«Герої» наизнанку

ОУН и немцы. Interlude. ч. 1

Взаимоотношения бандеровцев с германскими спецслужбами, вермахтом и оккупационными властями является не совсем проясненной темой, требующей объективного анализа. Особенно актуально это в связи с постоянными утверждениями современных украинских политиков и историков о том, как «бескомпромиссно» «боролась» бандеровская Украинская Повстанческая Армия (УПА) с немецкими оккупантами. В среде украинских историков даже существует термин «двухфронтовая борьба», описывающий одновременную борьбу бандеровцев с немецкими оккупантами и представителями «Совітів». Чтобы в первом приближении разобраться, что происходило между украинскими националистами — бандеровцами и немецкими нацистами в 1944 г. необходимо схематично описать динамику взаимоотношений между ними на протяжении Великой Отечественной Войны.

Сразу же следует отметить, что первую трещину «нежный брак» бандеровцев и наци, окончательно сложившийся к началу 1940 г., дал уже в первые месяцы ВОВ. 30 июня 1941 г. руководство бандеровского крыла ОУН объявило так называемый «Акт о независимости Украины». В своих показаниях от 19 сентября 1946 г. бывший сотрудник немецкой военной разведки Абвер А. Паулюс сообщил:

С.Бандере пришлось давать объяснения перед представителями оккупационной администрации. Уже в августе 1941 г. куратор Бандеры полковник Абвера Э. Штольце объявил о прекращении всякой поддержки ОУН(б) со стороны военной разведки, а самого Бандеру обвинили в присвоении и растрате крупной суммы денег, выделенной Абвером на подрывную работу против СССР.

Однако бандеровцы на этом не успокоились. Вспомнив недавнее террористическое прошлое, они организовали серию терактов против своих политических противников из другого крыла ОУН, руководимого А. Мельником. Особенно громкими стали убийства 30 августа 1941 г. в Житомире двух крупных функционеров мельниковцев А. Сциборского и О.Сеника. После чего терпение у руководства Главного управления имперской безопасности (РСХА) лопнуло. Одно дело, когда бандеровцы с молчаливого согласия (а то и по приказу) оккупационных властей убивают евреев и поляков, и совсем другое, когда прямо на улице организуют теракт. По сути, полиции безопасности нанесли чувствительную пощечину (не могут справиться с бандитизмом), более того, среди убитых оказались функционеры, активно сотрудничающие с РСХА. Убийства секретных сотрудников прощать никто не собирался.

13 сентября 1941 г. шеф РСХА Р. Гейдрих отдал приказ об аресте высших функционеров ОУН(б), а также прочих бандеровцев, причастных к политическим убийствам мельниковцев, о закрытии бюро и конторы движения Бандеры и начале следствия по убийствам в Житомире. Акцентируем внимание еще раз — арестовали не за «провозглашение независимости» и не за антинемецкую агитацию, а за уголовщину. Брак между бандеровцами и нацистами дал серьезную трещину.

Было арестовано несколько сотен функционеров ОУН(б), украинские историки исходя из оуновских списков, при этом указывают, что на октябрь 1942 г. заключению подверглось около 1500 человек, которых впоследствии отправили в концлагеря. С одной стороны, это дает повод современным апологетам бандеровщины представлять своих духовных предков пострадавшими от борьбы с нацизмом. С другой стороны, в немецких лагерях существовал разный режим, равно как и «блатные» должности. По крайней мере, по сравнению с функционерами европейского движения Сопротивления, не говоря уже о советских подпольщиках (их просто вешали и расстреливали), бандеровцы содержались в достаточно комфортных условиях. Отдельные блоки (для высших функционеров даже привилегированные камеры) «Целленбау» на территории концлагеря Захсенхаузен, отсутствие тяжелого физического труда, отдельные палаты в лагерном госпитале, возможность получения посылок и писем — эти факты говорят само за себя.

Понятное дело, что после такого распоряжения ОУН(б) оставалась в сфере особого внимания полиции безопасности на оккупированных территориях. Бандеровские же организации перешли в т. н. «подполье».

Кавычки здесь поставлены не случайно, поскольку многие члены ОУН(б) оставались на свободе, даже успели сделать карьеру в местных органах оккупационной администрации, полицейских частях и подразделениях и шуцманншафт-батальонах. В частности, нынешний «Герой Украины» Р.Шухевич, будучи гауптманом абвера стал одним из командиров 201-шуцманншафт-батальона в системе «СС унд полицай», к которой относился его батальон, и участвовал в карательных операциях против советских партизан в Белоруссии. Никто его, как и многих других функционеров, не арестовывал и не проверял на благонадежность. Не был арестован и один из высших функционеров ОУН(б) Н. Лебедь, также особо не скрывавшийся, что объясняется, по-видимому, его связями в гестапо. Хотя его жена была арестована, видимо, с целью контроля за агентом.

Однако даже после таких арестов оставшееся на свободе бандеровское руководство не предприняло никаких активных действий против оккупантов. В частности, в решении конференции ОУН, проведенной в октябре 1941 года в Львове под руководством Лебедя, было указано, что с немцами в конфликт не вступать, антинемецкой пропаганды не вести, а ограничиться пропагандой идеей «независимой Украины», желательно, через легальные структуры. Сходной линии поведения даже после ареста (sic!) придерживался и сам Бандера. При этом часть кадров перевели в «подполье», которое, по сути, свелось к смене старых и назначению новых псевдонимов и мест проживания.

В общем, такая «просветительская» работа продолжалась на протяжении всего 1942 г. В частности, украинский историк В.И. Сергийчук подобрал целую коллекцию трофейных документов Полиции безопасности и СД на оккупированной территории из Центрального государственного архива общественных организаций (ЦГАОО) Украины, в качестве доказательства антинемецкой «борьбы» ОУН. Однако анализ этих документов показывает, что дальше разговоров и распространения листовок о «независимой Украине» в течение всего 1942 г. дело не шло. Никакой другой деятельности против оккупантов в специально подобранных симпатизирующим ОУН историком документах не прослеживается. Более того, украинские исследователи откровенно утверждают, что «… в отличие от коммунистов, националисты не вели диверсионно-террористической работы против немецких оккупантов…».

Да, за «просветительскую» деятельность также арестовывали. Однако, анализируя документы, создается впечатления, что структурами полиции безопасности велась не столько борьба с бандеровцами как политическими противниками, сколько имелось желание полицейских чинов, не прилагая особых «усилий» отчитаться за проделанную работу по нейтрализации «врагов Рейха».

Все попытки оправдать пассивность бандеровцев «партийным строительством» — организацией сетки функционеров на местах и «накапливанием сил и средств» и, тем боле, репрессиями немцев не выдерживают никакой критики. Достаточно вспомнить, как быстро восстанавливались и усиливались бандеровские структуры, активность террористической работы и подготовка вооруженного восстания против СССР в 1940 — начале 1941 гг. после гораздо более серьезных ударов советских органов госбезопасности.

С началом 1943 г. после разгрома Вермахта в Сталинградской битве и ужесточении оккупационной политики взаимоотношения бандеровцев и нацистов изменились. На это повлияло несколько факторов.

Во-первых, ужесточение оккупационной политики на Западной Украине. Возмущенное население начало стихийную оборону от грабителей. Вопрос для ОУН был в следующем: либо осудить это сопротивление, либо аккуратно его возглавить и перенаправить в нужное бандеровцам русло. Первое исключалось, поскольку подрывалась всякая опора на селе, откуда и черпали кадры бандеровские структуры. Помимо этого, на фоне нарастающей активности советских партизан оуновцы напрочь лишались своего флера «защитников украинского народа». Второй вариант был сложнее, но на порядок лучше, поскольку позволял не только сохранить статус-кво, но и получить пополнение в виде недовольных оккупантами повстанцев и перенаправить их борьбу в желательном для ОУН(б) направлении. Сдерживать же стихийных повстанцев можно было достаточно легко объяснениями «придерживаться партийной дисциплины», «накапливанием сил» и «улучшением боевой подготовки», тем более что это было уже достаточно отработано на партийных структурах в 1942 г.

Бандеровцы выбрали второй вариант. В частности, в своем докладе 22 мая 1943 г. на совещании сотрудников начальник отдела «Иностранные армии Востока» Главного командования сухопутных сил Германии Р. Гелен указывал, что бандеровцы не занимают, как прежде, выжидательной позиции, а начинают выступать против оккупационной администрации и возможно народное восстание под их руководством, если не будут приняты соответствующие административные меры.

Вторым моментом являлось то, что ОУН стала разворачивать свои военизированные структуры в УПА, что не могло не обеспокоить немецкую оккупационную администрацию. По большому счету, первые отряды УПА разгромить было достаточно легко, даже не прибегая к серьезным антипартизанским операциям. Между тем, немцы медлили вплоть до лета 1943 г., когда подразделения ОУН-УПА стали представлять серьезную структуру. Почему? Внятного ответа украинские историки не дают.

У российских историков этому есть только одно объяснение:

Это предположение является далеко не беспочвенным и никак не пропагандистским, особенно если учесть, что практически все высшее командование УПА — бывшие агенты и диверсанты Абвера. Маловероятно, что эти контакты были оборваны, тем более что даже в случае их обрыва они должны были быть восстановлены при первом же намеке на создание «бывшими» диверсантами собственных военизированных структур. Это правило работы любой спецслужбы — пристальное внимание за собственными агентами.

Следующим фактором являлось то, что при формировании УПА по приказу бандеровского руководства все оуновцы, служащие в полицейских частях, обязаны были с оружием уйти в лес, наполнив, таким образом, созданную военизированную структуру, достаточно подготовленным личным составом. Понятное дело, такой уход полицейских подразделений обязан был вызвать резкую реакцию со стороны полиции безопасности. Однако особых «оргвыводов» не последовало. Исключение составляют бои с местными немецкими гарнизонами, что и понятно. Местные оккупационные администрации обязаны была бороться с такого рода дезертирами из полиции, да еще и уходящими в полной амуниции и с вооружением.

Кстати, украинские историки приводят документальные свидетельства, что немцы усиливали гарнизоны в районах формирования УПА, при чем связывают это именно с угрозой со стороны бандеровских вооруженных формирований. Между тем такое усиление гарнизонов легко объясняется тем, что полицейские части, которые и составляли основную массу войск в малых западноукраинских городках и селах, в значительном количестве ушли в лес, следовательно, численность войск должна быть восстановлена, что и приводило к увеличению немецких гарнизонов.

Документальных данных о боях УПА с немцами очень немного, да и имеющиеся данные крайне противоречивы, что вынуждены признавать и «пробандеровские» историки. Именно на этих скудных обрывках информации, особенно на мемуарах выживших уповцев и строятся теории о «бескомпромиссной» борьбе бандеровцев с немецкими оккупантами.

Между тем, исходя из имеющихся источников, подавляюще большинство боев УПА с немецкими подразделениями — это вынужденная самооборона от «сельхозкоманд», занимающихся выколачиванием продовольствия из села, а также оборона от карательных отрядов, «наводящих порядок», после боестолкновений с «сельхозкомандами» или в связи с невыполнением сельхозпоставок. Это, к слову, подтверждают и вышеупомянутые историки.

Любопытно, что такой же характер боевых действий УПА против немцев фиксировали и советские органы госбезопасности. В частности, в декабрьском 1943 г. спецсобщении 4-го управления НКГБ СССР № 4/3/5346 указывалось: «… Столкновения бандеровских банд (УПА) с немцами носят вынужденный характер. Их тенденциозное освещение «боев» с немцами имеет целью мобилизовать украинское население против ненавистных ему немцев с тем, чтобы использовать УПА против советской власти на освобожденной территории, в немецком тылу против советских партизан…»

Именно на этой почве и возникали первые контакты полевых командиров УПА и местной оккупационной администрации по типу «ненападение в обмен на продовольствие» и помощь в борьбе с советскими партизанами.

К лету — осени 1943 г. ситуация коренным образом изменилась — немецкому командованию необходим был спокойный тыл, в связи с обороной по линии Днепра и Правобережной Украины от наступающих советских войск. С другой стороны, на Западную Украину передислоцировались потрепанные и разбитые в боях части Вермахта. Фронтовики — это не каратели, столкновения с ними для УПА закончились бы полным и быстрым разгромом. Что прекрасно понимали как полевые командиры, так и верхушка Провода ОУН. Таким образом, возник еще один повод для переговоров с немецким командованием.

Ещё одной причиной являлась нехватка вооружения и боеприпасов в УПА. Взять с боем у немцев или спрятать можно было немного, тем более, что боевые действия по захвату также требовали расхода боеприпасов и были сопряжены с риском ответных карательных акций. А собственные амбиции предполагали создать серьезную военизированную структуру. Следовательно, появлялся еще один мотив для торговли с немцами — «боеприпасы в обмен на лояльность».

Резюмируя, можно сделать вывод, что к началу 1944 г. ОУН(б), как и немцы, вновь оказались крайне заинтересованны в налаживании тесных контактов.

Не препятствовали им и политические установки бандеровской верхушки. В связи с этим необходимо охарактеризовать, что же понимают современные украинские историки под «двухфронтовой борьбой» ОУН-УПА. За неё выдаётся, что бандеровский Провод ОУН старался «… не допустить любых неконтролируемых антинемецких акций, не поддаваться искушению расширять масштабы вооруженного сопротивления оккупантам без твердой уверенности в позитивном результате…» Вот такая борьба, по крайней мере «на немецком фронте». Под «советским» же фронтом следует понимать недопущение развертывания советского партизанского движения на Западной Украине.

Данные положения — не выдумка современных историков, а четкая декларация, утвержденная августовским 1943 г. ІІІ чрезвычайным великим сбором ОУН. К слову, характерно, что на указанном сборе большинство отвергло предложения члена Центрального Провода ОУН М. Степаняка организовать массовые подпольные вооруженные выступления против немцев, а было решено бороться с ними «… в таких же, как и до этого времени формах…». То есть — пропагандистскими листовками с рассуждениями о «независимой Украине» и установлением своих порядков на селе с эпизодической обороной от немецких фуражиров и «сельхозкоманд».

Бандеровские функционеры опасались, что вооруженная борьба против немцев, особенно в условиях наступления Красной Армии, ослабит их возможности борьбы с СССР, который считался главным врагом. Более того, стратегия «двухфронтовой борьбы» не предполагала одновременного ведения боевых действий против СССР и Германии — провозглашая вооруженное выступление против немцев «… ОУН не ставила перед УПА задачу бить нацистов на каждом шагу…», а «… путем демонстрации боевых возможностей повстанческой армии заставить оккупантов согласиться со статусом «двоевластия»… Действия против немцев должны нести главным образом характер «самообороны народа»…» Оправдывается эта позиция тем, что такая стратегия «накопления сил и ожидания истощения немецких оккупантов была характерна и для антифашистского Сопротивления в странах Западной Европы (некоммунистического, естественно). Ещё раз иронично подчеркнём — долго пришлось бы ждать «результата», если бы не наступающие части РККА.

Это не шутка, не горячечный бред — это рассуждения современных украинских историков в монографии, претендующей на научность, которые являются калькой с программных решений самих бандеровцев. Видимо, после «демонстрации боевых возможностей повстанческой армии» Вермахт должен был разбежаться от ужаса перед доблестным украинским войском, а оккупационная администрация — «вручить ключи» бандеровцам от Западной Украины. Однако такого, понятно, не случилось. Уж более мелок был «противник»…

В общем, следует констатировать — не было ни борьбы, ни «двухфронтовой», и уж тем более «антинемецкой. антинемецкой.

А вся политика ОУН(б) на протяжении ВОВ по отношению к немецкой оккупационной и военной администрации сводилась к тезису «возьмите нас к себе в холопы, только власти дайте хоть немножко».

В таких условиях возникновение договоренностей становилось неизбежным.

Первый посыл к переговорам со стороны ОУН был оформлен в качестве «Открытого письма украинских националистов немецкому националисту» от 1 октября 1943 г. Под «немецким националистом» подразумевался губернатор Галичины О. Вехтер, в котором бандеровцы оправдывали враждебное отношение украинского населения немцам нежеланием последних создавать «самостийную Украину». При этом оккупационную власть заверяли, что националисты не бунтуют народ против немцев, а действия УПА вызваны исключительно необходимостью обороны против «оккупационной политики Розенберга — Коха» и ее последствиями.

Анализируя переговорный процесс, следует отметить, что переговоры, которые проводились ОУН-УПА и немцами необходимо разделить на две категории, что, кстати, отмечают и украинские историки. Во-первых, переговоры полевых командиров с отдельными немецкими частями и соединениями. Здесь речь шла, в основном, о нейтралитете и обмене оружия и боеприпасов на продовольствие, либо информацию о советских партизанах, подпольщиках и разведчиках. Во-вторых (что главное), переговоры между представителями Центрального Провода ОУН и немецким военным командованием и спецслужбами о сотрудничестве в борьбе с наступающими частями Красной Армии и советской властью.

Известно, что местные командиры УПА вели активные переговоры с дислоцированными в их «зоне ответственности» немецкими подразделениями.

В частности, в декабре 1943 года через старосту Владимир-Волынского повета была достигнута договоренность между оккупационной властью и командиром отряда УПА им. Богуна П. Антонюком («Сосенко»). В ходе переговоров уповцы обещали наладить снабжение немецких войск продовольствием, в свою же очередь немцы обещали прекратить все карательные операции против сел в зоне ответственности отряда. Также была достигнута договоренность о совместных боевых действиях против партизан, для чего уповцам передавалось оружие и боеприпасы.

Здесь же следует упомянуть и договор между ландвиртами (руководством сельскохозяйственного управления) Владимир-Волынского и представителями УПА. Последние выдвигали требования прекратить сотрудничество с поляками и не обращать внимания на массовые убийства поляков членами УПА, не применять насилие над украинскими селами, также предполагался обмен пленными. В ответ уповцы обязались не мешать немецким транспортным перевозкам и сотрудничать с оккупационной властью в уничтожении «красных банд».

О переговорах отдельных групп командиров УПА с немцами, в ходе которых было достигнуто взаимодействие между отступающими частями Вермахта и уповцами указывается, в т. ч., в отчете надрайона «Затока» военной округи «Заграва» УПА-Север.

Переговоры с УПА также велись представителями немецкого гарнизона в Камене-Каширском. Уповцы обязались построить мост через р. Турия и пропустить гарнизон на Ковель, немцы же оставляли в городе все имущество, в том числе оружие и боеприпасы.

В районе м. Домбровицы Ровенской области представители немецкого и венгерского командования выезжали в расположение местного подразделения УПА на переговоры с руководством, после чего в УПА были направлены 100 венгерских и немецких военнослужащих, с артиллерийскими орудиями и тяжелыми пулеметами. Переговоры с немцами на Галичине в районе Каменки-Струмиловой вел командир УПА В.Олийнык («Орел») и на Станиславщине — В. Андрусяк («Ризун»).

Кстати, факты переговоров во Владимире-Волынском и Камень-Каширском районе упоминались в обращении Президиума Верховного Совета УССР и Совнаркома УССР к участникам вооруженных формирований украинских националистов от 12 февраля 1944 г.

Характерно, что пропагандистам ОУН-УПА возразить было нечего, кроме попытки огрызнуться, что «вы де сами договор с Гитлером заключали». Да-да, этот «контраргумент» был придуман не современными пропагандистами.

Особо следует отметить переговоры командиров УПА с армейскими подразделениями Вермахта.

29 января 1944 г. командир 13-го армейского корпуса генерал Гауф подписал приказ «Об отношении к силам националистической повстанческой армии», в котором отмечал, что УПА резко уменьшила свою боевую деятельность против немецких войск, и разрешал свои подчиненным вести переговоры с представителями УПА в плане совместной борьбы против Красной Армии и партизан. В случае достижения договоренностей разрешалось передавать уповцам боеприпасы, но в небольшом количестве.

Своего подчиненного поддержало и командование 4-й танковой армии, в состав которой входил 13-й армейский корпус. В указаниях от 4.02.1944 г. начальник штаба армии указывал, что, если подразделения УПА согласятся выступить против регулярных частей Красной Армии или партизан, то этим необходимо воспользоваться, особо привлекая их для получения разведданных. В случае же нападения на немецкие части, тылы, оккупационную администрацию или польское население со стороны националистов — с ними необходимо решительно бороться. При этом указывалось, что необходимо воздерживаться от любых гарантий бандеровцам и подписания каких-либо соглашений.

В специальном сообщении от 22 февраля 1945 г. на имя В.Н. Меркулова и Б.З. Кобулова нарком госбезопасности УССР С.Р. Савченко писал:

«…В конце января 1944 года различные отряды УПА искали прямого контакта с воюющими частями. 1ц (представитель разведывательного отдела) боевой группы ПРЮЦМАННА — СС штурмбанфюрер ШМИЦ использовал для себя изменившееся положение таким образом, что наладил связь с отдельными руководителями банд УПА в районе Постойно (33 км северо-западнее Ровно), Кременец, Верба, Козин, Бересце, Подкамень и Деражня, чтобы применить их для агентурной службы против советских и польских банд, а также против Красной Армии, в качестве диверсионных отрядов. Его действия имели благоприятные результаты. По его мнению, они в разведке сослужили ценную службу и в значительной степени дополнили картину о советских бандах. Он сознался, что отряды УПА могут использоваться только для разведывательной и диверсионной деятельности, а не для ввода в бой на фронте. Он не удовлетворил неоднократные просьбы отрядов УПА о выдаче им тяжелого оружия…».

В своем сообщении Савченко ссылался на соглашение между УПА и немцами, упомянутое в распоряжении бригадефюрера СС и генерал-майора войск полиции и войск СС К. Бреннером от 12 февраля 1944 г, переданное в сообщении ГУКР СМЕРШ № 422/А от 31 марта 1944 г. В распоряжении указывалось, что между УПА и немцами было достигнуто соглашение, что националисты не совершают нападения на немецкие воинские части, отправляют в районы, занятые Красной Армией разведчиков (преимущественно девушек), результаты разведки сообщают в «1-ц» боевой группы. Также немцам передаются пленные красноармейцы и партизаны. Далее приказывалось:

«…1. Агентов УПА, которые имеют удостоверения за подписью некоего «капитана Феликса», или выдают себя за членов УПА, пропускать беспрепятственно, оружие оставлять им. По требованию агенты должны быть немедленно приведены к 1ц (представителю разведывательного отдела) боевой группы.

2. Части УПА при встрече с немецкими частями для опознания поднимают к лицу левую растопыренную руку, в таком случае они не будут атакованы, но это может случиться тогда, если с противоположной стороны будет открыть огонь.

3. Часто со стороны УПА имеются жалобы, что немецкие полицейские и армейские части проводят самовольные реквизиции, особенно птицы. В связи с этим указывается на приказ от 11.2.44 г., согласно которому командиры единиц отвечают за прекращение реквизиций всякого рода…»

Помимо этого, Савченко ссылался на захваченную докладную записку разведотдела 4-й немецкой танковой армии от 22.5.1944 года «О положении банд в районе действия армии»:

«…Во втором разделе этой докладной записки «Сотрудничество с армией УПА», говорится, что:

«До сего времени переговоры вели: 24-й танковый корпус.

Они противной стороной были приостановлены утверждением, так как представитель местного органа УПА не был уполномочен на широкие решения.

Войсковая группа «Украина-Север» ведет переговоры с областным руководством УПА и расценивает их, как перспективные. Абверкоманда 202 уже достигла практического сотрудничества с УПА и получает от УПА агентурные сообщения секретных осведомителей и активистов, которые используются для боевых действий за вражеским фронтом».

Докладная записка заканчивается извещением, что командование 4-й танковой армии установило деловое соглашение с УПА для «совместной борьбы против большевизма, в особенности против разрозненных красноармейцев, жидо-большевистских банд, советских агентов и парашютистов».

Командование 1-й немецкой танковой армии, дислоцировавшееся в районе гор. Тарнополя, в мае месяце 1944 года установило деловой контакт с бандами УПА. УПА обязалась прекратить все акции, направленные против немецких интересов и активно участвовать в борьбе против советских парашютистов и агентов.

В захваченном нами секретном наставлении «Поведение по отношению к УПА» Комиссариат Пограничной Полиции в гор. Дрогобыче от 26 мая 1944 г. также подчеркивает необходимость сотрудничества с УПА и использование для воинских нужд услуг, представляемых УПА.

В этом наставлении подчеркивается, что в случаях необходимости разрешается поддержка и подкрепление банд УПА, находящихся в советском тылу…»

Однако это были контакты лишь полевых командиров УПА. Как же на это реагировало руководство бандеровской ОУН?

Вопрос весьма интересный.

В среде современных апологетов УПА чрезвычайно распространено мнение, что реакция была резко негативной, а полевые командиры за такие контакты даже подвергались расстрелу (!). Действительно, были отданы под суд и расстреляны П. Антонюк («Сосенко») и В. Олийнык («Орел»), как указывают украинские историки — за т. н. «самодеятельность».

Это очень значимый вопрос, требующий отдельного разъяснения.

ОУН и немцы. Interlude. ч. 2

Поясним, расстреляли полевых командиров не за факт переговоров с немцами, а за самоуправство, т. е. за то, что данные переговоры велись без согласования с руководством Провода ОУН. То есть, бандеровское руководство весьма опасалось утечки информации и возникновения т. н. «атаманщины», а. соответственно, утраты контроля над местными командирами.

Отметим, что такая политика запрета личных «самодеятельных» контактов с немцами и наказания за них была характерна для политики ОУН(б) ещё с конца 30-х годов, а именно:

«…Провод Бандеры, наоборот, запретил всем своим членам непосредственно работать для Гестапо, запретил также давать какие-нибудь сведения и тем лицам, которые приходят из-за границы.

Все сведения концентрируются в проводе ОУН и, если Гестапо интересуется ими, то пусть обращается к проводу Бандеры…»

На самом же деле о контактах между УПА и немцами было уже давно известно местному населению, и именно эта огласка больше всего беспокоила бандеровское руководство — как же, терялся имидж «борцов с немецкими оккупантами». Именно в связи с этим в марте-апреле от имени краевого провода ОУН на Западной Украине и главного командования УПА вышли разъяснения, осуждающие сепаратные переговоры. При этом украинские историки откровенно указывают, что «… это была лишь попытка маскировки того, что имело место фактически. Расстрел двух или нескольких командиров повстанцев не мог повлиять на характер взаимоотношений между УПА и вермахтом…»

Здесь же следует отметить, что руководство бандеровской ОУН, осуждая сепаратные переговоры полевых командиров УПА, между тем само активно договаривалось с нацистами. В частности, в спецсообщении от 22 февраля 1945 г. нарком ГБ УССР С.Р. Савченко указывал:

Со стороны немцев переговоры вели представители Полиции Безопасности и СД Галиции СС оберштурмбанфюрер и криминал-комиссар, старший имперский советник доктор Витиска и СС гауптштурмфюрер и криминальный комиссар Паппе. Со стороны бандеровцев в переговорах участвовал некий «Герасимовский». Под этим псевдонимом скрывалась весьма и весьма примечательная личность — доктор богословия, священник греко-католической церкви Иван Гриньох, член Центрального Провода ОУН и капеллан «знаменитого» батальона «Нахтигаль», участник III чрезвычайного Сбора ОУН(б) в 1943 году, один из организаторов и вице-президент Украинского Главного Освободительного Совета (т. н. УГВР).

13 марта 1944 г. на имя командующего полицией и СД генерал-губернаторства оберфюрера СС и полковника полиции Биркмана Витиска доложил, что 5.03.1944 состоялась первая встреча его референта с «Герасимовским», при чем инициативу проявили именно бандеровцы. На встрече Гриньох сразу же отказался от политических переговоров и заявил следующее:

«1. Группа ОУН Бандеры не считала свои противником немцев и поляков, о враждебности по отношению к Германии никогда не было речи, обрести свою самостоятельность они могут лишь с помощью немцев.

2. Группа Бандеры была вынуждена перейти на нелегальную работу, но при этом строго придерживалась правила не выступать против немцев, а направлять все свои силы на подготовку к «решительной борьбе с московитами». Создаваемые отряды имеют лишь одну задачу — мобилизовать всю активную молодежь на борьбу «против большевизма».

В связи с этим Герасимовский выдвинул следующие предложения:

1. Полиция безопасности впредь не будет арестовывать украинцев (бандеровцев, естественно) за нелегальную политическую деятельность.

2. Освобождает всех политзаключенных (бандеровцев, разумеется).

3. Не позволяет украинским официальным организациям (небандеровским) «шельмовать ОУН как агентуру, кишащую большевиками» (иными словами, заступается за бандеровцев и делает на них ставку).

В свою очередь бандеровцы обязуются:

1. Твердо придерживаться обещания вести активную борьбу исключительно «против большевизма» и прекратить всякий террор, саботаж и попытки покушения, соблюдает «безусловную и полную лояльность относительно всех германских интересов.

2. Представляет в полицию безопасности добытые разведданные «о большевизме, коммунизме и польской стороне».

3. Не станет принимать никаких мер «в ответ на провокации и террористические акты с польской стороны».

При этом Витиска запросил полномочий на ведение переговоров.

Следующая встреча, как указывал Витиска в следующем донесении от 24.03.1944 г., состоялась 23 марта в Львове по адресу ул. Войтовская, 8/1.

При этом Гриньох заявил, что в ОУН по всем ранее изложенным пунктам существует полная ясность, и организация окончательно их принимает. В связи с этим бандеровцами предлагалось:

«… 1. ОУН готова немедленно прекратить всякую деятельность, наносящую ущерб германским интересам, и всякий террор против поляков …

2. ОУН (группа Бандеры) обязуется предоставлять в распоряжение полиции безопасности все разведданные о большевизме, коммунизме и о польском движении сопротивления. Кроме того, ОУН готова сотрудничать с немцами во всех военных областях, которые окажутся необходимыми в борьбе против общего врага (большевизма). ОУН будет вводить в действие свои боевые отряды в тылу советско-русских войск с задачей наносить ущерб советско-русской системе подвоза и снабжения, тыловым базам и пр. путем проведения активных диверсионных актов, оказывать пропагандистское воздействие на Красную Армию, направленное на подрыв ее боевой мощи, но прежде всего, наносить максимальные физические потери органам НКВД путем постоянного террора. Кроме того, оно будет использовать все возможные пути и средства (радио, курьеров) для передачи в немецкие руки сведений военного и политического характера из районов, расположенных в тылу советско-русских войск…»

В связи с этим «… ОУН желает, чтобы немцы поставляли ей конспиративным путем боеприпасы, оружие и взрывчатку. Доставка оружия и диверсионных материалов с немецкой стороны через линию фронта в боевые подразделения УПА должна осуществляться по всем правилам конспирации, чтобы не дать повода большевистскому режиму выставить оставшихся за линией фронта украинцев как германских пособников и агентов и отреагировать соответствующими акциями по истреблению. (выделено нами — авт.) Так что уже многократно использовавшейся согласно частным договоренностям вермахтом путь доставки оружия и боеприпасов отдельным подразделениям УПА, действующим за линией фронта, с помощью самолетов с национальными украинскими опознавательными знаками должен быть немедленно отвергнут, так как советские русские используют это обстоятельство в своей политике против украинцев…»

Немецкая сторона, в свою очередь должна была пойти на следующие уступки:

«… 1) При полной лояльности украинского движения сопротивления прекращаются аресты.

2) Освобождение из-под ареста всех украинских политических заключенных не может быть предметом переговоров. (выделено нами — авт.) В то же время полиция безопасности готова освободить отдельных украинцев, всех женщин, детей и заложников и взять на себя гарантии содержать всех остающихся под арестом в тюрьмах и лагерях на условиях, обеспечивающих необходимое физическое состояние…»

В качестве «жеста доброй воли» И.Гриньох попросил освободить арестованную жену Н.Лебедя и прочих родственников. В общем, руководитель ОУН(б) в то время о себе не забывал.

На очередной встрече с Гриньохом, последнему передали желание побеседовать с ним командира полиции безопасности и СД лично, после чего первый прибыл на встречу в квартиру командира. В ходе беседы указывалось, что немецкая сторона не имеет ничего против пропагандистской, организационной и подготовительной военной деятельности ОУН(б), но при этом были высказаны претензии по поводу развала дивизии СС «Галичина», подрывной деятельности среди украинской полиции, пленения и грабежа немецких солдат частями УПА и террора против поляков. Немцы потребовали прекратить эту деятельность.

В ответ Гриньох повторил ране высказанные заверения и подчеркнул, что «… вся нелегальная деятельность бандеровской группы ОУН есть не что иное, как борьба исключительно против большевизма, и что нанесение ущерба германским интересам и вообще всякие антигерманские тенденции никогда не исходили в приказном порядке от бандеровской группы ОУН и никогда не будут исходить впредь, потому что она видит в германском народе единственного партнера, на которого можно надежно опереться в борьбе против большевизма с надеждой на успех…».

В заключении командир полиции и СД вставил Гриньоху несколько вопросов, в частности:

«… а) Прекратит ли бандеровская группа ОУН всякую подрывную работу в Украинской добровольческой стрелковой дивизии СС?

б) Будет ли бандеровская группа ОУН воздерживаться от попыток оказывать влияние на украинскую полицию?

Ответ был утвердительным…»

Помимо этого Гриньох сообщил, что «… одному подразделению УПА, действующему за линией фронта, удалось схватить ряд большевистских агентов разного рода. Главарь одной из групп, состоявшей из 3 или 4 агентов, был одет в форму обер-лейтенента германского вермахта. (это был легендарный советский разведчик Н. Кузнецов — прим. авт.) У этой группы были обнаружены материалы, связанные с убийством начальника управления Бауера и двух агентов генерала Зейдлица, руководителя «Союза германских офицеров» в Москве.

Герасимовский не знает, остались ли все эти схваченные УПА агенты в живых. Но он заявил о своей готовности передать все захваченные материалы и документы в полицию безопасности, а при необходимости и агентов, если они еще живы и если удастся переправить их через линию фронта. В качестве компенсации Герасимовский потребовал освободить некого Барабаша и госпожу Лебидь…»

В связи с заключением договоренностей Витиска решил провести совещание с представителями военной разведки и контрразведки, поскольку именно военные в первую очередь нуждались в услугах бандеровцев. В отчете о совещании, направленном телеграммой от 22.04.1944 на имя группенфюрера СС Генриха Мюллера и оберфюрера СС Биркмана Витиска сообщал: «…вермахт, и прежде всего абвер, будет и впредь продолжать сотрудничество с УПА. С целью информации об истинных намерениях контрразведки относительно УПА 19.04. было проведено информативное совещание руководителей трех отделов контрразведки группы армий «Юг»…»

На совещании начальник Абверкоманды-101 (разведка) высказал мнение, что «…Без контактов с УПА разведывательная и контрразведывательная деятельность этой команды немыслима вообще. Поступающие от УПА разведматериалы военного характера чрезвычайно обширны (10–15 донесений ежедневно). Большая часть этих материалов представляет ценность с военной точки зрения и используется войсками. К этому можно прибавить, что в некоторых случаях подразделения украинских банд вели боевые действия вместе с германским вермахтом против Красной Армии и большевистских банд…».

Очень интересным было мнение подполковника Зелингера, командира Абверкоманды-202 (диверсии): «… Его задача, состоящая в том, чтобы совершать диверсии за линией фронта, может быть выполнена лишь силами УПА. На оккупированных русскими территориях лишь УПА представляет единственную враждебную силу. Ее усиление путем поставок оружия и обучения определенных кадров — тоже в интересах вермахта… Он будет… вербовать боевиков УПА на территории Галиции, а затем после их обучения и снаряжения сбрасывать в тылу русских с самолетов, а более крупные группы будут проникать сквозь бреши в линии фронта…». Более того, абверовец аккуратно «умыл» конкурента из РСХА, указав, что «…Согласие высших инстанций в Берлине получено. Связь поддерживается уже давно через одного связника с Шухевичем. (sic! выделено нами — авт.) Уже завербовано несколько человек для предстоящего обучения. Предложение Ш. — оснастить все находящиеся на территории дистрикта «Галиция» части УПА и постепенно перебросить через бреши в линии фронта — не было принято по соображениям безопасности…».

Акцентируем внимание ещё раз — один из руководителей подразделения немецкой военной разведки утверждает, что уже давно установлена связь с главным командиром УПА и одним из руководителем ОУН(б) Р. Шухевичем (да и прерывалась ли эта связь вообще?). В результате чего, по согласованию с Шухевичем и с санкции берлинского руководства Абвера уповцы активно использовались в качестве диверсантов против СССР.

В целом отрицательно по отношению к УПА высказался только начальник Абверкоманды-305 (контрразведка и антипартизанские акции) в связи с террором бандеровцев против поляков.

Встречи командира полиции безопасности и СД с отцом И.Гриньохом продолжались и далее. В частности, в ходе беседы 23.04.1944 последний продолжал заверять германских представителей в полной лояльности, указывал, что антигерманские действия ОУН-УПА — досадные недоразумения, которые будут исправлены и «…особенно подчеркнул, что вся нелегальная деятельность бандеровской группы ОУН есть не что иное, как борьба исключительно против большевизма, и что нанесение ущерба германским интересам и вообще всякие антигерманские тенденции никогда не исходили в приказном порядке от бандеровской группы ОУН и никогда не будут исходить, потому что она видит в германском народе единственного партнера, на которого можно опереться в борьбе против большевизма с надеждой на успех…». А в ответ на замечание, что латыши и литовцы открыто выступили на стороне нацистов в борьбе против СССР, был вынужден стыдливо заметить: «…Что касается бандеровской группы ОУН, то она так внешне откровенно не может выступить против большевиков, так как в противном случае организация лишится своей конспирации… Бандеровская группа ОУН рассчитывает завоевать уважение фюрера своей подпольной работой и поможет украинскому народу заслужить подобающее ему место в новой Европе…». То есть, со стороны бандеровского руководства наблюдалось нехитрое желание, банально выражаясь, «и трусы снять, и крестик оставить».

Особое недовольство немецкой стороны вызывали карательные акции бандеровцев против поляков, дезорганизующие войсковой тыл, и вербовка сторонников среди беглецов из украинской полиции и дезертиров из дивизии СС «Галичина». В ответ на это, Гриньох заверил, что эти проблемы являются «… наиболее трудноразрешимыми. Хотя он, Герасимовский, после обсуждения этих вопросов неоднократно подчеркивал в штабе, что охранная полиция придает особо важное значение, но ему там каждый раз возражали в том смысле, что имеющие место недоразумения и несогласованности невозможно устранить одним махом и что полиция тоже не прекращает борьбы против украинских националистов…».

Интересно, что на этой же встрече Гриньох заявил, что руководство ОУН(б) «…твердо уверено в том, что Бандера несомненно поддержит и одобрит нынешние контакты в интересах взаимного сотрудничества в борьбе с большевизмом. Как организация, так и Герасимовский сам, считают необходимым, чтобы Бандера подтвердил эту точку зрения…».

В связи с возникшими контактами Паппе в донесении в РСХА, командующему охранной полиции и СД генерал-губернаторства и начальнику полиции в дистрикте «Галичина» сообщал, что благодаря договоренностям, УПА «…ведет себя особенно лояльно по отношению к интересам Германии…» и, ставя себе в заслугу это достижение, указывал, что Гриньох «…сообщил нашему референту во время недавней встречи, что он попытался пресечь все инциденты, происходящие по вине УПА, одним ударом… он с одобрения штаба ОУН (группа Бандеры) объехал все подразделения УПА в дистрикте «Галиция» и еще раз обратил внимание всех командиров отрядов на то, что по приказу штаба все отряды УПА должны относиться к немцам строго лояльно…».

Между тем, руководство УПА, понимая, что их подразделения не смогут противостоять Красной Армии, сообщало немцам, что намерено отвести свои части в районы, где они смогут успешно предотвратить продвижение советских войск, в частности в Карпаты. Разгадав нехитрый замысел бандеровцев, Паппе с сарказмом писал: «…Хочется обратить внимание на то, сколь смехотворно и претенциозно выглядит этот план УПА, намеревающийся остановить Советы перед своими отсеченными позициями, если это не по силам германскому вермахту…».

Наконец, в отчёте об одной из последних встреч 7.06.1944 сообщалось:

«…Относительно подготовки агентов-радистов и диверсантов — с целью использования их за советско-русской линией фронта Герасимовский заявил, что по этому вопросу УПА поддерживает связь с вермахтом, а охранная полиция — с бандеровской группой ОУН. Между вермахтом и УПА уже давно существует договоренность, в соответствии с которой УПА будет выделять из своих рядов агентов-радистов и агентов-диверсантов.

Поэтому нет никакой необходимости раскрывать этих боевиков УПА перед охранной полицией, тем более что она может сообщать вермахту интересующие ее задачи, которые затем могут быть выполнены агентами-радистами и диверсантами — одновременно с выполнением заданий в интересах вермахта….

… Предложение об оставлении агентов-радистов на случай возможного оставления части территории дистрикта «Галиция» Герасимовский обещал доложить в штабе бандеровской группы ОУН и на следующей встрече сообщить, сможет ли УПА выделить своих людей…

… УПА лишена возможности пополняться оружием, боеприпасами и медико-санитарными материалами… интересы Германии никак не пострадают, если немецкая сторона согласится сбрасывать с самолетов оружие, боеприпасы и медикаменты для частей УПА, действующих в тылу противника. Наоборот, будучи вооруженной и оснащенной, УПА-Ост сможет более надежно отстаивать военные интересы Германии…

… Герасимовский поднял вопрос, не целесообразно ли уже сейчас подумать о закладке на территории дистрикта «Галиция» складов оружия и боеприпасов для УПА. Однако этими складами она сможет воспользоваться лишь в том случае, если германский вермахт будет вынужден и в последующем оставить часть территории дистрикта «Галиция», эти склады могли бы содержаться германской стороной в полной тайне и охраняться так, чтобы они оставались недоступными для посторонних до самой эвакуации.

Впрочем, он берет на себя ответственность за то, что УПА, которой будет сообщаться о местах нахождения складов лишь при отходе германских частей или охранной полиции, не будет пытаться овладеть этими складами раньше….»

Таким образом, между ОУН-УПА и Вермахтом с одной стороны и ОУН-УПА и полицией безопасности и СД с другой стороны была достигнута договоренность об активной разведывательно-диверсионной работе против Красной Армии и Советской власти, взамен чего немцы обязались снабжать ОУН оружием, боеприпасами, снаряжением и медикаментами. В связи с этим германское командование провело весной-летом 1944-го года ряд операций по скрытному снабжению УПА вооружением. Такие операции предусматривали два основных способа передачи оружия — преднамеренное оставление в неохраняемых складах с последующим извещением командования УПА о них, либо создание тайников с оружием и извещение УПА о них при продвижении фронта на запад.

Так, до июля 1944-го года Абверкомандой-202 проводилась операция под кодовым названием «Лидия», целью которой было создание тайников с оружием и амуницией в районе Черновцы — Станислав. Параллельно проводилась подобная операция этой же абверкоманды в окрестностях Львова, где было заложено до 40 тайников с советскими и британскими трофейными военными припасами, включая до 20 тысяч единиц огнестрельного оружия. В Черный Лес было направлено около 40 тонн запасов, включая 800 винтовок, 200 автоматов, 50 пулеметов.

В июле 1944-го года после неудавшегося покушения на А.Гитлера, РСХА подмяло под себя Абвер, в результате чего абверкоманды перешли в подчинение знаменитому диверсанту О. Скорцени. Летом 1944-го года, после смерти предыдущего командира, абверкоманду-202 возглавил Ф. Витцель, вернувшийся к тому времени из Афганистана.

Под его руководством после эвакуации из Львова в Краков началась работа по тренировке и снабжению боевиков УПА. В г. Новый Золь в Верхней Силезии были организованы курсы для сотни украинских добровольцев. С середины июля были подготовленные диверсанты, вооружение и амуниция, которые самолетами забрасывались за линию советско-германского фронта. Например, в районы расположения УПА были переправлены подготовленные диверсанты: М.Солонько (в район Перемышля), В.Ивасюк (Сколовский район Львовщины).

Также в отряды УПА перебрасывались немецкие врачи, в частности, немецкие медики, переброшенные через линию фронта, спасли жизнь одному из командиров УПА С. Стебельскому («Хрину»). Районы выброски были сосредоточены в Поморянском и Бибрском районах Львовской области, а возле с. Малая Вишенька Станиславской области была оборудована взлетно-посадочная полоса для приемки самолетов.

Еще одним направлением работы абверкоманд стал поиск и учет немецких солдат, оставшихся в советском тылу, в том числе, и в рядах УПА. Так, в районе Станислава команда «Колибри», почти месяц (!) находясь в советском тылу, занималась учетом влившихся в УПА немецких солдат. Однако переброска немцев назад за линию фронта не была осуществлена из-за настойчивого желания командования УПА использовать в своих рядах опытных солдат в качестве инструкторов, а также технической невозможности перебросить такое количества людей.

Однако наладить стабильные массовые поставки вооружения не удалось из-за недостаточного снабжения со стороны военных, которые предпочитали его отправлять в войска (что объяснимо тяжелой для Вермахта ситуацией на фронтах) и с продвижением советских войск вглубь Польши (доставка становилась все более трудной). В результате этого немецкие спецслужбы предприняли усилия по налаживанию безопасных каналов связи с повстанцами. В частности, с этой целью была проведена операция «Подсолнечник» под руководством Ф. Витцеля.

В украинских исследованиях отмечается миссия командира абверкоманды Витцеля по налаживанию связей с командованием УПА, однако делается это вскользь, как бы не привлекая особого внимания. Между тем цели и задачи в ходе этой операции ставились весьма серьезные.

6 октября 1944-го года Витцель и 7 человек (немцы и украинцы) перешли линию фронта в районе Ужокского перевала и через 4 дня вышли на подразделение УПА возле Сухого Потока. Витцель, знавший командира подразделения, договорился по рации с Краковом о выброске район дислокации этого подразделение груза, ранее отмененного из-за вскрытия советской контрразведкой предыдущего предполагаемого места выброски. 16 октября 1944 года группа вышла к с. Бубнище, где была организована встреча с командованием УПА-Юг. Бандеровцам передали мощный радиопередатчик (40 ватт) для дальнейшей связи, после чего начали обучать уповские кадры тактике «малой войны». После подготовки радиста (30 октября 1944 года переданный радиопередатчик заработал в плановом режиме с позывными «Вера»), 31 октября 1944 года группа выдвинулась назад. 5 ноября было подыскано подходящее место для сооружения взлетно-посадочной полосы, после чего авиацией на него был заброшен груз для УПА и офицер для проверки места посадки самолета. 7 ноября, группа Витцеля, в которую влились 5 немцев, найденных в УПА, а также 2 представителя УПА отправилась назад. Таким образом, канал связи между германскими спецслужбами и УПА был налажен.

Из показаний офицера 202-й абверкоманды З. Мюллера от 19.09.1946 г. известно, что в результате проведения операции «Подсолнечник» командование УПА дало принципиальное согласие на ведение диверсионной работы в тылу Красной Армии в германских интересах. Однако выставило следующие условия: германские власти должны освободить находившихся в немецких лагерях украинских националистов; Германия гарантирует создание украинского государства; немецкая армия обеспечит отряды украинских националистов обмундированием, вооружением, средствами связи, медикаментами и деньгами. Также по требованию УПА германские разведорганы должны создать на оккупированной немцами территории диверсионные школы для украинских националистов и вести обучение выделенных УПА националистов радиосвязи и военной подготовке. Диверсионные группы будут в оперативном подчинении 202-й абверкоманды, а в остальном останутся в ведении штаба УПА.

Все вышеперечисленные требования были приняты Витцелем, который, в свою очередь, поставил перед командованием УПА условия германского командования. Они сводились к следующему: штаб УПА предоставит необходимое количество диверсантов в распоряжение 202-й абверкоманды. Право комплектования диверсионных групп из этих лиц 202-я абверкоманда оставляла за собой, она же должна была определять место и объекты для диверсий. Кроме того, штаб УПА должен представлять 202-й абверкоманде все имеющиеся у УПА разведданные о Красной Армии, а также информацию об общей деятельности украинских националистов в тылу Красной Армии. Штаб УПА согласился с этими условиями.

С целью координации действий 202-й абверкоманды и командования УПА, в штаб абверкоманды прибыл уже известный нам по переговорам с немцами И. Гриньох (под псевдонимами «Данилов» и «Орлив») в сопровождении нескольких человек. В частности, среди них был Ю. Лопатинский, бывший ординарец Р. Шухевича по батальону «Нахтигаль». Гриньох занялся подбором кадров для диверсионных групп.

К слову, в ориентировке НКГБ СССР № 2117/С начальникам областных УНКВД от 27.10.1944 г. указывалось, что немецкие разведорганы активно используют участников ОУН-УПА для заброски в советский тыл с целью установления связи с оуновским подпольем и отрядами УПА, а также проведения диверсий, терактов и саботажа. Перебрасываемая агентура готовится в специальной школе в Кракове, т. н. «украинском штабе полковника Морковского».

В декабре 1944-го года 202-ю абверкоманду, посетил освобожденный Бандера, который лично инструктировал Гриньоха, а также подготовленную немцами агентуру, направляемую для связи в штаб УПА. Приведём пикантную подробность: по этому случаю немцы даже устроили банкет. Проинструктированная Бандерой группа из трех человек (Ю.Лопатинский, Дьячук-Чижевский и радист Скоробогатый), была направлена З. Мюллером 27 декабря 1944-го года через линию фронта для встречи с руководством УПА, в первую очередь, с Р.Шухевичем. Инструкции Бандеры были следующими: активизация диверсионной работы и налаживание регулярной радиосвязи с 202-й абверкомандой.

Группа Лопатинского была выброшена в район г. Калуша, имея при себе 1 миллион рублей для финансирования деятельности УПА, медикаменты, обмундирование, взрывчатку и новую рацию и пробыла в советском тылу около месяца. Лопатинский неоднократно беседовал с Р. Шухевичем на самые разные темы, включая и вопросы подготовки аэродромов для приемки немецких самолетов.

Однако в связи с освобождением Кракова, 202-я абверкоманда эвакуировалась на Запад, и немцы лишились возможности регулярно забрасывать диверсионные группы на Западную Украину. Связь между группой Лопатинского и 202-й абверкомандой была потеряна, а группу посчитали ликвидированной советскими спецслужбами.

Помимо этого, под руководством сотрудников Гриньоха совместно с офицерами 202-й абверкоманды проводилась подготовка диверсионных групп из числа украинских националистов в разведшколе «Мольтке». Немцам удалось до конца войны забросить в советский тыл как минимум 4 группы, состоявших из кандидатов, предоставленных УПА, а также бывших военнопленных («Пауль-1» заброшена в районе г. Ковель, «Пауль-2» — г. Сарны, «Пауль-3» и «Пауль-8» — г. Владимир-Волынский), остатки курсантов школы З. Мюллер передал Гриньоху для формирования диверсионной группы под руководством Витцеля.

Таким образом, подчеркнём, как таковых, ни «двухфронтовой борьбы», ни «антинемецкого фронта» ОУН-УПА, как это утверждают современные украинские историки, не существовало. Подавляющее большинство отдельных боестолкновений ОУН-УПА с немцами были вынужденными и спровоцированы самообороной сельского населения против ужесточения немецкой оккупационной политики, а также вынужденными стычками с немецкими гарнизонами при уходе подразделений украинской полиции в леса. Совершенно справедливым является вывод, что действия ОУН-УПА против немецких оккупантов «… не играли заметной роли в освобождении территории Украины…».

Также не был вынужденным тактическим ходом факт переговоров между руководством ОУН-УПА и представителями германских спецслужб — они был обусловлены логикой и динамикой предыдущих их взаимоотношений, а также политическими установками и доктринами бандеровского руководства. Между обеими сторонами было полное взаимопонимание, вследствие чего и были достигнуты договоренности практически по всем поднятым вопросам.

Таким образом, между бандеровцами и спецслужбами Германии было возобновлено активное сотрудничество (аналогичное сотрудничеству 1940-41 гг.) с целью организации шпионажа, диверсий и террора на освобожденных советскими войсками территории Украины. И только наступательные действия Красной Армии, а также деятельность советских спецслужб вновь не дала этому союзу развернуться в полной мере, а, в итоге, положила конец действиям бандеровцев на территории Украинской ССР.

К сожалению, всего на 40 лет…

ОУН и немцы (немного документалистики)

Из стенограммы допроса бывшего начальника отдела абвера Берлинского округа полковника Эрвина Штольце. 29 мая 1945 года

… Для подрывной деятельности в Польше мы использовали украинских националистов. С целью привлечения широких масс для подрывной деятельности против поляков нами был завербован руководитель украинского националистического движения полковник петлюровской армии, белоэмигрант Евген Коновалец, через которого в Польше, областях Западной Украины проводились террористические акты, диверсии, а в отдельных местах — небольшие восстания.

Аналогичная работа проводилась через белорусов и литовцев.

В начале 1938 года я лично получил указания от адмирала Канариса о переключении имеющейся агентуры из числа украинских националистов на непосредственную работу против Советского Союза.

Через некоторое время в гор. Баден — близ Вены на квартире петлюровского генерала Курмановича я осуществил встречу с Коновальцем, которому передал указания Канариса. Коновалец охотно согласился переключить часть оуновского подполья непосредственно против Советского Союза, так как считал, что работу против поляков надо также продолжать, ибо эти мероприятия нами одобрялись.

Вскоре полковник Коновалец был убит.

После убийства Коновальца украинское националистическое движение возглавил Мельник Андрей, который как и Коновальца, был привлечён к работе с немецкими разведывательными органами.

Абвер при проведении подрывной работы против СССР использовал свою агентуру для разжигания национальной вражды между народами Советского Союза.

Выполняя упомянутые выше указания Кейтеля и Иодля, я связался с находившимися на службе в германской разведке украинскими националистами и другими участниками националистических фашистских группировок, которых привлек для выполнения поставленных задач.

В частности мною лично было дано указание руководителям украинских националистов, германским агентам Мельнику (кличка «Консул-1») и Бандере организовать сразу после нападения Германии на Советский Союз провокационные выступления на Украине с целью подрыва ближайшего тыла советских войск, а также для того, чтобы убедить международное общественное мнение о происходящем якобы разложении советского тыла…

Вопрос: При каких обстоятельствах Мельник был завербован в качестве агента немецких разведывательных органов?

Ответ: В работе полковника Коновальца как нашего агента для сохранения условий конспирации был завербован по его рекомендации украинский националист ротмистр петлюровской ар¬мии Ярый под кличкой «Консул-2», который использовался как агент-связник между нами и Коновальцем, а Коновалец, в свою очередь, как связной с нацио¬налистическим подпольем.

Еще при жизни Коновальца Ярый был известен А.Мельнику и дру¬гим националистам как лицо, близкое к Коновальцу, и как активный националист, поэтому Канарис поручил начальнику Абвер-II полковнику Лахаузену через Ярого связаться с Мельни¬ком, который к этому времени переехал из Польши в Германию.

Таким образом, в конце 1938 года или в начале 1939 года Лахаузену была организована встреча с Мельником, во время которой последний был завербован и получил кличку «Консул».

Поскольку работать с Мельником, как агентом немецкой развед¬ки, было поручено мне, то я также присутствовал во время его вербов¬ки.

Должен сказать, что вербовка прошла очень гладко, так как о деятельности Мельника мы знали в достаточной мере, и он, по сути, являлся агентом Коновальца в проводимой работе про¬тив поляков во время его проживания в Польше.

Вопрос: Продолжайте свои показания. Какую подрывную работу проводили немецкие разведорганы через украинских националистов?

Ответ: После вербовки, состоявшейся на конспиративной квартире (угол Берлинерштрассе — Фридрихштрассе), содержателем которой являлся офицер Кнюсман — доверенное лицо Канариса, Мельник изложил свой план подрывной деятельности. В основу плана Мельник поставил нала¬живание связей украинских националистов, проживавших на территории тогдашней Польши, с националистическими элементами на территории Советской Украины, проведение шпионажа и диверсий на территории СССР, подготовку восстания. Тогда же по просьбе Мельника Абвер взял на себя все расходы, необходимые для организации подрывной дея¬тельности.

На последующих встречах Мельник просил санкционировать созда¬ние при ОУН отдела разведки. Он утверждал, что создание такого от¬дела активизирует подрывную деятельность против СССР, облегчит его связь с оуновским подпольем, а также со мной, как сотрудником Абве¬ра. Предложение Мельника было одобрено. Такой отдел был создан в Берлине во главе с петлюровским полковником Романом Сушко.

После окончания войны с Польшей Германия усиленно готовилась к войне против Советского Союза, и поэтому по линии Абвера принимались меры акти¬визации подрывной деятельности, так как те меро¬приятия, которые проводились через Мельника и другую агентуру, казались недостаточными.

В этих целях был завербован видный украинский националист Бандера Степан, освобожденный немцами из тюрьмы, где он содержался польскими властями за участие в террористическом акте против руководителей польского правительства.

Кто вербовая Бандеру, я не помню, но последний на связи состоял у меня.

В процессе активизации украинской националистической деятельности, которую мы проводили через свою агентуру, уже в начале 1940 года нам стало известно о трениях в руководстве националистического подполья, в частности, между нашими агентами Мельником и Бандерой, и о том, что эти трения ведут к расколу националистического движения.

Немецкой разведке в период подготовки к войне против СССР, когда необходимо было все для подрывной деятельности, эти трения, тем более раскол, были невыгодны. Поэтому по указанию Канариса летом 1940 года мною принимались меры к примирению Мельника с Бандерой, чтобы собрать всех украинских националистов для борьбы против советской власти.

Летом 1940 г. я принял Бандеру, который в разговоре со мной обвинял Мельника в пассивности, доказывал, что он, Бандера, является избранным вождём украинских националистов, однако для пользы дела, он примет все меры, чтобы помириться с Мельником.

Через несколько дней я снова принял Мельника, с которым провёл аналогичный разговор. Мельник обвинял Бандеру в карьеризме, доказывал, что он своими необдуманными действиями погубит подполье, созданное на территории Советской Украины, особенно в западных областях.

Мельник доказывал, что он по преемству получил от Коновальца руководство националистическим движением и просил помочь ему остаться в этом руководстве для единства организации. Здесь Мельник обещал принять все меры для примирения с Бандерой.

Несмотря на то, что во время моей встречи с Мельником и Бандерой оба они обещали принять все меры к примирению, я лично пришел к выводу, что это примирение не состоится из-за существенных различий между ними. Если Мельник спокойный, интеллигентный чиновник, то Бандера — карьерист, фанатик и бандит.

С нападением Германии на Советский Союз Бандера активизировал националистическое движение в областях, оккупированных немцами, и привлек на свою сторону особо активную часть украинских националистов, по сути, вытеснив Мельника из руководства. Обострение между Мельником и Бандерой дошло до предела.

В августе 1941 года Канарис поручил мне прекратить связь с Бандерой и, наоборот, во главе националистов удержать Мельника…

Вскоре после прекращения связи с Бандерой он был арестован за попытку сформировать украинское правительство во Львове.

Для порыва связи с Бандерой был использован факт, что последний в 1940 г., получив от «Абвера» большую сумму денег для финансирования созданного подполья в целях организации подрывной деятельности, пытался их присвоить и перевёл в один из швейцарских банков, откуда они нами были изъяты и снова возвращены Бандере…

Причём такой же факт имел место и с Мельником…

Вопрос: В какой степени использовались украинские националисты в борьбе с партизанским движением, подпольем компартии на оккупированной немцами Украине и какое руководство в этом был отдела «Абвер»?

Ответ: Отдел «Абвер» активно использовал украинских националистов в ходе всей войны с Советским Союзом.

Из числа украинских националистов формировались отряды для борьбы с украинскими партизанами, полицией вербовалась агентура из числа украинских националистов для заброски за линию фронта с целью диверсий, террора, шпионажа и т. д., однако подробностей этой работы я не знаю, так как этим занимались непосредственно абверкоманды, абвергруппы, абверштелле, специально созданные в округах оккупированной территории.

Во время отхода немецких войск с Украины по линии абвера лично Канарисом были даны указания о создании националистического подполья (банд) для продолжения борьбы с Советской властью на Украине, проведения террора, диверсий, шпионажа. Специально для руководства националистическим движением оставлялись официальные работники — офицеры и агентура.

Были даны указания о создании складов оружия, продовольствия и др. Для связи с бандами агентура направлялась через линию фронта, а также сбрасывалась на парашютах. Боеприпасы и оружие сбрасывались бандам на парашютах…

Вопрос: Какие ещё контрреволюционные формирования использовались немецкими разведорганами для подрывной деятельности против Советского Союза?

Ответ: В 1937 году по указанию Канариса я связался с бывшим гетманом Украины Скоропадским, находящимся в эмиграции в Германии, и через последнего с его сыном — Скоропадским Даниилом.

По заданию Канариса я должен был выяснить у Скоропадского его связи и влияние на территории Советской Украины, после чего решить вопрос об использовании этих связей и самого Скоропадского нашей разведкой.

Скоропадский очень охотно рассказал о связях и, видимо, понимая наши намерения, сам предложил сотрудничество с нами.

В дальнейшем Скоропадский запросил большую сумму средств для организации работы на Украине, но Канарис, имея данные о несодержательности Скоропадского и незначительных его связях и влиянии на Украине, отказал Скоропадскому в финансировании, отказался от его услуг абверу.

Скоропадский всё же добивался своего сотрудничества и был случай, когда он в моём присутствии доказывал Канарису о больших его связях в Америке, Англии и др. государствах и что он эти связи может использовать в пользу Германии.

Канарис, считая, что Скоропадский ищет личной выгоды в своих связях с абвером и что существенно ничего сделать для абвера не может, с его услугами не согласился…

Во время оккупации немцами Украины офицер отдела абвер II, работавший во Львове, капитан, профессор Кох донёс мне, что им в нашей работе используется митрополит Шептицкий.

После доклада об этом Канарису последний лично выезжал для связи с Шептицким, которую устраивал ему Кох…

Допросили Начальник ОКР «СМЕРШ» 2 гв. ТА

гв. подполковник Шевченко

Начальник 2-го отдела ОКР «СМЕРШ» 2 гв. ТА

гв. майор Воротилов

через переводчика гв. капитана Зайцева

Показания бывшего сотрудника Абвера, фельдфебеля Альфонса Паулюса.

…В мае 1941 года я был переведен на пункт абвера в город Кра¬ков, в подгруппу II (диверсии, восстания, террор)…

Начальником подгруппы II был подполковник Эрнст цу Айкерн, которому я и подчинялся.

…Айкерн назначил меня начальником финансовой части подгруппы II, и я ведал кассой абвера. Через меня осуществ¬лялась связь с мельниковцами и бандеровцами. Несколько раз я выезжал как инспектор учебных лагерей. После того, как перевели подпол¬ковника Эрнста цу Айкерна в Абвер-команду 202-б, мне довелось расформировать подгруппу II в Кракове, Люблине и Львове.

Благодаря этой работе мне стало известно о деятельности абвера следующее.

В Кракове важнейшей задачей было использовать бандеровцев и мельниковцев в работе против России.

Группы бандеровцев назывались именем их начальника. Для достижения своих целей они действовали совместно с немецкими войсками. Связь с ними осуществлялась II управлением абвера и краковским пунктом абвера, который по указанию Главного штаба Вооруженных сил использовал бандеровцев на заданиях.

Сам Бандера находился в Берлине при Главном штабе Вооруженных сил. Я его однажды видел в Кракове на совещании, а со временем сопровождал его при переводе в Берлине, где я передал его в абвер II Восток в августе 1941 года.

Подполковник Эрнст цу Айкерн позднее сообщил мне, что Бандеру арестовала СД, но потом его освободили и направили в ОКВ для дальнейшей совместной работы…

…Впервые мне довелось иметь дело с бандеровским отрядом в первый месяц моей работы в Кракове. Ко мне был направлен какой-то Фабер, который должен был ежемесячно получать деньги для бандеровцев. Для уточнения я спросил подполковника Айкерна что это за люди и какое отношение они имеют к абверу. Мне было сказано, что бандеровские отряды работают по заданию абвера, представляют своих лю¬дей для выполнения отдельных заданий на территории Западной Укра¬ины и для охраны заводов в генерал-губернаторстве…

Фабер осуществлял связь между бандеровцами и пунктом абвера. Ежемесячная сумма составляла 5000 рублей, 10000 злотых, 3000 пенго, 4000 крон.

…Фабер приезжал ко мне и по другим делам, когда ему, например, нужно было кого-нибудь из людей отправить в лазарет и т. д. Местом встречи с ним в служебное время служил пункт абвера, а в свободное время — конспиративная квартира в Серено, ферма 7. Эта квартира нанималась на имя доктора Энберса (псевдоним подполковника Айкерна для бандеровцев).

Для свободного посещения пунктов абвера Фабер имел пропуск. По этому пропуску он получал и немецкие продовольственные талоны…

Украинцы, подобранные Фабером, направлялись в учебные лагеря в Кринице, Дукле, Барвинску, Команецах. Эти лагеря маскировались под лагеря трудовой повинности. Для большей конспирации от польского населения, людей, которых содержали в этих лагерях, часто выводили на работы по прокладке грунтовых дорог, выкорчевывания леса и для производства других работ…

Лагерь в Барвинске был наименьшим. Руководителем его был унтер-офицер Кирхнер. В этом лагере было 100–150 человек. Бандеровцев направляли в лагеря Дукла, Команец, Барвинску, а мельниковцев — в Криницу.

В этих лагерях обучение было исключительно пехотного порядка. После окончания обучения всех отпускали на предыдущее место работы. Неженатых отправляли на охрану заводов генерал-губернаторства, в подчинение абвера.

Особое обучение проходили украинцы из Западной Украины… Для них были организованы четырёхнедельные курсы абвера в Аленцзее (Бранденбург). После этого их использовали на особых заданиях — по выявлению важных военных предприятий, переход через демаркационную линию и т. д. Если этих людей обеспечивали радиоаппаратами, то с этой целью они проходили ещё специальный курс радиодела в подгруппе абвера I. Переброской через демаркационную линию и сбором данных руководили резиденты пункта абвера подгруппы II Егер, Дюрр и Флейшер.

Переброска через линию в основном происходила через Словакию и Венгрию.

В начале войны с Россией бандеровцы, которые обучались в ла¬герях, были направлены в Нойхаммер (Заган) и там приданы частям полка «Бандербург». Таким образом были созданы два отряда «Нахтигаль» и «Роланд». Начальниками этих отрядов были обер-лейтенант Герцнер и Оберлендер.

Под Винницей оба отряда понесли громадные потери, вследствие чего были отозваны с фронта и расформированы.

Использование других бандеровцев поручалось подполковнику Айкерну и его заместителю капитану Лазареку. Оба они вели переговоры с представителями бандеровцев. Встречи осуществлялись на пункте абвера или на конспиративной квартире. Во время вчтреч обсуждались вопросы о местах и методах выполнения наших заданий. Сюда же поступали от Фабера списки людей, входивших в состав отрядов, направлявшихся на территорию России.

Для выполнения заданий по использованию бандеровцев было еще три резидента. Они находились на связи у подполковника Айкерна. Им следовало прежде всего поддерживать связи с отдельными бандеровскими группами и находить местность, пригодную для переброски людей…

Во время моей деятельности на пункте абвера в Кракове существовала еще одна группа, которая использовалась абвером, — это группа под руководством полковника Мельника. Эта группа состояла главным образом из эмигрантов, которые с приходом русских бежали в Польшу. Её центр находился в Кракове, на Грюгенштрассе,12. Эта группа для маскировки имела название «Комитет помощи украинцам». Она имела связь с эмигрантами в Праге, Вене и Берлине. Однажды я ездил в Прагу с целью доставить несколько человек, которые входили в эту группу, из Праги в Краков. Я поехал в Прагу с одним человеком из группы Мельника. Это был врач, он жил в Кракове на Внешнем кольце, недалеко от кино «СС». В Праге мы простились возле вокзала Вильсона, так как я хотел зайти к своей жене, которую вызвал в Прагу. Через два дня возле того же вокзала я встретил врача с его людьми.

Полковник Мельник был руководителем этой группы. Я его никогда не видел. Как рассказывал подполковник Эрнст цу Айкерн, Мельник жил в Берлине и был связан с ОКВ. Его заместителем и руководителем «Комитета помощи украинцам» в Кракове был подполковник Сушко. Он и его заместитель доктор Сулятицкий работали в тесном контакте с подполковником Эрнстом цу Айкерном и получали от него задания. Их люди проходили обучение в лагере в Кринице. Однажды, когда подполковник Айкерн уже не работал в пункте абвера (ноябрь 1941 года), туда пришел человек, попросивший предоставить ему поддержку и ме¬дицинскую помощь. Он сообщил, что является участником группы Мельника, что пунктом абвера был направлен в тыл русских и что Айкерн имеет о нем подробнейшие сведения. Он рассказал, что попал в плен к русским, был отправлен на Восток, но в пути следования бежал и перешел на сторону немецких войск. Подполковник Сушко подтвердил правильность свидетельств этого человека.

После начала похода против России группа Мельника регулярно поставляла в пункт абвера переводчиков, которых передавали в войсковые части. Группа Мельника всегда работала по заданиям немцев.

После перехода немецкими частями демаркационной линии пункт абвера помог группе Мельника получить два легковых автомобиля. Сушко, д-р Сулятицкий и Кобзарь получили с помощью подгруппы II постоянные удостоверения или паспорта, которые давали им право перехода через бывшую демаркационную линию.

Когда в июне 1941 года была создана команда абвера 205-Б, группа Мельника передала ей Ковальского и еще несколько человек. Эти люди находились в команде все время. В ноябре 1941 года подполковник Сушко выехал в группу абвера, которая находилась тогда в районе г. Винницы, с целью получить задание от подполковника Айкерна. Мне об этом сказал один из шоферов подгруппы II, который отвозил туда Сушко.

После занятия Львова Сушко создал там филиал «Комитета помощи украинцам» и с того времени постоянно ездил из Кракова во Львов и назад. Филиал комитета находился во Львове, недалеко от помещения воеводства.

В Кракове главным связным между пунктом абвера и «Комитетом помощи украинцам» был украинец Кобзарь. Группа Мельника имела связь с управлением генерал-губернаторства через полковника Бизанца и правительственного советника д-ра Феля. Оба были в управлении руководителями отделов: заселения и обеспечения.

Встреча этих лиц с представителями группы происходила в помещении пункта абвера или на конспиративной квартире на Серено Фенне…

Кроме групп Бандеры и Мельника, пункт абвера, а также команда абвера 202 использовала украинскую православную церковь. В учебных лагерях генерал-губернаторства проходили подготовку и свя щенники украинской униатской церкви, которые принимали участие в выполнении наших заданий наряду с другими украинцами. Все это проводилось с согласия церкви. Подполковник Эрнст цу Айкерн однажды рассказал мне, что украинская униатская церковь стоит на стороне украинских националистов и придерживается их политической жизни.

Прибыв во Львов с командой 202-Б (подгруппа II), подполковник Айкерн установил контакт с митрополитом украинской униатской церкви. Митрополит граф Шептицкий, как сообщил мне Айкерн, был настроен пронемецки, предоставил свой дом в распоряжение Айкерна для команды 202, хотя этот дом и не был конфискован немецкими воинскими властями. Резиденция митрополита находилась в монастыре во Львове. Вся команда снабжалась из запасов монастыря. Я на короткое время был в монастыре, чтобы поговорить по военным делам с профессором д-ом Кохом и правительственным советником Фелем. Профессор д-р Кох сказал мне при этом, что Айкерн и митрополит советуются каждый день между собой и он бывает на этих совещаниях как переводчик.

Обедал митрополит, по обыкновению, вместе с Айкерном и его ближайшими сотрудниками. Позднее Айкерн как начальник команды и руководитель отдела ОСТ, приказал всем подчиненным ему отрядам устанавливать связи с церковью и всецело поддерживать её…

Ст. лейтенант Оберлендер до моего прибытия в Краков уже работал в подгруппе. Главным образом, он занимался вопросами, связанными с группами Бандеры и Мельника, в начале войны против России собрал украинцев на учебном плацу в Нейхаммере под Заганом; вместе с оберлейтенантом Гарцнером руководил на Украине работой по подготовке группы «Нахтигаль». Позднее, как мне известно, он руководил отрядом абвера на Востоке.

24–29 сентября 1945 г.

Показания бывшего сотрудника гестапо и абвера лейтенанта Зигфрида Мюллера, данных им на следствии 19 сентября 1945 года.

В 1940 году, во время моей работы в 4-ом отделе (гестапо) Главного управления имперской безопасности Германии, один из лидеров украинских националистов — Мельник посещал начальника 4-го отдела Шройдера в его служебном помещении гестапо, где получал необходимые указания по работе.

Мельника я сам часто видел в стенах гестапо, а со слов Щройдера мне было известно, что он предложил Мельнику создать в Берлине «Управление по украинским делам», деятельность которого направлялась бы немецкой разведкой.

От того самого Шройдера я знал, что гестапо старалось путем создания «Управления по украинским делам» в Берлине консолидировать украинское националистическое движение и через Мельника поставить его под свой постоянный контроль.

Вопрос: Мельник дал согласие возглавить «Управление по украинским делам»?

Ответ: Да, и такое управление в Берлине было создано при участии только сторонников Мельника. Однако в конце 1940 года, т. е. после переговоров Мельника со Шройдером, я перешел на работу в абвер, в связи с чем мне были известные состав и практическая работа «Управление по украинским делам».

Вопрос: Какие были отношения между Мельником и Бандерой в «Управлении по украинским делам»?

Ответ: Припоминаю, что во время беседы Мельника со Шройдером последний предложил Мельнику договориться с Бандерой о его участии в работе «Управления по украинским делам».

Шройдер говорил, что кадры украинских националистов нужны будут Германии для использования их на Востоке, под общим руководством Главного управления имперской безопасности Германии по работе среди украинского населения.

В ноябре 1940 года я перешел работать в Абвер, где узнал, что Мельник кроме связи с гестапо работает в германской военной разведке. Он являлся резидентом «Абверштелле-Берлин». Об этом я знаю, поскольку сам работал в должности референта по разведке против СССР в «Абверштелле-Берлин».

Вопрос: Откуда Вам это стало известно?

Ответ: Я работал в 1-м разведывательном отделе «Абвершталле-Берлин» на должности референта по разведке против СССР. Вместе со мной в одном кабинете работал капитан Пулюи, у которого Мельник был на личной связи и представлял ему разведывательные данные о Советском Союзе.

Все шпионские сведения про СССР Мельник получал от своих сторонников — украинских националистов на территории Западной Украине, а также от резидентуры в г. Новый Золь (Чехословакия).

В делах Пулюи я видел личное обязательство Мельника о сотрудничестве с «Абверштелле-Берлин» с приложением его фотографии. Пулюи работал с Мельником под псевдонимом «Доктор Кухерт». Псевдонима Мельника по Абвершталле я не знаю.

Из «Абвершталле-Берлин» меня направили на восточный фронт в немецкие военные разведывательные органы, в состав абверкоманды-304.

Вопрос: Тут Вы сталкивались с деятельностью украинских националистов?

Ответ: В абверкоманде-304 — нет.

Вопрос: А позднее?

Ответ: В 1944 году, когда меня перевели из абверкоманды-304 в абверкоманду-202, я снова узнал о подрывной работе против СССР украинских националистов, только уже не мельниковских, а бандеровских сторонников.

В абверкоманде-202 мне лично приходилось контактировать работу немецких разведывательных органов с украинскими националистами.

Вопрос: От кого Вы имели задание связаться с украинскими националистами?

Ответ: В октябре 1944 года меня откомандировали из абверкоманды-304 в распоряжение пехотного училища в г. Либаву. Не желая ехать на эту работу, я воспользовался своим коротким отпуском для поездки в Берлин, где встретился со знакомыми офицерами генерального штаба немецкой армии.

По моей просьбе капитан Ламерау отменил направление меня в Либаву и направил в абверкоманду-202, дислоцировавшуюся в то время в г. Кракове.

В отделе 1-Ц генерального штаба германской армии я получил полную информацию о военном положении на участке центральной группы войск германской армии и проходящих переговорах нашей разведки с украинскими националистами о совместной борьбе против Красной Армии.

Вопрос: Какие указания вы получили в отделе1-Ц?

Ответ: Заместитель начальника отдела 1-Ц генерального штаба по делам разведки капитан Ламерау и капитан Штольце сообщили мне, что в октябре 1944 года начальник абверкоманды-202 капитан Кирн установил связь с южным штабом УПА и проводит с украинскими националистами переговоры о привлечении повстанческих отрядов УПА к проведению диверсионной работы в тылу Красной Армии под руководством абвер-команды-202.

По прибытии на место я должен был помочь капитану Кирну в этой работе и воспользоваться предоставленными нам возможностями вербовать кадры из украинских националистов для диверсионной работы в тылу Красной Армии.

Ламерау и Штольце возлагали большие надежды на помощь украинских националистов в проведении подрывной работы против СССР и считали, что при хорошей организации и руководстве отрядами УПА можно будет нарушить планы советского командования при наступательных операциях.

Вопрос: Когда вы прибыли в абверкоманду-202?

Ответ: На работу в абверкоманду-202 я прибыл 1 декабря 1944 года и приступил к выполнению своих служебных обязанностей.

Во время встречи с капитаном Кирном последний рассказал мне, что в октябре 1944 года он имел встречу со связными южного штаба УПА, вместе с которыми на участке абверотряда-206 перешел линию фронта и вел переговоры с южным штабом УПА.

Вопрос: Где дислоцировался тогда южный штаб УПА?

Ответ: Как мне говорил капитан Кирн, южный штаб УПА расположен в лесах горной местности, недалеко от г. Львова. Персональный состав штаба УПА он мне не называл, однако содержание переговоров передало подробно.

Вопрос: Что вам известно о содержании переговоров капитана Кирна в южном штабе УПА?

Ответ: Командование УПА дало капитану Кирну принципиальное согласие на совместное с немецкой разведкой проведение работы в тылу Красной Армии, но со своей стороны поставило такие условия:

— o германские власти должны освободить из-под домашнего ареста Степана Бандеру и всех находящихся в немецких лагерях украинских националистов;

Германия гарантирует создание «Самостийного Украинского государства»;

— немецкая армия обеспечивает повстанческие отряды украинских националистов обмундированием, вооружением, средствами связи, медикаментами и деньгами.

Что же касается практической работы по организации диверсий в тылу Красной Армии украинские националисты поставили такие условия:

— немецкие разведорганы должны создать на оккупированной немцами территории диверсионные школы для украинских националистов и вести обучение выделенных УПА националистов радиосвязи и военной подготовке;

— диверсионные группы украинских националистов будут подчиняться абверкоманде-202 в оперативном отношении, а в остальном подчиняются и остаются в ведении штаба УПА.

Имея соответствующие полномочия генштаба немецкой армии, Кирн принял условия украинских националистов и со своей стороны поставил перед УПА условия германского командования. Они сводились к следующему:

— южный штаб УПА представляет в распоряжение абверкоманды-202 такое количество диверсантов, как это считает необходимым командование абверкоманды-202;

— право комплектования диверсионных групп из этих лиц абверкоманда-202 оставляет за собой, определяет место и объекты для диверсий.

Кроме того, штаб УПА должен представлять абверкоманде-202 все имеющиеся у него шпионские сведения о Красной Армии, а также информацию об общей деятельности украинских националистов в тылу Красной Армии, на участке южной группы войск немецкой армии, т. е на участке от Варшавы до румынской границы.

Южный штаб УПА согласился с этими условиями, и было принято решение об обмене представителями для связи между абверкомандой-202 и южным штабом УПА. Должность офицера связи от абверкоманды-202 в южном штабе УПА Кирн предложил занять мне.

Вопрос: Кого из украинских националистов прислали для связи с абверкомандой-202?

Ответ: В конце 1944 года представителем южного штаба УПА в абверкоманде-202 был назначен профессор Данылив, по кличке «Орёл», приблизительно 43-х лет, среднего роста, крепкого телосложения, чернявый, свободно владеет немецким, французским, английским языками, раньше работал профессором философии во Львовском университете. Он имел офицерский чин УПА — полковник.

Вопрос: Какую подрывную работу против Советского Союза проводил Данылив вместе с немцами?

Ответ: Он оказывал содействие командованию абверкоманды-202 в вербовке, обучении и комплектовании диверсионных групп из украинских националистов и перебрасывании их в тыл Красной Армии для осуществления диверсий.

В декабре 1944 года главное управление имперской безопасности освободило из заключения Степана Бандеру, который получил под Берлином дачу от отдела 4-Д гестапо.

Бандера с того времени находился под персональным надзором и работал по указанию вновь назначенного начальника отдела 4-Д оберштурмбанфюрера Вольфа. В том же месяце Степан Бандера прибыл в распоряжение абверкоманды-202 в г. Краков и лично инструктировал Данылива, а также подготовленную нами агентуру, направляемую для связи в штаб УПА.

Таким образом, диверсионная работа, которую проводили в тылу Красной Армии украинские националисты, была санкционированная Степаном Бандерой и проводилась под руководством немецкой разведки.

Вопрос: Вы лично встречались с Бандерой в деле разведки?

Ответ: Да. По случаю приезда Бандеры в абверкоманду-202 капитан Кирн устроил банкет на вилле нашей команды, которая находилась по Гартенштрассе 1 (возле краковского стадиона), на котором выступали с речами Бандера, капитан Кирн и профессор Данылив. Там я познакомился с Бандерой, а потом через несколько дней встретился с ним уже на деловой почве.

27 декабря 1944 года я подготовил группу диверсантов для переброски её в тыл Красной Армии со специальным заданием. Эта группа состояла из трех украинских националистов — Лопатинского, «Демеда» и одного радиста, фамилии которого не помню.

Степан Бандера в моем присутствии лично инструктировал этих агентов и передал через них в штаб УПА приказ об активизации подрывной работы в тылу Красной Армии и налаживании регулярной радиосвязи с абверкомандой-202.

Я был представлен группе как офицер абверкоманды-202, назначенный на должность офицера связи в штаб УПА с тем, чтобы когда я прибуду в штаб УПА, они смогли меня узнать как представителя абверкоманды-202.

Вся группа Лопатинского, переброшенная мною в тыл Красной Армии немецким самолётом с краковского аэродрома в район г. Львова, имела при себе для передачи в штаб УПА один миллион рублей, медикаменты, обмундирование, взрывчатку и рацию.

Вопрос: Была ли установлена радиосвязь между абверкомандою-202 и штабом УПА?

Ответ: Радиосвязь абверкоманды-202 со штабом УПА существовал еще с октября 1944 года, но эта связь осуществлялась с помощью сорокаватной радиостанции с позывными «Вера».

Считая рацию в 40 ватт весьма мощной, что могло привести к прослушиванию на большом расстоянии и его расшифровке, мы послали с группой Лопатинского 3-ваттную станцию, которая бы могла безопасно действовать продолжительное время. Насколько мне известно, группа Лопатинского в штаб УПА не прибыла и мы считали, что она при посадке ликвидирована контрразведкой Красной Армии.

Вопрос: Какую подрывную работу в тылу Красной Армии проводила абверкоманда-202 вместе с украинскими националистами?

Ответ: Из пяти диверсионных школ, имевшихся в распоряжении абверкоманды-202, одна, руководимая мною школа «Мольтке», вплоть до апреля 1945 года готовила кадры диверсантов исключительно из числа украинских националистов. Вербовку диверсантов проводили сотрудники профессора Данылива с офицерами абверкоманды-202.

Кроме того, авберотряд-206, который входил в состав абверкоманды-202, имел непосредственную связь через линию фронта с повстанческими отрядами УПА в Карпатских горах. Из этих отрядов мы черпали диверсионную агентуру, обучали её в своих краткосрочных школах, а потом использовали для диверсионной работы в тылу Красной Армии.

Вопрос: Какие группы из украинских националистов были переброшены в тыл Красной Армии с диверсионными заданиями?

Ответ: Последние месяцы перед капитуляцией Германии в моей диверсионной школе «Мольтке» обучалось 45 диверсантов из числа украинских националистов. Часть из них в количестве 25 человек была направлена в школу штабом УПА с территории, занятой частями Красной Армии, а остальные были завербованы в лагерях военнопленных.

Первую группу диверсантов, именовавшуюся «Пауль-2», в количестве 8 человек я перебросил 7 апреля 1945 года в район гор. Сарны с задачей восстановить связь со штабом волынской группы УПА и развернуть диверсионную работу на железнодорожной магистрали в районе г. Сарны…

Вторая группа «Пауль-3», которая также состояла из 8 человек, была переброшена мной 13 апреля 1945 года с пражского аэродрома в район Владимира-Волынского. Все участники группы уроженцы сельской местности Владимира-Волынского.

…Группа «Пауль-3» имела задание осуществлять диверсии на коммуникациях Красной Армии в районе г. Владимира-Волынского.

Третья диверсионная группа, которая называлась «Пауль-1», переброшенная мной 20 апреля 1945 года с пражского аэродрома в район г. Ковель в количестве 9 человек. Все участники группы уроженцы Ковельского района.

В связи с приближавшимся окончательным разгромом Германии я, осуществив заброску последней группы, 21 апреля 1945 года перешел в Праге на нелегальное положение и больше в абверкоманду-202 не явился. О судьбе и дальнейших действиях группы Кирна мне ничего неизвестно.

Однако мне известно, что украинские националисты предприняли меры к установлению связи с командованием англо-американских войск. Данылив и Бурлай имели указание штаба УПА, чтобы перейти через линию фронта к англо-американским войскам, проинформировать их о желании украинских националистов контактировать свою подрывную деятельность на территории Украины с командованием англо-американских войск. Часть группы должна была сопровождать Бурлая к американцам. Данылив намеревался бежать к союзникам вместе с Бандерой. Зная, что я владею английским и французским языками, Бурлай предлагал мне присоединится к его группе и вместе перейти к американцам.

В начале апреля 1945 года Бандера имел указание Главного управления имперской безопасности собрать всех украинских националистов в районе Берлина и оборонять город от наступающих частей Красной Армии. Бандера создал отряды украинских националистов, которые действовали в составе фольксштурма, а сам бежал. Он покинул дачу отдела 4-Д и бежал в г. Веймар. Бурлай мне рассказывал, что Бандера договорился с Даныливым о совместном переходе на сторону американцев…

19 сентября 1946 года.