в дальнейшей научной деятельности, не смогли в юные годы впитать столь элементарные понятия. Следовательно им не внушили представление об основах и ходе исторического развития человечества в период формирования их первоначальных знаний и умений. Не освоили таких представлений и те, кто с доверием отнеслись к несусветной выдумке (или жульничеству?), прельстившись наукообразным оформлением.

Интерес, тем более доверие к конструкциям авторов «новой хронологии» — тяжелый, но — увы — справедливый приговор преподаванию истории школьникам, причем не только в советские, но и в постсоветские годы. И методике — история воспринимается юными как предмет не размышления, а запоминания; и не остается никакого ощущения развития этой отрасли знаний; некая данность вне пространства движения исследовательской мысли и совершенствования приемов доказательств. И содержанию — сдававшие экзамены по истории совершенно не имеют представления об образе жизни не только в древности и в период раннего Средневековья, но и в последующие XV–XVII вв., т. е. о допетровской Руси и о Западной Европе времен Леонардо, драм Шекспира, сервантесовского Дон-Кихота, научных открытий Коперника и Ньютона.

Не понимают, что в XV–XVII вв. немыслимо было создать те более ранние памятники культуры, которые «ново-хронологи» относят к этому времени. Необходимого для того взаимодействия различных народов, государств и их правителей не достигли и в наши дни. Примитивны были возможности технологии производства и организации каждодневного обихода; малодоступны и медленны пути передвижения и обмена информацией. Феноменально высокую Должно было бы иметь и концентрацию великих талантов и творческой неутомимости, чтобы создать, наряду с шедеврами Ренессанса, еще и шедевры, относимые обычно к предыдущим эпохам. А обучающиеся истории по школьным учебникам не осознают, что предположение о такой датировке дошедших до нас памятников истории и культуры древности — полнейшая фантастика, театр абсурда на арене реальной истории.

Убежден в том, что должно незамедлительно принять меры к внедрению в сознание конкретных представлений о ходе исторического процесса, об особенностях, характерных для определенного времени и определенной местности, к воспитанию с юных лет ощущения исторической ориентировки, более конкретного и образного видения Прошлого и его отличий от Настоящего.

Изначально имевшиеся во всех странах элементы этого в обучении истории при советской власти были вытравлены заменой преподавания истории преподаванием некоего «обществоведения» с его абстрактными и примитивными вульгарно-социологическими построениями, с вкраплением сведений о немногих революционно-героических традициях и самых вершинных памятниках культуры. Введение преподавания «гражданской истории» устранило прямолинейный схематизм, но свело важнейшее в прошлом к смене общественно-экономических формаций и подготовке этого революционными действиями и теориями. И все больше превалировало внимание к государственно-политической истории — при этом с соответствующими установкам времени изменениями акцентов в характеристике и оценке событий и действующих лиц — постепенно стало преобладать умиление в изображении предпосылок государственного величия России.

Ограничимся соображениями о преподавании отечественной истории до периода Нового времени. Это более близко и понятно юным, остатки местной старины доступны визуальному наблюдению. В юные годы еще слабо развиты представления об общем и особенном, тем более навыки абстрактного мышления. И лишь совсем недавно, с внедрением в нашу жизнь телевидения, стало формироваться массовое понятие о различиях в жизни стран и народов — их природы, повседневного обихода, памятников прошлого.

Академик С. Ф. Платонов, который был не только виднейшим отечественным историком первой трети XX в., но и выдающимся методистом преподавания истории в средней и высшей школах, еще в дореволюционные годы заметил: «Явились… попытки понимать историю, как науку, долженствующую раскрыть общие законы развития общественной жизни вне приложения их к известному месту, времени и народу. Но эти попытки в сущности присваивали истории задачи другой науки — социологии. История же есть наука, изучающая конкретные факты в условиях именно времени и места, и главной целью ее признается систематическое изображение развития и изменений жизни отдельных исторических обществ и всего человечества» (подчеркнуто автором. — С.Ш.)[5].

В школьные годы дети первоначально способны осознать только информацию о конкретных фактах в условиях именно времени и места. Тем более что с трудом осознаются и отличия недавнего прошлого от длительного предшествовавшего периода развития человечества. Подобно тому, как юные относят к «старым» тех, кто родился лишь на 15–20 лет раньше их, они не только в просторечии, но и на самом деле их такими представляют.

Установлено, что почти никому из горожан России ничего неизвестно о своих родственниках в поколениях, предшествовавших поколению бабушек и дедушек. Большинство их не представляют в конкретности и различия жизненного обихода родителей своих родителей в дни их юности и современного. А ведь поколение бабушек и дедушек жило в период невиданных до того грандиозного масштаба технических новаций — тогда уже были широко распространены неизвестные их бабушкам и дедушкам автомобили, трактора, пароходы, железные дороги и самолеты, электричество, телеграф и телефон, многоэтажные дома с водопроводом, газом, лифтом, пишущие машинки и счетные машины, фотографии и рентгеновские снимки и т. д., и т. п. Это все было известно еще до Первой мировой войны, воспоминания о которой можно еще услышать. А для юных и Вторая мировая война, и кажущиеся теперь примитивными технические возможности тех лет в современную эпоху телевидения, компьютера, Интернета, это — далекое прошлое, боль которого, как и проявлений сталинского тоталитаризма, слабо ощутима.

Изменения в наборе и конструкции предметов повседневного обихода, в возможностях получения информации, Происшедшие на протяжении XX столетия, невероятно велики. Никогда прежде не было подобного темпа в изменениях, что прослеживаются и на бытовом уровне. (Вспоминаются всеобщие любопытство и удивление на выставке 1978 г. в Париже, демонстрирующей эволюцию предметов быта в XX в., — утюгов, настольных ламп, очков и много другого — утверждали даже, что от предыдущего века неизменным остался лишь носовой платок.) Но еще более заметны изменения в целом образа повседневной жизни с конца XIX — начала XX в. по сравнению со всем предыдущим временем и темпами изменений, имевших место в ту многовековую эпоху. Нынешняя молодежь почти не осознает это; и учебники истории слабо помогают приобщению к таким знаниям.

В большинстве из них воздействию природных условий на общественную жизнь отводят место лишь при рассмотрении явлений периода развития первобытного общества (правда, самого длительного периода в истории человечества). Преимущественное внимание уделено государственно-политической истории, глобального масштаба социально-экономическим явлениям, немногим шедеврам культуры прошлого. И, тем самым, запечатлеваются прежде всего изменения в системе властвования (и, соответственно, имена властителей) и в географических границах государственных образований, Об изменениях в каждодневном образе жизни от столетия к столетию составить конкретное представление без самостоятельного привлечения дополнительных данных (в музеях, произведениях художественной литературы, в кинофильмах исторической тематики) очень трудно, тем более, что в учебниках, характеризуя важные для познания далекого прошлого типы исторических источников (т. е. то, что может источать информацию, полезную для историка) не указывают на поведенческие источники (ранее их иногда называли этнографическими).

Правда, сейчас, с возвращением в нашу общественную жизнь историко-культурного краеведения, загубленного в зловещий год «великого перелома» (1929–1930), и введением этого предмета в школьное образование появилась надежда на приобщение к таким знаниям на этих уроках. Но ведь далеко не все преподаватели средней школы подготовлены к освоению их, тем более к передаче другим. Да и не у всех к этому лежит душа: ведь подлинное краеведение всегда не только краезнание, но и краелюбие. Обнаруживается и тенденция сведения краеведения, долженствующего помочь составить понятие и о междисциплинарных сферах научного знания, к рассказу о местных достопримечательностях и жизни знаменитых местных уроженцев.

За последние два десятилетия интенсификация работы краеведов и обретение ею научной масштабности заметны едва ли не повсеместно. Это нашло выражение не только в создании в различных регионах школьных учебных пособий, в учащающейся защите диссертаций такой тематики и организации многообразных региональных и всероссийских научных и научно-практических конференций, но даже в подготовке многих региональных энциклопедий — обсуждению опыта такой работы был посвящен международный научно-практический семинар в Петербурге в 2003 г. (материалы его изданы); возобновляются местные краеведческие периодические издания, совершенно изменяется экспозиция краеведческих музеев, пропагандируется наследие наших краеведов (запрятанное на десятилетия в спецхраны). Опыт наших соотечественников, разрабатывавших в период «золотого десятилетия» нашего краеведения, т. е. в первые послереволюционные годы, методику изучения проблем, особо привлекающих сегодня внимание ученых, вызывает возрастающий интерес за рубежом — в парижской Сорбонне в 2000 г. была проведена Международная конференция «Краеведение в России (1890–1990): происхождение, кризис, перспективы», труды которой изданы в престижной научной серии[6].

Тяга к краеведению объясняется не только демократизацией нашего общественного строя и возрастающими возможностями проявления самодеятельности на местах. Это отвечает направленности и во всем мире проблематики современных гуманитарных наук, где все больший интерес вызывает историческая психология, изучение истории повседневности, региональной и локальной истории, микроистории, гендерной истории, истории родственных связей. И отнюдь не случайно на нашем книжном рынке с рубежа нового столетия появились переиздания давних трудов такой тематики наших соотечественников и переводы сочинений иностранных авторов.

Думается, что теперь, когда можно, наконец, отступать от обязательного единообразия в содержании уроков истории и методике их проведения, стоит подумать и об изменении Преподавания отечественной истории до XVIII в. В эти годы, т. е. до седьмого класса, у детей формируются понятия об общем и особенном, осознаются закономерности в развитии и общества, и природы. Начинают ощущаться и отступления от таких путей; и самые любознательные задумываются над тем, от чего это происходит. И в основе всего впечатления — Непосредственно окружающее их, ибо первоначально формируются знания о том, что рядом, доступно непосредственному восприятию. От ознакомления с «Малой Родиной» приходят к познанию всей Родины, всего мира, к представлениям о национальном и интернациональном. Общественно-исторический кругозор расширяется постепенно с годами и из книг, телепередач. Это — общеизвестные каждому учителю положения. И потому в преподавании отечественной истории до VII класса наибольшее внимание целесообразно сосредоточить на ознакомлении с прошлым своего региона, демонстрируя на этом более знакомом, подчас доступном и визуальному наблюдению, материале проявления общего и особенного в историческом процессе. Полагал бы даже полезным, сократив объем общего для всех юных россиян учебника, подготовить, опираясь на этот же учебник, более пространные учебники по истории своего региона, используя при этом возможности детализированного ознакомления с экспозицией краеведческих музеев (причем отделов и природы, и истории), тем более, что роль музеев все возрастает в век преобладания визуального восприятия знаний через телевидение, Интернет. Важно, чтобы в историко-сравнительном плане происходило знакомство и с местными достопамятностями, преданиями, даже событиями сравнительно недавних лет и в старших классах тоже (скажем, с тем, что было в годы Великой Отечественной войны в своей родной местности). А в предназначенном для всех учебнике в большей мере показывать многообразие природных условий и историко-культурных традиций нашей огромной России, многонациональный характер нашего государства по крайней мере уже с XVI в., сосуществование многих конфессий, и в то же время место России в мировой истории, вклад наших соотечественников в развитие мировой культуры.

Конечно, следует школьников, привыкающих уже к экспериментальным способам проверки при занятиях физикой, химией, биологией, к решению математических задач, в большей мере знакомить с самой методикой работы историка, с путями извлечения информации из исторических источников и истолкования ее, с развитием научной исторической мысли и системы научно-просветительской работы (закрепляя понятия о музеях, архивах, библиотеках, научных экспедициях, публичных лекциях, изданиях документальных памятников и путеводителей по музеям и т. д.).

Очевидно, что Академия наук не может оставаться в стороне от воспитания историей у юных и общественного сознания и навыков научного мышления, и, конечно же, углубления и конкретизации исторического знания. В Академии цаук можно опираться и на многообразие тематики исследований ее сотрудников и на опыт творческого сотрудничества с краеведами. Напомним, что научные основы краеведения в России были заложены академическими экспедициями XVIII в., а первым членом-корреспондентом Академии наук стал в 1759 г. именно краевед — автор многих трудов об Ура-де, Приуралье и Поволжье П. И. Рычков, а научные достижения краеведов «золотого десятилетия» были во многом обусловлены тем, что руководство краеведческой работой осуществлялось в Академии наук, — председателем Центрального бюро краеведения и главным редактором его изданий был непременный секретарь Академии С. Ф. Ольденбург, его заместителями — академики Н. Я. Марр и А. Е. Ферсман; методические рекомендации краеведам разрабатывали М. М. Богословский, Ю. М. Шокальский и другие виднейшие ученые, а для академиков последующих поколений (Н. М. Дружинина, М. Н. Тихомирова, А. П. Окладникова) участие в краеведческих начинаниях стало школой не только просветительской, но и исследовательской деятельности.

Уровень исторической образованности наших современников, и прежде всего школьного возраста, повысится лишь приложением совместных усилий ученых, педагогов, хранителей памятников истории и культуры. И такая, не терпящая отлагательств, научно-просветительская работа может успешно осуществляться только при действенном участии Российской академии наук.

Октябрь 2005 г.

Сигурд Шмидт

советник РАН, академик РАО