«Литке» идет на Запад!

Глава из радиодневника

Владивосток, 27 июня. Через сутки уходим. Каждое утро, когда на синюю гладь Золотого Рога оседает дымка тумана, на ледорезе начинается суетливая жизнь. Дятлами стучат молотки и топоры плотников, сооружающих загородки для скота, обивающих тесом столовую, превращенную в склад продовольствия.

«Литке» грязен, как всякое судно перед отходом, заполнен грудами кирпича для камельков на случай зимовки и остро пахнущим смолой лесом.

Хлопотливо носится по спардеку первый штурман Голуб, сменивший спокойствие черноморских танкеров на авральные обязанности старшего помощника капитана в арктическом походе. Дальневосточников поражает его гигантский рост: старпом носит ботинки сорок седьмой номер и никак не подберет брюк по росту — концы их всегда выше щиколоток. В его каюте висит французская благодарственная грамота — память о героическом спасении моряками «Советской нефти» четырехсот пятидесяти семи пассажиров с горевшего «Жоржа Филиппара».

Ежедневно начальник экспедиции Дуплицкий, его заместитель — известный всему миру профессор Визе — знакомятся с экипажем, подолгу расспрашивая матросов, кочегаров и машинистов. Их заботы понятны. В такой ответственный поход необходимо тщательно подобрать кадры. На борту не должно быть ни одного лишнего и слабого человека.

Поход «Литке», повторяя рейсы «Сибирякова» и «Челюскина», является вторым в истории Арктики сквозным плаванием Северным морским путем с востока на запад[13] и несравненно более сложным, чем все предыдущие рейсы. История полярных плаваний пока не знает такой колоссальной эксплуатационной работы, какая намечена одному судну в течение одной навигации. Рейс «Литке» также продолжение работы по практическому освоению далекой Якутии, начатому с запада в 1933 году ледоколом «Красин».

Японское море, 28 июня. Туман искристыми, капельками одел надстройки, скрыв спокойную рябь Золотого Рога и прощальные салюты «Смоленска», поднявшего цветные полосы флагов — традиционный морской сигнал — «счастливого пути». Все разошлись по каютам переодеться в рабочее платье, чтобы выйти на грузовой аврал.

Сквозной поход с Дальнего Востока на запад начат.

Пролив Лаперуза, 1 июля. Двое суток назад «Литке» распрощался с Владивостоком. Судовая жизнь, начатая авралом и разделенная на четырехчасовые вахты, течет мирно, буднично. Изредка шальная волна, забравшись на кормовую палубу, со злобным урчанием бессильно разбивается о ряды бочек — грузы принайтовлены наглухо. Ледорез готов встретить непогоды Охотского моря.

У будок «колдует» термометрами, установленными на крыльях мостика, синоптик[14] Радвиллович. Сменившиеся кочегары допытываются у штурманов, сколько прошли? Честь кочегарская на высоте, когда цифра, показанная лагом, не меньше сорока пяти миль за вахту.

Пока лучше всех шурует вторая вахта старшины Мазунина, первого весельчака, наигрывающего самые разнообразные мотивы на губной гармошке.

В салоне впервые собрались вместе партийцы — участники экспедиции. Избрано бюро: начальник экспедиции Дуплицкий, помполит Щербина, кочегары Трофимов и Дашенков, матрос Чочия.

Навстречу «Литке» зыбь несет белые гребешки Японского моря. Тяжело приседая, ледорез раскланивается с обгоняемыми судами. Давно исчез позади вышедший раньше нас «Микоян» — последнее судно второй Северо-Восточной экспедиции. Меркнут вдали обрывистые берега бухты Ольги — колыбели приморских партизан, поливших кровью каждую пядь побережья в борьбе с японскими оккупантами. Сквозь сетчатое кружево облаков выползает на горизонте раскаленная луна и багровым отблеском отражается в начищенной меди котелка компаса, на лице молчаливого рулевого. Слева мигает зеленый волчий глаз маяка, проплывают освещенные створы…

Покрыто пятьсот миль. Ночью ледорез вошел в непривычно спокойный пролив Лаперуза.

Тихий океан. 3 июля. Тупой вершиной вырос впереди изрезанный снежными прожитками ущелий неприступный конус острова Парамушир. Сзади серая мгла скрыла величественные массивы Маканруши и Онекотана. На рассвете «Литке» вошел в Амфитриды, иначе — четвертый Курильский пролив, разделяющий Охотское море и Тихий океан. С обоих бортов суровая красота Курильских островов, покрытых снегом, лишенных растительности и, на первый взгляд, безлюдных.

Последнее ошибочно. Курилы — северный аванпост японского империализма. Здесь наряду с прекрасными рыбоконсервными заводами скрыты в глубине отдаленных бухт военно-морские базы.

Авачинская бухта (Петропавловск-на-Камчатке).

Население ледореза на палубе. Любуемся берегами. Прибегают «киношники», поспешно устанавливают аппарат, запечатлевая исключительную по красоте картину. Вскоре Курильская гряда позади.

Проходим траверз оконечности Камчатки — мыс Лопатку.

Камчатка, 4 июля. Штиль встречает «Литке» вблизи Петропавловска. Теплое летнее утро. Лениво катится к берегам мертвая зыбь Тихого океана. Глаза после шестисуточного однообразия отдыхают на яркой зелени склонов у входа в бухту. Словно огромная сахарная голова, вахтит над побережьем снежная вершина Вилючинской сопки.

Принимаю штурвал, осторожно верчу колесо. «В этих местах, — предупреждает лоция, — надо быть особенно бдительным».

Перед нами чистый горизонт, живописная группа скал Три Брата, бегущие с надутыми парусами небольшие суденышки. Когда подходим ближе, парусники оказываются обыкновенными камнями, торчащими из синей глубины океана.

Коварна и изменчива погода у берегов Камчатки! Завтра очередное судно, идущее в Петропавловск, может наткнуться на непроницаемую стену тумана и будет вынуждено отстаиваться несколько суток в открытом море.

— Лево не ходить, — предупреждает капитан.

Отвечаю «есть», караулю движение компасной стрелки, чтобы удержать ледорез на курсе.

Литкенцы все наверху. Настроение приподнятое, радисты получили хорошие вести с севера. В вестибюле салона висит небольшая бумажка — ответ начальника первой Ленской Лаврова руководству нашей экспедиции. Он сообщает ледовую обстановку в районе зимующих судов:

Последний мыс. Просторная, одна из лучших естественных гаваней мира — открывается обрамленная изумрудным поясом лесов Авачинская бухта. В правом углу, сбегая к самой воде, кучатся обитые гофрированными цинковыми крышами домики небольшого поселка. Так выглядит Петропавловск-Камчатский. Желтеют высокие, приметные издалека трубы «Красина». На фалах фок-мачты ледокола пестреют флаги. Застопорив машины, «Литке» отдает якорь рядом с «Красиным». Палуба ледокола и мостик полны встречающих.

— Славным красинцам — ура! — кричит Дуплицкий.

— Литкенцам — привет! Желаем успешного рейса! — отвечает Смирнов.

Тихая Авачинская бухта стала местом встречи двух краснознаменцев — известного всему миру «Красина» и более скромного «Литке» — перед двумя важнейшими походами.

Не успели мы закрепить швартовы, как началась бункеровка. Взвились тучи угольной пыли над трюмом. Появились гости. Окруженный учеными, беседует с соратниками по предыдущим походам общий любимец Николай Иванович Евгенов, под руководством которого «Литке» два года назад вел в Колыму группу торговых судов.

— Пройдете, — уверенно говорит Евгенов. — «Красин» в марте подходил к Уэллену чистой водой. Кроме того последние вести с судов, зимовавших у мыса Биллингса, очень утешительные. «Анадырь», «Север», «Хабаровск» снялись с места зимовки и подошли к мысу Шмидта. Ледовая обстановка благоприятная.

Вечереет. Громыхают вагонетки с углем. Часто пульсирует шланг на корме, подающий пресную воду в цистерны.

В темноте Петропавловск кажется огромным городом. Причудливые контуры обступивших бухту громадных сопок дрожат в воде, тускло освещенной бортовыми иллюминаторами.

Шестого идем дальше.

Берингово море, 6 июля. Последние мешки угля заброшены в трюм. В полдень снялись из Авачинской бухты, торопясь использовать благоприятную ледовую обстановку в Чукотском море.

БУДНИ «ЛИТКЕ». «Картофельный аврал» — участники экспедиции перебирают картошку.

«Литке» троекратно гудит, прощально рокочет «Красин». Ошеломленный отходной суетой, испуганно ворчит на спардеке бурый медвежонок, которого для забавы купили на Авачинском промысле.

Приводим судно в порядок. В корму начинает поддавать зыбь. Берем прямой курс на бухту Провидения.

Берингово море, 9 июля. Проходим траверз бухты Дежнева на Чукотском полуострове. Словно на Черноморьи, печет солнце. Сброшены фуфайки и пальто. Пользуясь хорошей погодой, перебираем картофель. Готовимся к первому угольному авралу, предстоящему в бухте Провидения. Все разбиты на бригады. Выпущен первый номер стенгазеты «На запад», хорошо иллюстрированной третьим штурманом Петровичем и кинооператором Кабаловым. Усилить темпы работы кочегарских вахт призывает в своей статье синоптик Радвиллович:

Впереди первая кочегарская вахта, дающая высшие показатели скорости. Она проходит за четыре часа сорок восемь миль. Лучшие ударники первой вахты: парторг Трофимов, предсудкома Дашенков, кочегар Бизякин.

Анадырский залив, 10 июля. Пересекли границу полушарий, вышли из восточного в западное. Салютуя, разминулись с судами Колымской экспедиции капитана Сергиевского, вырвавшимися из ледового плена под мысом Биллингса.

Бухта Провидения, 11 июля. Ночью десятого отдали якорь в просторной бухте Провидения, охваченной кольцом голых отвесных скал. Принимаем уголь с борта «Кирова». Силами экспедиции и экипажа за девять часов погружено сто двадцать пять тонн.

На рейде бухты Провидения.

Бригада помполита Щербины дала девяносто подъемов, бригада третьего штурмана Петровича — девяносто два.

Коллектив литкенцев увеличился. Приехали пилоты: один из лучших полярных летчиков Федор Кузьмич Куканов и бортмеханик Куква. Они приступили к сборке и опробованию самолета.

На «Литке» много гостей: моряки возвращающегося с зимовки парохода «Север» и чукчи бухты Провидения.

Бухта Провидения, 12 июля. Ударная работа всего экспедиционного состава во главе с помполитом т. Щербиной обеспечила досрочный на двое с половиной суток отход из бухты Провидения. В течение сорока часов погружено шестьсот тонн угля. Впереди одни из труднейших этапов похода — Чукотское море.

Берингов пролив, 13 июля. В полдень, окутанный облаками, вырос мыс Дежнев, показались голубые льдины, прибитые к его крутым берегам. Проплыло селение Наукан. Еще через час отдали якорь в лагуне Уэллена.