«Когда нас в бой пошлёт товарищ Сталин…»

«Когда нас в бой пошлёт товарищ Сталин…»

23 августа 1939 года был заключён Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом. Иначе его называют сегодня пактом Молотова — Риббентропа.

При всем разнообразии оценок этого документа, попробуем всё‑таки ещё раз понять главное из того, что же получил от него Советский Союз.

Я не буду останавливаться сейчас на полученных из Германии технологиях, станках и оборудовании. Хотя при тогдашнем остром голоде в СССР на все эти материи, это и имело, конечно, большое значение для страны.

Не буду здесь касаться и других, тоже важных аспектов — в политике, дипломатии и прочем. Остановлюсь на главном. Нет, главном не в моём понимании. В понимании главы государства, который пошёл тогда на этот шаг. Давайте послушаем.

Из радиообращения И. В. Сталина 3 июля 1941 года к советскому народу.

«…Что выиграли мы, заключив с Германией пакт о ненападении? Мы обеспечили нашей стране мир в течение полутора годов и возможность подготовки своих сил для отпора, если фашистская Германия рискнула бы напасть на нашу страну вопреки пакту. Это определённый выигрыш для нас и проигрыш для фашистской Германии…».

Эти слова Сталина долгие годы потом служили предметом пренебрежительных насмешек. Ну да, конечно, полтора года готовились, а ударил немец — и всё рухнуло так, что чуть не потеряли мы едва ли не всё. Готовился он. И чего эта его подготовка стоила?

И Германия была в 1939 году не так сильна, как в 1941–м. И мы, вроде бы, в 1939 году были не намного слабее, чем в 41–м.

Не намного?

А так ли это?

Рассуждения такие, в общем‑то, простительны. Поскольку целыми десятилетиями народ слышал чуть ли не ежедневно про то, что» Красная армия всех сильней».

Понятное дело, говорились эти слова для поднятия духа этого самого народа.

Люди же в эти красивые слова с удовольствием верили. Если верили не целиком, то всё равно считали, что если вожди привирают, то не намного.

Между тем, ежедневные хвалы силе и непобедимости Красной Армии звучали тогда не только с самых высоких трибун. Эта мысль ежедневно звучала с газетных страниц и с экранов кинотеатров. В песнях и стихах. В радиопередачах и книгах. Аркадий Гайдар и Константин Симонов, Серафимович и Светлов, братья Васильевы и народный артист Бабочкин, и не менее народный тракторист Николай Крючков — всех их не перечислишь, чей талант вносил свою ноту в одну и ту же ораторию —»Великая и могучая Рабоче — Крестьянская Красная Армия».

Миф этот целенаправленно создавался для народа и для той же армии. Сразу скажу, что создавался совершенно оправданно и своевременно. Потому что являлся частью решения великой пропагандистской задачи, направленной в канун войны на поднятие силы духа как общества в целом, так и самой армии.

А сила духа армии и народа — это тоже оружие. Может быть, одно из самых сильных в человеческой природе. И, как любое оружие, требует постоянного ухода и совершенствования.

Однако, у той самой пропаганды имелись, конечно же, и побочные явления. Причём, явления настолько сильные, что живы они остались и до сего дня.

Выражены они в том, что сложилось в итоге прочно общее такое впечатление, что армия была тогда действительно могучая и, если не непобедимая, то одна из сильнейших в мире, это совершенно точно.

И танки — самолёты новые и артиллерия лучшая в мире. И командиры… Командиров, правда, лучших в мире Сталин всех поубивал, поэтому остались неграмотные да неопытные. Но зато был советский солдат — лучший в мире.

Самое смешное обстоит с теми, кто сегодня обличает сталинскую пропаганду. Эти борцы тоже, как это ни странно, незаметно для себя попали под ненавязчивое обаяние этой великой симфонии. Поэтому и разводят нынче руками от невозможности объяснить лёгкость, с которой рухнула летом 1941 года советская оборона. Ищут это самое объяснение в самых экзотических материях. Иными словами, тоже подсознательно впитали в себя внушённый когда‑то обществу миф о немерянной силе Красной Армии.

Отсюда же, кстати, сегодняшние бредовые идеи о намерениях Сталина напасть на Германию в июле 1941 года. От бессилия понять простые, в общем‑то, и закономерные причины катастрофы 1941 года.

Потому‑то и уверяют они окружающих, что, если бы ударили по Гитлеру в 1939 году — в блин бы вермахт раскатали. Потому что немцы были тогда вдвое слабее, чем в 1941 году. А РККА в 1939 году по силе была примерно та же, что 41–м. Единственное отличие — танки — самолёты были не Т-34 с яками — илами. Но ведь и у немцев такого добра не было.

Так что, немножко только за время действия пресловутого пакта подштукатурили кое‑что, да наштамповали кое — какого оружия. Только и немцы это время не дремали — тоже усиливались.

Вот и давайте посмотрим, насколько всё это соответствовало действительности.

Сначала хочу обратиться к мнениям людей, хорошо знакомым с реалиями того времени. Мнениям, не искажённым восторженными уверениями во всяческих наших военных благополучиях. А, наоборот, сложившимся под влиянием тех сведений, которые никогда не звучали с трибун или газетных страниц.

После Финской войны, как это всем известно, ошарашенный её ходом Сталин поменял руководство Наркомата обороны. Наркомом вместо Ворошилова был назначен Тимошенко, начальником Генштаба — Мерецков, следом за ним Жуков.

Так вот, первое и самое главное, за что взялся новый нарком обороны, это вовсе не вопросы высокой стратегии или создание супер — военной техники.

Самое первое и самое главное, за что пришлось взяться Тимошенко и чему он продолжал уделять главное внимание весь тот недолгий срок, что пробыл на высшем армейском посту, это была подготовка одиночного бойца.

Маршал на всю Красную Армию громко и отчётливо признал, что солдат в РККА не подготовлен в самом элементарном смысле. О том, что его надо просто учить самым началам — стрелять, бросать гранату, окапываться. Не в теории, теоретически он это, вроде бы, умел, а в полевых условиях.

Тогда возникает вопрос, как же и чему готовили солдата раньше?

«Если завтра война, если завтра в поход…» Бодрая маршевая песня уверяла всех на свете в могуществе вооружённого советского народа.

Между тем…

Глядя сегодня на реалии того времени, надо, повторю, отчётливо понимать, что, при всей политической уместности восхвалений Красной Армии, являлись они, конечно же, продуктом пропаганды. Когда талантливой, когда не очень, а когда и откровенно бездарной. Но пропаганды.

Пропаганды такой мощи, что советские вожди, зная, конечно же, истинное положение вещей, сами, тем не менее, попадали под гипноз ими же инспирированных пропагандистских клише. Такова была тогда сила воздействия на общественное сознание.

Я приведу для начала всего один пример. Анекдотичный, с одной стороны. Но предельно показательный, с другой.

Вот слова Народного комиссара обороны Союза ССР, Маршала Советского Союза К. Е. Ворошилова.

«…Рабоче — Крестьянская Красная Армия, как и весь советский народ, готова всегда жить в мире со всем миром, но Рабоче — Крестьянская Красная Армия также готова каждый миг в порошок стереть любого врага, дерзнувшего напасть на страну трудящихся.

Если враг навяжет нам войну, Рабоче — Крестьянская Красная Армия будет самой нападающей из всех когда‑либо нападавших армий…»

Привычные слова, не правда ли?

«Самая нападающая из всех… в порошок…»

Эти слова стало ещё модно приводить сейчас в» подтверждение» намерений Сталина завоевать мировое господство.

Да уж, господство…

Если посмотреть, где именно были вписаны эти самые слова, теряешь попросту дар речи.

Дело в том, что слова эти взяты не из бодрых лозунгов к очередной годовщине чего‑то там.

Они взяты из вполне рабочего документа. А именно, из приказа, подводившего итоги боевой подготовки РККА за 1938 год. Весьма и весьма красноречивого приказа.

Приказ НКО СССР N 113 от 11 декабря 1938 г.

Примечание. Этот и все другие цитируемые здесь приказы Наркома обороны СССР находятся в свободном доступе. Вы легко их найдёте по адресу:

http://militera.lib.ru/docs/da/nko/index.html

Так что нет в моей статье никаких открытий. Читайте эти приказы сами и убедитесь, что ничего я здесь от себя не выдумал.

Для начала читаем упомянутый приказ всего несколькими строками выше хвастливых слов наркома.

«…1) Создалось совершенно недопустимое положение с огневой подготовкой.

В истекшем году войска не только не выполнили требования приказа N 110 о повышении индивидуальной стрелковой подготовки бойцов и командиров из всех образцов стрелкового оружия не менее чем на 15–20 % против 1937 г., но снизили результаты по огню, и особенно в стрельбе из ручных и станковых пулеметов.

Этому наиважнейшему делу точно так же, как и владению» карманной артиллерией» — гранатометанию, не было уделено должного и повседневного внимания со стороны военных советов округов, армий, групп и командования корпусов, дивизий, бригад и полков.

В то же время и сами высшие, старшие и средние командиры, комиссары и работники штабов не являются еще примером для войск в умении владеть оружием. Младшие командиры тоже не научены этому делу и не могут поэтому как следует учить бойцов.

В войсках до сих пор еще есть, правда, отдельные бойцы, прослужившие год, но ни разу не стрелявшие боевым патроном.

Необходимо твердо усвоить, что, не научившись по — настоящему стрелять, нельзя ожидать успеха в ближнем бою с противником.

Поэтому все, кто противодействует или пытается» не замечать» этого зияющего прорыва в боевой готовности войск, не могут претендовать на звание настоящих командиров РККА, способных учить и воспитывать войска. Прорывы в огневой подготовке рассматривать как главный недостаток в работе всех командных звеньев.

Умение командира, комиссара части и подразделения руководить огневой подготовкой и учить часть (подразделение) метко стрелять и хорошо владеть личным оружием отмечать при инспектировании частей, а также особо отмечать в аттестациях…»

В порошок, говорите. А это как?

Пехота в РККА образца 1938 года, оказывается, не умела стрелять. Ведь Ворошилов не зря, вместо привычных слов об» отдельных недостатках», сказал, ни много ни мало, но о» зияющем прорыве в боевой готовности войск». Неграмотно, конечно, потому что впору здесь говорить не о прорыве, а о провале. Но зато предельно откровенно. А откровенными наши вожди бывали только тогда, когда положение дел становилось попросту угрожающим для самого существования государства.

Итак, речь идёт о самых простых элементах боевой подготовки.

Понятно, что кто‑то там в армейских подразделениях регулярно показывает» для проверяющих» чудеса меткости на стрельбище. Но самое‑то главное для подлинной боевой готовности армии, общая масса бойцов и командиров — стрельбе не обучена. И не просто не обучена. Обратим внимание на то, что показатели по стрельбе не только не улучшились, пусть и на скромные несколько процентов, они, наоборот, за 1938 год ухудшились. Причём, ухудшились в первую очередь при стрельбе из всех видов автоматического оружия того времени. То есть из оружия, наиболее эффективного при поддержке в бою пехоты — из пулемётов.

Кроме того, в советской пехоте, оказывается, не очень знают, что это за зверь такой — ручная граната. Та самая граната, которой пользовались вовсю ещё в старой русской армии во время Первой Мировой войны.

И всё обстоит вовсе не так просто, как это кажется на первый взгляд. Подумаешь, не умеют. Так научить их — и всё будет в порядке.»Не можешь — научим…»

Но обратите внимание на такую чудовищную, в общем‑то, фразу.

«…Младшие командиры тоже не научены этому делу и не могут поэтому как следует учить бойцов…»

И ещё обратите внимание на красноречивое» тоже». Сказанное после» не ставших ещё примером» высших, старших и средних командиров.

Ворошилов прямым текстом говорит здесь о том, что не умеют стрелять, в первую очередь, командиры отделений, взводов и рот. Те, кто должен учить стрельбе рядовых солдат.

Это значит, что учить рядового солдата правильно стрелять и бросать гранату НЕКОМУ.

И это, заметим, признание высшего командира этой самой армии. Признание, имеющее соответствующий гриф секретности. Иными словами, то, что мы с вами только что прочитали — это как раз совершенно точно не пропаганда. Это — действительность. Действительность, смею предположить, ещё и ПРИУКРАШЕННАЯ к тому же.

Почему я так считаю? Да очень просто. Потому что хорошо знаю, что и как докладывали обычно советским руководителям их подчинённые.

Это в приукрашенном свете ни разу не стрельнули за год из винтовки» отдельные бойцы». В действительности таких» отдельных» было намного больше, насколько об этом можно догадаться.

Армия» от тайги до британских морей» не умеющая стрелять…

В порошок, говорите…

Между прочим, когда пинают красную пехоту за 1941 год, за массовые штыковые атаки. Вот вам самое простое объяснение этому.

«Дурость командиров». Да не дурость, а безысходность. Только штыковой атакой чаще всего можно было тогда хоть как‑то попытаться уравнять силы с немцами. Любой огневой контакт с ними советская пехота проигрывала начисто. Даже без учёта артиллерии, танков и авиации. Я понимаю, что не учитывать их конечно же нельзя, поскольку немцы как раз без передышки и давили наши войска всеми этими разнообразными средствами.

Но даже обычная перестрелка всегда давала преимущество немцам. Потому что при стрельбе наши солдаты в цель не попадали. Немцы же попадали. Соответственно, наши несли потери, а немцы нет. Единственное средство против этого тогда было одно — рукопашная.

Вот вам и простая разгадка советской» глупости» тех горьких времён.

И главная беда была, повторю, не в том, что пехота не умела стрелять. Самое главное содержалось в том, что не умели учить этому командиры. И не только этому.

Читаем пункт два того же самого приказа.

«…2) Нетвердое знание начальствующим составом приказов, уставов, наставлений и неумение практически применять их в обучении войск…»

Заметим. Здесь тоже не прозвучало приглаженного оборота о» некоторых» из этого самого начальствующего состава. Спокойно и буднично сказано обо всех командирах Красной Армии. Об их основной массе, во всяком случае.

Что же получается?

Стрелять командиры всех уровней не умеют. Учить этому бойцов, естественно, не могут. Уставы и наставления не знают. Но служат.

Так чем же они занимаются?

Об этом в приказе сказано тоже вполне откровенно.

«…8) Пьянство, принявшее за последнее время чрезвычайно широкие размеры и ставшее бичом армии*…»

Между прочим, вопрос о пьянстве принял в то время такой острый характер, что уже вскоре Ворошилов был вынужден посвятить ему отдельный приказ по армии.

В силу того, что он исчерпывающе точно отражает положение в ней, приведу этот удивительный приказ полностью.

«ПРИКАЗ О БОРЬБЕ С ПЬЯНСТВОМ В РККА

N 0219 28 декабря 1938 г.

За последнее время пьянство в армии приняло поистине угрожающие размеры. Особенно это зло вкоренилось в среде начальствующего состава.

По далеко неполным данным, в одном только Белорусском особом военном округе за 9 месяцев 1938 г. было отмечено свыше 1300 безобразных случаев пьянства, в частях Уральского военного округа за тот же период — свыше 1000 случаев и примерно та же неприглядная картина в ряде других военных округов.

Вот несколько примеров тягчайших преступлений, совершенных в пьяном виде людьми, по недоразумению одетыми в военную форму.

15 октября во Владивостоке четыре лейтенанта, напившиеся до потери человеческого облика, устроили в ресторане дебош, открыли стрельбу и ранили двух граждан.

18 сентября два лейтенанта железнодорожного полка при тех же примерно обстоятельствах в ресторане, передравшись между собой, застрелились.

Политрук одной из частей 3 сд, пьяница и буян, обманным путем собрал у младших командиров 425 руб., украл часы и револьвер и дезертировал из части, а спустя несколько дней изнасиловал и убил 13–летнюю девочку.

8 ноября в г. Речице пять пьяных красноармейцев устроили на улице поножовщину и ранили трех рабочих, а возвращаясь в часть, изнасиловали прохожую гражданку, после чего пытались ее убить.

27 мая в Ашхабаде капитан Балакирев в пьяном виде познакомился в парке с неизвестной ему женщиной, в ресторане он выболтал ряд не подлежащих оглашению сведений, а наутро был обнаружен спящим на крыльце чужого дома без револьвера, снаряжения и партбилета.

Пьянство стало настоящим бичом армии. Отъявленные негодяи и пьяницы на глазах у своих не в меру спокойных начальников, на виду партийных и комсомольских организаций подрывают основы воинской дисциплины и разлагают войсковые части.

Значительная часть всех аварий, катастроф и всех других чрезвычайных происшествий — прямое следствие пьянства и недопустимого отношения к этому злу со стороны ответственных начальников и комиссаров.

Немало случаев переноса и отмены занятий и невыполнения плана боевой подготовки — это также результат разлагающего действия пьянства.

Наконец, многочисленные примеры говорят о том, что пьяницы нередко делаются добычей иностранных разведок, становятся на путь прямой измены своей Родине и переходят в лагерь врагов советского народа.

Все эти непреложные истины хорошо известны каждому мыслящему командиру и политработнику, и тем не менее настоящая борьба с пьянством не ведется. Пьянство процветает, оно стало обычным бытовым явлением, с ним смирились, оно не подвергается общественному осуждению.

Неисправимый, беспробудный пьяница и лодырь не только не берется под обстрел большевистской критики, не только не изгоняется из здоровой товарищеской среды, которую он компрометирует, но даже иногда пользуется поддержкой товарищей. Для него находят какие‑то оправдания, ему покровительствуют, сочувствуют, его окружают ореолом» своего парня».

При таком отношении к пьяницам спившийся и негодный человек не только не стыдится себя и своих безобразных поступков, но часто ими бравирует.

Много ли случаев, когда командирская общественность потребовала удалить из своей среды какого‑нибудь неисправимого пьяницу?

Таких случаев почти нет.

Это говорит о том, что запятнанная честь воина Рабоче — Крестьянской Красной Армии и честь войсковой части, к которой принадлежишь, у нас мало кого беспокоит. Многие не понимают, что каждый командир и политработник, равно как и красноармеец, в известной мере несет ответственность за поведение своего товарища по службе, что недостойное поведение одних набрасывает тень на весь товарищеский коллектив и на всю войсковую часть в целом.

В Красной Армии не место пьяницам. Защита Союза ССР с оружием в руках вверяется лучшим людям страны, патриотам своего Отечества, честным, храбрым, стойким и трезвым сынам нашей Родины.

Приказываю:

1. Во всех полках созвать совещания командного и начальствующего состава, на которых полным голосом сказать о всех пьяных безобразиях, осудить пьянство и пьяниц, как явление недопустимое и позорное.

2. На борьбу с этим злом мобилизовать все партийные и комсомольские организации, вменив им в обязанность борьбу с пьянством, как одну из главнейших задач.

3. Эту же задачу должны иметь перед собой как одну из важнейших и организуемые в войсках товарищеские суды*.

4. Командирам и военным комиссарам войсковых частей применять к злостным пьяницам самые суровые дисциплинарные меры.

5. Во всех служебных аттестациях, если аттестуемый пьяница, непременно это указывать. Указывать также и о том, насколько аттестуемый начальник успешно борется с пьянством среди своих подчиненных. Неисправимых пьяниц представлять к увольнению из армии.

6. Дела о преступлениях, совершенных на почве пьянства, заслушивать выездными сессиями военных трибуналов с привлечением внимания широкой армейской общественности (общественный обвинитель, газета).

7. Военным советам округов систематически заслушивать доклады командиров и комиссаров войсковых соединений о выполнении настоящего приказа.

8. Настоящий приказ прочитать на собрании командного и начальствующего состава и разъяснить красноармейцам.

Народный комиссар обороны СССР Маршал Советского Союза К. Ворошилов

Ф. 4, оп. 15, д. 19, л. 417–418. Типогр. экз.»

Мда.

«Пьянство стало настоящим бичом армии». Это не я утверждаю, или какой‑то ещё критикан, бросающий тень на нашу армию. Именно это выражение применил тогда самый главный маршал этой самой армии. Это при том, заметим, что никогда ранее, имея в виду даже и царскую ещё армию, употребление хмельных напитков и не считалось чем‑то из ряда вон выходящим. Мягко говоря.

И ещё заметим, что высказался он так, понимая конечно, что найдётся кому задать вопрос и ему самому:»А как же ты допустил такое во вверенной тебе армии?»

Тем не менее, применил он именно эти слова. Это каковы же были тогда действительные размеры этого явления? Насколько далеко всё зашло?

Думаю, всякому не очень наивному человеку должно быть ясно, насколько далеко. Это в приказе сказано про тысячу случаев в округе. А сколько было таких случаев не зафиксировано? Надо понимать так, что тысяча этих инцидентов связана с чем‑то из ряда вон выходящим — преступлениями, потерей оружия или документов, иными заметными инцидентами. То есть, теми, что нельзя было скрыть от вышестоящих.

И о какой боевой подготовке здесь может идти речь?

Впрочем, может быть, приказ Ворошилова об итогах боевой подготовки за 1938 год сгустил краски? Ну, скажем, не в настроении был нарком. И спустил поэтому собак на вверенную ему рабочую и крестьянскую…

Проверить эту идею легче лёгкого.

Давайте заглянем в точно такой же приказ, но годом раньше. В приказ об итогах боевой подготовки РККА за 1937 год.

Этот приказ, за номером 0109 от 14 декабря 1937 года так и назывался.»Об итогах боевой подготовки за 1937 год и задачах на 1938 год»

Ну, поскольку мы с вами знаем уже, что задачи на 1938 год так и не были выполнены, упоминать о них не будем. А вот, интересно, как же выглядят в этом приказе итоги боевой подготовки» непобедимой и легендарной» за 1937 год?

Пожалуйста, это сегодня никакой не секрет.

После общих дежурных словес об успехах Ворошилов переходит к конкретике. К состоянию сухопутных войск.

«…1) Управление войсками, служба штабов, подготовка пехоты, конницы и специальных родов войск и служб для совместной работы на поле боя не достигли уровня, требуемого условиями современного общевойскового боя (ПУ-36,?? 105–139, 143, 164)…»

Виртуозно и дипломатично выразился нарком. Округло.

Впрочем, совместная работа, иными словами, взаимодействие различных родов войск на поле боя, это, конечно, высший пилотаж. А высший пилотаж возможен только после освоения пилотажа простейшего. И желательно, конечно, в трезвом состоянии. Этот уровень РККА преодолеет ещё не скоро, где‑то году этак к 1943–му, не раньше.

Так что этот недостаток — это недостаток для 1937 года вполне ещё извинительный.

«…Служба боевого обеспечения, особенно разведки, во всех родах войск организуется и проводится неудовлетворительно (ПУ-36,?? 18–39)…»

И войсковая разведка традиционно собирала шишки от командиров всех уровней чуть ли не всю войну. Так что здесь тоже ничего неожиданного нет.

«…2) Огневая подготовка во всех родах войск не дала роста…»

А. Вот и знакомая нам болячка. Только, если помните в 1938 году она не только» не дала роста», но ещё и ухудшилась. Хотя должна была поправить положение в этой области, сложившееся в 1937 году.

«…3) Служба ПВО, ПТО и ПХО не отработана (ПУ-36,?? 40–74)…»

Ну, химия — это дело не страшное, как выяснилось во время будущей войны. А вот, что означает, противовоздушная и противотанковая оборона» не отработана»? Её нет вообще? Или она есть, но только на бумаге?

Между прочим, именно в 1937 году в германской армии противотанковая артиллерия достигла такого качественного развития, которое уже в будущем 1938 году позволит немцам уничтожить при её помощи большую часть советских танков, направленных в Испанию.

«…4) Инженерные части не достигли необходимой тактической и технической мобильности для своевременного и требуемого обстановкой обеспечения войск, особенно в подвижном бою…»

То есть в обороне сапёры со своими задачами ещё справляются. В наступлении или при отходе дело обстоит хуже, но будем справедливы, не такое это простое дело. Не менее сложное, чем взаимодействие пехоты с артиллерией, скажем. Так что, хотя бы здесь служба была поставлена более — менее неплохо.

«…Во всех родах войск еще не освоена полевая фортификация и командиры не обучены сами и не обучают красноармейцев самоокапыванию в бою (ИНЖ-35,?? 321–419)…»

Вот.

Это как раз те самые азы полевой выучки войск, которым через несколько лет в спешном порядке придётся НАЧАТЬ учить солдат маршалу Тимошенко.

И заметим попутно, что азов окапывания не знают не солдаты (это само собой разумеется). Этих азов не знают опять‑таки их командиры. То есть, когда будущий нарком обороны озаботится этим вопиющим недостатком в подготовке рядового бойца, окажется, что учить этого бойца некому. Окажется, что учить этому сначала придётся командира этого самого бойца.

Но это ещё только будет. В 1940 году. Мы же говорим о 1939 годе. Том самом, в котором, как нас уверяют, Сталин вполне мог двинуть Красную Армию воевать с вермахтом.

«…5) Все рода войск недостаточно тренировались в условиях длительного воздействия авиации и 0В…»

Да ничему эти самые войска не тренировались ни в каких условиях, неужели сегодня это не ясно?

Почему? Смотрите дальше.

«…6) Командный и начальствующий состав и штабы не полностью освоили технику скрытого управления и нарушают уставные правила пользования этим средством в бою…»

Иными словами, этот самый состав привык» тренироваться» условно. На словах. И на бумаге. Где всё, как известно, было гладко.

И снова — знакомое.

«…8) Все рода войск не полностью освоили эксплуатацию стрелкового и артиллерийского вооружения, особенно пулеметов, матчасти артиллерии и оптики и ремонт в полевых условиях…»

Ну, конечно,»не полностью». А как же иначе?

Ведь стрелять же не умеют. Оружие своё тоже, естественно, не знают.

А кто будет учить этому солдата? Командир? Командир этого тоже не умеет.

Почему, кстати? Водка — водкой. Но ведь кто‑то когда‑то этого командира чему‑то учил? Так ведь? Или не так?

Пока подождём с ответом на этот вопрос.

А сейчас с приказом всё. Там много ещё чего есть. И по ВВС, и по флоту, и прочее, прочее… Но, думаю достаточно. Всё, по — моему, ясно.

Из года в год повторялись грозные приказы об одних и тех же недостатках в подготовке, а, фактически, о качестве и силе самой основы основ вооружённых сил Советского Союза. И ничего не сдвигалось с мёртвой точки.

Я знаю, что кому‑то может показаться не очень существенным то обстоятельство, что рядовой боец Красной Армии был плохо подготовлен. Зато, готовы они возразить, в этой армии были КВ и Т-34, Ил-2, Пе-2 и» яки» с» мигами». И ещё тысячи единиц всякой иной техники, хотя и называвшейся впоследствии» устаревшей», но вполне конкурировавшей на самом деле с техникой немецкой.

Только, даже при том условии, что управляли всей этой техникой подлинные мастера своего дела (а это было не так, конечно же), всё равно вся эта военная машинерия ничего не стоила без добротной выучки пехоты.

Но, тем не менее, если кто‑то, мыслящий исключительно глобальными категориями стратегии, полагает такие» недостатки» не очень существенной мелочью, предлагаю их вниманию документ несколько иного рода. Документ, красноречиво оценивающий уже более высокие тактические (и даже стратегические) категории. А именно качество управления войсками в Красной Армии.

Обратим внимание на приказ Наркома обороны СССР N 0104 от 19 июля 1939 года. Это о наиболее общих явлениях в работе штабов всех уровней Красной Армии.

Читаем.

«…Подготовка и работа войсковых и оперативных штабов продолжают оставаться на исключительно низком уровне.

Командование, как правило, само штабной службы не знает, подготовкой своих штабов не занимается, работой их не руководит и контролировать ее не может.

Начальники штабов по — настоящему организовать работу штаба и руководить ею, и особенно в условиях, приближенных к боевым, не умеют.

Штабы как органы управления не подготовлены, организовать бой не умеют, с работой по управлению войсками в ходе боя не справляются.

Исполнители своих обязанностей не знают, необходимых штабных навыков не имеют, в работе в усложненных условиях не натренированы.

Безусловная правдивость, исполнительность и безупречная точность в работе, без которых немыслима работа какого бы то ни было штаба, как правило, отсутствуют.

Непосредственным контролем за действиями войск, проверкой и изучением получаемых донесений штабы не занимаются, в результате — неосведомленность их об истинном, положении и состоянии войск и нередко ложная информация командования и вышестоящих штабов.

Стремления своевременно, полно и правдиво информировать вышестоящие командование и штаб, самим непрерывно искать с ними связь нет.

Организовать и обеспечить управление войсками в бою надежной, прочной связью штабы не умеют.

Радио — надежнейшее средство связи — не используется в бою даже при отказе остальных средств связи и, как правило, бездействует.

Работа внутри штабов не организована. Взаимная информация между отделами и отделениями штаба отсутствует. Еще хуже с увязкой работы общевойскового штаба со штабами специальных родов войск и особенно авиационными.

Руководство работой тыла в бою общевойсковыми штабами упускается.

Содержание и техническое оформление всей документации исключительно низкое.

Донесения и сводки неправдоподобны, противоречивы, а иногда и лживы, действительной картины боя как на земле, так и особенно в воздухе и истинного положения своих войск и войск противника, не говоря уже о их состоянии, потерях и трофеях, не дают.

Поступающие в штаб донесение или сводка часто противоречат данным, поступившим от того же штаба ранее, и никаких оговорок о правдоподобности или лживости того или иного документа не делается.

Представление сводок, донесений и ответов на запросы несвоевременное и требуется немало повторных напоминаний и приказаний, чтобы получить их.

Документы после изготовления исполнителем и лицами, подписывающими их, не проверяются, отсюда постоянные неточности и искажения.

Контролем за своевременной и правильной передачей документов и за получением их адресатами штабы не занимаются…»

Ну, дальше Ворошилов предлагает меры по возможному улучшению ситуации, сложившейся со штабной службой в РККА, но мы их трогать не будем. Потому что ясно, что в один день такие» прорывы» не исправишь.

Это, по — моему, не приказ. Этот документ, как мне кажется, можно назвать совсем иначе. Например, так.

Приговор Рабоче — Крестьянской Красной Армии.

Можно было бы, конечно, предположить, что приказ этот имел некоторый политический подтекст. Я имею в виду стремление опорочить репрессированного маршала Егорова, бывшего, как известно, до января 1938 года начальником Генерального Штаба РККА.

Этому, однако, противоречат три существенных обстоятельства.

Первое.

Со времени его снятия с высокого поста прошло уже более полутора лет. И должность эту всё это время занимал один из самых уважаемых Сталиным военных — командарм первого ранга Шапошников.

Второе.

К Генеральному Штабу как раз претензий в этом приказе не предъявлялось.

Третье.

Практически ВСЕ перечисленные в приказе пороки действительно проявились с первых же дней Великой Отечественной войны. Во всей вопиющей красе, так сказать.

И именно эта война подтвердила справедливость каждого слова этого беспощадно точного приказа.

Так что, давайте забудем наконец о песнях про непобедимую и легендарную.

Потому что вот это и была та самая Рабоче — Крестьянская Красная Армия.

Образца 1939 года.

Такая, какой она выглядела не с плакатов или поэтических страниц, а со страниц служебных документов, имеющих гриф» секретно».

Сталин, конечно же, читал эти приказы Ворошилова. И это, как минимум. Наверняка читал он и многое другое из того, о чём мы сегодня и не подозреваем. И силу Красной Армии оценивал, конечно, не по песне» Три танкиста…»

Преувеличивал эту силу, как это выяснилось вскоре, в Финскую уже войну, но преувеличивал, скорее, с позиции технократа. Он был твёрдо убеждён, что» будущая война будет войной моторов». И считал, в общем‑то правильно, с одной стороны. Но и абсолютизировал, конечно, эту свою формулу. Поэтому, уделяя огромное внимание оснащению армии новейшим вооружением, полагал, судя по всему, что эти самые вооружения смогут возместить, до определённой степени, недостаточную выучку войск.

Это с одной стороны.

Но вот, с другой…

Нельзя забывать о том, что Сталин был, в первую очередь, управленцем высокого уровня. Поэтому, должен был понимать значение низкого уровня именно штабной работы для управления войсками, а значит, и для боеготовности армии.

Несколько лет назад я увидел случайно на канале» Культура» интересную передачу. Замечательный актёр Евгений Яковлевич Весник рассказывал о разных историях, приключившихся с ним и его знакомыми. Рассказал он, в числе прочих, и такую.

Где‑то в шестидесятые годы ехал он в одном поезде с маршалом Тимошенко. Знаменитый маршал, узнав, что в поезде едет известный артист, пригласил его посидеть у себя в купе. Они и посидели. Судя по всему, хорошо и душевно.

Надо сказать, что Евгений Яковлевич воевал в корпусной артиллерии, так что о войне знал не понаслышке. Поэтому разговор получился интересный. В числе прочего, задал он маршалу такой вопрос.

«Товарищ маршал, а ведь немцы были намного сильнее нас. Как же так получилось, что мы войну всё‑таки выиграли?»

На что маршал, помолчав, ответил:»А хрен его знает».

За буквальную дословность последних слов о пресловутом овоще я не ручаюсь, тем более, что произносились они, повторю, с экрана на канале именно» Культура». Но смысл ответа передаю точно.

Я знаю и другие версии этой истории. Но рассказал так, как видел собственными глазами и слышал собственными ушами. В исполнении автора.

Удивительно, что, встречая разные пересказы этой истории, я неизменно находил их в разделе курьёзов, юмора и сатиры. Вот, мол, какие дуболомы Красной Армией командовали. Тупыи — и-и. И через двадцать лет после войны так ничего и не поняли.

Дуболомов, конечно, хватало. Как среди генералов. Так и среди остального народа, кстати говоря. Что и показывает как раз то, что увидел этот самый народ в этой сценке один только юмор.

И не увидел ничего иного.

Обычная история. Слабый шахматист видит, что можно» убить пешку турой и туре за это ничего не будет». А мастер эту пешку почему‑то» не бьёт». Наверное, потому что просто не видит такую роскошную возможность. Зевает.

И невдомёк ему, что мастер всё прекрасно видит, в том числе и то, чего не видит наш шахматный» гений». А именно, то, что через шесть — семь ходов это взятие обернётся для берущего поражением.

Но надо видеть самодовольную ухмылку этого» гения» в тот момент, когда он рассуждает про тупицу — мастера.

Точно такое же выражение лица можно наблюдать у тех, кто гыгыкает по поводу тупого Тимошенко.

Между прочим, говоря о реакции на вопрос маршала, забывается почему‑то интерес вопрошающего.

А ведь надо было бы обратить внимание и на то ещё, что не только маршал не знал ответа на этот вопрос. Его не знал и старый фронтовик тоже.

Пусть и невысокого чина был младший лейтенант Весник, но войну видел вблизи. В отличие от гыгыкающих. И армию нашу знал изнутри. Мог сравнивать с немцами. И, как человек думающий, не мог не задаться вопросом. Причём, впечатление от невозможности найти на него ответ было таким сильным, что и через двадцать лет после войны этот вопрос не забылся. И все эти двадцать лет не мог на него найти ответ фронтовик. Да и после этих двадцати лет, после разговора с маршалом, он не найдёт его тоже.

Но это так. Между прочим.

Вернёмся всё же к ответу маршала.

Гыгыкающим» гениям» просто не могла поместиться в голову простая, в сущности, мысль. О том, что Тимошенко, в отличие от подавляющего большинства людей, рассуждающих об этом предмете, было в мельчайших подробностях и больше, чем кому бы то ни было известно о том, что именно представляла из себя накануне войны Рабоче — Крестьянская Красная Армия. Помимо всем известных и поныне жарко обсуждаемых танков — самолётов.

Вот и всё. Отсюда и его ответ. Нормальный, в общем‑то, если знать хотя бы малую часть того, что знал старый маршал.

Или вот слова Жукова, сказанные не с трибуны или страниц высочайше утверждённых размышлений. Крик души, так сказать.

«…Даже отмобилизованная армия 1942 года не смогла сдержать сосредоточенного удара немецких войск на Юге и покатилась на 700–1299 километров, тем более армия 1941 года. То есть потеря территории от Бреста до Подмосковья была объективно неизбежной и ситуация лета 1941 года определялась в целом не сцеплением ошибок и просчетов, а текущим качеством вооруженных сил, общим состоянием военного потенциала страны на тот период…»

Понятно, что Жуков этой самой» объективной неизбежностью», мягко говоря, старался спихнуть с себя ответственность за разгром 1941 года. Потому, хотя бы, что в» неизбежность» эту можно включить и его собственные грубейшие ошибки и просчёты. Которые, якобы, ничего не решали. А на самом деле очень даже поспособствовали этой самой» неизбежности».

Но будем справедливы. Потому что и правда в его словах тоже есть, несомненно. Ведь не объяснишь же одними лишь глобальными стратегическими причинами поражения лета 1942 года. Поражения, заметим, армии, имеющей уже боевой опыт, отмобилизованной и занимающей сплошные оборонительные порядки.

И ведь ничего же этого не было в 41–м.

Так что, понимая мотивы появления этих слов, прислушаемся всё же к их глубинному содержанию.

«Текущее качество вооружённых сил…»

О чём сказал маршал Жуков? Вернее, о чём он в очередной раз не сказал?

И что имел в виду Тимошенко, когда, отказываясь писать мемуары, буркнул короткое» Правды мне всё равно сказать не дадут»?

Вот и давайте попробуем разобраться хотя бы в малой толике этих самых недомолвок.

Приказы — приказами. Подготовка — подготовкой.

Ясно, однако, что всё это, особенно для людей штатских (а тот же Сталин был тогда ещё, конечно, штатским человеком), должно было выглядеть не очень убедительно. Если бы не одно» но». Если бы рядом не было более весомых поводов задуматься о том же самом.

Я имею в виду боевые действия.

Во всяком случае, принимая то или иное решение о выборе политики в отношении той же Германии, взвешивая при этом и сравнивая, естественно, силу РККА и вермахта, наиболее показательными для руководства страны были, конечно же, не итоги боевой подготовки. А зримое их воплощения в ходе реальных боевых действий.

В течение нескольких лет перед войной СССР принимал участие в нескольких военных конфликтах того или иного масштаба. Естественно, сила Красной Армии должна была оцениваться, исходя из того, как она себя там проявила.

До пакта это были.

Испания. Хасан. Халхин — Гол.

После пакта.

Поход 1939 года в западные области Украины и Белоруссии. Финская война.

Итак, принятие того или иного решения о политике СССР в отношении Германии принималось, исходя, помимо всего прочего, ещё и из представлений о силе или слабости Красной Армии и Вермахта. Как в 1939 году, так и в более позднее время, вплоть до 22 июня 1941 года.

Какими же могли быть эти представления?

Давайте попробуем понять это важное обстоятельство.

Испания.

Испанские события имели тогда большой резонанс в обществе. Много и справедливо говорилось тогда о героизме республиканцев. Участие в той войне советских добровольцев в то время не афишировалось, но было это, конечно, секретом совсем прозрачным. Особенно для армии, где то и дело исчезали, а потом появлялись снова загорелые сослуживцы с новенькими боевыми орденами.

Известно было также и о помощи оружием и техникой, которую оказывало испанским республиканцам советское правительство. Это тоже особо не скрывалось. Во всяком случае, в газетных репортажах оттуда высокие качества нашей военной техники отнюдь не замалчивались.

Однако, мало кто знал тогда о другом.

Именно к 1939 году в Испании стали проявляться острые симптомы качественного отставания советской военной техники от немецкой.

Что же произошло тогда?

Начну с танков.

Наше оружие (и танки, в том числе) были испытаны там в реальных боевых условиях.

Поначалу это испытание показало преимущество наших танков. Однако, начиная с осени 37–го, а особенно в 38–м году положение резко изменилось. Немцы, учтя опыт боев 1936–1937 годов, спешно направили в Испанию свои новейшие противотанковые пушки.

И наши танки загорелись.

Имена героев — танкистов, отличившихся в Испании, хорошо известны. Мало кто только обращает внимание на тот факт, что большинство из них находились там, как правило, в 1936–1937 годах. Не очень известны имена тех, кто воевал там в 1938 году. Дело в том, что танковый полк (он назывался Интернациональным полком), который сменил там бригаду Павлова, потерял большую часть своих танков.

И в Москве сразу же начали принимать меры.

Была поставлена задача увеличить толщину брони наших танков.

Однако, основу существовавшего тогда танкового парка составляла техника, выполненная по колесно — гусеничной схеме.

И здесь конструктора столкнулись с проблемой. Утолщение брони, естественно утяжеляло танк. Его ходовые качества на колесах, вследствие этого, снижались. Он просто продавливался в грунт.

Кроме того, с увеличением веса возникала потребность в увеличении числа ведущих колёсных пар, что, конечно, технически усложняло всю схему, делая её ещё более уязвимой к неисправностям. А она была и без того уже до капризности сложна и уязвима.

Поэтому появилась идея отказаться от колесно — гусеничной схемы и перейти целиком на гусеничную. Что и привело в результате к появлению на свет танков КВ и Т-34.

Но для промышленного производства переход на новую технологию, да ещё под только ещё проектируемую технику, было нелёгким испытанием. Особенно учитывая те нереальные, казалось бы, сроки, которые поставил тогда перед танковыми конструкторами и танковой промышленностью Сталин.

Результат всё‑таки будет достигнут. Но будет достигнут, естественно, позже, в 1940–м и даже 1941 году, в самый канун войны.

А вот летом 1939 года, когда перед советским руководством вставал во весь рост грозный выбор между пактом с Гитлером и возможной войной с ним, итоги этой работы были ещё весьма и весьма гадательны.

Но вот одно Сталин знал тогда совершенно точно. Он знал, что все имеющиеся на тот момент советские танки фактически бессильны перед немецкой противотанковой артиллерией.

Авиация.

«Чайки» и» ишачки» на момент создания были вовсе не плохими самолетами. Это доказали всё те же события в Испании. В 1936–37 годах они были значительно лучше итальянских и других аналогов и примерно равны и даже несколько лучше по качествам, чем МЕ-109В.

Да что И-16.Бомбардировщики СБ одно время летали там без сопровождения истребителей: у них скорость превосходила скорость истребителей всех зарубежных марок (до появления там первых» Мессершмиттов»).

Немцы, учтя опыт Испании, модернизировали свои самолеты. На заключительном этапе войны в Испании появился пушечный МЕ-109Е, сразу завоевавший господство в воздухе.

Надо сказать, что информация об этом до Сталина дошла не сразу. Мастерство лучших советских лётчиков, отобранных для войны в Испании, позволяло до определённой степени нивелировать техническое превосходство германских истребителей.

Хотя и делали они тогда, надо признать, что‑то, на грани невозможного — противостояли почти на равных на своих И-16 и И-153 с пулемётным вооружением и скоростями не выше 430 км в час немецким» мессершмиттам», вооружённым пушками и легко достигавшим скорости 540 км.

Это позволяло руководству ВВС и авиационной промышленности до определённого момента бодро рапортовать наверх, что всё у них в порядке. И только, когда на самый верх стали доходить письма рядовых лётчиков, обеспокоенных происходящим, начались приниматься меры.

Меры, как это было в обычае у Сталина, были предприняты самые что ни на есть кардинальные.

Конечно, тягаться в высоких технологиях с одной из самых передовых и технически развитых держав Европы было, казалось бы, занятием попросту безнадёжным.

Только, Сталин, как всем это сейчас хорошо известно, был тупой. Поэтому, слова такого —»безнадёжность» — попросту не знал. В силу неграмотности.

Обратите внимание.

Именно тогда, накануне войны произошёл качественный скачок развития советской военной техники. Это все прекрасно знают.

А почему он произошёл?

Если бы советское руководство всё устраивало в качестве танков и самолётов, зачем нужна была тогда такая масштабная ломка производства? И ведь не улучшали же уже существующие модели, как мы знаем. Вместо этого создавали новые, часто принципиально новые системы.

Или, кто‑то полагает, что произошло это само собой? Случайно?

Вот так, собрались случайно несколько гениев и случайно все вместе вдруг изобрели что‑то выдающееся. Каждый в своей отрасли.

На самом деле, ясно, что всем им одновременно была поставлена некая задача.

Вот так всё тогда просто и обстояло.

Были найдены где‑то в массовом порядке гениальные конструктора. И всем им была поставлены невыполнимые задачи.

Только и всего.

Это, кстати, для кого‑то является доказательством подготовки Сталина к завоеванию Европы. Глупость этого мнения комментировать не хочется. Поскольку, когда давно и планомерно что‑то готовят, вооружение готовят тоже давно и планомерно. Здесь же — скачок, взрыв, революция, если угодно. Так что причина здесь явно другая. Она и была другой.

Такие взрывы выдаются не в плановом порядке. Они случаются только тогда, когда кто‑то что‑то спасает. От смертельной опасности.

Но я несколько отвлёкся.

Ясно одно. Сталиным делалось тогда все возможное и невозможное для ликвидации отставания от немцев по вооружениям.

Вот что об этой гонке писал конструктор А. Яковлев:

«…В 1939 году после финала испанской трагедии, когда оказалось, что наша авиация по боевым качествам уступает немецкой, ЦК и правительство осуществили полную перестройку авиационной промышленности и науки. Сталин установил тогда фантастически короткие сроки для создания новых, стоящих на вполне современном уровне боевых самолетов. И волей партии фантастика стала реальностью…»

Волей партии. Ага.

Но если отвлечься от обязательных в то время реверансов в сторону партии, вдумаемся.

Вполне трезвый человек, инженер, конструктор, чья жизнь проходила в мире цифр, формул, расчетов, говорит о том, что было сделано в эти годы, как об овеществленной фантастике.

Заметим, что было применено именно это слово.

Сказано не писателем. Сказано сугубо практичным человеком. Привыкшим иметь дело с чертежами и цифрами. Живущим в среде, формируемой технологическими процессами.

И сказано не по горячим следам, а спустя годы и годы. Спустя достаточное количество времени, чтобы глядеть можно было на всё это хладнокровно и взвешенно.

При этом учтем, что занимаемый в то время Яковлевым пост (заместитель наркома авиационной промышленности) позволял ему говорить о предмете с полным знанием дела. Уж он‑то, наверное, имел отчетливое представление о пределах возможности тогдашней советской промышленности.

Однако, не будем забывать и о том, что всё это дало результат намного позднее, в 1940–41 годах.

Тогда же, в 1939 году, когда только ещё формулировалась и ставилась задача по коренному улучшению качества военной техники, никто, естественно не мог ещё знать, будет ли результат. И, если будет, то какой?

И снова зададимся вопросом.

Что должен был учитывать летом 1939 года Сталин, когда взвешивал перспективы возможного военного столкновения с Германией?

Хасан.

Всего за один год до этих судьбоносных размышлений произошёл знаменитый конфликт с Японией в районе озера Хасан.

Произошёл он в августе (строго говоря, с 29 июля) 1938 года.

Как было тогда привычно, события эти подавались широкой публике как торжество советского оружия и как доказательство непобедимости доблестной Красной Армии.

Это, кстати, и имел в виду тогда Ворошилов, бахвалясь в своих приказах. Помните, то самое его —»в порошок»?

На самом же деле, события эти выявили потрясающие недостатки не только в подготовке, но и в организации Красной Армии. Тот факт, что проявились они в масштабах локального конфликта, никакого значения не имело. В действиях всего двух советских дивизий, как в капле воды, отразилось всё существо и все пороки советской военной машины.

Конечно, то, что главная вина в случившемся была возложена тогда на маршала Блюхера, должно было бы несколько» успокаивать» советское руководство в том, что случившееся на Хасане не типично для всей остальной Красной Армии. Думаю, однако, что дело таким образом всё‑таки не обстояло.

Почему?

А потому что были же рядом с Хасаном и другие события. И были другие документы (мы их на этих страницах видели и увидим ещё), где явно выражалось беспокойство состоянием дел в Красной Армии вообще. К которым маршал Блюхер не имел, конечно, никакого отношения.

Об этом же, кстати, говорит и приговор, вынесенный командованию 1–й Приморской армии, где о связи с Блюхером не было сказано ни слова.

У нас с вами есть удачная возможность не искать в укромных уголках намёки на выявленные тогда» недостатки». Все они были тогда обобщены и рассмотрены на Главном военном совете РККА. Результаты этого рассмотрения были доведены тогда до высшего комсостава РККА приказом Наркома обороны СССР N 0040 от 4 сентября 1938 года.

Обратите внимание на то, что, если ранее рассмотренные нами документы имели» всего лишь» гриф» секретно», то этот документ имел иную степень секретности и более высокий её гриф —»совершенно секретно».

Этот документ, конечно, для песен про» непобедимую и легендарную» никак не предназначался.

Приказ этот очень большой по объёму и весь его я воспроизводить здесь не собираюсь. Вы можете прочесть его целиком по указанному мной выше адресу.

Давайте почитаем оттуда самое интересное.

«…Боевая подготовка войск, штабов и командно — начальствующего состава фронта оказались на недопустимо низком уровне. Войсковые части были раздерганы и небоеспособны; снабжение войсковых частей не организовано. Обнаружено, что Дальневосточный театр к войне плохо подготовлен (дороги, мосты, связь).

Хранение, сбережение и учет мобилизационных и неприкосновенных запасов как фронтовых складов, так и в войсковых частях оказались в хаотическом состоянии.

Ко всему этому обнаружено, что важнейшие директивы Главного военного совета и Народного комиссара обороны командованием фронта на протяжении долгого времени преступно не выполнялись. В результате такого недопустимого состояния войск фронта мы в этом сравнительно небольшом столкновении понесли значительные потери — 408 человек убитыми и 2807 человек ранеными. Эти потери не могут быть оправданы ни чрезвычайной трудностью местности, на которой пришлось оперировать нашим войскам, ни втрое большими потерями японцев.

Количество наших войск, участие в операциях наших авиации и танков давало нам такие преимущества, при которых наши потери в боях могли бы быть намного меньшими.

И только благодаря расхлябанности, неорганизованности и боевой неподготовленности войсковых частей и растерянности командно — политического состава, начиная с фронта и кончая полковым, мы имеем сотни убитых и свыше тысячи раненых командиров, политработников и бойцов. Причем процент потерь командно — политического состава неестественно велик — около 40 %, что лишний раз подтверждает, что японцы были разбиты и выброшены за пределы нашей границы только благодаря боевому энтузиазму бойцов, младших командиров, среднего и старшего командно — политического состава, готовых жертвовать собой, защищая честь и неприкосновенность территории своей великой социалистической Родины…

…3. Основными недочетами в подготовке и устройстве войск, выявленными боевыми действиями у озера Хасан, являются:

а) Недопустимо преступное растаскивание из боевых подразделений бойцов на всевозможные посторонние работы.

Главный военный совет, зная об этих фактах, еще в мае с. г. своим постановлением (протокол N 8) категорически запретил разбазаривать красноармейцев на разного рода хозяйственные работы и потребовал возвращения в части к 1 июля с. г. всех бойцов, находящихся в таких откомандировках. Несмотря на это, командование фронта ничего не сделало для возвращения в свои части бойцов и командиров, и в частях продолжал существовать громадный некомплект в личном составе, части были дезорганизованы. В таком состоянии они и выступили по боевой тревоге к границе. В результате этого в период боевых действий пришлось прибегать к сколачиванию из разных подразделений и отдельных бойцов частей, допуская вредную организационную импровизацию, создавая не возможную путаницу, что не могло не сказаться на действиях наших войск.

б) Войска выступили к границе по боевой тревоге совершенно неподготовленными. Неприкосновенный запас оружия и прочего боевого имущества не был заранее расписан и подготовлен для выдачи на руки частям, что вызвало ряд вопиющих безобразий в течение всего периода боевых действий. Начальники управлений фронта и командиры частей не знали, какое, где и в каком состоянии оружие, боеприпасы и другое боевое снабжение имеются. Во многих случаях целые артбатареи оказались на фронте без снарядов, запасные стволы к пулеметам заранее не были подогнаны, винтовки выдавались непристрелянными, а многие бойцы и даже одно из стрелковых подразделений 32–й дивизии прибыли на фронт вовсе без винтовок и противогазов. Несмотря на громадные запасы вещевого имущества, многие бойцы были посланы в бой в совершенно изношенной обуви, полубосыми, большое количество красноармейцев было без шинелей. Командирам и штабам не хватало карт района боевых действий.

в) Все рода войск, в особенности пехота, обнаружили неумение действовать на поле боя, маневрировать, сочетать движение и огонь, применяться к местности, что в данной обстановке, как и вообще в условиях ДВ, изобилующего горами и сопками, является азбукой боевой и тактической выучки войск.

Танковые части были использованы неумело, вследствие чего понесли большие потери в материальной части…»

Как говорится, добавить нечего.

Сорок первый год, в чистом виде.

И обратите особое внимание на это:

«…Все рода войск, в особенности пехота, обнаружили неумение действовать на поле боя, маневрировать, сочетать движение и огонь, применяться к местности…»

Знакомые интонации, не так ли?

Я предлагаю также обратить внимание на приказ N 049 от 22 апреля 1939 года, объявляющий приговор командованию 1–й Приморской армии. По этому приказу командующий армией комдив Подлас, член военного совета бригадный комиссар Шуликов и начальник штаба полковник Помощников получили соответственно пять, два и три года лишения свободы, причём последние двое условно. Реальный срок получил тогда только командующий армией.

Спустя три года, в мае 1942 года, генерал — лейтенант Подлас Кузьма Петрович погибнет под Харьковом, на печально известном Барвенковском плацдарме. Но это будет потом.

А пока…

«…В связи с усилением передвижения войск на территории противника, прилегающей к высоте Заозерной, и укреплением японцами границы во всем Посьетском районе, Военному совету армии было предложено привести в полную боевую готовность 39 ск.

Комдив Подлас и бригадный комиссар Шуликов проявили преступную бездеятельность и нераспорядительность в деле приведения в полную боевую готовность частей этого корпуса. Отдав приказ о приведении в боевую готовность 40 сд и других частей, входящих в состав 39 ск, Военный совет армии в лице командующего Подласа и члена Военного совета Шуликова и начальник штаба армии Помощников не только не дали никаких приказов и указаний начальникам отделов армии, но даже не приняли никаких мер к оповещению начальников отделов армии о приведении в боевую готовность частей корпуса. Начальник отдела связи армии Новицкий узнал о том, что 39 ск приводится в боевую готовность не от командования армии, а от начальника связи корпуса, и то с большим опозданием, когда корпус уже двинулся в поход. В результате всего этого командование армии не знало местонахождения воинских частей и не имело бесперебойной связи с отдельными частями, которые направлялись в район боевых действий.

Военный совет армии в лице Подласа и Шуликова и начальник штаба армии Помощников проявили полную бездеятельность в подборе кадров для укомплектования штаба и отделов армии и в результате в штабе и отделах армии как в период подготовки боевой операции, так и в период ее проведения работа была дезорганизована.

Действиями полковника пограничных войск Федотова, командовавшего приданными ему усиленными батальонами 118 и 119 сп, фактически никто не руководил. Штаб армии не знал о принятых Федотовым решениях и ими не интересовался, в связи с чем Федотов действовал самостоятельно, не координируя свои действия с командиром 40 сд, что привело на некоторое время к безначалию в районе боевых действий.

Все это было использовано противником, и в ночь с 30 на 31 июля японские войска, проникнув в глубь советской территории на 4–5 километров, захватили высоту Заозерную…

…Такое же преступное бездействие, а также полную нераспорядительность Подлас, Шуликов и Помощников проявили и в деле обеспечения боевых операций в районе озера Хасан. Ограничившись отдачей общих распоряжений, они не произвели подлинной проверки боевой готовности частей, в результате чего направляемые в район боевых действий части и подразделения не были укомплектованы до их штатной численности и стрелковые роты шли в бой с большим некомплектом бойцов, в то время как значительное число красноармейцев находилось на разного рода хозяйственных маловажных работах. Направляемые в район боевых действий части не были обеспечены всеми необходимыми средствами вооружения, и в ряде случаев артиллерийские батареи оказались на фронте без снарядов, запасные стволы к пулеметам заранее не были подогнаны, винтовки выдавались непристрелянными, а некоторые бойцы прибыли в район боевых действий вовсе без винтовок и противогазов.

Располагая достаточным временем, средствами и силами, Подлас и Помощников не приняли всех необходимых мер к приведению в проезжее состояние основной дороги и не обеспечили организации нормального движения войск по дорогам. Соответствующее указание Воендору было дано лишь спустя шесть дней после того, как войска двинулись в район боевых действий. В результате этого на дорогах создавались огромные заторы, люди и материальная часть застревали в болоте, части выбывали из графика марша, что резко снижало боевую подвижность и маневренность частей армии.

Развертывание тыловых учреждений происходило беспланово и неорганизованно, а управление полевого снабжения приступило к работе только 10 августа, т. е. к концу операции. Несмотря на громадные запасы вещевого имущества, многие бойцы были посланы в бой в совершенно изношенной обуви и без шинелей. В ряде частей не оказалось ранцевых запасов консервов, а часть консервов не могла быть использована, так как не была подвергнута бактериологическому исследованию. Санитарные тылы не были также своевременно подготовлены, и сотни раненых эвакуировались в Посьет, где до 7 августа не было ни армейского госпиталя, ни достаточного количества врачей. Несмотря на своевременное предложение санитарного отдела о необходимости организации в Посьете госпиталя и направлении туда же госпитального судна, Помощников неукоснительно отвечал» рано».

Помощниковым не были приняты должные меры к своевременному обеспечению частей годными картами, в частности картами территории противника, прилегающей к высоте Заозерной, в результате чего командирам и штабам не хватало карт района боевых действий…»

Итак.

Что же получается? Значит, зная ещё тогда о Красной Армии всё то, что мы с вами сейчас прочли, Сталин должен был напасть на Гитлера в 1939 году? Или, как минимум, мечтал захватить Европу в 1941 году?

Ну — ну.

Халхин — Гол.

Операция на Халхин — Голе 1939 года всегда традиционно подавалась и подаётся как выдающийся успех Красной Армии. И по заслугам, конечно же.

Не собираясь оспаривать эту верную, в общем‑то, оценку, хочу остановиться тем не менее на том, что опять‑таки остаётся за кадром фанфарной хроники.

Начнём с того, что в самом начале операции Сталин сразу же поменял командование Особого корпуса, действовавшего тогда в Монголии. Это не секрет, об этом писал ещё в своих мемуарах маршал Жуков. Поскольку именно он, безвестный ещё комдив, сменил тогда комкора Фекленко, не справившегося, как это можно понять, с управлением боевыми действиями.

Надо полагать, что уроки Хасана не прошли для Сталина даром. И в первую очередь он обратил самое пристальное внимание именно на качество командования. Это безусловно дало свои плоды, сразу же, в самом зародыше уничтожив возможность повторения хасанского бардака.

Но понимая всё это, надо понимать и другое.

Это был опять‑таки локальный конфликт, более масштабный, конечно, чем хасанский, но всё же боевые действия вела всего одна, да ещё неполная армия (называемая армейской группой).

Для одной армии страна могла дать лучших лётчиков, лучших танкистов и артиллеристов. Могла найти лучшего командующего, в конце концов.

А для» большой» войны?

Где набрать столько Жуковых для каждой из армий и каждого фронта?

Как ответил однажды во время Отечественной войны Сталин Мехлису, который просил у него командиров получше:»У меня в запасе гинденбургов нет. Воюйте с теми, кто есть у вас.»

А ведь уже опыт Хасана и опыт первых боёв в Монголии год спустя показал слабость именно высшего командного состава Красной Армии. В своей общей, так сказать, массе.

Мы с вами это понимаем. Но точно так же понимал это и Сталин. Иначе не обратил бы так оперативно своё внимание на качество командования советскими войсками в Монголии.

Второй вопрос, на который я хочу обратить внимание, тесно связан с первым.

Вспомним ещё раз уже рассматривавшийся здесь приказ Ворошилова N 0104 от 19 июля 1939 года. Тот самый, о работе штабов Красной Армии.

Обратите внимание на дату приказа и на слова о том, что донесения не дают действительной картины боя. Не учений, заметьте, а именно боя. Вспомним о том, что бои тогда шли только на реке Халхин — Гол. Именно в это самое время, с 11 мая по 16 сентября 1939 года.

Сопоставили?

Думаю, не будет сомнений в том, какие именно события могли явиться непосредственным поводом для появления этого разгромного приказа. По всему выходит, что там это и проявилось, в боевой обстановке мая — июля 1939 года. В Монголии. На реке Халхин — Гол.

Проявилось как повод поговорить о штабной работе во всей Красной Армии.

И третий вопрос.

Героизм там, конечно, присутствовал, здесь ничего ни убавить, ни прибавить.

Но были там случаи и совершенно обратные. Причём не единичные, что вполне естественно, и странно было бы, если бы их не было вообще. Но речь, судя по всему, может идти и о некоторых случаях массового бегства с поля боя.

Известно об этом мало, глухо и не всегда достоверно. Что естественно.

Но отчасти подтверждением этому может явиться следующее обстоятельство.

В девяностые годы много писалось о том, что Жуков, после вступления в командование группой, сразу, жестоко и бесчеловечно закрутил там гайки. Речь шла о нескольких десятках (в азарте писалось даже о сотнях) вынесенных лично им тогда смертных приговоров.

На самом деле, это не так, конечно же. Жуков был военным человеком. А порядок в армии в отношении серьёзных наказаний всегда существовал такой. Командир может вынести приговор лично только на поле боя. Жуков, как можно догадаться, лично в бою не участвовал — не тот уровень. Во всех же остальных случаях командир обычно направляет провинившегося подчинённого в трибунал, который соответствующий приговор и выносит. После чего приговор трибунала утверждает командующий. Другое дело, что никакой советский трибунал никогда не помиловал бы того, кого им прислал сам командующий с требованием — расстрелять. Это да. Это действительно так.

Впрочем, бытовавшие в перестроечные годы гуманитарные мнения об изначальном природном зверстве маршала Жукова уже тогда были не очень убедительны. Потому что они не учитывали и не учитывают простого обстоятельства.

Такие крутые меры применялись всегда в любых боевых действиях, когда возникала обстановка разложения и паники. Которые военачальник обязан пресечь любыми средствами.

Это, если угодно, его прямая обязанность.

Достаточно вспомнить, например, пресловутые децимации, практиковавшиеся в легионах не империи даже, а ещё римской республики.

Или, вот ещё.

Когда такого же безвестного свежеиспеченного дивизионного генерала Буонапарте только что назначили командующим Итальянской армии, он писал оттуда в Париж своему покровителю Баррасу между прочим и такое:»Приходится много расстреливать…»

Истина эта немудрёная, в общем‑то. Но для поколения, воспитанного на обличении зверств заградотрядов как фирменной марке советского режима, думаю, небесполезная.

Но это я опять отвлёкся.

Впрочем, отвлёкся по существу, как мне это кажется.

Жуков, безусловно, был человеком жестоким. Но бессмысленным садистом он точно никогда не был. Поэтому его крайняя реакция в обстановке Халхин — Гола должна иметь какое‑то внятное объяснение. Думаю, что позднейший шум о» жуковских смертных приговорах» вполне подтверждает информацию о случаях массового бегства тогда с поля боя целых подразделений советской пехоты.

В частности, речь может идти о бойцах 57–й стрелковой дивизии. Её ещё иногда неверно называют 57 (Пермской) дивизией. Она действительно некоторое время до Монголии дислоцировалась в Перми. Но официальное её название в то время было» Уральская». Более точно известны такие случаи и в отношении 82–й стрелковой дивизии. Она, кстати, была сформирована ранее на базе одного из полков 57–й дивизии, когда та убыла к другому месту дислокации, а 82–я осталась в Перми.

Почему я обращаю на это особое внимание?

Потому что обе дивизии эти были территориальными.

Мы с вами о том, что это за диковина такая — территориальная дивизия, поговорим несколько позже и отдельно. Это важно.

И ещё. Читал я в те же самые годы (об этом писалось намного меньше) и о том, что смертные эти приговоры, которых тогда так рьяно добивался комкор Жуков, на самом деле не были им утверждены. Они были им отсрочены. До окончания наступательной операции. Всех приговорённых к расстрелу Жуков направил тогда в бой. Искупать вину. Кое‑кто получил даже потом ордена.

Это, кстати, тоже подтверждает, что осуждены они были не за иные воинские преступления, а за бегство с поля боя. И вопрос о мере наказания должен был окончательно решаться и решался, видимо, с учётом слабой подготовки бойцов этих дивизий.

Иными словами, насколько можно судить, на Халхин — Голе всё обстояло далеко не так благостно, как это традиционно преподносилось ранее и преподносится сейчас. Единственно на слуху всегда был окончательный итог боевых действий, закончившихся блистательной операцией по окружению японских войск. Он‑то и затмил все остальные итоги, среди которых были и связанные с уже знакомыми нам» прорывами» в боевой подготовке советской пехоты.

Но вот то, что бедствие это (хотел по привычке употребить слово» недостатки»), невидимое для советского общества, не осталось тогда без внимания советского же руководства, это совершенно очевидно.

Почему я так утверждаю?

А очень просто. Именно в сентябре 1939 года решением правительства территориальные дивизии в РККА были, наконец, упразднены. Все до единой.

Чтобы понять, какое это имело значение для армии и государства, давайте остановимся.

Итак. Ещё раз. Что представляла из себя РККА в год заключения пресловутого пакта?

В общем‑то, это хорошо известно. Известны цифры, численность, вооружение и тому подобное. Но очень часто ускользает от внимания наиважнейшая деталь, понимание которой сразу и кардинально изменяет представление о предмете обсуждения.

Обычно все знают о том, что в сентябре 1939 году РККА в массовом порядке приносила присягу, что была принята всеобщая воинская обязанность, что численность армии была увеличена вдвое, что расходы на ее содержание увеличились в 3,5 раза.

Но, почему‑то мало кто задумывается о том, что представляла из себя армия до сентября 1939 года. Ну, не было присяги — ввели. Не было всеобщей обязанности — ввели. И так далее.

Между тем, на самом деле происшедшее в сентябре 1939 года фактически положило начало созданию качественно новой армии.

Дело в том, что до этого временного рубежа кадровой армии в СССР фактически не существовало.

Да — да, вы не ослышались.

Что же тогда было вместо кадровой армии?

Вплоть до сентября 1939 года была так называемая смешанная система призыва.

Вот что писал об этом маршал Жуков в своих» Воспоминаниях и размышлениях».

«…В январе 1924 года Пленум ЦК РКП(б) решил провести проверку деятельности военного ведомства, которая была поручена военной комиссии ЦК партии во главе с В. В. Куйбышевым, а затем С. И. Гусевым. В подготовке материалов о положении в армии к Пленуму ЦК участвовали М. В. Фрунзе, К. Е. Ворошилов, А. С. Бубнов, Г. К. Орджоникидзе, А. А. Андреев, И. С. Уншлихт, Н. М. Шверник и другие. Общие выводы из анализа собранных фактов были безрадостны и резки.

Стало ясно, что задачи укрепления вооруженных сил страны требуют коренной военной реформы. Предложения комиссии, утвержденные ЦК РКП (б), и легли в основу военной реформы.

Одним из наиболее важных мероприятий реформы явилось введение территориального принципа комплектования Красной Армии в сочетании с кадровым.

Территориальный принцип распространялся на стрелковые и кавалерийские дивизии. Сущность этого принципа состояла в том, чтобы дать необходимую военную подготовку максимальному количеству трудящихся с минимальным их отвлечением от производительного труда. В дивизиях примерно 16–20 процентов штатов составляли кадровые командиры, политработники и красноармейцы, а остальной состав был временным, ежегодно призывавшимся (в течение пяти лет) на сборы сначала на три месяца, а потом по одному месяцу. Остальное время бойцы работали в промышленности и сельском хозяйстве.

Такая система обусловила возможность быстрого развертывания в случае необходимости достаточно подготовленного боевого состава вокруг кадрового ядра дивизий. Причем расходы на обучение одного бойца в территориальной части за пять лет были гораздо меньшими, чем в кадровой части за два года. Конечно, [85] лучше было бы иметь только кадровую армию, но в тех условиях это было практически невозможно…»

Достаточно подготовленного…

Срок военной службы для рядовых красноармейцев и младших командиров составлял фактически три месяца.

Потом демобилизация. Потом раз в год сборы на один месяц.

Кого и как можно было подготовить таким образом? Да, затраты были, конечно же,»гораздо меньшими», здесь сомневаться не приходится. Но говорить при такой системе о качестве боевой подготовки армии конечно же просто смешно.

И пусть никого не вводит в заблуждение то, что Жуков описывает обстановку в применении к двадцатым годам.

На самом деле, система эта в значительной мере просуществовала до 1939 года.

Да он и сам открыто признаёт это, в другой, правда, главе:

«…Занятая строительством народного хозяйства, наша страна главные усилия, все основные средства направляла на развитие производительных сил, до предела ограничивая выделение средств на укрепление обороны страны, вследствие чего до конца 1939 года значительная часть Красной Армии содержалась и проходила подготовку по территориальной системе, где не было условий для полноценной подготовки войск и запаса.

С лета 1940 года, особенно после войны с Финляндией, партия и правительство уделяли большое внимание вооруженным силам и обороне страны, но экономические возможности страны не позволили в короткий предвоенный год полностью обеспечить проводимые организационные мероприятия по вооруженным силам. Война застигла страну в стадии реорганизации, перевооружения и переподготовки вооруженных сил и создания мобзапасов и государственных резервов…»

В 1938 году стрелковые войска мирного времени состояли из 96 стрелковых дивизий. Из них кадровых и смешанных дивизий было 52, горных 10, а вот чисто территориальных было 34.

Иными словами, ДО КОНЦА 1939 ГОДА в СССР кадровой армии в чистом виде не было. Армия или, во всяком случае, её костяк (пехота) более чем на одну треть фактически комплектовалась по милиционному принципу. Это как минимум. Это без учёта того, что смешанные соединения, хотя и назывались кадровыми дивизиями, однако один или два полка в каждой из них содержались на территориальной основе.

Совершенно очевидно, что решение о новой военной реформе (хотя официально эти меры и не назывались реформой) было принято под влиянием внешних обстоятельств. Причиной кардинального изменения подхода к военному строительству могло быть только резкое обострение угрозы войны как на востоке, так и на западе и осознание, на фоне этой угрозы, действительного уровня вооружённых сил.

Так что успокойтесь, господа резуноиды. Планировать захват всей Европы с такой армией мог тогда только круглый идиот.

Сталин идиотом не был.

И как же могло не быть тех самых» зияющих прорывов» в боевой готовности Красной Армии? Удивительно как раз другое. Удивительно ещё, что при такой системе эта армия представляла из себя тогда ХОТЬ ЧТО — ТО.

Поэтому, когда мы с вами читали все вышеприведённые документы и когда будем читать далее документы последующие, давайте не будем забывать о том, что причиной всех этих вопиющих недостатков в подготовке и развитии армии, была вовсе не глупость бойцов и командиров, не способных усвоить простейшие навыки.

Причиной была элементарная бедность государства, не имевшего средств содержать тогда более — менее приличную кадровую армию.

Нашим современникам это неизвестно, а те, кто об этом хоть что‑то слышал, обычно забывают об этом. И трудно их в этом винить, поскольку помнить об этом приходится людям, привыкшим к совершенно иному уровню жизни, нежели тому, что существовал в то самое время. Тем более и именно поэтому, рассматривая любые вопросы, связанные с жизнью СССР 20–30–х годов, никогда не следует забывать этого важного обстоятельства. Потому что без понимания его правильно понять то, что происходило тогда в стране и вокруг неё, попросту невозможно.

Напрашивается здесь, конечно, сравнение с германской армией. Поскольку в чём‑то ситуация с вооружёнными силами в СССР и Германии перекликались.

Как известно, согласно ограничениям, наложенным на Германию Версальской системой, ей было запрещено иметь всеобщую воинскую повинность. Численность армии была ограничена цифрой сто тысяч человек. Было запрещено также иметь ряд видов вооружений.

Германские военные, тем не менее, нашли ряд остроумных решений, позволивших в этой обстановке подготовить условия для будущего возрождения полноценной армии. Я не буду на них останавливаться, о них достаточно широко известно. Единственно упомяну, что, когда в 1935 году Гитлер объявил о введении всеобщей воинской повинности, те самые сто тысяч оказались полностью готовы к тому, чтобы стать костяком новой германской армии. Тщательно продуманная система разносторонней и интенсивной боевой подготовки привела к тому, что с момента создания вермахта рядовые рейхсвера стали унтер — офицерами, а унтер — офицеры рейхсвера стали через определённое время лейтенантами. Унтер — офицерами и лейтенантами высокого качества, подчеркну.

Иными словами, был сразу же создан полноценный и высокопрофессиональный костяк германской пехоты, который дальше мог сколько угодно совершенствоваться качественно и развиваться количественно.

И, самое главное, призванных на службу молодых людей было кому учить становиться полноценными солдатами добротно и быстро.

Иными словами, в звене отделение — взвод — рота подготовка и слаживание могли быть сразу же поставлены на высочайшем уровне. Что и произошло в действительности.

В Красной Армии, наоборот, в момент перехода к всеобщей воинской обязанности учить новобранцев оказалось некому. Мы с вами видели, что и в 1937 году, и в 1938–м, младшие командиры (сержанты) РККА не умели сами и, соответственно, не могли научить рядовых красноармейцев простейшим (но и важнейшим) навыкам военной службы. Тем более не могло этого случиться в 1939 году, когда количество призывников резко увеличилось.

Почему?

А всё очень просто. Младшие командиры, так же, как и красноармейцы, призывались до 1939 года всё по тому же территориальному принципу. Три месяца обучения что для рядового, что для сержанта не очень много, конечно же. Особенно принимая во внимание, что после этих трёх месяцев он уходит на гражданку. Чтобы вернуться в армию на один месяц через год гражданской жизни.

А в рейхсвере до 1935 года всё было не так. Там вообще до этого срока не было системы призыва, отменённой Версальским миром. Поэтому в армии служили в основном добровольцы. Не только офицеры, что само собой разумеется, но, самое главное, добровольно служили рядовые и унтер — офицеры. Это была в чистом виде контрактная служба. И рядовые, и унтера служили в армии годами. Срок службы им был установлен 12 лет. Кто‑то из них успел до введения всеобщей воинской повинности отслужить по пять, кто‑то даже и по десять лет.

Сравните уровень любого из них с младшим командиром РККА, прослужившим три месяца и потом по месяцу в течение тех же пяти лет.

День и ночь. Небо и земля.

Можно ли было и у нас сделать так же, как это было в Германии? СССР — то ведь никто не ограничивал никаким Версалем.

Теоретически, да, конечно же, можно. А на практике это было попросту нереально. Всё по той же причине. СССР заставляла поступать именно так, как он тогда поступал, не воля иных государств, а всё та же унизительная и жесточайшая бедность.

Содержать армию, рядовой и унтер — офицерский состав которой может получать оплату, позволяющую не просто сводить концы с концами, но поддерживать определённый статус, могло позволить себе только богатое государство.

Каковым и была Германия, не понесшая в ходе мировой войны никаких материальных убытков и разрушений. Плюс к этому получавшая после её окончания баснословные зарубежные инвестиции в виде иностранных займов на самых выгодных для себя условиях.

Ничего этого в СССР, конечно же, не было и в помине.

Это при всём том, что и до Первой Мировой войны Германия была, безусловно, намного более высокоразвитым и, соответственно, богатым, государством, нежели царская Россия. А уж тем более Россия, пережившая Гражданскую войну.

Но даже и Германии было бы не под силу содержать массовую контрактную армию. Поэтому, начиная с введения всеобщей воинской повинности, рядовые солдаты вермахта перестали, конечно же, получать высокие оклады, позволявшие удерживать их на военной службе. Поскольку служить они теперь были обязаны по призыву.

Для СССР же такая стотысячная контрактная армия, даже при условии возможности её содержания, не могла бы обеспечить даже самых необходимых потребностей его обороны.

Огромная территория, неразвитая транспортная сеть, невообразимо протяжённые границы. Неспокойные соседи, каждую минуту готовые преподнести любую гадость.

Так что, волей — неволей приходилось содержать именно большую армию. Но вот, в силу возможностей страны, и соответствующего этим возможностям качества.

Кроме того.

Имеется и ещё один очень важный аспект этой проблемы.

Читая мемуары бывших военнослужащих рейхсвера, бросается в глаза такая деталь. На протяжении всей службы рядовые и унтер — офицеры то и дело проходили обучение на разнообразных курсах, повышающих их профессиональный уровень.

Количество этих курсов и высокое качество обучения на них позволяло, фактически, без отрыва от действительной военной службы, получать одновременно разносторонние знания в объёме военного училища или, в крайнем случае, полноценных офицерских курсов.

Так вот, высокое качество обучения в таких краткосрочных школах поддерживалось составом преподавателей, имеющих высочайшую квалификацию. При высоком уровне техники и науки, достигнутых тогда в Германии, имелось там, естественно, и изобилие высококлассных специалистов самого разнообразного профиля.

В СССР же на таких специалистов был жесточайший голод.

Можно ли представить себе профессора, доцента или просто высококлассного инженера, преподающего на постоянной основе на каких‑нибудь специальных курсах для обучения младших командиров РККА?

Тогда в стране впервые и на голом месте создавались впервые не заводы даже, пусть самые гиганты, а целые новые отрасли промышленного производства. Для нормального функционирования которых постоянно и остро не хватало не сотен даже, а тысяч и тысяч инженеров и специалистов. Естественно, там эти специалисты были намного нужнее, чем в армии.

Собственно, эта причина перекликается ещё и с причиной относительно низкого качества среднего (офицерского) командного состава РККА. О качестве этом речь уже шла и будет ещё идти. А пока необходимо отметить вот что.

Командный состав при нормальных условиях мирного времени черпается обычно из выпускников полноценных военных училищ. Однако в довоенном СССР этих училищ обычно не хватало для удовлетворения даже самых минимальных потребностей армии. Причина была той же самой. Нехватка (иногда просто отсутствие) необходимых средств. Плюс острейший кадровый голод. Если в военных (особенно технических) академиях всё обстояло ещё более — менее благополучно, то для преподавания в обычных военных училищах так же остро не хватало квалифицированных преподавателей.

На самом деле, знаменитое сталинское» кадры решают всё» является вовсе не забавной мишенью для нынешних досужих остроумцев. Эти слова отразили тогда самую суть, главный узел проблем, существовавших в армии. Да что в армии — кадровый голод ощущался тогда буквально везде. Не появлялись бы тогда иначе в правительстве тридцатилетние наркомы.

Поэтому, одним из серьёзных источников пополнения среднего командного состава РККА в звене взвод — рота, были ускоренные курсы младших лейтенантов, на которых в войсках обучали наиболее образованных младших командиров (сержантов).

В принципе, хотя это и не самое добротное и классическое военное образование, способ этот получения офицерского состава мог быть не очень плохой заменой традиционному. Если бы не одно» но».

Сержанты эти, отбираемые на курсы, и были теми самыми младшими командирами, которые не владели сами и не умели поэтому научить бойцов своего отделения необходимым навыкам.

После нескольких месяцев обучения основам тактики, топографии и прочим военным премудростям их выпускали в войска. Тому, что они не знали на уровне командира отделения их не обучали, поскольку считалось, что они это должны были уже знать ранее. Да и некому их было этому учить. Опять же.

И эти свежеиспечённые офицеры принимали взвод, не зная и не умея ничего толком ни на уровне отделения, ни на уровне этого самого взвода.

И ещё была большая категория пополнения среднего комсостава — командиры запаса.

Особенно много поступило их в РККА в 1940–1941 годах, когда численность армии постоянно увеличилась. Что, конечно же, ещё более усугубляло проблему командных кадров.

Командиры запаса, естественно, знали военную специальность ещё меньше, чем выпускники ускоренных курсов. Те хотя бы не отрывались на годы от военной службы.

Подводя итог сказанному о качестве офицерских кадров кануна войны, скажу следующее. Низкий уровень их подготовки был вызван объективными причинами. Но, естественно, как не объясняй это любыми причинами, главного это не отменяло. Командиры, особенно младшего и среднего звена, мало знали и мало умели в своём военном ремесле.

Им самим ещё нужно было много учиться. Учиться, что называется, без отрыва от службы.

Для этого необходимо было время. А вот времени, как выяснилось, у них не оказалось. Тем, кому повезло выжить в начале войны, приходилось учиться уже под огнём.

Через год — два войны это были уже отменные офицерские кадры. Но, естественно, цена их становления была непомерно велика.

Конечно, хочется прикинуть, а нельзя ли было перейти на всеобщую воинскую повинность раньше?

Ну что же, теоретически можно.

Теоретически много чего можно.

Вот, например, эту претензию выставил Сталину (после его смерти, разумеется) маршал Жуков.

Вот примерно в такой форме. Читаем дальше, сразу после его слов об отмене территориальной системы комплектования.

«…Законно возникает вопрос: а нельзя ли было начать проведение этих мероприятий значительно раньше? Конечно, можно и нужно было, но сталинское руководство ошибочно считало, что времени у нас еще хватит для проведения необходимых мероприятий. Эта ошибка отягощается теми обстоятельствами, что Германия свою вооруженную агрессию и дальнейшее развертывание вооруженных сил в значительных размерах начала с 1936 года, порвав все свои международные обязательства об ограничении своих вооруженных сил…».

Подумать только.»Конечно можно и нужно было».

Страна доедала последний хрен без соли, между прочим.

А великий полководец, давно забывший на каком кусту выращиваются булки с маслом и не желавший знать, какой ценой они для него оплачиваются, проявляет державную мудрость.

Этому дурачку Сталину повезло где‑то там найти некий загашник, и он не очень умело достаёт из этого самого загашника для нашего военного гения первоклассную военную технику в любых мыслимых и немыслимых количествах. А гений на то и гений, чтобы не задумываться над тем, откуда она берётся и чего она стоит. Она ему нужна и она для него есть — этого достаточно.

Для гения эта техника, раз растёт она на ветках, то и дальше будет расти. И к вопросу стоимости тех мер, которые он предлагает, отношения не имеет.

Что значит в действительности принятие этих мер раньше, пусть даже и в 1936 году, на который кивает маршал? Это значит, что средства, брошенные на армию, не получает промышленность. Или сельское хозяйство (что‑то голода в стране давно не случалось). Это значит, что те самые офицеры запаса, а попросту инженеры и техники уйдут с заводов и лабораторий и придут в армию. Что для армии, конечно, хорошо.

Теоретически.

Практически это означало, что не было бы попросту большей части станков и домен, о существовании которых не догадывался великий» Маршал Победы».

И без которых его военный гений остался бы без военной техники, с одним голым пушечным мясом.

«Ошибочно считало…».

Надо сказать, что чего оно там считало на самом деле, мы до сих пор не знаем. Полагаться можем только на слова маршала Жукова. Не замеченного, мягко говоря, в особой правдивости.

Но вот одно можно считать совершенно точно установленным.»Сталинское руководство» делало всё возможное и невозможное для того, чтобы оттянуть подальше во времени неизбежное столкновение с Германией. Понимало эту неизбежность. Понимало, что Гитлер может напасть в любое время.

Это после смерти Сталина подобострастные перья расписали его уверенность в том, что Гитлер нападёт» когда‑нибудь потом».

Трактуя таким образом его постоянные усилия эту самую войну отсрочить.

Эти усилия описаны многими другими авторами и не являются, конечно, секретом для внимательного и вдумчивого читателя.

Здесь же пришло время добавить, что одним из самых его масштабных усилий в том, чтобы избежать немедленной войны с Германией, явился, в первую очередь, сам факт заключения пакта о ненападении с ней.

Сталин не хотел войны с Германией даже один на один. Не говоря уже о возможных вариантах войны против Германии вместе с такими вероятными её союзниками, как Англия и Франция, например. Думаю, он понимал, при всём поощрении пропагандистских заклинаний о непобедимости РККА, несоизмеримость в то время весовых категорий СССР и Германии.

Даже при том, что прямых столкновений между СССР и Германией тогда не было, к такому выводу легко можно было прийти, исходя из итогов тех конфликтов, где участвовали части Красной Армии.

При оценке их результатов у Сталина наверняка должен был возникать естественный вопрос. Какая армия сильнее — японская или германская?

Кстати, и маршал Жуков вспоминает в своих мемуарах, что при первом его представлении Сталину тот сразу же задал ему вопрос:»Как вы оцениваете японскую армию?»

Германская армия фактически в масштабных боевых действиях тогда не участвовала. Поэтому, оценить её силу не представлялось возможным. Можно было оценить только сравнительное качество военной техники. Что и было сделано по итогам войны в Испании. Как уже было выше замечено, сравнение было далеко не в нашу пользу.

При этом японская армия, наоборот, боевые действия вела уже несколько лет. Но вела против китайской армии. Куда, кстати, тоже поставлялась советская военная техника. Только здесь претензий к нашей технике в сравнении с японской не было.

С другой стороны, противник японцев — китайская армия — была, конечно же, не из сильных. Между тем, одержать решительную победу над ней японская армия так и не смогла. За несколько лет, повторю.

Исходя из этих соображений, можно было, конечно, прийти к выводу, что японская армия, безусловно, слабее немецкой.

Так что, глядя на опыт столкновений РККА с японцами, было, конечно, о чём задуматься, рассматривая в 1939 году перспективу войны с Германией.

Должен заметить, что был, конечно, ещё один вариант, ещё одна возможная линия поведения советского государства.

Можно было придерживаться нейтралитета. Не заключая с Гитлером никаких соглашений и договоров.

Мне приходилось встречать и такие мнения. Подобное возражение было предъявлено недавно в комментариях к одной из моих работ.

«…Почему вы считаете, что в 1939 г. у СССР не мог выдержать нейтралитет, раз уж Франция и Великобритания не пошли на заключение договорённостей.

Есть такая убедительная точка зрения, что Германия просто экономически не могла в 1939 г. вести войну больше нескольких недель. Вот подтверждающие аргументы:»15 апреля 1939 года главнокомандующий сухопутными войсками генерал Вальтер фон Браухич представил Гитлеру доклад:'Сегодняшняя нехватка высококачественной стали напоминает ситуацию Первой мировой войны… Армия лишена стали, которая необходима для оснащения вооруженных сил современным наступательным оружием'.

Осенью 1939 года боевые возможности вермахта и состояние военной экономики Германии позволяли вести только короткую войну с более слабым противником — Польшей. Новые танки и автоматическое оружие поступали в вермахт с большим опозданием. Боеприпасов могло хватить всего на несколько недель. Генералы недоумевали: как действовать, если Франция сразу нанесет удар на западе? Вступление в войну западных держав и СССР грозило Германии катастрофой.

Вот почему Гитлер решился напасть на Польшу, только получив согласие Сталина поделить страну и поддержать Германию. Как бы Гитлер воевал без советских поставок стратегически важного сырья и продовольствия?»

Более развёрнуто здесь http://www.mlechin.com/node/175»

Этот довод можно было бы принять во внимание, если бы не существовало в природе простого соображения. Заключенного в следующем.

Если бы вопрос возникновения войны зависел только от одной страны (в данном случае, СССР), тогда соображение это было бы вполне весомым.

Ну, а если вопрос участия в войне зависит не только от СССР?

Как быть тогда?

Нейтралитет в сложной и опасной международной обстановке предпочтителен только для страны слабой в политическом, экономическом и военном отношении. По той причине, что никому она не интересна. Впрочем, если этот нейтралитет кому‑то из сильных мира сего мешал, бывало, что на него не очень‑то обращалось внимание. Мало ли было примеров нападения на нейтральные страны? Тем не менее, хотя нейтралитет сам по себе не гарантирует выживания, но всё же несколько увеличивает его вероятность.

Для сильной страны нейтралитет тоже возможен. Однако такое состояние сильно повышает для неё риск потерять возможность хоть как‑то управлять событиями. А ведь сильная страна всегда может быть вовлечена в войну помимо своей воли. Потому хотя бы, что, хочет она того или нет, она всегда будет присутствовать в политическом раскладе основных участников конфликта.

Между тем, совершенно очевидно, что риск оказаться вовлечённым в войну зависел тогда не от одного СССР. Он зависел и от других государств тоже.

Было видно невооружённым глазом, что Гитлер стремится к мировому (и уж, совершенно точно, европейскому) господству.

При таком стремлении двух сильных игроков в одном пространстве одновременно не бывает. Рано или поздно, государство, претендующее на господство, обязательно нападёт на любого из своих существенных конкурентов. Иначе, как мы с вами понимаем, ни о каком доминировании не может идти и речи.

И именно в 1939 году, он, как бешеный зверь мог непредсказуемо наброситься на любого из своих соседей. И уж, конечно, в первую очередь на страну, которая могла бы потенциально стать союзником Англии.

Поэтому, наблюдать за схваткой со стороны нам никто бы не позволил. Россия — не Швеция и не Швейцария. Россия всегда была достаточно сильным игроком на континенте, чтобы присутствовать обычно в политических раскладах всех противоборствующих сторон. Каждая из которых была не прочь заполучить её себе в союзники. Если же никакая из сторон этого не добивалась, то у каждой из них всегда и неизбежно оставалось бы подозрение, что Россия склоняется тайно на сторону его противника.

Обезвредить будущего потенциального союзника своего врага — это же совершенно естественная мера, не так ли?

Отсюда, кстати, упорное нежелание правительства Чемберлена заключать союз с Советским Союзом против Гитлера вполне логично питало и подозрение Сталина, что Англия вовсе не планирует всерьёз воевать с Германией. Тогда с кем она планирует воевать всерьёз?

Потому‑то в то время СССР и искал себе лихорадочно союзников. Потому что оставаться в той обстановке государством не просто нейтральным, но находящимся вне сферы влияния любого из имеющихся тогда в Европе центров силы, означало потерпеть поражение изначально. Ещё даже и до того момента, когда должны будут заговорить пушки. Это означало покорно и безвольно повторить судьбу Чехословакии.

Это в принципе. Вообще. А в конкретном случае СССР резонно опасался заключения блока между Англией и Германией. Остаться вне сближения с одной из этих сторон значило иметь постоянную опасность получить этот мощный тандем против себя.

Вероятность такого сценария была наглядно продемонстрирована всего год назад, во времена Мюнхенского сговора 1938 года. Тогда, правда, такой сговор не был направлен против СССР. Он был направлен против Чехословакии. Но именно в эти дни была проявлена подчёркнутая враждебность договорившихся сторон по отношению к Советскому Союзу, который обе стороны явно старались вытеснить из процесса решения вопросов, связанных с безопасностью в Европе. В своих мемуарах Черчилль даже позволил себе назвать реакцию английского правительства на предложения СССР презрительной. И подчеркнул, что презрение это Сталину запомнилось.

В то время это был фактический союз Англии и Франции с Германией против Чехословакии. Нельзя забывать о том, что чешское правительство было вынуждено согласиться на отторжение Судетской области не только под угрозами Гитлера, но и под прямым давлением Англии и Франции.

А ведь Чехословакия, позволю себе напомнить, была нейтральной страной. Имевшей, к тому же, близкие отношения с Западом, особенно с Францией.

Так что же? СССР должен был стать точно такой же нейтральной страной, как и Чехословакия? Только без каких‑либо гарантий любой из сторон? Более того, нейтральной страной, которую Гитлер именует своим идеологическим врагом номер один, открыто объявляет своим будущим жизненным пространством, а Британия обращается подчёркнуто оскорбительно? Откуда уверенность, что эти стороны при случае обойдутся с нейтральным СССР более милостиво, чем обошлись они с нейтральной Чехословакией?

Опасения такие оставались, кстати, даже и после заключения пакта. По — настоящему в Москве убедились в том, что такой тандем уже маловероятен, только после вторжения немцев в Норвегию, а это, простите, уже 1940 год. Так вот. Уменьшить такую возможность в 1939 году можно было только, заключив договор с кем‑то из этой пары. Англичане отказались. Осталась Германия. Что здесь странного? Всё логично.

Конечно, Англия и Франция в качестве союзников были бы предпочтительнее. Из тех, хотя бы, соображений, что воевать с Гитлером всё равно придётся в дальнейшем, и проще налаживать союзные связи сразу с теми, кто не претендует на господство. Хотя бы в силу того, что его уже, де — факто, имеет.

Но» те» такого союза тогда не захотели.

Вернее, когда Сталин понял, что Англия и Франция собираются фактически выставить его один на один с Гитлером, не беря при этом на себя никаких реальных обязательств в отношении советского союзника, он тут же шарахнулся от них, как чёрт от ладана.

Поэтому ему оставался единственный вариант спасения. Сложный и ненадёжный. Но на тот момент единственный.

Пакт.

Поскольку выбирать тогда было особо не из чего.

Это тем более показательно, что вопрос о германо — советском сближении впервые начал прощупываться сразу после поглощения Германией Чехии, как следствие политики Запада. Об этом упоминал, в частности, ещё Черчилль.

«…Поскольку мы сами поставили себя в это ужасное положение 1939 года, было жизненно важно опереться на более широкую надежду.

Даже сейчас невозможно установить момент, когда Сталин окончательно отказался от намерения сотрудничать с западными демократиями и решил договориться с Гитлером. В самом деле, представляется вероятным, что такого момента вообще не было. Опубликование американским государственным департаментом массы документов, захваченных в архивах германского министерства иностранных дел, познакомило нас с рядом доселе неизвестных фактов. По — видимому, что‑то произошло еще в феврале 1939 года. Это, впрочем, почти наверняка было связано с проблемами торговли, на которых сказывался статут Чехословакии после Мюнхена и которые требовали обсуждения между двумя странами. Включение Чехословакии в рейх в середине марта осложнило эти проблемы. У России были контракты с чехословацким правительством на поставки оружия заводами» Шкода». Какова должна быть судьба этих контрактов теперь, когда заводы» Шкода» стали германским арсеналом?

17 апреля статс — секретарь германского министерства иностранных дел Вайцзекер записал, что русский посол посетил его в этот день впервые со времени вручения им верительных грамот почти за год до этого. Он спросил о контрактах заводов» Шкода». Вайцзекер ответил, что» нельзя сказать, чтобы для поставок военных материалов в Советскую Россию создавалась сейчас благоприятная атмосфера в связи с сообщениями о заключении русско — англо — французского воздушного пакта и тому подобное». В ответ на это советский посол перешел сразу от торговли к политике и спросил статс — секретаря, что он думает о германо — русских отношениях. Вайцзекер ответил, что, как ему кажется,»русская печать в последнее время не полностью разделяет антигерманский тон американских и некоторых английских газет». На это советский посол сказал:»Идеологические разногласия почти не отразились на русско — итальянских отношениях, и они не обязательно должны явиться препятствием также для Германии. Советская Россия не воспользовалась нынешними трениями между западными демократиями и Германией в ущерб последней, и у нее нет такого желания. У России нет причин, по которым она не могла бы поддерживать с Германией нормальные отношения. А нормальные отношения могут делаться все лучше и лучше» 1.

И хотя в указанной сноске к советскому изданию справедливо уточняется, что

«1 В отчетной телеграмме А. Ф. Мерекалова о беседе 17 апреля каких‑либо высказываний полпреда относительно улучшения отношений СССР с Германией не содержится. Мерекалов приводит в отчете фразу Вайцзекера о том,»Германия имеет принципиальные политические разногласия с СССР. Все же она хочет развить с ним экономические отношения»

(АВП СССР, ф. 059, оп. 1, д. 2036, л. 61–62)…».

Тем не менее, именно тогда впервые прозвучало вполне естественное, но ранее не высказываемое утверждение о том, что между СССР и нацистской Германией вполне могут существовать» нормальные отношения». Не более и не менее нормальные, чем были они между Англией и Германией, например.

Кроме того. Рассуждения о том, что, раз не удалось заключить договоры с Англией и Францией, то надо было гордо оставаться в стороне от сближения с Германией, традиционно не учитывают ещё одно важнейшее обстоятельство. Заключается оно в следующем. Ни одно из европейских государств на 23 августа 1939 года ни с кем не воевало. И там на эту дату любое из государств действительно было ещё свободно в своих действиях — могли начать воевать, могли не начать. Могли вступать в союзы, могли не вступать. Могли отстраниться от событий и занять позицию наблюдателя, то есть пойти на тот же самый пресловутый нейтралитет. Но всё это не касается всего одной страны. Советского Союза. Только СССР был единственной в Европе страной, которая вела в тот момент боевые действия крупного масштаба. О какой отстранённости, о каком» чистом» нейтралитете могла идти речь, когда именно в эти самые дни на Халхин — Голе советские войска вели ожесточённые бои с Японией? Напомню о том, что 20 августа началось генеральное наступление армейской группы Жукова против японской группировки. Как раз 23 августа основные силы 6–й японской армии были окружены. Там иногда в одном воздушном бою сходились одновременно сотни самолётов. При широком применении танков и артиллерии. Это же практически полномасштабные военные действия. И советское правительство вправе было ожидать, что столкновение это может очень скоро перерасти в большую войну.

Остаться один на один, без союзников, ещё и здесь?

С перспективой войны на два фронта, в Европе и на Дальнем Востоке, при несравнимо более протяжённых и фатально неразвитых дорожных коммуникациях, не позволявших в принципе успешно маневрировать резервами, как это делали в Европе немцы?

Это имеется в виду, когда кто‑то сокрушается по поводу того, что СССР тогда» мог выдержать нейтралитет»? Да, действительно. Если полагать наивысшей жизненной ценностью отстаивание интересов Англии и Франции, тогда этот вариант был бы, безусловно, предпочтителен. Однако Сталин, заключая пакт с Германией, стремился обеспечить интересы прежде всего СССР. Кроме того. Он добивался, помимо защиты позиций СССР в Европе, ещё и уменьшения угрозы с Востока. Поскольку шаг этот, безусловно, вносил раскол в союз Германии и Японии.

Надо представлять себе обстоятельства заключения пакта, реакцию на него японских политиков и военных, которые были ошарашены вероломством своего германского союзника, заключившего пакт о ненападении с военным противником Японии в разгар боёвых действий. Более того, именно в тот самый день, когда японские войска попали в полное окружение.

Да всего одним этим ходом, заключив договор с Германией, являвшейся ближайшей союзницей Японии, Сталин снял с СССР практически уже состоявшуюся угрозу с Востока. Потому что именно этот пакт положил начало цепи событий, которые обеспечили впоследствии для СССР ненападение на него Японии.

Конечно, заключение этого договора может быть признано правильным решением только с точки зрения защиты государственных интересов России. С точки же зрения блага иных стран, Сталин, соблюдая интересы России, совершил великое злодеяние. Но это возможно вывести только из убеждения, что главной исторической миссией России является принесение её в жертву любым европейским благополучиям. Тем большей обязанностью России полагается обычно исправление кровью своих народов любых европейских глупостей и преступлений.

Отсюда же, впрочем, произрастает утверждение о том, что»…Гитлер решился напасть на Польшу, только получив согласие Сталина поделить страну и поддержать Германию…»

Гитлеру не требовалось согласие Сталина на присоединение Австрии. Ему не нужно было заключать с СССР никакого пакта, расчленяя Чехословакию, а затем вторгаясь в Прагу. А вот на Польшу он мог напасть не иначе, как заручившись согласием Сталина. Поскольку, видимо, неимоверно боялся остаться с нею один на один.

На самом деле тот факт, что решение о нападении на Польшу было принято Гитлером до заключения с Советским Союзом пакта о ненападении, утверждение это опровергает полностью. Был бы заключён этот договор или не был, проблемы Данцига и Польского коридора никуда бы не делись. Как и стремление Гитлера решить их обязательно и в самом скором времени.

Так что, был бы пакт, не было — всё равно вторжение в Польшу состоялось бы. Поэтому, рассуждая о правомерности его заключения, надо исходить из чёткого понимания этого обстоятельства. Отсюда сразу можно понять простую вещь. Не было бы пакта, Германия просто захватила бы в 1939 году, вместе с коренными польскими территориями и Западную Украину с Западной Белоруссией. Потому что двинуть советские войска в эти области без договора с Германией означало, в случае встречного движения двух армий, их военное столкновение, перераставшее, с большой долей вероятности, в войну между Германией и СССР. Даже при наличии пакта такие встречные бои местами имели место в действительности. Что же говорить о ситуации полной неопределённости во взаимоотношении этих стран?

Таким образом. Если бы СССР» выдержал нейтралитет», граница с Германией в этом случае проходила бы недалеко от Минска, вот и всё. И удар лета 1941 года неминуемо закончился бы падением Москвы.

И что, в конце — концов, необыкновенного в таком договоре с Германией? В 1938 году Англия заключила в Мюнхене договор с Германией. Объявлялось во всеуслышание, что это было сделано для того, чтобы не быть втянутой в войну с нею. Мир этот был заключён ценой того, что Гитлеру англичане отдали дружественную ей Чехословакию. В 1939 году СССР заключил договор с Германией. Заключён он был для того, чтобы не быть втянутым в войну с нею. Ценой этого договора было то, что СССР не стал противиться захвату Германией враждебной ему Польши.

Вся разница между этими двумя договорами заключается в том, что для своего спасения Англия отдала Гитлеру своего друга. СССР для своего спасения не стал препятствовать захвату Гитлером своего врага.

Обратимся по этому поводу к мнению здравомыслящего европейского политика.

Уинстон Черчилль.»Вторая мировая война».

«…Вечером 19 августа Сталин сообщил Политбюро о своем намерении подписать пакт с Германией. 22 августа союзнические миссии лишь вечером смогли разыскать маршала Ворошилова. Вечером он сказал главе французской миссии:

«Вопрос о военном сотрудничестве с Францией висит в воздухе уже несколько лет, но так и не был разрешен. В прошлом году, когда погибала Чехословакия, мы ждали от Франции сигнала, но он не был дан. Наши войска были наготове… Французское и английское правительства теперь слишком затянули политические и военные переговоры. Ввиду этого не исключена возможность некоторых политических событий…» 3

На следующий день в Москву прибыл Риббентроп…

… Невозможно сказать, кому он (Пакт — В. Ч.) внушал большее отвращение — Гитлеру или Сталину. Оба сознавали, что это могло быть только временной мерой, продиктованной обстоятельствами. Антагонизм между двумя империями и системами был смертельным. Сталин, без сомнения, думал, что Гитлер будет менее опасным врагом для России после года войны против западных держав. Гитлер следовал своему методу» поодиночке». Тот факт, что такое соглашение оказалось возможным, знаменует всю глубину провала английской и французской политики и дипломатии за несколько лет.

В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на запад исходные позиции германских армий, с тем чтобы русские получили время и могли собрать силы со всех концов своей колоссальной империи. В умах русских каленым железом запечатлелись катастрофы, которые потерпели их армии в 1914 году, когда они бросились в наступление на немцев, еще не закончив мобилизации. А теперь их границы были значительно восточнее, чем во время первой войны. Им нужно было силой или обманом оккупировать Прибалтийские государства и большую часть Польши, прежде чем на них нападут. Если их политика и была холодно расчетливой, то она была также в тот момент в высокой степени реалистичной…»

Ну, если даже для Черчилля, великого ненавистника Советской России, заключение между СССР и Германией пресловутого пакта было проявлением политики» в высокой степени реалистичной», то уж сомнениями позднейших критиков и хулителей этой политики можно со спокойной совестью пренебречь. В силу их малой осведомленности. Или недостаточной рассудительности.

Всё это так, и ни один из приведённых здесь доводов для меня не утратил своей убедительности до сих пор. Вместе с тем, осознавалась одновременно всё это время некоторая их неполнота.

И лишь совсем недавно понял, что и сам я в немалой степени оказался загипнотизирован многолетней промывкой мозгов, повторяя послушно за многими о том, что в 1939 году Сталин отказался от нейтралитета в пользу временного союза с Гитлером. Вынужденного, но всё же союза. Ограниченного, но всё же союза.

И только недавно подумал. А почему, собственно? Почему заключение договора о дружбе и границах, я уже не вспоминаю договор о ненападении, является выражением отказа Сталина от нейтралитета? Каким образом все эти документы выражают именно состояние союза между Германией и СССР?

Ведь на поверхности находится то обстоятельство, что самое главное в любом подобном союзе, а именно, военное сотрудничество, согласованные военные операции союзников, здесь принципиально отсутствуют. Более того. Договор не предусматривает какой‑либо помощи Германии со стороны СССР в случае начала войны с Германией третьих стран. То есть отсутствует даже и политическая поддержка.

Ещё больше можно понять об истинной цене этого» союза», если обращать внимание не на декларации обеих сторон, а на их реальные действия. Если вспомнить о противоречиях Германии и СССР в Болгарии, Румынии и Югославии, о взаимных претензиях по поводу Литвы, то можно, наоборот, говорить о политическом противостоянии. Во всяком случае, ни о каком не о союзе.

Это англичанам СССР предлагал военный союз. Это в союзе с англичанами Сталин готов был отказаться от нейтралитета. Но ведь не с Гитлером, что интересно. С Гитлером были заключёны всего лишь торговые договоры. И договоры о ненападении, а также дружбе (без военной компоненты) и границах. Фактически, это и был как раз нейтралитет. Пусть с антианглийской риторикой, но по факту, именно нейтралитет. Или, если угодно, учитывая известные военные походы и операции СССР 1939–1940 годов, предпринятые не во исполнение чьих‑то союзнических обязательств, а исключительно в целях собственной государственной выгоды, вооружённый нейтралитет.

Да, действительно. Как это видно из предъявленного вопроса, основанием к признанию союза Сталина и Гитлера фактическим кто‑то видит поставки из СССР в Германию» стратегически важного сырья и продовольствия».

Помните?

«…Более развёрнуто здесь http://www.mlechin.com/node/175».

Ну что же. Послушаем автора этого возражения. Развернём.

Млечин.

«…Столь же жизненно важными были для Германии поставки советского продовольствия. Почти треть населения работала в сельском хозяйстве, но страна не могла себя прокормить. Германия начала Вторую мировую войну, имея меньше девяти миллионов тонн зерна. Через год войны остался миллион. Военные победы 1940 года не уменьшили зависимость Германии от поставок из Советского Союза. Немцы поставили вопрос об удвоении поставок зерна, которые уже достигли миллиона тонн в год. И получили согласие — Сталин и Молотов проводили политику умиротворения Гитлера и шли на серьезные уступки в торгово — экономических делах. Они изъявили готовность распечатать стратегические запасы зерна (выделено мной — В. Ч.), чтобы удовлетворить просьбу Германии».

Так. Ну, это вполне привычно в исполнении великих либеральных историков. В основном общие красивые слова, без какой‑либо детализации. Без каких‑либо доказательств (»умиротворение Гитлера»). Кстати, одно только это должно было бы насторожить автора предъявленного возражения. Впрочем, простодушное доверие бездоказательным красотам, это и есть как раз питательная почва для произрастания такого рода либеральных иллюзий.

Ну что же, попробуем обратиться к деталям. Может быть, это будет не так красиво, зато намного более точно.

В. Я. Сиполс.»Торгово — экономические отношения между СССР и Германией в 1939–1941 гг. в свете новых архивных документов». Новая и новейшая история, 1997, N 2, с. 29–41

http://gkaf.narod.ru/kirillov/ref‑liter/nni1997–2–prewar.html

«…Зерна было выращено в СССР в 1940 г. 95,6 млн. т [52], а экспортировано в Германию менее 1 млн. т [53], т. е. около 1 %. Основную часть этого экспорта составлял ячмень (732 тыс. т) и овес (143 тыс. т), пшеница — всего 5 тыс. т…»

Это было поставлено до февраля 1941 года. Заметим. Зерна было поставлено действительно около 1 миллиона тонн. Но зерна в основном кормового. Так что здесь речь о поставках продовольствия, как утверждает автор, сославшийся на Млечина, не шла. Пшеницу в значительных объёмах начали поставлять лишь по новому хозяйственному соглашению от 10 января 1941 года.

Снова В. Я. Сиполс.

«…По новому торговому соглашению (1941 года — В. Ч.) предусматривалось, что СССР будет поставлять Германии не только кормовое зерно, как по прежнему соглашению, но и пшеницу (в 1940 г. в СССР был собран хороший урожай пшеницы)…

…С декабря 1939 г. по конец мая 1941 г. Германия импортировала из СССР… зерна (в основном кормовое) — 1,6 млн. т на 250 млн. марок…»

Сколько пшеницы было поставлено по новому торговому соглашению 1941 года?

Алексей Шевяков.»Советско — германские экономические связи в предвоенные годы».

http://stalinism.narod.ru/docs/vov/ekonom.htm

«…С 11 февраля по 21 июня 1941 г. Советский Союз своему партнеру по экономическим сделкам поставил: зерновых — 577,5 тыс. т. (на 104,2 млн. марок), в том числе пшеницы — 232,5 тыс. т., ржи — 95,2 тыс. т., ячменя и кукурузы — 156,4 тыс. т….»

При этом необходимо представлять себе, что при собранном урожае зерновых 1940 года 95,6 миллионов тонн, пшеницы было собрано в СССР 31,8 миллионов тонн.

232 тысячи тонн пшеницы, поставленных Германии по торговому соглашению от 10 января 1941 года, на фоне урожая пшеницы в 31,8 миллионов тонн несколько не соответствуют заявлению Млечина о том, что СССР пришлось» распечатать стратегические запасы зерна», не так ли? То есть, трагическая нотка о стратегических запасах, это красиво. Но как‑то не совсем соответствует действительности.

Теперь давайте заглянем сюда.

Статс — секретарь в отставке

Ганс — Иоахим Рике.»Продовольственная проблема и сельское хозяйство во время войны».

http://militera.lib.ru/h/ergos/21.html#

«…В противоположность сложившемуся повсюду мнению снабжение Германии продуктами питания осуществлялось главным образом за счет продукции, произведенной на территории самой Германии. По расчетам профессора Е. Вермана,{126} доля ввоза продуктов питания в общем сельскохозяйственном производстве Германии (в границах на 1 сентября 1939 года) составляла в процентах:

1938/39 г. — 9,8

1939/40 г. — 7,5

1940/41 г. — 8,0

1941/42 г. — 10,0

1942/43 г. — 14,8

1943/44 г. — 12,9

Из этих цифр еще яснее, чем из сказанного выше о производительности оккупированных районов, видно, что снабжение Германии продовольствием осуществлялось главным [461] образом за счет внутренних средств, а не за счет ввоза. При этом следует учесть, что количество людей, которых нужно было снабжать, увеличилось с 79,2 млн. в 1938/39 до 88,8 млн. человек в 1943/44 хозяйственном году и что, следовательно, к концу войны нужно было снабжать продовольствием на 10 млн. человек больше, чем в начале войны.

Тому, что уровень снабжения продовольствием населения и армии не снижался вплоть до самых последних бурных недель войны, способствовало главным образом то, что сельскохозяйственное производство в центральных районах Германии удалось удержать примерно в рамках мирного времени».

Он же.

«…На основании торгового договора, заключенного между Германией и Советской Россией, последняя поставила около 500 тыс. т зерна в первый и 1,1 млн. т зерна во второй год войны.{122} Впоследствии поставки по торговым договорам значительно сократились…»

То, что утверждение отставного статс — секретаря (или, если угодно, группенфюрера) Рике о том, что снабжение Германии продовольствием осуществлялось в основном за счет внутренних средств, косвенно подтверждают и приведённые им сведения о потреблении продуктов.

«…В самом разгаре войны, в 1942/43 хозяйственном году, на территории Германии (в границах на 1 сентября 1939 года) было израсходовано (в млн. т):

Наименование продуктов Израсходовано вообще В том числе вооруженными силами

Хлеб (зерно) 11,20 3,0

Картофель 26,30 3,80

Сахар* 1 46 0,17

Мясо 2,50 0,80

Жиры всех видов 1,29 0,19

* Без учета расходов, связанных с изготовлением мармелада и т. п.»

То, что год берётся более поздний, не имеет особого значения. Здесь главное понять порядок цифр, характеризующих это самое потребление продуктов.

Обратите внимание на первую строку этой таблицы.

Здесь имеется в виду явно не кормовое зерно. Если это хлеб, то речь идёт, конечно, о пшенице и ржи. Так вот. Для потребления населения Германии вместе с её вооружёнными силами требовалось ежегодно существенно больше 10 миллионов тонн продовольственного зерна — пшеницы и ржи. Традиционно в Германии урожаи ржи были намного больше урожаев пшеницы. Потому‑то немцы и были заинтересованы в закупках за рубежом именно пшеницы. Кормовое зерно тоже было нужно, но не так, как пшеница. Кормовое зерно, это значит, что свиней и коров там предпочитали кормить не отрубями или силосом, а зерном.

При этом обратим внимание на утверждение о том, что Гитлер решился напасть на Польшу, только обеспечив себе поставки зерна из СССР. Этому прямо противоречит тот факт, что, заключая пакт, германская сторона практически не заказывала поставки пшеницы. По кредитному соглашению от 19 августа 1939 года (список» В» кредитного соглашения) СССР поставил Германии 90,9 тыс. т. продовольственного и кормового зерна (зерновых и бобовых). В соответствии с хозяйственным договором от 11 февраля 1940 г., срок действия которого оканчивался 11 февраля 1941 года, было поставлено менее 1 миллиона тонн кормового зерна и 5 тысяч тонн пшеницы. И только по хозяйственному договору от 10 января 1941 года германская сторона запросила у СССР поставки пшеницы. Её было поставлено до 22 июня 1941 года, как упоминалось выше, немногим более 230 тысяч тонн. То есть, пшеницу немцы начали просить у советской стороны лишь в конце 1940 года.

Тогда вопрос.

Каким образом соотносится решение Гитлера напасть на Польшу и советские поставки в Германию продовольствия? Как эти два факта сопоставляются друг с другом? Видно же, что никак. В нормальной логике связи здесь нет. Если либеральная логика усматривает здесь какую‑то связь, это означает лишь, что она имеет свои законы, неподвластные реальности.

Впрочем, и утверждение о том, что только советские поставки продовольствия позволили Гитлеру воевать в дальнейшем, само по себе тоже не выдерживает никакой критики. На фоне ежегодного потребления продовольственного зерна в Германии на уровне не менее 10 миллионов тонн в год — 230 тысяч тонн пшеницы и 95 тысяч тонн ржи из России, без которых, по Млечину, Гитлер не смог бы воевать эти полтора года действия пакта, это даже не шутка.

Конечно, нельзя говорить о том, что советские поставки никак Гитлеру не помогали. Помогали, конечно. Но надо же совесть иметь, рассуждая о размерах этой помощи.

Германия действительно испытывала недостаток зерна. Но в чём это выражалось? Судя по всему, речь шла о недостатке запасов зерна. Иначе говоря, резервов. Попросту, сколько зерна в Германии заготавливалось, столько его и потреблялось. А существенных запасов сделать не удавалось. Для страны, находящейся в состоянии войны, это, конечно, весьма опасно. Речь в данном случае может идти о том, что Германия пыталась за счёт поставок из СССР увеличить именно запасы зерна, остаточные сверх потребления. Поэтому поставки из СССР для Германии были действительно необходимы. Но заявлять, что без этих поставок, Гитлер не смог бы воевать вообще, можно только при самом остром желании доказать недоказуемое. Но очень желаемое.

Теперь о том, что Гитлер не мог воевать без советских поставок других» стратегических товаров».

Оставим за скобками вопрос, каким образом он смог воевать после того, как эти поставки прекратились полностью. Этот вопрос излишне сложен для нашей либеральной общественности. Сделаем вид, что этого вопроса не существует.

Хорошо. По торговому соглашению от 11 февраля 1940 года СССР должен был поставить

# 1 000 000 тонн фуражного зерна и бобовых, на сумму 120 миллионов рейхсмарок

# 900 000 тонн нефти на сумму около 115 миллионов рейхсмарок

# 100 000 тонн хлопка на сумму около 90 миллионов рейхсмарок

# 500 000 тонн фосфатов

# 100 000 тонн хромитовых руд

# 500 000 тонн железной руды

# 300 000 тонн чугунного лома и чугуна в чушках

# 2 400 кг платины

Для обеспечения выполнения своих заказов СССР обязался поставить Германии в течение следующих 18 месяцев 11 000 тонн меди, 3000 тонн никеля, 950 тонн цинка, 500 тонн молибдена, 500 тонн вольфрама, 40 тонн кобальта.

Вернёмся к пронзительному стону из вопроса передовой общественности о недостатке в Германии стали.

Попробуем решить задачку из либерального учебника.

Как видно из указанного соглашения, СССР должен был поставить с февраля 1940 по февраль 1941 года в Германию 500 тысяч тонн железной руды. Это, чтобы было проще считать (давайте не будем забывать о своеобразии либеральной арифметики), половина одного миллиона тонн. Содержание железа в руде составляло от 18 до 38 процентов.

Кроме руды мы видим поставки 300 тысяч тонн металлолома. Это, угодно видеть, ноль целых три десятых одного миллиона тонн.

Одновременно с этим.

Никто и никогда не пытался и не пытается утверждать, что Швеция в те же самые времена не была нейтральной страной. Никто почему‑то не утверждает, что Швеция была союзником Гитлера. Никто не обвиняет её сегодня в том, что только благодаря поддержке Швеции Гитлер решился напасть на Польшу. Подобное кажется не только невероятным, но просто глупым.

Между тем.

В 1938 году Швеция поставила Германии 9 (девять) миллионов тонн железной руды, покрывая 41 % потребностей германской металлургической промышленности в руде. С учётом же высокого (порядка 60) процента содержания чистого железа в шведской руде, 60 процентов немецкого чугуна выплавлялись из руды, поставленной из Швеции. Кроме того, выплавка стали из руды с высоким содержанием железа, стоит, естественно, дешевле, чем из руды с низким содержанием железа.

В 1939 году Швеция поставила Германии 10,6 миллионов тонн железной руды.

В 1943 году в Швеции было добыто 10,8 миллионов тонн железной руды. Из них в Германию было отправлено 10,3 миллионов тонн.

В 1944 году Швеция поставила Германии 7,5 миллионов тонн железной руды.

Всего с 1940 по 1944 год Швеция поставила Германии более 45 миллионов тонн всё той же первосортной железной руды.

Кроме того. Швеция в Германию железный лом не поставляла. Швеция поставляла в Германию шарикоподшипники лучшего в мире качества. Десять процентов шарикоподшипников, находившихся в распоряжении вермахта, люфтваффе и кригсмарине, были произведены в Швеции.

Помимо этого, Швеция поставляла в Германию электрооборудование, инструменты, целлюлозу и другие товары, которые использовались в военном производстве.

Это нам представлены условия задачи.

На основании этого необходимо

Доказать,

1) что Швеция в 1939 году (а также позднее) не была союзницей Гитлера, а была нейтральной страной. На основании того, что её поставки Гитлеру были ничтожно малы.

2) что СССР не был в это же время нейтральной страной, но был страной — союзником Гитлера. На основании того, что Сталин осуществлял в Германию поставки, чудовищные по своим объёмам. Огромные настолько, что именно его поставки сделали возможным для Германии воевать в принципе.

Теперь решение поставленной задачи.

Приведу ещё раз ответ автора указанного замечания. В качестве такого решения.

«…Как бы Гитлер воевал без советских поставок стратегически важного сырья и продовольствия?»

А действительно. Как?

Давайте, впрочем, вернёмся к серьёзному разговору.

Вопрос этот, в свете сказанного, не кажется, конечно, сколько‑нибудь сложным. Гитлер без советских поставок воевал бы вполне нормально. По той простой причине, что основную помощь он получал не от СССР, а от той же Европы. А если брать шире, то ещё и от США. Впрочем, это уже несколько за рамками заявленной темы.

Кроме того. То, что ресурсов Гитлеру должно было хватить на блицкриг против Польши, это признаёт также и оппонирующая сторона. Которая справедливо отмечает, что не хватило бы ему ресурсов, если бы в войну вступили Англия и Франция. И делается вывод, что, раз ресурсов ему хватило, то спасли его поставки из СССР. А на самом деле, правильный вывод из этого утверждения содержится в нём самом.

«Если бы вступили…» Так в том‑то и дело, что Англия и Франция лишь продекларировали объявление войны. Но в войну фактически не вступили. Вот что на самом деле спасло Германию. Вот что сэкономило ей мизерные её на тот момент ресурсы.

А потом неожиданные удары по нейтральным Норвегии, Дании, Бельгии, Голландии и на закуску самый лакомый приз — Франция. Столь долго и заботливо следившая за тем, чтобы германские ресурсы не тратились на нужды войны с нею.

Ну, а после захвата столь обильных запасами земель дело Гитлера оказалось вовсе не так плохо, как было это в начале войны. Только конечно, не по вине Советского Союза.

СССР, как и говорилось, продолжал оставаться в этой обстановке нейтральной страной. Другое дело, что никакой нейтралитет не запрещает никакому государству заботиться о собственной безопасности. В частности, об усилении своей обороноспособности. Относится это напрямую и к вопросам упомянутых поставок.

То, что поставки из СССР в Германию осуществлялись, это так. Однако либеральная мысль привычно не замечает вопроса о причинах этих поставок. Вроде бы так подразумевается, что поставлял туда Сталин самые разные замечательные товары из симпатий к нацистам. Или для того, чтобы не сердить Гитлера. Оплатить, так сказать, свой» союз» с ним натуральными продуктами. Как об этом выразился г — н Млечин,»Сталин и Молотов проводили политику умиротворения Гитлера», снимая тем самым вину с английских и французских правителей, как раз и проводивших в 1933–1939 годах эту самую политику умиротворения. Ну и, естественно, возлагая их вину на Сталина.

При таком подходе умалчивается обычно, что именно получал Советский Союз в оплату своих поставок. Между тем, вопрос этот является очень важным. Если в этом вопросе разбираться предметно, естественно.

Давайте вспомним ещё раз слова Сталина из его речи от 4 июля 1941 года о том, что пакт о ненападении дал Советскому Союзу мир в течение полутора годов и возможность использовать это время для подготовки отражения агрессии.

Ещё раз. Не просто время, чтобы спрятаться, отсрочить, избежать. А возможность это время использовать.

Рассмотрим теперь этот вопрос не только с позиций усилий, приложенных советским руководством, но и тех возможностей, которые дал пакт с Германией для того, чтобы усилия эти не пропали даром.

Здесь имеется в виду тот факт, что накануне войны произошло не просто улучшение, а произошёл качественный скачок развития советской военной техники. Ещё раз зададимся вопросом. Почему такой скачок стал возможен в такое кратчайшее время? Почему его размах позволил соревноваться в высоких технологиях с Германией, одной из самых передовых и технически развитых держав Европы?

Давайте посмотрим.

Вопрос поставок из Германии в СССР был уже многократно и убедительно раскрыт в большом количестве публикаций. Но и здесь, на мой взгляд, его упоминание уместно с точки зрения ответа на поставленный вопрос.

Если суммировать коротко. В оплату поставленной в Германию сельскохозяйственной продукции и разного рода промышленного сырья, СССР получил огромное количество высокотехнологического оборудования.

Алексей Шевяков.»Советско — германские экономические связи в предвоенные годы».

http://stalinism.narod.ru/docs/vov/ekonom.htm

«…наша страна получила в немалом количестве новейшую военную технику (крейсер, разных калибров морскую, полевую и зенитную артиллерию, минометы калибра в 50–240 мм с полными боезапасами, небольшими партиями новейшие виды боевых самолетов, оптические и измерительные приборы), металлорежущие, карусельные, сверлильные, строгальные и другие виды станков (в общей сложности 5271 станок), прокатные станы, машины и оборудование для военных заводов, разного рода армейскую аппаратуру по радиосвязи, машины и оборудование для тяжелой, химической, горнорудной и легкой промышленности, некоторые виды остродефицитного промышленного сырья (дюралюминий, вольфрам).

Только военной техники и военного снаряжения получено на сумму около 150 млн. марок из общего объема поставок промышленной продукции в сумме 507 млн. марок…»

Если же говорить более подробно, остановимся на том, как именно использовались советским руководством возможности, появившиеся после заключения пакта с Германией. В качестве примера посмотрим, что дал этот пакт нашей авиации.

Вспомним ещё раз слова авиационного конструктора А. С. Яковлева о перестройке авиационной промышленности, начатой по итогам войны в Испании. Помните его слова о том, что» фантастика стала реальностью»?

Надо сказать, что, при всей точности данной характеристики, А. С. Яковлев сказал здесь далеко не всё. Были здесь тонкости и частности, которые делали сложившееся тогда положение вещей значительно сложнее. Более того. Именно в этом вопросе неожиданно проявились совершенно неоценимые, без преувеличения, последствия для СССР заключённого с Германией пакта. Приведём здесь поэтому мнение непосредственного начальника А. С. Яковлева.

Народный комиссар авиационной промышленности Союза ССР А. И. Шахурин.

«Крылья Победы»

«В Германии наших специалистов знакомили с авиационной техникой. Нам показывали многое из того, что при других обстоятельствах вряд ли бы удалось увидеть. В одной из групп был конструктор А. С. Яковлев, в другой — в то время директор завода П. В. Дементьев, в третьей — тогда первый заместитель наркома, большой знаток моторостроения В. П. Баландин. Выезжали и летчики — испытатели, которые не только знакомились с германскими самолетами, но и летали на них.

Немцы показывали авиационные заводы, конструкторские бюро, демонстрировали свою боевую технику на земле и в воздухе. Наши представители посетили заводы Мессершмитта, Юнкерса, Хейнкеля и другие, беседовали с конструкторами и могли выбрать для закупки все, что видели. Это было несколько неожиданно, и у наших представителей возникли сомнения: действительно ли им показывают новейшие самолеты Германии, или это уже старье. Зная, какая работа проводится у нас, члены делегации, исходя из этого, даже высказали организаторам поездок свои сомнения. Но немцы говорили:

— Мы показали вам все.

Знакомство с заводами, их технической оснащенностью, серийным производством самолетов и моторов свидетельствовало, что основу военно — воздушных сил гитлеровской Германии составляют именно те самолеты, которые нам показали. Конечно, кое‑что все таки они утаили: ничего не сказали о» Фокке — Вульфе-190», реактивных самолетах и т. д. Но — в целом это была та техника, с какой они намеревались напасть на нас. Зная, что война с нами не за горами, фашистское руководство, видимо, считало, что мы уже ничего не успеем сделать. Во всяком случае, подобное тому, что у них есть. Была и еще одна цель — в преддверии войны запугать нас мощью и совершенством своей боевой авиации.

Теперь известно, как просчитались гитлеровцы. Они думать не могли тогда, что мы уже обгоняем их. Пусть только в опытных образцах, но обгоняем. Однако, увидев подземные заводы, оборудование конструкторских бюро, последние образцы самолетов, мы многое намотали себе на ус. В небе Испании у гитлеровцев воевали в основном еще» сырые» машины. Теперь они были» доведенными». Нам стало совершенно очевидно, как много нужно сделать, и сделать в короткие сроки, чтобы превзойти гитлеровскую Германию в современном самолетостроении. Захватывая одну страну за другой — а к середине 1940 года пали Дания, Бельгия, Голландия, Франция, Норвегия, — фашизм прибирал к рукам промышленность этих стран, превращая ее в свой дополнительный арсенал для расширения военного производства, в том числе изготовления самолетов, двигателей, приборов и т. д….

…Поездки в Германию, пополнившие наше представление о немецкой авиации и авиапромышленности, привели нас к важным выводам. Стало ясно, что если взять все заводы, которые мы сейчас знаем в самой Германии, и те, что действуют в оккупированных ею или зависимых от нее странах, то можно считать, что гитлеровцы имеют значительно более мощную авиапромышленность, чем наша. И могут еще расширить производство авиационной техники. Обмениваясь впечатлениями в своей среде, мы пришли к выводу, что можем оказаться позади, если не изменим положение у себя. Однажды я сообщил все эти соображения Сталину…»

Современные исследователи подтверждают выявленную тогда картину превосходства авиационной промышленности Германии над промышленностью СССР.

Д. А. Соболев.»Немецкий след в истории советской авиации». Москва, 1996.

http://base13.glasnet.ru/text/nem_sled/2.htm

«…Тогда же, в октябре 1939 г, для изучения технических и военных достижений немецкой авиапромышленности и отбора образцов для покупки в Германию выехало многочисленная комиссия во главе с членом ЦК ВКП(б) И. Ф. Тевосяном. В ее состав входили руководители различных отраслей промышленности, конструкторы, сотрудники научно — исследовательских институтов, военные специалисты.

Авиационную группу возглавлял генерал А. И. Гусев. В нее были также включены Н. Н. Поликарпов, А. С. Яковлев, В. П. Кузнецов, А. Д. Швецов, И. Ф. Петров, П. В. Дементьев, С. П. Супрун и др. По договоренности с Москвой германское Министерство авиации показало советским экспертом большинство предприятий авиастроительного профиля. За месяц с небольшим члены делегации объездили всю страну, посетили самолетостроительные заводы Юнкерс (Дессау), Мессершмитта (Регенсбург, Аугсбург), Хеншеля (Берлин), Фокке — Вульфа (Бремен), Хейнкеля (Росток), Арадо (Бранденбург), Блом и Фосса (Гамбург), Дорнье (Фридрихсгафен), Бюккера (Рансдорф); познакомились с моторостроительным производством фирм БМВ (Мюнхен), Юнкерс (Дессау), Хирт, Аргус и Брамо (все три в Берлине); побывали на предприятиях, выпускающих пропеллеры (VDM, завод Шварца), радиаторы для моторов водяного охлаждения (завод Бер), коленчатые валы (завод Круппа в Эссене), поршневые кольца (завод Гетце в Кельне), подшипники (завод Адмос), приборное оборудование (фирмы Асканья, Бош, Сименс, Лоренс и др.), авиационное вооружение (Хеншель, Сименс, ИГ Фарбен Индустри), резиновые и плексигласовые изделия для самолетов (завод Континенталь, плексигласовый завод в Дармштадте); осмотрели Научно — исследовательский авиационный институт в Геттингене, Научно — испытательный центр ВВС в Рехлине (РГВА, ф.29, оп.74, д.63). И это еще не полный список!

Руководители Министерства авиации Германии избегали показа опытных образцов. Советские специалисты так и не узнали о существовании экспериментальных реактивных самолетов He 176 и He 178, не увидели опытного образца истребителя FW 190, вышедшего на испытания в мае 1939 г. Только после долгих колебаний и согласований был разрешен показ самолета Me 209 гоночной версииководители Министерства авиации Германии избегали показа опытных образцов. Советские специалисты так и не узнали о существовании экспериментальных реактивных самолетов He 176 и He 178, не увидели опытного образца истребителя FW 190, вышедшего на испытания в мае 1939 г. Только после долгих колебаний и согласований был разрешен показ самолета Me 209 гоночной версии Bf 109, на котором в апреле 1939 г. был установлен мировой рекорд скорости. f 109, на котором в апреле 1939 г. был установлен мировой рекорд скорости.

Однако, из серийно строившихся машин, немцы показали практически все, в том числе и самолеты, совсем недавно поступившие на вооружение. Членам делегации продемонстрировали истребители He 100, FW 187, Ar 197, нако, из серийно строившихся машин, немцы показали практически все, в том числе и самолеты, совсем недавно поступившие на вооружение. Членам делегации продемонстрировали истребители He 100, FW 187, Ar 197, Bf 109E (с мотором DB 601), Bf 110, бомбардировщики Ju 87, Ju 88, He 111, Do 215, Do 217, разведчики Bv 138, Bv 141 (знаменитый» асимметричный» самолет фирмы» Блом и Фосс», упоминающийся во всех учебниках по конструкции и проектированию самолетов), He 115, Hs 126, FW 189, поплавковые разведчики Ar 196, Ar 198, пассажирские He 70, He 116, четырехмоторный FW 200, спортивные и учебно — тренировочные самолеты Ar 79, Ar 96, Ar 199, FW 44, FW 58, Бюккер» Юнгманн» и» Юнгмайстер»… f 109E (с мотором DB601), нако, из серийно строившихся машин, немцы показали практически все, в том числе и самолеты, совсем недавно поступившие на вооружение. Членам делегации продемонстрировали истребители He 100, FW 187, Ar 197, нако, из серийно строившихся машин, немцы показали практически все, в том числе и самолеты, совсем недавно поступившие на вооружение. Членам делегации продемонстрировали истребители He 100, FW 187, Ar 197, Bf 109E (с мотором DB 601), Bf 110, бомбардировщики Ju 87, Ju 88, He 111, Do 215, Do 217, разведчики Bv 138, Bv 141 (знаменитый» асимметричный» самолет фирмы» Блом и Фосс», упоминающийся во всех учебниках по конструкции и проектированию самолетов), He 115, Hs 126, FW 189, поплавковые разведчики Ar 196, Ar 198, пассажирские He 70, He 116, четырехмоторный FW 200, спортивные и учебно — тренировочные самолеты Ar 79, Ar 96, Ar 199, FW 44, FW 58, Бюккер» Юнгманн» и» Юнгмайстер»… f 109E (с мотором DB601), Bf 110, бомбардировщики Ju 87, Ju 88, He 111, Do 215, Do 217, разведчики Bv 138, Bv 141 (знаменитый» асимметричный» самолет фирмы» Блом и Фосс», упоминающийся во всех учебниках по конструкции и проектированию самолетов), He 115, Hs 126, FW 189, поплавковые разведчики Ar 196, Ar 198, пассажирские He 70, He 116, четырехмоторный FW 200, спортивные и учебно — тренировочные самолеты Ar 79, Ar 96, Ar 199, FW 44, FW 58, Бюккер» Юнгманн» и» Юнгмайстер»… f 110, бомбардировщики Ju 87, Ju 88, He 111, Do 215, Do 217, разведчикинако, из серийно строившихся машин, немцы показали практически все, в том числе и самолеты, совсем недавно поступившие на вооружение. Членам делегации продемонстрировали истребители He 100, FW 187, Ar 197, нако, из серийно строившихся машин, немцы показали практически все, в том числе и самолеты, совсем недавно поступившие на вооружение. Членам делегации продемонстрировали истребители He 100, FW 187, Ar 197, Bf 109E (с мотором DB 601), Bf 110, бомбардировщики Ju 87, Ju 88, He 111, Do 215, Do 217, разведчики Bv 138, Bv 141 (знаменитый» асимметричный» самолет фирмы» Блом и Фосс», упоминающийся во всех учебниках по конструкции и проектированию самолетов), He 115, Hs 126, FW 189, поплавковые разведчики Ar 196, Ar 198, пассажирские He 70, He 116, четырехмоторный FW 200, спортивные и учебно — тренировочные самолеты Ar 79, Ar 96, Ar 199, FW 44, FW 58, Бюккер» Юнгманн» и» Юнгмайстер»… f 109E (с мотором DB601), нако, из серийно строившихся машин, немцы показали практически все, в том числе и самолеты, совсем недавно поступившие на вооружение. Членам делегации продемонстрировали истребители He 100, FW 187, Ar 197, нако, из серийно строившихся машин, немцы показали практически все, в том числе и самолеты, совсем недавно поступившие на вооружение. Членам делегации продемонстрировали истребители He 100, FW 187, Ar 197, Bf 109E (с мотором DB 601), Bf 110, бомбардировщики Ju 87, Ju 88, He 111, Do 215, Do 217, разведчики Bv 138, Bv 141 (знаменитый» асимметричный» самолет фирмы» Блом и Фосс», упоминающийся во всех учебниках по конструкции и проектированию самолетов), He 115, Hs 126, FW 189, поплавковые разведчики Ar 196, Ar 198, пассажирские He 70, He 116, четырехмоторный FW 200, спортивные и учебно — тренировочные самолеты Ar 79, Ar 96, Ar 199, FW 44, FW 58, Бюккер» Юнгманн» и» Юнгмайстер»… f 109E (с мотором DB601), Bf 110, бомбардировщики Ju 87, Ju 88, He 111, Do 215, Do 217, разведчики Bv 138, Bv 141 (знаменитый» асимметричный» самолет фирмы» Блом и Фосс», упоминающийся во всех учебниках по конструкции и проектированию самолетов), He 115, Hs 126, FW 189, поплавковые разведчики Ar 196, Ar 198, пассажирские He 70, He 116, четырехмоторный FW 200, спортивные и учебно — тренировочные самолеты Ar 79, Ar 96, Ar 199, FW 44, FW 58, Бюккер» Юнгманн» и» Юнгмайстер»… f 110, бомбардировщики Ju 87, Ju 88, He 111, Do 215, Do 217, разведчики Bv 138, Bv 141 (знаменитый» асимметричный» самолет фирмы» Блом и Фосс», упоминающийся во всех учебниках по конструкции и проектированию самолетов), He 115, Hs 126, FW 189, поплавковые разведчики Ar 196, Ar 198, пассажирские He 70, He 116, четырехмоторный FW 200, спортивные и учебно — тренировочные самолеты Ar 79, Ar 96, Ar 199, FW 44, FW 58, Бюккер» Юнгманн» и» Юнгмайстер»… v 138, нако, из серийно строившихся машин, немцы показали практически все, в том числе и самолеты, совсем недавно поступившие на вооружение. Членам делегации продемонстрировали истребители He 100, FW 187, Ar 197, нако, из серийно строившихся машин, немцы показали практически все, в том числе и самолеты, совсем недавно поступившие на вооружение. Членам делегации продемонстрировали истребители He 100, FW 187, Ar 197, Bf 109E (с мотором DB 601), Bf 110, бомбардировщики Ju 87, Ju 88, He 111, Do 215, Do 217, разведчики Bv 138, Bv 141 (знаменитый» асимметричный» самолет фирмы» Блом и Фосс», упоминающийся во всех учебниках по конструкции и проектированию самолетов), He 115, Hs 126, FW 189, поплавковые разведчики Ar 196, Ar 198, пассажирские He 70, He 116, четырехмоторный FW 200, спортивные и учебно — тренировочные самолеты Ar 79, Ar 96, Ar 199, FW 44, FW 58, Бюккер» Юнгманн» и» Юнгмайстер»… f 109E (с мотором DB601), нако, из серийно строившихся машин, немцы показали практически все, в том числе и самолеты, совсем недавно поступившие на вооружение. Членам делегации продемонстрировали истребители He 100, FW 187, Ar 197, нако, из серийно строившихся машин, немцы показали практически все, в том числе и самолеты, совсем недавно поступившие на вооружение. Членам делегации продемонстрировали истребители He 100, FW 187, Ar 197, Bf 109E (с мотором DB 601), Bf 110, бомбардировщики Ju 87, Ju 88, He 111, Do 215, Do 217, разведчики Bv 138, Bv 141 (знаменитый» асимметричный» самолет фирмы» Блом и Фосс», упоминающийся во всех учебниках по конструкции и проектированию самолетов), He 115, Hs 126, FW 189, поплавковые разведчики Ar 196, Ar 198, пассажирские He 70, He 116, четырехмоторный FW 200, спортивные и учебно — тренировочные самолеты Ar 79, Ar 96, Ar 199, FW 44, FW 58, Бюккер» Юнгманн» и» Юнгмайстер»… f 109E (с мотором DB601), Bf 110, бомбардировщики Ju 87, Ju 88, He 111, Do 215, Do 217, разведчики Bv 138, Bv 141 (знаменитый» асимметричный» самолет фирмы» Блом и Фосс», упоминающийся во всех учебниках по конструкции и проектированию самолетов), He 115, Hs 126, FW 189, поплавковые разведчики Ar 196, Ar 198, пассажирские He 70, He 116, четырехмоторный FW 200, спортивные и учебно — тренировочные самолеты Ar 79, Ar 96, Ar 199, FW 44, FW 58, Бюккер» Юнгманн» и» Юнгмайстер»… f 110, бомбардировщики Ju 87, Ju 88, He 111, Do 215, Do 217, разведчикинако, из серийно строившихся машин, немцы показали практически все, в том числе и самолеты, совсем недавно поступившие на вооружение. Членам делегации продемонстрировали истребители He 100, FW 187, Ar 197, нако, из серийно строившихся машин, немцы показали практически все, в том числе и самолеты, совсем недавно поступившие на вооружение. Членам делегации продемонстрировали истребители He 100, FW 187, Ar 197, Bf 109E (с мотором DB 601), Bf 110, бомбардировщики Ju 87, Ju 88, He 111, Do 215, Do 217, разведчики Bv 138, Bv 141 (знаменитый» асимметричный» самолет фирмы» Блом и Фосс», упоминающийся во всех учебниках по конструкции и проектированию самолетов), He 115, Hs 126, FW 189, поплавковые разведчики Ar 196, Ar 198, пассажирские He 70, He 116, четырехмоторный FW 200, спортивные и учебно — тренировочные самолеты Ar 79, Ar 96, Ar 199, FW 44, FW 58, Бюккер» Юнгманн» и» Юнгмайстер»… f 109E (с мотором DB601), нако, из серийно строившихся машин, немцы показали практически все, в том числе и самолеты, совсем недавно поступившие на вооружение. Членам делегации продемонстрировали истребители He 100, FW 187, Ar 197, нако, из серийно строившихся машин, немцы показали практически все, в том числе и самолеты, совсем недавно поступившие на вооружение. Членам делегации продемонстрировали истребители He 100, FW 187, Ar 197, Bf 109E (с мотором DB 601), Bf 110, бомбардировщики Ju 87, Ju 88, He 111, Do 215, Do 217, разведчики Bv 138, Bv 141 (знаменитый» асимметричный» самолет фирмы» Блом и Фосс», упоминающийся во всех учебниках по конструкции и проектированию самолетов), He 115, Hs 126, FW 189, поплавковые разведчики Ar 196, Ar 198, пассажирские He 70, He 116, четырехмоторный FW 200, спортивные и учебно — тренировочные самолеты Ar 79, Ar 96, Ar 199, FW 44, FW 58, Бюккер» Юнгманн» и» Юнгмайстер»… f 109E (с мотором DB601), Bf 110, бомбардировщики Ju 87, Ju 88, He 111, Do 215, Do 217, разведчики Bv 138, Bv 141 (знаменитый» асимметричный» самолет фирмы» Блом и Фосс», упоминающийся во всех учебниках по конструкции и проектированию самолетов), He 115, Hs 126, FW 189, поплавковые разведчики Ar 196, Ar 198, пассажирские He 70, He 116, четырехмоторный FW 200, спортивные и учебно — тренировочные самолеты Ar 79, Ar 96, Ar 199, FW 44, FW 58, Бюккер» Юнгманн» и» Юнгмайстер»… f 110, бомбардировщики Ju 87, Ju 88, He 111, Do 215, Do 217, разведчики Bv 138, Bv 141 (знаменитый» асимметричный» самолет фирмы» Блом и Фосс», упоминающийся во всех учебниках по конструкции и проектированию самолетов), He 115, Hs 126, FW 189, поплавковые разведчики Ar 196, Ar 198, пассажирские He 70, He 116, четырехмоторный FW 200, спортивные и учебно — тренировочные самолеты Ar 79, Ar 96, Ar 199, FW 44, FW 58, Бюккер» Юнгманн» и» Юнгмайстер»… v 138, Bv 141 (знаменитый» асимметричный» самолет фирмы» Блом и Фосс», упоминающийся во всех учебниках по конструкции и проектированию самолетов), He 115, Hs 126, FW 189, поплавковые разведчики Ar 196, Ar 198, пассажирские He 70, He 116, четырехмоторный FW 200, спортивные и учебно — тренировочные самолеты Ar 79, Ar 96, Ar 199, FW 44, FW 58, Бюккер» Юнгманн» и» Юнгмайстер»… v 141 (знаменитый» асимметричный» самолет фирмы» Блом и Фосс», упоминающийся во всех учебниках по конструкции и проектированию самолетов), He 115, Hs 126, FW 189, поплавковые разведчики Ar 196, Ar 198, пассажирские He 70, He 116, четырехмоторный FW 200, спортивные и учебно — тренировочные самолеты Ar 79, Ar 96, Ar 199, FW 44, FW 58, Бюккер» Юнгманн» и» Юнгмайстер»…

… Большую озабоченность у советских руководителей вызвали сведения о темпах выпуска самолетов в Германии. По оценке помощника начальника НИИ ВВС И. Ф. Петрова, немецкие заводы вместе с предприятиями оккупированных Германией Чехословакии и Польши могли при необходимости выпускать 70–80 самолетов в день (Петров И. Ф. Авиация и вся жизнь. М., 1992, с.50). Между тем советские авиационные заводы производили 26 боевых самолетов в день…»

Сведения эти оказались поистине бесценными. Представим себе. Если бы истинное положение вещей оставалось неизвестным советскому руководству вплоть до июня 1941 года. Кардинально переоснащать всю авиационную промышленность в ходе тяжелейшей войны было не просто невозможно. Это грозило привести вообще к коллапсу даже и имеющихся ещё технических возможностей к производству самолётов. Так что в этой ситуации пришлось бы довольствоваться устаревшей технической базой, да ещё и уступавшей противнику по своей мощности более чем в два раза. В этом случае войну в воздухе мы проиграли бы с треском. А это означает с большой долей вероятности и поражение в войне.

Всё это неминуемо случилось бы, если бы Советский Союз» мог выдержать нейтралитет» и не заключать пакт о ненападении с Германией.

Заключив же договор, СССР получил неоценимое. Он получил информацию о подлинных возможностях своего вероятного противника за полтора года до начала с ним войны. То есть за время, достаточное для принятия мер к разворачиванию масштабных действий по ликвидации своего отставания.

Никакая разведка никогда не смогла бы вскрыть эту глобальную информацию в условиях, когда Германия полагала бы СССР нейтральной, но потенциально враждебной себе страной.

А так. Спокойно, без суеты, сотни советских специалистов вполне легально осмотрели десятки заводов Германии. Профессионально и вдумчиво оценили и взвесили лично ими осмотренное. И сделали выводы. Пусть и малоприятные, но такие необходимые именно в этот конкретный момент.

Потому что для того, чтобы положение исправить, время ещё было. Или скажем точнее. Время было для того, чтобы начать исправлять положение. Чтобы заложить те основы дальнейшего развития, которые позволят уже в ходе войны переломить положение в свою пользу.

А дел надо было успеть переделать превеликое множество.

А. И. Шахурин.

«…В один из таких вызовов на дачу, а дело было в июне 1940 года, я и рассказал Сталину о том, к каким выводам мы пришли, обобщив материалы поездок наших специалистов в Германию. Я прямо сказал, что выясняется очень опасная для нас картина. Немецкая авиапромышленность вместе с промышленностью оккупированных ею стран примерно в два раза мощнее нашей. Сталин знал немецкие серийные самолеты. Тут для него ничего нового не было. Но, как я мог заметить, он несколько удивился, услышав, что мы существенно отстаем от мощностей немецкой авиапромышленности. Сталин задал несколько вопросов о германских подземных заводах, чем они отличаются от обычных, и предложил:

— Напишите все это официально и представьте свои соображения!

В записке, направленной в ЦК партии, основанной на впечатлениях наших товарищей, побывавших в Германии, наркомат предлагал увеличить количество авиационных заводов и ускорить строительство тех, что уже возводились.

Прежде всего мы просили дать дополнительную рабочую силу, механизмы и стройматериалы, предлагали ускорить поставки отечественного и импортного оборудования. Указывая, что создание завода как слаженного организма займет определенное время, которым мы вряд ли располагаем, просили передать нам уже действующие заводы, без которых народное хозяйство, учитывая в первую очередь интересы обороны страны, может обойтись.

Все наши предложения были приняты.

Чтобы читателям была ясна картина происходившего, напомню, что одновременно с решением о проектировании и создании новых типов боевых самолетов в 1939 году проводились в жизнь меры, которые намного усиливали мощь нашей авиаиндустрии. В июне 1939 года ЦК ВКП(б) и СНК СССР выдвинули программу реконструкции моторных заводов, а в сентябре — новые планы строительства и реконструкцию самолетостроительных заводов. На все это выделялись большие дополнительные ассигнования. О размахе дела можно судить по тому, что реконструировалось девять крупных самолетостроительных заводов и строилось девять новых. Были выбраны города, где велось строительство, намечен тип самолета, под который завод строился, определены его производственные возможности и сроки ввода в действие. То же и в моторостроении: строилось шесть крупных авиамоторных заводов, реконструировались все старые.

Что означала реконструкция? Самолетостроительные заводы расширяли сборочные и механические цехи, совершенствовали аэродромы и взлетно — посадочные полосы, с которых могли бы взлетать новые самолеты, усовершенствовали тиры. На авиамоторных заводах создавались более крупные и совершенные испытательные станции, оборудованные современной аппаратурой, строились шумоглушащие боксы, расширялись сборочные и литейные цехи, цехи по механической обработке, инструментальные и заводские лаборатории и т. д.

Соответствующим наркоматам и организациям давалось задание усилить снабжение авиационных заводов электроэнергией, обеспечить их топливом и паром. На заводы, где имелись свои ТЭЦ, шли дополнительные котлы, турбины, механические топки. Создавались средства автоматизации и механизации. Улучшалась материальная база наших научно — исследовательских институтов. Интенсивнее велось жилищное строительство для рабочих авиационных предприятий.

Надо сказать, что и в 1939 году советская авиационная промышленность была уже достаточно мощной отраслью. Решения 1939 года еще усиливали ее. И вот спустя только год предлагалось размах работ увеличить вдвое, намного ускорить реконструкцию производства, создать новые площади, чтобы и тут не уступать вероятному противнику…

…До конца 1940 года в Наркомат авиационной промышленности было передано несколько десятков действующих заводов с количеством рабочих от нескольких сот до нескольких тысяч на каждом. Отбор заводов представителями авиапромышленности позволил сразу включить их в подчинение соответствующим главкам, решить, для какой цели они пригодны: для производства самолетов, моторов, моторных агрегатов, приборов или чего‑то еще. Если один завод не мог что‑то осилить, его объединяли с другими. И так налаживали дело.

Многое делалось, чтобы обеспечить заводы оборудованием. Предприятия, полученные из других отраслей, могли использовать в производстве только некоторые универсальные станки, например универсально — токарные, фрезерные и другие, а специальным оборудованием, которое, собственно, и обеспечивает изготовление основных видов авиационной продукции на необходимом уровне, предстояло эти заводы обеспечить. В нем нуждались и строящиеся заводы, и те, что реконструировались и пока еще выпускали старую технику.

Не один день просидели мы вместе с наркомом станкостроения Александром Илларионовичем Ефремовым в ЦК партии, обсуждая, где и как изготовить необходимое оборудование. Станкостроительная промышленность страны в значительной степени была переключена на наши нужды, давая нам сложную специальную технику и станки для обработки поршней, коленчатых валов, лонжеронов, нервюр, других узлов самолетов и двигателей, агрегатов и приборов. И это позволило создавать такие самолеты, которые в общем успешно вступили в схватку с гитлеровскими люфтваффе…»

Говоря о поставках немецкой продукции, необходимо сразу отметить тот факт, что за неё СССР не расплачивался валютой, по крайней мере, своей собственной. Надо сказать, что промышленное оборудование для СССР закупалось за границей и раньше, до заключения пакта, в других странах, больше всего в США. Но здесь приходилось платить живые деньги. Остродефицитную валюту, которой всегда не хватало. А этой нехваткой лимитировались, естественно, запросы советской промышленности от её истинной потребности. Валютой этой оплачивалась, заметим, продукция хотя и необходимая, но не уникальная, конечно. Такую нам не очень продавали.

За германские же поставки по пакту и последовавшим за ним хозяйственным соглашениям СССР расплачивался либо валютой (марками), полученной от самой Германии в рамках кредитного соглашения, либо как раз поставками тех самых сырья и продовольствия. Напрямую. Как чистейшей воды бартер. А это давало хорошие возможности для закупки потребного оборудования в значительно больших объёмах.

Одновременно с этим, Сталину удалось заставить Гитлера поставлять сверхнеобходимую СССР продукцию, а не то, что желала бы продать за свои кредиты Германия. Причём продавать оборудование самое новое. И не просто высочайшего качества, но зачастую оборудование уникальное.

Что касается авиационной техники, необходимо упомянуть прежде всего, конечно, поставки в СССР новейших германских самолётов. Надо отметить, что опять‑таки никакая разведка не способна представить в такой полноте характеристики и лётные возможности самолётов, как его изучение вживую. Можно где‑то достать секретные чертежи, конечно, но это не идёт ни в какое сравнение с изучением действующего аппарата.

А здесь же советские конструктора получили в своё распоряжение десятки немецких самолётов разных конструкций, снабжённых всем необходимым оборудованием, чертежами и запасными деталями. Естественно, особую пользу получали от такого изучения даже не лётчики, а те, кто производил аналогичную продукцию на советских заводах — конструкторы и инженеры. Для них этот опыт был поистине бесценен.

И специалистов, получивших подобный опыт, было не два — три человека, как получилось бы, если бы тайком изучали чертежи, выкраденные где‑то разведкой. Таких специалистов, изучавших закупленные в Германии самолёты, было несколько тысяч.

А. И Шахурин.

«…После возвращения делегаций организовывали обмен мнениями в наркомате, а также с главными конструкторами, их коллегами и ведущими летчиками — испытателями. Их информировали о том, что делается в стране вероятного противника.

Закупив несколько истребителей —»Мессершмитт-109»,»Мессершмитт-110»,»Хейнкель-100», бомбардировщики» Юнкерс-88»,»Дорнье-215» — и другие самолеты, мы доставили их в Москву на Центральный аэродром. Всю эту технику внимательно изучили наши специалисты, а Центральный аэрогидродинамический институт» пропустил» некоторые из них через свои аэродинамические трубы и лаборатории. Поднимая фашистские самолеты в небо, летчики сравнивали их с нашими машинами, докладывали свои выводы начальникам главных управлений, конструкторам. Несмотря на угловатость и даже некоторую с виду неуклюжесть, основной истребитель гитлеровских военно — воздушных сил —»Мессершмитт-109» получил высокую оценку. Он был прост в управлении, доступен летчику средней руки. В общем, это была машина — солдат.

Что‑то интересное было в каждом самолете. Но мы не могли и не собирались их копировать. Это было не нужно. При нашем упоре на дерево нам мало подходили цельнометаллические конструкции, не говоря о том, что наши самолеты были более перспективными — они уже опережали немецкие по многим показателям. Главной заботой гитлеровского руководства накануне войны с нами было, на мой взгляд, не столько стремление усовершенствовать уже достигнутое, сколько желание насытить боевой техникой свои военно — воздушные флоты. Уже в ходе войны, которая неожиданно для фашистов затянулась (ведь предполагалось провести» молниеносную войну»), они стали усиленно модернизировать свои самолеты и многого добились в этом направлении. И хотя наша авиационная промышленность работала в войну в худших условиях, люфтваффе потерпели поражение от советской авиации, которая превзошла в конечном счете в качественном и количественном отношении авиацию третьего рейха. Изучение немецких самолетов перед войной показало: в создании новой авиатехники нами взята нужная высота…

…Если оценивать готовность к войне по освоению новых самолетов, то такая готовность была. Авиационная промышленность работала очень четко, ритмично, все время наращивая выпуск продукции. Когда приходится слышать, что новые самолеты появились у нас только во второй половине войны, то совершенно очевидно, что утверждают это люди малокомпетентные, слабо разбирающиеся в технике, не понимающие, что такую технику создать в ходе войны уже невозможно. Если бы нас война застала со старой техникой на стапелях, то никакими усилиями мы бы уже серийное производство новых самолетов освоить не могли…»

Сказано предельно ясно. При этом, хотя немецкие поставки и не имели прямого отношения к созданию принципиальных схем новейших советских самолётов, тем не менее, безусловно, на это создание влияли. Изучение немецких самолётов давало основание для принятия решений, касающихся общих принципов создания новых самолётов. Это касается, прежде всего, определения их боевых характеристик, сравниваемых с выявленными характеристиками немецкой техники. Это касается, наконец, общей политики создания самолётного парка советских ВВС, поскольку парк немецких боевых самолётов был практически досконально изучен.

Наиболее показательным примером такого влияния явилась судьба создания самолёта Пе-2, который изначально создавался как высотный истребитель. Однако, изучение германской авиации показало, что такой самолёт тогда в советских ВВС был в принципе не нужен. Если бы не это, то в начале войны мы имели бы ещё один ненужный и неудачный самолёт, никак не оправдывающий возложенные на него надежды. И одновременно не имели был полноценного среднего бомбардировщика такого класса, каким оказался этот самолёт после реконструкции. А так, принятое решение о переделке высотного истребителя в средний бомбардировщик дало нашей авиации мощное средство воздействия на противника. Как известно, Пе-2 явился самым массовым бомбардировщиком советских ВВС периода войны.

Кроме того. А. И. Шахурин в своих воспоминаниях не упомянул достаточно важное обстоятельство, связанное с влиянием изучения немецких боевых самолётов на конструирование советских самолётов. Связано оно с тем, что изучение образцов немецкой авиационной техники выявило преимущество серийных немецких самолётов в таких областях, как безопасность полёта, удобство управления и относительная лёгкость эксплуатации и технического обслуживания. Что подталкивало, естественно, советских конструкторов улучшать свои модели в этом направлении, используя выявленные в немецких аппаратах удачные технические и эксплуатационные решения.

Д. А. Соболев.»Немецкий след в истории советской авиации».

«… Изучение немецкой авиатехники показало также, что самолеты люфтваффе заметно превосходят наши по эксплуатационным качествам. В отчете НИИ ВВС отмечалось:

# Характерной особенностью всех немецких самолетов является то, что при конструировании любого типа самолета конструктором весьма много внимания уделяется максимальному облегчению эксплуатации самолета в полевых условиях и удобству выполнения боевых задании. С этой целью в конструкции самолета предусмотрен ряд автоматов, облегчающих работу летчика…

# Второй характерной особенностью немецких самолетов является широкое внедрение стандартных образцов: вооружения, спецоборудования, агрегатов винто — моторной группы, деталей самолета и материалов. Эти мероприятия ведут к значительному упрощению проектирования опытных самолетов, их эксплоатации, снабжения запчастями и обучения летно — технического состава ВВС.

# Кроме того, все немецкие самолеты, состоящие на вооружении ВВС, резко отличаются от отечественных своими большими запасами устойчивости, что также значительно повышает безопасность полета, живучесть самолета и упрощает технику пилотирования и освоения строевыми летчиками низкой квалификации.

Помимо этого, живучесть самолетов в бою значительно увеличивается тем, что самолет оборудован фибровыми протектированными баками.

# Характерным является еще и то, что все боевые немецкие самолеты имеют значительное количество литых деталей из магниевых сплавов, причем эти сплавы широко применены в высоконагруженных силовых элементах конструкции самолета и мотора… (РГВА, ф.24708, оп.9, д.588, л.6–7)

Преимущества немецких самолетов проявлялись не только в удобстве их летной эксплуатации, но и в наземном техническом обслуживании. Например, для того, чтобы снять пропеллер на самолете Ju 88 требовалось 4 мин., на СБ 1 ч; снятие мотора занимало соответственно 1,5 и 4,5 ч, а его установка 3 и 10 часов (РГВА, ф.24708, оп.9, д.588, л.68)…

… Положительную оценку заслужили также система непосредственного впрыска топлива в двигателе DB601А, позволявшая добиться более точной дозировки подачи топлива в каждый цилиндр и исключавшая опасность пожара при обратном выхлопе, устройства механизации крыла, схема расположения оружия, пилотажно — навигационное и радиосвязное оборудование.

На основе исследований немецкой авиатехники, проведенных в НИИ ВВС и других научно — исследовательских организациях, в 1940 г. были предприняты шаги по внедрению некоторых немецких технических решений в советскую авиапромышленность. К наиболее важным из них относится:

# освоение производство на заводе #213 в Москве автомата ввода и вывода самолета из пикирования, установленного на Ju 88. Эти устройства применялись затем на самолетах СБ и Пе-2;

# применение фибровых протектированных бензобаков вместо жестких сварных. Уже в 1940 г. было изготовлено 100 мягких протектировонных баков для СБ, 30 для Су-2 и столько же для Як-1;

# создание в ЦИАМ двухступенчатого центробежного нагнетателя по типу установленного на двигателе DB601А. В отличие от применяемых в нашей стране одноступенчатых нагнетателей, он обеспечивал двигателю большую высотность.

Кроме этого, был введен целый ряд мелких, но полезных усовершенствований в конструкции новых самолетов — истребителей, таких как быстросъемный кок винта по типу применяемых на самолетахоме этого, был введен целый ряд мелких, но полезных усовершенствований в конструкции новых самолетов — истребителей, таких как быстросъемный кок винта по типу применяемых на самолетах Bf 109 и Не 100, замки капотов и лючков новой конструкции, открывающиеся без применения инструмента, механический указатель положения шасси (т. н.»солдатик») на крыле, как на Не 100, выполнение на корпусе разъяснительных надписей для летчика и реперных точек для облегчения эксплуатации самолета, как было сделано на Bf 109, механизм стопорения хвостового колеса при посадке для лучшей устойчивости при пробеге, навигационный визир для определения момента ввода в пикирование (Ju 88) и т. д. и т. п. (РГВА, ф.4, оп.14, д.2634, л.12–25)… f 109 и Не 100, замки капотов и лючков новой конструкции, открывающиеся без применения инструмента, механический указатель положения шасси (т. н.»солдатик») на крыле, как на Не 100, выполнение на корпусе разъяснительных надписей для летчика и реперных точек для облегчения эксплуатации самолета, как было сделано наоме этого, был введен целый ряд мелких, но полезных усовершенствований в конструкции новых самолетов — истребителей, таких как быстросъемный кок винта по типу применяемых на самолетахоме этого, был введен целый ряд мелких, но полезных усовершенствований в конструкции новых самолетов — истребителей, таких как быстросъемный кок винта по типу применяемых на самолетах Bf 109 и Не 100, замки капотов и лючков новой конструкции, открывающиеся без применения инструмента, механический указатель положения шасси (т. н.»солдатик») на крыле, как на Не 100, выполнение на корпусе разъяснительных надписей для летчика и реперных точек для облегчения эксплуатации самолета, как было сделано на Bf 109, механизм стопорения хвостового колеса при посадке для лучшей устойчивости при пробеге, навигационный визир для определения момента ввода в пикирование (Ju 88) и т. д. и т. п. (РГВА, ф.4, оп.14, д.2634, л.12–25)… f 109 и Не 100, замки капотов и лючков новой конструкции, открывающиеся без применения инструмента, механический указатель положения шасси (т. н.»солдатик») на крыле, как на Не 100, выполнение на корпусе разъяснительных надписей для летчика и реперных точек для облегчения эксплуатации самолета, как было сделано на Bf 109, механизм стопорения хвостового колеса при посадке для лучшей устойчивости при пробеге, навигационный визир для определения момента ввода в пикирование (Ju 88) и т. д. и т. п. (РГВА, ф.4, оп.14, д.2634, л.12–25)… f 109, механизм стопорения хвостового колеса при посадке для лучшей устойчивости при пробеге, навигационный визир для определения момента ввода в пикирование (Ju 88) и т. д. и т. п. (РГВА, ф.4, оп.14, д.2634, л.12–25)…

… После знакомства с немецкими самолетами военные стали требовать обязательного применения на борту радиосвязного оборудования и принятия мер для повышения продольной устойчивости самолетов (в частности, из‑за недостаточной устойчивости не прошел госиспытаний истребитель В. П. Яценко И-28)…»

Необходимо, наконец, принять во внимание и поставку из Германии крайне необходимого для СССР» невоенного» оборудования, значительно увеличивавшего между тем оборонные возможности советской промышленности.

А. И. Шахурин.»Крылья Победы».

«…Хотя к началу войны почти все заводы были оснащены необходимым станочным парком и оборудованием, но работа эта не была закончена. И наркомат не всегда управлялся с этим огромным делом.

Станки и оборудование заказывалось и в других странах. В 1939 году были выделены фонды в валюте для закупки импортного оборудования и дано соответствующее задание Наркомату внешней торговли разместить заказы за границей по нашей спецификации с минимальными сроками доставки. Работники Внешторга оперативно закупили многое из того, что мы просили. И это помогло оснастить уникальным оборудованием, которое в нашей стране не производилось, наши заводы, что сыграло свою роль в налаживании массового производства новой авиационной техники.

Подобные закупки не только станков и оборудования, но и целых специализированных заводов производились и раньше. Если бы мы стали заниматься закупками лишь накануне войны, то многое не удалось бы сделать и авиационная промышленность оказалась бы в сложном положении.

В это время мы, получали часть оборудования из Германии. Причем перед самым началом войны начались сбои с поставками. Пришлось направить к границе, где шла перегрузка с узкой колеи на широкую, работников наркомата, чтобы они как можно быстрее отгружали поступавшее оборудование…»

«Как можно быстрее». Эта спешка на самом деле была вызвана тем, что оборудование, которое получали тогда от Германии, имело для нашей промышленности огромное значение, поскольку имело уникальные характеристики.

Давайте присмотримся к этой материи хотя бы в самых общих чертах.

В. А. Журавель.»Технологии» Третьего рейха» на службе СССР».

http://rusgermhist.narod.ru/RusRaboti/RusZhuravel/zhuravel-04–03.htm

«…Подобное стремление использовать германские высокие технологии было характерно и для других областей советской промышленности. Немецкие разработки применялись в области производства вооружений и боеприпасов, машиностроении и оптики, химии и металлургии.

Советскими специалистами заказывались десятки и даже сотни самых современных станков. Например, у фирмы» А. Вирт»: многорезцовые станки GSAB-2, предназначенные для черновой обработки снарядов диаметром от 100 до 250 мм;[78] четырехшпиндельные специальные полуавтоматы VGDm-1 и VGDm-2 — для обработки концов мин (расточка, торцевая фрезеровка и нарезка резьбы дна и очка) диаметром 50–80 мм и 80–100 мм соответственно.[79] У фирмы» Хассе Вреде» были заказаны трехшпиндельные резьбофрезерные станки ADFG‑III, предназначенные для обработки очка и нарезки резьбы в снаряде;[80] станки RD III MS — для расточки изделий от 320 до 500 мм, длина расточки 1000–1200 мм.[81]…

…оборудование, поставляемое Германией в Советский Союз, как правило, отличалось высокой производительностью при максимальном упрощении обслуживания. СССР получал необходимые ему специализированные станки, автоматические, многорезцовые, с инструментом из твердых сплавов, с рациональными приспособлениями и т. д.

Так, в письме заместителя председателя в/о» Станкоимпорт» наркому внешней торговли А. И. Микояну от 14.05.41 г. отмечалось высокое качество токарных станков фирмы» Берлингер», для обработки коленвала, в том числе полуавтоматических,»…по производительности ориентировочно в 2,5 раза выше американских станков» Уикс».[84]

Применение многорезцовых и многошпиндельных станков резко увеличивало производительность предприятий, т. к. одновременная работа нескольких инструментов позволяет при одной установке изделия выполнять параллельно различные операции, вместо последовательного выполнения их на различных станках. Например, по сравнению с простым сверлильным станком, девятишпиндельный сокращал время обработки картера авиамотора с 42 минут 30 секунд до 3 минут 10 секунд, т. е. в 14 раз.[85]

Токарная обработка крупных валов, тяжелых орудийных стволов и т. п. обычно требовала длительного времени при необходимости высокой квалификации токаря. Многорезцовые станки в несколько раз сокращали рабочее время на подобных операциях. Например, станок для обточки тяжелых орудийных стволов, работающий девятью резцами на трех каретках, выполнял токарную обработку ствола в течение одного часа.[86]

В сверловочных операциях крупную экономию рабочего времени давали многошпиндельные станки, просверливающие одновременно несколько отверстий различного диаметра и в разных направлениях. Так, вертикальный многошпиндельный сверлильный станок за 17 минут выполнял те операции, которые выполнялись на двух простых станках в течение одного часа 18 минут. Вертикальный станок, сверлящий одновременно 20 отверстий, за 65 минут выполнял операции, выполнявшиеся на обычных станках за 6 часов 40 минут.[87]

По данным немецкой статистики, в 1940–1941 годах Германия поставила СССР 6 430 металлорежущих станков на 85,4 миллиона германских марок[88], а в 1939 году общее число импортированных Советским Союзом из всех стран станков составило 3458 штук.[89] Если учитывать, что в 1940 году СССР произвел 58,4 тыс. штук металлорежущих станков[90], а также, что подавляющее большинство видов поставленных станков в СССР не производилось[91], то значение поставок из Германии будет совершенно ясно.[92]

Использование режущего инструмента из твердых сплавов, патентами на которые обладали в основном германские фирмы, также способствовало повышению производительности станков. Твердые сплавы не только допускают большое увеличение скорости резания металлов, но и требуют менее частой переточки инструмента, уменьшая тем самым простои станка и повышая точность обработки. Благодаря этим сплавам стала возможной обработка резанием таких материалов, как марганцевая сталь, закаленный чугун, стекло, фарфор и др. Твердые сплавы позволяли увеличить скорость резания по сравнению с быстрорежущей сталью по чугуну — в 3–4 раза, по цветным металлам — в десятки раз.[93] До 1940 года в СССР Комбинатом твердых сплавов Главредмета производились вольфрамовые и титановольфрамовые сплавы для обработки чугуна и стали. Эти сплавы значительно уступали немецким сплавам видиа (widia). При металлообработке приходилось работать при скоростях резания примерно в два раза меньших, чем со сплавом видиа. Это не давало возможности полностью использовать мощность парка станков и добиться его полной производительности.[94] По сообщению фирмы Крупп,»…если раньше на обработку 105 мм корпуса снаряда затрачивалось 220 мин., то сейчас, с применением сплавов видиа, затрата времени составляет только 12 мин…».[95]»…Сплав видиа является лучшим сплавом мира. На сегодня он не имеет конкурентов».[96] Значение спецсплавов для развития экономики хорошо представляли себе и германская, и советская стороны. Так, решение о продаже Советскому Союзу крупповских патентов на изготовление видиа и титанита[97] принималось непосредственно германским правительством, о чем было сообщено лично И. В. Сталину.[98]…

«Высокие технологии», предоставляемые Германией Советскому Союзу в предвоенный период, являлись по своей сути специфическим товаром. Из» третьего рейха» СССР получил разработанные на основе передовых достижений науки и техники совокупности средств, процессов, операций, методов, с помощью которых входящие в производство элементы преобразуются в выходящие — современнейшие машины, механизмы и инструменты, навыки и знания. На условиях лицензионных соглашений (а иногда и без таковых) наша страна получила возможность использования изобретений и соответствующей технической документации. Советский Союз получил своевременную техническую помощь и инжиниринговые услуги. Ему поставлялись машины и различное промышленное оборудование. Управленческий состав советской экономики смог познакомиться с менеджментом и особенностями хозяйства Германии. Благодаря этому фактору СССР экономил огромные, не подлежащие подсчету средства, на разработку аналогов этих высоких технологий собственными силами. Эти средства представляли собой: время, необходимое для решения поставленных задач, которые уже были решены в Германии; материальные ресурсы, затрачиваемые на содержание научно — технических комплексов, решающих поставленные задачи; интеллектуальный, научно — технический потенциал, людские ресурсы, отвлекаемые на решение проблем, уже решенных в Германии. В результате применения высоких технологий, импортированных из Германии, резко увеличивалась производительность персонала, увеличивался удельный вес продукции на единицу рабочей площади цеха и, следовательно, освобождалось значительное количество людских и временных ресурсов. Например, в советской авиационной промышленности (за счет расширения, интенсификации производства и применения высоких технологий) производительность возросла с 20 устаревших по тактико — техническим характеристикам машин в сутки в 1939–40 годах до 60 боевых самолетов новых конструкций в сутки в июле 1941 года.[106] …»

Так возможен ли был такой скачок в высоких технологиях, количественный и качественный, если бы Сталин не заключил тогда пакт о ненападении? Очевидно, что нет.

И в результате оказывается, что дал он нам возможность в конечном итоге завоевать господство в воздухе. А именно это явилось одним из главных слагаемых Победы. Вот так, ни много, не мало.

И это мы с вами рассмотрели всего только одну авиационную промышленность. Не трогая ничего более.

Так что досужие упражнения в остроумии по поводу неготовности к войне, о том, что время было потрачено зря, это, простите, не от большого ума. Или, как корректно высказался А. И. Шахурин, это остроумие людей малокомпетентных и слабо разбирающихся.

То, что летом 1941 года Германия нанесла СССР тяжёлое поражение не означает вовсе, что время было потеряно напрасно. Это означает просто, что сила Германии в совокупности с силами всей Европы, сфокусированная в удар отмобилизованной и отлично отлаженной военной машины, была намного больше силы разобщённых войск мирного времени, разбросанных по территории государства, подвергшегося тщательно спланированному нападению.

Ещё раз. Удивительно не то, что в 1941 году произошла катастрофа. Она и не могла не произойти, если исходить из реальности. Удивительно как раз не это. Удивительно то, что тогда всё‑таки выстояли. На волоске всё держалось, но выстояли.

И волосок тот был создан как раз в те самые один год и десять месяцев, что смогли тогда выиграть у Гитлера. Не для того выиграть, повторю, чтобы спрятаться от войны, в надежде, что всё обойдётся. А для того выиграть, чтобы готовиться к драке, надрываясь и сжигая себя. Превратив попутно фантастику в реальность.

Но вот сама подготовка эта, повторю, опиралась во многом на пакт с Германией. Не было бы пакта, готовность СССР к войне была бы несравнимо ниже. Вот и всё.

И ещё одно.

То, что полученная от Германии продукция усиливала советскую промышленность, это одна сторона. Другая сторона. Как думаете, то, что всё это высокотехнологическое оборудование поступило в СССР, усиливало германскую промышленность? Или ослабляло её? Очевидно, что ослабляло.

Не будем, конечно, преувеличивать значение этого фактора. Пять или шесть тысяч станков погоды в германской экономике не делали. Но нельзя и не считаться с ним, учитывая тот факт, что речь идёт о самой новейшей технике, которой Германия попросту лишилась.

Фактически Сталин ещё за год до начала войны с помощью заключенного пакта осуществил стратегическую бомбардировку, уничтожившую несколько крупных германских военных заводов. Не тронув при этом ни одного рабочего или инженера, он разбомбил самые перспективные, самые модернизированные германские производства. Не затронув, правда, заводы с устаревшей германской техникой.

Между прочим, продукция этих виртуально (и одновременно реально) уничтоженных немецких заводов не смогла воевать не только против СССР, но и против США и Англии. Уникальная, повторю, продукция.

Приведу два примера.

А. И. Шахурин.»Крылья Победы».

«…Некоторые поставки наш» партнер» начал саботировать. На одном из заводов у нас был мощный пресс, с помощью которого изготавливались специальные трубы. Пресс в свое время мы закупили у немецкой фирмы» Гидравлик». И вот лопнул цилиндр, весивший почти 90 тонн. Такие цилиндры у себя мы тогда не делали. Заказали новый цилиндр немцам. По договору он должен был поступить к нам в конце 1940 года. Время подошло. Обращаемся в фирму. Отвечают: цилиндр задерживается, через месяц — два будет. Срок истек — обращаемся снова. Отвечают: отгрузят через две недели. Минуло две недели — говорят: цилиндр отправлен в порт и т. д. К началу войны он так и не поступил. Готовый к отправке цилиндр пролежал у них без дела всю войну. После войны мы его нашли. Немцам он оказался ненужным. И пришлось наш треснувший цилиндр много раз сваривать, заваривать. Обошлись, конечно…»

Иными словами, пришлось немцам накануне войны с СССР делать никому не нужную работу. Золотые же руки. Умные головы. Что у немецких рабочих, что у немецких инженеров. Им бы что полезное создать для победы своей Германии. А нельзя. Сталин помешал. Заключил с ними пакт и заставил делать то, что Германии было не нужно. Более того. То, что воевало против их собственной страны.

Другой пример.

Отто Кариус.»Тигры в грязи».

«…Естественно, во время обратного пути наши мысли были заняты новым танком. Как‑то поведет себя» тигр»? Внешне он выглядел симпатичным и радовал глаз. Он был толстым; почти все плоские поверхности горизонтальные, и только передний скат приварен почти вертикально. Более толстая броня компенсировала отсутствие округлых форм. По иронии судьбы перед самой войной мы поставили русским огромный гидравлический пресс, с помощью которого они смогли производить свои» Т-34» со столь элегантно закругленными поверхностями. Наши специалисты по вооружению не считали их ценными. По их мнению, такая толстая броня никогда не могла понадобиться. В результате нам приходилось мириться с плоскими поверхностями…»

Это, по — моему, даже в комментариях не нуждается.

И что? Надо было отказаться от всего этого?» Выдержать нейтралитет?»

Необходимо отметить, что нацистское руководство прекрасно понимало всю опасность для себя такой вот взаимной торговли. И пыталось реагировать на создающееся для Германии опасное положение в связи с исполнением их обязательств, связанных с пактом. Об этом, кстати, советская разведка докладывала руководству страны. В сентябре 1940 года в её распоряжение попал красноречивый документ.

Обратимся к сборнику»1941 год», том 1.

http://militera.lib.ru/docs/0/1941–1.html#_Toc4228866

Документ номер 161.

ЗАПИСКА НАЧАЛЬНИКА РАЗВЕДУПРАВЛЕНИЯ ГЕНШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ В ЦК ВКП(б) — И. В.СТАЛИНУ С ПРЕПРОВОЖДЕНИЕМ АГЕНТУРНОГО ДОНЕСЕНИЯ

«N 252593СС

2 ноября 1940 г.

Совершенно секретно

Представляю дословный текст сообщения источника, заслуживающего доверия, о задачах германской делегации в хозяйственных переговорах между СССР и Германией. Материал заслуживает внимания.

ПРИЛОЖЕНИЕ: на 11 листах.

Начальник Разведывательного управления

Генштаба Красной Армии

генерал — лейтенант (Голиков)

ПРИЛОЖЕНИЕ

О задачах германской делегации на предстоящих

хозяйственных переговорах в Москве

В сентябре — октябре 1940 г. немецкое посольство в Москве получило совершенно секретный циркуляр министерства иностранных дел Германии, который был прислан для сведения и который представляет собой доклад Шнурре о состоянии советски — германских торговых взаимоотношений. Этот доклад был написан Шнурре для Риббентропа.

В циркуляре говорится, что все вопросы, затронутые в докладе, между тем были предметом обсуждения с Герингом, и по ним были приняты соответствующие решения в неблагоприятном для СССР смысле…

«господин Рейхсмаршал дал указание избегать всех поставок в СССР таких товаров, которые укрепляют косвенным или прямым путем военный потенциал России».»Если остаются при этом решении, то в самое \335\ ближайшее время необходимо считаться с полным прекращением поставок СССР в Германию», — говорится далее в докладе Шнурре. Далее в докладе указывалось, что Германия в настоящее время не может обойтись без советских поставок. Особенно тяжело, по мнению имперского министерства снабжения, это отразится на положении с зерном. Россия до сих пор поставила в Германию почти 1 миллион тонн зерна. Россия также является единственной страной, которая имеет хороший урожай зерновых и поэтому в состоянии и в дальнейшем продавать большое количество зерна. Имперское министерство снабжения указывает далее, что национальные резервы зерна в этом хозяйственном году будут полностью исчерпаны, так что Германия вступит в следующий хозяйственный год без таких резервов…»

И далее, ещё раз говорится об этом указании Геринга. И о дальнейшей судьбе этого указания.

«…Перед возвращением Шнурре в Берлин после переговоров в сентябре Геринг дал указание, чтобы в СССР в будущем ничего не экспортировалось, что могло бы косвенным или прямым путем укреплять военную мощь СССР.

Это распоряжение означало бы, что большинство машин, сооружений и приборов, заказанных Советским Союзом, могло бы быть не поставлено. После того, как Геринг убедился в том, что при существующем в Германии положении в области сырья и продуктов питания советско — германский товарообмен не только должен быть сохранен, но и расширен, — после этого упомянутое распоряжение было отменено и заменено другим. Но нет никакой гарантии в том, что в один прекрасный день Геринг снова отдаст такое же распоряжение…»

Нацистское руководство было встревожено размахом своего собственного участия в укреплении оборонной мощи Советского Союза настолько, что вылилось это в истерику второго лица в Германии — Геринга. Для политика такого уровня дать указание, а потом сразу его отменить, говорит либо о его растерянности, либо о том, что его потребовал отменить вышестоящий начальник. А в данном случае, скорее всего, и то, и другое.

Потому что Геринг, как уполномоченный по четырёхлетнему плану, в чьих руках было сосредоточено все руководство экономическими программами подготовки Германии к войне, знал, конечно, о положении Германии с сырьём много лучше, чем некий дипломатический чиновник. Тем не менее, решение о запрете поставок в СССР германской продукции принял. Значит, встревожен был их размахом настолько, что посчитал угрозой для безопасности Германии.

А начальник у Геринга был один. Гитлер. Он же ему, судя по всему, и разъяснил, что иного выхода нет. Как у белки в колесе — и не хочется, а бежать надо. Но всё искупал, в глазах нацистской верхушки, расчёт Гитлера на то, что Сталин просто не успеет распорядиться поставляемым ему богатством.

Сталин успел.

За что заслужил вечную признательность одних. И вечное проклятие других.

Но это совсем уже другая история.

Апофеозом оратории о силе Красной Армии явилась Финская война.

Началась она вскоре после заключения Пакта и закончилась в марте 1940 года.

Повлиять на решение о сближении с Германией она, естественно не могла. Но выявилось в ней всё уже нам знакомое с таким размахом и с такой наглядностью, что заговорили об этом уже в открытую. И уже с позиций итогов этой войны оценивался, конечно, заключённый пакт.

Какими же были эти итоги?

Их обобщению был целиком посвящён приказ Наркома обороны СССР N 120 от 16 мая 1940 года.

«…Опыт войны на Карело — Финском театре выявил крупнейшие недочеты в боевом обучении и воспитании армии…

…Взаимодействие родов войск в бою, особенно в звене рота — батарея, батальон — дивизион, являлось наиболее узким местом…»

Ну да, именно наиболее. Слабое взаимодействие родов войск, в первую очередь, пехоты и артиллерии будет, как проклятие, преследовать советские войска чуть ли не всю войну. В то же самое время для немцев всю войну не будет в этом звене никаких проблем.

Почему? Очень просто. Связь. У немцев связь была поставлена так, как это необходимо для нормального и удобного управления любым родом войск. У нас…

Впрочем, о связи разговор ещё впереди.

«…Основной причиной плохого взаимодействия между родами войск было слабое знание командным составом боевых свойств и возможностей других родов войск…»

Естественно. Если уж возможности собственно рода войск оставались для многих загадкой.

«…Пехота вышла на войну наименее подготовленной из всех родов войск: она не умела вести ближний бой, борьбу в траншеях, не умела использовать результаты артиллерийского огня и обеспечивать свое наступление огнем станковых пулеметов, минометов, батальонной и полковой артиллерии…»

Мда. Для кого‑то в этих строках есть что‑то новое?

«…Подготовка командного состава не отвечала современным боевым требованиям.

Командиры не командовали своими подразделениями, не держали крепко в руках подчиненных, теряясь в общей массе бойцов.

Авторитет комсостава в среднем и младшем звене невысок. Требовательность комсостава низка. Командиры порой преступно терпимо относились к нарушениям дисциплины, к пререканиям подчиненных, а иногда и к прямым неисполнениям приказов.

Наиболее слабым звеном являлись командиры рот, взводов и отделений, не имеющие, как правило, необходимой подготовки, командирских навыков и служебного опыта…»

Ну, правильно. Если командир мало знает и мало умеет, кто его будет уважать? Да ещё, если учесть при этом, что обычно солдаты находятся ближе к противнику, а неумелый командир пытается командовать где‑то за их спинами.

«…Старший и высший комсостав слабо организовал взаимодействие, плохо использовал штабы, неумело ставил задачи артиллерии, танкам и особенно авиации.

Командный состав запаса был подготовлен исключительно плохо и часто совершенно не мог выполнять свои обязанности…»

Короче, в РККА на тот момент командный состав был. Номинально. Были люди, которые носили в петлицах шпалы, кубики и треугольники. Говорили громкими решительными голосами. Но командовать не умели. Потому что не знали военного дела.

«…Штабы по своей организации, подбору и подготовке кадров, материально — техническому оснащению не соответствовали предъявляемым к ним требованиям: они работали неорганизованно, беспланово и безынициативно, средства связи использовали плохо, и особенно радио. Информация была плохая. Донесения запаздывали, составлялись небрежно, не отражали действительного положения на фронте. Иногда в донесениях и докладах имела место прямая ложь. Скрытым управлением пренебрегали.

Командные пункты организовывались и несли службу плохо, неумело переходили с одного места на другое.

Боевой опыт не изучался и не использовался. Штабы слабо занимались подготовкой войск к предстоящим действиям…»

О штабах нечто подобное уже было. И почти теми же самыми словами.

Между прочим, без правильно организованной штабной службы самые подготовленные бойцы являются часто просто неорганизованной толпой, легко избиваемой противником.

«…Разведывательная служба организовывалась и выполнялась крайне неудовлетворительно. Разведорганы войсковых штабов, разведывательные подразделения частей и соединений были подготовлены плохо. Войска неумело вели разведку в условиях леса, зимы и укрепленной полосы противника, не умели брать пленных.

Во всех родах войск особенно плохо была поставлена служба наблюдения.

Командование и штабы всех степеней плохо организовали и неумело руководили работой тыла. Дисциплина в тылу отсутствовала. Порядка на дорогах, особенно в войсковом тылу, не было.

Организация помощи раненым была нетерпимо плохой и несвоевременной. Войска не были обучены переездам по железным дорогам. Все эти недочеты в подготовке армии к войне явились в основном результатом неправильного воинского воспитания бойца и командира, ориентировавшихся на легкую победу над слабым врагом и неверной системой боевого обучения, не приучавшей войска к суровым условиям современной войны…

Народный комиссар обороны СССР Маршал Советского Союза С. Тимошенко

Ф. 4, оп. 15, д. 30, л. 336–356, Типогр. экз.»

Это один из первых приказов, подписанных новым Наркомом обороны Союза ССР.

И не просто высшим военачальником. А человеком, который командовал фронтом в этой самой» негромкой» войне. Видевшим всё, сказанное здесь, собственными глазами.

До раннего утра 22 июня 1941 года оставался один год и тридцать девять дней…

Большую часть проявившихся» прорывов» знало и руководство армии, и руководство государства. Знало об этом на протяжении многих лет. И сейчас всё то, о чем они имели давнюю информацию, проявилось зримо, сразу и с впечатляющей силой при первом же удобном случае.

В столкновениях с не самым сильным противником, что важно отметить.

Я не понимаю.

Наши замечательные сторонники Резуна и его теории всерьёз и от чистого сердца считают, что вот именно ЭТОЙ самой армией Сталин собирался вот — вот захватить всю Европу? Прекрасно осознавая её действительную силу и её действительные качества?

Я, в данном случае, задаю вовсе не риторический вопрос. Я действительно не понимаю этого.

«Операция» Гроза»,»майские соображения»,»автострадные танки»…

Может быть, мне кто‑нибудь что‑нибудь объяснит?

Ну, хорошо. Вы считаете Сталина идиотом. Но зачем же выставлять идиотами самих себя?

Итак, война с Финляндией окончилась.

Сейчас хорошо известно, как были приняты тогда в Европе её итоги.

В Кремле, понятно, ощутили вселенский конфуз. Но, одновременно, наверняка и невероятное облегчение. От того, что смогли‑таки не вдряпаться с ТАКОЙ армией несколько месяцев назад в войну с Германией.

На Западе открыто радовались, что не связались совсем недавно с таким слабым союзником.

Германия… Германия, конечно, всё равно, рано или поздно напала бы на СССР. Слишком веские у неё были на то причины. Но вот любые шансы на отсрочку этого нападения Финская война сильно подмочила.

Конечно, после армейской реформы 1939 года прошло слишком мало ещё времени. Армии за несколько месяцев не создаются, это понятно.

Но слишком уж болезненным получился урок. В первую очередь, для международного престижа. А престиж в данном случае — не пустая цацка, тешащая самолюбие вождей. Престиж в этом случае — вполне материальный фактор, взвешиваемый, в том числе, при решении вопроса о войне и мире.

Иными словами, когда решают самое главное. Нападать на тебя или не нападать.

В более поздние времена советская публицистика говорила об общих неправильных выводах, сделанных после Финской войны как в Германии, так и в Англии с Францией. О том, что они не так всё поняли, что они поддались случайному впечатлению. Эти мотивы иногда перепеваются и сегодня.

Между тем.

Впечатление‑то было на самом деле совершенно верным. И выводы там были сделаны правильные. РККА тогда показала свой подлинный, а вовсе не кажущийся уровень. То, что в 1943–45 она показывала уровень совершенно иной, вовсе не означает, что он был таким же и в 39–м. Это означает только, что армия к середине большой войны стала совершенно другой.

Но это будет потом.

Итак, после Финской войны маршал Тимошенко был назначен Наркомом обороны. Как уже говорилось, принял новый нарком совершенно запущенное хозяйство.

Мы можем ознакомиться с совершенно уникальным документом. Документ этот наиболее полно и всесторонне оценивает силу» непобедимой и легендарной» Красной Армии к маю 1940 года.

Это надо читать.

Естественно, огромный объём документа не позволяет мне привести его здесь полностью. Но уж наиболее красочные места оттуда я не могу не представить на всеобщее обозрение.

«АКТ ПРИЕМА НАРКОМАТА ОБОРОНЫ СССР С. К. Тимошенко от К. Е. Ворошилова

Во исполнение Постановления СНК СССР от 8 мая 1940 г. за N 690 при приеме Наркомата обороны т. Тимошенко от т. Ворошилова в присутствии тт. Жданова, Маленкова и Вознесенского заслушаны доклады начальников центральных управлений и установлено следующее…

…ОПЕРАТИВНАЯ ПОДГОТОВКА

1. К моменту приема и сдачи Наркомата обороны оперативного плана войны не было, не разработаны и отсутствуют оперативные планы, как общий, так и частные.

Генштаб не имеет данных о состоянии прикрытия границ. Решения военных советов округов, армий и фронта по этому вопросу Генштабу неизвестны.

2. Руководство оперативной подготовкой высшего начсостава и штабов выражалось лишь в планировании ее и даче директив. С 1938 года Народный комиссар обороны и Генеральный штаб сами занятий с высшим начсоставом и штабами не проводили. Контроль за оперативной подготовкой в округах почти отсутствовал. Наркомат обороны отстает в разработке вопросов оперативного использования войск в современной войне.

3. Подготовка театров военных действий к войне во всех отношениях крайне слаба…

…УКОМПЛЕКТОВАНИЕ И УСТРОЙСТВО ВОЙСК

1. Точно установленной фактической численности Красной Армии в момент приема Наркомат не имеет. Учет личного состава по вине Главного Управления Красной Армии находится в исключительно запущенном состоянии…

…МОБИЛИЗАЦИОННАЯ ПОДГОТОВКА

…2. Наркомат обороны не устранил еще следующие недостатки мобилизационного плана, вскрытие при проведении частичной мобилизации в сентябре 1939 года:

а) крайняя запущенность учета военнообязанных запаса, т. к. пере — учет не проводился с 1927 года…

…3. В числе военнообязанных запаса состоит 3 155 000 необученных людей. Плана обучения их Наркомат обороны не имеет. В числе обученного состава состоят на учете военнообязанные запаса с недостаточной подготовкой и по ряду специальностей, мобилизационная потребность в специалистах не покрывается. Плана переобучения специалистов и переподготовки слабо обученного состава…

…СОСТОЯНИЕ КАДРОВ

К моменту приема Наркомата обороны армия имела значительный некомплект начсостава, особенно в пехоте, достигающий 21 % к штатной численности на 1 мая 1940 г.

Установлено, что ежегодные выпуски из военных училищ не обеспечивали создания необходимых резервов для роста армии и образования запасов.

Качество подготовки командного состава низкое, особенно в звене взвод — рота, в котором до 68 % имеют лишь краткосрочную 6–месячную подготовку курса младшего лейтенанта.

Подготовка комсостава в военных училищах поставлена неудовлетворительно вследствие недоброкачественности программ, неорганизованности занятий, недостаточной загрузки учебного времени и особенно слабой полевой практической выучки. Усовершенствование командного состава кадра должным образом не организовано. Недостатком программ подготовки командиров в военно — учебных заведениях является: проведение занятий преимущественно в классах, недостаточность полевых занятий, насыщение программ общими предметами в ущерб военным…

…Плана подготовки и пополнения комсостава запаса для полного отмобилизования армии по военному времени не было.

БОЕВАЯ ПОДГОТОВКА ВОЙСК

Главнейшими недостатками в подготовке войск являются:

1) Низкая подготовка среднего командного состава в звене рота — взвод и особенно слабая подготовка младшего начальствующего состава.

2) Слабая тактическая подготовка во всех видах боя и разведки, особенно мелких подразделений.

3) Неудовлетворительная практическая полевая выучка войск и неумение ими выполнять то, что требуется в условиях боевой обстановки.

4) Крайне слабая выучка родов войск по взаимодействию на поле боя: пехота не умеет прижиматься к огневому валу и отрываться от него, артиллерия не умеет поддерживать танки, авиация не умеет взаимодействовать с наземными войсками.

5) Войска не обучены лыжному делу.

6) Применение маскировки отработано слабо.

7) В войсках не отработано управление огнем.

301

8) Войска не обучены атаке укрепленных районов, устройству и пре — одолению заграждений и форсированию рек. Причинами этого являются:

1) Неправильное обучение и воспитание войск.

В боевой подготовке войск допускается много условностей, войска не тренируются в обстановке, приближенной к боевой действительности, применительно к требованиям театров военных действий.

Широкое применение системы условностей в обучении и воспитании войск создало в войсках неправильное представление о суровой действительности войны.

Войска мало обучаются в поле практическому выполнению всего необходимого для боя. Недостаточно воспитывается и прививается выносливость, физическая закалка и стремление выполнить приказ беспрекословно, точно и быстро, несмотря ни на какие трудности и преодолевая их. Вместо этого зачастую допускается ложный демократизм, подрыв авторитета командира.

2) Неправильно построены программы и планы боевой подготовки, приводящие к тому, что рода войск занимаются изолированно, периоды обучения и боевые стрельбы их тождественных подразделений не совпадают по времени и недостаточно обеспечиваются материально.

СОСТОЯНИЕ РОДОВ ВОЙСК

1. Пехота: а) вопросам организации, вооружения и подготовки пехоты не уделено должного внимания;

б) пехота подготовлена слабее всех других родов войск;

в) накопление подготовленного запаса пехоты недостаточно;

г) командный состав пехоты плохо подготовлен и имеет большой некомплект;

д) пехотное вооружение отстает от современных требований боя и не обеспечено минометами и автоматами…

…5. Артиллерия

…Приборами управления, биноклями артиллерия обеспечена недостаточно.

Наличие хранилищ не обеспечивает полностью хранение имеющихся запасов. Организация складского хозяйства поставлена неудовлетворительно. К моменту приема из‑за недостатка хранилищ и загруженности складов не нужными материалами находилось на открытом воздухе большое количество боеприпасов и вооружения…

…9. Войска связи.

…Существующее отставание в развитии техники связи и нечеткость организации связи привели к тому, что во время похода в Западную Украину и Западную Белоруссию*, а также во время войны с белофиннами войска связи не имели устойчивой и непрерывно действующей связи…»

О состоянии армии я в данном случае говорить ничего не буду. Всё сказано предельно ясно и в комментариях не нуждается.

Я прошу только обратить особое внимание на следующие моменты:

— отсутствие оперативных планов войны и данных о прикрытии границ;

— отсутствие планов подготовки и пополнения комсостава запаса для полного отмобилизования армии по военному времени;

— переучет военнообязанных запаса не проводился с 1927 года.

Это что, подготовка к захвату Европы?

И ещё. Резун, если помните, много и с надрывом вещал о выложенных летом 1941 года на грунт снарядах, что вроде это несомненный признак того, что Сталин вот — вот должен был напасть на Гитлера. Иначе‑де, это явление не имеет объяснения и всех виновных в этом безобразии Сталин бы перестрелял. Поэтому такого не могло случиться, если бы не готовились завтра напасть на Германию.

А как вам это?

Май 1940 года.

«…Наличие хранилищ не обеспечивает полностью хранение имеющихся запасов. Организация складского хозяйства поставлена неудовлетворительно. К моменту приема из‑за недостатка хранилищ и загруженности складов не нужными материалами находилось на открытом воздухе большое количество боеприпасов и вооружения…»

Ну, не знаю, стрелял кого Сталин за такой способ хранения боеприпасов или не очень, но факт, как говорится, налицо. Случался в РККА такой способ хранения и без всякой подготовки к войне. В силу причины, не очень знакомой, видимо, британскому изгнаннику. Причина эта называется просто — советская действительность.

Впрочем, действительность эта совершенно не устраивала нового наркома обороны. Весь 1940 год он старается охватить своим вниманием как можно больше сторон вверенного ему механизма. И выявлялось то и дело, что каждая из них без исключения зияла прорехами потрясающих масштабов.

Приказ НКО СССР N 0360 от 20 декабря 1940 г. о подготовке войск связи.

«…Проведенные мною и моими заместителями инспекторские смотры войск Красной Армии показали, что подготовка частей связи может быть признана удовлетворительной только в части индивидуальной подготовки некоторых категорий специалистов. Что же касается подготовки частей связи в целом для обеспечения управления, то они в своем большинстве отстают от общего оперативно — тактического роста частей и соединений армии.

Один из основных видов современной связи — радио используется недостаточно. Организация радиосвязи при массовом насыщении радиостанциями, и особенно радиосвязь взаимодействия родов войск, освоена недостаточно. Отсутствует единообразие в подготовке частей связи. Недостаточны практические навыки в работе в сложных метеорологических условиях и ночью. Слабая подготовка специалистов по работе на быстродействующей аппаратуре, в обслуживании коммутаторов большой емкости, в определении и устранении повреждений в аппаратах и на линиях. Линии строятся плохо и небрежно.

Слабо отработаны обязанности должностных лиц: дежурного по связи, начальника узла связи, начальников направлений связи и других.

Командный состав частей связи, как правило, отрывается от тактической обстановки, выполняя свою работу вслепую.

Начальники штабов частей и соединений слабо руководят подготовкой частей связи.

Продолжает иметь место большой отрыв частей связи на различного рода работы, не связанные с совершенствованием их по специальности, и на несение караульной службы…»

Кстати, сегодня уже ясно, что давние уверения в том, что Сталин недооценивал значение радиосвязи в будущей войне, являются выдумкой от начала и до конца. Равно как и об отсутствии радиостанций в войсках.

Да, конечно, был их огромный некомплект. Но что этот некомплект означает? Он и означает как раз то, что запланировано было наличие в войсках этих самых радиостанций огромное количество. А изготовить промышленность успела лишь часть от запланированного.

И не зря, не для красного словца сказано в приказе о массовом насыщении войск радиостанциями.

Открываем первый том сборника документов»1941 год». Смотрим документ N 272. Февраль 1941 года. Записка НКО СССР и Генштаба Красной Армии в Политбюро ЦК ВКП(б) — И. В. Сталину и СНК СССР — В. М. Молотову с изложением схемы мобилизационного развёртывания Красной Армии.

Заметим, что там говорится о том, сколько чего положено иметь в войсках в военное время. И некомплект отсчитывают от этих значений. Так вот.

Смотрим наличие этих самых радиостанций.

Радиостанции типа PAT.

Положено иметь на случай войны 117.

В наличии на 1 января 1941 год имеется 40.

Планируется поставить за 1941 ещё 33.

Обеспеченность всего 62 процента.

Армейские радиостанции 2–А РАФ.

Положено иметь на случай войны 1907.

В наличии на 1 января 1941 год имеется 845.

Планируется поставить за 1941 ещё 220.

Обеспеченность всего 56 процентов.

Корпусные радиостанции ЗА РСБ.

Положено иметь на случай войны 1241.

В наличии на 1 января 1941 год имеется 768.

Планируется поставить за 1941 ещё 720.

Обеспеченность 119 процентов.

Полковые радиостанции 5–АК.

Положено иметь на случай войны 12152.

В наличии на 1 января 1941 год имеется 5909.

Планируется поставить за 1941 ещё 1000.

Обеспеченность всего 57 процентов.

Батальонные радиостанции (16–ПК — РСБ).

Положено иметь на случай войны 33813.

В наличии на 1 января 1941 год имеется 20814.

Планируется поставить за 1941 ещё 5020.

Обеспеченность всего 77 процентов.

Ротные радиостанции (РРУ, РБС).

Положено иметь на случай войны 24425.

В наличии на 1 января 1941 год имеется 13016.

Планируется поставить за 1941 ещё 9000.

Обеспеченность всего 90 процентов.

Почти везде некомплект, как видим. Да, это так. Но простите, всё равно в наличии в войсках даже на 1 января 1941 года имелись десятки тысяч радиостанций. И где, кто их видел в начале войны? О них никто, рассказывая о том времени, даже и не вспоминает. Как будто не было их вовсе.

Знаете, почему?

Да потому просто, что ими не умели пользоваться.

Соответственно, не было и такого желания.

Вспомним приказ Тимошенко об итогах Финской войны.

Ещё раз.

«…Штабы по своей организации, подбору и подготовке кадров, материально — техническому оснащению не соответствовали предъявляемым к ним требованиям: они работали неорганизованно, беспланово и безынициативно, средства связи использовали плохо, и особенно радио…»

Или ещё немного раньше. Помните приказ 1939 года о работе штабов?

«…Организовать и обеспечить управление войсками в бою надежной, прочной связью штабы не умеют.

Радио — надежнейшее средство связи — не используется в бою даже при отказе остальных средств связи и, как правило, бездействует…»

Что толку при этом от десятков тысяч поставленных в войска радиостанций?

И позвольте задать по этому поводу осторожный вопрос.

Каких иных итогов могли мы ожидать после вторжения немцев 22 июня 1941 года? Для немцев пользоваться радио — это было так же естественно, как дышать. Именно связь, именно радио сводило в единый организм усилия пехоты, танков, артиллерии, авиации. Связь и высокая штабная культура.

Всё то, чего и близко не было в РККА летом 1941 года.

Впрочем, если представить себе на минуту невероятное, а именно, грамотное использование в бою в Красной Армии передовых средств связи, рискну предположить, что даже и это мало чем могло бы тогда помочь.

Почему?

А вот, совсем уже потрясающая в своей беспощадной наготе картина.

Приказ НКО СССР N 059 от 14 февраля 1941 года» О результатах проверки развёртывания боевой подготовки артиллерии в 1940/41 учебном году».

Читаем.

«За период ноябрь — январь инспекцией артиллерии Красной Армии по моему заданию проверено развертывание боевой подготовки и состояние боевой готовности ряда артиллерийских частей наземной и зенитной артиллерии в округах: Прибалтийском, Западном, Одесском, Северо — Кавказском, Закавказском и Ленинградском…

…Подготовка руководителей и качество занятий продолжают оставаться низкими, особенно по стрелково — артиллерийской подготовке. Командиры взводов, батарей и дивизионов плохо знают теорию стрельбы, правила стрельбы, не имеют устойчивых тренировочных навыков. Старший и высший командный состав артиллерии принимает очень слабое участие в непосредственной подготовке командиров дивизионов, батарей и взводов. Общевойсковые командиры не контролируют подготовку командного состава артиллерии.

Проверка стрелково — артиллерийской подготовки командного состава на имитационных средствах показала следующие результаты:

ПрибОВО — по наземной артиллерии проверялся командный состав четырех артиллерийских полков, из них все получили плохую оценку; по зенитной артиллерии проверены один полк и пять дивизионов, все получили плохую оценку.

ЗапОВО — по наземной артиллерии проверялся командный состав пяти артиллерийских полков, из них четыре получили плохую оценку и только один посредственную.

ОдВО — по наземной артиллерий проверялся командный состав трех артиллерийских полков, из них один получил плохую и два посредственную оценку; по зенитной артиллерии проверены один полк и пять дивизионов, из них только два дивизиона получили посредственную оценку, остальные плохую.

СКВО — по наземной артиллерии проверялся командный состав семи артиллерийских полков, из них четыре получили плохую оценку и три посредственную.

ЗакВО — по наземной артиллерии проверялся командный состав двух артиллерийских полков, оба получили плохую оценку.

ЛВО — по наземной артиллерии проверялся командный состав трех артиллерийских полков, все получили посредственную оценку…»

До 22 июня оставалось четыре месяца и восемь дней…

Там много чего ещё есть. Но я уже просто не в состоянии воспроизводить здесь всё то, что говорит о небоеспособности РККА. В данном случае, артиллерии. Читайте этот приказ сами и сами убедитесь, что ничего эта армия и не могла противопоставить серьёзного немцам в июне 41–го.

Но вот этот отрывок, что я посчитал нужным здесь воспроизвести — это, вообще‑то, убийственно.

Не находите?

Только можно ли было ожидать здесь чего‑то другого?

Вспомним.

Кто там, скорее всего, командовал батареями?

Да те самые офицеры, закончившие в своём большинстве шестимесячные курсы младших лейтенантов. С гражданским образованием семь классов (самое распространённое тогда образование).

А кто командовал в 1941 году артиллерийскими дивизионами? Да они же. Вчерашние командиры батарей.

Но для того, чтобы рассчитать точный залп артиллерийского дивизиона, то есть, сосредоточенный залп нескольких батарей, требуется знание высшей математики.

Неудивительно поэтому, что верхом счастья для артиллеристов 1941 года была посредственная оценка. Полученная абсолютным меньшинством проверяемых.

Асами артиллерийской стрельбы Красной Армии.

Здесь, в общем‑то, и лежат истоки трагедии того времени. Трагедии 41–го года.

И всё‑таки.

Это сегодня стало привычным опускать руки, если кажется, что ничего изменить в лучшую сторону нельзя.

Нет, не собирался маршал Тимошенко беспомощно разводить руками. С первых дней вступления в должность новый народный комиссар обороны развил бурную деятельность по устранению наиболее вопиющих» прорывов» в боевой подготовке войск.

И, что необходимо отметить, действовал он в совершенно правильном направлении.

Однако, всё было настолько плохо, что никакие усилия, самые титанические, не могли, естественно, принести немедленный результат. Необходимо добавить сюда и то ещё, что любые усилия в этом направлении значительно осложнялись постоянным численным ростом РККА.

Говоря простым языком, для того, чтобы самые настойчивые и хорошо продуманные усилия дали свой результат, нужно было время.

Сколько?

Я упоминал о том, что создание кадровой армии в СССР и в Германии началось в каждой из этих стран на совершенно разном качественном уровне. Но, даже если не учитывать это обстоятельство, обратим внимание на некоторые временнЫе зависимости.

Создание кадровой армии в Германии и СССР началось с разницей в четыре года.

В Германии.

1935 год. Объявлена всеобщая повинность.

1936 год. Гитлер ввёл войска в Рейнскую область. Известны анекдотичные случаи того времени, когда безнадёжно заблудились в ходе победного марша целые германские полки и дивизии, и их пришлось разыскивать с помощью местной полиции.

1938 год. Аншлюс Австрии. Все дороги от германской границы до Вены были забиты вышедшими из строя германскими танками. По этому поводу ухохатывалась тогда французская и британская пресса.

Вермахту всего три года.

В 1939 году — Польша. Вермахту 4 года. И он уже вполне на уровне.

1941 год. Вермахт на пике. Ему от рождения 6 лет.

В СССР.

1939 год. Введена всеобщая воинская обязанность.

Когда для РККА прошло 4 года (для вермахта — уровень польской кампании)? Смотрим. 1943 год. На уровне РККА? Вполне.

А когда с начала создания кадровой армии в СССР прошло шесть лет (для вермахта уровень 22 июня)? Правильно, в 1945–м. Красная Армия тоже на пике своего развития.

Так что ничем в принципе РККА не была хуже вермахта. Просто кадровая армия в СССР была создана на 4 года позже того, как она была создана в Германии. Вот и всё.

Да ещё и стартовые условия для создания кадровой Красной армии были неизмеримо хуже из‑за сравнительной бедности Советского государства. Это Германия получала огромные кредиты в США. А СССР? Впрочем, все мы знаем, что получал СССР.

Я начинал этот очерк с насмешек, которыми сопровождаются по сей день сталинские слова об отсрочке, которую дал Советскому Союзу пакт с Германией.

Добавлю сюда часто вспоминаемые в литературе надежды Сталина на то, что ему удастся оттянуть начало войны хотя бы на 1942 год.

Я думаю, что, в связи с изложенным, понятно, что дело здесь вовсе не в новых механизированных корпусах. Дело не в перевооружении новыми танками — самолётами, как это принято обычно считать. Хотя и было это, конечно, очень и очень важно. Но самое главное здесь в другом.

Дело в том, что именно этого времени как раз попросту и не хватило маршалу Тимошенко для создания минимально боеспособной армии. Пусть и уровня вермахта времён аншлюса Австрии.

Но он пытался. Он отчаянно пытался сделать хоть что‑то.

И я уверен, что, несмотря на то, что времени ему не хватило, сделанное им плоды свои всё же принесло. Потому что, если бы не его отчаянные и бесполезные уже, как это сейчас кажется, усилия, 1941 год мог закончиться для страны катастрофой намного большего масштаба.

Давайте поэтому посмотрим, что же он успел сделать и чего не успел.

Вот, судя по номеру, его указание (или распоряжение) по итогам инспектирования Западного Особого военного круга.

Номер 15119–с от 27 сентября 1940 года.

«В период 28.8–7.9 с. г. я инспектировал в присутствии Военного совета и высшего командования округа, начальников главных управлений и генерал — инспекторов Красной Армии боевую подготовку частей вашего округа.

Задачами инспектирования, помимо поверки вопросов боевой подготовки, указанных в моей директиве N 254/ш от 25.7.40 г., прежде всего ставил:

1. Определить и лично убедиться — произошел ли в системе подготовки и воспитания Красной Армии решительный перелом в сторону приближения их к боевой действительности, к боевым требованиям и к конкретным формам обучения, в соответствии приказа моего N 120*.

2. Лично дать практические указания и пример всем звеньям командования, всем штабам и органам, ведающим боевой подготовкой, как нужно конкретно руководить и работать над вопросами боевого обучения армии, независимо от своего ранга и занимаемого положения.

3. Проверить правильность установленной мною на основе опыта последних войн системы боевой подготовки армии, где главным стержнем является боевая выучка и сколачивание мелких подразделений и частей — взвода, роты, батальона и полка.

Исходя из этих задач, и каждой проверявшейся дивизии инспектирование проводилось путем многодневных учений в масштабе батальон — полк, по основным видам современного боя — наступление и оборона. В процессе таких учений можно было полностью охватить небольшим аппаратом инспектирующего весь комплекс подготовки бойца, подразделения, части и их командования до полка включительно.

Опыт проведенных учений подтвердил полностью целесообразность такого метода инспектирования, как богатой школы для проверявшихся частей.

В многодневном учении, затрагивающем почти всю сумму вопросов современного боя, бойцы, командиры, подразделения и части в целом под квалифицированным руководством совершенствовали и отшлифовывали свою боевую выучку и тренировались в перенесении всех тягот боевой службы.

Для проверки вождения крупных соединений (дивизия, корпус) был применен метод штабных выходов в поле без войск. Штабные учения и плюс войсковые учения в масштабе батальон — полк дали полную возможность исчерпывающе проверить подготовку таких крупных современных общевойсковых соединений, как дивизия и корпус. Полностью подтверждается правильность основной линии в подготовке войск, данной мной в приказе N 120, где определено главным — отличная подготовка бойца, командира, подразделения и части до полка включительно. При наличии отлично подготовленного батальона и полка сколачивание высших соединений (дивизия, корпус) является делом несложным и может быть достигнуто в основном путем хорошей тренировки штабов на выходах в поле со средствами связи.

Всего в Западном особом военном округе мною было проверено: три стрелковых дивизии (42, 13 и 6), один стрелковый (436) полк 155 сд, одно управление (1) стрелкового корпуса, два управления (2 и 27) стрелковых дивизий, одно управление (4) мехкорпуса, одно управление (4) танковой дивизии, одно управление (29) моторизованной дивизии, два управления (9 и 10) авиационных дивизий.

В результате проведенных смотровых учений в указанных частях установил:

1. Полной перестройки всей работы по боевой подготовке войск в соответствии с требованиями моего приказа N 120 в частях Западного особого военного округа еще не произошло.

Результаты смотра показали, что вопросы отработки отлично действующего на поле боя одиночного бойца и хорошо слаженных, гибких и прекрасно маневрирующих в современном бою мелких подразделений до сих пор не стоят в центре внимания руководства боевой подготовкой во всех звеньях командования.

Командиры дивизий, корпусов, командующие армиями и их штабы непосредственно не включились в прямую работу по обучению низших подразделений (роты, батальоны) и частей. Количество проведенных ими лично занятий с батальоном, не говоря уже о роте, невелико, причем эти учения по — прежнему проводятся накоротке, без учета природы современного боя, с большим отступлением от выполнения всей суммы действий бойца в бою, без надлежащей закалки и без физической тренировки. Забывается старая суворовская истина:»Тяжело в учении, легко в бою».

В подготовке бойца и мелких подразделений продолжают иметь место старый схематизм, послабления и низкая требовательность. Полного перелома в их обучении и воспитании не достигнуто потому, что старшие начальники недостаточно прониклись новыми требованиями в деле руководства боевой подготовкой и лично мало принимают участия в этом деле.

2. Все проверенные части с одинаковым упорством и напряжением, хотя и с разным искусством, добивались выполнения поставленных перед ними боевых задач.

Наибольшие сдвиги в боевой подготовке показали части 42 сд и 172 сп 13 сд; в худшую сторону во всех отношениях выделялись на учениях части 6 сд.

3. Из тактических вопросов во всех проверенных частях (особенно в 172 сп 13 сд) лучше усвоены действия в обороне, хуже, а в некоторых частях даже совсем плохо, — действия в наступлении (119 сп 13 сд и 125 сп 6 сд).

4. Организации и обороне предполья впервые уделено большое внимание. Этот вид боя, требующий особого искусства и затраты немалого труда, в отдельных частях проработан неплохо. Следует отметить удачные действия в предполье 172 сп 13 сд.

Саперные части, работавшие по оборудованию предполья, во всех случаях заслуживают положительную оценку. Командиры саперных частей не всегда удачно сочетали искусственные препятствия с местными, например, строили проволочные заграждения там, где можно было обойтись завалами, или делали завалы, но не минировали их.

Оборудование предполья не носит еще законченного характера. Обычно заграждения группируются на двух — трех рубежах, а в промежутках между рубежами и перед передним краем ничего не делается. Старшие начальники, организующие борьбу в предполье, недопонимают, что предполье выполнит свое назначение только тогда, когда заграждения развиты на большую глубину, и что поэтому нужно заградить (минировать, взрывать мосты, закладывать фугасы) все дороги между рубежами, нужно сгущать заграждения по мере приближения к переднему краю, перед которым они достигают наибольшей плотности.

5. Расположение батальона в обороне на главной оборонительной полосе и оборудование батальонного района обороны во всех проверенных частях отработаны удовлетворительно. Выбор переднего края, расположение огневых точек, отрывка окопов везде делается более или менее правильно, хотя в некоторых частях 6 сд наблюдается стремление выносить расположение обороны на высоты и резко выдающиеся бугры, являющиеся хорошей мишенью для артиллерии.

Маскировка оборонительных сооружений, за небольшими исключениями (172 сп 13 сд), — плохая.

Система пехотного и артиллерийского огня обороны обычно мало увязывается с системой препятствий, часто препятствия не прикрываются огнем.

Оборонительные работы не доводятся до конца: оборонительные сооружения при наличии времени не развиваются и не совершенствуются. Особенно плохо окапываются минометы, противотанковые и полковые орудия. Из всех проверенных частей наибольшее искусство в оборудовании обороны показал 172 сп 13 сд.

6. Наступление как в предполье, так и на главную полосу обороны во всех частях усвоено значительно хуже, чем оборона. Полную беспомощность в наступлении показал 125 сп 6 сд, плохо также наступал 119 сп 13 сд.

Боевые порядки в наступательном бою совершенно не отработаны. Наблюдается большая скученность и беспорядочность в движении пехоты, часто последняя наступает толпой; станковые пулеметы двигаются в передовых линиях пехоты, беспрерывно меняют позиции и фактически не поддерживают ее своим огнем; противотанковые орудия и отдельные орудия сопровождения, перекатываемые вручную, отстают от пехоты; управление с началом наступления теряется, взаимодействие боевых порядков пехоты с поддерживающими их средствами нарушается.

Старшие начальники еще плохо научились организовывать наступательный бой. Организация взаимодействия войск ведется обычно в штабах, а не на местности и занимает много времени; все вопросы, требующие согласования, не охватываются; часто решение вопросов взаимодействия перекладывается на второстепенных начальников (начальник оперативного отдела штаба, начарт).

7. Управление в звене взвод — рота — батальон не отработано.

Командиры не умеют выбирать себе место для командного пункта: обычно располагаются в пределах линий боевого порядка, лишая себя возможности наблюдать за всем боевым порядком и подвергаясь опасности поражения при первом же огне противника.

Применяемые способы управления примитивны. Сигнализация не практикуется, да и средств сигнализации в войсках мало и они очень однообразны. Служба связных не налажена, и пользоваться ею не умеют.

8. Разведка ведется плохо, части действуют вслепую.

Как правило, наступающие боевые порядки не имеют впереди себя органов боевой разведки (разведдозоров) и охраняющих подразделений.

Наблюдение за флангами и охрана флангов отсутствуют, благодаря чему боевые порядки очень чувствительны к флангам.

9. Артиллерийские части, участвовавшие в учениях, показали в целом неплохую подготовку к производству сложных стрельб. Исключение составляли 131 лап 6 сд, 5 и 9 батареи 108 лап 42 сд, оказавшиеся не подготовленными к выполнению боевых задач.

В тактической подготовке артиллерии наблюдались следующие недочеты:

— плохо организуется передовое артиллерийское наблюдение;

— артиллерийские командиры не держат связи с пехотой, часто не знали, кого они поддерживают и где расположены пехотные подразделения.

10. Привлекавшиеся на учения танки действовали неплохо (165 тб), но при атаке отрывались от пехоты, увлекаясь решением дальних задач.

11. Авиационные части, привлеченные к учениям с пехотой, работали неудовлетворительно: частыми были случаи пикирования по своим войскам; взаимодействие с наземными частями не отработано; летно — техническая подготовка невысокая.

Удачное бомбардирование оборонительной полосы 13 спб на учениях 13–й дивизии было обусловлено предварительной многократной тренировкой.

Пехота с своей стороны показала неумение взаимодействовать с авиацией; пехотные подразделения не научены даже пользоваться полотнищами для обозначения своих боевых порядков.

12. Подготовка проверенных мною на штабном учении и в процессе занятий с войсками штабов дивизий и корпусов требует дальнейшей упорной работы по их совершенствованию.

Особенно слабо сколочены недавно сформированные штабы 6–го мехкорпуса, 4–й танковой дивизии, 9–й и 10–й авиационных дивизий.

Командиры соединений и вышестоящие начальники еще мало уделяют внимания и мало занимаются подготовкой и сколачиванием своих штабов.

Количество проведенных за лето учений со штабами невелико.

13. Части связи технически небрежно и безграмотно наводят проволочные линии, благодаря чему имеют место постоянные нарушения связи. Радиосвязь по — прежнему часто отказывает, радиосети работают с большими перебоями.

Начальники связи в дивизиях и корпусах не умеют организовывать связь и планировать использование средств связи.

14. Понтонные части работают еще плохо. Мосты наводят очень медленно, затрачивая времени в три — четыре раза больше установленных норм.

15. Вопросы форсирования речных преград до сих пор остаются неотработанными. Учение 42 сд показало, что войска еще не научились преодолевать речные рубежи, а командиры не усвоили, что успех форсирования реки зависит от организации и подготовки переправы. Дивизия не умеет выбирать пунктов переправ, организовывать разведку и быстро наводить мосты. Не лучше обстоит дело с форсированием рек и в других дивизиях.

Приказываю:

1. Совершить коренной перелом во всей системе боевой подготовки войск, перенеся боевую выучку одиночного бойца, подразделения и части на местность, в поле, в условия, близкие к боевым.

2. Высшему командованию вплотную подойти к боевой выучке мелких подразделений путем личной организации и проведения поучительных занятий на опыте проведенных мною учений.

3. Установить строгий контроль над организацией и проведением занятий по боевой подготовке в частях. Обнаруженные недочеты и отступления от моих указаний по этому вопросу немедленно устранять.

4. Боевую подготовку войск обеспечить материально по линии своих довольствующих отделов.

5. О принятых мерах донести 5.10.40 г.

Народный комиссар обороны СССР Маршал Советского Союза С. Тимошенко

Ф. 4, оп. 15, д. 31, л. 567–571. Типогр. экз.»

Я не буду извиняться за то, что привёл этот пространный документ полностью. Думаю, что здесь это совершенно уместно. Потому что с этих самых сухих и деловых строчек веет самым главным, что тогда было так же важно, как воздух — конкретной работой.

Делом.

Обратили внимание, насколько отличается это документ от тех, что приводились в этом очерке ранее? Здесь ведь, тоже, как и в приказах Ворошилова, говорится о недостатках. Но из него видно, что в отличие от последнего, Тимошенко не ограничивается их констатацией. Он едет в войска. В дивизии, полки, батальоны. Он пытается расшевелить огромную инертную массу, привычную к чему‑то другому, устоявшемуся. Тормошит, толкает, пинает. Заставляет менять привычное и удобное на непривычное, но необходимое.

Едет сам. Гонит в войска своих заместителей, не смотря на их чины и звания.

В ноябре 1940 года выходит приказ N 0306.

«…Моими заместителями Маршалами Советского Союза тт. Буденным С. М. и Куликом Г. И., генерал — инспектором пехоты генерал — лейтенантом т. Смирновым и его заместителем генерал — лейтенантом т. Антонюком осенью текущего года проведены смотровые учения штабов и войск Одесского, Закавказского, Сибирского, Забайкальского, Прибалтийского военных округов и Дальневосточного фронта.

1. Подготовка пехоты в Одесском и Прибалтийском военных округах — низкая, в Закавказском, Сибирском, Забайкальском военных округах и Дальневосточном фронте — посредственная.

В лучшую сторону выделяются: 20 сд ЗакВО и 46 сд ЗабВО.

Основные недочеты в подготовке пехоты:

1) слабо осуществляется разведка и наблюдение за полем боя;

2) не отработаны бой в предполье и техника атаки в глубине обороны;

3) плохо организуется взаимодействие пехоты, артиллерии и танков;

4) не освоено управление взводом и ротой в наступательном бою.

2. Подготовка артиллерии — посредственная; слабо слажены артдивизионы и полки: взаимодействие артиллерии с пехотой в наступлении нарушается в динамике боя.

Минометные взводы и роты в огневой и тактической подготовке добились лишь начальных успехов.

Лучшую слаженность показала на учениях артиллерия 20 сд ЗакВО и 119 сд СибВО.

Основные недочеты в подготовке артиллерии:

1) плохо организуется и ведется разведка и наблюдение в период боя в предполье;

2) передовые пункты батарей и дивизионов в процессе боя отстают от командиров рот и батальонов.

3. Подготовка танковых частей и подразделений в тактическом и огневом отношениях — посредственная. В лучшую сторону выделяются действия огнеметных танков.

Основные недочеты в подготовке танковых частей:

1) неумение взаимодействовать с мелкими пехотными подразделениями в предполье;

2) недостаточно твердое управление командирами взводов своими подразделениями;

3) экипажи танков не обучены наблюдению за полем боя.

4. Подготовка авиации не отвечает современным требованиям.

Авиационные командиры слабо знают тактику наземных войск и не умеют организовать с ними взаимодействия на поле боя.

В лучшую сторону выделяются части 25–й авиационной дивизии ЗакВО; 15–й истребительный и 150–й легкобомбардировочный полки ЗабВО.

5. Подготовка войск связи в Одесском и Прибалтийском военных округах — низкая, в Закавказском, Сибирском и Забайкальском военных округах, а также в Дальневосточном фронте — посредственная.

Основные недочеты в подготовке войск связи:

1) телефонная связь в период боя и предполье работает с перебоями;

2) кабельные линии прокладываются небрежно;

3) светосигнальные приборы используются мало;

4) посыльные для связи подготовлены слабо и используются не — умело.

6. Подготовка инженерных частей — посредственная; в лучшую сторону по подготовке выделяются корпусные саперные батальоны.

Недочетами в подготовке инженерных частей является недостаточная грамотность их командиров в тактическом отношении.

7. Химическая подготовка — посредственная.

8. Подготовка командного состава — неравномерная; большая часть средних командиров подготовлена слабо, особенно низкая подготовка у командиров взводов. Подготовка командиров батальонов и полков — посредственная.

В лучшую сторону выделяется подготовка среднего комсостава в частях ЗакВО и в 46 сд ЗабВО.

Основные недочеты в подготовке командного состава:

7–636 193

1) пехотные командиры слабо знают тактико — технические данные специальных родов войск и придаваемых средств усиления;

2) не умеют быстро оценивать обстановку и четко ставить задачи на местности;

3) не умеют организовать разведку и наблюдение за полем боя;

4) не имеют навыков в организации взаимодействия пехоты, артиллерии и танков, а также взаимодействия огня и движения.

9. Подготовка штабов корпусов и дивизий — слабая, особенно плохо подготовлены штабы стрелковых полков и батальонов.

Штабы специальных соединений и частей артиллерийских, танковых и авиационных подготовлены слабо и не слажены.

Во всех штабах плохо организуется разведка и наблюдение за полем боя. Полученные от разведки данные о противнике штабы не умеют обобщать и не делают должных выводов.

Организация взаимодействия родов войск — слабое место для всех штабов.

В лучшую сторону выделяются штабы 25–й авиадивизии и 41–й танковой бригады ЗакВО.

10. Все отмеченные недочеты явились в результате медленного выполнения войсковыми частями моего приказа N 120* и слабой требовательности со стороны военных советов округов.

Приказываю:

1. Военным советам Одесского, Закавказского, Сибирского, Забайкальского, Прибалтийского военных округов и Дальневосточного фронта в наступающем учебном году заложить твердые основы методики боевой подготовки войск, руководствуясь моей директивой Военному совету Западного особого военного округа (в копии военным советам всех округов) от 27.9.40 г. N 15119 с.

2. Военным советам остальных военных округов проверить организацию и ход боевой подготовки частей и в случае обнаружения отступления от моих указаний принять решительные меры по поднятию качества занятий.

3. О результатах выполнения настоящего приказа донести мне к 1 декабря 1940 г.

Народный комиссар обороны СССР Маршал Советского Союза С. Тимошенко

Ф. 4, оп. 15, д. 27, л. 482–483. Типогр. экз.»

Конечно, наивно было бы ожидать, что вся эта неповоротливая и закостеневшая махина, именуемая Рабоче — Крестьянской Красной Армией, может быстро стронуться с места и сразу же дать хоть какой‑то существенный результат, какой‑то ощутимый сдвиг в своём качестве.

Задача эта, повторю, была реально выполнима, при самом запредельном сверхусилии, не ранее, чем через несколько лет.

А времени этого, как мы знаем, просто не было.

Вот он, самый канун войны.

«ДИРЕКТИВА О ЗАДАЧАХ ОГНЕВОЙ ПОДГОТОВКИ ВОЕННЫХ ОКРУГОВ,

ОБЪЕДИНЕНИЙ, СОЕДИНЕНИЙ, ЧАСТЕЙ НА ЛЕТНИЙ

ПЕРИОД 1941 ГОДА

N 34678 17 мая 1941 г.

В результате поверки хода боевой подготовки, произведенной Наркоматом обороны и округами, установлено, что требования приказа N 30* в зимний период 1941 г. значительным количеством соединений и частей не выполнены.

Из проверенных соединений в лучшую сторону выделяются: в КОВО — 99, 87, 45 сд, 14 кд и 12 УР; в ЗапОВО — 37 сд, 36, 6 кд и 4 тд; в ЛВО — 70 сд; в ЗабВО — 93 и 94 сд; в САВО — 18 гкд; в ЗакВО — 31 и 47 гсд; в СибВО — 107 сд; в УрВо — 186, 98, 174 сд.

В худшую сторону выделяются части ДВФ (кроме 22 сд, 48 лтб) и части ОрВО (кроме 19 и 145 сд); в КОВО — 60, 164 сд; в ЗапОВО — 17 сд; в ЗабВО — 36 мед; в САВО — 68 гкд.

В процессе хода боевой подготовки за зимний период имели место следующие недочеты:

1. Не было уделено достаточного внимания качеству организации и методики одиночной подготовки бойца отделения, особенно качеству подготовки бойца — специалиста, в результате чего к концу зимнего периода боец и отделения не научены искусно действовать в полевых условиях.

2. Не уделялось особого внимания качеству организации и методики обучения командного состава всех степеней. В худшую сторону выявилась подготовка младшего командного состава, которую старшие начальники не контролировали.

3. Ночных учений проводилось недостаточно. Командный состав не проявлял настойчивости в выполнении приказа об обязательном проведении ночных занятий. Руководящие штабы и командиры не приняли достаточных мер, чтобы научить младших и средних командиров искусно действовать ночью.

4. Во всех звеньях слабо отработано взаимодействие в бою между родами войск. Вопросы организации взаимодействия и управления в ходе боя отрабатываются поверхностно, особенно слабо отрабатывается взаимодействие между общевойсковыми штабами и специальными родами войск.

5. Не отработано взаимодействие в бою мотомеханизированных войск с саперными частями, артиллерией и авиацией, особенно в труднопреодолимой местности и в сложных видах боя…»

Можно подумать, что это и есть тот самый багаж, с которым встретила Красная Армия раннее утро 22 июня 1941 года. На самом деле, это всего лишь самый верхний, поверхностный его слой. Слой, скрывающий под собой вещи ещё более важные.

Попробуем же разобраться в том, что скрывалось под ним несколько глубже.

После смерти Сталина советские генералы возмущались тем, что накануне войны у нас учили войска неправильно. Что учили только наступлению, не уделяя должного внимания искусству обороны. Тем более запретными были даже мысли какие‑то насчёт обучения тому, как можно грамотно отступать. И вину за это наши послесталинские генералы и маршалы возлагали на Сталина.

«На чужой территории… Малой кровью… В порошок…»

Это будто бы не они звенели этими словами с каждой трибуны. Это будто бы требовал говорить от них Сталин. Штатский, в общем‑то тогда человек. Требовал от них, от профессиональных военных.

А заставлял. Вынуждены они были. Если бы не вели они себя таким неправильным образом, то казнил бы их Сталин самою злою казнью.

Так это было? Давайте‑ка проверим.

Из протокола Совещания при ЦК ВКП(б) начальствующего состава по сбору опыта боевых действий против Финляндии.

Заседание седьмое

17 апреля 1940 г. вечернее.

Говорит Сталин. На всю Красную Армию. Для всех и каждого в Красной Армии.

«…Вот с этой психологией, что наша армия непобедима, с хвастовством, которые страшно развиты у нас — это самые невежественные люди, т. е. большие хвастуны — надо покончить. С этим хвастовством надо раз и навсегда покончить. Надо вдолбить нашим людям правила о том, что непобедимой армии не бывает. Надо вдолбить слова Ленина о том, что разбитые армии или потерпевшие поражения армии, очень хорошо дерутся потом. Надо вдолбить нашим людям, начиная с командного состава и кончая рядовым, что война — это игра с некоторыми неизвестными, что там в войне могут быть и поражения. И поэтому надо учиться не только как наступать, но и отступать. Надо запомнить самое важное — философию Ленина. Она не превзойдена и хорошо было бы, чтобы наши большевики усвоили эту философию, которая в корне противоречит обывательской философии, будто бы наша армия непобедима, имеет все и может все победить. С этой психологией — шапками закидаем — надо покончить, если хотите, чтобы наша армия стала действительно современной армией…

…Настоящей, серьезной войны наша армия еще не вела. Гражданская война — это не настоящая война, потому что это была война без артиллерии, без авиации, без танков, без минометов. Без всего этого, какая же это серьезная война? Это была особая война, не современная. Мы были плохо вооружены, плохо одеты, плохо питавшиеся, но все‑таки разбили врага, у которого было намного больше вооружений, который был намного лучше вооружен, потому что тут в основном играл роль дух.

Так вот, что помешало нашему командному составу сходу вести войну в Финляндии по — новому, не по типу гражданской войны, а по — новому? Помешали, по — моему, культ традиции и опыта гражданской войны. Как у нас расценивают комсостав: а ты участвовал в гражданской войне? Нет, не участвовал. Пошел вон. А тот участвовал? Участвовал. Давай его сюда, у него большой опыт и прочее.

Я должен сказать, конечно, опыт гражданской войны очень ценен, традиции гражданской войны тоже ценны, но они совершенно недостаточны. Вот именно культ традиции и опыта гражданской войны, с которым надо покончить, он и помешал нашему командному составу сразу перестроиться на новый лад, на рельсы современной войны…»

Так кто в Красной Армии увлекался подготовкой к одним только наступательным действиям? Сталин? Как видим, нет. Сталин этого не требовал. Сталин требовал как раз обратного. Более того. Во многом именно хвастовство это, которое не просто развито, но» страшно развито у нас», по мнению Сталина, и явилось в первую очередь причиной неудач Красной Армии в финской войне.

Тогда кто?

Другого ответа нет. Получается, что советские генералы.

Оставим, впрочем, в стороне то обстоятельство, что после смерти Сталина именно они обвинили его в том, что он запрещал им изучать оборонительный бой. Как видим, он не только не запрещал, не только разрешал, но и прямо требовал, обращаясь к армии, изучать не только бой оборонительный, но даже и бой отступательный. И обучать этому, естественно, войска.

Сказано это было не в узком кругу, не для немногих избранных, не вскользь невнятной скороговоркой, в качестве отвлечённой игры ума.

Сказано было на всю Красную Армию. Сказано её многочисленным представителям. От наркома обороны и до командиров дивизий и полков, специально вызванных из войск. Сказано отчётливо, в речи, подводящей итоги долгого, дотошного и нелицеприятного обсуждения не просто общих итогов войны, но и подробного разбора боевых действий во всём их разнообразии. Сказано как программа действий на самое ближайшее будущее.

А армия, в лице её лучших представителей, заметим, его почему‑то не услышала. Почему?

Почему, вплоть до 22 июня 1941 года учили войска точно так же, как учили их и прежде? Давайте попробуем разобраться. И разобраться максимально честно. Потому что для понимания слишком многого важен ответ на этот вопрос. Пожалуй, для понимания главных причин всего, что произошло летом 1941 года.

Давайте задумаемся. А почему это советские генералы оказались вдруг сплошь непонятливыми? Почему они не стали проводить в жизнь это самое сталинское указание? Рискуя при этом, надо полагать, не просто своим благополучием, но и свободой, а кто‑то, возможно, и чем‑то поболее?

А вот представьте себе. Если бы Сталин приказал им вдруг, чтобы каждый из них стал талантливым полководцем? Или приказал, чтобы у каждого из них выросло бы по третьей руке? Смогли бы они выполнить? Как думаете? Вот и я думаю так же. И рады были бы, да сделать это было им никак невозможно.

Так же и здесь.

Для того, чтобы учить войска этому виду боя, надо хорошо знать его самому. Или, если не знаешь, иметь желание к его изучению. Иметь навык и волю к изучению чего‑то нового, если уж говорить начистоту.

А имели ли они эти качества? Ведь навык без постоянной практики не вырабатывается.

Помня об этом, прислушаемся одновременно к Александру Сергеевичу Яковлеву, когда он вспоминал о мнении Сталина, что военные всегда держатся за старое. В своей книге» Цель жизни» великий авиационный конструктор вспоминал:

«Я не раз слышал в начале войны, как Сталин упрекал некоторых военных в отсутствии инициативы, свежих мыслей, выговаривая им:

— А, что с вас взять! Военные всего мира такие — держатся за рутину, за» проверенное», боятся нового.

Знаете ли вы, — сказал он однажды, — что не кто иной, как руководители нашего военного ведомства, были против введения в армии автоматов и упорно держались за винтовку образца 1891 года?.. Вы не верите, улыбаетесь, а это факт, и мне пришлось перед войной упорно воевать с маршалом Куликом по этому вопросу…»

Мнения складываются у людей обычно под влиянием их жизненного опыта. Так получается, что именно такой опыт имел Сталин от своего общения с советскими генералами. Потому что с военными других стран встречаться ему приходилось, как это можно догадываться, не часто. Слова об автоматах, это конечно пустяки, просто отдельный пример. Речь‑то, судя по всему, шла о явлениях более общего порядка.

А ведь отступление, это вид боя не менее сложный, чем наступление. Ну, это говорится так. На самом деле, это намного более сложный для изучения вид боевых действий. Потому, хотя бы, что отступают всегда обязательно не только при перевесе противника, но и при реализации им своей инициативы. А это означает быстро изменяющуюся и всё время усложняющуюся обстановку. Изучать такой бой, для этого надо иметь в голове намного больше того, что вмещают в себя самые подробные и толково написанные уставы.

Поэтому, если изучению его мешал никакой не Сталин, то приходится делать вывод совсем уже другой. Приходится делать вывод о том, что надо присмотреться внимательнее к самой этой руководящей группе. Важнейшего для качественного состояния армии слоя людей, именуемой — советскими полководцами.

Часто кивают на некий» кавалеризм» предвоенного руководства Красной Армии. Противопоставляя ему молодых, энергичных и образованных» некавалеристов». Но ведь и наиболее яркие полководцы Отечественной войны, маршалы Жуков и Рокоссовский почти всю свою жизнь и почти до начала войны служили исключительно и только в кавалерии. Тимошенко, кстати, тоже. Иными словами, имели они опыт войны и службы в том роде войск, который никакой особой роли в современной войне не играл. А они этому опыту отдали всю свою сознательную жизнь почти до самого начала войны. И потому опыта и знаний для войны современной имели на тот момент, конечно же, недостаточно.

Вот один из самых ярких примеров.

В конце июля 1941 года, в боях под Смоленском, одному из них пришла в голову здравая мысль.

Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский.»Солдатский долг».

«…Еще в начале боев меня обеспокоило, почему наша пехота, находясь в обороне, почти не ведет ружейного огня по наступающему противнику. Врага отражали обычно хорошо организованным артиллерийским огнем. Ну а пехота? Дал задание группе товарищей изучить обстоятельства дела и в то же время решил лично проверить систему обороны переднего края на одном из наиболее оживленных участков.

Наши уставы, существовавшие до войны, учили строить оборону по так называемой ячеечной системе. Утверждалось, что пехота в ячейках будет нести меньше потерь от вражеского огня. Возможно, по теории это так и получалось, а главное, рубеж выглядел очень красиво, все восторгались. Но увы! Война показала другое…

Итак, добравшись до одной из ячеек, я сменил сидевшего там солдата и остался один. [38]

Сознание, что где‑то справа и слева тоже сидят красноармейцы, у меня сохранялось, но я их не видел и не слышал. Командир отделения не видел меня, как и всех своих подчиненных. А бой продолжался. Рвались снаряды и мины, свистели пули и осколки. Иногда сбрасывали бомбы самолеты.

Я, старый солдат, участвовавший во многих боях, и то, сознаюсь откровенно, чувствовал себя в этом гнезде очень плохо. Меня все время не покидало желание выбежать и заглянуть, сидят ли мои товарищи в своих гнездах или уже покинули их, а я остался один. Уж если ощущение тревоги не покидало меня, то каким же оно было у человека, который, может быть, впервые в бою!..

Человек всегда остается человеком, и, естественно, особенно в минуты опасности ему хочется видеть рядом с собой товарища и, конечно, командира. Отчего‑то народ сказал: на миру и смерть красна. И командиру отделения обязательно нужно видеть подчиненных: кого подбодрить, кого похвалить, словом, влиять на людей и держать их в руках.

Система ячеечной обороны оказалась для войны непригодной. Мы обсудили в своем коллективе и мои наблюдения и соображения офицеров, которым было поручено приглядеться к пехоте на передовой. Все пришли к выводу, что надо немедленно ликвидировать систему ячеек и переходить на траншеи. В тот же день всем частям группы были даны соответствующие указания. Послали донесение командующему Западным фронтом. Маршал Тимошенко с присущей ему решительностью согласился с нами. Дело пошло на лад проще и легче. И оборона стала прочнее. Были у нас старые солдаты, младший комсостав времен первой мировой войны, офицеры, призванные по мобилизации. Они траншеи помнили и помогли всем быстро усвоить эту несложную систему…»

Иными словами, эта здравая мысль, до которой нашим генералам пришлось додумываться, для какого‑нибудь старшины, служившего унтером ещё в ТУ войну, была мыслью самой собой разумеющейся. Разумеющейся, азбучной была эта мысль и для каждого из германских командиров. Сверху и до самого низу. А вот для наших великих полководцев явилась она тогда откровением. И заметим, не в первые дни войны, а уже под Смоленском. Почему же до этого додумались не сразу? Причём, светлые головы, подчеркну, и не сразу? Да просто потому что не было соответствующего опыта даже у лучших из них.

А ведь опыт на войне зарабатывается только кровью. Другой цены там нет.

И учёба там не имеет иных отметок, кроме чьих‑то жизней.

Константин Константинович Рокоссовский одним этим поступком показал не только личное мужество и глубокое понимание самой сущности профессии командира. Он показал этим поступком, что желание учиться имеет. Что было (да и является сейчас) достаточно редким явлением в среде нашего генералитета.

Та немудреная истина, что всем советским генералам и офицерам надо было многому учиться, видна была ещё до начала войны. Прозвучало это и в упомянутом выступлении Сталина на совещании по итогам Финской войны. Качественному состоянию генералитета (высшего командного состава) РККА была перед войной посвящёна даже самостоятельная директива Наркома Обороны маршала Тимошенко. Очень, кстати, красноречивый документ, скрывающий за дежурными» не всегда» и» не во всём» страшноватую картину действительного уровня основной массы наших генералов образца 1941 года.

Размещена она здесь.

http://militera.lib.ru/docs/da/nko/index.html

Документ N 96

Читаем.

«ДИРЕКТИВА ОБ ИТОГАХ И ЗАДАЧАХ ОПЕРАТИВНОЙ ПОДГОТОВКИ ВЫСШЕГО КОМАНДНОГО СОСТАВА КРАСНОЙ АРМИИ

? 503138/оп 25 января 1941 г.

1. Опыт последних войн, походов, полевых поездок и учений показал низкую оперативную подготовку высшего командного состава, войсковых шта? бов, армейских и фронтовых управлений и особенно авиационных штабов. Высший командный состав:

а) Не владеет еще в должной мере методом правильной и полной оценки обстановки и принятия решения в соответствии с замыслом вы? сшего командования.

Нередко решения принимаются поспешно, без глубокого анализа об? становки и формулируются бессистемно и излишне многословно. В то же время упускается четкая и продуманная формулировка общего замысла и идеи решения.

Общее решение в свою очередь не всегда с должным искусством и ясностью делится на этапы, на ближайшую и последующие задачи. Не всегда четко определяется центр усилий всех родов войск в каждом этапе по времени и объектам. Тем самым не достигается целеустремленности действий и не закладываются твердые основы планирования операции и взаимодействия родов войск.

б) Если в большинстве случаев при принятии решения правильно выбирает направление главного удара, то далеко не всегда создает ре? шительное превосходство сил и необходимую плотность средств подавления на главном направлении, а в процессе операции не проявляет постоянной заботы о поддержании превосходства сил на главном направлении и создании новых резервов. Вместо этого преждевременно растаскивает ударную группировку, теряя тем самым силу удара и инициативу.

в) Не принимает исчерпывающих мер, обеспечивающих своевременное сосредоточение и развертывание ударной группировки, ее боевое и ма? териальное обеспечение, скрытность, быстроту и внезапность ее действий, подготовку командования, штабов и войск к выполнению предстоящих задач.

г) Мало думает над тем, как обеспечить внезапность действий и не вырабатывает в себе находчивости и искусства в этом отношении. Забы? вает, что внезапность действует на противника ошеломляюще и является необходимым условием для достижения победы.

д) Зачастую не проявляет важнейших качеств командира — упорства и настойчивости при проведении решения в жизнь.

е) Слабо знает свойства и возможности родов войск, особенно авиации, а поэтому не всегда правильно использует их в бою и операции.

ж) Не имеет твердых навыков в руководстве войсками в ходе операции, в результате чего управление часто нарушается, упускается возможность воздействия на противника массированным применением артиллерии, тан? ков и авиации, резервы запаздывают или вводятся в бой на второстепенных направлениях.

з) Пренебрежительно относится к вопросам расчета времени и про? странства, боевого и материального обеспечения операции.

Войсковые штабы, армейские и фронтовые управления:

а) Имеют лишь начальные знания и поверхностное представление о характере современной операции армии и фронта.

б) Не имеют твердых навыков в работе по подготовке справок и расчетов, необходимых командиру для принятия решения. Справки и расчеты разрабатываются медленно, неточно, не дают ясного и полного представления о сложившейся на фронте обстановке и о состоянии войск.

в) Не умеют организовать взаимодействие родов войск и соединений, особенно в ходе боя и операции.

г) Не справляются с планированием операции на всю глубину. Тем самым не проявляют должного предвидения и заблаговременно не при? нимают исчерпывающих мер для обеспечения операции.

д) Не овладели прочно искусством обеспечивать операцию материаль? но — техническими ресурсами и умело организовать армейский и фронтовой тыл, управление им, службу регулирования и твердый порядок в тылу. Взаимодействие в работе отдела тыла с оперативным и другими отделами не отработано.

е) Организуют управление лишь в стабильном положении, но еще не умеют обеспечить непрерывность управления в ходе операции и восста? навливать его при нарушении.

ж) Не овладели высокой культурой штабной службы. Оперативные документы разрабатываются медленно и качество их низкое. Боевые приказы, оперативные, разведывательные и тыловые сводки, как правило, запаздывают и содержание их не отвечает требованиям.

з) Пренебрежительно относятся к организации контроля за доставкой и выполнением отданных приказов и распоряжений, а также к вопросам информации.

Крупным недочетом штабов является низкая их сколоченность, неудовлет? ворительная организация работы внутри штабов.

Начальники штабов, как правило, пренебрегают давать своевременно четкие указания по планированию операции, организации управления и работы в штабе и не имеют твердых навыков в этом.

Важнейшим недостатком оперативной подготовки высшего командного со? става и штабов является неумение скрытно и в короткие сроки создавать мощные группировки и производить перегруппировки в ходе операции.

2. Все это, как показал опыт поверок оперативной подготовки в округах и армиях, происходит от того, что высший командный состав и штабы еще мало работают над собой, медленно растут и не перестроили своей работы в соответствии с требованиями современной операции.

Часть высшего командного состава до сих пор остается на уровне опыта гражданской войны и пытается перенести его на современность, не учитывая изменений, происшедших в развитии вооруженных сил Красной Армии и армий сопредельных стран.

Есть еще командиры, которые самоустраняются от оперативной подготовки своих штабов и передоверяют ее второстепенным лицам.

В оперативной подготовке допускается много условностей, упрощенчества и послаблений, как следствие низкой требовательности со стороны командующих и начальников штабов.

3. Несколько лучше дело с оперативной подготовкой в Академии Генерального штаба, ставшей на правильные пути перестройки своей работы в соответствии с требованиями современной операции.

Однако Академия Генерального штаба еще не стала центром военно — научной мысли Красной Армии и не заняла ведущего места среди военных академий.

Условности, упрощенчество, отсутствие достаточной практики в работе в поле и недостаточная требовательность в оперативной подготовке слушателей и здесь препятствовали воспитанию волевого, инициативного, обладающего организаторскими навыками и практически подготовленного для самостоятельной работы в высших штабах командира.

4. Ясно, что при таком уровне оперативной подготовки высшего командного состава и штабов рассчитывать на решительный успех в современной операции нельзя.

Операции современных армий утратили свою прямолинейность. Они стали сложными, динамичными, насыщенными столкновениями крупных подвижных соединений и больших масс авиации в условиях резко меняющейся обстановки.

В ходе фронтовой операции на одном направлении может развиваться встречное сражение, на другом — прорыв, на третьем возможен переход к обороне. Борьба будет вестись в разнообразных формах, на широком фронте и большой глубине. Она потребует большого напряжения, мобильности, умелого и гибкого управления, а главное, высокой подготовки, сильной воли, упорства, настойчивости и твердых навыков высшего командного состава и штабов.

Искусство управления современной операцией заключается в умении высшего командного состава и штабов предвидеть ход операции, ее формы и трения* для того, чтобы всегда иметь на направлении главного удара подавляющее превосходство сил и средств и правильно организовать их взаимодействие.

Нужна настойчивая и упорная работа высшего командного состава и штабов в области оперативной подготовки, построенная на глубоком изучении теории и практики вождения наших современных высших соединений, вероятных театров военных действий, опыта последних войн, организации, тактики и оперативного искусства армий сопредельных стран.

5. Задачами оперативной подготовки высшего командного состава, штабов, армейских и фронтовых управлений на 1941 год ставлю: Изучить и знать:

а) по истории войн:

1) Опыт войны с белофиннами и прорыв линии Маннергейма.

2) Операции на р. Халхин — Гол.

3) Операции на Западе.

4) Опыт греко — итальянской войны.

б) нашу теорию современной наступательной и оборонительной операций;

в) организацию и свойства родов войск и их применение в современных операциях; использование крупных масс артиллерии, танков, авиации и химического оружия, способы борьбы с ними (ПВО, ПТО и ПХО) и способы взаимодействия их между собой и особенно с пехотой;

г) тыл современной армии и фронта;

д) организацию и вооружение армий сопредельных стран и их оперативно — стратегические доктрины;

е) театры военных действий и основные операционные направления;

ж) организацию и основы применения военно — морских сил и взаимодействия с ними сухопутных и воздушных сил. Уметь:

а) уяснить замысел операции, правильно и полно оценить обстановку, принять смелое решение, настойчиво и с полным напряжением сил про? вести его в жизнь;

б) своевременно, скрытно и внезапно создать ударную группировку и подготовку ее во всех отношениях. Обеспечить решительное превосходство сил на главном направлении и их взаимодействие. Вовремя создавать вновь резервы в ходе боя и операции;

в) всемерно проявлять искусство в достижении внезапности и введении противника в заблуждение;

г) спланировать и обеспечивать фронтовую и армейские операции;

д) быстро и скрытно совершать перегруппировки;

е) непрерывно управлять современной операцией на всю ее глубину;

ж) добиться полного взаимодействия в работе отделов штаба и превратить крупные оперативные штабы в подлинные сколоченные органы управления, отвечающие требованиям современной операции.

6. Оперативную подготовку высшего командного состава армейских и фронтовых управлений строить и проводить исходя из следующего:

а) в основу положить прилагаемые к директиве указания по оперативным вопросам в моей заключительной речи (приложение? 1)* и Полевой устав;

б) в систему оперативной подготовки включить следующие мероприятия согласно плану в приложении?:

1) окружные, армейские и фронтовые игры;

2) полевые поездки — тренировочные и смотровые;

3) внутриштабные игры на картах и в поле с целью подготовки армейских и фронтовых управлений;

4) тыловые поездки;

5) опытные учения с войсками;

6) авиационные поездки;

7) летно — тактические учения;

8) учения пунктов ПВО;

9) решение индивидуальных задач и разработка индивидуальных тем;

* Не публикуется. ** Приложение? 2 будет выслано дополнительно (примеч. документа). Не публикуется.

227

228

10) проведение сборов;

11) постановку докладов с обсуждением по оперативно — тактическим, военно — техническим, историческим и военно — географическим темам и по иностранным армиям;

12) маневры и крупные учения с войсками.

в) проработку армейской и фронтовой наступательной операции и армейской оборонительной операции начинать с проведения тщательно подготовленной окружной армейской — фронтовой оперативной игры под руководством командующих войсками округов — армий;

г) всем армейским управлениям и округам на положении последних к 1 июля закончить изучение и отработку армейской наступательной операции, к 1 ноября — оборонительной операции.

Фронтовым управлениям к 1 августа закончить изучение и отработку фронтовой наступательной операции.

Изучение и отработку операции с армейскими и фронтовыми управ? лениями проводить последовательно по ее составным частям в соответствии с прилагаемым планом (приложения?? 3, 4, 5), добиваясь глубокого, всестороннего и практического изучения вопросов использования основных родов войск в современной операции.

По окончании отработки операций командующим войсками округов на полевых поездках проверить готовность своих армейских управлений к организации и проведению операций;

д) готовность управлений АрхВО, ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ЗакВО, ЗабВО, ДВФ и САВО будет проверена мной и Генеральным штабом в процессе учебного года;

е) подготовку армейских и фронтовых управлений вести в обстановке, максимально приближенной к действительной, добиваясь умения управлять операцией в сложных условиях. Тщательно проверять расчеты по планированию и материальному обеспечению, требуя полной их реальности. На тыловые и заключительные полевые поездки армейских и фронтовых управлений выводить обозначенные тыловые учреждения и части, проверяя на их работе реальность планирования и умение управлять тылом в сложной обстановке. К этому времени приурочить сборы приписного состава армейских и фронтовых управлений и их тыловых органов;

ж) в целях повышения подготовки штабов авиасоединений и углубления навыков высшего командного состава в использовании крупных воздушных сил в операции, командующим войсками округов и ДВФ прикрепить штабы авиасоединений, в том числе и штабы авиакорпусов ДД, к соответствующим армейским управлениям, а часть авиаштабов — к штабу округа;

з) для более углубленной проработки вопросов наступательной и оборонительной операции провести при Генштабе и центральных управлениях сборы согласно прилагаемому плану (приложение? 6);

и) изучение театров военных действий и иностранных армий проводить согласно приложению? 7;

к) Академии Генерального штаба закончить перестройку учебного процесса в соответствии с указаниями начальника Генерального штаба Красной Армии. Приблизить обучение к условиям боевой действительности, уделяя значительную часть времени на практическую работу в поле и в войсках.

Научно — исследовательскую работу построить на основе глубокого изучения опыта последних войн и в полном соответствии с оперативной подготовкой Красной Армии;

л) в штабах армий и округов организовать контроль за ходом оперативной подготовки и вести персональный учет высшего командного и начальствующего состава, отмечая степень оперативной подготовленности и рост каждого во всех отчетах и докладах по оперативной подготовке;

м) командующим войсками округов ввести в системы индивидуальные задания по разработке оперативно — тактических тем для всего высшего командного состава с личной поверкой качества выполнения этих заданий.

Командующие войсками округов, начальники штабов округов, началь? ники ВВС округов, начальники главных управлений НКО и генерал — инспектора Красной Армии разрабатывают индивидуальные задания на темы и в сроки, указанные в приложении? 8,

7. Командующим войсками округов доносить о результатах оперативной подготовки и о готовности армейских и фронтовых управлений;

а) по армейской наступательной операции — к 15 июля;

б) по армейской оборонительной операции — к! ноября;

в) по фронтовой операции — к 15 августа.

Годовой отчет по оперативной подготовке представить к 1 ноября 1941 г.

8. От всех командующих войсками округов и армий требую личного руководства оперативной подготовкой высшего командного состава и штабов в соответствии с настоящей директивой и планом оперативной подготовки.

Приложение: на 23 листах*.

Народный комиссар обороны СССР Маршал Советского Союза С. Тимошенко Начальник Генерального штаба Красной Армии генерал армии К. Мерецков

Ф. 4, оп. 11, д. 81, л. 22–33. Подлинник».

То, что в общей своей массе советские генералы накануне войны представляли собой картину достаточно удручающую, у нас говорить не принято. Однако то, что изложено здесь, это ведь не просто о некоторых недостатках. Которые, только поднапрячься немного, и можно быстро исправить.

Картина, по — моему, исчерпывающая.»Не владеет… не проявляет… не принимает… слабо знает… не имеет твердых навыков… пренебрежительно относится…» И как итог всему сказанному —»мало думает…» Вот вам портрет обычного генерала РККА образца 1941 года.

А вот портрет генерала 1942 года. Да не» среднего», а самого высшего звена.

Маршал авиации С. И. Руденко.»Крылья Победы».

Июль 1942 года. Немцы рвутся к Сталинграду.

«…Я доложил командарму о возможностях авиачастей, выделенных для поддержки 62–й армии. Мы обо всем договорились. Тут же по радио передал в дивизии первые приказания, доложил генералу Хрюкину о полученных заданиях и начале действий.

«Теперь можно и гостей встречать», — сказал Колпакчи. Дело в том, что к 15 часам к нему должны были прибыть заместитель командующего фронтом и член Военного совета. В такой сложной обстановке приезд начальников не мог не беспокоить командарма. Бой идет близко. Генерал Колпакчи докладывал обстановку и решения прибывшим генералам, когда зашумел репродуктор и послышался голос штурмана, передававшего результаты воздушной разведки. Нужно напрягать слух и внимание, чтобы разобрать слова доклада. Это и вывело из равновесия заместителя командующего фронтом.

— Что за передача, ничего не разберешь! — возмутился он.

Ему доложили, что офицер штаба все записал. Пикирующие бомбардировщики находятся в воздухе и ждут указаний.

— Плохо! Посадить сюда, — указал он на пашню, — командира, пусть доложит и получит задание.

Я объяснил, что здесь площадки нет и средств тоже, летчик произвести посадку не сможет.

— Как это он не сядет? За невыполнение приказа под суд!

Тут вмешался член Военного совета, послал меня на радиостанцию ставить задачу; за время моего отсутствия, очевидно, состоялся разговор, после которого в управление [95] полетами заместитель командующего фронтом больше не вмешивался. Этот факт еще раз показал, что требование не допускать неправильного использования авиации было не лишним…»

Вот вам яркое подтверждение словам из директивы наркома 1941 года.

«…е) Слабо знает свойства и возможности родов войск, особенно авиации, а поэтому не всегда правильно использует их в бою и операции…».

Да куда уж слабее. Приказ посадить Пе-2 с бомбовой нагрузкой на пашню должен был закончиться неминуемой гибелью самолёта и экипажа. И ведь скомандовал такое не командир дивизии, который в 1942 году с авиацией действия ни разу не согласовывал. Заместитель командующего фронтом — уж этот‑то просто обязан знать, как использовать авиацию, и что она может, а чего она не может. А вот поди ж ты, гонору много, а знаний нет.

Трагедия здесь в том, что генерал этот, как ставил задачи до этого эпизода, так будет ставить их и после него. И не только по авиации. А ведь картина эта говорит ещё и об общей культуре этого полководца. Вы думаете у него больше было знаний по артиллерии? По инженерным войскам? Или он великий знаток в применении танков? Даже Н. С. Хрущёв (а в данном случае именно он был этим членом военного совета), сам будучи человеком невеликих познаний, и тот понял всю беспробудную тупость такого командования. Но ведь не каждый раз рядом с подобным полководцем может оказаться какой‑нибудь член военного совета, имеющий власть поправить или остановить.

И ещё. Как думаете, этот генерал будет кого‑то учить сложному виду боя, который он практически не знает сам? Нет, он, может, и хотел бы. Особенно, если этого требует Сам. Но он этого боя просто не знает. Ни в теории, ни на практике. А как думаете, будет он изучать его самостоятельно? Хотя бы в самых общих чертах? Я уже не говорю, в объёмах, позволяющих обучать подчинённых?

Здесь приводились уже документы, отражающие уровень профессиональной состоятельности основной массы командного состава этой армии. Так что ничего нового внимательный читатель здесь не увидит. Советские генералы — это тот же самый командный состав. Только самый высший эшелон этого командного состава. Плоть от плоти, так сказать.

Однако я специально привёл директиву полностью, чтобы не только продемонстрировать слабую подготовку и профессиональные навыки основной массы советских генералов накануне войны. Обратите внимание на то, что маршал Тимошенко, как это следует из директивы, не собирался просто констатировать генеральское убожество. Что выросло, то уже выросло. Других нет. И строить новую армию надо вот с этими.

Поэтому основная мысль здесь одна. Надо учиться. И, хорошо зная, конечно, эту человеческую породу, понимал, что добровольно это сановное стадо учиться не будет. Поэтому назначил им конкретные сроки, определил конкретные темы, чтобы хоть что‑то они начали делать в этом направлении. Поэтому предупредил, что будет проверять.

Совершенно ясно, конечно, что за один год (а фактически за несколько месяцев) полководца из неуча не сделаешь. Однако ясно и то, что для того, чтобы хоть кто‑то из них приобрёл какие‑то необходимые знания и навыки, надо постоянно тормошить эту аморфную массу. Бить и пинать. Иначе никак.

Когда речь заходит о качестве генеральского корпуса РККА по состоянию на июнь 1941 года, неизбежно всплывает всегда одно и то же соображение. Суть его состоит в том, что качество это является прямым следствием сталинских репрессий, в результате которых в 1937–1938 годах был уничтожен практически весь высший командный состав Красной Армии, имевший богатый опыт и высочайший уровень знаний именно для проведения фронтовых и армейских операций. Пришедшие им на смену командиры были подняты из самых низов и соответствующего опыта и знаний не имели. Отсюда и качество их командования.

Давайте попробуем разобраться с этим утверждением.

Какой опыт имели полководцы, погибшие в годы репрессий? Как это ни покажется кому‑то странным, но имели они опыт точно такой же, как и пришедшие им на смену полководцы 1941 года. Иными словами, опыт Гражданской войны. Или, вспоминая ещё раз слова Сталина,»не настоящей войны»,»особой войны, не современной». Правда, имели они подобный опыт масштабного уровня фронта — армии — дивизии.

На смену им пришли командиры, имевшие опыт той же самой гражданской войны на несколько меньшем уровне. В среднем где‑то уровня дивизии — бригады — полка. Вот и всё.

Ни те, ни другие не имели опыта командования сколько‑нибудь значимыми соединениями периода Первой мировой войны. И чины имели в старой армии примерно одинаково невысокие. За очень небольшим исключением, вроде подполковника Егорова или полковника Шапошникова. А так, что унтер — офицер Будённый, что унтер — офицер Жуков, подпоручик Тухачевский или штабс — капитан Василевский. Или токарь Якир, гимназист Примаков и подпольщик Ворошилов, вовсе не участвовавшие в той войне. Или недоучившийся студент, а потом подпоручик артиллерии Уборевич, кажущийся на их фоне и вовсе кладезем учёности.

Об этом как раз писал в тридцатые годы Р. Б. Гуль в своей биографии Тухачевского.

«…И все же не из числа царских генералов, полковников, пошедших к большевикам за страх и за совесть, родились ставшие теперь во главе армии красные маршалы. Российские Пишегрю, Ожеро, Ней, Мармоны, Даву, Дюроки испеклись из того же» французского» теста. Наполеонистые поручики, обойденные прапорщики, ухватистые унтер — офицеры, авантюристические портные, вовремя не награжденные капитаны, самородки — головорезы и моншеры с сильной уголовщиной, вот откуда вышла головка теперешней Красной Армии…»

Кто‑то из них, пусть и в головокружительном темпе, но поднимался по начальственной лестнице, не пропуская особо ступеней командования. Тот же Будённый. Отряд — эскадрон — полк — бригада — дивизия — корпус — армия. Так и рос (или, точнее, взлетал), вместе с вновь формируемыми частями и соединениями.

А были и вовсе, вроде Тухачевского. Полгода службы заместителем командира роты — плен — работа во ВЦИК — командующий армией — командующий фронтом.

Или председатель Центробалта Дыбенко, ставший сразу из матросов начдивом. Командующий впоследствии военными округами.

И ещё одно важное обстоятельство, мало принимаемое обычно во внимание при рассмотрении вопроса становления командных кадров периода Гражданской войны. Почему‑то забывается про две революции. Почему‑то упускается из виду, что армия имела ярко выраженный классовый характер. Изображаются обычно новые полководцы у стратегических карт, солидно рисующие стрелы и выигрывающие сражения своим необыкновенным полководческим талантом.

А на самом деле, всех их подняла революция, всех подняла гражданская война. Иными словами, стихия, дикая смесь войны, повсеместно вспыхивающих восстаний, бандитских налётов, карательных экспедиций и прочих специфических вещей.

Поэтому главным критерием продвижения по службе был тогда, как это ни странно, вовсе не полководческий талант. Главным было — наш он или не наш. Предаст он завтра или не предаст. Поднимет мятеж или нет Это было главным в зародившейся тогда классовой армии. Мнение» свой в доску» являлось лучшей аттестацией красного командира. И было такое вовсе не от чьей‑то глупости. А была в этом попросту главная необходимость гражданской войны.

Немногие сейчас помнят о том, как в 1918 году поднял против большевиков мятеж командующий Восточным фронтом Красной Армии Муравьёв. В июне 1919 года в разгар наступления на Петроград белогвардейских войск Юденича, в тылу 7–й красной армии, оборонявшей город, поднял мятеж комендант форта Красная Горка Неклюдов.

Перебежали к белым командующий Сингелеевским фронтом Мельников (его, правда, белые сгоряча расстреляли), помощник командующего Южным фронтом Носович, командующий 9–й армией Всеволодов, командующий оборонительных сил Урало — Оренбургского фронта Махин, командующий 2–й армией Харченко. Перебежал к немцам с четырьмя кораблями командир Чудской озерной флотилии Нелидов.

В ряде случаев изменники уводили за собой и воинские части, уничтожив предварительно коммунистов. Само собой разумеется, что переходили они, захватив наиболее важные и секретные штабные документы.

И такие случаи были тогда повсеместно. Про передачу белым сведений из красных штабов вообще можно не говорить. Это была обыденность того времени.

Потому‑то и уничтожались тогда так бестрепетно своими же красными лучшие (или удачливые) полководцы Красной Армии, такие как Сорокин, Миронов, Думенко, Щорс. Потому и процветали такие, как Дыбенко или Якир. Или тот же Котовский, со своей совсем уже феноменальной судьбой.

А штабс — капитан Василевский, как командовал в царской армии батальоном, так командовал батальоном и в Красной Армии. Но кто возьмётся утверждать, что Дыбенко — это великий полководец, потому и поднялся в ту войну так высоко? И что Василевский — совсем никудышный по сравнению с ним военачальник, потому и застрявший тогда в одной и той же невеликой должности?

И ведь победили тогда именно эти самые красные генералы. Отчаянно иногда проигрывая, но в результате всё‑таки победили. А почему? Гениальные полководцы? Но ведь гениев этих били поляки в 1920 году армией, ещё более молодой и не имевшей вообще никакого боевого опыта. В отличие от армии Красной, имевшей, казалось бы, опыт почти трёх лет Гражданской войны. Но вот чего стоил такой опыт, это выяснилось под Варшавой.

Тогда в чем же дело? В чём причина успеха красных полководцев в Гражданской войне? А всё очень просто. Когда вспоминают великие победы Красной Армии, забывают при этом частенько о том, как гнила и разваливалась изнутри Белая Армия. Как русский мужик, погнавший было большевиков, повернул вдруг повсеместно оружие против Колчака и Деникина. Были, знать, для этого у мужика серьёзные причины, чтобы именно такой выбор сделать из двух горчайших для него зол.

И вот вам, пожалуйста, результат. Та же польская армия, не самая сильная и не самая многочисленная. Молодая и не имеющая абсолютно никакого реального военного опыта. Но эта армия не была поражена проказой разложения, как Белая армия. Эта армия не была захлёстнута враждебной стихией своего польского крестьянства. И в результате красные полководцы обломали об неё зубы.

Так что, большевистские маршалы и генералы смогли победить в Гражданскую только благодаря этой бесценной для себя помощи. Однако потом красная пропаганда, возвеличив их военный гений, быстро помогла им забыть, чему на самом деле обязаны они своим победам. Так и возник упомянутый Сталиным культ традиции и опыта Гражданской войны.

После той войны уровень подготовки высшего командного состава в основной массе выше не стал. Да, конечно, были некоторые подвижки в этом вопросе. Создавались курсы, открывались академии. Кто‑то обучался всерьёз, но основная масса оставалась на прежнем уровне. Почему? Так ведь для того, чтобы человек учился, нужно одно непременное условие. Нужно, чтобы человек этот учиться хотел.

Ну подумайте сами, некто в одно мгновение, за несколько лет взлетел от токарного станка до кабинета командующего военным округом. Слава, почёт, всяческие блага и привилегии. А ведь учиться надо помимо работы. И начинать не с тактики и стратегии, а с арифметики и алгебры.

Сидеть ночами над школьными учебниками для детей? И ведь если бы он один был такой необразованный, а окружали его только лишь образованные люди. В такой ситуации всегда есть шанс, что может заставить учиться хотя бы самолюбие. Так нет. Вокруг него стада таких же скороспелых полководцев, щеголявших тем, что они» академиев не кончали, зато били эту гидру». Так зачем надсаживаться ночами над учебниками? Ведь образование в представлении обывателя для того и нужно, чтобы добиться какого‑то положения, выбиться в люди, что называется. А у него и без арифметики всё уже есть. И без грамматики он повелевает кучей подчинённых грамотеев. Так за что боролись? Зачем революцию делали? Чтобы угнетённый народ зажил не хуже проклятых буржуев. Он и зажил…

Тот средний уровень командиров, который пришёл на смену уничтоженной верхушке армии, вроде Жукова или Василевского, им ещё надо было продвигаться по службе. Им, если хотели они продвинуться, учиться приходилось. Ну, во всяком случае, хоть кому‑то из них.

А зачем было учиться великим полководцам Гражданской?

Вот, например, красный начдив Дыбенко. Признанный герой Гражданской войны. Три ордена Красного Знамени. После Гражданской усердно осваивал военную науку. В сентябре 1920 — мае 1921 года — слушатель младшего курса Военной Академии РККА. Октябрь 1921 — июнь 1922 года — слушатель старшего курса. В том же 1922 году окончил Академию. Затем командовал стрелковыми корпусами. Три года работал в центральном аппарате Наркомата Обороны, возглавлял Управление снабжения РККА. С 1928 года — командующий войсками Среднеазиатского военного округа. В 1933 году назначен командовать войсками Приволжского военного округа. С 5 июня 1937 года по 28 января 1938 года командовал Ленинградским военным округом, вторым по значению, после Московского. Командарм второго ранга.

В январе 1938 назначен заместителем наркома лесной промышленности. В конце февраля арестован. Осужден и расстрелян 29 июля 1938 года. Реабилитирован в 1956 году. Улицы имени Павла Дыбенко есть в Москве, Петербурге, Самаре, ещё в пяти городах на Украине.

Именно о нём, в том числе, писал Дмитрий Волкогонов во втором томе книги» Триумф и трагедия, Политический портрет И. В. Сталина». Говоря о катастрофе Крымского фронта 1942 года, он со скорбной горечью заметил:

«…Если бы Сталин был самокритичным человеком, он должен был подумать, как не хватает сейчас на фронтах людей типа Тухачевского, Блюхера, Егорова, Якира, Дыбенко, Корка, Каширина, Уборевича, Алксниса…»

На этом, впрочем, остановимся. На нехватке на фронтах полководцев типа перечисленных.

Небольшая деталь. Из трёх орденов Красного Знамени один орден Дыбенко получил за подавление Кронштадтского мятежа в 1921 году. Командовал там Сводной дивизией. После подавления восстания был назначен комендантом Кронштадтской крепости. Это, если кто не знает, в те времена именно комендантские подразделения отвечали, в числе прочего, и за приведение в исполнение приговоров справедливого пролетарского суда. Насколько мне известно, ни один из многих тысяч кронштадских моряков — участников восстания, никогда никому впоследствии не встречался. По крайней мере, не осталось об этом никаких упоминаний в воспоминаниях современников. А вторым орденом Красного знамени Дыбенко был награждён в том же году за участие в подавлении крестьянского восстания на Тамбовщине. Видите, какой талантливый полководец. Так отличиться в выдающихся стратегических операциях. На каникулах, можно сказать, обучения в Академии РККА. Между младшим и старшим курсами. А?

После того, как на заседании Политбюро в феврале 1938 года он был обвинён в подозрительных связях с американцами, которые обеспечили получение пособия его сестре, живущей в США, в своём письме Сталину Дыбенко в своё оправдание написал следующее.

«… На пути до Самарканда (речь шла о периоде, когда он служил в Средней Азии — В. Ч.), я не был ни одной секунды наедине с американцами. Ведь американским языком я не владею…»

Как там? Младший курс, говорите. Старший курс. Академии, между прочим, не чего‑то там. И после 10 лет командовал военными округами. Полководец…

Мне, между прочим, встречались в общении обличители Сталина. Скорбящие по уничтоженному цвету армии.»Командира дивизии вырастить — двадцать лет надо. А уж если выше, это — у — у-у… А Сталин уничтожил самые опытные, самые знающие кадры».

Вот вам, самый опытный. Вот вам, самый знающий.

Кадр.

В случае войны должен был командовать фронтом. Западным, например. Представьте себе, в июле 1941 года назначает Сталин вместо Тимошенко командующим Западным фронтом Дыбенко… Вот бы г — н Волкогонов с прочими скорбящими порадовались…

В Москве, на доме номер 2 по улице Дыбенко висит мемориальная доска с надписью.»Улица названа в честь П. Е. Дыбенко (1889–1938 г.) — военачальник, командир (выделено мной — В. Ч.) 2–го ранга».

В России ведь люди, не владеющие не только американским языком, но и вообще какими‑либо знаниями, не переводятся. А потому скорбь их безмерна.

Сталину, впрочем, часто ставят в вину, что он не тех и не туда назначил. Что мол, плохие полководцы — это ещё одна его недоработка. И никто из прибегающих к этому аргументу попросту не понимает, что назначить можно только кого‑то из круга наиболее зарекомендовавших себя людей. Это в идеале конечно, на практике этот круг к тому же формируют люди, заинтересованные в том, чтобы поднять» свои» кандидатуры. Кандидатуры не всегда лучшие, мягко говоря, однако всегда преданные кому‑то конкретному. Но даже и в идеале круг этот состоял тогда из людей, отличившихся тем, что не перебежал к белым или зелёным, что подавил такой‑то мятеж, такое‑то восстание. Это круг деятелей Гражданской войны, где полно случайных людей. Где полно неграмотных людей. Или людей, попросту преследующих чисто шкурные интересы. Ведь любая революция — это всегда возможность быстрого и сверхбыстрого карьерного роста, и многие тогда бросались с головой в революцию и Гражданскую войну не по идейным соображениям, а исключительно памятуя об этом обстоятельстве.

Обратите внимание, не зря Сталин упомянул в той своей речи 1940 года такое.

«Как у нас расценивают комсостав: а ты участвовал в гражданской войне? Нет, не участвовал. Пошел вон. А тот участвовал? Участвовал. Давай его сюда, у него большой опыт и прочее».

Это как раз отголоски невидимых нам процессов, отзвуки того, как ревниво, как непримиримо оберегали свой избранный круг эти самые деятели Гражданской войны, не допуская туда никого постороннего, какими бы способностями тот не обладал. И не вина. а заслуга Сталина в том, что он, преодолевая глухое сопротивление этой косной махины, смог всё‑таки углядеть и поднять наверх новых полководцев, которым удивлялся мир в 1945 году.

Часто сравнивают военные кадры РККА с командными кадрами рейхсвера и вермахта. Что мол, в цивилизованной стране опирались на учёные и образованные офицерские и генеральские кадры. А тупой Сталин опирался на безграмотных кавалеристов.

И опять утверждающие это не понимают простых вещей. Не понимают, что любое государство оценивает командиров своей армии по последней войне, которую оно вело. Для Германии это была Первая Мировая. Соответственно ценились её офицеры. Для СССР это была Гражданская война. С соответствующими авторитетами. Это не сталинский произвол. Это обычная историческая закономерность. А сталинский произвол как раз был попыткой эту закономерность поломать. Был у него такой замысел или нет, это вопрос другой. Но вот объективно оно получается так. По результату. По 1945 году.

Теперь подробнее о том, что Красная Армия была обезглавлена.

На эту тему имеется сегодня много работ серьёзных исследователей, опирающихся на документы ранее засекреченные, ныне же выложенные архивной службой России в открытый доступ. Поэтому подробно останавливаться на этой теме не буду. Упомяну только самое главное.

Вот справка от апреля 1940 года, подписанная начальником Управления по командному и начальствующему составу РККА Е. А. Щаденко.

«Справка о количестве уволенного командно — начальствующего и политического состава за 1935–1939 гг. (без ВВС)

В 1935 г. уволено 6198 чел., или 4,9 %. Из них политсостава — 987 чел.

В 1936 г. уволено 5677 чел., или 4,2 %. Из них политсостава — 759 чел.

В 1937 г. уволено 18 658 чел., или 13,1 %. Из них политсостава — 2194 чел.

Из общего числа уволенных:

Мотивы увольнения Всего было уволено в 1937 г. Из числа уволенных восстановлено в 1938–39 гг. Фактически осталось уволенных

а) Арестованные 4 474 206 4 268

б) Уволены во исполнение решения ЦК ВКП(б)? П47/102 от 29.3.1937 (исключённые из ВКП(б) за связь с заговорщиками) 11 104 4 338 6 766

в) Уволены по политико — моральным причинам (пьяницы, морально разложившиеся, расхитители народного достояния) 1 139 109 1030

г) Исключено за смертью, по инвалидности и по болезни 1 941 8 1 933

Всего: 18 658 4 661 13 997

К списочной численности: 13,1 % 9,7 % [52]

В 1938 г. уволено 16 362 чел., или 9,2 %. Из них политсостава — 3282 чел.

Из общего числа уволенных:

Мотивы увольнения Всего было уволено в 1938 г. Из числа уволенных восстановлено в 1939 г. Фактически осталось уволенных

а) Арестованные 5 032 1 225 3 807

б) Уволены во исполнение решения ЦК ВКП(б)? П47/102 от 29.3.1937 (исключённые из ВКП(б) за связь с заговорщиками) 3 580 2 864 716

в) Уволены по директиве народного комиссара обороны от 24.6.38?200/ш (поляки, немцы, латыши, литовцы, финны, эстонцы, корейцы, и др., уроженцы заграницы и связанные с ней) 4 138 1 919 2219

г) Уволены во исполнение приказа народного комиссара обороны?0219–38 г. (пьяницы, морально разложившиеся, расхитители народного достояния) 2 671 321 2 350

д) Исключено за смертью, по инвалидности и по болезни 941 4 937

Всего: 16 362 6 333 10 029

К списочной численности: 9,2 % 5,6%

В 1939 г. уволено 1878 чел., или 0,7 % к списочной численности. Из них политсостава — 477 чел. Из общего числа уволенных: [53]

Мотивы увольнения Всего было уволено в 1939 г. Из числа уволенных восстановлено Фактически осталось уволенных

а) Арестованные 73 26 47

б) Уволены во исполнение решения ЦК ВКП(б)? П47/102 от 29.3.1937 (исключённые из ВКП(б) за связь с заговорщиками) 284 126 158

в) Уволены во исполнение приказа народного комиссара обороны?0219–38 г. (пьяницы, морально разложившиеся, расхитители народного достояния) 238 23 215

г) Исключено за смертью, по инвалидности и по болезни 1 283 9 1 274

Всего: 1 878 184 1694

К списочной численности: 0,7 % 0,6%

Таким образом:

1. В 1937 г. по политическим мотивам (арестованные, исключённые из ВКП(б) за связь с заговорщиками) составляют — 15 578 чел., или 85 % к общему числу уволенных в 1937 г.

2. В 1938 г. по тем же мотивам — 8612 чел., или 52 % к общему числу уволенных в 1938 г., т. е. почти в два раза меньше против 1937 г.

Если сравнить общее количество уволенных за два года 1936–1937 гг., составляющее 24 335 чел., с количеством уволенных за 1938–1939 гг. 18 240 чел., то получается, что за первые два года (1936–1937 гг.) уволено 8,6 % к списочной численности, за 1938–1939 гг. — 3,9 % к списочной численности.

В общем числе уволенных как за 1936–1937 гг., так и за 1938–1939 гг. было большое количество арестовано и уволено несправедливо. Поэтому много поступало жалоб в Наркомат обороны, в ЦК ВКП(б) и на имя т. Сталина. Мною в августе [54] 1938 г, была создана специальная комиссия для разбора жалоб уволенных командиров, которая тщательно проверяла материалы уволенных путём личного вызова их, выезда на места работников Управления, запросов парторганизаций, отдельных коммунистов и командиров, знающих уволенных, через органы НКВД и т. д.

Комиссией было рассмотрено около 30 тысяч жалоб, ходатайств и заявлений. В результате восстановлено:

Год Всего восстановлено Эти восстановленные были уволены

Приказами НКО Приказами округов

Из уволенных в 1937 г. 4 661 1 703 2 958

Из уволенных в 1938 г. 6333 2202 4131

Из уволенных в 1939 г. 184 125 59

Всего: 11 178 4 030 7 148

Кроме того:

а) изменена статья увольнения 2416 чел.

б) отказано в восстановлении 1889 чел.

Таким образом, фактическая убыль из армии командно — начальствующего и политического состава составляет:

1. За 1936–37 гг. — 19 674 чел., или 6,9 % к списочной численности (в том числе 2827 чел. политсостава).

2. За 1938–39 гг. — 11 723 чел., или 2,3 % к списочной численности (в том числе 3515 чел. политсостава), т. е. почти в три раза меньше против 1936–37 гг.

В результате проделанной большой работы армия в значительной мере очистилась от шпионов, диверсантов, заговорщиков, не внушающих политического доверия иностранцев, от пьяниц и тунеядцев, а несправедливо уволенные возвращены в армию.

Е. Щаденко»

Документ приведён по книге И. В. Пыхалова» Великая Оболганная Война» — М.: Яуза, Эксмо, 2005.

http://militera.lib.ru/research/pyhalov_i/02.html

Итак, мы видим, что в 1937 году по политическим мотивам (думаю, никто не будет утверждать, что увольнение за растрату или пьянство подорвало боеспособность РККА?) было уволено 15 578 человек среднего, старшего и высшего командно — начальствующего состава. В 1938 году было уволено ещё 8612 человек.

Таким образом, уволено в 1937–1938 годах по политическим мотивам было 24 190 человек.

Сколько в их числе было политработников, в справке Щаденко специально не оговаривается. Однако среди уволенных за два этих года по всем мотивам их имеется 5476 человек. И, хотя среди них было немало людей вполне достойных (ведь не место красит человека, а человек место), однако, думаю, что увольнение из армии любого количества политработников на боеспособность армии не может повлиять никаким образом.

Точное количество уволенных этой категории мы по этой справке, повторю, определить не можем. Но можем иметь в виду, что было их примерно до пятой части уволенных и по политическим мотивам.

Кроме того, из справки Щаденко явствует, что из уволенных в 1937–1939 годах было восстановлено в рядах армии 11 178 человек как уволенные несправедливо. Почти половина.

Теперь по арестам.

Справка составлена довольно бестолково. Поэтому в ней не указано, сколько человек было арестовано именно по политическим мотивам. Опять надо держать в голове, что из указанного количества некоторая часть арестована за бытовые или хозяйственные преступления.

Итак, в 1937 году из общего числа уволенных было арестовано 4 474 командира и политработника РККА. Из них впоследствии (к апрелю 1940 года) восстановлено в армии 206 человек.

В 1938 году арестовано ещё 5 032 командира и политработника. Восстановлено в армии в 1938–1939 годах 1 225 человек.

Таким образом, в ходе массовых репрессий 1937–1938 годов было арестовано 9506 человек командного состава.

Помним при этом про двадцать процентов политработников. И об арестованных по статьям хозяйственно — бытовым.

Из числа арестованных восстановлено в армии в 1938–1939 годах 1431 человек.

Таким образом, к апрелю 1940 года Красная Армия лишилась в связи с арестом свыше восьми тысяч командиров и политработников.

Много это или мало?

В начале 1937 года в РККА служило 206 тысяч лиц командного и начальствующего состава, которых впоследствии стали именовать более нам привычными словами — офицеров и генералов. Цифру эту назвал маршал Ворошилов в своём выступлении на февральско — мартовском (1937 года) Пленуме ЦК ВКП(б).

Ну, генералов — это примерно одна тысяча, остальные 205 тысяч — это средний и старший командный и начальствующий состав.

Получается, что репрессировано было перед войной примерно четыре процента командного состава РККА.

Но простите, как с этим согласуются утверждения о том, что именно репрессии явились причиной того, что высшие командные должности заняли вчерашние капитаны, а потому к началу войны не имели никакого опыта соответствующего командования? Отсюда и гигантские потери начального этапа войны.

А никак.

Это мы с вами понимаем, что если из двадцати полковников уволить из армии одного, то остаются ещё девятнадцать в том же звании. Зачем искать пресловутого капитана, если есть девятнадцать полковников, девятнадцать подполковников и ещё девятнадцать майоров?

Кроме того, если посмотреть внимательно биографии каждого из той тысячи генералов, кому это звание было присвоено впервые в мае 1940 года, то очень мало мы найдём среди них действительных скороспелок. Абсолютное большинство из них были участниками не только гражданской, но и Первой мировой войн.

Наиболее уважаемый Сталиным среди военных человек — маршал Шапошников. Бывший царский полковник. Один из его учеников, которого также особо выделял Сталин, маршал Василевский. Бывший штабс — капитан.

Толбухин, Баграмян, Говоров.

Баграмян (правда всего лишь полковник в 1941 году) успел побывать офицером ещё и в армянской армии, подчинявшейся дашнакскому правительству.

Подпоручик Говоров служил в колчаковской артиллерии.

Это всё будущие маршалы.

Начальник Генштаба генерал армии Антонов, командующие фронтами Тюленев, Апанасенко, Иван Ефимович Петров, Георгий Фёдорович Захаров, Штабы фронтов — Пуркаев, Курасов, Маландин.

Генерал Козлов, загубивший Крымский фронт, генерал Ефремов, погибший под Вязьмой. Генерал Карбышев, попавший в плен летом 1941 года.

Все бывшие царские офицеры.

Посмотрим для примера высшее командование Западного особого военного округа накануне войны. Генерал Павлов, правда, из унтеров. Ну а его окружение?

Начальник штаба Западного фронта генерал Климовских. В Первую Мировую командовал батальоном. Генералы Клич и Коробков. Оба бывшие поручики. Клич, как и Баграмян, тоже успел послужить у дашнаков.

Командующий 13–й армией генерал Филатов. Последнее звание в старой армии — подпоручик. Дивизией командовал ещё в 20–х годах. В 1936 году тоже всё ещё командовал дивизией. Только в 1937 пошёл на повышение — командир корпуса. В мае 1941 года назначен командующим 13–й армией.

Командующий 3–й армии генерал — лейтенант В. И. Кузнецов. В Мировую войну подпоручик. В Гражданскую — командир роты, батальона, полка. С 1931 года — командир дивизии. Закончил высшие стрелковые курсы» Выстрел», Курсы усовершенствования командного состава. В 1936 году закончил Академию имени Фрунзе. Выпущен тем же командиром дивизии… Корпус принял в 1937 году.

Это, кстати, тот самый генерал — полковник Кузнецов, чья 3–я Ударная армия будет в 1945 году штурмовать Рейхстаг и Имперскую Канцелярию. Начальник этой канцелярии, кстати, звался тогда канцлером, если кто не знает. Ну, в то время ещё, по совместительству, фюрером германской нации. Он ещё тогда отравился. Крысиным ядом. От огорчения, что в дверь к нему постучался генерал — полковник Кузнецов.

Командующий 10–й армией генерал Голубев. Во время Первой мировой войны командовал ротой на Юго — Западном фронте. С 1928 года начальник штаба дивизии. Командиром дивизии стал в 1933 году.

Командующий 16–й, затем 20–й армиями генерал Лукин. Поручик. В Гражданскую — начальник штаба дивизии. С 1929 года по 1935 год командовал дивизией.

Да и те, кто не имел чести быть офицером императорской армии.

Маршал Жуков. Впервые дивизию принял в 1933 году.

Маршал Рокоссовский. В 1936 году командовал кавалерийским корпусом.

Маршал Конев. Дивизией начал командовать в декабре 1934 года.

Маршал Еременко. Закончил академию и назначен командиром кавалерийской дивизии в 1935 году.

Маршал Малиновский. В 1936 году — начальник штаба кавалерийского корпуса.

Чувствуете разницу с утверждениями о капитанах, ставших из‑за репрессий командующими корпусами и армиями?

Да, действительно, у многих командиров был в 1941 году недостаточный стаж командования в занимаемых ими должностях. Объясняется это тем, что у многих из них перед войной прослеживается заметный карьерный рост. А потому многие заняли свои должности незадолго до войны. Это так. Причины этого мы чуть ниже рассмотрим.

Но одновременно невооружённым взглядом видно, что, если бы размах репрессий в армии был именно таким огромным, как восклицает наша творческая интеллигенция, то никакого карьерного роста у молодых командиров как раз не могло быть. В принципе не могло быть.

Почему?

Мысль эта не моя, однако настолько элементарна, что можно считать её общеупотребимой.

Даже если бы репрессиям были подвергнуты не четыре процента командного состава Красной Армии, а все 100 процентов, то получилось бы вот что. Массовые репрессии действительно осуществлялись по стране в 1937–1938 году. Начиная с 1939 года размах их резко сократился. Так вот, если бы в 1938 году командный состав РККА был полностью уничтожен, на все сто процентов, и был заменён новыми командирами, тогда к 1941 году каждый из этих новых командиров имел бы стаж командования в своей должности не менее трёх лет. И никакого роста дальнейшего бы не имел, поскольку ощутимых в количественном отношении репрессий в 1939–1941 годах не было. А значит, никакого продвижения по службе у молодых командиров быть не могло.

Это элементарная арифметика, конечно. Но, поскольку подсчёты такие в кругах обличителей тирании нынче полагаются безнравственными, то и арифметика ими же, видимо, полагается лженаукой.

Мы же с вами признавать её таковой всё‑таки несколько повременим.

Что такое три года стажа?

Генерал — майор Панфилов вступил в командование и начал формирование 316–й стрелковой дивизии в июле 1941 года. Иными словами, дивизия создавалась им с нуля. Я бы даже сказал, что с неких отрицательных величин, поскольку рядовой состав призывался в основном из призывников второй очереди, в большинстве своём ранее в армии не служивших. Командный состав в звене взвод — рота почти полностью был укомплектован командирами запаса.

Сам генерал Панфилов ранее дивизией не командовал никогда. Последняя его должность перед этим назначением была — Военный комиссар Киргизской ССР.

Полковник Белобородов принял 78–ю стрелковую дивизию тоже в июле 1941 года. До этого назначения тоже никогда дивизией не командовал.

Эти дивизии, впоследствии соответственно 8–я и 9–я гвардейские, сыграли выдающуюся роль в обороне Москвы. И заслуга эта в первую очередь их командования. Командования, которое осуществлялось в течение всего нескольких месяцев.

А здесь — три года.

Однако, как это хорошо известно, такого большого стажа командования накануне войны офицерский состав РККА всё‑таки не имел. Потому что накануне войны действительно наблюдался бурный карьерный рост у большой части командиров всех уровней.

Так какова же причина этого? Что не репрессии, это понятно. Из элементарной арифметики понятно, прошу прощения за упоминание бесчеловечной лженауки.

Вот, прошу, всего один яркий пример такого карьерного роста.

Афанасий Павлантьевич Белобородов, командовавший в войну последовательно дивизией, корпусом, армией. В июне 1941 года — полковник. В мае 1945 года — генерал — полковник.

Открываем одну из двух книг его мемуаров.

Белобородов А. П. Прорыв на Харбин. — М.: Воениздат, 1982.

Книга на сайте: http://militera.lib.ru/memo/russian/beloborodov/index.html

«…В ноябре 1936 года, на полгода раньше срока, мы сдали государственные экзамены, защитили дипломные работы. После окончания академии я опять получил назначение в Особую Краснознаменную Дальневосточную армию — на этот раз в Приморье, на берега Уссури, — на должность помощника начальника оперативной части штаба 66–й стрелковой дивизии. Незадолго до этого были введены новые воинские звания, мне присвоили звание старший лейтенант…

…Вскоре я стал начальником оперативной части штаба, а когда Ксенофонтова (начальника штаба 66–й стрелковой — В. Ч.) назначили командиром 21–й Пермской дивизии, продолжительное время исполнял обязанности начальника штаба 66–й дивизии…

…В марте 1939 года я был назначен начальником оперативного отдела штаба 31–го стрелкового корпуса, а в июне служба снова свела нас с Александром Сергеевичем Ксенофонтовым. Он был назначен командиром 43–го стрелкового корпуса, я — начальником штаба…

…В январе 1941 года на базе штаба 43–го корпуса был сформирован штаб 25–й армии, меня назначили начальником оперативного отдела, а вскоре — начальником отдела боевой подготовки Дальневосточного фронта…

…В июле моя просьба о переводе из отдела боевой подготовки в строй была удовлетворена командованием Дальневосточного фронта. Меня назначили командиром 78–й [27] стрелковой дивизии, с которой в октябре выехал на запад, на фронт, под Москву…»

Заметим, что именно в 1937–1938 годах, то есть, в самый разгар репрессий, Белобородов занимает одну и ту же должность, начальник штаба дивизии. То есть, карьерного роста у него не было. Два года. Одна должность. Рост у него пошёл, как видим, начиная с марта 1939 года. Четыре должности, каждая с повышением. Это до назначения на дивизию. За другие два года. Когда массовые репрессии сошли на нет.

Теперь о формировании этой дивизии. Сформирована она была в 1939 году.

Смотрим другую книгу мемуаров А. П. Белобородова.

Издание: Белобородов А. П. Всегда в бою. — М.: Экономика, 1984.

Книга на сайте: http://militera.lib.ru/memo/russian/beloborodov2/index.html

«…На моих глазах прошло и формирование 78–й стрелковой дивизии. Тогда, два года назад, ядром становления дивизии стал 40–й стрелковый полк Коновалова. Это была сильная кадровая часть с боевыми традициями гражданской войны. Два других полка — 131–й стрелковый Докучаева и 258–й стрелковый Суханова — сформировались на базе так называемых территориальных частей, в которых постоянным, кадровым был только командный состав, а бойцы и большинство сержантов призывались на краткосрочные сборы. Текучесть переменного состава, естественно, отражалась на боеспособности и боеготовности территориальных частей.

В 1939 году Красная Армия полностью перешла на кадровую систему комплектования. Стали кадровыми — с трехлетним сроком службы для рядовых бойцов — и эти два полка. В первое время они по всем показателям заметно уступали 40–му полку, затем разница в боевой подготовке стала постепенно исчезать…»

Отсюда видно, что главной причиной быстрого продвижения по службе в эти годы явился бурный количественный рост РККА

Если к февралю 1937 года офицерский корпус Красной Армии насчитывал 206 тысяч человек, то к 15 июня 1941 года общая численность командного и начальствующего состава (без политсостава, ВВС, ВМФ) составляла около 440 тысяч человек. Да ещё имелось примерно 15 процентов штатного некомплекта.

И снова перед нами совсем простая арифметика.

В 1938 году стрелковых дивизий было в РККА около 100. Это 300 должностей командира стрелкового полка и 900 должностей командира стрелкового батальона. В 1941 году этих дивизий стало примерно 300. Это означает, что за три года возникло дополнительно 200 вакантных должностей командира стрелковой дивизии (к 100 имеющимся), 600 вакантных должностей командира стрелкового полка (к 300 имеющимся) и 1800 вакантных должностей командира стрелкового батальона (к 900 имеющимся).

Кем их заместить?

И ведь нужен не только командир. Нужен ещё начальник штаба. Нужен начальник оперативного подразделения. Начальник разведки. Начальник тыла. Нужны грамотные штабные офицеры. Нужны офицеры на должности начальников родов войск, представленных в штабе стрелкового соединения.

Так откуда взять людей для управления этих самых, на пустом месте возникших двухсот дивизий? Из управлений старых дивизий? А там людей уже нет. Нет, не из‑за репрессий. А потому что эти новые дивизии обычно объединены в корпусные управления. 200 новых дивизий — это примерно 70 новых стрелковых корпусов. 70 новых корпусных управлений. Немного меньше, чем было дивизий в 1938–м. Вот вам и нашли, в какие тюрьмы ушли люди из этих дивизионных управлений. А старые корпусные управления — их же было примерно 30? Так ведь оттуда тоже ушли на повышение, как и А. П. Белобородов, в штабы вновь сформированных армий. Дело в том, что в 1938 году армейских управлений в Красной Армии почти не было. Одно, потом два были только на Дальнем Востоке. А в 1941 году на пустом месте возникли управления более двадцати новых армий.

И это, заметьте, без механизированных корпусов, бурно создаваемых в те же самые годы. Ведь каждый механизированный корпус — это две танковые и одна мотострелковая дивизия. Не забудем о том, что Тимошенко и Жуков запросили у Сталина сформировать в 1941 году двадцать (!) механизированных корпусов. И это формирование перед войной уже началось.

Это без новых артиллерийских подразделений. Сколько новых командных и штабных должностей возникло вдруг там?

Иными словами, если потери РККА из‑за репрессий можно оценить примерно в 4 процента численности офицерского корпуса 1937 года, то рост вакансий офицерских должностей только в пехоте за эти годы составил примерно 200 процентов от него же.

Так что на поверхности находится действительная причина, из‑за чего на самом деле происходил в те годы бурный карьерный рост у многих командиров Красной Армии. И почему у многих из них действительно стаж командования был невелик.

Но что ж, спросите вы, так‑таки репрессии и не сказались на боеспособности Красной Армии? Да нет, сказались, конечно. Но не подорвали её, как это обычно утверждается. И уж во всяком случае нельзя объяснить репрессиями неопытность командных кадров РККА всех уровней.

Здесь ведь хитрая вещь получается. Обычно, говоря о том, что репрессии» сказались», подразумевается обычно, что они эту армию чуть ли не погубили. Разумение же это не появилось само собой. Об этом упорно утверждалось самыми разнообразными средствами с трибун и страниц всех возможных уровней. Множественность и методичность этих уверений превратили их, в представлении обывателя, в аксиому. А пересматривать свои (теперь уже свои) аксиомы обыватель не любит. Поскольку для этого надо прилагать некоторые усилия.»Душа обязана трудиться» — это ведь не про него сказано. На то и был расчёт, который, надо это признать, создатели мифа воплотили успешно и даже талантливо.

Н. С. Хрущёв и А. И. Микоян, главные режиссёры этого театра, сумели‑таки на десятилетия создать такое впечатление, будто сталинские репрессии чуть ли не целиком были направлены против армии. И что именно они подорвали боеспособность армии до такой степени, что потерпела она поражения 1941–1942 годов.

Между тем.

Сегодня известно, что в 1937–1938 годах было расстреляно чудовищно большое количество людей. Свыше 680 тысяч человек. Это так.

Но давайте вернёмся немного назад. И поставим рядом с этой цифрой количество только арестованных командиров Красной Армии.

Итак. 680 тысяч расстрелянных по стране. И 8 тысяч арестованных командиров РККА.

Из этого сопоставления отчётливо видно, что главной целью репрессий 1937–1938 года была вовсе не армия. Армия попала под удар самым краем, за компанию с кем‑то другим. Но вот с кем? И почему такие титанические средства (в том числе и интеллектуальные) были затрачены на то, чтобы создать впечатление о том что армия явилась чуть ли не главной мишенью Сталина?

Чтобы понять это, далеко ходить не надо. И советские вожди от Хрущёва до Горбачёва, и послушные им пишущие люди, многократно утверждали, что и сама партия» тоже пострадала» в ходе репрессий. Но ведь у нас, какую отрасль не возьми, она ведь» тоже пострадала». Вплоть до органов госбезопасности, которые» тоже пострадали» в ходе репрессий.

Так может быть, репрессии и не были направлены против какой‑то конкретной цели? А была эта кровавая вакханалия обезумевшего маньяка против собственного народа, без причины и безо всякого смысла? Что же, такая версия тоже имеет достаточно широкое хождение. И ноги у неё растут оттуда же. От тех же самых лиц.

А на самом деле?

На самом деле главная мишень репрессий очень хорошо просматривается, если прислушаться к самому Сталину. Он, собственно, никогда цели этой и не скрывал.

В марте 1939 года на 18–съезде партии Сталин в своем докладе сообщил о том, что»…за отчетный период партия сумела выдвинуть на руководящие посты по государственной и партийной линии более 500 тысяч молодых большевиков, партийных и примыкающих к партии…»

И ещё сегодня известно, что из 333 секретарей обкомов, крайкомов и компартий союзных республик, 293 пришли в эти самые начальственные кабинеты после 17–го съезда ВКП (б). И, как нетрудно догадаться, основная часть из них была выдвинута именно в 1937–1938 годах.

Вот и давайте подумаем.

А куда это делись более 500 тысяч руководящих работников» по государственной и партийной линии», занимавших эти посты прежде? Неужели отправились на пенсию?

Ну вот же они, рядом, эти цифры.

680 тысяч приговоров к высшей мере наказания в 1937–1938 годах.

8 тысяч арестованных красных командиров в эти же годы.

Свыше 500 тысяч партийных и государственных руководящих работников, исчезнувших со своих постов в это же самое время.

Ясно просматривается, что главной целью репрессий была старая партийно — государственная номенклатура СССР.

Причины этого мы здесь рассматривать не будем, слишком далеко это от темы настоящего очерка. Желающим рассмотреть этот вопрос рекомендую книгу Юрия Николаевича Жукова» Иной Сталин. Политические реформы в СССР в 1933–1937 гг.»

Нам же просто необходимо понимать, что верхний эшелон командования РККА попал под удар из‑за неизбежных связей с партийными деятелями, репрессированными в это время. А дальше по армии прокатился каток уже в силу неизбежности подобных же связей, но уже внутри армии.

Отсюда понятно, почему столько усилий было приложено для того, чтобы создать впоследствии впечатление о том, что Сталин» разгромил Красную Армию». И что партия в дополнение к этому» тоже пострадала».

Дело в том, что ни Хрущёв, ни Микоян не несли и не могли нести никакой ответственности за репрессии в отношении РККА. Но и Хрущёв, и Микоян несли самую прямую ответственность за организацию репрессий против партийно — государственного аппарата. Так что смещение ими акцентов на репрессии в армии вполне понятно и объяснимо. Это первое. И второе.»Разгром собственной армии» в 1937–1938 году являлся идеальным поводом, чтобы обвинить Сталина во всех неудачах этой самой армии в 1941–1942 годах.

И, если первая причина потеряла свою остроту после прихода к власти брежневского и послебрежневского руководства, то вторая причина оставалась актуальной и при них. В силу поддержания мифа о» непобедимой и легендарной» Советской Армии.

Имеется ещё такое объяснение, что репрессии, поразившие тогда Красную Армию, вызвали страх в этой самой армии. Страх перед репрессиями создал даже своеобразную гнетущую атмосферу, которая парализовала командный состав, сковала его инициативу. А многие парализованы были этой атмосферой настолько, что не смогли принимать вообще никаких решений, боясь, что их за эти решения могут репрессировать.

Наиболее выразительно и талантливо, по — моему, попытался обосновать эту знаменитую идею о» гнетущей атмосфере» Константин Симонов.

«Глазами человека моего поколения».

Читаем.

«…В данном случае я говорю о 1937–1938 годах лишь с точки зрения их прямого влияния на нашу неготовность к войне. К сожалению, люди, от всей души клеймящие позорные события тех лет, порой узко и односторонне трактуют влияние этих событий на дальнейшие судьбы армии. Прочтешь статью, где, в очередной раз перечислив несколько имен погибших в 1937 году военачальников, автор намекает, что, будь они живы, на войне все пошло бы по — другому, и думаешь: неужели автор и в самом деле все сводит лишь к этому?

Однажды, прочитав такие рассуждения, я даже попробовал мысленно представить: предположим, в 1937 году не было бы всего остального, а был бы просто один трагический случай — авария летевшего на маневры самолета, на борту которого находились Тухачевский, Уборевич, Корк и другие жертвы будущего фальсифицированного процесса. Была бы эта трагедия трагической? Конечно. Нанесла бы она ущерб строительству армии? Разумеется. Привела бы она через четыре года — в 1941 году — к далеко идущим последствиям?

Спросил и мысленно ответил себе: нет, не привела бы. Потому что потеря такого рода при всем ее трагизме заставила бы нас по нашей революционной традиции только теснее сплотить ряды, выдвинула бы новых способных людей, выпестованных партией и Красной Армией.

Нет, нельзя сводить все к нескольким славным военным именам того времени. И нельзя рассматривать возможную роль этих людей в будущей войне отторженно от той атмосферы, в какой они погибли и которая еще сильнее сгустилась в результате их гибели с посмертным клеймом изменников родины.

Во — первых, погибли не они одни. Вслед за ними и в связи с их гибелью погибли сотни и тысячи других людей, составлявших значительную часть цвета нашей армии. И не просто погибли, а в сознании большинства людей ушли из жизни с клеймом предательства.

Речь идет не только о потерях, связанных с ушедшими. Надо помнить, что творилось в душах людей, оставшихся служить в армии, о силе нанесенного им духовного удара. Надо помнить, каких невероятных трудов стоило армии — в данном случае я говорю только об армии — начать приходить в себя после этих страшных ударов.

К началу войны этот процесс еще не закончился. Армия оказалась не только в самом трудном периоде незаконченного перевооружения, но и в не менее трудном периоде незаконченного восстановления моральных ценностей и дисциплины.

Не разобравшись в этом вопросе, нельзя до конца разобраться и в причинах многих наших неудачных действий в преддверии и в начале войны…»

Ну что же. Давайте разбираться.

Обратим для начала внимание на такую вот расплывчивость формулировок.

«Атмосфера», которая» сгустилась». Как сгустилась? В каких формах это проявилось? Каким прибором густоту эту, если уж на то пошло, можно измерить?

«Что творилось в душах людей». А что именно творилось? Человеческая душа — потёмки, это наверное слишком цинично кто‑то подметил. Но от того не менее верно. Это сколько человек распахнули для Симонова свою душу до той ширины, что не распахивали никогда для отца и матери?

« силе нанесенного им духовного удара». А удар этот люди опять же держат по — разному. На одного начальник глянет косо мимолётно, он ночь после этого не спит. Другой с начальством иначе как без матюков и не разговаривает. О промежуточных характерах можно не говорить, настолько их много. И что, все они от этого удара есть — спать перестали?

«Каких трудов стоило прийти в себя». А что, когда в Гражданскую войну выяснялось, что то один, то другой красный командир перебегал к белым, или устраивал мятеж, или попросту» якшался с контрой», в Красной Армии начсостав тоже не ел, не пил, всё никак не мог прийти в себя от» духовных ударов»? Так надо понимать трепетные чувства тех самых головорезов, о которых писал Р. Б. Гуль?

Но это так, заметки общего плана.

А вот, если перейти к конкретике. Не будем далеко ходить. Обратимся к примеру… Да хоть к примеру того же самого Константина Симонова. Он ведь тоже жил в ту же эпоху. Более того, служил в той же армии. Носил шпалы старшего политрука. Ведь он же должен был испытывать в точности все те же самые чувства, что и другие командиры Красной Армии, которые нарисовало его перо. Ведь, раз атмосфера, то действовать должна на всех.

Читаем. И ничего не понятно. Говоря вообще, во вселенском, так сказать, масштабе, он утверждает, что командиры эти чуть ли не до земли согнулись под гнётом этой атмосферы. Рассказывая конкретно о себе, радостно перечисляет, когда и что написал, куда ездил, с кем служил. Про эпоху ту рассказывает, что тогда что‑то такое мелькало, но его задевало очень редко. А потому никакого вселенского гнёта он лично не ощущал.

Ну, о себе он объясняет, что всей глубины и тяжести сталинских преступлений он просто тогда не знал. Вопрос. А кто тогда всю глубину и тяжесть знал лучше него? Лучше военного корреспондента, влезавшего во все щели и дырки?

Тогда он объясняет, что это потом партия рассказала ему про эти преступления и эту атмосферу. Но простите. Точно также и всем другим партия рассказала задним числом и про преступления. И про атмосферу. И точно так же все другие стали клятвенно уверять, что вокруг была атмосфера. Которую сами они не ощущали, потому что тогда ещё ничего не знали и ничего не чувствовали. А все остальные вокруг них знали и чувствовали, а потому она, конечно же, была.

Странная получается картина, не находите?

И что это за атмосфера? Глушащая любую инициативу? А значит, угнетающая любое творчество? Но простите, опять же Константин Симонов в это же время создаёт прекрасные произведения. И, заметим, нигде в его воспоминаниях даже намёка не промелькнуло о том, что он мог бы написать лучше, да вот мешала ему угнетающая атмосфера, сковавшая его инициативу. Ни строчки об этом. Ни буквы.

Более того, прямо утверждает, что всё, написанное им тогда, написано им было от души.

Иными словами.

Константин Симонов пишет о том, что в душах творилось незнамо что. Одновременно пишет о том, что в его лично душе всё было тогда в порядке.

Он пишет о том, как трудно приходила армия в себя.

Одновременно пишет, что лично ему, старшему политруку Симонову приходить в себя не приходилось. Поскольку в то время лично он никакого» духовного удара» на себе не ощутил.

И сам, добровольно, не под прицелом НКВД, написал в 1941 году пронзительные по чувствам стихи, которые начинались словами» Товарищ Сталин, слышишь ли ты нас. Ты должен слышать нас, мы это знаем…»

Он потом отрёкся от них, сказал, что ему за них стыдно. Но нигде не упомянул, что написал их против своих тогдашних чувств и убеждений. Убеждения он поменял потом. Когда ему всё объяснили. А тогда, когда небо рвалось над головой, он обращался к нему, как к иконе.

И что, кто‑то поверит в то, что в тот момент он был угнетён той самой» атмосферой»?

Так что же произошло тогда на самом деле?

Да, действительно. Большая часть командного состава в самом начале войны показала себя откровенно слабо. Более того.

Были случаи, и не единичные, когда пример бегства с поля боя подавали рядовым их командиры. Бывало, что бежали они впереди своих подразделений. Сплошь и рядом командиры фактически устранялись от командования своими отступающими подразделениями. Были случаи, когда они попросту из этих подразделений тихо исчезали. Утром встали бойцы с ночёвки, надо двигаться дальше, а командиров нет. Исчезли. Было и такое. Не зря так популярно было в то время сплошь и рядом, когда командиры снимали знаки различия, одевали красноармейское обмундирование. Или вовсе обзаводились цивильными обновками.

Было это настолько повсеместно, что попало даже многократно в художественную литературу о войне. Объяснение было такое, чтобы в случае плена немцы не узнали, что он командир. Конечно, объяснение это неправдоподобно от начала и до конца. Понятно с политработниками, тех немцы в плен не брали, сразу расстреливали. А командиры? Чем грозил им плен больше, чем рядовым красноармейцам? Да ничем. Были, единственно, отдельные лагеря для военнопленных офицеров, вот и всё.

Вспомним некого полковника Баранова из» Живых и мёртвых» Симонова. Почему так сурово отнеслись к его переодеванию в рядовую гимнастёрку герои повести? Да потому что и Серпилин, и Шмаков, и сам Симонов знали, естественно, подлинную причину такого маскарада. Не от немцев прятал своё звание такой командир. Он прятал его от советских же бойцов, встреченных в окружении. Потому что воинское звание обязывает возглавить бесхозных и растерявшихся рядовых красноармейцев. А как же тогда спасаться? Одному‑то спасаться легче. Это воевать одному сложнее. А спасаться легче, вот и всё объяснение.

Посмотрим совсем немного правды о той действительной» атмосфере», которая поразила тогда армию.

К. К. Рокоссовский.»Солдатский долг».

Восстановленная часть главы.

http://militera.lib.ru/memo/russian/rokossovsky/01.html

«…Прихватив с собой батарею 85–мм пушек, предназначавшуюся для противотанковой обороны, двинулись вперед к месту предполагаемого расположения КП. Дорога пролегала через огромный массив буйно разросшихся хлебов, достигавших высотой роста человека. И вот мы стали замечать, как то в одном, то в другом месте, в гуще хлебов, появлялись в одиночки, а иногда и группами странно одетые люди, которые при виде нас быстро скрывались. Одни из них были в белье, другие — в нательных рубашках и брюках военного образца или в сильно поношенной крестьянской одежде и рваных соломенных шляпах. Эти люди, естественно, не могли не вызвать подозрения, а потому, приостановив движение штаба, я приказал выловить скрывавшихся и разузнать, кто они. Оказалось, что это были первые так называемые выходцы из окружения, принадлежавшие к различным воинским частям. Среди выловленных, а их набралось порядочное количество, обнаружилось два красноармейца из взвода, посланного для оборудования нашего КП.

Из их рассказа выяснилось, что взвод, следуя к указанному месту, наскочил на группу немецких танков, мотоциклистов и пехоты на машинах, был внезапно атакован и окружен. Нескольким бойцам удалось бежать, а остальные якобы погибли. Другие опрошенные пытались всячески доказать, что их части разбиты и погибли, а они чудом спаслись и, предполагая, что оказались в глубоком тылу врага, решили, боясь плена, переодеться и пытаться прорваться к своим войскам.

Ну а их маскарад объяснялся просто. Те, кто сумел обменять у местного населения обмундирование на штатскую одежду, облачились в нее, кому это не удалось, остались в одном нательном белье. Страх одолел здравый смысл, так как примитивная хитрость не спасала от плена, ведь белье имело на себе воинские метки, а враг был не настолько наивен, чтобы не заметить их. Впоследствии мы видели трупы расстрелянных именно в таком виде — в белье. [34]

Воспевая героическое поведение и подвиги войск, частей и отдельных лиц в боях с врагом, носившие массовый характер, нельзя обойти молчанием и имевшиеся случаи паники, позорного бегства, дезертирства с поля боя и в пути следования к фронту, членовредительства и даже самоубийств на почве боязни ответственности за свое поведение в бою.

Нанесенный врагом неожиданный удар огромными силами и его стремительное продвижение в глубь территории на, некоторое время ошеломили наши неподготовленные к этому войска. Они подверглись шоку. Чтобы вывести их из этого состояния, потребовалось длительное время. Растерянности способствовали еще причины военного и политического характера, относившиеся ко времени, отдаленному от начала войны.

Совокупность важных причин и обстоятельств в определенной степени понизила боеспособность войск в моральном отношении, на какой‑то период ослабила их устойчивость и упорство, вывела из равновесия особенно те части, которые вступали в бой неорганизованно. А иные неустойчивые элементы совершенно потеряли веру в свои силы, в возможность сопротивления грозному врагу.

Наблюдались случаи, когда даже целые части, попавшие под внезапный фланговый удар небольшой группы вражеских танков и авиации, подвергались панике… Боязнь окружения и страх перед воображаемыми парашютными десантами противника в течение длительного времени были настоящим бичом. И только там, где были крепкие кадры командного и политического состава, люди в любой обстановке дрались уверенно, оказывая врагу организованный отпор.

Нужно сказать и о том, что местная печать (областная, республиканская) и даже в некоторой степени центральная, сообщая о диверсантах, переодетых в форму милиционеров, пограничников, сотрудников НКВД, командиров т. п., якобы наводнивших страну, и призывая к бдительности, одновременно способствовала распространению ложных слухов и панике. Этим стали пользоваться малодушные люди в войсках.

Как пример приведу случай, имевший место на участке, занимаемом корпусом. На КП корпуса днем был доставлен генерал без оружия, в растерзанном кителе, измученный и выбившийся из сил, который рассказал, что, следуя по заданию штаба фронта в штаб 5–й армии для выяснения [35] обстановки, увидел западнее Ровно стремглав мчавшиеся на восток одна за другой автомашины с нашими бойцами. Словом, генерал уловил панику и, чтобы узнать причину, породившую ее, решил задержать одну из машин. В конце концов это ему удалось. В машине оказалось до 20 человек. Вместо ответов на вопросы, куда они бегут и какой они части, генерала втащили в кузов и хором стали допрашивать. Затем, недолго думал, объявили переодетым диверсантом, отобрали документы и оружие и тут же вынесли смертный приговор. Изловчившись, генерал выпрыгнул на ходу, скатился с дороги в густую рожь. Лесом добрался до нашего КП.

Случаи обстрела лиц, пытавшихся задержать паникеров, имели место и на других участках. Бегущие с фронта поступали так, видимо, из боязни, чтобы их не вернули обратно. Сами же они объясняли свое поведение различными причинами: их части погибли и они остались одни; вырвавшись из окружения, были атакованы высадившимися в тылу парашютистами; не доезжая до части, были обстреляны в лесу 'кукушками' и тому подобное.

Весьма характерен случай самоубийства офицера одного из полков 20 тд. В память врезались слова его посмертной записки.»Преследующее меня чувство страха, что могу не устоять в бою, — извещалось в ней, — вынудило меня к самоубийству».

Случаи малодушия и неустойчивости принимали различные формы. То, что они приобрели не единичный характер, беспокоило командный и политический состав, партийные и комсомольские организации, вынуждало принимать экстренные меры для предотвращения этих явлений…»

Экстренные меры.

Никто не догадывается, что стоит за этими словами в условиях военного времени?

И ещё. Много говорится о бойцах. А где, простите, их командиры? Потерялись? Оно и понятно, в нательном белье не различишь, кто из них в каком звании.

Так что же послужило причиной такого недостойного поведения многих (подчёркиваю) из командного состава РККА в 1941 году? Атмосфера репрессий?

А давайте‑ка углубимся в историю немного дальше.

Вот что происходило в Пруссии после разгрома прусской армии под Иеной и Ауэрштедтом в 1806 году. Евгений Викторович Тарле.»Наполеон».

«…Совсем неслыханная и никогда ранее не испытанная паника овладела беглецами, когда они, поделившись вестями, узнали теперь, что все погибло и что никакой армии больше нет.

Бегство остатков прусской армии происходило в еще большем смятении. Французы продолжали преследование и собирали по пути громадные обозы с провиантом, экипажи, лошадей, артиллерию, вполне годную к употреблению, — все, что беглецы бросали по дороге. Наполеон шел прямо на Берлин. По пути он приказал занять герцогство Гессен — Кассель, объявил тамошнюю династию низложенной, занял Брауншвейг, занял Веймар и Эрфурт, Наумбург, Галле, Виттенберг. Князь Гогенлоэ уходил от него на север, собрав под своей командой около 20 тысяч солдат разных корпусов, почти безоружных, деморализованных, не повинующихся офицерам.

Убегая на север, армия с каждым днем уменьшалась в числе — за нею гнался Мюрат с кавалерией. За Пренцлау, на дороге в Штеттин, Гогенлоэ был окружен со всех сторон и должен был капитулировать. За несколько дней до того маршалу Ланну без сопротивления по первому требованию сдалась сильная крепость Шпандау с огромными военными припасами, а спустя несколько дней после сдачи Гогенлоэ генерал Ласаль во главе гусар подошел к Штеттину, грозной крепости с прекрасной артиллерией и большим гарнизоном (больше 6 тысяч человек), причем съестных припасов в крепости было в изобилии. Могучая твердыня, защищаемая обильной артиллерией, без единого выстрела сдалась по первому требованию гусарскому генералу, при котором не было ни одной пушки. Паника, самая беспросветная, как‑то сразу и повсеместно овладела генералитетом, офицерами, солдатами погибающих остатков прусской армии. От хваленой дисциплины не осталось и следа, прусские солдаты тысячами шли сдаваться французам. Но и генералы и офицеры проявили такой упадок духа, который даже их победителям казался чем‑то совсем небывалым. Как будто это были не те люди, которые всего за две недели до этого так гордо и самоуверенно собирались покончить с Наполеоном…

…В это же время французы подошли к крепости Кюстрин на Одере. Они уже до такой степени привыкли теперь пользоваться полнейшей, совсем небывалой, невообразимой деморализацией, охватившей всю Пруссию после Иены, что к крепости Кюстрин подошли просто четыре роты пехотинцев без артиллерии, и командир этого ничтожного отряда потребовал (даже и для виду не приступая к осадным работам) капитуляции крепости. И крепость Кюстрин капитулировала по первому требованию с 4 тысячами прекрасно вооруженного гарнизона, с прекрасной артиллерией, с громадными складами провианта. Эта серия панических, неслыханных в военной истории сдач могучих крепостей без малейшей попытки сопротивления завершилась любопытнейшей историей с Магдебургом, историей, которой Наполеон не сразу поверил, когда ему впервые о ней доложили.

В Магдебурге, единственной еще не сдавшейся и очень сильной первоклассной крепости, являвшейся вместе с тем большим и богатым торговым центром, с огромными складами боеприпасов и продовольствия, с громадной артиллерией, был расположен большой и очень хорошо вооруженный гарнизон в 22 тысячи человек под начальством генерала Клейста. Эти 22 тысячи человек и магдебургская крепость являлись после сдачи Блюхера последним пунктом, где еще оставались вооруженные силы Пруссии. К Магдебургу подошел маршал Ней. От поспешности и уверенности в успехе Ней не потрудился даже взять с собой осадную артиллерию, а захватил лишь три — четыре легкие мортиры. Он предложил Клейсту немедленно капитулировать. Клейст отказался. Тогда маршал Ней велел выстрелить из своих легких мортир. Выстрелы не причинили (и не могли причинить) городу ни малейшего вреда, но этого оказалось достаточным: генерал Клейст со всем своим гарнизоном сдался Нею 8 ноября на капитуляцию, и маршал, войдя в город, нашел там огромные военные запасы и богатые склады разнообразных товаров. Клейст объяснял потом свое поведение тем, что, когда французы выстрелили из мортир, жители очень перепугались и просили его как начальника крепости, не теряя времени, сдать город. Уступая этому желанию, он и капитулировал…»

Вам эта картина ничего не напоминает?

И, обратите внимание, нигде ни одного слова не говорится о том, что причиной этого страшнейшего разгрома, паники и абсолютного разложения прусской армии является некая» гнетущая атмосфера», способствовавшая этому самому поведению прусского офицерства. Сказано просто, честно и открыто. Офицеры бежали, потому что им было страшно. Офицеры потеряли своих солдат, потому что поразило их малодушие. Офицеры сдавались многократно слабейшему неприятелю, потому что рухнула в одночасье вера в силу своей армии и своего государства. Потому и не подчинялись им солдаты, что не было им больше никакого доверия.

Обычная картина небывалого разгрома.

Что здесь загадочного? Что здесь непонятного? Даже при том, что нет здесь в виновниках таких же обстоятельств никакого удобного Сталина.

И чем эти офицеры так уж отличаются от офицеров РККА?

Этим тоже было страшно. Эти тоже бежали впереди своих солдат. Эти тоже потеряли в одночасье веру, которой, скорее всего, никогда и не имели. Полагая ею собственную спесь.

Но разница между ними всё‑таки есть.

Об одних сказано было так, как оно и происходило на самом деле.

О других сказано было, что бежали они потому, что мешала им воевать некая» атмосфера». Которая почему‑то мешала воевать только и именно им. Но почему‑то не мешала воевать другим. Тем, кто действительно хотел воевать за свою Родину.

Вот как сформулировал однажды один из моих оппонентов свои соображения об этой ужасающей атмосфере, созданной сталинскими репрессиями.

«Командиры боялись проявлять инициативу, всё разумное глохло на корню».

«Атмосфера» — вещь эфемерная. Трудноуловимая. Поди теперь докажи, что в боязни этой, заглушавшей разум, виновно что‑то более материальное, нежели некая загадочная инфернальная субстанция. Штука, вообще‑то, очень удобная для объяснений. Потому что объяснять ничего не надо. Чёрт вроде бы виноват. И всё. И не надо думать.

Но вот в октябре 1941 года дорогу немцам на Москву преградила 316–я стрелковая дивизия генерал — майора Панфилова. Сегодня уже мало кто и представляет, что совершило тогда всего одно это соединение в критические дни обороны Москвы. В лучшем случае, кто‑то вспомнит про 28 героев — панфиловцев. А больше обычно никто уже не знает.

Между тем, именно Иван Васильевич Панфилов, для того, чтобы выполнить поставленную ему невыполнимую задачу, пошёл тогда на небывалое для Красной Армии.

Остановить немцев в обычном построении его дивизия не могла. По уставам того времени стрелковому полку (три батальона) полагалось занимать полосу обороны три километра. В стрелковой дивизии имеется девять стрелковых батальонов. Так вот, каждый из его батальонов, вытянутых в тонкую ниточку, занимал рубеж обороны в семь — восемь километров.

Ясно было, что остановить немцев дивизия не сможет.

Тогда генерал Панфилов пошёл на нарушение уставных требований. Он отказался от сплошной линии обороны, выстроив оборону своей дивизии по очаговому принципу. В самых ключевых точках обороны были размещены сильные отряды. Часто это был всё тот же стрелковый батальон, но не растянутый в нить, а собранный компактно. Промежутки между узлами обороны простреливались сильным огнём стрелковых войск и артиллерии. Плюс к этому Панфилов располагал свои узлы обороны, очень удачно используя как слабые, так и сильные стороны местности.

Риск? Да, риск, и ещё какой. Даже для обычной» несталинской» атмосферы. Неудача грозила полководцу огромными неприятностями. Потому что желающих обвинить в поражении нестандартно мыслящего командира всегда было в достатке и безо всякого Сталина. Как это так, отказаться от сплошной линии обороны, добровольно создать в ней разрывы, через которые немцы могут свободно прорваться на Москву?

Однако Панфилов на риск этот пошёл. И не просто, кстати, проявил инициативу, но настойчиво внедрял её в жизнь. Заставлял подчинённых, ведь кто‑то из них его идею не принял. Привыкли люди к другому, к одобренному и проверенному. Заставлял. Инициативу эту поддержал его непосредственный начальник, командующий 16–й армией генерал Рокоссовский. Тоже, кстати, частично взял риск этого решения на себя.

Но где же тогда, спрашиваю я вас, упомянутая» атмосфера репрессий»? Почему эта же атмосфера, сковавшая многих других, совершенно не мешала проявлять инициативу генералу Панфилову? Почему же он, как и многие другие, не отстранился от командования, ожидая покорно, когда подойдут немцы, опрокинут гарантированно его дивизию, дав ему возможность оправдаться потом десятикратным немецким перевесом?

Я отвечу. Потому что он хотел воевать. Потому что он умел воевать. И, как видим, при условии, что командир хотел и умел воевать, никакая атмосфера ему воевать не мешала. А раз атмосфера ему не мешала. то была ли она?

Нет, само по себе то, что репрессиям подверглась некоторая часть командиров Красной Армии, не могло, конечно не отложить своего отпечатка на сознание и поведение людей. Отрицать это было бы смешно.

Но смешно и другое. Когда нас пытаются уверить в том, что отпечаток этот воздействовал на поведение командного состава именно таким образом, как хочется это кому‑то видеть. Как выгодно это кому‑то объяснить именно таким образом.

А ведь если подумать.

Чего должны были бояться» потерпевшие» от» сталинской атмосферы»?

Наиболее частым обвинением были тогда обвинения политического характера. Контрреволюция. Шпионаж. Связи с» врагами народа». Ведь именно этого они должны были бояться, а не каких‑то других вещей. И на самом деле поведение людей, конечно, корректировалось этими самыми вещами. Старались поменьше болтать. Быть разборчивее в связях.

Но не темноты же они стали бояться из‑за репрессий? Не мышей или тараканов? Или ещё какой посторонней жути?

Где в тех громких процессах над военной элитой были обвинения в том, что командир проявил хоть какую‑то инициативу? Где и кого тогда расстреляли за то, что он полновластно командует вверенным ему подразделением?

А у нас отступает стрелковый полк, солдаты бредут толпой, командиров не видно, никто не командует. Командиры тоже бредут. Потому что, как объяснили нам потом Хрущёв с Микояном, не могли они командовать из‑за гнетущей атмосферы репрессий.

Но, простите, а почему Панфилов командовал? Почему Рокоссовский командовал? Почему у них командиры не брели понуро в глубине солдатской толпы?

И вообще, как так получается?

Решения командир обязан принимать по должности. В соответствии с требованиями воинских уставов. Бездеятельность в военное время является преступлением, подлежащим суду военного трибунала. Так что же это за страх такой, который пересиливает страх перед трибуналом? Что это за атмосфера такая, которая толкает такого командира прямиком к расстрельной статье?

А ведь страх такой в действительности всегда на войне существует. Когда воин бежит с поля боя, он забывает страх перед расстрелом за это бегство. Здесь не» атмосфера», конечно. Здесь просто животный страх за свою жизнь. Страх перед противником, несущим ему смерть. И желание оказаться от неё подальше. Вот и всё объяснение. Простое и вечное. От начала времён.

Нет, придумали сюда ещё и какую‑то ничем не измеримую субстанцию, назвали её 'атмосферой', накрутили политики на обычное поведение человека в экстремальных условиях.

А на самом деле всё ведь совсем просто.

Как человек жил до тяжкой минуты, так он себя в ней и проявляет. И страх, кстати, ему любой человек подвержен. Но один ему поддаётся, другой нет. Конечно, многое решает характер. Но и характеру многое может помочь. Например, опыт. Например, умение. Знание, в конце — концов. Не зря говорят, что нет ничего страшнее неизвестного.

Если же человек не умеет и не знает, его характеру ничто не помогает бороться со страхом. Если он знает и умеет, то здесь и бояться часто некогда. Воевать надо.

Так же, кстати, обстоит дело и с инициативой.

На примере Панфилова и Рокоссовского хорошо видно, что инициативу обычно проявляют безбоязненно тот, кто хорошо знает своё дело.

А вот тот, кто дела своего не знает, то не просто не в состоянии проявить даже малейшей инициативы. Такой командир будет бояться принимать решения даже стандартные. Даже в рамках устава. Потому что не знает, как воевать даже в этих самых рамках.

Так что же удивительного в том, что такой командир вовсе отстраняется от командования?

Он не умеет командовать — он старается не принимать решений. Никаких. Какая уж здесь инициатива?

Замечательный писатель Иван Фотиевич Стаднюк, много сделавший в своё время для развенчания сталинизма, оставил нам свои воспоминания, которые назвал весьма многозначительно.»Исповедь сталиниста».

Книга интересная, но вспомнил я её сейчас из‑за совсем небольшого штриха, упомянутого автором в рассказе о первых днях войны.

Вот как она начиналась для двадцатилетнего младшего политрука (лейтенанта по общевойсковому), выпущенного из училища всего за месяц до начала войны.

«…Об этом мне стало известно в последних числах июня или первых числах июля сорок первого, когда вокруг меня, умевшего читать немецкие топографические карты (наши были весьма приблизительными), знавшего после выучки в военном училище и самое элементарное — как безошибочно пользоваться компасом и прокладывать для маршрута» ломаный» азимут, сколотился отряд в девяносто шесть человек и мы сквозь леса и болота пробивались на восток. Удручало, правда, одно обстоятельство: в отряде были строевые командиры в воинском звании выше моего, но никто почему‑то не хотел брать на себя командование…»

И ведь те командиры, о которых упомянул И. Ф. Стаднюк, это не самые худшие. Они не сбежали. Они не сняли с себя знаков различия. Они честно пробирались из окружения на соединение со своей армией. Но вот за командование никто из них браться не хотел.

А давайте‑ка спросим. Почему?

Да, это часто встречается в жизни. Человек не хочет брать на себя ответственность. Не хочет лишних усилий, хлопот, с ними связанных. Не хочет нервничать и портить с кем‑то отношения. Но здесь‑то ситуация другая. Здесь речь идёт о жизни и смерти. Его собственной, между прочим. Выйдет отряд благополучно, он будет жить. Не выйдет, будет ему очень плохо. Так неужели, если он понимает, что справится с делом лучше, чем кто‑то другой, он будет отсиживаться за чужой спиной и покорно исполнять чьи‑то решения?

Можно, конечно, возразить, кивнув снова на характер человека. Но характер‑то ведь не появляется из ничего, он ведь тоже вырабатывается практикой… Как и профессиональные навыки. Как и знания.

И ведь здесь, в конкретной ситуации окружения, кто тебя вызовет за неудачу на партком? Нет над тобой здесь начальников, так чего бояться?

А вот здесь и наступает момент истины со всякими» атмосферами». Потому что каждый в подобной ситуации отчётливо понимает, что здесь не партком тебе будет прописывать горячее. Не командир тебя будет поносить матерно. Здесь тебе оценку за твоё командование выставит немец. Пулей в лоб.

Знает командир своё дело, значит, ничто ему не помешает командовать. Не знает своё дело, не уверен в себе, значит, будет честно исполнять чужие приказы. Кого‑то другого, о ком он понимает, что тот справится с делом лучше него. Того, кто вытащит его из этой беды.

И обратите внимание. Самым знающим в отряде оказался даже не командир, а политработник. Птенец. Выпускник военно — политического училища, ещё месяц назад бывший курсантом. Это, кстати, говорит о том, что начала давать свои плоды та самая улучшенная программа подготовки, жёстко внедряемая накануне войны маршалом Тимошенко. В том числе, и в военных училищах.

Теперь давайте посмотрим на поведение в начале войны человека, который должен был бояться этой и всяческих других атмосфер больше, чем кто‑либо другой. Потому что этот другой, вопиявший о немыслимой» атмосфере», сам чаще всего никаким репрессиям подвергнут не был. А вот как действовал человек, который сполна хлебнул и тюрем, и допросов» с пристрастием». И, конечно, вовсе не желал возвращаться в тюремную камеру.

Константин Константинович Рокоссовский.

«Солдатский долг».

«…Около четырех часов утра 22 июня дежурный офицер принес мне телефонограмму из штаба 5–й армии: вскрыть особый секретный оперативный пакет.

Сделать это мы имели право только по распоряжению Председателя Совнаркома СССР или Народного комиссара обороны. А в телефонограмме стояла подпись заместителя начальника оперативного отдела штарма. Приказав дежурному уточнить достоверность депеши в округе, в армии, в наркомате, я вызвал начальника штаба, моего заместителя по политчасти и начальника особого отдела, чтобы посоветоваться, как поступить в данном случае.

Вскоре дежурный доложил, что связь нарушена. Не отвечают ни Москва, ни Киев, ни Луцк.

Пришлось взять на себя ответственность и вскрыть пакет.

Директива указывала: немедленно привести корпус в боевую готовность и выступить в направлении Ровно, Луцк, Ковель. В четыре часа приказал объявить боевую тревогу, командирам дивизий Н. А. Новикову, Н. В. Калинину и В. М. Черняеву прибыть на мой КП.

Пока войска стягивались на исходное положение, комдивам были даны предварительные распоряжения о маршрутах и времени выступления. Штаб корпуса готовил общий приказ.

Вся подготовка шла в быстром темпе, но спокойно и планомерно. Каждый знал свое место и точно выполнял свое дело.

Затруднения были только с материальным обеспечением. Ничтожное число автомашин. Недостаток горючего. Ограниченное количество боеприпасов. Ждать, пока сверху укажут, что и где получить, было некогда. Неподалеку находились центральные склады с боеприпасами и гарнизонный [12] парк автомобилей. Приказал склады вскрыть. Сопротивление интендантов пришлось преодолевать соответствующим внушением и расписками. Кажется, никогда не писал столько расписок, как в тот день…

…Вот деталь, по которой читатель — представитель нового поколения, — возможно, поймет ход мыслей комкора в первый день так неожиданно начавшейся войны. Выступая в поход по тревоге, я запретил выдавать командирам и сержантам защитного цвета петлицы и знаки различия. Командир должен резко выделяться в боевых порядках. Солдаты должны его видеть. И сам он должен чувствовать, что за его поведением следят, равняются по нему…»

За вскрытие особо секретного оперативного пакета без санкции Наркома обороны он уже автоматически мог получить десять лет лагерей. Тем более, что санкцию такую дал всего лишь заместитель начальника оперативного отдела штаба армии. Это, по меркам того времени, в лучшем случае полковник.

Центральные склады подчинялись не ему. Это, судя по названию, склады округа. То есть склады вышестоящего военного органа. Дав команду вскрыть их, Рокоссовский на языке военных юристов совершил самоуправство. То есть, преступление. Да ещё и учитывая» сопротивление интендантов», иначе говоря, применив силу.

И это в обстановке, когда действительно ничего ещё неясно. Вдруг это не война? Вдруг это провокация? Вдруг за сделанное придётся завтра отвечать перед военным прокурором?

Простите, но что‑то опять ничего не понимаю. Снова. А где» атмосфера»? Кто и где здесь сковывает его инициативу?

Нет, это интересно. Он только что из‑под замка, знает, какие там дела и обратно, конечно, не хочет. Но воюет. Командует. Ему атмосфера не мешает. Нет, должен же был понимать человек, что может поплатиться. Не из‑за атмосферы, конечно. А потому что его действия, как это ни крути, под статью подпадали безо всякого Сталина. Но есть долг. Есть понимание того, что надо честно делать своё дело. А дело у военного человека всегда одно. Защищать свою землю.

Он и защищал.

А эти зоны не нюхали, но командовать боятся. Этим всё мешает воевать. А уж атмосфера‑то, так в первую очередь.

Шкуры это, если по — простому.

А потом нам рассказали о том, что виновата в этом» атмосфера». И кто‑то в это даже поверил. Потому что рассказали ему это громко и многократно. И для шкур после Сталина наступило раздолье. Потому что стали они не шкурами, а потерпевшими от атмосферы.

И ведь стоило Рокоссовскому тоже написать про такую» атмосферу», и продолжал бы себе служить дальше. Только вот не написал.

Почему? Если это правда, то почему бы об этом не написать? Другие же вон писали. И прекрасно себя при этом чувствовали. А он не написал. Зная прекрасно, какую цену придётся за это заплатить.

Вот что говорил в беседе с Ф. И. Чуевым и В. М. Молотовым Главный маршал авиации А. Е. Голованов. Цитирую по книге Феликса Ивановича Чуева.»Сто сорок бесед с Молотовым».

«…Меня исключили из партии, я чудом избежал ареста, был безработный, всей семьей голодали, буханку хлеба делили на неделю; мужа моей сестры, известного чекиста, расстреляли, — я прямо пишу об этом в своей книге. У меня было такое мнение, что Сталин все вершит, крушит. А вот когда встретился с ним, поработал не один год, увидел, что это совсем не то, — человек он такой, как я о нем пишу. И то, что именно я, или Константин Константинович Рокоссовский, тоже пострадавший в 37–м, да еще как! — такого высокого мнения о Сталине, особенно неприятно для многих, не дает полностью затоптать его. Когда Хрущев попросил Рокоссовского написать какую‑нибудь гадость о Сталине, тот ему ответил:»Товарищ Сталин для меня святой». На другой день Константин Константинович пришел на работу, а в его кабинете, в его кресле уже сидит Москаленко и протягивает ему решение о его снятии.

Вот так делается. Рокоссовский говорит:»Встану утром, сделаю зарядку и вспоминаю, что мне некуда идти. Мы сейчас никому не нужны, даже кое — кому мешаем изобразить все по — своему»…»

Константин Константинович Рокоссовский сказал своё слово чести.

Арестован он был в августе 1937 года. Следствие по его делу велось два с половиной года. Ломали его всерьёз. Несколько выбитых зубов, сломанные рёбра — это только самое заметное, что осталось ему на память о тюрьме. Дважды проходил суд по его делу и дважды дело возвращали за недоказанностью.

Ничего не признал. Никого не оговорил.

Тогда, в тридцатые.

И никого не оговорил в шестидесятые.

Надо отметить при этом, что цена этому слову была неизмеримо весомее любых других слов, сказанных хулителями Сталина. Потому что никто из них, говоря свои слова, ни в коей мере и никогда не рисковал отлучением от смысла своего существования. Я уже не говорю о простом риске своим служебным положением.

И ведь понять надо, почему Рокоссовский ответил именно в такой форме.

«Святой».

Он же был коммунистом, а значит, должен был отрицать существование Бога и всех святых. К тому же Сталин ему не отец родной и даже не родственник.

И видел он много неправедного и страшного в ту самую сталинскую эпоху.

А слово нашёл именно такое.

Почему?

Ведь не о личном он говорил в тот момент, конечно. Не о похвалах или сталинских благодеяниях лично ему. Не применил бы он тогда такое слово, предельно сильно выражающее его понимание этого человека. Благодарность — благое чувство, но это, конечно же, не преклонение. Кроме того. Всё‑таки о К. К Рокоссовском много оставлено воспоминаний. И все они сходятся на том, что был это человек, помимо всего прочего, с предельно обострённым чувством справедливости.

Думаю, великий маршал, лучший полководец Великой Отечественной войны, понимал людей, в первую очередь, через призму своей профессии. И попытался донести этим словом своё отношение к тому, что сделал Сталин для России в те страшные четыре года войны. В его понимании.

Я знаю, что найдутся мелкие душонки, которые объяснят слова К. К. Рокоссовского рабской сущностью полководца, обласканного тираном после немилости. Измерять ведь можно только тем инструментом, что имеется за душой, поэтому не удивлюсь.

Вот только абсолютно уверен, что никто из них никогда не сказал бы такого, ставя под удар дело всей своей жизни. Да ещё и в защиту беспомощной уже личности, которая сама себя защитить не сможет. И даже никогда не испытает благодарности к сказавшему такое.

Для этого нужен другой размер души.

Вдумаемся ещё раз в слова маршала Рокоссовского.

«…Нанесенный врагом неожиданный удар огромными силами и его стремительное продвижение в глубь территории на некоторое время ошеломили наши неподготовленные к этому войска. Они подверглись шоку. Чтобы вывести их из этого состояния, потребовалось длительное время…»

То есть совершенно ясно сказано, что не само по себе одно только время требовалось для того, чтобы ошеломление это прошло. А ведь у нас это обычно изображается именно так. Или так молча подразумевается. Вот прошло какое‑то время, и всё как‑то благополучно пришло в норму. Само собой. Ну, немножко там кто‑то с бойцами и командирами побеседовал, поговорил, объяснил, что отступать нехорошо. А так само время всё и залечило. Сами бойцы всё осознали и перестроились на борьбу с ненавистным врагом.

На самом деле, было это, конечно, не так. Рокоссовский как раз пишет о том, что время нужно было для того, чтобы ВЫВЕСТИ войска из этого состояния.

А кто будет выводить их из этого состояния? Для Рокоссовского здесь вопроса не было. Конечно же, он сам и подчинённые ему командиры. Но вот в его корпусе наведён порядок, так или иначе, самыми разнообразными мерами, вплоть до экстренных. А сосед справа побежал. Сосед слева побежал. Кто будет наводить порядок там? Если всё будет продолжаться без изменений, то пройдёт совсем немного времени, и сам Рокоссовский, и его корпус погибнут, честно исполняя свой долг и оставшись наедине с многократно превосходящими силами противника. Один на один. Покинутый соседями,»страдающими от атмосферы».

Ведь кто‑то же должен был помочь тому же Рокоссовскому? Кто‑то должен был помочь другим таким же командирам, имевшим честь и совесть? Не всегда же должны погибать только самые честные и самые смелые, прикрывая собой всех остальных. Да и не хватит одних только их, чтобы остановить такого сильного врага.

Здесь ведь всё просто. Для того, чтобы нация выжила, воевать в такой войне должны все. И смелые и не очень. И честные и не очень. И умные и всякие другие. Все.

И, самое главное, те, кто хочет защищать свою Родину и те, кто хочет, чтобы Родину защищал кто‑то другой.

Начало войны показало слабость командного состава РККА. И в большой части армии командиров необходимого качества на своём месте тогда просто — напросто не оказалось. Причины этого здесь рассматривались. Но каковы бы они ни были, эти причины, не делают они это явление менее безжалостным.

Нет, когда читаешь документы и воспоминания о начале войны, удивляешься как раз множеству примеров действительно самоотверженных действий частей и соединений Красной Армии. Что само по себе говорит о высоком уровне их командного состава. Чудес не бывает, и устойчивая байка, что кто‑то там победил сильного врага вопреки слабому командованию, она так и остаётся сказочкой для не очень развитых детишек.

Ещё раз сошлюсь на слова К. К. Рокоссовского.

«…И только там, где были крепкие кадры командного и политического состава, люди в любой обстановке дрались уверенно, оказывая врагу организованный отпор…»

Только там.

Но все эти примеры стойкости и героизма лета 1941 года сопровождаются всегда одним и тем же рефреном. Здесь немцев удалось потрепать. Здесь немцев удалось остановить. А немцы прорвали соседей и вышли глубоко в тыл, перерезая коммуникации и оставляя в окружении тех, кто не побежал.

Так что же в той обстановке надо делать, чтобы не бежали остальные?

А надо сделать одну — единственную вещь. Надо просто заставить воевать этих самых остальных командиров. Всех уровней, начиная с самого верхнего. Надо вывести из шокового состояния и те войска, командиры которых сами сделать этого не могут. Вывести из шокового состояния самих этих командиров, если уж на то пошло. Это и будет настоящей помощью для честных солдат. Чтобы не гибли они понапрасну и безо всякого смысла.

И в том самом страшном 1941 году кто‑то всё‑таки это сделал. Кто‑то смог выполнить эту неимоверно трудную задачу. Фантастически трудную задачу.

Ведь в самом том, что задача эта была решена, сомнений нет. Доказательством этого служит тот факт, что страна тогда выстояла. Доказательством служит весь последующий ход событий. Поэтому за рассуждениями о поражениях 1941 года нельзя забывать о том, что тот же народ, та же армия в результате пришли к победам 1945 года.

Нельзя забывать также о том, что была армия, которую строил нарком обороны маршал Ворошилов. Была армия, которую строил нарком обороны маршал Тимошенко. И была армия, которую строил нарком обороны маршал Сталин.

Но разговор об этом велик по объёму и ответственен по содержанию. Так что, скороговорка здесь неуместна. Поэтому развивать здесь его дальше не буду.

А ответ на вопрос артиста маршал Тимошенко знал, конечно же.

Ну, сами посудите. Человек имел доступ к самой невероятно закрытой информации. Видел и переживал кулисы и закулисье войны день за днём. Всё было перед его глазами как на ладони и секретов для него не было.

И при этом умён был несомненно — вон как точно вычленил главную задачу РККА в 1940 году. Мало ему было отпущено для её решения времени, ну так в этом не его вина.

Харьков 42–го. Что же, не смог, не прыгнул выше головы. И Сталин ему этого разгрома так и не простил до самого конца войны, держал на вторых ролях.

И июнь 41–го на его совести. Его и Жукова.

Но нельзя не помнить при этом и про Смоленск 41–го, когда возглавляемые им войска впервые в Европе сумели остановить немцев и сорвать, фактически, блицкриг против СССР.

Так что, знал он и взлёты, знал и падения.

И не иметь своего мнения по главному вопросу, подводящему итоги ТАКОЙ войны, он, конечно, не мог.

Почему так ответил?

А очень просто.

Потому что в той системе координат, которая господствовала тогда в идеологии, ответа тот вопрос, действительно, не имел.

Ну не лялякать же в душевном разговоре про коллективную мудрость партии, приведшую к победе героический народ.

Ответ на тот вопрос есть, конечно.

Во всяком случае, поскольку явление состоялось, то и объяснение ему, конечно же, должно иметься.

Иное дело, что нынешнее состояние общественного сознания не в состоянии его объяснить. Поскольку и сегодня те же самые представления господствуют по — прежнему. С некоторыми косметическими добавлениями.

Поэтому и будет ответ на него всё тот же самый. Примерно в той же самой форме, в какой дал его когда‑то старый маршал.

Или, может быть, этот ответ найдёте вы, мой уважаемый читатель.

© Copyright Чунихин Владимир Михайлович (vmch@inbox.ru)

Размещен: 07/01/2013, изменен: 07/01/2013.