«Умылись кровью»? Ложь и правда о потерях в Великой Отечественной войне

Официальные данные о безвозвратных потерях Вооруженных сил СССР в Великой Отечественной войне, опубликованные в труде «Россия и СССР в войнах ХХ века», по-прежнему подвергаются большому сомнению. Слишком велика разница между ними и данными независимых исследователей, непосредственно работающими с первичными документами архивов. В связи с этим проблема методики подсчёта потерь не потеряла актуальности и в наши дни, став объектом острой идеологической борьбы. Дело в том, что споры о масштабах людских потерь неразрывно связаны с мерой ответственности политического и военного руководства СССР того времени перед народом. Без подсчета колоссальных потерь в людях и выявления их причин невозможно было в полной мере оценить итоги войны и значение достигнутой Победы.

В Советском Союзе в условиях жесткого идеологического контроля и всеобъемлющей цензуры замалчивание и прямое искажение действительных событий войны были обычным делом. Вплоть до 1987 г. в открытой печати невозможно было прямо говорить о бездарном начале войны, неудачах и причинах поражений в операциях ее первого и второго периодов. Если и упоминали о них, то общими словами. Тем более цензура не разрешала публиковать конкретные сведения о потерях наших войск в боях и операциях. Между тем определение объема потерь Вооруженных сил в людях (впрочем, как и в вооружении, и боевой технике) составляет неотъемлемую часть исследований истории войны в целом. Эта проблема постоянно волновала как профессиональных военных историков, так и многих простых советских граждан. Власть имущие не могли ее полностью игнорировать и поэтому время от времени дозированно выдавали народу угодную им информацию с учетом собственных представлений и идеологических целей.

1. Обстоятельства принятия решения о публикации данных о потерях в Великой Отечественной войне

Первым о величине потерь СССР в Отечественной войне 14 марта 1946 г. официально объявил советским людям И.В. Сталин, отвечая на вопросы корреспондента «Правды»: «В результате немецкого вторжения Советский Союз безвозвратно потерял в боях с немцами, а также благодаря немецкой оккупации и угону советских людей на немецкую каторгу около семи миллионов человек».

Этим вождь сразу же наметил курс на фальсификацию истории Великой Отечественной войны, на занижение потерь советских войск, чтобы скрыть свои политические и стратегические ошибки и просчеты накануне и в первую половину войны, когда страна оказалась на грани катастрофы. Хотя уже в июне 1945 г. начальник Управления учета и контроля за численностью Вооруженных сил полковник Подольский подготовил справку «О боевых потерях личного состава Красной Армии в Великой Отечественной войне», согласно которой потери только военнослужащих (без учета 13 960 тыс. раненых, из которых 2576 тыс. остались инвалидами) составили 9675 тыс. чел., в том числе пленными и пропавшими без вести – 3 344 тыс.[32]

А к осени того же года Чрезвычайная Государственная Комиссия (ЧГК), созданная в ноябре 1942 г., уже завершила подсчеты потерь мирного населения страны и обобщила их в документе с названием «Об итогах расследования кровавых преступлений немецко-фашистских захватчиков и их сообщников». Согласно ему, за время оккупации советской территории гитлеровцы истребили путем расстрелов, повешения, сожжения, отравления в «душегубках» и газовых камерах, погребения заживо, истязаний и пыток, а также продуманной бесчеловечной системы голода, изнурения и распространения заразных заболеваний в концлагерях 6 716 660 мирных граждан СССР и 3 912 883 военнопленных. Однако Сталин не утвердил эти данные ЧГК и не допустил их публикации[33], ведь они никак не соответствовали озвученной им цифре.

Вождь мог поступать, как ему было угодно, все равно никто не посмел бы ему возразить. Сразу после окончания войны статистики поставили вопрос о необходимости проведения очередной (после 1939 г.) переписи населения СССР, чтобы оценить ущерб, причиненный войной. Ведь она, кроме нанесения тяжелейших людских потерь и огромного материального ущерба, нарушила и учет населения страны. Для решения задач по восстановлению народного хозяйства и организации жизни населения в условиях мира требовалась адекватная демографическая информация. В частности, предполагалось провести, как и планировалось, перепись населения страны в 1949 г. Однако Сталин уклонился от ее проведения, поскольку тогда выявились бы истинные масштабы потерь населения СССР в войне. Показательно, что все воевавшие страны приступили к переписи своего населения, начиная с 1945 г., и закончили в 1951-м. А в СССР перепись прошла только в 1959 г., то есть через 20 лет после предыдущей вместо установленного промежутка в 10 лет.

Впрочем, работа по определению потерь населения и военнослужащих все время продолжалась, но она и тем более ее результаты не афишировались. Так, в 1956 г. решением ЦК КПСС и советского правительства была создана комиссия по выяснению количества советских военнопленных. Результаты ее работы были доложены 4 июня 1956 г. в ЦК КПСС за подписями министра обороны Г.К. Жукова, секретаря ЦК КПСС Е.А. Фурцевой, министра юстиции К.П. Горшенина, Главного военного прокурора Р.А. Руденко, председателя КГБ И.А. Серова и заведующего отделом ЦК КПСС В.В. Золотухина. В докладе, в частности, говорилось:

«…советскими органами по репатриации было учтено 2 016 480 военнослужащих, находившихся в плену. Из них 1 835 562, в том числе 126 тыс. офицеров, были репатриированы на Родину. Кроме этого, по данным трофейной картотеки, в немецком плену погибло свыше 600 тыс. советских военнопленных»[34].

В том же 1956 г. МИД СССР уточнил, что в зарубежных странах находится в качестве перемещенных лиц 504 487 советских граждан, половину из которых составляли бывшие военнопленные[35].

В Советском Союзе все важные сообщения, особенно идеологически значимые сведения, оставались прерогативой руководителей партии и государства. Пришедший к власти Н.С. Хрущев в пику Сталину увеличил цифры потерь до «более 20 миллионов». В годы хрущевской «оттепели» архивы несколько «приоткрыли» свои хранилища для историков. В результате в открытой печати стали появляться книги и сообщения, содержание которых не всегда соответствовало официальной точке зрения на события минувшей войны. Многое тайное стало явным. Власти перепугались, и «оттепель», как это часто бывает в России, сменилась «заморозками». 3 марта 1968 г. Л.И. Брежнев, сменивший на высшем партийном и государственном посту Н.С. Хрущева, заявил своим соратникам по Политбюро:

«У нас появилось за последнее время много мемуарной литературы… Освещают Отечественную войну вкривь и вкось, где-то берут документы в архивах, искажают, перевирают эти документы… Где эти люди берут документы? Почему у нас стало так свободно с этим вопросом?»[36]

Тогдашний министр обороны А.А. Гречко с готовностью заверил генсека, что наведет порядок в этом деле. И, конечно, навел. Микрофильмы, содержавшие важнейшие совершенно секретные документы по основным операциям войны и находившиеся в высших военных учебных и научных заведениях, были срочно отозваны и уничтожены. К 1972 г. они оставались только в распоряжении ученых Академии Генерального штаба и Военной академии им. Фрунзе под гарантию обеспечения строжайшей секретности. Допуск к документам, хранящимся в архивах, снова был ограничен – туда стали допускать в основном только официальных историков, умеющих держать нос по ветру. Конечно, надо же было готовить почву для воспевания подвигов очередного вождя и вошедших в фавор военачальников, чему могли помешать настырные исследователи.

Позже, в годы перестройки и гласности, требования научной общественности и ветеранов войны к руководству страны внести ясность, какой же ценой была завоевана Победа, значительно усилились. По выражению тогдашнего Генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачева, «процесс пошел», и остановить его было уже невозможно. Как водится, не обошлось и без перехлестов при оценке потерь населения СССР и Красной Армии в годы войны. Некоторые авторы в погоне за сенсацией начали вовсю выступать в средствах массовой информации с необоснованно высокими данными о числе погибших, далеко выходившими за все разумные пределы. Вопрос о публикации достоверных цифр людских потерь армии и флота в минувшей войне окончательно назрел. Инициативу в таких случаях упускать было нельзя. И для подсчёта потерь в системе Министерства обороны в апреле 1988 г. была создана комиссия под руководством заместителя начальника Генерального штаба генерал-полковника (ныне генерала армии, президента Академии военных наук РФ) М.А. Гареева.

В состав комиссии включили представителей соответствующих штабов, управлений и учреждений министерства. В полном составе с привлечением представителей некоторых заинтересованных ведомств созданная комиссия собиралась лишь два раза. На первом, организационном, заседании были поставлены задачи ведомствам и институтам. На втором секретарь комиссии уже доложил результаты ее работы. При этом, по свидетельству некоторых участников заседаний, явившихся со своими выкладками и расчетами, перед изумленными членами комиссии были вывешены таблицы с уже готовыми итоговыми данными. Такую работу было невозможно выполнить в столь короткий срок – чуть более полугода. В основу представленных расчетов положили результаты работы группы сотрудников Генерального штаба под руководством генерал-полковника С.М. Штеменко (1966–1968).

16 декабря 1988 г. министр обороны Д.Т. Язов обратился в ЦК КПСС с просьбой рассмотреть данные о потерях советских Вооруженных сил за годы Великой Отечественной войны, предложив после одобрения представленных сведений опубликовать их в открытой печати. Ниже приводится текст его доклада.

На Записке имеется резолюция: «Отдел административных органов ЦК КПСС. На заключение. Помощник секретаря ЦК КПСС И. Мищенко. 19 декабря 1988 г.»[38].

К Записке в качестве приложений были подготовлены следующие материалы.

Приложение 1

Секретно

СПРАВКА

о безвозвратных потерях личного состава Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.

Имеется резолюция: «Отдел административных органов ЦК КПСС. На заключение. Помощник секретаря ЦК КПСС И. Мищенко. 19 декабря 1988 г.».

СПРАВКА

о безвозвратных людских потерях фашистской Германии и ее сателлитов во Второй мировой войне (1939–1945 гг.)

^{Примечание: В число безвозвратных потерь фашистской Германии не вошли иностранцы, находившиеся в тыловых частях и учреждениях, на строительных и других работах (учет этой категории лиц в немецких документах отсутствует).}

Приложение 2

Надо отметить, что справка о безвозвратных людских потерях фашистской Германии и ее сателлитов во Второй мировой войне, судя по всему, готовилась второпях. Приведенный там баланс потерь вермахта и войск СС (в границах Германии 1937 г.) на советско-германском фронте не сходится на 200 тыс., а суммарная убыль армий Германии и ее сателлитов – 7 051 тыс. чел.[39] – почему-то не соответствует числу, названному в тексте записки Язова (7168 тыс.). К тому же вместо безвозвратных потерь противников СССР там в итоге были подсчитаны демографические, которые после исключения вернувшихся из плена немцев (1939 тыс.) составили 5112 тыс. чел.

Вовсе не случайно в докладе министра обороны о потерях ВС СССР были упомянуты и потери стран фашистского блока. В условиях бескомпромиссного идеологического противостояния двух политических систем неизбежно возникал вопрос сопоставления их с потерями наших войск. Вне всякого сомнения, в ЦК тогда же рассмотрели предварительные прикидки по соотношению людских потерь Вооруженных сил СССР и Германии. Интересно, что, по некоторым данным, А.Н. Яковлев и Э.А. Шеварднадзе выступали против обнародования доложенных данных. О мотивах возражений Э.А. Шеварднадзе можно только гадать. Но А.Н. Яковлев, известный поборник гласности, сам воевавший под Москвой, и ярый критик тоталитарного строя и его апологетов, не был согласен с оценкой советских потерь, считая ее заниженной. Вряд ли он одобрял и расчеты военных о соотношении безвозвратных потерь противоборствующих сторон. Во всяком случае, безвозвратные потери Германии и ее союзников на советско-германском фронте были впоследствии увеличены почти на 1,5 млн человек – с 7168 тыс. чел. до 8649,3 тыс. В результате соотношение по ним уменьшилось с 1,6:1 в пользу Германии (с сателлитами) до более приемлемого, которое устраивало советское политическое и военное руководство, – 1,3:1.

О важности поднятых в докладе министра обороны вопросов говорит тот факт, что в течение января-февраля 1989 г. они обсуждались на самом высоком уровне. Несколько членов Политбюро ЦК КПСС – Э.А. Шеварднадзе, В.А. Медведев, Н.И. Рыжков и А.Н. Яковлев – даже написали свои замечания к проекту Постановления ЦК КПСС.

Вот, например, мнение Яковлева: «Считаю этот вопрос очень важным и очень серьезным со всех точек зрения. Он заслуживает, в силу этого, дополнительного и тщательного изучения, привлечения к этому военных историков и т. д.». А Рыжков посчитал нужным внести в него дополнительный пункт с предложением одновременно опубликовать в открытой печати данные как о потерях личного состава Советских Вооруженных Сил, так и гражданского населения СССР[40].

В соответствии с его пожеланием в последней редакции проекта постановления ЦК, в частности, предлагалось:

«По завершении работы данные о потерях личного состава Советских Вооруженных Сил и гражданского населения СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов опубликовать от имени научного коллектива в открытой печати одновременно»[41].

Несмотря на провозглашенную в это время политику гласности, политическое руководство опасалось просто так опубликовать материалы историков. Было решено, что окончательное решение о целесообразности публикации результатов подсчета потерь будет принято лишь после рассмотрения их в ЦК КПСС. Больше того, М.С. Горбачев лично отредактировал постановление по этому вопросу. Это важное свидетельство предельной политизированности вопросов статистики потерь в Великой Отечественной войне. Иначе в те годы по-другому и быть не могло, слишком дорогой ценой досталась Победа советскому народу. Вопросы подсчёта потерь не потеряли актуальности и в наши дни, став объектом острой идеологической борьбы, так как они неразрывно связаны с мерой ответственности политического и военного руководства СССР того времени перед народом.

В конечном итоге 20 февраля 1989 г. ЦК КПСС принял совершенно секретное постановление «О публикации данных о потерях личного состава Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов»:

«Поручить Госкомстату СССР, Министерству обороны СССР, Академии наук СССР с привлечением заинтересованных ведомств и общественных организаций сформировать научный коллектив для уточнения потерь личного состава Советских Вооруженных Сил и гражданского населения СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов.

По завершении этой работы доложить ЦК КПСС данные о потерях личного состава Советских Вооруженных Сил и гражданского населения СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов и предложения о публикации этих материалов»[42].

И работа закипела. К ней привлекли ученых-демографов из Академии наук СССР, Госкомстата СССР, Московского государственного университета и других научных учреждений страны соответствующего профиля. Коллектив высококвалифицированных специалистов интенсивно трудился, используя ранее засекреченные и изъятые из научного оборота документы всесоюзных переписей населения 1937-го и 1939 гг. Это позволило с достаточной степенью достоверности определить демографические потери населения страны. Полученные результаты опять обсуждались в ЦК КПСС.

Лишь через год, 8 мая 1990 г., Президент СССР М.С. Горбачев в своем докладе на торжественном заседании Верховного Совета СССР, посвященном празднованию 45-летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне, объявил: «Война унесла почти 27 миллионов жизней советских людей»[43].

На следующий день, 9 мая, министром обороны СССР были озвучены цифры безвозвратных потерь Красной Армии, ВМФ, пограничных и внутренних войск НКВД с военно-оперативной точки зрения – 11 444 100 военнослужащих[44]. Были определены и так называемые демографические потери военнослужащих Вооруженных сил – около 8 700 тыс. человек[45].

Долгое время независимым исследователям было затруднительно серьезно изучать проблему убыли населения СССР в ходе войны, так как основные источники информации были засекречены. Некоторые публицисты и демографы до сих пор спорят, заявляя о потерянных страной в ходе войны 30 и даже 40 млн человек. При этом они считают не только погибших и умерших естественной смертью людей, но и не родившихся из-за войны детей, опираясь в большинстве случаев на недостаточно прочную научную базу.

Мы не собираемся разбирать или опровергать их расчеты. В данной работе нас в первую очередь интересуют безвозвратные людские потери Вооруженных сил СССР в Великой Отечественной войне. Их принято обычно рассматривать с военно-оперативной и демографической точек зрения.

Безвозвратные потери с военно-оперативной точки зрения включают в себя убыль (исключение из списков) личного состава Вооруженных сил в ходе войны. Сюда входят павшие в боях, умершие от ран, болезней и несчастных случаев, расстрелянные своими, пропавшие без вести и попавшие в плен – независимо от их дальнейшей судьбы (возвращения или невозвращения на Родину после войны).

К демографическим потерям относятся все вышеперечисленные случаи безвозвратных людских потерь после исключения из них вернувшихся из плена, а также тех уцелевших военнослужащих, которые ранее считались пропавшими без вести. Окончательный итог этих потерь исчисляется по окончании войны, после выявления по возможности судеб всех ее участников.

Потери с военно-оперативной точки зрения являются одним из основных показателей уровня развития в стране военного искусства, компетентности военного командования, тесно связанного с политическим руководством государства, а также качественного состояния Вооруженных сил, в том числе подготовки штабов и обученности личного состава войск. Но для этого совершенно недостаточно установить лишь итоговые цифры – суммарные показатели потерь за весь период войны. Перечисленные компоненты заметно меняются по ходу войны, поэтому важно определить потери Вооруженных сил по ее периодам и основным кампаниям, вплоть до потерь в отдельных операциях и решающих сражениях, при обязательном сопоставлении их с потерями противоборствующей стороны.

2. Потери советских войск в некоторых стратегических операциях

Подробные статистические данные о потерях военнослужащих в ходе минувшей войны впервые были опубликованы в 1993 г. в труде «Гриф секретности снят»[46]. Авторский коллектив при проведении исследований использовал данные группы С.М. Штеменко, оргучетного управления Генштаба, Главного управления кадров НКО, а также другие архивные документы, основанные на донесениях войсковых частей. Это, конечно, был настоящий прорыв – после долгих лет гадания на кофейной гуще историки получили возможность более конкретно излагать события минувшей войны. По крайней мере, немецкой стороне подобного детального исследования по периодам (кампаниям) войны, стратегическим операциям и решающим сражениям провести до сих пор не удалось. Но помнится, что сразу после публикации цифр потерь ветераны, особенно те, кто по полной хлебнул горечи поражений и отступлений 41-го года, активно выражали свои сомнения в том, что потери Красной Армии были всего на 30 % больше немецких.

В последующем труд был доработан, значительно расширен и опубликован в 2001 г. под названием «Россия и СССР в войнах XX века: Потери вооруженных сил»[47]. При этом основные положения и выводы предыдущего труда были сохранены практически без изменений. Несомненно, авторы (так для краткости мы будем ссылаться на авторский коллектив труда или на имя его руководителя – уважаемого Г.Ф. Кривошеева) провели огромную и полезную работу. Ничего сравнимого с ней на описываемую тему по объему и охвату материала пока нет и в ближайшем будущем даже не предвидится.

Но по мере изучения опубликованного труда начали возникать и множиться недоуменные вопросы. Исследователи, особенно те, кто непосредственно работает с первичными архивными документами, стали выявлять многочисленные нестыковки и несуразности в интерпретации содержащихся в них данных о потерях в отдельных операциях. При сопоставлении информации советских и немецких архивов то и дело обнаруживались факты явного занижения потерь наших войск. Кроме того, выяснилось, что коллектив Кривошеева проигнорировал стратегическую наступательную операцию «Марс» (25 ноября – 20 декабря 1942 г.). Сейчас некоторые историки утверждают, что эту операцию проводили в демонстративных целях, чтобы не допустить переброски немцами сил и средств под Сталинград. Ничего подобного: первоначально дата начала «Марса» была назначена на 12 октября, когда Сталинградская стратегическая наступательная операция «Уран» существовала только в замыслах. Кроме того, в не так давно рассекреченном Перечне Генерального штаба Вооруженных сил СССР, составленном после войны, она числится в ряду основных стратегических операций. Ничего себе «демонстрация», которая закончилась окружением крупных группировок наших войск! Причем только безвозвратные людские потери в этой операции, по официальным данным, составили 70,4 тыс. человек, или 14 % от численности войск, к началу операции[48]. Остались без внимания авторов и кое-какие другие неудачные для наших войск фронтовые операции.

Мы попытаемся показать далее, что оба статистических исследования еще очень далеки от реалий минувшей войны. По мере детализации расчетов численности войск к началу некоторых операций и убыли в людях цифры в них менялись. Но, к удивлению историков и исследователей, итоговые данные по кварталам, годам, периодам и кампаниям войны неизменно совпадали с уже озвученными максимальными числами потерь, отражающими, по мнению авторов, фактическую убыль личного состава в ходе войны. Время от времени сведения об этом появлялись в печати, что приводило к многочисленным и жарким дискуссиям, в том числе и на международных конференциях и симпозиумах.

К сожалению, общественность не может получить ответы на многие недоуменные вопросы, возникающие при их проведении. Между тем позиция снисходительного умолчания не подобает серьезным ученым. Авторы статистического исследования могли бы на конкретном примере одной из стратегических или фронтовых операций наглядно и подробно, со ссылками на источники, которые можно проверить, раскрыть свою методику определения потерь наших войск в личном составе и боевой технике. Но они по каким-то своим причинам не снизошли до этого. Видимо, ясность им не нужна, а реагировать на обоснованные претензии они не желают. Больше того, в средствах массовой информации некоторые руководители Минобороны порой обрушиваются с гневными отповедями по адресу «критиков», грозя им всеми карами, вплоть до привлечения к уголовной ответственности. Дело дошло до создания Комиссии при Президенте Российской Федерации по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России. А между тем, как будет показано ниже, именно коллектив Г.Ф. Кривошеева в своих книгах неоднократно и, судя по всему, сознательно исказил важнейшие исторические факты. К лицу ли это уважаемым сотрудникам Генерального штаба и Военно-мемориального центра ВС РФ и не страдают ли при этом интересы России?

Профессор Академии военных наук РФ генерал-полковник Г.Ф. Кривошеев на одном из заседаний Ассоциации историков Второй мировой войны заявил: «Нас критикуют и справа и слева, но мы спокойны, ибо опираемся на документы Генштаба». Они спокойны, пока скрывают филькины грамоты, что порой присылали в Генштаб штабы фронтов, которые в условиях разгрома, окружений и панического отхода не знали, где и в каком состоянии находятся подчиненные им армии и дивизии. Г.Ф. Кривошеев еще раз подтвердил, что основным официальным источником при определении убыли в людях являются донесения о потерях, получаемые от фронтовых и армейских объединений, соединений и отдельных частей, которые ежемесячно анализировались в Генеральном штабе, уточнялись и дополнялись материалами о неучтенных потерях и, наконец, докладывались в Ставку Верховного Главнокомандования. Интересно, что в частном порядке некоторые авторы труда «Гриф секретности снят» признают, что они не могут отвечать за цифры, которые кто-то когда-то написал в донесениях. А почему бы не рассекретить эти донесения и другие соответствующие документы Генштаба, чтобы оценить их достоверность и снять всякие сомнения на этот счет?

С началом войны потерями действующей армии в оргштатном отделе Оперативного управления Генштаба занимались всего несколько человек. Лишь 9 июля 1941 г. в составе Главного управления формирования и комплектования Красной Армии (ГУФККА) был организован отдел учета персональных потерь. В его обязанности входили персональный учет потерь и составление алфавитной картотеки.

Поезд с пленными (октябрь 1941 г.). Из книги МОСКОВСКАЯ БИТВА в хронике фактов и событий. М.: Воениздат. 2004 (вкладка, с. 64).

Учет потерь частей и соединений наших войск в ходе боевых действий осуществлялся в соответствии с «Наставлением по учету и отчетности в Красной Армии», введенным в действие приказом НКО № 450 от 9 декабря 1940 г. Согласно «Табелю донесений по учету списочной численности и боевого состава Красной Армии», сведения о составе войск, их численности и потерях из дивизий, армий и фронтов в Генеральный штаб представлялись три раза в месяц (за каждые 10 дней). Персональный учет потерь в соответствии с требованиями этого наставления фактически был рассчитан на действия войск в относительно стабильной боевой обстановке, в которой штабы будут иметь возможность последовательно, в установленные сроки представлять доклады в вышестоящие инстанции[49]. Расчетный же метод исчисления потерь в чрезвычайных обстоятельствах с учетом неоднократного пополнения в войсках почти не применялся. Это не было предусмотрено действующим наставлением.

Известно, в каких условиях Красной Армии пришлось отражать внезапный удар полностью отмобилизованного вермахта. Многие историки считают, что главная причина поражения Красной Армии в июне-июле 1941 г. заключается в том, что она не была приведена в полную боевую готовность и поэтому не смогла организованно вступить в войну и отразить внезапное нападение врага. В военном смысле внезапность – это многоуровневое явление. В стратегическом отношении война для нашего политического и военного руководства не была неожиданной. К ней серьезно готовились. Но противнику удалось достичь полной тактической внезапности, сорвав тем самым осуществление наших планов по прикрытию границы. Враг, захватив инициативу и начав вторжение в первый же день сразу крупными силами, добился оперативной внезапности. Используя созданное им подавляющее превосходство в силах и средствах на избранных направлениях ударов и захваченное господство в воздухе, немцы обеспечили высокий темп своего наступления. Уже за первые двое суток на главном Западном стратегическом направлении они продвинулись сразу на 100–150 км, создав условия для окружения и разгрома основных сил Западного фронта.

Ошеломительное поражение в начальном периоде войны долгое время отрицательно сказывалось на всех последующих действиях наших войск. Неудачи различного масштаба преследовали Красную Армию и осенью 1941-го, и летом 1942 года, когда о внезапном и вероломном нападении противника и речь уже не шла. Тем не менее немцам нередко удавалось добиваться оперативной внезапности и порой ставить наши войска на грань катастрофы. Значит, дело не только во внезапном и вероломном нападении. Поражение многочисленной и хорошо вооруженной Красной Армии, учитывая реальное состояние ее боевой и мобилизационной готовности к 22 июня 1941 г., было вполне закономерным. Она не была готова именно к той войне, которая была навязана Советскому Союзу Гитлером и его генералами. Грубые просчеты советского политического и военного руководства не позволили с самого начала войны реализовать высокие потенциальные возможности Красной Армии. На их совести громадные жертвы, что понес наш народ на пути к Победе.

Коллектив авторов статистического исследования признает, что приграничные военные округа сразу же потеряли основную массу своего личного состава. В условиях высокоманевренных боевых действий, особенно при неудачном развитии обстановки, потере управления и связи (из-за неоднократного переподчинения частей и соединений, окружения или неорганизованного отхода, собственных упущений или вражеских прорывов, бомбежек, диверсий и т. п.) система регулярной отчетности нередко не срабатывала. Тем более не представлялись донесения о результатах боевых действий и потерях войск, попавших в многочисленные «котлы». Что могли доложить из нижестоящих инстанций в обстановке полного развала фронта, окружения, гибели штабов и целых частей, сопровождавшейся массовым уничтожением учетных документов? Плохо организованный учет потерь, а нередко и объективное отсутствие какой-либо возможности донести о них не позволяли вышестоящим штабам точно определить истинное состояние дел в войсках фронта. Части и соединения, попавшие в окружение, информацию о своем положении по понятным причинам вообще не представляли. Такова была реальная общая картина в первые месяцы войны.

Некоторое представление о масштабах потерь, понесенных войсками основных приграничных военных округов (фронтов) в начальный период Великой Отечественной войны, можно получить из данных таблицы 1. Для наглядности они даются в сопоставлении с потерями противостоящих группировок противника за тот же период.

Таблица 1

Потери Красной Армии в начальный период Великой Отечественной войны[50]

^{Примечание: *В скобках – списочная численность войск фронтов по данным «Статистического анализа…».}

Таким образом, Красная Армия за первые 15–18 дней боевых действий потеряла 747 870 человек. Безвозвратные потери в людях составили 588 598 человек (79 % от общих), а санитарные – 159 272 (21 %). При этом, по данным германского архива, к 10 июля 1941 г. немцы захватили 366 372 советских военнопленных (в том числе 1969 офицеров)[51].

Как мы видим, безвозвратные потери наших войск в людях в начальном периоде войны оказались почти в 32 раза больше немецких, а общие превысили их более чем 10-кратно.

Огромные потери, несопоставимые с потерями противника! Здесь не место говорить о причинах разгрома наших войск в Приграничном сражении. Авторы статьи высказали свое мнение на этот счет в своей книге «Июнь 1941. Запрограммированное поражение»[52]. С учетом результатов, достигнутых немцами в начальный период и в последующих сражениях на основных стратегических направлениях, потери, подсчитанные авторским коллективом Г.Ф. Кривошеева, не внушают особого доверия.

Как им удалось подсчитать потери фронтов, да еще с точностью до одного человека, – настоящая загадка. В создавшейся обстановке командующие и штабы фронтов и армий не всегда знали положение своих соединений, не говоря уже об их потерях в людях, вооружении и боевой технике. Да и что говорить о потерях, когда два солидных научных коллектива не могут прийти к единому мнению насчет первоначальной численности округов (фронтов). Видимо, у них разный подход к определению численности личного состава.

Прежде всего не внушают доверия цифры потерь Северо-Западного фронта. К 29 июня его войска потерпели поражение и были отброшены к Западной Двине, затем – на р. Великую. При этом 8-я армия была отсечена от главных сил фронта и отступала на север. В ходе операции фронт потерял 2523 танка и САУ[53]. Не случайно, что 1 июля 1941 г. был отстранен от должности начальник штаба фронта генерал-лейтенант П.С. Кленов[54]. Командующий фронтом генерал-полковник Ф.И. Кузнецов был освобождён от своих обязанностей еще раньше, 30 июня, и 10 июля 1941 г. назначен с понижением командующим 21-й армией[55]. Были отстранены от своих должностей и другие руководящие работники штаба фронта. Вряд ли бы это случилось, если бы войска в Приграничном сражении потеряли всего 17,8 % своей численности, заметно меньше в процентном отношении, чем другие фронты.

В сложившейся обстановке подчинённые войска не смогли отчитаться о своих потерях в штаб фронта, а раз нет отчётов снизу, то нет и отчёта наверх по лестнице подчинения. Поэтому «наверх» пришлось сообщать о «некомплекте» людских ресурсов. О какой достоверности цифр потерь СЗФ можно говорить, если в первом с начала войны донесении о потерях за подписью начальника отдела укомплектования штаба этого фронта полковника В. Каширского сообщается, что с 22.06.41 по 01.08.41 (за 40 суток боевых действий) фронт потерял 57 207 чел., то есть в полтора раза меньше, чем за 18 дней, по данным авторского коллектива Г.Ф. Кривошеева[56].

По сведениям исследователя И.И. Ивлева[57], многие годы занимавшегося изучением боевых действий этого фронта в Великой Отечественной войне, в сложных условиях начавшейся войны и плохо организованного отхода войска фронта не имели возможности представлять информацию о своем положении и потерях. Ему, работающему в корпорации «ЭЛАР» («Электронные архивы» – основной исполнитель работ по заказу Минобороны РФ по созданию Объединенной базы данных (ОБД) «Мемориал» и «Подвиг народа»), так и не удалось в различных архивах и в ОБД обнаружить донесения о потерях 40 соединений и частей из 78, входивших в состав фронта, в том числе: от 4 ск (включая воздушно-десантный) из 9, от 17 сд из 26, от одного мк из 4 и 4 тд из 8, от 6 бригад всех видов из 10, от 5 артполков из 14. Не было донесений о потерях и от штаба 8-й армии.

Каким образом коллектив Г.Ф. Кривошеева подсчитал эти потери? Если расчетным методом, то какую укомплектованность соединений и частей взяли за основу при этом? И.И. Ивлев при подсчете потерь соединений и частей фронта, не представивших донесений, использовал именно этот метод. При этом он исходил из их численности к началу войны (времени ввода в сражение).

Общие потери были им определены как сумма безвозвратных и санитарных потерь (для наглядности в скобках указаны потери по данным Г.Ф. Кривошеева). По его подсчетам, на 09.07.41 потери СЗФ составили: безвозвратные 246 961 (против 73 924) чел., санитарные – 13 337[58] (против 13 284), всего 260 298 (против 87 208), то есть в 3 раза больше, чем подсчитано Г.Ф. Кривошеевым.

К 1 августа 1941 г. потери войск СЗФ, по расчетам И.И. Ивлева, составили уже 377 469 чел. [59], то есть в 6,6 раза больше, чем доложил полковник В. Каширский. Как такое могло произойти? Оказывается, фронт отчитался о потерях только тех войск, которые подчинялись ему на эту дату – 1 августа 1941 г. То есть лишь за 40 организационных единиц из 216 числящихся в округе (фронте). В донесении «забыты» 8-я армия, половина корпусов, 7 стрелковых, половина танковых и моторизованных дивизий.

Расчеты И.И. Ивлева подтверждаются косвенным образом содержанием заявок фронта в Генштаб о поставке пополнения для компенсации потерь войск по состоянию на 1 августа 1941 г. Всего штаб фронта с учётом обещанного ему Центром маршевого пополнения (67 662 чел.) запросил четырьмя заявками от 2, 7, 12 и 20 июля 1941 г. 312 070 чел.[60] Почему меньше понесенных потерь? К этому времени уже стало известно о гибели 2-й и 5-й танковых дивизий и о разбежавшейся 184-й сд 24-го Латвийского стрелкового корпуса (укомплектованной за счет местных ресурсов) и об убытии на Западный фронт 126-й и 179-й сд. Штатная численность этих выбывших из боевого состава фронта соединений составляла около 65 тыс. чел. Пополнять их не требовалось, и заявки на пополнение были сокращены до 312 469 чел. (377 469–65 000)[61].

Подсчет потерь по донесениям из войск, в основу которого заложено только изменение их списочного состава за определенный период без учета полученного пополнения, зачастую приводит к результату, далекому от фактической убыли. Не дает правильного результата и расчетный метод исчисления людских потерь, применяемый без учета неоднократного пополнения частей и соединений, так как это не было предусмотрено действующим Наставлением по их учету.

Соединения, прорвавшиеся из окружения или совершившие вынужденный отход в сложных условиях обстановки, характерной для первых месяцев войны, в большинстве случаев наскоро пополнялись или формировались заново за счет маршевого пополнения и остатков расформированных частей и соединений. Анализ документов фондов Центрального архива таких соединений и частей показывает, что в донесениях о потерях пополнение сплошь и рядом не учитывалось. А в частях и подразделениях людей просто не успевали записывать поименно, не говоря уж об адресах их родных.

В одном из своих публичных выступлений Г.Ф. Кривошеев, отвечая на вопросы слушателей, утверждал, что объем и сроки пополнений учесть сейчас якобы невозможно. Поэтому в таблицах, характеризующих каждую стратегическую операцию, из-за сложности учета вводимых и выводимых в ходе боевых действий соединений и объединений авторы указывают лишь ту численность участвовавших в них объединений и соединений, которая имелась к началу операции, т. е. без войск и маршевых пополнений, введенных дополнительно в ходе боев. Потери же подсчитаны за все войска (силы), принимавшие участие в данной операции. При этом за основу взяты ежемесячные донесения фронтов как наиболее полные и достоверные[62] (о полноте и достоверности донесений из войск мы еще поговорим).

В это трудно поверить: как же можно подсчитать потери с учетом маршевых пополнений, введенных дополнительно в ходе боев, не зная их объема и сроков подачи? Между тем все необходимые данные есть в соответствующих фондах, которые длительное время были недоступны для исследователей. То, что «не удалось» уважаемому Г.Ф. Кривошееву с его огромными полномочиями и многочисленным коллективом, добивалось некоторыми дотошными исследователями.

Так, И.И. Ивлев на основе данных фонда № 16 Центрального управления военных сообщений (ВОСО) РККА в 2010–2011 гг. создал электронную базу данных о формировании и движении почти 50 тыс. железнодорожных эшелонов, задействованных для оперативных перевозок войск в 1941 г. Пользуясь этой базой, можно проследить движение эшелонов от станций погрузки до станций выгрузки с указанием номеров и видов перевозимых частей и соединений (включая пополнения), дат погрузки и выгрузки, а также узловых станций, пройденных эшелонами. Во многих случаях ему удалось выявить сроки, объем и назначение перевозимых пополнений.

Учет полученного пополнения дает более реальный объем убыли личного состава в ходе боевых действий. В связи с этим результаты подсчета людских потерь всех соединений и частей, входивших в состав трех армий СЗФ в течение 1941 г., представляют особый интерес. Анализируя данные отделов укомплектования и военных сообщений штабов СЗФ и армий, Управления военных сообщений РККА, Главного управления формирования и укомплектования войск Красной Армии (Главупраформа), запасных полков и приёмно-пересыльных пунктов, И.И. Ивлев подсчитал общую численность пополнения, полученного войсками фронта за 188 суток войны, начиная с 22 июня 1941 г. – 341 239 чел. Из них 111 917 чел. поступили централизованно по нарядам Центра в качестве маршевого пополнения (батальоны и роты) с июля 1941 г., учтённого документами фронта и Главупраформа в фондах ЦАМО РФ № 221 и № 56 соответственно. Остальные были получены фронтом из «собственных» ресурсов. При этом И.И. Ивлев при расчёте потерь по месяцам учел соединения и части, убывшие из состава СЗФ, общей численностью 189 572 чел.[63]

Он проанализировал потери более 80 войсковых соединений и частей, в том числе семи стрелковых корпусов и одного воздушно-десантного, 36 стрелковых (моторизованных) дивизий, одной дивизии народного ополчения, трех кавалерийских дивизий, четырех мехкорпусов и восьми танковых дивизий, входивших в их состав, двух стрелковых и трех воздушно-десантных бригад, двух артбригад ПТО, трех бригад ПВО, 11 артполков и других отдельных частей фронта.

В своих расчетах И.И. Ивлев учитывал, что приграничные дивизии СЗФ уже 9 июня 1941 г. содержались в численности штата военного времени и даже превышали его. Дивизии, которые начали выдвигаться к госгранице согласно Директиве НКО от 13.06.41, также были пополнены до начала войны за счёт новобранцев, предназначенных для развёртывания частей 25, 41, 42, 44, 45, 46, 48-го УР, и доведены до штата военного времени в период 10–15 июня 1941 г.[64]. Каждая дивизия должна была сформировать артпульбатальоны и прочие подразделения для включения их в УРы, но, поскольку УРы не развернулись, новобранцы так и остались в дивизиях.

В соединения и части Прибалтийского особого военного округа (СЗФ) по мобплану МП-41 было приписано 230 тыс. чел. из Московского военного округа[65], которые начали прибывать с 20 июня 1941 г. за счёт скрытой мобилизации под видом привлечения на учебные сборы[66] (граждане местных национальностей в состав войск не приписывались). После начала открытой мобилизации с 24 июня в войска десятками эшелонов начал поступать оставшийся приписной состав из МВО[67].

В результате расчетов он получил реальные сведения о потерях войск СЗФ за 1941 г. Они существенно превысили соответствующие данные, подсчитанные авторским коллективом Г.Ф. Кривошеева: по безвозвратным потерям – в 2,8 раза (507 703: 182 264), санитарным – в 1,63 раза (143 496: 87 823), по общим – в 2,4 раза (651 199: 270 087)[68].

Заметим, что в расчеты И.И. Ивлева не вошли части боевого (связи, инженерные, дорожные, железнодорожные, химические части) и тылового обеспечения (интендантские, медицинские, ветеринарные, строительные и прочие), действия и судьбу которых проследить трудно ввиду частой смены, переформирования и расформирования, изъятий личного состава и т. п. Не учтены им и потери частей восьми УРов, располагавшихся на территории округа, от которых не поступило ни одного донесения. А на их строительстве было задействовано 130 различных подразделений (строительных, саперных и автомобильных батальонов). В ОБД имеются лишь отрывочные данные о потерях двух батальонов. С учетом потерь этих частей убыль личного состава СЗФ за первые 188 суток войны будет еще больше.

Основным видом потерь Красной Армии в начале войны были безвозвратные. Это и понятно: в связи со сложной обстановкой, быстрым и не всегда организованным отходом эвакуировать раненых и больных просто не успевали. При этом львиную долю безвозвратных потерь составили красноармейцы и командиры, попавшие в плен к немцам в результате многочисленных окружений. Их точное число сейчас установить очень трудно, поэтому приходится пользоваться германскими данными. На их основе составлена таблица 2 о советских военнопленных, захваченных в крупнейших «котлах» 1941 г.

Таблица 2

Количество советских военнопленных и основные районы их пленения войсками вермахта в 1941 г. (по немецким данным)[69]

Характерно, что безвозвратные потери наших войск в операциях 1941 г., по подсчетам авторского коллектива Г.Ф. Кривошеева, во многих случаях примерно равны или лишь ненамного превышают число пленных, взятых немцами только в крупных «котлах». Например, по немецким данным, войска ГА «Центр» к 9.07.41 г. в районе Белостока и Минска захватили в плен 323 000 чел. По данным Г.Ф. Кривошеева, безвозвратные потери Западного фронта за этот же срок составили 341 073 чел. Но ведь кроме пропавших без вести, соединения несли потери и убитыми, так что эти цифры неплохо согласуются друг с другом. То же самое можно сказать и по потерям других фронтов в последующих сражениях.

Например, по потерям в Киевской стратегической оборонительной операции, описание которой авторами производит странное впечатление. По их данным, в операции участвовали войска ЮЗФ численностью в 628 500 чел. (с учетом Пинской военной флотилии, в которой насчитывалось 1500 чел.). Численность 21-й армии Центрального фронта (10–30.08.41 г.), 6-й и 12-й армий Южного (20.08–26.09.41 г.) авторы не указали, учли только их потери. Общие потери всех этих войск в период с 7.07 по 26.09.1941 г. составили 700 544 чел., в том числе безвозвратные – 616 304 чел. (88 % от общих), а санитарные – 84 240 (12 %)[70].

Получается, что потери ЮЗФ оказались больше его численности, указанной Г.Ф. Кривошеевым! Только наивные люди (те, кто сам никогда не занимался расчетами на основе архивных данных) верят цифрам наших потерь в ходе Великой Отечественной войны, которые подсчитывались в период «холодной войны» и активной борьбы с «буржуазными фальсификаторами истории». Между тем подобные нестыковки для некоторых историков и публицистов стали поводом для того, чтобы оспорить «мифы» гитлеровцев об их успехах. В частности, они поставили под сомнение цифры захваченных ими в «котлах» пленных, в том числе и под Киевом. Все их доводы в основном сводятся к тому, что количество войск, окруженных в «котлах», превышает численность соответствующих фронтов. Возможно, они это делают из ложного понимания престижа Красной Армии или из желания обелить советское военное командование, которое в операциях первого и второго периодов войны наделало немало ошибок с тяжелыми последствиями. Некоторые из них вообще считают, что потери народонаселения СССР, как и Красной Армии, приведенные в труде «Россия и СССР в войнах ХХ века», намного преувеличены.

На самом деле численность наших войск, попавших в окружение восточнее Киева, по данным А. Исаева, на 1 сентября составляла 452 720 чел. В составе артиллерийских частей фронта (без 21-й армии) насчитывалось 1510 орудий (в том числе 316 зенитных). Согласно его информации, из окружения сумели прорваться 21 тыс. чел.[71] Позднее А. Исаев на основе архивных документов ЦАМО уточнил состав окруженных войск: в 21-й А (сд – 11, кд – 3) – 106 831 чел.; в 5-й А (сд – 10, а также воздушно-десантная бригада и артбригада ПТО) – 93 412; в 37-й А (сд – 10) – 113 718; в 26-й А (сд – 7) – 85 456; в частях фронтового подчинения – 53 303 чел.[72] Разве эти архивные данные были недоступны для авторов обсуждаемых трудов?

По немецким докладам, в сражении в бассейне (излучине) рек Днепр и Десна всего было захвачено 665 212 пленных. Из них войска группы армий «Юг» непосредственно в «котле» под Киевом с 11 до 26 сентября пленили 440 074 чел. (что вполне согласуется с количеством окруженных советских войск – 452 720. – Авт.), на плацдарме у Кременчуга с 31 августа по 11 сентября – 41 805 и с 4 по 10 сентября на плацдарме у Горностайполя – 11 006. Остальные 172 327 пленных были захвачены войсками группы армий «Центр» у Гомеля (соединения 2-й армии Вейхса и 2-й танковой группы Г. Гудериана, всего 25 дивизий, из них 6 танковых и моторизованных) и при прорыве армейской группы Гудериана на Лохвицу. Во всех этих сражениях немцы уничтожили и захватили в качестве трофеев: танков – 824, полевых орудий – 3018, противотанковых пушек – 418[73].

Таким образом, число советских пленных, захваченных войсками групп армий «Юг» и «Центр», превышает безвозвратные потери, подсчитанные Г.Ф. Кривошеевым, почти на 50 тыс. чел. В связи с этим вызывают большие сомнения потери 21-й армии, подсчитанные Г.Ф. Кривошеевым, – 35 585 чел., в том числе 31 792 безвозвратно, то есть около трети от ее численности. Ведь по состоянию на 2 октября 1941 г. зарегистрировано всего 15 тыс. чел., вышедших из окружения. То же самое можно сказать и о безвозвратных потерях 6-й и 12-й армий Южного фронта, окруженных в районе Умани, – 52 900 чел. По немецким данным, там они захватили в плен 103 тыс. чел. Может, этим и объясняется разница в 50 тыс.? А кто посчитал, сколько было убито в ходе ожесточенных, по свидетельству немцев, боев? В среднем за 1941 г. доля убитых в общих потерях Красной Армии составляет 10,4 %[74]. Так что число безвозвратных потерь ЮЗФ в Киевской операции составит как минимум 719–730 тыс., что не следует считать преувеличением.

Недоверие к цифрам безвозвратных потерь войск ЮЗФ, подсчитанных авторами, усиливается следующим обстоятельством. За 96 суток боев (в начальный период – 15, в Киевской операции – 81) фронт безвозвратно потерял 696,9 тыс. чел.[75], а всего в 1941 г. – 717,8 тыс.[76], то есть за остальные 92 суток фронт потерял всего 20,9 тыс. Это число точно соответствует убыли в двух стратегических операциях: Донбасско-Ростовской оборонительной, в которой 6-я армия из состава ЮЗФ с 29 сентября по 16 ноября 1941 г. безвозвратно потеряла 11,2 тыс. чел., и Московской наступательной, где безвозвратные потери задействованного там правого крыла ЮЗФ в составе 3-й и 13-й армий, а также оперативной группы генерала Костенко с 6 по 31 декабря достигли 9,7 тыс.[77] Выходит, что в ходе боевых действий за весь 1941 г. войска ЮЗФ, не участвовавшие в вышеперечисленных операциях, вообще не понесли никакие безвозвратные потери. Неужели они совсем не воевали? Но как же тогда быть с Сумско-Харьковской фронтовой оборонительной операцией, в которой 21, 38 и 40-я армии все того же ЮЗФ за период 30.09–30.11.1941 безвозвратно потеряли 75 720 чел., или больше половины своего первоначального состава?[78] Нет, что-то явно не сходится в арифметике авторов статистических исследований… Или они в данном случае просто пренебрегли потерями, которые были понесены советскими войсками вне рамок стратегических операций.

Следует подчеркнуть, что потери ЮЗФ подсчитаны авторами без учета пополнения, полученного фронтом в течение августа-сентября. О его объеме есть только косвенные данные. Известно, что в течение сентября три фронта Западного стратегического направления для восполнения понесенных потерь получили свыше 193 тыс. чел. маршевого пополнения (39,2 % от общего количества людей, направленных в действующую армию)[79]. Учитывая обстановку, сложившуюся на Юго-Западном стратегическом направлении, ЮЗФ мог получить не менее 15 % от общего объема маршевого пополнения (492 тыс.), то есть 70–75 тыс. чел. Именно за счет ввода в сражение резервов и подачи маршевого пополнения на базе Киевского УР 10 августа 1941 г. была создана 37-я армия в составе шести дивизий (147, 171, 175, 206, 284 и 295-я сд). К 1 сентября в ней, кроме частей УРа, было уже 10 дивизий. Так что реальные потери фронта в Киевской операции, судя по всему, намного превышают данные Г.Ф. Кривошеева.