«Моссад» - первые полвека

«Шин-Бет»

На протяжении первых 20 лет своего существования «Шин Бет», сокращенное наименование от «Шерут Битахон», была сравнительно маленькой организацией, насчитывавшей всего несколько сотен сотрудников и имевшей очень скромный бюджет. Служба состояла из оперативных и вспомогательного управлений.

Первое Управление (политическое) состояло из пяти отделов: «Ап» вел наблюдение и проверку вновь прибывших репатриантов, «Ют» контролировал высшие учебные заведения и молодежные организации, «П» осуществлял работу против праворадикальных организаций, «К» разрабатывал Компартию Израиля, «Д» проводил наблюдения за прочими политическими партиями; отдел Исследований прессы обобщал по легальным источникам общественные умонастроения, а также осуществлял цензуру в СМИ. Второе (контрразведывательное) Управление, иначе — Департамент неарабских дел самый крупный и важный департамент, который отвечал за контрразведку, наблюдение за иностранными дипломатами и иностранными делегациями. Это управление включало четыре отдела: «Восток» в основном работал против разведок стран Варшавского договора, прежде всего против КГБ, «Запад», соответственно, сосредотачивался на работе против разведок англосаксонских и романо-латинских стран, Общий — осуществлял наблюдение за гражданскими лицами, посещающими Израиль, Экономический — контролировал деятельность и персонал иностранных фирм, работающих на территории государства. Третье Управление или, как его часто называли, — арабский департамент, — отвечало главным образом за разработку арабских меньшинств в приграничных районах Израиля, которые с 1965 года жили в условиях военного положения. В Пятое Управление входил департамент защиты, в задачу которого входили обеспечение безопасности военной промышленности, вооруженных сил, защита посольств Израиля и других зарубежных объектов, а также охрана премьер-министра и других официальных лиц и стандартные мероприятия по охране гостайн; в Десятом Управлении выделялись служба «Шевах» — наружное наблюдение, оперативная фото и (со временем) видеосъемка, «Хет» — следственный отдел, «Мааджонанот» — отдел оперативной техники, «Цена» — цензура частной переписки и перлюстрация писем.

Работа «Шин Бет» в сфере внутренней безопасности имеет серьезную правовую основу в виде нескольких законов о подрывной деятельности и шпионаже против Израиля. До сих пор действует порядок введения чрезвычайного положения, установленный англичанами в 1945 году и использовавшийся для подавления как палестинских арабов, так и евреев. Он позволял в свое время английской армии, а потом и Хагане арестовывать и депортировать нежелательных лиц в «закрытые районы», куда не допускался никто, в том числе журналисты. В 1966 году эти полномочия были переданы от армии полиции, но на практике все решения принимаются в «Шин Бет». В 1955 и 1957 годах были приняты дополнительные законы в этой сфере. Израиль, небольшая страна, хронически обремененная значительными расходами, даже в контрразведке старалась обходиться малым. Большинство западных служб безопасности исходит из расчета: для круглосуточного наблюдения за одним объектом необходимо около трех десятков оперативников, работающих посменно. В «Шин-Бет» такую работу выполняют 10 человек, хотя и с предельным напряжением сил. Считается, что если объект слежки применять профессиональные приемы для её выявления и «отрыва», то он наверняка шпион. Однако «Шин Бет» скоро установила, например, что «чистые» дипломаты и члены различных делегаций от соцстран обладают высокой квалификацией в плане выявления слежки. Это вызывало подозрение контрразведки, она была вынуждена вести наблюдение за этими ложными объектами, — что приводило к распылению сил и отвлечению внимания от действительных шпионов. Приходилось часто привлекать курсантов спецшкол — впрочем, для них это было полезной «полевой» практикой.

С момента своего создания в 1948 году «Шин Бет» вела наблюдение за дипломатами стран как Восточного блока, так и Запада. Уже в 1948 году военный атташе посольства США в Тель-Авиве полковник Е. Арчибальд обнаружил, что его телефон прослушивается. Спустя год оперативники пытались завербовать сотрудника американского консульства и получить от него секретные документы. У этого сотрудника была любовная связь с израильтянкой; «Шин Бет» хотела использовать это для шантажа, используя легенду о том, что дама беременна и нуждалась в аборте. В 1954 году секьюрити посольства США в Тель-Авиве обнаружили «жучки» в кабинете посла. В 1956 году ещё два «жучка» были обнаружены в телефонных аппаратах американского военного атташе. Задолго до КГБ «Шин Бет» стала с помощью денег и женщин соблазнять морских пехотинцев, которые несли охрану посольства США…

Сразу после того, как Харел возглавил «Моссад», в «Шин Бет» появился новый, чисто номинальный руководитель: Исидор Рот, еврей польского происхождения, который был заместителем Харела. Ранее он, побыв некоторое время помощником у Шилоя в «Моссаде», изменил свое имя на еврейский манер Иззи Дорот, — и перешел в «Шин Бет». В первые два десятилетия существования Израиля переход сотрудников из «Шин Бет» в «Моссад» и обратно был довольно частым явлением.

Исидор (Иззи) Дорот пробыл на этом посту только один год и оставил о себе впечатление весьма посредственного руководителя. В сентябре 1953 года его отправили в отставку, и он жил в Израиле в полной безвестности вплоть до своей смерти в 1979 году. О нем почти никто не вспоминает.

Новым руководителем «Шин Бет» стал Амос Манор.

Биографическая справка.

Манор родился в октябре 1918 года в Трансильвании, входившей в Австро-Венгерскую империю. В то время его звали Артур Менделевич. В 1939 году Менделевич проходил действительную службу в венгерской армии. Он, как и другие евреи, продолжали службу и при пронацистском режиме, даже когда их заставили носить на своей форме желтую звезду. Только в 1943 году евреев изгнали из армии — и Менделевич оказался в одном из первых эшелонов, направлявшихся в Освенцим.

В Освенциме погибли миллионы, но Менделевич выжил и в сорок пятом возвратился в Трансильванию (провинция Румынии). Вскоре он понял, что еврея нет будущего в Восточной Европе, и попытался уехать в Палестину. Но в «Алии-Бет» решили, что этот твердый человек, прошедший войну, может быть им полезен на месте. Они убедили Менделевича вступить в «Алию-Бет» и он в течение трех лет работал в бухарестском подполье над осуществлением различных проектов, в результате которых тысячи евреев, переживших Холокост, отправились на историческую родину. Менделевич продолжал работать на Израиль и после получения страной в 1948 году независимости. Он воспользовался своим шансом только в 1949 году, когда коммунистическое правительство Румынии запретило все сионистские организации. С фальшивыми паспортами, зная, что в случае ареста их обвинят в шпионаже, Менделевич и его жена бежали в Израиль.

Через три дня после прибытия в Израиль Менделевич встретился с министром иностранных дел Шареттом, который и порекомендовал продолжить деятельность в спецслужбах, и предложил ему сменить свое европейское еврейское имя на «более современное». Так Артур Менделевич стал Амосом Манором. Шеф «Алии-Бет» Шауль Авигур направил его в «Шин Бет» к Харелу. На Харела он произвел хорошее впечатление и был принят на работу. Начав с самой низшей ступеньки, Манор быстро продвигался по службе и за считанные годы вырос до поста начальника контрразведки.

Манор с самого начала считал, что наибольшая угроза шпионажа исходила от стран коммунистического блока, а не от соседних с Израилем арабских стран. Арабам не удалось задушить новорожденный Израиль и не было никаких оснований полагать, что арабские шпионы окажутся лучше арабских армий. Успехи же советских и восточноевропейских разведчиков в той мере, как они становились известными, впечатляли.

Когда Харел заменил Шилоя на посту директора «Моссада», Манор стал заместителем нового руководителя «Шин Бет» Иззи Дорота. Когда в 1953 году Дорот ушел в отставку, Манор возглавил службу внутренней безопасности. Блестящая карьера, учитывая, что Манору было всего 36 лет и он только четыре года назад приехал в Израиль. Фактически он был единственным из ответственных руководителей, которые прошел совсем не тот путь, что все. Он не сражался в рядах «Хаганы» или в её штурмовых отрядах «Палмах». Не служил в британской армии или в её знаменитом Еврейском легионе. Не сражался в войне 1948–1949 годов. Даже на иврите он говорил с неистребимым венгерским акцентом и вел себя скорее как европеец, чем как представитель «новых израильтян». Что-то в этом было непривычно, нетрадиционно, даже сомнительно. Некоторые сомнения относительно него были не только в самом Израиле. У ФБР тоже были серьезные подозрения в отношении Манора, и подозрения эти выливались в действия — так, например, в 1952 году, когда разворачивалось стратегическое сотрудничество между разведками, ФБР пыталось не допустить его в США. Очень много препятствий было на его пути однако Манор стал тем, кем стал и очень много сделал для укрепления службы безопасности.

На первых порах далеко не все действия «Шин Бет» определялись Амосом Манором. Он оставался и в подчинении, и в зависимости от «Иссера Маленького». Харел в системе разведсообществ был «мемунехом», главным разведчиком. Во всяком случае, он никогда не выпускал из рук рычаги управления внутренней безопасностью — и тем самым сосредоточил в своих руках огромную власть. Власть, которую можно было сравнить с объединенной властью директора ФБР США Эдгара Гувера и директора ЦРУ Аллена Даллеса. «Маленький Иссер» действительно обладал такой мощью и пользовался неограниченной поддержкой и доверием Бен-Гуриона. За это «мемунех» платил безоговорочной лояльностью и был готов выполнить почти любое поручение правительства. Например, по желанию Бен-Гуриона Харел охотно превращал спецслужбы в политический инструмент правящей партии «Мапай».

Бен-Гурион и партия «Мапай» руководствовались простым принципом — кто не с нами, тот против нас. Соответственно и Харел приказал «Шин Бет» в порядке работы по «подрывным элементам» проникнуть в оппозиционные партии Израиля. В первую очередь внимание было уделено правым партиям. Агенты Харела установили наблюдение за заклятым врагом Бен-Гуриона, бывшим лидером подпольной группировки «Иргун», а к тому времени лидером партии «Херут» Менахемом Бегином. Харел высказал в своем докладе абсолютно беспочвенное предположение, что «Херут» намеревалась создать мини-подполье в вооруженных силах. Практических «мер» не последовало, — зато «Шин Бет» удалось разгромить несколько мелких организаций, связанных с еврейскими религиозными фундаменталистами и правыми кругами. Одна из таких организаций, называвшая себя «Союзом энтузиастов», объявила о своем намерении воссоздать древнее еврейское царство в строгом соответствии с религиозными догматами. Бородатые, одетые в традиционную черную одежду ортодоксы поджигали автомобили, рестораны и мясные лавки, в которых продавалось не кошерное мясо. «Шин Бет» проникла в эту группу «энтузиастов» и, выявив всю организацию, арестовала их. В данном случае речь шла, с точки зрения государственной безопасности, не более чем о наивных дилетантах, но Харел доложил Бен-Гуриону, что они представляли смертельную угрозу для демократии. Много шума наделала история «срыва» покушения на жизнь министра транспорта Давида Цви Пинкуса. По обвинению в подготовке теракта были арестованы боевик «Лехи» Шаалтиель Бен-Яир и два его помощника. Они якобы намеревались заложить бомбу около дома министра в знак протеста против введения ограничений на движение транспорта по субботам.[59] Бен-Яир был предан суду, но оправдан — доказательства обвинения не сочли достаточными. По иронии судьбы, несколькими годами позже Шаалтиель стал работником разведки и принес немало пользы государству.

То, что «Шин Бет» также установила интенсивную слежку за малочисленной коммунистической партией Израиля, казалось, учитывая несовместимость принципов сионизма и пролетарского интернационализма, в порядке вещей; но в поисках подрывных элементов «Шин-Бет» «взял под колпак» и партию «Мапам», социалистическую партию с безупречной сионистской репутацией. Партия не имела равных в своей активности по созданию еврейских поселений и киббутцев. Члены этой партии охотно служили в армии, и некоторые из них достигли высокого положения в вооруженных силах. Иначе говоря, заслуги партии в государственном строительстве были несомненны. Но с другой стороны, когда лидеры «Мапам» окончательно поняли, что Бен-Гурион намерен вести Израиль в сторону от социализма, они в гневе прекратили с ним всякое сотрудничество и даже пошли дальше, выразив восхищение Иосифом Сталиным. Для Харела это, естественно, было равносильно тяжкому самообвинению «Мапам». «Мемунех» пришел к выводу, что теперь вся партия «Мапам» (в которой сам Иссер Гальперин некогда состоял) действовала как агент советского блока. Логика подозрительности привела Харела к убеждению, что поскольку в «Мапам» состояла немалая часть офицерского корпуса армии, то партия могла готовить военный переворот с целью захвата власти в стране. И его подозрения стали воплощаться в «практические действия» в худших традициях охранки. 29 января 1953 г. секретарь партии «Мапам» Натан Пелед продемонстрировал во время пресс-конференции миниатюрный радиопередатчик. Он заявил журналистам, что этот «жучок» был обнаружен под столом лидера «Мапам» Меира Яари. Пелед также заявил, что закрытые внутрипартийные дискуссии каким-то образом становились известны Бен-Гуриону. Кроме того, сказал он, после обнаружения «жучка» охранниками были задержаны два взломщика, пытавшиеся проникнуть в штаб-квартиру «Мапам». Они были переданы полиции, но судья проявил к ним необычайную снисходительность — минимальное наказание в виде двух недель лишения свободы. Пелед заявил, что задержанные были работниками «Шин Бет», посланными Харелом по приказу Бен-Гуриона и «Мапай». Правящая партия, как водится, все обвинения отрицала, но обвинения были отнюдь не голословны: у «Мапам» была своя внутренняя информация.[60] Мало для кого являлось секретом, что партия имела своих агентов, работников партийной службы безопасности, в штаб-квартире «Шин Бет», других партиях и разведсообществе.

Но в МИД действовали не только «свои», принадлежащие к другим политическим течениям государства, осведомители — там был пойман Зеев Авни, шпион, который работал на КГБ ещё до приезда в Израиль.

Персональное досье.

Зеев Авни (Вольф Гольдштейн) родился в 1912 году в еврейской семье, которая вскоре эмигрировала из России в Швейцарию. В юношестве Вольф увлекался марксизмом-ленинизмом. Был завербован советской разведкой, выезжал в Москву для специального обучения. Его подготовили для внедрения в израильские правительственные учреждения, хотя сам Зеев неоднократно говорил, что его призвание — не суета в коридорах власти, а простая трудовая жизнь в киббуце.

В Израиле в разгар войны 1948 года он поступил на работу в МИД экономическому департаменту министерства срочно требовались специалисты. По израильскому обычаю он сменил свое имя и стал Зеевом Авни. В начале 1950-х годов он уже был экономическим советником посольства Израиля в Брюсселе. Как раз в то время через это посольство велись секретные переговоры с Западной Германией о выплате репараций израильским евреям-жертвам Холокоста. Авни, как было выявлено в ходе расследования, регулярно информировал КГБ о ходе этих переговоров. Позже он получил назначение в Белград, где, собственно, ему и удалось нанести наибольший ущерб национальной безопасности Израиля. Основная его работа в посольстве была связана с обеспечением экономических отношений Израиля с Югославией, но из-за нехватки персонала по совместительству Зеев выполнял обязанности шифровальщика. Он научился работать на шифровальной машине. Все с благодарностью отмечали готовность Авни работать сверхурочно или подменить заболевшего шифровальщика. Вскоре шпиону удалось получить и передать «хозяевам» коды, с помощью которых КГБ начал читать всю секретную переписку МИД с дипломатами, а также разведчиками, работавшими под дипломатическим прикрытием. Контрразведка обратила внимание на Авни и его энтузиазм; аналитикам удалось «связать» несколько незначительных странностей, которые были отмечено поведение этого дипломата в Белграде, с провалами израильской разведки. Манор придумал предлог для того, чтобы в апреле 1956 года отозвать Авни в Тель-Авив. Ничего не подозревавший Авни вылетел в Израиль и по прибытии был арестован «Шин Бет». В ходе допросов Авни во всем признался, и контрразведка получила от него очень важные сведения. Авни вышел на свободу через 10 лет и отправился в Швейцарию, где прошло его детство, но вскоре вернулся в Израиль. По согласованию с комитетом «Вараш» он ещё раз сменил имя и фамилию, поселился в киббуце к северу от Тель-Авива и даже какое-то время работал в качестве армейского психолога.

Примерно к тому же периоду относится разоблачение журналистки Мэри Фрэнсис Хаген. Американка Мэри Хаген работала на несколько печатных изданий и телерадиоканалов в нью-йоркской штаб-квартире ООН. У неё было много друзей среди арабских делегатов; личные отношения стали основой вербовки по просьбе своего жениха, сирийского дипломата Галаба аль-Хейли, она согласилась заниматься шпионажем против Израиля.

В 1956 году она приехала как журналистка в Израиль и, работая в интересах сирийской разведки, стала проявлять повышенный интерес к границам Израиля и его военным объектам. Такое поведение для американской журналистки, специализирующейся по совсем другим вопросам, было явно необычным, и «Шин Бет» установила за ней круглосуточное наблюдение, а затем и арестовала Хаген. Ее судили на закрытом заседании, на которое журналисты не были допущены. 27 августа 1956 г. она была признана виновной в шпионаже и провела 8 месяцев в израильской тюрьме. Подробностей процесса не разглашали, известно только, что Мэри только в ходе допроса и суда осознала, что выполнение «просьб» жениха являлось просто шпионажем. Несколько обогатив свой личный опыт, Мэри Хаген вернулась в Нью-Йорк, — но, к её удивлению, её «жених», аль-Хейли, отказался с ней встретиться.

Но в целом необходимо отметить, что усилия разведок арабских стран по проникновению в Израиль в те годы отличались примитивизмом. Специалисты «Шин Бет» отмечали, что у арабов не хватало ни знаний, ни профессиональных навыков, ни терпения, которые были необходимы для осуществления долгосрочных разведывательных операций. Положение несколько изменилось, когда спецслужбы ОАР и отдельных арабских стран стали больше сотрудничать с советской разведкой. В результате ими было осуществлено несколько удачных агентурных операций, о которых несколько позже. Сейчас надо рассказать о большой разведывательной удаче «Шин Бет» — получению полного текста доклада Н. С. Хрущева ХХ съезду КПСС.

Амос Манор вплоть до своей отставки в 1964 году очень редко говорил с журналистами. «Я никогда не обсуждал свою работу и не вижу причин отступать от этого правила», — заявлял Манор даже после отставки, когда на протяжении четверти века входил в совет директоров различных компаний. Даже об этом деле он рассказывал крайне мало. Известно только, что у Манора были отличные источники в Восточной Европе, в задачу которых входило осуществление контроля за соблюдением американского эмбарго и выявление попыток внедрения агентуры советского блока в Израиль — настоящая контрразведка становится эффективной, когда она не ограничивается действиями на своей территории. Один из агентов Манора в Варшаве сумел получить оригинальный русский текст доклада Хрущева и во второй половине апреля 1956 года направил его в штаб-квартиру «Шин Бет», располагавшуюся в окрестностях Тель-Авива, в Яффе. Манор (он не знал русского языка) поручил одному из своих близких помощников, выходцу из России, перевести текст доклада на иврит, а экспертам «Шин Бет» по СССР поручил внимательно изучить текст и дать заключение о его подлинности. 13 апреля, в пятницу, шеф контрразведки прочел речь Хрущева. Манор сразу понял, что это был действительно важный документ, раскрывавшее глаза на тайны советской политики. С текстом и заключением экспертов, Манор отправился прямо домой к Бен-Гуриону. В субботу Бен-Гурион приказал немедленно передать текст американцам. Через два дня в Вашингтон к Джеймсу Энглтону вылетел курьер израильской разведки с текстом доклада Хрущева. Бен-Гурион справедливо полагал, что если Израиль сам предаст огласке текст доклада, то это ещё больше осложнит и так уже достаточно напряженные к тому времени отношения между Израилем и Советским Союзом. Доклад Хрущева не только прочли с интересом в ЦРУ. Американцы дали утечку в «Нью-Йорк Таймс», а затем полный текст доклада был передан по радио на всех языках через радиостанцию «Радио «Свободная Европа»» и «Радио «Свобода»». Брошюры с текстом даже забрасывались с помощью воздушных шаров в страны за «железным занавесом». Даже в 1970-е годы Манор не собирался раскрывать имя героя, стоявшего на другом конце информационного канала. А текст доклада попал в «Шин Бет» из Польши. Ян Стажевский, который был партийным руководителем в Варшаве в 50-х годах, спустя три десятилетия сам признался в этом. Текст был направлен нескольким лидерам компартий Восточной Европы. Один экземпляр — 58 страниц на русском языке, — курьер доставил Эдварду Охабу, Первому секретарю ПОРП. Тот не присутствовал на ХХ съезде и был шокирован прочитанным — полным подтверждением всего худшего, что когда-либо говорилось о Сталине. Охаб ознакомил с текстом некоторых польских партийных лидеров. Сначала им приходилось всем читать единственный экземпляр, который Охаб держал в своем сейфе. Потом Охаб приказал перевести доклад на польский язык и отпечатать строго ограниченное число экземпляров, которые были разосланы местным партийным руководителям, в том числе и Стажевскому. Секретарь Варшавского горкома, по его словам, решил, что речь заслуживает более широкой огласки, и приказал размножить её «для партакива». Одновременно был размножен (о технических деталях этого не сообщается) и исходный русский текст, — и Стажевский утверждает, что сам он лично передал этот текст журналисту по имени Филип Бен.[61]

Персональное досье.

Филип Бен, он же Норберт Нижевский, польский еврей, родился в 1913 году в Лодзи. С юных лет занимался журналистикой. В 1939 году, накануне войны, был призван в польскую армию. После разгрома Польши оказался в числе солдат тех соединений, которые отступили на советскую территорию и были интернированы. Добровольцем вступил в армию генерала Андерса и в её рядах южным путем оказался на Ближнем Востоке. В 1943 году Нижевский осел в Палестине и вновь занялся журналистикой. Он сменил имя: Норберт Нижевский стал Филипом Беном — «бен» на иврите означает «сын», а отца Норберта звали Филипом.

Бен преимущественно писал о международных событиях. В 1952 году он стал работать корреспондентом французской газеты «Монд», особо специализируясь на проблемах Восточной Европы. Бен обзавелся широким кругом источников; его репутации мог позавидовать любой журналист. Бывший посол Израиля в Польше Моше Авидан вспоминает, что иностранные дипломаты часто обращались в израильское посольство за информацией, ссылаясь на то, что «ваш молодой журналист все знает». Филип Бен, будем говорить так, мог быть агентом Манора в Восточной Европе: глазами и ушами «Шин Бет» в самом сердце коммунистического блока. В конце 1956 года польские власти выдворили Бена из страны за репортажи о рабочей забастовке в Познани, опубликованные в «Монд» и израильской «Маарив». Интересная формулировка: его выслали как «агента израильской и американской разведок». Бен, в то время уже женатый, сумел нелегально вывезти свою любовницу-польку, красавицу Франку Торончик, за рубеж. Сестра Бена, Ханна Тикнчинская, вспоминает: «Он всегда был окружен ореолом таинственности». С этим согласна Франка Торончик, связавшая с Беном свою последующую жизнь: «Он умел хранить секреты и почти никогда мне ничего не рассказывал». Один из давних коллег Бена по газете «Маарив» считает «вполне возможным и даже естественным», что Бен делился со службами безопасности своей страны информацией, которую он собирал в поездках по городам и странам.

Вернемся к нашим арабам. Египетская и сирийская разведки никогда не считались достаточно сильными, но они тоже предпринимали активную агентурную работу против Израиля. Им удалось завербовать нескольких израильских арабов — далеко не идеальный выбор, так как все они находились под «колпаком» Шин Бет и достаточно скоро были выявлены и арестованы, — а также время от времени направлять свою агентуру в Израиль под видом туристов. Наиболее дерзкие операции арабов были зеркальным отражением действий Израиля. Арабские агенты выдавали себя за евреев и направлялись в Израиль под видом иммигрантов, которые в потоке новых переселенцев не привлекали особого внимания.

Персональное досье.

Кобрук Яковян, армянин из Египта, под именем Ицхака Кошука он в декабре 1961 года въехал в Израиль из Бразилии. Египетская разведка завербовала Кошука, когда он находился в каирской тюрьме за малозначительное правонарушение. Для полного соответствия «еврейской» легенде, ему даже сделали обрезание.

Израильское консульство в Рио-де-Жанейро, первый «фильтр», приняло его за настоящего еврея, стремящегося к возвращению на библейскую родину, и выдало въездную визу.

В Израиле Кошук, как большинство новоприбывших, некоторое время работал в киббуце под Ашкелоном, а затем поступил в израильскую армию. Специальная подготовка, полученная в Египте, была направлена на внедрение разведчика в бронетанковые части. И действительно, Кошук очень хотелось попасть в танковые части, — это стремление нашло отражение в досье, которое вела «Шин Бет», но до своего ареста в декабре 1963 года он так и не продвинулся дальше службы в небольшом транспортном подразделении. Доказательства его агентурной деятельности были собраны бесспорные, да и сам разведчик на допросах дал полные признания. Яковяну-Кошуку повезло: израильские законы не предусматривают смертной казни за шпионаж. Он провел несколько лет в тюрьме и был выслан (в обмен на пойманного египтянами агента «Моссад») в Египет.

До сих пор не полностью «расшифрована» весьма удачная операция египетской разведки, внедрившей в Израиль шпиона, известного как Жак Битон. В конце 1960-х годов он, — один из самых лучших агентов, по свидетельству египтян, — документировался в Тель-Авиве. Он тоже выдавал себя за еврея и также подвергся обрезанию.

«Жак Битон» открыл туристское агентство на улице Бреннера в Тель-Авиве — хорошее прикрытие, которое предоставляло широкие возможности общения с туристами и паломниками. Постоянное общение с приезжающими и уезжающими не только давало неплохую информацию, но и позволяло маскировать связи с Каиром. В отличие от Кошука-Яковяна, этого шпиона поймать не удалось, — при первых признаках опасности «Жак Битон» скрылся, даже его настоящее имя осталось контрразведчикам неизвестным. В 1988 году египетское телевидение показало боевик, снятый по мотивам истории Битона. Сначала израильтяне заявили, что это арабская выдумка, но после того, как стали известны детали, вынуждены были признать, что у них под носом действительно работал арабский шпион, которому удалось уйти. Тем не менее израильтяне настаивают, что ущерб, причиненный этим агентом, был минимальным — ну что ж, это распространенное заблуждение; к сожалению, слишком многие в Израиле твердо убеждены, что египтяне просто неспособны ни на что дельное. А египетский разведчик получил редкую для шпиона возможность спокойно уйти в отставку. Через некоторое время по возвращению в Каир ему предоставили новую легенду и разрешили уехать в Западную Германию, где он жил с семьей до конца своих дней.

О деятельности «Лакам» по защите святая святых Израиля, его ядерных секретов, рассказано в соответствующем разделе. Здесь мы приведем только один эпизод, в котором непосредственное участие принимала «Шин Бет».

Персональное досье.

Курт Ситта, чех, родился в Праге в 1914 году. В 1936 с блеском закончил Пражский университет. Пользовался репутацией гения математики. После захвата гитлеровцами Чехии не проявлял энтузиазма и не стремился к коллаборационизму; кроме того, он был женат на еврейке — и фашисты это сочли достаточным поводом для отправки молодого ученого в Бухенвальд.

Ситта выжил; после войны стажировался в знаменитой лаборатории Резерфорда в Великобритании, а затем переехал в США и преподавал ядерную физику в университете штата Нью-Йорк, в Сиракузах. ФБР, подозревая в нем коммунистического агента (это был период «охоты на ведьм»), подвергло его допросу, а не получив признаний, попыталось хотя бы завербовать. Курт не дал признаний и не поддался на вербовку, но серьезно обиделся, счел свое дальнейшее пребывание в США излишним и в 1953 году выехал в Бразилию.

Спустя два года, в 1955, его пригласили прочесть курс лекций в «Технионе» в Хайфе, израильском эквиваленте американского МТИ. Курту понравилась страна, понравились люди, понравилась работа, — по крайней мере, так он говорил, когда принял пост директора департамента физики. Работал он очень успешно; столь же успешно, как оказалось, снабжал секретной информацией резидента чехословацкой разведки, работавшего под прикрытием посольства ЧССР. Считается, что завербован он был ранее и послевоенное путешествие по странам запада входило в подготовку ко внедрению; скорее всего, дело совсем не так, такая версия — плод израильской страсти к преувеличениям. В Хайфе Ситта остался потому лишь, что это было все же интересней, чем Бразилия, где есть урановые рудники, но пока что не весьма перспективно с ядерной промышленностью.

«Шин Бет» потребовалось 5 лет, чтобы выйти на эту секретную операцию. И только 16 июня 1960 г., за два дня до того, как первый израильский экспериментальный реактор в Нахаль Сорек был запущен на полную мощность, был произведен арест профессора Курта Ситта и предъявлено обвинение в шпионаже.

Этот арест явился шоком для его друзей, коллег и студентов в «Технионе», а также в политических кругах Израиля. Конечно же, многие из тех, кто совсем недавно превозносили нееврея Ситта, теперь громоздили непомерные домыслы. В ходе судебного заседания, например, сравнивали деятельность Ситта и ущерб, который якобы им был нанесен Израилю, с тем, что сделали Розенберги в США и Клаус Фукс в Великобритании. Стоит ли говорить, что это явное преувеличение. В те годы Израиль просто не располагал разработками в области ядерных технологий, которые бы опережали советские или американские.

Суд учел мотивы действий Курта Ситты — его не просто завербовали, а «держали на крючке» и шантажировали спецслужбы Чехословакии, угрожая расправиться с его престарелым отцом-пражанином. Что же касается степени «утечки», то даже сторона обвинения проговаривалась, что передаваемая Куртом информация была второстепенной и не имела стратегического значения.

Косвенным признанием этого может служить и то, что Ситта был приговорен к пяти годам тюрьмы, но вскоре вышел на свободу, без помех выехал из страны и начал новую научную карьеру в Западной Германии.

До 1967 года служба внутренней безопасности была небольшой замкнутой организацией, работавшей в обстановке абсолютной секретности. Само название «Шин Бет» было неизвестно широкой публике, цензура не пропускала ни малейшего упоминания об этой организации, и закон запрещал раскрывать имена сотрудников «Шин Бет». Общая численность агентства не превышала 500 человек. Внутри организации царила почти родственная атмосфера, все знали друг друга. «Семейные секреты», то, что происходило внутри службы, никогда не раскрывались посторонним. Это была весьма мало признанная в обществе организация, которая всегда стояла в тени «Моссада» и «Амана». Лишь изредка на долю «Шин Бет» перепадали какие-то крохи признания, главным образом благодаря деятельности оперативного департамента, который был общим с «Моссадом». Репутация «Шин Бет», как впрочем соответствующих служб во всех странах мира, была весьма невысока. Не прибавила службе популярности и постоянная борьба с серьезным внутренним противником — еврейским экстремизмом. После войны 1967 года фактически никто ещё в стране не осознавал, что действительную наибольшую угрозу внутренней безопасности представляли группировки ультраправого толка.[62]

У них появился какой-то мессианский комплекс: религиозный фанатизм, крайний национализм, замешенный на непримиримой ненависти к палестинцам. Так, политической платформа партии «Ках», преемницы созданной в США раввином Меиром Кахане «Лиги защиты евреев», сводилась к изгнанию всех арабов из Израиля и с оккупированных территорий. Только со временем наиболее прозорливые аналитики разведывательного сообщества стали рекомендовать предпринимать меры по борьбе с этим явлением. Агенты «Шин Бет» проникли в партию Кахане и стали регулярно сообщать обо всех планах и своевременно предупреждали о готовящихся экстремистских действиях, например, политических убийствах, и на основе агентурной информации производились аресты. За решетку попадали и члены других праворадикальных группировок, в частности те, кто планировал взрывы мечетей[63] и других мусульманских святынь в Иерусалиме. Но ряд фактов указывал, что в некоторых терактах против арабов участвуют не только полулюбители-ортодоксы. В частности, покушение на трех мэров городов Западного Берега не походило на действия самоучек-«твердолобых»». Высокий технический уровень взрывных устройств, а также отсутствие отпечатков пальцев и других материальных следов заставляли достаточно серьезно отнестись к подпольной группировке, организовавшей взрывы, — это был вызов системе. Главными подозреваемыми были киббуцники — ультранационалисты из числа поселенцев имели и средства, и мотивы для организации такого покушения. Но «Шин Бет» встретилась с немалыми трудностями, когда дело дошло до «разработки» поселенцев, которые считались трудолюбивыми патриотами, чуть ли не символом Израиля — а многие ещё и имели тесные связи с Бегином и партией «Ликуд». Премьер-министр запретил внедрять агентов в среду поселенцев Западного берега. Профессиональные стандарты безопасности и разведки были принесены в жертву политическим соображениям. Сейчас кажется несомненным, что Ахитув мог и должен был принять самостоятельное решение о создании осведомительной сети среди еврейских поселенцев на Западном побережье. А так «Шин Бет» и вооруженные силы не могли предпринять серьезных шагов по пресечению насильственных действий со стороны «еврейского подполья».

В июле 1983 года несколько киббуцников с Западного берега, переодевшись в арабскую одежду, ворвались на территорию Исламского университета в Хеброне и расстреляли троих палестинцев. В мае 1984 года полиция обнаружила сразу 12 бомб, подложенных в арабские автобусы в Восточном Иерусалиме, в которых находились женщины и дети. Чудом удалось избежать кровавой бойни, и на этот раз «Шин Бет» смогла нанести ответный удар. Армейская взрывчатка в зарядах указывала на связь террористов с солдатами или резервистами, имеющими доступ к арсеналам. К этому времени агентура, все-таки внедренная в «еврейское подполье», уже начала давать отдачу, и «Шин Бет» знала, кого надо арестовывать. Не удерживал «Шин Бет» и Бегин, который в 1983 году ушел в отставку. Новый шеф «Шин Бет» Аврахам Шалом, бывший заместитель Ахитува, довел расследование до конца. Было установлено, что террористическая организация насчитывала в своих рядах около двух десятков киббуцников, ставивших целью уничтожение палестинцев. «Шин Бет» обращалась с арестованными евреями мягче, чем с арабскими террористами, но все они признались в совершенных преступлениях, были преданы суду и приговорены к тюремному заключению. Работа по ограничению или пресечению деятельности крайне правых, склонных к терроризму еврейских группировок, которые всемерно противились объективной исторической тенденции к созданию арабской палестинской государственности и в конечном счете примирению народов, обреченных на жизнь по соседству друг с другом, стала парадигмой деятельности спецслужб и полиции в девяностые годы. Но говорить о преодолении «внутреннего экстремизма» никак нельзя — как в связи с недостаточной жесткостью и масштабностью этой борьбы, так и в связи со значительной базой этих движений, опирающихся на общество, перенасыщенное религиозно-национальным экстремизмом.

Фанатики, проникнутые крайними воззрениями, есть во всех структурах государства и их немало. В 1996 году «весь Израиль» был потрясен убийством премьер-министра страны Ицхака Рабина (опытнейшего разведчика и политика, и отнюдь не «голубя мира»), совершенным его охранником Игалом Амиром. Кадры, запечатлевшие тысячи людей, которые плачут и воздевают в гору руки на площадях и улицах, обошли телеэкраны всего мира — как и изображения весьма уверенного в своей правоте убийцы. Было выявлено, что Амир, религиозно-националистический радикал, помимо основных своих обязанностей по линии «Шин Бет», с которыми он так своеобразно справился, являлся сотрудником службы «Натива», о которой ранее общественность ничего не знала.

«Шестидневная война» стала водоразделом в истории Израиля. Все ветви разведывательного сообщества тоже не миновали радикальные перемены, последовавшие за этой победой. 1 января 1967 года Йозеф Хармелин сменил Амоса Манора на посту директора «Шин Бет». Но перемены произошли не только в руководстве: время потребовало выполнения совершенно новых задач, сосредоточения усилий на тех направлениях, которые ещё недавно казались второстепенными. Прежде всего это касалось отношений с палестинцами в целом и Организацией Освобождения Палестины (ООП) в частности.

С момента создания в 1964 году эта партизанская организация стала объектом внимания израильской разведки и контрразведки, однако до 1967 года по-настоящему серьезно к ней не относились. Несмотря на воинственные призывы типа «Мы должны организовать подпольную борьбу на каждой улице, в каждом квартале, в каждой деревне. Каждый должен бороться с врагом», ООП не воспринимали как важного противника наравне с воинственными соседями. Но пришло время изменить старые подходы. Палестинцам стали активно помогать серьезные профессионалы — например, полковник Ахмед Суэдани, руководитель сирийской военной разведки, горячий сторонник «народной борьбы» на Ближнем Востоке, но, разумеется, не в самой Сирии. Сразу же после Шестидневной войны ООП помогали иорданцы (через три года благодарные отряды ООП стали так действовать в Иордании, что королю Хусейну пришлось «вышибать» их из страны с помощью крупной армейской операции), египтяне, алжирцы и тунисцы. Группировки ООП стали направлять десятки боевиков, вооруженных автоматами, гранатами и взрывчатыми веществами, на оккупированные территории для создания боевых ячеек. Ясир Арафат, лидер ООП, лично подбирал людей для боевых операций и утверждал их мельчайшие детали. Боевые группы нападали на военные патрули и автомашины, устраивали засады на узких улицах поселений Западного берега. В самом Израиле палестинцы взрывали бомбы на рынках, автобусных остановках, в кинотеатрах и ресторанах, не щадя ни военных, ни гражданских. Тактика ООП имела одно название: терроризм. В числе важных задач «Шин Бет», естественно, были попытки схватить или уничтожить проявленных лидеров ООП и палестинского сопротивления в целом. В частности, операции против Арафата предпринимались более десяти раз. Однажды от поимки отделяли считанные минуты: когда оперативники ворвались в трехэтажную виллу в Рамаллахе на Западном берегу реки Иордан, кровать была ещё теплой, простыни и одеяла разбросаны по комнате, в чайнике кипела вода и чай в чашках был ещё горячим, но человека по имени Абу Аммар в доме уже не было. Он выпрыгнул из окна второго этажа и спрятался в стоящем неподалеку автомобиле. Но в целом «Шин Бет» удалось сорвать попытку ООП поднять в 1967 году «народное восстание».

Всего за год до Шестидневной войны по рекомендации советника по арабским делам, ветерана «Моссад» Шмуеля Толедано правительство Израиля ликвидировало военную администрацию, существовавшую в арабских поселках и деревнях с момента окончания войны за независимость 1948 года. Контрразведка поддержала это решение; израильтяне арабского происхождения всегда имели право голосовать на выборах в кнессет, но их повседневная жизнь управлялась совсем не так, как у еврейского населения. Кроме того, в районах с преобладающим арабским населением, особенно в Галилее, на севере Израиля, все жители находились под неусыпным наблюдением «Шин Бет». Задача «Шин Бет» заключалась в том, чтобы не допустить превращения арабов в пятую колонну, которая будет действовать в интересах «своих братьев по ту сторону границы». Отмена военной администрации, по мнению «Шин Бет», способствовала бы интеграции арабов в израильское общество, внесла бы успокоение в этот сектор общества и способствовала изоляции экстремистов, недовольных жизнью в Израиле.

Биографическая справка.

Йозеф Хармелин появился на свет в Вене в 1923 году. После аншлюса 1938 года, когда Австрия была включена в состав нацистского рейха, родители Хармелина успели уехать в Мексику и тем самым избежали приближавшегося Холокоста. Некоторое время спустя юный Йозеф отправился в Палестину, где учился в сельскохозяйственной школе Бен Шемен, из которой вышли будущий премьер Шимон Перес и будущий шпион Вольфганг Лотц. Какое-то время Хармелин работал в киббутце, а потом поступил в британскую армию. После окончания Второй мировой войны он вступил в «Хагану», где познакомился с Харелом, а когда Израиль обрел независимость, стал сотрудником «Шин Бет». Несколькими годами позже Йозеф Хармелин возглавил в «Шин Бет» службу контрразведки и постепенно достиг высшего поста в этой организации. Он любил профессию контрразведчика. Достижение успеха в следствии требовало особой изощренности, а допросы подозреваемых — немалого интеллектуального напряжения. Чтобы выявить слабые места у подозреваемого, нужно было вообще хорошо знать человеческие слабости. Высокий, статный Иозеф Хармелин хорошо умел скрывать свои чувства — очень полезное качество для разведчика, и он, видимо, был наделен им от рождения.

Новый премьер-министр Леви Эшкол считал Хармелина безукоризненно честным, но слишком скучным. Эшкол, мастер политических и партийных интриг, веселый обаятельный живчик, шутник и хохмач, старался «расшевелить» этого человека с абсолютно бесстрастным лицом. Рассказывают, например, что однажды Хармелин, в обязанности которого входила организация охраны премьер-министра, заявил Эшколу, которому неоднократно угрожали, что теперь у него будет два круглосуточных телохранителя вместо одного. «Но это люди, которые строжайше соблюдают секреты. Вы можете быть совершенно спокойны. добавил шеф «Шин Бет», намекая на куртуазные развлечения нестарого вдовца Эшкола. — Если у вас будут интимные встречи — они не проронят ни слова». Эшкол ответил на идиш: «Наоборот. Пусть рассказывают». Но Хармелин даже не улыбнулся…

Серьезный политический акт: передача «Шин Бет» ответственности за поддержание порядка на оккупированных территориях, что фактически означало распространение юрисдикции службы внутренней безопасности за пределы официальных границ Израиля, — произошел через неделю после окончания Шестидневной войны, 19 июня 1967 г., на заседании «Вараш» — комитета начальников разведслужб Израиля. По традиции комитета, на заседании председательствовал руководитель «Моссада»; в заседании участвовали руководители «Амана» и «Шин Бет» — соответственно Аарон Ярив и Йозеф Хармелин, а также начальник национальной полиции и генеральный директор министерства иностранных дел.

С целью раскола между большинством палестинцев и воинствующим меньшинством, руководители разведсообщества решили, что жителям будет позволено вести нормальную жизнь, а тех, кто будет участвовать в подрывных или насильственных действиях, неотвратимо и строго наказывать. В качестве первого шага оперативники Хармелина, с помощью военной разведки, стали распространять слухи о том, каким строгим будет оккупационный режим. Эти слухи были не столь верны, сколь устрашающи. Палестинцы, помогающие повстанцам, будут наказываться тюремным заключением и уничтожением домов. Эти взрывы должны были служить предостережением всем остальным. Потеря дома для каждой семьи была, конечно, большим несчастьем и такая угроза заставляла многих очень серьезно задуматься; но самым суровым наказанием, которое могла применить и применяла «Шин Бет», было изгнание. С первых же недель управления тем, что Израиль называл «административными территориями», арабы, подозреваемые в связях с ООП, выдворялись в Иорданию без права возвращения.

Задачу предотвращения палестинских восстаний и борьбы с терроризмом Хармелин поручил Аврахаму Ахитуву, возглавлявшему небольшой (в тот период) арабский департамент «Шин Бет». Секретный доклад ЦРУ характеризовал Ахитува как «исключительно способного, трудолюбивого и амбициозного», но в том же докладе специалиста по арабским делам называли ещё и «упрямым, желчным и даже наглым». Достаточно типичный набор характеристик для контрразведчика. Ахитув по образованию был юристом и работал с той методичностью, которой требовала его профессия. Однако его работа имела довольно сомнительную правовую базу, хотя все коллеги по «Шин Бет» отмечали его заслуги в создании на оккупированных землях разветвленной сети осведомителей в среде израильских арабов. Опыт у него был немалый. В 1956 году во время кратковременной оккупации Израилем сектора Газа Ахитув отвечал за проведение в этом районе операций «Шин Бет». В 1967 году ему было предложено использовать свои способности и добиться на всех оккупированных территориях того же результата, какого он тогда добился в арабском секторе Газа.

Самым ценным помощником Ахитува был Иегуда Арбел, невысокого роста человек с преждевременной сединой и гипнотическим взглядом.

Биографическая справка.

Иегуда Арбел родился в Трансильвании, бывшей в то время частью Венгрии, а позже вошедшей в состав Румынии; в 1935 с родителями уехал в Палестину; служил в британской армии; участвовал в войне за независимость 1948 года. После войны служил полицейским и, наконец, в 1955 году пришел в «Шин Бет».

К началу войны 1967 года он возглавлял небольшое районное отделение «Шин Бет» в Западном секторе Иерусалима. Это был спокойный район, не доставлявший особенных хлопот. Тогда в районе было очень мало арабов и Арбелу приходилось заниматься главным образом контрразведкой и наблюдением за иностранными дипломатами. По воспоминаниям некоторых друзей и коллег, в неслужебное время это был романтик и эстет, любивший музыку, искусство, хорошее вино и красивых женщин. Те же, кто оказывался его оппонентом точнее, немногие, согласившиеся поделиться воспоминаниями о столкновениях с ним, — почему-то не отмечают ни романтики, ни эстетства.

После завершения Шестидневной войны скучать не пришлось. Арбел находился в постоянном движении, ездил от одной деревни на Западном берегу к другой, вербовал осведомителей, координировал работу по проникновению в ячейки сопротивления. И активная работа принесла результаты. В кратчайший срок «Шин Бет» удалось справиться с главной проблемой на оккупированных территориях. «Шин Бет» стала получать превосходную информацию, а это было главной предпосылкой успешной борьбы с оппозиционным подпольем — палестинцы были практически лишены возможности поднять восстание, «Шин Бет» получала предупреждение обо всех планах серьезных акций ООП.

Ахитув и Арбел, ярко-голубые глаза которого, казалось, излучали леденящий холод, сумели покрыть весь Западный берег и сектор Газа густой сетью осведомителей и тайных агентов. Большинство из них были арабами, работавшими за деньги или из чувства страха, но среди них также встречались израильтяне, свободно говорившие по-арабски. Информаторы снабжали «Шин Бет» упреждающей информацией о готовящихся акциях партизан. Именно этот непрерывный поток сведений позволил «Шин Бет» в декабрьскую ночь 1967 года так близко подойти к вилле Арафата в Рамаллахе. По наводкам информаторов оперативникам «Шин Бет» нередко удавалось арестовывать участников тайных сходок или захватывать палестинских боевиков в момент подготовки ими террористических актов. Эта система работы, получившая название «превентивной разведки», является пределом мечтаний любого сотрудника службы внутренней безопасности, призванного вести борьбу с насилием и терроризмом: предотвращение преступления. К декабрю 1967 года «Шин Бет» имела внушительные достижения: большинство палестинских групп сопротивления было разгромлено, и их штаб-квартира на Западном берегу вынуждена была эвакуироваться в Иорданию. Около 200 палестинцев было убито в стычках с армейскими подразделениями и оперативными группами «Шин Бет», более тысячи — арестовано. Исключительно важным фактором, предопределившим, по большому счету, неуспех партизанской войны в Палестине, была слишком ограниченная поддержка населения. Поставленное перед выбором «кнута и пряника», получая возможность для вхождения в экономически более благополучное общество, местное население предпочитало мир, спокойствие и процветание сотрудничеству с подпольем. Оперативники Ахитува стали известны как «короли территорий». Почти как во времена феодализма, каждый оперативник получал свой «надел», обычно деревню или группу деревень и там стремился быть в курсе всего, что происходило в его владении. Он знал всех жителей «своей» деревни по именам; они — только по псевдониму. Если палестинец хотел построить дом, военной администрации вменялось в обязанность согласовать этот вопрос с оперработником «Шин Бет». Араб, который хотел вывезти апельсины за пределы сектора Газа или оливковое масло за пределы Западного берега, получал лицензию только с согласия «Шин Бет». Практически вся повседневная жизнь палестинцев находилась под контролем «Шин Бет». Получалось так, что за возможность нормальной жизни арабы были вынуждены поддерживать хорошие отношения с «Шин Бет», предоставляли контрразведке информацию — а взамен действительно получали безопасность и некоторые блага.

Успехам контрразведки способствовали и тактические просчеты ООП. В тот период в больших формированиях бойцы знали друг друга и своих начальников. Сам Арафат и его старшие командиры, вопреки требованиям конспирации, знали большинство членов подпольных ячеек. Система связи была примитивной, коды ненадежными, маршруты отхода не предусматривались. Конспиративные квартиры подбирались неумело. Члены подпольных групп не были готовы к допросам в случае задержания и сразу же после ареста они во всем признавались. «Фидаины не умеют держать язык за зубами» — это высказывание оперативника «Шин Бет» кочевало по страницам газет. В результате подпольные ячейки раскрывались, секретные сообщения перехватывались и расшифровывались, явки проваливались, оружие и взрывчатка изымались «Шин Бет».

Оппозиция, по большому счету, была раздавлена и только через несколько десятилетий сложились новые исторические условия, которые позволили говорить о создании палестинского государства — если демон НМР не заставит в очередной раз ввергнуть Святую Землю в пучину страданий.

На переломе

До Шестидневной войны сотрудники Шин Бет представляли собой своеобразную «большую семью», происходившую от общих корней: практически все они служили в «Хагане», затем в израильской армии, полиции. Идеологические мотивы были важнейшими в деятельности рядовых агентов и офицеров и во многом определяли особый статус поведения каждого и достаточно высокий авторитет службы в целом в обществе. Как правило, это были «ашкенази» — выходцы из европейской ветви еврейства. После 1967 года «Шин Бет» трансформировалась в орган подавления, играющий главную роль в управлении оккупированными территориями. «Шин Бет» стала службой безопасности оккупационной державы, в её практических действиях, прежде всего в отношении арабов, появились самоуверенность, в известной мере высокомерие и даже наглость. Значительное расширение масштабов и направления деятельности отрицательно сказалось на профессиональном уровне. Безупречность и тщательность в работе, долгое наблюдение, проверки и перепроверки с целью исключить ошибки уступили место импровизациям, которые порой приводили к нарушениям прав личности.

Серьезно изменился и подход к кадрам. Для обеспечения нужд значительно расширившейся разведывательной сети нужно было срочно увеличивать штаты организации; скоро «Шин Бет» стало уже тесно в скромной штаб-квартире в Яффе и был выстроен целый современный комплекс в северной части Иерусалима. Острая потребность в сотрудниках, владевших арабским языком, заставляла обращаться к «сефардской», то есть восточной и африканской, части еврейского населения. У «сефардов», выходцев из слаборазвитых стран, в те годы репутация в Израиле была не слишком высока. Действительно, этот сектор еврейского общества был значительно менее образован и продвигался в жизни не за счет своих мозгов, а за счет мускулов; много молодых парней-сефардов шли на военную и полицейскую службу, точнее, оставались в армии или поступали в полицию после окончания срока обязательной службы. Теперь их стали широко принимать в «Шин Бет». Практика деятельности «сефардов» в «Шин Бет» свидетельствует о том, что действовали они весьма брутально, хотя зачастую решительно и эффективно. Вопрос, естественно, не в них — «почерк» организации определяется прежде всего её руководящим звеном, но и в этом звене все делалось в спешке, — и это привело к падению социального престижа организации. До «приглашения на работу» через СМИ, как произошло недавно в «Моссаде», в те годы дело не дошло. Но прежний подход, когда приглашались в основном особо закаленные молодые люди, прошедшие через элитные боевые подразделения израильской армии.

Спецподразделения

Солдаты и офицеры специальных подразделений во многих странах считаются наиболее грубыми и кровожадными представителями вооруженных сил. В Израиле же придавалось большое значение воспитанию членов этих подразделений в духе высокой морали и они в известной мере считались «сливками общества».

Краткая справка.

Отряды специального назначения в вооруженных силах, а затем и в спецслужбах Израиля носят название «сайерет», что на иврите означает рекогносцировка, полевая разведка. Бойцы этих подразделений осуществляют, естественно, не пассивное наблюдение, а активную разведку, что называется, любой сложности. Все они проходят очень серьезную десантную подготовку, включающую ночной рукопашный бой и использование различных видов огнестрельного оружия. Почти каждый сектор израильских вооруженных сил имеет свой «сайерет». Такие подразделения есть в десантных войсках, в пехоте и на флоте. Кроме того, есть ещё один «сайерет» — элита элит, известный как «сайерет маткал»,[64] подразделение, непосредственно подчиненное начальнику генерального штаба. Сам факт существования «сайерет маткал» или «группы 269» является секретом, и военная цензура запрещает любые упоминания об этом подразделении.

Сыновья высокопоставленных чиновников и знаменитостей при наличии соответствующих данных часто идут служить в «сайерет». Один из таких примеров — племянник генерала Моше Даяна, полковник Узи Даян, принимавший участие в рейде на бейрутский аэропорт. Несмотря на полученное ещё до службы в армии ранение, он сумел попасть в это элитное подразделение.

«Сайерет маткал» выполняет задания как начальника генерального штаба, так и руководителя «Амана». Это разведывательно-диверсионное подразделение было создано в 1960 году для проведения специальных акций в тылу противника, то есть на территории соседних стран. Ее создатель и первый командир — старший офицер «Амана» Аврахам Арнан, который лично отобрал наиболее храбрых и способных солдат и офицеров. Обычно они действовали небольшой группой по три-четыре человека: неслышно переходили границу для установления наблюдательного поста, подключения к телефонной сети арабской страны, для похищения или уничтожения какого-то человека или военного объекта. Например, ночью 26 декабря 1969 г. они на двух вертолетах подняли новейший радар советского производства, установленный на Суэце, — махину весом 7 тонн, — и перенесли его на израильскую территорию. «Сайерет маткал» стал первым спецназом, который успешно использовал вертолеты для проведения операций на чужой территории.

Лучшие из лучших бойцов из этого подразделения более охотно переходили, после окончания основного срока службы, в другие ветви разведывательного сообщества, но не в контрразведку. Это стало причиной того, что «Шин Бет» в погоне за кадровым пополнением стала больше ориентироваться на вспомогательные подразделения, где не уделялось такого внимания тонкостям этики и морали, «воспитанию». Со временем это, конечно же, отразилось на реальном потенциале службы безопасности и её престиже. Но на первых порах требовалось все больше людей на решение «палестинской проблемы».

«Система»

Борьба с ООП перерастала в особую войну. Тысячи арабов задерживались для допросов, чуть ли не ежедневно проводились специальные операции, — а в то же время на улицах израильских городов взрывались заминированные автомобили. Отели в самой стране и за её пределами, представительства и авиалинии становились объектами террористических актов; от «Шин Бет» требовались срочные действия. Быстрота требовала жестокости и не оставляла времени для размышлений. Фактор времени становился решающим элементом «превентивной разведки». Сейчас уже как анекдот вспоминали, что некогда Йозеф Хармелин уволил следователя за оплеуху допрашиваемому палестинцу. Высокое мастерство интеллектуального допроса и психологического воздействия доступно не каждому следователю; таких мастеров уже не хватало. Новые условия диктовали свои правила. Оперативники «Шин Бет» первыми почувствовали, что такое поддержание режима жесткой оккупационной политики. Фактически терроризм удалось победить путем введения метода, который сотрудники ведомства называли «Системой».

Служба безопасности создала систему двойного стандарта в соблюдении гражданских прав и отправлении правосудия. Один — демократический применялся к гражданам Израиля; другой — весьма далекий от демократии, включающий попросту запрещенные в цивилизованных странах методы, применялся к палестинским «смутьянам» и подозреваемым на оккупированных территориях. «Система» с её двойным стандартом создала по сути новую страну «Шин Бет» с её особыми границами. В стране «Шин Бет» были свои тюрьмы, отличные от тюрем для евреев. Арестованные палестинцы помещались в специальные блоки в местах заключения. Полиция и администрация никогда не заглядывали в эти блоки. Арабы, обвиненные в терроризме, подвергались жестоким допросам. Банальные избиения были редкостью, но зато применялись другие пытки, не оставлявшие следов. Когда за арестованным палестинцем захлопывались ворота тюрьмы, ему обычно надевали на голову черный мешок и оставляли на палящем израильском солнце или, если дело происходило зимой, в леденящую стужу ожидать допроса. Допрос мог продолжаться несколько часов. Арестованным обычно не давали спать и часто обливали холодной водой. «Чего ждут от нас террористы, которые убивают женщин и детей? Что мы будем стучаться к ним в дверь и приглашать их на чашку кофе?» — спрашивал ветеран «Шин Бет», который в течение многих лет возглавлял отдел допросов.

Не всем сотрудникам «Шин Бет» нравилось то, что им приходилось делать, но в своем большинстве они видели в этом необходимую часть борьбы за национальное спасение. И в первые годы после Шестидневной войны «система» сработала. Подавляющее большинство палестинцев осталось на своих землях (эмиграция палестинцев поощрялась. Специальная фирма покупала землю в Бразилии, Парагвае, Португалии и Ливии для потенциальных арабских эмигрантов. Реально эмигрировало около 20 тыс. жителей. Около 1 тыс. палестинцев получили деньги из секретного переселенческого фонда. Однако операция была вскоре прекращена — масштабы эмиграции оказались небольшими по сравнению с общей численностью населения.) и научилось жить в условиях оккупации. Некоторые остались для того, чтобы бороться, хотя достаточно скоро самым горячим головам пришлось признать, что традиционными методами реально противостоять объединенным силам «Шин Бет» и израильской армии не удалось и шансов на подъем народного восстания очень мало. Но к тому времени имидж Израиля в мире стал в значительной степени определяться политикой, проводимой на оккупированных территориях. А она, формально говоря, была такова, что отношение к Израилю в мире изменилось. Израиль превратился в отвратительное, осуждаемое всеми государство. Практически все хорошее, чего добился Израиль за два десятилетия, было всерьез дискредитировано в глазах мировой общественности. Вызывавший сочувствие и подвергавшийся угрозам до 1967 года, он в глазах многих иностранцев вдруг превратился в жестокого оккупанта чужих земель. Отношения Израиля со многими странами значительно ухудшились. Тем более, что «приобретенные» на оккупированных землях навыки распространялись и на «свою» территорию. Авторитет спецслужб снижался.

Вот характерный случай. 13 апреля 1984 г., палестинскими террористами был захвачен рейсовый автобус Тель-Авив — Ашкелон в момент отхода автобуса с центрального автовокзала. Вскоре об этом узнали десятки репортеров и фотографов, освещавших работу проходившего в тот день съезда «Ликуда». Тем временем солдаты на одном из пикетов сумели прострелить шины автобуса, и он остановился в секторе Газа в шести милях от границы с Египтом. Автобус был окружен большим количеством солдат и сотрудников «Шин Бет». На место прибыл сам Аврахам Шалом, в то время руководитель «Шин Бет»..

Биографическая справка.

Аврахам Шалом (Вендор) родился в 1929 году в Германии. Его семье процветающих бизнесменов удалось выехать в Палестину из Берлина после прихода Гитлера к власти. В Тель-Авиве, как и в Берлине, родители постарались дать Абрахаму респектабельное буржуазное образование, но юный Шалом-Вендор предпочел социалистические ценности и вступил в киббуц. В 1948 году он оказался в армии, где его заметил Иссер Харел и завербовал в «Шин Бет». Шалом свободно владел английским и немецким, был сдержан, аскетичен и хладнокровен и отличался чрезвычайной добросовестностью. За 35 лет работы в «Шин Бет» Шалом принимал участие во всех крупных операциях, в том числе в совместной с «Моссадом» операции по похищению в Аргентине Эйхмана. Шалом всегда оставался оперативным работником. Он установил тесные деловые и дружеские отношения с Иегудой Арбелом, и вместе они провели немало операций против палестинских террористов. На посту директора «Шин Бет» он сменил Аврахама Ахитува. Шалом после отставки устроился (даже возвратив старую фамилию Вендор) в Нью-Йорке в компании, торгующей оружием израильского производства.

…На месте происшествия находились, помимо Шалома, несколько старших армейских офицеров и министр обороны Моше Аренс. Автобус с пассажирами, захваченный четырьмя вооруженными террористами, стоял, залитый светом нескольких прожекторов. С помощью приборов ночного видения и подслушивающих устройств установили, что эти террористы — дилетанты и вооружены только пистолетами. Начался штурм. Солдаты «сайерет», которые сотни раз проделывали подобное на учениях, разбили окна и в считанные секунды проникли в автобус, открыли огонь и мгновенно убили двух террористов и ранили двух других. Заложники были освобождены, хотя в ходе операции одна молодая женщина была убита и один пассажир легко ранен. Спецназовцы завершили ещё одну операцию по освобождению заложников — внешне легкую и элегантную, но реально почти неосуществимую для спецслужб других стран. Двух раненых террористов передали представителям армии и следователям «Шин Бет». В первоначальном официальном заявлении армейской пресс-службы говорилось, что 2 террориста были убиты и 2 ранены. Спустя час это заявление было исправлено, и теперь говорилось, что все 4 террориста были убиты. Но газета «Хадашот» опубликовала фотоснимки своего фотокорра Либака, сделанные на месте происшествия, с короткой сопроводительной подписью о том, что министерство обороны создало специальную комиссию для расследования этого инцидента. 24 мая 1984 г. комиссия Зореа представила секретный доклад, в котором четко заявила, что двое террористов были взяты живыми. Доклад был разослан в управление криминальной полиции, министру юстиции, в прокуратуру и военную полицию. Сотрудники «Шин Бет» заявили следователям комиссии Зореа, что они получили двух террористов от представителей армии так жестоко избитыми, что даже не могли допросить их. По этой версии «Шин Бет», террористы вскоре скончались от побоев, и таким образом вина за убийство возлагалась на армию. Работавшая параллельно группа следователей прокурора Ионы Блатмана была склонна поддерживать версию «Шин Бет». Примерно такую версию оперативники, которые уводили террористов, изложили на дисциплинарном суде «Шин Бет».[65] Позже оказалось, что это ложь, санкционированная самим Шаломом: он приказал своему заместителю Рувену Хазаку, руководителю службы безопасности Пелегу Радаи и офицеру Рафи Малка дать дисциплинарному суду «Шин Бет» ложные показания и представить фальсифицированные меморандумы. Они это сделали — но вскоре начали жаловаться на Шалома и даже требовать его отставки. В отставку отправили их — и тогда три офицера «Шин Бет» в конце 1985 года обратились к министру юстиции генералу Замиру и сообщили ему новые сногсшибательные подробности лжесвидетельства и попыток замять этот скандал, а Рафи Малка обратился с иском в Верховный суд, обвинив Шалома в том, что тот неправомерно отстранил его от должности, и потребовал восстановления. В конечном итоге глава «Шин Бет» и 3 «бунтовщика» были отправлены в отставку, а 11 сотрудников «Шин Бет», в той или иной мере связанных с этим делом, прощены. Кабмин создал правительственную комиссию из трех прокуроров для расследования дела «Шин Бет». Доклад этой «Комиссии Ландау» потряс общественность и пошатнул веру в разведсообщество. Большинство израильтян считали, что Шалома можно было оправдать, если бы речь шла «только» об убийстве двух палестинских террористов, но попытка скрыть это преступление выходила за рамки того, с чем граждане могли смириться. Граждане почувствовали, что глава службы безопасности демократической страны руководил этой службой в худших традициях диктаторских режимов. «Шин Бет» стала пугалом, которым родители стращали непослушных детей. Были случаи, когда люди, арестованные по ошибке или за чистую уголовщину, признавались во всем в чем угодно только от угрозы, что их передадут в «Шин Бет» на дальнейшую «разработку». Не случайно один из выводов Комиссии Ландау гласил: «Следует воздерживаться от оказания чрезмерного давления на допрашиваемых лиц. Это давление не должно достигать такой стадии, когда причиняются физические страдания, когда в отношении человека проявляется жестокость, когда страдает его честь и достоинство как личности. Степень применения этих мер должна соотноситься со степенью предполагаемой опасности. Это означает, что степень психологического и физического давления должна быть определена заранее. Руководители должны решительно и остро реагировать на любые отступления от этого правила». Если отбросить моральные соображение, само по себе это убийство — не более чем хладнокровный профессиональный ход, вполне приемлемый в условиях войны. Террористы, захватившие автобус, были дилетантами, действовавшими по своей собственной инициативе, и не могли сообщить никаких сведений об организациях противника. Не обладая информацией, они не представляли никакого интереса для «Шин Бет». Их даже не стоило предавать суду. Но войны в Израиле не было — просто сказалось отрицательное влияние ливанской авантюры 1982–1985 годов на «Шин Бет». Ливан был для «Шин Бет» «диким Западом». В Ливане царила настоящая анархия и военный беспредел, и приобретенные там привычки распространились потом и на оккупированные земли, и на Израиль.

«Шин Бет» и терроризм

После очевидной неудачи плана подъема «народного восстания» в радикальных кругах ООП сделали ставку на террор. Объектами нападения стали люди и имущество Израиля в самых различных странах. Эмиссары палестинских лидеров использовали идеологические аргументы и материальные стимулы для привлечения молодых радикалов на Ближний Восток для борьбы с «сионистскими оккупантами» и их «империалистическими союзниками». Десятки молодых идеалистов и авантюристов из самых разных стран откликнулись на этот призыв ООП и оказались в тренировочных партизанских лагерях в Иордании и Ливане. Сведения об активизации палестинских эмиссаров и их контактах с радикальными группами в ряде европейских стран стали поступать от различных европейских спецслужб. Основным вербовщиком выступал Жорж Хабаш, возглавлявший марксистско-ленинское крыло ООП, известное под названием Народный фронт освобождения Палестины (НФОП).

И вскоре начались «практические» террористические действия. 23 июля 1968 г Хармелин информировал премьера Леви Эшкола: «Самолет компании «Эль-Аль» «Боинг-707», следовавший рейсом из Рима в Тель-Авив, захвачен воздушными пиратами и совершил посадку в Алжире».

Захват авиалайнера был осуществлен тремя арабами. Так Народный фронт освобождения Палестины начал широкомасштабную кампанию террора. Пассажиры и экипаж в течение трех недель были пленниками в Алжире, и только после выхода на свободу дюжины раненых палестинских партизан, воздушные пираты отпустили заложников. Произошла унизительная для страны и создающая опасный прецедент капитуляция перед бандитами. Руководство страны поставило перед спецслужбами задачу: исключить подобные случаи в будущем. И этот эпизод действительно стал последним случаем «успешного» захвата израильского лайнера. Попытки террористических нападений продолжали предприниматься с пугающей частотой, но теперь встречали все более жесткое сопротивление. 26 декабря 1968 г. боевики НФОП забросали гранатами и обстреляли израильский авиалайнер в аэропорту Афин, убив пассажира и двух стюардесс, но «капитуляции» не добились. После захвата самолета в аэропорту Афин премьер-министр Эшкол провел специальное совещание руководителей министерства обороны и разведывательных служб, на котором заявил: «Мы просто не можем оставлять это без ответа». Было решено предпринять военную карательную акцию против Бейрута, откуда террористы выехали в Афины. И через два дня, 28 декабря, в 21.15, подразделение специальных войск Израиля высадилось с вертолета в международном аэропорту к югу от ливанской столицы и завязали бой с охраной аэропорта, а также уничтожили 13 самолетов, принадлежавших авиакомпании Ливана и авиакомпаниям других арабских стран. Мир осудил Израиль за этот акт государственного терроризма — но и восхищался его решительностью. Операцией командовал бригадный генерал парашютно-десантных войск Рафаэль (Рафуль) Эйтан, а выполняли силы «сайерет».

Акции террористов продолжались. 18 февраля 1969 г. в аэропорту Цюриха четверо боевиков НФОП убили израильского пилота и ранили пятерых пассажиров. Самолеты иностранных авиакомпаний, совершавших рейсы в Израиль, также стали объектами террористических нападений. Иозеф Хармелин говорил, вспоминая начальный период схватки: «Мы были на грани отчаяния. Борьба с терроризмом, особенно воздушным, казалась нам невозможной». Но это не означало капитуляцию. «Шин Бет» начал прорабатывать все возможные направления противодействия боевикам. Например, как только поступали разведывательные данные о выезде очередной команды экстремистов ООП за границу, «Шин Бет» немедленно посылала оперативников за ними следом. Агенты «Шин Бет» стали направляться в посольства Израиля за рубежом, прикомандировываться к резидентурам «Моссада» или действовать самостоятельно.

Разгорелась настоящая война между разведчиками и террористами, война, в которой было позволено все. В считанные месяцы практически с нуля была создана изощренная система защиты посольств, банков, туристских бюро, представительств национальной авиакомпании. Посольства и консульства были превращены в настоящие крепости: толстые стальные двери защищали вход, телевизионные камеры осматривали каждого посетителя, сами здания по периметру были оснащены электронными датчиками, сотрудники «Шин Бет» несли круглосуточную охрану. Были укреплены пункты регистрации пассажиров; впервые было применено новшество, позже подхваченное во всем мире: на каждом рейсе под видом пассажира летел вооруженный охранник. К этому были привлечены люди, прошедшие подготовку в элитных частях и виртуозно владевшие оружием. Официально они числились служащими авиалинии, но «Шин Бет» готовила их и определяла тактику действий. Комплекс мероприятий обошелся в несколько сот миллионов долларов, но авиалиния «Эль-Аль» стала самой безопасной в мире. В феврале 1969 года система сопровождения сработала: охранник Мордехай Рахамин застрелил одного и ранил ещё троих боевиков. Дальше вмешалась швейцарская полиция, сам Рахамин и трое раненых террористов были арестованы. Охранник провел несколько месяцев в тюрьме и вернулся в Израиль в ореоле славы. Поскольку в результате инцидента он был «расшифрован», его назначили на работу, не требовавшую анонимности — личным телохранителем премьер-министра.

Но чисто защитные меры, предпринимаемые «Шин Бет», в разгорающейся войне были явно недостаточны. Вся израильская разведка, привлекая по мере необходимости армию и другие структуры, перешла к наступательным действиям и акциям возмездия против террористов.