ТАЙНА ИСЧЕЗНУВШЕЙ «ЩУКИ»

Субмарина легла на дно, И застыла в недвижимой позе. Сколько лет с той поры прошло, И никто о тебе не спросит...

Из старой матросской песни

Море неохотно расстается со своими сокровенными тайнами. Иногда на это уходят долгие годы, однако чаще всею тайны так и остаются тайнами. Кто может сказать, сколько загадок и трагедий сокрыто под толщей океанов? Сколько человеческих жизней от­дано во имя завоевания морей? Сколько кораблекрушений было и сколько их еще будет?

Сегодня почти никто уже и не помнит давнюю загадочную и трагическую историю советской подводной лодки С-117. Время стерло из памяти многое. И все же, думается, настала пора расска­зать правду о том далеком от нас событии.

Самая знаменитая лодка Страны Советов

Начало тридцатых годов. На дальневосточных рубежах Совет­ского Союза в то время было тревожно. У берегов то и дело появ­лялся огромный японский флот. Из-за Амура грозили белокитайцы. В те дни руководство страны приняло решение о создании нового флота — Тихоокеанского. А так как строить крупные надводные корабли отечественная промышленность пока еще не могла, основу будущего флота должны были составить на первых порах подво­дные силы. Строить подводные лодки начали в Ленинграде, затем секциями на платформах переправляли во Владивосток, где и про­изводилась окончательная сборка.

Одной из первых доставленных на Дальний Восток подводных лодок была лодка под заводским номером 226, получившая после вступления в строй наименование «Макрель». Вскоре, впрочем, имена собственные в названиях подводных лодок отменили, и «Макрель» стала именоваться более прозаично — Щ-117.

Щ-117 являлась головной подводной лодкой типа «Щука», новой серии, означенной в проектной документации, как «5 бис». Всего лодок этой серии было построено ровно тринадцать — чер­това дюжина!

Щ-117 была заложена в Ленинграде 10 октября 1932 года. На воду «Щуку» спустили во Владивостоке 15 апреля 1934 года, а 28 ян­варя следующего года на ней подняли военно-морской флаг. С этого момента подводная лодка считалась принятой в состав ВМФ.

Водоизмещение Щ-117 составляло в надводном положении 600, а в подводном 722 тонны. Длина лодки — 58 метров, шири­на — 6, осадка 4 метра. Под дизелями «Щука» могла развивать ход до 12 узлов, под электромоторами (под водой) — 8 узлов. В носовой части лодки располагались четыре торпедных аппарата, в корме — еще два. Кроме этого, «Щука» имела одно 45-миллиметровое орудие и три пулемета. Экипаж состоял из 40 человек

Первым командиром Щ-117 стал капитан-лейтенант Николай Египко. Советские подводники осваивали тихоокеанский театр. Это освоение шло далеко не прости и не без потерь. В ноябре 1935 года подводный флот Тихого океана понес свою первую потерю во время сильнейшего шторма подводная лодка Щ-103 («Карп») выброше­на штормом на берег между бухтой Безымянная и мысом Бойля. В марте 1936 Щ-103 была снята с камней и прибуксирована во Владивосток, однако из-за больших повреждений уже не восста­навливалась и позднее была разобрана на запчасти.

Именно в это время начинается эпоха первых подледных пла­ваний. Среди тех подводных лодок, которые ушли под лед, была и Щ-117. Из воспоминаний Н.П. Египко: «В нашем соединении, как и на всем флоте, действия каждого моряка были подчинены одной, самой главной задаче — поддержанию высокой боеготовности. Од­нако зимой возникали трудности, заливы и бухты замерзали. Боевая подготовка оказывалась под угрозой. Выход нашел командир нашего соединения Георгий Никитович Холостяков (в будущем Герой Советского Союза и вице-адмирал. — Б.Ш.). Плавбаза ста­новилась на якорь у кромки ледяного припая, и подводные лодки ошвартовывались у нее. В результате мы могли плавать, не боясь ледового плена. Холостяков даже лозунг выдвинул: «Держать кормы подводных лодок на чистой воде». Конечно, плавание в зимнее время имеет немало сложностей, но накапливаемый с каждым годом опыт помогал преодолевать трудности...

11 января 1936 года «Макрель-9», так тогда называлась Щ-117, по пробитому во льду фарватеру вышла из бухты... Стояли трескучие морозы, доходившие до 23 градусов. Ветер достигал 9—10 баллов. Волна была соответствующей.

Перед выходом на позицию Георгий Холостяков вызвал под­водную лодку для проверки в одну из бухт, где стояла плавбаза «Саратов» (на ней располагался штаб соединения). Подходы к бухте оказались закрыты льдом толщиной 10—15 сантиметров.

Перед нами встала дилемма: ломать лед форштевнем или перехитрить природу и преодолеть преграду под водой. Выбрали второй путь, так как первый грозил повреждением корпуса и срывом предстоящей задачи.

Штурман Котухов сделал предварительную прокладку, рассчитал курсы и время, которое мы должны были лежать на каждом из них. Расчеты оказались точными. Лодка всплыла не­далеко от плавбазы, пробив лед силой плавучести. Конечно, не все обошлось благополучно: стойки антенн были поломаны, а сами антенны повреждены. Но радисты их быстро отремонти­ровали.

На следующий день проверка закончилась, и нас допустили к выполнению задания. Георгий Николаевич Холостяков по­желал нам счастливого плавания. И снова пришлось выбирать: пробиваться через лед или... И мы опять ушли под лед. Протя­женность ледовой перемычки, как и в первом случае, составила пять миль...»

А вскоре об этой лодке заговорила вся страна. Имена коман­дира Щ-117 и членов ее экипажа не сходили со страниц газет. Подводная лодка была объявлена стахановской, а передовой опыт «энской подлодки тихоокеанского флота» стал активно внедрять­ся на всех флотах. Чем же заслужила Щ-117 такое внимание, чем прославился ее командир и экипаж?

Дело в том, что в 1936 года «Щука» вышла в море, имея весьма необычный приказ — продержаться вдали от берега до полного истощения всех припасов, до полного предела сил экипажа. Вопрос этот был для того времени далеко не праздным: ведь «щукам» в случае войны предстояло действовать на океанских коммуникациях противника, а проектная автономность, двадцать суток, была для этого явно недостаточной. Поэтому задачу Щ-117 поставил лично нарком Ворошилов. Экипаж Николая Египко справился с постав­ленной перед ним задачей блестяще, вдвое перекрыв все расчетные нормативы.

Из воспоминаний вице-адмирала Г.Н. Холостякова: «В тот день на лодке, подсчитав, сколько остается пресной воды (мыла, растворяющегося в соленой, у нас еще не было), устроили в самом теплом отсеке баню. Заходили туда по двое, получая горячую воду по строгой норме. «Усталость как рукой сняло!» — рассказывал потом комиссар Пастухов.

Когда обусловленный срок плавания истек, от Египко и Па­стухова поступила радиограмма с просьбой продлить поход еще на пять суток. Но об этом я не стал и докладывать командующему. В штабе бригады не сомневались, что резервы увеличения авто­номности «щук» не исчерпаны, однако гнаться за рекордами было незачем. Все, чего удалось достигнуть, требовало обстоятельного критического анализа...»

Из воспоминаний адмирала флота Владимира Афанасьевича Касатонова, командовавшего в то время однотипной тихоокеан­ской «Щукой»:

«Настоящим новатором стал командир Щ-117 Николай Египко. Шел уже 1935 год, когда Георгий Никитович Холостяков, ставший к тому времени командиром 5-й морской бригады, выступил с заявле­нием о необходимости испытания подводных лодок на продление предельной автономности. Инициативу немедленно поддержали, и в январе 1936 года Щ-117 по пробитому во льду фарватеру по­кинула родную бухту. Николай Петрович, как командир, почти не покидал ходового мостика Штормило непрерывно. Ветер достигал десяти баллов. Было морозно. Автономка продолжалась без мало­го сорок суток, что ранее для лодок нашего проекта было просто немыслимым!

Зимние шторма не щадили подводную лодку. Не щадили и людей. В один из дней при всплытии волной сорвало металличе­ский лист надстройки, повредило лаз кормовой цистерны. Неис­правность немалая, а тут еще шторм! Надо было что-то решать, и Египко кликнул добровольцев. Идти в ледяные волны порывались почти все. Отобрали самых опытных. Пошли боцман П. Шаронов и рулевой А. Пекарский. Насквозь промокшие и замерзшие, они не покинули палубы, пока не устранили неисправность, и лишь под утро вернулись в центральный пост. Буквально через несколько дней новая неприятность — самоотдача якоря. И снова добровольцы, на этот раз В. Манышкин, Ф. Петров и Н. Смирнов, исправили по­ложение. Очень выручила в этом плавании и хорошо отработанная ранее взаимозаменяемость экипажа Каждый был готов заменить одного из своих товарищей. И когда внезапно заболел командир БЧ-2—3 Дмитрий Горбиков, вахтенным командиром вместо него немедленно заступил военком С. Пастухов.

И вот позади сорок суток зимнего автономного плавания. Встречали торжественно. Гремел оркестр, произносились речи. А они стояли в строю бородатые, пропахшие насквозь суриком и соляркой, но счастливые своей победой над океанской стихией. Теперь сомнений не было ни у кого: «Щуки» могут находиться в море сорок суток и более!

В апреле постановлением ЦИК СССР весь личный состав Щ-117 за отличное выполнение поставленной задачи был награжден орденами. До сих пор в моем домашнем архиве хранится пожел­тевший экземпляр тихоокеанской газеты «Боевая вахта» тех дней, где первая полоса полностью посвящена нашему экипажу. Сверху красными буквами заголовок: «Опыт стахановцев корабля — всему флоту!»

А 1 мая 1936 года Николай Египко выступил и по Всесоюзному радио. Его речь опубликовали газеты, матросы записывали ее в свои записные книжки. Слова командира были близки и дороги каждому из нас. И даже теперь, когда я перечитываю их, сердце начинает биться учащенно: «Товарищи, старые доблестные моряки — крей­серов «Изумруд», «Аврора», «Дмитрий Донской» и броненосца «Адмирал Ушаков» — участники Цусимского боя! Можете не со­мневаться, Цусима больше не повторится! Правительство направило на Тихоокеанский флот самых верных, испытанных сынов рабочего класса и трудового крестьянства. Совсем недавно подводная лодка Серафима Чурсина установила замечательный рекорд длительно­сти и автономности плавания. Затем моя лодка перекрыла рекорд Чурсина. Правительство отметило героическую работу экипажа высокой наградой — боевым орденом; а сейчас мой рекорд пере­крыт подводной лодкой, которой командует Александр Бук.

Цусима не повторится! Если враг сунется на священную землю Страны Советов с моря, мы будем бить его ничуть не хуже, чем в воздухе и на земле».

Почему я так подробно остановился на походе Щ-117? Только потому, что все мы, подводники-тихоокеанцы, тогда сверяли свои успехи и достижения именно по лодке Египко».

Из воспоминаний бывшего командира Щ-117 Н.П. Египко: «В то врел^я никто из нас не думал, что поход станет, как теперь его именуют, историческим. Каждый из нас считал, что делает обычное, рядовое дело, которого требует воинский долг. Тем более никто не мечтал попасть в число «пионеров подледных глубин», как сейчас на­зывают подводников, совершивших «нырки» под лед Если говорить честно, мы даже не старались тогда афишировать наши «нырки» под ледяные поля — ведь они ни одной инструкцией, ни одним на­ставлением не предписывались, и кое-кто из старших командиров не поощрял подобную «инициативу».

11 января 1936 года Щ-117 по пробитому во льду фарватеру вышла в море и приступила к несению боевой службы. Обычно мы выходили в море и выполняли задание не более 10—15 суток. Сейчас мы настроились на стахановское превышение заданных норм, т.е. нам необходимо было превысить автономность и доказать, что для данных кораблей это допустимо, а также возможно и для экипажа. Комиссаром корабля был назначен опытный работник политотдела бригады Семен Иванович Пастухов. Штурманскую боевую часть возглавлял самый молодой двадцатипятилетний Михаил Котухов, попавший на флот по рекомендации Крупской. Специалистом по электромеханической службе был Г.Е. Горский, минно-артиллерийскую возглавил Д.Г. Горбиков, а старпомом служил В.А. Воробьев. Отличным кулинаром, очень помогавшим и воодушевлявшим нас всех в походе, был кок Н.Е. Романовский. Весь личный состав корабля настроился решать поставленную перед экипажем задачу. Зима стояла суровая, температура достигала минус 25 градусов, море штормило, в надводном положении про­исходило интенсивное обрастание льдом наружных конструкций корабля. Все это и штормы мешали нам нести дозор. Приходилось бороться с обледенением и принимать меры обеспечения остой­чивости из-за большого обледенения рубки и надстройки льдом Используя имеющийся опыт несения дозорной службы в море, мы сдвинули распорядок дня на 12 часов. Отдыхали днем под водой и вели наблюдения в перископ, а ночью несли дозорную службу в надводном положении, заряжали аккумуляторную батарею, по­полняли запасы воздуха и боролись с ледовым обрастанием Подъем был в 19.00, в полночь обед, а утром ужин. Настроение у всех было бодрое, и царил творческий подъем Экипаж Щ-117 кроме нас с военкомом состоял из 36 человек. Все хорошо были подготовлены по специальности, любили корабль и обладали мужеством и цен­ным качеством взаимовыручки. Был случай, когда разбушевавшаяся стихия ночью оторвала лист надстройки и повредила лаз кормовой цистерны. Погружение лодки стало невозможным. Температура воздуха минус 25 градусов, бушует шторм Волны перекатываются через весь корабль и болтают его по своей прихоти. Мостик, ру­бочный люк, антенна, пушка превратились в ледяную глыбу. Для устранения неисправностей требуется открыть горловину лаза в цистерну- Два смельчака боцман П.Н. Шаронов и рулевой А.И. Пе­карский взялись за выполнение этой трудной задачи. Всю ночь под ледяными волнами вели они кропотливую работу, и только утром в обледеневшей одежде они ликвидировали аварию и возвратились внутрь корабля. Их, как следует, обтерли спиртом и согрели, как могли после долгого пребывании в ледяной воде Лодка вновь смогла войти в океанскую глубину и продолжать сюй автономный поход. Был случай, когда произошло повреждение якорного стопора. Это могло привести к отдаче якоря. Проявляя мужество и сноровку, матросы П.Р. Петров, Н.П. Смирнов и В.И. Манышкин под ледяными волнами в 18-градусный мороз добрались по надстройке до якоря и надежно закрепили его стопора Волной их едва не смыло за борт, но моряки не растерялись и, ухватившись за леер, поднялись на палубу.

Условия испытания и закалки личного состава на выносливость были максимально приближены к боевым. Приходилось решать и задачи по увеличению длительности пребывания подводной лодки под водой. Ведь чем больше корабль мог находиться под водой, тем выше была его скрытность действия. Мы сделали пробное исследование по длительности пребывания лодки под водой, если вдруг регенерация выйдет из строя. По моим подсчетам мы провели под водой около суток, а точнее 23 часа с небольшим, и при этом «голодный» воздушный паек не помешал уверенно нести службу. Это в какой-то степени убедило в возможности несколько больше находиться под водой, чем указывала документация, в случае, когда это потребуется. Был еще один несколько более решительный экс­перимент. Я пошел на определенный риск, но до некоторой степени он был оправдан. Предельная глубина погружения корабля была 90 метров. Наша лодка в то время находилась в районе, где глубина была 500 метров. И я решил на этой глубине произвести погружение на максимально допустимую глубину в 90 метров. Я не мог этого делать без разрешения начальства и соответствующей проверки комиссией самого корабля. Но этот эксперимент был необходим, чтобы иметь уверенность и в случае необходимости (при ремонте или обеспечении скрытности при боевых операциях) ложиться брюхом на грунт на глубине 90 метров. По кораблю была объявлена боевая тревога, все было предусмотрено — с точки зрения экстрен­ного продувания цистерн главного балласта и вспомогательных цистерн другого назначения. Погружение происходило медленно, на ходу в 3 узла, не более. На подходе к 90 метрам раздался резкий интенсивный хлопок, как взрыв. Инстинктивно даю команду: «Полный ход на всплытие», а лодка продолжает проваливаться на глубину. Командую: «Самый полный вперед!» и «Продуть средние цистерны!». Произошла медленная эволюция к снижению темпов погружения. Нос как бы тонул По глубиномеру он находился на глу­бине 100 метров. Корма же на 85 метрах, а мы в центральном посту, как раз на 90 метрах. Как потом выяснилось, причиной взрыва был отрыв части надстройки от интенсивно обжатого прочного корпуса Командующий флотом за этот эксперимент с погружением объявил мне и выговор, и благодарность за то, что мы проявили смелость и разумный риск. Срок пребывания в море нашего корабля был уже 20 суток, и нам было приказано прибыть в определенное место, в 60 милях от базы.

Г.Н. Холостяков вылетел к нам на гидросамолете. Мы готовились к встрече и постарались быть бодрыми и подтянутыми, приготови­ли чудесный обед и для беседы собрались в дизельном отсеке. Все уверяли Г.Н. Холостякова о необходимости дальнейшего плавания и превышения заданной «Щукам» автономности. Я лично убеждал командира дивизиона о возможности корабля и экипажа продол­жать плавание и нести дальнейшую службу. Нам дали «добро», было получено также разрешение командующего флотом М.В. Викторова Перед продолжением плавания у нас побывала еще и комиссия штаба флота под руководством флагманского инженера-механика Все обошлось хорошо, и мы продолжали наш «стахановский» поход. Через 30 суток плавания подводной лодки мы получили радиограм­му: «Отважным подводникам-стахановцам — Ура! Викторов».

Мы побывали вдали от наших берегов, на многие сотни миль удалились в Японском и Охотском морях от берега За весь поход мы прошли 3022,3 мили (из них 315,6 мили под водой) и пробыли под водой 340 часов 35 минут.

Автономность была превышена в два раза и составила 40 суток, хотели продлить срок пребывания в море еще на 5 суток, но нам было приказано возвратиться в базу. Уходили мы в море 11 января, на сопках лежал снег, а по возвращению, 20 февраля 1936 года берег бухты Золотой Рог уже покрывался зеленой скатертью травы, ярко светило весеннее солнце, все жители Владивостока ходили в летних платьях. Экипаж Щ-117 полностью выполнил возложенные на него задачи, справился со всеми трудностями, возникающими при плавании. Высокая организованность и сплоченность, дисциплина и взаимовыручка позволили личному составу Щ-117 успешно за­вершить поход корабля в суровых зимних условиях и доказать, что в серийной «щуке» есть еще много возможностей. За нашим экипа­жем совершили длительные автономные плавания, превышающие наши 40 суток, подводные лодки Щ-122, под командованием Алек­сандра Бука и Щ-123 (командир И.М. Зайдулин) и другие «щуки». Все это, начиная с нашей Щ-117, подтвердило необходимость вне­сти в техническую документацию по «щукам» многие улучшения, способствующие повышению их боеспособности. Конструкторы официально установили для всех «щук» автономность — 40 суток.

Свой первый орден я получил 23 декабря 1935 года. Это был орден Ленина. Вместе со мной его получила большая группа офице­ров и краснофлотцев. Среди них был командующий флотом флагман 1-го ранга М И. Викторов, командиры дивизионов П.Н. Васюнин, А.Т. Заостровцев, Г.Н. Холостяков, командиры подводных лодок И.И. Байков, Н.И. Виноградов, М.И. Гаджиев, С.Е. Чурсин и многие другие. Флот на Тихом океане окреп и приобретал высокую боеготовность и организованность. Постановлением ЦИК Союза ССР от 3 апреля 1936 года я, как командир Щ-117, и военком были награждены орденом «Красной звезды», а остальные члены экипажа — орденом «Знак Почета».

Наша Щ-117 стала первым в истории флота Советского Союза кораблем с полностью орденоносным экипажем Вот их фамилии, расположенные так, как было в Постановлении ЦИК Союза СССР: Лавриненко М.П., Бебеев А.Н., Константинов Г.Р., Манышкин В.И., Кружалов С.С., Шаранов П.Н., Коршунов М.С., Горбинов Д.Г., Столяров И.И., Ракитин И.П., Смирнов Н.П., Тимофеев В.Е., Во­робьев В.А., Горский Г.Е., Котухов М.П., Армантосов А.А., Кондра- шев В.Д., Панкретов А.В., Карпов А.И., Дозморов М.А., Сивков Н.Т., Романовский Н.Е., Тропин Н.В., Кононов В.Д

Вот те товарищи, друзья и сослуживцы, с которыми мы совмест­но решали поставленные перед нами задачи и создавали подводный флот на Тихом океане.

Сейчас в моей гостиной висит портрет нашей подводной лодки Щ-117. Интересна ее судьба. По новой классификации кораблей ВМФ в 50-х годах она получила наименование С-117. Военно- морской флаг на Щ-117 был поднят 28 января 1935 г., она входила в состав дивизиона, которым командовал Г.Н.Х олостяков, а С-117 в 50-х годах входила в состав вновь образованного 7-го ВМФ, имевшего своей главной базой Совгавань. Небезынтересно, что командующим этим флотом стал вице-адмирал Г.Н. Холостяков, судьба которого включала в себя много неожиданностей. Страшное время борьбы с «врагами народа», а на самом деле с талантливыми и инициатив­ными людьми, привела в 1938 г. к аресту Г.Н. Холостяков^ После освобождения в 1940 году при помощи Наркома Кузнецова Н.Г., он стал командующим 7-м ВМФ.

В 1952 г. из-за гибели С-117 со всем личным составом, Г.Н. Хо- лостякова вызвали в Москву, и Берия не посадил его, т.к. И.В. Сталин велел не трогать командование и руководство флотом Георгий Николаевич Холостяков погиб от рук подонков, польстившихся на его боевые награды в 70-е годы. Трагична смерть Г.Н. Холостякова, трагична и гибель С-117в1952 году с 52 человеками, причины кото­рой до сих пор точно не установлены. Существует какая-то странная связь между гибелью подводных лодок типа «Щука» (однотипных с С-117) в Великой Отечественной войне. Гибель наших лодок про­исходила при встречах с неприятельскими подводными лодками. Может быть, и гибель С-117 могла произойти от столкновения в подводном положении с американской подводной лодкой в Тихом океане. Ведь шла Корейская война, и американские подводные лодки находились в том районе.

Много героического и трагического связано с судьбой Щ-117. За успешное выполнение интернационального долга мне в 1939 г. присвоили звание Герой Советского Союза Номер Золотой звезды был 117. Совпадение номеров «Щуки» и Золотой звезды считаю в какой-то мере символичным. Может, оно выручило меня от лагеря.. Аресту за новаторство подверглись командиры подводных лодок Щ-122 и Щ-123 А. Бук и ИМ Зайдулин, и многие другие подводни­ки. Судили за инициативу и новаторство. Не тронули тех, кто был в море, меня, т.к. был в это время в Испании. Жизнь шла своим чередом, и я в апреле 1936 г. сдал командование Щ-117 М.И. Гад- жиеву в связи с поступлением в Военно-морскую академию имени К.Е. Ворошилова Перед отъездом устроил прощальный банкет. На нем был Г.Н. Холостяков, который в напутствие мне говорил: «Все у тебя впереди, и на тебя я правильно полагался.»

Один из ветеранов флота многим позднее рассказывал авто­ру этой книги, что в то время, пока Египко устанавливал рекорд автономности, по Тихоокеанскому флоту прошла волна арестов, и командира Щ-117 от репрессирования спасло только длительное пребывание в море. Так ли это было на самом деле, судить не берусь, хотя и подобный сценарий возможного развития событий исключать нельзя. Впрочем, когда Щ-117 вернулась из автономки и имена ее экипажа стали известны всей стране, это вне всяких сомнений явилось весьма существенной защитой офицерам и матросам от нападков со стороны органов НКВД. Вскоре после за­вершения похода на Щ-117 произошла смена командира Николай Павлович Египко, сдав дела, отправился добровольцем в Испанию, сражаться с диктатурой Франко. Воевал там бывший командир «Щуки» на подводных лодках, вписав немало героических страниц в историю испанской гражданской войны. За подвиги в Испании Египко награжден Золотой Звездой Героя, став первым в стране Героем Советского Союза среди подводников. При этом не указы­валось, за что конкретно бывший командир Щ-117 удостоен столь высокого звания.

Совсем недавно автору стали известны новые данные биографии первого командира Щ-117, и, хотя они не имеют прямою отноше­ния к судьбе самой лодки, обстоятельства их настолько необычны, что способны вызвать настоящую сенсацию.

Несколько лет назад увидела свет книга Серю Берия «Мой отец Лаврентий Берия», в которой сын бывшего наркома НКВД подроб­но описывал многие малоизвестные обстоятельства жизни своего отца Был в книге и невероятный факт, который вызвал настоящую бурю среди отечественных историков флота. Дело в том, что в 1939 году Серю Берия вместе с отцом был в Кронштадте. По ею словам, в тот момент там находилась... подводная лодка германских ВМС, командир которой о чем-то конфиденциально докладывал наркому НКВД Прибытие лодки и ее нахождение в Кронштадте, как, впрочем, и последующая судьба, были покрыты плотной за­весой секретности. До настоящего времени никто из историков советского ВМФ не может сказать ничего вразумительного по этому поводу. Конечно, легче всего было бы просто-напросто обвинить сына Берии в обмане. Однако не будем торопиться. Не так давно автор этой книги встретился с Андреем Андреевичем Чабаненко, сыном известного отечественного флотоводца Чабаненко и Египко были однокашниками по Училищу имени Фрунзе и оставались друзьями в течение всей жизни. Уже в преклонных годах и будучи на пенсии, Египко и рассказал своему другу адмиралу Чабаненко поистине детективную историю своей службы на испанском флоте. Ныне обоих однокашников уже нет в живых, а поэтому я передаю рассказ со слов сына адмирала Чабаненко Андрея Андреевича. В Ис­пании Египко служил советником командира одной из подводных лодок республиканских ВМС. Когда Франко начал одерживать верх, правительство республиканцев приняло решение вывезти золотой запас страны в СССР и с помощью его продолжить в дальнейшем борьбу с режимом мятежного генерала. Для исполнения столь важной и секретной миссии была определена одна из подводных лодок, а ее командиром назначен Египко. Его кандидатура на столь ответственный пост была весьма оправданна, ибо, как советский офицер, получивший конкретный приказ из Москвы, он готов был исполнить ею, чего бы это ни стоило, в отличие от испанских офицеров, которые, узнав о вывозе золота, могли заколебаться, а то и вовсе поднять мятеж. Целью похода избран Кронштадт, так как прорываться с золотом через черноморские проливы дело риско­ванное, идти же в Ваенгу или Мурманск не позволяла автономность испанской субмарины. Незадолго до падения республиканского режима подводная лодка Египко в обстановке полной секретно­сти покинула один из испанских портов, увозя в трюмах ящики с золотыми слитками. Во время похода на лодке присутствовали и представители испанского республиканского правительства, со­провождавшие столь ценный груз. Как оказалось, сомнения испан­ских руководителей относительно лояльности экипажа полностью оправдались. Во время похода матросы-анархисты подняли мятеж, стремясь завладеть золотом. Обстановка сложилась критическая. Положение спас Египко, самолично застреливший из пистолета четырех мятежников и усмиривший таким образом остальных. Именно за доставку золотого запаса Испании в СССР, как считает А.А. Чабаненко, и было присвоено звание Героя Советского Союза Николаю Египко. Что ж, столь важное задание вполне сопостави­мо с наградой! Скорее всего, именно испанскую подводную лодку и встречал в 1939 году Лаврентий Берия. Это более чем вероятно, ибо кому, как не наркому НКВД, встречать золото и обеспечить его безопасную перевозку в Москву. Сам же Египко в форме испанского морского офицера и был, скорее всего, принят подростком Серго Берия за немца. К тому же, вероятно, такова была и распростра­ненная легенда в связи с приходом испанской подлодки. Что стало с лодкой, неизвестно. Вполне возможно, в целях сохранения тайны ее затопили, так как, будучи технически устаревшей, как и боль­шинство испанских подводных лодок, она не представляла боевой ценности. Что касается золотого запаса, то его весьма интенсивно использовала колония испанских политэмигрантов, часть золота была передана ими в годы Великой Отечественной войны в фонд борьбы с фашизмом.

Однако нам пора возвращаться к Щ-117. Командирскую долж­ность на «Щуке» после Египко принял человек, чей вклад в историю отечественного флота оказался не менее значим, чем у первого командира лодки. Вторым командиром Щ-117 стал еще один одно­кашник Египко по училищу, Магомет Гаджиев. В честь его назван далекий заполярный гарнизон, имя его долгие годы носил боевой корабль. В 1942 году командир дивизиона крейсерских подводных лодок Северного флота Герой Советского Союза Магомет Гаджиев погибнет в неравном бою с противником, а подводная лодка, на мостик которой он впервые поднялся командиром, переживет его ровно на десять лет... До сих пор никто не знает подробностей гибели второго командира Щ-117, до сих пор тайной окутана и судьба самой Щ-117.

Отметим, что Щ-117 сыграла незавидную роль в судьбе в буду­щем известного флотоводца, а тогда командира бригады подводных лодок Г. Холостякова В обвинительном акте против комсостава ТОФ от 17 июня 1938 года значилось: «...Подводная лодка Щ-117 той же (5-й морской бригады. — В.Ш.), пришедшая с боевого дозора, оказалась в исключительно безобразном состоянии. Торпедные аппараты с боевыми торпедами оказались заполненными водой. Часть боевых торпед покрылась слоем ржавчины и имела погнутые винты...» По итогам этого акта была репрессирована значительная часть командного состава Тихоокеанского флота.

Спустя некоторое время «Щука» из Владивостока отправилась в Советскую гавань, где вошла в состав вновь сформированной бригады подводных лодок Тихоокеанского флота. В годы Великой Отечественной лодкой командовал капитан-лейтенант П. Синецкий. «Щука», как и остальные подводные лодки Тихоокеанского флота, активно готовилась к возможным боевым действиям, усиленно отрабатывала задачи боевой подготовки в полигонах, несла боевое дежурство в выделенных районах, но принять участие в боях самой прославленной субмарине предвоенного времени так и не пришлось. Однако части экипажа «сто семнадцатой» все же довелось повоевать, матросы прославленной «Щуки» отважно сражалась в бригадах мор­ской пехоты под Москвой и Сталинградом

Щ-117 не принимала участие и в войне с Японией. Боевые дей­ствия были столь скоротечны, что «Щука» просто не успела выйти на позиции. До нее не дошла очередь-

Кончилась война, начались будни мирных дней. Лодка все так же базировалась в Совгавани, отрабатывала задачи боевой подготовки в полигонах, участвовала в различных учениях. В1950 году Щ-117 про­шла капитальный ремонт, в ходе которого были заменены оба дизеля, а в следующем году — еще и гарантийно-текущий ремонт. К этому времени подводную лодку еще раз переименовали.

В соответствии с новой классификацией кораблей в Советском ВМФ она получила новое тактическое наименование — С-117. Тогда же 3-ю бригаду подводных лодок, куда входила «Щука», переимено­вали в 90-ю, которую в свою очередь включили в состав только что образованного 7-го ВМФ, имевшего Совгавань своей главной базой. Небезынтересен и тот факт, что командующим 7-м флотом был на­значен вице-адмирал Г. Холостяков, бывший в свое время первым командиром дивизиона подводных лодок, в котором начала свою жизнь только что спущенная со стапелей «сто семнадцатая».

Субмарина и ее экипаж

К началу пятидесятых годов С-117 была уже далеко не новым кораблем, однако возложенные на нее задачи она выполняла успеш­но. Только за 1952 год лодка имела 72 ходовых дня, совершив за это время более двухсот погружений. В ноябре 1952 года лодка прошла докование во Владивостоке, а затем совершила переход в родную базу, выполнив попутно целый ряд боевых упражнений. До послед­него, рокового, выхода в море оставалось уже совсем немного.

Из документа расследований: «ЗИЛ С-117 укомплектована подготовленным личным составом полностью. Подводной лодкой С-117 в 1952 году были отработаны задачи № 1 и № 2 КПЛ-48. Зада­ча № З КПД-48 отработана в полном объеме, но не принята. В целом ПЛ С-117 подготовлена к выполнению задач одиночным кораблем Командир ПЛ С-117 и все офицеры корабля в 1952 году принимали участие в тактической игре № 1 по разведке и тактической игре № 2 по групповым действиям. Капитан 2-го ранга Красников в 1951 году был посредником на ПЛ М-120, которая выполняла задачи разведки в районе порта Холмск в ходе тактического учения 90 БП А. По техническому состоянию всех механизмов ПЛ к моменту выхода в море 14.12.52 г. замечаний не имели. Аккумуляторная батарея при зарядках газовыделение имела в пределах нормы. Состояние прочного корпуса удовлетворительное. Все электромеханизмы ПЛ перед выходом находились в удовлетворительном состоянии. Лич­ный состав БЧ-5 ПЛ С-117 был подготовлен к обеспечению надво­дного и подводного хода корабля в простых и сложных условиях. Это давало возможность и право командиру 90 БПЛ включить ПЛ С-117 в настоящее учение как подготовленную».

Командиром подводной лодки в это время уже два года был капитан 2-го ранга ВА Красников, опытный, прошедший войну офицер.

Из характеристики капитана 2-го ранга Красникова' «Коман­дир ПЛ капитан 2-го ранга Красников В.А. назначен на должность 19.01.61 г. приказом ВМФ № 0200. Стаж службы в подводном плавании 11 лет. В должности помощника командира подводной лодки был около 7 лет. В связи с ремонтом ПЛ в 1951 г. задач БП с выходом корабля в море не выполнял. Однако выходил в море на других подводных лодках типа «С» в качестве дублера командира ко­рабля и назначался посредником на ПЛ С-120, выполнявшей задачу разведки порта Холмск в 1951 г., на тактическом учении флота

В мае — июне 1952 г. сдал зачеты на допуск к самостоятельно­му управлению ПЛ типа «С» командиру 90-й БПЛ и флагманским специалистам флота Дважды был проверен Командующим флотом и 6.08.52 г. приказом Командующего 7 ВМФ № 0365 был допущен к самостоятельному управлению подводной лодкой типа «С».

Тактически подготовлен. Управляет кораблем хорошо. Ко­рабль, море и военно-морскую службу любит. Является кандидатом на должность командира большой подводной лодки».

Из воспоминаний бывшего флагманского механика 90-й бригады подводных лодок Даниила Фланцбаума« Командир лодки капитан 2-го ранга Красников — опытный подводник, участник боевых действий на подводных лодках Черноморского флота в качестве штурмана или минера Награжден боевыми орденами. В должности командира лодки недавно, но к самостоятельному управлению допущен».

А вот отрывки из характеристик остальных членов экипажа С-117 из материалов следствия по делу о С-117: «Заместитель команди­ра ПЛ по политической части капитан 3-го ранга Лавриков AM назна­чен на ПЛ 121251 г. Имеет стаж службы на подводных лодках 3 года Имеет положительную партийно-политическую характеристику.-»

«Старший помощник командира ПЛ капитан-лейтенант Корце- малов В.С. к порученным служебным обязанностям относится добро­совестно. Опытный офицер-подводник, на подводных лодках служит семь лет. В 1952 г. окончил ВСКОС по классу командиров подводных лодок и намечался к перемещению на должность командира подво­дной лодки типа «М».

«Командир БЧ-5 старший инженер-лейтенант Кардаполов ГМ в должности с декабря 1951 г. Управление техническими средствами освоил удовлетворительно. Практические навыки по эксплуатации требуют дальнейшего упрочения и расширения. Руководящие до­кументы, инструкции и наставления по специальности знает хорошо. Имеет практические навыки по борьбе за живучесть в подводном и надводном положении».

Из воспоминаний бывшего флагманского механика 90-й бригады подводных лодок капитана 1-го ранга в отставке Даниила Исааковича Фланцбаума «Командир электромеханической части лодки старший лейтенант Кардаполов назначен после окончания Военно-морского инженерного училища К вновь назначенным командирам лодок и командирам электромеханических частей лодок до момента их до­пуска к самостоятельному управлению назначаются обеспечивающие офицеры, обычно из числа начальников. Кардаполов оказался спокой­ным, уравновешенным, дисциплинированным и исполнительным Поэтому мне было приятно поручение его обеспечивать, «выводить» в море С начала навигации в Императорской гавани, Советской гавани С-117 отрабатывала вступительную задачу № 1 по курсу боевой подготовки. Эта задача отрабатывалась у причала. В ней моряки изучают устройство и управление своим заведованием. Я часто заходил на лодку, присутствовал при выполнении зарядки аккумуляторной батареи. Мне редко приходилось делать какие-либо замечания Кардополову, так как он сам чётко выполнял действую­щие инструкции.

С-117 успешно сдала вступительную задачу, которую у нее при­нимали флагманские специалисты штаба соединения. Кардаполов уверенно сдал зачет по устройству подводной лодки, правилам по уходу за аккумуляторной батареей и другие наставления. По­сле этого лодка начала выходить в море для отработки вопросов управления в надводном и подводном положении, процессов погружения, всплытия, дифферентовки. На всех выходах С-117 в море я был на ее борту. Мы интенсивно выполняли все необходи­мые упражнения. Кардаполов уверенно проводил дифферентовку лодки, управлял процессами погружения и всплытия. Как и при обучении других инженер-механиков, для придания им уверенно­сти в возможностях лодки мы завершали обучение упражнением, заключающемся в определении максимальной отрицательной плавучести, которую лодка может удержать на разных ходах и с разными дифферентами на корму за счет гидропланной силы корпуса. Такое упражнение провели и на С-117. Так прошло короткое совгаванское лето. В начале осени Кардаполов был до­пущен к самостоятельному управлению подводной лодкой, но я еще несколько раз выходил на С-117 в полигон для проведения учебных торпедных стрельб».

Мы специально столь детально остановились на личности старшего лейтенанта Кардаполова, потому что от опыта и умения командира электромеханической боевой части на подводной лодке зависит очень и очень многое... Однако продолжим чтение документа с характеристиками офицеров С-117.

«...Командир БЧ-1 старший лейтенант Котов Н.С. в подво­дном плавании с 1948 г., на должность назначен после окончания СКОС приказом ВММ № 03577 от 23.09.52 г.»

«Командир БЧ-3 лейтенант Еременко A.M. специальность освоил недостаточно. По его вине в 1952 г. была выведена из строя торпеда ВТ-46».

«Фельдшер подводной лодки лейтенант мед службы Коломи- ец А.Д. назначен на должность приказом командующего 7 ВМФ № 498 от 17.10.52 г. Имеет положительную характеристику.

Кроме того, на ПА в море выходили командир ПЛ С-23 ка­питан 3-го ранга Нечитайло В.Ф. в качестве посредника; секретарь парткомиссии политического отдела 90 БПЛ капитан 2-го ранга Вознюк С. Г., старший инженер-лейтенант Гутман Я.М., старший инженер по водоподготовке химлаборатории химического отдела флота, старший офицер 3-го отдела разведывательного управления 7 ВМФ старший лейтенант Янчев В.П.

Бывший командир БЧ-1 ПЛ С-117 лейтенант Винокуров ранее недисциплинированный, но в последнее время значительно улучшил свое отношение к службе и грубых проступков не допускал

Всего на подводной лодке выходило в море 52 человека Личный состав лодки был подготовлен по специальности к обслуживанию механизмов при плавании корабля в различных условиях обста­новки».

Что бросается в глаза при знакомстве с характеристиками офицеров С-117? Прежде всего их молодость и весьма малое время нахождения в исполняемых должностях. Разумеется, что период становления проходят все без исключения корабельные офицеры, однако в свете последующих событий, связанных с С-117, этот факт, вполне возможно, мог также иметь место.

Вспоминает бывший начальник штаба 90-й бригады подво­дных лодок вице-адмирал в отставке Юрий Сергеевич Бодаревский: «Положа руку на сердце, я и сегодня могу сказать, что С-117 была подготовлена к выполнению задач в море вполне нормально. Придя из Владивостока, она успешно сдала задачу по подводному манев­рированию. Командира «сто семнадцатой» Васю Красникова я знал давно и хорошо. Всю войну провоевали вместе на черноморских «малютках». Был я даже и на его свадьбе. Уже после того как мы в 1942 году оставили Севастополь и наши лодки базировались в Хоби, он там женился на дочери нашего комдива Колтипина В жизни Василий был человек порядочный, а как подводник — грамотный. Вообще у нас тогда в 90-й бригаде было очень много офицеров-подводников с Черного моря, и все мы знали, кто чего стоит, еще по войне. Так вот, Красникова уважали, и не только за его боевое прошлое, но и за то, как он командовал своим кораблем уже на 90-й бригаде».

Из воспоминаний капитана 1-го ранга в отставке Анатолия Васильевича Тисленкова «Со старпомом «сто семнадцатой» Володей Карцемаловыммы были однокашниками по училищу. Вместе приш­ли в подплав, вместе плавали на соседних «щуках». Человек он был очень порядочный, требовательный ко всему, что касалось службы, и очень знающий. До назначения на С-117 четыре года прослужил помощником на «малютке». Дружить с ним было легко. Володя был очень общительный и веселый. Родом он из Владивостока, там же незадолго до гибели и женился на девушке, с которой дружил много лет. На память о нем у меня осталась сегодня лишь подаренная им фотография. На ней он еще лейтенант. Таким молодым Володя для меня и остался».

14 декабря 1952 года на 90-й бригаде подводных лодок началось плановое учение, озаглавленное в документах литерами ТУ-6. Тема учений в боевом распоряжении была обозначена так: «Нанесение ударов группой подводных лодок и при наведении разведывательной авиацией». Согласно плану в учении должны были принять участие шесть подводных лодок бригады: М-253, М-277, М-278, С-119, С-120 и С-117. Подводные лодки делились на две группы. При этом одна из лодок должна была выйти в море несколько раньше, чем остальные, для ведения разведки и наведения на корабли условного противника — двух следующих за ней «волчих стай». Выполнять разведку предстояло С-117.

Последний поход

14 декабря в 11.00 по местному времени С-117 отошла от причала Советской Гавани. Матросы с соседней лодки отдали швартовые концы уходящей «Щуки».

Спустя пять часов вслед С-117 в море вышли три «малютки» — первая тактическая группа, а за час до полуночи — и две остав­шиеся «Щуки», составлявшие вторую группу. Обе группы взяли курс в свои маневренные районы в Татарском проливе, чтобы там ожидать подхода кораблей противника, отряд которых обозначал корабль-цель ЦЛ-27, выходящий из Холмска С-117 должна была передать на подводные лодки данные с ЦЛ-27 и занять позицию недалеко от Холмска, чтобы иметь возможность контролировать все выходящие из порта суда

Командовал учениями на береговом КП капитан 1-го ранга В.М. Прокофьев — командир бригады. На аэродромах разогревали моторы самолеты 8-го разведывательного авиационного полка Ти­хоокеанского флота Они должны были помочь С-117 в обнаружении условного противника.

А что происходило в это время на борту «сто семнадцатой»? В 18.50 14 декабря на КП бригады приняли радиограмму с подво­дной лодки. Командир С-117 доносил, что на «Щуке» вышел из строя правый дизель и лодка продолжает движение в назначенный район под вторым

2025. Еще одна неприятная новость. Оперативный дежурный шта­ба флота дал оповещение на корабли и суда об обнаружении в районе Холмска плавающей якорной мины. Дрейфующую мину заметили с берегового поста наблюдения.

20.30. Командующему флотом доложили об обнаружении плаваю­щей мины и о местонахождении кораблей 90-й бригады в море. А о получении 90-й бригадой подводных лодок телеграммы от ПЛ С-117 в штаб флота доложено не было. Почему? Никаких внятных объяснений этому факту не имеется.

21.55. Начальник оперативного управления штаба флота в связи с невозможностью выхода кораблей из Корсакова и Совгавани из-за опасной ледовой обстановки принял решение: для поиска плавающей мины в районе Холмска с рассветом 15 декабря использовать ЦЛ-27, находящийся в этом районе

0.25 15 декабря. Оперативный дежурный передал на корабли и суда уточненные данные координат мины.

1.06. Ог командира С-117 была получена квитанция на переданную радиограмму.

3.15. Командир «сто семнадцатой» донес в штаб бригады о введе­нии в строй правого дизеля и продолжении выполнения задачи.

Согласно плану учений корабль-цель должен был покинуть Холмск около 17.00. Именно в это время на КП бригады и ждали донесения капитана 2-го ранга Красникова об обнаружении выходящего корабля. Но донесения не последовало. С-117 упорно молчала Особого бес­покойства на КП, впрочем, это вначале не вызвало. Ведь возможно, что лодка просто не заметила выходящий корабль, или что-то случилось с аппаратурой связи, или оборвало антенну. К тому же штаб бригады был полностью поглощен все нараставшей динамикой учений.

В 19 часов комбриг капитан 1-го ранга Прокофьев запросил С-117, требуя усилить, бдительность, а также донести свое место. Подводная лодка по-прежнему не отвечала. Тогда-то у командования бригады и появилась тревога за молчавшую С-117.

Наступило утро 16 декабря. В течение всей ночи штаб бригады неоднократно продолжал запрашивать С-117, упорно требуя донести свое место и состояние корабля. Но эфир молчал.

Ранним утром капитан 1-го ранга Прокофьев позвонил началь­нику штаба 7-го флота контр-адмиралу Родионову и доложил:

— С середины прошлых суток отсутствует связь с С-117.

Родионов ответил:

— Начинайте непрерывно передавать радиограммы о немедлен­ном возвращении лодки на базу.

В19 часов 16 декабря подводной лодке С-117 передан очередной приказ включить ходовые огни и немедленно возвратиться на базу.

Подводная лодка С-117 на радиограмму не ответила В час ночи 17 декабря дан сигнал «конец учения», кораблям возвратиться в базу. А ЦЛ-27 — следовать в район Холмска на поиск ПЛ С-117.

В 8.34 15 декабря вахтенный сигнальщик ЦЛ-27 по пеленгу 286 на расстоянии 15—20 кабельтовых наблюдал силуэт, предпо­ложительно подводной лодки. В 8.37 силуэт скрылся.

В19 часов 15 декабря командир 90-й бригады дал на подводную лодку С-117 телеграмму следующего содержания: «Донесите резуль­таты разведки, плавающая мина уничтожена». Эта телеграмма через узел связи была передана 13 раз. Командир 90-й бригады об этом доложил начальнику штаба флота В 19.35 15 декабря начальник штаба флота приказал командиру 90-й бригады спросить С-117 о ее месте и действиях.

В 23 часа 15 декабря командир 90-й бригады дал телеграмму на подводную лодку С-117, чтобы она донесла свое место и действия.

В 01 час 40 минут 16 декабря оперативный дежурный штаба флота по приказанию командующего и начальника штаба флота отправил на С-117 телеграмму следующего содержания: «Почему долго не даете о себе знать. Беспокоимся. Доложите место и дей­ствия». Распоряжение передавалось на С-117 несколько раз через узел связи флота В течение дня радисты узла связи до боли в ушах прослушивали эфир, но он молчал. С-117 на связь не выходила Когда истекло еще несколько сеансов связи, стало понятно: с подводной лодкой случилась беда.

Поиск

Стрелки на настенных корабельных часах, висящих в кабинете командующего флотом, показывали 0 часов 40 минут 17 декабря, когда вице-адмирал Холостяков дал указание командиру 90-й бригады о прекращении учения и начале поиска С-117 силами находящихся в это время в море подводных лодок.

Из воспоминаний бывшего флагманского механика 90-й бригады подводных лодок Даниила Фланцбаума «Глубокой осенью 1952 года начались общефлотские учения, в которых принимали участие все бое­способные подводные лодки соединения. Учения проходили в южной части Татарского пролива в условиях начинающихся осенне-зимних штормов, дождя и мокрого снега.

С-117 изображала условного противника, поэтому на ее бор­ту разместили группу посредников, среди них был и командир С-23 В.Ф. Нечитайло, на этой лодке я ранее служил командиром электромеханической части. Я выходил в море на С-119, командиром был мой сослуживец еще по Лиепае Г.В. Степанов. Находились в море около недели, днем—в подводном положении, ночами всплывали для зарядки. Море — 5—6 баллов, видимость плохая из-за дождя и снега С лодкой С-117, как с объектом противника, связи не поддерживали, поэтому для нас стало неожиданным указание штаба связаться с С-117, однако попытки вызова С-117 не удались. Мы чувствовали какое-то нарушение хода учений, не понимая причины. В конце концов, полу­чили приказ срочно возвратиться в базу, где узнали, что уже несколько суток с С-117 нет связи и все обеспокоены ее судьбой. Меня на берегу встречали с удивлением, так как привыкли, что я обычно выходил в море на С-117, а в городке нашего соединения, где семьи все знали и очень тревожились, мою жену старались обходить стороной».

4.00 17 декабря. Начальник штаба флота через оперативного де­журного и штаб флота передал приказание: «Приготовить для поиска подводной лодки С-117 следующие силы и средства* от ВВС—самолет ПУ-ба; от 172-й бригады эсминцев—эсминец «Верткий»; от аварийно- спасательной службы флота — спасательное судно «Золотой»; от 29-й дивизии ОВР—два тральщика; от тыла флота — транспорт «Вишера» и морской буксир МБ-21 для проводки кораблей через лед»

7.00. По приказанию начальника штаба флота для передачи телеграмм на С-117 десять раз запускался мощный передатчик. Однако подводная лодка по-прежнему молчала.

Приказание о выходе спасателя «Золотой» на оказание помощи подводной лодке было получено непосредственно врио начальника АСС 7-го ВМФ капитаном 1-го ранга Федяевым от начальника штаба 7-го ВМФ контр-адмирала Родионова в 19 часов 17 декабря 1952 года «Золотой» вышел по назначению через 53 минуты после получения приказания.

Общий сигнал об аварии согласно «Инструкции по оказанию помощи» по главной базе не давался.

Из воспоминаний вице-адмирала в отставке В. Круглякова: «Я принимал на эскадренном миноносце «Верткий» дела и долж­ность командира башен главного калибра Не успел еще принять дела, как в одну из ночей на эсминце была сыграна «боевая тревога», на корабль прибыл начальник штаба 7-го флота контр-адмирал Ро­дионов и после экстренного приготовления к бою и походу корабль вышел в море.

Мы узнали, что находившаяся на испытаниях после завершения ремонта подводная лодка типа «С» не вышла на связь и не возврати­лась в установленное время в базу. Вместе с другими силами флота (аварийно-спасательные суда, авиация, разведывательные корабли, силы и средства берегового наблюдения и радиоразведки) корабль начал поиск подводной лодки в назначенном квадрате. Стоял ноябрь, погода не способствовала поисковым действиям — постоянно штормило, один за другим шли снежные разряды, ухудшая и без того плохую видимость.

На ходовом мостике, почти не спускаясь вниз, находились ко­мандир корабля капитан 2-го ранга Г. Ярышкин и начальник штаба флота контр-адмирал Родионов. Каждые 4 часа сменялись вахтенные офицеры. Вахту несли наиболее опьггные: командир артиллерийской боевой части старший лейтенант Вениамин Малиновский, коман­дир минно-торпедной боевой части старший лейтенант Юрий Лилеин и я. Хотя я служил на «Вертком», как говорится, без году неделю, командир корабля, познакомившись с моей подготовкой и участием в дальних походах, без проверки допустил меня к ходовой вахте. Весь экипаж «Верткого» понимал тяжесть случившегося. Все мы вполголоса, оценивая обстановку, все же не теряли надежду на благополучный исход Особенно тяжело переживал случившееся контр-адмирал Родионов, в прошлом подводник. Ночи сменялись днями, постепенно таяла надежда на успех нашего поиска, все тя­желее становилось на душе от мыслей о происходящей на наших глазах трагедии. Заканчивалось топливо, корабль получил сообщение о том, что Гавань замерзала.

И все же контр-адмирал Родионов не принимал решение на возвращение корабля. «Мы — ее последняя надежда», — услышал я его фразу, сказанную капитану 2-го ранга Г. Ярышкину, когда тот докладывал адмиралу о том, что топливо подходит к концу. Понимая, что при расследовании этого чрезвычайного происшествия будут тщательно изучаться все документы корабля, особенно вахтенные журналы, контр-адмирал лично контролировал записи в вахтенном журнале каждые 4 часа, после заполнения вахтенного журнала сменившимся вахтенным офицером.

И здесь произошло непредвиденное. На многих кораблях, базирующихся на Советской Гавани, Сахалине и Камчатке в те годы матросы заводили для забавы медвежат. Брали их на корабль совсем крошечными, кормили, баловали до возраста, когда медве­жата начинали матереть и держать их становилось опасным. Была такая маленькая медведица и на «Вертком», звали ее Машкой. Она пользовалась всеобщей любовью экипажа и обладала полной свободой, посещая любые помещения корабля, лакомясь тем, что попадалось в ее лапы из съедобного. Как-то сменившись с вахты и зачитав черновые записи адмиралу Родионову, я спустился в каюту командира (которую временно занимал контр-адмирал) и увидел неожиданную картину: посредине каюты на адмиральской шинели мирно похрапывала Машка, а на столе лежал частично изорванный и залитый чернилами чистовой вахтенный журнал. Дело было ночью. Поднявшись на ходовой мостик, я доложил обо всем командиру. Реакция командира была мгновенной. Он вызвал вестовых, приказал им изгнать из каюты Машку, отпарить и отгладить адмиральскую шинель, поднять Малиновского, Лилеина и в каюте старпома (кото­рую сейчас занимал он) полностью переписать в новый вахтенный журнал все записи, что мы и сделали за несколько часов. Машку в наказание заперли в одну из свободных кладовых до возвращения в базу. Так мы и не узнали, познакомил ли командир адмирала Ро­дионова с этой историей или не стал его расстраивать.

Несколько дней и ночей поисков результатов не дали. Закан­чивалось топливо, команда давно перешла на сухари, все меньше и меньше оставалось надежды на благополучный исход поисковой операции, так как действия других участников поиска были также безуспешными. Корабль получил приказание возвращаться в базу. С помощью ледокольных буксиров «Верткий» с трудом пробился в бухту Постовая, и стал на свое место. Сослуживцы и друзья с со­седних кораблей расспрашивали нас о поисковой операции. Что мы могли им ответить?

Потеря одного человека — горе для семьи, родных и близких. От болезней, происшествий на автомобильных дорогах при авариях гибнут тысячи людей. Но особенно горько и больно переживают миллионы людей гибель экипажей подводных лодок и кораблей в море. Мне пришлось пройти все океаны мира и десятки морей и проливов, решая различные малые и большие задачи. Судьбе и воле обстоятельств было угодно сделать меня участником многих морских трагедий, руководителем многих спасательных операций на море. Могу на склоне лет уверенно сказать, что драма на море, связанная с гибелью людей, оставляла у свидетелей и, тем более, участников, незаживающие рубцы на сердце. И если в молодости эти раны компенсируются силой и энергией молодого, не изношенного организма, то в зрелом возрасте и старости они становятся неза­живающими, каким бы здоровьем и силой воли ни обладал человек. Вот для меня первым таким потрясением была гибель в Татарском проливе осенью 1952 года подводной лодки С-117. Подводные лод­ки 90-й бригады подводных лодок и эскадренные миноносцы 17-й бригады эскадренных миноносцев стояли рядом в бухте Постовой, и совершенно естественно, что трагедия подводников так же больно переживалась и экипажами эскадренных миноносцев».

А поисковая операция продолжалась. По докладу из Корсакова врио начальника АСС инженер-капитана 1-го ранга Федяева от 23 декабря 1952 года в 436-м дивизионе АСС создана специальная судоподъемная группа с необходимыми техсредствами и имуще­ством, находящаяся в немедленной готовности к выходу на подъем аварийной подводной лодки.

Имеющаяся в 436-м дивизионе поисковая аппаратура М-5 была демонтирована с ремонтируемого большого охотника БО-355 и 21 декабря установлена на тральщике ТЩ-588 29-й ди­визии ОВР. Из-за сложной ледовой обстановки выход ТЩ-588 на поиск С-117 не состоялся. Аппаратуру вновь демонтировали и 24 декабря направили самолетом в Корсаков для монтажа на тральщике Южно-Сахалинской военно-морской базы.

В дополнение к проводимым мероприятиям в целях усиления работ по поиску 18 декабря был запрошен начальник АСС 5-го ВМФ о возможности высылки имеющегося там поискового ко­рабля, с установкой на нем поисковой аппаратуры М-5. Однако использовать поисковый корабль АСС 5-го ВМФ не удавалось, так как, по сообщению начальника АСС 5-го ВМФ, поисковый корабль имеет штормовое ограничение, аппаратура М-5 не работает.

24 декабря у начальника АСС ВМС инженера вице-адмирала Фролова запрошен дополнительный комплекс аппаратуры М-5 и специалист для отправки в Корсаков с целью усиления поис­ковых работ.

Руководство спасательными работами в районе поиска воз­главил врио начальника АСС флота инженер-капитан 1-го ранга Федяев. При нем группа специалистов 1-го АСС флота: главный инженер, водолазный специалист, корабельный инженер и врач- физиолог.

Как же осуществлялся поиск пропавшей подводной лодки? С прибытием первой партии тральщиков ТЩ-524, ТЩ-58 нача­лось обследование металлическими и придонными тралами райо­на, где 15 декабря ЦЛ-27 наблюдал силуэт подводной лодки.

Осмотр западного побережья острова Сахалин от Холмска на север до Томари и на юг проводили армейские части и по­граничники.

Кроме этого, до 20 декабря вели поиск эсминец «Верткий», спасатель «Золотой», подводные лодки С-119 и С-120.

21 декабря к ним присоединились три тральщика 29-й ди­визии ОВР, два тральщика 113-й бригады ОВР.

К 22 декабря в район Холмска прибыл спасатель «Тетюхе», а 23 декабря — еще два тральщика 6-го ВМФ.

С воздуха в поиске С-117 участвовали два самолета ПУ-6а, один из Совгавани, один из Корсакова. Указания по поиску были даны и местным рыбакам.

Из воспоминаний бывшего флагмеха 90-й бригады Даниила Фланцбаума* «Командование флотом начало поиск С-117 надводными кораблями, направленными в район ее позиции. Никаких следов ее пребывания или катастрофы (масляные пятна, обломки) не было обнаружено. Были запрошены находящиеся в районе моря транспорты и рыболовные суда. Никто не сообщил о каких-либо контактах с лодкой. В то же время версия о возможном столкно­вении в условиях плохой видимости была весьма вероятной. С-117, всплывая по ночам для зарядки, очевидно, не включала ходовых огней для приближения условий к боевым. Учитывая, как рыбо­ловные суда передвигаются в поисках рыбных косяков, вероят­ность вторжения какого-либо из них в район, закрытый на время учений для плавания, была вполне реальной. А масляные пятна, если произошло столкновение, за несколько суток при сильном ветре могло далеко разнести.

В поисковых работах использовались все средства, которыми в то время располагал флот. Однако прибора для обнаружения боль­ших магнитных масс на грунте не было, мы даже пытались срочно его сконструировать на базе судоремонтной мастерской».

Учитывая возможность случайного тарана С-117 каким-либо гражданским судном, 18 декабря были даны указания командиру Южно-Сахалинской военно-морской базы, а 19 декабря передана просьба командованию 5-го ВМФ осмотреть все суда, прибываю­щие в порты из района Холмска и находившиеся в районе Холмска с 14 по 17 декабря.

Теперь начиная с 19 декабря все суда, прибывающие из района Холмска в Корсаков, Владивосток и Находку, тщательно осматри­вались водолазами, команды опрашивались, а результаты осмотров и опросов сообщались в штаб 7-го ВМФ.

В течение 19—24 декабря пограничники осмотрели все запад­ное побережье острова Сахалин от мыса Крильон до мыса Яблоч­ный, а солдаты Дальневосточного округа — от мыса Кузнецова до города Чехова. Никаких предметов ПЛ С-117 не обнаружено.

Из воспоминаний капитана 1-го ранга в отставке А.В. Тис- ленкова: «Когда все случилось, вспомнили, что и командир лодки Красников и командир бригады Прокофьев не хотели, чтобы С-117 участвовала в учениях. Они просили для нее оргпериод для восстановления боеготовности. Но начальник штаба флота контр­адмирал Родионов и слушать их не захотел. То, что С-117 пошла в море, вина только его. Однако ни в какие материалы расследова­ний это не попало, ведь Родионов отдавал приказания устно... Все мы были потрясены известием о трагедии со «сто семнадцатой». В том, что с лодкой случилась именно трагедия, сомнений не оставалось. И в это время начальник политотдела капитан 1-го ранга Бабушкин ни с того ни с сего заявил во всеуслышание, что, по его мнению, наша лодка ушла в Америку, что весь экипаж С-117 оказался негодяями и изменниками. Почему он так сделал, я не понимаю. Может, хотел перестраховаться на всякий случай? Боялся возможных обвинений в свой адрес в потере бдительности? Но ведь всему же есть предел! Мы были очень возмущены его не­порядочностью».

Вспоминает супруга бывшего начальника штаба 90-й бри­гады Зинаида Бодаревская: «Командира лодки Васю Красикова и его супругу я хорошо помню и сейчас. Я была дома с детьми, когда вбегает соседка и кричит «Наша лодка в море погибла!» Мы вместе сразу и разрыдались. Сколько наших знакомых ребят вот так же не возвращались с моря в войну, и вот теперь снова- Несколько дней все были как невменяемые, всюду крики, плач. В душе еще надеялись, что, может быть, произойдет чудо, и они вернутся. Молились. Но все напрасно. Дни шли за днями, и с ними надежда таяла...»

Расследование

Тем временем в Москву военно-морским министром Н.Г. Куз­нецовым были вызваны для разбирательства по обстоятельствам гибели С-117 командующий 7-м флотом вице-адмирал Холостя­ков, командир 90-й бригады капитан 1-го ранга Прокофьев, на­чальник управления кадров флота капитан 1-го ранга Дьячков и начальник управления разведки флота капитан 1-го ранга Мельников. Председателем комиссии по расследованию дела «Щуки» назначен адмирал Андреев, который немедленно вылетел на Дальний Восток из Москвы.

А через несколько дней на зеленое сукно стола кремлевского ка­бинета Сталина лег документ следующего содержания:

«Товарищу Сталину И.В. Докладываем об обстоятельствах гибели подводной лодки С-117 Седьмого военно-морского флота. В период 14—16 декабря 1952 г. 90-я бригада подводных лодок, базирующаяся на Советскую Гавань, проводила тактическое задание по атаке группой подводных лодок во взаимодействии с разведывательной авиацией условно изображаемого конвоя.

Учение проводилось в районе Татарского пролива к югу от Совет­ской Гавани. Руководил учением командир 90-й бригады подводных лодок капитан 1-го ранга Прокофьев. План учения был рассмотрен и утвержден Командующим флотом т. Холостяковым-

Подводная лодка С-117 вышла из Советской Гавани в 11 часов 3 5 минут 14 декабря по местному времени с расчетом быть на позиции в районе Холмска к 8 часам 15 декабря.

Вопреки установленному в военно-морских силах порядку донесе­ний кораблями при нахождении в море своего места не реже двух раз в сутки, руководителем учения капитаном 1-го ранга Прокофьевым, с одобрения Командующего флотом вице-адмирала Холостякова Г.И. в начальника штаба флота контр-адмирала Родионова А.И. было запре­щено подводным лодкам доносить о своих местах как при переходе на позицию, так и в ходе учения. Командирам подводных лодок было дано указание доносить только об обнаружении и об атаке конвоя.

В результате этого руководитель учения и штаб флота не могли знать точного места подводных лодок при их переходе, а также не знали времени занятия подводными лодками своих позиций.

Подводная лодка С-117 также не доносила о своем месте при переходе из Советской Гавани в район порта Холмск.

Командир подводной лодки С-117 сделал два донесения в адрес командира бригады лодок: первое донесение в 18 часов 10 минут 14 декабря о поломке и выходе из строя правого дизеля и второе донесение в 3 часа 15 минут 15 декабря о том, что дизель введен в строй. При этом в обоих донесениях о месте подводной лодки указано не было.

Подводная лодка С-117 должна была донести об обнаружении корабля цели ЦЛ-27, который в 15 часов 15 декабря вышел из порта Холмска, но этого и других каких-либо донесений от подводной лодки не поступило.

Это обстоятельство позволяет считать, что подводная лодка С-117 погибла в период от 3 часов 15 минут до 15 часов 15 декабря, при этом наиболее вероятное время гибели подводной лодки между 3 часами 15 минутами и 8 часами 15 декабря, когда лодка при подхо­де к району разведки в темное время суток должна была погрузиться, с тем чтобы с рассветом быть в подводном положении.

В 3 часа 15 минут 15 декабря подводная лодка С-117 находилась, как указано на прилагаемой схеме, в 43 милях на северо-запад от Холмска с глубинами моря в этом районе до 1 ООО метров. К 8 часам лодка должна была войти в район своей позиции, нарезанной в виде прямоугольника со сторонами 19 и 16 миль с центром почти на параллели Холмска, в 10 милях от него.

В этом районе подводная лодка должна была находиться до об­наружения цели ЦЛ-2. Глубина моря в районе от 100 до 500 метров и в узкой полосе прибрежной части меньше 100 метров.

Этот район был тщательно осмотрен, при этом на поверхности не было обнаружено ни сигнальных буев, выпущенных подводной лодкой, которые могли оказаться на поверхности моря при глубинах до 100 метров, ни других предметов, принадлежащих подводной лодке С-117. Сигналов о бедствии подводная лодка не имела. Это дает основание полагать, что подводная лодка погибла на больших глубинах.

Ввиду того, что достоверных данных о причинах гибели подводной лодки нет, об обстоятельствах гибели подводной лодки можно только предполагать.

Учитывая все ранее имевшие место случаи гибели подводных лодок, наиболее вероятно, что гибель подводной лодки С-117 могла произойти при следующих обстоятельствах:

— неправильное управление подводной лодкой при погружении и при маневрировании под водой;

— неисправность материальной части лодки;

— столкновение с надводным кораблем.

Вместе с этим был тщательно изучен личный состав подводной лодки С-117 и рассмотрены возможности преднамеренного ухода подводной лодки в Японию или насильственного увода ее амери­канцами. Личный состав имел высокое политико-моральное со­стояние и являлся политически надежным, поэтому уход лодки в Японию не считаем вероятным. Сопоставляя все данные разведки о действиях американцев в Японском море за последнее время и учитывая решимость личного состава, считаем увод подводной лодки американцами невозможным.

Все наиболее вероятные обстоятельства гибели подводной лодки были рассмотрены комиссией, выезжавшей на 7-й Военно-морской флот, и установлено:

1. По оценке командования флота и бригады подводных лодок, личный состав подводной лодки С-117 подготовлен был удовлетво­рительно. Командир подводной лодки — капитан 2-го ранга Крас­ников ВЛІ имел боевой опыт, полученный в Великой Отечественной войне. Командовал лодкой второй год, допущен к самостоятельному управлению лодкой, оценивается командованием как один из луч­ших командиров на бригаде.

Офицерский состав лодки также оценивается как подготов­ленный. Несмотря на значительное количество на подводной лодке матросов по первому году службы, значительная часть которых на­ходится на лодке около года, подводной лодкой в течение 1952 года в процессе боевой подготовки были сданы две задачи, № 1 и 2, курса боевой подготовки подводных лодок, а также задачи по торпедным стрельбам, что давало право допустить подводную лодку С-117 к плановому учению.

Однако подводная лодка С-117 до учения находилась два меся­ца в ремонте в г. Владивостоке и возвратилась в Советскую Гавань 7 декабря, т.е. за 7 дней до начала учения.

Командование бригады и штаб флота не проверили уровень боевой подготовки лодки с выходом в море, а, основываясь на старой оценке подготовленности подводной лодки С-117, допустили уча­стие ее в учении, чего без проверки делать не следовало.

Свои действия командование флотом и командир бригады подводных лодок объясняют тем, что подводная лодка С-117 име­ла наибольшее, чем другие средние лодки, количество ходовых

суток (более 70), успешно совершила перед учением трехсуточный переход из Владивостока в Советскую Гавань и в течение года вы­полнила до 200 погружений.

Учитывая двухмесячное пребывание подводной лодки в ремонте и замену за это время некоторой части личного состава, имеется веро­ятность гибели подводной лодки от неправильного маневрирования над водой.

2. Техническое состояние подводной лодки было удовлетвори­тельное, так как лодка в течение 1946—1950 гг. прошла капитальный ремонт и в 1952 году текущий ремонт — докованием Техническое состояние аккумуляторной батареи на лодке также удовлетворитель­ное.

Однако после нахождения лодки в ремонте материальную часть следовало тщательно проверить с выходом в море и посредством по­гружения.

Учитывая это, гибель подводной лодки по причине неисправности материальной части также является вероятной.

3. Подрыв подводной лодки на плавающей мине, как одно из вероятных обстоятельств гибели лодки, рассматривался в связи с тем, что 14 декабря в районе позиции подводной лодки в районе Холмска рыбаками была обнаружена плавающая мина

Командующий флотом товарищ Холостяков и начальник штаба флота товарищ Родионов по получении оповещения об обнаружен­ной плавающей мине не закрыли район обнаружения мины для плавающих кораблей и судов, не дали приказания командиру бри­гады подводных лодок запретить подводной лодке С-117 следовать в район. Командир бригады товарищ Прокофьев не дал указания лодке не заходить в район и ограничился дачей указаний командиру подводной лодки С-117 принять меры предосторожности при пла­вании в районе своей позиции в связи с обнаружением плавающей мины, что является неправильным При тщательном рассмотрении возможности подрыва подводной лодки установлено, что подрыв исключен, так как береговыми постами наблюдения и кораблем- целью, стоявшими на внешнем рейде, всплеск и звук от подрыва мины не наблюдался, предметов, принадлежавших подводной лодке, которые обязательно должны всплыть при подрыве лодки на мине, обнаружено не было. Сама мина также не была обнаружена; очевидно, за мину был принят плавающий предмет.

4. С целью определения возможности столкновения подводной лодки с надводными кораблями были проверены четыре транспорта, которые во время учения проходили в районе его проведения. Было обращено внимание на теплоход «Горнозаводск» Министерства морского флота, который следовал из порта Ванино в Корсаков и в период от 3 часов до 8 часов 15 декабря проходил в районе пере­хода подводной лодки С-117 на позицию. По записям в судовом журнале, теплоход, находясь в 25 милях на северо-запад от Холмска, в течение 1 часа 25 минут (с 5 часов 30 минут до 6 часов 55 минут 15 декабря) имел по непонятным причинам остановку. По показа­ниям отдельных членов экипажа, теплоход стопорил машины, но не останавливался, что позволяет предполагать, что такие действия теплохода связаны с каким-то происшествием, которое членами экипажа, стоявшими в то время на вахте, скрывается.

При водолазном обследовании подводной части корпуса теплохода «Горнозаводск» обнаружены вмятины в днище тепло­хода, в средней его части, длиною до 6 метров, а также вмятины и отдельные разрывы боковых килей, явившиеся следствием удара о металлический предмет.

Это обстоятельство дает основание полагать о возможном столкновении теплохода «Горнозаводск» с подводной лодкой С-117, что и могло привести к гибели подводной лодки.

Условия погоды в период вероятного столкновения — ветер за­падный 4 балла, море 3—4 балла, видимость переменная, доходящая во время снежных зарядов до 2—3 кабельтовых, температура воз­духа -9°, температура воды +2-.+3, что вызывало парение моря, — в значительной степени понижали возможность наблюдения за морем как на теплоходе, так и на подводной лодке.

Окончательное заключение, было ли столкновение теплохода «Горнозаводск» с подводной лодкой С-117, можно будет дать после осмотра подводной части теплохода в доке, постановка которого в док будет произведена около 12 января 1953 года.

На подводной лодке С-117 погибли 52 человека личного состава, в том числе 12 офицеров. Поиск подводной лодки про­должается».

Было ли столкновение?

Тем временем в поле зрения руководства попал небольшой ка­ботажный транспорт «Горнозаводск», занимавшийся перевозкой заключенных по лагерям Дальнего Востока. В момент исчезновения С-117 «Горнозаводск» совершал рейс из порта Ванино в Корсаков и находился недалеко от «Щуки». Разработкой версии «Горнозаводска» занялось командование 5-го ВМФ, в зону ответственности которого входил порт Корсаков, куда пришло судно. Руководство проверкой «Горнозаводска» взяли на себя лично командующий 5-м флотом вице-адмирал Ю.А. Пантелеев и прибывший на Ти­хий океан для разбора происшедшего заместитель начальника морского Генерального штаба адмирал Андреев. Первым делом были тщательно изучены вахтенный журнал и прокладка на кар­те. Вывод флагманского штурмана 5-го ВМФ капитана 1 -го ранга Яросевича таков:

«Из анализа всех данных плавания ПЛ С-117 и теплохода «Горнозаводск» можно сделать предположение, что курсы кора­блей могли пересечься в окружности радиусом 3—5 миль, при этом одинаково вероятно, что ПЛ могла пересечь курс теплохода и за кормой и по носу.

Утверждать, как это делает флагманский штурман 7-го ВМФ, исходя из анализа прокладок, что в 5 часов 30 минут 15 декабря 1952 г. было столкновение TP (транспорта. — В.Ш.) с ПЛ, нет никаких оснований и доказательств».

Небезынтересен в этом контексте и доклад военно-морскому министру вице-адмиралу Н.Г. Кузнецову заместителя начальника морского Генерального штаба адмирала Андреева:

«Во время расследования случая гибели ПЛ С-117 после по­лучения 25 декабря донесения командира Южно-Сахалинской ВМБ контр-адмирала Проценко о том, что при водолазном обсле­довании теплохода «Горнозаводск» обнаружен ряд повреждений подводной части корпуса корабля, мною было дано указание ко­мандиру базы тщательно проверить наличие спасательных средств на корабле и установить, имел ли место факт спуска спасательной шлюпки.

В этот же день о характере повреждений т/х «Горнозаводск» по ВЧ мною было доложено начальнику МГШ и от него получено разрешение на вылет в Корсаков.

26 декабря совместно с вице-адмиралом Фадеевым, инженер- капитаном 1-го ранга Волокитиным (Техническое управление ВМС), прокурором 7-го ВМФ и начальником контрразведки 7-го ВМФ прибыл в Корсаков, где вначале был заслушан командир ЮСВМБ (Южно-Сахалинской военно-морской базы. — В.Ш.), водолазы, производившие обследование корабля, а затем опрошен капитан т/х «Горнозаводск» Иващенко А.П.

Помимо ранее доложенных вам размеров повреждений, факта списывания, по прибытию в Корсаков, ряда лиц команды, несших службу на теплоходе с 0 до 8 часов 15 декабря, командир ЮСВМБ контр-адмирал Проценко доложил, что на корабле отсутствует один спасательный круг и имеются явные признаки спуска спаса­тельной шлюпки правого борта; кроме того, установлен факт, когда на переходе 14 декабря стоящий на вахте помощник капитана самостоятельно изменил ход с «полного» на «средний», капитан реагировал на это и немедленно из каюты поднялся на мостик.

Детальное знакомство и изучение подлинных судовых до­кументов (машинный и судовой журнал) позволили сделать следующие выводы:

а) режим работы обоих двигателей как до 5 часов 30 ми­нут, так и после 6 часов 55 минут не вызывали необходимости остановки обоих машин и чистки кингстонов, так как все время температура выходящей воды была 36/40 градусов, а давление 07/07 атмосферы, т.е. машины работали совершенно нормаль­но;

б) на левой странице машинного журнала не указан факт застопоривания машин и причина этого, хотя 12 декабря при действительном засорении кингстонов и необходимости их очистки об этом на левой странице (как этого требуют прави­ла) подробно указано время остановки машин, причина этого и время, потраченное на очистку кингстонов;

в) в судовом журнале 15 декабря совершенно нет записей о том, что с 5 часов 30 минут по 6 часов 55 минут корабль имел ма­шины на «стоп» и производилась очистка кингстонов ото льда;

г) т/х «Горнозаводск», выйдя в район мыса Красный партизан из льда, далее следовал не менее 12 часов по чистой юде, имевшей темпе­ратуру —1-2... +3° С, поэтому если бы и были кингстоны забиты льдом, то они за этот промежуток времени и при данной температуре воды должны были бы сами очиститься. Записи в машинном журнале под­тверждают совершенно нормальную работу дизелей при температуре выходящей воды 36/40 градусов и давлении 07/07 атмосферы.

Все опрошенные водолазы подтвердили, что повреждения под­водной части теплохода, судя по их характеру, могли быть только результатом удара корабля о металлический предмет.

Все это, вместе взятое, говорило о том, что на корабле ночью 15 де­кабря между 5 часами 30 минутами и 6 часами 55 минутами имело место тщательно скрываемое личным составом происшествие

Поэтому, прежде чем приступить к следствию, нами было реше­но заслушать капитана т/х «Горнозаводск» Иващенко АП. (плавает с 1929 г., на данном корабле с 1950 г.), который дал следующие объяснения:

1. По вопросу имевшихся с 1950 г. на корабле аварий и повреж­дений не упомянул ни один район, указанный в акте водолазного обследования.

2 На вопрос, имел ли корабль в декабре посадку на мель или стол­кновение, ответил отрицательно.

3. Знает ли он, как капитан теплохода, о факте остановки обеих машин и их причинах, ответил' «Узнал только 22 декабря, когда пришли военные обследовать корабль, и, как ему доложил старший помощник и механик, машину останавливали из-за чистки кингстонов».

4. Чем он, как капитан теплохода, может объяснить противоре­чия между техническими показателями, записанными в машинном журнале, и обоснованием остановки машин, ответил «Детально не разбирался, но у меня механики путаники».

5. Чем объясняется нарушение правил ведения как машинного, так и судового журнала, ответил «Халатностью и упущением механика и старпома».

6. Почему недостает одного спасательного круга, ответил: «Боцман оставил или выбросил в бухте Ванино».

7. Зачем спускали шлюпку? Ответил: «При стоянке в Холмске для сообщения с берегом».

8. Почему не вышли на мостик, когда корабль в 5 часов 30 ми­нут застопорил ход? Ответил: «Крепко спал».

В продолжение всей многочасовой беседы гражданин Ива- щенко все противоречия в журналах и действиях объяснял, как и все члены экипажа, упущениями по службе, забывчивостью и т.п. Было приказано выяснить в б. Ванино, действительно ли оставлен т/х «Горнозаводск» спасательный круг. Круга в бухте Ванино не оказалось. Когда об этом сказали боцману, то он на следующий день нашел ломаный круг на корабле. Через органы ВОСО (военных сообщений. — В.Ш.) порта Холмск выяснили, что т/х «Горнозаводск» стоял не на рейде, а у стенки, ошвартовавшись правым бортом, и ему не было надобности спускать для сообще­ния с берегом шлюпку правого борта. По докладу прокурора, впо­следствии корабельный состав выдвинул новую версию: «шлюпку спускали для проверки шлюпбалки». 27 декабря командир базы контр-адмирал Проценко информировал меня, что в своих вто­ричных показаниях капитан теплохода Иващенко не исключает возможности столкновения, о котором ему старший помощник не доложил, дает этому старшему помощнику самую нелестную аттестацию, а стоявший на вахте с 4 до 8 часов рулевой показал, что на корабле машины останавливали, но на такое время, что корабль не потерял способности слушаться руля.

Доложенные вам факты позволяют сделать вывод о возмож­ности столкновения т/х «Горнозаводск» с ПЛ С-117».

Над экипажем «Горнозаводска» нависла угроза обвинения не только в утоплении своей подводной лодки, но и в сокрытии совершенного преступления. Можно представить состояние капитана и старпома этого маленького суденышка. Из комсо­става теплохода они вполне могли теперь превратиться в его пассажиров.

Однако после поверхностного разбирательства представителя Москвы делом «Горнозаводска» вплотную занялся командующий 5-м ВМФ вице-адмирал Ю.А. Пантелеев. По его приказу судно было немедленно поставлено в док порта Находка. Пантелеев не совсем доверял поверхностному водолазному осмотру днища судна и решил сам проверить все досконально. По его указанию

на судно отправили лучших технических экспертов флота. Через несколько дней на стол командующему легло заключение техни­ческой экспертизы. Вот выдержки из него:

«Обследование было произведено путем осмотра подводной части корпуса т/х «Горнозаводск» в плавдоке № 1064 завода № 4 ММФ (Министерства морского флота. — В.Ш.) в городе На­ходка 19 января 1953 года, рассмотрения и анализа материалов акта докового осмотра подводной части корпуса т/х «Горноза­водск» в доке завода № З ММФ в городе Николаевске-на-Амуре 16 августа 1951 года, акта водолазного осмотра подводной части корпуса т/х «Горнозаводск» водолазными специалиста­ми АСС 7-го ВМФ 25 декабря 1952 года и судовых проектных чертежей.

В итоге произведенного обследования определены поврежде­ния подводной части корпуса т/х «Горнозаводск», их характер и размеры, вероятные причины и давность возникновения, а также проверена достоверность повреждений, установленных актом водолазного осмотра от 25 декабре 1952 года.

Актом водолазного осмотра подводной части корпуса т/х «Горнозаводск» от 25 декабря 1952 года устанавливаются сле­дующие повреждения:

1. Отсутствие окраски отдельных участков, наличие вмятин и потертости до металлического блеска бортового киля правого и левого бортов.

2. Наличие потертости листов обшивки килевого пояса в райо­не 23—70 шпангоутов до металлического блеска.

3. Наличие зачищенных до металлического блеска заклепочных головок под левым бортовым килем в районе 70—73 шпангоу­тов.

Исходя из характера этих повреждений, актом водолазного осмотра фиксируется предположение, что они возникли в резуль­тате трения металла о металл, то есть соприкосновения корпуса т/х «Горнозаводск» с другим металлическим предметом. Указанный акт водолазного осмотра составлен на основании докладных семи водолазных специалистов, производивших обследование подво­дной части корпуса т/х «Горнозаводск».

Докладные водолазных специалистов отмечают, что в пе­риод обследования подводной части корпуса т/х «Горнозаводск» носовая часть днища между бортовым килями была забита пла­вающим льдом, что делало невозможным полное обследование подводной части корпуса, а плохие условия видимости затрудняли производство качественного осмотра доступных частей т/х «Гор­нозаводск».

К январю 1953 года повреждения, зафиксированные актом водолазного осмотра от 25 декабря 1952 года, подтверждены только в части наличия вмятин и разрывов бортовых килей. Отсут­ствие окраски имеет место по всей поверхности подводной части корпуса, поэтому фиксирование отсутствия ее только в отдельных участков неправильно. Наличие отдельных участков корпуса, очи­щенных до блеска металла, при доковом осмотре не подтверждено, весь корпус имеет значительное оборжавление.

Металлический блеск, обнаруженный водолазами, мог иметь место в результате плавания судна во льду.

Исходя из рассмотрения акта и докладных, следует заключить, что водолазный осмотр корпуса т/х «Горнозаводск» был про­изведен поверхностно, а вывод о том, что металлический блеск появился в результате трения корпуса с другим металлическим предметом, не обоснован.

Выводы. В результате докового осмотра подводной части корпу­са т/х «Горнозаводск» 19 января 1953 года, рассмотрения и анализа акта докового осмотра от 16 августа 1951 года и акта водолазного осмотра от 25 декабря 1952 года комиссия технических экспер­тов не обнаружила повреждений подводной части корпуса т/х «Горнозаводск», которые имели бы причиной своего образования столкновение с корпусом ПЛ С-117.

Наряду с этим комиссия считает необходимым отметить, что могло иметь место такое соприкосновение т/х «Горнозаводск» с ПЛ С-117, находившейся в подводном положении, которое не привело к образованию видимых повреждений подводной части корпуса т/х «Горнозаводск». При таком случае соприкосновения прочный корпус ПЛ С-117 также не мог получить повреждений, которые нарушили бы его водонепроницаемость и явились причиной по­топления подводной лодки».

Как опытный моряк, вице-адмирал Пантелеев прекрасно по­нимал, что если бы «Горнозаводск» столкнулся с С-117, причем так, что это столкновение привело к гибели подводной лодки, то повреждения самого транспорта должны тоже быть достаточно впе­чатляющи. Ведь водоизмещение маленького «Горнозаводска» даже меньше, чем у «Щуки», — всего каких-то четыреста тонн. В своей докладной записке на имя военно-морского министра Пантелеев написал: «...считаю, что предъявлять транспорту «Горнозаводск» какие-либо обвинения в его столкновении с ПЛ С-117 нет никаких оснований и доказательств».

Москва — Совгавань — Москва

Вспоминает бывший начальник штаба 90-й бригады вице- адмирал в отставке Ю.С. Бодаревский: «Когда случилось несчастье с С-117, в Москву потребовали на расправу все наше начальство. Поехали Холостяков, Родионов и Прокофьев. Никто тогда не знал, вернутся ли они обратно-. Тем более что тут же все вспомнили, что еще в тридцать восьмом Холостякова уже однажды арестовывали как «врага народа».

Я остался командовать бригадой. К нам из Москвы тоже приехала следственная комиссия. Почти каждую ночь ко мне домой подъезжал «воронок» и меня под вооруженным конвоем солдат везли на очередной допрос. Почему это делалось именно ночью, и почему надо было посылать за мной солдат с винтовками, мне и сегодня непонятно.

Допрашивал меня следователь из Москвы, полковник. В на­шем подводницком деле он разбирался неважно, зато настроен был очень агрессивно и видел во мне уже явного преступника. Ему все приходилось объяснять. Он слушает, слушает, а потом вдруг начинает кричать: «Вы мне своими морскими штучками голову не морочьте! Выкладывайте, пока не поздно, начистоту, как все было!» Объясняю снова... И так каждую ночь. Разумеет­ся, это морально было очень тяжело. Из Москвы от уехавших тоже никаких вестей. Успокаивал себя тем, что если посадят, то сидеть буду не далеко от семьи. У нас тогда вокруг Совгавани было сразу несколько лагерей. Думал, попрошу, чтобы хоть эту просьбу уважили. А тут ночью звонок из Москвы. Начштаба флота говорит «Возвращаемся назад». Сразу куда-то запропал мой следователь, и можно стало хоть нормально служить. Когда Прокофьев вернулся, то рассказывал мне, что Сталин будто бы сказал: «Никого судить мы не будем. Виновных накажут властью морского министра. Главное же, чтобы были сделаны выводы, и подводные лодки больше в мирное время не погибали». После этого Холостякову и Родионову объявили какие-то взыскания, а Прокофьева сняли с комбрига и назначили начальником штаба в нашей же бригаде, меня перевели начальником отдела подводного плавания в штаб 7-го ВМФ».

Перед отъездом в Москву Прокофьев сказал жене: «Как все выяснится, я позвоню. Если скажу, что все хорошо, значит, не посадили». В Москве Холостякова, Родионова и Прокофьева за­слушивало все руководство страны, возглавляемое Маленковым. Рядом с ним молча сидел Берия. Однако, к облегчению моряков, спустя некоторое время его вызвали по какому-то неотложному делу к Сталину, больше на заседание он не вернулся. Заслушива­ние длилось почти восемь часов. Прокофьеву запомнилась деталь: Маленков был небрит и выглядел чрезвычайно усталым

Больше всех, как бывает в таких случаях, обвиняли самого млад­шего, т.е. комбрига. Обвинения в его адрес сводились к тому, что Прокофьев не обучил как следует командира С-117 и сам не пошел в море именно на этой подводной лодке. Вскоре после возвращения из Москвы капитана 1-го ранга В.М. Прокофьева свалил инфаркт.

Из воспоминаний бывшего флагманского механика 90-й бригады подводных лодок Даниила Фланцбаума: «Когда пришли к выводу, что поиски С-117 безрезультатны, об этом доложили в Москву, и через некоторое время в Советскую Гавань прибыла Го­сударственная комиссия для расследования катастрофы, не помню уже, под чьим председательством, Помню, что в составе ее был очень уважаемый флотскими инженерами главный инженер-механик ВМФ Дробышев.

Комиссия разделилась на две части: одна ее часть работала в штабе флота (в 7—8 километрах от нашей бухты Постовой), ко­торым в то время командовал Холостяков, другая часть работала в нашем соединении, в бухте Постовой. Проверяли все так жестко, что иногда беседы с членами комиссии напоминали допросы. Ис­ключение составлял главный инженер-механик ВМФ Дробышев, сохранявший интеллигентность в этих тяжелых обстоятельствах. Меня вызывали на беседу в штаб флота по поводу технического со­стояния С-117 и подготовленности электромеханической части ее экипажа. За неимением других средств, за мною прислали мотоцикл с коляской. Помнится, после двадцатиминутной поездки в открытой коляске при 25-градусном морозе мне пришлось долго оттирать заиндевевшее лицо. Беседа, однако, была доброжелательной, каких- либо конкретных претензий нам не предъявили.

Примером бездушия и грубости был вызов на беседу вдовы ко­мандира лодки Лидии Красниковой. Один из членов Госкомиссии, высокопоставленный политработник, задал ей вопрос: «Скажите, а не мог ли ваш муж увести лодку в США или Японию?» Бедная женщина, едва державшаяся на ногах от горя, ничего не ответила и со слезами выбежала в коридор штаба

К счастью, Госкомиссия не сумела найти существенных на­рушений в работе нашего соединения, никого не арестовали и не отдали под суд, как это зачастую практиковалось в те времена. Для порядка, нашего командира соединения В.М Прокофьева снизили до должности начальника штаба нашей лее бригады, а начальника штаба Ю. Бодаревского и начальника политотдела А.Н. Пикули- на сняли с должностей и назначили куда-то без значительного понижения. В.М. Прокофьев, впрочем, вскоре был восстановлен в должности командира соединения, а в дальнейшем служил в Главном штабе ВМФ».

Затем был приказ военно-морского министра и закрытое по­становление Совета Министров СССР по факту гибели подводной лодки. Ветераны рассказывают, что здесь Николаю Герасимовичу Кузнецову пришлось нелегко. Ведь по всем существовавшим тогда законам экипаж ненайденной подводной лодки надлежало считать не погибшим, а пропавшим без вести со всеми вытекаю­щими отсюда последствиями. Прежде всего это касалось пенсий семьям членов экипажа. Ведь погибшим пенсии полагались, а пропавшим — нет.

Однако справедливость все же восторжествовала и пенсии были начислены, наряду с достаточно крупными единовремен­ными пособиями.

Сейчас модно упрекать сталинское время в жестокости и невнимании к рядовым людям. Наверное, тогда, как, впрочем, и сейчас, бывало всякое. Но, листая документы, относящиеся к гибели С-117, делаешь совершенно иной вывод — именно в том случае к людям отнеслись со всем возможным вниманием По ука­занию предсовмина Маленкова семьям погибших офицеров были выделены квартиры в европейской части страны. Города вдовы выбирали по своему усмотрению. Некоторые пункты пенсионного расчета и сегодня не могут не вызвать удивления: «..Сестре матроса Королева Королевой Валентине Степановне выделить пенсию в размере 300 рублей в месяц до момента получения ею высшего образования». Разумеется, пенсия не слишком высокая, но разве можно сейчас даже представить, что кого-то в руководстве нашей страны сегодня волнует вопрос, получит ли высшее образование сестра погибшего матроса или солдата?

Конечно, никакие пенсии и льготы не в состоянии возместить боль утраты, и все же, наверное, не одна мать и вдова поминали добрым словом тех, кто не позволил им стоять на паперти с про­тянутой рукой.

Был и приказ военно-морского министра о наказании виновных в гибели подводной лодки. Вот некоторые выдержки из него:

«...За безответственное отношение к учению подводных лодок, самоустранение от руководства этим учением и невыполнение тре­бований Правительства по личному обучению командиров соедине­ний и кораблей в море командующему 7-м Военно-морским флотом вице-адмиралу Холостякову Г.Н. объявляю выговор и предупреждаю, что если в ближайшее время не будет исправлено положение на флоте, а он сам не будет до деталей вникать в существо дела, то к нему будут приняты более строгие меры.

За беспечное руководство боевой подготовкой, отсутствие личного контроля и проверки состояния подготовленности подводных лодок и за поверхностное отношение к руководству учением бригады командира 90-й бригады подводных лодок ка­питана 1 -го ранга Прокофьева В.М снять с занимаемой должности и назначить с понижением.

За плохое руководство партийно-политической работой в брига­де, примиренческое отношение к недостаткам в боевой подготовке и организации службы начальника политотдела 90-й бригады подводных лодок капитана 2-го ранга Пикулина А.И. снять с за­нимаемой должности и назначить с понижением

За низкое состояние управления подводными лодками при на­хождении в море, отсутствие контроля за подготовкой, организаци­ей и проведением учения начальнику штаба 7-го Военно-морского флота контр-адмиралу Родионову А.И. объявляю выговор...»

А поиски исчезнувшей «Щуки» продолжались еще целый год. И тогда, в ноябре 1953 года, Н.Г. Кузнецов, ставший к тому времени адмиралом флота, но превратившийся в результате реорганизации ВМФ из военно-морского министра в Главнокомандующего ВМФ, подписал донесение министру обороны СССР М.А. Булганину.

«...Военно-Морские Силы в течение 1953 года производили по­иск подводной лодки С-117, погибшей в декабре 1952 г. в южной части Татарского пролива во время тактического учения.

Вероятный район гибели подводной лодки обследован гидроаку­стикой, металлоискателями, а также протрален придонными трала­ми. Авиация Тихоокеанского флота в тот же период систематически осматривала южную часть Татарского пролива Западное побережье острова Сахалин было осмотрено частями Дальневосточного во­енного округа и погранвойсками.

Никаких признаков местонахождения погибшей подводной лодки С-117 при поиске не обнаружено. Следует полагать, что под­водная лодка затонула на больших глубинах.

Поэтому дальнейшие действия по поиску подводной лодки С-117 прекращены».

Вспоминает бывший флагманский механик бригады подводных лодок Даниил Фланцбаум: «Гибель С-117 оставила неизгладимый след в сознании подводников. Портрет инженер-механика Кардаполова мы повесили в нашем кабинете флагманского инженер- механика Кардаполову недолго пришлось прослужить в нашем соединении, но он успел оставить по себе хорошую память.

Работа проверяющей нас госкомиссии также не прошла без следа. Мы внимательнее стали относиться к, казалось бы, формаль­ным, бюрократическим сторонам нашей работы, больше думать об ответственности. Приказом командира соединения было введено правило: каждый командир лодки перед выходом в море должен был оставить у оперативного дежурного по бригаде расписку о том, что все механизмы на лодке исправны и весь экипаж до­пущен к самостоятельному управлению своим заведением. Не знаю, долго ли оставался в силе этот приказ, но пока я служил в соединении, им неизменно руководствовались. Семьям погибших моряков направили казенные извещения об их гибели без упо­минания о месте и причине и положенную в те времена очень скромную сумму, все совершенно несравнимое с тем вниманием, которое было предоставлено сейчас семьям погибших с АПЛ «Курск». Люди в те времена котировались как досадное, но не очень значительное дополнение к катастрофе лодки. О каком- либо памятнике не было и речи, катастрофу старались как бы «замолчать», вроде ее и не было, считалось, что советские корабли не могут гибнуть без войны.

Со времени катастрофы подводной лодки С-117 прошло уже 53 года. Прямых свидетелей своей гибели подводные лодки обычно не оставляют, а среди косвенных свидетелей, кроме меня, трудно сказать, остался ли еще кто-нибудь...»

Как это часто бывает, беда не приходит одна. Не успело еще закончиться расследование, как 7-й ВМФ потрясли новые ката­строфы. Не прошло и месяца с момента исчезновения С-117, как, заходя на посадку, буквально в 20 метрах от форштевней стоявших в бухте Постовой эсминцев один за другим разбились два реактивных истребителя, не дотянувших до бетонки 200 ме­тров. В феврале 1953 года там же разбился бомбардировщик. Снова погибли люди...

Гибель С-117 имела печальные последствия для всех еще находившихся в строю довоенных «щук». Вскоре все они были выведены из боевого состава. Одни пошли на слом, другие за­канчивали свой век в качестве УТС или зарядных станций. Из-за гибели С-117 была отменена и передача китайской стороне двух «щук», которые была заменены на лодки более современного проекта.

Жертва необъявленной войны

Последний раз массированное обследование Татарского пролива в районе Холмска проводилось совсем недавно. 7 декабря 1995 года исчез воздушный лайнер Ту-153. Одна из первоначальных версий была такова: самолет мог упасть в воды пролива На поиски вышли специ­ально оборудованные суда и корабли. И кто знает, может быть, где-то совсем рядом от затонувшей «Щуки» вновь проходили спасатели; может, какие-то сотни метров отделяли их от проржавевшего и об­росшего водорослями корпуса некогда знаменитой С-117. Увы, океан не открыл своей тайны-

Ходили тогда на Дальнем Востоке и иные разговоры: о том, что С-117 могла уничтожить зашедшая в Татарский пролив с разведыва­тельными целями американская подводная лодка И хотя в офици­альных документах эта версия не фигурировала, оснований для таких разговоров было достаточно.

Напомним, что в то время в самом разгаре была корейская война и американцы не очень-то церемонились с соблюдением международно-правовых норм Вот лишь несколько малоизвестных фактов той эпохи.

В ночь на 26 июня 1950 года южнокорейские боевые корабли обстреляли судно 5-го ВМФ «Пластун». Имелись многочисленные повреждения.

8 октября того же года два американских реактивных истреби­теля типа «Шутинг стар» (Ф-80) с авианосца «Мидуэй», подойдя на бреющем полете со стороны моря, нанесли ракетно-бомбовый удар по аэродрому 5-го ВМФ Сухая Речка, находящемуся в ста километрах от советско-корейской границы. В результате атаки один из находившихся на аэродроме самолетов был уничтожен полностью, шесть сильно по­вреждены. Поднятое через три минуты в воздух звено истребителей ВВС 5-го ВМФ американские самолеты не догнало.

27 июля 1953 года над морем на траверзе реки Янцзы амери­канский истребитель сбил транспортный самолет ТОФ Ил-12, совер­шавший рейс из Порт-Артура в Уссурийск Экипаж и все пассажиры погибли.

28 декабря 1959 года южнокорейские боевые корабли обстре­ляли гидрографическое судно ТОФ «Унго». При этом один человек убит, пять ранено.

И кто сегодня может утверждать, что сценарий той далекой трагедии не мог разворачиваться следующим образом: в Татар­ский пролив с разведывательными целями вошла американская подводная лодка и, обнаружив советскую «щуку», торпедировала ее. Впрочем, могло быть и иначе: С-117 в подводном положении просто столкнулась с американской субмариной. Ведь именно так погибла в 1968 году в Тихом океане К-129, тоже долгие годы считавшаяся пропавшей без вести. Вспомним, что все однотипные С-117 («щуки») погибли в годы Великой Отечественной войны именно от атак вражеских подводных лодок, и, как знать, не раз­делила ли «сто семнадцатая» их общую печальную судьбу. Но все это — лишь одни догадки...

Ныне в Советской Гавани после сорока с лишним лет забве­ния наконец-то установлен памятник членам экипажа погибшей «щуки». Каменные волны расступаются перед стремительно уходя­щим под воду корпусом прославленной субмарины. Расступаются, чтобы навсегда принять ее в свои холодные объятия.

Возвращенная из небытия

Увы, трагическая судьба С-80 не была чем-то из ряда выходящих в мировом подводном флоте. В январе 1968 года юго-восточнее Ту­лона в глубинах Средиземного моря навсегда пропала французская подводная лодка «Минерва». Почти в то же время неподалеку от Кипра исчезла в пучине израильская лодка «Дакар», а спустя всего два года все там же, у Тулона, судьбу «Минервы» в точности повто­рила ее боевая подруга «Эвридика». Изучение материалов гибели этих иностранных подводных лодок вызывают оторопь, ибо даже версии их исчезновения почти в точности совпадали с версиями гибели С-117! Но что же случилось с этими субмаринами на самом деле? Как сражались со стихией в последние минуты жизни их обреченные экипажи, какую мученическую смерть им пришлось принять? Кто и когда сможет ответить на эти вопросы?

История С-117 была бы не полной без истории другой под­водной лодки — С-80. Судьбы двух отечественных субмарин сплелись самым невероятным образом В месяц и год исчезновения первой из них, С-117, вторая, С-80, была принята в состав военно- морского флота Как знать, может, даже приказы об исключении первой из корабельного состава ВМФ и включении второй в него имели соседствующие номера К глубокому сожалению, северомор­ская С-80 повторила весь трагический путь своей тихоокеанской предшественницы, за одним лишь исключением спустя годы по­сле гибели североморская подводная лодка была все же найдена и тогда стали понятны не только истинная причина ее гибели, но и весь ужас гибели ее экипажа А потому, заканчивая свой рассказ о С-117, мы обратимся теперь к делам комиссии по расследованию обстоятельств дела гибели С-80.

Итак, из далекой Советской Гавани перенесемся в не менее далекий и заснеженный Полярный—столицу северного подводного дизельного флота нашей державы. Именно там базировалась та, о которой пойдет наш рассказ..

Конец пятидесятых годов характеризовался стремительным перевооружением советского флота На стапелях уже стояли первые атомоходы, а в состав соединений одна за другой входили дизельные ракетные лодки, способные поражать своими баллистическими и крылатыми ракетами цели, значительно удаленные от берега Отныне подводные лодки становились носителями уже не только тактического, но и стратегического оружия. Начиналась новая эпоха развития мирового подводного флота Именно к лодкам этого перво­начального «ракетного периода» относилась и С-80.

Что же представляла собой С-80? Это была средняя дизельная подводная лодка Построенная на горьковском кораблестроитель­ном заводе «Красное Сормово» по проекту 613, она была вооружена вначале лишь торпедным оружием Однако в 1957—1960-х годах ее вместе с С-46 переоборудовали под комплекс крылатых ракет П-5 по проекту 644. Ракетный комплекс, разработанный конструк­торским бюро В.Н. Челомея, мог стрелять из надводного положения по береговым целям с дистанции 300 километров. Комплекс уста­навливался на подводные лодки в обстановке такой секретности, что специалисты флота были допущены к документации комплекса и к самой материальной части только после включения обеих под­водных лодок в состав 8-й дивизии подводных лодок Северного флота. Данное обстоятельство, естественно, не способствовало быстрому освоению новой техники.

Как бы там ни было, но в декабре 1960 года обе лодки с ракет­ным комплексом уже вступили в первую линию. Как свидетель­ствуют документы С-80, по своему техническому состоянию и по уровню подготовки экипажа она была вполне готова для выполне­ния задач в море.

Из воспоминаний Героя Советского Союза адмирала флота Г.М. Егорова, бывшего в то время командиром дивизии, куда вхо­дила С-80: «Подводные лодки с крылатыми ракетами — новые, сложные по устройству и управлению корабли. Поэтому нам часто приходилось выходить в море, изучать личный состав, особенно командиров кораблей. Тогда-то я и обратил внимание на одного из командиров. В море он допускал оплошности, часто нервничал, что совершенно недопустимо для подводника. Я не раз обращался и к командующему подводными силами контр-адмиралу Г.Т. Куд- ряшову, и к командующему флотом адмиралу AT. Чабаненко с просьбой направить этого командира на тщательную медицинскую проверку, но этого сделано не было. Вскоре я снова вышел в море на той же подводной лодке для проверки корабля и всех его систем на глубоководное погружение с уходом на рабочую глубину до 170 метров. Испытание показало, что прочный корпус корабля, все забортные отверстия, механизмы в основном удовлетворяли предъ­являемым требованиям. Но снова возникли серьезные претензии к командиру корабля. Поэтому, возвратившись с моря, я приказал начальнику штаба дивизии капитану 1-го ранга Н.М. Баранову не отправлять лодку в море, а заняться совершенствованием подготов­ки командира и личного состава непосредственно в базе. Вскоре я убыл в очередное плавание со всем соединением. Там, в море, по перехваченным радиограммам узнал, что подводная лодка С-80 по приказанию штаба подводных сил отправлена в море на отработку задач боевой подготовки. Не раздумывая, решил, что допущена серьезная ошибка. Поэтому, не вступая в полемику, а ссылаясь на тяжелый прогноз погоды, немедленно дал радиограмму в штаб подводных сил: «В связи с приближающимся ураганом, прошу ПА С-80 срочно возвратить в базу».

Итак, 25 января ракетная подводная лодка С-80 Северного фло­та покинула базу и прибыла в полигон боевой подготовки в 50 милях севернее бухты Тириберка для отработки задач К-2. На выходе в море ей предстояло определить возможность плавания в подводном положении под одним электромотором на малых оборотах, при благоприятной погоде опробовать зарядку аккумуляторов под РДП и обучить вновь прибывших на лодку молодых матросов. На борту в тот момент находилось 68 человек: 15 офицеров, 16 старшин и 37 матросов, из них прикомандированными на выход в море с других экипажей были 2 офицера и 7 матросов.

27 января в 0 часов 47 минут С-80 донесла о своем нахождении в районе и передала сведения о состоянии погоды. Согласно плану, подводная лодка должна была до 18 часов 00 минут из-за резкого ухудшения погоды покинуть полигон, о чем ей надлежало донести в штаб подводных сил Северного флота

Из воспоминаний Героя Советского Союза адмирала флота Г.М. Егорова «Приближение шторма чувствовалось по многим признакам Резко падало давление барометра Крепчал ветер, меняя направление с южного на северный. Это сулило сильный шторм Я приказал часть лодок с рейда отправить в море, погрузиться на глубину в назначенных районах. К трем часам ночи шторм вроде ослабел. Но вскоре налетел шквалистый северный ветер со снеж­ными зарядами и как разъяренный зверь накинулся на корабли. Находясь на мостике плавбазы «Иртыш», которую на якорях носило с борта на борт усилившимся до ураганной силы ветром (25—30 метров в секунду при сплошных снежных зарядах), я следил по локации за состоянием кораблей на рейде. От командиров лодок периодически поступали доклады о положении дел. Пришла радио­грамма от подводной лодки С-80. Поскольку она была адресована штабу подводных сил, мы не смогли ее раскодировать. Полагал, что моя просьба выполнена и командир С-80 подтвердил приказание штаба о возвращении, лодка направляется в базу. К тому же порядок работы связи запрещал мне с моря давать лишние запросы. Заканчи­валась штормовая полярная ночь. Начало светать. Теперь, казалось, можно успокоиться. Но вдруг получаю тревожный доклад: «Узел связи флота постоянно вызывает подводную лодку С-80. Ответа от нее нет». Мое беспокойство за корабль и экипаж вновь возросло.

С ураганом шутки плохи. Каких только не возникло тогда предполо­жений о причинах молчания корабля. Поначалу думал, что отказала связь. Мысли крутились и вокруг возможности погружения лодки. Командир С-80, не получив распоряжения штаба подводных сил о возвращении в базу, мог пойти на это, чтобы укрыться под водой от шторма. В тяжком ожидании прошел день, ветер почти успокоился, а подводная лодка все молчала. По приказу командующего флотом рейдовый сбор нашего соединения был прекращен. Лодки возвра­тились в базу. Прямо с причала меня вызвали в штаб флота».

Обеспокоенный надвигающимся штормом, штаб подводных сил передал командиру лодки приказ возвращаться в базу, однако квитанции не получил. Эфир, несмотря на все последующие много­численные запросы, был пуст. Никому не хотелось верить в худшее. По флоту была немедленно объявлена боевая тревога. Сравнивая ситуацию с исчезновением С-80, нельзя не поразиться ее почти полной схожести с исчезновением С-117. Не менее схоже разви­вались события и далее.

28 января командующий Северным флотом отдал приказ на начало поисковой операции. В море немедленно вышли эскадрен­ные миноносцы «Гремящий» и «Оживленный», подводные лодки С-46 и Б-36, четыре малых противолодочных корабля, вылетели два самолета Бе-6. Что касается подводной лодки С-46, то она, как и пропавшая без вести С-80, относилась к проекту 644. Перед са­мым выходом в море командир бригады, который должен был быть старшим на борту, и командир лодки выходить на ней в море наот­рез отказались. Оба были немедленно заменены, а затем и сняты со своих должностей. Почему отказались идти в море два достаточно опытных подводника — ведь они прекрасно понимали, что этою отказа им не простят? Скорее всего, дело было в неверии в лодки 644-го проекта, которое после исчезновения С-80 и вызвало такую реакцию. Здесь возникает вопрос почему командование Северным флотом решило отправить в море именно С-46, когда в готовности к выходу имелось и немало иных лодок? Возможно, такой выбор обусловлен желанием посмотреть на поведение лодки 644-го про­екта в море в различных режимах плавания, чтобы попытаться смоделировать ситуацию на С-80; возможно, этот выбор был про­диктован стремлением преодолеть у экипажа С-46 естественный психологический барьер, появившейся после гибели «систершипа» их субмарины, а возможно, направили в море то, что оказалось ближе под рукой...

Несмотря на все усилия, в районе поиска никаких следов аварии или катастрофы не обнаружили. Поисковые силы, однако, непрерывно наращивались, и к середине дня уже насчитывали пять эсминцев, шесть подводных лодок, восемь малых противолодочных кораблей, три тральщика, восемь самолетов Бе-6, семь вертолетов Ми-7 и восемь спасательных судов.

При этом все участвующие в поиске силы были разделены на семь отрядов. 1-й отряд составили эскадренные миноносцы: «Све­дущий», «Скромный», «Настойчивый», 2-й отряд — «Гремящий» и «Оживленный», 3-й — подводные лодки, 4-й и 5-й — ПУГи малых противолодочных кораблей, 6-й — тральщики, а 7-й — спасатель­ные суда В отдельные отряды объединили самолеты и вертолеты. Отряд обеспечения составили танкеры и торпедные катера Район поиска непрерывно расширялся. Одновременно проводился опрос экипажей всех проходивших мимо района предполагаемой гибели С-80 судов.

В местах базирования в немедленной готовности к выходу находились спасательное судно «Алдан» с колоколом, способным погружаться на глубину 280 метров, спасательные суда «Памир» и СС-1, спасательный буксир. Поисковые силы возглавил командир эскадры надводных кораблей Северного флота контр-адмирал Аистов, поднявший свой флаг на эсминце «Гремящий». Вместе с ним находился и командир 8-й дивизии подводных лодок контр­адмирал Егоров, который затем перебрался на траулер «Тунец», где и оставался до окончания поисковых работ.

Одновременно на Северном флоте была подготовлена коман­да лучших водолазов-глубоководников из опытных офицеров и мичманов. Подобные команды сформировали на Балтийском и Черноморском флотах. Водолазы ждали лишь сигнала к началу ра­бот. Для их доставки выделялись самолеты морской транспортной авиации. В Ленинграде в готовности к вылету находилась группа специалистов во главе с начальником аварийно-спасательной служ­бы ВМФ инженером контр-адмиралом Чикером. Из Севастополя в Североморск был доставлен проходивший испытания на Черном море поисковый комплекс «Мизень-2». Из Ленинграда самолетом Ли-2 переправлено пять опытных комплектов телеаппаратуры АПТ-1 («Креветка»).

В11 часов 10 минут 28 января главнокомандующий ВМФ адми­рал Горшков доложил о происшествии секретарю ЦК КПСС Усти­нову, а в 12 часов 30 минут сделан письменный доклад дежурному генералу Генерального штаба. Тогда же было уточнено, что ракет на борту С-80 не имеется, а экипаж насчитывал 69 человек Цифра 69 значится в документе, тогда как на самом деле на лодке находи­лось 68 подводников. И здесь невероятная схожесть с ситуацией на С-117, где по всем документам числятся 52 человека, тогда как пофамильный список содержит почему-то всего пятьдесят одну фамилию.

В 16 часов 40 минут с одного из эскадренных миноносцев до­ложили: «Есть контакт с большим металлическим предметом на глубине. Широта 69 градусов 48,5 минуты, долгота 36 градусов 20 минут».

В16 часов 55 минут о контакте доложено главнокомандующему ВМФ. Тот отдает приказ: «Все туда!» Спустя тридцать минут контр­адмирал Городницкий доложил об ошибочности контакта.

30 января с подмосковного аэродрома ВМФ Астафьево в Севе- роморск прибыл Маршал Советского Союза Рокоссовский, бывший в тот период главным инспектором — заместителем министра обороны СССР, главнокомандующий ВМФ Горшков, адмиралы Виноградов и Пантелеев и большая группа адмиралов и офицеров центральных учреждений Министерства обороны и ВМФ. Непо­средственное расследование происшествия главнокомандующий ВМФ возложил на своего заместителя вице-адмирала Иванова.

Прибыв в Североморск, маршал Рокоссовский заслушал ко­мандующего флотом о состоянии С-80 и уровне подготовки ее экипажа на момент выхода в море, об обстоятельствах пропажи подводной лодки и мерах, принимаемых для ее поиска. Непосред­ственно в дело организации поисковых работ маршал не вмеши­вался, а все время поиска оставался в штабе Северного флота.

Из воспоминаний Героя Советского Союза адмирала флота Г.М. Егорова: «На совещании, где присутствовали Рокоссовский, Горшков, Чабаненко и другие, я докладывал о состоянии корабля, экипажа и об особенностях управления лодкой с подвешенными на палубу контейнерами после модернизации. Высказал и свое мнение о возможных причинах катастрофы. Что же касается ко­мандира корабля, то я дал ему ту оценку, которую неоднократно излагал командующему флотом. В заключение предложил свои соображения по поиску подводной лодки. По моему мнению, в нем должны были принять участие и боевые корабли Северного флота, и суда тралового, рыболовецкого флота, которые имели на вооружении поисковые станции косяков рыбы, способные обнаружить лодку с помощью тралов даже на грунте. Для этого рекомендовал обязательно использовать траулер «Тунец» — спе­циальное поисковое судно полярною научно-исследовательского института главка «Севрыба», имевшее на вооружении современ­ное гидроакустическое оборудование, позволяющее различать не только стаи рыб, но и неровности грунта. Это судно имело опускаемую глубоководную камеру, где мог находиться оператор. По приказанию Маршала Советского Союза К.К. Рокоссовского штаб флота разработал порядок поисковых работ. Однако время стремительно уменьшало вероятность спасения людей. А тут еще разыгрался новый сильнейший шторм. Главк «Севрыба» выделил суда для поиска. Корабли вышли в море и немедля приступили к работе».

Один день сменял другой, а результата все не было. Наконец, 3 февраля в 13 часов 15 минут тралом производившего поиск тральщика Т-742 был подсечен буй подводной лодки, при этом на тральщике якобы даже слышали ответные стуки. Место обнаруже­ния буя: широта — 69 градусов 54 минуты, долгота — 35 градусов 32 минуты.

В 13 часов 20 минут в район обнаружения буя на полном ходу устремились почти все поисковые силы.

Одновременно прочитана была и надпись на буе. Она значила* 215 ССБ-1ПР-25 и на обводе следующие цифры: 633—252—014— 11700. Спустя полчаса контр-адмирал Фоминых доложил, что найденный буй принадлежит подводной лодке 644-го проекта. Последние сомнения отпали: искать надо в районе обнаружения буя. Немедленно начинается интенсивный поиск всем, чем только возможно: металлоискателями, тралами, магнитоискателями... Однако в журнале командующего поисковыми силами вскоре появляется новая весьма удручающая запись: «Новых признаков местонахождения ПА С-80 не обнаружено». Район поиска снова постепенно расширяется.

За несколько суток поиска корабли и суда спасательных отря­дов имели 19 различных зацепов. И всякий раз в место очередного зацепа устремлялись почти все силы, и сердца моряков замирали в томительном ожидании: а вдруг- Но, увы, всякий раз спасателей ждало очередное разочарование. Обследование не давало никаких результатов, и контакты оказывались ложными.

8 февраля по данным ГРУ пришло сообщение о том, что двумя сутками ранее английский траулер «Вульверхамптон Вондерен», принадлежащий компании «Лойд Лист энд Шиппинг», возвраща­ясь из промыслового рейса из района Белого моря, потерял у по­бережья Норвегии свой гребной винт. Сразу же возникла версия, о том, что причиной гибели С-80 вполне могло стать столкновение с английским траулером Однако при дальнейшей разработке от этой версии отказались, так как выяснилось, что англичане потеряли винт, выскочив на каменную отмель. Истинность этого факта по свежим следам выяснила разведка Северного флота.

А обстановка вокруг поиска пропавшей подводной лодки продолжала оставаться чрезвычайно напряженной. В тот же день, 8 февраля, в 16.00 поступило радио от рыболовного траулера «Ту­нец». Самописец его эхолота внезапно обрисовал длинный и узкий предмет длиной около девяносто метров и высотой около двадцати, лежащий на морском дне. Когда операторы нанесли точку контакта «Тунца» с неизвестным предметом, то карандаши чуть не выпали из рук. Точка контакта находилась лишь в восьми кабельтовых от точки недавнего обнаружения спасательного буя с С-80!

Немедленно последовала команда: «Все к «Тунцу»! Штурманы кораблей и судов лихорадочно прокладывали новый курс и опреде­ляли время расчетного прибытия в указанную точку. А тем временем дало себя знать и Баренцево море. Ветер резко усилился, пошла крупная зыбь. Корабли отчаянно валяло, особенно тяжко прихо­дилось мелкосидящим тральщикам, которых бросало на высоких волнах как щепки. Но ни один из командиров не попросился в базу. Все они были полны надежды найти пропавшую лодку и, может быть, спасти еще остававшихся в живых подводников, а потому все остальное для них в этот момент было несущественно.

С вышедшего в море, несмотря на непогоду, спасательного судна «Алдан» пытались спустить батисферу, но из этого ничего не получилось. Помешал начавшийся шторм. Вскоре ветер достигал уже десяти баллов, а волнение моря — семи. Командующий флотом отдал приказ всем задействованным в поиске кораблям и судам укрыться от шторма за островом Кильдин. В море остался лишь эскадренный миноносец «Сведущий» под флагом командующего и спасательное судно «Алдан». Когда погода немного улучшилась, поиск немедленно продолжили.

Интенсивная поисковая операция производилась вплоть до 16 февраля, но оказалась безрезультатной. Расчетное время воз­можного существования людей на борту затонувшей лодки истекло. Поисковые работы начали было уже понемногу свертывать, когда 2 марта спасательное судно СС-21 зацепилось якорем за неизвест­ный тяжелый предмет, лежащий на дне. Предмет этот оставил на лапе якоря след сурика, которым окрашивали корпуса подводных лодок. Снова последовала серия выходов в море и тщательное об­следование «подозрительного» района, но и здесь все оказалось на­прасным Пропавшей субмарины не нашли. Как показали расчеты, к этому времени даже при самом благоприятном развитии ситуации для оказавшихся в подводном плену моряков С-80, из них никто уже не мог остаться в живых. В связи с этим было решено больше не изматывать понапрасну экипажи кораблей и судов, а вернуть их в свои базы. Однако поисковые мероприятия продолжались еще вплоть до августа 1961 года кораблями различных соединений по специально разработанному плану штаба Северного флота

Год за годом корабли в какой уже раз обследовали район пред­полагаемой гибели С-80. Один раз был даже обнаружен лежащий на глубине двухсот сорока метров неизвестный танкер. С новой силой работы возобновились в 1965 году. При этом использовалась вся новейшая аппаратура гидрографические эхолоты, магнитные металлоискатели, специальные гидрологические станции поиска затонувших подводных лодок и телевизионные подводные уста­новки. Так, по плану в 1967 году корабли производили поиск в южной части района, а в следующем, 1968-м, перешли в северную. Настойчивость и последовательность североморцев оказались в конце концов вознаграждены.

23 июля спасательное судно СС-47 в северо-восточной части полигона, где пропала С-80, в точке с координатами: широта 70 градусов 01 минута 23 секунды северная, долгота 35 градусов 35 минут 22 секунды восточная на глубине 196 метров с помощью гидролокационной станции поиска затонувших подводных лодок МГА-6 обнаружило затонувшую подводную лодку.

Первое же визуальное обследование, произведенное с 12 по 20 августа наблюдательными камерами НК-300 и НК-600, показа­ло, что затонувшая подводная лодка и есть пропавшая в 1961 году С-80. Осматривать затонувшую лодку спускался на наблюдательной камере лично первый заместитель командующего Северным флотом вице-адмирал А.И. Петелин. В свете прожектора субмарина являла собой фантастическое и жуткое зрелище.

20 августа специалисты по результатам наружного обследования и исходя из внешнего вида подводной лодки сформулировали об­щую версию гибели С-80. Лодка лежала на грунте без дифферента с креном в 35 градусов на правый борт. Носовая часть слегка задрана вверх. Корпус субмарины был сильно опутан рыбацкими сетями и поплавками. Оба аварийных буя были отданы. РДП, антенны и ВАН подняты в верхнее крайнее положение. Обрастание ракушками и водорослями незначительное. Предварительный вывод сводился к следующему: ракетоносец шел на перископной глубине в режиме РДП, то есть при работающих дизелях, а затем по какой-то причине резко устремился вниз. Возможно, что командир внезапно увидел неизвестное судно, шедшее на опасное сближение, и скомандовал «срочное погружение». Поплавковый клапан при этом обледенел и не сработал — вода хлынула в отсеки. Экипаж пытался «про­дуться» и всплыть, но тщетно. Лодка легла на грунт. Некоторое время люди были еще живы, об этом говорили оба выпущенных аварийных буя.

Позднее Государственная комиссия определит причины, почему так долго продолжался поиск пропавшей подводной лодки:

— несовершенство поисковой аппаратуры;

— организация основного поиска в южном районе полигона, там, где был обнаружен аварийный буй.

Получив доклад об обнаружении С-80, Главнокомандующий ВМФ отдал приказ поднять подводную лодку не позднее лета 1969 года. В связи с этим была сформирована специальная экспе­диция ЭОН-Ю. Командиром назначен опытный спасатель капитан 1-го ранга С.В. Минченко. Сама же операция по подъему С-80 по­лучила кодовое название «Глубина».

Уже в апреле 1969 года на Черном море были проведены учения по подъему подводной лодки с грунта, в ходе которых выяснилось, что для успешного подъема с большой глубины необходима на­дежная амортизация подъемных устройств. Такие устройства были в срочном порядке разработаны и изготовлены из особо прочных капроновых тросов.

Первоначально для подъема предполагалось использовать специальное захватывающее устройство, которое срочно начали изготавливать на горьковском заводе «Красное Сормово». Однако затем в силу ряда причин этот проект был пересмотрен и принято решение поднимать С-80 с помощью специальных металлических полотенец.

3 мая 1969 года к месту трагедии направились три корабля экспедиции. Операция «Глубина» началась. Первым делом корабли, прибыв в расчетную точку, над местом гибели лодки выставили ограждение из шести рейдовых бочек. Затем в центр этого ограж­дения вошло новейшее спасательное судно «Карпаты» водоизме­щением в 10 тысяч тонн. Оно имело два 750-тонных подъемника, работающих как раздельно, так и в паре, а кроме того, по одному подъемнику в 100 и 60 тонн и два по 10. Именно «Карпатам» от­водилась главная роль в начинающихся работах.

Непосредственно же работы по подъему подводной лодки начались 9 июня 1969 года. Вначале подводную лодку очистили от сетей. Затем под ее нос и корму подвели специальные, соединен­ные с гинями металлические полотенца. Операцию затрудняла постоянная зыбь, неустойчивая погода и малая прозрачность воды, вызванная цветением планктона Проводимым работам постоянно мешало и разведывательное норвежское судно «Мариетта», которое, в своем стремлении выяснить, что же делают русские, маневриро­вало слишком близко. Норвежцев несколько раз предупредили, однако действия это не возымело. Пришлось разведывательное судно достаточно бесцеремонно вытеснять из района. Помимо назойливой «Мариетты» то и дело появлялись невесть откуда взяв­шиеся английские траулеры. В воздухе непрерывно патрулировали самолеты «Нептун». Вероятный противник по «холодной войне» никак не мог уяснить суть проводимых работ, а потому нервничал. Но, несмотря ни на что, операция по подъему подводной лодки продолжалась круглосуточно.

После того как под корпус С-80 завели полотенца и стропы, их закрепили, несколько дней пережидали внезапный шторм Едва он стих, начали подъем. Мощные подъемники «Карпат» медленно оторвали С-80 от грунта, и она как бы повисла на тросах.

К 10 июля лодку удалось поднять на 110 метров. Затем «Кар­паты» дали самый малый ход вперед, и вся флотилия спасателей осторожно двинулась к берегу. Впереди шли два тралыцика, про­щупывая гидроакустическими станциями и эхотралами дно. Еще два тральщика прикрывали «Карпаты» слева и справа. Самим же «Кар­патам» помогали двигаться на буксире спасатель СС-44 и морской буксир СБ-155. Еще несколько небольших судов подстраховывали их на случай обрыва троса. Скорость всей флотилии не превышала двух с половиной узлов. На больших ходах гини начинали опасно вибри­ровать и могли не выдержать нагрузки. Движение было скрытным Очень кстати оказался внезапный сильный туман, позволивший нашим спасателям незаметно для натовского разведсудна уйти из полигона. Когда же туман рассеялся и «Мариетта» вернулась в район спасательных работ, то там уже никого не было. Раздо­садованные натовцы принялись палить из крупнокалиберного пулемета по оставшемуся на месте боковому заграждению.

К слову сказать, нашим морякам удалось до самого конца работ сохранить в тайне цель операции «Глубина». В тот год аме­риканцы и норвежцы так и не узнали, чем так долго и настойчиво занимались советские спасательные суда севернее полуострова Рыбачий. Дотошные специалисты «Джейна» в течение восьми лет так и не заметили «исчезновения» из списков нашего флота подводного дизельного ракетоносца с бортовым номером 552...

11 июля С-80 отбуксировали в бухту Завалишина Тирибер- ской губы. Там на глубине 51 метра гини были перестроены и С-80 стали поднимать на поверхность. За подъемом наблюдали из-под воды со специальных камер. 24 июля С-80 была поднята на поверхность и предъявлена комиссии для установления при­чин гибели. При подъеме лодки на поверхность было хорошо заметно травление соляра из РДП, а затем пузырьков воздуха — соляром.

Как отмечено в заключении комиссии: «Подъем подводной лодки с глубины в двести метров был осуществлен впервые в ми­ровой практике судоподъема. Впервые все глубоководные работы были произведены безводолазно, исключительно с помощью спе­циальных рабочих камер с манипуляторами и наблюдательной камеры, подводных телевизоров. Вся операция осуществлена за 34 дня в сложных погодных условиях».

Как погибают субмарины

Внешний осмотр С-80 показал, что у подводной лодки види­мых повреждений нет. Все ее люки были задраенными, ракет­ные контейнеры повреждений не имели, однако корпус сильно изъеден ржавчиной. Днище лодки оказалось сильно вмятым, что было, по-видимому, связано с ее ударом о грунт при падении. Перед вскрытием люков взяты пробы воздушной среды в первом, третьем и седьмом отсеках. Анализ показал, что кислорода в отсеках практически нет. В первом отсеке он составлял всего 0,9 процента, в третьем — 3,1 процента, и в седьмом, соответственно, 5,1 про­цента Для специалистов это говорило о том, что люди, находясь там, дышали и жили еще некоторое время после катастрофы. Зато во всех трех отсеках было много водорода, выделившегося, скорее всего, при затоплении аккумуляторных батарей из-за электролиза, а также окиси углерода — из-за разложения человеческих тел

После первичного внешнего обследования подводную лодку провентилировали и продули азотом. 29 июля, когда в отсеках была наконец создана безопасная среда, вскрыли верхнюю крышку люка седьмого отсека (нижняя была открыта) и верхний рубочный люк.

Первоначально в отсеки С-80 спускались в аппаратах ИСП-60, затем, когда содержание окиси углерода значительно снизилось, а уровень кислорода повысился, работы продолжались в фильтрую­щих противогазах, а затем и без них.

Первыми в подводную лодку были направлены инженер- механики лодок аналогичного проекта, привлеченные для работы в комиссии. Они выяснили, что все отсеки были заполнены водой, однако почти в каждом имелась воздушная подушка в 60—75 сан­тиметров. Кормовая и носовая переборки третьего отсека оказались сильно разрушенными и разорванными на уровне настила аккуму­ляторных батарей. Разрывы металла в сторону носа. Верхняя часть кормовой переборки третьего отсека с закрытой входной круглой дверью загнута к подволоку третьего отсека. Носовая переборка загнута в сторону второго отсека. Межотсечная дверь при этом со­рвана с кремальерного запора. Большинство механизмов во втором, третьем и четвертом отсеках сорвано со своих мест. Штурманская рубка и рубка РТС (у кормовой переборки третьего отсека) смяты, все сорвано. Радиорубка у кормовой переборки второго отсека полностью смята. В остальных отсеках повреждений нет. Верти­кальный руль зафиксирован в положении 18 градусов на правый борт. Носовой и кормовой горизонтальные рули в положении 12 и 28 градусов на всплытие. Воздух всех групп, кроме командирских, полностью стравлен.

При обследовании отсеков обнаружены следующие докумен­ты: навигационный журнал, дифферентовочный журнал, журнал хронометров и часов, журнал организации службы, записная книжка штурмана, вахтенный радиожурнал и журнал гидроаку­стиков. Черновой вахтенный журнал центрального поста найти не удалось. Судя по времени, зафиксированном на часах, второй отсек был затоплен в 1 час 32 минуты, третий в 1 час 29 минут и четвертый отсек в 1 час 28 минут. Все данные показывали на то, что С-80 в момент, предшествующий катастрофе, шла в подводном положении под РДП при боевой готовности № 2. В третьем от­секе находилась первая боевая смена.

Анализ найденных документов помог восстановить последо­вательность событий до катастрофы.

25 января 1961 года в 3 часа 10 минут С-80 закончила зарядку аккумуляторных батарей в базе.

В 5 часов 30 минут снялась со швартовых.

ВІЗ часов 15 минут погрузилась в полигоне.

26 января с 5 часов 30 минут до 22 часов 32 минут находилась в надводном положении. Состояние в тот момент было следую­щее: море 5 баллов, ветер 7 баллов, периодические снежные за­ряды, температура воздуха минус 5 градусов.

В 22 часа 32 минуты С-80 погрузилась на перископную глубину.

В 23 часа 22 минуты лодка встала под РДП, работая правым дизелем. Постановкой под РДП командовал командир корабля капитан 3-го ранга Ситарчик. После постановки была объяв­лена боевая готовность № 2 и заступила первая боевая смена. Управление лодкой в этой смене осуществлял командир лодки и командир БЧ-3. Радиожурнал, фиксирующий все переговоры с берегом, почему-то не отметил последней: «Командиру С-80. Следовать в базу. НШ ПС СФ». Почему эта радиограмма ока­залась не записанной, так и осталось невыясненным, хотя и в 22 часа 06 минут и в 23 часа 30 минут, в момент передачи радио­граммы, на лодке все еще обстояло нормально. Кроме этого в том же радиожурнале имеются записи радиограмм, переданных значительно позднее и не имеющих никакого отношения к С-80. Как знать, прими радист «эски» приказ о возвращении, и может не случилось бы никакой трагедии. Увы, сейчас об этом можно только рассуждать...

Последняя запись в навигационном журнале выглядит так: «От губы Печенга до островов Гавриловские. 27 янва­ря. 00.50 ОА=86,1 ОЭ-196 м Н погр.—4 м Опознали место по пере­сечению 200-метровой изобаты. Ш=70 00 5С Д=35 31 5В С=270— 1,5 мили. Место приняли в расчет для дальнейшего счисления, выключили эхолот».

Документы свидетельствуют, что до своего погружения С-80 семнадцать часов находилась в надводном положении при волнении моря в 5—6 баллов. За это время личный состав, скорее всего, устал, да и укачался тоже, а потому и не принимал пищу. При вскрытии тел погибших подводников все желудки, по крайней мере, оказались пусты. А потому, погрузившись, командир первым делом дал команду готовить пищу. Это подтверждает и тот факт, что в седьмом отсеке на камбузе плита и духовка так и остались включенными. Затем командир по какой-то причине отлучился, а за него в боевой рубке остался старший помощник. В это время подводная лодка шла под РДП.

Режим плавания под РДП, как известно, весьма сложен, осо­бенно при сильном волнении моря. В этом случае лодка, имеющая тенденцию к всплытию, плохо держит заданную глубину. Поэтому для удержания ее на глубине применяется балласт. Для С-80 он со­ставлял пять тонн воды. В расследовании дела по С-80 о ситуации, связанной с плаванием под РДП, говорится так: «При «выскакива­нии» подводной лодки на поверхность, ее приходится «загонять» под воду перекладкой рулей на погружение, при этом подводная лодка «проваливается» и для ее удержания необходимо увеличивать ход, откачивать вспомогательный балласт или частично продувать среднюю группу цистерн главного балласта».

Акт расследования обстоятельств гибели С-80 говорит о том, что вполне вероятным могло быть в данной ситуации именно «про- валивание» лодки. По времени это, скорее всего, случилось 27 января в 1 час 26 минут.

Далее события развивались, видимо, следующим образом: в центральном посту попытались удержать лодку от «провала» пере­кладкой рулей. В это время из-за отсутствия обогрева поплавкового клапана воздушной шахты РДП (как показало обследование лодки, в третьем отсеке клапан подачи теплой воды на клапан оказался перекрытым) поплавковый клапан сильно обмерз и не мог при на­крытии водой податься и перекрыть воздухоприемное отверстие. В результате этого через шахту РДП, имеющую диаметр 450 мил­лиметров, в пятый отсек хлынула вода со скоростью 1—1,2 тонны в секунду.

Спустя 3—5 секунд вахтенный моторист в пятом отсеке заме­тил поступление воды и остановил дизель, закрыл манипулятором двубойную газовую захлопку и приемные водяные клапаны. Второй моторист одновременно закрыл отливные кингстоны. Но вода при­бывала в отсек слишком стремительно. Видя, что ничего не помогает, оба они бросились вручную закрывать внутренний клапан подачи воздуха к правому дизелю, не успев задраить газовую захлопку РДП ДУ-200 и не успев поставить ручку шагового телеграфа на «стоп». За эти 10—15 секунд в отсек влилось уже 12—15 тонн воды. Закрыть внутренние клапаны подачи воздуха к дизелям при поступлении через них воды очень тяжело. На это у мотористов ушло около ми­нуты, но они так и не успели закрыть их полностью. Шток клапана под напором воды был свернут набок.

Получив в считаные секунды большую отрицательную плаву­честь, С-80 стала погружаться с дифферентом на корму.

В первые мгновения «провала» боцман, не имея доклада о поступлении воды-, удерживал лодку только горизонтальными рулями. Вахтенный штурман лейтенант Ковтун, находившийся в штурманской рубке третьего отсека, успел записать, что правый дизель остановлен. Командир моторной группы, услышав, что дизель остановлен, бросился в четвертый отсек, чтобы выяснить, почему это случилось. Обнаружив в четвертом, что в пятый поступает вода и попасть туда он не может, командир группы успел сообщить об аварии в центральный пост. Там немедленно сыграли аварийную тревогу. А лодка уже резко заваливалась на корму. Ситуация скла­дывалась критическая, но еще не безысходная. И в этот самый напряженный момент вахтенный трюмный по какой-то причине перепутывает манипуляторы воздушных захлопок РДП и, вместо того чтобы поставить их в положение «закрыто», открывает... А по­тому в воздушную шахту, как и прежде, нескончаемым потоком неслись тонны воды.

Пытаясь хоть что-то предпринять, в центральном посту дали воздух аварийного продувания в средние и концевые группы ци­стерн главного балласта (на это ясно указало травление воздуха из ЦГБ при подъеме С-80). Однако эта полумера уже ничего изменить не могла...

Аварийная тревога была дана по кораблю всего за несколько секунд до получения большого дифферента на корму, а потому экипаж был очень ограничен во времени для принятия каких-либо кардинальных мер. Но что же все-таки удалось сделать морякам?

В первом отсеке личный состав начал герметизировать тор­педные аппараты от отсека; успели загерметизировать лишь два — третий и четвертый; закрыли клинкеты вдувной и вытяжной вентиляции на кормовой переборке. Часть личного состава смогла добраться до второго отсека для следования на свои боевые посты и закрыть за собой дверь.

Во втором отсеке закрыли переборочные клинкеты вдувной и вытяжной вентиляции на кормовой переборке, начали гермети­зацию аккумуляторной ямы, дали воздух в отсек. Все это делалось уже при большом дифференте, а потому ни командир лодки, ни командир электромеханической боевой части, оказавшиеся здесь, так и не успели перебежать в третий отсек.

В третьем отсеке личный состав не сумел и не успел удержать подводную лодку. Старший помощник и командир БЧ-3 лишь дали команду на левый электромотор: «Самый полный вперед!» — опу­стили перископ, опустили и закрыли на клин нижний рубочный люк.

В четвертом отсеке подводники закрыли клинкеты вдувной и вытяжной вентиляции на носовой и кормовой переборках. Но из пятого отсека напором воды сорвало с защелки плоскую дверь, и вода хлынула в отсек, сметая все на своем пути. Погибающие моряки уже не успели открыть клапан подачи воздуха высокого давления в отсек.

В пятом отсеке, куда непосредственно изначально хлынул поток воды из вентиляционной шахты, все было кончено через одну-две минуты.

В шестом отсеке задраили переборочные клинкеты на носовой переборке, затем по указанию с центрального поста дали левым мотором самый полный вперед, а после того, как произошла ката­строфа и погас свет, все перешли в седьмой отсек, предварительно забрав с собой все ИДА-51.

В последнем, седьмом отсеке личный состав вместе с пере­шедшими из шестого делал все возможное в борьбе за живучесть и предпринимал отчаянные попытки к своему спасению, которые так и не увенчались успехом.

Как указано в материалах расследования, действия личного состава подводной лодки в подавляющем большинстве были своевременными и правильными, но предотвратить развитие аварии они уже не могли.

Ну а что же происходило тем временем с самой подводной лодкой?

Стремительно захлестнув в считаные мгновения пятый отсек, поток воды сорвал дверь в следующий, шестой, и устремился туда. Одновременно страшным давлением воды разорвало и переборку четвертою, а затем и третьего отсеков. Давление воды усугублялось наличием большого воздушного пузыря, сжатого большим напо­ром воды. К этому времени подводная лодка находилась уже на значительной глубине и с большим дифферентом на корму. Затем последовал удар о грунт, и лодка замерла на глубине 196 метров. Дифферент сразу же уменьшился до 14—16 градусов. В это время поток воды, разрушив переборку третьего отсека, ворвался во второй. Израсходовав большую часть энергии на разрушение нескольких переборок, воздух и вода были остановлены носовой сферической переборкой второго отсека, которую к этому времени успели под­крепить давлением воздуха из первого отсека. Гибельное движение воды в нос лодки было остановлено, но все же она начала понемногу фильтроваться в первый отсек, постепенно заполняя его.

Оставшийся к этому времени в живых личный состав первого и седьмого отсеков делал все, что было в его силах. Прежде всего, были отданы оба аварийных сигнальных буя для обозначения места гибели лодки, продуты концевые группы цистерн главного балласта, но относительно небольшие запасы воздуха высокого давления в командирских группах из-за затопления сразу четырех отсеков не дали никаких положительных результатов — подводники были уже обречены...

В акте расследования, подписан ым Героем Советского Союза вице-адмиралом Г. Щедриным и инженером контр-адмиралом Н. Чикером, сказано: «Подводная лодка погибла вследствие по­следовательного затопления пятого, четвертого, третьего и второго отсеков через воздушный трубопровод РДП при ее «провале» на глубину.

Причины поступления воды:

1. Несрабатывание поплавкового клапана.

2. Незакрытие воздушной захлопки РДП.

3. Неполное закрытие личным составом пятого отсека внутрен­него клапана воздухопровода РДП к правому дизелю из-за прогиба штока клапана и перекоса тарелки от воздействия потока воды.

Факторы, способствовавшие гибели:

— плавание без обогрева клапана РДП;

— запоздание с объявлением аварийной тревоги и продува­нием ЦГБ личным составом центрального поста;

— ошибка в действии вахтенного трюмного центрального поста, не закрывшего манипулятор;

— отсутствие расписания для подводных лодок 644-го проекта при ходе под РДП;

— недооценка командиром возможности возникновения аварийной ситуации при плавании под РДП при волнении моря в пять баллов;

— недостаточно жесткая конструкция внутреннего клапана воздухопровода РДП».

А вот мнение ветерана подводного флота инженер-капитана 2-го ранга в отставке Владислава Витольдовича Мацкевича, ныне научного сотрудника Николаевского университета кораблестрое­ния: «На С-80 командиром моторной группы служил мой одно­кашник по Высшему военно-морскому инженерному училищу подводного плавания (позже СВВМИУ, а в народе «Голландия»), староста класса Володя Проплетин. Он до поступления в училище прошел матросскую школу, поэтому мы, салаги первого набора училища, с удовольствием подчинялись старосте, да и учился он отменно. На флоте ему немного не повезло — он попал на модернизируемый корабль, поэтому надолго застрял по меркам Северного флота в командирах моторной группы, тогда как те, кто попал на действующий флот, давно сдали на самостоятельное управление электромеханической боевой частью, а некоторые даже успели стать механиками.

В свой последний поход Володя уходил из моей квартиры в поселке Ягельный (теперь Гаджиево), забыв в прихожей свои ко­рабельные рукавицы...

Перед аварией лодка совершала переход из полигона боевой подготовки в базу в условиях надвигающегося урагана В условиях сильного шторма лодки 613 проекта, а С-80 была далеко не улуч­шенной модификацией этого проекта, сильно заливает водой. Были случаи, когда вахтенных офицеров, прикованных монтажными поясами к поручню ограждения рубки, уносило набегающей волной, а в центральный пост столбом поступала вода.

Видимо, по этой причине лодка шла под РДП. Это устройство — «работа дизеля под водой», позволяющее лодке двигаться под водой на глубине 7,5 метра, получая воздух для работы дизеля через спе­циальную выдвижную воздушную шахту с запорным клапаном на­верху, автоматически закрывающемся при набеге волны. В сильный шторм удержать лодку на оптимальной глубине проблематично, иногда она проваливается, клапан закрывается и в отсеках созда­ется вакуум, неприятно хлопая по барабанным перепонкам. Если не удается вернуть лодку на заданную глубину, экипаж вынужден сниматься с РДП. Этот маневр занимает 25—30 секунд. В первую очередь герметизируются воздушный и газовый тракты дизеля, и его останавливают. Лодка переходит на движение под главными гребными электродвигателями.

Все забортные отверстия имеют дублирующие запирающие устройства, в том числе и тракты дизелей. Наружные захлопки воздушного и газового трактов имеют гидравлический привод из дизельного отсека, а нижние — ручной привод. Одна воздушная захлопка РДП закрывается гидравликой из центрального поста Об открытии — закрытии каждой наружной захлопки сигнализирует одна из двух соответствующих лампочек зеленого или белого цветов на щите в центральном посту.

После подъема лодки комиссия установила, что во время по­следнего маневра «срочное погружение из-за некачественной сборки в период модернизации корабля вывернуло уплотнительное резиновое кольцо на тарелке воздушной захлопки РДП (её диаметр 450—500 мм). При этом через образовавшийся зазор в воздуховод РДП стала с нарастающим напором по мере провала лодки посту­пать забортная вода, а из него через нижний гриб подачи воздуха к дизелю в пятый отсек лодки». Грибом называют вторую дубли­рующую захлопку, тарелка которой конструктивно напоминает гриб — предмет тихой охоты грибника в лесу.

В центральном посту, видимо, в течение пары десятков секунд, отведенных им стихией, не смогли оценить обстановку, так как сигнализация им говорила, что все тракты герметичны, поэтому запоздали с аварийной продувкой цистерн главного балласта Жур­нал «Морской сборник» №11—92 опубликовал данные расчета для такой аварии. Допустимая задержка с началом продувания цистерн главного балласта составляет всего 20 секунд. Судя по расположению тел погибших подводников по отсекам, до момента аварии вахта неслась по «готовности №2 подводная», а это значит, что в дизель­ном отсеке должны находиться два человека — старшина команды мотористов или командир отделения мотористов в носу отсека и старший моторист в корме отсека Эти два подводника выполнили все, что им положено делать по соответствующему расписанию книжки «Боевой номер», кроме одного — они не смогли одолеть силу глубины моря.

Нижний гриб подачи воздуха к правому дизелю имеет ручной привод из дизельного отсека Чтобы его закрыть, нужно маховик диаметром около 500 миллиметров вращать по часовой стрелке несколько десятков оборотов (если память мне не изменяет, около 55-ти оборотов). Находившийся на пульте дизеля старшина закрыл газовую захлопку РДП, остановил дизель, отключил носовую шино- пневматическую муфту линии вала и стал закрывать нижний гриб. Все нарастающее давление воды на тарелку гриба, а её диаметр около 450 миллиметров, не позволяло это сделать. Тогда оба моториста применили рычаг закрытия клапанов вентиляции ЦГБ. Это стальная труба диаметром около 50-ти миллиметров. Мотористы согнули эту трубу, но гриб закрыть так и не смогли.

Они погибли первыми у этой захлопни, потом рядом с ними комиссия нашла этот рычаг. Подводники в 3-м и 4-м отсеках пере­жили их не намного. Гидравлическое давление при заполнении замкнутого объема нарастает мгновенно. Лавина воды, круша переборки 4-го, а затем 3-го отсеков, заворачивая в железо тела под­водников, затопила три отсека. Лодка почти вертикально кормой вниз рухнула на грунт.

Глубиномеры замерли на 214 метрах.

Утверждение ныне вице-адмирала Е. Чернова — бывшего стар­шего помощника С-80 о том, что на лодку был приписан моторист с другой лодки, где нижний гриб закрывался в противоположную сторону, не состоятельно. Из подводных лодок 613 проекта, а С-80 была модификацией этого проекта, не было ни одной, где хотя бы один клапан, гриб, кингстон закрывались против часовой стрелки, ни на одной из 215 единиц Николаевской или Сормовской по­стройки. Эргономика даже в те годы не позволяла сделать иначе.

Видимо, старпом никогда не крутил маховик гриба, да и по штату делать ему это не положено.

Предположение консультанта старшего мичмана В. Казанова о намерзании льда на поплавковый клапан РДП, что послужило при­чиной трагедии, маловероятно. За несколько лет до прихода С-80 на флот на двух лодках 25 БПАСФ С-345 Сормовской постройки и С-387 Николаевской для испытаний, помимо многих других механизмов, были вместо серийных поплавковых клапанов РДП установлены экс­периментальные штоковые клапаны с подогревом водой, отходящей от дизеля, посадочного седла клапана и приемной трубчатой решетки, что исключало их обмерзание.

Лодку С-345 я встречал в Лиепайской ВМБ в середине 70-х годов, она входила в состав известного центра в г. Палдиски. На «С-80» сто­ял клапан именно такой конструкции. Со слов капитана 1-го ранга Минченко (крупного специалиста по судоподъему), руководившего подъемом лодки с помощью спасательного судна «Карпаты» по­стройки Николаевского завода, автор очерка пишет, что С-80 перед трагедией уклонялась от какого-то судна, о чем, мол, свидетельству­ет положение вертикального руля «лево на борт», отсюда пошла гулять версия о «супостатах». Акт обследования поднятой С-80, да и конструкция вертикального руля позволяют утверждать другое. Перо руля на лодках 613,644 и многих других проектов несколько выступает за обводы кормовой оконечности легкого корпуса лодки, поэтому при ударе лодки о грунт кормой перо руля должно неиз­бежно переложиться на один из бортов, преодолевая сопротивление гидропривода или ломая его, как в случае с С-80. В акте указано, что С-80 первоначально лежала на грунте с дифферентом 14 на корму. Об этом свидетельствуют все механические дифферентометры, у которых стрелки приржавели в этом положении. Затем по мере затопления носовых отсеков за счет фильтрации воды через сальники переборок дифферент отошел, лодка легла на ровный киль.

Оставшиеся в живых подводники понимали трагизм своего положения — глубина была для лодки запредельной, выпущенные аварийные буи до поверхности не дошли, так как длина трос-кабелей всего 125 метров при глубине моря 214 метров. Паники не было, об этом свидетельствует накрытый в кают-компании стол...»

В своих мемуарах «Фарватерами флотской службы» Герой Совет­ского Союза адмирал флота Г.М. Егоров также высказал свое мнение относительно возможной причины этой катастрофы: «Командир лодки допустил нарушение инструкции, запрещающей плавание под РДП при сильном волнении моря и обледенении. Решение командира С-80 тренировать экипаж при плавании под РДП в условиях тяжелого шторма в полярную ночь не вызывалось ника­кой необходимостью. По существу, это стало роковым для него и всего экипажа. Мои сомнения относительно возможностей этого командира, к несчастью, подтвердились».

Увы, море не прощает даже небольших ошибок...

Как погибают подводники

Одновременно с установлением причин гибели подводной лодки происходило опознание тел погибших, которое было начато 29 июля и завершено только 3 октября. Всего из отсеков подводной лодки извлекли 68 тел. Из них: из рубки — 2, из первого отсека —10, из второго — 19, из третьего — 10, из четвертого — 11, из пятого — 2, из шестого—никого, из седьмого —14. По документам было опозна­но 18 человек, сослуживцами 5 человек, опознано предположительно 4 человека Среди опознанных 12 офицеров — это и понятно, так как сослуживцы матросов срочной службы давно уволились в запас и опо­знавать их было, по существу, некому. От асфиксии или утопления погибли 56 человек, от механических травм — 11 и от электротрав­мы — 1. Отравления окисью углерода не было ни у кого.

В боевой рубке найдены старший помощник командира лодки капитан 3-го ранга Осипов и командир БЧ-3 капитан-лейтенант Черничко. Оба лежали на приподнятой крышке нижнего рубоч­ного люка. Старший помощник был опознан по документам, а командир БЧ-3 — сослуживцами по часам на руке.

В первом отсеке на четырех подводниках были маски ИДА-51, а еще на двоих маски от противогазов. Торпеды в отсеке находились на своих штатных местах, но весь воздух из них был стравлен...

Во втором отсеке обнаружены командир лодки капитан 3-го ранга Ситарчик, врио командира БЧ-5 капитан-лейтенант Жук, командир рулевой группы лейтенант Киряков, командир БЧ-1 старший лейте­нант Евдокимов, начальник РТС лейтенант Князев, второй командир капитан 3-го ранга Николаев, второй командир электронавигационной группы старший лейтенант Порутчиков, начальник медслужбы лейте­нант Зубков. Старшина команды радиотелеграфистов мичман Боровой найден со следами поражения током кистей обеих рук. Капитан 3-го ранга Николаев был опознан по золотым часам «Победа», высокому росту и светло-русым волосам Старший лейтенант Порутчиков — по металлической печати, ластику и ключам в кармане, старший лейте­нант Евдокимов — по клетчатой рубашке и часам «Маяк», врач лодки лейтенант медицинской службы Зубков — по таблеткам в карманах.

В четвертом отсеке опознан командир моторной группы старший лейтенант Проллетин. Один труп извлечен из аккумуляторной ямы со следами электротравмы. На многих трупах, обнаруженных в третьем и четвертом отсеках, видны следы грубого механического воздействия: обширные травмы тела и головы. Несколько тел были найдены даже с оторванными руками и ногами, что, скорее всего, явилось результатом воздействия ворвавшегося в отсек потока воды.

В заключении судебно-медицинской комиссии сказано о том, что точную причину смерти подводников, находившихся в средних отсеках, из-за гнилостных изменений тканей и органов установить трудно. «Есть признаки асфиксии (пятна Рассказова — Лукомского под плеврой и мелкоотечные кровоизлияния под конъюктивами век у наиболее со­хранившихся трупов). Обширные травмирования поврежденных тел, в большинстве своем сопровождавшиеся разрушением головы, обна­руженные на одиннадцати исследованных трупах, могли возникнуть в результате грубого механического воздействия».

В ходе расследования всех волновал вопрос сколько жили мо­ряки, остававшиеся в первом и седьмом отсеках? Проведенные рас­четы показали, что в первом отсеке при полном покое люди могли оставаться в живых двадцать с половиной часов, в седьмом — около шести часов. Но, учитывая большое психическое перенапряжение, когда дыхание учащается, в первом отсеке находившиеся там десять человек могли жить немногим более десяти часов, а в седьмом на­ходившиеся там четырнадцать моряков — около трех часов. Если отсеки были частично затоплены еще при жизни людей (а они нахо­дились там без гидрокомбинезонов), то переохлаждение также могло сократить их жизни почти на час

Как стало известно при обследовании подводной лодки, в первом отсеке четверо подводников включились в ИДА-51 на дыхание чистым кислородом. Это могло помочь им продержаться еще час-полтора, после чего наступило неизбежное кислородное отравление. Один из находившихся в первом отсеке старшин, не выдержав мучений, по­кончил жизнь самоубийством. Его так и нашли лежавшим в койке и затянувшим себе шею ременной петлей- В седьмом отсеке никто ИДА не использовал. Почему ни в первом, ни в седьмом отсеках не ис­пользовали находившуюся там регенерацию, осталось неизвестным.

Для розыска и извлечения тел погибших были созданы группы из врачей подводных лодок, водолазов и матросов срочной службы. Из-за исключительно тяжелых физических и психологических нагрузок каж­дая смена работала не более сорока минут, причем врачи и водолазы успевали спуститься за это время в лодку по 2—3 раза. Рядом с под­нятой подводной лодкой встал десантный корабль, на который трупы переносили через опущенную аппарель. Офицеры-судмедэксперты производили обследование тел Затем тела погибших помещали в спе­циальные брезентовые мешки с бирками и лямками и переносили на самоходную баржу, где укладывали в трюме со льдом, для подготовки к захоронению. Все это было настолько тяжело для участников данной процедуры, что даже сейчас, по прошествии многих лет, все они вспо­минают о тех страшных днях с содроганием.

Члены экипажа подводной лодки были захоронены со всеми во­инскими почестями под залпы ружейного салюта в Оленьей губе Ныне на их могиле стоит скромный памятник Долгое время уходящие в море подводники обязательно приходили к этому памятнику, чтобы почтить память павших на боевом посту.

Впоследствии опыт подъема С-80 использовали при подъеме затонувшей в октябре 1981 года тихоокеанской подводной лодки С-178, а еще через три года — при подъеме с грунта у берегов Кам­чатки атомной подводной лодки К-429.

Трагическая судьба подводной лодки С-80 благодаря настойчи­вости спасателей стала известной командованию флота, родным и близким погибших спустя восемь лет после ее исчезновения. Судьба подводной лодки С-117 не известна никому и поныне. Как знать, может быть, минут годы и мы все же узнаем, что же на самом деле случилось ноябрьской ночью 1952 года в Татарском проливе, а может, океан так никогда и не отдаст людям затонувшую лодку и она навсегда останется одной из его тайн.

ЧЛЕНЫ ЭКИПАЖА ПОДВОДНОЙ ЛОДКИ С-117, ПОГИБ­ШИЕ 15 ДЕКАБРЯ 1952 ГОДА

Капитан 2-го ранга Красников В. А.

Капитан 2-го ранга Вознюк С. Г.

Капитан 3-го ранга Нечишайло В.Ф.

Капитан 3-го ранга Аавриков AM.

Капитан-лейтенант Карцемалов B.C.

Старший лейтенант Котов Н.С.

Старший лейтенант Янчев В.П.

Старший инженер-лейтенант Гутман ЯМ.

Старший инженер-лейтенант Кардаполов AM.

Старший лейтенант медицинской службы Коломиец А.Д.

Лейтенант Еременко А. И.

Лейтенант Винокуров И. Г.

Старшина 1-й статьи сверхсрочной службы Савенок Ф.М.

Старшина 2-й статьи Пергиаков Л. П.

Старшина 2-й статьи Бочков В.Н.

Старшина 2-й статьи Михайльцев С. В.

Старшина 2-й статьи Богуги В. А.

Старшина 2-й статьи Аитовченко П. К.

Старший матрос Григоров М.И.

Старший матрос Неволив И.Н.

Старший матрос Стивер Н.К.

Старший матрос Иванов Г.М.

Старший матрос Крохалев С.Н.

Старший матрос Зюбин А.Н.

Старший матрос Торгашин Н.ф.

Матрос Терехов Ю.Д.

Матрос Елагин М..

Матрос Огнешов А.П.

Матрос Бельков А. И.

Матрос Вандышев НМ.

Матрос Мухин В. А.

Матрос Муравьев Е.А.

Матрос Кривцов ИМ.

Матрос Ташюник А. А.

Матрос Шихалев А. А.

Матрос Зоткин Т.И.

Матрос Танжа Г.А.

Матрос Кузнецов В. А.

Матрос Рудковский И. Ф.

Матрос Королев В.Л.

Матрос Кальной И. П.

Матрос Зимнов И. П.

Матрос Кириллов B.C.

Матрос Варивода С.М.

Матрос Кацун Г.Я.

Матрос Сенин Г. А.

Матрос Кроваленко М.М.

Матрос Веселов Н.А.

Матрос Маркин Н. Д

ЧЛЕНЫ ЭКИПАЖА ПОДВОДНОЙ ЛОДКИ С-80, ПОГИБ­ШИЕ 27 ЯНВАРЯ 1961 ГОДА

Капитан 3-го ранга Ситарчик А. А.

Капитан 3-ю ранга Николаев В. А.

Капитан 3-го"ранга Осипов В.Е.

Капитан-лейтенант Песков А. В.

Капитан-лейтенант Гринчук A.M.

Капитан-лейтенантЧерничкоВ. П.

Инженер капитан-лейтенант Жук Г.И.

Старший лейтенант Евдокимов А.Г.

Старший лейтенант Бонадыков Н.П.

Старший лейтенант Порутчиков Г.П.

Старший инженер-лейтенант Проллешин В. П.

Лейтенант Кирьяков И. В.

Лейтенант Ковтун Э.М.

Инженер-лейтенант Князев В. И.

Лейтенант медицинской службы Зубков В. И.

Мичман Боровой Г.М.

Главный старшина Тарасов В.Г.

Главный старшина Пургин А.Н.

Старшина 1-й статьи Серый В.Я.

Старшина 1-й статьи Герасименко В.Э.

Старшина 1-й статьи Алексеев Б. А.

Старшина 1-й статьи Шахин B.C.

Старшина 2-й статьи Аедник П.Ф.

Старшина 2-й статьи Зюзин Ф.Ф.

Старшина 2-й статьи Кочнев Ю.Н.

Старшина 2-й статьи Агибалов Ю.В.

Старшина 2-й статьиХрипко Д.М-

Старшина 2-й статьи Григорчук В. А.

Старшина 2-й статьи Шеляко Ю. И.

Старшина 2-й статьи Гресев И. Г.

Старшина 2-й статьи Погорелый Н.Г.

Старший матрос Вояков В. А.

Старший матрос Бардин К.Ф.

Старший матрос Кожин А.А.

Старший матрос Воробьев В.Н.

Старший матрос Аеонов B.C.

Старший матрос Казарян В.Г.

Старший матрос Савин Г.Н.

Старший матрос Крейдо В.Н.

Старший матрос Чапас Р. А.

Матрос Кошелев B.C.

Матрос Нидзельский Г.Н.

Матрос Никитин В. И.

Матрос Балборин В.Н.

Матрос Мязин М.Н.

Матрос Ульянов В.П.

Матрос Опарин А. Р.

Матрос Цыбин В. В.

Матрос Тулин В. Г.

Матрос Глазунов А. П.

Матрос Самохвалов А.Н.

Матрос Якунин Н. Д.

Матрос Мальков А.Н.

Матрос Исаков В. Г.

Матрос Чальцов А.А

Матрос Пилипенко В. П.

Матрос Чагило В.Н.

Матрос Шалагинов Ю.А.

Матрос Панферов В. В.

Матрос Туман В.Т.

Матрос Крюков А. А.

Матрос Родин Г. И.

Матрос Мершиков В.Н.

Матрос Магианов ИМ.

Матрос Смолин Б. И.

Матрос Силаев Ю.А.

Матрос Кропачев А.А.

Матрос Дорокупая И. А.

Загрузка...