«Зело мстителен» и на краю земли отыщет

«Истинно золотая душа у Трубецкого – кроме золота, ничего не любит», – злословили недоброжелатели Никиты Юрьевича. Повесив на него ярлык отпетого мздоимца, они за спиной называли генерал-прокурора не иначе как «генерал-вором». При встречах же низко кланялись и расплывались в льстивых улыбках. Никто не хотел попасть к нему в немилость – ибо знали, что князь Трубецкой «зело мстителен» и на краю земли отыщет.

Так это было или не так, спросить сейчас уже не у кого. Времени с тех пор прошло ох как много. Правда, объективные свидетельства о богохульных и благих деяниях и поступках Никиты Юрьевича сохранились. Хорошо известно также и то, что характеристики сановному вельможе многие его современники давали весьма противоречивые.

Близкий приятель Трубецкого, посол России в Париже, поэт А. Д. Кантемир, посвятив ему седьмую сатиру, писал о Трубецком, что «он с нравом честным, тихим соединял совесть чистую». В то же время недолюбливавший Никиту Юрьевича князь Щербатов отмечал умение Трубецкого «необыкновенно искусно льстить государыне и лестью привлекать на свою сторону ее любимца, графа А. Г. Разумовского». Он также считал Никиту Юрьевича «пронырливым, злым и мстительным».

Но, как бы то ни было, Трубецкой был человеком весьма незаурядным. Императрица Елизавета Петровна, естественно, все это знала, но тем не менее, как и ее батюшка Пётр Великий, благоволила и доверяла Никите Юрьевичу. Самые неожиданные поручения давала государыня ему, и он всегда их исправно выполнял. Не раз по ее воле по делам особо важным приходилось князю суд вершить. И был он всегда судьей строгим и беспощадным. Причем не только по отношению к незнакомым ему людям, но даже по отношению к тем, кто способствовал его возвышению.

Особенно наглядно проявились эти качества Трубецкого во время процесса по делу генерал-фельдмаршала Христофора Антоновича Миниха.

Уроженец германского города Берне Нойенхунторфа, Миних в молодости служил в немецких, французских и польских войсках, достиг чина генерал-майора. В 1721 году встал под знамена Петра I. По приказу императора Миних, уже генерал-лейтенант, вначале занимался сооружением Ладожского канала, затем был генерал-губернатором Петербурга, Ингерманландии, Карелии и Финляндии, президентом военной коллегии. В 1728 году он получил титул графа, а спустя четыре года был произведен в генерал-фельдмаршалы. Во время Русско-турецкой войны 1736–1739 годов Миних стоял во главе российской армии. Именно под его командованием русские войска овладели крепостями Очаков (1737 год) и Хотин (1739 год). Послужной список графа Миниха свидетельствовал о его незаурядных способностях и таланте военачальника. Но это был очень жесткий и беспощадный человек, не жалевший людей. Даже представители царской фамилии боялись его.

Судьба свела Трубецкого с Минихом во время Турецкой кампании. Тогда Никита Юрьевич выполнял при армии интендантские обязанности в звании генерал-кригскомиссара. Особых лавров эта служба ему не принесла. Более того, он чуть было не угодил под суд за нерасторопность и растрату казенных денег. Дело происходило следующим образом.

В 1736 году, готовясь к осаде Азова, фельдмаршал Миних поручил Трубецкому обеспечить доставку провианта в армию, которая в то время терпела великую нужду. Однако продовольствие и воинское снаряжение вовремя не подоспели. Поход оказался неудачным, и в Крыму Миних потерял почти половину своей армии. Фельдмаршалу пришлось оправдываться перед императрицей Анной Иоанновной: дескать, в Крыму «жаркий климат и дурная степная вода». При этом он умолчал, что даже в таких условиях солдаты получали «уменьшенную порцию» довольствия. Таким образом Миних выгородил генерал-кригскомиссара Трубецкого, более того, он даже охарактеризовал его как человека «прилежного», «весьма надежного и исправного в исполнении всех приказаний».

После Русско-турецкой войны граф Миних стал активным участником дворцовых интриг. Именно он в ноябре 1740 года с ротой преображенцев арестовал регента Бирона и передал власть Анне Леопольдовне, оставив ни с чем дочь Петра I Елизавету Петровну, а ведь она тоже претендовала на трон. Это дало Миниху возможность стать первым министром. Но уже через год, после очередного дворцового переворота, совершенного на сей раз в пользу Елизаветы Петровны, в котором, естественно, Миних не участвовал, Бирон получил возможность вернуться из ссылки. Так новая императрица отблагодарила Бирона за хорошее отношение к себе. В то же время Елизавета I припомнила Миниху его старые «грешки» и заключила фельдмаршала в каземат. В тот же день были взяты под стражу ненавистный императрице генерал-адмирал и руководитель внешней политики России граф Андрей Иванович (Генрих Иоганн) Остерман, а также вице-канцлер Михаил Гаврилович Головкин.

Председателем комиссии, которая судила «в несчастье впавших министров», был поставлен генерал-прокурор Никита Трубецкой. Он старался всемерно услужить императрице, дело вел нарочито строго, называя обвиняемых министров не иначе как «государственными злодеями». А ведь при других обстоятельствах, не взойди на российский престол дочь Петра I, Трубецкой сам бы мог оказаться среди подсудимых.

Но теперь он был вершителем судеб своих бывших соратников.

Во время следствия князь лично допрашивал обвиняемых, в том числе и фельдмаршала Миниха. Когда речь зашла о возвышении Бирона, возмущенный беззастенчивостью и безапелляционностью генерал-прокурора, Миних сказал:

Удивляюсь бесстыдству твоему, Никита Юрьевич, ведь не кто иной, как ты сам был главным двигателем и исполнителем при назначении Бирона регентом. Тебе в этом деле нечего выпытывать у других, а только следует обратиться к своей собственной совести!

Среди вопросов, заданных Миниху Никитой Трубецким, некоторые относились к минувшей военной кампании.

Чем ты можешь оправдаться в большой трате людей при осаде Данцига? – спросил Трубецкой.

Продолжай, Никита Юрьевич, читай мне и другие вопросные пункты, я на все вдруг и отвечу, – проговорил фельдмаршал.

Генерал-прокурору ничего другого не оставалось, как зачитать все вопросы. Граф Миних подробно ответил на них, причем всегда делал ссылки на документы и донесения, хранившиеся в архиве военной коллегии. И, как бы подытоживая, завершил:

Во всем этом буду отвечать перед судом Всевышнего. Там, конечно, оправдание мое будет лучше принято.

Потом, немного помолчав, фельдмаршал с горечью добавил:

В одном только внутренне себя упрекаю, зачем не повесил тебя, когда ты занимал должность генерал-кригскомиссара во время турецкой войны и был обличен в хищении казенных денег. Вот этого я себе не прощу до самой смерти. И это моя единственная вина!

По этому делу, которое, конечно же, было политическим, следствие велось предвзято и необъективно. Обвинительный акт был составлен, даже по выражению самих следователей, «зело темно и конфузно», что, однако, не помешало Никите Трубецкому, начисто позабыв свое прошлое, заседать в комиссии, как отмечали современники, «со смелым судейским видом».

Фельдмаршал Миних, генерал-адмирал Остерман и вице-канцлер Головкин были приговорены к смертной казни. По свидетельству очевидцев, покоритель Данцига и Очакова поднялся на лобное место, окруженное шестью тысячами гвардейцев, в красном плаще, ласково поприветствовал этих свидетелей своей славы, равнодушно выслушал смертный приговор, а вслед за этим и сообщение о помиловании и ссылке в Сибирь.

Остермана и Головкина также отправили в ссылку. Соответственно, в Березов и на Колыму, где они и скончались спустя несколько лет. Граф Миних пробыл в ссылке двадцать лет. Отбывал он ее в Тобольской губернии, в захолустном городе Пелым, проживая в том же доме, что и Бирон. По иронии судьбы спроектировал этот дом для Бирона сам фельдмаршал – ведь он был инженером по образованию. Когда Миних ехал в ссылку, на большой столбовой дороге экипажи Миниха и Бирона встретились, два врага молча обменялись взглядами и разъехались в разные стороны.

К постигшему его несчастью Миних отнесся философски. Он был уравновешен и спокоен, вел домашнее хозяйство, разводил скот, учил детей местных жителей грамоте, в частности, математике. И только после воцарения Петра III ему было разрешено покинуть каторжный край.

Монарх вернул Миниху все ордена и регалии, а также звание генерал-фельдмаршала, и хотя было ему тогда 79 лет, он еще сумел сыграть немаловажную роль в истории государства Российского.

Ну а что касается Никиты Юрьевича Трубецкого, то его путь к Олимпу далеко не всегда был усыпан лепестками роз. Он много терпел и страдал. Иногда по собственной вине. Иногда в силу обстоятельств и тех «правил игры», которые существовали тогда в обществе. Ведь довольно часто и куда более знатные вельможи молча сносили оскорбления и унижения от более сильных и ближе стоявших к трону сановников. Это, несомненно, накладывало отпечаток на характеры. Возвысившись, вельможи и сами поступали так же.

Для Трубецкого таким злым демоном, заставившим его немало страдать, одно время был князь Иван Долгоруков, слывший большим любителем кутежей и интриг. По свидетельству князя Щербатова, Долгоруков довольно часто предавался необузданному пьянству и разврату. Порой он даже насиловал женщин, приезжавших в гости к его матери. Приглянулась как-то Ивану Долгорукову и молодая жена Никиты Трубецкого Анастасия. Да так приглянулась, что он сразу же ее «взял на блудодеяние» и, несмотря на возмущение мужа, «без всякой за корысти с нею жил».

Дошло до того, что, приезжая в дом Трубецкого для любовных утех, Долгоруков «бивал и ругивал» самого хозяина, который тогда уже ходил в чине генерал-майора. А однажды чуть не выбросил его из окна.

Зуб Трубецкой на Долгорукова имел долго и втайне вынашивал планы мести. Однако реализовать их ему самому не пришлось. Тем не менее он с великой радостью однажды узнал, что обвиненный в заговоре «против верховной власти», Долгоруков приговорен к четвертованию. Единственное, о чем, наверное, тогда жалел Никита Юрьевич, так это о том, что не смог лично в Великом Новгороде в октябре 1739 года привести приговор в исполнение…

1972

Загрузка...