«Погранец». Зеленые фуражки

Глава 1 Неожиданность

Деда Василия Федор уважал, да что там – любил. По мере возможности он навещал его, хотя добираться до дачи было неудобно: сначала электричкой, потом автобусом, и в конце – еще полчаса пешком. Зато дача была расположена вдали от городов, воздух чистейший; рядом речка с чистой водой, в которой водились раки. И с грядки все можно есть, не опасаясь отравиться химикатами.

Стар уже дед, восемьдесят шесть ему, но держится молодцом. Конечно, после смерти бабушки сдал немного, но еще сам себя обихаживает.

– Я старый вояка, меня Гитлер не сломал! – торжественно заявлял он и поднимал вверх кулак.

В свое время дед окончил школу пограничной охраны и войск ОГПУ, которая была в Москве. Служил на погранзаставе, охранял западные рубежи Родины, потом воевал. О службе, особенно в военное лихолетье, рассказывал неохотно, видимо, воспоминания были тяжелыми.

После окончания школы Федор поступил в это же учебное заведение, правда, оно неоднократно меняло свое название. То оно было Московским военно-техническим училищем НКВД имени В.Р. Менжинского, то Московское пограничное училище МГБ СССР, то Московское Высшее пограничное командное Краснознаменное училище КГБ СССР имени Моссовета. Теперь же оно именовалось Московским пограничным институтом ФСБ Российской Федерации. Окончил по специализации «оперативно-разыскная деятельность оперативных подразделений погранорганов». Сразу после выпускного заехал к родителям, похвастал дипломом и формой с лейтенантскими погонами. Впереди месяц отдыха – и на службу, первую после выпуска.

К деду поехал – пусть порадуется за внука, все же преемственность поколений. Не служи дед в своей молодости погранцом, и еще неизвестно, какую специальность выбрал бы Федор после школы.

Дед Василий на радостях прослезился. Охлопал Федора по плечам, кругом обошел:

– Наша фуражка, с зеленым околышем!.. Как в моей молодости… Да ты проходи в дом, внучек, это событие отметить надо!

– Дед, так тебе же нельзя!

– Фронтовые сто грамм наливочки собственного изготовления не повредят!

По-военному быстро дед собрал на стол. Закуска немудрящая: огурцы, помидоры, редиска, черный хлеб, селедка, и в центре всего этого – графин с наливкой.

Славно посидели! Дед о начале своей службы на заставе вспоминал – служить он в 1938 году начал. Для пограничников – сложное время. После подписания пакта Молотова – Риббентропа о ненападении СССР присоединил к себе западные области Украины и Белоруссии, ввел войска в Прибалтику. В срочном порядке пришлось обустраивать новые заставы, границу. А ведь граница – это не только контрольно-следовая полоса, но и телефонные линии, агентура из местных, и много чего специфического.

И армии пришлось туго. Старые укрепрайоны вдоль границы забросили, стали снимать вооружение, вывозить боеприпасы, продовольствие, медикаменты. В дальнейшем, в сорок первом году, такая непродуманность действий сыграла плохую роль.

Спать они улеглись поздно, поскольку проговорили до полуночи. Но говорил в основном дед, Федор слушал. Если до учебы ему было просто интересно, то теперь кое-что из услышанного он мотал на ус, особенно по части агентурной работы – на границе без помощников из местных никак нельзя. Появился незнакомец в селе – а агентура уж сообщила.

В большинстве случаев при проверке оказывалось – командированный или гость, к родне приехал. Но попадались лица нежелательные, стремившиеся перейти границу. Таких задерживали и передавали в территориальные органы НКВД.

Утром Федор проснулся в шесть тридцать утра, как привык в училище. Дед уже копошился на огороде.

– Вот, крыжовника набрал лукошко. Ты попробуй… Вкусный, спелый, в городе такого не купишь.

Крыжовник и в самом деле оказался вкусным.

– Дед, ты скажи, чем тебе помочь? Может, грядки вскопать или забор поправить? Мне теперь отпуск только через год дадут…

– Какие грядки? Не осень ведь, на всех грядках растет что-нибудь. А впрочем… Полезай на чердак, там хлама за многие годы накопилось много. Разберем с тобой, что-то в мусор отправим.

Федор натянул старый спортивный костюм и по шаткой лестнице полез на чердак. Действительно, половина чердака была забита старьем. Старая швейная машинка, ящики со старыми, еще послевоенными книгами – Горький, Казакевич, Шолохов. Здесь же Федор нашел связку старых писем, фотоальбомы – все было покрыто пылью в палец толщиной.

Все, что он нашел, Федор спустил вниз: пусть дед решает, что нужно оставить, а что – отправить в мусорный бак.

В самом дальнем углу чердака обнаружился коричневый фибровый чемодан без ручки, перетянутый ремнем. И его Федор спустил вниз. Обвел глазами чердак: вот теперь порядок!

У лестницы сидел дед, перебирая находки.

– А это что за чемодан? – Федор расстегнул ремни и откинул крышку.

– Что-то я не припомню… – растерянно протянул дед.

В чемоданчике оказалась старая форма. Выцветшая уже, без погон, с петлицами, на которых было два кубика.

Когда Федор расправил гимнастерку, дед поднялся со ступеньки:

– Так это же моя! Точно! В сорок втором на побывку приходил… Вишь, потрепана форма, так я на базаре за бутылку водки почти новую выменял, а эту оставил. Это ж сколько годков минуло?

Глаза у деда молодо заблестели.

– Я тогда салажонком был – ну, как ты сейчас. Ну-ка, ну-ка, надень, посмотрим…

А чего же не надеть? Правда, форма была пыльной слегка, и Федор гимнастерку вытряс и брюки-галифе. Подняв облако пыли, прочихался.

И фуражка приплюснута. Зеленый верх выцвел, в пятнах весь.

Федор прошел в дом, переоделся. Форма пришлась впору.

Он подошел к зеркалу, посмотрелся в него. Смешно: в форме, ремнем перетянут, в фуражке – и босиком.

Федор не поленился, натянул носки и обулся в свои сапоги. Вот теперь другое дело! Из зеркала на него смотрел его вылитый дед – такой, каким он был на старом черно-белом, уже слегка помутневшем снимке.

Федор вышел из дома и направился к деду – покрасоваться перед ним, но того не было. И вокруг дома что-то неуловимым образом изменилось. Почудилось Федору, что деревья вроде бы ниже стали, и растут почему-то не на своих местах. Впрочем, он к ним по приезде особенно и не приглядывался.

Из-за забора его окликнул сосед:

– Василий, ты чего это вырядился? Или на службу собрался?

Федор понимал, что сосед ошибается, что он не Василий, а Федор, внук Василия. Подслеповат сосед, обознался. Ну что ж, бывает. Но уж коли маскарад получился классный, то почему бы не полицедействовать?

Федор подошел к низкому забору из штакетника:

– Здравствуй, сосед!

– Доброго утречка, Вася!

Вот блин! Может, сосед и подслеповат, но не настолько же! Деду восемьдесят шесть, а ему двадцать два – разница существенная. Но сосед как ни в чем не бывало продолжил:

– На новое место службы едешь?

– Еду, назначение получил.

– Правильно сделал товарищ Сталин, что границы на запад отодвинул, все безопаснее. Теперь украинцы и белорусы по-новому заживут при народной власти. Нечего на Польшу спину гнуть.

Федор растерялся. То, что у соседа плохо со зрением, он уже понял. Но похоже – и с головой тоже не очень… Какой Сталин, если он умер еще в пятьдесят третьем? Чудит сосед! Да ладно, можно и подыграть старику, от него не убудет.

– Вот ты человек военный, пограничник, ответь мне – зачем мы войска в Прибалтику ввели?

– Не могу знать! Я человек военный, как вы заметили, и мое дело – приказы исполнять. А политика в верхах делается.

– Так-то оно так…

Сосед наклонился ближе, обдав Федора запахом чеснока и перегара:

– Только я бы немцам не доверял… Пакт Молотова и Риббентропа дело, может, и нужное в данной политической ситуации. Воевал я с немчурой в четырнадцатом и пятнадцатом годах. Силен немец и коварен, своего не упустит. Вспомни историю, все время немцы в нашу сторону с вожделением смотрели, землицы-де плодородной у русских много…

– Полезут – укорот дадим. Чай, сейчас не четырнадцатый год, армия наша сильна…

– Знамо дело, не четырнадцатый, а тридцать девятый!

Да сосед просто сумасшедший! Какой тридцать девятый? Дед-то радио слушает?

И Федор решил, что пора заканчивать беседу с придурковатым соседом:

– Извините, у меня дела.

– Понимаю, дело военное…

Федор вернулся в дом.

Обстановка в доме у деда Василия была старой, еще послевоенной. «На мой век хватит», – говаривал старик. Но телевизор относительно новый был – как и радиоприемник.

Однако сейчас ни того, ни другого не было, а в углу висел черный рупор проводного вещания. Что-то раньше его Федор не видел…

Он подошел, повернул ручку громкости. Тарелка зашипела, потом послышался «Интернационал». И слова диктора, которые повергли Федора в шок: «Передаем последние новости. Сегодня, третьего сентября тысяча девятьсот тридцать девятого года шахтеры-стахановцы установили новый рекорд по добыче угля…»

Диктор продолжал передавать другие новости, но Федор их уже не слышал. Выходит, не врал сосед, не бредил старыми воспоминаниями. Произошло нечто странное, необычное: надел он, Федор, форму деда и попал в предвоенный тридцать девятый год.

Федор хлопнул себя по лбу – как же он сразу не догадался? Форму надел – попал в тридцать девятый год, а снимет – вернется в свое время!

Он расстегнул ремень, мигом сбросил гимнастерку, стянул сапоги, снял брюки… и ничего не изменилось. Рупор в углу вещает, телевизор не появился.

Как был, в трусах, Федор выскочил во двор. Соседа там уже не было.

Федор заметался по огороду, подбежал к калитке.

В конце улицы показался грузовик.

Федор дождался, пока он подъедет ближе.

Это оказалась полуторка – грузовик «ГАЗ-АА», на полторы тонны груза, далекая предшественница «Газели». И номера на ее заднем борту были четырехзначные, без букв – такие были до войны.

Федора пробил холодный пот – он же не явится к новому месту службы! Позорище! Вот это он попал! И как выбраться из этой передряги, он даже не представляет.

Вернувшись в дом, он со зла пнул ногой сапог, отлетевший в угол. Ситуация, невозможная в принципе! Ну почему это произошло именно с ним?

Федор открыл шкафчик и обнаружил там бутылку водки. Наклейка на бутылке убогая, вместо серьезной пробки или «бескозырки» – сургуч. Тоже мне, защита от подделки! А впрочем, все заводы Союза были казенными, о подделках никто и слыхом не слыхивал. Не было денег на водку – делали самогон или бражку.

Федор налил в стакан на три «булька», ровно соточку, и выпил. Нормальная водка, не химия – из пшенички. Помотав головой, бухнулся на табурет – надо было обдумать положение, в которое он попал. Однако ничего дельного в голову не приходило. Понятно, что он каким-то образом оказался в 1939 году. Вернуться назад, в свое время, возможности пока нет. Но Федор верил, что эта метаморфоза временная.

Конечно, жизнь продолжается, и поскольку это произошло, столько, сколько будет длиться данная метаморфоза, он побудет в шкуре деда Василия. Дед же выжил, а чем он, Федор, хуже?

Решив так, Федор развил кипучую деятельность. Снова одевшись-обувшись, он стал осматривать дом и быстро обнаружил небольшой чемоданчик. Почти у всех военных такой есть, называется «тревожный».

Федор отщелкнул два маленьких замочка. Ба! В чемоданчике лежали бритва и принадлежности, командирский ремень с портупеей и кобурой.

Он взял в руки ремень – вес был ощутимым. В кобуре – почти новый пистолет «ТТ», год выпуска – тридцать восьмой. Пистолет не потерт, лежал на складе. Федор выщелкнул магазин, и на его ладони медным блеском засветились патроны.

И документы он нашел в тумбочке. Удостоверение командира, на котором было фото деда и стояла его фамилия. А еще – предписание прибыть в Дубицу и воинское требование на поезд Москва – Брест. Кроме того, денежный и вещевой аттестаты и наличные деньги. Купюры были непривычно крупными, с Лениным на лицевой стороне. Федор пересчитал деньги – их оказалось двести десять рублей. Много это или мало? Знать бы еще цены!

Он прошел на кухню и снова уселся на табурет. Думай, не думай – жизнь поставила его в такие условия, что выбора нет. Вот пойди он сейчас в милицию или НКВД, чьим структурным подразделением были погранвойска, и заяви о происшедшем – что будет? И к бабке-гадалке не ходи – запрут в психбольницу. Не бывает такого, что произошло с ним. Скажи кто-нибудь ему об этом – сам бы не поверил. Но это значит, что придется принимать правила игры, жить вместо деда и служить по его документам.

Тридцать девятый год уже больше чем наполовину пройден, впереди страну ждут суровые испытания. И он сейчас единственный, кто достоверно об этом знает. Значит, решено! Для всех он – Василий Петрович Казанцев, и свое имя ему придется на время забыть. А раз так, нечего рассиживаться.

Федор снял старый ремень и опоясался дедовым – с портупеей и кобурой. Оружие должно быть при командире, а не в чемоданчике. Документы в нагрудные карманы гимнастерки определил, деньги – в карман брюк. Выключил радио, взял в руки чемоданчик, запер дверь и ключ на притолоку определил. Дед всегда его сюда клал, пусть и теперь тут лежит.

У первого же прохожего спросил дорогу на вокзал, куда и направился. А дальше – электричкой до Москвы, перебрался на Белорусский вокзал.

Москва его удивила. Улицы были малолюдны, и машин мало, не то что в его время.

После приобретения билета поезда ему пришлось ждать четыре часа. За это время в зал ожидания дважды заходили патрули – милицейский и воинский. Но Федор их не интересовал, и они обходили его стороной. Федор понял, что выглядит он натурально, и успокоился. Все же была раньше неуверенность, тревога даже.

При посадке на поезд возникла толчея. Толстый дядька, втиснувшийся в купе, закинул чемодан на полку и тяжело уселся, обмахиваясь платком.

– Вы до Минска едете, товарищ командир? – поинтересовался он у Федора.

– Дальше, до Бреста.

– Понимаю, военная тайна. Вы уж меня простите за любопытство, самому следовало догадаться – верх-то у фуражки зеленый. А я в командировку… Я в наркомсвязи работаю. Давайте отобедаем! Жена, как всегда, половину чемодана едой набила. А жарко, попортится все. Не пропадать же добру!

Кто бы отказывался?

Попутчик вытащил из авоськи вареную курицу, пирожки, огурцы, варенные вкрутую яйца, и даже спичечный коробок с солью.

– Ах, беда! – вдруг засуетился толстяк.

– Что такое?

– Хлеб забыли положить…

– Но ведь пирожки есть!

– Верно! Они с луком и яйцом. Сейчас у проводника чай возьмем и приступим.

– Сидите, я сам схожу.

Дядька уже в возрасте, а Федор молод. Он и сбегал по-молодецки, принес два стакана чаю в подстаканниках. По дороге отметил про себя: «Где сейчас такие увидишь? Почти музейная редкость, напитки чаще в пластиковых стаканчиках дают».

Мимо окон тем временем уже проплывали окраины Москвы, да рановато они кончились. Федор только удивился, как расстроилась в его время столица.

Поезд был скорый и шел быстро. Но на каждой крупной станции стоял подолгу, поскольку паровоз заправлялся водой. Федору было странно и непривычно слышать его пыхтенье. А еще на станциях дежурный давал сигнал к отправлению маленьким колоколом. И пассажиры, еще бежавшие к колонкам с горячей и холодной водой, торопились назад, к вагонам.

В Минске попутчик сошел, и до Бреста Федор ехал в одиночестве. А в Бресте прямо на перроне случилась проверка документов. Что поделаешь, пограничная зона.

Документы проверяли у всех поголовно – милицейские патрули и пограничники. Среди прибывших едва ли не половину составляли военные всех родов войск. Прибывшие командиры направлялись в Брестскую крепость, на строительство укрепрайонов, которое так и не было завершено к началу войны.

Когда пограничный наряд проверил документы Федора, старший наряда спросил:

– Куда направляетесь, товарищ лейтенант?

– В Дубицу.

– А, в погранкомендатуру… Штаб погранотряда в Бресте. Вы бы лучше сначала в штаб…

– Как его найти?

– От привокзальной площади направо, там увидите.

– Спасибо. – Федор подхватил маленький чемоданчик.

Брест был знаменит своей крепостью, проявившей стойкость и упорство в обороне. Однако сам город был маленьким и захолустным, и жизнь его до прихода наших войск протекала тихо и незаметно.

Федор, предъявив при входе документы часовому, прошел в штаб, к кадровику. Тот внимательно изучил все документы и вписал Федора в списки личного состава.

– Пройдемте к начальнику отряда, надо представиться.

Федор оправил форму, согнав складки гимнастерки сзади, под ремень.

Начальник отряда оказался майором, довольно молодым – лет тридцати – тридцати двух. Когда Федор доложил о своем прибытии для продолжения службы, он обрадовался:

– Садись, Казанцев. Рад пополнению. Не хватает кадров, особенно грамотных. На некоторых заставах обязанности начальников исполняют старшины из числа старослужащих. Честно скажу, ситуация сложная. Граница не обустроена, даже не везде есть контрольно-следовая полоса. Лошадей не хватает, пулеметы только ручные, со связью проблемы… Но это период становления. Другое хуже – население к нам настороженно относится. Сколько лет под поляками жили! Контрабандисты объявились, полагаю – и агенты иностранные есть. Потому ухо востро держи! С населением контакты налаживай, своей агентурой обзаводись. Сам понимаешь, они наши глаза и уши в приграничной полосе. Назначаю тебя начальником восьмой заставы, она под Дубицей. Начальнику погранкомендатуры я позвоню, он тебя на заставу отвезет и личному составу представит. А сейчас зайди к моему заму по разведке, он тебя в курс введет. Потом к заму по снабжению, получи карты и все, что полагается. Время шестнадцать часов, и сегодня в Дубицу ты уже не успеешь. А завтра в восемь утра – к начальнику штаба. Он в Дубицу едет и тебя подбросит. Желаю удачи!

– Спасибо, товарищ майор!

На ночь командир комендантского взвода определил Федора с ночлегом в казарме. Однако ему не спалось. Как-то получится со службой на заставе? Опыта не было, а тут еще и время другое, другие условия – справится ли?

Утром подъем в казарме рано, но Федору не привыкать к жесткому армейскому режиму. Он поднялся бодро, умылся-побрился, позавтракал в солдатской столовой. Не успел закончить завтрак, как за ним появился посыльный:

– Товарищ лейтенант, Савельев вас ожидает.

– Это кто?

– Начальник штаба, он уже у машины.

Федор посмотрел на часы – было без пяти восемь. Он подхватил чемоданчик и бегом кинулся к штабу.

У крыльца стояла «эмка» – довольно потрепанная, а перед ней, покуривая папиросу, в нетерпении прохаживался капитан.

– Ждать себя заставляете, лейтенант!

– Простите, я вовремя.

Ехали молча. Видимо, капитан был раздражен и поэтому погрузился в свои думы.

По приезде в Дубицу Савельев представил Федора начальнику комендатуры и укатил.

– Звонили мне о тебе, Казанцев. Опыта службы на границе нет?

– Никак нет, я сразу после училища.

– Ситуация непростая, заставы практически нет. Личный состав есть, но – ни здания, ни вышки, ни полосы следовой… Связисты работают, тянут линию связи. Словом, тебе все придется делать самому – и строить, и службу нести. Мало того, лошадей не хватает. По штату на заставе сорок два человека, включая тебя, и охраняемый участок десять километров.

Начальник комендатуры раздвинул шторки, за которыми оказалась карта.

– Участок твоей ответственности – от Збунина до Леплевки. Граница по реке Западный Буг идет, не ошибешься. Связь пока по полевому телефону, и то с комендатурой. Сам понимаешь, на случай прорыва с сопредельной стороны или других происшествий. Связи с соседними заставами у тебя, впрочем – как и у других, нет. Но это вопрос времени. К населению присматривайся: там белорусы и поляки, и настроенные против советской власти есть. Нужно будет что – обращайся. На заставу тебя отвезет мой зам по оперативной работе, старший лейтенант Загорулько.

Начальник комендатуры постучал в стену. Через минуту в кабинет вошел молодой старший лейтенант.

– Вызывали, товарищ капитан?

– Представляю тебе начальника восьмой заставы лейтенанта Казанцева. Знакомьтесь.

Офицеры пожали друг другу руки.

– Отвези лейтенанта на заставу, представь личному составу, введи в курс дела.

– Слушаюсь.

На заставу ехали на грузовике. Впрочем, трястись по грунтовке им пришлось недолго, с полчаса. Остановились на лесной поляне – среди деревьев стояли две большие армейские палатки.

Федор перепрыгнул через борт, осмотрелся.

– А где застава?

– Пока в палатках.

Федор мысленно чертыхнулся. Осень на носу, зима не за горами… В палатках и летом не всегда комфортно, а уж зимой!

К старшему лейтенанту подбежал старшина, явно из старослужащих, лет тридцати. Кожа на лице продубленная, как бывает у людей, проводивших большую часть дня на улице.

– Здравия желаю, товарищи командиры. Служба на восьмой заставе идет по расписанию, происшествий и больных нет. Докладывает исполняющий обязанности начальника заставы старшина Безверхов.

– Кончились твои временные полномочия, Петр Васильевич. Представляю тебе начальника заставы, лейтенанта Казанцева Василия Петровича. Строй личный состав, представим командира. Советом и делом помоги, ты-то уже обжился.

– Да какое там «обжился», товарищ командир! Сам без году неделя тут…

По приказу старшины личный состав заставы построился. Большинство пограничников – второго года службы, успели послужить на заставах старой границы.

Загорулько представил бойцам нового командира, сказал краткое слово. Потом старшина провел Федора вдоль строя, представляя бойцов. Конечно, все фамилии Федор сразу не запомнил.

Загорулько сразу укатил, пообещав через пару дней наведаться.

– Старшина, в строю всего тридцать человек было. Остальные в нарядах?

– Так точно!

– Какие планы, Петр Васильевич?

– Теперь вы начальник, вам и решать.

– Так не пойдет, вместе надо заставу обустраивать. Казармы нет, осень на носу, личный состав в палатках… Вышки – и той нет.

– Целиком согласен!

– Среди бойцов есть люди, владеющие строительными специальностями?

– Не знаю.

– Плохо, старшина. Боец должен быть одет, обут, накормлен и спать под крышей. Пойдем знакомиться с бойцами поближе.

Они прошли в палатку. Федор достал из командирской сумки бумагу и карандаш – во время бесед с бойцами он записывал, кто и кем до армии работал и что умеет делать. К полудню он уже имел об этом представление – на заставе оказался и плотник, и печник.

– Старшина, с завтрашнего дня приступаем к обустройству. Всем свободным от нарядов валить лес, будем ставить вышку и одновременно казарму.

– Инструментов нет, материалов – тех же гвоздей.

– Лошадь есть?

– Две строевых.

– Зови плотника, надо определить, какие инструменты и материалы нужны.

После опроса вырисовывался список необходимого, и довольно внушительный: топоры, пилы, гвозди, стекло – почти на весь лист.

– С утра в комендатуру еду, – предупредил старшину Федор. – Что-нибудь еще надо?

– Гречку и рис для кухни, а также миски и ложки – не хватает.

Федор записал и это. Не дело, когда бойцы из походных котелков едят, необустроенность такая.

С утра Федор уже был в комендатуре, подал заявку на инструменты и материалы.

Зам по снабжению удивился:

– Ты что, Казанцев! Твоя застава не одна!

– Осень на носу, за ней зима… Каждый погожий день использовать надо.

– Ладно, – смягчился зам по снабжению, – что смогу – доставим.

Следующим днем на заставу пришел полный грузовик. Главное – инструменты привезли: топоры, лопаты, кирки, пилы, молотки, несколько мешков цемента – дефицит по тем временам. А еще гвозди, скобы, петли дверные. Этим же днем построили на отшибе туалет и умывальник.

Стройка продвигалась трудно. Приходилось валить лес, распиливать его на бревна. Первым делом необходима была наблюдательная вышка – с нее было видно почти весь участок границы, закрытый за заставой. Без вышки, в отсутствие проводной связи, не говоря уж о рациях, которых вообще не было – даже в комендатуре и отряде, было сложно. В случае перехода границы связь наряда с заставой – только ракетой из ракетницы, свистком или выстрелом. А без вышки что и как увидишь, если вокруг высоченные сосны?

Через месяц пограничники построили бревенчатую казарму. Как выглядит типовая застава, Федор знал, но сейчас все приходилось создавать в урезанном виде.

Получился длинный барак. Казарма, каптерка для старшины, комната для самого Федора, «оружейка» со складом боеприпасов.

Потом взялись за кухню – делать ее в одном корпусе с казармой Федор побоялся. Строения деревянные, вспыхнет из-за случайно выпавшего из печи уголька – быть беде.

Дел было невпроворот. На лошадях, хоть они и строевые, понемногу вспахали контрольно-следовую полосу, обустроили при заставе две огневые точки для пулеметов. Тут уж Федор себя похвалил в душе.

Для строительства деревья вокруг поляны вырубили, заодно и расширив пространство вокруг казармы. Случись нападение – никто из-за деревьев незамеченным не подберется и гранату не кинет.

Уставали пограничники сильно. Никто с них обязанности по несению службы не снимал, короткий отдых после наряда – и на стройку. Никто, однако, не роптал, все понимали – для себя делают, осень и зиму в теплом и сухом помещении будут встречать, а не в продуваемых ветром палатках. Впрочем, после завершения строительства казармы палатки убрали.

Тем временем зарядили моросящие дожди, по ночам стало прохладно, и Федор снова отправился в комендатуру – надо завезти шинели, шапки, валенки. Как без валенок и тулупа караул на вышке отстоять, если там, наверху, ветер все время, и укрыться негде?

Временные сложности терпели, верили – наладится все. Народ не был избалован удобствами, все были работяги и держать инструменты в руках умели. Да и Устав требовал: воин должен стойко переносить все тяготы службы. Вот с грамотой плоховато было: если пограничник имел семь классов образования, так, считай – почти академик.

Периодически начальство наезжало, чаще – из комендатуры, реже – из отряда. Погранотряд – это 4–5 комендатур, рассчитан на охрану 128–130 километров, 20–25 застав и 1400–2000 личного состава.

А начальство при инспекциях находило все новые и новые недостатки. То стрельбы давно не проводились, то бойцы не стрижены, и все проблемы – на начальнике заставы. А еще зам по разведке из погранотряда укорять стал, что Федор до сих пор агентами из числа населения не обзавелся.

Федор не выдержал, вспылил:

– А вы хоть представляете, что нам заставу пришлось с нуля строить и границу обустраивать? Потому на строевых лошадях пахали, колючку тянули, столбы ставили пограничные? И от несения службы никто не освобождал, а на заставе всего сорок два человека, считая меня?

– Знаю, лейтенант. На других заставах ситуация не лучше, а то и похуже будет. Потому взыскание пока не накладываю. Но это пока…

Большая часть строительных и хозяйственных работ была уже позади, связисты тоже закончили работы по проводной связи. Теперь все наряды и секреты могли связаться с заставой. В укромных местах были оборудованы розетки связи, каждый наряд имел телефонную трубку и мог подключиться.

Федор организовал стрельбы, тем более что неделю назад застава получила станковый пулемет «максим». Выбрали участок на лугу, мишени у склона небольшого холма поставили – не приведи Господь, чтобы пули на сопредельную сторону попали, международного скандала не избежать. Тем более что Польшу немцы уже оккупировали. Сам Федор ни одного немца живьем на той стороне реки не видел, но наряды докладывали, что вместо польских пограничников немецкие наряды ходят.

Большая часть пограничников стреляла посредственно. Да и откуда взяться меткой стрельбе, если за три месяца службы Федора на заставе это первые стрельбы? Для хорошей стрелковой подготовки постоянная практика нужна, а сейчас бойцам по две обоймы выдали, десять патронов всего…

Но два бойца из личного состава порадовали. Якут Егор Борисов все пули из винтовки в десятку уложил, пояснив, что у них каждый мужчина – прирожденный охотник. А еще – старшина Безверхов. Он с блеском отстрелялся из пулемета, поразив короткими очередями все мишени.

– Петр Васильевич, не ожидал я от вас такой стрельбы! – порадовался Федор.

– В прошлом году на соревнованиях в отряде первое место взял и часы выиграл, – не удержался старшина. Он достал из кармана часы и продемонстрировал всем выгравированную на крышке надпись: «Победителю в стрельбе. 1938 год».

– Ну, коли так, старшина, бери шефство над отстающими – трое норматив не выполнили. Натаскивай их, каждый день по три выстрела каждому. Только для начала сам винтовки пристреляй.

– Слушаюсь.

Огневую подготовку проверяющие должны были по плану смотреть через месяц, и потому ударить в грязь лицом было нельзя. Хуже обстояло дело с агентурой из числа местных жителей, вернее – ее не было совсем. Ближайшая деревня была в километре от заставы, туда и решил наведаться Федор. Есть же сельсовет, должны подсказать, кто лояльно к советской власти относится, на кого опереться можно. Председателями сельсовета ставили партийных, и, стало быть, либо комсомольская, либо коммунистическая ячейка, но быть должна. На них и надо опираться в первую очередь.

Федор предупредил старшину, куда идет – без этого нельзя. Случись происшествие, старшина должен знать, где искать командира.

Поля были уже скошены, и Федор брел по стерне. Дорога из-за недавно прошедших дождей была в лужах, размыта, грязь липла к сапогам, и шагать по стерне было удобнее.

Только он прошел сотню метров, как увидел идущего навстречу, судя по сумке и велосипеду, почтальона. Велосипед в деревне был в то время большой редкостью.

– Дзень добрый, пан командир! – снял помятую шляпу почтальон.

– Добрый! – отозвался Федор. – Только я не пан, а товарищ командир. Нет больше панов.

– А и пусть так, – согласно кивнул в ответ почтальон. – Я так думаю, вы с заставы?

– С заставы, командир я. А вы кто?

– Почтальон я, Кейстутом зовут.

– В деревне всех знаете?

– А как же!

– Сельсовет в деревне где?

– В веске? Так в школе, только вход другой. Да там флаг красный висит, увидите.

– Спокойно в деревне?

– Ни драк, ни скандалов. Ну, выпьют иной раз горилки, а так – спокойно. Только к новым деньгам никак привыкнуть не можем, раньше-то польские злотые были.

– Привыкнете! Счастливого пути!

– И вам удачи! – почтальон скинул шляпу и поклонился.

Ну и порядки у них здесь! Шляпы снимают, кланяются, паном называют…

Сельсовет Федор действительно отыскал быстро – по флагу. Председателем оказался бывший учитель из местных, принявший советскую власть, человек умный и грамотный, но не коммунист. Как тогда говорили, из сочувствующих.

– Здравия желаю, – поздоровался Федор. – Моя фамилия Казанцев, я начальник погранзаставы, что по соседству с вами.

– Рад видеть. Наслышан о вас. А я председатель сельсовета Урсуляк Грынь.

Мужчины пожали друг другу руки.

– Простите, Урсуляк – это имя или фамилия? – вежливо осведомился Федор.

– Фамилия, а зовут меня Грынь. Да вы садитесь. Каким ветром к нам?

– Познакомиться пришел, обстановку выяснить.

– Спокойно в селе, притихли все. Кто советскую власть не принял, в Польшу сбежали. Было три семьи богатеев. Один мельницей владел, второй – магазином, третий – корчмой.

– Польша под немцем сейчас.

– Знаю, в исполкоме сказали.

– Антисоветских элементов в деревне нет?

– Крестьяне остались, забитые. Беднота кругом! Да вы сами по хатам видели, все крыши соломенные – кроме тех домов, которые богатеям принадлежали. Они под черепицей. Шик деревенский!

– Комсомольцы в деревне есть?

– Нет.

– Плохо.

Федор задумался. Ни коммунистов в деревне, ни комсомольцев, фактически – один председатель сельсовета, только на него и опереться можно. Но хоть ситуацию прояснил…

– Если что подозрительное заметите, пошлите надежного человека на заставу – все ближе, чем в Дубицу.

– Сделаю. После смены власти люди осторожничать стали, больше о погоде говорят, о видах на урожай. Боятся…

– Чего же?

– Оперуполномоченный НКВД приезжал неделю назад, местных богатеев искал. Только их и след простыл, сбежали. Люди испуганы, поляки много говорят о сталинских застенках, о Сибири.

– Пропаганда! – невольно вырвалось у Федора слово, которое он еще не употреблял.

– Вот и я так говорю, – поддержал его председатель.

– Ну, здоровья вам и удачи. Поблизости еще деревни есть?

– Село Михалки. Еще пару километров отсюда.

– Спасибо.

В это село Федор решил сегодня пока не ходить, отложить на завтра. Да только планы его нарушило ночное происшествие.

В три часа ночи его разбудил дневальный:

– Товарищ лейтенант, проснитесь!

– А! – подскочил на кровати Федор.

– Наряд звонил, телефонируют – через КСП следы кабана.

– Поднимай тревожную группу. Да, не забудь разбудить Борисова.

– Он как раз в наряде, сам звонил.

– Проводника и собаку!

– Товарищ лейтенант, дождь идет. Собака след не возьмет.

Вот черт! Спросонья, что ли, но он не услышал, как дождь по подоконнику шелестит, по крыше. Собака и в самом деле не поможет.

Неделю назад из питомника привезли двух овчарок, и с ними прибыли проводники, обучавшие собак. А еще застава пополнилась пятью лошадьми для тревожной группы. Пришлось в срочном порядке делать большой навес, а в ближайшие дни необходимо ставить настоящую конюшню со стойлами да озаботиться сеном. Но поскольку время сенокосов прошло, придется выпрашивать или покупать у селян. Одним овсом кормить лошадей нельзя, живот пучить будет.

Пока Федор размышлял, оделся. Тревожная группа из трех бойцов была уже готова, сапогами грохотала по полу.

– Готовы?

– Так точно!

– Седлайте лошадей!

Несколько секунд Федор раздумывал – брать ли с собой недавно полученный автомат «ППД». На заставы дали по одному экземпляру – для усиления огневой мощи тревожных групп. Решил – не стоит: весит много, достаточно бойцов с винтовками. И тем более что для ближнего боя, коли он случится, есть пистолет.

Набросил на плечи плащ-накидку. Дождь мелкий, нудный, но если долго под ним находиться, вымокнешь до исподнего.

Бойцы оседлали лошадей не только для себя, но и для Федора. Рванули с места, сразу пустив коней галопом.

Тропа вдоль берега реки была известна им вплоть до мельчайшего поворота, и в нужных местах Федор припадал к шее коня, чтобы не выбило из седла низко растущей веткой.

Десяток минут скачки – и на тропе показался наряд, старшим которого был ефрейтор Борисов.

– Однако, товарищ лейтенант, следы через КСП идут, с порубежной стороны, кабаньи. Только это не кабан был.

Федор спрыгнул с коня:

– Показывай! – и включил фонарь.

Следы уже напитались водой, но прослеживались четко.

– Объясни, почему ты решил, что он в наш тыл шел?

– А поглядите, комочки земли по ходу движения отброшены.

– Пусть так. А кабаны плавать умеют?

В этом вопросе Федор сомневался. Кабан практически – та же свинья, только дикая. Все, что он знал о кабанах – так это то, что они любят желуди.

– Еще как! Не любят, больше в грязи предпочитают валяться, чтобы от живности избавиться, от блох и клещей. Но плавают.

– Хорошо, пусть он перебрался на наш берег. Следы похожи на кабаньи, так?

– Так. Однако это не кабан.

– Объясни!

– Кабан, когда бежит, оставляет следы парные: два следа от передних ног, два – от задних. А когда идет, то не как иноходец. А здесь?

– Ты хочешь сказать, что по КСП прошел человек, используя копыта кабана?

– Так точно!

– Может, тревога ложная? Ну, скажем – косуля прошла или другое животное… Кабарга, например.

– Они легкие, копыта у них меньше, а здесь видно, что вес большой был. Смотрите, – якут опустил в след от копыта палец, полностью погрузившийся в воду.

– Думаю, человек груз нес, мешок небольшой.

– Давно прошел?

– Сыро, определить не могу.

– По следу идти сможешь?

– Попробую, однако.

– Слушать мою команду, – выпрямился Федор. – Боец Комаров, остаешься в наряде за старшего, вместо Борисова, продолжайте обход КСП. Боец Кушнир, возвращаешься с лошадьми на заставу. Остальные – за мной! Борисов, веди!

Группа получилась всего из трех человек.

Первое время Борисов шел быстро. Один раз он показал Федору на сломанную ветку:

– Тут он прошел.

А еще через полсотни метров Борисов вдруг остановился:

– След потерялся.

– Ну не поднялся же он в воздух, Борисов? Ищи!

– Стойте здесь, а то следы затопчете, – и Борисов начал описывать круги. Вскоре он выбрался из кустов:

– Вот, смотрите!

В руках ефрейтор держал четыре дощечки, каждая по размеру – со ступню, с креплением для рук или ног, вроде лыжных. Снизу к дощечкам были приделаны кабаньи копыта.

Хитро! Не каждый, видя оставленные следы, догадается, что это не кабан прошел, а человек.

– Молодец, Борисов! Теперь человеческий след найди. Судя по направлению следа, нарушитель идет в веску.

– Так точно! До нее с полкилометра будет…

– Догоним?

– Сомневаюсь. Темно, след искать надо. Нарушитель, однако, в веске уже, если дальше не пошел.

– Тогда ходу!

Борисов шел впереди зигзагом, а где след на траве или стерне был хорошо виден, даже бежал. Федор и боец Гапоненко не отставали.

Они добрались до спящей деревни. Слышно было, как лениво перебрехиваются псы во дворах. Но что делать дальше? Когда Федор учился в училище, все было понятно. Но теория – это одно, а практика может подкидывать случаи непредсказуемые. Однако и стоять, теряя время, нельзя.

– Борисов, обойди деревню по периметру. Вдруг нарушитель дальше пошел, скажем – к Михалкам?

– «По периметру» – это как?

– Вокруг. Нам важно знать, нарушитель еще в деревне или уже ушел из нее.

– Понял, исполняю, – отозвался Борисов.

– Гапоненко, бегом на заставу! Пусть старшина подмогу вышлет, пять человек верхом.

– Есть!

Гапоненко побежал к заставе, оскальзываясь и взмахами рук помогая себе удержаться. Если бегом, то до заставы двадцать минут. Да пока старшина людей поднимет, лошадей оседлает, да пока сюда домчатся… Вот и выходит, что раньше, чем через сорок – сорок пять минут помощи ждать не приходится.

Федор встал за дерево. От дождя оно не спасало, но со стороны заметить его было сложнее. Он еще не знал, что предпримет, но план в голове уже созревал. Надо было дождаться утра, окружив деревню пограничниками. Борисов, да еще пятеро – получится редкая цепь. Но ведь и деревня невелика… А ему самому, прихватив председателя сельсовета, надо пройтись по домам. Председатель должен знать в лицо всех местных и пришлого сразу найдет. Если же нарушитель в село пойдет, будет хуже. В селе жителей намного больше, дворы разбросаны, и чтобы его окружить, личного состава всей заставы не хватит.

И еще беспокоило Федора – он о нарушении границы в комендатуру не сообщил, ведь вначале было телефонирование Борисова о кабаньих следах… Если в комендатуру сообщать о следах всей живности, которая КСП пересекла, его за придурка примут.

Эх, как не хватает связи! В деревне – и то телефона нет.

Где же Борисов? Повезло заставе с этим бойцом, настоящий следопыт. Собака в дождь след не возьмет, а якут быстро разобрался, что след кабана – всего лишь маскировка, и он привел к деревне. Надо бы его отметить.

Из темноты показалась фигура человека. Нако-нец-то!

Однако выходить из-за своего укрытия Федор не торопился. А когда мужчина приблизился, Федор вдруг понял, что это не Борисов. Тот в плащ-накидке был, она без рукавов. У этого же руки четко различимы. К тому же неизвестный направился в сторону границы.

Федор достал из кобуры пистолет и шагнул из-за дерева в сторону:

– Стой! Руки вверх, а то стрелять буду!

Неизвестный бросился бежать.

Федор выстрелил вверх, предупредительным, и почти сразу же со стороны неизвестного в его сторону прозвучал прицельный выстрел – Федор увидел вспышку. Следом – еще один, но со стороны деревни, и неизвестный упал.

Стрелял Борисов, он и сам бежал от околицы деревни к лейтенанту.

– Вы живы, товарищ лейтенант, не ранены?

– Я-то жив, а этого зачем ухлопал?

– Боялся – уйдет, однако. Дождь, темно, до леса недалеко…

– Борисов, я же на занятиях не раз говорил – по ногам стрелять, чтобы допросить потом можно было! Зачем приходил, к кому, с какой целью… Эх!

Они подошли в неизвестному.

Пуля попала в спину. Федор коснулся, потом перевернул тело. Не дышит. Пуля прошла навылет, вырвав из телогрейки на груди изрядный клок, который уже пропитался кровью.

Федор посветил фонариком в лицо лежащему.

– Не видел его раньше?

– Нет, первый раз вижу.

После выстрелов собаки в деревне остервенело лаяли, но ни в одной хате не зажегся свет. Электричества в веске не было, но были керосиновые лампы, свечи. И ни один житель не вышел на улицу, чтобы узнать, что произошло. Боязливые все.

Через десяток минут послышался чавкающий топот копыт, и из темноты верхом на лошадях появились пограничники.

– Товарищ лейтенант, по вашему приказанию…

– Отставить! Кто старший?

– Сержант Песков.

– Расставь людей вокруг деревни в пределах прямой видимости. Да чтобы мышь из деревни не проскочила! Никого не выпускать!

– Слушаюсь!

– Коня своего мне оставишь.

Песков спрыгнул с лошади и протянул Федору поводья.

– Утром смена будет, исполняйте. А ты, Борисов, труп охранять будешь. Сам оплошал, сам и мокнуть под дождем будешь.

– Слушаюсь.

Глаза у якута узкие, выражение лица бесстрастное, не поймешь – разозлился или обиделся?

Федор поставил ногу в стремя и взлетел в мокрое седло.

– Никого к трупу не подпускать! Утром сам приеду.

– Так точно!

Тронув коня с места, Федор галопом понесся на заставу, благо ехать было недалеко.

Въехав на территорию заставы, он завел коня под навес, забежал в казарму и на ходу бросил дневальному:

– Коня распряги, под седлом он…

Сам прошел в свою комнату, одновременно служившую ему служебным кабинетом, а ночью – спальней. Но только он взялся за трубку телефона, как в комнату вошел старшина:

– Здравия желаю! Выстрелы я слышал…

– Ну да, я стрелял, нарушитель мертв, а убил его Борисов. Надо звонить в комендатуру…

До комендатуры Федор дозвонился быстро, благо по ночному времени линия не занята, а ведь на ней – не одна застава на связи.

– Дежурный по комендатуре старший лейтенант Загорулько, – услышал он в трубке.

– Докладывает начальник восьмой заставы лейтенант Казанцев. На вверенном мне участке границы произошло нарушение. При попытке задержать нарушителя он стал отстреливаться и был убит.

– Стрелять разучились?! По ногам надо было.

– Не я стрелял, боец.

– Я сейчас свяжусь с начальством и перезвоню тебе, ты от телефона не отлучайся.

Федор положил трубку.

– Вы бы, товарищ лейтенант, рапорт пока написали, – встал со стула старшина. – Поутру начальство нагрянет – бумагу точно спросит. Да время обязательно укажите, и действия бойцов. Главное – свое грамотное руководство преследованием нарушителя. Руководству комендатуры в отряд докладывать надо, мало того – из НКВД нагрянут.

Верно старшина говорит, он калач тертый.

Федор зажег лампу и уселся за стол писать рапорт. Написал уже половину страницы, но порвал – не понравилось. Начал снова – рапорт должен быть коротким, емким и понятным.

В комендатуру сразу не позвонил, потому как не мог знать точно, что это не кабан, а нарушитель. Ошибку совершил, отправив бойца с лошадьми на заставу – пусть бы он следом их в поводу вел. Но об этом не написал.

Пока обдумывал, затренькал телефон. Федор поднял трубку:

– Казанцев у аппарата.

– Приветствую, лейтенант, это капитан Сумароков. К тебе утречком подъедут Загорулько и уполномоченный из НКВД. Труп охранять!

– Понял, товарищ капитан, уже охраняется.

– И эти… копыта кабаньи… представь. Конец связи.

В трубке наступила тишина, потом послышались гудки отбоя. Черт, они же эти дощечки с кабаньими копытами бросили там, где нашли, неподалеку от границы, от места перехода.

– Старшина, подними кого-нибудь, кто отдохнуть после наряда успел – надо сменить Борисова у трупа. А он пусть ищет эти чертовы кабаньи копыта.

Вдвоем с бойцом они добрались на лошадях до деревни.

– Сошин, назначаю тебя на пост. Никого, кроме меня, к трупу не подпускать.

– Слушаюсь!

– А с тобой, Борисов, едем искать дощечки с копытами.

На лошадях они отправились к контрольно-следовой полосе.

Из ночной темноты раздался окрик:

– Стой, кто идет? – и щелчок затвора. Это наряд добросовестно нес службу.

– Лейтенант Казанцев. Старший наряда, ко мне.

Пограничник подбежал.

– Старший наряда боец Комаров.

– Мы с Борисовым по кустам пошарим, продолжайте службу.

Как будто нюх у якута был – через несколько минут на брошенные дощечки с копытами вышел.

– Все четыре здесь!

Борисов был мокрый, грязный, видно было, что он основательно продрог, но на его плоском лице сияла счастливая улыбка.

– Молодец, Борисов! Если бы ты еще и нарушителю в ногу попал, а не в спину, сержантом был бы.

– Темно было, дождь…

– Вот утром начальству и расскажешь об этом.

На заставе они успели немного обсушиться. К утру дождь прекратился, но над землей низко висели темные, тяжелые тучи.

Около восьми утра послышалось завывание мотора, и к заставе, буксуя по раскисшей грунтовке, с трудом пробилась крытая брезентом полуторка. Из кабины выбрался Загорулько, замначальника по оперативной работе, а из кузова – два командира в форме НКВД.

– Ну, показывай место происшествия, – после приветствия сказал старлей.

– Откуда начнем? С места нарушения или к трупу поедем?

Офицеры НКВД переглянулись.

– С трупа. И еще копыта покажите.

Борисов принес дощечки.

– Ефрейтор Борисов. Он в наряде был, следы на контрольно-следовой полосе обнаружил, а потом и дощечки.

Офицеры осмотрели дощечки с копытами.

– Встречались мы уже с такими.

Дощечки забросили в кузов, как вещдок.

– Лейтенант, рапорт готов? – спросил Загорулько.

– Так точно! – Федор вытащил из нагрудного кармана сложенный вчетверо лист бумаги и протянул его Загорулько.

– Садись в грузовик, Борисова возьми – едем. В кабину сядешь, дорогу показывать будешь.

С трудом они добрались до деревни. Местами грузовик приходилось выталкивать из грязи.

Боец Комаров, увидев в грузовике лейтенанта, вытянулся по стойке «смирно».

– Происшествий на вверенном мне посту не произошло.

Загорулько и офицеры НКВД осмотрели труп и сфотографировали его.

– Лейтенант, ты знаешь, кого завалил?

– На поражение стрелял не я – ефрейтор Борисов.

– Да плевать кто! Это же Юзек Петровский, контрабандист! Он еще на старой границе нам крови попортил немерено. Но сколько веревочке ни виться, а конец настанет…

Офицеры обыскали одежду убитого, но нашли только двести немецких марок, зажигалку и пачку сигарет. Документов, записной книжки или еще чего-нибудь, что пролило бы свет на ночные события, не было.

Один из офицеров носовым платком подобрал валяющийся рядом пистолет и, завернув его, спрятал в командирскую сумку.

– Стрелял убитый?

– Один раз успел, промахнулся.

– Кто-нибудь из местных к трупу подходил, видел?

– Никак нет! Но выстрелы слышали…

– Интересно, к кому он приходил? – протянул энкавэдэшник.

– Ну не просто же прогуляться. Лейтенант, пусть твои бойцы отойдут.

Когда остались только командиры, один из энкавэдэшников сказал:

– Есть сведения, что Юзек этот на немецкую разведку работать начал. На деньги купился или компроматом прижали. Источник недостоверный, но похоже на правду. Труп и копыта мы заберем, но искать в деревне контакты этого Юзека придется тебе, лейтенант, и Загорулько. Никаких сведений о жителях у нас нет, сами понимаете – три месяца всего здесь советская власть, агентурой не обзавелись. Мы понимаем, трудно, но надо. К кому приходил, какое задание выполнял? На словах что-то передал или груз доставил? Действуйте!

Бойцы погрузили труп в грузовик, и офицеры НКВД уехали. Загорулько, однако, остался.

– Ты распорядился оцепить деревню?

– Я. Обыскать бы все дворы…

– Во-первых, кто тебе это позволит? Один двор можешь, если есть оперативная информация и время не терпит. А всю деревню обыскивать без санкции – так и самому за беззаконие под следствие попасть можно запросто. А во-вторых, для такого обыска целая рота нужна, причем, заметь – людей подготовленных. Хороший тайник отыскать – это, брат, опыт нужен, нюх!

– А если этот Юзек принес груз, и этот груз сейчас в деревне? Снимем оцепление – груз уйдет.

– Вот и ищи! А оцепление снимай!

Федоров подозвал Комарова.

– Передай всем из оцепления мой приказ – следовать на заставу. Ну и ты с Борисовым иди. Отдохнуть, поесть надо.

– Слушаюсь!

– Знаешь, Андрей, боец Борисов, который след обнаружил, охотник, из якутов. Следопыт настоящий! Так вот он определил по следам, что нарушитель не пустой шел, а с грузом. А ведь назад Юзек пустым шел. Тогда возникает вопрос – что он принес?

– Вопрос правильный. Может, сахар для самогона? Или табак.

– Табак легкий. Да и не курят большинство, католики.

– Ну не картошку же он нес! Бульбы и с этой стороны своей хватает. Идем на заставу, есть охота – сил нет. Поедим, обмозгуем.

Пока они шли к заставе, прикидывали дальнейшие действия. Для начала Загорулько посоветовал поговорить с председателем сельсовета.

– Он наверняка знать должен, с кем этот Юзек раньше общался – вот на того внимание и обрати. Если Юзек темными делами занимался, то с человеком знакомым и на деле проверенным. Выяви, наверняка ниточка потянется. И с людьми поговори, только без свидетелей, приватно.