«Свистящие стрелы» Маодуня и «Марсов меч» Аттилы. Военное дело азиатских хунну и европейских гуннов

Глава 1. В ГЛУБИНЕ ВЕКОВ: ХУННУ В ОРДОСЕ

Военная история хунну, воинственного и многочисленного кочевого народа, создавшего двадцать два столетия тому назад первую могущественную военную державу в степном поясе Евразии, наводившую страх на Китай и другие страны Центральной Азии, уходит корнями вглубь «седой» бесписьменной древности. Первые сведения о хунну (или сюнну), одном из кочевых объединений среди «северных варваров ху», попали на страницы китайских исторических сочинений в IV–III вв. до н.э. По этим небольшим крупицам, упоминаниям об участии хунну в военных столкновениях с войсками древних китайских царств или других кочевых народов и находкам из раскопок археологических памятников современным ученым удалось определить, что древние хунну жили в степях и горах к северу и северо-западу от китайских земель, в Ордосе и Иншане.

Одно из самых ранних военных нападений хунну на другие племена, отраженное на страницах китайских летописей, произошло в конце IV в. до н.э. В 318 г. до и. э. хунну в союзе с китайскими княжествами напали на царство Цинь. В 314 г. до н.э. сюнну совершили военный поход на племя лоуфаней, союзников или вассалов древнего китайского царства Янь. Это был стремительный набег, во время которого войска сюнну «мчались во весь опор». Кочевники лоуфани жили в Ордосе на границе с китайскими государствами. Судя по богатству захоронений родовой знати этого кочевого племени, обилию золотых украшений пояса и костюма, выполненных в характерном для скифских номадов «зверином стиле», лоуфани были богатым племенем, извлекавшим немалую выгоду из своего союза с царством Янь. Большая часть этих золотых пряжек, блях, наверший с изображением тигров, терзающих баранов, оленей-грифонов, домашних овец, была изготовлена китайскими ремесленниками специально для продажи знатным лоуфаням с учетом их вкусов и представлений о красоте и силе. Эти золотые украшения могли быть данью кочевникам со стороны правителей царства Янь за охрану его границ. Внезапные набеги хунну не только разоряли лоуфаней, но и ставили под угрозу безопасность жителей самого китайского царства.

Во время одного из таких набегов «люди народа ху» напали на владения лоуфаней, «захватили их быков и лошадей»^{2}. В конце III в. до н.э. племя лоуфаней было разгромлено правителем китайского царства Чжао и откочевало в западном направлении на Ордосском плато. Переселение лоуфаней сделало китайцев непосредственными соседями других кочевых племен. В середине III в. до н.э. во время крупномасштабной войны военачальник царства Чжао Ли My нанес страшное поражение хунну и другим кочевым племенам, совершавшим набеги на китайские владения. Китайский полководец тщательно подготовился к войне с кочевниками. Им был образован пограничный округ Дай, «готовый отразить нападение сюнну». «Вдоль границы были поставлены башни с сигнальными огнями… Когда сюнну вторглись малыми силами, то он отошел… Узнав об этом, сюннуский шаньюй вторгся в чжаоские земли с огромной массой своих воинов. Но Ли My развернул свои левый и правый фланги и ударил по армии сюнну, нанеся ей крупное поражение. Погибло более 100 тысяч сюннуских конников. Он уничтожил [племена] дунху, принудил сдаться [племена] линьху. Шаньюй спасся бегством. В последующие десять с лишним лет племена сюнну уже не решались приближаться к пограничным городам Чжао»^{3}. Судя по этим сведениям, у хунну уже в середине III в. до н.э. существовало крупное потестарное объединение, способное мобилизовать значительные силы конницы для крупномасштабных военных действий. Во главе хуннского объединения уже в те далекие времена стоял правитель с титулом шаньюй. Первоначально хунну вторглись на земли царства Чжао «малыми силами». Авангард хуннского войска должен был провести разведку боем. Полководец Ли Му, имевший немалый опыт в войнах с кочевниками, приказал отступить и тем самым заманил основное хуннское войско в западню в глубине своей территории. Отборные войска ударили на хунну с флангов, зажали их в клещи. Не ожидавшие фланговых атак кочевники не смогли оказать достойного сопротивления и были разгромлены. Хунну понесли столь большие потери, что в последующее десятилетие не могли или опасались совершать набеги на царство Чжао. Кроме самих хунну, были «уничтожены» племена дунху и покорено племя линьху. Вероятно, они были привлечены для участия в войне на стороне хунну под знаменами шаньюя. Эту же победу китайского полководца Ли My имеет в виду знаменитый ханьский историк Сыма Цянь, говоря в своих «Исторических записках», что Ли My «на севере прогнал шаньюя, нанес поражение дунху, уничтожил даньлинь»^{4}.

Царство Чжао, граничившее с кочевниками, имело боеспособное войско и опытных полководцев, умевших одерживать победы над недостаточно организованными конными отрядами степняков. В составе чжаоского войска были отряды воинов-кочевников ху. Вождь племени линьху преподнес чжаоскому вану У-лину лошадей и признал себя вассалом. Первый советник царства Дай — Чжао Гу «управлял племенами хусцев, собрал их войска».

Хуннское объединение в середине III в. до н.э., видимо, было самым крупным и сильным среди кочевых племен Северного Китая, поскольку вокруг хуннского шаньюя образовался военный союз, в который вошли дунху, линьху и даньлинь. Однако даже такое многочисленное после объединения войско не могло справиться с армией одного из китайских царств, поскольку было недостаточно дисциплинированным и организованным. Если в предшествующие годы китайцы предпочитали «отгородиться» от кочевого мира, возводя на своих северных границах «длинные стены», то к середине III в. до н.э. они научились успешно противостоять кочевникам на поле боя.

В 228 г. до н. э“ во время войн между китайскими царствами, из государства Цинь во владение Янь бежал мятежный полководец Фань Уци. Это создавало повод для войны. Чтобы избежать угрозы военных действий, сановник Цзюй У посоветовал наследнику престола царства Янь «договориться с шаньюем» и переправить мятежного военачальника «к сюнну». Судя по этим намерениям, хуннский шаньюй в это время был влиятельным, независимым правителем. Он охотно принимал китайских перебежчиков, среди которых были опытные военные специалисты, способные помочь шаньюю в усилении его войска, и мог не опасаться угроз со стороны китайских царств. Ставка шаньюя в этот период находилась к северу от царств Чжао и Янь.

После объединения всех китайских земель императором Цинь Шихуанди соотношение сил между кочевниками радикально изменилось. В 215 г. до н.э. император «послал военачальника Мэн Тяня на север с трехсоттысячной армией для нападения на ху. В результате [войска] захватили земли Хэнани». В следующем, 214 г. до н.э. войска циньского императора «вытеснили и прогнали» племена сюнну. На завоеванных землях в Ордосе было создано около сорока новых уездов — административных округов Циньской империи. Вдоль северной границы была возведена длинная оборонительная Великая Китайская стена — одно из выдающихся инженерных сооружений древних китайцев, оказавшаяся, однако, совершенно бесполезной в деле обороны от кочевников. Во время нового похода китайское войско перешло Желтую реку и соорудило вдоль нее «заставы и вышки, чтобы отгонять жунов». По представлениям китайцев, в ходе этой войны были «отвоеваны обратно» все земли, лежащие к югу от реки Хуанхэ. Видимо, они считали «своими» районы, населенные вассальными кочевыми племенами, зависевшими от древних китайских царств.

Кровопролитная война и тяжелые поражения значительно ослабили хунну. Их главенствующее положение в кочевом мире изменилось. Набирали силу западные и восточные соседи хунну, племена юэчжей и дунху. Правитель хунну неудачливый шаньюй Тоумань, первый из известных по имени, был вынужден бежать от китайцев и перенести свою ставку на север, подальше от новой китайской границы. «Тоумань, [будучи] не в силах победить Цинь, переселился на север»^{5}. Это переселение могло стать началом крушения и исчезновения с политической арены хуннского объединения, как не раз бывало в истории кочевых народов, но неожиданно оно пробудило в хунну волю к возрождению былого величия и возвращению утраченных земель. В этом им помогла разразившаяся в Китае «великая смута», подорвавшая изнутри казавшееся незыблемым могущество Цинь и великого «желтого императора» Цинь Ши-хуанди, основателя единой китайской «поднебесной срединной империи». Во времена воцарившейся смуты «сюнну почувствовали свободу», постепенно переправились на южный берег реки Хуанхэ, в Ордос, и вновь «стали граничить с Срединным государством по старой укрепленной линии». Это было первым шагом к восстановлению прежнего авторитета хунну в кочевом мире. Десять долгих лет понадобилось хунну, чтобы утвердиться на своих прежних землях в Ордосе. Испытав горечь поражения, они смогли оценить важность понесенной утраты и были готовы на жертвы. Нужна была только непоколебимая воля и вера в победу, которые им внушил вырвавшийся «удальцом» из юэчжийского плена молодой и честолюбивый наследник и претендент на престол шаньгоя — Маодунь (или Модэ).

С каким оружием воевали, побеждали и терпели военные неудачи хунну в древнейший период своей истории, когда они жили на северных окраинах Китая, до образования своей могущественной военной державы? В археологических памятниках древних кочевников, которые считаются хуннскими или принадлежавшими родственным и союзным племенам номадов, обнаружены различные предметы вооружения^{6}. Судя по этим находкам, уже в IV–III вв. до н.э. главным оружием хунну были луки и стрелы. В одной из могил найдена сохранившаяся целиком деревянная кибить — основа лука. Она склеивалась из трех частей: середины и концов (рис. 1,7). Частой находкой в памятниках древних хунну являются костяные концевые накладки. Они бывают разной величины: короткие и прямые, длинные и изогнутые. На конце каждой накладки сделан арочный вырез для надевания петли тетивы (рис. 1. 2–6, 11–12). Такие накладки служили для того, чтобы сделать конец лука негнущимся. Они испытывали напряжение на излом при натяжении тетивы лука. Такими же луками воевали и главные противники древних хунну в кочевом мире, древние монгольские племена дунху, объединение которых находилось «в силе» в конце III в. до н.э.

Почему в памятниках этих древних номадов сохранились накладки только на одном конце лука — большая загадка. У самых древних и больших «усиленных» луков из неолитических комплексов Прибайкалья накладки приклеивались по всей длине деревянной основы. Они служили для повышения упругости и рефлекторной силы лука. Такими же луками пользовались древние скотоводы Южной Сибири в эпоху ранней бронзы. В период развитой бронзы в Западной Сибири появились луки с роговым или костяным вкладышем, вставлявшимся в верхний конец деревянной кибити. Вполне возможно, что луки древних номадов были следствием модернизации таких древних луков, известных у кочевников бронзового века. Накладки первоначально приклеивались только к одному, верхнему, концу лука, что придавало ему большую жесткость. Концы луков были разной длины, поскольку всадникам приходилось вести стрельбу, сидя верхом, и скакать при этом во весь опор.

Хуннские всадники метко поражали врага своими стрелами с бронзовыми и костяными наконечниками. Хуннские бронзовые стрелы были литыми, они имели короткую полую втулку, в которую вставлялось деревянное древко и трехлопастное или округлое в сечении перо удлиненно-треугольной формы. На лопастях трехлопастных наконечников были овальные отверстия (рис. 1, 7, 9). Похожие стрелы были широко распространены у древних номадов всего степного пояса Евразии в скифское время.

Древние хунну стреляли из луков и стрелами с костяными наконечниками. Они имели трехгранное в сечении перо, остроугольное острие и прямые плечики. Наконечники различались по форме насада. Среди них были втульчатые, черешковые и стрелы с раздвоенным насадом (рис. 1, 9, 10 14, 15), Наконечники, имевшие на насаде глубокий врез, разделявший его на две части, между которыми вставлялось приостренное древко, были характерными именно для хунну. В период возвышения державы хунну они были заимствованы многими кочевыми племенами, стремившимися во всем подражать хунну. У самих хунну они применялись еще в IV–III вв. до н.э. Луки и стрелы — наиболее типичное и характерное оружие древних хуннских воинов. С помощью своих дальнобойных луков и всепроникающих стрел хуннские всадники могли поражать своих врагов на дистанции полета стрелы, оставаясь почти неуязвимыми.

В ближнем бою хуннские всадники наносили удары по противнику копьями с бронзовыми наконечниками, у этих копий была длинная коническая втулка и широкое двухлопастное перо (рис. 1, 20), Такое копье наносило врагу широкую кровоточащую рваную рану и выводило его из строя. Главным ударным оружием были клевцы с широким уплощенно-ромбическим в сечении бойком и плоским высоким обухом. Такие клевцы были основным оружием воинов-колесничих. Они крепились к длинному древку и могли применяться и в конном бою (рис. 1, 16, 19). Вероятно, бронзовые копья и клевцы, найденные в памятниках древних хунну, были произведены в китайских царствах. К кочевникам это оружие попадало в виде военных трофеев или поставлялось как союзникам.

Древние хуннские воины, подобно скифам, могли сражаться в рукопашном бою в спешенном положении, нанося врагу колющие удары короткими мечами или кинжалами. У них были бронзовые акинаки скифского облика с уплощенным ромбическим в сечении клинком, бабочковидным перекрестьем, ребристой рукоятью и волютообразным навершием и дальневосточные кинжалы с нервюрой по оси клинка, без перекрестья и с плоским пластинчатым навершием (рис. 1, 17, 18). Набор оружия, которым воевали древние хунну, позволяет охарактеризовать их как легковооруженных всадников, способных эффективно противостоять противнику в дистанционном бою, атакуя и отступая в рассыпном строю и осыпая его тучей стрел.

Вероятно, менее эффективно и устойчиво могла действовать легкая конница древних хунну в ближнем и рукопашном бою. Хуннские воины не обладали необходимым набором средств ведения ближнего боя и защиты, чтобы успешно противостоять китайской тяжеловооруженной коннице и пехоте, и могли рассчитывать на успех, обстреливая врага стрелами с дистанции прицельной стрельбы. В последующий период хунну смогли использовать преимущества своего оружия и тактики боя в полной мере и создать свою могущественную военную державу, объединившую все кочевые народы Центральной Азии.

Глава 2. ПРОБУЖДЕНИЕ XУHHУ. СОЗДАНИЕ ВЕЛИКОЙ ВОЕННОЙ ДЕРЖАВЫ ХУННУ ШАНЬЮЕМ МАОДУНЕМ

После нескольких веков безвестного существования на северных границах Китая, хунну смогли во всеуслышание заявить о своих претензиях на господство над кочевыми народами Центральной Азии. В III в. до н.э. правители хунну, которых китайцы называли ванами — 'царями' или 'князьями', приняли новый титул — шаньюй. Он означал «обладающий обликом обширного и великого» или «обладающий образом Неба», т. е. «небоподобный» или «божественный» правитель, подобно тому как китайский император именовал себя «сыном Неба»^{7}. Принятие такого титула означало претензию на «божественную» Инвеституру власти шаньюя, его исключительное положение среди современников, которые одним титулом низводились до положения подданных и простых смертных в сравнении с «божественным» властителем. Изменение титула должно было означать реальное усиление власти и могущества главы союза хуннских племен, опиравшегося на авторитет верховного божества Неба. Вполне очевидно, что шаньюй претендовал на «божественную» власть не только над хунну, но и над соседними кочевыми племенами. Однако первые военные столкновения между хунну и китайцами закончились для кочевников жестоким и обидным поражением. В 214 г, до н.э. огромное китайское войско во главе с полководцем Мын Тянем, направленное по приказу императора Цинь Ши-хуанди, разгромило хунну. Правивший хунну шаньюй Тумань, потерпев поражение, был вынужден отступить на север. Хунну потеряли свои земли в Ордосе. Кочевники горестно переживали эту утрату, и возвращение на покинутые земли стало одной из целей их последующих завоеваний. Поражение хунну произошло в период усиления других кочевых народов, соперников в предстоящей борьбе за господство в Великой степи. Их западные соседи, европеоидные номады — юэчжи, находились «в цветущем состоянии», а восточные племена дунху, предки монгольских кочевых народов, были «в силе»^{8}. Лишь спустя десятилетие, воспользовавшись «смятением» в китайской империи Цинь, хунну смогли оправиться от этого горького поражения, перешли реку Хуанхэ и вновь отвоевали свои прежние земли в Ордосе, оттеснив китайцев.

В это же время шаньюй Тумань отправил своего старшего сына и наследника Маодуня в качестве аманата — заложника в ставку правителя племен юэчжей. Согласно легенде, сохраненной китайским летописцем Цянем, престарелый шаньюй поддался интригам своей молодой жены — «любимой яньчжи», которая хотела таким образом устранить Маодуня, чтобы обеспечить престол шаньюя своему сыну, младшему брату законного наследника. Однако трудно поверить в то, чтобы хуннский шаньюй Тумань, каким бы престарелым и слабовольным, подверженным влиянию жены он ни был, мог добровольно, по своей инициативе, послать своего старшего а в заложники и тем самым признать себя вассалом правителя юэчжей. Это могло произойти только по требованию царя юэчжей, который в результате стал верховным правителем многих кочевых племен и которому подчинились и хунну. Судя по этим событиям, у хунну уже существовали наследственная верховная монархическая власть и престолонаследие по праву первородства по мужской линии, а в кочевом мире был распространен институт заложничества как гарантии сохранения вассалитета. Тумань с войском напал на юэчжей. Они должны были казнить Маодуня, но тот сумел украсть коня, бежал и вернулся к хунну героем-«удальцом». Его отец Тумань был вынужден отдать под его командование десятитысячный отряд конницы. Хуннские племена уже в этот период делились на десятитысячные отряды. Это было началом сложения азиатской десятичной системы деления войска и народа, характерной для кочевых народов Центральной Азии во все последующие времена, особенно в период военных действий^{9}.

Согласно легенде, Маодунь жесточайшими мерами добился от своих воинов беспрекословного подчинения. Для этого он изобрел специальную сигнальную стрелу-свистунку. Такие стрелы с надетым на древко под наконечником костяным шариком с тремя отверстиями издавали в полете пронзительный свист. Подобный свист тысяч стрел угнетающе действовал на противника, находящегося под обстрелом, пугал вражеских лошадей. Сначала Маодунь пустил стрелу-свистунку в своего любимого коня. Некоторые воины подумали, что он ошибся, и не выстрелили вслед за ним, нарушив его приказ. Им тут же отрубили головы. Затем он выстрелил в свою любимую жену. Не все воины осмелились следовать его примеру и тоже лишились головы. Еще раз Маодунь пустил стрелу в своего отца, и все воины выстрелили вслед за ним. Шаньюй Тумань был убит, а Маодунь, таким образом, взошел на престол с помощью военной силы. Он приказал казнить свою мачеху, «любимую яньчжи» прежнего шаныоя, и ее сына, своего младшего брата, а также тех старейшин, кто не пожелал повиноваться узурпатору. В 209г. до н.э. Маодунь провозгласил себя шаньюем. Иногда высказывались сомнения в достоверности этой легенды. Однако она очень точно передает ситуацию захвата власти военной силой, характерную для времени сложения военной деспотической державы. В это время требование верности военному вождю возобладало над освященными традицией идеалами родовой аристократии. Не случайно Маодунь, захватив власть, принял особый титул — «возведенный на престол Небом великий шаньюй». Тем самым он подчеркнул «божественное» происхождение своей власти. Его преемник, Лаошан-шаньюй, принял еще более пышный титул, чтобы возвысить себя над всеми окружающими народами и их правителями, в том числе над китайским императором.

Конечно, беспрекословный авторитет шаньюя Маодуня покоился не только на этой «небесной» харизме, но и на военной власти, которую он смело пускал в ход для устранения внутренних и внешних врагов, В период правления Маодуня была создана военная организация Хуннской державы. Все хуннское войско и мужское население было поделено на два крыла и центр, или три аймака, состоявшие из десятитысячных отрядов воинов. Всего хуннское войско насчитывало 24 десятитысячных отряда, командиры которых назывались ванъци. Из военачальников четверо самых высших чинов, западные и восточные чжуки-князья и лули-князья, составляли «четыре рога». На эти должности назначались ближайшие родственники шаньюя, члены его семьи. Следующие по старшинству «шесть рогов» составляли военачальники» которых назначали из членов правящего шаньюева рода Люаньди. Остальных 14 командиров назначали из членов других четырех хуннских аристократических родов. Шаньюй Маодунь ввел и некоторые другие новшества в хуннском войске. Для четырех конных армий он приказал подобрать лошадей разной масти. По масти лошади можно было безошибочно узнать, из какой армии тот или иной воин.

Создание такой военной организации, наведение суровой дисциплины в войске, применение эффективного оружия дистанционного и ближнего боя и средств защиты стали основой выдающихся военных успехов и обширных завоеваний хунну под предводительством шаньюя Маодуня.

Первый удар хуннекой военной мощи обрушился на восточных соседей — кочевые племена дунху. Правитель дунху, узнав о гибели Туманя и казни старейшин, подумал, что в результате этих событий хунну ослабли, и потребовал уступок в свою пользу. Сначала он потребовал прислать ему знаменитого «тысячелийного» коня. Этот конь отличался необычайной выносливостью, мог пробегать без остановки огромное расстояние длиной в тысячу ли. Получив такое вызывающее послание, шаньюй Маодунь созвал хуннских старейшин, чтобы посоветоваться с ними. Узнав о требованиях владетеля дунху, старейшины возмутились: «тысячелийный» конь считался достоянием всего хуннского народа, как можно отдать его. Однако Маодунь неожиданно согласился отправить коня, мотивируя это тем, что негоже жалеть «одного коня», коли живешь «в соседстве с людьми». Правитель дунху направил еще более наглое требование — прислать ему одну из жен хуннского шаньюя. Старейшины хунну возмутились и советовали начать войну, однако Маодунь снова уступил, утверждая, что не следует жалеть «одной женщины», чтобы сохранить добрые отношения с соседями. В ответ на это владетель дунху «еще более возгордился», приняв эти уступки за проявление слабости. Он направил к Маодуню своего посланца с требованием уступить полосу ничейной и необитаемой земли между владениями хунну и дунху. Шаньюй снова попросил совета у старейшин. Окончательно сбитые с толку, старейшины не знали, что отвечать, и сказали уклончиво: можно отдать, а можно и не отдавать. Маодунь пришел в неописуемую ярость и провозгласил: «Земля есть основание государства, как можно отдавать ее»^{10}. Он приказал отрубить головы всем, кто советовал отдать эту полосу земли, внезапно и стремительно напал на дунху. Не ожидавшие нападения восточные кочевники были полностью разгромлены. Маодунь уничтожил всех до последнего человека из правящего рода, к которому принадлежал правитель дунху, остальных подчинил хунну, захватил скот и имущество побежденных.

Прежде чем напасть, он применил военную хитрость. Стремясь усыпить бдительность противника, он дважды соглашался на вызывающие, унизительные требования правителя дунху. Саму тактику ведения дипломатических переговоров он использовал, чтобы неожиданно, без объявления войны напасть на своих восточных соседей. Эти переговоры он использовал также для того, чтобы расправиться и с некоторыми из своих приближенных, советников и старейшин.

После этого страшного разгрома объединение племен дунху распалось на две орды: ухуаней и сяньби. Вслед за победоносным походом на дунху Маодунь совершил внезапное нападение на юэчжей, у которых когда-то был в заложниках, и разгромил и их. Не желая подчиниться, они бежали на запад, подальше от хунну. В Ордосе Маодунь покорил кочевые племена лоуфаней и байянов. В последующие годы он продолжил завоевания. Хуннские войска дошли до Восточного Тянь-Шаня, где покорили динлинов и древних кыргызов — гяньгуней. На «севере», в Центральной Азии, были подчинены племена хуньюев, кюеше и цайли. В течение восьми лет непрерывных завоеваний хунну под предводительством шаньюя Маодуня подчинили все кочевые племена Центральной Азии, от Ордоса до Восточного Тянь-Шаня, Саяно-Алтая, Забайкалья и Маньчжурии (рис. 2). Была создана силой оружия огромная военная держава, первая в истории Центральной Азии кочевая империя, объединившая различные народы в единый мощный военный организм, образованный для того, чтобы побеждать всевозможных врагов. Военно-дружинная культура хунну, их грозные луки и всепроникающие стрелы, воинские пояса и украшения стали образцами для подражания и заимствования со стороны побежденных. «Будь как хунн и станешь победителем в ожесточенной борьбе за власть над кочевниками» — так считали многие военачальники и воины подвластных племен.

«Возведенный на престол Небом великий шаньюй» Маодунь своей бурной активностью завоевателя и жестокого, неумолимого деспотического правителя на многие века стал образцом кочевого владыки. Его деятельность заложила основы и направления внешней и внутренней политики властителей кочевых империй на весь последующий ход истории в степных просторах Центральной Азии.

Главной, первоочередной целью кочевых владык было подчинение своей абсолютной власти всех народов, живущих «за войлочными стенами» разборных переносных жилищ — юрт. Покоренный народ, подчинившийся правителю кочевого государства, должен был платить ему «налог кровью» — служить в его войсках, погибать и побеждать во имя своего владыки, покоряя для него все новые и новые народы, расширяя его власть и увеличивая его военную силу до тех пор, пока все номады не станут под его знамена. По отношению к побежденным Маодунь поступал по-разному. Наиболее жестоко он расправился со своими основными соперниками в борьбе за господство над Центральной Азией. У народа дунху он полностью уничтожил весь правящий род «от мала до велика» и «овладел подданными его, скотом и имуществом». Этот кочевой народ после сокрушительного хуннского разгрома перестал существовать как единое целое. Он распался на две орды — ухуаней и сяньби. Юэчжей, кочевой народ, шаньюй Маодунь «прогнал» из Ордоса. Не желая погибать или покоряться, юэчжи бежали на запад, стремясь уйти от беспощадного врага. Такой способ спасения предпочитали многие побежденные номады. Однако шаньюй не дал им покоя и на отдаленных землях Алашаня и Ганъсу. Он послал вслед за откочевавшими юэчжами хуннское войско во главе с западным чжуки-князем, который застал их врасплох и нанес жестокое поражение. С этого времени победители стали считать побежденных «своими законными рабами» и преследовали их до окраин Великой степи. Решающий удар по «кровным врагам» хунну — юэчжам нанес шаньюй Лаошан, сын и преемник Маодуня. Он наголову разгромил этот кочевой народ. Их правитель был убит. Ему отрубили голову. По приказу шаньюя из черепа юэчжийского владетеля сделали чашу для вина, чтобы, пируя, шаньюй мог вспомнить о своей победе и припугнуть неверных вассалов. После этого орда юэчжей распалась. Большие юэчжи ушли еще дальше на запад, в земли саков на Тянь-Шане и далее в Бактрию. Малые юэчжи покорились хунну и остались жить в Наньшане. В ходе погони за юэчжами хунну покорили племена, жившие на Тянь-Шане. Жившие в Ордосе племена лоуфаней и байянов покорились хунну, стали их вассалами. В вассальную зависимость от хуннских шаньюев попали динлины, гянь-гуни и другие степные кочевые племена. Хунну широко расселились по Монголии и Забайкалью. Многие группы номадов вошли в состав хуннского народа, благодаря чему значительно возросла его численность.

Хуннская держава стала грозным противником самого мощного государства Восточной Азии — китайской империи Хань. Отношения с Китаем стали главным направлением внешней политики Маодуня и всех последующих хуннских шаньюев. При завоевании Ордоса Маодунь-шаньюй «обратно взял все земли», некогда захваченные китайцами. После покорения многочисленных кочевых степных племен военная мощь и численность хуннской армии значительно возросли. «При Модэ [Маодуне] Дом Хунну чрезвычайно усилился и возвысился; покорив все кочевые племена на севере, на юге он сделался равным Срединному Двору»^{11}. Осознав свою возросшую военную силу, шаньюй Маодунь не преминул использовать ее против империи Хань.

Свой первый военный поход в Китай хунну совершили в том же, 201 г. до н.э., в котором шаньюем Маодунем были покорены все кочевые племена Великой степи. Китайский император Гао-ди воспринял хуннскую опасность всерьез. Он собрал огромное войско и самолично возглавил поход против кочевников, желая уничтожить «варваров» одним мощным ударом, подавить их своей многочисленностью. Шаньюй Маодунь принял вызов. Искусно маневрируя и отступая со своими всадниками на быстроходных конях, он смог заманить китайское войско в западню, в теснину, окруженную горами, где окружил передовой отряд китайского войска во главе с самим императором.

На протяжении семи дней авангард китайской армии не мог вырваться из окружения, и остальная многочисленная китайская рать не смогла прорвать кольцо окружения, спасти императора и доставить голодающим воинам съестные припасы. Положение было критическим, ханьской императорской армии грозила голодная смерть, полный разгром, позорный плен. После такой ошеломляющей победы у ног шаньюя Маодуня лежала бы вся обезглавленная и обезоруженная империя Хань с ее многочисленным населением, городами и возделанными полями.

Однако кочевников погубила алчность. Китайцам каким-то образом удалось пробраться в ставку шаньюя, подкупить яньчжи, супругу Маодуня, чтобы она уговорила ее своенравного мужа и повелителя выпустить императора Гао-ди с войском из окружения. При том что был известен свирепый нрав хуннского владыки, который без малейших колебаний выстрелил в своего отца, казнил мачеху и младшего брата, рубил головы недогадливым старейшинам и воинам, отдал одну из своих «любимых яньчжи» правителю дунху, затея китайцев и самой не в меру алчной супруги может показаться безрассудной. Однако, как ни странно, Маодунь-шаньюй дал себя уговорить и выпустил императора и ханьское войско из окружения. Возможно, яньчжи действовала не самостоятельно, а с негласного согласия шаньюя, которому китайцы обещали заключить мир на самых выгодных для хунну условиях.

Хунну вернулись в свои степи. Император Гао-ди немедленно прекратил войну и отправил в ставку шаньюя Маодуня ханьское посольство, во главе которого стоял князь Лю Гин, для того, чтобы «заключить договор, основанный на мире и родстве». Хотя заключить сам договор во время этого визита не удалось, посол Лю Гин стал после этой поездки во вражеский стаи ревностным сторонником «умиротворения» хунну на основе мирного договора. Наверное, на него произвела впечатление многочисленность и выучка хун неких войск. Несколько опустошительных набегов хунну на пограничные районы империи Хань помогли склонить императора Гао-ди в пользу заключения мира и династийного союза с хун неким шаньюем и правящим родом Силюанди. Лю Гин настаивал и уговаривал императора выдать замуж за Маодуня китайскую принцессу. Он прельщал императора тем, что новым шаньюем, преемником Маодуня, может стать его сын от китайской принцессы, внук ханьского императора. Следовательно, он должен будет вести себя по отношению к императору как младший родственник, относиться к Гао-ди как внук к деду. Императору было жаль отдавать свою дочь в руки миких и необузданных варваров», но ради спокойствия и безопасности государства он был готов на эту жертву. Однако когда принцесса Люйхэу узнала, что ее собираются выдать замуж за «кровожадного хунна», она категорически отказалась ехать в ставку шаньюя Маодуня, заявив, что покончит с собой, если ее будут принуждать к замужеству. И тогда китайцы совершили настоящий подлог, вместо природной, рожденной в императорской семье, принцессы император Гао-ди отнял у одного из природных вельмож его дочь, специальным указом возвел ее в достоинство принцессы и послал шаньюю. В 198 г. до н.э. ханьское посольство во главе с «главным умиротворителем» хунну Лю Гином препроводило свадебный кортеж приемной «принцессы» в ставку шаньюя. Договор был заключен, все условия соблюдены, между державой Хунну и империей Хань воцарились «мир и родство», а подложная «принцесса» стала женой, одной из «любимых яньчжи» Маодуня-шаньюя. По договору «мира и родства» Ханьская империя была обязана ежегодно поставлять своим хуннским «сородичам» немалое количество шелковых и хлопчатобумажных тканей, вина, риса, различных продуктов и ремесленных изделий. В хуннские земли хлынул поток китайских вещей. В хуннских памятниках в Монголии и Забайкалье найдены бронзовые зеркала и монеты, палочки для еды из слоновой кости, лаковая посуда и нефритовые изделия, железные клинки с чеканенными иероглифическими надписями. Но главным, «стратегическим» китайским товаром, которого больше всего домогались кочевники, был шелк. Шелковая материя, из которой кроили и шили одежду, помимо яркой расцветки и вышивки, обладала дезинфицирующими свойствами. Тот, кто носил такую одежду, был избавлен от паразитов. Поэтому шелк стал не только предметом торговли, но и орудием дипломатии.

Фактически договор «мира и родства» узаконил регулярную уплату дани китайской империей своему северному соседу в обмен на прекращение разорительных набегов. Размеры этой дани были столь велики, что многие предметы, изготовленные в Китае, от хунну попадали к другим, вассальным кочевым племенам, жившим в отдаленных землях Южной и Западной Сибири. Поток китайских изделий подавил и вытеснил у хунну некоторые предметы своего, местного ремесла. По договору «мира и родства» ханьский император и хуннский шаньюй считались «братьями», то есть равными друг другу правителями союзных государств.

С помощью демонстрации своей военной мощи шаньюю Маодуню удалось добиться формального равенства с ханьским императором, «сыном Неба», правителем «Поднебесной», а саму империю Хань превратить в своего постоянного данника. Однако этого Маодуню показалось мало. Когда через несколько лет ханьский император Гаоди умер, хуннский шаньюй направил посланника к его вдове, Гао-хэу, с предложением выйти за него замуж, а в качестве приданого захотел получить все ханьское государство. В своем письме шаньюй уничижительно назвал себя «сирый и дряхлый государь, рожденный посреди болот, возросший в степях между лошадьми и волами». Он словно стремился разжалобить императрицу, взывая к ее снисхождению. Однако Гао-хэу от такого «лестного» предложения пришла в сильный гнев и даже хотела послать свое войско, чтобы отомстить обидчику. С большим трудом советники отговорили ее от этого намерения. Императрица ответила вежливым отказом. Согласно существовавшему в то время дипломатическому этикету, императрице пришлось употребить в ответном письме самоуничижительные высказывания, сослаться на то, что она «состарилась, силы ослабели; волосы линяют, зубы выпадают; в ходу теряет размер в шагах»^{12}. Наверное, говорить о себе такие слова в дипломатическом послании не очень приятно любой, даже не молодой женщине, тем более императрице. Гао-хэу послала шаньюю две императорские колесницы и две четверки превосходных лошадей. Маодунь-шаньюй поблагодарил императрицу за вежливость. Инцидент был исчерпан. Императрица Гао-хэу удержалась от соблазна начать войну и подтвердила действие договора «мира и родства». Ее примеру последовал новый император Вын-ди, вступивший на престол в 179 г. до н, э.

Однако договоры не спасали империю Хань от хуннских набегов. Хуннский западный Чжуки-князь, командующий западным крылом хуннского войска, нарушил границу в Ордосе, разорил пограничные районы. Император направил против хунну многотысячную армию конницы и колесниц. Но кочевники отошли в степи без малейших потерь.

Несмотря на этот неприятный инцидент, шаньюй направил императору письмо, в котором фактически оправдывал действия своего подчиненного. В своем письме императору шаньюй заявил, что «китайские пограничные чиновники» оскорбляли Западного Чжуки-князя, который не стерпел этих оскорблений, не уведомив Маодуня, «вступил в ссору» с этими чиновниками и тем самым нарушил договор между державами Хунну и Хань. Шаньюй сообщил, что в наказание он отправил провинившегося князя на войну, подальше от китайских границ, в Западный край. «По милости Неба» хуннское войско вновь разгромило юэчжей, при этом «предало острию меча и покорило» все другие племена и владения этого края. Среди них были усуни и хусе, жители Лоулани. Все покоренные племена поставили свои войска в хун некую армию, намного увеличив ее численность и ударную мощь. Шаньюй предложил императору «забыть прошедшее и возобновить прежний договор», а чтобы в будущем избегать конфликтов, предложил создать вдоль границы нейтральную полосу, отселив с нее жителей вглубь своей территории.

Ханьский император Хяо Вынь-ди был вынужден внять настойчивым советам своих высших «государственных чинов» и выбрал «мир и родство». Он отправил к шаньюю Маодуню посланника с письмом, в котором учтиво вопрошал «хуннского Великого шаньюя о здравии» и предлагал «забыть прошедшее и подтвердить прежний договор». В подтверждение своих дружеских намерений император послал в подарок шаньюю Маодуню со своего плеча «вышитый кафтан на подкладке, длинный парчовый кафтан», а также «золотой венчик для волос, пояс, золотом оправленный, и носороговую пряжку», большое количество шелковых вышитых и камчатных тканей темно-малинового и зеленого цветов. Перечень этих подарков содержался в письме. Возможно, иначе не все подарки могли дойти до самого шаньюя. Дружба, «мир и родство» с хунну обходилось для китайцев недешево.

В период своего правления шаньюй Маодунь смог подчинить своей деспотической власти все многочисленные племена номадов, жившие на бескрайних просторах степей Центральной Азии. Он с небывалой жестокостью подавил сопротивление среди самих хунну. Совершая набеги и угрожая всей военной мощью Хуннской державы, он добился договора «мира и родства» и уплаты регулярной дани шелком и другими товарами и продуктами со стороны китайской империи Хань. Китайские императоры, презиравшие кочевников, которых они считали «варварами», были вынуждены дарить подарки, демонстрировать свое миролюбие. Они утешали себя тем, что «кочевые иноземцы подобны птицам и зверям», что их «добрыми словами не следует восхищаться, а от их обидных слов не следует огорчаться». По мнению некоторых ученых, Маодунь-шаньюй остался в памяти тюркских кочевых народов на многие столетия и вошел в легенды под именем Огуз-хана, прародителя тюрок, деяния которого воспеты в эпических поэмах.

После его смерти на престол правителя Хуннской державы вступил его сын Лаошан-ГиюЙ-шаньюй. Узнав о смене правителя, ханьский император Вынь-ди поспешил направить ему посольство с принцессой из своего рода, которая стала яньчжи, женой шаньюя. Принцессу сопровождал евнух Чжунхин Юе, который не хотел уезжать и затаил обиду на китайские власти. Он быстро вошел в доверие к шаньюю и стал его советником. По совету Чжунхин Юе шаньюй изменил свой титул, сделал его еще более пышным: «Рожденный Небом и землею» поставленный солнцем и луною хуннский Великий шаньюй». При обмене посланиями китайцы писали императорские письма, вырезая на специальных дощечках. Послания шаньюя стали делать на дощечках больших размеров, с более крупной печатью и оболочкой. Тем самым подчеркивалось, что хотя шаньюй и император «братья», но хуннский правитель претендует на первенство. Юе убеждал шаньюя не доверять речам ханьских послов, но строго следить за количеством и качеством поставляемой дани.

В трудный для империи Хань момент Лаошан с огромным войском ворвался в северные провинции Китая, захватил «великое множество народа, скота и имущества». Китайцы собрали армию и двинулись в погоню, но «ни одного хунна убить не могли». Быстроходное конное войско хунну, даже обремененное захваченной добычей и пленными, легко ушло в степи и оказалось неуязвимым для китайцев. Неудивительно, что «хунну день ото дня гордее становились» и ежегодно производили набеги на пограничные провинции Китая. Император был вынужден просить мира. В своем послании он «почтительно вопрошал хуннского великого шаныоя о здравии», сообщал о том, что принял хуннских послов «с глубочайшим почтением», подтвердил соблюдение договора и отправление ежегодных подарков — «известного количества проса и белого риса, парчи, шелка, хлопчатки и прочих вещей». Император предлагал «забыть прошедшее» и «оставить мелочи», имея в виду хуннские набеги, ради того, чтобы не возмущать «братское согласие». Он не стал требовать возвращения пленных и перебежчиков, но в дальнейшем предлагал их «предавать смертной казни». Неудивительно, что от подобной политики «умиротворения» хунну становились «день ото дня гордее», так как чувствовали себя совершенно безнаказанными.

Шаньюй Лаошан нанес сокрушительный удар по юэчжам, жившим в Приалашанье. Он разгромил войско юэчжей и убил их правителя. После этого страшного поражения орда юэчжей распалась. Большая часть народа ушла из обжитых мест далеко на запад, в земли саков на Тянь-Шане. Большие юэчжи вытеснили саков на юг, завоевали южные районы Средней Азии и создали Кушанскую державу. Малые юэчжи остались жить в Нанынане и подчинились Хуннской державе.

После этой победы у хунну не осталось сколько-нибудь сильных соперников в кочевом мире. Несмотря на предостережения евнуха Чжунхин Юе, советовавшего Лаошан-шаньюю придерживаться кочевых традиций и избегать тлетворных «расслабляющих» китайских обычаев и одеяний, постепенно хунну привыкли к атрибутам власти и управления по ханьскому образцу. Символом власти шаньюя была яшмовая печать. Для приема иноземных послов был особый чиновник — чжукэ^{13}. На торжественных приемах применялись особые церемонии. Шаньюй сидел в центре своей юрты, приближенные располагались по обе стороны от него. Иноземный посол, перед тем как являться на прием, должен был «разрисовать себе лицо тушью». Вероятно, этот обычай возник в древности, когда кочевые воины наносили на лицо и тело татуировку или боевую раскраску. Перед входом в юрту послы были обязаны сложить оружие и даже оставить свою верительную бирку, поскольку, заходя в жилище шаньюя, они становились его гостями, которых охранял кочевнический закон гостеприимства.

Границы Хуннской державы охраняли специальные пограничные караулььоуто. Воины из оуто должны были предупреждать ставку шаньюя о надвигающейся опасности, вступать в бои, чтобы задержать врага.

Отношения «мира и родства» между державой Хунну и империей Хань продолжались семь десятилетий. Императоры подтверждали договор при своем восшествии на престол или воцарении нового шаньюя. Поток богатых даров и регулярной дани не прекращался. Хунну время от времени совершали набеги на пограничные земли Китая, грабили население, угоняли скот и уходили в степь.

Положение радикально изменилось с воцарением на ханьском престоле в 140 г. до н. э, императора У-ди. Сначала он подтвердил действие договора «мира и родства», но твердо решил уничтожить Хуннскую державу. Вокруг императора среди его приближенных образовалась сплоченная «партия войны», готовая на любые меры для уничтожения хунну. Китайцы попытались найти союзников в кочевом мире. На запад, к юэчжам, в 138 г. до н.э. было направлено посольство во главе с Чжан Цянем с целым караваном верблюдов, груженных золотом и шелком. С помощью богатых даров китайцы надеялись склонить юэчжей к союзу. Однако посольство Чжан Цяня попало в плен, и все богатые дары достались хунну. Лишь через 10 лет, в момент смуты в хуннской орде, Чжан Цяню удалось бежать и найти юэчжей, которыми правил сын вождя, убитого шаньюем Лаошаном. Однако юэчжи, покорившие Бактрию, отказались вернуться на свои прежние земли и воевать с хунну. Несмотря на неудачу миссии Чжан Цяня, еще до его возвращения в Китае победила стратегия «партии войны» в отношении хунну.

В 133 г. до н.э. китайское войска начали военные действия. Первые походы были неудачными, но вскоре китайские войска смогли нанести хунну несколько поражений, завоевать земли в Ордосе и Хэси. Военные неудачи ослабили власть шанъюя. Наследник престола и некоторые князья переметнулись в стан врага, перешли на сторону императора У-ди. Шаньюй Ичисийе, узурпировавший престол в обход законного наследника, был вынужден отступить и перенес свою ставку вглубь своих владений, за труднопроходимую пустыню Гоби, в монгольские степи. Однако это не остановило китайцев. К этому времени они создали «сильную конницу» из перешедших на их сторону кочевых племен и приобрели боевой опыт в непрерывных боях с хунну. Оказалось, что с ними вполне можно воевать и побеждать. Китайские войска под предводительством молодых, но талантливых полководцев Вэй Цина и Хо Цюйбина совершили несколько успешных походов вглубь хуннских земель и нанесли поражения ослабленным и утратившим волю к победе хунну. В 121 г. до н.э. войско Хо Цюйбина нанесло страшное поражение основным силам хунну у горы Янь-чжышань. Была захвачена огромная добыча. Победителям в качестве трофея досталась скульптура «золотого истукана» — изображение главного божества, которому хунну молились и приносили жертвы. Это окончательно сломило волю хунну к сопротивлению. Само Небо отвернулось от них. Китайцы, почувствовав слабость противника, усилили натиск.

Наиболее грандиозный поход в степь двумя армейскими колоннами был совершен Вэй Цином и Хо Цюйбином в 119 г. до н.э. Хунну терпели одно поражение за другим и уходили. Войско Хо Цюйбина гналось за ними до самого Ханьхая, то есть до Байкала, как копье, пронзив хун некие земли. Поражение было полным. Хуннская держава лежала в развалинах. Шаньюй был вынужден запросить мира на любых условиях. Однако когда китайский посол Жэнь Чан потребовал от него признать себя вассалом императора, шаньюй пришел в «крайний гнев» и арестовал посла. К этому времени у хунну содержалось уже несколько китайских посланников. Новая война стала неизбежной.

Лишь внезапная смерть молодого полководца Хо Цюйбина сорвала готовящийся грандиозный поход. Император У-ди был так опечален кончиной своего полководца, что в знак особого почтения повелел похоронить его на императорском кладбище ханьской династии Мао Линь. Над могилой Хо Цюйбина была возведена высокая земляная пирамида, напоминающая гору Цилянь, в честь одной из блистательных побед полководца над хунну, а перед нею установлена скульптура боевого коня, топчущего поверженного уродливого хунна, «ничтожного варвара»^{14}.

Китайские войска уже не могли совершать в степь далекие походы, но разгромили корейское государство Чосон и племена цянов в предгорьях Алашаня и Нань-шаня. Тем самым они «отрубили у сюнну правую и левую руку», лишив хунну потенциальных союзников.

Кровопролитные войны и опустошительные походы китайских войск расшатали Хуннскую державу, ослабили ее военные силы. Однако, лишившись возможности получать дань из Китая, хунну продолжали контролировать владения и племена Восточного Туркестана и собирать дань с торговых караванов, которые приходили к ним по «степному пути» из Согда, Бактрии и Парфии. Хуннские власти препятствовали непосредственным контактам подвластных племен с империей Хань, Когда же власть шаньюев ослабла, китайцы снова стали искать союзников среди номадов против хунну и нашли их в лице усуней, многочисленного кочевого народа, жившего некогда в степях «Ганьсуйского коридора», а в правление У-ди обитавшего на Тянь-Шане. К ним был направлен послом Чан Цянь, чтобы склонить усуней к союзу. С этого времени Восточный Туркестан стал ареной борьбы между хунну и империей Хань и главным направлением китайской экспансии.

В дальнейшем китайцы стали дипломатическими мерами активно провоцировать к войне против хунну другие кочевые народы и племена, жившие по окраинам хун неких владений в Центральной Азии. То, что не удалось сделать прославленным полководцам, с успехом совершили китайские дипломаты. В 72 г. до н.э. против хунну выступили племена ухуаней на востоке, усуней — на западе и динлинов — на северо-западе хуннских земель. Хуннская держава оказалась зажата в кольцо враждебными народами и государствами. В жестокой, беспощадной войне на уничтожение хунну потеряли треть всего населения своего государства. В результате этих тяжелых поражений государство хунну уже не смогло оправиться и распалось на две орды, враждебные друг другу. Основной принцип китайской внешней политики — «руками варваров побивать варваров» — сработал.

Последующие столетия превратились в долгую и мучительную агонию хуннской государственности, завершившуюся бегством части хуннского населения на запад «неизвестно куда».

Глава 3. РОГОВЫЕ ЛУКИ И СВИСТЯЩИЕ СТРЕЛЫ. ОРУЖИЕ И ВОЕННОЕ ИСКУССТВО ХУННУ

Ошеломляющие военные успехи в войнах и сражениях с другими кочевыми народами и племенами были достигнуты хуннскими войсками под предводительством шаньюя Маодуня в течение девяти лет непрерывных боев, походов и побед.

Определяющую роль в достижении боевых успехов сыграло хуннское оружие — роговые луки и свистящие железные стрелы, бьющие точно в цель. Во время непрерывной боевой практики это оружие постоянно совершенствовалось. Воины хунну были вооружены мощными сложносоставными дальнобойными луками. Деревянная основа (кибить) хун некого лука состояла из нескольких склеенных деталей. Середина и концы лука обклеивались костяными или роговыми накладками. На концах с двух сторон приклеивались, а иногда дополнительно прикреплялись роговыми или железными шпунтами концевые накладки. У хуннских луков концевые накладки были длинными, узкими, слегка изогнутыми и сужающимися к плечам кибити (рис. 3). Иногда, если под руками не было кости или рога нужной длины, накладки склеивались из нескольких составных частей. Срединные боковые накладки были широкими, со скошенными концами. Они приклеивались к середине кибити лука для ее прочности. К деревянной основе лука приклеивалась срединная фронтальная накладка. Она была длинной, узкой и равномерно расширялась к обоим концам (рис. 4; 5, 5 — 8; 6, 5–7), Костяные накладки крепились к деревянной кибити в зонах жесткости. Они должны были предотвращать возможность непроизвольного изгиба в этих местах, а сами, за исключением фронтальной накладки, испытывали напряжение, которое могло привести к их излому, не давало сгибаться. Лук имел три зоны жесткости — в середине и на концах и две зоны упругости — гибкие, гнущиеся плечи. При натяжении тетивы именно изгиб плеч действовал как сжатая пружина и посылал стрелу вперед, к цели. Хуннские луки обладали большой дальнобойностью за счет значительного, до полутора метров, размаха плеч и большой общей длины кибити. Из таких длинных луков было непросто стрелять, сидя верхом на скачущем во весь опор боевом коне, поэтому нижнее плечо лука делали несколько короче верхнего, чтобы было удобнее стрелять с коня. Из-за этого концевые накладки у одного и того же лука были разной длины (рис. 5, 1–4, 9–13; 6, 1–4, 8, 9).

По находкам концевых накладок в хуннских могилах ученые установили, что длина хуннского лука достигала полутора метров^{15}. Это было совершенное для своего времени грозное оружие. Луки были основным оружием хуннских воинов — легковооруженных конных лучников. Китайцы, которым не раз приходилось испытывать на себе силу и дальнобойность хуннских луков, называли их «длинным» (хотя правильнее было бы назвать «дальнобойным») оружием, «Длинное» оружие хунну «есть лук со стрелами». У хунну все мужчины, «могущие владеть луком, поступают в латную конницу»^{16}. Иногда хуннских воинов называли просто «лучниками» или «всадниками, натягивающими лук»^{17}. На сохранившихся древнекитайских рисунках (рис. 7, 1, 4, 6) и бронзовой бляхе из Ордоса (рис. 7, 3, 5) хуннские воины изображены в своей повседневной одежде и островерхих колпаках, верхом на стоящих или скачущих конях, в их руках луки с натянутой тетивой и настороженной стрелой. Точно так же изображены они и на наскальных рисунках. На горе Ханын Хад в ущелье Яманы Ус в Монголии запечатлен приезд парадного китайского кортежа в сопровождении военного эскорта из хуннских всадников. Воины изображены верхом на лошадях, в островерхих головных уборах, с луками в налучьях и колчанами, полными стрел (рис. 8, 1, 2)^{18}. Да и в средневековой китайской иконографии хунну продолжали изображаться прежде всего как стрелки из лука (рис. 8, 3, 4).

Военные успехи хунну, достигнутые благодаря мощным дальнобойным лукам, привели к тому» что слава о них разнеслась по всему кочевому миру со скоростью летящей стрелы. Преимущества хуннских луков были столь понятны и очевидны всем кочевникам, что они старались вооружиться этим совершенным оружием как можно скорее, чтобы ни в чем не уступать победителям. Стремительное распространение хуннских луков в кочевом мире степного пояса Евразии неразрывно связано с завоеваниями хуннской державы. Именно хуннские луки послужили основой для всего последующего развития ручного метательного оружия номадов в эпоху Средневековья.

Однако каким бы мощным, совершенным и дальнобойным ни был хуннский лук, он лишь выстреливает метательный снаряд, а летит и поражает цель стрела. Хуннские стрелы вошли в легенду. Согласно этой легенде, с помощью свистящей стрелы-«свистунки» основатель могучей хуннской державы Маодунь смог так выдрессировать своих преданных воинов, что они беспрекословно стреляли по его приказу и в любимого коня, и в любимую жену, и в родного отца — именно таким образом он смог захватить власть над своим народом. Хуннские стрелы имели длинное деревянное древко с ушком для натяжения тетивы, с оперением и железными, бронзовыми и костяными наконечниками. Выбор породы дерева и оперения для стрел был столь важен, что иногда становился причиной для конфликтов.

Когда в I в. до н.э. китайцы потребовали от Учжулю-жодишаньюя, слабого и признавшего свою вассальную зависимость от Империи Хань правителя хунну, уступить небольшой участок земли на границе, где рос хороший лес, из которого можно было делать превосходные древки стрел, а из перьев водившихся в нем орлов изготавливать подходящее оперение, шаньюй, несмотря на то что его собственный сын и наследник был в это время заложником и погиб в Китае, набрался смелости и отказал китайскому императору в его вызывающих требованиях. Шаньюй прекрасно понимал, что без хороших стрел хуннские воины лишатся своего главного преимущества на поле боя и уже не смогут достойно воевать и побеждать. Так цена стрел оказалась выше цены жизни шаньюева сына.

«Свистунками» назывались стрелы с железными или бронзовыми наконечниками, на древко которых надевались полые костяные шарики с тремя отверстиями. В полете такие стрелы вращались и издавали пронзительный воющий свист. Этот свист пугал лошадей вражеских воинов и угнетающе воздействовал на моральное состояние самих противников. Костяные свистунки служили и муфтами, предотвращающими раскалывание древка стрелы, в которое забивался железный черешок наконечника.

В распоряжении хуннских воинов-стрелков был большой набор стрел с наконечниками разных форм. Наибольшей эффективностью, дальнобойностью, точностью попадания и проникающей способностью обладали стрелы с железными трехлопастными наконечниками. В отличие от металлических, бронзовых и железных наконечников стрел, имевшихся на воружении у древних номадов, у хунну появились крупные ярусные стрелы с выступающим вытянутым остроугольным бойком и широкими лопастями с округлыми отверстиями. Именно такие наконечники в первую очередь снабжались костяными свистунками. До хуннского времени они не были известны, поэтому могут считаться изобретением хуннских мастеров-оружейников.

Ярусные наконечники сочетали в своей форме вытянутый проникающий боек и широкие лопасти, что связано со стремлением обеспечить высокие проникающие и аэродинамические свойства. Применялись хунну и другие типы железных трехлопастных стрел ромбических и треугольных очертаний. Очень редкой формой можно считать наконечник с четырьмя лопастями. Вероятно, он был изготовлен хуннским оружейником в качестве экспериментальной, поисковой формы. Значительно меньше, чем трехлопастные, использовались для стрельбы по не защищенному доспехом противнику плоские железные стрелы. В отличие от трехлопастных, они не имели предшествующих форм среди бронзовых наконечников. Видимо, прототипами для них послужили кремневые наконечники, которые использовались кочевниками восточных районов Центральной Азии в скифское время. И трехлопастные и плоские стрелы не были рассчитаны на пробивание металлической защиты. Этой цели у хунну служили бронебойные трехгранные и четырехгранные железные наконечники (рис. 9; 10,1–10, 22). Металлические панцири применялись только знатными воинами, их было немного, поэтому и бронебойные стрелы у хуннских воинов не были многочисленными.

Несмотря на то что у хунну было высоко развито кузнечное, оружейное ремесло и изготавливались в большом количестве железные предметы вооружения, в том числе наконечники стрел, у них продолжали использоваться и бронзовые стрелы. В хуннских памятниках в Забайкалье и Монголии найдены бронзовые втульчатые двухлопастные и трехлопастные наконечники стрел (рис. 10, 11 — 17, 24, 25), а также черешковые трехлопастные и трехгранные биметаллические наконечники с бронзовой боевой головкой и железным черешком (рис. 10,18–20, 23), Бронзовых стрел у хунну немного, они не похожи на те, что использовались их предками в период жизни в Иншане и Ордосе. Видимо, они попали к хунну в период создания военной державы и покорения многочисленных кочевых племен, для которых были характеры культуры скифского облика. Бронзовые и биметаллические трехгранные стрелы были типичным оружием китайских стрелков империи Хань. Вполне возможно, что хунну заимствовали их у ханьцев. В редких случаях использовались костяные свистунки в сочетании с бронзовыми стрелами.

Большинство хуннских бронзовых стрел отличается от железных. Только некоторые трехлопастные и трехгранные черешковые бронзовые и биметаллические стрелы могли послужить образцами для изготовления целиком железных наконечников. Достаточно широко применялись хунну и костяные наконечники стрел (рис.11). Помимо втульчатых и черешковых, они изготавливали и наконечники с раздвоенным насадом. Такие стрелы в Байкальском районе Северной Азии были известны с периода энеолита^{19}. У самих хунну стрелы с раздвоенным насадом были уже во время их войн с древнекитайскими государствами. Их можно считать наиболее характерными для хунну. В период завоевания Центральной Азии и создания Хуннской державы стрелы с раздвоенным насадом были заимствованы у хунну многими кочевыми племенами в южных районах Сибири и стали, наряду со сложносоставными луками, наиболее заметным проявлением хуннского влияния на саяно-алтайских номадов. Вероятно, необычная форма и простота изготовления привлекали кочевую знать покоренных племен, стремившуюся подражать господствующему народу — хунну, и такие стрелы стали изготавливать, чтобы стрелять не хуже хуннских стрелков.

Хуннские воины хранили и носили стрелы в кожаных футлярах-колчанах. На петроглифах Ханын-Хад хуннские всадники изображены с колчанами за спиной (рис. 8, I). Воин мог достать стрелу из такого колчана правой рукой через плечо (рис. 12). Подобная манера ношения колчана не была характерна для большинства древних и средневековых кочевых народов. В некоторых колчанных наборах, обнаруженных в хуннских могилах, равномерно представлены бронзовые, железные и костяные наконечники стрел. Это может соответствовать «символическому» набору стрел хуннских стрелков, для которых в колчане обязательно должны были быть стрелы из металла и кости.

Сколь ни велико было значение лука и стрел для хуннских воинов, привыкших побеждать противника в дистанционном бою, они не могли избежать и ближних столкновений. Оружие ближнего боя помогало довершить разгром противника в победной атаке и противостоять вражескому наступлению.

В хуннских памятниках предметы наступательного вооружения ближнего боя встречаются очень редко. Видимо, они очень ценились, поэтому помещались в могилы в исключительных случаях. Среди этих находок имеются железные наконечники копий. Они имели округлое в сечении перо треугольных очертаний и полую конусовидную втулку (рис. 13,1, 2). Такое копье на длинном древке в руках хуннского всадника было грозным ударным оружием. Оно было рассчитано на стремительную таранную атаку врага конной лавой.

Для успешных действий в рукопашном бою хуннские всадники могли наносить удары палашами. У них были длинные прямые клинки без перекрестья и навершия. На одном из таких железных клинков, найденных в Забайкалье, китайскими иероглифами была нанесена надпись, содержавшая китайский термин щюнь дао — «военный нож». Судя по этой находке, хуннские воины могли сражаться и палашами, изготовленными и полученными из Китая. Китайские летописцы называли хуннское оружие ближнего боя «коротким», т. е. действующим на близком расстоянии, — это «сабля (точнее меч или палаш. — Ю.Х.) и копье»^{20}. На одном из рисунков хуннский воин изображен с палашом в правой руке, на плече, как по команде «сабли наголо». Клинок палаша совершенно прямой и довольно длинный, он длиннее вытянутой руки всадника (рис. 7_, 2). Палаши — клинки, предназначенные для нанесения и отражения ударов в конном рукопашном бою. Клинок палаша должен быть достаточно длинным, чтобы удар мог достичь и конного и пешего противника. В степях Евразии этим грозным оружием виртуозно владели сарматские всадники. Немногим уступали им и хунну, которым вынимать клинки из ножен приходилось реже, поскольку добиваться побед они предпочитали массированной стрельбой.

Среди других видов оружия ближнего боя у хунну имелись булавы, железные или бронзовые с железным стержнем внутри и шарообразными концами^{21}. Такой булавой можно было нанести оглушающий удар противнику по голове (рис. 13, 3, 4).

Для защиты от вражеских ударов хунну использовали деревянные щиты, бронзовые и железные латы-наручи (рис. 13, 7, 8) и поножи на войлочной подкладке, защитные пояса с железными пластинами. У наиболее знатных воинов были нагрудные чешуйчатые панцири (рис. 13,5, 6; 14)^{22}. Подавляющее большинство хуннских всадников не имели металлической защиты, и их неуязвимость обеспечивалась маневренностью и стремительностью передвижения на поле боя и стрельбой с такой дистанции, на которой их не могли поразить вражеские стрелы. Лишь когда хуннская конная армада атаковала противника лавой и вступала в ближний бой, она несла неизбежные потери.

Важную роль в достижении хунну побед на полях сражений сыграло создание Маодунем жестко централизованной военной организации, которая в период возвышения Хуннской державы действовала как хорошо отлаженная машина, В подчиненном ему войске была введена жесточайшая воинская дисциплина. Ослушание каралось смертью. Воины были приучены слепо, не рассуждая, выполнять любые приказы Маодуня. По его распоряжению они должны были беспрекословно упражняться в стрельбе по живым мишеням, будь то любимая жена или отец будущего шаньюя. Страсть к упорядочению своих военных сил выразилась у Маодуня даже в его распоряжении в каждом из подчиненных ему конных корпусов иметь для воинов лошадей определенной масти. Этот «образцовый порядок» в военном деле быстро принес свои плоды в войнах с другими кочевыми народами, не имевшими столь совершенного оружия дистанционного боя и хуже организованными, чем хунну. Хуннская армия, разделенная на два крыла и центр, насчитывала, по разным сведениям, от 60 до 400 тысяч воинов. Этой конной армадой управляла разветвленная иерархия военачальников. Всего в хуннской армии насчитывалось 24 полководца, командовавших отрядами в 10 тысяч воинов. Из них самые высшие составляли «четыре рога». В их число входили самые близкие родственники шаньюя, в том числе и наследник престола. Еще «шесть рогов» составлялись из членов правящего рода шаньюев Люан-ди. Остальные военачальники происходили из других знатных хуннских родов. Некоторые военные чины, гудухоу, должны были находиться непосредственно при особе шаньюя и «помогали ему управлять». Ставка шаньюя хорошо охранялась. Хуннского владыку должны были постоянно охранять телохранители-ланьчжуны. Вероятно, в отряд телохранителей набирали самых лучших, отборных, хорошо вооруженных и защищенных воинов.

Верховный правитель Хуннской державы, шаньюй, сам, единолично, был волен решать вопросы войны и мира, возглавлял армию во время крупных военных кампаний. При шаньюе существовал совет из числа ближайших военачальников. Иногда по распоряжению шаньюя военные походы возглавляли его полководцы. По повелению шаньюя Маодуня, «провинившийся» на границе с Китаем западный чжуки-князь был «в наказание» послан со своим войском на запад вести войну против юэчжей и одержал убедительную победу. Нередко хунну приходилось воевать одновременно на нескольких фронтах с разными противниками.

В течение многих лет хуннская армия успешно воевала и с китайцами, и с другими кочевыми племенами, действуя как хорошо отлаженная военная машина.

Наиболее успешно хуннское войско действовало на поле боя в рассыпном строю, осыпая противника тучей стрел. По сведениям китайских летописцев, хуннское войско, «противопоставив неприятелю лучшую конницу, в поле под тучею стрел [могло] решать победу». Многочисленным отрядам конных лучников для успешного маневрирования на поле боя был необходим оперативный простор. Хуннские полководцы стремились давать сражения в открытой равнинной местности, где можно было охватить построение противника по фронту и с флангов и изнурить его непрерывной стрельбой. «Искусно заманивают неприятеля, — писал о хунну китайский летописец, — чтоб обхватить его: почему, завидев неприятеля, устремляются за корыстью подобно стае птиц». Излюбленным приемом хунну было притворное бегство, чтобы спровоцировать противника на неподготовленную атаку и нарушить его оборонительное построение. «При превосходных силах неприятеля они притворяются побежденными и, отступая, заманивают преследующее их войско неприятеля». Такой прием с успехом применил шаньюй Маодунь в горной местности на севере Китая, заманив авангард китайского войска во главе с императором Гао-ди в засаду.

Тактика боевых действий в рассыпном строю была основана на эффективной стрельбе из дальнобойных луков. Такая стрельба, как правило, решала участь боя в пользу хуннского войска. Однако расчет только на стрельбу из луков обусловил и слабости хунну. Если противник проявлял стойкость, выдерживал первый натиск и умело атаковал, не нарушая строя, хунну обращались в повальное бегство. «При удаче идут вперед, при неудаче отступают и бегство не поставляют в стыд себе». А когда хунну «бывают разбиты, то подобно черепице рассыпаются, подобно облакам рассеиваются»^{23}, Недостаточная вооруженность и оснащенность хуннского войска оружием ближнего боя и средствами защиты ограничивала их возможности в сражениях с хорошо вооруженным противником. Шаньюю Маодуню не удалось победить авангард китайского войска во главе с императором Гао-ди, несмотря на то что он окружил его и держал семь дней в полной блокаде. При императоре У-ди китайцам удалось организовать боеспособные, маневренные конные армии, сразу лишившие хунну их былого преимущества на поле боя и перенесшие театр военных действий на территорию степей.

В боях с противником, который дрогнул, не сумев противостоять массированной стрельбе, хунну стремились атаковать лавой, вступая в ближний бой, чтобы решительной атакой ускорить победу и нанести врагу решительное поражение. В рукопашных схватках хуннские воины умели действовать копьями, палашами и булавами, отражать удары щитами.

Военная машина Хуннской державы действовала эффективно и успешно до той поры, пока она одерживала победы и держала в страхе всех соседей. Но как только она начала давать сбои, хуннские войска стали терпеть неудачи, их военная организация стала рушиться изнутри, Хуннекая держава могла существовать лишь до той поры, пока хуннская армия побеждала, а поражения обострили внутренние противоречия и междоусобицы, что привело в конце концов к ее распаду.

Глава 4. ВРАГИ И СОПЕРНИКИ ХУННСКОЙ ДЕРЖАВЫ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ. ДУНХУ И ЮЭЧЖИ

В период, предшествующий возвышению хунну и созданию хуннской державы в конце III в. до н.э., хунну были далеко не единственным кочевым народом, претендовавшим на господство в степях Центральной Азии. В это время «Дом Дун-ху был в силе», а «Дом Юэчжи — в цветущем состоянии». Правящие роды — «Дома» этих древних кочевых народов — также претендовали на единоличную гегемонию над всеми степными номадами. Дунху считаются предками монгольских народов.

Народ дунху, восточные ху, жили к северу от древнего китайского царства Янь и к востоку от земель, населенных хунну. Впервые о дунху китайские летописцы упомянули в конце IV в. до н.э. Племена дунху совершали набеги на пограничные земли, населенные китайцами. Поэтому китайское население относилось к ним враждебно. Правители царства Янь были вынуждены отправлять к дунху своих заложников и, вероятно, платили дань кочевникам. Ситуация изменилась, когда в царстве Янь «появился мудрый военачальник Цинь Кай, который был послан заложником к ху, и ху стали доверять ему». Оказавшись в качестве заложника в плену у кочевников, опытный военачальник вошел в доверие к их правителю, нуждавшемуся в знающих, квалифицированных военных специалистах, не связанных кровными узами родства с родовой аристократией. Вожди кочевых племен во все времена нуждались в таких людях, поэтому нередко стремились привлечь их к себе на службу. Однако Цинь Кай не только вошел в доверие, но, как опытный разведчик, собрал все нужные сведения о расселении дунху и их военных силах. Вернувшись в царство Янь, китайский военачальник отплатил кочевникам за проявленное к нему доверие черной неблагодарностью. Он «внезапно напал на дунху, нанес им поражение и вынудил отойти более чем на 1000 ли»^{24}. Дунху были разгромлены и вынуждены спасаться бегством, откочевав подальше от китайских границ. Против набегов кочевников китайцы построили «длинную стену», которой пытались отгородиться от внешнего мира. В результате этого поражения племена дунху были ослаблены. Места их прежнего расселения вдоль границ с китайским царством Янь заняли хунну. Видимо, дунху на какой-то период попали в зависимость от хунну. В середине III в. до н.э. военные отряды дунху участвовали в военных действиях хунну против китайского царства Чжао и снова потерпели жестокое поражение. Китайскому полководцу Ли My удалось заманить кочевников вглубь своих земель, охватить войско номадов по фронту и с флангов и нанести ему «крупное поражение». Кроме множества хунну, он «уничтожил» племена дунху и «принудил сдаться» племена линьху. Поскольку объединенную армию хунну, дунху и линьху возглавлял хун некий шаньюй, очевидно, что дунху были его вассалами или младшими союзниками. После этого поражения военный союз кочевых племен, во главе которого стоял хуннский шаньюй, распался. Племя линьху подчинилось китайцам. Войско дунху, участвовавшее в походе, было «уничтожено». Хунну более десяти лет опасались совершать набеги на Китай. В течение нескольких десятилетий дунху не проявляли никакой военной активности. Видимо, последствия поражения от армии Ли My были для них очень тяжелыми.

Положение изменилось после опустошительных походов войск империи Цинь в 215 и 214 гг. против хунну. Войска циньского полководца Мэн Тяня «вытеснили и прогнали» хунну на север. Хунну были очень ослаблены. Правивший ими шаньюй Тумань «переселился на север», подальше от китайской границы. Его положение в кочевом мире пошатнулось. Именно в это время «Дом Дунху был в силе». Ослабление хунну привело к падению их власти и авторитета среди других кочевых племен и усилило позиции дунху. Переворот, который совершил Маодунь, убийство шаньюя Туманя и многих хуннских «старейшин, не желавших повиноваться» узурпатору, создали у правителя дунху, до которого дошли слухи о междоусобице в хуннской орде, впечатление, что хунну еще более ослабли. Он выдвинул Маодуню одно за другим несколько вызывающих требований, чтобы спровоцировать его отказ и получить повод для нападения. «В то время как Модэ [Маодунь] вступил на престол, [Дом] Дунху был в силе и цветущем состоянии». Правитель дунху потребовал от Маодуня «тысячелийного коня». Когда шаньюй, несмотря на возражения «своих вельмож» отдал этого знаменитого коня, «оставшегося после Туманя», правитель дунху подумал, что «Модэ [Маодунь] боится его» и потребовал через посланца отдать одну из жен шаньюя. Это было явным вызовом и оскорблением. Приближенные шаньюя с негодованием сказали ему: «Дунху есть бессовестный человек: требует яньчжи. Объявить ему войну». Когда шаньюй и на этот раз уступил, «владетель в Дунху еще более возгордился». Он потребовал уступить «полосу брошенной земли» на границе. Он уже привык к уступкам и потерял бдительность. Это дорого стоило ему самому и всему народу дунху. Маодунь с войском «пошел на восток и неожиданно напал на Дунху». Правитель дунху «прежде пренебрегал Модэ [Маодунем] и поэтому не имел предосторожности, Модэ [Маодунь], прибыв со своими войсками и одержав совершенную победу, уничтожил Дом Дунху, овладел подданными его, скотом и имуществом»^{25}. После этого страшного разгрома народ дунху перестал существовать. Орда дунху распалась на два отдельных племени — ухуаней и сяньби. Поражение от шаньюя Маодуня столь глубоко отразилось в исторической памяти потомков этого народа, что спустя много десятилетий ухуани, «чтобы отомстить за позор, связанный с поражением», которое их предки потерпели от шаньюя Маодуня, «раскопали могилы покойных хуннских шаньюев»^{26}. То, что «по прошествии 100 лет они стремились непременно отомстить за позор, связанный с поражением их государства», свидетельствует о силе кровной мести. «Если позор падал на семью, за нее мстили внуки и правнуки; если позор падал на владение, то за него мстило все население владения». Известен случай, когда правитель отомстил «за своего предка в девятом поколении».

Соперничество между дунху и хунну за господство над кочевыми племенами восточной части Центральной Азии продолжалось сравнительно недолго. Дунху стали одной из первых жертв деспотической политики шаньюя Маодуня, жесточайшими мерами истреблявшего, устранявшего и покорявшего всех соперников на пути к созданию единой военной державы. Его особая жестокость по отношению к дунху могла диктоваться как чувством мести за понесенные оскорбления со стороны правителя дунху, так и стремлением обезопасить свой тыл перед задуманным походом на юэчжей. Может быть, на примере дунху, не ожидавших нападения и застигнутых врасплох, он желал запугать и заставить покориться без сопротивления другие племена.

История и культура племен дунху изучены значительно меньше, чем хунну. Судя по всему, у них не сложилось централизованной военно-административной системы деления войска и народа и наследственного правления. Народом дунху, так же как позднее ухуанями и сяньби, управляли выбранные старейшины.

Основным оружием воинов дунху были сложные луки и стрелы. В могилах воинов найдены длинные слабоизогнутые костяные концевые накладки с вырезами для крепления петель тетивы (рис. 15,1–3). Возможно, дунхуские луки были такими же, как у древних хунну, с накладками на один конец кибити. Стрелы имели бронзовые, железные и костяные наконечники. У дунхуских лучников преобладали бронзовые втульчатые двухлопастные, трехлопастные и трехгранные наконечники с треугольным пером и шипами. Эти стрелы отличаются от хуннских. Вероятно, они могли быть заимствованы от древних номадов Центральной Азии, для которых были характерны культуры скифского облика. Железные плоские шипастые наконечники с костяным насадом-посредником довольно необычны. Вероятно, они изготовлены по образцу кремневых стрел. Костяные стрелы дунху имели трехгранное, ромбическое, линзовидное или округлое сечение пера, остроугольное острие, удлиненно-треугольную или удлиненно-ромбическую форму. Для многих дунхуских костяных наконечников были характерны длинные черешки (рис. 15, 11–17). По набору стрел дунхуские лучники отличались от хуннских. Эти отличия носят этнокультурный характер. С появлением железных стрел со свистунками и луков с накладками на оба конца и середину кибити хуннские лучники стали превосходить дунхуских воинов по дальности и точности стрельбы.

Воины дунху хранили и носили стрелы в колчанах, крепившихся к портупейному или поясному ремню с помощью бронзового крючка (рис. 15, 18), В ближнем бою дунхуские воины могли атаковать противника копьями (рис. 15, 9). Для рукопашной схватки они имели бронзовые кинжалы (рис. 15_т 10). В снаряжение воина входил пояс с костяными и бронзовыми бляхами, бляшками и колокольчиками (рис. 15, 19–23).

Набор вооружения дунхуских воинов показывает, что они были легковооруженными всадниками, стрелками из луков^{27}. Для военных отрядов дунхуских всадников была характерна тактика рассыпного строя. Они могли атаковать противника лавой с копьями наперевес.

В IV–III вв. до н.э. дунхуские воины не отличались по характеру вооружения и тактическим приемам ведения боя от хунну. Однако с созданием централизованной военной организации и перевооружением новыми дальнобойными луками и железными стрелами хунну получили заметное преимущество и одержали верх в борьбе за господство над кочевыми племенами Центральной Азии.

Другим грозным и могущественным соперником хунну в конце III в. до н, э. был кочевой народ юэчжи. В период правления шаньюя Туманя «Дом Юэчжи» был «в цветущем состоянии». Юэчжи жили к западу от хунну, в Ганьсуйском коридоре в степях и предгорьях Алашаня и Нанышня. Это были люди европеоидного облика, говорившие на тохарском или иранском языке и обладавшие культурой скифского типа. Именно под влиянием юэчжей элементы скифской триады, включая характерное оружие, предметы конского убранства и изделия в зверином стиле, могли быть заимствованы хунну, дунху, лоуфанями и другими кочевыми племенами восточной части Центральной Азии. После разгрома хунну армией империи Цинь и переселения «на север», подальше от китайской границы, шаньюй Тумань был вынужден признать себя вассалом правителя юэчжей и отправить в заложники в его ставку своего старшего сына и наследника Маодуня. Это был «древний кочевой обычай», означавший признание зависимости. Вероятно, хунну обязаны были платить дань и поставлять военные отряды в войско юэчжей по требованию их правителя. Однако после восстаний и крушения китайской империи Цинь хунну смогли вернуть себе часть своих прежних владений в Ордосе и усилились настолько, что шаньюй Тумань рискнул бросить вызов правителю юэчжей, несмотря на то что его сын находился у них заложником. Хуннская легенда приписывает это нападение стремлению шаньюя и его любимой яньчжи устранить законного наследника и возвести на престол его младшего брата, «меньшого сына» Туманя и его молодой жены. После этого нападения правитель юэчжей хотел убить заложника, но Маодунь «украл аргамака у него и ускакал домой». В отличие от хунну, которые ездили на низкорослых лошадях монгольской породы, у юэчжей были быстроаллюрные среднеазиатские аргамаки, которых в Китае называли «небесными конями». Как бы то ни было, после бегства Маодуня хунну фактически освободились от зависимости от правителя юэчжей. Большая орла юэчжей была очень многочисленной. По сведениям китайских летописцев она насчитывала до 400 тысяч человек, не менее 100 тысяч семей, и в случае войны могла выставить до 100 тысяч воинов — по одному от каждой семьи. Вероятно, обладая столь значительными силами, правитель юэчжей не придал большого значения бегству заложника и фактической самостоятельности хунну. Он не предчувствовал опасности и, видимо, не был осведомлен о положении в своем бывшем периферийном вассальном владении — хуннской орде. Никак не обеспокоили правителя юэчжей и приход к власти его бывшего заложника и заклятого врага Маодуня и разгром хунну живших далеко на востоке дунху. Сразу после возвращения из похода на дунху хуннское войско во главе с шаньюем Маодунем ударило «на западе» на юэчжей. Это нападение было совершенно неожиданным для юэчжей. Они не смогли оказать достойного сопротивления и бежали. Хунну подчинились и племена лоуфаней и байянов, которые, вероятно, находились в зависимости от юэчжей.

Вероятно, поражение и бегство юэчжей объясняется не только внезапностью хуннского нападения. Воинственные и храбрые, многочисленные юэчжийские воины, воевавшие на быстроаллюрных аргамаках, не могли уйти без боя. Они могли уступать хунну только в дальности и точности стрельбы из своих луков скифского типа, в дисциплине и организованности.

Археологические комплексы юэчжей в Ганьсуйском коридоре не выделены. Однако можно полагать, что они воевали оружием, характерным для кочевников скифо-сакских культур Евразии. Это были скифские луки, не усиленные накладками, стрелы с бронзовыми и костяными наконечниками» бронзовые или железные кинжалы или короткие мечи, чеканы или копья. Решающим для исхода боев и войны было превосходство хунну в дальности полета стрел и организованности войска. Отважные и сильные юэчжийские воины храбро устремлялись в атаку и во множестве гибли от убийственных хуннских стрел, не успевая приблизиться к врагу, чтобы нанести ответные удары. Жестокие враги просто перестреляли своих в недавнем прошлом непобедимых противников с безопасного расстояния.

Не желая погибнуть до последнего человека или покориться своим бывшим вассалам, юэчжи откочевали в западном направлении, уступив хунну Ордос и восточную часть Ганьсунекого коридора. Но уйти от врагов не удалось. Границы западного крыла хуннских владений простерлись до земель юэчжей. В 176 г. до н.э. против них «в наказание» был послан хуннский западный чжуки-князь во главе своего войска. Военное превосходство хунну в стрельбе из дальнобойных луков было столь ощутимым, что его армия «поразила» юэчжей и «предала острию меча» усуней и многие другие племена номадов Ганьсу и Восточного Туркестана.

Решающее поражение юэчжам нанесло войско Лао-шан-шаньюя. После этого разгрома юэчжи распались на две орды. Большие юэчжи ушли еще дальше на запад, малые юэчжи остались жить в горах Наньшаня, в местах своих старых кочевий. Они были вынуждены подчиниться власти хуннских шаньюев. «Когда царь больших юэчжи был убит хусцами, царицей стала его супруга». Под предводительством царицы юэчжи завоевали Бактрию (Дася), оставив прежние земли, на которые перекочевали усу ни. «Она покорила Дася и властвовала над ней»^{28}. Большие юэчжи смогли наконец уйти от хунну. Китайцы вспомнили о юэчжах, когда им понадобились союзники для совместной борьбы с хунну. По повелению императора У-ди к ним было направлено посольство с богатыми дарами. После десятилетнего плена послу Чжан Цяню удалось наконец достичь владений юэчжей в Бактрии-Тохаристане. Ими правил царь, сын правителя, убитого хунну, и царицы, завоевавшей новые земли для своего народа. Несмотря на свое могущество, царь юэчжей отказался воевать с хунну, чтобы вернуть свою покинутую родину. Вероятно, он решил не искушать судьбу. Память о понесенных поражениях и жертвах была еще очень свежа в его народе. Правитель юэчжей назывался по-китайски «сихоу» или «еху». Считается, что этот титул соответствует «ябгу», известному у тюрок в эпоху раннего Средневековья. В Бактрии тохары постепенно слились с родственным иранским населением. Несмотря на ряд крупных военных неудач в войнах с хунну, они сохранили вооружение скифского облика и смогли основать свое новое государство в завоеванной Бактрии, уступив хунну Центральную Азию.

Глава 5. XУHHУ В САЯНО-АЛТАЕ. ВООРУЖЕНИЕ И ВОЕННОЕ ИСКУССТВО КОЧЕВНИКОВ УЛУГ-ХЕМСКОЙ, КОКЭЛЬСКОЙ, БУЛАН-КОЛИНСКОЙ, КОК-ПАШСКОЙ, АЙРЫДАШСКОЙ И ТАШТЫКСКОЙ КУЛЬТУР

В конце III в. до н.э. хуннская держава была на гребне своего военного могущества. Грозная, как стихия, неудержимая волна хуннских завоеваний докатилась до отдаленных северо-западных окраин Центральной Азии, до заросших непроходимой тайгой горных хребтов и заснеженных вершин Алтая и Саян, до благодатных степных долин, раскинувшихся вдоль полноводного Енисея и своенравной Катуни. Свистящие стрелы, выпущенные из мощных дальнобойных луков многоопытными, закаленными в бесчисленных сражениях хуннскими всадниками, возглавляемыми талантливыми полководцами во главе с самим шаньюем Маодунем, смели со своего пути и разметали по горным ущельям племена «скифских» кочевников саглынской, пазырыкской и татарской культур в Туве, Горном Алтае и Минусинской котловине.

Вооруженные устаревшими луками скифского типа, ираноязычные номады Саяно-Алтая не могли противостоять в дистанционном бою хуннским воинам, свистящие стрелы которых поражали противника на расстоянии, почти в полтора раза превышавшем полет скифских стрел. У саяно-алтайских кочевников не было и сколько-нибудь эффективных средств защиты от ударов хуннских стрел, копий и палашей. Для того чтобы поразить врага своими чеканами и акинаками, им было необходимо прорваться сквозь дождь хуннских железных стрел, пробиться через лес копий, прорубиться через частокол клинков. Но и после того как саяноалтайские воины достигали хуннских всадников, им необходимо было преодолевать преграду из щитов и железных чешуйчатых панцирей.

Обладая таким явным и очевидным превосходством в вооружении дистанционного и ближнего боя, в средствах защиты, хунну смогли покорить все кочевые народы и племена Южной Сибири. В покорении этих племен участвовали не только сами хунну, но и подвластные им кочевые племена Центральной Азии. Как это неоднократно бывало в истории войн между кочевыми народами и племенами, победители, подчинив своих соперников, использовали новых подданных для дальнейших завоеваний, и кочевая империя расширяла свои владения и границы силами покоренных номадов.

В Туву, Минусинскую котловину и Горный Алтай в составе войск Хуннской державы пришли монголоидные кочевники из восточных районов Центральной Азии. Они уже испытали на себе военную мощь хуннских завоевателей, оценили высокую эффективность и дальнобойность хуннских луков, точность попадания и проникающую способность хуннских стрел и взяли их на вооружение.

Оружие, от применения которого зависела жизнь или смерть, победа или поражение, заимствовалось в первую очередь и распространялось по всему кочевому миру степной Евразии. Помимо луков с костяными или роговыми накладками, широкое распространение среди вассальных племен получили железные стрелы с трехлопастными наконечниками и костяными шариками-свистунками и костяные или роговые стрелы с раздвоенным насадом, концы которого приклеивались с двух сторон к заостренному деревянному древку. Хотя подобный способ насада и не давал сколько-нибудь очевидных преимуществ в прочности крепления наконечника, в период хуннской экспансии он был заимствован многими кочевыми племенами Саяно-Алтая. Вероятно, вера в преимущества хуннского оружия дистанционного боя среди покоренных племен была столь велика, что хунну старались подражать во всем, что было связано со стрельбой из лука.

Кочевые племена Саяно-Алтая вошли в западное крыло военно-административной системы, формирующей войска Хуннской державы, возглавляемые одним из высших должностных лиц в хуннской чиновничьей иерархии — западным чжуки-князем. Этот пост занимали ближайшие родственники правящего шаньюя, происходившие из династийного рода Силуань-ди, В состав этого западного крыла, или аймака, входили все подвластные хунну племена, жившие в западных районах Центральной Азии от Саяно-Алтая до Тянь-Шаня. Непосредственно номадами Южной Сибири управлял хуннскии чиновник рангом поменьше, называвшийся гудухэу.

Вероятно, впервые десятилетия после хуннского завоевания Саяно-Алтая ставка хуннского наместника размещалась в Туве, В Центральной Тувинской котловине, под горой Бай Даг, были обнаружены и исследованы курганы хуннской знати с каменной насыпью прямоугольной конструкции и дромосом-входом. В них были погребены хуннские знатные воины или чиновники. О богатстве и высоком положении этих людей можно только строить предположения, поскольку эти монументальные сооружения были начисто разграблены и осквернены еще в древности. В Туве известно несколько стоянок хуннских кочевников.

В начале I в. н.э. номадами Саяно-Алтая управлял могущественный хуннскии вельможа — гудухэу князь Сюйбудан. Для своей любимой жены, китаянки принцессы Имо, он приказал построить в долине Абакана дворец в стиле китайской архитектуры, с глинобитными стенами, множеством комнат и кановой системой отопления, при которой дымоходы от очагов проходили по каналам вдоль стен жилища, обогревая все помещение. Дворец венчала черепичная крыша. На концевых дисках торцевых окончаний крыши были оттиснуты иероглифы с пожеланием вечной жизни и радости ханьскому императору и императрице. Дверные ручки на дверях этого дворца изображали личины мифических китайских демонов-гуи. У них были европеоидные черты лица, глубоко посаженные глаза, орлиные горбатые носы, густые усы и бычьи рога. Они должны были вместе с отборными хуннскими воинами охранять прекрасную принцессу от посягательств непокорных подданных. В этом дворце располагалась резиденция самого гудухэу Сюйбудана, который переместил свою ставку из Тувы в Минусу^{29}.

Еще одним красноречивым свидетельством хуннского владычества на Енисее служит знаменитый Знаменский клад, принадлежавший какому-то безвестному хуннскому воину, побывавшему во многих походах и собравшему немалую добычу из золотых и серебряных украшений, других изделий из благородных металлов и драгоценных камней. У некоторых собранных им подвесок и серег обломаны петли и крепления. Вероятно, грабитель очень торопился, срывая их с мертвых тел, выдергивая из ушей своих жертв. Он смог спрятать свое состояние в ямку, вырытую под каменной стеной древнего тагарского кургана, заботливо прикрыть разрубленным пополам хуннским керамическим сосудом, зарыть и замаскировать его от посторонних глаз, но вернуться за сокровищами не сумел, видимо, сам погиб от руги врага.

В Горном Алтае от времени хуннского завоевания не осталось почти никаких следов. Найдены только печи для обжига хуннской гончарной посуды и обломки таких сосудов в насыпях курганов пазырыкской культуры. Видимо, хунну проникли лишь в юго-восточную окраину Горного Алтая и пробыли в этих землях недолго.

Однако последствия хуннского владычества весьма отчетливо проявились в культурах кочевников, пришедших вместе с хунну в Южную Сибирь, и местных номадов.

Среди племен, пришедших на Енисей в составе хуннских войск и принесших характерные черты военно-дружинной культуры центральноазиатских кочевых воинов, были некоторые этнические группы тесинского этапа тагарской культуры, отличавшиеся от коренного европеоидного населения Минусинской котловины. Они пытались подражать хунну — господствовавшему кочевому народу — носили хуннские воинские пояса с ажурными бронзовыми бляхами, на которых были изображены фигуры быков, или дерущихся лошадей, или свернувшихся в кольцо драконов. Однако оружие, которым они воевали, уступало хуннскому. У них были простые луки, способные поражать цель на близкой дистанции, стрелы с железными и костяными наконечниками, среди которых были наконечники с раздвоенным насадом, заимствованные у хунну, железные кинжалы^{30}. С помощью такого оружия они могли поддерживать власть хуннских наместников над местными татарскими племенами, но не могли противостоять самим хунну, лучше вооруженным и оснащенным для войны с вассальными номадами.

Кочевые племена булан-кобинской культуры Горного Алтая, прямые потомки «алтайских скифов», находились в вассальной зависимости от правителей державы северных хунну до ее крушения и распада во II в. н.э. Оружие и воинское снаряжение горно-алтайских кочевников этого периода включает образцы, воспринятые у могущественных соседей — центральноазиатских хунну и сарматов, живших в степях равнинного Алтая и Казахстана. У хунну булан-кобинские воины заимствовали дальнобойные сложносоставные луки с костяными накладками на середине и концах кибити. Преимущество таких луков по сравнению со скифскими было настолько очевидным, что их стремились взять на вооружение все, кто сталкивался с хунну на поле боя и испытал на себе проникающую силу, дальнобойность и точность попадания хуннских стрел. Однако воины Горного Алтая не просто брали на вооружение хун некие луки, а стремились их усовершенствовать и приспособить к условиям стрельбы в лесистой горной местности. Булан-кобинские луки имеют некоторые отличия от хуннских (рис. 16,1–4). Они были меньших размеров, с укороченными накладками. На некоторых луках отсутствуют срединные фронтальные накладки. В единичном случае найден лук с совершенно необычной для хуннской традиции концевой фронтальной накладкой. Такое разнообразие форм свидетельствует о поиске наиболее подходящего, оптимального для условий Горного Алтая дальнобойного и скорострельного лука.

По набору форм булан-кобинские железные стрелы отличаются от хуннских (рис. 16,5 — S). Наиболее привычными для горно-алтайских стрелков были стрелы с железными трехлопастными наконечниками удлиненно-треугольной формы с шипами. Такие стрелы совершенно аналогичны бронзовым наконечникам предшествующего, скифского времени, только изготовлены из железа. В изготовлении стрел местная, скифская традиция возобладала над привнесенной хуннской. Вероятно, приверженность горно-алтайских кочевников к трехлопастным шипастым наконечникам объясняется тем, что их можно было использовать универсально, на войне и на охоте. Шипастый наконечник, проникнув в пораженную поверхность, застревал в теле жертвы и не давал ей уйти от охотника. А в жизни кочевников Горного Алтая охота на лосей, изюбрей и косуль играла очень важную роль. Костяные и роговые стрелы булан-кобинской культуры были разнообразны (рис. 16, 9–13), Среди них имеются и втульчатые, и черешковые, и с раздвоенным насадом трехгранного и ромбического сечения. У хунну была заимствована форма раздвоенного насада. Шипы у многих наконечников соответствуют местной пазырыкской традиции. Набор стрел булан-кобинской культуры предназначен для стрельбы по легковооруженному противнику. Лишь отдельные наконечники линзовидного и ромбического сечения могли пробивать защитную преграду.

Однако булан-кобинские всадники могли не только поражать цели с дистанции полета стрелы, они обладали клинковым оружием для ближнего и рукопашного боя (рис. 16,14–16): двулезвийными мечами, однолезвийными палашами, кинжалами с коротким обоюдоострым клинком. Булан-кобинские мечи и палаши с длинными клинками, приспособленными для нанесения рубящих и колющих ударов с коня, очень схожи с клинковым оружием сарматских кочевников из степных районов Алтая^{31}. Для защиты от ударов стрел и клинков горноалтайские воины хуннского времени имели нагрудные панцири, составленные из железных пластин прямоугольной формы, расположенных горизонтально и соединенных между собой через отверстия кожаными ремешками, пришитыми к подкладке. Такой панцирь мог надежно защитить от поражения наиболее уязвимые части тела воина — грудь и живот (рис. 16,17).

Основная масса булан-кобинских воинов была легковооруженными конными стрелками, которые могли вести дистанционный конный бой в рассыпном строю, осыпая противника тучей стрел с расстояния полета стрелы. Оружием ближнего боя и средствами защиты владели отдельные отборные воины-богатыри. В условиях пересеченной горной местности, труднодоступных ущелий и крутых горных склонов, при хорошем знании горных троп и перевалов отряды горно-алтайских номадов могли успешно воевать, маневрировать, сдерживать конные армии хунну, привыкших действовать на широких открытых равнинах. Не случайно следы пребывания хунну обнаружены только на юго-востоке Горного Алтая, в открытой Чуйской степи. Видимо, хунну не рассчитывали надолго подчинить все местные кочевые племена, укрывшиеся в лесистых горах, и ограничились контролем над степными районами, прилегающими к Монгольскому Алтаю. В первые десятилетия хуннской экспансии горно-алтайские кочевники пытались активно противостоять завоевателям. Однако со временем многие элементы хуннской военной культуры, включая воинские пояса с пряжками и подвесными кольцами, так же как и некоторые виды оружия, стали неотъемлемой частью булан-кобинской культуры. Характерно, что от господствующего хуннского слоя — родовой аристократии — местная знать перенимала именно престижные элементы военной культуры: поясную гарнитуру, украшения, ханьские зеркала, В кочевом мире, как и в оседло-земледельческих странах, именно аристократия и высшие слои общества оказываются наиболее восприимчивыми ко всему чужеземному и престижному.

Ослабление и распад хуннской державы и уход хунну как самостоятельной военной силы с политической арены Центральной Азии вовсе не означал исчезновения из употребления хуннского оружия, принятого на вооружение этническими группами саяноалтайских номадов, остававшихся в течение нескольких столетий вассалами Хуннской державы. Наоборот, многие образцы оружия, некогда воспринятые от хунну, продолжали использоваться кочевыми воинами в Туве, Горном Алтае и Минусе еще несколько веков вплоть до эпохи грандиозных завоеваний древних тюрок, Луки хуннских типов продолжали стрелять в руках у кочевников улуг-хемской, кокэльской и чаатинской культур Тувы, у воинов таштьткской культуры Минусы, у всадников кокпашской и айрыдашской культур Горного Алтая (рис. 17, 1, 2, 5–9; 18, 7–5).

Саяно-алтайские стрелки использовали железные трехлопастные стрелы со свистунками и костяные наконечники с раздвоенным насадом, заимствованные у хунну, вплоть до середины I тысячелетия нашей эры (рис. 17; 3, 4, 10–23; 18, 6–18), Однако формы стрел, их пропорции и очертания оказались более подвержены изменениям, нежели луки. В частности, с появлением различных средств защиты у стрелков стало больше наконечников, приспособленных для пробивания защитного покрытия.

Оружейные комплексы улуг-хемских, кокэльских и, в меньшей степени, таштыкских воинов испытали влияние и со стороны новых могущественных покорителей Центральной Азии — сяньби, у которых было высокоэффективное оружие ближнего боя и защиты: копья, мечи, палаши, нагрудные панцири и шлемы, с помощью этого оружия они могли таранить врага на поле боя плотно сомкнутыми шеренгами панцирных всадников с копьями наперевес. У таштыкских воинов шлемы и доспехи, защитные попоны для лошадей, видимо, были из мягких органических материалов. Они свободно поражали противника из луков в пешем и конном строю, атаковали копьями верхом на защищенных конях, сражались на суше и на воде^{32}.

Для воинов кок-пашской культуры в качестве оружия ближнего боя служили палаши и кинжалы (рис. 18, 22–25) а в качестве защитных средств — нагрудные панцири (рис, 18,19–21) и защитные пояса^{33}. И только в памятниках айрыдашского типа пока не обнаружено других видов оружия, кроме луков, стрел и кинжалов.

На поле боя саяно-алтайские племена могли выставить отряды легкой конницы. Лишь некоторые отборные или знатные воины могли позволить себе вооружиться мечами и палашами и защитить себя металлическими доспехами. Отряды панцирных всадников в качестве особого рода войск — тяжеловооруженной конницы были только в армиях ведущих центрально-азиатских военных держав сяньби и жужаней.

Глава 6. ХУННУ В ВОСТОЧНОМ ТУРКЕСТАНЕ. ВОЕННОЕ ДЕЛО НОМАДОВ СИНЬЦЗЯНА В XУHHCKOE ВРЕМЯ

Кочевые племена Восточного Туркестана были покорены еще в правление шаньюя Маодуня в ходе войн с юэчжами. В конце III в. до н.э. под властью хунну оказались несколько наиболее крупных племен, среди которых были динлины и гяныуни. В 177 г. до н.э. хуннские войска разгромили юэчжей и подчинили усуней и 28 других «владений» на Восточном Тянь-Шане. Хунну заняли земли от границ Китая до озера Лобнор, с которых изгнали юэчжей и усуней. Юэчжи ушли в Бактрию, а усуни осели на Восточном Тянь-Шане, где до этого жили юэчжи, а до них саки. После поражений, которые понесли хунну от войск Хо Цюйбина, хуннский князь Хунье сдался на милость победителя. Все хуннское население было выселено с земель от «южных гор» до озера Лобнор в другие районы империи Хань, после чего хунну на этих землях «совсем не осталось» и путь китайцам в Западный край был открыт. Император У-ди, потерпев неудачу в попытке заключить союз с юэчжами против хунну, переключил свое внимание на усуней. В 119 г. до н.э. к усуням было направлено посольство, которое возглавил известный дипломат и путешественник Чжан Цянь. По его предложению, после возвращения из посольства усуням можно было предложить династийный союз. Чжан Цянь считал, что «хотя ныне народ усунь силен и велик, возможно щедрой наградой призвать [его] и приказать ему жить на старых землях, женить [усуньского государя} на царевне, сделаться братьями, чтобы обуздать сюнну»^{34}. Ханьский императорский двор предложил усуньскому правителю — гуньмо заключить договор «мира и родства», надеясь подтолкнуть его к войне с хунну, чтобы отвоевать свои прежние земли в Ганьсуйском степном коридоре. Гуньмо с почтением принял подарки императора У-ди» но воевать с хунну не хотел, поскольку он был вассалом хуннского шаньюя. Однако шаньюй сам подтолкнул его к союзу с Китаем. Узнав о контактах усуней с китайцами, шаньюй страшно «разгневался и желал напасть на них». Усуням ничего не оставалось, кроме как стать союзниками китайцев. Гуньмо послал своих послов в империю Хань, «желая получить в жены китайскую принцессу и сделаться братьями». Принцесса Сицзюнь с богатыми дарами и прислугой в несколько сот человек была отправлена к правителю усуней. Династийный союз был заключен. Хуннский шаньюй понял, что прогадал, и сделал ответный дипломатический ход, послав в жены гуньмо свою «девицу». Усуньский правитель, полагая, что империя Хань далеко, а хуннская конная армия всегда может его настичь, принял «соломоново решение». Он принял обеих невест, хуннскую «девицу» сделав старшей женой, а китайскую принцессу — младшей. Принцесса Сицзюнь, став женой престарелого усуньского гуньмо, жила «в скорби и печали» и даже сочинила жалобную песню по этому поводу. Старый правитель пожалел молодую женщину и в утешение решил выдать ее замуж за своего уже взрослого внука. Несмотря на жалобы принцессы, которую подобная перспектива, совершенно несовместимая с китайской конфуцианской моралью, привела в ужас, император не пожелал вступиться за нее, а посоветовал «следовать обычаям этой страны», поскольку он хочет «вместе с усунями» уничтожить хунну. Ради «уничтожения хунну» он не пожалел даже китайской принцессы.

В конце II в. до н, э. войска империи Хань нанесли хунну в районе Ганьсу ряд поражений. Ханьское влияние в Западном крае значительно возросло. Однако правители местных владений и вожди племен хорошо помнили стремительные опустошительные набеги хуннской конницы. Они, даже признав власть ханьского императора, продолжали опасаться хунну, с почтением принимали и снабжали всем необходимым хуннских послов. В то же время посланцы ханьского императора без денег и богатых даров «ничего не могли получить». Им отказывали в помощи.

В конце II в. до н.э. войска Ханьской империи под предводительством выдающегося полководца Ли Гуанли совершили два беспримерных по дальности похода на государство Давань и захватили его столицу Эрши, которая находилась в Ферганской долине. После этих победоносных походов Ли Гуанли получил титул «эршиского военачальника». Земли в Ганьсуйском коридоре были подчинены империи Хань. На них было образовано три пограничных округа: Чжанье, Цзкщюань и Дуньхуан. Границы империи Хань вплотную приблизились к Восточному Туркестану. Правители небольших владений этого края были вынуждены признать себя вассалами китайского императора и послать своих сыновей в качестве заложников ко двору империи Хань. Правитель усуней — гуньмо оставил все колебания и признал себя «младшим братом» императора. С этого времени усуни стали верными союзниками китайцев в борьбе за господство над Восточным Туркестаном. После побед китайской армии в Давани хуннский шаньюй Цзюйдихэу освободил всех задержанных им раньше китайских послов. Таково было впечатление о непобедимости ханьской армии, которая сможет проникнуть в любую, самую отдаленную точку Центральной Азии. Ханьский императорский двор по достоинству оценил этот жест доброй воли и послал шаньюю в благодарность богатые дары. Однако, несмотря на этот обмен дипломатическими любезностями, военные действия между державой Хунну и империей Хань через несколько лет возобновились. Лишившись своего господствующего положения в Восточном Туркестане и контроля за торговыми путями, хунну потеряли бы последний источник постоянных доходов, поэтому они продолжали упорно воевать за владение этими землями. Не ослабевала борьба и за контроль над Ганьсуйским коридором. Чтобы окончательно разгромить и уничтожить хунну, против них послали в район «небесных гор» Тянь-Шаня китайскую армию во главе с прославленным «эршиским военачальником» Ли Гуанли. Однако она потерпела поражение. На выручку полководцу был направлен небольшой отряд отборных воинов во главе с внучатым племянником «эршиского военачальника» талантливым военным Ли Лином. Попав в западню, этот отряд был разгромлен, а сам Ли Лин оказался в плену у хунну. Шаньюй Цзюйдихоу проявил к знатному пленнику «должное уважение» и даже женил его на своей дочери. Когда до императора У-ди дошли слухи, что Ли Лин обучает хунну военному делу, он в гневе приказал казнить всю его семью. Пострадал и знаменитый историк Сыма Цянь, который осмелился вступиться за Ли Лина, Пленнику был отрезан путь к возвращению. Он стал служить хунну, шаньюй назначил Ли Лина юсяо-ваном. На протяжении последующих лет он выполнял самые разные поручения шаньюев. На предложение китайского посланника вернуться на родину он заявил, что не может «дважды терпеть позор». В эпоху Средневековья существовала легенда, что Ли Лин был назначен правителем древних кыргызов — гяньгуней и даже стал родоначальником их правящего рода. В 90 г. до н, э. потерпел поражение от хунну и попал в плен к ним сам «эршиский военачальник», Ли Гуаньли. Сначала его также приняли с почетом. Но после интриг приближенных шаньюй принес его в жертву хуннским богам и предал его казни. Хунну считали, что дух казненного принесет им больше пользы, чем живой пленник.

В это время среди хунну жило немало китайцев из числа слуг, выданных замуж принцесс, военнопленных и перебежчиков. Среди них большую роль играл перебежчик Вэй Люй, происходивший из кочевого племени ху, но родившийся и выросший в Китае. Он сознательно перешел на сторону хунну, стал советником у нескольких шаньюев, возглавлял войска и надзирал за пленными китайцами. Некоторое время он управлял многочисленным кочевым народом динлинов, вассалов хуннских шаньюев.

Благодаря умению воевать хунну смогли в начале I в. до н.э. нанести несколько чувствительных поражений китайским войскам, сохранить свой контроль над племенами и торговыми путями по Восточному Туркестану и тем самым отсрочить крушение своей державы. Император У-ди после ряда неудач был вынужден отказаться от намерения уничтожить хунну.

После серии поражений китайцы решили привлечь на свою сторону военные отряды, составленные из жителей «зависимых владений» Западного края. За успешную оборону от хунну округа Чжанье предводитель такого отряда был щедро награжден ханьским императором. Такие меры были продиктованы главным направлением внешней политики Китая — «руками варваров побивать варваров». Обеспокоенные хунну атаковали усуней, заняли часть усуньских земель и потребовали выдать супругу гуньмо — китайскую принцессу, под влиянием которой правитель усуней ориентировался на союз с Китаем.

Усуньский гуньмо не мог уступить этому вызывающему требованию, иначе он потерял бы свой авторитет среди соплеменников. Гуньмо обратился за помощью к своему могущественному союзнику — китайскому императору. Он обещал выступить вместе с китайцами против хунну и собрать войско в 50 тысяч воинов. Император послал против хунну, на выручку усуням, пять китайских армий. Одновременно с запада выступило усуньское войско во главе с гуньмо. Противостоять такой мощной силе врагов хунну не решились. Опасаясь быть зажатым в клещи с двух сторон, хуннское войско уклонилось от решительного сражения и отошло вглубь степей Центральной Азии. Однако когда китайские войска ушли из Восточного Туркестана, хунну, которые следили за передвижением вражеских армий, внезапно напали на усуней, разгромили их и захватили много пленных. Война завершилась победой, но то, что не сумели сделать враги, свершили суровая зима, сильные морозы и продолжительные снегопады в степях Центральной Азии, где жили хуннские кочевники. Трескучие морозы и глубокие снега повлекли за собой массовый падеж скота и гибель множества людей от голода. Хуннские кочевья обезлюдели, люди и лошади очень ослабли. Ослаблением хунну тут же воспользовались их враги в кочевом мире. По наущению китайских дипломатов, в 72 г. до н.э. на хунну одновременно напали ухуани, жившие к востоку от хуннских владений, усуни и динлины, обитавшие к западу и северо-западу от хунну^{35}. Во главе динлинов был сын китайского полководца Ли Лина, взятого некогда в плен и обласканного хуннским шаньюем. Оставшийся безымянным для китайцев, сын Ли Лина занимал пост «динлин-вана» — правителя динлинов. С его помощью китайским дипломатам удалось организовать против хунну широкую военную коалицию враждебных кочевых племен. В ходе ожесточенной кровопролитной войны со своими бывшими вассалами, в которой никто не щадил «ни старых ни малых», у хунну погибла треть всего населения. Война шла на полное истребление хуннского народа. Китайцам наконец удалось побить хуннских «варваров» руками других «варваров». После этих поражений хунну «совсем обессилели, все зависимые от них владения отложились»^{36}. Хунну не смогли оказать какой-либо действенной помощи своим союзникам, сохранившим лояльность по отношению к Хуннской державе. Когда в 67 г. до н.э. объединенные силы нескольких союзных империи Хань владений Западного края напали на княжество Гуши, оставшееся верным хуннскому шаньюю, хунну были не в состоянии вмешаться. Жители Гуши были вынуждены спасаться бегством. На обезлюдевшие земли ханьский императорский двор переселил китайских военных поселенцев. Ими была сооружена крепость Чэшичэн — опорный пункт империи Хань в Восточном Туркестане. Хунну пытались бороться. Они совершили несколько походов на усуней и другие владения Западного края. Дважды хуннские войска атаковали китайские поселения, штурмовали Чэшичэн, но взять крепость так и не смогли. В 61 г. до н, э. против хунну вновь выступили динлины и нанесли им поражение.

Постоянные военные неудачи, гибель значительной части населения, потеря большого количества скота легли суровыми испытаниями на хуннский народ и очень ослабили Хуннскую державу. К середине I в. до н.э. хуннское влияние на большей части Восточного Туркестана значительно ослабло.

До прихода в Западный край хунну и вытесненных ими из района Ганьсу юэчжей и усуней на этой обширной территории жили многочисленные племена иранских номадов — саков. Хотя большая часть сакских племен под давлением юэчжей ушла с Восточного Тянь-Шаня на юг, в Среднюю Азию и Бактрию, некоторые иранские кочевые объединения остались в южных районах Западного края в хуннское время. В памятниках Нии и Лоулани обнаружены предметы вооружения этих номадов. Воины были вооружены сложносоставными луками. У почти полностью сохранившегося лука из Нии кроме срединных боковых и фронтальной накладок на верхнем плече имеется между деревянными планками плечевая роговая накладка. Плечи лука обмотаны сухожилиями, концевых накладок нет (рис. 19, I). Появление плечевых накладок свидетельствует о принципиально важном техническом усовершенствовании. Кочевники из Нии и Лоулани, испытавшие на себе мощь хуннских луков и попытавшиеся сделать их сами, применили роговую накладку не только для усиления жесткости середины кибити, но и для повышения упругости и рефлекторной силы плеч. Такой лук был более дальнобойным, чем луки хунну.

Однако на военных действиях в Западном крае это никак не сказалось. Возможно, вера в превосходство хуннских луков была столь велика, что изобретение восточно-туркестанских кочевников осталось незамеченным. Воины из Нин и Лоулани стреляли по цели стрелами с деревянными орнаментированными древками (рис. 19, 2–4) Стрелы хранили в окрашенных в красный цвет деревянных цилиндрических колчанах, которые носили на ремне за спиной (рис. 19, 5).

Помимо местного сакского населения, в Восточном Туркестане жили кочевые племена, пришедшие вместе с хунну. Они были вооружены луками с короткими изогнутыми концевыми накладками, имеющими вырезы для петель тетивы (рис. 20,1–4). Для стрельбы использовались стрелы с железными черешковыми трехлопастными наконечниками треугольной, пятиугольной и ромбической формы (рис. 20, 5–7, 9–13, 15–17). Реже использовались втульчатые наконечники и стрелы с ромбическим пером (рис. 20, 8, 14, 18, 79). Из оружия ближнего и рукопашного боя известны только кинжалы (рис. 20, 20, 21)^{37}. В памятниках усуней найдены только бронзовые и костяные стрелы и железные кинжалы^{38}. Конечно, у кочевников Восточного Туркестана были и другие виды оружия ближнего боя и защитные средства.

Вероятно, отряды кочевых племен Западного края формировались из легковооруженных всадников, главным оружием которых были луки и стрелы. Не уступая в этом виде оружия хунну, они не могли соперничать с Хуннской державой в борьбе за господство над Центральной Азией и предпочли пойти на союз с империей Хань. Однако могущественная Ханьская империя преследовала в Западном крае свои цели. Правители Китая стремились обеспечить контроль над торговыми путями в Среднюю Азию, для чего создавали на завоеванных территориях крепости, опорные пункты, административные округа, переселяли китайцев из внутренних районов страны. Для хунну потеря своего влияния в Восточном Туркестане означала утрату последнего важного источника доходов, поэтому даже распад Хуннской державы не остановил попыток отдельных хуннских орд сохранить под своим контролем некоторые кочевые племена и районы Западного края.

Глава 7. XУHHУ ПОСЛЕ РАСПАДА ЕДИНОЙ ДЕРЖАВЫ. ХУННУ И КИТАЙЦЫ. ШАНЬЮЙ ЧЖИЧЖИ ПРОТИВ ПОДНЕБЕСНОЙ ИМПЕРИИ

Тяжелейшие военные поражения, обрушившиеся на хунну стихийные бедствия, гибель большого числа воинов и убыль главного источника существования — домашнего скота настолько ослабили и обострили противоречия в Хуннской державе, что она неминуемо клонилась к развалу. Среди членов правящего рода Люан-ди обострилась борьба за престол шаньюя. В этой междоусобице принимал активное участие и правитель дин-линов, сын Ли Лина, который попытался выдвинуть на престол своего претендента. Часть хуннских князей «с несколькими десятками тысяч своего народа» перешли на сторону империи Хань. Правящий шаньюй Хуханье с невероятными усилиями пытался удержать в покорности своих подданных. Решающий удар по единству хунну нанес его старший брат Хутуусы, занимавший пост Восточного чжуки-князя. Он провозгласил себя Чжичжи-шаньюем и захватил ставку. Хуханье бежал. Среди его приближенных нашлись склонявшие Хуханье к переходу на положение вассала ханьского императора. Растерянный шаньюй обратился за советом к старейшинам. Те категорически возражали, утверждая, что «это невозможно», потому что хуннский народ потеряет свое господствующее положение среди других кочевых народов. «Сражаться на коне есть наше господство. И потому мы страшны перед всеми народами. Мы еще не оскудели в отважных воинах». Старейшины считали, что «лучше умереть со славой», чем «сделаться вассалами Дома Хань» и тем самым опозорить себя и своих великих предков, выставить себя на посмешище соседей. Можно сохраниться под властью Китая, но уже нельзя будет «владычествовать над народами»^{39}. Лишь один сановник подал трусливый совет перейти в подданство Китаю, чтобы достичь «спокойствия», иначе шаньюя ждет гибель. Малодушный Хуханье последовал этому совету и с верной ему частью орды направился к Великой стене. Своего сына он отправил служить императору, а фактически отдал в заложники, и «изъявил покорность». Чжичжи-шаньюй также попытался перейти в китайское подданство и послал сына на китайскую службу. Так хунну, без войны н поражения, в результате междоусобицы между родными братьями из правящего рода, превратились в ханьских вассалов. Хань-ский император щедро вознаградил Хуханье. Он пожаловал ему дорогие одеяния, золотую печать, меч с драгоценными камнями, кинжал, лук и стрелы, чеканы, золото, монеты, шелковые ткани, лошадей и сбрую. Обеспокоенный Чжичжи прислал своего посланника с дарами. Хуннские шаньюи соревновались между собой в угодливости. Император принял посла Чжичжи весьма благосклонно. Однако в конце концов китайцы сделали ставку на Хуханье. Чжичжи со своим войском откочевал в Западный край. Он объединил вокруг себя хунну, не признавших Хуханье. На Восточном Тянь-Шане он «ударил на усуньцев, разбил их», затем покорил племена уцзе, гяньгуней и динлинов. Свою ставку Чжичжи расположил в землях древних кыргызов-гяньгуней, находившихся к северу от горного хребта Боро-Хоро. «В них Чжичжи и остался жить»^{40}. Из своего «орлиного гнезда» он «неоднократно посылал войска на усу ней и всегда одерживал над ними победу». Империя Хань не оказала своим верным союзникам и вассалам должной поддержки. Думая, что его ставка недосягаема для ханьских войск, Чжичжи потребовал от китайского императора вернуть ему сына, служившего при императорском дворе и находившегося на положении заложника. Император отправил шаньюева сына в сопровождении своего посла Гу Цзи. Взбалмошный Чжичжи, считая себя неуязвимым, убил китайского посланника. Он был недоволен тем, что ханьцы поддерживали и отдавали предпочтение Хуханье, что лишало его возможности объединить под своей властью всех хунну и восстановить единую и могущественную Хуннскую державу. Гибель посла не сразу стала известна у него на родине, в Китае.

Среди хуннской орды, возглавляемой Хуханье, росло недовольство своим положением пограничных вассалов» охраняющих ханьскую границу и находящихся на содержании у императорских чиновников. Поддавшись этому настроению, слабовольный шаньюй тоже стал мечтать «вернуться на север» в вольные степи. Но китайцы опасались, что после ухода его «трудно будет удерживать в повиновении». Ханьские послы заключили с шаньюем «клятвенный договор», в котором говорилось:

Заключение «клятвенного договора» было обставлено торжественной церемонией по кочевому обычаю. Ханьские послы вместе с шаньюем и его сановниками «поднялись на гору Дуншань у реки Ношуй в землях сюнну и закололи белую лошадь; шаньюй смешал вино [с кровью] мечом и золотой ложкой, после этого, используя как чашу череп правителя юэчжи, разбитого шаньюем Лаошаном, они выпили вино в знак заключения договора, скрепленного кровью». Некоторые ханьские сановники считали, будто послы заключили «клятвенный договор» с хунну самовольно, что «опозорило государство и нанесло ущерб величию страны», поэтому такой договор «не следует соблюдать»^{41}. Однако император решил «от клятвы не отказываться», поскольку она отвечает интересам империи. Шаньюй Хуханье перенес свою ставку на север и фактически восстановил хуннскую державу.

Усиление Хуханье вызвало серьезные опасения у Чжичжи, который боялся мести со стороны китайцев за совершенное им убийство послов. Он захотел перекочевать еще дальше на запад и вступил в переговоры с послами властителя Кагнюя, прибывшими к нему в ставку в земли гяньгуней. Правитель этого кочевого государства хотел сделать орду Чжичжи-шаньюя заслоном против усу ней.

Шаньюй «уже давно жил в страхе» и был очень зол на усуней, поэтому он очень обрадовался предложению правителя Канпоя, «заключил с ним союз и двинулся во главе войск на запад». Навстречу ему правитель Кангюя направил свой караван из нескольких тысяч верблюдов, ослов и лошадей. Видимо, у хунну не хватало вьючных и верховых животных. Поход Чжи-чжи оказался роковым для него самого и для его орды, В дороге у него «от холода погибло много людей», и в Кангюй пришло только три тысячи человек^{42}. Вероятно, опасавшийся за свою жизнь, шаньюй предпринял рискованный переход через заснеженные горы, чем погубил свою орду. Небольшой, ослабленный трудным переходом отряд Чжичжи уже не представлял никакой ценности как союзник, а мог быть только обузой. Китайцы узнали о бедственном положении остатков орды этого шаньюя и послали вдогонку за ним отборное войско. Шаньюй Чжичжи потерпел поражение, был захвачен в плен и обезглавлен.

Устранение Чжичжи автоматически делало Хуханье единственным правителем всех хунну. Но, получив известие о казни своего брата-соперника, он испытал не только радость, но и страх. Он поспешил направить послание императору с просьбой разрешить ему нанести визит. Шаньюй был принят и получил подарки, но в ответ на выраженное им желание породниться с династией Хань ему направили одну из наложниц «из добронравной семьи», а не принцессу, дав понять, что воспринимают его как вассала. Хуханье подобострастно предложил нести оборону китайской границы. По совету своих осторожных сановников император не принял, хотя и положительно оценил, инициативу хуннского шаньюя.

Преемники шаньюя Хуханье продолжали вести себя как настоящие вассалы империи Хань, лишь иногда позволяя себе проявлять строптивость в отношении требований императоров. Учжулю-жоди-шаньюй, несмотря на свою зависимость и гибель сыназаложника в Китае, сумел найти в себе силы не уступать китайцам своих земель на границе. Несмотря на возникший конфликт, шаньюй попытался загладить свое поведение и напросился приехать с визитом. Хотя советники были против приезда шаньюя, император богато одарил его. По требованию китайцев шаньюй был вынужден прислать хуннскую княжну, чтобы она прислуживала при императорском дворе, и выдал перебежчиков. Подобострастное поведение шаньюя не избавило его от попыток китайцев ослабить его государство. По их наущению ухуани отказались платить дань «холстами и кожами». Хуннское войско разбило ухуаней, вождь был повешен за ноги, в плен угнано много женщин и детей. Несмотря на предложенный выкуп, хунну «пленных не отдали», хотя выкуп взяли. Пришедший к власти в Китае узурпатор Ван Ман, бывший первый министр, провозгласивший себя императором и отстранивший династию Хань, поставил своей целью «загнать хунну в Динлин», а их земли разделить на 15 мелких владений. Экстравагантный император потребовал от всех подданных заменить двусложные имена на односложные, и шаньюй послушно подчинился. Он принудил шаньюя заменить государственную печать. Китайские послы обманули шаньюя, они разбили прежнюю печать чеканом, а на новой печати надпись не отличалась от надписей обычных подданных императора. Готовясь к войне, Ван Ман сформировал 12 корпусов из военных отрядов динлинов и ухуаней, Эта конница под командованием китайских командиров должна была громить хунну в степях Центральной Азии. Чтобы вызвать смуту в хуннской орде, китайцы «силою произвели» в шаньюй одного из хуннских князей и щедро его одарили. Это вызвало возмущение и военные столкновения между хунну.

Вероятно, хунну пытались обезопасить свое государство от возможных нападений с севера. Хуннский «западный гуду-хэу» Сюйбудан, женатый на китайской княжне Имо, построил для нее дворец и свою ставку в Минусинской котловине, подчинив себе местные кочевые племена.

Все усилия Ван Мана оказались напрасными. Китай утратил свое господство над Западным краем. Местные «владения» вышли из его подчинения. Пользуясь ослаблением Китая после смерти Ван Мана, хуннские шаньюи отказались признать себя вассалами. А во время восстания «краснобровых» они смогли активно вмешаться в междоусобную борьбу в самой империи, поддерживая повстанцев или разных претендентов на императорский престол. Однако воспользоваться такой благоприятной для себя ситуацией они в полной мере не сумели. Шаньюй Юй заявил китайцам, что в устранении Ван Мана и восстановлении династии Хань есть его заслуга, поэтому ханьцы обязаны его уважать.

В 48 г. н.э. в орде произошел раскол. Этому предшествовали засухи, нашествия саранчи, голод и эпидемия, которые «похитили» больше половины народа и скота. Один из хуннских князей, Би, считавший себя законным наследником, был крайне обижен тем, что шаньюем был избран другой князь, Пуну. Би также провозгласил себя шаньюем. Началась война, которая шла с большим ожесточением. Войско южных хунну, возглавляемое Би, нанесло поражение северной орде. Опасаясь мести, он признал себя вассалом ханьского императора. Северные хунну ушли в степи. С этого времени распад хуннской державы стал окончательным, а северные и южные хунну стали злейшими врагами и соперниками в борьбе за господство над кочевыми племенами Центральной Азии. Острейшая вражда между северной и южной ордами и стала основной причиной последующей гибели и исчезновения с исторической арены хуннской государственности и народа.

Вожди северных хунну также попытались стать вассалами империи Хань, В 85 г. н.э. северные хунну пригнали к китайской границе множество лошадей и рогатого скота в качестве дани и для обмена. Однако отряды южных хунну перехватили и угнали весь скот. Попытка найти покровительство у китайского императора сорвалась. Не надеясь самостоятельно противостоять многочисленным врагам, семьдесят три вождя северных хунну бежали в пограничные районы Китая под защиту войск укрепленной линии. Среди северных хунну возобладало стремление «спасаться кто может», не заботясь о судьбе соплеменников.

Орда северных хунну очень ослабла и уже не располагала достаточными силами, чтобы успешно противостоять врагам. Южные хунну постоянно «нападали на них спереди, динлины совершали набеги сзади, сяньби нападали с левой, а владения Западного края — с правой стороны»^{43}. Среди оставшихся 58 кочевий под ударами сяньби и ухуаней бежали к границам Китая, чтобы укрыться от врагов в китайских пограничных округах. После этого «северная ставка пришла в полное расстройство».

Возобладавшая в империи Хань тактика «побивать варваров руками варваров», тактика поощрения междоусобиц и расколов среди хунну привела к крушению Хуннской державы и расколу самого хуннского народа, при этом хунны стали истреблять своих же соплеменников.

Глава 8. ВООРУЖЕНИЕ И ВОЕННОЕ ИСКУССТВО ПЛЕМЕН КЕНКОЛЬСКОЙ КУЛЬТУРЫ

Среди воинственных кочевников, чей выход на историческую арену совпал с крушением Хуннской державы и «великим переселением народов», были племена кенкольской культуры. В течение пяти столетий они владычествовали в горах и долинах Тянь-Шаня и в Семиречье, наводя страх на жителей среднеазиатских городов и земледельческих оазисов. Это были высокорослые, широкоплечие, очень сильные и храбрые воины. У них были европеоидные черты лица, крупный, выступающий орлиный нос и длинные волнистые волосы, которые они стягивали в пучок на макушке. В этом народе существовал обычай надевать кольцо на хрупкий череп родившегося младенца, чтобы череп вырастал удлиненным, вытянутым вверх, в форме конического шлема. Такая «кольцевая деформация» черепа не проходила безболезненно. Люди вырастали очень свирепыми, не боящимися любой опасности, готовыми в любой момент броситься в схватку, но их было очень трудно подчинить строгой дисциплине. Будучи очень умелыми и отважными воинами, они не могли противостоять более организованной и отлаженной военной машине.

Эти кочевые племена некоторые ученые считали хунну, переселившимися на Тянь-Шань после военных поражений, понесенных от китайцев и сяньби в Центральной Азии^{44}. Другие исследователи связывали памятники кенкольской культуры с иранским «коренным скотоводческим населением» Средней Азии либо с пришлыми тохарами или сарматами^{45}.

Кенкольские комплексы насыщены разнообразными предметами вооружения дистанционного, ближнего боя и защиты^{46}. Кенкольские воины стреляли по врагам из сложносоставных луков. У них были разные типы луков. Все луки имели деревянную основу — кибить, склеенную из нескольких частей, и костяные накладки, которые наклеивались на середину и концы кибити. Концевые накладки были длинными, изогнутыми. На концах у них имелись арочные вырезы для крепления петель тетивы (рис. 21, I). По оформлению концевых накладок кенкольские луки имели некоторые отличия от хуннских. Вырез для петли тетивы размещался на некотором расстоянии от окончания накладки, которое оставлялось прямоугольным или плавно изгибалось к вырезу. Из-за этого концы лука выглядели массивными, как у кушанских и персидских луков. Срединные боковые накладки у кенкольских луков были длинными, широкими и массивными, со скошенными концами (рис. 21, 3). Срединная фронтальная накладка была длинной и узкой, без заметного расширения на концах (рис. 21, 2). По расчетам такие луки имели самую удачную конструкцию и размеры среди сложносоставных луков хуннского времени. Были у кенкольских номадов и упрощенные луки с концевыми и одной срединной фронтальной накладками.

Если по форме и конструкции, а также дальнобойности луков кенкольские воины ничем не уступали хунну, сяньби и другим кочевым народам Центральной Азии, то по набору, типовому разнообразию и проникающим свойствам своих стрел они заметно превосходили всех своих современников в кочевом мире. Наиболее многочисленными были стрелы с трехлопастными железными наконечниками треугольной, ромбической и пятиугольной формы (рис. 21,4,5). Эти стрелы после выстрела вращались в полете, летели на большое расстояние и били точно в цель. Они применялись для поражения противника, не защищенного металлическим панцирем.

В отличие от всех своих современников в кочевом мире, кенкольские воины обладали большим набором бронебойных стрел, специально предназначенных для пробивания панцирной или кольчужной защиты. Среди бронебойных железных наконечников наиболее часто применялись стрелы с трехгранным острием и тремя лопастями треугольной, ромбической, пятиугольной и боеголовковой формы. Были и трехгранные с выемками-желобками на гранях пера наконечника (рис. 21, 10). Такие стрелы имели монолитное граненое перо с повышенной проникающей способностью и лопасти, которые вращали стрелу в полете, что позволяло ей лететь далеко и точно поражать цель. У центральноазиатских кочевников такие стрелы появились и получили широкое распространение лишь через несколько столетий, в самом конце периода раннего Средневековья они стали в большом количестве применяться кыргызскими воинами во время великой войны с уйгурами.

Другие типы кенкольских бронебойных стрел не были такими дальнобойными, поскольку не обладали способностью вращаться во время полета. Среди них были железные наконечники с трехгранным в сечении пером треугольной, ромбической, пятиугольной и боеголовковой формы (рис. 21, II). Реже использовались четырехгранные стрелы ромбической и треугольной формы. Большинство бронебойных наконечников было ориентировано на то, чтобы пробивать железные панцирные пластины. Однако наконечники с очень узким вытянутым острием, как шило или игла, должны были раздвигать железные кольца кольчуги.

Костяные наконечники для стрел кенкольскими воинами также использовались, хотя и очень редко. Все они были однотипные, черешковые» с ромбическим в сечении пером, вытянутой пятиугольной формы. Набор стрел кенкольских воинов отличается значительным разнообразием форм и большим количеством бронебойных наконечников.

По своим основным параметрам он существенно отличен от хуннского, сяньбийского комплексов и стрел кочевников Южной Сибири хуннского, сяньбийского и жужаньского времени. Эти отличия наблюдаются как среди небронебойных железных и костяных стрел, так и среди бронебойных наконечников. Они заключаются не только в принадлежности к разным культурным традициям, но и в функциональной направленности и в стадиальном уровне развития. Кенкольский набор стрел, особенно комплекс бронебойных наконечников, несравнимо более развит, чем у хунну и сяньби, не считая других номадов центральноазиатских степей времен Маодуня и Таньшихуая. Подобного кенкольскому уровня развития бронебойных стрел кочевники Центральной Азии смогли достичь лишь на исходе эпохи раннего Средневековья. Только в ходе ожесточенной войны с уйгурами у кыргызов, обладавших развитой оружейной ремесленной базой, возникла потребность и возможность производить в столь большом количестве стрелы для пробивания брони. В то же время кенкольский комплекс стрел не уникален. Он довольно сходен с согдийским набором стрел, существовавшим в эпоху раннего Средневековья.

Вполне возможно, это сходство объяснимо тем, что в Средней Азии уже со времени Кушанской империи были очень развиты и широко применялись защитные доспехи, для поражения которых требовались в большом количестве совершенные бронебойные стрелы. Чтобы на равных воевать с кушанскими, канпойскими или эфталитскими конными армиями, сформированными из тяжеловооруженных панцирных воинов, кенкольским воинам требовались в большом количестве бронебойные стрелы, способные поразить врага и в панцирном и в кольчужном доспехе.

У кенкольских стрелков не было столь характерных для хунну и других центральноазиатских номадов стрел-свистунок, снабженных под наконечниками полыми костяными шариками с отверстиями, способными издавать свист в полете. Зато у них встречались, хотя и очень редко, костяные ушки, надевавшиеся на противоположный от наконечника конец древка стрелы. Такие приспособления в древности широко использовались скифами, которые стреляли стрелами с тростниковыми древками, очень ровными, легкими и полыми внутри. Видимо, и кенкольские стрелки пользовались стрелами с тростниковыми древками.

Воины кенкольской культуры хранили и носили стрелы в колчанах или саадаках, сочетавших функции налучья и колчана. От них сохранились только железные крючки с овальной петлей и загнутым крюком с раздвоенным концом (рис. 21,9). Такие колчанные крючки у кочевников Центральной Азии стали использоваться в жужаньский период, а на северных окраинах степного кочевого мира сохранились и в раннем Средневековье.

Обладал весьма совершенным и высокоэффективным оружием дистанционного боя, кенкольские воины заметно превосходили номадов центральноазиатских степей по набору оружия ближнего и рукопашного боя и средствам защиты.

Для поражения противника в ближнем бою они имели на вооружении копья с железными втульчатыми наконечниками, у которых было треугольное, линзовидное в сечении, обоюдоострое перо (рис. 21, 6). Таким ударным копьем кенкольский всадник мог пробить вражескую защиту и нанести противнику болезненную кровоточащую рану и вывести его из строя.

Главным оружием рукопашного боя у кенкольских всадников были мечи и палаши. Меч или палаш был символом настоящего храброго и умелого воина-кочевника. У кенкольских мечей были очень длинные прямые обоюдоострые клинки. Они не имели перекрестья и навершия на прямой рукояти (рис. 21, 7). Палаши кенкольских воинов имели прямые однолезвийные клинки. На рукояти не было перекрестья и навершия. У некоторых палашей рукоять имела небольшой наклон в сторону лезвия (рис. 21, 8). Такими мечами и палашами можно было фехтовать, наносить и отражать рубящие удары, поражать врага колющими ударами, сидя верхом на боевом коне, в рукопашной сече. Наклон рукояти у некоторых кенкольских палашей свидетельствует о появлении клинков, способных наносить рубяще-режущие удары, характерные для сабель. Видимо, кенкольские мастера-оружейники стремились усовершенствовать палаши, учитывая богатый воинский опыт своих соплеменников, и самостоятельно вплотную приблизились к изобретению сабли.

На датируемых где-то в пределах первой половины I тысячелетия нашей эры прекрасных гравированных рисунках на костяных пластинах из Орлатского могильника, расположенного недалеко от Самарканда, изображены конные воины в доспехах, происходящие из кочевой среды, близкой, по-видимому, к кенкольской этнокультурной общности (рис. 22–24)^{47}. Они наносят друг другу удары копьями и мечами. Мечи имеют длинные двулезвийные клинки, а также длинные, вероятно двуручные, рукояти, прямые ладьевидные перекрестья и навершия с шайбой. Воины наносят ими рубящий удар по голове и колющий удар в грудь противника. Один из бойцов колющим ударом пронзил насквозь противника, защищенного панцирем. Такой удар демонстрирует большую поражающую способность всаднического меча или палаша в руках умелого воина-фехтовальщика.

Кенкольские воины имели при себе и кинжалы с длинным прямым двулезвийным клинком, которые могли использоваться в рукопашном бою. Воины кенкольской культуры имели разнообразные и весьма совершенные для своего времени защитные средства. Они защищали тело панцирями из железных пластин разных типов. Один из типов кенкольских панцирей имел оплечья из широких пластин со сферическими выступами, короткие рукава из прямоугольных пластин с округлым нижним краем, жилет из прямоугольных пластин со сферическим выступом, подол из широких вертикальных пластин и наручи из горизонтальных пластин (рис. 21, 12, 14, 15). Особенно надежной защитой служил жилет или нагрудник. При соединении пластин чешуйчатым способом вся поверхность панциря состояла из сферических выступов, способных ослабить действие удара меча или палаша. К другому типу относились панцири с оплечьями, жилетом и подолом, составленные из горизонтальных пластин. Важным видом защиты были кольчужные доспехи. Кольчуги составлялись из склепанных и продетых друг в друга железных колец, по принципу четыре кольца в одно (рис. 21, 13), Изготовленная таким образом кольчуга плотно и равномерно облегала плечи, корпус, бедра, не стесняла движений воина и служила надежной защитой.

Кенкольские воины пользовались для защиты и отражения ударов округлыми деревянными щитами, обтянутыми кожей и укрепленными железными умбонами и кантами. Судя по рисункам на уже упоминавшихся выше костяных пластинах из Орлатского могильника в Самаркандском Согде, для защиты головы и шеи витязи из среды центральноазиатских кочевых народов той поры применяли шлемы со сферическим куполом и наушами, высокие жесткие воротники, а также защитные покрытия на руках и на ногах (рис. 22–24).

Воины кенкольской культуры были тяжеловооруженными панцирными всадниками, оснащенными самым грозным, высокоэффективным наступательным и защитным оружием. Они имели на вооружении дальнобойные луки с небронебойными и бронебойными стрелами, ударные пики, длинные мечи и палаши, надежные панцири, кольчуги, щиты и другие виды защиты (рис. 25). Военные отряды кенкольских воинов могли вполне успешно действовать на полях сражений и в дистанционном, и в ближнем, и в рукопашном бою. Они могли поражать и легковооруженных и защищенных доспехом врагов.

Войско кенкольцев по уровню вооруженности и оснащенности, несомненно, превосходило армии всех кочевых народов и государств своего времени. Особенности их военного дела сформировались в постоянных военных столкновениях с армиями оседло-земледельческих государств Средней Азии, в составе которых преобладали отряды тяжеловооруженной конницы и пехоты, Кенкольская таранная атака «ударной панцирной конницы, вооруженной длинным мечом и тяжелым кольем», была направлена не против степных кочевников, она была ориентирована на войска оседлых соседей^{48}.

Когда на рубеже эпохи раннего Средневековья на земли кенкольских номадов неожиданно обрушилась новая, пришедшая из степей Центральной Азии волна кочевников, возглавляемая древними тюрками под знаменами правящего рода А шина, они оказались совершенно не готовы противостоять не столь хорошо вооруженным и оснащенным, но лучше организованным и верящим в свою непобедимость тюркам. Носители кенкольской культуры, населявшие горы и долины Тянь-Шаня в течение пяти столетий, были вынуждены уйти с исторической арены и уступить свое место победителям.

Глава 9. КРУШЕНИЕ ХУННСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ. ПОДЧИНЕНИЕ ЦЕНТРАЛЬНОАЗИАТСКИХ НОМАДОВ ВОЕННОЙ МОЩИ СЯНЬБИ. ИСХОД ОРДЫ СЕВЕРНЫХ ХУННУ НА ЗАПАД

В конце I в. н.э. орда северных хунну была ослаблена постоянными нападениями со стороны врагов, переходом большого числа старейшин со своими приближенными в подданство империи Хань и откочевкой части хунну в «отдаленные земли». Объединение северных хунну уже не представляло какой-либо опасности ни для китайцев, ни для других кочевых орд. Однако враги не успокаивались, они стремились полностью уничтожить остатки хуннской государственности, «вырвать с корнем», «не оставлять тлеющего пепла», чтобы навсегда исключить саму возможность возрождения Хуннской державы.

Инициативу по истреблению своих соплеменников взяли на себя вожди южных хунну. Возможно, что они хотели таким образом уничтожить только ставку шаньюев северных хунну, а кочевое население подчинить своей власти, но способствовали окончательному крушению хуннской государственности, В 88 г. н.э. по инициативе вождя южных хунну противники нанесли страшное поражение своим ослабленным и деморализованным соплеменникам. После этого разгрома «северный шаньюй, получив урок от войск южных сюнну и опасаясь динлинов и сяньби, бежал далеко» и остановился к западу от реки Аньхоуэ. Однако и эти отдаленные места не спасли северных хунну от вражеских нападений. В последующие три года северные хунну потерпели еще несколько тяжелых поражений, возглавлявший их шаньюй «бежал неизвестно куда». Против северных хунну совершали походы китайские войска. В 93 г. н.э. войско северных хунну было разгромлено и уничтожено, а правивший ими шаньюй был взят в плен и казнен китайцами. Государство северных хунну фактически развалилось. В 107 г. н.э. часть северных хуннских племен откочевала на запад, в Западный край. Однако на территории Центральной Азии все еще оставалось многочисленное хуннское кочевое население. Чтобы избежать гибели, значительная часть северных хунну предпочла присоединиться к набирающему силу объединению сяньби. «Оставшиеся роды хунну, простиравшиеся до 100 тысяч кибиток, сами приняли народное название сяньби». Они вошли в состав народа сяньби, значительно увеличив их численность и военные силы. С этого времени начинается усиление военной мощи и влияния сяньби среди кочевых племен Центральной Азии. Последний шаньюй северных хунну и остатки его государства прекратили существование в 118 г. н.э. С этого времени орда северных хунну окончательно прекратила свое самостоятельное существование. Все кочевники подчинились сяньби. Южные хунну» которые приложили столько усилий для уничтожения государства своих северных соплеменников ради их подчинения, не смогли воспользоваться плодами их поражения, но сами стали объектом нападения со стороны сяньби. Войска последних разгромили орду вождя южных хунну Пэн-хоу, а «его народ рассеялся и перешел на сторону северных варваров». После искоренения остатков государственности северных хунну сяньби усилили натиск на южных хунну. Значительная часть кочевников, тяготившихся вассальной зависимостью от китайцев, бежала на север, в вольные степи, и вошла в состав сяньби и ухуаней. Такова оказалась горькая цена междоусобиц, внутренней вражды и кровавых войн, которые вели между собой разные группы хуннской знати, относившиеся к аристократическим родам, расколовшие свой народ и государство на две орды, истребившие друг друга в течение нескольких десятилетий. Остатки государственности южных хунну просуществовали до начала III в. н.э. Южные хунну, жившие вдоль северной границы Китая, испытали большое влияние со стороны китайцев. После развала империи Хань они создали несколько небольших государств на территории Северного Китая.

А на развалинах Хуннского государства в Центральной Азии возникла в середине II в. н.э. могущественная Сяньбийская военная держава. Сяньбийские кочевые племена были объединены железной рукой выдающегося военного вождя Таньшихуая. «Все старейшины на востоке и западе поддались ему». Поэтому, опираясь на свою военную силу, он «на юге грабил пограничные места. На севере остановил динлинов, на востоке отразил фуюй, на западе поразил усунь и овладел всеми землями, бывшими под державою хунну». Под властью нового непобедимого владыки оказались все кочевые племена Центральной Азия. Среди них были и хунну, принявшие «народное название сяньби»^{49}. Таньшихуая избрали «великим правителем». Его владения простирались от Маньчжурии до Тянь-Шаня. Все подвластное население он по примеру хуннских шаньюев разделил на три аймака.

Военная мощь сяньби была основана на самом совершенном для того времени вооружении и организации войска⁵⁰. Сяньбийские воины поражали цели на дистанции полета стрелы из дальнобойных сложносоставных луков. Сяньбийские луки конструктивно почти не отличались от хуннских. У них были три зоны жесткости, усиленные костяными накладками (рис. 26, 1–5). Середина и концы кибити имели по две пары боковых накладок. На среднюю часть лука наклеивалась и узкая фронтальная накладка. У некоторых луков помимо этих имелись и плечевые накладки. Они служили для усиления упругости и рефлекторной силы плеч. Некоторые луки не имели накладок (рис. 26,27). Сяньбийские луки, по длине и размаху плеч более короткие в сравнении с хуннскими, были более удобными для скорострельной стрельбы на короткие дистанции.

Набор сяньбийских стрел при совпадении некоторых форм наконечников с хуннскими имел довольно значительные отличия. Среди железных стрел сяньби использовали трехлопастные ярусные и асимметрично-ромбические, похожие на хуннские. Однако большая часть стрел у сяньби были двухлопастными и плоскими ромбической и ярусной формы. У них применялись наконечники с тупым, вогнутым или округлым острием, необычные для других кочевников Центральной Азии (рис. 26, 6–26), Некоторые трехлопастные и плоские стрелы имели костяные свистунки.

Эти отличия были связаны с традициями иранских, тюркских и монгольских народов. Для монгольских кочевников, в том числе сяньби, шивэйцев, киданей и монголов, было характерно широкое использование плоских стрел. Такие стрелы преодолевали не столь большие расстояния и попадали не столь точно, как трехлопастные, но зато летели со значительно большей скоростью, что давало преимущество при стрельбе на близкой дистанции. Сяньбийские воины должны были стремиться сократить расстояние для успешной стрельбы по противнику и сами становились удобной мишенью. Чтобы защитить себя от вражеских стрел, они должны были иметь надежные средства защиты. Костяные наконечники у сяньби были трехгранного, ромбического и плоского сечения, ромбических и треугольных очертаний, с черешковым насадом (рис. 26, 28–30, 32–35). Очень редко сяньбийские стрелки пользовались наконечниками с раздвоенным насадом, обычными для хунну (рис. 26,31). Несмотря на значительные отличия в наборах стрел между сяньби и хунну, в ходе постоянных военных столкновений они перенимали друг у друга некоторые проверенные на практике и доступные формы стрел.

Оружие ближнего и рукопашного боя у сяньбийских воинов было довольно разнообразным и эффективным. Грозным оружием всадников в ближнем и рукопашном бою были мечи с длинным прямым двулезвийным клинком, ладьевидным или коническим перекрестьем и длинной рукоятью с навершием из нескольких шайб (рис. 27,1, 2). Эти мечи были предназначены для нанесения рубящих и колющих ударов с коня. Для этого применялись и однолезвийные палаши с прямым клинком, без перекрестья и с кольцевым навершием (рис. 27,5). Были у сяньби и короткие мечи, палаши и кинжалы (рис. 27_т 3_t 4, II–13). Они использовались для нанесения колющих ударов в спешенном положении.

Основным оружием таранной атаки в ближнем бою у сяньбийских воинов были копья с железными наконечниками. Среди них имелись копья с узким ромбическим или линзовидным пером (рис. 27, 6–8). Удары таких копий были рассчитаны на пробивание брони, вражеских железных панцирей. Другие копья имели плоское широкое перо (рис. 27,14, 75). Таким копьем можно было нанести широкую рваную кровоточащую рану, чтобы вывести из строя противника или его боевого коня.

Располагающим таким мощным и эффективным оружием атаки в ближнем и рукопашном бою сяньби были необходимы надежные средства защиты. Сяньбийские воины защищали наиболее уязвимые в бою участки тела чешуйчатым панцирем из железных пластинок, соединенных между собой ремешками, продетыми в отверстия, по принципу чешуи. Такой панцирь-жилет надежно защищал грудь, живот, плечи и спину. Его надевали через голову и застегивали на левом боку с помощью завязок (рис. 27, 10, 16-19). Голову сяньбийского панцирного всадника защищал сферический шлем с куполом из длинных узких пластин, с навершием и чешуйчатой бармицей (рис. 27,9).

Сяньбийские тяжеловооруженные всадники имели эффективное оружие поражения противника в дистанционном, ближнем и рукопашном бою, надежные средства защиты для самих себя и своих боевых коней. Лошадей накрывали защитной войлочной или кожаной попоной. На голову коня крепился металлический налобник (рис. 28).

Сяньбийская панцирная кавалерия могла эффективно атаковать противника в плотно сомкнутом строю с копьями наперевес. В сяньбийскую эпоху подобную таранную атаку не могла выдержать ни одна конная армия кочевых племен в Центральной Азии, в том числе хуннская. Сяньбийские военачальники, обладая таким преимуществом над своими противниками в ближнем рукопашном бою, должны были стремиться к тому, чтобы максимально сократить перестрелки на дистанции полета стрел и навязать врагу ближний бой.

Появление панцирной кавалерии способствовало развитию конского убранства. Панцирные всадники, атакующие с копьем в обеих руках, нуждались в прочной посадке на лошади. Тяжеловооруженному воину в доспехе нелегко было запрыгивать с земли на спину лошади. Для этого стали делать седла с жестким остовом и петлю или подножку, на которую можно было опереться ногой при посадке верхом.

Наличие высокоэффективного оружия ближнего и рукопашного боя у сяньби давало им определенные преимущества в сражениях с легковооруженной хуннской конницей. Деморализованные частыми военными неудачами в течение последних десятилетий существования государств северных и южных хунну, кочевники не выдерживали организованных таранных атак сяньбийских войск и бежали с поля боя. Чтобы существовать, кочевое государство должно побеждать, иначе оно неминуемо погибнет и навсегда уйдет с исторической арены. В кочевом мире победу одерживает тот, кто сильнее на поле боя или организованнее, кто может противопоставить более сильному врагу мощный оборонительный союз. За победителем идут не только соплеменники, но и недавние враги, поверившие в его непобедимость и предпочитающие быть рядом с сильнейшим и могущественнейшим властителем, а не погибнуть или уйти со своей земли.

Не сумевшие сохранить свое единство и силу, хунну либо подчинились сяньби и китайцам, либо ушли на запад. Запад манил свободолюбивых кочевников не только своей неизвестностью. Это была открытая степь, до которой не могли дотянуться ни сяньби, родные кочевья которых были на восточных окраинах степей Центральной Азии, ни тем более китайцы, пытавшиеся сохранить под своим контролем торговые пути и опорные пункты вдоль Восточного Тянь-Шаня. Западный маршрут для бежавших хунну был облегчен тем, что кочевые сарматские и другие иранские племена в этот период были втянуты в «переселение народов» и завоевание оседло-земледельческих стран Средней Азии и Европы. Степи в значительной степени обезлюдели и могли вместить хуннских беглецов, ушедших от истребления и потерявших свой основной источник существования — домашний скот.

Переселение хунну на запад, «в отдаленные земли» и «неизвестно куда», происходило не единовременно и по хорошо известному пути через Восточный Туркестан. Известны, по крайней мере, три миграции хуннских кочевников в конце I — начале IIв. н.э. на запад от ставки шаньюев северных хунну. В 85 г. н.э. после кровопролитной войны с динлинами, сяньби и «владениями» Западного края северные хунну, потерпев поражение, «далеко уклонились» и ушли «в отдаленные земли». В последующие несколько лет северные хунну снова потерпели два крупных поражения, шаньюй бежал «далеко», а затем «неизвестно куда». В дальнейшем он возвратился, погиб, а войско было уничтожено. В 93 г. н.э. северный шаньюй бежал, и его земли заняли сяньби. В 107 г. н.э. оставшаяся часть северных хунну переселилась в Западный край, а оттуда еще дальше на запад^{50}.

Видимо, решающими для ухода хунну на запад были события конца 1 — начала II в. н.э., после которых бежавшим хунну уже некуда было возвращаться, а их земли в Центральной Азии заняли сяньби. Серьезную угрозу для хуннских беглецов представляли усуни, в течение длительного времени враждовавшие с хунну. Видимо, северные хунну должны были обойти усуньские земли с севера. Относительно безопасными для них могли быть степи Казахстана и Южного Урала, где они были недосягаемы для своих злейших врагов. Через два столетия стремительные и беспощадные кочевники гунны обрушились на степи Восточной Европы и как ураган пронеслись по этому континенту, сметая все на своем пути. Но речь об этом грозном и воинственном кочевом народе, внушавшем панический ужас всем врагам и своим неистовством и жестокостью оставившем глубокую рану в исторической памяти европейских народов, пойдет уже во второй части этой книги.

318 г. до н. э. … Хунну в союзе с китайскими княжествами нападают на царство Цинь

Середина III в. до н.э. … Полководец царства Чжао Ли My наносит тяжелое поражение хунну и другим кочевым племенам, совершавшим набеги на китайские владения

214 г. до н.э. … Война империи Цинь с хунну. Поражение хуннского шаньюя Туманя и завоевание китайцами Ордоса

209 г. до н.э. … Захват власти в хуннской орде шаньюем Маодунем. Создание военно-административной системы деления войска и народа в хуннской державе

209–201 гг. до н.э. … Войны хуннского шаньюя Маодуня против кочевых племен Центральной Азии. Разгром и уничтожение дунху. Поражение и бегство юэчжей. Подчинение лоуфаней, бананов, хуньюй, цюйше, динлинов, гэгуней, цайли

204 г. до н.э. … Хунну отвоевают у китайцев Ордос

201 г. до н, э. … Поход войска шаньюя Маодуня на империю Хань. Окружение армии императора Гао-ди. Перемирие хунну и китайцев

198 г. до н.э. … Заключение договора о мире и родстве между Хуннской державой и империей Хань. Женитьба Маодуня на китайской принцессе

192 г, до н.э. … Сватовство шаньюя Маодуня к ханьской императрице Гао-хэу

177 г. до н, э. … Поход западнохуннского Чжуки-князя на пограничные районы Китая и их разорение. Его успешные кампании на западе против юэчжей, усуней, лоуланей, хусе и других племен Западного края

174г. до н. э. … Воцарение на хуннском престоле Лаошан-шаньюя

166 г. до н.э. … Поход хунну на Китай, захват ими добычи и возвращение в степь. Лаошан-шаньюй громит юэчжей. Орда больших юэчжей мигрировала на запад, в Среднюю Азию. Орда малых юэчжей покоряется хунну

138 г, до н.э. … Император У-ди направляет посольство во главе с Чжан Цянем к юэчжам. Посол попадает в плен к хунну, проводит у них 10 лет, посещает юэчжей и усуней и возвращается в Китай

129 г. до н.э. … Начало войны императора У-ди против хунну

121–119 гг. до н.э. … Успешные кампании ханьских войск во главе с полководцами Вэй Цином и Хо Цюй-бином против хунну. Поражение хунну у горы Яньчжишань. Захват китайцами «золотого истукана», которому поклонялись хунну

104,102 гг. до н, э. … Походы китайской армии во главе с Ли Гуанли на Давань (Фергану)

99 г. до н.э. … Поражение армии Ли Гуанли от хунну у восточных отрогов Тянь-Шаня. Пленение ханьского полководца Ли Лина и его переход на службу к хунну

97 г. до н.э. … Неудачный поход Ли Гуанли из Ордоса против хуннских кочевий на севере

90 г. до н.э. … Новый поход Ли Гуанли из Ордоса против хунну. Разгром китайских войск у горы Яньжань, пленение и казнь их полководца

72 г, до н.э. … Нападение ухуаней, усуней и динлинов на земли хунну. Поражение и огромные потери хунну

61 г. до н.э. … Успешный набег динлинов на хунну

57–46 г. до н.э. … Междоусобная война в Хуннской державе; раскол державы на две части — во главе с шаньюями Чжичжи и Хуханье. Хуханье становится вассалом империи Хань. Уход Чжичжи в восточную часть Средней Азии, его походы против усуней, динлинов, уцзе, цзянгуней и установление союзных отношений с государством Кангюй (на Средней Сырдарье)

36 г. до н.э. … Разгром войска Чжичжи и гибель самого шаньюя в результате нападения китайских войск на его укрепленную резиденцию в Таласской долине

48 г н.э. … Хуннская орда распалась на северную и южную части. Шаньюй южных хунну Би признает себя вассалом империи Хань

85 г. н.э. … Поражение северных хунну в войне с динлинами, сяньби, южными хунну и владениями Западного края

86 г. н.э. … Набег южных хунну на своих северных собратьев

87 г. н.э. … Победа сяньби над северными хунну

89-90 гг. н.э. … Китайцы в союзе с южными хунну громят северных хунну

93–94 гг. н.э. … Северные хунну разбиты сяньби, которые занимают их земли

151–155 гг. н.э. … Сяньби вытесняют хунну из Джунгарии

Конец I — первая половина II в. н.э. … Уход части уцелевших хуннских племен в западном направлении, в сторону Восточного Казахстана и Семиречья